Форум » Архив форума » ...Тем временем в другом хорошем театре... ЧАСТЬ 14 » Ответить
...Тем временем в другом хорошем театре... ЧАСТЬ 14
Ирината: ЧАСТЬ 1 ЧАСТЬ 2 ЧАСТЬ 3 ЧАСТЬ 4 ЧАСТЬ 5 ЧАСТЬ 6 ЧАСТЬ 7 ЧАСТЬ 8 ЧАСТЬ 9 ЧАСТЬ 10 ЧАСТЬ 11 ЧАСТЬ 12 ЧАСТЬ 13
Ирината: Леди Макбет нашего уезда. МТЮЗ. 25.04.14 Этот спектакль я с удовольствием вписываю в свой личный (кстати, очень небольшой) список НАСТОЯЩИХ спектаклей. При этом в частом его пересмотре – не уверена. Потому что Кама Гинкас, как почти всегда у него бывает, поставил спектакль, безжалостный к зрителям. То есть – Кама Миронович скорее Поэт, нежели Директор из Театрального пролога «Фауста» - и на потребу публике никогда не «гонит действий ход». Так что смотреть этот спектакль отнюдь не просто – но какой же он замечательный! Во-первых, изящнейший текст Лескова. В спектакле ведь не только диалоги и монологи персонажей, тут и голос автора, комментирующий действие, звучит. Причем вложен он в уста героев, оттого произносится с соответствующим эмоциональным окрасом… в общем, замечательно! Художник Сергей Бархин в очередной раз создал шедевр сценографии. Он сузил сцену высоченными стенами, выйти за которые можно, только низко согнувшись, скукожившись, или в какую почти невидимую щель просочившись, или с помоста спрыгнуть… да только страшно прыгать: только что туда, в невидимую нам прорву, спустился отравленный Катериной Борис Тимофеевич… А на стенах лампадки да лики святых – такие темные, что и не видно, кто на иконе… а может, и нет там ничьего лика? Зато оклады серебряные – светлые да блестящие. Сани с тулупом в них. Без лошади – и чаще всего Сергей в них будет впрягаться: то радостно позвякивая бубенцами, потащит он на авансцену это деревенское ложе любви… то, с трудом развернув, поставит в угол. А между этими стенами – путь… Путь, кажущийся бесконечным – что вдаль, что ввысь, и то ли в бескрайнюю любовь он уведет, то ли в бескрайние же просторы каторжной Сибири… И актеры прекрасные. Елизавету Боярскую я на сцене раньше не видела: таки она питерская, да еще в том театре играет, который мимо меня проходит… Хорошо играет – и легкую игривую беззаботность первых сцен, и скуку безмерную, и любовь, которая у нее смертельной страстью обернется. Смертельной – не столько для нее, сколько для тех, кто хоть невзначай на пути встанет – пусть это совсем малой и безвинный мальчонка будет… Валерий Баринов в роли свекра, Бориса Тимофеевича – бесподобен. Всё на месте: и как чаи распивает, и как по двору бродит, и как удивляется…и как умирает. Никакого реализма: просто удивился купец своему новому состоянию… да и не станет его. Игорь Балалаев роли Сергея вообще потрясает. Вот поди ж ты: не принадлежу я к числу его страстных фанатов (коих множество), у меня среди актеров есть магниты попривлекательней… Но – словно тянет он к себе твою душу, и незачем пытаться удержаться: не одной Катерине Львовне, но и тебе быть с ним неразрывной веревочкой связанной… Как играет!!!!! Просто сказка! И – вот эта балалаечка, и огурец хрусткий соленый, и блеск в глазах, как у задорного кота… и в тех же глазах – ужас неизбывный, когда на ножки убиваемого ребенка наваливается… Как бьет он сам себя кнутом, наказывая за прелюбодеяние… Бьет – до полусмерти, а в глазах все тот же блеск, на который, на огонек свечи, потрясенные им девочки-девушки-женщины мотыльками летят… А в самом конце, когда, клейменным каторжником, он в Сибирь по бесконечному тракту движется, глаза все равно сверкают – только черным, злым блеском… Впрочем, все хороши в спектакле. Вот, скажем, Софья Сливина или Олег Ребров – по сути, почти что бессловесные эпизоды играют… но как точно их пребывание на сцене! В общем, рекомендую любителям театра не бояться непростоты спектакля, а пойти, и им насладиться. Тем более – Билеты в МТЮЗе отнюдь не столь запредельно дороги, как в… <тут театралы сами вставят названия театров>… Фото: Елена Лапина
Ирината: Дом. МХТ. 29.04.14. На спектакль пришла, ничего такого-этакого не ожидая. Ну, сложилось так, что должна была + могла пойти… А оказалось, что вчерашний вечер был из серии: чудеса случаются – даже тогда, когда их не ждешь. И посмотрела я очень хороший спектакль. Он такой на вид простоватенький, без особых режиссерских изысков, заканчивающихся травмами актеров и истерическими воплями критиков и даже публики. Просто – спектакль. Просто – хороший. С таких спектаклей выходишь хорошо отдохнувшим и без мыслей типа: а чего это он на сцену в трусах вышел? Наверное, режиссер намекает на… и еще на… Ничего подобного. Если актер вышел на сцену в трусах, значит, по ходу спектакля он на приеме у врача, мужского… ну, вы понимаете… Играет в спектакле не звездный состав, а просто ОЧЕНЬ ХОРОШИЕ АРТИСТЫ. Мне показалось, что им самим очень нравится играть в «Доме» - действие идет задорно и легко. Вот и получается: ИМ нравится играть, а НАМ нравится смотреть. И в действии постоянно нарочитые «подтасовки» - уверена, что есть много намеков, которые мы не понимаем… Но – героя, которого играет ИГОРЬ Золотовицкий, тоже зовут ИГОРЬ. Но и того, кто в программке назван МИХАИЛОМ, играет ЭДУАРД Чекмазов, так что и зовут его на сцене ЭДИКОМ. А когда в конце Михаилом таки назвали – он даже удивился (не знаю, правда, всерьез или по-актерски, но удивился). Спектакль этот – о сбыче мечт. Вот так живет себе на свете врач (видимо, неплохой врач) пятидесяти с небольшим годков. Работает. Жена есть любящая и любимая. Дочка последний школьный класс завершает. Сын в Москве учится (в Москве! а вовсе не в Питере!). Родители живы и относительно здоровы… И даже то, что в этой семье постоянно какие-то всплески эмоций, означает, что ее члены не равнодушны друг другу… Все хорошо, но появляется у героя мечта: он хочет купить ДОМ. Мечта эта столь его захватывает, что делается ему плевать на очистку крыши и дорожек от снега, на сложности с ЖКХ, на то, что нужно ремонтировать и перестраивать, на то, что денег во все это надо вложить немеряно… Ох. А вот на деньги-то ему не наплевать. Ибо их – денег – нет. А значит, нужно довольно большую сумму взять взаймы… И пошел врач Игорь к друзьям. И отказал ему первый друг: он сам только-только ДОМ купил, обратив свою летящую мечту в тяжкую реальность… вот и отводит теперь всячески приятеля в сторону от его намерений. И второй друг денег не дал… вернее, дал бы, да под процент. Пусть небольшой, но… можно ли многолетнюю дружбу измерять в процентах от денежной суммы? И третий друг денег не дал, логически объяснив, что деловые люди долгов не делают и в долг не дают. А у четвертого Игорь и сам просить не стал, ибо нет у него, четвертого, денег… Зато попробовал понять, дал бы он в долг этому четвертому, или воздержался (и почему)… И к старой приятельнице пошел Игорь, да только сбежал от нее быстро: то ли дала бы она ему сумму, то ли нет… но вот свои дамские и коммерческие дела, через него переступив, решила бы. А вот пятый друг денег Игорю хотел занять. Пусть покупает дом. Другой. А этот – тот, что к герою мечтой явился, сам приобрести захотел. Наверное, делал он это для того, чтобы показать: «сбыча мечт» - это не Божественное Провидение, а результат хорошо продуманного и просчитанного плана. Не знаю, купил ли Игорь свой ДОМ. Да и не столь это важно. Зато он и свою жизнь мечтой напитал, и семейные дела пусть не уладил, так немного пригладил, и с друзьями-коллегами разобрался… И генетическую память встрепенул: ведь спектакль начинается с четкой и знаемой до мелочей, до каждого слова историyq о том, что он, Игорь, уже покупал когда-то ДОМ (так давно, что физически этого помнить не может, но, тем не менее…). И, купив ДОМ-МЕЧТУ, был в нем счастлив. И, даже если сейчас счастье не удастся удержать в руках, улетит оно в чужие края, но хоть жаро-птицево перо ожидания чуда и мечты о нем в руках останется.
Ирината: Записные книжки, соч.А.П.Чехова. Студия Театрального Искусства. 30.04.14. Будучи совершенно уверенной в том, что потрясающий мой театральный апрель (итоги подведу чуть позже) завершился МХТовским «Домом», по дороге из театра (бонусом налюбовалась на военную технику, готовящуюся к параду на Тверской) получила СМС от подруги, предложившей входные в СТИ. Ну, а раз уж я обзавелась аж двумя билетами на май в этот театр… неужто я пройду мимо удовольствия посмотреть еще один тамошний спектакль – да еще за бесплатно? Сразу скажу: после праздников возьму фотоаппарат, и поеду в район Таганки – с всенепременным заходом в очаровательный СТИ-дворик. Ибо не запечатлеть для себя красоту района и театра… нет, это – нельзя. Так вот, встретившись со своей новой знакомой – милейшей театралкой, уже очарованной преддверием ожидавшего нас театрального Чуда… …мы пошли в театр. (Скажу, что три спектакля в подряд, завершившие мой театральный месяц, были столь хорошо… хоть – не кончался бы месяц, продлевая его очарование). А СТИ – это вообще театр особенный: коль Вам хочется подтвердить для себя, и уговорить окружающих поверить в то, что окружающий нас мир – спокоен, мудр, интеллигентен и населен людьми, с коими не хочется расставаться –проведите вечер в СТИ. Второго такого театра нет. «Намоленное» (самим Станиславским!) театральное помещение, фойе, больше похожее не на театр, а на пригородный дом, в котором собираются друзья - близкие «по крови», по интересам интеллигенты… …и вот эти зеленые яблоки, «бонусом» предлагаемые гостям… и бесплатные программки… и – внимание к тебе такое, словно ты и правда друг, которому рады… А на «Записных книжках» - еще и оркестрик (слушайте, а это не тот самый, который приглашали когда-то в имение Раневской?) в фойе… Спектакль – по крайней мере, его первая часть – настолько лёгкий, словно это и не спектакль вообще. В усугубление атмосферы, созданной еще перед началом в фойе – собрались хорошие люди за установленным на сцене столом, чтобы то ли отпраздновать что-то… то ли помянуть… то ли просто – выпить-закусить, и покидать, словно воланчик, друг другу фразы. Которые, на первый взгляд, ничего не значат – сказали… и ушло слово в атмосферу, почти что не услышанное никем… А вот поди ж ты: больше ста лет прошло, а вернулось это слово к ним, нынешним – словно золотым дождем на нас пролилось. Первое действие закончилось МОРОЖЕННЫМ – вдруг все на сцене… а за ними – все в зале захотели холодного лакомства (и не будем мы слушать тех, которые предпочитают «что погорячее»). И вот в этой любви к мороженному мы все объединились в антрактном фойе – и были танцы под оркестрик… и (слово даю!) ежели была бы я вчера в театре с дяденькой каким-нибудь, уговорила бы его на вальсок или мазурку… Второе действие «Записных книжек», начавшееся с дождика, заливавшего сценическую веранду, было совсем иным. И ведь это риск: после воздушной легкости действия первого уговорить зрителей не просто радоваться происходящему на сцене, а вслушиваться в произносимое и - ДУМАТЬ. Да и вообще: чеховские записные книжки – это не легонькие афоризмы, не жанр анекдота. Это заготовки того, что впоследствии станет «Чайкой». Или – «Анной на шее». Или – «Человеком в футляре»…Да если ЭТО просто останется одинокой фразой… не больше ли в ней золота, чем в огромной романе многословной бездарности? Зрители вслушивались в эту удивительно красивую читку по ролям… нет, собственно ролей в спектакле почти нет – Холостяк, Беременная, Муж, Критик, Вдова…люди одного круга – близкого нам (ну, лично мне), Но при этом - есть ли мне дело до имен и биографий тех, с кем судьба пересекла всего лишь на три часа?.. Мы слушали их, уже знакомых незнакомцев… …и вдруг веранда, освещенная теплым светом лампы, с красными яблоками и самоваром на столе, опустилась вниз – и в синеватом фантастическом свете остался один артист (Игорь Лизенгевич), которые прочел рассказ Чехова «Студент». И – странно… а, может быть, и закономерно: в этом рассказе была объединена история Петра, трижды, до крика петуха, предавшего учителя Христа, и двух вдов, спустя 19 столетий гревшихся у костра… и история каждого из нас, сидящих в зале, была вписана гением писателя и талантом исполнителя в этот рассказ… Все так и будет. Всегда. Во все времена – будет кричать петух, и молодой человек протянет озябшие ладони к костру, и с той веранды будут смотреть на нас персонажи спектакля, а мы будем смотреть на нас… И каждый год весной во дворе СТИ (или в каких-то других дворах) зацветут вишни. И люди, только что полными горстями испившими радость – от отличного спектакля, общения с добрыми людьми… да просто от того, что листва молодых березок залита лунным светом – будут расходиться по домам. И все будет, как в рассказе Чехова: «…и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья, овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась восхитительной, чудесной и полной высокого смысла». Фото с сайта СТИ.
Ирината: Моя тень. Театр Эрмитаж. 04.05.14. «Мы все не то, чем кажемся порой друг другу»… Может быть, отражение в зеркале, которое повторяет за нами движения и гримасы, не есть наш виртуальный двойник… Может быть, это мы – двойники того настоящего, кто только что ушел за рамку зеркала… мы - отражения, оставшиеся в очередном недоумении с неразрешимыми вопросами: кто виноват? что делать? если ли в жизни счастье? Так же и с нашими тенями. У Набокова написано: в жаркий день они вдруг могут разлениться-заспаться и не сразу последовать за нами… Или, как у Андерсена, вдруг явится Тень важным господином с золотой цепочкой на часах и уговорит-потребует тебя улечься у его ног… Будем считать, что в шварцевской тени все закончилась хорошо: голова хорошего человека Христиана-Теодора срослась с шеей и «больно глотать» скоро окажется воспоминанием – чем-то типа кошмарного сна. Любящая девушка последует за Ученым в дальний путь, труд и бедность… и, возможно, наш герой ее когда-нибудь привыкнет к ней и даже полюбит. Новая Тень окажется ниже воды и тише травы и не будет доставлять неудобств, а старая… будем надеяться, что она прилипнет к чьим-нибудь ногам и проживет со своим новым хозяином долгую и спокойную жизнь…А то, глядишь, вывернется – да и сделает новую карьеру в соседней маленькой стране (той самой, где в ломбарде лежат золотые зубы делового человека)… Да-да, жизнь непредсказуема – хотя бы потому, что никто не знает, что первично: яйцо или курица. Или – где лицо, а где изнанка хотя бы у той «мантии», в которую кутается Тень. И какая улица в маленькой волшебной стране настоящая: та, веселая и яркая, где прогуливают на поводках собачек, продают арбузы, розы-лилии-тюльпаны (и яды… но это не главный товар) и уступают дорогу ослу? Или – серая и грязная, на которой под дождем люди в тяжелых плащах гребут и гребут мусор, где звенят шпоры соглядатаев, под звук которых звучат славословия новому королю? Всё верно: надо бороться за правду до конца, до смертного своего часа и даже за его пределом… Но правильно ли оставлять Принцессу, которая и вправду сделала всего одну ошибку, в компании Людоедов-оценщиков, романтичных Палачей и призраков Спящих красавиц (она же – умерла, нам об этом сразу поведали)… Что будет в этой сказке дальше, чем сердце успокоится? Вроде бы пока все хорошо… но – какая же это на самом деле печальная сказка… *** «Мою тень» я смотрела не раз и не два… И – каждый раз в спектакле находится для меня что-то новое, то, чего я почему-то в прошлые разы не замечала. Словно бы немного по-иному играют артисты… а может быть – и нет, а это я сама вкладываю в спектакль новый кусочек своего сердца…И то, что вчера смешило – сегодня пугает… то, что раньше оставляло равнодушным – хватает за душу… Но то основное, что было в постановке всегда, со дня первых прогонов – оно в счастье. Совершенно потрясающий Евгений Редько – чьи роли, как в калейдоскопе, то сливаются, то разламываются, создавая фантастические узоры. Я даже ахаю иногда восторженно, когда в мгновение ока Теодор-Христиан вдруг оборачивается Христианом-Теодором… и наоборот… Или – когда ползущая, пластающаяся по песку и стенам тень внезапно обретает плоть и кровь, и правда вырастает до невиданных размеров. А Ольга Левитина – Принцесса… Как в секунду уходит ее скрипучий, визжащий, орущий голос, как превращается он в почти музыку, когда она по-настоящему влюбляется, восторгается, пугается… А Цезарь Боржиа (Александр Ливанов) – аж змеей извивается… да: такой, перед тем, как съесть, еще и плюнет ядом… А «сестра развлечений» и ее гитаристы… ах, как я люблю эту сцену – и еще когда они, на поклонах, пробегают по диагонали сцены. А Доктор…Чудесный, неповторимый Борис Романов! …Крайний в сезоне спектакль сыграли легко и просто замечательно. Что ж: теперь – до августа… Кстати, нам обещали августовский «фестиваль театра Эрмитаж на сцене Мастерской Фоменко». Все лучшие спектакли прежних лет. И – премьера.
Ирината: Небесные странники. Ленком. 06.05.14. Спектакль хотела посмотреть по рекомендации подруги-театралки, видевший его на премьере. Вот - добралась… Ленком вообще не слишком милосерден к интеллигентным зрителям со средним доходом. Стоимость хороших билетов там неподъемна, а билеты подешевле… их мало, да и не настолько они «подешевле», при этом с половины из недорогих мест что-то видно только стоя… и не слышно практически ничего. Но вот вчера повезло: совпала скидка и моя готовность сказать «ЭХ!», да и потратить на театр немалую для себя сумму. В общем – спектакль хорош. Но не могу сказать, что он привел меня в совершенный зрительский восторг. Ибо показался не добротно сделанной работой, к которой ни убавить, ни прибавить, а неким странным наброском: кое-где даже тонкие тени проработаны… а рядом – какой-то почти нелепый и несвоевременный обрыв карандашной линии. Впрочем, набросок сей сделан Мастером (ставил спектакль Марк Захаров), а мАстерская почеркушка стОит много дороже, нежели жирно-яркое полотно самовлюбленного маляра. «Небесные странники» объединили в себе «Птиц» древнегреческого драматурга Аристофана и несколько рассказов Чехова, перемешанных так основательно, что Дымов из «Попрыгуньи» не оборотился Ковриным из «Черного монаха», а так и остался с прежней фамилией… Наверняка, сейчас я пойду по диагонали к задумке режиссера. Но ведь зрительская задача состоит не в том, чтобы угадать, что же там задумано-заложено, а попытаться, конечно, немного разобраться… но и добавить к увиденному «да это ж про меня, про нас про всех». Вот, фрагмент «Птиц», вошедший в спектакль. Царь Удод, узнав, что у этой компании афинян хватило ума и смелости уйти из нелюбимого города аж к этому страшному-непонятному краю света, дарует им невидимые крылья…. Теперь они могу летать не только сквозь пространство, но и через время. Ну, что ж: каждый из людей, способных шагнуть с протоптанной многими ногами тропы в Неизвестное – может получить крылья. И – взлететь. (Впрочем, с тропы не сходящие тоже «крылаты»: им судьба – стоять драными чучелами на пыльных комодах). Но ведь птицы – это не только полет в высоком небе. Это и гуано, разъедающее мрамор дворцов и монументов. И – синицы, которые часто воруют пшеницу (в огромных количествах). И – кукушата, уничтожающие «родное» птичье потомство. И – стервятники на поле боя. И – несущие смерть и ужас птицы у Хичкока. При этом питающийся падалью и живущий много-много лет ворон считает себя много умнее орла, распластавшего огромные крылья в поднебесье – ведь его век так короток… И вообще – птицы, чье радостное беззаботное пение и блестящие черные глазки вначале восхищают и радуют, чей полет и тебя зовет ввысь – могут смертельно надоесть и бездумным бесконечным чириканием, и тем, что вместо полета они лишь перескакивают с ветки на ветку… А может быть и так: ты вдруг поймешь: принимаемое среди пестрого птичьего метельшения за недвижимый камень – это гордый орел с размахом крыльев на полнеба. Поймешь. Но – не поздно ли придет к тебе это понимание? *** Про спектакль. Очень технически четко отрабатываются все «птичьи» сцены: кажется, и правда стая птиц то синхронно поворачивается, то перемещается резко и неожиданно, нисколько не мешая друг другу… В больших ролях – Александра Захарова (Ольга Ивановна), Александр Балуев (Дымов), Виктор Раков (Рябовский), Иван Агапов (Чикильдяев). Очень неожиданен Дмитрий Гизбрехт в роли Черного монаха. Порадовала Анна Якунина (когда-то она прекрасно играла в Сатириконе, но…) – жена Рябовского. И совершенно превосходная, обворожительно-нежная Алиса Сапегина в роли Тани Песоцкой… Можно расписаться на полромана, рассказывая, как переплетены в спектакле сюжетные линии и персонажи рассказов Чехова… Но я только об одном: о взаимоотношениях Творцов и Фанатов… Так это печально в постановке… и очень зло… По-фанатски бросить всё, шорами закрыться от настоящей жизни и только прислушиваться восторженно к птичьему чириканью «властителей дум» - даже если там всего лишь серый воробьиный талант в наличии имеется… Быть униженной, раздетой до исподнего, остаться с пустым кошельком и ободранной душой… и не сметь разлюбить – кого? – того, кто и малой любви недостоин… Господи… какая же чепуха вылезает на жизненный первый план. И как печально, что настоящее, истинное остается где-то на периферии зрения, или совсем исчезает при добровольном надевании на глаза шор…
Ирината: Мушкетеры. РАМТ. 07.05.14. Российский Академический Молодежный Театр постоянно заботится не только о создании оптимальной внутритеатральной среды (интересный разноплановый репертуар, превосходная многофунуциональная труппа, умный сайт), но и регулярно занимается формированием околотеатральной атмосферы, в которой не последнее место занимаем мы, зрители. В театральном зале должно быть определенное число людей, не просто пришедших «окультуриться» (все равно, куда и на какую постановку), но и тех, кто может своим настроем влюбленности – в Театр, спектакль, определенных актеров – создавать положительную энергетику зала. Думаю, отчасти именно с этим связано то, что РАМТ постоянно проводит разнообразные конкурсы, выигрыш в которых означает присутствие победителей в зале ев определенных спектаклях. Вот и я на этот раз оказалась в числе первых, кто… «Мушкетеров» я смотрела совсем недавно, но это спектакль, относящийся к разряду рекомендуемых для многократного просмотра. Ибо спектакль легкий, очень красивый и, определенно, сейчас, в период весеннего авитаминоза, его просмотром можно заменять прием лекарств, приводящих в порядок организм. РАМТовские «Мушкетеры» - это избранные главы их романа Дюма, представляемые на сцене к большому удовольствию зрительного зала и, если не ошибаюсь, актеров, принимающих в спектакле участие. О постановке я писала совсем недавно, и могу лишь еще раз подтвердить то хорошее, что говорила о ней раньше. Единственное… В спектакле два равноталантливых состава, но я смотрю «Мушкетеров» в третий раз, и все время попадаю на один и тот же. У меня нет к нему ни малейших нареканий!!! Но, видимо, придется уподобиться стоппардовским Розенкранцу и Гильденстерну, раз за разом подбрасывающим монетку …Да-да, и я буду повторять театральные походы раз за разом, пока «решка» состава не оборотится «орлом». Уж очень хочется увидеть, как играют Гришин – Де Тревиля, а Баландин – Бекингема… Фото: Евгений Люлюкин
Ирината: Цветы для Элджернона. РАМТ. 09.05.14. Билеты на этот спектакль выкупаются сразу и полностью. А перед его началом у окошка администратора собираются жаждущие зрелища с просьбой «дать постоять». И – что вы думаете? – самые счастливые из них так и стоят весь спектакль, прислонившись к стеночке за последними рядами. Но вообще – это прекрасно, когда модная аншлаговость спектакля совпадает с его высоким качеством. Фотохудожник Евгений Люлюкин, чьей фотографией я сегодня проиллюстрирую свой пост, написал так: «Помимо душещипательной истории меня поразили два момента: визуальные приёмы Юрия Грымова и игра Максима Керина. Приёмы необычны, игра прекрасна». Согласна с ним на все сто, только от себя добавила бы: в очередной раз поразил высочайший уровень игры РАМТовских актеров. Вот, скажем Янина Соколовская – какая же она великолепно разная в спектаклях! А Лариса Гребенщикова – потрясающе сыгранная роль. Юрия Григорьева вижу, к сожалению на сцене не слишком часто (так получилось, что он всё больше в детских спектаклях занят), но очень-очень его люблю. И Ульяна Урванцева прекрасная, и Артем Штепура… да впрочем – все. Но, конечно, в первую очередь спектакль делает Максим Керин, и я бы сказала о появлении в РАМТ еще одного уникального актера, сочетающего глубокую психологичность, мощную актерскую энергетику с превосходными внешними данными. История умственно отсталого Чарли, который в короткое время после операции достиг удивительных высот развития, а потом, из-за несовершенства медицинских методик и осложнений, вновь вынужденно деградировал – это история очень печальная. И именно Керин (конечно, направляемый режиссером, Юрием Грымовым) смог в кратчайшее время абсолютно достоверно сыграть интеллектуальный рост героя (и непобедимые кошмары детства, что шли за ним постоянно) и последующее скольжение вниз. На наших глазах Чарли делал шаг в ту или в иную сторону, выходя на сцену с одним коэффициентом интеллекта – и прямо за время сцены повышая/понижая его. Но мне очень понравилось, что режиссер не превратил в финале Чарли в подобие мышки Элджернона со сглаженными извилинами мозга. Чарли просто ушел, взмахом руки простившись с теми, кто был с ним добр… ну, или даже не очень добр… А до этого была сцена, в которой Чарли и доктор Штраус приезжают в «дом скорби», где герою придется провести дни после того, как его мозг перейдет границу минимальной человеческой разумности… Надо видеть, какими глазами – а в них смешаны ужас и жалость - смотрит Чарли на своих завтрашних товарищей по несчастью. Он просто мысленно вставил себя в их ряды – и увидел свой конец. …Никто из нас не сможет достоверно вспомнить час своего зачатия или минуту рождения – но большинство когда-нибудь ощутит мгновение, в которое душа навсегда отделится от тела... Как это будет: страшно? А может быть, задорно-весело, как на «американских горках»? И что будет – потом, вслед за этим мгновением? Чарли удалось заглянуть за ту границу, когда он уже не будет Чарли… Страшно? Несомненно. Но он понял одно: вместе с мудростью от него уйдут и тревоги, страхи, непонимание… А останется то, что было в нем с самого начала – доброта. А у добрых людей всегда бывает много друзей. И это хорошо. Потому что уже не так смертельно страшно...
Ирината: Гаргантюа и Пантагрюэль. Реж. К.Богомолов. Театр Наций. 11.05.14. Прогон. Низкий поклон хорошим людям за возможность посмотреть прогон спектакля. Ибо Театр Наций – это хороший театр… однако при его постоянной аншлаговости, помноженной на бешеную дороговизну билетов, моя личная премьера спектакля состоялась бы еще не скоро. А посмотреть хотелось – ибо последние постановки Богомолова сильно заинтересовывали и компоновкой текста, и способами донесения его до зрителей. Не считаю себя такой уж умной… но чертовски нравилось, как Богомолов, вкладывая в свои спектакли бездны смыслов, один из них, самый грубый и обидный, «красит» максимально ярко и выставляет напоказ, поддразнивая дураков… На этот раз напоказ выставлено тоже грубое и… даже не обидное, а, скорее, пованивающее – как та элегантная дымящаяся какашка. Ох, и попадет же за нее (ну, и за много что еще) режиссеру от зрителей-критиков и критиков-критиков! А вот я хочу посмотреть спектакль снова – ну, когда это получится… И хочу иметь текст, что произносится со сцены: уж очень он изящно заверчен и густо проперчен (это как всегда у Богомолова). К тому же во время просмотра не было у меня впечатления неделимого единства зрелища (вплоть до того, что после первого действия показалось: всё, тема завершена, стоит точка… или пусть многоточие – но оно вполне на месте). Но… вот сейчас прошли почти сутки с прогона, и действие для меня началось «склеиваться», оставляя невостребованными лишь малые чужеродные черепки. Вообще – два действия «Гаргантюа и Пантагрюэля» - это как две разные постановки, только частично объединенные общими героями. И даже элементы декорации «зеркально» поменялись местами… и всерьез изменился ритм и общий посыл спектакля. История в первом действии (она рассказана слепым сказочником Гомером Ивановичем/Сергей Епишев) – более забавная, игровая, чему не мешает ни сцена смерти при родах матушки Пантагрюэля, ни безразмерно длинные монологи: то с перечислением родословной Великанов, то с описанием того, что огромный малыш ел на завтрак, обед и ужин, то с рассказом о том, как выглядел гульфик на первых его штанишках. Персонажи словно бы играют: то в слова, резво смешивая «французский с нижегородским», то в ситуации (вот они – имеющиеся в наличии, но оторванные рука и нога, вот он – проглоченный в зевке учитель географии), то в предметы – мячик, юла, неваляшка или гигантская дымящаяся какашка. Второе действие – когда игры заканчиваются и начинаются философские и псевдофилософские разговоры, а также расширение окружающего мира. Правда, герои «расширяют» его, практически не вставая с дивана… Но тут мне вспомнился забытый (ибо сыгран он был всего 5 раз) «Дон Кихот» Козака в театре Станиславского – там тоже герои путешествовали и совершали подвиги, никуда со двора не выходя… но и простая попытка фантазировать признавалась окружающими, как невозможный грех. А еще – любимый мой «Суер» в театре Эрмитаж, в коем невероятная команда фрегата открывала фантастические острова, включая лишь собственную выдумку и вплетая в нее реальную жизнь. Герои «Гаргантюа и Пантагрюэля» тоже путешествуют между островами, но которых то происходят чудесные исцеления песенкой Мерилин Монро, то «размораживаются» самые главные слова, и это – «я люблю тебя»… А остров, на котором от света умер фонарь и Волшебная Бутылка произнесла Заветное Слово: « Thrink»… со своими Феями и Единорогами вполне мог оказаться тем Островом Истины, что когда-то искал капитан Суер-Выер… Но, может быть, Остров Истины у Пантагрюэля был другой: тот, на котором он встретился со старым и порядком выжившим из ума, но отчаянно любимым отцом. И с мертвой мамой, объяснившей взрослому своему малышу, что смерть – она как детская игра в прятки, и только спрятаться в ней нужно так, чтобы никто тебя не нашел. И навсегда. А в финале спектакля умрет не только Фонарь, но и все Великаны. И кончится сказка, оставив легкой тенью грусти эстрадную песенку про «маленькую страну»… Печально. И вообще этот спектакль в большой степени печальный… Но и странный, конечно. У кого-то я прочла, что сначала в зале краснеют женщины и смеются мужчины…. Потом – наоборот. А потом они вместе смеются… да нет, пожалуй – ржут. И печалятся все вместе. Кроме тех, конечно, кто от этого смелого и неожиданного сценического воплощения раблезианских фантазий закрывает носы. Или – еще хлеще: как Тамара, убегает из зала с криком «Халтура!». А от меня – огромная благодарность за абсолютную точность и тонкость сценического рисунка (вот посмотрю как-нибудь спектакль во второй раз – может, и совсем не останется у меня «лишних» фрагментов). Чонишвили, Вержбицкий, Мороз, Епишев – потрясающие! А Розу Хайруллину отдельным низким поклоном благодарю за созданный ею образ приходящей и уходящей Тоски, а также перевод с фонарского на русский язык стихотворения «Горные вершины спят во тьме ночной». Ну, и отдельный респект (тому, кто это придумал) за родное мое Орехово-Борисово, так естественно вставленное в текст Рабле. А если кому не нравится фраза, что так подходит к спектаклю - «Что естественно – то не стыдно», пусть скажет мне, что значимее и прекрасней – первая какашка младенца для его родителей или гениальная рифма для поэта? И еще: может ли кто-нибудь думать о той же поэзии и вообще о прекрасном, если, напрягается из последних сил, выкидывая из своего организма отбросы? Вот так-то… Конечно, направо-налево и постоянно обо всем об этом не стоит говорить… Но раз уж ЭТО есть – чего ж вид делать, что нету. Кстати: практически все вопросы по содержанию спектакля таки не к Константину Богомолову, а к Франсуа Рабле.
Ирината: Электра. Театр Наций. 13.05.14. Мне подумалось, что режиссер спектакля Тимофей Кулябин устроил в малом зале Театра Наций некий сеанс психоанализа, вложив свои внутренние страхи и непонимания в уста героев Еврипида, а нас, зрителей, пристроив на место психоаналитиков. Главное, что хотел доказать нам постановщик, в конечном счете сводится к поговорке: «На Бога надейся – да сам не плошай», а окончательная точка поставлена финальной фразой Ореста: «Бога нет». Помимо Ореста (но не Еврипида – я даже просмотрела текст… правда, без особого внимания… но, кажется, главное не пропустила), режиссер заставил подтвердить сей постулат крупных ученых, подобрав из их сочинений соответствующие цитаты и разместив их на экранах. Цитаты длинные, часто в сложноподчиненных предложениях, так что ухватывается общий смысл, в который предлагается просто поверить. Я не поверила. Ибо вообще не люблю строчек, произвольно выдернутых из контекста. И, честно скажу, попытка экранными цитатами разбить «Электру» на фрагменты – самое худшее, что было в постановке. Мне еще не понравилась некая физиология – долгая «игра детишек» с «окровавленным трупом», было в ней что-то совершенно нездоровое, о чем всенепременно режиссер должен рассказать психоаналитику… не тому массовому, что в зале, но своему личному. Что понравилось. Текст, в общем, был неплохо купирован, и его осовременивание произошло именно за счет удачных сокращений. Хорошие артисты. Впрочем, несмотря на то, что и Олег Савцов/Орест, и Елена Николаева/Электра весь спектакль играют некое безумное произведение на струнах собственных нервов, я в первую очередь уважительно отмечу Лидию Байрашевскую/Клитемнестра. Ибо именно она рвет зрительское сердце пополам – и делает это спокойно, но с такой внутренней печалью всепонимания и непроходящего горя… «Электра» - это история о том, как юная девушка, дождавшись возвращения брата из многолетних скитаний, заставила его свершить месть: когда-то их мать убила отца… теперь надо уничтожить мать и ее нового мужа. Это – единая, прямая линия пьесы, ответвлений мало. Скажем, мы узнаем, что дочь царя Электра выдана замуж за простого бедного человека. Или – что отец, Агамемнон, когда-то сам лично уничтожил сестру Электры….ну, типа того, что нужно было ребенка зарезать ради некоего дела… И всё-таки это история про жизнь равную мести, и не включающую в себя ничего кроме жажды мести, жажды уничтожения. Сцена декорирована под зал ожидания аэропорта. Зал совершенно пустой, ибо в этой гулкой пустоте, не видя и не замечая ничего вокруг, живет Электра. Что бы ни происходило вокруг – она одна, даже если вокруг множество людей – и тех, кто появится лишь на миг, и тех, кто годами живет с ней рядом. Абсолютное одиночество среди толпы, люди из которой «проявятся» в финале. Да, они равнодушны ко всему, кроме своих сиюминутных забот… но они – люди, они – живые! И если они здесь, в аэропорту, каждый сам по себе, то где-то их ждут родные, близкие, любимые… И только Электра – одна. И даже то, ради чего она жила раньше – ожидание брата, ожидание мести, теперь ее покинули. Одна и – только тележка с детскими игрушками и вещичками, что оставила ее мать… мать, которая лежит там… мертвая. Мать, которую убил так не хотевший убивать брат… И даже богов рядом с ней нет: их как бы вообще нет, ибо почему, не бросив все другие дела, они не бросились помогать Электре? Не бросились… Ибо для того, чем живет она, Бог рядом не нужен. Кажется, не бросились Боги помогать и тому человеку, чья семья погибла – и он теперь танцует в один и тот же день некий ритуальный танец… А, может быть, Боги как раз помогают этому бедолаге, придумав танец, ради которого живет тот, кому больше не для чего жить… Танец, до которого он всенепременно обязан дожить… может быть, это та крохотная отправная точка, начав с которой, вселенная танцующего человека начнет расширяться до нормальных размеров… Кстати, этот самый танец, с которого начнется спектакль и который мы еще раз увидим в финале – самое лучшее в постановке. Спасибо его исполнителю, Михаилу Видякину! Фото с сайта Театра Наций
Ирината: Птицы. Театр «Эт сетера». 16.05.14. На спектакль попала благодаря двум своим основным качествам: любопытству и лени. Любопытство возникло после того, как посмотрела в Ленкоме «Небесных странников» - микс из Чехова и Аристофана. Именно эта пьеса древнегреческого комедиографа для меня – табула раса, оттого высунулось любопытство: мол, как же так? – но было тут же заткнуто ленью: Аристофана читать – это вам не фейерверк, а просто тяжкая работа… Наличие в «Эт сетера» спектакля с этим названием решило дело: постановки смотреть таки легче, нежели книжку читать. Если честно, я даже не поняла, что иду на премьеру: просто решила сходить… а зритель сказал – зритель сделал. Эфросовский зал этого театра не люблю, ибо его внешний вид с каким-то неуважением соотнесен с названием: повсюду в театре Калягина золото и чуть ли не бриллианты… а потом вдруг попадаешь в ободранную конурку со случайными креслами – вот вам и зала, носящая имя великого режиссера. (Мне сказали, что строится, и чуть ли уже не построено другое помещение для малой сцены… но пока что – так). Спектакль ставил Глеб Черепанов, чей «Контрабас» с Хабенским в МХТ я пока не видела… зато его «Кролик Эдвард», поставленный там же, в МХТ, еще в условиях театрального эксперимента, понравился мне очень. «Птицы» же скорее расстроили, чем порадовали… Началось всё с некоего клоунского антре, в котором в зрительское фойе выходят две «птички» (порода не обозначена; предполагаю, что это Воробей и Гусь). Увы, «нулевой цикл» спектакля не убедил… Хотя бы потому, что, скажем, неумелого жонглера хорошо сыграет только человек, идкально умеющий бросать предметы… а ежели они по неумению рассыпаются, то это никуда не годится. Или – не отработана табличка с просьбой о подаянии «на пропитание птичкам». Умелая, трогательная и при этом нагловато-настойчивая птичка в фойе свою месячную актерскую зарплату соберет… здесь же случайным «пятачком» перебились…Нет-нет, совсем непрофессиональное актерское нищенство. Правда, я, благо – удачно стояла, получила в дар (видимо, за красоту и изящество) два пера… Спасибо, но… в общем, прямо с пролога показалось мне, что спектакль надо еще как следует шлифовать, довинчивать, а кое где и докрашивать непрокрас. Ан нет: все так и задумано. Скажем, на сцене мусор и грязь – а контейнеры мусорные стоят новехонькие – да их бы первыми раскурочили. Или – музыкантов на сцену выводят под птичьим конвоем и тщательно запирают в клетке (хорошо!) – а вот в антракте их никто не отпускает «полетать» - сами легко выходят (плохо). Царь Удод, посаженный в другую клетку и прикрытый тряпочкой, как всякая птица – чтоб не орала (хорошо), конечно, весь спектакль в клетке не сидит (благо, из-за тряпочки этого не видно). Но, когда он выбирается через заднюю стенку крылья размять – клетка гремит невероятно (плохо). А вот этот – «почтальон Печкин» с усами и в ушанке, оказывающийся Поэтом – что он столько времени делает на сцене? Орешки ест? А слабо то же самое – но за кулисами? И – не нужно, чтобы он в мусорные бачки залезал: с трудом туда запрыгивает, некрасиво… Смонтировав в антракте «капитальную» лестницу на балкон, временную не убрали – чуть ли не во время действия ее утаскивали… Добрая половина костюмов – явно из подбора (если это не так – гнать надо художника по костюмам за профнепригодность), плохо сочетаются друг с другом…впрочем, и персонажи далеко не всегда сочетаются между собой. В общем, как-то это всё… даже не скажешь «мило, талантливо». Впрочем, на сцене изначально заявлена помойка… что уж хорошее может получиться? Впрочем, я шла смотреть не конкретный спектакль, а постановку пьесы («пьеса» - ключевое слово). Это история о том, как два афинянина, изгнанные (как они говорят – сами ушли) из родного города, задумывают построить Царство птиц. Этакую неприникаемую (без спецразрешения) прослойку между землей человеков и небесами, где обитают Боги… Пусть, де, люди им, как богам поклоняются – да и Боги, глодающие от того, что до них людские жертвоприношения не доходят, на большие уступки идут… В общем, пьеса Аристофана – две тыщи лет, а многое – как сегодня… Пришли двое, охмурили беззаботных «птичек», пообещали зерна вдоволь – и те сразу бросились с немыслимым усердием стены Тучекукуевска строить. Новый Царь воцарился – да хоть какой… старого вон по праздникам выводят представительствовать, и достаточно… Тем более, что тех птичек, что новой жизнью недовольны, тут же наказывают: в жареном виде к обеду подают… И – там, где новая власть, тут же появляются прихлебатели: восхваляющие Поэты,; Предсказатели с «правильными» предсказаниями; законотворцы с кипами тошнотворных законов… Ну, и посетители: один пришел «стучать», другой – благ-крыльев для себя выпрашивать… А напоследок – все, к царским стопам припадающие, друг друга перебьют, перережут за горсть брошенного блага-зерна, а в небесах так и останется висеть вновь замусоренный город, в коем правят лишь всевластный правитель да его невеста – Смерть… В общем, вот – как-то так. Ну, и напоследок – этсетеровских актеров я совсем не знаю, но в этот раз Максим Ермичев и Григорий Старостин понравились, – лучше всех были. Да и – перед 2-м действием я еще одно птичье перо получила. Так что теперь у меня классические ТРИ ПЕРА. Фото: Олег Хаимов. С сайта Эт сетера
Ирината: Улисс. Мастерская Петра Фоменко. 17.05.14. «Улисс» в Мастерской Фоменко – спектакль очень литературный. И потому, что в нем мастерски, без глобальных потерь, перенесен на сцену роман, который признаётся вершиной литературы модернизма. А еще потому, что, сидя в зале, ощущаешь себя книголюбом, внезапно осуществившим желание оказаться внутри книги, рядом с действующими лицами… Так, словно ты оказался рядом с вышедшими с плоских книжных страниц в объем жизни героями… и, ежели судьба определит тебе в зале правильное место, даже тихонько, исподтишка, тронуть рукой руку Стивена Дедала и ощутить ее тепло… Действие джойсовского «Улисса» - чуть меньше дня, с пробуждения в 8 утра 16 июня 1904 года, и, по крайней мере, до 4 часов бессонной ночи Пенелопы, она же Молли Блум. Действие спектакля продолжается, конечно, меньше времени – но все-таки в 17 до 23 (почти) часов – это такой укороченный «Блумсдей» получается. Дублинцы. Они ходят по улицам, беседуют при встречах, спорят, работают (или праздно шатаются), пьют «Гиннес» и другие хмельные напитки (или остаются трезвыми), изменяют мужьям и женам (или остаются им верными – даже после их смерти), спят или мучаются бессонницей… Всё как у всех, и иногда ловишь себя на том, что – это твоя фраза прозвучала сейчас со сцены, это ты могла бы прыгнуть в убегающий трамвай или снять губами плотную пену с темного пива… Это тебя, словно током, вдруг до боли пробивает воспоминание о несделанном…или сделанном напрасно. Спор в библиотеке о Шекспире – это вообще моя юношеская компания, в которой вот так же (иногда сутками) говорили и спорили, ссорясь и тут же мирясь, вмешивая в тесто литературы, театра, политики острые (или сладкие) приправы «из жизни». Поэтому самый любимый мной эпизод спектакля – когда Стивен Дедал и Леопольд Блум идут к дому последнего… говорят и не могут наговориться… о Боже, как же баснословно хорош этот их разговор обо всем… и ни о чем. (Вот также, с восторгом вспоминания и печалью «никогда-больше» я каждый раз читаю, или в той же Мастерской Фоменко вслушиваюсь в потрясающие… и невозможные разговоры Годунова-Чердынцева и Кончеева). Зал, пусть даже и не переполненный самого начала, тем не менее, не пустеет до конца… И это – несмотря на то, что текст, произносимый со сцены – не прост. И – нет в спектакле «развлекалочек» в чистом виде, а уж если и засмеется зритель, то лишь коротким смешком… Ибо – это надо смотреть, надо слушать. Так, словно ты и вправду провалился в волшебную кроличью дыру, и очутился там, в дублинском прошлом, которому уже 110 лет… и увидел как там, рядом с прибоем, Стивен Дедал навсегда вписывает тростью в небо только что рожденные стихотворные строки. Это было в 1904-м. Это повторилось в 2014-м… И нет конца, а только бесконечность впереди… Фото: Алексей Харитонов
Ирината: Игроки. Студия Театрального Искусства. 22.05.14. Среди всех спектаклей СТИ, которые я смотрела как в прошлые годы, так и в этом сезоне, «Игроков» я ставлю в конец списка. Не потому, что спектакль плох – в нем на все сто процентов отыгрывается и авторский текст, и режиссерско-актерские приемы, но… Я как-то уже привыкла, что все постановки этого театра стопроцентно хороши, однако, отыграв, кажется, по полной, в СТИ, словно козырного туза из рукава, достают еще что-то – неожиданное, прекрасное…вставляют это в спектакль и… вот она, полная и окончательная победа над зрителем! А вот в «Игроках» этого самого «довеска» я не получила, хотя и ждала… Может быть, тут беда в том, что спектакль не молод, и актерам, которые не просто умеют, а привыкли работать сейчас на гораздо более высоком уровне, просто скучновато выполнять несложные задачи? А, может быть, дело с том, что в гоголевских «Игроках», почитай, нет души – откуда ж тут переживательную сердечность взять, если у героев только две страсти – к игре и к обману? При том, что в спектакле играют актеры – лучшие из лучших, сопереживать в нем некому. Есть еще одно: герои этой гоголевской пьесы – словно разноцветные стеклышки в калейдоскопе: легкий поворот трубки-сюжета, и появляется новый, совершенно неожиданный рисунок. Но я-то так хорошо знаю пьесу, и любой извив ее сюжета был ожидаемым… Но, несмотря на всё это, хвалю, хвалю и еще раз хвалю. Хороший спектакль. Про актеров уже писала – лучшие из лучших. Все молоды, красивы и просто до краев наполнены актерской энергетикой, которой – нате! – щедро делятся с залом. В спектакле есть такая интересная «фишка»: при том, что все актеры разные, на сцене они… одинаковые. Отчасти от того, что одеты абсолютно идентично: черные длинные пальто с бархатными воротниками, шляпы… потом – пиджаки и белые рубашки под жилетками. И такое впечатление, что они вдруг то сливаются в единого человека… то рассыпаются на 4 фигуры и готовы множиться дальше… Я мало что понимаю в карточной игре, но девять ломберных столиков, расставленных в правильный квадрат – это же что-то значит? Потому что примерно так, на 9 квадратов, разделяется мелом сукно на игровом месте… Гммм… и персонажей в пьесе (включая слуг) тоже девять… Небось, не случайно… Кстати, сам Николай Васильевич Гоголь тут же присутствует – большим бюстом в углу, который Ихарев вместо вешалки использует… а он, бюст-то этот, возьми, да и повернись в какой-то момент спиной – ну, чтоб эти все безобразия не видеть… При общей замечательности актеров, особо отмечу Алексея Верткова в роли Степана Утешительного. Хотя бы потому, что, как ни скрывай индивидуальность под стандартно-однотипной одежкой, но голос-то никуда не спрячешь. А тембр у Верткова – фантастически красивый. Ну, и за превращение его на мгновение в памятник самому себе – смыкаю ладошки аплодисментами. Прекрасно! А еще – Сергей Качанов в роли Глова-старшего. Та же внешняя одинаковость со всеми – а ведь не только разница в возрасте с прочими актерами его выделяет, но и некая элегантная особость игры – при этом он ни сколечко не выпадает из общего рисунка спектакля. Ну, и в заключение, опять говорю о своей влюбленности в этот театр, в изящность как его спектаклей, так и зала с фойе – где у встречающих лица людей, которые рады именно тебе, а на столах – большие зеленые яблоки в вазах – это приветственный комплимент тем, кто пришел в СТИ в гости.
Ирината: Голоса за дверью. Студия «Театр» Алексея Левинского. 26.05.14. Если захотеть, Студию Левинского можно найти в Москве. Есть места, где вам дадут информацию про их нынешнее месторасположение и про репертуар. Да и ЖЖ у них имеется. А вот билет к ним вы не купите. Хотя бы потому, что билеты не продаются – но перед началом спектакля можно опустить денежку в специальную коробочку… Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. А вот пригласил на спектакль хороший человек, я и пошла. Где находится Театральный Дом «Старый Арбат», я знала – еще бы не знать, полтора года там работала. Да и кто такой Левинский, мне не нужно было прояснять: пусть немногое, но кое-что из его работ видела – и в Студии поставленного, и в любимом моем Эрмитаже. И еще: я очень люблю оказываться рядом с Левинским, когда он смотрит какую-нибудь постановку. Вот тут уж я одним глазом - на сцену, а другим всенепременно на Алексея Александровича кошусь… если б вы знали, КАК он смотрит, КАК сопереживает – тихо вроде бы, без внешних эмоций… но энергетика от него, как зрителя, идет мощнейшая, просто осязаемыми волнами. В «Голосах за дверью» не играют. То есть – нет в спектакле яростного актерства, да и декораций, по сути, тоже нет. Выходят люди. И говорят. Тексты, написанные Ильей Кабаковым, они из 60-х годов прошлого века, из огромных коммунальных квартир, где жили – а еще больше боролись за нормальную жизнь люди того времени: не слишком образованные, и по доходам более близкие к бедности, чем к достатку… А потому – конечно, и стихи пишут-читают, и на лекции с показом слайдов ходят, и Первомай вместе справляют… но больше – решают проблемы с наполнением помойных ведер, и очередей в ванную, и клопами в диване, и произнесением в местах общего пользования непотребных слов… Кто-то в эту коммунальную систему недавно влез, а кто-то вот так всю жизнь живет, и ничего другого не знает… Не верьте, что в те времена люди были добрее – как можно быть очаровашкой, если тебя основательно испортил квартирный вопрос. Тридцать лет с теткой-скандалисткой в одной кухне – и однажды сорвешься, ударив ее ладонью «в область лица». Разговоры о расселении возникают, видимо, постоянно – и кто-то тихо мечтает, как переедет из этого клоповника и письменный стол ребенку купит, а кто-то боится одиночества, которое ожидает его в отдельной квартире… Но – вот я это рассказала, и все просто… и это таки не режиссура Левинского. А потому – вдруг влетает на коммунальную кухню красноперая птичка-колибри. Или – появляется престарелая рок-звезда. Или – вроде бы, ни с того, ни с сего, а на самом деле в единственно верный момент – все возьмут, да и станцуют. И еще: есть некий персонаж, собирающий старые, ненужные вещи (словно ненужные воспоминания), да еще ко всему описание делающий. Крышка, которая не подходит ни к одному чайнику, сломанные очки, ржавый гвоздь, два кольца от штор, засушенный таракан… И смешное: часы с продавленным циферблатом, что нашел на полке в ванной. Объявление написал. И все приходили, но никто не смог точно описать пропажу (но приходили – ВСЕ!). Потому часы оставил себе. И трогательное: кофейная мельничка, которую взял на память об умершей соседке тете Соне…
Lyra: Приглашение на казнь. Последний спектакль. 25.05.14. ... между его движением и движением отставшей тени, — эта секунда, эта синкопа, — вот редкий сорт времени, в котором живу, — пауза, перебой, — когда сердце как пух... Так много хочется сказать про “Приглашение на казнь”, объяснить, какой душевный переворот сотворил во мне этот спектакль... Нет, выходит все коряво и однобоко. Поэтому, просто говорю СПАСИБО! Спасибо РАМТу за то, что в ЭТОМ театре поставили ЭТОТ спектакль! По факту это был второй спектакль, который я увидела в РАМТе, придя в этот замечательный театр. И именно на нем я начала знакомиться с театральной труппой, в которую сейчас влюблена самой верной зрительской любовью. А после спектакля бросилась в книжный - нужно было еще раз прикоснуться к этому тексту, уложить его по полочкам понимания. На второй “Казни” я очень уверенно начала падать в обморок в том моменте, когда Пьер приходит за Цинциннатом, чтобы отвезти его на плаху.. Господи, как же я испугалась! Мало того, что я явственно ощутила весь цинциннатов страх, так к нему примешался страх того, что я сейчас сорву спектакль, и вынесут меня какие-нибудь Родька с Ромком. Но нет, обошлось.. Потом было еще много “Казней”, и каждый раз дрожащие руки, подкашивающиеся ноги, потерянный взгляд и невозможность связно говорить. И на последнем спектакле обморок своими горячими липкими лапками начал подбираться ко мне, хватать меня за плечи, швырять в воздушные ямы. Обошлось. Вот за это я и хочу сказать спасибо. За эмоции, которые выбивают землю у тебя из-под ног, воздух из твоих легких, заставляют плакать, смеяться сквозь слезы, чувствовать себя живым. Чувствовать себя человеком! Хочу сказать спасибо актерам. Все были великолепны! Тут не может быть никаких исключений. Тут дальше можно настрочить по параграфу на каждого, но какая же чудесная и живая была Марфинька! И не кукла вовсе! Какой восхитительный Роман-Родион! Пьяный Роман Виссарионович - это вообще непередаваемо. Я даже забыла, что на сцене есть еще кто-то. Как же он водичечку пил и Цинциннату предлагал! И Родриг Иваныч, угорающий над анекдотцем, и длинющаяя неловкая пауза. Тут еще можно кучу моментов вспомнить: например, Пьер чуть не уронил бутылку шампанского, и сколько тревоги за спиртное было на лице Шурина-Доронина. Подбежал, спас бутылку и попенял, как же можно так неаккуратно! А в конце неожиданно дошло, все... Цинциннат в последний раз взошел на плаху, в последний раз он отправился на звук голосов, больше мы его не увидим. Когда занавес опустился, хотелось, чтобы и вокруг меня все исчезло, растворилось, чтобы в этой тишине я осознала произошедшее... Но поклоны все-таки расшевели ли меня. Расшевелишься тут, когда с одной стороны тебя бьют алыми розами, с другой - еще какими-то цветами! :) Так что еще большое СПА-СИ-БО зрителям за такое внимание и поддержку, и за этот океан цветов! (Когда я пришла, в гардеробе уже некуда было ставить букеты, но я-то была со своим ведром :)) Спасибо! Я всегда буду помнить этот спектакль, как помнят только самых дорогих и близких людей, отдав им самый теплый уголок в своем сердце!
Ирината: Канкун. Театр на Малой Бронной. 29.05.14. Спектакль в моем списке «на посмотреть» стоял на запасных страницах (хотя от одной из театральных приятельниц слышала о нем благоприятный отзыв). Однако вчера, почти неожиданно для себя, сходила и посмотрела. Довольна. Очень. То, что Канкун – это шикарный курорт «где-то в дальней-дальней Мексике», я знала. Про пьесу знала, что эту она «на четверых», ставил Сергей Голомазов, одну из ролей в постановке играет Иван Шаболтас, к которому я с уважением отношусь. А вот автор пьесы… Сначала подумала: Жорди Гальсеран…. гмммм…сколько же новых авторских имен нынче на книжных полках и в театрах. Потом (спасибо программке) вспомнила: модный «Метод Грёнхольма» в Нациях – того же автора. В общем, в «Канкуне» играет актерская четверка (Тимакова+Шаболтас+Яворский+Беребеня) очень хорошо. Да просто замечательно играет! В этом сложносочиненном сюжете, где очень много всего «по лезвию бритвы», практически никто не срывается в неправду. Сценография понравилась – вот эта огромная наплывающая луна. И начало превосходное: пляж, камешки (хотя – в реальном Канкуне вроде бы песочек… ну, да неважно), синее-синее море, синее-синее небо, огромное жаркое солнце, и даже налетающий ветерочек – он горячий, южный… кажется, что с запахом водорослей и экзотических цветов. А на пляже две семейные пары, счастливо-беззаботные этим прекрасным бездельным времяпрепровождением. В театре пройдет два часа «полнолуния без антракта», там, у них, в Канкуне, чуть больше суток. Начнется там все с того, что («спасибо» лишнему бокалу шампанского!) одна из дам расскажет, как она 20 лет назад вытащила из кармана мужа ключи от машины, и в результате этого… …в общем, все пошло не так, как могло бы. Что называется, дальше можно прогнозировать: «и они начнут выяснять, что и как могло бы быть….и даже попробуют поменяться… но… и тем не менее…». А вот и нет. Всё будет примерно так… но только СОВСЕМ НЕ ТАК. И, честно скажу: в середине спектакля мне страшно захотелось заглянуть в текст пьесы, чтобы поскорее узнать, какое из направлений ее действия правильное и каким же будет финиш? Не надейтесь: не расскажу. Сами идите и смотрите (правда, уже в новом сезоне). К тому же к самому финалу приведут две совершенно равнозначные дороги. И… тут внезапно появится третья. Уж совсем неожиданная и невероятная. Ну, а поклоны еще раз перемешают всё наше понимание о том, кто и с кем полетит домой (и на каком из самолетов, кстати). Вышла я вчера с Малой Бронной в настроении театрально-возбужденном. И спектакль настоятельно рекомендую как профессиональным театралам, так и зрителям-любителям (которые найдут в действии занимательную интригу). Единственное… может быть, молодежи будет это не так интересно смотреть… Таки там многие проблемы идут от возрастной усталости героев и тусклой стабильности их жизни… Впрочем, и молодежь может увлечься интригой. Единственное: Сергей Голомазов утверждает, что это постановка «о трагедии семей, чье «счастье» было построено на глубоко припрятанной лжи и насилии». И еще: «Имеет ли право человек брать на себя роль вершителя судеб своих ближайших друзей?». Знаете, или режиссер что-то «в диагональ» им же самим написанному поставил…А может, он схитрил и в предваряющий спектакль текст вписал совсем иное, что есть в пьесе и в спектакле? Ибо – Судьбу не перехитришь и «с нуля» не выстроишь. Чуть подправить можно, но именно ЧУТЬ, не глобально. Это не ты достаешь ключи от машины из кармана пиджака и тем самым устраиваешь «неправильный» вариант жизни. Это Судьба сама вкладывает их тебе в кулак, и иного быть не могло. Другое дело, что ей, Судьбе, вдруг захотелось покуражиться и устроить людям многовариантность… Да и то: а не есть ли случившееся в Канкуне всего лишь сном в ночь полнолуния, который приснился Реме после лишнего глотка шампанского?.. Пусть бы так. Ибо как прожить дальнейшую жизнь, если в прошедшей потеряны целые пригоршни крохотных событий, счастливых и горестных воспоминаний, каких-то общих историй… Можно ли быть счастливой, если поцелуй любимого мужчины – это теперь поцелуй ЧУЖИМИ губами? И твои дети – это дети, которых ты никогда не рожала?.. Всё. Я останавливаюсь. Ибо сейчас не удержусь и начну пересказывать весь сюжет. А вы лучше сами посмотрите спектакль… Фото: Алексей Клим Самгин Кошелев
Ирината: Записки покойника. Студия Театрального Искусства. 29.05.14. Я опять готова объясниться в любви этому замечательному театру. Потому что вот этот очаровательный дворик, и вежливейшие ребята в фирменных майках, что встречают на входе, и свежайшая выпечка в буфете, и хрусткие зеленые яблоки в вазах - все это, еще до начала, так поднимает уровень театральной энергетики, так радует и при этом успокаивает… …А вот к финалу спектакля лично у меня большие нарекания. Потому что Театральный роман или роман с театром, даже если он по какой-то причине завершился, не может оставить после себя только пыль, да ободранные душу и стены. Театр – это волшебное место, что, как Феникс, восстает из любого пепла, да еще краше прежнего становится. Нет, я понимаю: в название спектакля взято не булгаковское заглавие – «Театральный роман», а подзаголовок – «Записки покойника», значит, именно ЭТО и интересовало. И еще на спектаклях Судзуки я поняла, что с гибелью человека (любого! а уж тем более человека незаурядного) в мире образуется дырка, которую не замажешь и не заштопаешь. Ибо со смертью уходит огромный внутренний мир фантазий и бесконечных вариантов реальности… Это так; и, если подумать, все мы живем в дырчатом мире несделанных тем, кто «ушел дальше, чем за море» дел и нереализованных им возможностей… Но Театр… Нет-нет, он не должен был исчезать, он обязан остаться – с поставленными и не поставленными пока пьесами, с актерами, которые временами так бывают похожи на людей, со странными внутренними отношениями любви-ненависти… Без театра нельзя!!! Но это – нарекания к финалу… Да еще к декорации. В первый раз вижу в СТИ прекрасную сценографическую задумку и несколько небрежное ее воплощение… Но сама идея превосходная: когда вдруг реальные вещи куда-то исчезают, оборачиваются теми самыми дырками в пространстве и времени… а еще раньше – то ли люди, то ли фантомы вдруг возникают «из миража, из ничего» - и в ничего же уходят… Вот этот еврей, который успел ввалиться в комнату начинающего литератора Максудова, чтобы там умереть – он реален? А говорливый Кошмар? Его, конечно, можно не впустить в дом… Но кто тогда поможет оттащить в сторону несуществующий, но такой тяжелый труп? А Елена и Лариосик, что сидят на краешке твоей кровати, и в испуганных глазах у них отражается давний пожар Киева? И ты сам – который и Максудов, и Турбин - ты и правда не ранен, а убит? А редактор Рудольфи? Он же – реален! Вон – даже перегоревшую лампочку ввернул… только откуда новая оказалась в его портфеле? Может, и правда он знается с нечистой силой?.. А Независимый театр – разве может быть такое место, где все двери открывает великое слово НАЗНАЧЕНО, а сташное слово ИНДИЯ их закрывает? Где секретарши волшебно множатся, а артисты не имеют никакого возраста? И что это – когда из-под проливного дождя к тебе через балкон войдет человек в элегантном, но насквозь мокром фраке, и тут же будет убит притаившимся под кроватью китайцем?.. Реальность и миф, банальность и чудо, гениальность и звенящая душевная пустота… Всё это, конечно, смешивается и в реальной жизни… но только театр может приготовить из ингредиентов самый неожиданный коктейль! А вы говорите: ободрать театр в финале… Да это все равно, что ободрать землю от теней! Вчерашний спектакль. Неожиданный. Хотя бы в том, что и как в нем смешано. И в том, что вдруг понимаешь: зал и сцена… линия рампы – которая вдруг ломается на мгновение, и вот эта сказанная фраза – она только тебе. И актеры – когда по действию они не участники пьесы, а просто человеки – они такие при этом по-настоящему «актерские»… внешность, жест, поведение, интонации, прически и одежда – всё потрясающе точно. И даже то, что при заснувшем Иване Васильевиче на сцене начали говорить шепотом, да жестами показывать, и зал притих абсолютно – это так славно было! А репетиция, в которой одно и то же многократно до изнеможения, до истерик…. А всё – не то! И какая точность – шевелящиеся, как лапки паука, пальчики актрисы Пряхиной, или тетушка, всё порывающаяся встать и уйти (встает и НЕ уходит). И даже (честно!) не очень мне понравился вначале Максудов (Иван Янковский). А потом поняла: да, именно такой! Когда настигает то, что ты любишь всей душой, но понять и объяснить не можешь (как настиг Сергей Леонтьевича Театр) – поневоле будешь выглядеть нелепым чудаком. Сергей Качанов (он играет Ивана Васильевича, да еще Кошмар, таскающий по сцене труп) – вот это прелесть, чудо и находка для театра, где все, кроме него, примерно равны по возрасту и сценическому опыту. Он – иной. Но как же замечательно он вписывается в актерский ансамбль! И еще очень понравился Григорий Служитель в роли Рудольфи. Он был стопроцентно настоящим в своей сцене, превосходно! Ну, и Ольга Калашникова/Людмила Пряхина…Сколько же нужно иметь таланта, чтобы так хорошо сыграть полную бесталанность! А чего стоит ее выход на поклоны после истерики?! Чудесно! Но больше всего мне понравилось знаете что? То, как Максудов, покидая задремавшего Ивана Васильевича, объявил антракт. Он тихонечко сказал залу, мол, «а вы, пока суд да дело, погуляйте по театру, полюбуйтесь, повеселитесь, попейте чаю в буфете да бутербродов-то, бутербродов-то не жалейте, не обижайте нашего буфетчика». Так это к месту было! Ну? Вы же поняли, что это текст Михаила Булгакова? Из «Театрального романа».
Ирината: Романтика балета. Балет Москва (на сцене РАМТ). 30.05.14. Балет – это бриллиант танцевального движения, ограненный музыкой. Я поняла: для того, чтобы душа была умиротворена, и лишь легкий трепет восторга трогал ее, надо по возможности смотреть балетные спектакли. Это проверено на мне самой и на моих друзьях, которые «подсажены» на этот вид искусства. «Романтика балета» - это балетная классика. Первая часть – чудесная сказка, которая придумывается самими зрителями под «Концерт для скрипки с оркестром» Чайковского, ибо балет не имеет либретто, и каждый может придумать свою волшебную историю… ну, или просто раствориться вместе с актерами в этой чудесной музыке. Часть вторая – гала-концерт, составленный из известных балетных номеров. «Маркитанка», «Корсар», «Спящая красавица», «Эсмеральда»…Даже отнюдь не балетоманам знакома эта музыка, и, хоть раз, хотя бы по телевизору, все любовались этими танцами… Мне очень понравилось, как органично в эту, вторую часть, вставлен номер из современной хореографии – Double Music на музыку Джона Кейжда и Лу Харрисона. А еще больше понравилось финальное скерцо, которое для «Балета Москва» поставил Владимир Васильев.
Ирината: Чайка. Реж. Константин Богомолов, Театр-студия п/р Олега Табакова. 02.06.14. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь – и я еще вчера в полдень была совершенно уверенной в том, что вечер проведу в домашней хозяйственной рутине. А вот оказалась на хорошем месте в МХТ, на большой сцене которого «табакерошная» «Чайка» и играется. (Очередные слова благодарности и обещание ответного отдаривания хорошими театрами человеку, внезапно превратившему мой вечер в интересное времяпрепровождение – если бы не вчерашняя оказия, нужный мне спектакль я посмотрела бы только в следующем сезоне). Итак. Первая версия «Чайки» Константина Богомолова вышла 3 года назад, почти встык с бутусовской постановке в Сатириконе. Спектакль я тогда успела посмотреть (прошел он буквально несколько раз). Было интересно, но – то ли «чайка» Бутусова оттянула тогда на себя весь мой интерес к пьесе, то ли я не совпала по энергетике с богомоловским видением…в общем, когда постановка исчезла из репертуара, я не особо расстроилась. Спектакль на МХТовской сцене был яростно-театральным и злым, просто бившим с размаху под дых… Это немного раздражало. Но были в нем и прекрасные моменты, например, рассказ Маши – Тригорину «как писателю». Это была бездна фантазии, стёб и – мой, зрительский, восторг. Или – бешеный крик гитарных струн под раскачивающимися стенами: вот такой край, почти обрыв жизни Треплева… Спектакль не игрался из-за ухода из театра Хабенского. Думаю, не только я – многие, кто видел прошлую версию, и те, кто не успел ее посмотреть, подумали о том, что на роль беллетриста Тригорина вводится Игорь Миркурбанов, вот и все перемены в новом варианте спектакля. Вчера я не была поражена увиденным только потому, что наслышана об изменениях… Такое впечатление, что Богомолов, подустав от прозвища «возмутитель театрального спокойствия», с криком «НАТЕ!» бросил публике совершенно иной вариант постановки. Типа – классический. Никакой яростности и никаких ударов наотмашь. Всё – «как Чехов написал», от и до. И даже, кажется, театральности в постановке немного: вышел… сказал… негромко и почти не интонировано… Вот так, как в жизни, в этой деревенской скуке, когда от жары и слова-то произносить лень, а уж вслушиваться в них совершенно невыносимо. Так и сидят, вяло перекидываясь ничего не значащими фразами… Скучно, скучно… СКУЧНО! Три первые действия собраны в одно, кстати, совсем не длинное. Интересно, та публика, что говорит об относительном традиционализме постановки, не видит, что всю первую часть герои сидят спиной к залу, и мы лицезреем лишь их спины, да еще размытые тени, видеоотображением на стене (и огромный Шамраев, усевшись рядом с камерой, перекрывает добрую треть картинки)? Деревянные скамейки, что стоят рядами, вполне могут находиться рядом с эстрадой в саду… Только сад-то тут при чем? Я не могу даже определить, что это за помещение с полуоблупившимися стенами и старыми, мигающими лампами «дневного света». Потом из этой «гостиной» сделают «кабинет» - и он будет таким же нелепым и неудобным, и откроются окна («закрой, дует!») с казенными решетками… Розовощекая, с ямочками, полноватая Нина в голубеньком платьице то бормочет, то выкрикивает слова пьесы Кости. Не знает, куда девать руки… может быть, талантливо умерла бы в конце – да только финала-то мы, как известно, не видели… Слова пьесы – изжевано-банальные, и я понимаю публику, больше вяло развлекающую себя, чем смотрящую на сцену. Публика в зале МХТ тоже смотрит вяло: ну, «Чайка», Чехов, классика… так и должно быть. Но не уходит в антракте… На самом деле, все первое действие на сцене разбрасываются семена того, что взойдет в действии втором. Очень много всего мелкого, но важного: взгляд, движение руки, интонация… Всё это может утонуть в таком же скучном, как лото, действии на сцене. А может быть выхвачено глазом с тихим зрительским «АХ!»… Вот – сцена, когда общаются Тригорин и Нина. Он говорит – но не ей. Это – набросок «небольшого рассказа» на тему «маленький писатель, особенно когда ему не везет». В нем будет и беллетрист, и девушка в белой кофточке, с которой он разговаривает о славе, и плывущее облако, и озеро, и усадьба на том берегу… Уж слишком гладко он говорит… говорит – как пишет. А ей – банальной внешне и совсем не одаренной, так славно и чудесно находиться рядом с божеством. Хорошо – в общем-то, не вслушиваясь в его слова, любоваться тем, как он откидывает назад волосы, и положить его руку на свое колено, и на мгновенье прикоснуться к его лицу, и - «всё думать, думать об одном, и день, и ночь до новой встречи». Он уходит. Остается она, а потом – только ее изображение с глупым и счастливым выражением лица – словно тень, зацепившаяся за шероховатость стены… И еще. Забытая трость для Тригорина – это не предлог, чтобы еще раз встретиться с Ниной. Это и правда – забытая в комнате трость. Ну, а заодно, раз уж на дороге встретилась девушка, он упростил себе жизнь, определив ее московское местонахождение. И – вот уговаривает Аркадина своего сожителя отказаться от «любви провинциальной девушки». Она же актриса. И то, что она говорит ему – это роль, которую она сыграет так талантливо, что он поверит в настоящесть сказанного. И заплачет, как иной раз мы, зрители, обливаемся слезами над театральным вымыслом … Кстати, Аркадина любит своего непутевого бесталанного сына. И обидные ее слова («приживал», «оборвыш») – это только реакция на обиду: она и правда никогда не играла в бесталанных пьесах… зачем Костя ее напрасно обидел… В первом действии много вот такого – за что зацепляешься, и начинаешь потом разматывать длииииииннную ниточку. …а вот второе действие… Я редко так плачу в театрах, как плакала вчера, на сцене последней встречи Кости и Нины. Но сначала – о том, что за лакуну времени, что прошло после отъезда Аркадиной + Тригорина в Москву, изменился не только интерьер гостиной. Они все почему-то стали добрее друг к другу. Может быть, тому виной осенняя непогода, когда все чувствуют себя бесприютными скитальцами? Вот и – Тригорин с Треплевым не только руки друг другу пожали, но и обнялись. И мать – все гладит, гладит сына по волосам… может быть, ощущая под ними шрам от давней раны. А потом – самое главное; то, что довело меня до слез. В кабинет к Треплеву входит Нина Заречная. Но это не пухленькая и глупенькая девушка, которую раньше играла Нина Колпакова. Здесь Заречная – Роза Хайруллина. Худая, седовласая, коротко стриженная, невероятно стильная… и безразмерно печальная. Господи! Как же жизнь должна была крутить и бить бедную Нину, чтобы она ВОТ ТАК изменилась: похудела… и глаза стали больше… Она говорит о том, что надо нести свой крест и веровать, и об искусстве – понимаешь, что она и правда «теперь – не то». Она – уже не нервная крикливая чайка. Она – настоящая Актриса. Человек, у которого в жизни остался только Театр. И мне подумалось, что Костя застрелился не потому, что она заговорила с ним о своей любви к Тригорину. А потому, что он понял: никогда ему с его модными писаниями не подняться до высоты Настоящего Искусства. Даже вторым Тригориным ему не стать (хотя и тот – не Тургенев…). Кстати: а не замолвил ли знаменитый писатель словцо за молодое провинциальное дарование?.. (И еще: роль Медведенко как-то съежилась и почти не видна. Обидно: хотела полюбоваться Даней Стекловым, он учителя играет).
Ирината: Бал вампиров. Музкомедия/Санкт-Петербург. 07.06.14. Постоянные зрители этого мюзикла, с которыми я (ну, надо же! совершенно случайно!) оказалась в зале на соседних местах, поведали, что я присутствую на спектакле предпоследнего блока. Играли спектакль примерно три года, но всему приходит конец... в данном случае конец печальный, что подтвердят и москвичи, регулярно мотавшиеся в Питер на хорошие вампирские составы. Кстати, вчера мне поведали, что состав был "почти идеальный" - но это случайность, ибо именно 7.06 в 12 дня у меня был единственный шанс увидеть спектакль. Рада, что успела сделать это до его закрытия. Спектакль вроде бы пародийный, что подтверждается с самого начала рисунком гигантской клыкастой челюсти на занавесе: она нарисована с такими нарушениями анатомии... в общем, смешно. Вот этого смешного много - чего стоит, например, новообращенный вампир-еврей, против которого святое распятие не действует (я смотрела спектакль в первый раз, потому обхохоталась на этом моменте чуть не до слез). Смешного и забываного много. Вот, например, батон колбасы, который используют, как дубинку. Или (и, кстати, смешно, конечно... но я всей душой поняла человека): ученый, попавший в библиотеку графа фон Кролока (то бишь главного вампира) забывает про все на свете, включая высокую миссию уничтожения кровососов... он даже не читает, он просто хватается за книги в потрясении: и это есть... не может такого быть - но есть и ЭТО. В сцене "перебивка": молодой герой безуспешно уговаривает героиню бежать из вампирского замка... но, когда он возвращается к профессору, тот все еще счастливо мечется между книг. Кстати, про героиню в контексте пародийности постановки: не жемчугом и златом подкупил ее вампир, и даже не обещаением вечной жизни: в его замке она может ежедневно осуществлять свою самую заветную мечту - принимать ванну, да еще губка у нее теперь новая и очень большая. (Кстати, и эту героиню я всей душой понимаю). А сын фон Кроллока - очаровательно нежный и игривый, блондинистый вампир-гей? Если присмотреться-прислушаться, то пародийны в спектакле все, даже кажущиеся совершенно серьезными сцены. Но тут виной сам жанр: тексты практически во всех мюзиклах смешны до необычайности (не готова цитировать "Бал вампиров", но, например, совершенным "шедевром" считаю "папа, мама, у меня на сердце рана" из "Монте-Кристо"). Но вот что парадоксально: в какой-то момент начинаешь воспринимать весь этот сценический стёб совершенно всерьез. Причем настолько, что, когда вампиры выходят на финальный номер, энергетика со сцены прёт такая, что хочется спросить их: "Где здесь кусают?" - и подставить шею. Конечно, до этого нас предупреждают... и показывают сонм полуистлевших мертвецов, восстающих из склепов и поющих про тоскливую бессмысленность вечной жизни... Но финал! Финал перечеркивает все эти предупреждения, делает их совершенно несостоятельными. Кстати, эта сцена - с восстающими мертвецами - имхо, самая эффектная в спектакле. А когда потом, на вздымающемся помосте, поет соло граф фон Кролок... Вот тут забываешь все на свете, и просто растворяешься в сценическом действии. Превосходно! Тем более, что фон Кроллока пел "златомасочный" лауреат Иван Ожогин, настолько прекрасный, что после вчерашнего спектакля у меня, рядом с восторгом, возникла единственная грусть: при его проходе по залу, я, сидевшая с краю, постеснялась протянуть руку... почему-то кажется, что, дотронувшись до этого вампира, я бы получила ожог... ну и пускай - почла бы за честь. В общем, спектакль очень хороший. И тем, кто, как и я, не удосужился посмотреть его за три года, советую в июле смотаться в Питер, дабы возможность окунуться в счастье не было потеряно навсегда. ...Я не купила программку (хотя всегда это делаю). Вместо этого приобрела черную футболку с кровавыми подтеками и названием спектакля для дочки. Пусть останется для памяти... ...И еще: главный вход и фойе питерской Музкомедии столь прекрасны, что я могу поставить "птичку": дворцы и замки Петербурга я уже осмотрела.
Ирината: "Тихий Дон". Санкт-петербургский театр МАСТЕРСКАЯ". 07.06.14. Спектакль (с антрактами) длится восемь с половиной часов. Вроде бы - очень много. Но, во-первых, театралы уже привыкли к безразмерно длинным, и при этом потрясающим постановкам в различных хороших театрах; во-вторых, "Тихий Дон" в Мастерской Козлова совершенно соразмерен роману Шолохова (у нас дома он в 4-х томах - аккурат столько действий и в спектакле). Купив программку, сразу убрала ее в сумку: ни одно из актерских имен мне ничего не говорило. Теперь - не только знаю их всех (а за такое длинное действие каждый - и герой, и актер - становятся почти что родными и близкими нам, сидящим в зале), но и искренне жалею, что уеду из Питера, не увидев другие постановки театра. Что до спектакля - я уже написала, что он соразмерен роману, и практически все основные сюжетные линии в нем сохранены. Причем это не сухой пересказ событий, а проживание жизней казаков донского хутора Татарский - с прологом 1857 года (когда общий сход порешил убить беременную турчанку, привезенную одним из казаков с войны), через счастливый май 1913 года - к страшному исходу донского казачества в период Гражданской войны). А исход этот действительно страшный - и невольно приходят на ум современные события в сопредельной стране: замирение невозможно, ибо обе стороны одинаково правы и не правы, да и кровь чужая уже легче, чем студеная водица, льется... Вот и полощут бабы на мостках - белье и языками, споря, когда и кому на Дону жить хорошо: при царе (зачем его "отменили"?) или при красных... А никогда не было хорошо, и никогда легко не было - да только жили раньше по человеческим и божьим законам. Земля на всех одна - только те, кто труда да риска не боялся, богатели... а прочие жили попроще... Да только никто ж не бедствовал! А потом пришла беда, и открыли ей широко ворота... и беда военная потянула за собой прочие несчастия. Смерть полюбила курень Мелиховых - и всего за год выкосила половину семьи: и лихого Петра, и бесшабашную Дарью, и нежную Наталью, и главу рода - Пантелея Прокофьича - сына той турчанки, что убили когда-то по решению схода... А и рядом - порешил казак Кошевой почитай, все семейство Коршуновых (просто за то, что когда-то в батраках у них служил), а сын Коршунова в отместку порезал-поперевешал всех Кошевых - от малых детей до древних старух... И не только серебряный блеск донской воды стал фоном действия, но и пламя до неба... пламя, в котором заживо сгорел дед Гришака. Но вот что интересно: что бы - радостное или страшное - ни происходило на белом свете, существует незыблимое и вечное на все времена. Сколько любви! Святой и одновременно грешной, сжигающей души похлеще пожаров и обмывающей их чистой водой ключевою... Но - когда любовь даже переступает через правила, нормы, стыд, боль - это можно оправдать. И принять - как приняли Мелиховы полюбовницу младшего сына Григория, Аксинью... Да - замечательный спектакль, совершенно точно сочетающий в себе высокую театральность и человеческую, бытовую правду. Хотя и декораций немного, и костюмы просты, и грима практически нет, а ведь играют (без каких-то особых внешних приспособлений) совсем молодые древних стариков, и веришь им абсолютно. А вот называть поименно, выделять кого-то я не буду (хотя, если честно, есть у Козлова такие артисты, которые и в едином хоре солируют так, что замираешь от восторга)... и все-таки именно общий ХОР важнее в спектакле. И не только когда все поют-танцуют (и - ах! - как прекрасно это делают), но и когда каждый, даже и солируя, вплетает ниточку своей энергетики в общую картину постановки. Посмотреть спектакль (при случае) настоятельно советую. И потом встать в едином с залом порыве, и долго аплодировать и плакать... Плакать после того, как Григорий да еще выживший его сынок встанут на авансцене в красных рубашоночках... а вокруг все, кто уже в ангельском чине пребывает - в белом... И это будут все, кто в самом начале устраивал веселые игрища после долгого трудового дня... и был радостен и этим днем, и грядущей долгой и счастливой жизнью.
Elena: "Человек-подушка" в МХТ им. А.П. Чехова "Единственный долг писателя - рассказать историю" (Мартин МакДонах) Феномен МакДонаха. Я не могу его разгадать, но он есть, как ни крути. Выходец из самых низов, безработный с десятилетним стажем, находясь в четырех стенах, сочиняет свои гениальные пьесы. Мрачные, жуткие, местами циничные, но они с триумфом завоевывают лучшие сцены мира и театральные премии заодно. Значит ли это, что зритель испытывает тягу и необходимость в подобного рода "чернухе"? Откуда эта потребность в таком жанре, пусть и в талантливейшем воплощении одного человека? Рискну предположить, но каждый может увидеть и прочитать здесь что-то о себе и про себя, причем это "что-то" очень напоминает "такие вещи, которые он даже и себе открывать боится..." И еще одна характерная черта МакДонаха: он никогда и никого не обвиняет и не делает виноватым, он только констатирует факт, а факт, как известно, вещь беспощадная и неумолимая. А еще я скажу о феномене Серебренникова, - ибо то, как он прочитал и "перевел" своего МакДонаха, является его несомненной заслугой и удачей одновременно. ...И вновь клетка, обитая белым кафелем, который очень скоро окропится кровью, - ибо для этого будут созданы все условия. Подозреваемый Катуриан с черным мешком на голове - он обречен с самого начала; и самая первая сцена, впрочем, как и все остальные, включая финальную, окажется душераздирающей. Катуриан не виновен в чудовищных убийствах детей, но, тем не менее, кровь есть и будет и на нем - это родители и Михал. Он всего лишь писатель, законопослушный гражданин, не имеющий ничего против власти и государства; он всего лишь придумывает рассказы, но при этом так дорожит ими, что готов лишиться жизни, чтобы сохранить их в неприкосновенности. Одержимый графоман? Похоже на то. Он пишет исключительно ради того чтобы писать, и сюжеты его "страшилок" - лишнее тому подтверждение. Его сформировавшееся извращенное представление о творчестве, вне всяких сомнений, уходит корнями в далекое - или нет? - детство, где родители методично взращивали в нем "писателя", буквально каленым железом заставляя страдать Михала в его детской кроватке по причине его слабоумия, и самое достойное название им - Ма и Па - до "мамы" с "папой" они явно не дотягивают. Хотели вылепить из способного сына большого писателя, а на самом деле сделали его такой же жертвой собственного безумия, что и Михала, - только не в физическом, - в ином смысле, и в гораздо более страшном. И то, что в результате этого чудовищного эксперимента Катуриан задушит родителей, чтобы спасти брата, будет также свидетельствовать об этом. Два брата - Катуриан и Михал - дуэт Анатолия Белого и Алексея Кравченко. Бесспорно, первый убедителен в своей отдельно взятой роли, но этот их "затянувшийся" диалог, который закончится еще одной смертью... Ох, я практически "сдохла" от них обоих. Совсем недавно я говорила о ленкомовском Билли-Гизбрехте; и, надо сказать, в своем "неадеквате" Кравченко ему ничем не уступает, если не сказать большего. Его Михал - слабоумный, но отнюдь не буйный, однако именно он осуществляет все эти зверские детские убийства, в которых обвиняют Катуриана, - начиная с отсечения пальцев и заканчивая распятием на кресте. Что ж, с Михалом все ясно: больной человек. Но чем руководствовался сам Катуриан, читая свои истории брату олигофрену на "сон грядущий", - ведь он сочиняет исключительно ради сочинительства? "Человек-подушка" - любимый рассказ Михала, и, как ни парадоксально, но он ни за что не хочет следовать "доброму" совету его героя: покончить с собой в детстве, дабы избежать дальнейших мучений в будущем. Он хочет жить, хочет познавать, хочет искать и находить ответы на свои вопросы, - пусть и все в том же извращенном виде, а именно - убивая. Вот и оказывается, что слабоумный Михал воспринимает жизнь гораздо глубже, чем его брат писатель, - и это ли не феномен автора? Два взаимодополняющих друг друга следователя, допрашивающих Катуриана, - старый Тупольски и молодой Ариэл, - Сергей Сосновский и Виктор Хориняк. Один терпеливо беседует, другой избивает и пытает электрическим током, - но и тот, и другой имеет свою природу поведения, и со своей психологией как нельзя лучше вписывается в сам сюжет. Тупольски - несчастный отец, потерявший сына, и его придуманный "рассказ" о счастливо спасшемся от неминуемой гибели китайском мальчике лишь подтверждает, как невосполнимо его горе. Ну и Ариэл - сам жертва отцовского насилия, которое он пережил будучи ребенком, и с которым, так же как и Катуриан, свел счеты. То есть они оба изначально непримиримо настроены по отношению к детоубийце, но, выяснив невиновность Катуриана, Тупольски все же застрелит его. Еще один вопрос без ответа. Хотя нет. "Мы закрыли дело", - усмехнется Тупольски, и здесь уже победит не правосудие, - циничный расчет. Вообще эта пьеса вся напичкана вопросами и загадками без очевидных ответов и разгадок. О чем она? Об ответственности за предательство по отношению к себе, об ответственности за ложное истолкование собственной мысли? Я соглашусь с мнением Кирилла Серебренникова о том, что пьеса МакДонаха о боге, о наличии чуда, которое все-таки происходит. Иначе как объяснить вторую жизнь, подаренную убийцами детищам убиенного ими писателя.
Ирината: Три сестры. Малый Драматический Театр (Санкт-Петербург). 10.05.14. Поскольку спектакль поставлен всемирно известным режиссером во всемирно известном театре, да еще является «Лучшим драматическим спектаклем 2010 года по версии Комитета по культуре Санкт-Петербурга», а я – всего лишь малообразованный зритель, ругать постановку вроде бы не имею права. Ну, не слишком понравилось (хоть и не вызвало сильного отторжения). Для того, чтобы оправдать увиденное, скажу: эта постановка – явная стилизация под спектакли МХТ 40-50-хх годов (само собой, я их видела только отрывками в записи или читала о них в старой критике). Вот тут соответствует практически все: Наташа – в «матовом» поясе на розовом платье, Маша в черном, Чебутыкин интеллигентно напивается, у волчка удивительный звук, Андрей располневший… Все плачут и смеются исключительно только тогда, когда этого требует действие. Из отклонений от суперклассической трактовки: - Ирина страстно целуется с Соленым; - Ольга, узнав, что, если бы не Маша, Кулыгин женился на ней, тоже сразу бросается в страстный поцелуй с мужем сестры. Всё остальное – строго по тексту. Зал внимательно слушает текст; поскольку СПб – это город музеев, то и действие выглядит, как театрализованное представление из жизни интеллигенции начала прошлого века - именно так, по-музейному, тогда жили, любили и говорили. Мне было сложнее. Во-первых, я все же предпочитаю «нелинейные» спектакли и почти что до гранулы миллиграмма стандартные трактовки мне скучны. Во-вторых, Богомолов так превосходно простебался над всеми чеховскими «тоска по труде», «лучше быть волом, лучше быть простою лошадью, только бы работать», что слышать, как это произносится с пафосным серьезом – невыносимо. И еще. В «Театральном романе» Булгакова, отнюдь не молодые «основоположники», жаждут играть двадцатилетних героев… То же было и с МДТшными «Сестрами». Актеру, который играет Тузенбаха – 51 год, Соленому – 48… Какое уж тут любовное соперничество – радикулит пора у печки греть… Играются чувства, которых давно уже нет… в общем, НЕ ВЕРЮ. А главная моя печаль – Вершинин. «О, как вы постарели», - со слезами говорит ему на сцене Маша. «О, как вы постарели», - со слезами говорю я актеру… Пётр Семак – потрясающий, немыслимый, красивый, энергетичный, пластичный, молодой… о, как Вы постарели!.. (Честно скажу – я даже не узнала актера… а, заглянув в программку и прочтя его фамилию, не поверила… и расстроилась – правда до слез…) Последнее мое расстройство – сценография. Дом Прозоровых, от которого осталась лишь стена с пустыми проемами окон (впрочем, герои эффектно, как на старинных дагерротипах, застывают в рамах). Второй этаж, который используется однократно, и… как-то совершенно не к месту, неэффектно… М-да… А ведь это – Александр Боровский… Ну, не получилось… Впрочем, понравились Андрей (А.Быковский) и Наташа (К.Клеопина). И еще: то, как интерес на лице Ирины (Е.Боярская) мгновенно сменяется разочарованием: у приезжего офицера, оказывается, жена и две девочки… Ну и – сходила в МДТ. Ибо театралу приехать в Питер да в МДТ не «отметиться» - вроде как немного не комильфо…
Ирината: Три сестры. Театр им.Ленсовета (Санкт-Петербург). 07.06.14. Перед поездкой в Питер меня вроде бы как даже стращали: мол, спектакль тяжелый, сложный… И ничего подобного. Спектакль лёгкий, не перегруженный множеством смыслов, «каверзными ответами» и «нужными вопросами». К тому же Бутутсов позаботился и о тех, кому лень считывать смыслы даже с поверхности, а также о тех, кто копает вглубь, пытаясь отыскать самоцветы там, где лишь пустая порода. Спектакль начинается с эпиграфа – и если услышать его, то все (ну, почти все) остальное раскладывается очень легко: «Не то что через двести или триста, но и через миллион лет жизнь останется такою же, как и была; она не меняется, остается постоянною, следуя своим собственным законам, до которых вам нет дела или, по крайней мере, которых вы никогда не узнаете. Перелетные птицы, журавли, например, летят и летят, и какие бы мысли, высокие или малые, ни бродили в их головах, все же будут лететь и не знать, зачем и куда». (c) Мир многовариантен, и люди в нем подобны перелетным птицам. Зачем и куда они летят по жизни – от рождения к смерти? И какие бы планы – глобальные ли, малые ли – не продумывались ими до гранулы миллиграмма – а вмешается судьба, и в мгновение рухнет карточный домик, почему-то казавшийся неприступной крепостью… Три женщины за столом и одна – чуть поодаль. Разговор о том, что было, пережилось, почти забыто и осталось в памяти расплывающимися фрагментами (вон – даже лицо покойной мамы почти забыто). А позади мужчины. Много. Разные. Примеряют костюмы, меняются галстуками, бросают между делом фразы… Любой из них мог бы превратиться в Кулыгина – то бишь мужа Маши… или – мужа Ольги? Любой мог погибнуть на дуэли по пустяшному поводу, зачать двух девочек, снять квартиру в том доме, который сгорит при пожаре… И Ферапонт мог бы стать Андреем, а Андрей – Ферапонтом – если бы так захотела история… А пока – они оба катают одну и ту же колясочку…. Вот и Чебутыкин может быть старым седым распустёхой, а может, прилюдно сняв бороду, оборотиться совсем молодым человеком. «Какие пустяки, какие глупые мелочи иногда приобретают в жизни значение, вдруг ни с того ни с сего». (с) Да-да, пустяки. НО почему-то барону можно, а Соленому – нельзя… Да, ОНИ все разные, но… есть ли смысл в этой разнице? Говорите – барон? «Одним бароном больше, одним меньше -- не все ли равно? Пускай! Все равно!» Вот – человек, записав свой голос на магнитофонную ленту, стреляет в висок… а его живой голос все звучит, и звучит… и сменяется музыкой… которая будет звучать вечно – если я заменю батарейку…А человека – нет. Но – не всё ли равно? …А разговор сестер – тот, что звучал вначале ровно и почти спокойно, повторится во 2-м действии. Слова все те же, но уже не будет спокойствия, и будет метаться знамя цвета серого тумана, и будут бить барабаны, но… …Мы сегодня встали рано, Встали затемно. Люди били в барабаны, Выли матерно. То ли общая тревога, То ли празднество. Нам с тобою, слава Богу, То без разницы. Когда мы вместе, Когда мы поём, Такое чувство, Что мы никогда не умрём. (c) Не умрем, а уедем в Москву. Или не уедем туда, а останемся в этом северном провинциальном городе, где все мечты расколются, словно упавший колокол… Пускай! Всё равно! «Пройдет время, и мы уйдем навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было»… (c) …и, может быть, останется только одно, что будет гвоздем сидеть в голове, а потом уйдет в космос и будет биться где-то там, у третьей звезды: почему на вечное прощание ты сказала любимому всего лишь одно ничего не значащее слово? И в мыслях ты будешь бежать, бежать, бежать – надеясь вновь пересечься с ним в пространстве и времени и изменить судьбу… или хотя бы попрощаться так, как следовало бы это сделать… …А синий шар, что время от времени катают по сцене, мне напомнил… глобус. Этакий макет Земли – после всемирного потопа, через двести-триста тысяч лет, когда ничего не будет. И некому будет сказать – «хоть что-нибудь»… «Тара... ра... бумбия... сижу на тумбе я... Все равно! Все равно!»(c)
Innamorata: «Гаргантюа и Пантагрюэль». Театр Наций. 15 июня 2014 От рождения до смерти человек проживает много всего: радости, горести, удачи, неудачи, потери, приобретения. Весь этот эмоциональный, «нетелесный» багаж наполняет нас до краев. А в один прекрасный день он, освободив аниму, просто испаряется вникуда. Что же остается? Оболочка – тот самый сосуд, в котором на протяжение всей жизни в нас происходят химические процессы, без которых жизнь не была бы жизнью, не питайся мы одним только ветром. Этому и поется Ода у Рабле – красочному физиологическому калейдоскопу человеческой жизнедеятельности на примере приключений бравого великана Пантагрюэля. А у Богомолова она плотно скрещивается еще и с тем фактом, что «все мы, все мы в этом мире тленны». И как бы отчаянны, молоды и здоровы мы ни были, все мы всё равно… Впрочем, о грустном пока рано, ведь пир только начинается! Первый акт не для тех, кто на диете, ибо перечисление блюд из ежедневного меню новорожденного Великана заставляет все внутренности сворачиваться в тоске по мясу и вину. По-моему, где-то в Голландии, между Амстердамом и Гаагой находится музей человеческого тела под названием «Corpus». Этот уникальный музей представляет собой фигуру сидящего человека размером с 7ми этажное здание. Не знаю, доведется ли мне там побывать, но вчерашний спектакль можно смело представить в виде одного из выставочных залов. То и дело кажется, что стенки этого красно-мускульного чрева начнут сокращаться и сожрут и мебель, и зал, и тебя вместе с ним, и весь театр… А почему бы и нет? Человек – самое высшее создание, почему не посвятить ему музей? Эгоистично не воспеть этот созданный Богом механизм? Например, есть у меня один знакомый, который ради того, чтобы «сделать хорошо» своему любимому, дорогому и годами взлелеянному организму – закроет глаза на все мыслимые моральные законы. Плюнуть на пол в помещении – дабы не задерживать в организме неприятную субстанцию, носить открытую пляжную обувь в офисе – дабы не подвергать свои ноги вынужденному «томлению» в обуви, громко высморкаться в обеденном помещении. Почему он должен стеснять себя в своих абсолютно естественных привычках? Эти привычки становятся главенствующими, когда не приобретены другие. Вот и Пантагрюэль умел лишь поглощать пищу и испражняться… Но, повстречав Панурга, он отправился путешествовать и только лишь уверился в том, что живет правильно, что все эти приземленные привычки главенствуют повсюду. Вообще в первом акте все танцы, сальные шуточки и замечания, постоянные вызывающие выходки и находки настраивают зрителя на такой немного пьянящий, веселый лад… Во втором акте, когда зеркально (и так просто!) видоизменилась сцена, я узрела заляпанный трехстворчатый шкаф и как миниатюрная Роза Хайруллина в смешной клетчатой пижаме забралась на старомодный диванчик. Стол с табуретками оказались ближе и … вот она – одинокая, скорее пустая квартира моей бабушки. И сама бабушка уже реже и реже включает телевизор – также тихо сидит на кухне в, больше похожей на тюремную робу, клетчатой пижаме. И пришла тоска… Если первый акт – это песнь молодости, жизненной энергии и «всемирной жажды», то во втором акте все начинает постепенно дряхлеть и стареть. Уже с другой скоростью переливаются все жидкости в организме, голова становится не так ясна и старается сконцентрировать свою работу на никому ненужных, но кажущихся такими важными вещах. Я слышала, что во избежание склероза в старости, многие люди преклонного возраста начинают учить иностранный язык. Не для расширения круга общения, а лишь для того, чтобы не дать мозгу засохнуть. А тут мозг уже состарившегося Пантагрюэля зацикливается на способах подтирания, о которых так жаждут услышать лекцию в Сорбонне. Сидя близко к сцене действительно создавалось впечатление, что перед тобою играют Великаны. Но, и Великаны не вечны… и нельзя их теперь повстречать прогуливаясь по Орехово-Борисово. И грустно от этого, жалко их. И радостно – никто тебя не проглотит. Весь спектакль – это, ни дать ни взять, настоящий «пир духа». Все нарочито не стесняясь орет о человеческом естестве и не краснеет. Единственное против чего я протестую – песня Марка Бернеса «Темная ночь». Можно смело использовать советские фишки, коричневую школьную форму с бантами и глупые песенки Наташи Королевой, но эта музыкальная тема была явно лишней. Есть такие вещи, о которых – или с помощью которых - лучше не шутить и в такие спектакли не включать. Чем еще был знаменателен этот спектакль – так это моим театральным знакомством с потрясающими Виктором Вержбицким и Сергеем Епишевым. Первый – в роли Пантагрюэля и не только, а второй – в образе эдакого сказочника-конферансье Гомера Иваныча. «Золотую Маску» Епишеву только за то, что он без запиночки, без толики замешательства с неимоверной легкостью произносит длиннющий информационный текст о генеалогическом древе Великанов. И первым был Шальброт, Шальброт родил Сараброта, Сараброт родил Фариброта, Фариброт родил Хуртали… и так далее, так далее, так далее С ума сойти! Сергей Чонишвили, говоря на выдуманном языке, тоже поражает своей артикуляцией и способностью без сбивок нести прекрасную бессмысленную ахинею из набора букв. До гомерического хохота доводит сцена о путешествии героев – Пантагрюэля и Панурга на остров колбас. В ходе путешествия, подобно Одиссею и его команде, они посещают магические острова с таинственными обитателями. И вот – остров колбас, с населяющей его, соответственно, Колбасой. Оказывается, Колбаса – тоже «человек», взятый в рабство и насильно угнанный на людские обеденные столы. А никто не давал людям права порабощать этот прекрасный, подобный ему вид! Колбасой был и Гомер, и Клод Дебюсси и Иван Сергеевич Тургенев на минуточку! О спектакле нужно писать смело и без робости, как говорится в дурацкой присказке, обычно оправдывающей человеческое неряшество: «что естественно – то не безобразно». И вот об этом естественном говорить нужно смело и прямо. Это не всегда приятно, но по-актерски зажимать нос и надменно говорить «фи!» при неудобоваримой теме как-то нечестно в первую очередь по отношению к себе. Ты тоже человек и через какое-то время тоже уединишься в туалетной комнате, при этом, разумеется, не попросив у себя прощения за ниспоследующий физиологический процесс.
Ирината: Гаргантюа и Пантагрюэль. Театр Наций. 15.06.14. Очень жалею о том, что в моей театральной копилке есть не все постановки Константина Богомолова. Но очень рада тому, что в ней есть даже самые ранние его работы. Позволяю себе пропускать показ его новых спектаклей – особенно тех, что поставлены не в Москве, ибо помимо режиссуры меня интересует и то, как «команда Богомолова» (многих в ней люблю) воплощает его замысел. Но в то же время – пропускаю совсем немногое, ибо его работы не только радуют возможностью изящно окультуриться в театре, но и заставляют недоумевать, думать, спорить. Последние спектакли Богомолова напоминают мне набоковские «нетки»: это некоторое нагромождение иной раз странного, которое может даже показаться «просто дрянью». Но если правильно настроить зеркало своего зрительского восприятия – в нем отразится интересная и очень изящная картина. «ГиП» смотрю во второй раз, ибо с первого не насмотрелась (не насмотрелась и со второго – при случае пойду еще). Это – «сочинение Константина Богомолова по роману Франсуа Рабле в переводе Николая Любимова с привлечением стихов Джона Донна в переводе Георгия Кружкова». Именно – сочинение, вольный пересказ и трактовка отдельных глав, милых авторско-режиссерскому сердцу. Если что-то в постановку не вошло (а я читала сегодня и зрительскую, и профессиональную рецензию, в которых указывалось: «не то это вовсе, не тот и не так») – так дополните увиденное текстом из книги – предпочтительно полного издания, а не адаптированной для детей версии. Это история про то, что КАЖДОМУ – будь ты обычный человек, гениальная знаменитость или (как у Рабле) Великан Великаныч - суждено родиться, прожить определенную жизнь, в которую войдет беззаботное детство, шальная юность, взросление, старение и обязательный печальный финал. Рождение и смерть от нас практически не зависят, а вот все остальное… Захочешь – просидишь с Тоской на диване, поглощая еду с питием и выбирая «подтирку» для зада оптимальной мягкости. Захочешь – обретешь Друга, с которым пустишься в немыслимые путешествия… и уйдет Тьма, и уйдет Тоска; и если с реальными приключениями не выходит, то можно их просто придумать - а заодно силой фантазии придать обычной воде вкус изысканнейших вин. Придуманные или реальные – не все из приключений окажутся забавными, иной раз такая гадость встретится… а что вы думаете: мне никогда на театре не попадались «Непоказанные места»?.. да сколько угодно – возьмите за пример добрую треть антреприз - вот, оно и будет. Но – разные Тамары обычно сими зрелищами не возмущаются, они им радуются – а Богомолов это все лишь чуток углУбил. Но если ты готов придумать историю каждой колбасы или пудинга, то и в банальном бутылочном «Trink» сможешь услышать Божественное откровение, а в юношескую историю о горячечном влечении к девочке из параллельного класса вплетутся ноты и фразы из Эпохи Высокого Возрождения. И если прожить жизнь интересную, то старость, в которой воспоминанием станут не только замороженные «я люблю тебя», но даже и восторг «как мы какали!», можно пережить с минимальными потерями. И напоследок передать тебя любящим виртуальное свое тело, на котором можно будет играть исцеляющие мелодии. Или веер, цена которому, как вещи, три копейки – зато истории про него на миллион. Да, финал этот неизбежный…и определенно грустный. Потому что, когда умирают и великаны, и самые обычные люди – вместе в ними в ничто уходит целый мир, реальный и придуманный. Но если те, кому ты дорог, захотят прислушаться, они услышат самую главную твою фразу, к ним обращенную. И эта фраза будет: «Я люблю тебя».
Innamorata: «Лейтенант с острова Инишмор». МТЮЗ. 16 июня Свободу Северной Ирландии! Это просто очень и очень крутой спектакль. Начиная решением сцены, а точнее - отсутствием оной и заканчивая совершенно прекрасным, не побоюсь этого слова – мимимишным финалом, эффект от которого сравним разве что с поворотом головы бронзовой собаки в «Тополях и ветре». На острове Инишмор два основных занятия: либо спиваться, либо идти в ряды ирландских революционеров. Впрочем, в пьесах Макдонаха об Аранских островах по-другому бывает очень редко. Молодой и амбициозный Падрайк очень любил Ирландию и своего кота по имени Малыш Томас. Но с Томасом приключилась беда, за которую кто-то должен быть в ответе. Бремя ответственности перекидывают друг на друга «беспечный шалопай» Дейви (Евгений Волоцкий) и шайка «отколовшейся от Ирландской независимой освободительной армии группировки» Кристи, Брендан и Джоуи (Олег Ребров, Алексей Алексеев, Александр Паль) Смотришь на них на всех и думаешь – Ирлаааадцы! Прекрасные типажи, не обремененные интеллектом образы, страстные патриотические речи, приперченные парой крепких выражений. Эххх, с такими ребятами я бы выпила кружечку «Гинесса»! Про Волоцкого пара слов. «Как? Не может быть! Да неужели он? Нет, правда, он??! АААААА!!!» - вот мои первые эмоции связанные с его появлением на сцене. Это мой самый-самый любимый персонаж из популярного сериала «Оттепель» режиссера Валерия Тодоровского. И почему же я раньше не задавалась вопросом – где бы мне увидеть этого талантливого парня живьем? Но раз уж судьба решила преподнести мне такой подарок, тогда я просто порадуюсь этому и буду ждать нового сезона в этом замечательно, новом для меня театре. Ну и дурак же его Дейви! Додуматься красить рыжего кота гуталином! Могу оправдать его только обильной предшествующей этому выпивкой, иначе просто уму не постижимо, как можно додуматься до такой бессмыслицы. Невероятно хорош и Павел Поймалов в роли папаши Падрайка, которому на попечение и был оставлен Малыш Томас. Ах, это его театрально-радостное «Кто тааам?!» - на минуту освободившее его от нахождения под прицелом пистолета. Так вот, «тем не менее мы продолжаем», главный герой (хотя, мне кажется, он совсем не главный – просто вынесенный в название пьесы) – хладнокровный и цинично-юморной Падрайк, к сожалению, не устрашает ни разу, своим стильным изумрудным пиджаком он скорее напоминает резидента знаменитой юмористической передачи, чем ярого и жестокого сына Ирландии. Но он чертовски, просто ЧЕРТОВСКИ обаятелен! Как я люблю такое зло! Из-за этого очень уж комичный получился спектакль. А мы знаем, как МакДонах может балансировать на грани черного и белого юмора – когда не знаешь, плакать тебе или смеяться – вот его константа. А здесь хихикаешь практически все время. Дело, как мы решили, в постановке. Но, даже не смотря на это, впечатления от спектакля самые замечательные, в сто раз превзошедшие ожидаемое. Буду теперь в разы внимательнее оставляя свою кошку с папой на даче. Мало ли что?! Мало ли Вискасом её кормить вздумает, а сколько у нас лихачей-велосипедистов! Я хоть и не ирландский революционер, но тоже очень сильно рассержусь. Не обижайте котиков!
Ирината: Лейтенант с острова Инишмор. МТЮЗ. 16.06.14. Четыре человеческих трупа и две убитые кошки. Вырванные ногти и угроза отрезать сосок. Кровь на руках, лицах, одежде. Окровавленные пилы, которыми расчленяют трупы (надо еще зубы выбить, чтобы сложнее было опознать). Мать, провожающая дочь, просит не убивать детей; дочь обещает постараться. МТЮЗ. МакДонах… …и я давно так не смеялась в театрах. Честное слово, даже челюсть от смеха болела. А потому что это – «чёрная комедия», со вкусом написанная, умно поставленная и от души сыгранная. И еще: вот оно, доказательство: в искусстве, в том числе, в театре, совершенно не важно, ЧТО. Здесь гораздо важнее – КАК. Потому что там, где зрители могли бы корчиться от ужаса и отвращения, они сгибались от хохота. А в самом конце просто прослезились от уМИМИМИления и, кажется, в первый раз испугались, потому что театральная условность вдруг уступила место реальности… но, слава Богу, все закончилось хорошо. По тексту – пьеса о борцах за независимость Северной Ирландии, их любви к Родине – и не меньшей любви к котикам, кискам, котяткам. По сути – рассказ про то, что любая идея, раздуваемая фанатами до безразмерности, становится бесконечно смешной и одновременно бесконечно страшной. Фанатик уже не может услышать чужие, даже самые мудрые и точные слова и доводы – он прёт вперед, к своей цели, и сносит все на своем пути. Но при этом такие становятся уже просто пародией на нормального человека, смешным чучелком с мозгами, как у Страшилы… М-да… смешным… это конечно… только на пути их таки не попадайся, и наш вчерашний смех был связан с тем, что нас отделяла от действия театральная четвертая стена – она была, несмотря на то, что сидели мы на сцене и кровь текла едва ли не на ноги нам. В постановке играют совсем молодые ребята – талантливые и естественные до невероятности (почти такие же естественные, как тот живой черный котик, которого выносят в конце) и примкнувший к ним Павел Поймалов – моя давняя МТЮЗовская любовь. Спектакль просто превосходный. Правда, как написано на сайте МТЮЗа: «К просмотру не рекомендуется: ханжам, любителям постить котиков, ярым противникам табуированных тем, беременным и людям с неустоявшейся психикой, не достигшим 16-ти лет». Но если вы не принадлежите к этим категориям – идите, идите в театр. Удовольствие от просмотра гарантирую. Фото: Елена Лапина
Ирината: Все мы прекрасные люди. Театр им.Ленсовета/С-Петербург. 11.06.14. Обычно я пишу о просмотренных спектаклях сразу – мне не столько нужны раздумья и выводы, сколько хочется зафиксировать картинку и одновременно выплеснуть эмоции. Если «сразу» не получается – фиксирую что-то вкратце, тезисно… Но этот раз и написать получается только через неделю, и набросков я не сделала… Посему, сегодня скорее всего получится написать не всё, что написалось бы в ином случае. Возможны неточности: за неделю столько всего произошло, что наверняка какие-то эмоции «замыло». Спектакль этот – типично бутусовский – хоть и ставился он вначале другим режиссером, а режиссерские методы главрежа Ленсовета победили. То есть – это опять энергетические провалы и всплески, смысловые «поездки по ярмаркам да по святым местам», неожиданные трактовки обычных сцен, игра актеров на разрыв, вневременные костюмы и декорации… Одновременно всё зашифровано не слишком сложным, при желании, легко считываемым шифром. В «Трех сестрах», Бутусов монолог Тузенбаха превратил в эпиграф, поставил его этаким центральным стержнем, и начал наматывать на него сцену за сценой. Так и в этом спектакле. Заменив название «Месяц в деревне» на «Все мы прекрасные люди» (наверняка это – не ради изящества), режиссер дал нам знать: ЭТО самое главное, ЭТО – центр, а уж от него лучами расходится все остальное. Но при этом – согласитесь, сказать про себя, мол, все МЫ прекрасные – это все равно, что влюбиться в собственное прекрасное изображение в воде. Как-то странно… И я пойду от финала. Вот они, прекрасные люди, все в белом и изящном, сидят за столом с белоснежной скатертью и пьют чай. Рядом – извазюканный мальчишка с сачком, которого с руки кормят вкусненьким… «Все мы прекрасные люди». Что это – абсолютная уверенность в соответствии фразы действительности, или некая медитация, чтобы изгнать из души и мыслей ту грязь, что там копилась? Хорошие люди… А Верочка вынужденно ушла из дому, замуж за первого встречного – ибо здесь оставаться нельзя. И кажется мне, что ее будущий муж – отнюдь не «во!» (и большой палец вверх), как утверждает этот страшный доктор Шпигельский. И Беляев, у которого сюртук новый, он же – единственный, из этого прекрасного дома бежит… пусть в безденежье, только подальше от сжигающей все вокруг, но не нужной ему, страсти и ревности. И Ракитин тоже бежит – от непонятной ситуации, от любви-не любви. И Коля (вдруг резко повзрослевший) только что тащил на себе до полусмерти вымученного, истерически воспламененного отца. Только что всё падало и превращалось в хлам... Вот так: прекрасные люди. И «белое» чаепитие рядом с исковерканным, так и не взлетевшим в небо воздушным змеем… А рядом мы в зале – тоже «прекрасные», нежные, безгрешные, незлобливые, белые, пушистые… белая моль, короче. Кстати, не случайно ведь актеры выходят на сцену их зала, как бы на мгновение сливаясь с нами. *** Играют прекрасно – все. Играют то, что заложено автором плюс его сколько-то, потому что это «сколько-то» заложено режиссером. Играют, не жалея себя (и зрителя тоже)– иногда просто на разрыв души и тела. Обычно выделяют Анну Ковальчук в роли Натальи Петровны – и правда хороша. Но ведь и все остальные не хуже, и играют «командой», подхватывая и удерживая общую энергетику на очень высоком уровне. В спектакле абсолютная условность действия вдруг оборачивается сценой, просто классически поставленной, с ритмом, темпом, ударениями и проч. – совершенно «по системе Станиславского». Это – на несколько минут, и снова действие ныряет в авангард… Но все это – ЕДИНОЕ действие. При этом – есть моменты откровенно «ударные», например, финал 1 действия, когда Наталья Петровна, надев изящнейшие туфли и пальто, вдруг опускается в наполненную водой ванну… и – брызги подсвеченной воды во все стороны. Потрясающе! Но… я сразу вспомнила секундный, но так много значащий удар по воде Банко… а еще по-хозяйски вздохнула: смерть костюму… Поэтому больше понравилось другое… Я могу ошибиться, ибо сидела хоть и не далеко, но и не вплотную к сцене… Кажется, то черное, в чем «плавает и ныряет» героиня – это семечки? Их же потом даже грызут… Если семечки, то в плюс к эффектности сцены, она очень злая: каждый из проходящих мимо мужчин «подливает» немного из вёдер и шаек…и даже невнятный Шааф добавляет малую жменю в общее количество… В общем – этакое «мои девочки ходят в соплях: я теперь свои семечки сею на чужих Елисейских полях» (с). М-да… только ли двоих любит героиня? А может, в этой деревне так принято – ну, как у слуг, Матвея и Кати? Прибежал, бросил «семечек» - и дальше, по своим делам?.. Ну, и музыка. Как всегда у Бутусова, ее много, и она включается в действие непредсказуемо, но совершенно без зазора: иного вроде бы и не может тут быть. Шуберт, Айги, Шнитке, Биттлз, Нирвана, Таривердиев, МакSим… далее по списку. В общем, хороший спектакль. Жаль, идет в другом городе, и на то, что я его посмотрю повторно, надежды мало. А то бы посмотрела… Фото: Юлия Кудряшова
Ирината: Вспоминая утраченное. Компания «Гекко» в рамках Чеховского театрального фестиваля (на сцене Мастерской Фоменко). 18.06.14. Что. Это не балет, не танец, не хореография (хотя всё это понемногу в постановке есть). Это не драматический спектакль (хотя есть и его элементы). Это не пластический перформанс… В общем, это что-то другое, чему точного названия я не подберу (симулякр, короче говоря). Было бы удобнее смотреть действие, если бы я хоть чуть понимала иностранные языки… Впрочем, пришлось бы быть полиглотом: даже моих языковых микрознаний хватало, чтобы понять, что вот тут английский перешел во французский, а потом – в итальянский…про первую же песню показалось, что она на японском… или – на каком-то другом наречии? Да и не важны языки (потому и спектакль идет без перевода): фразы – большей частью не театральными, а чисто разговорными обрывками, в коих интонация и жест важнее слова. Про что. Все мы родом из детства. ИМХО, мы родом из каждой прожитой нами минуты – но в детстве время более «сгущено» и значимо. Потому – если с тобой нечто происходит не то и не так, как должно происходить, не торопись срываться в истерику, а присядь и подумай, с чем из давних твоих годов «рифмуется» нынешняя ситуация. И, раз уж прошлое изменить нельзя, измени что-нибудь в настоящем, чтобы несчастье не множилось и не расползалось, и потихонечку утихало… Оторви прошлое как рудиментарный, ненужный хвост, оставь от него только маленькое воспоминание о хорошем – и на этом хорошем разожги свой внутренний фонарик счастья. Как. Движущиеся дорожки. Поворачивающиеся фрагменты декорации. «Застекленные» рамки, в которых фрагменты памяти – словно выцветающие по краям старые (движущиеся) фотографии. И в этой сепии прошлого и настоящего - единственное яркое пятно, алое танцевальное платье мамы… Звук – иногда резкий, совпадающий с резкими же, неожиданными световыми вспышками… А то – словно бы завод у патефона кончается, и расплывается сказанное слово – вместе с замедлением движения… Что понравилось. Финал. Когда ярко разгорелся свет души, и героиня – ее зовут Лили – танцует что-то вроде фламенко – танцует вместе с тенью мамы, воспоминанием о маме… А еще в самом начале, когда Лили смотрит то ли представление, то ли фрагмент собственной жизни (еще не осознавая, что показываемое как-то с ней напрямую связано). У нее такое лицо, такие реакции! Наверное, и мы в театрах смотрим так же, и так же реагируем, когда то, сценическое, уже проникло нам в душу, стало своим, понятным до гранулы миллиграмма… Что не понравилось Я, конечно, мало смотрю гастрольно-привозного (и в этот раз не посмотрела бы, если бы не получила билет в подарок – за что большое спасибо дарителю). Но – читала я у критиков про то, что, мол, западный театр – это ДА! Это чудо из чудес. А вот наш, российский, умирает-угасает… Ну, не знаю. Наверняка и ТАМ есть потрясающие театральные работы, но вот из того, что я видела, ничто не пресечет мое восхищение виденными в последнее время постановками «сделанными в России» (ну, не всеми, конечно… но весьма многими). Но в общем, вчерашняя постановка мне понравилась. Но второй раз я не пошла бы ее смотреть, хоть и длится всё это чуть больше часа. Потому что – вроде и интересно, а нет точности. И оголенный актерский нерв только изображается, а не есть на самом деле. Ну, и энергетика лишь всплесками. К сожалению.
Elena: "Вишневый сад" в Ленкоме Этакий трагифарс "по-захаровски" получился. Не скажу, что все перевернуто с ног на голову, но оригинальный текст пьесы сокращен и изменен, персонажи наделены оригинальными характерами, и несомненно данная трактовка стала очень личной для Марка Захарова. Это дань памяти не только Олегу Янковскому, - это посвящение всем великим ушедшим ленкомовцам - цвету нашего искусства. И, как ни парадоксально, но посвящение это - отнюдь не реквием; пожалуй, жизнеутверждающий, энергичный, экспрессивный спектакль, - жизнь продолжается и ее не надо бояться. Сразу скажу об интереснейших декорациях, созданных учеником Олега Шейнциса, - Алексеем Кондратьевым. Это никакие не вишневые деревья - прутья не то камыша, не то тростника, качающиеся вдали и в то же время подступающие к самой усадьбе. То есть сад уже потерян безвозвратно; возможно, его вытесняет другая растительность, но это не повод для уныния. Огромная стеклянная веранда, находящаяся в постоянном движении, - она "ходит ходуном" в ожидании неизбежных перемен, что только усиливает настрой и самих героев. И еще очень "правильная" музыка. Она умело подобрана и точно вплетена в определенные сцены. Особенно понравилось музыкальное оформление "женского" монолога Раневской и лопахинского финального, когда он покупает сад. И, конечно, еврейский оркестр. В Современнике он лишь упоминался, здесь же это чуть ли не главное действующее лицо. Он врывается на сцену, подталкивая к участию в каком-то безудержном балагане, - грустить не надо! Быть может, такой взгляд на пьесу как на комедию и должен выражаться именно так - чисто психологически это понятно: хочется жить, но воздуха катастрофически не хватает. Трое главных героев - они действительно главные. Захарова-Раневская и Збруев-Гаев - совсем иные люди по сравнению с Нееловой-Ветровым и Дубровской-Стекловым. Они не столь беспомощны и инфантильны как первые, и, как следствие, не обладают взрывной импульсивностью вторых. "Полурафинированные аристократы" - я бы так назвала их пару. Раневская совсем не вычурна и не криклива, не заламывает рук, и как будто здраво оценивает все происходящее. Однако это не так: внутри она пытается сопротивляться, но внезапно осознает, что это бесполезно, что придется принять случившееся. Потеряв имение, эта Раневская не сойдет с ума, а начнет подпевать в такт финальной музыки и слегка грубовато смеяться. Хотя, кто знает, может такая реакция и есть проявление душевного "нездоровья"? Александр Збруев совсем не похож на других "Гаевых": он не взбалмошен, но настырен; великолепное гаевское "Я - человек восьмидесятых!" произносится им спокойно, размеренно, как бы между прочим, и неоднократное количество раз. Он много говорит, причем не чеховского текста, и Раневская всякий раз пытается закрыть ему рот, с чем он покорно соглашается. Однако знаменитое обращение к шкафу - бесподобное, и актер преподносит его "так, как надо". Теперь о Лопахине. О, это совершенно неожиданный, бессовестно юный Лопахин в исполнении Антона Шагина, и теперь мне придется изменить свое мнение о молодежи в этом театре. Нисколько не уступает народным артистам; более того, это тот самый Лопахин, который и "требуется" в данном контексте. Его причудливая страсть к Любови Андреевне, обещающая стать взаимной, - это, право, что-то новое и необъяснимое на первый взгляд, хотя и в пьесе это обоюдное влечение проскальзывает, если читать внимательно и вдуматься в сюжет. Вот такая очевидная ирония судьбы: Любовь Андреевна сватает Лопахину Варю, а он в этот момент пожирает ее глазами, которые таки кричат о том, что ему нужна только она, Раневская, и никто больше. Однако у этой любви все же нет будущего, как и нет его у исчезающего Вишневого сада, на который наступает камыш. Антон особенно эффектен в финале: ломаная, рваная пластика в такт музыки и запоминающийся лопахинский монолог. Молодец! Не меньше впечатлил и Петя Трофимов в изображении уже известного Дмитрия Гизбрехта: пожалуй, такого "специфического" вечного студента еще не было. Но разве инакомыслящих диссидентов не объявляли сумасшедшими в свое время? Вот и здесь в данном случае гротеск - да какой! Подобное играет и Олеся Железняк, показывая характер Вари также в гротескном ключе. Странно? Отнюдь! Не время плакать, господа... И небольшое разочарование - Шарлотта. Уж как я хотела увидеть Анну Якунину, но не случилось. Возможно, с другой актрисой это не совсем то, что хотелось бы; и пока эталон для меня - Ольга Дроздова. И Фирс. Ох, как же все-таки по-разному актеры интерпретируют одного и того же героя. Конечно, вместе с режиссером, с его взглядом на спектакль. Фирс-Колычев не вызывает сострадания и не вышибает слезу, - напротив, приходит уверенность, что он сможет выбраться из заколоченного дома, - настолько ироничным, находчивым и "сообразительным" он был в течение всего действия. И я близка к истине: стены дома окончательно рухнут, стекла веранды разобьются вдребезги, - и хочется думать, что Фирс не останется погребенным под родными руинами. Сам Захаров о крушении Сада едва ли жалеет: улыбайтесь, господа, улыбайтесь...
Elena: "Вишневый сад" в МХТ им. А.П. Чехова Это самый космический в череде моих Вишневых садов. Космос такой чистый, прозрачный, звенящий, невесомый - это то, что практически недоступно, и, тем не менее, он оказался очень близким и вполне осмысленным. Это высший пилотаж, я так считаю. Настолько искусно выстроенная идея подачи пьесы и в то же время не нагроможденная, не претенциозная - несомненная заслуга блестящего режиссера Адольфа Шапиро. Я не перестану говорить о том, к чему должен стремиться творческий человек, - о его внутренней свободе, которая в конечном счете перевешивает все и становится вершиной существования в творчестве. "Вишневый сад" - давно уже легенда умирающего Чехова, которым он подвел итог своей жизни писателя. "Вишневый сад" - символ возрождения и надежд, и "Вишневый сад" - невольный символ чеховского театра. И именно поэтому этот безусловный символ взят за основу Адольфом Шапиро, ибо его спектакль - это посвящение великой русской сцене. Я не могу согласиться в данном случае с Чаплиным, утверждавшим, что отсутствие декораций на сцене, - это насилие над зрителем. Да, единственная и главная декорация здесь - это мхатовский занавес с его летящей чайкой, - но какие чудеса с ним делает художник Давид Боровский! С началом спектакля он не разъезжается в стороны, а раскрывается вовнутрь, деля при этом сцену на две диагонали, сходящиеся к ее горизонту. Между бежевыми полотнами самого занавеса оказываются вкрапления развевающегося на ветру белоснежного тюля, навевающего определенное настроение о чистоте и цветении вишни в саду. На протяжении всего спектакля эти массивные драпировки рождают и поглощают своих персонажей, которые то появляются, то исчезают, как картинки из нашей памяти... И, пожалуй, еще одна деталь: малюсенький детский велосипед погибшего Гриши, на который умудряется взгромоздиться так и не повзрослевший Леня Гаев. И еще пару слов о световом оформлении. Как в свое время Анатолий Кузнецов показывал фокусы со светом в "Ричарде Третьем", так и здесь настоящим иллюзионистом выступил Глеб Фильштинский. Голубой, оранжевый, бирюзовый, белый, фиолетовый - его решение с цветовыми бликами для разных сцен попросту восхищает, - и на это стоит посмотреть. Ну и о самом главном - об актерах. Рената... божественна, и никак иначе. И это отнюдь не Литвинова в "роли Литвиновой" со всеми свойственными ей атрибутами; это самая подлинная Раневская. Возможно, дива-клоунесса: ведь пьеса-комедия. Да, такую Раневскую мы еще не видели, но именно эту героиню я вижу глазами Чехова. Зерно образа? Вот оно - перед вами. Абсолютно "невозможный" тихий голос, - но как он звучит в переполненном зрительном зале! Слабый, беспомощный, где-то обиженный, где-то недоумевающий, где-то возмущающийся, но всегда такой искренний и понятный. Эти изломанные чувственные линии; кажется, еще чуть-чуть и она надломится окончательно. В ней есть все - и невинность, и порочность; но главное - в ней есть любовь. Любовь к "ничтожеству", ее обобравшему, которое не то что любви, - упоминания не достоин. А она благоговейно и нервно прячет его письмо из Парижа, настигшего ее и здесь, - ведь она так ждала этого письма! И именно в знаменитом споре с Петей настанет звездный выход этой Раневской и проявится вся суть ее натуры: "Значит, я ниже любви", - горько усмехнется она, резко отвернется и судорожно дотронется до ткани легендарного занавеса... Какое странное ощущение: без сомнения, Раневская в исполнении Литвиновой - инопланетное, удивительное существо, достаточно "нелепо" смотрящееся на фоне куда более "земных" персонажей, - и вместе с тем она абсолютно естественна и понятна мне в подаче своей героини. Прекрасным равнозначным дополнением к Литвиновой-Раневской стал Дрейден-Гаев, и вместе они составили очень удачный тандем, противопоставленный всем, - тандем двух странных созданий, терпящих кораблекрушение, и цепляющихся друг за друга в последней надежде на спасение. Сергей Дрейден и не думает играть резонера или утонченного аристократа; он, как и Литвинова, играет вырождающуюся породу людей, которые понимают, что обречены и ничего не могут с этим поделать. Им больно, им страшно, но такова неумолимая действительность. Наверное, "облезлый барин" - это про него, а отнюдь не про Петю. Несуразный, где-то экстравагантный, очкарик-чудак в помятом костюме и шляпе-панаме, находящийся в "вечном движении", - этот Гаев также обладает "специфическим", не театральным голосом - глухим и невыразительным. И, тем не менее, вместе они споют оду своему потерянному раю, щемящему и печальному, о чем будет символизировать их финальный уход со сцены, сыгранный обоими драматически очень сильно. Андрей Смоляков - лучший Лопахин; я бы уточнила: герой Лопахин. Притягивает с первых минут своего появления перед закрытым занавесом. Он также неравнодушен к Раневской, но, в отличие от версии Ленкома, это чувство едва уловимо и абсолютно безнадежно. С другой стороны, Лопахин обескуражен ошеломляющей "странностью" этой женщины, которая доводит его до какого-то ступорного состояния. И две совершенно противоположные сцены, значительные и великолепные сцены лопахинского торжества и падения. Уже после торгов, он опускается перед растоптанной Любовью Андреевной на колени и пытается поцеловать ей руки, - она одним жестом, молча, отвергает его. И унижение это минутой позже подавляется диким, но победным криком: "За все могу заплатить!" - и, как ни горько сознавать, но в этом - весь Лопахин. Здесь также появится живой оркестр, которым понятным образом станет дирижировать "новый хозяин" жизни, хозяин Вишневого сада, "прекраснее которого ничего нет". Евдокия Германова написала свою Шарлотту резкими, отрывистыми штрихами, но при этом очень органичными и последовательными. Очень мне понравилась, но все же любимая Шарлотта - это Дроздова. Николай Чиндяйкин - Фирс - очень и очень неплох, однако "мой" Фирс - это Любшин. Простите мне мои предпочтения, но в конце концов кому, как ни нам, зрителям, сравнивать и выбирать? Резюмируя же все спектакли, отмечу, что каждый неповторим в своем решении и стиле, каждая трактовка имеет свою историю с отношениями внутри нее и вне всяких сомнений имеет право на долгое существование.
Innamorata: «Отелло». Театр им. Евг. Вахтангова. 19 июня. Так получилось, что спектакль я смотрела сразу в двух потоках сравнения, оставляя лишь третью грань восприятия независимой и свежей. Самопроизвольное цитирование фраз из спектакля Юрия Бутусова сопровождало бессловесное танцевальное действие. А сами танцы невольно сопоставлялись с впечатлением от уже виденной в этом театре «Анной Карениной». Наверное, именно эта «сопоставляемость» немного и смазала все впечатление. Ну, не умею я отключать голову от того, что уже проросло глубоко внутри и нравится-нравится-нравится! Первый акт – прекрасен невероятно! А обычно бывает наоборот – спектакль разгоняется в первом, летит и расшибается о скалы в кульминации второго акта. Здесь же мне показалось все наоборот. Яркое, певучее, резко вычерченное блестяще начало и дымный, такой глубокий и тягучий финал. Плеск морских волн уже слышится в зале, а занавес еще не открыт, и вот – как таинственная сирена – буквально светящаяся фигура Дездемоны освещает путь по морю темному кораблю. Безликие – буквально безликие - серо-голубые волны зловеще колышут морскую гладь. Все это сопровождается невероятно красивой музыкой с очень нежным и тонким подпеванием. Каюсь, не знаю, что это, но очень хочу узнать и заполучить. Также неимоверно красив бой войска Отелло с турками и его победоносный исход - когда войны во главе со своим предводителям выстраиваются пятиконечной звездой с длинными и острыми лучами-руками. Финальный аккорд музыки и мурашки по спине. Ух! Но по-настоящему подчиняет себе весь зал в первом акте танец любви черного Отелло и белой Дездемоны. Доводилось мне видеть «на театре» много красивого, на что смотришь и тебя буквально заключает в объятия сама Красота и Любовь. Вот эта сцена, если не в тройку, то в пятерку точно войдет. Невероятно трогательные, теплые, лиричные отношения станцованы так красиво и тепло, что и слова не нужны… Вообще дуэт Григория Антипенко и Ольги Лерман – это прямо дуэт-дуэт, две половинки одного целого, так красивы, так влюблены вначале и несчастны в конце! Противопоставлением этой парадоксально гармоничной паре во всей своей непохожести является всем известный Яго. Самой страшной сценой, в которой понимаешь, что перед тобой Зло – было раскачивание Яго на качелях в то время как между влюбленными вспыхивает первая «разборка». Тудааа (тихое нашептывание) – Сюдааа (показная честность) – Тудаааа (заверения в дружбе) – Сюдааа (наблюдение за страданиями), Так и качался Яго смотря на всю эту боль, рвавшуюся из могучей груди великого полководца. (Что мы заметили – ведь смотревших Бутусовского «Отелло» нас было аж трое, что в сатириконовском спектакле у Дениса Суханова не прослеживается военная стать и генеральские замашки, не видно, чтоб за ним стояли бравые солдаты и безропотно следовали за ним в бой. Не знаю, а мне очень воинственной кажется сцена крушения фикусов, например.) Но здесь Григорий Антипенко – это всем генералам генерал. За ним не то что армии, народы последуют. Красив до сумасшествия! Как из камня сделанные сильные руки подхватывают Дездемону точно лебединое перышко. Но в то же время он обнимает её так нежно, что кажется невероятным – как эти невесомые ныне руки так безжалостно громят врагов своими стальными ударами. Отдельным пунктом идет – не хочется говорить «массовка» - но как отдельно взятый персонаж – Мысли. Черные существа без лиц, пугающе и зловеще передвигающиеся по сцене, геометрично заламывающие руки и корабкающиеся по стенам. Жуть! И как это правдиво – именно такой тревожный непокой мы и испытываем внутри себя, когда нас буквально гложет зубами это страшное сомнение в чем-то, что раньше казалось кристально ясным. Так вот, спектакль мне понравился. Было красиво. Но то ли непривычное отдаление, то ли превосходство первого акта над вторым лишили меня способности пропустить все через себя. Глаза мои радовались безусловно, а вот внутри практически ничего не сопереживало происходящему. Непременно хочу повторить просмотр, потому что чувствую некую вину за то, что не срослось, хотя по всем признакам должно было. Неправильно это, когда сошедшие с корабля матросы радуются обретенной Земле, все равно проигрывается в голове ласковое: «Мы на Кипре, Дездемооооооона!» совсем из другой оперы…
Ирината: «Карамазовы». МХТ. 21.06.14. Вчерашний спектакль дался мне нелегко. Более 5 часов сложнейшего текста в сложнейшем же действии. Не слишком удобная партерная откидушка. Общая усталость – моя, и, возможно, актерская: вчерашний спектакль был «крайним» в сезоне. Но, возможно, главное: шла в театр под сильнейшими дождевыми потоками сверху и под ногами, от которых ни зонт, не непромокаемая обувь не спасает… в общем, мало того, что напоминала себе мокрую курицу, но еще и сидеть в зале было неуютно… Посему для меня спектакль был как бы рывками: то загорался ослепительным яростным огнем, то тихо тлел под слоем пепла… Но финал!.. Я уже написала, что последние минут 15 мне даже плохо было от того, как это было хорошо и даже замечательно. То есть – я смеялась и плакала, внутренне кричала «ВЕРЮ!» и жалела, что все это – каких то крохотных пять часов длилось… а почему, черт возьми, не дольше? У многих к спектаклю нарекание: мол, важное в романе Константин Богомолов в своей режиссерской фантазии упустил, а что не упустил – трактовал «не то и не так», в частности, в прямом смысле слова уничтожил и раскаявшихся грешников, и стремящихся к Богу, и даже близких к святости. Зато – последнее слово (да как произнесенное!) оставил за Чёртом – умницей и философом, эффектным остроумцем, да, наконец – за просто красивым мужчиной, который любит жизнь и хочет, чтобы она стала лучше… Я совершенно не религиозна, потому постоянно ведущийся в спектакле разговор о том, есть ли Бог и надо ли принимать тот Божий Мир, который тебя окружает, интересует меня с точки зрения искусства, а не религии. Потому я готова (по крайней мере, на время спектакля) принять сторону того, кто будет максимально убедительным. А таковым в спектакле оказался – ЧЁРТ. Старец Зосима, к сожалению, для меня совершенно не убедителен. Нет, все понятно: излечить Лизу Хохлакову или показать матери «хоть на минуточку» ее умершего сына – это невозможно… Однако так издеваться, произнося слова вроде бы верные, но… не их ждут матери… да еще таким мерзким приторно-елейным тоном их говоря… Зосима очень умен (прямо как Чёрт) и, в общем, обворожителен в своей псевдосвятости – понятно, что к нему чистые души, вроде Алёши Карамазова, тянутся… Лучше – доброе слово, да уверенная правдивая ложь, чем, как у отца в дому – вечные зло и паскудство… и ложь, даже не притворяющаяся правдой. Вчера на долгом монологе Ивана про обиженных деточек подумала: ах ты, моралист чертов! Тихо сидишь, слова лишнего не молвишь… а разговорился – так с таким чувством об избиваемой родителями девочке и в упор, на глазах матери, застреленном младенце… А ведь это все – бесконечным потоком слов – со сладострастным мазохизмом. Любит такие «анекдотики» собирать-записывать, любит их пересказывать, себя и слушателя, как рану, расковыривая… А ведь прав Смердяков: будучи почти впрямую предупрежденным о грядущем убийстве отца – уехал, оставив того на заклание… И деньги, Смердяковым отданные, без стыда к наследству присовокупил… Да, всё верно: этот моралист и есть главный убийца. Не случайно же, на склоне лет, именно к нему этот обворожительный Чёрт явится: знает, что тот по-свойски не испугается и не погонит. «Митеньку не жалко», - будет написано на экране в сцене допроса и последующего страшного избиения, от которого нам стоп-кадром останется только первый замах – остальное, страшно стилизованное под сцену эротического романа, мы тоже почтем на экране. Это – второе его избиение, а еще раньше под песню о «надежном причале» родительского дома сына будет вдохновенно валтузить родитель… Митя Карамазов – самый живой, искренний и добрый из всего семейства. Да только с волками жить – по волчьи выть. Вот вон и живет волчонком, ибо жить по-человечьи никто его не научил… Живет – получестно, малообразованно, на резких и жестоких карамазовских инстинктах… Совсем близко от края поймет многое, откроет для себя немыслимость бездны знаний, чувств, Бога… Да только не удалось ему постоять на краю. (И интересно, брат Иван ему реальный побег предлагал – после того, как, по сути, сам Митю под виселицу поставил?). Алёша Карамазов… странный и нездоровый «мальчик» (в кавычки ставлю, ибо играет Алёшу Роза Хайруллина – потрясающая!). А как тут быть не странным, когда запертая в доме скорби мама ему вон какие сказки читает – вроде бы всего лишь пушкинское «Лукоморье»…но как страшно-то от этих стихов. И от маминого лица – страшно. Старца Зосиму он искренне любит – а потому что больше любить ему некого. Только доброте тот его не научил: неужели при виде окровавленного брата можно спрашивать, хорошо ли с тем в тюрьме обращаются? Да и потом – можно ли уходить, не прощаясь, в самой «гуще» истового его монолога? А монолог-то – о Боге… Или понял Алёша, что вот она – истинная вера, а та, что в нем взращена, смердит, словно труп старца Зосимы?.. В городе Скотопригоньевске никогда не бывает солнца. Здесь нет и искренности – в любви, отношениях, словах, делах… Здесь четвертый сын носит фамилию Смердяков, служит поваром и лакеем, страдает «падучей» и, в конце концов, убивает отца. Убивает – не по злости, из мести или ради наживы, а – ПРОСТО ТАК. Потому что это – Скотопригоньевск, который (под другим названием) может оказаться в любом месте Государства Российского. И будут в нем жить свои карамазовы и смердякрвы, хохлаковы и перхотины… И где самым хорошим человеком окажется… Чёрт. Который, без сомнения – ЕСТЬ. Да, и еще: идея с экранами на сцене – великолепная. На них можно «сказать» то, что плохо будет сказано голосом. К тому же крупный кинематографический план накладывается на точность театральной игры – и это колоссальное усиление эмоций. Реальное лицо или поза плюс две различных видеопроекции… это удивительный эффект: оказывается, не туда смотрит герой, произнося свою фразу, и выражение глаз его не соответствует произносимому. Да. Эффект удивительный, идея хорошая… вот только когда по изображению постоянно идет технический сбой (и это – не только на вчерашнем спектакле) –плохо. Правда, искаженное в страшную маску лицо Грушеньки со смехом, когда она рассказывает про бабу и луковку… ну, в общем, неожиданный эффект тут получился. И еще: в первый раз вижу, что Калинку-малинку играет-танцует Павел Чинарев, а Данила Стеклов сидит в студии «Скотского телевидения»… И это было интересно.
Elena: "Savannah bay" в МХТ им. А.П. Чехова Новая сцена в МХТ - это что-то совсем крошечное даже в сравнении с его малой сценой и той же сценой в Сатириконе. Но тем ценнее восприятие от увиденного. Никаких спецэффектов - в центре повествования две героини, полностью фокусирующие внимание на себе. Сказать, что Маргерит Дюрас, автор этой пьесы, - известная французская писательница, - это не сказать ничего. Она, также как и Франсуаза Саган, является ни много ни мало достоянием этой страны, и мой давний интерес к ее личности побудил меня посмотреть эту постановку. Спектакль совсем короткий - он длится всего один час. Всего лишь час, в течение которого героиня выдающейся актрисы Ольги Яковлевой погружается в свои воспоминания, трагические и счастливые, потому что воспоминания эти - о ее единственной погибшей дочери, которой едва исполнилось семнадцать лет. Эти воспоминания настолько интимны, что все происходящее на сцене, точнее, на ее небольшой части, и спектаклем назвать нельзя. Получилась настоящая исповедь женщины-актрисы, которая живет очень давно, а потому ее память нуждается в помощи. И эта помощь приходит в лице другой женщины, совсем юной, роль которой исполняет Наташа Швец. "Savannah bay" - это средиземноморское побережье, и здесь, у самого моря, под шум его волн, прошлое оживает, словно сама стихия просит, чтобы ей рассказали историю жизни. Историю любви. Историю первой любви, которая окажется последней и потому роковой. Летние каникулы, то же море - и дочь героини встречается со своим первым мужчиной, от которого впоследствии родит ребенка и в тот же день покончит с собой. Это - после, а пока они счастливы вместе, время летит незаметно, и он называет ее Саванной... Этот отрезок жизни наполнен счастьем и для самой Мадлен, вспоминающей дочь - ее глаза просто излучают радость. И в то же время она благодарна своей молодой собеседнице, увлекающей ее в это путешествие по волнам памяти, наполненной событиями. Героиня Наташи Швец говорит детским, застенчивым голосом, как бы извиняясь за свое невольное желание вызвать Мадлен на столь болезненный разговор. Однако, как ни странно, но эта исповедь женщины, пережившей свою дочь, не воспринимается зрителем тяжело, - то ли это задумка самой Дюрас, то ли это мысль режиссера Кристиана Бенедетти, - вызвать у зрителя лишь светлую грусть. И если это так, то и режиссер, и актеры в этом необычном спектакле своей цели достигли.
Ирината: Эстроген. Театр им. Пушкина. 24.06.14. Прогон. Надо сказать, что я в первый раз за свой многолетний театрально-зрительский опыт нахожусь в растерянности. Потому что внутренняя привычка к графомании по-хармсовски требует: «Пиши! Пиши!», но мозги, сердце, душа хором интересуются: «А что писать-то? Мы ничего не поняли». «Ничего» - в том смысле, что не понятно: про что спектакль (аннотация на сайте театра («Может ли мужчина в самом деле удовлетворить потребности женщины? Женщины могут твердить о том, как они довольны и счастливы, но что у них на душе на самом деле? Чего им не хватает?..») вводит в заблуждение: ничего такого в постановке нет. Не понятно, зачем спектакль поставлен и какую зрительскую прослойку будет удовлетворять; практический вопрос: как на него будут продаваться билеты? Впрочем, это, может, я с одной стороны глупа, с другой – капризна, а публика попрет на одно только «гормональное» название и будет счастлива тем, что я категорически не приемлю в театре и чего страшусь в жизни… не буду говорить – чего именно, но этого в постановке в избытке. У меня даже, знаете ли, «абразованиев нихватает», чтобы понять: вот эти философические вставки, произносимые человеком-вороном – они всерьез или это безграничный стёб? Наверное, всё-таки «галимый гон»: вряд ли человек, радостно принимающий фрагменты спектакля (а он состоит из фрагментов), будет внимательно слушать и понимать «умный» текст. Опять же сайта: это – сатира. Но такая, какую я совершенно принять не смогла… В общем, будем считать, что действие совершенно не совпало с моими внутренними потребностями. А само по себе и для кого-то оно весьма неплохое. Итак. Несколько фрагментов, связанных друг с другом только актерами, в них играющими и прослайкой – философической беседой человека-ворона с собакочеловеком. Фрагменты играются на псевдоиностранных языках; в принципе, каждый, самый безъязыкий, знает по несколько слов из разных языков, а если все это приправить интонацией и жестами… С этим трудностей не было. История о том, как амазонкообразные Вильгельмтельши решили поиграть в сказку «Три орешка для Золушки» - это раз. История о том, как монахини тихого монастыря захотели иметь своего собственного мученика – это два. История о том, как в период «культа личности» в Китае давали стране угля и делали детей – это три. История о том, как грядущее нашествие на землю Дартов Вейдеров потерпело крах, чему способствовало наличие в СССР военной промышленности – это четыре. История о том, что в человеке должна быть любовь, она же – боль, и о том, как сложно найти такого человека – это пять. (Последняя история играется по-русски, текст – не самый талантливый новодрамовский). В общем, я смотрела, и в голове была тригоринская мысль: «Я ничего не понял». При этом добавить из той же пьесы: «Правда, смотрел я с удовольствием» - не могу. Расстраивало и бессодержательное содержание пьесы, и то, как она поставлена. Актеры совершенно профессиональные (одна А.Лебедева – потрясающий Бог из «Доброго человека» чего стоит!), а здесь они беспомощно метались по сцене, словно самодеятельность, направляемая выгнанным когда-то из театрального вуза руководителем… То есть – четкости исполнения, ансамблевости практически не было… Хорошо, хоть коротко: меньше 2-х часов. Хотя и это показалось мне безразмерно длинным… В общем, всем спасибо (в т.ч. тем, кто дал возможность вчера прогон увидеть), всем до свидания… Правда, чтобы уж не ругать совсем, скажу, что кое-что понравилось. Например, летящий танец монахинь (в инет прочла, что Йо Стромген - режиссер и автор пьесы - руководит театрально-ТАНЦЕВАЛЬНОЙ компанией. Это – видно. Понравилось, какими немыслимыми усилиями нежных женских ручек эти же монахини передвигали свой монастырчик на нужное место. А еще – с какой бравурной «калинкой-малинкой» на дарт вейдеров выехала советская ракета с ядерной боеголовкой (на Земле было уже совсем пусто, а вот она – целенькая сохранилась). И еще – как решившая закурить собака оборотилась человеком, да еще заговорила по-французски. И то, как реагирует собака на слово «Ницше»… Всё.
Ирината: STILL CURRENT. Театр «СЭНДЕРС УЭЛЛС». В рамках Чеховского театрального фестиваля, на сцене театра им.Моссовета. 25.06.14. Во-первых, какой же потрясающий свет в спектакле! Вроде несложно, без каких-то там суперизысков или авангарда…но этот свет не просто дополняет что-то к действию, но иногда просто выходит на первый план. В программке имя – Майкл Халлс, и информация о том, что его имя – в Оксфордской энциклопедии танца. STILL CURRENT – авангардный балет высочайшего класса. Очень красивый и технически сложный, но при этом удивительно легкий и изящный. Пять отдельных номеров. Назвать лучший из них не смогу. Все прекрасны. Так случилось, что в первом действии у меня не было программки и я просто начала встраивать возможные слова в происходящее действие (да и на действии втором напечатанную информацию решила воспринимать, как вспомогательную). Потом оказалось, что в чем-то попала почти полностью, а что-то придумалось явно не так, как задумывал хореограф (Рассел Малифант). Но и это неплохо; значит, в хореографические миниатюры заложена многослойность и многозначность. …Камень, который катится с горы, все больше и больше набирая скорость – и вот он встречается с водным потоком. И – то вода вертит-крутит его своими струями, то камень на мгновение изменяет ее поток. STILL. Фантастические рисунки, на мгновение возникающие на песке, на воде и даже на воздухе. Удивительная реальность, от которой просто – АХ!, и которая в долю мгновения оборачивается невозвратной виртуальностью… TRACES. Восстающая ото сна, раскукливающаяся гусеничка, которая вдруг осознает, что у нее есть – пусть пока помятые и неумелые – крылья. TWO. Одиночество - возможно, от страшной болезни, от предчувствия конца, когда приходится оставлять здесь все и всех, кто и что дорого… Да, уже сегодня – это только воспоминания, которые завтра исчезнут, растворятся в небытии. AFTERLIGHT. Он и она. Может быть, это Адам и Ева, впервые осознающие друг друга и самих себя после грехопадения: восторг, страх, единение и отчуждение… А может быть, это две мировые души, которые встретились где-то в бездонном космосе? STILL CURRENT. … Заканчиваю благодарностью человеку, который дал мне возможность дважды посмотреть спектакли Чехфеста. Пусть так сложатся судьбы, чтобы наше (совместное и поврозь) времяпрепровождение в разных хороших театров очень долгим и счастливым.
Ирината: Эгопойнт. Балет Москва на сцене РАМТ. 27.06.14. Эго – я. Пойнт – точка. «Точка-я». «Точка меня». Та самая крохотная точка в космосе – человеческая душа, умеющая думать, страдать, радоваться, ненавидеть и любить. Может быть, эта точка будет расти, разворачиваться и заполнит собой всю вселенную Может быть, когда-нибудь эта точка свернется в молекулу… и потом погаснет безвозвратно. Трансовая музыка Люка Слейтера задает ритм жизни – тревожный, как поток времени, сквозь радость и горе несущийся к неизбежному концу… который будет нескоро… да – совсем нескоро! А пока – жизнь, жизнь, жизнь! Жизнь – движение, падения, взлеты, тесные объятия и танцы в одиночестве. Пусть совсем близко к тому, кто может жизнь продлить и сделать ее счастливой… но, словно бы пугаясь этого возможного счастья – танцуешь соло… или дуэт, но совсем не с тем, кто есть вторая половина тебя. Но всё-таки встречи, взаимодействия, неизбежно будут, это только в самом начале они на сцене – каждый сам по себе… В конце спектакля кверху взлетит треугольник – единственный элемент декорации. И это правильно: число углов фигуры, ТРИ – это цифра божественная… Кто-то это понял и станцевал внутри треугольника или хотя бы рядом с ним. Кто-то просто почти не обратил на него внимание. Впрочем… они же все в предфинальной сцене соберутся внутри фигуры, тесно сомкнутся плечами и вдруг резко оглянутся – на зрителей, соединяясь взглядами-линиями с каждым из нас. Одинокая «точка-я» – она может быть и совсем незаметна. Но линиями, соединяющими эти точки, можно нарисовать самый изящный рисунок. Очаровательный спектакль. Впрочем – это как всегда в Балете Москва. И актеры прекрасные, уже узнаваемые, любимые – Людмила Доксомова, Софико Накчебия, Дмитрий Прусаков… И в фойе перед началом – целая группка приятных в общении людей, объединенных уважением к этому театру. Спасибо, Балет Москва! До встречи в новом сезоне!
Elena: "Зойкина квартира" в МХТ им. А.П. Чехова Что тут сказать? Совершенно шедевральная вещь Михаила Булгакова в чутких, тонких, высокопрофессиональных руках Кирилла Серебренникова - успех обеспечен! Постановка изумительнейшая; и в первую очередь хочу отметить то, что несмотря на свой собственный очень неоднозначный внутренний мир, Серебренников, нисколько его не упрощая, сумел сделать очень ясный, "доступный" спектакль, характеризующий его к тому же и как режиссера с высочайшим чувством юмора и вкуса. Все очень метко и очень в меру: и символика, и декорации, и оркестр, и пение, и весь этот головокружительный бурлеск, который так изящно "прикрывает" заложенный глубокий смысл и посыл самого Булгакова и главное - несомненную актуальность. Еще раз спасибо режиссеру как за доставленное удовольствие, так и за пищу для размышлений. Зоя Денисовна Пельц, пройдя на наших глазах все "круги ада" в лучших традициях сатирических пьес Маяковского, обличающих бюрократические кабинеты, выбивает-таки необходимую бумагу для открытия "пошивочной мастерской" у себя на дому - и долгожданный бордель прикрыт! Почему "долгожданный"? Потому что сама Зоя вместе с гражданским супругом, да и все остальные главные персонажи лелеют одну мечту - удрать за границу. Да просто спят и видят себя не где-нибудь, а в Париже. А потому, набравшись терпения на целых четыре месяца и "засучив рукава", придется потрудиться, дабы хватило и на визу, и на отъезд. "Наша жизнь на вашу не похожа!" - с вызовом споет в зал Зоя, акцентируя внимание на "избранности" содержимого своей квартиры. Что ж, не согласиться с ней нельзя. Лика Рулла не только здорово поет; она еще великолепная драматическая актриса, отменно справляющаяся со своей ролью. Собственно, справляются здесь все, что и приводит к результату - спектакль смотришь на одном дыхании. Председатель домкома Аллилуя - личность яркая и запоминающаяся. Еще бы - ведь это Сергей Сосновский, впервые увиденный мною в "Человеке-подушке". Прожженный взяточник до мозга костей, Аллилуя никак не хочет оставить Зою с ее шестикомнатной квартирой в покое, требуя "уплотнения", - и Зоя затыкает ему рот очередной купюрой. Не менее экстравагантен Павел Федорович Обольянинов, любитель морфия и Зоина любовь, занимающий ставку аккомпаниатора в ее "заведении". Все это - Алексей Девотченко. Он страдает от новоиспеченной власти наиболее остро и проникновенно; и, собственно, ради него и затевается весь этот "проект". Следующий "родственник" Пельц - ни много ни мало ее дражайший "кузен" Александр Тарасович Аметистов в исполнении Михаила Трухина. Несмотря на свой затрапезный вид, он оказывается не менее утонченным "гурманом", предпочитая кокаин. Аферист аферистом, но простите мне мою вольность: с самого начала таинственного появления в Зоиной квартире, он напомнил мне удирающего от Красной Армии Гитлера с сатирического плаката Кукрыниксов, глядя на его внешний вид: поповская ряса прикрывает ворох непонятных одежд, надетых друг на друга, и совершенно ошарашенный, вытаращенный взгляд. Впрочем, Аметистов окажется вполне миролюбивым и компанейским, не считая того, что в итоге замочит-таки Гуся, - жадность возьмет свое. О, Борис Семенович Гусь-Ремонтный заслуживает самого особого упоминания. Сосед Зои по дому, обладатель "бриллиантовой" визитки, Алексей Кравченко с размахом подает своего героя как непререкаемого хозяина жизни, да что там - властелина всея Москвы. Даже высоченную Зойку он движением руки "сдвигает" на ступеньку ниже себя - каждый сверчок знай свой шесток! Именно для него на сцене разыгрывается настоящее представление из череды феерических "номеров" всех "штатных манекенщиц", и Гусь в припадке восхищения и благодарности осыпает их денежным дождем. Но вот беда: одной из дам оказывается тайная возлюбленная Гуся, и ее-то он никак не ожидал здесь увидеть. Алла Вадимовна, утонченная красотка, погрязшая в долгах, но наотрез отказывающаяся от "материальной помощи" Бориса Семеновича, также жаждет сбежать в Париж, где ее поджидает уже ее любимый мужчина. Дуэт Лики Руллы и Светланы Мамрешевой - как вокальный, так и драматический - всплеск эмоций и переживаний чувственных женщин, увы, до конца не оцененных мужчинами. И страдания отвергнутого Гуся, завернувшегося в ковер на полу Зойкиной гостиной, - всего лишь уязвленное мужское самолюбие, не спасаемое никакими деньгами. ...Когда произойдет убийство, Аметистов сбежит, а в квартиру нагрянут вполне "конкретные сотрудники", станет действительно страшно. Потому что в этот момент у меня промелькнет ассоциация - нет, не с "Трехгрошовой оперой", - а со сценой облавы из знаменитого фильма Фасбиндера "Лили Марлен". Фашизм вчера и сегодня - вот о чем "Зойкина квартира" Кирилла Серебренникова. И этот клуб-кабаре в немецких традициях 30-х годов, и песни-зонги с текстами Игоря Иртеньева, и "адаптированная" сценография со спецэффектами, и характерные черты практически всех героев, и, наконец, подспудное упоминание о Марлен Дитрих при виде Зои в мужском смокинге - все в конечном итоге говорит именно об этом. В опустевшей квартире останется... сама Квартира. Нелепая, нескладная старушонка с напомаженным лицом, в немыслимом платье из видавшего виды тюля - старорежимная старуха, незримо присутствующая в Зоином обществе, слабеньким, робким голоском выражающая свои эмоции равно как и детскими гримасами на лице. Она сядет за рояль Обольянинова и тихонечко прикоснется к клавишам. Это будет грусть по ее обитателям, которые, должно быть, в нее уже больше никогда не вернутся.
Ирината: Прекрасные фотографии нашла у знакомого ВКОНТАКТЕ! Театр им.Пушкина. "Женитьба Фигаро". Вот так - из зала на сцену: А вот так - со сцены в зал:
Ирината: Алые паруса. РАМТ. 29.06.14. Очень сочувствую малым детям, которых родители привели в театр, считая, что там их ожидает повтор мимимилого фильма с молодыми Вертинской и Лановым. Все-таки кассирам и администраторам надо жестче проводить возрастной тест-драйв. Ибо иначе рано или поздно придется разгребать жалобы зрителей, которые никак не рассчитывали увидеть в ожидаемо романтичной постановке жестокие драки и даже убийства, ненависть и зависть, и услышать тексты про «креветки под пиво» и «любить, пока не остыл»… я уж молчу про то, что холстина для алых парусов любви производится вымачиванием ткани в бочках с красным вином. Хотя – ничего во всем этом нет страшного: жизнь – есть жизнь, а в ней есть и креветки, и пиво… и ненависти тоже хватает, а перебить ее можно одним – если не наличием любви, то хотя бы ее ожиданием. Что же до парусов из алого шелка – мой папа, имевший по жизни отношение к парусному флоту, всегда говорил о невозможности таковых: в клочки разорвет легким порывом ветра… да и кто у них там, на корабле, так быстро сможет пошить паруса и обновить такелаж?.. А спектакль РАМТовский, между тем, прекрасный. Я уже как-то писала о том, что этот мюзикл особенно хорош тем, что играется не собранной с мира по нитке командой, которая изо дня в день «гонит действий ход», а сплоченной труппой – одной из лучшей в московских театрах! Петь здесь умеют все, двигаются прекрасно – и какое потрясающее взаимодействие всех и каждого происходит на сцене! И, кстати, спектакль-то как раз очень романтичный. Только романтика в нем – это «не вздохи на скамейке и не прогулки при луне» - это умение прорваться душой и сердцем и сквозь банальные креветки под пиво, и слово ненависти пропустить мимо ушей, и, главное – сохранить ВЕРУ. Веру в Бога, и в себя самого, и в то, что всегда надо держать зажженным маяк – ведь рано или поздно, но на его свет приплывет тот, кого ты давно ожидаешь… Между прочим, спектакль учит еще и тому, что надо находить силы и взлетать над суетой и обыденностью. И тогда боль не будет казаться столь страшной, и запах моря перебьет вонь из портовой таверны. И жизнь приобретет смысл. Причем таких людей, что хотя бы в мечтах бегут по волнам, вроде бы не любят… А вот и – ЛЮБЯТ, только скрывают это за завистью. Ведь и Эгль, который только и умеет, что сказки рассказывать, тут же получает свое внимание и пиво… Да и Ассоль, хоть женский хор называет ее не святой, а сумасшедшей (и, кстати, раз есть противопоставление, то кто-то и святой считает) – в центре внимания. И не только залётный Грей выделит ее из множества, но и самый завидный жених порта, Меннерс-сын – богач, умница и красавец - будет любить девушку так искренно и нежно, что дай вам Бог, злые завистницы, чтобы хоть кто-то так вас полюбил… Хороший спектакль. Хорошее (моё личное) закрытие РАМТовского сезона. Да еще и бонус: под алыми парусами, что развернулись в конце спектакля над всем залом, один из актеров театра предложил своей девушке руку и сердце. Пусть судьба подарит им много долгих лет счастливой жизни…Хотя бы за то, что вот так внезапно – из миража, из ничего – подарили Чудо друг другу, и всем нам, кто в этот вечер смыкал ладони искренними аплодисментами. Фото с сайта РАМТ.
Ирината: Дар. Мастерская Фоменко. 02.07.14. «…и увидел - с той быстрой улыбкой, которой мы приветствуем радугу или розу - как теперь из фургона выгружали параллелепипед белого ослепительного неба, зеркальный шкап, по которому, как по экрану, прошло безупречно-ясное отражение ветвей, скользя и качаясь не по-древесному, а с человеческим колебанием, обусловленным природой тех, кто нес это небо, эти ветви, этот скользящий фасад». В.Набоков. Дар Этот спектакль (прекрасный )– словно и есть безупречно-ясное отражение моего любимого романа Набокова в зеркале сцены Мастерской Фоменко. И – как нельзя читать за завтраком советских газет, так надо запретить зрителям с душой и сердцем читать критические статьи, посвященные таким вот замечательным постановкам… Ну, чтобы послевкусие от спектакля осталось таким же волшебным, как многоцветный почти-рай в основании радуги, чтобы не было этого шага, которым ты, словно отец Федора Годунова-Чердынцева, выходишь из Чуда в мокрую слякоть. Впрочем, «Дар» даже не особо ругали: о нем говорили, как о неполноценном ребенке, которому и хочется, да нельзя отказать от театрального дома после смерти его гениального отца. А между тем спектакль превосходный, и даже кажущиеся длинноты оказываются не плевелами, а зернами, из которых – совершенно внезапно! – произрастет потом росток будущих прекрасных сцен. По факту – это история бытования в постреволюционном (имеется в виду революция 1917 года) Берлине молодого человека, «распродающего» свое дворянское воспитание на преподавание и переводы… ну, и просто живущего обычной жизнью человека, который ест, спит, читает книги, вспоминает, влюбляется, общается с самыми разными людьми… Но в плюс к факту существования есть у него еще ощущение внезапного «божественного укола», который вдруг пронзает душу…рука тянется к перу, перо к бумаге… СТИХИ, которые возникают почти что ниоткуда и заполняют тебя самого и все вокруг так, что – «строчки с кровью убивают, нахлынут горлом и убьют»… Да, эти убивающие (и одновременно позволяющие выжить) строчки – они главное, а все остальное: переводы, сон и даже любовь – всего лишь рамка, которая это главное обрамляет. И те, кто любят, соглашаются на эту «рамочную», периферийную роль, и понимают, что будут жутко несчастны с Поэтом – но соглашаются на это… Берлин этого спектакля – он странный: туманный, пересеченный бесконечными проводами и линиями трамвайных путей, по которым бродят непризнанные гении, их родители – приехавшая погостить мама и отец, пропавший без вести много лет назад. И странная, вечно голодная Муза с ящиком граммофонных пластинок, тут ковыляет по рельсам в своем нелепом бесформенном костюме, и длинным (гоголевским? сиранодебержераковским?) носом вынюхивает гениальные строки, что написаны на смятых бумажках-черновиках, или даже опубликованы – тонкими сборничками стихов под заглавием «Стихи»… И случаются на берлинских улицах встречи и разговоры, которыми грезит любой человек с умом и талантом: когда каждое твое слово, даже не высказанное, подхватывается товарищем… и вы с ним беседуете не где-то там, на продуваемом всеми ветрами перекрестке, а – в четвертом, фантастически счастливом измерении…которого, увы, на самом деле нет, и, скорее всего, быть не может. Здесь пригрезится пропавший отец… и ты сам – маленький, босоногий… и солнечный свет вновь зальет веранду дома, которого давно уже не существует… Здесь Судьба, как знак, бросит на твоем пути легкое девичье платье… и унесет с собой единственные старенькие брюки – их, кажется, заштопала мама («Федя, не горбись!»)… а ведь раньше не умела… Здесь тень Яши Чернышевского – так глупо погибшего! – будет являться в родительский дом, и невидимая рука вдруг сыграет веселенькую мелодию, чтобы папе было не так страшно уходить навсегда, а маме – терять его… Здесь стихотворение про ласточку будет услышано одним единственным, но очень важным для тебя человеком… Здесь можно перепутать времена и страны, и прямо через нас, сегодняшних москвичей, рвануть верх, навстречу молнии божественного укола… И сгореть в ней. И остаться живым навечно. А критики – и те, что ругали этот потрясающий спектакль, и те, что хамил в сторону книги о Чернышевском, написанной Годуновым-Чердынцевым… Вы знаете, у них всех остроклювые птичьи профили. И мозги такие же – остроклювые (в сердце клюют – больно!) птичьи (в душу гадят - противно).
Ирината: Роман о девочках. Театр-студия у Никитских Ворот. 04.07.14. Я за собой знаю, что многое делаю с опозданием… Вот и этот спектакль я смотрела в первый раз, опоздав с этим делом аж на 25 лет…Сама не понимаю, почему не сошлось то, что должно было сойтись: тогда, в июле 89-го, когда театр играл супераншлаговую премьеру по незаконченной повести Владимира Высоцкого, я защищала диплом по Театру на Таганке и проводила все свое свободное время в тамошней литчасти, где активно обсуждалась тема – каким быть музею Высоцкого… Уверена, что тогда этот спектакль полыхнул бы для меня огнем, выжигая все сомнения – стоит ли менять ровную и спокойную инженерную жизнь на то, что пока эфемерно висит в воздухе – словно облако, похожее… не гитару. Сегодня спектаклю 25 лет. И он, в общем-то, жив. И даже опровергает мнение о том, что каждому овощу должно быть свое время. Видимо, есть «овощи» вневременные – и их «вкус» зависит от того, как сготовить и подать… Сегодня этот спектакль – во многом ретро-рассказ для тех, кто видел и помнит. И для тех, кому рассказывали о когда-то виденном… Это 60-е, в которые от конца войны было ближе, чем до сегодняшнего дня… И когда люди жили по совсем иным законам, нежели сейчас… Нет-нет, то время не было радостнее и светлее – просто оно было иное. Иные правила были дома, в школах, летних лагерях (тогда – пионерлагерях), отношения были другие – и совсем не так, как сейчас определялись слова «честность» или «правильность». Никто тогда не боролся с курением или нецензурной лексикой – ну, и курили, и матерились… не все, а кому это полагалось «по статусу». А кому не полагалось – читали книги, читали стихи наизусть… ну да, все это под бутылку «Солнцедара» за рупь двадцать восемь… но спились опять же даааалеко не все, его пившие. Да, тогда «девочки любили иностранцев» (кто из любивших Высоцкого не знал этой – первой фразы из его незаконченного произведения). А мальчики – воровали голубей с соседних голубятен… Потом девочки и мальчики целовались в подъездах и теряли невинность в соседнем тире, прямо на матах, с которых днем стреляли из винтовок под бдительным оком инструктора. Песни Высоцкого (в книге и спектакле его зовут Саша Кулешов) с затертых до дыр пленок слушали… В тюрьмы садились за драки, разбой и проституцию… Были молоды и счастливы. Или уже не молоды и не слишком счастливы. И всем было, чего ждать: на 1980 год был назначен коммунизм, когда всего много, всё бесплатно и – от каждого по труду, каждому по потребностям… А девочки все-таки любили иностранцев, и изредка выходили за них замуж, уезжая в нереальные тогда швеции и германии… Как Тамара Полуэктова; если в спектакле этого нет, то по книге – вышла же она за своего фээргэшника Онигмана… Вышла, после того, как попыталась поделить свою любовь и свое тело между актером Сашей Кулешовым и уголовником Колькой Святенко… Да уж, время то так хорошо помнится – и из жизни, и из книги Высоцкого… И поставлено про то время хорошо (ну, раз за 25 лет не развалилось и является вполне смотрибельным). Вот только… все-таки стар этот спектакль. Потому что рядом со сценами, на которых дышать боишься – так здОрово или так страшно, вдруг какая-то заплатка по гнилому месту возникает. И это понятно: ведь есть артисты, которые в постановке много-много лет заняты. И если сначала они выходили на сцену в искреннем восторге присутствия в замечательном спектакле… потом – на «автопилоте» - четко зная, какую эмоцию в каком месте надо «включить»… Теперь же… ну, скучно им, и даже «автопилот» не помогает, и только слегка, кое-как, с набором веселух-отсебятинок, играют они свои роли… Вот, например, фрагмент из книги Высоцкого, когда Максим Григорьевич гордо рассказывает Кулешову, что он когда-то большим человеком был «в органах» - самого Тухачевского «держал»… Я помню, как страшно было читать про это в первый раз (и про то, что Кулешов потом песен не пел, а напился, наверное – пьющий он сильно был…). В книге – страшно. А в спектакле – длинный и не слишком умный анедотец получился… и даже неприятно, что так. Но, в общем, подвинтить бы этот спектакль, вычистить-выправить его, все наносное убрав – хороший он будет. И еще много лет продержится на сцене. Ибо ЕСТЬ в нем такое… да – аж дышать не смеешь. И актеры хорошие. Например, Кулешова играет Денис Юченков. Нравится он мне. А уж как он «закрыл» спектакль исполнением «Баллады о детстве» Высоцкого… Просто потрясающий финал был.
Ирината: Сон с летнюю ночь. Театр на Юго-Западе. 05.07.14. «Да здравствует, да здравствует, да здравствует забава! Как здорово, как здорово, что можно пошутить»… Как здорово, что в теплый летний вечер можно оказаться в волшебном лесу, на поляне у Горы Влюбленных, что находится на полпути между Афинами и Медонисом… а если по правде – то в Москве, рядышком со станцией метро Юго-Западная. Очень хорошее времяпрепровождение – ну, правда же: представленье поднимает настроенье. Заколдованный лес, в котором герцог Тезей и амазонка Ипполита свершают обряды любви, где репетируют комедию «Смерть на кладбище» афинские мастеровые, где царь леса Оберон ссорится с женой – нимфой Титанией… лес, через который в летнюю ночь бегут влюбленные и ревнующие. Совершенно потрясающе, как все эти сюжетные ниточки – тоненькие, пестренькие и даже как следует не свитые, гением Шекспира сплетаются в очаровательный узор действия. Ну, а актеры Юго-Запада все это действие сыграли, пропели, протанцевали, прошутили – почти не вникая в романтические тонкости, а просто по принципу: смешно, еще смешнее, смешно как только возможно… и еще немного более смешно. А что? Скажете, что ВОТ ТАК – это нельзя? Ну, почему нельзя, если это комедия? В общем, рада, что сходила на спектакль, и надо на ЮЗ выбираться почаще. Ну, и что – далеко? Не страшно! Ради искусства (правда, еще ради 70 золотых, и чтобы голым задом на муравейнике не оказаться) шекспировские мастеровые 20 верст по ночному лесу отмахали… Хороший спектакль. Правда… вот не посмотришь его год-два, и в лесных кустах не обнаруживается почти ни одного фавна со знакомым лицом, все новенькие, которые еще до конца не поняли, что надо не только забавные поскакушки устраивать, но и на равных встраиваться в действие – каждый со своим собственным, неповторимым лицом. И Пэка мне вчера на сцене не хватало… нет, он, конечно, был – вместе с «цветком любви, цветком волшебных превращений»… а в то же время как бы его и не было. Зато на этом фоне совершенно потрясающе выделялся Олег Задорин, который был таким потрясающим фавном, что сразу вспомнилось: нет маленьких ролей, есть… нет, не так – и МАЛЕНЬКИХ артистов тоже нет. И Тагиев молодец. Зато – по-прежнему хороши Оберон и Титания (Леушин и Бычкова), и Тезей с Ипполитой (Ванин и Кудряшова). И, кстати, Антон Белов наконец-то выглядит на сцене адекватно роли: его Деметрий-Дистрофий – ну просто потрясающий «пупс», я бы на месте Гермии тоже однозначно предпочла ему Лизандра… хотя и он, если честно, не идеальный красавец и умница. В общем, поскольку ЮЗ относится к числу театров, которые «сила» и «на жизнь влияет сильно», следующий сезон без его спектаклей в моем зрительском репертуаре не обойдется.
Elena: "Люди как люди" в Театре им. Вахтангова Горький сильнейший драматург и психолог, и режиссер Владимир Иванов очень точно нашел синоним названию его пьесы "Зыковы" - "Люди как люди". Я даже больше скажу: как драматург, Горький раскрывает природу человека во всех ее проявлениях - и отрицательных, и положительных. Природу и характер русского человека в конкретных обстоятельствах, в которых он оказался, и из которых, казалось бы, выхода нет. Отсюда и накал страстей, и нарастающая тревога, и усиливающийся страх - эмоции бьют через край. И оттого парадокс: у Зыковых далеко не все как у людей. Спектакль основательный, академический, и вместе с тем совсем не скучный; более того, не соглашусь я и с мнением о том, что сама пьеса занудная и монотонная. Нет и нет! Насколько неоднозначно прописаны автором герои, настолько интересно они раскрываются на сцене. В очередной - и не последний! - раз убеждаюсь, что актера нужно видеть на сцене - его лобном месте. Антипа Зыков, купец, торгующий лесом, знает всего одну формулу, по которой живет, - наживать и приумножать. А тут "непутевый" сын решил жениться на молодой монашке, покинувшей монастырь, - ну как не расстроить эту свадьбу, ведь самому стать женихом ох как хочется. И доставляет Михаилу нестерпимую боль, которая уже окончательно поселится в его сердце; и убеждает юную Павлу во внезапно вспыхнувшей любви к ней, а тут еще и ее мамаша советует... Как же ошибаются люди, воспринимая все так, как им хочется воспринимать; впрочем, ничего удивительного: людям свойственно ошибаться. Вот и Зыков внушает себе, что этот союз с Павлой ему необходим; возможно, это так, но мысль эта основана на вожделении, страсти, прихоти, но никак не на любви. Пожалуй, такая драматичная завязка окажется роковой для всех в дальнейшем, ибо желание заполучить все и сразу не освободит от мучительных метаний, угрызений совести и даже попытки самоубийства. Алексей Гуськов настолько прост и очевиден в подаче своего героя, - но эта "простота" дорогого стоит, ибо зрит она в самый корень - в противоречивость характера. Антипа и не думает скрывать свою взбалмошность и свое самодурство; и в то же время он обладает потребностью в чем-то добром и светлом, - может, именно поэтому он очарован молодостью и набожностью Павлы, отчего не в состоянии посмотреть правде в глаза. Его намерение "уйти на дно", передав свое дело в руки Михаила, терпит крах, потому что сын не оправдывает его надежд, погрязнув в пьянстве то ли от неприкаянности, то ли от неразделенной любви; и, когда он стреляется, становится жалко вовсе не его, а отца. Почему? Потому что в этот момент Антипа прозревает: он не способен любить. Никого. И это прозрение становится для него пусть не смертельным, но ударом; и удар этот сильнее той новости, которую приносит ему Софья: оказывается, его управляющий долгое время обкрадывал его. Софья Зыкова, родная сестра, которую Антипа тоже не любит, - "уважает". Да что там - побаивается лишнего слова сказать. А какие сильные у нее монологи и как звучат они в исполнении Лидии Вележевой! Ох, как права Софья, во всем права... Как будто насквозь всех видит: и Павлу с ее псевдолюбовью к Михаилу, оборачивающуюся всего лишь желанием унять собственную скуку; и немца Хеверна, компаньона брата, который сватается к ней с прицелом на "выгодное сотрудничество"; и что там - самого Антипу, который в этой жизни без нее пропадет. На первый взгляд, закрытая, холодная, здраво рассуждающая, - ведь именно через нее Горький поучает, и делает это так красиво и тонко посредством своей героини, - и, тем не менее, она познала многое, и потому отвечает растерянной Павле: "Если бы ты любила, ты бы не сомневалась". А в другой раз Софья усомнится в ее милосердии, столь выставляемой напоказ: "Бог за людей жизнь отдал!" Павла в исполнении Ольги Немогай, несмотря на все свои нарочитые добродетели, окажется только невольной причиной раздора между отцом и сыном, даже не осознавая того, что за ним последует. Да, Горький говорит и о боге, и о вере, которую нужно искать не в храме или монастыре, а в самом себе. Не могу не сказать о своеобразных декорациях, выстроенных на сцене Максимом Обрезковым. То ли это высоченные деревянные срубы, то ли суровые колонны - их графический рисунок постоянно меняется, позволяя Владимиру Иванову очень удачно выстраивать мизансцены и подчеркивать сам русский быт того времени. Очевидно, художник и режиссер отлично поняли друг друга, что и привело не только к замечательному визуальному эффекту, но и к верной подаче главной мысли самого спектакля. "Надо не искать, а работать," - подытожит Софья монолог-исповедь Михаила, с отчаянием и горечью произносимом Дмитрием Соломыкиным. И вновь права Софья Ивановна: дело надо делать; но ограничивается ли жизнь одними деньгами, пусть и большими? Мудрый и дальновидный Горький анализирует настоящее и практически точно предвидит будущее - преемственность поколений. Ведь сегодня, по сути, также как и сто лет назад, у нас утеряны приоритеты, смещены ценности, и каждый, кто как может, старается заполнить образовавшийся духовный вакуум, который, увы, не залатать одними только материальными благами. Пусть даже и "бытие определяет сознание".
Elena: "Дядя Ваня" в Театре им. Вахтангова "Дело надо делать!" - утверждают и Горький и Чехов, два умнейших, гениальнейших писателя, оставивших нам свое бесценное наследие. К ним, я, пожалуй, добавлю еще одного грандиозного человека - Мартина Андерсена-Нексе: "Труд рождает мысль". Блестяще! Но вот ведь парадокс. Вроде бы все при деле: и профессор Серебряков со своими научными трудами на ниве искусства; и доктор Астров, лечащий людей и спасающий от вырубки лес; и сам Иван Петрович Войницкий, который на протяжении десяти лет только тем и занимался, что спасал родовое имение от краха своим непосильным трудом, и помогала ему в этом крошечная Сонечка. И парадокс еще более очевидный оттого, что эту сакраментальную фразу произносит сибарит, на самом деле ничего не достигший в науке своими псевдоработами, далекий от "практической" жизни, и на сегодняшний день сконцентрированный исключительно на своей подагре. Да, он далек от сельской жизни, он тяготится ею, и оказался в деревне по вполне банальной причине - отсутствия денег для жизни в городе. Серебряков, стареющий глупый демагог, паникующий при мысли потерять молодую жену, - и такая характерная смешная сцена в профессорской спальне с Еленой Андреевной, где он предстает в длинной белой ночной рубахе а-ля римский трибун, - лишь подчеркивает эти его качества. Однако он может быть подтянутым и выдержанным, несмотря на болезнь, с которой борется, и которой "заражены" все вокруг. И его заключение может означать только одно: "собственное дело" профессора Серебрякова заключается во врачебных рецептах и проклятом ревматизме. Таков этот герой, с успехом воплощенный Владимиром Симоновым. "Когда нет настоящей жизни, живут миражами," - вырвется уже у другого героя, дяди Вани, размышляющего о прожитом. Это нелепый, "никчемный" человек; "шут гороховый", как назовет его Астров после того, как Войницкий будет стрелять в Серебрякова. И как же прав Римас Туминас, определив главную мысль этой пьесы: "Небрежное отношение человека к самому человеку". Действительно, в данном случае точнее и не скажешь. Вот и Иван Петрович не влюбился в Елену Андреевну десять лет назад, упустил, такое, казалось бы, возможное чувство, а теперь вожделеет ее, вызывая у нее лишь отвращение. "Противно," - усмехнется она ему в лицо в ответ на очередное "домогательство". Это человек, корящий себя за то, что не "стал Шопенгауэром", - ведь он крепко завидует Серебрякову и в то же время называет его "мыльным пузырем". Но тот хоть и "пузырь", да профессор, и Елена Андреевна его законная жена. Сергей Маковецкий настолько ограничен и естествен в этой роли, его "работа" совершенно невидима и не отягощена ничем; он филигранно рисует глубоко неудовлетворенного, несостоявшегося человека, довольствующегося малым, - уделом приказчика, спасающего от разорения усадьбу. И, тем не менее, он считает это делом всей жизни: недаром набрасывается на Серебрякова с пистолетом в ответ на его "невинное" предложение о продаже имения. И вместе с тем осознает, что проживает не свою - чужую - жизнь. Еще один неразрешимый, горький парадокс. Что же, это Чехов... Миражи... Здесь все живут ими, ибо это мир блуждающих, никому не нужных людей. Елена Андреевна, красавица, изнывающая от скуки, и не интересующаяся ничем, даже возможным "прелюбодеянием" на лоне природы. "Эпизодическое лицо" - так она определит саму себя в этой жизни и окажется совершенно права. "В вашей жизни нет смысла," - бросит ей Астров, скорее от отчаяния, чем со зла, - ведь он никак не может добиться взаимности от этой роскошной женщины, буквально сводящей его с ума. И вновь Чехов, как и в "Вишневом саде", и в "Чайке" возвышает женщину над мужчиной: несмотря на то, что и Елене Андреевне Астров неравнодушен, она не опускается до интрижки на "лоне природы и лесов". Анна Дубровская - актриса высочайшего уровня исполнения. А как ей идут чеховские образы! Ее великолепная Раневская - ранимая, эмоциональная, где-то детская; и вот Елена Андреевна - совсем иной характер и судьба, но в обоих случаях - Женщина с чувством собственного достоинства. Как это важно, и как это прекрасно. Героиня откроет свою душу лишь падчерице, юной Соне, - и это будет одна из лучших сцен в спектакле. А какие беспощадные монологи в этой пьесе, особенно у Астрова и Сони, и с каким мастерством справляются с ними актеры! Мощнейший Астров - Артур Иванов - этакий "антипод" и Войницкому и Серебрякову. Фактически медведь в брезентовом плаще с постоянным рабочим арсеналом в руках, начиная с чемоданчика врача и заканчивая самогонным агрегатом. Его безысходность и трагедия, на мой взгляд, острее и даже глубже других, даже несмотря на постоянное упоминание о потомках, которые, по его разумению, через сто лет непременно оценят его труды и порывы. И опять же, как ни парадоксально, но подобная убежденность не только не внушает ему успокоения, но, напротив, распаляет и снедает с еще большей силой. "Я никого не люблю и никогда не полюблю!" - выводит диагноз самому себе герой, и тут все становится более-менее ясно: никто никого не любит по-настоящему, кроме... да, пожалуй, кроме Сони, олицетворяющей здесь очень явно саму Любовь, причем в разных ее проявлениях. Эта некрасивая девочка - истина в последней инстанции. Как естественно и правдиво ее вывели Туминас и удивительная молодая актриса Евгения Крегжде. Я увидела в ней и Заречную, и Соню Мармеладову, ибо главное ее наполнение - милосердие и терпение, терпение, терпимость, которой нам катастрофически не хватает. И долгая безответная любовь к Астрову, и совершенно бескорыстная любовь и сострадание к дяде Ване выливаются в ее последнее слово - такое весомое, такое честное, страстное, что... хочется заплакать. Она ни о чем не просит и ни о чем не жалеет - она принимает свой крест и соглашается нести его и дальше. "И мы увидим небо в алмазах," - Соня подойдет к своему дяде Ване, снимет с него очки и буквально раскроет ему глаза. И две их одинокие фигуры озарятся вспышкой света. А потом... Дядя Ваня незримо удалится вглубь сцены, а Соня подойдет к столу, на котором она, стоя, произносила свой монолог - этот "дым духовного огня, пылающего у нее внутри", - и распластается на нем, как на кресте. И такая первая и последняя жертвенность будет венчать этот спектакль-исповедь, этот спектакль-откровение. Для меня, во всяком случае. Прошибающая концовка! Я упомяну также о двух эпизодических, но таких интересных ролях. Это мать Войницкого - Людмила Максакова и Няня - Галина Коновалова. Обязательно скажу о музыке. Все тот же Фаустас Латенас, как и в туминасовских "Тополях", и звучит на протяжении всего действия, - но это отнюдь не монотонность. Все монологи и диалоги окрашены разными музыкальными инструментами и даже темами - они очень точно и аккуратно подчеркивают и выделяют смысловые нюансы. Особенно отмечу размышления Войницкого, когда он хочет начать жизнь сначала, произносимые им под орган. Сценография спектакля - это Адомас Яцовскис, бессменный художник Римаса Туминаса. Мне бросились в глаза две плоскости, наглядно присутствующие на сцене, и обозначенные разными предметами, - подобного приема я еще не видела нигде. Дальняя, отграниченная висящей лампой-луной и скульптурой льва; и почти приближенная к авансцене, - на ней разместились "предметы труда": рабочий стол, штативы, чемоданчик Астрова, вагонетка. Безусловно, это два мира, разделенных между собой и населенных разными персонажами; разными настолько, что их общение и понимание друг друга без всех этих вещей и предметов невозможно... "Дядя Ваня", также как и спектакль "Враги. История любви" в Современнике, произвел на меня колоссальное впечатление: что-то вроде культурного шока. И именно после него я хочу сказать, насколько деликатный, ранимый и человечный режиссер Римас Туминас.
Innamorata: «Сон в летнюю ночь» Театр на Юго-Западе. 5 июля. Как хорошо иногда оказаться в оазисе праздности и свежести на окраине столицы. И пусть это не лесная полянка как таковая, а небольшая сцена уже немного знакомого театра. Легка и приятна, очень забавно поставлена и трогательно сыграна шекспировская пьеса, которая раньше казалась мне очень уж «мудреной». Все эти любовные хитросплетения, магические превращения… А оказалось все так легко и понятно! Две пары влюбленных, чьи взаимоотношения надо было лишь чуть-чуть «взболтать, но не перемешивать», добрый король и королева (Не смогла вспомнить, когда в последний раз правители Чего-либо в спектаклях были по-настоящему добрыми, всё какие-то Макбеты сплошные), духи леса – капризные и амбициозные супруги Оберон и Титания, феи, сатиры… Нннно… для меня особо привлекательным и вообще самым-самым в спектакле стали веселые работяги-актеры: Дудка, Заморыш, Основа, Пигва, Рыло и Миляга. Какая прекрасная «самодеятельность»! Вот они - немножечко «под мухой», задорно шагающие в густой лес – для того, чтобы РЕПЕТИРОВАТЬ, на минуточку, СПЕКТАКЛЬ! Каково? И нелепые оговорки, буквальное понимание текста, то и дело регулируемое «режиссером», мастеровая простецкая грубость и общее стремление к прекрасному делают из унылой трагедии на кладбище просто неимоверно смешной перфоманс. Под страхом смерти или быть посаженным на муравейник - в людях просыпается Такая любовь к искусству, что усомнишься, вернуться ли ребята к своей привычной работе или пойдут дальше бродячими артистами по Греции. Ах, мне бы прочитать этот текст! А еще лучше – услышать! Этот спектакль – «театр» - в вышей точке своего кипения, где все зрителю понятно, где добрая чистая мораль прописана в одной строчке с остренькой шуткой и все это настолько гармонично, что нареканий нет никаких абсолютно. Шекспировские страсти разбавлены современными вкраплениями и это уморительно смешно. Когда например, Осел, уставший по мановению любимой постоянно «И-Акать», обижаетсяя: «Зай, ну хватит издеваться в самом деле»… Или Деметрий, с надеждой в голосе спрашиваюший: «А кто из вас дизайнер?». В точку! Просто браво … Лесная осока, виноградные грозди, фруктовые венки и украшения – все переливается в легком красно-зеленом мерцании волшебного Цветка! А мы, зрители, сидим и тихонечко грустим по поводу того, что закончился это маленький праздник, не отпускаем артистов, не расходимся домой, а стараемся продолжить этот прекрасный вечер любыми путями… Вернусь, обязательно вернусь в этот лес!
Ирината: «Дали и Испанская королева из Казани». Театр Луны. 11.07.14. Первый для меня спектакль в Театре Луны начался с… 40-минутной задержки его начала. Через полчаса после заявленных 19.00. (непозволительно поздно!) на сцену вышел «их главный» - Сергей Проханов с заявлением, мол, «звиняйте, дядьку», у нас тут небольшие технические неприятности. Я случайно услышала, что на самом деле задержка произошла из-за ожидания прихода на спектакль одного Престарелого Гения Поэзии… Ну, что делать: престарелые – даже гении! – неспособны понять, что изменчивый мир не должен прогибаться под них – и Евгений Герчаков, игравший Дали в… эээ… зрелом и престарелом возрасте, кинул дротик ехидства в «опаздуна»: в сцене просмотра героями мюзикла «Иисус Христос – суперзвезда» он съязвил: мол – ну что, пришли-сели, можно начинать? В результате часть «провисов» спектакля я списываю на то, что – каждому овощу свое время, а нам подали уже «передержанное» на 40 минут блюдо: если по пьесе, то – хотелось съесть утку, которая оказалась жесткой курицей… Впрочем, начало – это не весь спектакль, а про весь я скажу так: он оказался лучше (и гораздо лучше!), чем я ожидала… но тот, кто говорит, что он гениален, если не врёт, то льстит. Сначала – ПРО ЧТО. Дали – это Сальватор Дали, а «Испанская королева» - это Гала, которая и правда родилась и первые свои года жила в столице Татарии. Дали автобиографию не писал. Как понимаю, за основу сценического материала взяты воспоминания, интервью… ну, и проч. А вот тут – проблема. Пьеса (и спектакль по ней) получились страшно неравномерными: то действие летит огненной стрелой, то вдруг почему-то растекается скучным болотом. Болота, к сожалению, отнюдь немало. И вообще – немало лишнего: скажем, я так и не поняла: вот вставка про режиссера, который что-то там такое про Дали ставит, по этому поводу едет в Фигерас (театр-музей Дали), из-за сравнительно небольшой задержки туда опаздывает… Простите, но я в Фигерасе была, провела там полдня и… в общем, почти ничего не успела посмотреть. А специалист по Дали что, этого не знал? Да и вообще: ЗАЧЕМ возникла эта сценическая автобусная поездка? (На счастье, она закончилась – и не получила реинкарнацию в последующем действии). В общем, вот так внимательно смотришь, и уже даже растворяешься в действии, которое талантливо сделано и талантливо играется…. и вдруг – раз! – другой стиль, другой ритм, другой подход к материалу, никак не «склеенный» с материалом предыдущим… и вообще: «прошло 40 лет» (кто бы мог подумать!). Короче – не спектакль, а лоскутное одеяло, в котором один кусочек вшит по всем правилам искусства, а соседний с ним – сборит и по цвету-фактуре совсем не подходит. Однако В ОБЩЕМ спектакль неплох, и вчерашний вечер в театре был не худшим из моих театральных вечеров. Во-первых, театр все-таки новый; как-то стыдно определять себя театралом, а не фанатом, но совсем пропускать мимо своего внимания театры пусть не первого ряда, но все же весьма значительные. Во-вторых, тема интересная. Все-таки Дали, его жизнь и творчество – это то, о чем культурный человек должен иметь хотя бы поверхностное представление. В-третьих, повезло вчера попасть на 1-й состав: один Герчаков чего стоит! В-четвертых, спектакль позволил вспомнить о когда-то знаемом, но забытом: напр., что фильм «Андалузский пес» сделан знаменитым режиссером Буньюэлем вместе с Дали (они сами в нем и снялись), что Гала когда-то была женой Поля Элюара (кстати, ведь тоже гений, как и Дали… но, видимо, и гении бывают людьми скучными). Еще вот что. Романтические мамзельки, мечтающие о долгой счастливой жизни с гениями, таки должны понять: ежели ты не Элюар, не Пабло Неруда, не Луис Буньюэль… наконец, если ты не сочетаешь обворожительную сексапильность Гала Дьяконовой с золотыми приисками ее бабушки….у тебя вряд ли появится возможность на равных существовать в компании Сальватора Дали <или – любое милое имя, на выбор>. И – я в Фигерасе окончательно поняла, что Дали был гениальным. Но – не художником, а профанатором. Были в моде слоны на паучьих ножках и стекающие с дерева часы – пжлст, вот вам востребованное. А потребовался бы натурализм – мы бы имели еще одних «Бурлаков на Волге» в его же исполнении. И еще: будь ты хоть Дали, хоть кто – время все равно возьмет свое… И, пока ты молод, надо жить, а не мучаться, «петь и веселиться, жизнию играть»… ибо пройдут годы – и тебе не нужно будет никто и ничто… и ты никому не будешь нужен.
Ирината: Безотцовшина. Театр Сфера. 12.07.14. Прогон. Я уже как то писала о своей «всеядности» - впрочем, совмещенной с избирательностью театральных походов. Например, в Саду Эрмитаж три театра на небольшой площади. Так вот один из них – Эрмитаж – наилюбимейший, знаемый по репертуару, актерам, композиторам, драматургам… и даже по театральному закулисью. В два же других хороших театра – Новая опера и Сфера – дорожки мною практически не протоптаны. Вот и вчера: в Сферу попала всего лишь во второй раз, при этом Камерную сцену осваивала впервые. «Безотцовщина», она же «Пьеса без названия», она же – «Платонов». Не самая совершенная чеховская пьеса с массой действующих лиц… Так что – выбирают обычно только определенные сюжетные линии, и ставят спектакли, очень сильно друг от друга отличающиеся – и по посылу, и по количеству действующих лиц, и по их взаимоотношению героев друг с другом. В данном случае режиссер Владимир Смирнов сочинил свою собственную сценическую версию, дав ей подзаголовок: «24 эпизода до, после и вместо любви». Все правильно: получились именно эпизоды (впрочем, любая из жизней человеческих именно из отдельных эпизодов и состоит). И можно из этих эпизодов-паззлов сложить цельную картинку, а можно и рассматривать каждый из них, как отдельно взятую картинку, конечно, впрямую связанную с другими 23-мя, но и саму по себе самоценную. Тут еще дело в том, что Смирнов – ученик Женовача, то есть, ставя спектакль, он не рисует яркими красками глобальное полотно спектакля. Он, скорее «миниатюрист», и прорисовывает тонкой режиссерской кисточкой мельчайшие, но оч.важные для него подробности: прищуренность глаза, мокрые после дождя волосы (и сам дождь в дверном проеме), надкушенный огурец на вилке, слезу на щеке, внезапно прерванный «искренний» смех. Вот только я подумала, что ярко покрашенные губы Саши в сцене, где она говорит о болезни Коли – не к месту совершенно… как она тут же тыльной стороной руки их размазала. И стало понятно, что как раз стопроцентно к месту было это яркое пятно: да, сын заболел – но ведь и муж в то же время уходит к другой: надо заманить, привлечь…но – ах, Бог бы с ним, какая уж тут краска в эту минуту… Вот такое – сначала вроде бы неясное, тут и там разбросано по спектаклю. Выносят ящики, оголяя пространство… почему? И лишь следующей сценой: имение продано, всё теперь «не наше»… Или – в самом начале – шесть человек молча стоят-лежат-сидят… почему-то маются в бездельи и тишине. А это, оказывается, ожидание приглашения в другую комнату, к обеду: попробуй-ка заговори, еще прослушаешь, как позовут… да и о чем говорить, когда есть хочется. Самое замечательное: во 2 действии четыре раза четыре разных человека, одинаково высвеченные ослепительно белым, одинаково поднимали пистолеты к виску… Почему? Да просто жизнь, которой они живут – горестная, но еще больше - «никакая», и то ли есть она, то ли нет… неважно. Но ни один из них курок не спустил. Потому что – жить хочется. Даже вот так – скучно и бездарно, но – хочется. Что до актеров… в общем, мне было предложено (а я отказалась) вручить букет тому, кто понравится. Понравились, в общем, все. Но больше всего – А.Смиранин (Платонов) и Е. Давыдова-Тонгур (служанка Катя). Но если бы я таки взяла букет, то получил бы его С.Рудзевич (Сергей Войницев), потому что, даже не по Сфере, знаю его давно, и оч.уважаю, как хорошего актера. Впрочем, потенциально «мой» букет он и получил, хоть и не от меня.
Ирината: Гиганты горы. Мастерская Фоменко. 13.07.14. «Фоменки» закрыли сезон. Для меня (и благодарность за то хорошему человеку) он завершился двумя июльскими спектаклями. Из них «Дар» могу назвать чудесным и активно рекомендовать к просмотру людям с умом, сердцем и душой; про второй же – «Гиганты горы» (это последняя премьера театра) - скажу так: определенно понравилось, рекомендую себе лично к пересмотру с активным последующим думанием. «Гиганты горы» - это последняя пьеса Луиджи Пиранделло, которую он не то, что отшлифовать, готовя к постановке, не успел, но даже и не дописал: финал- и в пьесе, и в финале спектакля дан сжатый синопсис. Вообще спектакль очень красивый, и играют в нем мои фоменковские любимцы, например, Буторин, Малышев, Кабанян… Но как же трудно было мне в самом начале! Текст сложный, действие странное, какое-то рваное, и главное, никак не могла логически скрепить воедино то, что происходило на сцене. Потом… А вот я сейчас в середину эпиграф вставлю: «Я физически чувствовал, а потом и видел, как за актером, идущим сквозь пространство сцены, тянется след. За каждым свой, особый, прихотливый, зависящий от характера внутреннего существования». (с) Михаил Левитин Книга, написанная второпях. В общем, я этот самый след увидела… Шесть артистов. И шесть обитателей виллы «Скалонья». И еще один, который – маг. Еще раз, с изменениями, каким мне это увиделось. Шесть артистов. И шесть персонажей в поисках автора. Или - духи театра – когда-то кем-то сыгранные роли, которые не исчезли в момент финальных поклонов, а вот – живут. И ждут нового воплощения. И еще один, который – режиссер. Именно он неким магическим способом может сделать так, чтобы из миража, из ничего вдруг проступил чей-то лик…пусть сначала – неясный, почти кукольно-нелепый…Именно он может определить, каким быть прихотливому следу в пространстве сцены, и за кем ему тянуться. Именно он своей волшебной магией может превратить любую из женщин – в Графиню, а потом – в Ведьму, а нежного Пьеро сделать Пьяницей. Как интересно: оказывается, роли могут «отпочковаться» от тех, кто их играет. И, пока актеры дремлют, они становятся абсолютно самостоятельными и реальными, и зрители их уже принимают за основное существо, к которому в качестве дополнения «привязан» человек-актер. (Довелось как-то лично знать актера, игравшего благородные романтические роли – и влюбленные мамзельки закидывали письмами… актера? Нет, каждого из тех, кого он сыграл – ибо по жизни был этот актер человеком не просто обычным, а даже – противным). Роли… Как же им хочется опять обрести плоть и явиться на сцене. И как же они боятся новой зависимости от тех, кто это явление может смять и испортить… Актеры… Как не понимает та же графиня Илсе, что катастрофический провал их «Сказки о подмененном сыне» в том, что за ней не тянется тень, благодаря которой она превратится на сцене из актрисы в Мать, Которой Подменили Сына… Никто не верит ей – а ведь поверили вдруг тому, что Спицци совершил самоубийство, повесившись на несуществующем дереве у несуществующего озера… …Как это печально, когда Театра не нужен никому – и даже тени сыгранных ролей вытеснены оттуда мышами… Как печально, что место, где театральное искусство вновь оборачивается волшебством, носит название «Отчаяние»… И как печально, что Театр не может жить без людей – без зрителей. Ведь кто такие «Гиганты Горы»? Это мы, сидящие в зале. И как грустно, что многим из нас не нужна гениальная, но грустная сказка, которую легко заменить бездумной антрепризкой. Или чем-то тупо-прямолинейным… Потому что: «Эти деятели безкультурья выдают всякую дребедень за эксперименты, и еще ее надо опалчивать государству. Зритель хочет видеть нормальные спектакли». Это я комменты от «гигантов» в "Известиях" цитирую… А что тогда останется нам, любящим не театральные под(д)елки, а Настоящий Театр? Только – вилла «Отчаяние», и «Незаконченный миф об искусстве в 4 мгновениях», поставленный там…
Elena: Современник. "Играем... Шиллера!" Этот спектакль я хотела увидеть еще с конца прошлого года, но по объективным причинам его постоянно отменяли. И наконец я успеваю захватить заключительный спектакль сезона. О, здесь Туминас абсолютно другой, нежели в "Дяде Ване", - "холодный" и "отрешенный". Возможно, совсем иная история и драматургия; и хотя его рука здесь также угадывается буквально во всем, - отрадно наблюдать такую режиссерскую многогранность и способность быть действительно очень разносторонним художником. Свободное изложение пьесы Фридриха Шиллера о схватке двух королев; точнее, о победе одной над другой. Конечно, сценическая версия получилась достаточно сжатой; это своеобразная квинтэссенция, подытоживающая исторический факт. Действие начинается Королевским советом, на котором решается дальнейшая судьба находящейся в заключении Марии Стюарт. О, тут уже в центре несравненная Марина Неелова и ее Елизавета. И в первую очередь это Елизавета-женщина, а отнюдь не королева. И ее пошатнувшееся оскорбленное женское самолюбие, и неудавшаяся личная жизнь и выливаются в итоге незалеченной обидой в жесточайшем конфликте с королевой шотландской - свободной женщиной, пользующейся успехом у мужчин и познавшей, возможно, многие радости и удовольствия в этой жизни. Так, во всяком случае, считает Елизавета. Политика, по-моему, здесь вторична. Однако Елизавета не спешит уничтожить Марию Стюарт; она до последнего хочет остаться благородной и милосердной. А тут еще граф Лестер, интриган, ведущий двойную игру, советует ей не торопиться с казнью. Еще бы: он сам состоит в тайной любовной переписке с узницей королевы, и в то же время боится потерять доверие самой Елизаветы. В дальнейшем он попросту пойдет по головам, приспосабливаясь к власти и избегая возможности быть разоблаченным, - типичный лицемер при дворе. Герой Сергея Юшкевича по большей части сдержан, немногословен, но умеет постоять за себя, когда страсти накаляются. Зловещая музыка, предвещающая скорую смерть и расправу, - неутихающий Фаустас Латенас перемежается шотландскими народными мелодиями, под которые на сцене появляется узница Стюарт. Держась руками за огромный канделябр, она неслышно спустится вниз, как некий знак небес. Вообще, всю эту до боли мрачную и леденящую душу картину, Чулпан Хаматова разбавит своей жизнерадостной краской лишь однажды, в самом начале своего монолога, когда будет вспоминать лучшие годы своей жизни. В этот момент она вся озарится светом, и ее глаза будут излучать умиротворение и долгожданный покой, а лицо обрамлять копна струящихся золотых волос - несомненный символ ее женственности и красоты, что так ненавидит Елизавета. И с какой силой, нетерпимостью и презрением Стюарт сорвет эту копну с головы и бросит ее к ногам своей мучительницы в ответ на отказ о помиловании и смягчении ее участи! О, Елизавета не то что не снизойдет до валяющейся у нее в ногах Марии, - она даже не удостоит ее взглядом. И вслед за этой раздирающей сценой фактически полного уничтожения соперницы - гротескная сцена волеизъявления королевы: издания приказа о казни Стюарт. Прямо на наших глазах ее облачат в торжественное платье с кринолином и жемчугом и наденут ей корону. И Неелова сыграет карикатурную королеву-марионетку, подпираемую... инвалидными костылями. Великолепная находка! Сочинять королевскую грамоту, махая королевским же пером и опираясь при этом на костыли! А какая гримаса при этом отразилась у нее на лице! Даже в час своего, казалось бы, безоговорочного триумфа, Елизавета беспомощна и напугана, - так кто же побеждает на самом деле? Спустя мгновение, королевские костыли подхватит ее безногий шут, заливаясь слабоумным смехом, - вот кому они в самый раз! Его будет подгонять сильный ветер и клубы густого дыма, вдруг появившегося на сцене, в то время как королева, огласившая свой приговор, стоя на тех же самых костылях, величественно удалится... Уже узнаваемые декорации Адомаса Яцовскиса: стог сена, груда камней, куча песка, черные ящики-гробы... В сене зароется Лестер, спасаясь от справедливого возмездия, а в черный ящик он спрячет свою очередную жертву в попытке замести следы преступления. И финальная сцена казни, показанная совершенно схематично. На пол сцены с грохотом падает стул - и в этот момент гильотина срабатывает. И все. Дальше - темнота и тишина, что очень напомнило знаменитые бутусовские финалы. "Финал у всех трагедий одинаков".
Ирината: Таис Сияющая. Театр Луны. 23.07.14. «Бог! Ты – Бог!» «Таис Сияющая», Театр Луны «Лорд! Ты – Лорд!» «Идеальный муж». МХТ Аристотеля в спектакле предостерегают от занятий философией в преклонном возрасте: в этом случае, увы, часто философствование кажется старческим маразмом. Наверное, чтобы оно таковым не казалось, в мудрёные мысли и речи надо уходить с осторожностью, обдумывая каждое слово, взвешивая его… Нечто аналогичное можно сказать и о спектаклях, идущих по много лет (на сайте Луны год постановки не указан, но я нашла в инет отклики 2000 года; возможно, постановка еще старше). В общем, когда спектакль находится в пожилом возрасте, играть его надо вдумчиво и с осторожностью… а то он развалится, как разваливалась вчера декорация. В спектакль удавалось входить душой, только по ходу действия мысленно поправляя его: подтягивая струны актерских работ, вкладывая в текст смысл и приправляя все это щепотками энергетики, взятыми «из ничего» - по крайней мере, в самом спектакле энергетика практически нулевая: просто ходят, просто говорят, просто – даже не играют, а слегка изображают своих героев… Я вчера напоминала себе пушкинского Дон Гуана, заметившего под черным вдовьим покрывалом узенькую женскую пятку – и тут же воображением дорисовавшего остальное. Вот так сидела – и дорисовывала… когда переставала это делать, становилось скучно. Это в лучшем случае. В худшем – начинала злиться: на летнее безтеатралье, на себя, так бездарно проводящую вечер в зале, где фонари, отмечающие ступени, в темноте режут глаза сильнее, чем включенные мобильники (этот свет был кошмаром для всех, сидевших с краев зала). А ведь когда-то в спектакле наверняка было не вялое изображение жизни, а сама жизнь: любовь, страсть, тоска, разочарование, мечты, восторги… и всё это волной – да в небольшой «лунный» зал… Наверное, это было здорово. Сейчас же – кое-как слепленное действие, актерский уровень Народного театра, играющего детский утренник. (Реально – вчера был диалог с залом: - А кто это такой: с бородой и рогами, капусту ест? *из зала, в несколько голосов* - Козёёёёл! - Правильно! Какие сегодня умные люди у нас собрались! Или – опять же в зал: - Как Вам зовут? -Олег. -Олег, а если бы Ваша любимая с другим в шатер пошла, что бы Вы сделали?.. *Древняя Греция, Александр Македонский… ёпт*) Правда – была хорошая музыка, тоже к Греции с Македонским мало отношения имеющая… Но это – неважно. Главное – хорошая. Еще – неплох Милий-режиссер (Захар Ронжин) – «ах, этот шут, такой смешной!» (с) Еще я поначалу возлагала надежды на актера, игравшего Дария. Ну, а как не возлагать: это же Артем Чилек, райкинско-сатириконовская школа; что заложено в актера с изначала, в несколько лет до дна не опустошишь! Так что поначалу Дарий выгодно выделялся среди прочих «греков» и «персов»… но вот последнюю свою сцену таки провалил… хотя – как не провалить, если умирать тебя положили на совершенно нелепый элемент дурной сценографии? Вот и получилось: «и упала она возле двери, некрасиво так, зло умерла». (с) И вообще, главным развлечением вчерашнего вечера было не смотрение на сцену (стыдновато туда было смотреть), а поиск смысловых ассоциаций (см. эпиграф, например). Впрочем, публика была спектаклем довольна. Так что я вот критикую… а если этот театр и этот спектакль есть, значит, это кому-нибудь нужно… Может быть, той части публики, что из всех видов искусства предпочитает антрепризы. А вот со спектаклей Бутусова уходит, не дождавшись антракта, на богомоловских постановках кричит из зала «позор!», а на Някрошюсе просто спит, храпом заглушая актеров… Посему – это я о собственном впечатлении рассказываю. И отнюдь не призываю тех, кто вчера был в восторге, отречься от полученного катарсиса (слово это подслушано было вчера, на выходе из театра).
Ирината: Честный аферист. Театр Сфера. 26.07.14. У нас с подругой появилась новая театральная традиция: просмотренные нами спектакли (в разных театрах) завершаются одинаково: на финальных аплодисментах кто-нибудь из «театральных» делает предложение своей девушке, сидевшей в зале. Есть идея: нам надо по первому требованию выписывать входные… и скоро ни в одном театре Москвы не останется ни одного неженатого актера, режиссера, световика, завмуза… и т.п. Что до спектакля… Неожиданно – весьма не плох. Конечно, не «Гамлет»; ну, да нам «Гамлета» и не обещали: смотрели романтическую комедию немецкого драматурга Газенклевера, лёгонько и без подтекстов написанную. И так же поставленную – лёгонько и без подтекстов. Но - играли хорошо, совершенно в рамках малосерьезного жанра: как раз так, как сей жанр и требует: никто из актеров не уходил в немыслимые высоты, но никто роли и не проваливал. Это история (авантюрная комедия) о брачном аферисте. Но аферисте, как прописано в названии – честном: пользуясь благосклонностью к нему дам… скажем так – солидного возраста, он, тем не менее, не обижал их – но каждой дарил кусочек такого долгожданного счастья. И так продолжалось до тех пор, пока однажды он не влюбился. Легкая и необязательная пьеса. И ситуации, и фразы в ней не идут вглубь. Они – словно в настольном теннисе: шарик налево – шарик направо, шарик налево – шарик направо… О! – подрались. О! – поцеловались. О! – запел… Вот к этому «запел» у меня, кстати, было нарекание: песенное соло было очень-очень неплохим… но почему-то досталось оно всего троим героям (а как было бы здорово, если б каждый его имел; тем более, что в зале присутствовал «живой» музыкальный ансамбль). Не понравилось, что «дамы зрелого возраста» были лишены лиц. Не поняла, зачем актрисам маски? Мне кажется, что своих героинь они бы тоньше и нежнее сыграли с человеческими лицами… Зато понравился тот самый аферист Мебиус (Н.Кропалов). И не то, чтобы он играл лучше всех, а просто его попадание в образ – хотя бы внешностью – было идеальное. Ну и – С.Радзюкевич в роли Распера. Просто замечательный! И пусть по временам он был даже немного «избыточным» - но его роль (исполнение роли) так оживляли и украшали спектакль! И сам Театр Сфера. Кто не бывал – сходите, ибо вид зрительного зала и сцены здесь совершенно отличаются от других театров. Так что – рекомендую!
Ирината: Иисус Христос – Суперзвезда. Театр им. Моссовета. 08.08.14. Начну с САМОГО ГЛАВНОГО – того, что во многом определило мое отношение ко вчерашнему спектаклю: в Театре Моссовета просто нечеловечески жарко и душно. Задние ряды и «верха» просто погружены в бескислородную духоту – и, скажите, можно ли вдохновенно смотреть спектакль, сопереживать его героям душою и сердцем, если мысль одна: дайте глоток свежего воздуха! пожалуйста!!! Повторяю, это – главное. И, если администрация театра так экономит на проветривании и кондиционирования помещения, пусть пишет на билетах о том, что зрители не в купальниках и без вееров в зрительный зал не допускаются. Вот такая абсолютно нешуточная шутка. Впрочем, помимо страшной духоты в Моссовета вчера был вечный, бесконечный (по времени его эксплуатации) «Иисус Христос». А кроме этого – молодой человек, играющий в фойе на рояле, открытый балкон с видом на фонтан, рыбки в огромном аквариуме и оазисы с экзотическими растениями (ну, рыбки не живут вечно… а интересно – сохранилась ли хоть одна пальма с тех стародавних времен, когда я ходила в Моссовета смотреть «Царскую охоту» с Марковым и «Глазами клоуна» с Бортниковым?). Что до спектакля – мюзиклы пересказывать трудно, так что идите и смотрите сами (билеты вполне доступны). Спектакль, несмотря на его многолетнюю прокатную судьбу, неплохо сохранился: хорошая техника в пении и движении… правда, такая эфемерная штука, как «душа спектакля», малость потускнела – но давайте спишем это на актерскую усталость в конце сезона и… возможно, за кулисами и на сцене так же душно, как в зале? Из актеров (к коим, в общем-то, претензий серьезных нет) особо хочу выделить Валерия Яременко в роли Иуды. Роль, конечно, вообще прекрасная, с замечательными ариями – но радостно было видеть, что, невзирая на все эти концы сезона и т.п. актер не спускает колки нервов и рвет сердце пополам – и сердце своего героя, и наши, зрительские сердца. А вообще – спектакль (как и история, в нем рассказанная) – абсолютно вневременной. Подумала, что ключевым в названии является слово «суперзвезда», а «Иисус Христос» добавлено ради определения конкретики… ну, т.е. взята частная история, более-менее известная всем, и на ее основе показана общая тенденция. Именно: вот появился некто, кто по общему объему положительных качеств и харизме многократно выше большинства. И что? А начинаааается… Кто-то хочет «войти в тесный круг» и решить свои личные проблемы за счет чужого имени. Кто-то обожает (а как не обожать человека, от которого энергетика – просто как свет божественный льется?) и одновременно ненавидит (а как не ненавидеть:- ты такой же, как он: и красив, и умен, а, как ни крутишься – все лишь жалкая малозаметная тень в Его сиянии). Всем вокруг хочется обожать, и, в этом обожании, хотя бы кусочек Его любви и внимания себе урвать…совершенно не задумываясь, что – «вас слишком много», и каждому равного внимания не получить (даже от всемогущего и всевидящего Бога). А еще – общее обожание оч.легко переходит в общую ненависть: оказывается, что дотронуться с любовью рукой для многих равноценно – ударить в ненависти ногой… И войти в историю – если не за счет предательского поцелуя, то хотя бы потому, что твой крик «распни его!» был первым или громче других… И – «я умываю руки»… Ведь можешь сделать, можешь спасти… но находишь тысячу причин, чтобы не делать и не спасать (себе дороже!). К тому же «живая власть для черни ненавистна, они любить умеют только мертвых»: потому что живой человек, который «не такой, как все», который выше – он все-таки вызывает и зависть, и ненависть… Умирающий – на кресте ли, в своей ли постели) – жалость. А вот мертвые сраму не имут – и можно их подчистить, и позолотить, и их отчаяньем сорванный голос превратить в приятный фальцет… Да. История эта – вечная, вневременная, и совершенно не зависящая от имен действующих лиц. Свершает колесо свой полный круг, и – «всё сначала, ну и ну! всё сначала!». Впрочем, может быть, эта возможность «всё сначала» - она во спасение человечества. Потому что жизнь – вечна. Так же, как вечно и всепрощение (дружеское пожатие рук Иуды и Христа в финале). И Любовь – настоящая! – она тоже на все времена. И, как когда-то герой входил в Иерусалим в сопровождении восторженных почитателей (какая-то бесконечная и прекрасная, кстати, сцена), так и в финале он (или это уже – другой?) едет по тому же кругу, въезжая в те же ворота, на мотоцикле… и опять – почитатели, почитатели, почитатели… А ведь наверное, это счастье – прожить ВОТ ТАК хотя бы три года… несмотря на страшную усталость, на предвидение конца… Да. Счастье. Потому что есть люди, для которых отдавать гораздо больше, чем забирать себе – это смысл жизни. …И еще. Вот почему Иисус отказался явить чудо перед Иродом? Не потому, что не смог… Просто чудо, «являемое» по приказу или за деньги – это просто фокус. А наш герой не фокусник. Он – Иисус Христос. Сын Бога. И пока пойманные им души, словно рыбки, бьются в сетях Искренности и Правды – может, удастся им услышать тихий звон колокольчика, которым их пробуждает Совесть? Фото: Евгений Люлюкин
Ирината: Аккомпаниатор. Театр Дарьи Гончаровой (антреприза) в Театре Киноактера.10.08.14. Традиционное летнее межсезонье нас, театралов, бьет и слева, и справа… С одной стороны – приходится обходиться без любимого, а это как курильщику без курева или игроману без игры. Можно, конечно, покурить сушеную лебеду или сыграть с самим собой в крестики-нолики… Но ведь, согласитесь – не то, не то… Ну, и мы тоже ищем разные заменители… Вот, например, антреприза. Хоть похожа на театр, а все-таки никак не театр. Ибо есть тут общее слово: АКТЕР. Вот только в антрепризе добавить к нему, как в театре, слово ИГРАЕТ – это грешно будет, и для театра обидно. Еще. Недавно прочла у уважаемого ЖЖиста, мол, пьесы Александра Галина (а «Аккомпаниатор» мало того, что Галин написал, так сам же он это и поставил) – не литература высшего качества. Не буду спорить. Но галинские «Восточная трибуна» и «Стена», поставленные в разное время в разных театрах, дважды дарили мне абсолютное счастье и удовлетворение. А такое не забывается, помнится с благодарностью. Собственно, автор узнается в каждом монологе, в каждом сюжетном повороте… Про что. Две пожилые женщины и старик выясняют, что молодой человек, который со всей душой ухаживал за ними… да что там: практически вытягивал их с того света во время болезней, наполнял их жизнь смыслом и желанием жить - делал это не от чистого сердца, а потому, что все они обладали хорошими квартирами. Впрочем, как всегда в пьесах Галина, самый спорный герой – он не черный и не белый, а многокрасочный… и уж какую краску режиссер и зритель примет за основную, так и будет человек на сцене выглядеть… Проблема вчерашней постановки была в том, что основной цвет определить было невозможно – там была полная бесцветность. И, по сути, это было даже не плохо. Это было – НИКАК. Не было никаких трактовок. Просто актеров «развели» по мизансценам – довольно удачно, они почти не натыкались друг на друга. А еще каждому, видимо, сказали: играй, как можешь, делай, что умеешь. ЭТИ умеют многое. Ибо на ролях стариков – Сергей Никоненко, Лариса Лужина, Раиса Рязанова. Утверждаю, что они безразмерно хороши, причем не когда играют роли, а когда живут на сцене. Вот только беда, что каждый из них живет по своим личным законам, в своей скорости и громкости… Да, по сюжету герои только что познакомились друг с другом… Но они же вынуждены вести диалог! Ан нет: монологи у них шикарно получаются, а вот прочее… Нет, «петелька-крючочек» взаимоотношений возникли между Никоненко и Лужиной во 2 действии… Увы, не слишком надолго (но это было – славно). Так что – не могу я определить «хорошесть» вчерашней постановки… Не могу заклеймить или оправдать героев. Вот, тот, который молодой… Сколько стоят квартиры в престижных домах – ну, вы представляете… Вроде бы за такими деньжищами и правда можно в огонь лезть и зубами их доставать… Но ведь парень-то явно искренне заботится и даже любит вот это нелепое, уже не слишком мудрое, надоедливое, больное старичьё… Вот такое потрясающее хобби у этого аккомпаниатора – любить одиноких стариков. А то, что его потом благодарят, наследство отписывая… Так кому-то они должны его отписать – почему бы не хорошему, интеллигентному, неглупому человеку, который их последние дни счастьем наполнил?.. Можно было бы и по-иному трактовать, мол, надо же, какой бизнес практически на костях организован! Это что ж – любовь не искренняя, а с дальним прицелом на деньги?.. А вот не могу я выводы делать. Потому что (повторяю) было это – никак, и герой получился никакой. Как цветная фотография, в сепию переведенная: попробуй, угадай, что в ней когда-то было розовым, что – серым… Впрочем, если бы в зале не было так душно, возможно, хватало бы моих зрительских сил и фантазии на раскрашивание увиденного… Но – было именно душно. А зал полный. И цветов много. Нормально. Люди пришли не с театр смотреть спектакль, а в большей степени на живых звезд любоваться. Будет потом о чем… вернее, о ком рассказать знакомым. И еще: если человек читает много, непрерывно, но на Державина и Гоголя, а исключительно Дашкову с Донцовой – согласитесь, это же лучше, чем если бы он вообще ничего не читал? Так и с антрепризой. Для скольких людей уже давно ничего, кроме дивана с дежурным сериалом не существует… А тут – целый немаленький зал, заполненный людьми, которые сидят тихо, смотрят внимательно, духоту терпят. Уверены, что пришли в театр.. Ну, пускай считают. Не самое же плохое это заблуждение. Хотя… Антреприза это, антреприза. Театральный эрзац. Этакая сушеная лебеда в самокрутке…
Innamorata: «Лир король» Театр Эрмитаж. Прогон 20 августа Вот и открылся мой театральный сезон. Как и в прошлом году, у меня он начинается с премьеры театра Эрмитаж на сцене театра Петра Фоменко. В прошлом году была сказочно двуликая по всем параметрам и составляющим «Моя тень», а новый сезон театр открыл, точнее, будет открывать постановкой Михаила Левитина в пространстве Сергея Бархина «Лир король». В каждой второй - да что там второй! – в каждой первой рецензии на «Короля Лира», звучит: «актуальные проблемы отцов и детей». В расчет берутся, конечно же не конкретно дети-взрослые, а некая безвозрастная категория. В этом спектакле словесный оборот воплотится наяву. На сцене будут присутствовать дети. Дочери Лира, Гонерилья и Регана появятся в одной сцене, а маленькая Корделия будет присутствовать на сцене практически все время. Это, наверное, единственная «непонятка-удивление» этого спектакля. Дети на сцене, конечно, это всегда очаровательно. Но умиление невинному личику и белокурым локонам – это не то, что нужно для сцены театра, на которой ставится Шекспир. А текст английского классика, проговариваемый на языке оригинала тонким голосочком абсолютно не содержателен и некрасив. Это похоже на небольшой ликбез для зрителя по английской лексике. Можно услышать и запомнить много новых слов, периодически, как с кассеты аудио-курса английского языка звучащих со сцены. Изгнанная отцом в сторону «Франции прекрасной» любимая дочь, телесно исчезает, а дух её осязаемым присутствием остается в лировом государстве. И мы видим, как бы реагировала любимая дочь на сумасшествие отца и каверзы сестер. Реагирует всегда безмолвно, плавными некрепкими детскими жестами закрашивает свои пока еще не совсем профессиональные умения. Но – мило. И очень хорошо видна отцовско-дочерняя связь. Трогательно. Если не касаться этих детских нюансов, то остальное понравилось очень. Очень! Михаил Филиппов в образе Лира короля удивительно хорош! Мужской актерский возраст отсчитывается не годами, а ролями. В определенном возрасте можно играть Гамлета или Треплева, в другом – Александра Македонского или Оберона, в третьем – короля Лира. И Михайл Филиппов, мне кажется, праздновал свой День Рождения Лира. Прекрасная работа, которая раз за разом будет подниматься все выше и выше и тогда – ой какой это будет праздник, какое чудо! Сестры Гонерилья и Регана - Дарья Белоусова и Ирина Богданова – чудесно-когтистые черные вороны, разрывающие то отцовские угодья, то любимого мужчину. А мужья их герцог Конуэльский и герцог Олбанский – Сергей Олексяк и Александр Ливанов –Железные Дровосеки, тяжело и «звеня латами» передвигающиеся по сцене. Братья Эдгар и Эдмонд решены в стиле японских воинов – супер-подвижных! Как выяснилось, левое «крыло» первого ряда – местечко не для слабонервных. На самом деле, сценический бой – штука хоть и зрелищная, но это в первую очередь бой на оружии, выступай им хоть джедайский меч, хоть швабра. На соревнованиях по артистическому фехтованию – всегда! – первые 3 ряда остаются пустыми! Техника безопасности на подобных мероприятиях должна быть предусмотрена особо. Вчера, сидя в первом ряду, приходилось действительно уклоняться от взмахов самурайского оружия. Это, может быть, и забавно – когда ветер от резких взмахов обдает тебя холодной волной, но страшновато. Артисты мастерски дрались – смело и без опаски, не «подставляли» палку под палку за долю секунды до удара, зная о направлении выпада противника. Я это очень ценю, это большая работа. Глостер и Кент – тоже составляли тандем, который давал некую оценку произведениям Уильяма Шекспира. Один постоянно ссылался на Льва Толстого, который считал, что Шекспир не может быть признаваем не только великим, гениальным, но даже самым посредственным сочинителем. А другой, представившийся гласом народа, своим стариковским бурчанием осуждал мастера в современном ключе. Сценгорафия напомнила мне детский надувной батут-замок, какие можно увидеть летом практически в каждом парке. (Опять же – детская тема) Мягкая обивка и зеленые «волны» сглаживают углы: и сцены и спектакля. Все не так страшно, не так черно, а округло и не то, чтобы позитивно, но по-доброму. «А где мой шут?!» Удивительное решение роли шута! Она отдана «Золотому тромбону» Европы - Элиасу Файнгершу. И он не просто «отвечает» тут за музыку, он играет, по-актерски играет роль шута. Ах, как он нас развлекал! А мастерского обращение с инструментом придавали ему еще больше обаяния и задора. И сама музыка невероятной красоты, главное – запоминающаяся, которую можно напеть на утро… Финал спектакля – очень неожиданный для всех поклонников Шекспира. Абсолютно противоположная реакции обычной, советую её просто увидеть и получить истинное театральной удовольствие… П.С. Михаил Захарович Левитин в своем вступительном слове сказал, что не ставит спектакли о том, о чем ставить не надо. Но из уст графа Глостера прозвучали очень горькие и, что самое обидное, хорошо знакомые в данный момент каждому человеку слова. Нет-нет, да проскальзывает у всех нас мысль, что дальше будет только страшнее. Город идет на город, в селах – раздор, в правительстве – предательства и бунты. Как хочется не думать об этом хотя бы в театре! И хорошо, что у других не вылезла на поверхность эта тема, а у меня она почему-то поднялась со дна, просочилась сквозь остальные очень важные мысли спектакля: что смерти нет, что сила добрых воспоминаний очень важна в минуту страха и отчаянья, и как детские невинные игры могут перерасти в кровную, слепую ненависть…
Ирината: Лир король. Театр Эрмитаж. 20.08.14 (прогон). 22.08.14 (премьера). Очень замечательный спектакль получился. А точнее – получится, когда окончательно «обомнется» - а это должно быть скоро, потому что уже премьера была сыграна намного мощнее второго прогона, который мне удалось посмотреть. Вообще, спектакль очень красивый, чему во многом подспорье – сценография Бархина, соорудившего на сцене детскую игровую комнату в четыре ярких, но не режущих глаз цвета. И еще спектакль многознаковый. Какие-то из них просто на поверхности: братья-самураи Эдгар и Эдмонд явно «пришли» в постановку из фильма Куросава «Ран» (только почему звучит, что это 61-й год – фильм снят в 85-м). И, может быть, тромбон королевского шута – «родственник» той флейте, на которой играет в фильме Цурумару? Скорее всего, не случайно на Регане зеленый… и даже скорее матовый пояс (это так нехорошо!). А вот эти белые овечки, что все гуляют по сцене… машут белой рукой, подавая стакан молока… а потом вдруг оборачиваются босоногими ангелами – «а сверху гром, а сбоку мы, кругом земля, над нами Бог в кругу святых, а выше белая овца, гуляет белая овца». И «смерти нет» - это же фраза нищего философа из Ершалаима, записанная его учеником… Спектакль этот хорошо смотреть: его действие постоянно прорезывается вставками, снимающими напряжение. То эти овцы пройдут-пробебекают… то актер, играющий шута, позвонит домой жене – и тут же подмигнет какой-нибудь девчонке в первом ряду… то Кент в очередной раз процитирует нам Толстого… то Глостер, переходя на полублатные интонации Шуры Каретного, попечалится: вот, вляпались мы в этого Шекспира… «Лир король» очень приятен для глаз и для ушей (это не только про музыкальные экзерсисы шута, но и про то, как замечательно, без воплей и истерик, прочитан Лиром/Филипповым монолог, обращенный к буре и ветру). Но спектакль, поставленный Михаилом Левитиным – он не только для того, чтобы получать радостное удовлетворение от просмотра. Он для того, чтобы думать – и во время спектакля, и, главное, по его окончанию. Изменен финал. Точнее, он совсем «срезан», и нет в постановке горы трупов, которые нагромоздил в конце драматург. Но при этом – нет впечатления напрасной усеченности, неполноценности финала спектакля: вдруг оказывается, что ТАК – даже лучше, потому что так – правильнее. Ибо СМЕРТИ НЕТ. И, чем старше становится человек, тем лучше он понимает, что преждевременная или своевременная смерть – это огромная глупость, и что жизнь – пусть даже кажущаяся не самой счастливой – это гораздо лучше и правильнее, чем уход навек… навек… навек… И это неверно, что девочка – вот такая маленькая, как Корделия в спектакле – не сможет прикрыть своей ручонкой, словно ангельским крылом, того, кто ей дорог. Сможет – и вытащит отца из гроба безумия, и позовет его ступать в траву… и поведет его гулять тенистыми лесами, и слушать музыку шута, и танцевать вместе с белыми овечками… Хотя… спектакль этот имеет явно не одну смысловую трактовку. Ведь фраза про то, что «смерти нет» была произнесена Иешуа незадолго до того, как он по краям креста раскинул руки для объятья… Без сомнения: вечная жизнь существует… но только ТАМ… где Бог в кругу святых… И где совершенно не важны ни раздел королевства, ни раздел красавца-мужчины… где дуэли и даже войны – глупое, ненужное баловство. Где можно просто сесть в любимое кресло, встряхнуть бубном – да и потешиться-поплясать вместе с той, с кем рядом быть – счастье.
Ирината: Дуэль. Мелиховской театр «Чеховская студия». 30.08.14. Поездка в чеховское Мелихово небольшой, но приятной компанией связана была с тем, что именно в здешнем имении Антон Павлович написал свою пьесу «Чайка» - произведение, которое, благодаря постановке в Сатириконе стало для нас культовым. Но о Мелихово, думаю, напишу отдельно. Пока что о том, что я считала милым бонусом к прогулке по мелиховской «аллее любви»… и что, в итоге, оказалось равной составляющей. Дело в том, что однодневную экскурсию в Мелихово дополняют просмотром спектакля театра «Чеховская студия». Это – единственный в России государственный театр, работающий про государственном же музее. Ставят Чехова, но и не только. Мы выбрали для поездки день, когда играли «Дуэль». Вещь известная, если не по прочтению, то по фильму «Плохой хороший человек» с Высоцким, Далем и Папановым. История про то, как в небольшом восточном городке, где люди из маленькой русской диаспоры знают друг друга… и не просто знают, но и имеют к каждому из сотоварищей личное отношение (любят или ненавидят), схлестнулись два человека: Николай фон Корен, стопроцентный человек дела и Иван Лаевский, чья основа – мечущаяся в сомнениях душа. Так кто из них живет правильно? Или – все люди разные, и В КАЖДОМ их них есть мусор плевел, и прорастающие на счастье окружающим зерна?.. В общем, я в начале произнесла слово «бонус»… Так априори и воспринимала еще не отсмотренное действо: ну, чего можно ожидать от провинциального театра… впрочем, не может же это быть хуже же это антрепризы… Оказалось, что – лучше. Да еще настолько, что антрепризных актеров, у коих еще есть совесть и желание играть, а не себя на сцене показывать, я бы отправляла в Мелихово: смотрите, товариСЧи – вот как должен выглядеть театр, работающий наверняка в непростых условиях. Ибо играют спектакли нечасто, да и публика в зале все-таки не театральная, а экскурсионная (а это две большие разницы). Но – публика сидела и внимала все эти 2 с половиной часа… хотя и текст непростой, и нет в постановке «развлекушек», облегчающих действие. К СОЖАЛЕНИЮ – нет к спектаклю программок. А сайт музея в Мелихово дает о спектаклях только общую информацию… вот кто из двух исполнителей играл вчера? Кого хвалить? А хвалить надо – начиная с того, что исполнители подобраны оч.четко, совершенно нет непопаданий в образы. И играют практически все с абсолютно полной отдачей… нам, театралам, просто бальзам на душу, как играют. В общем, все было здОрово настолько, что захотелось еще… и надо искать человека с машиной, чтобы подвез к музею в те дни, когда там будет играться интересное. А интересное – есть. И главное – будет. Я спросила: в следующем сезоне театр будет ставить «Чайку» - спектакль, который здесь не просто уместен, а необходим. Тем более, что в какой-то момент, когда в «Дуэли» тихохонько, фоном, начала звучать восточная мелодия… Господи, даже сердце приостановилось – это же… нет-нет, не именно она, но очень близко… это же – печальная мелодия из бутусовской «Чайка» в Сатириконе… Вот как хотите: это не было случайностью. В общем, вчерашний спектакль, актеров, режиссера – хвалю-хвалю-хвалю. Единственное… Пока мы ждали удобного для всех нас дня и нужного спектакля, жаркое лето оборотилось предосенней дождливостью. И первое действие спектакля, которое могло быть сыграно «на траве», тоже перенесли под крышу… Это досадно, но – не категорически плохо.
Innamorata: "Моя Тень" Театр Эрмитаж 28 августа Постепенно погружаюсь в этот театр, хотя видела всего только 3 спектакля. А вообще, мнение о любом театре можно сформировать только после просмотра 3-4х его спектаклей. Вот, например, люди громогласно орут, что в Сатирикон после "Чайки" мы ни ногой! А там же еще столько всего, не скажу, что на любой вкус, но выбрать-то можно, обладая чутьем и вкусом. Не скажу, что в этой конкретной постановке по Шварцу много "моего": пара знакомых песенных вкраплений, парочка собак на поводках, идущих по шумному городу вместе с хозяйкой в час-пик, безрассудочно милая и страстная в своей нежности Анунциата, близорукая красавица-кокетка Юлия Джули, удивительно трогательный Король Мечтательный, так любящий плохих, но честных женщин и, конечно же, конечно же - раздвоенный волшебною силой ученый Христиан Теодор в исполнении Евгения Редько, по которому почитатели его небесного таланта так успели соскучаться за лето! Прекрасная встреча свершилась! Забегая вперед скажу, что на поклонах Редько выходит два раза. Первый выход - скромного ученого, а второй - эпатажной Тени. Мы даже пошутили между собой: "Ой! Как похожи эти актеры, интересно, они близницы?" Какой там! Это все один единственный человек, меняющий всё своё нутро лишь снятием очков, взглядом в зеркало или оборотом в мантию. На языке театра Эрмитаж - простом, ярком и бьющим в самую суть - этот спектакль не говорит, а кричит, словно сестра Развлечения, "ЛИКУЙТЕ!". Ну, а, собственно, отчего ликовать-то? От того, что сходит с ума Король? От того, что министры не в состоянии поднять вверх указательный палец и попытаться править справедливо? Или от того, что журналисты клепают статейки лишь из желания показать в лучшем свете себя, а не героев своих статей? Нет. Ликовать нужно от того, что среди всех этих людоедов-мальчиков-с-пальчиков-спящих-красавиц МОЖЕТ появиться ХОРОШИЙ человек. Но только так этому хорошему человеку может быть противно нахождение среди всего этого веселого народца, что скажет он: " Аннунциата, в путь!" и пойдет с верной подругой по узкой тропинке куда-подальше от этого безумного-безумного мира... А вообще, в городе, где есть море люди должны быть добрее... Ведь им дано такое безграничное счастье, которое для них не иначе как островок прохлады в летний день, и не более того. А ведь это прекрасная стихия, которая может зарядить и мысли и чувства, и душу и тела невероятной силой. Стихия, о которой мы - жители больших городов - мечтаем если не каждый день, то хотя бы раз в неделю. Так почему же мы, относительно неплохие представители рода человеческого должны плавать в людских потоках метро, а не совсем порядочные и вредные персонажи - плескаться в лазурных волнах и разбрасывать ногами песчаные золотые крупинки?
Ирината: Моя тень. Театр Эрмитаж. 29.08.14. Эрмитажная «Моя тень» - это МОЯ «Тень». Мой спектакль – он из разряда тех немногих постановок, которые враз и навсегда входят, врастают в твой организм, становятся его неотъемлемой частью… и если бы вы знали, с какой болью потом с такими постановками расстаешься… Спектакль непростой (как, впрочем, почти все спектакли этого театра). Он, конечно и для любования, и для получения удовольствия – особенно для меня, полностью принимающей особенности режиссуры Михаила Левитина, любящей тех авторов и ту музыку, которую он использует… а уж актеры! Как я люблю всех левитинских актеров, и традиционные для этого театра паузы и замедления – они прямо для меня, чтобы я, внутренне мурча от удовольствия, могла на секунду… несколько секунд… минуту дольше ими любоваться. Добавление к труппе Эрмитажа РАМТовского актера, Евгения Редько, совершенно не случайно. Ибо уж кто-кто, а Евгений Николаевич в пространстве Эрмитажа отнюдь не чужероден (как естественен в нем и Алексей Бородин, когда-то учившийся вместе с Левитиным). Неоднократно встречала я в зале Эрмитажа и главного режиссера РАМТа, и тамошнего ведущего (народного!) артиста. А вот сейчас – Редько на сцене, сразу, одновременно в двух ролях. И энергетические потоки, присущие разным театрам, сливаются воедино, да так, что – ух! – просто сносят чутких и понимающих зрителей. А история-то в спектакле очень жизненная. И одновременно страшная. Она про то, как запросто обволакивает Тень людские души. Ну, с человеческой гнусью все понятно: им лишняя чернота лишь в радость да в удобство… Но ведь и хорошие люди мгновенно отходят в сторону и поворачиваются спиной (предварительно пожав плечами и махнув рукой): ах, что такое правда, честь и достоинство, если, защищая их, можно нарушить собственное маленькое, «цыплячье» благополучие? В финале Ученый и влюбленная в него Анунциата уходят, навсегда покидая эту маленькую страну на берегу моря, где Людоеды служат оценщиками в городском ломбарде, а Мальчик-с-пальчик отчаянно торгуется на рынке… Уходит и Доктор… только далеко ли он уйдет от своей злой жены и многочисленной семьи?.. А остальные – остаются. И Людоеды по-прежнему будут в копейки оценивать колечки бедняков, Цезарь Борджиа продолжит врать в своей газетенке, поясницы придворных станут заранее сгибаться при приближении сильных мира сего, Юлия Джулии пополнит свою коллекцию куплетиков про «кое-что еще»… А принцесса, при ее глобальном неумении отличать плохих людей от хороших, скорее всего, выйдет замуж и превратится таки в лягушку… Но, возможно, и правда нет правых и виноватых – неправы все… Или все правы. И Ученый, покинувший волшебный город с двумя пачками книг в руках, так же прав, как раньше был прав Доктор, сделавший всё, что смог (и что захотел) и отмахнувшийся от дальнейших проблем рукой…
Innamorata: «Кабаре Брехт»: «Я скорее стану беженцем, чем настоящим мужчиной» «На нашем спектакле вы можете курить, разговаривать по телефону и общаться между собой, а если захотите — встать и уйти» — с этих слов начинается новый спектакль Юрия Бутусова «Кабаре Брехт» в театре им. Ленсовета. В своей новой постановке Бутусов постарался уйти от формализма, под стать команде очень молодых актеров курса Анны Алексахиной. И, конечно, под стать самому Брехту, чуравшегося манерного классического драмтеатра. «Кабаре Брехт» — нескончаемый флешбек, когда размышления о вечном прерывают сиюминутные радости, а реальность перемежается с вымыслом. Все, что происходит на сцене, действительно похоже на ярмарку, артистическое кабаре, где актеры и поэты, герои и злодеи, ожившие персонажи и мертвые диктаторы с жаром говорят со сцены все, что у них накипело, брызгая слюной и ногами поднимая пыль. В этом шуме и красках проступает образ самого Брехта — лирического героя, переживающего свое горе и поглощенного творчеством. Иногда актеры настолько выходят за рамки, что начинают говорить о себе: молодой Бертольд вдруг снимает очки и обнаруживает себя актером Сергеем Волковым, который очень боится и брезгует войны, как и Брехт. «Я ведь даже не Брехт, а молодой актер, находящийся в призывном возрасте, в то время, как главы государств, которых я даже никогда не видел, готовят войны с моим участием. Но если вы думаете, что ваши образы настолько удались, что я пойду за вами с оружием в руках, я вам отвечу: Я скорее стану беженцем, чем настоящим мужчиной». Говоря о Брехте, нельзя не коснуться политики. Социальная обстановка, в которой созревал драматург и Вторая мировая война, проехавшаяся грязными колесами по его жизни, представлена, как страшная нелепость. Впрочем, все отрицательные герои здесь не живые. Иногда они предстают как тени прошлого без лица и личности. В лучшем случае они возникают как пародии. Гитлер, например, появляется на сцене в виде слепой куклы. Есть здесь и забавная пародия на проправительственную ведущую новостей. Намек оказался столь прозрачным, что зрители начали смеяться еще до того, как она начала говорить. А когда со сцены в зал полилось смешное нарочитое вранье, люди уже хохотали в голос. Но вот и продажная ведущая вдруг преображается и поет лирическую песню о любви. В постановке показаны фрагменты из разных пьес Брехта — «Трехгрошовой оперы», «Матери» по роману Максима Горького; есть даже постановка «Легенды о мертвом солдате» — стихотворения Брехта, написанного им в 1918 году во время отбывания службы в военном госпитале. Несмотря на заверения режиссера об отсутствии связи пьесы с последними политическими событиями в стране, постановка оказалась подчеркнуто злободневной. Гуманный взгляд из глубины брехтовского мира представил зрителю настоящий антивоенный и антинасильственный манифест. Отсюда
Ирината: Борис Годунов. Реж. К.Богомолов. Ленком. 08.09.14. Премьера. Среди прочих людей с узнаваемыми лицами на вчерашней премьере была Алла Демидова. Я вспомнила, что она играла… точнее, КАК она играла когда-то Марину Мнишек в «Годунове» на Таганке. Это было приятное воспоминание, и раз уж все равно «бессонница моя меня томила», я полночи вспоминала тот спектакль, поставленный еще в 80-х Юрием Любимовым; прекрасный был спектакль – сильный, яркий, с прекрасными актерскими работами и не менее прекрасной массовкой… И вот так я вспоминала-вспоминала таганский спектакль, а потом подумала: чего-то я не в ту сторону… ведь всего несколько часов назад мне был представлен новый «Борис Годунов» - вроде бы тоже ярко-фантазийный и с прекрасными актерскими работами. И, как на Таганке, с действием, происходящим в условные времена в не до конца конкретно обозначенном месте. Ну, значит, вчера недополучила я чего-то: то ли той яркости и фантазии, то ли актерской энергетики, то ли материала для размышлений. Хотя спектакль-то хороший! В таком, знаете ли, типичном для Богомолова полупровокационном духе, когда из классического текста вдруг проглядывают хитрющие лисьи ушки-глазки актуального и современного. Чуть изменена интонация – и мгновенно меняются смыслы. Вот – хотя бы самое начало пьесы, диалог: - …Как думаешь, чем кончится тревога? - Чем кончится? Узнать не мудрено: Народ еще повоет да поплачет, Борис еще поморщится немного, Что пьяница пред чаркою вина, И наконец по милости своей Принять венец смиренно согласится; А там - а там он будет нами править По-прежнему. По пьесе это – беседа Шуйского и Воротынского, которые «наряжены город ведать». Это же – типичная беседа в телестудии. Вопросы задает длинноногая ведущая, отвечает гость – эмигрант Пушкин (Гаврила). Собственно говоря, вся пьеса Александра Сергеевича (как, впрочем, и вся классика) абсолютно актуальна и полностью отвечает на любой из животрепещущих вопросов. В общем, этой актуализацией – где в лоб, а где тонким намеком – спектакль Богомолова и интересен. Вот только… ну, слишком много того, что в лоб, а для тех, кто не понимает (или кому понимать не интересно) – так еще многократно. На экранах Сталин, Березовский, президентский кортеж на пустых московских улицах, "Пусси" с "Богородица не велит"… не слишком ли банальные картинки для спектакля Богомолова? Или, например, многократно повторяемое, что народ – тупое быдло. Меня совершенно не раздражает это утверждение: народ разный, и тупого быдла достаточно… Раздражает, что еще при втором повторе подумалось: это банальная и грубая режиссерская провокация. Закричал кто-то однажды из зала Богомолову, мол - халтура, а он не обиделся (как я на быдло), а начал тиражировать прием. В «Гаргантюа и Пантагрюэле» понадобился целый вставной номер, чтобы одна из героинь (Тамара) громко обругала увиденное халтурой… в «Годунове» из зала громко крякала обидные слова «подсадная утка», которую, видимо, пристрелили (выстрелы были, но подробностей я не знаю: с балкона, откуда смотрела 1 действие, прекрасно видна сцена, но не зал). Ну, не знаю… в случае в Тамарой это было ассоциативно и забавно; вчера же… скучно жить на белом свете, господа, если талантливый режиссер… м-да, всё же обиделся тогда – и теперь мелко мстит, делая свою постоянную месть все более примитивной. Или – прекрасна сцена пикничка, на котором государственная верхушка напивается и жарит шашлычки под выступление ВИА (да-да, не стоит прогибаться под изменчивый мир – он прогнется под нас по любому), а потом пьяно жалуется на неблагодарность подданных и исповедуется: «И рад бежать – да некуда»… Или – совещание на самом верху на тему: что делать с Самозванцем? Длинный-длинный монолог Патриарха с пересказом давней истории слепого пастуха, прозревшего на могилке царевича Димитрия… Такой длинный, что как только все не уснули к его финалу… а дело то так и не решили. Потому что вышел еще один, с уже краткой речью… вот сказанную им глупость и услышали. Вот это все хорошо. А эпизод в боярских палатах, где часы били полночь так долго, что наступило утро… ну да, типичная для Богомолова сцена-провокация, и в проносимых гробах (таких же бесконечных, как бой часов) что-то наверняка есть, чего я не заметила… И тут дело не в безразмерности сцены, а в том, что энергетика, которая прямо в пик вошла при начале меееееедленных боярских танцев, к концу сцены упала ниже нуля. И даже не слишком интересно было, что там дальше произойдет. А вот такой же безразмерно длинный и почти безинтонационный монолог – завещание Бориса/А.Збруев сыну (он записывает его на диктофон) – так я тут даже дышать забыла, и только волосы на затылке шевелились – кажется, их приподнимало волной идущей со сцены энергетики. К актерским работам нареканий практически нет. Если где-то что-то топорщится – оно со временем обомнется. Богомолов привел с собой свою команду: Игоря Миркурбанова, Виктора Вержбицкого, Павла Чинарева и Олега Соколова (который – пусть будет благодарен режиссеру за выбор и себе за талантливую игру в ГиП – сразу радостно опознается, как «какашка»). Прекрасно играют и актеры Ленкома: Александр Збруев, Иван Агапов, Александр Сирин, Дмитрий Гизбрехт… Мария Миронова, играющая Марину Мнишек, вообще великолепна – хороши сцены с этой польской девой, особенно когда она взаимодействует с Димитрием-Самозванцем (И.Миркурбанов). А уж когда с участием «толмача»… Замечательно вписано в сцену его участие, и замечательно бесится Самозванец при переводе слов, которые он понял в противоположном смысле. Что касается игры Миркурбанова…Как всегда – хорош и точен в каждом жесте, каждой интонации. Только… не слишком просто это – обращать его в приблатненного урку? В самом начале, в монастыре, где Пимен пишет летопись свою татуировками на спинах сокамерников, это хорошо… Но слишком долго и слишком однокрасочно для ТАКОГО артиста… даже жаль, что на изменения ему оставлено совсем немало сцен. Впрочем, сцен красивых хватает: вот он, покинув Марину на полуслове (и – антракт), сидит потом на берегу польской Вислы, в которой плавают «польские рыбы»… КАК сидит! Одно это его безмолвное сидение – это уже половина плюсов, которые я ставлю спектаклю! И потом – когда он открывается Марине…и снова закрывается от нее… Превосходно! А еще лучше – фраза, которую я ждала и за которую боялась (вдруг испортят?): «Кровь русская, о Курбский, потечет». Да – это было практически безупречно. И еще для тех, кто ждет информации… Вот она: Миркурбанов-Самозванец ПОЁТ. Правда, только одну песню… Поет, как всегда, прекрасно… но нет от песни этой того ошеломляющего впечатления, как, скажем, от «Я люблю тебя, жизнь» или «Ты скажи мне, как мужик мужику»… Но хорошо, конечно, поет. И этого момента (во втором действии) стоит ждать. И стоит ему радоваться. Много еще можно бы написать… И напишу, когда пойду спектакль пересматривать… хотя, скорее всего, не сразу. Но напоследок вот что скажу. Спектакль-то ведь неплохой. И сыграна вчера премьера была при полном зале, с обилием букетов. Вот только… не были вчерашние финальные аплодисменты премьерными, когда овации – нарастающим шквалом, и обалдевшие от восторга зрителя кричат «браво!» обалдевшим актерам, до красноты отбивая ладони. Ну так… похлопали какое-то время и разошлись… А может, это ленкомовский зал (я имею в виду и публику и само помещение) не захотел принять постановку… Посмотрим, что будет с ней дальше. Если, конечно, она в Ленкоме приживется… Фото: Галина Фесенко
Ирината: (М)ученик. Гоголь-Центр. 09.09.14. Кирилл Серебренников в постановках последних лет – не совсем «мой» режиссер. Однако мастер он однозначно интересный, поэтому стараюсь, по возможности, смотреть его новые работы… но вот повторять просмотр для получения эмоции или «досмотра» не увиденного или не понятого не стала ни разу. В «(М)ученике» наиболее интересным мне показалось то, как работают и четко взаимодействуют в спектакле актеры различных поколений – например, совсем молодой Никита Кукушкин и прима Театра им.Гоголя Светлана Брагарник. (С Брагарник оч.хотела посмотреть «Страх» - да так и не выбралась, а сейчас основной зал Центра закрывают на реконструкцию – и правильно: новый театр уже изнутри доказал, что он – Театр, теперь ему бы и внешне театральную форму придать, хотя бы заменив пластмассовые стульчики на что-то… ну, не пластмассовое). Спектакль совсем новый. И, мне кажется, он поставлен, исходя из индивидуальности Никиты Кукушкина – интересного и внешне, и по внутренней, совершенно нестандартной актерской пластике. Поставлено это по пьесе современного немецкого драматурга Мариуса фон Майенбурга, текст (начиная с имен персонажей) переводчик адаптировал к российской действительности. Итак: школьник, читающий Библию, Евангелие, Жития Святых и проч. Не только читающий, но знающий их наизусть и постоянно цитирующий (а на стене – адрес ссылки вплоть до главы и стиха). Замечательный выбор цитат для подтверждения того, что считает нужным донести для окружающих (матери, одноклассников, учителей) – попробуй, опровергни или скажи, что это чушь – книги-то цитируются такие, что критике не подлежат… Сказать бы человеку, что в том или ином контексте его цитирование не имеет смысла, да и вообще: выдергивать строки (самые мудрые) из контекста и произвольно применять их в жизни – это чушь… Ну, не всегда, но – оч.часто. Однако – «когда у него такое лицо, он больше ничего не скажет» (это мать на педсовете говорит). А у этого мальчика, Вениамина Южина, ТАКОЕ ЛИЦО всегда. Это лицо фанатика, абсолютно уверенного в своей правоте и. кажется, готового за нее на крест пойти. Такое фанатство стены пробивает: даже если не совсем умное подтверждено цитатой, да еще неоднократно… лучше послушаться и сделать глупо, чем понапрасну спорить. Да и «заразительно» такое упрямство: вот уже нормальные люди сбиваются в стаю и идут за вожаком, вооруженным богоугодной книжечкой, по пути побивая словами и камнями тех, кто не с ними (а значит, против них). Впрочем, вожак и сам берет в руки камень, дабы опустить его на голову единственного своего ученика – хроменького мальчика-гея Гриши Зайцева: тот был мягок, прилипчив и надоедлив, а вот истовой верой нового Мессии не обладал… Да еще и позволил себе усомниться… И вот наш «законник», знающий наизусть любую строку в книгах о Боге, опускает камень на голову товарища (а как же «ни убий» - раз в строку не ставится, так можно и позабыть?), а потом злым наветом обвиняет в мерзком молодую учительницу – единственную, кто с ним спорил аргументировано (а как же «ни лжесвидетельствуй» - тоже можно не заметить?). В общем, это так противно, когда Вениамин, словно Страж-Птица у Шекли, превращается из блюстителя правильности жизни в мерзкого убийцу – и, как бездушная эта Птица, не чует за собой вины… Мальчик уже числит себя более святым, чем сам Господь…а значит, имеет право на всё – ТАМ поймут и простят… И пусть молодая учительница/Виктория Исакова говорит, что не уйдет из школы – она нужна детям, но ведь из школы не уйдет и Вениамин. Он уже умеет зомбировать окружающих, а скоро дойдет в этом до совершенства. И чья тогда верх возьмет – раз уж и батюшка (прекрасная роль Алексея Девотченко) посрамлен и прогнулся под этого (м)ученика?.. В общем, хороший спектакль… правда, с не слишком интересной сценографией, в коей единственно забавно, когда меняются поддерживающие темы различных уроков видеоизображения: на религиеведении икона сменяет икону, а на биологии на том же экране разные зверушки попеременно плодятся и размножаются… Да, интересная постановка. Но закончу тем, с чего начала: пересматривать спектакль не буду, хватит и одного раза. Тем более, что это – не классика, в которой при любой постановке (и даже иногда при определенном твоем месте в зале) «вылезают» всё новые и новые смыслы. В современных пьесах что слышится, то и пишется… то есть ставится. В большинстве случаев нет там различных слоев и прослоек. Есть один слой. И хорошо, если он состоит из плодородного чернозема, на котором какие-то мысли взрастить можно. Иногда ведь этот слой – бесплоден, и даже у хороших режиссеров и актеров нет сил его как следует полить… так и вырастают верблюжьи колючки постановок «ни-о-чем»… Но «верблюжья колючка» - это все-таки не про «(М)ученика». *** ps Вот забавно: программку я, конечно, купила… но до начала спектакля не удосужилась посмотреть. Знаете, когда поняла, что пьеса не российская, а «забугорная»? Когда Вениамин приводит домой Гришу и сажает его за семейный стол, а мать ворчит: мол, обед рассчитан только на двоих, в следующий раз предупреждай о гостях… Вот это как раз и не наше, совсем чужеродное. Ибо, ввались моя девушка N. в квартиру с целой оравой, да в обеденное время… я бы не ворчала, а начала на стол метать – и нашлись бы у меня хлеба и рыбы, чтобы никто не ушел голодным.
Innamorata: "Чайка". 25 сентября. Московский театр п/р Олега Табакова на сцене МХТ им. Чехова Наверное, Константин Богомолов, успешно эпатирующий публику смелыми постановками, захотел показать – каким будет театр, если переведутся подобные ему смельчаки. Сам спектакль был похож на треплевские «далекие звуки рояля, замирающие в тихом ароматном воздухе» (И не случайна тут "Лунная соната")…Вот такими вот умирающими лебедями и были все чеховские персонажи, страдающие от деревенской скуки. Все двигались неспеша, плавно, как на картине «Постоянство памяти». Было бы даже не лишним дополнить декорации соответствующей инсталляцией. Первое действие сильно оживляет Нина. И платье синенькое яркими волнами колышется и хвостик туда-сюда задорный мотается, как тут не влюбиться в такую красну девицу? (Она чуть-чуть напомнила мне героиню Ирины Муравьевой в «Москва слезам не верит», утверждавшую, что она «не хуже ихних!» - то бишь, богемных. И к озеру Нину влекло, не как чайку к воде, а как поклонницу – к кумиру) Встреча с известным и талантливым писателем завершилась для Нины настоящим осознанием Великого Счастья, о чем свидетельствовала её пусть глупенькая, но такая настоящая улыбка. В которой отражался Золотой Город. Когда нам очень хорошо, где-то в душе начинает играть определенная мелодия, от которой ТАК хорошо, аж сердце щемит. У всех свои мелодии… А у Нины оказался Золотой Город, «с прозрачными воротами и ясною звездой…» Больше в своей жизни она ТАК улыбаться не будет… В акте втором румяная звонкая Нина превратится в маленькую и хрупкую, практически прозрачную тень, которая возможно, просто померещилась Косте. … Она буквально: похудеет и глаза станут больше. Вот эта Нина (Роза Хайруллина) затронула, конечно, за живое. Каким страшным жизненным испытанием обернулись для неё те невинные летние разговоры на скамейке… А скамейки кстати, нам очень напомнили стоящие перед домиком Чехова в Мелихово. И кто знает, может, их так же переворачивают в зависимости от положения солнца. Герои вообще очень много сидят на протяжении спектакля. И как многословны эти, казалось бы практически неподвижные, сидячие позиции: вот закрытая поза, развернутый от собеседника корпус, раскинутые руки, робкое приближение… ближе, еще ближе… Очень яркое взаимодействие! Еще удачными, действительно живыми, были вклинивания в спектакль записанного текста. Например, тригоринская возбужденная радость после получения прелестного подарка звучала именно радостно! В то время, как сам герой всем своим видом показывал полную индифферентность. (Причем – все время и по отношению ко всем.) И Костя, уронивший голову на руки, рассуждал своим «неживым» голосом о бездарности собственных литературных оборотов, куда горше и отчаянней, чем Костя воплоти. Милый Олег Палыч Табаков! «Мне много лет, Мне уже очень много лет». И как это не печально, это видно. Но все равно его присутствие на сцене – это какое-то особенное событие для человека, который безмерно любит его кино-работы. Сорин для меня всегда был каким-то невыразительным персонажем. Старая баба Петр Николаич, заложник своего положения: давлеющая сестра, «деспотичный» управляющий … И вот в этой «Чайке» его стало по-настоящему жаль. Не успевший пожить он уже получает инсульт. Сергей Сосновский во втором акте играет человека, перенесшего этот страшный удар. И очень горько звучат его слова о былой влюбленности в Нину Заречную… Безумно грустный момент. И когда в очередной раз Сорин засыпает за игрой в лото, уже призадумаешься: а не навсегда ли? Не знаю, насколько мне понравился спектакль и захочется ли мне еще когда-нибудь повторить просмотр, но тем не менее… «что-то есть, что-то есть…»
Ирината: Леди Макбет в Школе клоунов. Комедия по мотивам очерка Н.С.Лескова «Леди Макбет Мценского уезда». Театр Эрмитаж. 25.09.14. На прогонах и в первый премьерный день на спектакле не была. Но, как только смогла добраться до эрмитажной Школы клоунов – посмотрела. И с удовольствием. Тем, кто собирается смотреть постановки в этом пространстве, надо вдуматься в это название. Школа – в которой учат не только актеров на клоунов, но и нас, зрителей, обучают правильному восприятию жизни, как этому виду искусства. Клоунада (я имею в виду настоящую, а не многочисленные подделки под нее) – дело сложное, трудозатратное и… в общем-то, не взахлеб смешное. Задача клоунов – это быстро и незаметно перевернуть всё с головы на ноги… то есть – кульбитом поставить любую мысль или дело в ПРАВИЛЬНОЕ положение. А еще уговорить смеяться там, где всё кажется беспросветно печальным. И изредка – объяснить, что всеобщий смех без причины – не более, чем признак бездумной дурачины. Лесковская страшная история в версии Школы клоунов не перестала быть страшной: три убийства «в кадре», да еще две смерти, о которых рассказано в эпилоге… и вправду просто трагедия Шекспира какая-то. При этом содержание не облегчают: смерть – она и в комедии не весела. Но… вот так смотришь спектакль всерьез, и вдруг замечаешь, что добрая половина того, что на сцене показывается – иронично. Начиная с молитв персонажей: слова не меняются, но ведь у клоунов другие Боги, нежели у других людей. И слова, со сцены произносимые, вдруг начинают как-то дробиться, выворачиваться – и вылезают из изнанки новые смыслы… Ну, и получилась постановка многоуровневая: хочешь, сиди да смотри историю жизни и смерти купеческой жены Катерины Львовны … а хочешь, что-то новое для себя выстраивай. Про то, как играют – тут надо выделить те актерские «кирпичики», что в основании Эрмитажа, те, на которых театр держится. Катя Тенета да Юрий Амиго. Тенета люблю давно и по-зрительски, и просто по-человечески (свела счастливая судьба в знакомство). Я одиннадцатый сезон в Эрмитаже зрительствую, и во многих ролях актрису видела… но всё-таки ждала всегда, когда выйдет она на сцену в главной роли, роли-стержне, на которую всё действие и будет наматываться. Вот – дождалась. Катерина Измайлова получилась у актрисы уютной, словно перина, в которой утопаешь в долгом тихом сне. Это в начале. А потом… та же перина, только перья из нее в разные стороны летят, рот-глаза залепляют…прямо удавить могут. Ну, и давят до смерти. И вот поди ж ты: так бы и прожила Катерина Львовна тихую скучную жизнь на цыпочках, всех своих бесов (а они есть в ней – вон как срывается с тихого мурлыканья в крик) под замок посадив, кабы не незначительное. Музыка. Дудочка Сергея, который, как Крысолов, утянул ее за собой. И – сорвалось. И – понеслось. И – уже ничего не страшно (хотя и страшно при этом отчаянно). И – смерть уже не важна (не только чужая, но и своя полушки не стоит). Ну, чем это не клоунский номер-перевертыш: из тихой засони-босоножки меньше чем за год – рывком от ревности под колеса поезда, да еще вместе с соперницей… А ведь эти все преображения героини Катя Тенета сыграла. Не только словами, но и – глазами, и модуляциями голоса (ах, какого красивого голоса!). Прекрасная роль. Юрий Амиго в роли Бориса Тимофеевича – просто чудо перевоплощения. Немного похожее уже было в «Лёле и Миньке», где он чуть не десяток ролей сыграл… здесь-то их всего три (не считая того страшного кота, что приснился Катерине Львовне). Но – как шикарно роли сделаны, какая филигранная клоунада (чего стоит идущая к всенощной бабушка)! Рада была вновь увидеть на эрмитажной сцене Андрея Нагорного, замечательный у него Зиновий Борисович получился. А вот Алла Черных, увы, во многом сыграла на повторах… люблю актрису, даже расстроилась. Остальные в спектакле – молодежь, левитинские студенты. Хорошие. Легко играют, эдак – порхая вокруг цветов клоунады, и время от времени даже удачно ухватывая оттуда нектар. Василий Жогов в роли болезного Феди Лямина особенно хорош. Ну, и музыка – таки Шостакович. Вот как грянет откуда-то сверху, с клоунских небес, про грибки, которыми Катерина Львовна Бориса Тимофеевича потчует… прямо – ух ты! Фото: Дмитрий Хованский
Ирината: Тайные записки тайного советника. Театр Эрмитаж. 28.09.14. Вчера меня спросили: в какой раз смотрю эту постановку? Ответить не смогла: не в первый, и даже не в третий… в общем, смотрю регулярно. И очень скучала по спектаклю: по ряду причин его не играли два года. Слава Богу, не сняли окончательно. Слава Богу, сыграли вчера. Может быть, оттого, что и сами соскучились, сыграли мягко, с удовольствием накидывая петельки-крючочка сценических взаимоотношений. Я, традиционно не сдержавшись, немного поплакала на финальный сценах: ну почему, почему человек, даже на финишной прямой жизни, так зависит от банальных условностей и не может окунуться, пусть не надолго, в волну счастья? Вечное наше «так полагается», «это не принято», «что люди скажут» - и человек лишает себя… да ладно – себя! другого! - даже надежды… Ведь как они – Николай Степанович и Катя – смотрят друг на друга! Уверена, что, поставь на пути этих перекрестных взглядов лист бумаги – он загорится. «Видимо, этот человек скоро умрет». И есть только две вещи, которые могут продлить жизнь – наука и любовь. Но… на науку уже почти нет сил, а любовь – ту самую, за которую можно отдать жизнь, если она понадобится – отодвигают в сторонку… да-да, «это не принято». И всё-таки я люблю этот спектакль. Неожиданно – за его позитивность. Потому что он дает надежду на то, что не реализованное – возможно. Может быть, у этих же героев – только в другой жизни. Или – у других людей… возможно, и у тебя… Случится что-нибудь хорошее, и ты сможешь узнать, что будет с наукой и театром лет через сто. И ты проживешь хотя бы десять лет. И твои родственники и друзья будут любить и уважать тебя не за заслуги, а просто так – потому что ты есть и ты им нужен. Михаил Филиппов играет Николая Степановича потрясающе. Мягко сыграл, чем, (выделяясь, конечно, за счет своего неимоверного таланта) был идеально вписан во вчерашний – мягкий – спектакль. Но и остальные актеры – все! – удивительно вчера сыграли. Замечательная сценография Гарри Гуммеля – переведенные в сепию рисунки Леонардо да Винчи, и замечательные, в тонах выцветших старинных дагерротипов, костюмы… И музыка Дашкевича, переплетенная со студенческим гимном, прекрасная… И дальний гул студенческой аудитории, и эхом – отзвук голоса профессора… И яркие всполохи грозовой «воробьиной ночи»… А еще – строчки из чеховской «Чайки», словно бриллианты, отсверкивающие по всему спектаклю… И моя тихая радость, которая сменила слезы. Спасибо Эрмитажу за спектакль. Спасибо МТЮЗу, принявшему его на своей сцене.
Innamorata: «Тайные записки тайного советника» Театр Эрмитаж. 28 сентября 2014 Посещение чеховской усадьбы Мелихово логично повлекло за собой погружение в чеховский мир. В электронной книге случайно нашлись еще нечитанные произведения, потом поджидала мхатовская «Чайка» и практически внезапный поход на «Тайные записки тайного советника», которые с именем Чехова я никак не связывала. Но еще перед спектаклем почему-то сомневалась – надевать ли свой «тригоринский» медальон или нет, ведь не «Чайка» же… Но медальон надела. И не зря. А «Тайные записки…» - это по сути переиначенная в пьесу «Скучная история» с вкраплением «Врагов» и «Чайки». И из этих трех составляющих получается Один прекрасный спектакль. Он практически лишен динамики и для кого-то может вполне показаться именно историей скучной. Но в этом неторопливом повествовании о жизни пожилого человека можно найти себя и про себя. Вообще, если признаться, вся суть спектакля открылась для меня лишь в самом конце, практически на поклонах, когда Михаил Филиппов (Как это там у вас? Ремарка?) ремаркой делает небольшой вывод. А уж от своего имени или от имени своего героя – кто знает? Немудрено, что каждый человек в возрасте задается вопросом «Кому достанется воздвигнутое нами здание?». Хочется, чтоб все приняли работающие руки и думающие головы, а не праздное веселье или выдуманная гордость. А мы … еще повоюем! Спектакль не игрался два года и видно, с какой нежностью и любовь его принимали постоянные зрители театра Эрмитаж, как они соскучились по своим любимым героям. Для меня спектакль был немалым удивлением, потому как все, что я видела в этом театра раньше было весьма ярко, крикливо и немного ярмарочно. А после этого спектакля остается налет светлой грусти, меланхолии… Но смотришь его весьма заинтересованно, сопереживаешь. То «человеку, который скоро умрет», то неудавшейся актрисе Кате, то уездному врачу, то обманутому мужу-помещику. (Александр Ливанов в «кусочке» «Враги» это супер-метаморфоза! Удивительный прыжок от горькой трагедии в ожидании возможной потери любимой жены до ядовитой уязвленной гордости в результате раскрытия обмана.) Ну, а Михаил Филиппов – такой по-отечески нежный (сцена с мороженым: сливочным, фисташковым, лимонным), такой справедливый в отношении студентов, точный в Науке, к жене – терпимый… Хороший человек, просто Очень Хороший Человек. Почему же таким людям на склоне лет хочется лишь одного: чтобы все их оставили в покое? Почему нельзя им более есть любимые блюда, водить дружбу с простыми людьми? Кто эти рамки ставит? Семья, общество? Как выпорхнуть оттуда, чтоб в последний раз, оставив тик и вставную челюсть на прикроватном столике слиться с Мировой Душой?
Ирината: Улыбнись нам, Господи. Театр им. Вахтангова. 29.09.14. Театрализованная печальная еврейская история: три старых еврея едут на телеге из местечка Мишкине в Вильно: сын одного из них стрелял в губернатора-юдофоба. Стрелял не слишком удачно, но попал под военно-полевой суд. Вот и едет отец, чтобы рядом с непутевым сыном быть, чтобы поддержать… а скорее, чтобы свое сердце близостью к родному человеку приуспокоить. Едут они, едут, эти три приятеля… долго едут. Разных людей по пути встречают, в разные, чаще невеселые ситуации попадают. А больше – разговаривают. О судьбе – своей и общечеловеческой. О жизни. О смерти – которая, по возрасту их, совсем близко бродит, за полы пальто хватает… До Вильно они (почти все) доедут, и даже успеют восхититься красотой города. Но закончится все у них печально… Вот так смотришь эту еврейскую историю – и понимаешь, что Бог, конечно, не соблаговолил сделать всех людей евреями… и судьбы дал и народам, и каждому из людей разные… Только почему ж эти разные судьбы так схожи? Может быть, потому, что судьба любого человека – это ничто иное, как дорога. Длинная она или короткая, но всенепременно начнется она с рождения (и если в этот день идет дождь – судьба новорожденного должна быть счастливой), а закончится смертью. Как ни приостанавливай свой шаг, как ни прячься от судьбы в придорожных кустах, чем ни откупайся от костлявой - всё одно тропочка твоя прервется. И останется после тебя только грусть людей, коим ты был дорог, да мешок никому не интересного барахла, что для тебя было дороже жемчуга и злата. А еще – не от национальности зависит, если человек жизнь прожил, а за долгие годы не удосужился никого погладить: ни женщину, ни ребенка, ни лошадь… И – может, повезет, и в следующей своей жизни оборотит тебя Бог в дерево… ну, в ольху, например. И станешь ты вечно шуметь ветвями, ведь если даже срубят – от корней новые росточки пойдут. Так и будет стоять вечный лес – в коем у деревьев не будет национальности, а будет одно общее лесное счастье. Или – встретишь ты человека… и неважно будет, кто он – русский, француз, еврей или мордивин… да даже имя его не слишком важно. Но – встретишь, и так переплетешься с ним музыкой душ, что как к сыну родному к нему прикипишь, и, расставаясь, с куском себя его отпустишь. Или – возьмет жизнь, да и окунет тебя из достатка в нищету. А то – из бедности в богатство. Останешься ли ты после этого душою прежним? Или вместе с потерянными или приобретенными модными штиблетами ты и сердце свое поменяешь? В общем, печальный это спектакль. И набит он темами для размышления, как рыбная самка икрой. Играют его хорошо. На счастье, попала я на тот состав, о котором и мечтала. Сергей Маковецкий и Евгений Князев играют своих героев всерьез, от этого внутреннего серьеза они идут к внешней потрясающей картинке. А вот Виктор Сухоруков и Виктор Добронравов, пожалуй, напротив – от того яркого и внешне забавного уходят постепенно в глубь характеров. А еще, особняком, безымянный «палестинец» (Павел Попов), что не внутри, не снаружи, а где-то вне – вроде, рядом, а не понять и не ухватить. Ну, и народ, что на пути героям встречается. Разный народ – плохой или хороший, но всё это – люди… разве только они не совсем волки. А еще будет хроменькая белая овца (Юлия Рутберг), которая и молоком напоит, и от волков спасет… будет гулять – всё выше, выше, выше… Гуляет белая овца За нею ходит козерог С большим лицом в кругу святых В лохматой сумке как земля Стоит на пастбище, как дом Внизу земля, а сверху гром А сбоку мы, кругом земля Над нами бог в кругу святых А выше белая овца Гуляет белая овца. (с)
Elena: "Мастер и Маргарита" в МХТ им. А. П. Чехова Мастер и Маргарита - и горящая ярко-красная "М" в центре над сценой: московское метро объединило в себе не только имена главных героев, но и всех действующих лиц знаменитого романа, ибо все его повествование пройдет именно здесь. Здесь произойдет знаменательная встреча Берлиоза и Воланда, здесь Мастер впервые увидит Маргариту Николаевну, здесь будут оживать страницы его рукописи, здесь будут расположены нехорошая квартира и подвал Мастера, здесь состоится бал и отсюда, из-под земли, влюбленные вырвутся в звездное небо. Режиссер Янош Сас очень напомнил мне Серебренникова, однако с той разницей, что у последнего намного больше подтекста и символики. Означает ли это, что спектакль "упрощен"? Отнюдь! Во-первых, мастерство режиссера помогло уместить в достаточно короткое время все основные "вехи" грандиозного булгаковского произведения, и, во-вторых, успех постановки решил великолепный подбор актеров, а это, как известно, решает практически все. Мастер Анатолия Белого поначалу очень сильно "смахивал"... на его же Катуриана, как мне показалось. Вот именно - показалось. И именно Анатолий Белый воплотил роль истинного писателя - Мастера - и тем самым помог мне сопоставить этих двух абсолютно разных персонажей с разной историей, объединенных одним, - ремеслом писателя. А ведь Катуриан "уломал" своих убийц не уничтожать его рассказы, а Мастер, напротив, сам сжег свой роман и посчитал это единственно верным решением. Так кто из них писатель, а кто - лишь его подобие? Счастлив тот актер, который имеет возможность и способность в своих ролях анализировать и передавать нюансы и черты своих персонажей, ибо сам материал позволяет это сделать, и Белый это делает. Его герой одержим своим детищем, он не доволен собой и постоянный поиск вот-вот столкнет его в пропасть. Нет, это совсем не "легкое помешательство". Его роман заполняет все его существо, и в конце концов Мастер будет символично отождествлен с его же героем Иешуа, поднявшись в небо. И неважно, "современный" это герой или нет; финальное "Свободен!", произносимое им с придыханием и осознанием того, что он в итоге сохранил себя, - конечно, благодаря своей Маргарите, - квинтэссенция его существования. Маргарита тоже поначалу вызвала некоторые противоречия, но Наташа Швец... Никогда не следует делать поспешных выводов. Вот она балансирует по узкой рельсе все той же подземки, стараясь удержать шаткое равновесие, - призрачная, бесплотная, ускользающая тень, лишенная Жизни и спешащая навстречу ей, навстречу своему Мастеру. Швец изумительно показывает перерождение женщины, которая "потеряла свою природу и заменила ее новой". Потерянная, отчаявшаяся женщина. Но что может быть сильнее преданного сердца? Только любовь, наполняющая это сердце, и позволяющая ему стучать. И она продает душу Сатане и вновь обретает Мастера, с которым не расстанется уже никогда. Любовная линия, действительно, выдвинута режиссером на первый план, и актеры сделали эту линию основной. Уже знакомый мне дуэт - Виктор Хориняк и Сергей Сосновский - Бездомный и Берлиоз - великолепно! Незадачливый поэт, страстно наблюдающий и по-своему оценивающий историю Мастера из своей "клетки сумасшедшего", выпрыгнет-таки из нее прямо в зрительный зал и "потеряется" в нем, скрываясь от навалившегося "безумия". И само спокойствие и невозмутимость - Берлиоз - в сцене встречи с Воландом: первый глубоко уверен в незыблемости отсутствия всяческих сверхъестественных сил. Что ж, Дьявол и не думает возражать: к чему, если уже все предопределено. Дмитрий Назаров - абсолютное попадание в образ, как чисто внешнее, так и глубоко внутреннее. Совсем в неожиданном, непредсказуемом ключе сыграна сцена сеанса черной магии - блестящий диалог со зрительным залом, в который оказалась вовлечена вся свита Воланда. Разношерстная, колоритнейшая свита, волею режиссера и художника придуманная красочно и интересно. "Штатный убийца" Азазелло - Игнатий Акрачков - в прикиде а-ля "Гитлер-Югенд", с наганом наперевес и отнюдь не хорошими манерами. Благородным происхождением не отличаются и весьма убедительные Гелла и Бегемот - и Мария Зорина, и Федор Лавров отлично дополняют этот квартет, и все же бесподобный Коровьев - Михаил Трухин - вне конкуренции: восторг и удовольствие смотреть на его героя. Я в восхищении! Взрыв эмоций у актера в этой роли, и очень заметно, как он ее любит. И ироничная сторона, и внутренняя неугомонность - все сумел нарисовать. И что удивило особенно: Коровьев Трухина совсем не похож на его же Аметистова - казалось бы, очень схожих по натуре персонажей. И здесь же скажу о совершенно искрометном конферансе Жоржа Бенгальского - Игоря Верника и его сольном эстрадном номере, предваряющем сеанс Воланда. О, получился настоящий сюрприз - и какой! - по достоинству оцененный бурной овацией в зале. В этом спектакле я открыла выдающегося сценографа Николая Симонова, создавшего весь этот подземный "потусторонний" мир - где-то пугающий, где-то удивляющий и настораживающий, но при этом на протяжении всего действия притягивающий и впечатляющий. Практически несмолкаемый шум людей и воды, стук колес приближающегося или удаляющегося поезда, открывающиеся и захлопывающиеся стеклянные двери, ведущие на несуществующую станцию "Патриаршие пруды". Как и сам роман пронизан мистикой, так и здесь все пространство окутано ею. Массовые сцены придуманы монументально и с размахом, их много, и они блестяще выражают суть написанного. Одна из таких сцен - суд Понтия Пилата над истерзанным Иешуа. И хотя этот Понтий Пилат сменил белый плащ с кровавым подбоем на серый строгий костюм в полном соответствии с "современностью" постановки, Николай Чиндяйкин в этой роли вне времени, играя упоение и превосходство силы и власти своего героя. Мастер будет наблюдать "со стороны" за кровавой расправой, за финалом, им же, и в то же время "придуманным" свыше. Я не стану касаться здесь той очевидной "социально-политической" проблематики романа, ведь главное, и, на мой взгляд, верное решение Яноша Саса - это отношения между главными героями, зарождение и развитие той любви, которая спасает Мастера и, собственно, позволяет ему завершить свой труд. И две одинокие фигуры, обнявшись, становятся единым целым. Они устремляются навстречу луне и звездам, освещающим их путь.
Elena: "Трехгрошовая опера" в МХТ им. А. П. Чехова Брехт-МХТ-Серебренников. Пожалуй, такова логическая последовательность оснований, по которым я увидела этот шедевр теперь уже обожаемого мной режиссера. Брехт на сцене МХТ - уже интригует. Ну как же: система Станиславского с ее перевоплощением и эпический театр Бертольда Брехта с его "отчуждением", со взглядом на персонаж со стороны, с прямым обращением к зрителю. Что ж, находчивости и смекалки Серебренникову не занимать: и вот уже главный герой с недоумением рассматривает изображение чайки на занавесе, а один из персонажей - "главный режиссер" лондонской нищеты - взывает к "новым формам", крича своему подчиненному: "Не верю!" В результате все по Чехову: дело не в новых и старых формах, не в зонгах и не в системном подходе; а дело в настоящем творчестве, когда у актеров есть, что сказать и как сказать, и они во всех смыслах парят над сценой так, что дух захватывает. И снова вспомнив главного героя можно утверждать, что это и есть истинное искусство. Такой невольный каламбур. Как известно, красавчик Мэкки элементарно погорит на "бабах"; это факт, и это неудивительно. А потому я начну прямиком с них. "Девочки, вы все у меня будете красавицами," - пообещал Серебренников актрисам и не обманул. Да еще какими! Очаровательная кошечка Полли Пичем, по уши влюбленная в Мэкки, - совершенное открытие для меня блистательной Ксении Лавровой-Глинки. Кто-то заметил, что ее работа "бесстрашная"; я бы прибавила, что она еще и отчаянная. Ее Полли пройдет своеобразную "эволюцию" от маленькой дурочки, светящейся от любви и не замечающей никого и ничего, кроме Мэкки, до последнего циника, лихо управляющегося с его шайкой. Однако свою любовь и верность к "кровавому головорезу" она сохранит до конца, и это станет, пожалуй, ее главным достоинством. Исполнив - и как исполнив! - "Песенку пиратки Дженни" на собственной свадьбе, даже Мэкки не сдержит слез, а в финале заплачет сама Полли, когда любимый окажется на волоске от гибели. Зная, что Лаврова-Глинка занята также и в классическом репертуаре МХТ, не сомневаюсь в ее разносторонней одаренности. Мать Полли - Селия Пичем - не менее интересная особа. Ее путь - от спившейся алкоголички до "женщины-вамп" с красным "порочным" ртом и вызывающими манерами. Безусловно, она прекрасно разбирается в мужчинах и именно ее желание - выдать Мэкки властям - исполнят другие женщины несколько другого сорта, котрых Мэкки также не обходит своим широчайшим вниманием по четвергам. Кристина Бабушкина, как и Лаврова-Глинка, выразительна и в зонгах, бьющих наотмашь, и в чисто драматическом аспекте роли, особенно в дуэте с Джонантаном Пичемом. Еще одна "дама сердца" любвеобильного Мэкки - неповторимая Люси, дочь его выдающегося друга Тигра Брауна. Музыкально-вокальная дуэль Полли и Люси, которой "дирижирует" сам Мэкки, находясь в тюремной камере-клетке на колесиках, достойна самого восторженного просмотра и шквала аплодисментов в конце. Брависсимо и Марии Зориной, и Лавровой-Глинке! Большой артист режиссера Серебренникова - не побоюсь так выразиться, - Сергей Сосновский в роли Папаши Пичема, по сути философа всей этой "Dreigroschenoper". Обалденнейший актер в блестящей роли - что может быть желаннее для зрителя? Я бы сказала, у него здесь этакий "микст": и отстраненность по Брехту, и тонкое психологическое перевоплощение по Станиславскому, включающее и драму и сатиру, и, разумеется, сольные вокальные партии, как, собственно, и подобает "опере". Поборник библии, всю дорогу норовящий выбить слезу, а заодно и копейку у обывателей, - то бишь у зрительного зала, - Пичем мастерски владеет своим ремеслом, возглавляя "фирму" с одноименным названием. А его стремление к совершенству просто не знает границ. Желание избавиться от Мэкки, отнявшего у него дочь, становится для него целью, и он не торгуется, щедро платя за это проституткам. "Обстоятельства сильнее нас!" - один из ярчайших зонгов старого прощелыги, поучающего всех и вся, потрясая при этом томиком библии. Константин Хабенский, друзья, прирожденный Мэкки-Нож, и тот, кто в этом еще сомневается, просто не видел его в этой роли. Небольшая худая фигурка вдалеке, молниеносно вырывающаяся к рампе, - но сколько же потенциала она заключает в себе! Его хватило бы, наверное, на десяток таких опер. И эта "борода разбойника", и этот бессовестно-блуждающий взгляд, которым он снисходительно смеряет перепуганную Полли и зрителей в зале заодно. Он великодушно окажет ей услугу - развяжет руки и вынет кляп из ее хорошенького рта, - ведь они должны веселиться на своей свадьбе, пусть и в последнем хлеву! А Мэкки, оказывается, тонкий романтик и ценитель прекрасного: хлев не по его нутру! И первая пара его бесчисленных белых перчаток небрежно летит прочь: точно также Мэкки меняет и женщин, и свои убеждения. Девчонка втрескалась в него до потери памяти, к тому же, он у нее первый, - ну что же, ему не жалко, можно и жениться, - ведь это его ровным счетом ни к чему не обязывает. Он легко и безнаказанно манипулирует людьми; что ж, они отплатят сторицей, а пока сакраментальный риторический вопрос героя: "Что такое убийство человека по сравнению с использованием его в своих интересах?" - звучит обыденно и безапелляционно. "И что такое, собственно, налет на банк по сравнению с основанием банка?" - этим вопросом Мэкки задается в начале глобальных перемен в своей непростой жизни: он хочет завязать с уголовным прошлым и стать... банкиром. Чувствуете, куда ветер подул? А вот и приглашенный на свадьбу гость - старинный военный друг Мэкки, ныне возглавляющий лондонскую полицию, - и тут же поздравление переходит в жаркое братание. Да что там, однополчане вместе восхитительно исполнят песню о военном братстве. Однако наиболее точное название этой "дружбе" - сделка, ибо замешана она исключительно на "товарно-денежных" отношениях, и Браун при первой возможности приложит руку к аресту Мэкки. А уж какой "окончательный расчет" завершит их "дружественные связи" в тюрьме, когда Мэкки будет ждать казни! И, конечно, скажу то, с чего, собственно, надо было начать мое слово о Тигре Брауне: это Алексей Кравченко, - кто же еще мог так вдохновенно и правдоподобно изобразить полицейского у Серебренникова? ...Белая кирпичная стена с предостерегающей об опасности надписью и практически пустая огромная сцена, - Николай Симонов мало что "нафантазировал" здесь: наверное, хватило фантазии режиссера, которую он целиком и полностью выплеснул на актеров. Вообще сценография напомнила бутусовского "Доброго человека", только оркестр с дирижером здесь куда более представительный. "Антимюзикл" - очень меткое определение "Трехгрошовой оперы", и я полагаю, также ее обозначил и сам Брехт. Что такое человек, из чего он состоит? Неужели мы живем исключительно за счет убийств, как декламируют герои в очередном зонге, и где тот край, определяющий их размах? И снова, как и в "Добром человеке", все продается и покупается, и сам главный герой в итоге оказывается частью этой грандиозной купли-продажи. Такова наша жизнь, которую мы заслужили: армия нищих всех видов и мастей, буквально атакующая "добропорядочную" публику в зале; полицейский из ближайшего отделения, готовый сплясать и нашим и вашим; кучка мошенников, разом оборачивающаяся респектабельными господами; и, наконец, сам Мэкки, триумфально поднимающийся по красной ковровой дорожке с эшафота наверх, тем самым избегнув справедливого возмездия. Добавлю еще, что вестником королевской милости будет самая настоящая Смерть - скелет, даром, что без косы, верхом на непонятном подобии динозавра. Серебренников рулит! Что ж, сырмяжная правда такова: право должно смириться перед милостью, - ведь конец обязательно "должен быть хорошим"!
Ирината: 19.14. МХТ. 03.10.14. Прогон. Московские театры начали сезон замечательно большим количеством премьер. Причем спектакли всё больше интересные. Что-то принимается публикой и даже критиками безусловно, о чем-то спорят…Но я пока не видела ничего такого, после чего хотелось сделать недоуменное выражение на лице и спросить: «Зачем это ставили?». Прогонов и премьер так много, что вчера меня пригласили сразу на два прогона. Пошла в МХТ. Такое впечатление, что популярными постановками этого сезона станут те, что составлены как программы кабаре: в Ленсовета появилось «Кабаре Брехт», а вот теперь и в МХТ свое кабаре появилось. Спектакль будут начинать с опозданием почти в 15 минут. Это оправдает название с точкой после первых двух цифр, и отчасти сохранит интригу: посвящена постановка Первой мировой войне, которая началась, как известно, в 1914 году и была инспирирована выстрелом патриота-гимназиста Гаврилы Принципа в сербском Сараево. В общем, как-то вот так получилось: пошел человек в лавку купить себе бутерброд, по дороге застрелил эрцгерцога Фердинанда и его супругу… ну, и еще несколько десятков миллионов человек потом погибло. Лучше бы гимназист на 10 минут позже проголодался – кстати, в финале этот вариант был «проработан»: отер Гаврила Принцип губы от бутербродных крошек, и вышли на поклоны все – живые и мёртвые… вернее, живые и живые, ибо раз войны не случилось, зачем кому-то раньше срока умирать? Если ребром хорошо заточенной лопаткой ударить между шеей и лопаткой, то человека можно рассечь до груди. Зачем это знание Жану? Ни зачем, но помнить он будет об этом до конца жизни, даже когда его будет целовать возлюбленная Жанна. А еще у него появилось знание: как приманить побольше крыс, чтобы разом с ними расправиться, изрубив той же самой остро заточенной лопаткой. А вот вшей на воротнике надо давить ногтями, это надо помнить… а вот о том, что ванну принимают два раза в день - о том надо забыть. Так что вроде бы получается рассказ о довольно страшном и печальном спектакле. Но ведь это – кабаре, и значит, даже самое страшное будет представлено в виде куплетов и забавного конферанса. И будет конферансье нести веселую чушь – и про убийство Фердинанда, и про применение удушающих газов… и про свою жену-проститутку, и про пластырь на лбу, и про Саратовский театральный институт, и про… …про всё, что составляет жизнь и про то, что может внезапно обернуться той самой, досрочной смертью. Вот какая радость: встретились два профессора, поговорили о науке… могли бы и не встретиться, в разных же странах жили. Именно жили – потому что через минуту один из профессоров жить перестанет, а потом будет убит и второй, придавив мертвым телом своего друга… а друг вернется, и скажет жене профессора, что – да-да, тот немного позже прибудет… Ну вот, я опять о чем-то печальном рассказываю, отодвинув в сторону кабарешное веселье… А веселье было, например, в Рождество немецкие и французские солдаты играли в футбол и обменивались подарками, было здорово и весело, и все были милыми людьми – и смерть казалась нелепой выдумкой… … а на следующий после Рождества день армии начали бомбардировку окопов, и вчерашние милые люди оборотились врагами, а смерть - реальностью. В общем, вся наше жизнь – игра… или театр, и люди в нем актеры… или веселое кабаре. Где все граждане – счастливчики, поют себе мотивчики… а тут вдруг голодный студент убивает эрцгерцога. Или кто-то вывернет первый булыжник в городе, где по весне так дивно цветут каштаны. Или… не хочу думать про это «или», так что расскажите мне лучше про Саратовское театральное училище, или про машинку, заглушающую «запрещенные законом» слова на сцене. И пусть самыми «острыми» темами станут те, где обсуждаются геи или евреи, а не то, что если саперную лопатку хорошо заточить и ударить ею, то… Ну и, собственно, о спектакле. Весьма неплох, хотя – пожалуй перенасыщен действиями и словами, и иногда метельшение это кажется лишним, ненужным, ибо спектакль «провисает». Перетерпите: это не надолго. Скоро снова покатится, и вздрогнет, и взорвется, и захохочет, и заорет, и споет… Тем более, что актеры в спектакле играют замечательно. Всех можно перечислить, но выделю Конферансье (Артём Волобуев) и Жан (Артём Быстров). Невероятно хороши, и в финале «зажигают» зал так, что аж тремоло внутри от возбуждения.
Ирината: Рубиновый вторник (притча в стиле ритм&блюз по "Полет над гнездом кукушки"). Театр Луны. 09.10.14. «Когда это было, когда это было, во сне? Наяву? Во сне, наяву, по волне моей памяти я поплыву»... (Н.Гильен) И опять вместо того, чтобы рассказывать о спектакле, я скользну по волне моей памяти в прошлое… Так когда это было? Двадцать лет назад. Музей Высоцкого организует театральный фестиваль «Эра милосердия», где один из фаворитов – «Satisfaction» в постановке молодого режиссера Павла Урсула. Помню, как Алла Шендерова, ныне известный и довольно честный театральный критик, а в те годы – экскурсовод музея и, по совместительству, администратор фестиваля, придя к антракту, сказала: «Вы все такие разгорячено-возбужденные из зала выскакивали… наверняка у вас там что-то очень интересное происходило». А происходило вот что: вождь Вэтла поднял руку, проголосовав за просмотр по телевизору какого-то очень важного американского чемпионата (первая мощнейшая волна зрительских эмоций), а потом – все обитатели психушки стали смотреть матч – вглядываясь в ВЫКЛЮЧЕННЫЙ телевизор, а по сути – в нас, зрителей. И с таким азартом и энтузиазмом они болели, что и мы в зале включились в это воспламенение: стали не только потреблять актерскую энергетику, но и, словно поймав энергетический мяч, вбрасывали его обратно на сцену, прибавив ту силу, которую могли прибавить… И – добивали, добивали, добивали и сестру Крысчед, и всю ту систему, которая мешала людям быть людьми… Прошло 20 лет, и спектакль поменял название (теперь он назван в честь другой песни Роллинг Стоунз). Поменял он и площадку (раньше маялся бесприютным, и мы ловили его по самым неожиданным театральным и даже нетеатральным помещениям Москвы), и состав (а я до сих пор помню в лицо всех, кто играл в прежней версии постановки). А я сидела вчера и ждала предантрактной сцены – той самой, с выключенным телевизором. И она была хороша! Снова был энергетический выброс в зал и обратная отдача от него… Почти возврат былого театрального счастья. ПОЧТИ. Может быть, потому, что смотрели мы спектакль с довольно дальнего ряда. Может быть, потому, что спектакль не игрался давно. Да и старый он сам по себе: почти 10 лет назад поставлен. В общем, видно, что актерам нравится в «Рубиновом вторнике» играть…но за прошедшие годы они подустали от своих ролей. Играют, конечно, отшлифовав свои роли до блеска – хотя мастерство не отменяет включения души… а что же вы думаете: с нашего «довольно дальнего» ряда не ощущается, кто ее включает, а кто проскользил до финиша на одном внешнем блеске?.. К тому же, к сожалению, в Театре Луны большая часть спектаклей и актеров не держат заданную режиссерами форму: можно разболтать сцену, можно потянуть одеяло на себя. Увы, тянут… Играя при этом СВОЁ прекрасно, но ведь те, кто рядом, часто голенькими остаются… Да, и еще. Очень уж изменилось время со дня постановки. Личная, живая память или память книжно-газетная подскажут, чем полуголодное и полунищее время двадцатилетней давности отличается от сегодняшних дней. Просто тогда ВСЕ верили в то, что возможен выход из болота на цветочную полянку счастья. Нужен только лидер, который ХОТЯ БЫ ПОПЫТАЕТСЯ взяться, да и сдвинуть с места несдвигаемое – и сразу ворвется свежий ветер, который сметет всех, кто мешает хорошим людям «расти» и быть счастливыми. Неужели сегодня можно поверить в бунтаря, что ворвется в нашу устоявшуюся жизнь и «враз и навсегда» сделает ее сладко-сахарной? Точнее, в ворвавшегося бунтаря поверить можно… но можно ли поверить в то, что реален мгновенный «переворот в мозгах из края в край», и, за счет этого, быстрый выход на цветочную полянку… на которой, кстати, и цветов не настолько много, чтобы ради их лицезрения терпеть испытания. Да и болото наше – не такое уж нынче и болото, а вполне даже цивилизованное место. Гибель МакМэрфи в прежние времена (и в первоначальной версии спектакля Урсула, и в фильме, где героя играл Джек Николсон) выглядело трагедией. А последующий уход вождя – как бы продолжением великого дела освобождения: не отступать и не сдаваться. Гибель нынешнего героя – закономерность: тот, кто железной метлой загоняет если не человечество, то отдельных людей к счастью, просто обречен на поражение. А уход вождя Вэтла… Так его нет в постановке. Да, сдвинуто несдвигаемое… Зачем? Спектакль заканчивается, актеры раскланиваются, а зрители аплодируют в тот момент, когда МакМэрфи еще бьется в предсмертных конвульсиях. Вот это и есть финал. И 20 лет назад после него хотелось жить… да бороться, черт подери, хотелось! Благо, было против чего и за что бороться. Было многоточие…и много восклицательных знаков!!!!!!! Сегодня же это – просто финальная точка. Хотя… спектакль определенно хороший. И из трех постановок, которые я увидела в Луне (до этого была премьера, а также старый и модный когда-то спектакль… теперь вот – «Рубиновый вторник, о котором я слышала много хорошего – и верила в это… как не верить – видела же, помню!) эта – определенно самая лучшая.
Ирината: Нюрнберг. РАМТ. 10.10.14. Премьера. В основе спектакля - киносценарий Эбби Манна об одном из "малых Нюрнбергских процессов", на котором слушаются дела судей, служивших нацистскому режиму. По сценарию в 1961 году Стэнли Кубрик снял трехчасовой фильм, ставший классическим. Не смотрела (к сожалению). Потому что тема фильма не входит в сферу моих насущных интересов; я знаю только то, что лежит в поверхностном слое. И писать о спектакле мне сложно… да практически невозможно. По крайней мере сейчас, после первого просмотра спектакля, когда зрительское возбуждение и эффект сногсшибательно эффектной «картинки» превалируют над осознанием смыслов. Я могу сказать, что лично для меня самой сильной сценой была исповедь Эрнста Яннинга (Илья Исаев) – и сам по себе произносимый текст, и то, как преподносит его актер, и особенно то, как монолог персонажа вписан в сцену постановки. А именно: человек произносит абсолютно важное не только для себя лично, но и для всей германской нации… да что там! – важное для нас сегодняшних. Через покаяние Яннинга звучит предостережение всем: послушайте внимательно, чтобы не совершить аналогичный страшный грех… Вот только никому на сцене эти важные слова не интересны: они, вроде бы, не про них: не хочется в свои ежедневные мелкие заботы и беды встраивать глобальную вину за гибель миллионов. Могу сказать, что я тоже не запомнила слов, произносимых Яннингом. Вслушаюсь в них обязательно, когда пойду смотреть спектакль повторно. Но уже сегодня – воспоминание о тревоге, которую внес в мою душу и «отчаяньем сорванный голос» Яннинга, и «словесный мусор», забивающий самый ясный и важный смысл, и жесткое спокойствие охраны – честно несущих свою службу «оловянных солдатиков», словно бы глушащих своими спинами звучание живого человеческого голоса. У любой палки два конца, всё в мире не однозначно и, как парадокс: ободрав с земли черноту тени, превращаешь ее в выжженную солнцем пустыню. Только вот – до какой густоты и черноты тень имеет место быть, а когда ее надо начинать разгонять, очищая путь солнечным лучам? Так же: сколько человек может быть уничтожено, чтобы нация возмутилась и взбунтовалась? Миллион? Сто? Только двое? Достаточно и одного. Только – не проголосуем ли мы все за уничтожение маньяка, способного уничтожить нас самих? А ста маньяков? А можно ли остановиться, начав уничтожать? И – можно ли дать официальное разрешение на это уничтожение? Нельзя? А если при этом… ну, хорошо: одновременно с этим - мощь твоей страны возрастает многократно, и твоя личная жизнь улучшается? Вообще: кто виноват – один ли, Главный, отдающий бесчестные приказы – или все те, кто не отказывается их исполнять? Или тот, кто ради своей выгоды способствует тому, чтобы приказы были именно бесчестными? И еще: как быть, если формулировки «хороших» (в данном случае – американцев) дословно совпадают со словами «плохих» (германцев, называемых нацистскими преступниками)? Говорится это по разным поводам – так отчего в одном случае одному надо аплодировать, а другое – осудить? *** Опять я влезла в философистику, вместо того, чтобы говорить о спектакле. Он правда очень хороший. При этом можно вдохновенно хвалить исполнителей больших ролей (потрясающие Степан Морозов, Александр Гришин, Евгений Редько, Дарья Семенова, Тарас Епифанцев…….). Но - как не отметить, скажем, Дмитрия Кривощапова, который всего лишь безмолвно сервирует столы. Или Максима Керина, за стойкой протирающего стаканы. Или Андрея Сипина, сходящего с ума (там, не на первом плане) от тревоги и ревности, когда его жена дает показания в суде?.. Очень хороши все, как говорится, «от вельмож до нищего слепца», ибо РАМТовский «Нюрнберг», это не «лоскутное одеяло», сложенное их отдельных ролей, а единое полотно, из которого невозможно убрать ни одной, даже самой незаметной на первый взгляд «краски». «Кабаре», устроенное на сцене Алексеем Бородиным – это и есть наша жизнь, пусть в несколько утрированном виде. И помост, углом «врезанный» в зал сценографом Станиславом Бенедиктовым, это подтверждает: да, мы не внутри происходящего, но определенно где-то в полушаге от него. Еще полшага, и… А мы уже в полушаге, ибо старательно делаем вид, что не замечаем «черных воронков», набитых «протестантами», мы уже позабыли о «Законе Подлецов имени Димы Яковлева»… Однажды мы может не заметить новые газовые камеры… Это говорю я, человек однозначно и откровенно аполитичный. Хватит ли у меня сил и смелости однажды прорвать «пузырь счастья», в котором хорошо мне и тем, кто мне дорог и приятен? Прорвать и – просто не принести, скажем, античеловеческую присягу, когда ее произносят все вокруг? Это и правда ПРОСТО… или – нет? А будет ли польза от этого моего деяния? И – главное! – не пострадают ли те, кто был рядом со мной в моем «пузыре». Действительно: кто через 20 лет будет судить сегодняшних судей? И в чем их обвинят? …И снова: а спектакль получился очень красивый. И вот это кабаре вместе с «праздником дураков», которое показано на сцене отдельными номерами (вплоть до забавного «ню»-номера) – да, это наша жизнь, где, если вглядеться, всё вокруг летит и весело скачет (в том числе и наши годы, стремительно катящиеся к финалу). Но это – и потрясающая режиссура постановки, «разбивающая» серьез ее действия на фрагменты, в которых, в общем-то, об одном… но и о разном – и пусть не все с первого раза, но хоть часть фрагментов зафиксируются в памяти для дальнейшего их обдумывания. Если мое личное мнение кого-то интересует – я рада, что «Нюрнберг» есть в репертуаре московских театров, и, в частности, такого хорошего театра, как РАМТ. Наверняка я буду пересматривать спектакль неоднократно. Он короткий – всего-то два часа. Но смыслов и тем для обдумывание в нем – огромное множество.
Innamorata: «Нюрнберг». РАМТ. 10 октября 2014 Единственной проблемой в написании отзыва на этот спектакль является моя абсолютная историческая безграмотность. Да, остались крошки школьного гранита науки, воспоминания о докладах фонда «Холокост» в еврейском культурном центре от университета, недавно просмотренный фильм «Заговор» (Conspiracy, 2001), но для полной картины и свободного оперирования фактами, этого, к сожалению мало. Однако рассуждать о спектакле можно и с другой стороны – собственного восприятия, обычной человечности и сопереживания. Так вот, вернусь к фильму «Заговор». События, происходящие в фильме, являлись своего рода точкой отсчета для последующего трехгодичного тотального Ужаса на территории Европы, завершившегося как раз Нюрнбергским трибуналом. Зимой 1942 года 15 официальных лиц рейха приняли участие в одной, так называемой, конференции. Предполагалось, что она станет практически неофициальным, дружеским мероприятием в каком-то из пригородов Берлина. Но за теплой и на первой взгляд дружеской атмосферой скрывалось чудовищное намерение. А именно: установление геноцида как метода государственной политики, с уточнением деталей всех этих страшных, по истине зверских деяний. После окончания собрания судьба шести миллионов людей была предрешена, запустилась огромная и безжалостная машина по уничтожению человеческих существ. С этого момента до Нюрнбергского трибунала прошло 3 чудовищных года, которые кровавым постыдным пятном легли на белое мировое покрывало. Новый спектакль РАМТа рассказывает о Нюрнбергском трибунале – суде над бывшей верхушкой гитлеровской Германии после окончания Второй Мировой Войны. Я готовила себя к последовательно-страшному сухому повествованию, потому что никак не могла представить каких-то украшательств данной темы. Я всегда очень критична в отношении темы Войны и её воплощения на сцене. Но в этот раз я просто поразилась и восхитилась режиссурой А. Бородина – показать судебный процесс в виде немецкого кабаре! (Кафе «Элефант» сразу промелькнуло) Но потом, ближе к концу сцена все-таки обернется Нюрнбергским «Залом 600». За бокалом пива сидят осужденные, спокойно сидят, расслабленно и вальяжно, покуривают, перебрасываются словами в сигаретном дыме, как будто не весит над ними страшная участь стотонной гирей без крепежа. Фоном немецкие песни… С приходом новых лиц учащаются рукопожатия, судебные распорядители-официанты подносят улики, заказанные блюда и доказательства. Свидетелю наливают рюмку за рюмкой крепкий шнапс, а вот еще один свидетель никак не может решить: остановить свое внимание на тарелке с супом или на адвокате. Адвокат! Просто уму непостижимо, КАК у людей, повинных в смерти сотен, тысяч, МИЛЛИОНОВ человек может быть Защитник – человек априори уверенный в их невиновности. И он есть! И как он их защищает! Как тонко обращает неуверенные тихие слова свидетелей в свою пользу. Тут многие комплементы к ногам Евгения Редько. Представить сложно, какую работу он проделал для выращивания в себе этого героя, наверное, самого сложного для Принятия в этом спектакля! Да и вообще…Адвокат дьявола. С другой стороны - Александр Гришин в роли судьи Хейвуда. Очень понравился, играл так … нежно, но в то же время с неимоверной внутренней силой. И его волевой внешний облик сам по себе очень «судейский», такой немного справедливо монументальный, а Редько, согласитесь, типичный «адвокат»: пластичный, многогранный, убеждающий. В спектакле также присутствуют карнавальные сцены-хохотушки. Но, черт возьми, как они приходятся к месту! Кто-то видит в них только шутку, безотносительную действа, пошлую и глупенькую… а на самом деле, как все тонко, как многослойно там! Вообще, всю эту нюрнбергскую «тему» играть беспристрастно просто нельзя. Каждый из артистов здесь точно не «работает», а живет. Можно схалтурить на какой-то там Любви в «Ромео и Джульетте», например, но на этой оглушающее важной теме – ни-ког-да. Оттого и низкий поклон всем рамтовцам. Это очень важная работа для современной Москвы, России… да, да, и для мира тоже. В спектакле звучат страшные слова не только относительно Германии, но и других крупных держав… и совсеееем не беспочвенные. Но в тот день на скамье подсудимых оказалась именно вся Германия. История свершилась.
Ирината: Будденброки. РАМТ. 12.10.14. Большинство из тех, кто смотрит спектакли многократно, знает, что театр схож с кулинарией: из одних и тех же ингредиентов (в театральном смысле - текст, музыка, игра актеров, свет, восприятие публики) каждый раз получается «блюдо» индивидуального «вкуса». Отчасти за эту индивидуальность мы и любим театр. Так вот, из четырехкратного просмотра мной «Будденброков», те, что случились в РАМТ в это воскресенье, были наилучшими. Спектакль этот, при всем его нежном, задорном и грустном обаянии – во многом текстовой (не случайно со сцены звучит не только речь персонажей, но и передаются «ремарки»). Просто широко открыть глазки и наслаждаться игрой актеров, встроенной в потрясающую сценографию – не получается. Приходится еще и вслушиваться. И думать. Вникать. Хотя, кажется, ну, что нам эта «Гекуба» - история семейства немецких коммерсантов Будденброков, которым пришлось жить в «неблагоприятные для бизнеса» времена XIX века… А вот поди ж ты – пролетело-проскочило действие, как минуточка, восхитив и обрадовав, насмешив и заставив всплакнуть… Превосходно – начиная с удивительной сценографии Сергей Бархина, воплотившего на сцене РАМТ три основополагающих догмы германской консервативной системы. Kinder. Это и консул Будденброк, которому когда-то отец практически приказал жениться. Антония, Том и Христиан, коих в начале мы видим еще подростками – и можно раздать им подзатыльники… хотя о крутолобую голову Тома можно и руку отбить… а потом дети вырастут, и каждый пойдет своей собственной дорогой – увы, ни для кого из них жизненный путь не станет счастливым… Это и «малыш Ганно» (а мальчик-то, кстати, растет – и так же превосходно играя, ростом он скоро перегонит папу и дядю), и дочка Антонии… гмммм… только дважды говорливая Тони о ней вспоминает… может, просто не слишком любит: уж очень похожа та на Грюнлиха. Küche, откуда хлопотливая служанка Ида будет носить чаи и супы, откуда принесут сервизы, чтобы разделить их примерно поровну между наследниками… между теми, кто еще может участвовать в разделе. Kirche – с высокими гулкими сводами собора, где торжественно будет звучать пение Будденброков – всей семьи… и в последний раз, кажется, это случится на крестинах Иоганна (крестный – сам бургомистр!). Потом останутся только раскрытые, никому не нужные молитвенники, а хоралы заменит непрерывный поток музыки, вырывающейся из-под пальцев Герды, а позже – Ганно: одна и та же мелодия… одна и та же… одна и та же… РАМТовская труппа вообще одна из самых – безупречно! - сильных и талантливых в Москве. В «Будденброках» же режиссер Миндаугас Карбаускис создал команду из, пусть не самых медийных, но определенно лучших артистов Театра. И вообще – эта постановка очень напоминает спектакли Карбаускиса на крохотной сцене Табакерки, где действие и персонажи не растекаются по сцене, как каша по тарелке у сказочной лисы – а зрители, как журавли, щелкают клювами, собирая оттуда крупинки «вкусности». Этот спектакль умно собран, крепко сбит, и нет в нем ни лишних, ни недостающих персонажей на сцене. И нет в нем лишнего веселья и лишних слез. И нет в нем лишней музыки. Всё удивительно на месте – а уж в этот, воскресный вечер, когда спектакль не шел, не катился – ЛЕТЕЛ! – это было особенно заметно. Каждый раз теряюсь, когда надо хвалить артистов. Ибо в «Будденброках» и правда единая команда – при полной разности характеров героев и энергетики исполнителей. Если перечислять, то всю программку. Ибо средние Kinder – Тони/Дарья Семенова, Том/Илья Исаев и Грюнлих/Виктор Панченко – вокруг судеб которых и намотаны все нити сюжета, ничуть не главнее, чем бессловесные Ида/Татьяна Матюхова и Герда/Оксана Санькова; причем в роли последней нет ни только слов, но и эмоций – но как сыграно это ледяное спокойствие! В общем, повезло мне в выходной со спектаклем, за что спасибо огромное людям, которые поспособствовали тому, чтобы я выбралась из дома… да и, вместе с залом (весьма внимательным на этот раз, кстати) получила свою порцию театрального чуда. Фото с сайта РАМТ.
Elena: Театр им. Вахтангова. "Посвящение Еве" ...Шум прибоя, всплеск волн и даже стая кричащих чаек на заднике, - небольшой северный остров и дом на нем, в котором встретятся двое мужчин, чтобы вспомнить одну женщину - одну на двоих. Вся сценография да и сам сюжет напомнили пьесу Маргерит Дюрас и мхатовский спектакль "Savannah Bay". Камерный спектакль-размышление на извечную тему отношений мужчины и женщины, поставленный Сергеем Яшиным, - и очень глубокая, в высшей степени философская пьеса Эрика-Эммануэля Шмитта. Главные роли исполняют Василий Лановой и Евгений Князев - большие мастера на большой сцене, не знающие ни усталости, ни успокоения, - ибо с таким захватывающим азартом оба вовлечены в историю, в создаваемый ими самими конфликт. Два диаметрально разных персонажа со своими убеждениями и взглядами на жизнь, исключающими один другого, самой волею судьбы оказываются притянутыми друг к другу; и в конце концов эту ощущаемую ими обоими незримую связь установит единственная женщина, которую они знали и опять-таки по-своему любили. Любили? Любят, и еще долго будут любить. Нобелевский лауреат, известный писатель Абель Знорко уже много лет живет на уединенном острове в Норвежском море. Он никуда не торопится и никого не ждет, а потому тут же хватается за ружье, едва заслышав приближающиеся к дому шаги неизвестного. Василий Лановой играет его взбалмошным, эгоистичным, амбициозным утонченным эстетом, презирающим все заурядное и пошлое. Собственно, на острове он и скрывается от будничной обыденности и серой толпы. Импульсивный, непредсказуемый Знорко. Вот он стремительно взбегает вверх по винтовой лестнице, уходящей в бесконечность, и оттуда, сверху вниз, оценивающе удостаивает гостя испытывающим взглядом. А вот и вовсе навел прицел своего ружья на до смерти напуганного Эрика Ларсена и вот-вот выстрелит, - с ним шутки плохи! Эрик Ларсен - Евгений Князев - похоже, и сам не рад подобной встрече, хотя и приехал он к Знорко по важному делу, и представился "журналистом". Но чем дальше углубляется их сумбурно начатый разговор, тем больше Ларсен убеждается в наигранной грубости и преувеличенном позерстве этого своеобразного человека, банально испытывающего страх перед жизнью с ее треволнениями и потрясениями. И очень скоро Ларсена перестанут удивлять все эти мистификации писателя - "химеры" позапрошлого века, внезапно появляющиеся у него в гостиной, словно призраки из его странного сна. Итак, опубликован роман, имевший огромный успех, - любовная переписка двух людей, одного из которых, самого автора, Ларсен безошибочно угадывает. Однако Знорко всячески отвергает это предположение: он же писатель, и придумывать "правдивые детали" - его несомненный талант. Но кто же эта женщина Ева - участница переписки? И на этот вопрос Ларсен знает ответ, и последующая откровенная история Знорко только подтверждает его. Почему писатель откроется своему собеседнику, поначалу вызвавшему у него лишь неприязнь? Потому что как человек умный и проницательный, он поймет, что перед ним такой же одинокий, потерянный и несчастный мужчина, как и он сам, отчаянно живущий прошлым. Пятнадцать лет назад на конгрессе он познакомился со студенткой - некрасивой молодой женщиной, обреченной, по его словам, на одиночество и невнимание мужчин. Он захотел сделать ей приятное - пригласил в ресторан, проводил до дома. А потом... начался непонятный, необъяснимый, всепоглощающий роман, - нет, не начался, - вспыхнул. Но, как известно, творческая личность так же быстро гаснет, как и загорается, - и уже через несколько месяцев обоюдной накрывающей страсти Знорко начали тяготить общая комната, общие ночи и даже облик возлюбленной. Элен оказалась образованной женщиной, и писатель посчитал, что наилучшим выходом станет продолжение отношений на расстоянии - по переписке. И наряду с интимными подробностями, начался обмен впечатлениями в области литературы и искусства, - и какие потрясающие это были письма! В порыве ответной реакции Ларсен признается, что Элен - его жена, и даже предъявляет обескураженному Знорко доказательство - свидетельство о браке. Теперь приходит черед "впасть в ступор" герою-любовнику, не знавшему отказа, а Ларсен начинает страстно рассказывать о той Элен, которую он знает. Он торопится, как бы боясь не успеть, сбивается, глотает слова и тут выясняется, что Элен имела много общего со своим любовником: так же, как и он, она тяготела к "высоким материям" и была совсем не приспособлена к быту. Муж взял на себя все заботы по хозяйству, а она тем временем мыслями улетала далеко в море на этот остров. А еще и Элен, и Знорко оказались больны одной и той же смертельной болезнью. Да, Элен умерла двенадцать лет назад после трехмесячной страшной агонии, и большую часть "ее" писем Абелю писал... сам Эрик Ларсен. "Загадочные вариации" - это второе название пьесы Шмитта. Действительно, может показаться загадкой, зачем муж надевает маску умершей жены, подделывает ее почерк и продолжает ее эпистолярный роман. Однако ничего странного нет. Ларсен настолько привязан к Элен, настолько боготворит ее и настолько тяжела боль утраты, что таким образом он хочет... чтобы она продолжала жить. Пусть его руками, в письмах, на бумаге, - но это единственный способ продолжать находиться рядом с ней, с ее мыслями, с ее памятью... Да, непредсказуемый, сильнейший поворот. А что же Знорко? Оказывается, все эти годы "странной" переписки его не покидала надежда, что Элен вернется к нему, и вернется сейчас, после ее издания. И каким же чудовищным ударом становится для него новость о ее давней смерти... Что могут рассказать мужчины о своей женщине - глубокого, интимного, волнующего? Очень многое, если это мужчины, которые любят.
Ирината: Гаргантюа и Пантагрюэль. Театр Наций. 14.10.14. Вчера сходила на спектакль в третий раз. Не могу сказать, что эта постановка Константина Богомолова меня безусловно и стопроцентно устраивает, но… есть в ней очень многое, что притягивает, заставляя думать. А уж смешные моменты, которые вдруг переходят в тихую грусть… Все-таки очень немного режиссеров, которые умеют вот так выплетать паутину спектакля из ниточек смеха и слез, куда накрепко попадает часть зрителей (и я в том числе)… ну, а другая часть «пролетает», да еще с каким свистом! Вчера повезло не только со спектаклем (играла Дарья Мороз, которая, имхо, лучше второй актрисы). Повезло и со зрителями вокруг. Порадовало, что зал практически не пустеет после антракта – ну, уходит кто-то, спектакль «нелинейный», и не все к такому подготовлены. К тому же есть те, кто ханжит: мол, сделайте мне красиво, как всегда делают в Большом театре, а если не сделаете – так я и смотреть не буду про естественное (хотя совсем не стыдное, а скорее смешное). Но – на место ушедшего в середине действия дяденьки после антракта села дама, которая зацепилась языками в беседе с соседкой – про спектакли Богомолова, творчество Рабле… было чертовски приятно, не встревая, вслушиваться. Жаль, антракт кончился – чувствую, они бы и до Бахтина с его «смеховой культурой» дошли. Как Рабле написал свои книги без оглядки на затыкающих носы и уши ханжей, так сделал и Богомолов, при этом актуализировав произведение, написанное в 16 веке, «прикрутив» его к веку нынешнему. Особый мой личный респект (что связано с конкретными пересечениями моей судьбы и фрагментов спектакля) за Орехово-Борисово (в котором родился и вырос Панург), источник № 17 в Ессентуках (и оч.жаль, что в перечислении мест отсутствуют Карловы Вары – увидев тамошний Вржидло, я ассоциативно сильно веселилась) и Ивана Сергеевича Тургенева (при этом происхождение Гомера и Дебюсси меня не слишком сильно заинтересовало). Еще благодарность – за перевод с фонарского языка стихотворения про тучку золотую, ночевавшую на груди утеса-великана. Возможно, замечательной актриса Розе Хайруллиной мало той малости, что она делает в этом спектакле – но я в восторге и от этого, в общем-то, точечного удовольствия. Мне кажется, что Богомолов так строит свои спектакли, что иные зрители похожи бывают на слепцов, описывающих слона после ощупывания фрагмента животного: у одного слон похож на колонну, у другого – на шланг, у третьего – на змею. Но это же не весь слон! И тем, у кого хватает желания прозреть, видят «слона» не фрагментарно, а – во всей его мощи и красоте. Тема естественной нестыдности, которой режиссер подразнил зрителей (ей, ханжи – а вам и веселую дымящуюся какашку под нос!) – это как бы разгон спектакля. Уже в первой части есть главное… и меня удивляет, как это молодой еще режиссер так ясно видит угасание человеков, так верно говорит о нем – и о неизбежности трагического финала жизни. Угасают глаза, тускнеет ум, трагически сужаются чувства. И в памяти – только как какал когда-то (потому что сейчас и это получается с трудом), а в перспективе – находка лучшего материала для подтирания после испражнения… Чертовски это печально. Хорошо, хоть сын не осудит за безразмерно длинный разговор о естественно-нестыдном. Может быть, потому, что помнит отцовский ответ на одно из его писем – романтичный ответ о капитанах, что, бунт обнаружив, из-за пояса рвут пистолет… Да, отец тоже был молодым, и тоже нес прекрасную чушь, и с Наташкой бегал по двору… И путешествовал по фантастическим местам – реальным или придуманным. И влюблялся в Булонском лесу в падающих под ноги женщин и разных там Тамар… Всё было. И всё прошло. И хорошо, что еще есть в памяти – про то, как был влюблен когда-то в одноклассницу… и пусть время обкатало сказанные тогда слова, как море обкатывает гальку – но ведь это БЫЛО. Но – видно не судьба… видно не судьба… И еще. Оч.много важного было сказано там, на Фонарском острове – возможно, теми словами, смысла которых никто из нас не понял… И вот этот глоток чистейшей воды – это же глоток данной нам жизни. И если глОтки наши не стали окончательно грубыми, способными ощутить только одно, мы можем придумать для своей жизни-воды любой вкус. Фантастический. Грубый. Ярко выраженный. Нежный. Щекочущий не только горло, но и всего тебя. Отравляющий. Воскрешающий. Может быть, не все еще великаны умерли? Может, кто-то из нас и есть – великан, способный не только свою жизнь прожить громко и мощно, но и жизни других перевернуть. В лучшую сторону. И тогда уйдут и Тьма, и Тоска. Фантазирую. А пока – я немного всплакнула, когда в конце первого действия со сцены уходил Панург, обняв за плечи свою Память. И в конце, когда великанья страна, рожденная когда-то фантастической ягодой «кизиль», вдруг взяла, да и оборотилась «маленькой страной»… там, за горами, за лесами… где она, где она?.. Фото: Сергей Петров
Ирината: Идеальный муж. МХТ. 17.10.14. «Идеального мужа» смотрела вчера в энный раз, и… «что там скрывать, ха-ха-ха», в большей степени делала это чисто по-фанатски. То есть, «для думания» взяла совсем немного, да и то поверхностно, а вот энергетики набрала в себя в себя по максимуму. Что делать: и это нужно. Тем более, что энергетика постановки полностью совпадает с тем, что мне требуется и легко передается в зал в очень большом количестве. (Надо сказать, что в Москве сейчас не так много спектаклей с необходимой лично мне для подпитки энергетикой. Перечислять их не буду, а из богомоловских постановок таковых две: «ИМ», да еще «Гаргантюа и Пантагрюэль» в Нациях). Прекрасно понимаю, что энергетический центр постановки – Игорь Миркурбанов. Но – в «ГиП» его нет… а вот в «Карамазовых» - много, но – «не берет»… К тому же 2 действие «ИМ», которое обычно для меня «провисает», вчера пролетело так, что, и моргнуть не успела. Умствовать не буду, скажу только об изменениях в спектакле. Вот, например, из спектакля давным-давно исчезла красная машинка сиротки Мейбла. Вроде бы – пустяки… а не хватает. Или – то, что с автомобильными ключами в окровавленной руке он опускается вниз, означает, что этот момент – начало его пути в ад?.. Ну, тогда уж, извините, при отце Артемии у мальчика тоже был сомнительный рай… Исчезла сцена стриптиза, которую танцует перед мужем Гертруда Тернова. И тоже, вроде бы, пустяки… но вместе со стриптизом исчезло и стихотворение Веры Полозковой. Не то, чтобы мне не хватает «великого» текста, но пропало троекратное повторение «полозковской» темы, то есть как-то исчез сказочный мотив… Девушка над сценой перестала оборачиваться распятием в тот момент, когда демон погружает душу Дориана в ад. Теперь она просто, извините, мотыляется наверху и служит живой видеокамерой. Нуууу….Я не режиссер и не принимаю решений, однако – раз уж сняли распахивание рук для объятья по краям невидимого креста, то и камеру Это ведь не то, что пригрезилось выскочившим когда-то на МХТовскую сцену религиозным фанатикам, а душа «по совместительству последнего русского интеллигента» (и не случайно туда, вверх, взлетает Надежда Борисова - именно она была тем художником, что написал «шедевр современной живописи»). Ну, и запрет на произнесение ряда слов с театральных сцен спектакль не украсил. Актеры как-то выкручиваются… но из песни слова не выкинешь. И не заменишь его синонимом. И вот уже ёмкое, внятное и к месту сказанное слово из трех букв превращается в «женский половой орган» (а, кстати, почему «женский» - он очень даже мужской). Попытавшись было расстроиться (хотя бы отсутствием стриптиза), потом подумала: а пусть это будет не упрощение, а авторский вариант. Имеет место быть. Тем более, что, впервые придя на спектакль через месяц после премьеры, я уже не услышала, как Семчев читает в спектакле «Кисет» Сорокина… Закончу банальным: сообщу, что опять пойду на «Идеального мужа», а потом снова… Так что пусть ведающие театром боги отпустят спектаклю долгих лет жизни. Мне на радость. Фото: Галина Фесенко
Innamorata: "Олимпия". Мастерская П.Фоменко. 20 октября 2014 Спектакль поставлен протагонистом сериала «Оттепель» - Евгением Цыгановым. Неудивительно, что, проникшись своей обаятельной кино-работой, фоменковский артист захотел обвести пожирнее эту пунктирную линию, а затем и вообще продлить её до отрезка, размером в нехилый временной поток: с 1975 года по наши дни. Но (по моему мнению) режиссер не до конца романтизировал время одно и не до конца ожесточил время другое. Условно поделенные на эпохи, десятилетия были похожи на букварь с картинками, между страниц которого жили люди. Вот только жизнь саму невидно, а видно странички с яркими буквами: А - Адидас Б - Беговые лыжи В - Высоцкий... ... О - Олимпиада Ф - Фанта Ц - Цой И так далее... В контекст повествования они вписаны как-то блекло. Так, между делом упоминаются в угоду зрительскому понимаю, как тезисы. «Первая кока-кола», «Мишка улетает», «Макдоналдс открыли»… Бабушка главного героя периодически выглядывая в окно и причитает: «Ой, гроб понесли, опять кого-то хоронят…» А хоронили по кусочкам те времена, укладывали в гроб уже ненужное и ненужных. Татьяна Васильева – единственная, кто очень живо и действительно сердечно реагировала на изменения. Не даром, она «любит песни про реки». Река – это же символ вечного движения, изменения, непостоянства. И Бог, наверное, транслируется в этом спектакле через неё же. Слова её молитв звучат не фанатично заученно, а мягко и проникновенно. Веришь, что весь этот изменчивый мир кто-то хранит. Для чего-то. Под отдельным заголовком «Мои театральные события сезона 2014/15» смело записываю эту «встречу» с Екатериной Васильевой. Давно шлейфом за ней следует титул «Первой Королевственной дамы». И видеть её спокойную, очень искреннюю и «домашнюю» игру – сплошное удовольствие. Также отдельно спасибо за романтичную вставку с Джо Дассеном, к которому глава семейства Стечкиных так ревновал жену. Вот только Джо Дассен опять «умер» - сразу же, не успев появиться. И поселилась в моем зрительском сердце обида. Только твои глаза приготовились уронить пару слезинок, как тебе говорят, что ВСЕ - умер Джо Дассен. И Высоцкий. Сидишь на полу-вдохе и не знаешь – дальше-то дышать или опять кто-то умрет? Как неоправданно жестоко обрывается вот эта ниточка в прошлое, над которой хочется пролить слезы, вспомнить старые кассеты, отматываемые на нужное место шариковой ручкой. Но уже потом, сквозь себя, слышишь продолжение: … «но их души живут с нами и по сей день!» Но от этого совсем не легче, а совсем наоборот. Еще одна цепанувшая сцена – это перевод девушкой-умницей Катей песенки про то, что «я выживу». Окончательно запутавшийся в клубке из нитей собственной судьбы и потерявший любимую, ожесточенный герой берет гитару и, перебирая грубые аккорды, поет: At first I was afraid, I was petrified, Kept thinkin' I could never live without you by my side… Человеку никогда не предназначается больше, чем он может вынести. А, значит, имея на плечах невероятный болевой груз, нет-нет, да можно скребя кандалами пол двигаться дальше. («Доктор, как легко быть философом на бумаге и как трудно это на деле!») Вместе с отрывным календарем годы шли. Жизнь менялась и люди вместе с ней. На примере одной семьи и показан этот путь длиной около 30ти лет. У каждого человека «немного за …» будет своя история этого пути с собственными воспоминаниями, в которых могут звучать очень похоже друг на друга рассказы о поиске лыж летом, о танке в кустах, ночных подработках, спекуляциях… Олимпия – некая абстрактная страна-утопия, где все задуманное обязательно свершается. И населять её должны только космонавты, олимпийские чемпионы, доктора наук, врачи и прокуроры. А люди обычные, свернувшие не туда, пойдут своей дорожкой в другую страну – современную Россию. Сквозь заросли побочных профессий и губительных соблазнов в конечном итоге, может, быть они сменят своё место жительства на эту самую Олимпию, только ради неё покорить надо будет ооочень много гор. Есть такие спектакли и вечера, после которых скорее хочется домой и мысли все уже заняты завтрашним днем, а вчера я домой шла не спеша. Даже купила баночку «Фанты», чтоб попытаться представить себе чувство человека, попробовавшего её впервые. Вкус праздника: ярко-сладкий, искрящийся. Свободы вкус: горьковатый и опасный.
Ирината: Олимпия. Мастерская Фоменко. 20.10.14. «О, не лети так, жизнь!.. Мне важен и пустяк» (с) Леонид Филатов «Олимпия» в Мастерской Фоменко – спектакль ПРО ЖИЗНЬ. ПРО ЖИЗНЬ, которая то и взаправду пролетает с такой скоростью, что «только свист в ушах», проматывая на скоростях исторически важное…. То вдруг притормаживает на чем-то кажущемся второстепенным, незначительным… и ты десятилетием помнишь и форму облака в небе, и запах травы, и шум проехавшего автобуса… и каждое слово, каждую интонацию случайного разговора, вроде бы между делом…а оказывается – навсегда. Только совершенно безоблачно юные воспримут «Олимпию», как спектакль про чужое для них: не были, не состояли, не участвовали. Все прочие – от мала до велика, даже не приняв постановку, как произведение искусства, найдут в ней то, что было непосредственно в их жизни… или, на худой конец, где-то совсем рядом, по соседству. Конец 70-х – начало 80-х (уже прошлого века), когда большинство из нас жили бедненько, но чистенько, честно работали, честно стремились к улучшениям, зачастую раньше думали о Родине, а потом о себе. Лыжи покупали летом, ибо зимой они переходили в ранг дефицита (а я как-то в июльскую жару купила в Центральном Детском Мире большущую коробку оч.красивых ГДРовских елочных игрушек). Впервые пробовали Фанту и Пепси-Колу (привезенную из Новороссийска 300-граммовую бутылочку Пепси мы разлили по водочным рюмкам, и – дегустировали по капле). Плакали, когда улетал в небеса Олимпийский Мишка – и всей душой надеялись, что он вернется на какую-нибудь следующую Олимпиаду… Что-то ВОТ ТАКОЕ ЖЕ ТОЧНО, как в спектакле, было и в последующие годы… И не только у меня – дамы позади радовались многочисленным узнаваниям; в гардеробной очереди говорили про то, что – «у меня такое было»… Просто жизнь. В которой вначале всё просто… А потом вдруг всё сложно и непонятно. И белое оборачивается черным, прямое – кривым, а дорога из желтого кирпича теперь ведет не в волшебный Изумрудный Город, а в замок злого Людоеда. История одной семьи, вместе со всей страной попавшей в круговорот истории – вот что такое «Олимпия». Спектакль, в общем, хороший. В основном за счет узнаваемости ситуаций (о чем я уже писала). И – того, что бабушку в постановке играет потрясающая Екатерина Васильева. У меня нет нареканий и к другим актерам. Все хороши и естественны (в пределах предлагаемых обстоятельств). Но Васильева… что бы она ни делала на сцене, как бы ни говорила (даже тихо), все равно она центр, стержень, на который наматываются характеры и судьбы остальных героев. В общем, это радость – присутствовать на спектакле, в котором играют актеры такого уровня. Что до спектакля в целом… Да, хороший. И местами даже очень хороший. Но… то ли по временам драматический материал «проседает», то ли у режиссера пока не хватает опыта для того, чтобы ровненько сшить разнородные фрагменты… Так и смотришь: струночкой вытягиваешься, не дыша глядишь на сцену… и тут же в свои, не связанные с постановкой, мысли уходишь - ибо происходящее, вроде бы, и похоже на острый крючочек, а петельку твоего зрительского внимания не зацепляет. И все же спектакль хороший. Вполне рекомендую его для просмотра. PS А то, что в программке названо «Конь, белого цвета»… Не знаю, может, это какая-то наркотическая аллюзия… тут у меня практического опыта совсем нет… Я почему-то восприняла эту худенькую девушку, как Добрую Фею, присматривающую за героями. Вот только почему при этом она так цокает «копытцами»? А впрочем – как мало мы знаем про них, про Добрых Фей…
Innamorata: «Однажды в Одессе» на сцене театра «Русская песня». 22 октября 2014 По большому счету этот мюзикл можно охарактеризовать тригоринскими словами «Мило, талантливо». Именно мило – приятный и удобный зал и театр, симпатичные лица ярко улыбаются со сцены, приятная музыка… Именно талантливо – красивые голоса, да и играли все очень искренне, шутили, жестикулировали, танцевали. Хорошо! Но, к величайшему сожалению, не заблестели у меня глаза от счастья при окунании в этот дивный одесский мирок. С поверхности сняты все сливки, характеризующие Одессу, как самый эксцентричный город. В мюзикле есть все основные штампы: специфический выговор, еврейские песенки, даже есть юный и кудрявый Леонид Утесов, а чего-то самого главного - нет. Чего – не знаю. И вроде бы лирично-патриотичная строчка про «город мой смуглокожий, ни на кого не похожий» есть, а почему-то не цепляет. А вот Алексей Секирин в роли Миши Японца понравился очень. Хотя! Хотя … Признаться честно, не хватает ему немного танцевальной легкости, да и по вокалу он иногда не дотягивал до коллег по дуэту Но! Для его образа эти недостатки оборачиваются на сцене большими достоинствами. Они только подчеркивают вальяжный и холеный вид главного героя, любящего вкусно покушать и от души повеселиться. Веселость ведь неотделимая черта романтическо-героического афериста. Он непрочь и в кабачке с девицей посидеть за картами и серенаду под окном спеть, созвав весь город на подтанцовку. И как не влюбиться? Он же еще и блА-Г’xа-родный! Куда краше скучного и скромного студента-юриста... И выбор жениха красавицей Цилей ясен и понятен. Остальные герои тоже по-своему хороши. Трио «Строуберри систерс», хозяин знаменитого ресторана, полицейский, старый буржуй Аверман, водитель «Антилопы гну» (Костя, не г’xони! Едь прямо за ежом! ), бойкая бандитка Маня, переругивающиеся на привозе одесские тетушки… Но за что хочется от души поблагодарить – это за неповторимый мюзикловый дух, когда вся команда собирается в конце на сцене, делает ручками традиционные «дрожалки» и протанцовывает парочку па под благодарственны слова господам за то, шо сегодня собрались. Мои бабушка с дедом когда-то давно жили в Одессе, там ходил в «дитячий садочок» мой папа. Я с огромным удовольствием посетила этот город несколько лет назад. И для меня Одесса – что-то бОльшее, чем просто забавный говорок и острая шутка.
Ирината: Игры на крыше старой мельницы. РАМТ (черная комната). 22.10.14. Это очень хороший спектакль, который чертовски приятно и радостно смотреть. И в то же время – не в обиду автору, режиссеру и актерам – это все-таки спектакль для одноразового просмотра. Потому что глубины и подтекстов в нем больших нет, только то, что написано. Ну, или что придумано для оживления действия (например, пение «в лампочку») – в основном это эффектно, но глубины-то не прибавляет. Я в первый раз смотрю спектакль в Черной комнате РАМТа, где по двум стеночкам в три ряда – 40 человек зрителей, а актеры играют так близко - буквально «тюрбан в тюрбан» с публикой – протяни руку, и можно потрогать, убедившись: твой кумир живой и светится (хотя бы при посредстве той же самой лампочки). На сайте РАМТ написано, мол, эта спектакль и пьеса решены в стиле «театра абсурда». Нууу… режиссер действа – совсем молоденькая девушка, вот ей и кажется, что сие есть абсурд. А я несколько старше, потому увидела в «Играх» если и абсурд – то обыденный абсурд любой из наших жизней. Они ведь очень стары, эти герои – и Атак, и Хасан, и Лейла, и мельник. И много лет они живут в одном и том же месте, где все знают друг друга настолько хорошо, что не то, что слова – мысли друг друга наизусть знают. А потому еще не сказанное одним уже вызывает ответную реакцию другого… и третьего… и четвертой. Потому и собираются они по ночам то ли на кладбище, то ли на крыше мельницы, что уже и не знают, куда приведут их бессонница и старые ноги. Потому и главная тема общих разговоров – «литерное» место на кладбище, да будущая надпись на надгробном камне… Кладбище. Могила. А еще женщина, которую всю жизнь любят сразу трое мужчин. Только двое, в тысячный раз заспорив, в общем, о чепухе (они всегда спорят, с рождения – тем более, что и родились когда-то в один день и час, на рассвете), а вот третий взял, да и повел девушку – красавицу в зеленом платье «с огурцом» - под венец. Да так и прожил с ней долгие годы Вот такой мельник мудрый человек. А когда смерть приблизилась, он снова мудро поступил: завещал свою будущую вдову двум друзьям. Понимая, что, хоть и побегут они к ней свататься, да по дороге опять о чем-то заспорят на много лет. Вот и останется любимая Лейла не с кем-то, а с ним, с мельником – пусть не с живым, но с памятью о нем. Впрочем, он, умный мельник, еще поживет: ведь не зря относит срок своей грядущей кончины на время черешни… или лучше – желтых абрикосов… или – пускай тыква созреет… та, которая самая поздняя. А потом уж – снег пойдет, не захочется умирать в метель, и останется только дождаться, когда снегом лепестков осыплется новая черешня… или очередной абрикос созреет. Вот так и живут они много-много лет: мельник с Лейлой рядышком, Атак и Хасан – чуть поодаль. Так и в жизни бывает: только одному достанется и самая красивая девушка, и урожай из «миллиона алых роз», и вот эта крыша, с которой луна кажется такой огромной, и где крутится, крутится колесо.. пусть не мельничное, но – колесо же! В конце ляжет мельник не в могилу, а рядом с возлюбленной своей Лейлой. И накроются они коровьей шкурой – может, это шкура той коровы, что плакала на старом кладбище по умершему пастуху – да и свалилась всё-таки в свежевырытую яму… Кстати, вот еще что: могилу для мельника на «заповедном месте» вырыли его «резвые» внучатые племянники. А не дети… наверное (увы!) не было в этой семье детей… А самый красивый момент в спектакле – такой, что аж сердце прыгнуло восторженно – это когда Лейла сказала мельнику, что наденет ДЛЯ НЕГО зеленое платье с огурцом, да еще лампу зажжет – как раньше. И в это момент лицо актера, совсем молодого, но по роли - СТАРИКА, вдруг… помолодело. И вспыхнули его глаза, и приостановилось дыхание… И так здОрово это было сыграно! А сыграл это Дмитрий Кривощапов. Запомните фамилию – хороший артист! Фото с сайта РАМТ.
Innamorata: «Карамазовы» МХТ им. Чехова. 25 октября 2014 Театральное счастье переливается через края бокала («полного чистой черноты»). Все в аффекте! Насчет мира я не знаю, а вот вчерашний зал в аффекте был точно. Блин, «Карамазовы» - это настолько МНОГО, что одного похода и подхода явно мало. Утром перед спектаклем мы сошлись с подругой в том, что даже не подозреваем, о чем речь в «Карамазовых» (В школе, увы, мимо...), я предположила, что дележка наследства. В прииинципе, я не так далеко ушла от истины. В центре событий – сыно-отцовские товарно-денежные отношения в стильном морге с изразцами аля Гжель. Боюсь, что своими изысканиями без знания текста буду выглядеть глупо, посему, напишу о том, что поразило-удивили-напугало. Во-первых, о времени. Уже выходя из театра, посмотрели на часы и обнаружили там 23.52. И все это время, начиная с 19.00 длилось: … миг! В «Карамазовых» время останавливается, это как планету другая, где чувствуешь по-другому, дышишь по-другому, иначе течет время. Во-вторых, о пространстве. Откидушка второго ряда – ухо в ухо с огромным усилителем. И когда спектакль изобиловал громкими сценами: иностранной тусовкой или ужастиком, был Такой эффект присутствия, что и передать невозможно. Недавно я была в кинотеатре 7D, где воздействуют на зрителя и потрясыванием и тактильностью и водой брызгают, так вот, здесь было 150D как-будто. «Идеальный Муж» мне понравился очень, в «Гаргантюа и Пантагрюеле» я приняла не все, а вот «Карамазовы» легли сразу ТАК, что уже сейчас хочется повторять-повторять, но рано, рано, Костя. Сначала я хотела порассуждать на тему, через кого в спектакле транслируется добро, зло и Бог. Но я напрочь забыла, как в философии называется учение о том, что… если бы на земле не существовало зла, никто бы не ценил добро. Ну, что за добро без зла, а? Все бы, например, ели горчицу не кривясь, если б ни разу не пробовали до этого сахар навкус. А Бог, как мне показалось, транслировался через авторское высказывание. И высказывание – Именно – из авторских уст, ибо вчера Митеньку Карамазова играл САМ Константин Богомолов. (Чуть не зашибший нас своими перелазами из левой ложи в партер) Для меня это было истинным наслаждением открытия – видеть, как режиссер ИГРАЕТ в собственном спектакле (до этого только «Чайка» и Ю.Б.) И вот эта легкая богомоловская (именно, богомоловская, а не карамазовская) полу-улыбка/полу-насмешка после любой фразы, будь то мольба о снисхождении или жестокая задумка… Блин, круто! Сегодня толкая тележку в супермаркете, проезжая отсек с журналами, увидев таблоид с Игорем Вержбицким на обложке, я неосознанно отшатнулась. Два персонажа: старец-мудрец Зосима и злодей Смердяков. Это ли не подсказывает нам о двуличии, о неразрывной связи божественного и греховного. Марина Зудина – невозможно прекрасна. Легка и наивна, вместе с тем одинока и несчастна. В «Карамазовых» она мне понравилась очень. В Алеше (Розе Хайруллиной) Столько же божественного, сколько и неосознанно инфернального. Я подпрыгнула на месте от его/её «Будьте вы прокляты!» А Игорь Миркурбанов – немножко Хемингуэй. Его страстная и абсолютно сногсшибательная энергетика рвет зрительный зал просто на части. И когда все уже практически бессильно смирились с напором главы семейства Карамазовых, то потом в конце контрольным выстрелом выдают Миркурбанова в образе Черта. Он гипнотизирует как медиум. И шел бы спектакль дольше – усталости было бы никакой. И все бы ТАК полюбили жизнь, что аж тошно стало бы … Хотя, и этой яростной декламации под знакомую музыку хватает для полнейшего катарсиса.
Lyra: Карамазовы. МХТ. 24.10.14 Я до сих пор нахожусь в приятном таком потрясении после богомоловских Карамазовых. Даже не знаю, чем это может быть вызвано. Может, тем, сколько шуму и криков было вокруг премьерных показов спектакля (мне кажется – напрасных), которые создали соответствующую ауру вокруг постановки. Или то, что я особо это спектакль не ждала, просто хотела посмотреть. И никаких завышенных ожиданий.. А когда посмотрела – ни о чем другом еще пару дней думать не могла. Спектакль понравился от и до. Со всей его черной-черной с прогжелинкой сценографией и музыкальными вставками. Мрачный терем Федора Палыча очень похож на бизнес центр, в котором я работаю. Тот же мрамор, шахта лифта, черная кожаная мебель – красиво, стильно, но уюта нет (причем так же неуютно и с хайтековскими замашками выглядит и тесная келья старца Зосимы). Хорошо здесь себя чувствует лишь хозяин, вальяжно развалившись в кресле и покуривая сигарету. Потоки энергетики буквально впечатывают тебя в кресло. А у меня даже спинки не было у кресла, поэтому я сидела, наклонившись вперед, будто пыталась устоять против бурного горного потока. При этом Игорь Миркурбанов, исполняющий роль Федора Палыча, просто сидит и курит. А когда начинает говорить… Черт возьми, как он это делает! Точнее – как он это делает?! Начинает свою тираду сплошным потоком слов без пауз и каких-либо намеков на знаки препинания (зрители, кажется, дыхание затаили при этом), потом начинает распаляться, затихать, егозить, меняя тон и тембр голоса не то, чтобы в каждой фразе – в каждом слове. Эта речь завораживает, а при это Федор Палыч говорит такую чушь и пакости, но хочется только слушать-слушать.. И - спасибо, что покурили (с)! Еще очень понравилась сцена, когда пьяный Митя пошел отца убивать. Сначала я не поняла, кто это так громко хлопнул дверью в ложу над моим ухом. Оглянулась - пьяный Богомолов-Митя с магнитофоном. Поставил музычку и вперед! Очень мне это близко - я тоже люблю подбирать соответствующий саундтрек для определенных ситуаций и действий. А драка Мити с папенькой - это бесподобно, грациозно и смешно. А вот в книге было страшно, с каким остервенением Митя на отца набросился. Но это совсем другая история.. Другая сцена, которая мне понравилась до неприличия просто - это кубриковские хулиганы-подростки, они же механические менты, вершащие правосудие в стиле старого доброго ультранасилия. Да - грубо, но очень драйвово! Вообще, можно долго продолжать перечислять все то, что мне понравилось: Прекрасно подобранное семейство Карамазовых. Причем - дети с уже седыми головами, отец же нет! “Русский дух”, который проявляется то в гжельской росписи на стенах, то в страшном пушкинском “Лукоморье”, которое читает на ночь Алеше его мать-кликуша, то в Калинке-малинке и грушенькиных кокошниках. Show must go on, которым отец Феофан отпевает старца Зосиму. И оживший памятник Федора Палыча, который дарил женщинам в зале белые розы с надгробия. Понравилось, как менты к Черту пошли и им же были посланы куда подальше. Ну и, конечно же, сам Черт! За Чертом у Богомолова остается последнее слово. И это слово о том, как он любит этот свет, жизнь. И если от слов остальных героев (святых и наоборот) становилось как-то гадко на душе, то слова Черта - как бальзам! В них столько искренности и света, что внутренний голос кричит - верю! Ну, и “Я люблю тебя, жизнь” проскандированная Миркурбановым-Чертом - это прекрасная яркая (как роза в нагрудном кармане) точка в спектакле. Ох, как же хочется на спектакль снова (и снова)!
Ирината: Евгений Онегин. Театр им.Вахтангова. 28.10.14. Очень хороший спектакль. Настолько хороший, что я вношу его в свой отнюдь не большой список театрального ИЗБРАННОГО; очень хотела бы пересмотреть сама и настоятельно рекомендую тем, кто ценит в театральных постановках сочетание ума, элегантности, хорошей актерской игры, интересных режиссерских придумок и изящного отклонения от «линейности» действия. В случае данного спектакля — это еще и пушкинский текст, который доносится актерами внятно, без искажений и очень красиво. Ну, в общем, так, как и должна доноситься гениальная онегинская строфа. Конечно, он фрагментарен (возможно, потому, что не все содержание может быть перенесено на язык сцены) — и при этом приправлен сцендвижением, пением, танцами и проч., в общем всем тем, из чего и состоят театральные постановки. Посему - вместо «энциклопедии русской жизни» получились фантазии на тему этой самой энциклопедии с «главами» то подробными, то прописанными легким эскизным наброском. Спектакль «двоится»: в нем два разновозрастных Онегина, двое Ленских — один из них будет дежать мертвым на утоптанном снегу; другой, растеряв кудри черные/русые до плеч, доживет до солидного возраста. Есть и еще одно «двоение»: задник сцены — это подвижное зеркало, которое то очень четко, то откровенно кривя, отражает сценическую жизнь. *** Итак, А.С.Пушкин «Евгений Онегин». Краткое содержание спектакля. «Деревня, где скучал Евгений, была прелестный уголок». Знакомство с Владимиром Ленским, через него — с семейством Лариных. Юная любовь Татьяны, ее письмо к Онегину — и его ответная «проповедь». Убийство Ленского на дуэли. Ретирада героя в места, отдаленные от «прелестного уголка». Татьяна, вместе с другими девушками, в Москве, на «ярмарке невест». Ее встреча с князем N., замужество. Еще одна встреча с Онегиным... Три с половиной часа сценического действия. *** … Так кто из них дает отповедь перепуганной Татьяне на садовой скамейке? Тот ли, молодой и эффектный, как денди лондонский одетый, с наглой уверенностью во взоре и в словах — или это просто воспоминание человека пожившего, много повидавшего, но не удовлетворенного этой своей жизнью. Так что же, тот отказ, то «нет», сказанное им когда-то «в фиолетовом саду» (с) — это то, что хранится в рамочке души, как хранится знаемое наизусть и зачитанное до дыр письмо Татьяны? И почему дуэль с Ленским выглядит, как откровенное убийство молодого поэта — пистолетом в живот, в упор? Что это: так и было и не дает забыть собственного преступного бесстыдства — или это совесть с каждым годом все ближе подводит Онегина к жертве, оборачивая воспоминание о честной (и при этом бесчестной) дуэли в память о расстреле в упор? Да и ухаживание за Ольгой — неужели так и было: ее растерянный взор, его печатка у нее в зубах, мечущийся поэт... Если это опять же не злая шутка, которую память сыграла с героем... если все именно так и было — может, все так плохо сейчас, ибо тогда Ангел отвернулся от человека без сердца? *** Кто эта согбенная «странница с домрой»? Действительно странница, приживалка в дому, которую за умение встроиться в чужую мелодию не гонят со двора — несмотря на все ее нелепости? Или это — Судьба, которая всегда рядом, всегда, словно тень, у ног. Вот такая нечесанная-немытая, но красивую мелодию жизни всегда подхватывающая? Не случайно она мечется у ног мертвого Ленского, пытаясь поднять, оживить... и, может, тогда жизни всех сложились бы по иному. А кого играет в спектакле Людмила Максакова? Няня? Да, пожалуй, эта часть роли ясна. Но вот эта балетная дама в черном? Тоже вариант Судьбы — ломкой, тёмной, злой и упадающей во внезапные обмороки тогда, когда ее присутствие очень-очень нужно... Или это — сама смерть, и не случайно она уводит за собой Ларина-старшего, заметавшегося было между мирами... Тогда почему хлыстик из ее расслабленной руки переходит в руку Татьяны? Может, она хочет убить себя — не нынешнюю, а ту, что была моложе и чище, кажется была? И почему на свадьбе Татьяны и князя N. Вся родня в черном, как на поминках? Ведь это, судя по всему, брак чистый и счастливый... А заяц — белый заяц с оборванным ухом, которого так и не сможет застрелить обомлевший охотник. Может быть, это та же зверушка, что выскочила на белый снег перед кибиткой Пушкина, и он, поверив примете, не уехал в Петербург? Но тогда — этой кибитке, так схожей с гробом, следовало бы повернуть назад, и не везти девушек в Москву... Но неужели не была предисловием к долгому семейному счастью та банка варенья, которую «разъели» в уголке, вдали от шумного бала Татьяна и князь? Так. Но если заяц — это неверная примета и беда не состоялась, откуда в финале вновь появился огромный медведь — ведь такой же нес Татьяну к Онегину в ее сне... И - «сон Татьяны». Почему он выделен в сольный монолог другой актрисы, которая много старше? Это тоже «двоение» и уход повзрослевшей Лариной в воспоминания? *** Вопросов множество. И это потому, что спектакль имеет множество пластов, глубину огромную, и трактовать в нем происходящее можно очень по-разному. Но при этом постановка просто завораживающе красива. И удивительно точна в мелочах: вот, например, только уселась Татьяна, с загоревшимися глазами, слушать рассказ няни «про старину» - ну, явно же для того, чтобы сравнить чувства старушки со своими собственными, как оказывается, что сравнивать-то и нечего: тут — флер романтики, там — сермяжная правда жизни... Или: вот уходят Онегин и Ленский (уже те, пожившие и повидавшие) «к Ленским» - уходят, переходя с медленного шага на трусцу — и сразу же из-за кулис появляются они же (ну, или тени их воспоминаний) - молодые, счастливые, бесшабашные... и через барьер им перепрыгнуть... да они и не заметили, что на их пути что-то было. А именины Татьяны, где в деревенском доме под нарядными бальными платьями — валенки (ибо по ногам дует от двери), и бесконечная эта «концерная программа», подготовленная гостями... тогда, как именинница не отходит от окна и ждет-ждет-ждет... Забавный плюшевый мишка, подарок Ленского — словно пародийный привет из сна... или это предощущение холода стали, которым поэт был в том сновидении убит?.. Конечно, обольщение Онегиным Ольги (его перчатка у нее в зубах!), и то, как он идет, переступая через подкатывающихся ему под ноги девушек... А потом дуэль-убийство, и нетающий снег, засыпающий остывающее тело поэта и его разметавшиеся по обнаженным плечам кудри... Качели — то ли дамы, то ли Ангелы в белом там, наверху, и зеркало-задник множит их изображение... В общем, чудесный спектакль, в котором длинноты завершаются зрительским недоумением: что, уже всё? Спектакль, в котором оправдан внезапный смех, и такие же внезапные слезы... В котором стук бильярдных шаров — как эхо дальней битвы, из которой когда-то гусар вернулся то ли героем, то ли безногим инвалидом... Спектакль, в котором чудесная музыка. Но главное — в котором строки Пушкина, прочитанные прекрасно и вахтанговскими актерами, и потусторонним голосом Смоктуновского...
Ирината: Доходное место. Театр им.Пушкина. 30.10.14. Свято место пусто не бывает. А уж если это «свято» еще и ДОХОДНОЕ МЕСТО... В общем, совсем недавно завершила свой долгий по сатириконовским меркам век постановка Константина Райкина, а Василий Жадов уже выясняет отношения с чиновниками-взяточниками в Театре Пушкина. Спектакли в Сатириконе и Театре Пушкина очень разные по интерпретированию исходного материала, но... «Вбрасывание» определенных текстов не в сторону сценического партнера, а в зал. «Притворитесь! Притворитесь!» Вышневского — возле ног Анны Павловны. «Сведение» Кукушкиной двух героев-антогонистов в подобие свадебной пары... И прочее, и прочее... Сидела вчера и думала: наверное, режиссер Роман Самгин не видел постановки Константина Райкина, а потому изобретает давно изобретенный «велосипед», попутно упрощая его конструкцию. Или видел — когда-то давно, но забыл, и сейчас ему кажется, что всё это — личные его придумки. Вряд ли режиссер все-таки намеренно стянул чужие режиссерские идеи... Тем более (повторяю) спектакли очень разные, и по самгинской версии даже невозможно сверять свое знание текста пьесы Островского: многое сокращено и изменено... Ну, например, из отношений супругов Вышневских убрана линия Любимова... да оттуда вообще все убрано, и остался только муж самодур-собственник, пытающийся заставить жену-шлюху уважать его. В результате Анна Павловна превратилась в практически бессловесную изящную куклу в дорогой наряде... А второй куклой — этакой... ну, прямо куклой советского производства, с плохо двигающимися ручками-ножками и тупеньким выражением на круглом личике, выглядит Полина. Какое там — она ничего не читала... по «нулевому» выражению пустых глаз видно, что в голове ее даже опилок нет, только малое количество кричалок и вопилок. Убрано и все, что определяет чиновников как людей, в общем, вынужденных брать взятки (по версии Кукушкиной, которая во вчерашнем спектакле озвучена не была — принимать благодарность). Все эти — не люди, а какие-то механизмы, даже не берущие, а хапающие чужие деньжищи и тут же их тратящие на пьянство и разврат. Досужев, встретившийся Жадову в трактире, оборотился эффектным дядечкой, исключительно по-немецки изъясняющимся (тому причина, думается, классический досужевский показ того, «как пьяный НЕМЕЦ плачет»), который зачем-то перешедшел на ломаный русский, дабы поведать Василию Николаичу, мол, хороший тот человек. А правдоруб Жадов остался без обличающих монологов и себялюбивых истерик — и вот это как раз было хорошо. В спектакле он просто человек, который не может жить неправдой. От прочих того же самого громкогласно не требует, но радуется любому совпадению со своими мыслями и идеями. Вынужденный просить «места подоходней», не приходит к дядюшке — бесхребетным червем приползает, словно стержень из него вынули... И потом — не гремит на весь театр обличающим монологом, а просто тихо констатирует: раз ошибся, но теперь с правильной дороги не свернет. Да, не свернет: ведь это же он, Жадов, только сильно постаревший, договорит через время свои, не измененные слова. И вот это, мне кажется, правильно: ты сам выбираешь те фрагменты, из которых будет состоять твоя жизнь. Но ты не имеешь право НАСИЛЬНО вставлять их в паззл чужой жизни. Вот — и Полина, которая, вроде бы, готова остаться с Василием Николаичем... но только, кажется, и Вышневского миновали «опалы», и новую «шляпку» надо «на театре» продемонстрировать... так и останется девушка внутри кабинета-аквариума вместе с прочими персонажами, в довольствии млеющими, тогда как честный и бедный ее супруг будет оттуда изгнан... *** В общем, в спектакле интересная сценография — спиралью изогнутое пространство, этакая раковина, в центр которой стремятся все, кому хочется богатства + счастья. Костюмы хорошие — от вольных одежек жадовского окружения и его финальной серости — до обильных мехов и шитых золотом чиновничьих мундиров. Вставочки музыкальные (в том числе, когда актеры сами поют) неплохи. Ну, а из актеров выделю Игоря Бочкина (Вышневский), Александра Дмитриева (Жадов) и Анну Бегунову (Юлинька). По ссылке - видео.
Innamorata: «Доходное место». Театр им. Пушкина. 30 октября 2014 Спектакль очень красивый. Полное ощущение, что сатириконовское «ДМ» раскрасили цветными карандашами. Весь спектакль мы с Иринатой понимающе переглядывались находя очевидные совпадения в двух постановках. Но, выкрашенный в яркое, этот спектакль «кричит» чуть тише, чем черно-белый райкинский. Нет в нем того… трепета. Жадов и его сподвижники решены в хипстерской манере. Создалось полное впечатления, что на сцену ворвалась группа актеров из другого спектакля - как они были не похожи на обитателей первых сцен. Хотя потом, ничего, влились и слились. Изначальное желание Жадова быть инаким, жить по правде и в радости труда - деформируется в желание иметь место подоходнее. И все из-за жены. Полины. Серьезно, я не поняла – ЧТО умный, привлекательный, целеустремленный молодой человек нашел в этой… эммм… наикруглейшей дуре? И любит её безумно, и себя готов поломать ради того, чтоб его женушка два часа пила кофе «с постели»… и только! Но прогуливающийся поодаль от основного действа, «Жадов-старший» всем своим видом показывает, что не изменилась совсем его жизнь после сцены, в которой застаем мы героя в последний раз. Игорь Бочкин – Вышневский - не тот Вышневский, который все время проводит в кабинете и ночами до седьмого пота работает и зарабатываяет. Он не прочь и выпить, и развлечься, и воспоминаниям предаться с веселой песней. Имеет право потратить все, что нажито посильным трудном. Немного самодур, ревнивец, скандалист. Абсолютно потерялся Аким Акимыч. Что проповедовал, за что боролся? Служить было тошно, прислуживался. Хотя… понравилось, как он пустился в вынужденную философию про круг судьбы, оказавшись на грани разорения. Танец в трактире? Мило, талантливо. И массовые сцены с заячьими ушками и поросячьими пятачками хороши и к месту. Как будто эти глупышки, еще надеясь на самих себя, ходят хороводиком и думают, что всегда так и будет: равносильно, равнозначно, удобно и уютно. Ан нет, встанет во главу хороводика такая мадам, как Кукушкина и выстроятся за ней в вереницу вчерашние правдолюбцы. Хвостом пойдут за сильным мира сего, в светлое или не очень будущее. (Вспомнилось, как вот так же – хороводом чертили круги на сцене и в спектакле «Мера за Меру» этого же театра. Очень похоже. И стабильно хорошо.) Но и смешно было! Белогубов и Юлинька, как в хорошей комедии, строили мордочки, забавно двигались и всячески веселили зал. Забавная парочка неуклюжих фриков позже вырисовалась в суетливого дельца и светскую дамочку в соболях. Ах да, меха! Какие потрясающие в спектакле меха – шапки, воротники, горжетки. Считается, что для того, что бы в магазинах меха продавались лучше, т.е. чтоб клиенты на них живее реагировали с целью купить непременно – на них распыляют экстракт сандалового дерева. Говорят, что этот аромат в сочетании с меховым изделием производит просто-таки гипнотизирующий эффект. Вот и спектакль вчерашний как будто бы благоухал этим сложным, философским ароматом. А иссякнет «аромат», так и шубка разонравится…
Ирината: Тартюф. Театр на Малой Бронной. 05.11.14. Все правильно: проблемы надо решать по мере их поступления. В том числе маленькие проблемки. Уже совсем собралась смотреть в Эт сетера хвалимую многими «Старшую сестру», но выяснилось, что спектакль заменен по болезни актрисы на «Птиц», которых я видела… и, пожалуй, во второй раз воздержусь от просмотра. Но – настрой на проведение вечера в театральном кресле остался, и победил даже мысль «домой, лечиться от начинающейся простуды и – спать». В общем, вчера я сделала то, что должна была сделать еще 3 года назад: посмотрела на М.Бронной «Тартюфа». Причин, по которым «должна была» несколько. ( Свернуть ) Во-первых, спектакль поставил Павел Сафонов, которому нижайший мой поклон за РАМТовское «Приглашение на казнь»: спектакль занесен в мой список под грифом «БУДУ ПОМНИТЬ ВСЕГДА». Во-вторых, Дорину, служанку в семействе Оргона, играет Агриппина Стеклова (она даже какую-то премию за эту роль получила). Ну, и это таки «Тартюф»: сто раз смотренный на Таганке, обожаемый, с наизусть знаемым текстом…А тут еще и в «Школе клоунов» любимого Эрмитажа эту пьесу поставили. Надо сказать, что я с очень большим удовольствием посмотрела вчера постановку. По крайней мере, из театра вышла в хорошем настроении и практически здоровая. И это при том, что основная мысль постановки: «Опасайтесь тартюфов: они везде. И если уж этот клещ вцепился в тебя, попытайся его оторвать от себя с минимальными потерями… хотя и оторвав, не избавишься: ты их в дверь, они в окно, да еще в более высоком статусе»… так вот, эта мысль интересна, но… как-то не нова, что ли. Да и самый-самый финал не особо сложен. Это когда Оргон, потихоньку отартюфливается: отходит от веселящихся домочадцев и надевает на шею книжечку своего «брата» с молитвами. Как-то не показалось мне, что режиссер привнес в постановку много больше того, что изначально было заложено в текст Мольером… Но, повторяю: смотреть спектакль было чрезвычайно интересно. В основном из-за актеров. И даже не из-за известнейшего Виктора Сухорукова, которому досталась заглавная роль. Актер он потрясающий, вот только многие (лучшие) приемы игры у него как-то повторяются из спектакля в спектакль… А вот Александр Самойленко (Оргон) очень понравился. Этакое великовозрастное дитя, влюбившееся в новую «игрушку» настолько, что ни одного недостатка в ней не замечает. И такая искренняя растерянность от понимания, что играл он со злым клоуном, который вдруг взял – да и больно, до крови, укусил его за палец. Обожаю сцену с «ну, я вам доложу!», и сама на ней засмеялась, и порадовалась дружной смеховой реакции зала (в котором практически все «не читали»). Честно говоря, и я читала давно, а потому просто принимала на веру, что Король вот так захотел, и запросто решил разобраться в ситуации, пощадить Оргона и наказать Тартюфа… Ан нет: в начале спектакля была произнесена обычно пропускаемая на театре фраза, мол, когда-то хозяин дома очень помог Королю, встав на его сторону… Неплохая молодежь в спектакле; и особо хорош Дмитрий Сердюк в роли Валера, юноши, влюбленного в Марианну: очень точное попадание в комическое, причем в сочетании «смешное наотмашь» и «забавное с тихой улыбкой». Очень жаль, что в роли Эльмиры вчера была на Ольга Ломоносова. Я по ней не фанатею, но… про вчерашнюю Эльмиру я не могу сказать ничего плохого, однако и хорошего для нее не найду. А вот Агриппина Стеклова/Дорина – это, конечно, праздник! Именно она «на голову» переигрывает всех. Конечно, роль очень выигрышная… но и – КАКАЯ актриса эту роль играет. Так что, знатоки и любители театра, а также нетеатральные люди, желающие окультуриться – советую вам всем М.Бронную и тамошнего «Тартюфа». Вполне достойный спектакль. И билеты не по запредельным ценам. Фото: Евгений Люлюкин
Ирината: Стеклянный зверинец. Театр Наций. 11.11.14. Тенесси Уильямс прикинулся в этой пьесе модным МакДонахом: та же беспросветная нищета, в которую герои влипли, как мухи в смолу, то же сочетание нежности и жестокости, любви и ненависти, то же невероятное счастье встречи, которая закончится, увы, ничем… И даже без ирландца, Джима О’Коннора, не обошлось. Герои «Стеклянного зверинца» легко «раскладываются» на персонажей и ситуации «Королевы красоты» - ну, только прошло энное количество лет. Том все же уехал из дома и окончательно списан матерью и сестрой со счетов. Кокетливая Аманда, сильно постарев, оборотилась старушкой Мэг, мучимой болью в ногах и проблемами с мочевым пузырем. Лаура, она же Морин, все так же нелюдима, не слишком здорова; кормит цыплят и радуется нежданной встрече с Джимом/Пато, который опять вроде бы собирается жениться – но вновь не на ней. Потом напряжение, все эти годы копившееся в семье, зашкалит, что-то замкнется – и смерть одной из героинь станет неизбежной. То есть – все закончится намного страшнее, чем в раннем варианте, где вдоль корявой и кривой дороги жизни сплошняком стояли кусты терновника: захочешь в сторону шагнуть – так только обдерешься до крови и вернешься обратно. *** «Стеклянный зверинец» - это не только набор любимых игрушек Лауры – это семейство Уингфилдов. Мало кому нужные и интересные – и возни по обтиранию с них пыли не оберешься, но – вот попал на любого в этом семействе луч света, и заблестели-засверкали они волшебно. Вот только лучи света в этот дом редко заглядывают… Но все-таки – бывает и такое. Вот – заглянул всего лишь раз, на несколько часов, коллега Тома по работе в обувном магазине… Обычный парень, в меру умный и «средней красивости»… И матушка Аманда, не сократив своей навязчивой болтливости… или все-таки сократив хоть немного?.. оборотилась из домашней клуши в женщину весьма симпатичную и даже со вкусом. А главное – Лаура. Девушка с физическим недостатком, совершенно уверившая саму себя в собственной убогой неполноценности. И вдруг – самые простые слова… и прочистились каналы, по которым ушли робость и сомнение, и притекли уважение – к себе и к жизни вокруг. И сделан первый шаг к очеловечиванию – из состояния битой, ломаной и нелюбимой куклы. Как будто у стеклянного единорога откололся рог – и он перестал быть не таким, как все… но и перестал быть изгоем. Да, она, скорее всего, была бы счастлива с Джимом. Вот только Джим никогда больше не сможет придти в дом Уингфилдов… Это плохо? Конечно! Но – этот «отказ фиолетовым вечером» (с), который видится сегодня трагедией, когда-нибудь наверняка оборотится блеснувшим осколочком счастливого воспоминания о том, как вместе с вкусом мятной жевательной резинки в нее влилась маленькая – первая! – капелька уверенности в том, что она – не хуже остальных. А если в чем-то и другая – так это не потому, что плохая, а потому, что ОСОБЕННАЯ. И хотя, в общем-то, нам вчера была рассказана довольно грустная история, но грусть эта – лишь легкой плёночкой поверху. А в глубине, в душе, очень хорошо было. И потому, что пьеса и спектакль – хорошие. И потому, что играют в «Стеклянном зверинце» замечательные артисты - Марина Неелова, Алла Юганова, Евгений Ткачук, Павел Кузьмин. И виолончель Дарьи Ловать – она совершенно неожиданная, но и совершенно «к месту». Кстати,и острые, наверняка ранящие осколки, в которые в финале вдруг разлетаются воспоминания, оборачиваются потом разноцветными стеклышками калейдоскопа, из которых складываются разноцветные фигуры жизни. Которая почти в любом случае - счастье. Если только приостановиться, перестать мучить друг друга по мелочам... да и глядеть по очереди в кадейдоскопную трубочку, где складываются неожиданные и прекрасные узоры. Фото с сайта Театра Наций.
Ирината: 19.14. Кабаре. МХТ. 12.11.14. Спектакль смотрела месяц назад прогоном, и вот вчера повторила. Правда, повтор отчасти был связан не с внутренней душевной, а с внешней необходимостью: надо было пересечься с МХТовской подругой, которой удобно было вчера... Будет нечестно сказать, что первый просмотр «19.14» «вштырил», и меня так «ломало», что скоро захотелось второго просмотра… Нет, могла бы и обойтись – но, кстати, зал набивается под завязку с надписью на администраторском окошке: мол, на входные и не надейтесь... Но – скажу честно: есть спектакли, на которые я не то, что во второй - в первый раз не пойду. Даже в случае их суперпереаншлага. На «19.14» пошла – потому что при всем несовершенстве постановки есть в ней несколько моментов замечательных. А финал (вот этот зонг про мирмирмирмирмирмирмир) сделан так, что из зала выскакиваешь, как «под электричеством». Да и до этого – нет-нет, а выскочат моменты замечательные: например, рождественский футбол на нейтральной полосе, в который играют немцы и французы… живые и мертвые… Или – два поезда, что везут на кровавую встречу новобранцев из разных стран… и в каждом вагоне свои разговоры… и свой способ заставить себя и других ненавидеть тех, кого скоро придется убивать. Или – два профессора, которые сначала никак не могут понять, какая из их армий в настоящее время главенствует на высоте – а потом проникаются такой симпатией друг к другу, что и правда с удовольствием продолжили бы научную беседу в кафе после войны… Да только один из них будет убит сейчас же, а второй – чуть позже. Или – по-кабареточно смешная история про убийство Фердинанда в Сараево (с этой акции юных «патриотов», собственно, и начались годы взаимных многомиллионных убийств). Или – такая же забавная история про маму, луковый супчик и кошечку. А также обучение тому, как правильно нужно приветствовать союзника – русского казака… Да, спектакль очень и очень неплох. В заявленный его жанр оправдывает мозаичность и неравномерность «номеров». Вот только почему-то эти «номера» никак не складываются в единое представление, рассыпаются. В принципе, они связанны нитью единой темы… но нить эта то и дело рвется и провисает в энергетике. Впрочем, финальный зонг ниточку эту подтягивает и завязывает крепчайших узелочком.
Innamorata: «Стеклянный зверинец » Театр Наций. 11 ноября 2014 В картонных коробках с заводскими рифлеными перемычками живут, а точнее, "хранятся" люди разного возраста и разной степени сумасшествия. Для минимального оживления своего блеклого пространства они используют кто – что: стеклянные игрушки на люстре, ежевечерние походы в кино на последний сеанс, журнал «Спутник Домохозяйки»… и все для того - что бы не сойти сума окончательно в этой нервозно, приторно-сладкой обстановке, которую создает, наверное, её можно так назвать, глава семейства – Миссис Вингфилд (Марина Неёлова) Первый акт давался мне тяжеловато, потому что, наблюдая отчасти знакомую нервически-восторженную и визгливо-театральную манеру поведения мамаши, мне хотелось просто застрелиться. Лучше, ей богу, когда человек - узурпатор, хам и грубиян, чем вот такое вот елейно-кокетливое существо, которое и жалко и убить хочется. Развлекаясь ежедневными повторяющимися воспоминаниями о бурной молодости и кавалерах, миссис Вингфилд и птенчикам своим желает такого же вот счастливого и беззаботного житья. Вот только предрасположенности к нему ни у кого нет. Том и Лаура, наверное, и рады бы стать счастливыми, но до счастья не добежать на хромых ножках и не купить его за 65 долларов в месяц. Как я это и люблю, все изменилось с приходом ирландца «средней некрасивости». Ну, насчет внешности я бы поспорила, ведь Павел Кузьмин (МистерО’Коннор) больше похож на звезду телевидения, чем на экспедитора обувного магазина. С развитием дальнейших событий я все больше стала убеждаться, что, по-моему, уйду я сегодня отсюда в слезах. Не знаю, можно ли назвать это везучестью, но практически случайно упавший на меня спектакль, а точнее – одна из его сцен, буквально дословно повторил недавно произошедшую со мной историю. Невеселую, но и не такую уж трагичную, как в пьесе. Будучи очень мнительной, я, конечно же, утрирую… Но если ассоциация считалась мною так легко, значит, точка соприкосновения безусловно есть. Говорят, что единороги вымерли.Эти волшебные, олицетворяющие что-то доброе и светлое, грациозные и красивые животные сменились обычными лошадками: пегими и в яблоках, тяжеловесными и грациозными, причесанными красивыми косичками, свободолюбивыми мустангами и чистокровными верховыми… Словом, разные есть лошадки. А вот единорогов нет. Казалось бы! А они Есть! Не трогайте единорогов, не обламывайте их хрупкие рожки, если потом вы «никогда не сможете придти»! Приручите их, покормите сахаром, погладьте по блестящей гриве, только – НЕ УХОДИТЕ! Благодаря не самому лучшему настроению, дальнейшее развитие этой истории видится мне в тонах спектра темного. Дай бог, конечно, что бы овеянная ароматом мятной жвачки встреча воскресала в памяти Лауры, вызывая добрые воспоминания, но мне кажется, что все будет совсем не так.
Innamorata: От зрителя приятно и неожиданно было увидеть в пермском театре фото из спектакля "Сатирикона"
Innamorata: "Убийца". МТЮЗ. 18 ноября Третий раз я в МТЮЗЕ и снова сплошное очарование и "легкое дыхание" после выхода из театра. А сколько впереди - аж думать отрадно! Как ни странно, откуда бы взяться подобному воздушному ощущению, если спектакль называется "Убийца"? Спектакль имеет довольно долгую жизнь. Премьера состоялась 26 октября 2010 года. Как и количество сыгранных раз, впечатляют и награды. Режиссер Дмитрий Егоров удостоен за постановку «Убийцы» молодежной премии «Триумф». А сам спектакль получил первую премию на фестивале современной драматургии New plays from Europe в Висбадене. И все это не зря. В белой трехстенчатой комнате рассказывается история в стиле макдонах-достойевский-light. Это бытовая, даже немного комичная, история с абсолютно неожиданными судьбоносными поворотами в параллели с вековыми вопросами "тварь ли я..." В человеческой жизни главная проверка себя на прочность, тест на бытие "сверх человеком" так сказать, это не прыжок с парашютом, не количество снятых с деревьев котят, а дозволение Себе убить человека. Такой вот контрольный вопрос на выпускном экзамене. Кто-то не видит в убийстве ничего предосудительного, кто-то не дозволит этого себе никогда, а кому-то нужно пройти некоей дорожкой, в конце которой и будет написано - способен ты на это или нет. Вот такой экзамен и приходится сдавать главному герою пьесы - Андрею. Или - Дюше, как его называют и мама, старшие "товарищи" и друзья детства. Есть что-то в этой кличке намеренно унижающее. Доверчивый деревенский паренек, который "проигрался" и взамен, разумеется, невозможной оплате своего карточного долга, должен убить другого - более крупного должника или же стрясти с него его сумму долга - довольно крупную, так что второй вариант не рассматривается вовсе. Евгению Волоцкому отдельное спасибо за ниточку, протянутую в этот спектакль от простофили Дэйви из "Лейтенанта с острова Инишмор". Лоховатый, но абсолютно очаровательный в своей простоте, он немного трус и мечтатель, авантюрист и затворник. В его монологах чисто раскольнические рассуждения соседствуют с абсолютно понятными, обывательскими ситуациями и воспоминаниями из детства. "Художником например буду. Я рисовать, правда, не умею, так это теперь и необязательно. Слава Богу, не Возрождение." И сама пьеса вообще построена очень необычно. Из уст героев звучат не реплики "он сказал-она сказала", а некая реакция на происходящее рядом, оценочные мысли, мечты. Все это придает спектаклю агрессивную субъективность и невероятную "живость". И язык там живой, смелый, не разглаженный. Сюжет несложный, но последние минут 20 я сидела, сложив руки практически молитвенным образом и думала только о том - лишь бы все закончилось хорошо! Сопереживание просто зашкаливало - сколько на Земле войн, катастроф и прочих ужасов, а самое главное, за что ты переживаешь сейчас - это вот за этого нелепо милого парня в кедах. Белые стены и 5 рядов кресел, затянутые белой материей словно объединены для совместного действия. Только голые сетки кроватных матрасов, на которых обычно сушат лук в деревнях, расчерчивают это единое белое полотно. И сигаретный дым в окошко от зажженной сигареты главного злодея Секи (Алексей Алексеев) будто бы переносит тебя в неуютную, захламленную общажную комнатушку. И оранжевый свет жаркого оттенка огня словно рождает в подсознании духоту банной парилки и слышен звук потрескивающих бревен в печке. На этом белом фоне все очень живо рисуется. И от игры актерской ничего не отвлекает. И запах в зале какой-то невероятно приятный и компания хорошая и в театр этот я еще вернусь, и вообще все хо-ро-шо. Иногда вот такой камерный, небольшой по форме, но громадный по содержанию спектакль просто спасает от нервов и рутины, даёт надежду на то, что в решающую минуту тебе кто-то поможет, может, и сам Бог, накаляканный карикатурным манером на листочке.
Ирината: Фокусник. Театр Эрмитаж. 22.11.14. Мы молоды. У нас чулки со штопками. Нам трудно. Это молодость виной. Но плещет за дешевенькими шторками бесплатный воздух, пахнущий весной. (с) Римма Казакова Это театральный рассказ о тех временах, когда «сахар был слаще, дожди - мокрее, а девки - моложе». Телефоны тогда были с крутящимися дисками, взрослые дочки любили своих родителей и гуляли с ними по улицам, до зарплаты занимали рубль или трешку, а свадьбы выплескивались, на радость всему дому, из коммунальных квартир во дворы… Да-да, о тех временах, когда жили все на порядок скромнее (читай: беднее), нежели сейчас. Когда было трудно, но весело. А еще в те времена было ЧЕСТНО. Нет, на самом деле, всякое бывало… но все-таки гораздо чаще, чем в нынешние времена, люди обещали – и делали, говорили – и не врали, любили – и Любили. И еще в те времена чаще попадались те, кто не улыбался по заказу или за деньги, ибо быть бедным, но честным не считалось зазорным. Нет, конечно, дожди тогда мокрее не были, но времена были иными не из-за дисковых телефонов… Да, иными… Но времена те – 50-летней давности! – были похожи на наш 21-й век, ибо людям всегда и первоочередно нужны вовсе не почет и деньги, а любовь и уважение. И еще – в любое время может однажды вдруг взять, да и случиться ЧУДО. То самое, обыкновенное Чудо, что всегда где-то рядом, может быть, идет по соседней улице или стоит в проеме арки в белом плаще и улыбается такой доброй улыбкой… И рядом с этим – ТВОИМ! – Чудом расцветет все: ты станешь нужным всем, красивым, остроумным, и даже долги как-то (наверное, тоже – чудом) раздадутся, и новый костюм появится в гардеробе. И друзья – все, как один, соберутся на свадьбу… ну, не на свадьбу… возраст все-таки… но на ваш праздник они все придут. А еще Чудо поймет тебя со всеми твоими странностями, принципами и привычками (иногда упёрто-дурацкими). И полюбит все твои трещинки, и простит, и поможет… Рядом с Чудом жизнь, может быть, и не станет намного легче. Но в ней появится нечто, что даст возможность именно жить, а не просто существовать. И, может быть, даже с Россимахиным отношения наладятся. Он ведь, хоть и большой начальник, но человек неплохой (характеристику, например, хорошую дал). И вовсе он не виноват в том, что, как только его в начальники назначили, все тут же начали его приглашать туда, куда раньше не приглашали… А он ведь тоже человек, и тоже уважению (пусть даже такому, не совсем искреннему) радуется. Хороший спектакль. С тихой грустью и легкой улыбкой. И с музыкой, которая будет звучать в душе все громче и громче – и тогда по улице и правда пройдет прекрасная девушка. И будет она, подняв голову, трубить в трубу.
Innamorata: «Фокусник». Театр Эрмитаж. 22 ноября Социальная романтичность пьес Александра Володина всегда рулит спектаклем и уводит его с бытового уровня на несколько ступеней выше – к добро-грустным и радостным основам, на которых и должен стоять весь этот Мир. А он не стоит на них – он на них «покачивается»… А цементировать его по идее должны деньги и власть, уважение и стабильность. Но есть «фокусники», которые вместо обивания порогов власть имеющих и выпрашивания «нормы месяца» у администраторши госсконцерта, пойдут погулять с дочкой по красивым улицам, или - в общежитие к студентам, где всегда немного тесновато, но неизменно шумно и весело. И будут этим счастливы. Ведь именно в этом и есть главный «фокус»! … Пусть и приходится занимать до получки 5 рублей, или воровать Кагор (ах, какой вкусный!) Именно такие люди и ходят постоянно покачиваясь, обреченно выслушивая то просьбы, то приказы «стать таким как все»… Существуют они в мире людей с «корочками», администраторш с крикливыми бантами, начальников с портфелями в модных пиджаках. А как же хочется все-таки стать на ноги твердо! Алексей Шулин – он не клоун, не фокусник и не шут. Он из тех наивных, может быть, людей, которые верят, что счастье не в славе и почете, а в тихих вечерах, любящей дочери, верной спутнице, хорошем друге и отсутсвии врага. В лице Дарьи Белоусовой сама судьба находит «фокусника». Но Чудо иногода и само может «чудить». А потом, словно вспоминает: «Стоп. Я же ниспослано этому хорошему человеку внаграду, так что откажусь-ка я от некоторых своих требований и прихотей. Просто улыбнусь широко и пойду с этим человеком по жизни, … твердо или покачиваясь.» Стас Сухарев в роли Самого Автора легко угадывается, когда начинает подбирать слова и вертит на языке своё знаменитое «все с ума посходивши». Из-за присутствия автора, видно и его взаимодействие с героями собственной же пьесы. Иногда он смотрит на них с таким удивлением, будто сам не верит, что вышли они все из-под его пера. А вот у прекрасной Кати Тенеты в этом спектакле очень много ролей. И каких! И все совершенно замечательные: начиная от строгой управительницы культ-массового сектора, заканчивая страдальчески-театральной исполнителницей русских-народных песен . И в каждой из этих мини-жизней есть своя черта, дающая «соль» всему образу, в который она перевоплащается всего-то на несколько минут. Продолжаю постигать театр «Эрмитаж», которому и желаю удачного разрешения «жилищного» вопроса, потому что непередоваемая домашняя атмосфера этого театраи сам свет нежной дружеской привязанности актеров друг к другу просто витает в воздухе. И еще. Как неповторимо очаровательно и во–во-во-волнительно - чувствовать себя в театре чуть-чуть больше, чем просто зрителем.
Ирината: Лир король. Театр Эрмитаж. 27.11.14. Есть на свете места, люди, ситуации… спектакли, к которым хочется раз за разом возвращаться. Что касается спектаклей, для меня таковыми стали две последние постановки Михаила Левитина: «Моя Тень» и «Лир король». «Тень» из-за эрмитажной бездомности пока не играется, а вот «Лира» вполне можно увидеть. Например, на гостеприимной сцене МТЮЗа. Почему возвращаюсь раз за разом просмотру этого спектакля? А есть в нем уютность и доброта, чего в жизни не так уж много, а вот в сказках – случается. Этот спектакль и есть сказка, рассказанная любящим отцом любимой дочери. А в ней злые колдуньи, только прикидывающиеся добренькими сестричками, и «железные дровосеки», и гадкий слуга-тараканчик, и очаровательно золотоволосый заморский принц, и белые овечки, которые вдруг могут обернуться Ангелами. Папа рассказывает дочери сказку, и одновременно учит жизни: не все в ней ладно да гладко, и однажды рядом с любовью может вдруг внезапно возникнуть ненависть, а то, что правильно, может обернуться страшной, непоправимой mistake/ошибкой. Потрясающие актеры эрмитажной труппы (с привлечением звезд со стороны – Михаила Филиппова, юной Дарьи Петриченко и Elias Faingersh) дарят эту рассказанную отцом-Лиром сказку нам, зрителям. Мол, сказка – ложь, да в ней намек… так что всмотритесь-вслушайтесь, да не совершите подобную mistake. Глупая обида чуть было не убила любовь, да и вообще – дел нехороших на нее, как на стержень, накрутилось… просто немыслимо как много. И хорошо, что для любящих сердец СМЕРТИ НЕТ. Потому что Любовь и Преданность могут победить саму Безносую. И помогут вынуть себя из гроба безумия (в который сам же себя и загнал по доброй воле), и позовут пойти прогуляться вместе с хорошими людьми. Или потанцевать – так, как танцуют все в финале «Лира» под звуки золотого тромбона Elias Faingersh: не делясь на королей и «овец», народных артистов и студентов… на правых и виноватых.
Ирината: Безумная из Шайо. Мастерская Петра Фоменко. 01.12.14. В этот спектакль легко влюбиться еще до его начала: когда в фойе компания уличных музыкантов начинает играть незатейливую песенку, и пробегает мимо цветочница (в корзине которой «розы, лилии, тюльпаны»), а за ней – хорошенький мальчишечка с перемазанным личиком. И в кепке музыканта – твоя монетка… ну, да: не франк… но все-таки новенькая чешская крона… А музыка все длится и длится, и строчки песенки бегут по кругу – «слышишь ли ты сигнал»… и ты его слышишь… да, по сути ты уже ТАМ – внутри, словно бы за одним из столиков парижского кафе, где перемешаны музыка, представление, легкое перебрасывание легкими фразами и серьезные разговоры… И утопленник – он вовсе даже не утопленник (пока, по крайней мере), а просто отчаявшийся молодой человек (такой хорошенький!), которому вполне можно доказать, что жизнь стоит того, чтобы жить, чтобы влюбляться, чтобы просто разговаривать с хорошими людьми… да, собственно, чтобы наконец-то найти в шкафу давно потерянное многоцветное боа Орели – Безумной из Шайо. Подумала: а ведь она вовсе не безумная, эта Орели. Как не безумны и трое ее подруг. Эксцентричны – да! Они выкручивают плоскость жизни в петлю Мебиуса – просто потому, что существовать «плоско» совсем не интересно. Ну, конечно, толика безумия в таком театрализованном существовании есть…однако по мне – лучше так, чем одномерно и примитивно, со стремлением лишь к одной главной точке (обозначенной, как «деньги»): вот так живут председатель Дюшарон, «биржевой заяц» Шопен или Изыскатель (без имени). Маленький оркестрик (под управлением Любви) только мешает им существовать, а безумцам – или просто тем, кто живет по иному, нежели они – вообще не место в мире, где во главе угла стоят исключительно звон монет до шелест банкнот… Нет. Так, как живет эта компания из новообразованного «Банка Парижских Недр» – жить неправильно, и это надо разрушить. Пусть в Шайо, под небом Парижа, и дальше играют музыканты (пусть даже растерявшие большую часть своей песенки), и сверкающие кольца жонглера улетают в небеса, и полицейский отдает пуговицу с мундира для изящной туфельки Орели… …И вот с таким замечательным настроением мы ушли на антракт… А вот второе действие… К сожалению, я не видела, как игрался спектакль на старой фоменковской сцене – а игрался он там, по воспоминаниям, на двух площадках… Так вот: как изящное парижское кафе сменилось декорацией ржавого подвала, так и действие начало разбалтываться и размазываться, уходить в невнятные длинноты, не обязательные диалоги и монологи… Ну, вот хотя бы суд над мусорщиком (он же – псевдомиллионер). Долго-долго, со сбивающимся ритмом, непонятными паузами, неоправданными реакциями… Уже все понятно и скучно – а сцена еще и до середины не докатилась. Да, много актуального. Зачем? ИМХО, театр интересен той актуальностью, что возникает «из миража, из ничего», и зритель удивлен: «да это ж про меня, про нас про всех»… а не когда ему эту актуальность, словно лапшу, вешают на уши… Так что, к сожалению, едва ли не единственная сцена 2 действия, которая захвалила, закружила и увлекла за собой – это когда вспомнилась-«проявилась» песенка… ну, может быть, еще – когда Безумные, и с ними посудомойка Ирма, закружились в легком танце. И еще – когда сошли к героям невесомые тени… вот только не хватило мне среди них тени собачки – ну, хотя бы легким тявканьем пусть бы она проявилась…
Ирината: На дне. Пермский театр «У моста». 29.11.14. Не так давно Павел Любимцев (телеведущий, педагог, артист), настучав на режиссеров поименно, проклял их за современные постановки классики, печатно воскликнув: «…все почему-то понимают режиссуру, как умение наворотить в спектакле Бог знает что, – не имеющее никакого отношения к ставящемуся произведению. Переносят действие «куда-то не туда», играют в костюмах «каких-то не таких», кромсают авторский текст, эпатируют публику кривлянием, ненормативной лексикой, голыми людьми… Махровая самодеятельность! Художественную логику в подобных спектаклях днем с огнем не сыскать». Думаю, что Любимцеву спектакль «На дне» очень пришелся бы по душе. Потому что он поставлен так, «как Горький написал», играется в лохмотьях, соответствующей эпохе, а декорации – ну, прямо с интерьерных фотографий начала ХХ века. И даже музыка горьковских времен звучит откуда-то сверху… хотя нарекание: откуда в ночлежке радиоточка, вещающая голосом автора? И еще нарекание: ведь автор и нам, и ночлежникам явно что-то важное сказал… А что? В старой записи слова почти не различимы; Горький нынче не самый читаемый и цитируемый автор, а программка и сайт приблизиться к сказанному и понять его не дают возможности: нет там этого, проговоренного текста. На сайте театра сказано, мол, очень актуальный спектакль получился, соответствующий нашему нынешнему «ветру перемен». Нууу… не знаю: мне показалось, что «музейное» в постановке заслонило современное на 100%. Конечно, возможно, в Перми такие вот сатины, актеры, квашни, анны и бубновы на каждом шагу валяются… то бишь – встречаются, но мне как-то не попадались на пути такие ярко и ясно философствующие алкоголики. Да если бы и попался кто, разве стала бы я слушать философические размышления, раздающиеся из уст плохо пахнущего и сильно пьяного человека? Так что по жизни – нет, не актуально. А вот на театре – ничего, вполне можно посмотреть бытовую историю про обитателей старинной ночлежки. При этом я, в отличие от Любимцева (несмотря на то, что он, конечно, театральный профессор, а я просто погулять выхожу в храмы Мельпомены), не слишком жалую вот такие – именно что музейные постановки. Даже если они сделаны практически безупречно – как та, что привезли на фестиваль «Золотой витязь» из Перми. То есть – текст замечательный, давно его не слышала – а когда-то видела «табакерошную» постановку, и неоднократно наслаждалась спектаклем Эфроса на Таганке (до сих пор наизусть помню!)… Актеры играют мастерски, полностью вживаясь в судьбу каждого ночлежника. Характеры играются четко и внятно. Каждому веришь: да, вот этот – барон (разорившийся-пропившийся), вот этот – Актер (таланта Бог отсыпал малую жменю, а вот к водочке жизнь пристрастила), вот этот – скорняк Бубнов (тут вообще актерское перевоплощение великолепное). Про декорацию уже писала – оч.хорошо! Там даже потоки морозного воздуха были, когда дверь открывалась… а сама-то дверь какая: из прогнивших досок, разбитых внизу ударами ног. Как настоящая! В общем, все хорошо и даже безупречно… Но за душу не хватает, сердце не переворачивает, слезами глаз не застит. Да и что переживать по тому, что было когда-то, давно прошло безвозвратно и никакие «ветры перемен» не вернут того, что демонстрируют на сцене. Так что спектакль очень хороший – для профессора Любимцева… Что ж до меня… Лучше я схожу еще раз на какую-нибудь постановку, в которой «наворочено Бог знает что». И Выйду из театра с головой, полной мыслей и с лицом, одновременно восторженным и зарёванным. А тут… одна мысль-воспоминание: как же плохо организовали пермяки свой приезд… Театралы приглашались на «На дне» добрыми словами в инет, и даже личными звонками… А вот на входе никто никого не ждал, там творилось жуткое и неприятное безобразие… так что в зале мы оказались, в общем, совершенно случайно. Вот это хорошо помнится и переживается. А судьба несчастного Актера, несмотря на то, что представлена была очень талантливо, уже не тревожит…
Ирината: Гаргантюа и Пантагрюэль. Театр Наций. 03.12.14. Спектакль понравился еще с прогона. Так что смотрю его не в первый раз, и с каждым просмотром все больше проникаюсь. Ну, нравится мне эта постановка, и всё тут! Заглянула в рецензии на «Афише» - обнаружила, что категорически не приемлют «ГиП» те, кто рецензирует что-то на сайте в первый… ну, в пятый раз. Тем же, кто смотрит и пишет регулярно, ориентируясь в литературе, которая легла в основу сценического воплощения; в творчестве режиссера; в принципах театрального (а не антрепризного!) искусства вообще - спектакль по душе приходится. Или безоговорочно, или, как говорится, с мелкими замечаниями. Когда б вы знали, из какого сора, не ведая стыда, растут не только стихи, но и театральные постановки… да и сама жизнь! Но – не принято замечать этот «сор», не принято о нем говорить… Вот и получается, что о естественном («как мы какали!») говорится только в раннем-раннем детстве и в поздней-поздней старости… Впрочем, и правильно, что во всю остальную жизнь о таком не говорится. Это – не столь уж и стыдно, только к чему говорить о естественном? Ведь и об особенностях дыхания мы не говорим до тех пор, пока не сваливаемся в какую-то «дыхательную» болезнь. Да-да: всю остальную жизнь надо просто ЖИТЬ. Жизнь, как вода в источнике Принцессы Бакбук может показаться и просто водой (кристально чистой; впрочем, если поставить целью вычленить плохое – то она и сероводородом завоняет). Но если только захотеть, только вслушаться, только всмотреться – вода жизни может превратиться в любое прекрасное вино… или иной напиток.На ваш выбор. Так сделайте его! Спектакль как раз этому и учит (хотя учить-то он как раз ничему и не обязан, не его это задача): снисходительно, с пониманием, снисходительностью и любовью надо отнестись к раннемалышовой и позднестарческой немощной глупости… а остальную жизнь постараться прожить так, чтобы она сама офигела и вскричала: «А ну-ка, повтори!». Надо поставить себе целью: выучить фонарский язык! И увидеть единорога! И услышать «ялюблютебя», если даже это прозвучит почти неслышным шелестом. Надо сделать многое – реальное и нереальное. Потому что если этого не делать, то придет Тоска. А потом придет Тьма. И спектакли, подобные «ГиП» надо смотреть не поверхностным зрением (что показали – то и увидел), а широко распахнув душу и глаза. А потом эти широко раскрытые глаза оборотить себе в душу… заметить, а потом вычистить оттуда пятна черноты! Ну, насколько это получится сделать… Потому что потом придется играть с жизнью в вечные прятки… и ты будешь только сниться тем, кто рано ушел «дальше, чем за море»… а они – оттуда – будут расстраиваться тому, как ты постарел… Да! Мне нужны ТАКИЕ спектакли. Я понимаю Константина Богомолова: так, как ему нужна Роза Хайруллина, которая просто сидит на сцене – в этой жизни мне тоже нужны определенные постановки, книги, люди, события и слова, которые «просто сидят» на периферии моего существования… но они ЕСТЬ, и от понимания этого становится так славно… А еще мне нужно, чтобы в памяти, не смываясь оттуда, было то, о чем хочется часто говорить… и то, о чем никогда никому нельзя рассказать… И очень хочется верить, что Великаны никогда не умрут. Ведь до какого-то момента все в душе – Великаны… и только потом многие съеживаются, уменьшаются и вполне начинают подходить по размеру Маленькой Стране. Впрочем… страна эта тоже весьма неплохая. Только – Маленькая… Фото: Сергей Петров
Ирината: «Вечер первой встречи Александра Таирова и Алисы Коонен». Театр Эрмитаж. 06.12.14. С сайта Театра Эрмитаж: 6 декабря в нашем театре — кажется, что они встретятся снова… В этом году исполняется ровно 100 лет Камерному театру, в следующем будет отмечаться 130-летний юбилей его создателя Александра Таирова — одного из великих режиссеров, определивших развитие театра прошлого и нынешнего столетий. Не умаляя заслуг всех актеров и работников Камерного театра, важно помнить, что всего этого не было бы, если бы не встретились два человека: Александр Таиров и Алиса Коонен — одна из самых ярких и талантливых актрис XX века. В честь создателей Камерного театра и его столетнего юбилея, 6 декабря в театре «Эрмитаж» пройдет «Вечер первой встречи Александра Таирова и Алисы Коонен». Сто лет назад они встретились именно здесь, на сцене театра «Эрмитаж». Это была репетиция спектакля «Покрывало Пьеретты»… «Она любила вдохновенных мужчин. Талантливые в работе они преображались и начинали напоминать ей коней, метались по лугу, под солнцем, отбрасывая тени. Она искала в нем талант, вдохновение, оглядывала его как мужчину. Он оставался спокойным, слушая музыку в оркестре, делал какие-то свои пометки в записной книжке. „Хочет показаться взрослым“, — подумала она. Ей захотелось зевнуть и выйти, пусть мучается, что не сумел увлечь, но, подумав, что это слишком, она расслабилась в кресле, постаралась вытянуть ноги, сидела в равнодушной позе… И вдруг ей показалось, что он лукаво взглянул в ее сторону, скользнул взглядом. Она выпрямилась, приготовилась ответить, но он стоял, как и раньше, вполоборота, продолжая слушать музыку… Оркестр снова заиграл. И он, продолжая объяснять, поднялся на сцену и стал не то чтобы показывать, как-то намечать их поведение, строить общую мизансцену. Уже кружился в серебристой пыли бал Арлекина, и он двигался внутри бала как-то неназойливо, неагрессивно, а неожиданно для нее очень приятно, даже, как ей показалось, с мягкой грацией… „Только бы она не ушла, — думал он. — Я не сумею, когда она перестанет смотреть, как она смотрит, неужели ей интересно то, что я делаю, но это же так элементарно, так далеко от того, что должно быть, что начнет делать она сама, я здесь только для нее, как же она смотрит, Боже мой…“» (с) Михаил Левитин, «Таиров» У Макса Фрая в «Хрониках Эха» говорится о Тихом Городе – месте, где живут и будут живы до тех пор, пока их помнят и любят (возможно, вечно), знаменитые люди, любимые родственники и друзья, герои хороших книг… Вчера вечером Малая сцена Эрмитажа была филиалом этого города: Михаил Захарович Левитин говорил о Камерном Театре, о Коонен и Таирове… Зал был заполнен людьми со знакомыми лицами – тут были актеры театра, его известные друзья, мы – те, кто знает и любит и Эрмитаж и – через него –театр Камерный. Два часа со сцены говорил Михаил Захарович – два часа зал безмолвствовал и, кажется, не дышал… Это был то тщательно продуманный, то импровизационно-сбивчивый рассказ об общем – о замечательном театре 20 века, о его актерах, спектаклях, репетициях, декорациях, музыке… Это было очень личное - для того, кто это нам рассказывал, и для тех, О КОМ рассказывалось. Это было общее и одновременно личное для всех, сидевших в зале. Две дуры, сидевшие на краю первого ряда (одна из них – я) проревели, кажется, все два часа. Знаете – есть такие слезы, которые катятся сами, без усилия, без впадения в истерику… Они омывают щеки – и при этом тебе делается так плохо… и одновременно – так хорошо! Левитин говорил – и перед глазами из миража, из ничего – в объеме возникал еще не Камерный, а Свободный Театр, где Пьеро принимал яд из рук Коломбины, а потом – возникал гостем на свадебном бале страшного Арлекина, где Любовь и Смерть объединялись, превращаясь в Вечность… Яне смогу пересказать и малой доли того, что происходило вчера в Эрмитаже. Потому что это было, в общем-то, ЧУДО – а материализовать его буковками клавиатуры… для такого нужен гений – и это явно не про меня… И потом еще мы (наверное, в последний раз перед началом глобального ремонта Театра) зашли в Большой зал – где были счастливы, счастливы, СЧАСТЛИВЫ!!! – столько раз… А там… Это можно назвать инсталляцией, подобием голограммы, видением… Я не знаю, как это назвать – только на сцене в разобранном уже пространстве зала были ОНИ. Коломбина. Пьеро. Арлекин. И этот невнятный звук. И мерцание. И больше всего хотелось опуститься на пол и остаться здесь навсегда – превратившись в еще одного Призрака Эрмитажа (а их, наверное, все в театре если не видели, то ощущали рядом)… По бокалу шампанского – за вечную жизнь Таирова и Коонен. И за возвращение Эрмитажа в родные стены. И за гениального Левитина. И за волшебство Театров, в которое меня вовлекла, на огромное счастье, Судьба.
Ирината: Калигула. Театр Наций. 07.12.14. Даже расстроилась. Посмотрела постоянно переаншлаговый спектакль по приглашению, с прекрасного места, с отпускным и предотъездным настроением… и вышла из театра с усталостью и головной болью, а не с удовлетворением… Возможно, тут «виной» режиссура Эймунтаса Някрошюса. «Калигула» - не первый его спектакль, который я видела. И каждый раз понимала вот что: мы с режиссером говорим на разных языках – фактически, ибо он из Литвы… Но еще более – театральные языки у нас с ним разные, не понимаю я, что он мне говорит... Някрошюс ставит спектакли многослойные, плотно набитые «знаками», из коих я считываю хорошо, если десятую часть… При этом, пока вычитаю и складываю в уме происходящее, действие убегает вперед… а я отстаю и отстаю от него, «как мужик, опоздавший на поезд». «Калигула» Камю – и сама по себе непростая пьеса. Но я ее люблю (и даже одной из автоподписей на любимом театральном форуме у меня стоит фраза, сказанная Геликоном: «Я лишь зритель. Это разумней»). Для того, чтобы пьеса получилась на театре, на заглавную роль нужен харизматичный артист с мощной энергетикой. Тут мне трижды везло: видела в роли Калигулы Олега Меньшикова, Олега Леушина и – вот, Евгения Миронова. Даже если не принимаешь душой и умом спектакль, наблюдать на сцене актера ТАКОГО уровня – сплошное наслаждение. Игра безупречна, филигранна, а долгую паузу Миронов держит так, что на ее протяжении дышать забываешь. Хороши Мария Миронова (Цезония) и Геликон (Игорь Гордин), да и к остальным актерам нареканий нет. Конечно, замена любым талантливым актером Алексея Девотченко (он когда-то играл Керею) не может быть равноценной… но, как понимаю, даже если бы я пришла на спектакль намного раньше, увидеть его на сцене у меня было мало шансов… Очень понравилась «фоновая» музыка – а она звучит в спектакле практически непрерывно: Вагнер, Гендель, Брукнер. А вот вычленить из спектакля сцены, особо мне понравившиеся, не возьмусь: в каждой из них, словно ложка дегтя в бочке меда моего зрительского восторга, «торчит» тот самый неразгаданный «знак»; сильно портит впечатление. Так что в итоге получается: спектакль определенно интересный, а вот рекомендацию к его просмотру я не могу дать. Впрочем…Может, у кого-то и «пойдет» спектакль о том, что безумие иногда более «нормально» (хотя это и тяжкая, как железом по стеклу, нормальность), нежели бытие обычных, «нормальных» людей, которые живут так, словно они все давно с ума посходили. Фото: Евгений Люлюкин
Elena: "1900-й" в Театре им. Ермоловой Спектакль Олега Меньшикова и саму его игру вполне можно было бы назвать легкими и изящными, если бы не одно "но". Это Жизнь и Смерть, между которыми герой сделает честный, бескомпромиссный выбор. Совершенно неожиданный, не поддающийся здравому смыслу, - но ведь и сам герой личность незаурядная. И что поразило при этом больше всего: артист рассказывает удивительнейшую историю совсем просто и как бы "между прочим", и вместе с тем его хочется слушать и слушать. Это пьеса Алессандро Барикко о фантастическом пианисте, живущем и играющем на фешенебельном лайнере "Вирджиния" и никогда не покидающем свой корабль. На нем-то он и был когда-то найден: младенца попросту "забыли" пассажиры третьего класса. Трогательная история его имени, которое придумал для него старый матрос с трагической судьбой Денни Гудман: 1900-й - это год его рождения, хотя точную дату никто не знал. У него так и не будет паспорта; но самым удивительным было другое: где и когда 1900-й научился играть на рояле, и кто его научил. Это так и осталось загадкой для всего экипажа и в дальнейшем для оркестра, когда пианист занял в нем свое место. Примечательно, что повествование ведется от имени трубача корабельного оркестра, друга пианиста, роль которого и исполняет Олег Меньшиков. Быть может, его игра не столь эмоциональна и экспрессивна - какой я ее увидела, - но, повторю, она каким-то необыкновенным образом чрезвычайна интересна и заразительна. У Меньшикова наполненные "говорящие" глаза - это глаза Артиста, которыми обладают творческие, по-настоящему живущие своей профессией люди. "В глазах человека можно прочитать не только то, что он видел, но и то, что только увидит", - был убежден 1900-й и уверял в этом своего друга. Как же замечательно он сказал, - да ведь в этом и заключалась его жизнь! Он, на протяжении многих лет плавающий из Америки в Европу и обратно, никогда не бывающий ни в одном городе мира, мог рассказать о любом уголке земного шара в мельчайших подробностях вплоть до запаха улиц. И также чудодейственно, никому не понятным образом он творил невероятную музыку; и когда он заканчивал играть, создавалось впечатление, что она уходит вместе с ним и никогда не повторится... Красивейшая сцена шторма, когда со стихией пианист и трубач уносятся в вихре прекрасной музыки, создаваемой их дуэтом. И эти мгновения, проведенные на корабле, трубач вспоминает сейчас одновременно с трепетом и восхищением. И все же однажды пианист решился сойти на берег, чем вызвал неподдельное удивление у трубача, - и именно так играет этот эпизод Меньшиков. О, он даже одолжил другу свое новое пальто, чтобы тот сошел по трапу как король! Накануне об этом судачил весь экипаж: событие так событие! Но в решающий момент, 1900-й, пройдя несколько ступенек вниз, вдруг остановился. Он замер и, как завороженный, стал вглядываться вдаль - туда, где простирался необъятный город. Это мгновение длилось совсем недолго, после чего он... повернул назад и поднялся на корабль. И снова недоумение и даже разочарование: как же так, ведь дело оставалось за малым. Однако все случилось так, как и должно было случиться. "Он увидел все то, что хотел увидеть, и главное, он понял, что жизнь на земле - это не его жизнь", - объясняет трубач поступок друга. Конечно, в музыке для него все было предельно ясно: белые и черные клавиши рояля, семь нот и, кроме того, верная "Вирджиния", которая была предана ему, а он - ей. А в жизни - совершенно незнакомой ему жизни - он мог попросту заблудиться. Да, жизнь вне корабля одновременно пугала и притягивала его, но сомнения брали верх в этом нелегком выборе. Я уже слышала эту мысль, произнесенную на сцене: ее озвучил Максим в своем моноспектакле. В жизни не бывает дублей и ее следует писать набело... Набело. Но как выбрать единственную дорогу, единственного товарища, единственную женщину, - то есть как сделать свой выбор? И он продолжал мечтать, и в этом ему помогала его музыка, собственно, как и в том, чтобы с этими мечтами проститься. Боязнь жизни - той, которой живут все обыкновенные люди. Обыкновенные. Но он-то был совсем иной - и как человек, и как музыкант. У него был свой собственный мир и своя жизнь, и душа, которая держала его здесь, на "Вирджинии", и он ничего не мог с этим поделать. И я поняла: это не было малодушием, как могло показаться на первый взгляд. Когда после войны "Вирджинию" решено было взорвать по причине дальнейшей негодности, 1900-й наотрез отказался покинуть судно. Разумеется, все посчитали это чистой воды безумием, и даже его трубач, еще раз поднявшись на корабль, не смог удержать его от этого шага. Они вновь сыграли дуэтом, как раньше, - рояль и труба, - и эта музыка наполнила жизнью последние часы пианиста. Он не смог поступить иначе: он остался верен самому себе до конца, а это, поверьте, главное в жизни каждого из нас.
Innamorata: «Он в Аргентине». МХТ им Чехова, 13 декабря Воспользовавшись отлучкой театральных друзей заграницу и наличием только одного вакантного места в зрительном зале, а так же своим неуёмным желанием увидеть Розу Хайруллину вне богомоловских вакханалий, в эту субботу я с горем пополам посмотрела спектакль «Он в Аргентине» на малой мхатовской сцене. Не припомню на своем не столь большом театральном опыте настолько отвратительно ведущих себя соседей по креслу. Шумы, ими издаваемые, были не то что бы раздражающим «фоном», они не давали улавливать даже важных деталей сюжета, не говоря уж о попытках погружения в спектакль. Вежливо попросила их встать и уйти, что довольно интеллигентного вида пара, сразу же и сделала. Да и весь наш ряд уже знал, что их ждет такси… Постараюсь все же оформить некий отклик на увиденное, так как спектакль довольно странный, с великим множеством задевающих за живое вещей, но и с обилием непонятных поворотов. «… потом опустели террасы, И с пляжа кабинки свезли. И даже рыбачьи баркасы В далекое море ушли…» На опустевшей базе отдыха, под а абсолютно сухим названием «Актер», остаётся две женщины: «сестра-хозяйка» и пожилая актриса, для которой хлипкие досочки летнего домика являются последним жизненным пристанищем. Но своевольный напор и желание решить за всех все первой – ничто по сравнению с отчаяньем и последними глотками независимости – второй. Начало спектакля – постоянные, довольно комичные пререкания двух женщин, наполненные бытовыми озабоченностями. Хозяйка (Юлия Чебакова) хочет во что бы то ни стало продлить жизнь незваной, но маниакально опекаемой ею гостье (Роза Хайруллина), а та в свою очередь, кокетничая («я это не ем!», «я это не пью!») осознанно обрекает себя на голодную смерть. Крапивный суп-супчик, быстро выловленная из щей картошка – это все вранье с единственной целью – быть оставленной в покое. Что из рассказанного в своё оправдание актрисой – правда, что – выдумка, а что намертво приросшие слова ролей – неизвестно. Сестра-хозяйка же, наоборот, живет одним желанием «все и для всех»: для дочери, для мужа дочери, для матери мужа дочери… (Примечательно, кстати, что названия родственных связей в спектакле часто опускаются. Они становятся просто наименованиями родственных связей, лишая эти связи какой либо душевной близости.) Два полюса немного приблизившись друг к другу, отталкиваются с еще большим ускорением. Ну, не понять им друг друга. Как зрителю никогда не понять артиста, так и артисту никогда не понять «что такое хо-зяй-ство!» Так и продолжаются теннисным мячом перебрасываться друг другу отнекивания и обидные слова, сопровождаемые короткими, но забористыми откровениями, пока вдруг не обнаруживается между героинями кое-что общее. И вещь эта, очень страшная и неприятная, разматывает в последствии клубок более жутких совпадений. И вместе с тем – перед лицом Единого страха, даже самые непохожие друг на друга души сливаются воедино. Так же и сольются, причем в танце, директорша-тиранша и интеллигентно-артистичная актриса. Обе они – женщины, обе ратующие за счастье и покой, но каждая – своим путем. Недалеко от моего дома есть автобусная остановка под названием «Дом ветеранов сцены». И, признаться, я никогда не интересовалась, что же там – за хаотично растущими неухоженными деревцами? А там именно такое место, последний причал, для тех, кто хочет тихо и красиво, подобно Офелии или Дездемоне, уйти из этого мира; а так же и для тех – кто готов в ком-то совершенно непохожем на себя найти последнего друга и последнюю опору. Какая-то неведомая сила наградила Розу Хайруллину ни на что не похожим голосом, внешностью, походкой, манерой игры. Инопланетная и вместе с тем очень земная женщина. Её героиней проникаешься от до, и не из-за того, что она вызывает жалость, а оттого, что вся её история какая-то очень тебе близкая… Куда приятнее ассоциировать себя с ранимой, немножко сумасшедшей кокеткой-актрисой, чем с бабой в косынке поверх непослушных волос. Однако, и в каждой такой бабе тоже живет соблазнительная красавица-блондинка, запрятанная под луковые слои грязных спецовок и телогреек. Очень красива вставка с пародией на Татьяну Доронину. А вот финальное винтажное выступление стилизованной пары а-ля кабаре тоже красиво… но зачем? Нужны и слону и даже маленькой улитке подобные ярко-искрящиеся напоминания о том, что жизнь – это не только закатывание банок и мытье посуды?
Elena: "Шага" в МХТ им. А. П. Чехова Какой очаровательный, трогательный и вместе с тем умный спектакль, призывающий задуматься, призывающий внимательнее посмотреть на окружающих нас людей, стать немного добрее к близким, забыть о равнодушии к кому бы то ни было. А быть это может растение, птица, зверь и... человек. И любое живое существо вправе надеяться на каплю тепла и понимания, а когда их нет - ни того, ни другого, - нужно срочно что-то изобретать, чтобы тебя наконец услышали. Пьеса Маргерит Дюрас - это еще одна постановка на новой сцене МХТ, осуществленная режиссером Мари-Луиз Бишофберже в рамках проекта "Французский театр. Впервые на русском". Спектакль настолько полюбился публике, что он уже давно оставлен в репертуаре. Это и понятно: интересный литературный материал вкупе с прекрасным трио исполнителей. Действительно, Маргерит Дюрас протестует здесь не только против серости и обыденности, но и против непонимания и нежелания понять того, кто находится рядом. А потому главная героиня старается как может, - и в одно прекрасное утро она становится... диковинной птицей. В этом и состоит загадка необыкновенной Ренаты Литвиновой, буквально созданной для подобной роли. Она появится на сцене, точнее на заднем дворе, немного позже, - партнеры будут не на шутку "встревожены" ее долгим отсутствием, - войдя в зрительный зал она неловко поклонится и извинится. Это будет неземное, единственное в своем роде создание в изумрудно-синем переливающемся оперении и сверкающих камнях, подчеркивающих ее фарфоровую кожу. И только драные чулки будут кричать о нелепости и чудаковатости ее роскошного наряда, так же, как и этот задний двор; но главное - ее язык! Сегодня утром она придумала свой, доселе никому не известный язык - шагу. Теперь она разговаривает исключительно на нем нечленораздельными звуками; от "человеческого" языка осталось лишь "Кончено", - и то, когда речь заходит о бывшем муже. Понимает ее, да и то с трудом, только ее подруга по заднему двору - ее полная противоположность. Ксения Лаврова-Глинка вновь повергает меня в неописуемый восторг. Возможно, эта роль не столь "громкая" и "помпезная" по размаху, как роль Полли Пичем в "Трехгрошовой опере", - но как ее может сделать истинная актриса! Такой неприметный, взъерошенный воробей, любящий искупаться в дорожной пыли, - абсолютный антипод "царственной" птице Литвиновой, - но при этом дерзкий, задиристый, драчливый и... очень ранимый. Что общего между этими женщинами? Одиночество. Равнодушие близких людей. Мсье Поль Игоря Хрипунова, держащий путь в Монте-Карло и решивший заправиться неподалеку от птичьего двора, попадая в их пространство, не может понять ни одну, ни другую. Но несмотря на "шаганский" язык, диковинная птица нравится ему, а ее подруга, пытаясь "перевести", обижается и ревнует: ей становится больно. Оказывается, Поль знаком с птицами не понаслышке: как-то к нему залетела одна, и он научил ее разговаривать. "Говорящая" птица получилась. Но ее "язык" мало кто понимал, включая самого Поля, и однажды он ее выпустил. А у подруги птицы одно время жил... настоящий лев. Да, она могла позволить себе такую прихоть, которая также имела весьма грустные последствия. "Интеллектуалы", - почти беззвучно выдохнет Литвинова-птица в ответ на их рассказы, - и вдруг как-то вся съежится, нахохлится, сожмется, уйдет в себя. И замечтается: морское побережье, ветер и воздух, которым она не может надышаться. Ее подруга тоже захочет прикоснуться к мечте, но, едва она дотронется до нее, - мечта исчезнет. Эту пьесу Дюрас относят к жанру абсурдизма - вероятно, так оно и есть. Однако абсурд в ней лишь на поверхности, он "выставлен" наружу. Но если чуть внимательнее присмотреться, заинтересоваться, проникнуть вглубь, - а актеры, бесспорно, позволяют это сделать, - то, что хотела сказать мадам Дюрас, можно понять без особых проблем.
Ирината: FIGARO. СОБЫТИЯ ОДНОГО ДНЯ. Театр Наций. 22.12.14. Прочитав когда-то рекомендованную книгу Гранделя о жизни и творчестве Пьера-Огюста де Бомарше, я была поражена и очарована резвостью ума и многогранностью талантов этого человека. При этом пьесы его мне никогда не нравились (а третью часть трилогии о Фигаро, «Преступная мать, или Второй Тартюф», я со скукой бросила читать почти сразу). Впрочем, и популярный «Безумный день, или Женитьба Фигаро» мне тоже не особенно по душе: слишком уж в пьесе, а, соответственно, и в сценическом действии, все получается небрежно: ниточки характеров и ситуаций выплетаются в какой-то незаконченный узор; действие то скачет, то тормозит; легкость слов вдруг отягощается философией – при этом философистика плохо «вмешивается» в происходящее, словно масло на воде. Впрочем, все главные роли здесь бенефисные, и играют обычно Фигаро, Сюзанну, графа и графиню «первачи» труппы. Когда-то в Сатире «фигаровый» узор все же удалось сплести – получился тогда прекрасный спектакль с Андреем Мироновым в заглавной роли (ну, кто ж из нас его не видел – все больше в видеозаписи, конечно). Остальные постановки… ну, я не знаю. Впрочем, не люблю, а вчерашний спектакль в Нациях – это третий мой «Фигаро» в этом сезоне (Ленком, Пушкина); а в конце января еще и в Вахтангова пойду. Как «пойдет» спектакль театра на Арбате – не знаю, говорят, там все «заточено» на Максима Суханова/Альмавива. Пока же ни очаровательно «свежая» и изящная постановка в Пушкина, ни порядком расшатанные временем спектакли Ленкома и Наций сильного впечатления не произвели. Вчера вот, например, я расстроилась не только расшатанностью спектакля, но и актуализацией его текста – а именно, упрощением и огрублением его. Наверное, персонажи, проживающие теперь не в графском поместье, а в «хрущевке» с дешевой мебелью, и должны говорить «весомо, грубо, зримо»… но таки это «Фигаро» играется, а не «Наташина мечта». Зачем же уж совсем переводить текст на язык подворотен… Кстати, вот это упрощение подвело пару раз и Фигаро/Евгения Миронова. Текст, особенно в части монологов главного героя, и правда очень актуален. Настолько актуален, что после фразы одного из монологов Миронов сделал паузу на реакцию зала… бросил взгляд в публику… народ безмолвствовал. А почему так произошло? Да потому что все устали от глупого «бла-бла-бла», несущегося со сцены, и в него уже не вслушивались. Вот интересно: как выглядел спектакль 8 лет назад, когда был поставлен Кириллом Серебренниковым? Наверняка ведь в нем были и интересные смыслы, и свежие режиссерские кульбиты, и потрясающая актерская игра… М-да… Пожалуй, и правда: спектакли, которые идут уже долгое время, надо либо регулярно отсматривать и «подтягивать» (даже за счет режиссерской «плетки», невзирая на высокий ранг актеров), либо закрывать, чтобы они не снижали, упрощая, общий уровень театров. Монологи в «FIGARO» получались практически у всех (Миронов – вообще удивительно хорош; да и Хаев/Альмавива очень даже неплох). Но как только актеры начинали взаимодействовать… Ну, прямо нелюбимая мной антреприза получалась: каждый сам по себе, в своих собственных ритме и тональности… хорошо, хоть не сбивали друг друга с ног, перемещаясь по сцене. Нет, я не могу сказать, мол, вчерашний вечер в театре выглядел, как ужас-ужас. В меру хорошо, ибо все же собраны на сцене ИМЕНА: Бомарше, Серебренников, Миронов, Ахеджакова… Даже просто сделать зарубочку в личной театральной истории – я саму Ахеджакову на сцене видела, завидуйте!.. Значимая зарубка получилась, согласитесь. Но чтобы я второй раз в театр рванула, дабы ее игрой насладиться… Нет, одного раза вполне хватит. Перечли «Женитьбу Фигаро» - и хватит. В следующий раз мысли черные будем изгонять другими постановками. Хотя бы и в тех же Нациях.
Ирината: Странная история доктора Джекила и мистера Хайда. Театр Моссовета. 24.12.14. Очень интересная для меня тема. Что будет, если Тень не будет знать свое место – сможет ли выжить Ученый, ее потерявший. Через сколько времени погибнет мир, если в угоду Свету ободрать с Земли все тени. Где грань, за которой Страж-Птица прекратит определять любое деяние, как преступление. Имеет ли право Художник прекращать саморазвитие, делая основой своего существования славу и деньги… Все это литературные примеры, в которых, как и в истории Джекила и Хайда, решается вопрос отделения зерен от плевел – а в любом разумном человеке есть и то, и другое. Да и вообще: имеет ли право человек разумный уподоблять себя Всемогущему Богу, решая, что истинно (а потому должно всячески взращиваться и совершенствоваться), а что ложно (и потому подлежит немедленному уничтожению). Да, тема интересная, но… В программке не указан год выпуска спектакля, но рецензии на сайте Театра Моссовета относятся к 2005 году. Почти 10 лет со дня постановки; причем это не психологическая драма с тщательно вывязанными петельками и крючочками смысла, а всего лишь мюзикл – жанр этот всегда упрощает и облегчает литературную основу. Я не говорю о текстах, которые выпеваются со сцены – после некоторых рифм смех душит в самых «драматических» местах постановки. Но и без того, от изящного романа Р.Л.Стивенсона в данном случае оставлена лишь схема… Но это, повторяю, жанр такой. К тому же за 10 лет спектакль, очевидно, подразболтался. Смотреть его в первый раз, не имея пристрастий ни к данному автору, ни к звучащей музыке, ни к конкретным артистам – сложноватенько: гигантский зрительско-театральный опыт позволяет (увы!) видеть все провисы, несоответствия и актерские «и так сойдет». Впрочем…С мюзиклами и опереттой у меня странные отношения. Вроде бы это не самый мой любимый жанр, однако смотрела я добрую половину того, что идет в Москве и Питере (к тому же многое – неоднократно). Так вот: да, не самое любимое, но практически каждый раз спектакль, сыгранный в этих жанрах, дает мне мощную энергетическую подзарядку. Так и вчера: спектакль – отнюдь не само совершенство, выше всяких похвал, а после его окончания немедленно захотелось… нет, не совсем повторить. Но – посмотреть эту постановку с Анохиным в заглавных ролях (потому что билет приобретался именно на спектакль с ним… а смотрели с Домогаровым). И – посмотреть другие спектакли с участием того же Анохина. Возможно, осуществлю. Что до вчерашнего участия в спектакле Домогарова – замена меня не расстроила, ибо при первом просмотре спектакля в малознакомом по труппе театре, состав не особенно важен. К тому же Домогаров приятен: вальяжный волоокий красавец, талантлив, к тому же определенно более известен, чем Анохин. А потому его присутствием в просматриваемом спектакле можно даже хвастаться. (К тому же Домогарова несколько дней назад видела на видео-арт проекте #богимои#героимои – на фуршете и в зале, в шаговой доступности. Понравился: действительно, вальяжный и волоокий. Красавец. Вчера убедилась: да, талантливый). В общем, вчерашний спектакль не слишком раскрыл интересующую меня тему (а помните, как в финале «МиМ» качался на Таганке маятник: от Святого - к Демону, от белого – к черному, от счастья – к беде… ровно так качался, отмечая равнозначность обоих полюсов; тоже вот вспомнилось). Но положительной энергетики добавил. Еще из очень приятного: Анатолий Адоскин в роли епископа Бейсингстока. А что вы думаете: если ты начала ходить в Моссовета чуть не 40 лет назад, то и по сей день радостно видеть на сцене запомненных и полюбленных еще тогда артистов. Из неприятного. Уже не в первый раз натыкаюсь на непозволительную, отвратительную грубую строгость персонала Театра Моссовета, работающего на рассадке. Да, я понимаю: я грешна желанием театрала смотреть спектакли с хороших мест, но по возможности за небольшую стоимость. Это объяснимо: с галерки спектакль не дает полного впечатления… Купить билеты на хорошие места? Без сомнения, я бы это сделала, если бы при своем небогатстве посещала театры… ну, скажем, раз в год: накопила и купила. Я же посещаю их 10 и более раз в месяц (каждый раз честно отписываясь об увиденном). В общем, я могу назвать десятки театров, в которых, после твоей интеллигентной просьбы, тебя посадят на свободное хорошее место. Назову с десяток, в котором с сожалением скажут о переаншлаге… и, тем не менее, при первой же возможности, пойдут тебе навстречу (или закроют глаза на твою «самостоятельность»: тихо вошла, села с краю… по первому же требованию законных обладателей мест – переместилась). Единственный театр, где при аналогичной ситуации мне просто грубили – это Моссовета. Вот и вчера: и в партере до конца были свободные места, и бельэтаж был заполнен едва на две трети)… но пересесть нам не разрешили. И сделали это (повторяю!) очень грубо, имхо, с понятием ТЕАТР несовместимо. Поскольку такое случается не в первый раз, считайте это антирекламой Театра Моссовета. Ибо очень плохое – практически на входе – не до конца перекрывается потом и хорошим спектаклем, и очаровательным фойе, и книжным лотком с интересным подбором литературы.
Innamorata: «Figaro. События одного дня». Театр Наций. 22 декабря Признаться, вчера в сердцах хотела озаглавить свой отзыв «F*ck you, Figaro!» А потом подумав, решила, что, в общем-то, и не надо никого так грубо ругать. Хороший вечер в хорошей компании, на прекрасных местах, да еще и с открытием для себя новых имен. Ну, не новых конечно, ибо кто же их не знает? Лия Ахеджакова, Авангард Леонтьев, Евгений Миронов … Была скорее своеобразная радость первой встречи. История предприимчивого баловня судьбы превратилась в историю личного помощника Большого Босса. До сих пор не понятно, откуда в данной версии спектакля взяться свадьбе, когда ни Фигаро, ни Сюзанна даже отдаленно не пытаются играть в любовь. Целуются, танцуют, кричат «ЛЮБЛЮ ТЕБЯ», но химии-то нет. Выходит, и вся суета на ровном месте. И именно – суета, бег наперевес с дрелями, аккордеонами, гитарами, цветочными горшками, а раздвоенный Базиль вообще нещадно меня раздражал. Да, безумный день! Но когда безумство превращается в бесконечную круговерть слов-прыжков-танцев! Тяжело. А с другой стороны, некоторые сцены, наоборот, беспомощно «висят»… Евгений Миронов оказался в достойной огранке. И даже яркий прием отсечения его от остальной труппы красным занавесом не произвел впечатление какого-то сознательного Выделения героя. Он – менеджер, белый воротничок-управленец, каких миллионы, может, по этому безликость тут переборола харизму. А вот финальный wink – чисто по-фигаровски был очень хорош! Вспоминая когда-то давно отшумевший новогодний теле-мюзикл, в голове крутилась песенка «Как невыносимо быть Керубино». Александр Новин вот например, замечательно сыграл «молодого повесу». И комизм присутствует, сквозь который очень хорошо читается юношеская страсть и еще не искорененная инфантильность. И сыпятся за это на голову ненасытному помощнику кондитера разные напасти, гнев графа, страх быть сосланным в армию. Подкрашенная армейскими подробностями сцена - не от сюда и не понятно откуда тут взялась. А "понаехавшее" сюзаннино "пОняла - не пОняла"? (Вот например актуализация у Богомолова это всегда так точно, что эпохи не разделяются, а сливаются воедино во вневременную историю, а тут какой-то абсолютный раздрай ) Но как жужжит бритвенная машинка в принципе очень даже было и забавно... Виталий Хаев в роли нового русского графа грубоват, самодоволен, в общем, среди прочих больше всех похож на мольеровского персонажа. А вот графиня Розина (Юлия Свежакова) не понравилась совершенно. Не было в её жеманно-томной манере никакой вкусности, кроме тонкого надоедающего голоска. Хотя! Очень интересны были её «уходы» в энциклопедические повествования в самых напряженных моментах. Конечно же, надо обязательно задаться вопросом «Что есть музыка?», когда перед тобой раздетый юноша, который ждет лишь "зеленого света"… Нет, смешного, конечно в спектакле много. Но это юмор в лоб, нетонкий и неумный. Зачем-то донельзя упрощены монологи Марселины (Лия Ахеджакова), которые даже не сводятся к общему смыслы «Все мужики - козлы», а звучат также грубо и необусловлено просто. А ведь какой красивый текст могла бы произнести эту мудрая и одновременно неопытная дама? Сам спектакль оказался "очень не очень", но как ни странно, он как на тарелочке преподнес мне одно воспоминание. Был среди моих друзей один такой вот "Фигаро", даже внешне очень похожий на Евгения Миронова и все дни, проведенные около него автоматически становились безумными. Такой тип человека, конечно, очень нужен обществу - вечный двигатель, не известно из каких недр берущий свою энергию, но с оговоркой - что энергию эту он направляет в исключительно правильное русло.
Elena: "Похождение" в МХТ им. А. П. Чехова Точнее, на сцене МХТ - это спектакль "Табакерки". Ох, помирать буду - не забуду, как Безруков играл Чичикова! Я не знаю, да собственно и не хочу знать, каким образом молодой да ранний Миндаугас Карбаускис "учил" его "делать" Павла Иваныча, но результат, а вместе с ним и впечатление превзошли всяческие ожидания, - даже несмотря на то, что я впервые увидела Безрукова на сцене. И пусть искушенные ценители воротят носы и хулят и спектакль и Безрукова вместе с ним, я, увидев все своими глазами, придерживаюсь категорически иной точки зрения. У каждого из нас субъективный взгляд на что-либо, и в творчестве этот взгляд или суждение - как хотите, - способен проявиться особенно ярко и полярно. Сатира, переходящая в сарказм, - это ли не Гоголь? Так вот Карбаускис и взял за основу эти качества классика, сделав остроумный, легкий и искрящийся спектакль, насколько это возможно по определению самого понятия "театр". Это одно. И второе. Да, режиссер не стал "заморачиваться" на лирических отступлениях и философских рассуждениях, коим отводится значительное место в самой поэме, - не знаю, в силу чего - возраста или своего собственного прочтения и видения, - однако свое мнение на тему загадочного "российского кода", зашифрованного в "Мертвых душах", Карбаускис все же успевает высказать в финале, в котором и расставляет все точки над "i". Бесспорно, акцент здесь сделан - и не напрасно! - на бенефисные роли прекрасных драматических артистов, и своих персонажей все без исключения подают вкусно, заразительно, предварительно приправив их разнообразными специями. Безруков во главу угла ставит убийственный гротеск, доведенный до максимума; временами кажется, что его Чичиков таки "закипит" и "задымится" - невероятный, мощнейший поток энергии, льющийся в зал обильной рекой! И вновь не соглашусь с критикой: "ни единой мысли, ни крупицы чувства - артист любуется собой любимым". Несомненно, главное - это перевоплощение, как внешнее, так и внутреннее. Так вот Сергей проделывает и то, и другое. Он находит характер и вместе с ним ритм жизни своего героя. Он абсолютно не остается самим собой: перевоплощается, придумав необычные повадки, ужимки, своеобразное поведение, словом, все то, что отличает людей друг от друга. И самое главное - он любит свою роль, а значит, любит себя в этой роли, - а это совершенно необходимое условие существования в творчестве, не имеющее ничего общего с самолюбованием. Ведь Чичиков по сути этакий хамелеон, подстраивающийся под каждого своего "поставщика", и в конечном итоге отображающий его характер; то бишь Чичиков, с одной стороны, "современный приобретатель", как в самом начале он сам себя именует, грациозно стряхивая грязь с руки, а с другой - совсем недалеко ушел чисто в человеческом плане от продавцов мертвых душ. И в первую очередь органично выразить все эти черты актеру позволяет неограниченная, беспредельная, переливающаяся, словно ртуть, пластика вкупе с блестящим гротеском. Белокурый "херувим" Манилов, единственный отдающий в дар умерших крепостных, страстно сливающийся в долгом и глубоком поцелуе с супругой - высокие отношения! - пожалуй, у этого безобидного человека лишь один "грех": он дымит трубкой. Алексей Усольцев подает его возвышенным мечтателем, пекущемся о всеобщем благе, - и вот уже сам Павел Иваныч, который минутой раньше никак не мог "приложиться" к ручке госпожи Маниловой по причине взаимной любвеобильности этой четы, буквально парит между ними, округлив невинные глаза и придав им выражение полной безмятежности и абсолютного одобрения маниловских устремлений. И если с Маниловым вроде все "по книге", то Собакевич поначалу оказался для меня полной неожиданностью. В фильме Михаила Швейцера этот образ воплотил Вячеслав Невинный - тучный тугодум, толстокожий, непробиваемый, видящий все исключительно в темном цвете, поносящий и подозревающий всех и вся. И Собакевич - Борис Плотников, внешне лишь отдаленно напоминающий его жилетом из "собачьей" шкуры, в котором он царственно восседает в ожидании приезда потенциального покупателя. Однако прыти Павла Иваныча придется несколько охладеть, едва он увидит перед собой практически непреодолимую скалу - именно таков этот "поставщик", дозированно извлекающий из себя каждое слово в ответ на вконец отчаявшиеся "выпады-кренделя" несчастного Чичикова. Что ж, торг вполне уместен и Павел Иваныч мигом становится серьезным и строгим как никогда - еще бы, такому ВИП-продавцу нужно соответствовать, даже невзирая на то, что клиент всегда прав. Если честно, то именно эпизод с Собакевичем мне понравился больше других, несмотря на то, что безруковские "трюки" совершенно равноценны по значимости и выражению на протяжении всего действия. Здесь он особенно "перекраивается": унижаясь, семенит на носочках, нервно дергает "балетными" ногами и даже в порыве такого, казалось бы, близкого "фиаско" - упертый Собакевич не хочет упустить своего, - пытается удрать от греха подальше, вцепившись в свой портфель, - однако в конце концов стороны "договариваются" и Чичиков глубоко выдыхает: успех! Следующий визит нанесен Плюшкину, который, как и Собакевич, неожиданно "выбивается" от привычного восприятия этого персонажа. Я вновь вспомнила Плюшкина-Смоктуновского, совершенно завораживающего своей мистикой - этакую ведьму из "Вия" того же Гоголя. А тут пышущий упитанностью, румяный, добродушный толстяк, пусть и старик, и именно на этом великолепном "несоответствии" Олег Табаков делает упор в своей игре. Он также патологический скряга, также причитает о прожорливости мужичья и о внуках непутевой дочери, которые тянут к нему свои ручки в надежде, что он что-то в них положит. Однако его жадность и прижимистость абсолютно бесхитростны, и во всем его характере есть детская непосредственность. Что ж, и такой Плюшкин даже очень имеет право на существование. Ноздрев - Евгений Миллер - прямо-таки хрестоматийный Ноздрев, - и великолепный дуэт с Безруковым получился. И самое интересное: в отличие от "мимикрии" с Собакевичем, в схватке с Ноздревым Чичиков сумел постоять за себя, поставив на место распоясавшегося хулигана и выйдя поистине победителем после знаменитого "шашечного разбора". И заключительный дуэт - Чичиков-Коробочка. Ольга Блок-Миримская - яркая, сочная, самобытная; органичная как в народном фольклоре, так и в своем чрезвычайно "эротическом" наряде. Что ж, вдова Настасья Петровна еще вполне привлекательна и к тому же полна сил, - вот и Чичиков уже не знает, как избавиться от нее и улечься наконец спать. А какую песню она вдруг затягивает! Органика ее идет и дальше, проявляясь в феерическом недоумении по поводу "мертвечины". Однако она пробует слабо протестовать, боясь упустить собственную выгоду. А ведь именно Коробочка тотчас побежит в губернский город N. навести справки о "рыночной стоимости" подозрительного товара, дабы не продешевить, - и тем самым вместе с Ноздревым сдаст Чичикова с потрохами. Обязательно скажу о прехорошенькой во всех отношениях Яночке Сексте, исполнившей почти все женские роли, причем самых разных фактур и возрастов - Манилова, Фетинья, губернаторская дочка, ключница Плюшкина, - весьма и весьма недурно. Даже скажу, что Сексте стала настоящим украшением этого вкуснейшего лакомства! Сценография Сергея Бархина отчасти напомнила наши "Тополя", и прежде всего своей "подвижностью". В начале спектакля сцена плотно закрыта серой "обшарпанной" стеной, но с началом чичиковского путешествия и нанесения визитов она будет раскрываться и отодвигаться в разные стороны, тем самым как бы углубляясь вовнутрь сцены все больше и больше. И наконец финал - у самого задника, в центре за сценой мы увидим трех прекрасных живых лошадей вороной, гнедой и серой масти. Эта птица-тройка Карбаускиса никуда не мчится и не торопится: она тихо-мирно поедает заранее приготовленное сено, с нескрываемым недоумением поглядывая на подлинных "мертвецов", - ибо все помещики на сцене спят мертвецким сном. Да-да, все они сидят - кто к нам лицом, кто - в пол оборота, а кто и отвернулся совсем - все они впали в полное забытье! И только маленький мальчик Павлуша Чичиков бодрствует: он бегает меж ними, пытаясь их "оживить". Однако это финал, в котором режиссер предельно ясен: Русь, погрязшая в непроходимых дорогах, погрязла и в своей бездуховности; и ей просто жизненно необходим грандиозный ум, чтобы разбудить ее от этой вселенской спячки.
Elena: "Мертвые души" от Гоголь-центра на сцене Театра им. А. С. Пушкина Перед тем как рассказать об этом удивительном спектакле, я считаю необходимым сказать пару слов о недавно ушедшем от нас Алексее Девотченко, исполнявшем в "Мертвых душах" роль Плюшкина. Мне довелось видеть его на сцене лишь однажды - в "Зойкиной квартире" в МХТ, где он сыграл Обольянинова, и, как мне кажется, был совершенно "в своей тарелке" в этой роли страдающего бунтаря и, собственно, актером он был превосходным. Вероятно, с Кириллом Серебренниковым у него сложились весьма продуктивные, если так можно выразиться, творческие отношения, и остается только глубоко сожалеть, что все так оборвалось - страшно и неожиданно. Ирина, я позволю себе вас дополнить. Кирилл Серебренников не просто "интересный" режиссер. Это самобытный, ни на кого не похожий мастер, обладающий широчайшим диапазоном, всегда имеющий свою позицию и готовность ее отстаивать. Он не боится рисковать, и главное - быть непонятым, а потому его спектакли всегда вызывают бурю самых разных эмоций. Этим он очень близок Юрию Бутусову. "Мертвые души" - визитная карточка Гоголь-центра, руководимого Серебренниковым, и его прочтение только лишний раз подтвердило мое мнение о нем. Об Александре Маноцкове мне следовало сказать еще в "Трехгрошовой опере": ведь несмотря на музыку Курта Вайля, он дирижирует оркестром и является музыкальным руководителем этого спектакля. А в "Мертвых душах" Маноцков выступает уже в роли композитора, и его музыка здесь позволила мне вспомнить нашего дорогого Сергея Курёхина - ибо она взрывная, местами необъяснимая и авангардная, но - и это главное! - как здорово на нее лег гоголевский текст! Пожалуй, музыка спектакля - одна из главных его фишек, а поющие у микрофона актеры - продолжение музыкального творчества самого Серебренникова. Стоит отметить, что здесь режиссер выступил еще и как сценограф и художник по костюмам, очень точно, в контексте спектакля одевший своих героев. Практически все актеры, кроме, пожалуй, Сергея Сосновского, мне неизвестны, но какие же они интересные и неожиданные в своих ролях! Чичикова играет Семен Штейнберг, и делает это, по-моему, тонко и очень "по-своему". О, в самом начале его "самооценка" принижена, и иначе как "червем" он себя не называет. Однако к предприятию своему он подготовлен основательно: обзавелся дипломатом с пишущей машинкой, которая поможет ему в дальнейшем учете. Этот Чичиков, как ни странно, вовсе не подстраивается под своих "партнеров по бизнесу"; напротив, он в своем роде обособлен от них, всячески их остерегается, смотрит недоверчиво и в итоге попросту сходит с ума аккурат после приема у губернатора. А как тут не сойти: ведь все помещики оказываются... теми самыми мертвыми душами, выстроившись в ряд и участвуя в перекличке, которую им устраивает Павел Иванович. Своеобразно найдено решение со временем, в котором происходит действие: его попросту нет. История произошла вне времени и пространства, о чем говорит и единственная декорация в виде картонной коробки, и совершенно "неопределенные" одежды подавляющего большинства действующих лиц. Но в целом это создает законченный и лаконичный вид всего спектакля. Женские роли здесь также исполняют мужчины; по мнению режиссера, это "жесткая история", в которой отсутствует лирика и любовь. Я его прекрасно понимаю; и вот такие бесполые, мужеподобные и в то же время с претензией на женский ум, повадки и поведение "героини", странные, обескураживающие, даже пугающие поначалу, - но все они в органике спектакля. Еще нужно отметить, что у актеров здесь "множественные" роли и они мгновенно трансформируются из одного состояния в другое, причем это могут быть мужчины, женщины, дети и даже... животные. Интереснейший "паноптикум" получился, ни на минуту не вызывающий скуку, дающий серьезную пищу для ума и полностью оправдывающий свое название. И эта задумка режиссера не будет покидать ни главного героя, погружающегося в "общество", ни самого зрителя, наблюдающего это погружение. Вот Манилов, "щепетильно" сыгранный Антоном Кукушкиным, - легонький, подвижный, приторно-обволакивающий и даже что-то нашептывающий своему гостю. Он и супруге своей источает сладости и любезности, да вот только Манилова не ровно дышит к внезапно нагрянувшему Чичикову, откровенно "игнорируя" мужа. Илья Коврижных - натуральная "мадам Манилова": и внешний вид, и походка, а какие манеры! Что ж, Чичиков польщен настолько, что не знает, как перейти к делу. А тут еще крутятся-резвятся маниловские детки с труднопроизносимыми именами и совсем не детскими забавами. Однако все "по тексту" - и Чичиков следует дальше. Коробочка Олега Гущина - это что-то совсем великолепное. Пожалуй, из всех гоголевско-серебренниковских женщин - это чудо-юдо что такое. О том, что вдова хочет забыть, но никак не может, "особь мужеского полу", я, вероятно, не расскажу - это надо видеть и слышать. Но вот когда начинается торг, - ох, какие приемы включает этот артист, как работает! И неуверенность, и боязнь прогореть, и вляпаться в дурную историю, и сомнение, сомнение... доводящее бедную женщину практически до упадка всех ее "женских" сил. Смаковать можно все - от поворота-наклона головы и манеры говорить до, собственно, дуэта с Чичиковым. Да, здесь еще вертится под ногами Фетинья, - а это ни много ни мало Сергей Сосновский! Впрочем, его звездный выход еще впереди. Далее - добрый малый Ноздрев, - именно таким его подает Михаил Тройник. И все бы ничего, но пацан конкретно погряз в пьянстве и загуле, и подтверждение тому - последняя пара тренировочных, которые он со слезами в голосе демонстрирует опешевшему Чичикову. А как собак любит! Выскочившая свора окружает Павла Ивановича со всех сторон, что приводит его в полнейшее замешательство. От подобного дара он, конечно, открещивается, как может, ну а от сеанса одновременной игры с теми же псами - как можно! В заключение он будет-таки жестоко избит вконец взбесившимся Ноздревым, освободившимся от своих последних тренировочных, и еле-еле ноги унесет - теперь к Собакевичу. Михал Семеныч с приветом от Тупольски и Ариэла; и хотя пыток от него Чичиков "не дождется", лампой в глаз получит и весьма основательно. Собственно, весь торг с Собакевичем превратится в допрос с пристрастием, и ассистировать ему в этом поможет жена Феодулия - известный мне по "Зойкиной квартире" Евгений Сангаджиев. Однако вконец обалдевший Чичиков снова выйдет победителем - его условия приняты - и это главное. Ну и вершина всего морока, в котором увяз главный герой по самое не балуй, - "бережливый хозяин" Плюшкин. Ведьмак так ведьмак! И снова все по Гоголю: до чего дошел человек, во что превратился. Чичиков в натуральном морге: на столах лежат трупы мужиков с бирками на пальцах, которых благородный старик уморил голодом. Сам старик передвигается с огромным трудом и все норовит облокотиться на того же Чичикова. Да, интересно, как его играл Девотченко, но и Сосновский велик! Пожалуй, ближе всех к "оригиналу", если вспомнить Карбаускиса. Вроде бы он ничего не накручивает, не хлопочет лицом, не активен в жестах; и говорит-то еле-еле - по-моему, жалобно мычит, - но результат! Это надо видеть, и я это увидела. Итак, Чичиков Семена Штейнберга оказывается в непонятном, сюрреалистическом мире, в который он, однако, попадает по собственной воле со своими определенными интересами. И мир этот его пугает; и при всем желании понять его, ничего, кроме отторжения, он не вызывает. Недаром герой изо всех сил будет пытаться спрятаться в деревянном ящике-гробу, чтобы освободиться от всего увиденного и услышанного. "Оставим город, где люди не пользуются воздухом", - споет на балу Дама приятная в исполнении очень талантливого Никиты Кукушкина. Действительно, дышать в этой картонной коробке становится все тяжелее, и это прямо влияет на душевное состояние Павла Ивановича. Последний вопрос "Русь, чего ты хочешь от меня?", исполняемый всем вышеперечисленным хором, добивает его окончательно: на него бедный Чичиков ответить уже попросту не в состоянии.
Ирината: Сирано де Бержерак. Театр на Малой Бронной. 08.01.15 Забавно: Малая Бронная – не самый посещаемый мною театр, а вот второй год подряд первый спектакль новогодья случается у меня именно здесь. А вообще – год у меня начался волшебно: я ела, спала, а территорию квартиры покинула всего пару раз, дойдя до ближайшего универсама… Сегодня же вечером все сложилось так, что ввечеру выскочила – добежала – счастливо посмотрела спектакль с 1 ряда. Счастливо – потому что спектакль понравился вообще, а несколько артистов откровенно порадовали мощной игрой на крупных планах, попутно разрушив стереотипы о том, что раз актер сериальный или антрепризный – то ждать от него высокого класса игры в театре не следует. (Кстати, сама понимаю, что подобные мысли глупы, ибо я постоянно хожу, например, в РАМТ и вижу, как прекрасно играют на сцене Уварова и Красилов… а вот поди в ты: никак из собственной головы стереотип не выкинешь). Сегодня в спектакле, поставленном Павлом Сафоновым (именно этот режиссер подарил мне счастье РАМТовского «Приглашения на казнь»), главные роли – Сирано и Роксаны – играли Григорий Антипенко и Ольга Ломоносова. И играли они, скажу я вам, просто прекрасно. При этом у Антипенко была большая сложность игры из-за большого накладного носа – вся лицевая мимика была им перекрыта. А оттого – играли почти что одни глаза… и это было просто замечательно. И еще у Антипенко оч.красивые кисти рук и жесты…я, например, могу назвать всего несколько актеров, движения пальцев которых притягивают взгляд, и он – один из них. Пересказывать историю ростановского Сирано нет смысла: произведение входит в круг знания цивилизованных людей. Единственное: смотрела я сегодня на героя и думала: чего в нем больше – гордости или гордыни? Пожалуй, что и гордыни… Бог наказал его за это одиночеством – пусть даже в окружении друзей и знакомых… Но и Сирано наказал Роксану – страданием… А Кристиану, если бы парень не погиб так «удачно», пришлось доживать свой век с чувством неполноценности и вечным ощущением позора… Кстати, Дмитрий Варшавский, игравший Кристиана, мне тоже понравился. И играл хорошо, и по фактуре был выбран на роль идеально: такие лица и правда притягивают к себе женские взгляды – ими хочется любоваться глазами… да и губами тоже. Понравился Рагно (Александр Бобров) – просто молодец, как играет парень! И еще: уже подзабыла пьесу: очаровательное пересечение с другим драматическим произведением, «Кабалой святош» Булгакова получилось: в последней сцене выясняется, что он служит ламповщиком – у Мольера. Ну, и де Гиш у Ивана Шаболтаса хорош… впрочем, актер этот мне нравится при всех его появлениях, во всех спектаклях. В общем, хоть и не очень вдохновенный отзыв у меня сегодня получился, но спектакль и правда хорош, и рекомендую я охотно его к просмотру рекомендую.
Ирината: Идеальный муж. МХТ. 09.12.14. Второй театральный вечер в наступившем году – и второе большое зрительское удовлетворение. Сначала отступлю чуть назад: про «Сирано» на М.Бронной написала вчера без души и очень сжато; причиной тому – серьезный сбой в компьютере: попробуй напиши что-нибудь умное, если поверх всего одна мысль: уйдет всё на половине фразы или удастся хоть что-то написать… На самом деле, малобронный спектакль очень хорош, и я с удовольствием посмотрю его еще раз (пригласив с собой друзей), и уж тогда напишу так, как следует писать о понравившемся. Сегодня был «Идеальный муж», спектакль я смотрю не в первый раз. Каждый просмотр – для меня событие огромной важности, особенно сейчас, когда, по разным причинам, на время или навсегда ушли из репертуаров хороших театров многие любимые мною спектакли… Впрочем, «Идеальный муж» - это не вынужденная замена, это спектакль первого ряда. Для меня. Говорю об этом, ибо во втором антракте встретила в фойе своих знакомых с Таганки – недоумевающих увиденным, ибо, кажется, с самого начала были они настроены на это самое недоумение. Поговорила. Что-то рассказала. Жаль, не пересеклись после финала: возможно, мои слова их все-таки перенастроили на понимание постановки. Что касается меня, то сегодняшний спектакль был очень мощным по энергетике – даже в небольшой ее перебор, ибо к первому антракту немного заболела голова… Потом выровнялось, и пошло-покатилось так, как требовалось… несмотря даже на небольшой технический сбой в финале… Дважды записала в блокнотике сказанные со сцены фразы (ого! я уже могу «выныривать» из действия и что-то записывать!). Вот тут небольшое предисловие. Режиссерское образование и несомненный талант Константина Богомолова переплетаются с его значительными литературно-филологическими знаниями и «чутьем» к слову. Вот я повторяю просмотры этой постановки… и раз за разом понимаю, что недослышала, пропустила какую-то фразу, показавшуюся сперва фоновой… а она как раз многое определяет. Поэтому, за отсутствием у меня свободного времени (да и таланта) даю идею театроведу или филологу: а раздергайте-ка вы вот эти богомоловские «сочинения на тему» на отдельные частички, да попытайтесь додуматься, почему ЭТО соединено именно С ТЕМ – чтобы все могли удивиться тому, из каких текстовых ниточек сплетены это его удивительные спектакли-«ковры». Так вот, записанные мною фразы банальны…но, мне кажется, они оч.многое определяют в спектакле: «Любовь – только ради нее стоит жить, стоит умирать» и «Человек хорош, когда он счастлив». Я уже много раз писала о том, что это спектакль именно о любви. Да-да, той самой, которая сваливается на тебя совсем нежданно – и грозный киллер Кондратий Могила превращается в нежнейшего любовника… И пусть его сердце отдано не нежной даме, а «министру резиновых изделий»… но ведь это любовь не придуманная, настоящая, ради которой человек полностью меняет себя Еще одна попытка изменения – в том самом коротеньком танце, когда Лора и Лорд вспоминают каток на Патриаршьих… это было близко-близко к настоящей любви, ради которой стоило жить. Но – не сбылось, оставив герою только возможность умереть. От любви. А сегодняшний спектакль – да, он был хорош, он традиционно вывернул и выполоскал мою душу… Только… Ну да, порадовало меня (и весь зал) изменение в третьей строчки песенки про снегопад, которого давно не знали здешние места – «а рубль не знал и падал»… Пусть будут и другие изменения. Я уже привыкла обходиться без стриптиза Гертруды Терновой под «Любэ». И то, что девушка на лонже служит не распятием, а живой кинокамерой… ладно, переживем! И НЕ нагота мальчика Мейбла вместе с его исчезнувшим красным автомобильчиком… пускай себе! И даже утраченность ответа на вопрос: «Кто управляет миром» пережить можно… Но – пожалуйста! – верните в спектакль… мат! Пусть нельзя, но – верните! Ибо <дальше ханжи пусть не читают!> для сочетания «речная гладь» в данном случае наилучшей рифмой является короткое и жёсткое «блядь» И – цитирую А.Шендерову из журнала «Театр»: «…возносил на романтические высоты и бросал в пучину попсы; начинал фразу с байроническим пафосом, а заканчивал низвержением в обсценную лексику: «Одиночество в юности (пауза, интонация вверх) дает крылья, но одиночество в старости — это (интонация резко вниз) п..дец». Теперь же на этом месте интонация тоже идет резко вниз… но при произнесении глупейшей фразы-дублера упадает в энергетическую яму, из котором актеры довольно долго выбираются… Еще: я так радовалась весь спектакль, что изображение на экраны идет без малейших сбоев… что, кажется, сглазила: засбоила она в сцене самоубийства Лорда. И никто не увидел страшное «всё на продажу», когда крупным планом снимается то, как взрезается вена на руке… И вообще: сцена самоубийства длилась сегодня дольше обычного… ну, мне-то это радость: хоть на немного продлить любование любимым актером… Подруга мне написала, мол, хорошо бы Лорд вообще не застрелился… В общем, я тоже, как кинозрители 30-х годов, мечтаю иногда, чтобы Чапаев в Урал-реке не утонул… Но – однажды на моем зрительском веку подобное чудо в МХТ уже свершалось: из-за технического сбоя в живых остался Алексей Турбин (спектакль вынужденно закончился за пару минут до его гибели)… Дважды такое, увы, вряд ли произойдет… Фото: Галина Фесенко
Ирината: Мольер «Тартюф». В Школе Клоунов. Театр Эрмитаж. 10.01.12. «Школа клоунов» - это такая небольшая сценическая площадка, которая, из-за предстоящего ремонта, одна сейчас функционирует в Театре Эрмитаж. Когда-то Михаил Левитин хотел так назвать свой театр… не получилось. Получилось только сейчас, и то лишь с малым помещением Театра… а мы, помнится, гадали, фотографии каких клоунов с мировыми именами закроют проемы окон в этом пространстве. Спектакль поставил Алексей Левинский, спектакли которого не похожи на спектакли других режиссеров. Чем? Тем, что это спектакли Алексея Левинского. Объяснить не смогу, наверное, но те, кто его постановки видел – меня поймет. Спектакль смотрю во второй раз (первый – прогоном). Он славный. Помимо постановки Левинского меня в нем радует текст – играется именно тот, который я знаю наизусть, с любого места. Текст прекрасный – по мне, так это лучшая пьеса Мольера. Еще – при том, что играют все замечательно, для меня это спектакль двух артистов: Станислава Сухарева (Оргон) и Евгения Кулакова (Мольер). Спектакль состоит как бы из трех частей – играются «мольеровские» времена, потом – некое условное «советское» время» и – то, в котором живем мы. Впрочем, время можно принять за единое, неделимое – наше, а две предыдущие части списать на «театр это, театр»: не случайны же несколько раз возникающие поклоны персонажей и классические ремарки, вслух произносимые. Но – чем бы ни было действие: хоть театральной фантазией, хоть реальностью, объединены они восторженной доверчивостью хорошего (хотя – не самого умного) человека – Оргона и… …хотела написать «Тартюфом», дав ему такую же краткую характеристику, как Оргону – а не получается. Можно охарактеризовать его мерзавцем… но это будет слишком просто. Тартюф – это самая гадкая ипостась мерзавцев: он очень умело рядится в хорошего, доброго и скромного человека. Он их породы воров, крадущих потихоньку самое ценное – то, потеря чего ударит больнее всего. Крадет - а потом наиболее вдохновенно и искренно жалеет пострадавшего. Поймать его нельзя (если только на месте преступления – и то обведет народ вкруг пальца): до последнего все будут уверены в его стопроцентной честности – доказать обратное невозможно, а тот, кто попытается это сделать, сам будет обвинен во всех смертных грехах… Евгений Кулаков играет Тартюфа тихо-тихо, как бы шепотом. Этакий подлец с добрыми глазами, незаметными жестами и мимикой, сводящейся к легкой полуулыбке. Чудесно играет. Он так мощно «переигрывает» всё семейство Оргона (здесь я имею в виду не актерское преимущество, а превосходство данного персонажа над всеми остальными), что чудесное спасение оказывается воистину ЧУДЕСНЫМ: понимаете ли, у самого Государя нашлось время и желание разобрать зерна от плевел и вынести справедливое решение. К сожалению, в реальности такого практически не бывает: бьют тех, кто (по глупости, резкости характера или желания справедливости) подставился под удар… а похожие на тень иль паутину, тихие и малозаметные тартюфы успевают отойти в сторону, да и переждать там «горячие» времена – тратя время на перелистывание страниц книжицы… Кстати, Оргон заглянул ему через плечо, поинтересовавшись читаемым. Глядишь – и простит старого друга…
Ирината: Луизиана. МХТ. 11.01.14. Печально: трехдневная театральная эйфория, связанная с просмотром трех совершенно разных, но при этом замечательных спектаклнй, была сведена на нет вчерашней мхтовской премьерой. Я даже не говорю, что это был плохой спектакль – это был спектакль совершенно НИКАКОЙ. И – всего лишь второй раз за мою многолетнюю театрально-зрительскую карьеру мне хотелось встать посреди действия (оно идет 2 с лишним часа без антракта), выйти из зала и обрадоваться обретенной свободе. Потому что к концу первого часа спектакля мне уже сказали всё – при этом не сказали ничего. Во-первых, слово «никакой» относится к пьесе. Ее невозможно не только резюмировать несколькими фразами (про что), ее невозможно даже пересказать: так много в ней лишнего, необязательного, пустословного – при том, что в ней нет главного, за что можно зацепиться ухом, взглядом, а лучше, конечно, душою и сердцем. В основе пьесы – реальная история гибели прогулочного теплохода «Булгария» в Татарстане. Теплоход, очевидно ради изяЧества и заманухи, переименован в «Луизиану». Впрочем, самой катастрофы в пьесе нет: от нее осталась неясная тень (ключевое слово – «неясная»). С бедой косвенно связана чиновница среднего уровня Маринина и некое семейство, потерявшее сына/пасынка. При этом факт конкретной трагедии (потеря ребенка!) завален в постановке таким немыслимым количеством событий и фраз – зачем произошел тот или иной разговор? почему произошла та или иная встреча? кто виноват и что делать? – что несчастный парнишка как бы и вообще перестает существовать… становится необязательным… а чтобы про него напомнить, его мать заставляют выморочно играться с игрушечным младенцем – и потом демонстративно выбрасывать куклу. А потом, еще более выморочно, показана сцена пожирания игрушечных (якобы – живых) детишек окровавленными ртами правых и виноватых персонажей, пригрезившаяся героине (той, что чиновница) во сне. Режиссер (Глеб Черепанов) пишет в предисловии к программке, мол, очень важная тема для сегодняшнего дня, ибо «любой наш маленький поступок влечет за собой цепь событий, которые невозможно предугадать». Согласна. Всё правильно – нам не дано предугадать, потому, по возможности, надо делать только хорошее… Я только не поняла, почему я и другие зрители, присутствовавшие вчера в зале, должны непрерывно, по-гроссмейстерски, на сотни ходов, обдумывать каждое свое слово и движение? И почему такого обдумывания не произвел Черепанов, поставивший очень слабый спектакль по слабой пьесе – и затративший наверняка немало материальных и человеческих ресурсов на постановку, которая однозначно снизит средний уровень идущих в МХТ спектаклей. (Я уже молчу о том, что вчерашний скучный театральный вечер я могла бы провести по иному – несколько улучшив свое собственное существование, а через него – сдвинуть к лучшему, пусть на наноединицу, то, что происходит в мире… если верить тому же предисловию – незнание этого режиссером не освобождает его от ответственности за мою судьбу). В пьесе (и в спектакле), по сути, нет хороших людей… При этом те, кто явно заявлен «проложительным» - например, Андрей, сын героини или Тамара, мать погибшего мальчика, на самом деле оказываются премерзостными существами. А поскольку случайностей в мире не бывает, то и свела их судьба не случайно – и не от ли Андрея ли (а вовсе не от мужа) беременна в финале героиня (может, не зря он объединяет нежность и пощечины)? Кстати, чуть раньше «положительная» Тамара свекровь больную придушила: ну, надоела ей старушка – вечно старая дура воды попить просила… Аналогично «очарователен» и Андрей (в финале он всех, кто на сцене, вымажет кровью – мол, все в крови… при том, что у самого-то руки – по локоть в ней). Жить в ненависти и желании отомстить матери – за что? Только за то, что та была одним из сонма чиновников, косвенно виноватых в трагедии (ее подопечные плохо знали законодательство и правила техники безопасности). Ну, да, не без греха. А значит, самый родной человек считает себя вправе добить не самую сильную, одинокую и растерявшуюся женщину (буквально добить – спектакль начинается с поминок по Марининой, на которых сын тоже грубит и хамит). В общем, не знаю, с какой целью поставлен на сцене МХТ спектакль с участием прекрасных артистов (Добровольская, Сосновский, Чекмазов, Борисова….), в котором неумело пытаются всех обвинить, сунув носом в грязь. Ну, да: чиновники должны быть более профессиональными и честными (кстати, по тексту – Маринина не берет взяток). Матери должны лучше воспитывать и любить своих детей, а дети – матерей. Нельзя изменять мужьям. Не следует пожилым и богатым жениться на юных грудастых дурах. Не надо отбивать мужей у жен – особенно если у последних беда… Брррр… столько всего правильного в этом спектакле. И совершенно бездушного. Хотя не верю, что режиссер был неравнодушен ко всей этой дряни и ерунде. Иначе даже не взялся бы ставить этот спектакль, пытаясь из плохоньких кусочков текста гнилой ниткой сшить «нетленку» для сцены Московского Художественного Театра. Кстати, на такую же гнилую нитку сшиты Черепановым и «Птицы» в Эт сетера… А вот «Кролик Эдвард» у него получился славным спектаклем. В феврале схожу на «Контрабас». Возможно, сделаю окончательный вывод о том, кто есть Глеб Черепанов: профессиональный режиссер, у которого пока, по молодости, не всегда и не всё получается хорошо. Или он автор скороспелых сценических произведений, которые… в общем, не знаю, как в них играется актерам, а вот мне вчера было стыдно смотреть постановку… ps Из понравившегося в постановке – сцена, в которой Толик (Э.Чекмазов), погибший муж Марининой (М.Добровольская) встречает ТАМ умершую супругу. Хорошо они встречаются, по-человечески… И, между прочим, объяснила я для себя фразу их сына про то, что, мол, мать ждет ад. Не оттого ад Маринину ждет, что та была через край грешна – а потому что муж ее в другом месте оказаться не мог: он же с собой покончил… Вот и встретились. Кстати, только при встрече с мужем скинула Маринина свое вечное черное одеяние. Зачем оно, вместе с черными сапогами, было на ней на тропическом пляже, где сидела она рядом с яркой, декольтированной товаркой… Впрочем, из другого костюмно-непонятного: почему та же товарка на поминки тоже пришла яркая да декольтированная?
Ирината: Нюрнберг. РАМТ. 15.01.15. Неожиданная возможность во второй раз посмотреть спектакль пришлась очень кстати: понимала, что для подобных спектаклей повтор необходим, но всё никак не могла на него выбраться… Тем более, что первый просмотр «Нюрнберга» дался мне нелегко. Сейчас было легче. И не потому, что спектакль как-то изменился (например – к лучшему). Нет. Дело в том, что постановки А.Бородина (да и большинства других режиссеров, ставящих в РАМТ) не требуют послепремьерной доводки. Они сразу ладно скроены и крепко сшиты – кстати, видимо, в этой ладности и крепости и заключается «секрет долголетия» многих постановок этого театра. В данном случае, к октябрьской премьере спектакль был полностью настроен… А мое удивление им связано, скорее, с неожиданностью того, что я увидела. Режиссура Бородина, сценография Бенедиктова, музыка Плежэ, актеры – без малейшего исключения! – всё было очень и очень хорошо, но… РАМТ опять удивил меня, соединив составляющие неожиданным для меня образом. За прошедшие месяцы всё, что заложила премьера в душу, сердце и черепную коробку, понемногу улеглось. К театральным впечатлениям были добавлены реальные – мы с подругой съездили в Нюрнберг и собственными ногами потоптали ту мостовую, что и персонажи пьесы и спектакля. Стало легче – но не намного. Возможно, тут дело в том, что, при совершенно идеальном исполнении произведения его тема… ну, как бы сказать? Совершенно «не моя». И дело тут не в том, что я не хочу брать в голову какие-то очень актуальные и своевременные проблемы… Напротив: я очень много о подобном думала, сопоставляла… но так и не пришла к общему знаменателю с самой собой. Большую часть своей жизни я провела в стране, где в мыслях допустимыми были только два цвета: черное и белое. Даже малое их смешение (молчу уж о возможности добавления каких-то иных красок) причислялось к крамоле и практически не допускалось. Но я и тогда плескала краску из стакана на карту будней, постоянно недоумевая по поводу того, что было раз и навсегда канонизировано… Я и сейчас ставлю каверзные ответы, не находя на них нужного вопроса… Потому и стопроцентно отторгаю темы, связанные с политикой (современной или прошедших времен): там безоттеночные краски враз и навсегда решенных вопросив. К спектаклю. ГДЕ та черта, за которой заканчивается, например, патриотизм (конкретного человека, нации) и начинается мерзость, за которую тебя будут судить Бог и люди? КАК можно предугадать, чем отзовется наше слово? ПОЧЕМУ естественное для каждого чувство самосохранения должно отступить, выдвигая в авангард СМЕРТЕЛЬНЫЙ героизм? ЧТО должно быть в приоритете: воспоминания о прошлом или мысли о будущем? Что можно простить и забыть; о чем нужно помнить всегда, при любых обстоятельствах? «Не простить бы тогда, не забыть бы, и не потерять»… В финальном разговоре Хейвуда и Яннинга вроде бы ставится точка над “i” – внятная и окончательная. Но… легко быть философом на бумаге (или на театральной сцене) – а как быть в жизни? Каждый ли сможет определить ты минуту, в которое еще вполне терпимое «хорошо» бесповоротно превратится в грязное «плохо»? И если такое уже произошло – нужно ли хоть кому-то «возвращение в обратно». Да, это нужно для снятия плесени с собственной души, но ведь практически никто не заметит даже этого очищения… оно мешает и другим жить по-прежнему… с плесневым налётом. В общем, ВСЁ в этой жизни не объясняется внятной и неизменной таблицей умножения… И слово «вечность» не всегда получатся сложить… особенно, если жизнь предложила для этого совсем другие буквы. И я наверняка еще не раз посмотрю этот спектакль – но лишь как замечательное произведение театрального искусства, а не как повод для полного переворота в мозгах их края в край. Тем более - мне кажется, что и трактовки, данные в постановке, не помогут мне с нахождением внутреннего общего знаменателя… Впрочем – кто знает… PS На тему недопустимости насильственной стерилизации… Только вчера по телевизору: нашлась женщина, бросившая в подъезде маленького сына. Она только что вышла из тюрьмы (сын воспитывался в тамошнем детском саду). И сразу загуляла: ребенок ей мешал. Это уже третий ребенок, которого она бросает. Я не делаю вывода… смотрите и думайте сами… PPS Совсем о другом. Подумала вчера: Евгению Редько не надо разрешать играть роли отрицательных персонажей. Ибо он настолько убедителен и харизматичен…Кто бы ни убеждал нас – Белинский ли, Рольфе ли… В общем, одного монолога достаточно, чтобы повод для переворота в мозгах все-таки произошел. Хочу, чтобы это происходило только в хорошую сторону. Фото: Мария Моисеева
Innamorata: "Нюрнберг". РАМТ. 15 декабря Уже январь перевалил за середину, а у меня только первая рецензия за 2015 год. Зато на какой спектакль! Причем, поход на него получился совершенно спонтанным. Спасибо за блоггерский поход, pro_ramt! Мне спектакль очень нравится. Еще с премьеры – ничего практически в нем не оттолкнуло и не отвадило от желание смотреть еще и еще. Тема – вечная. Вообще, слепой, я бы даже сказала тупой, тотальный патриотизм – штука страшная – подминающая, как танк, под себя слабые зеленые ростки рациональности, человеческого выбора и свободы. А с другой стороны, единственный инструмент на пути к победе это повиновение, режим и дисциплина. В этом и был (да и сейчас им же остается) козырной туз в немецком государственном рукаве. Смотрю «Нюрнберг» без дележки на хороших и плохих. Единственное что, так это судья Хейвуд (Александр Гришин) – это добро с мечом в руках (обязательно с мечом – он же правосудие). Но в то же время, меч он держит некрепко и дрожащими руками, но не роняет. Очень уж много в персонаже чувствительности, сострадания. Он живет и поступает от сердца. (Для этого ему и даны теплые отношения с фрау Бертхольт) В противоположность ему непоколебимая сталь и упрямство полковника Лоусона. И находясь в принципе на одной чашке весов, то есть видя в черном-черное, какой разный у них подход к процессу. Так же не «черен» и Евгений Редько в роли защитника Рольфе. По сути являясь настоящим адвокатом Дьявола, он находит неопровержимые доводы и лазейки для (Казалось бы! Какое может быть оправдание таким чудовищным действиям!) смягчения приговора. Может так быть и не должно, но и в Эрнсте Янинге – Илье Исаеве я не вижу того, что видеть должна. Ну не могу я сказать, глядя на него: «АГА! Вот он, гад, нацист, душегуб!» И когда он произносит свой монолог раскаяния я, признаться, сама мысленно гуляю в окружающей его уличной толпе. Сейчас народу не нужно никаких раскаяний, горячих слов, уверяющих и правоте тех или иных. Над ними теперь уже – чистое небо, вместо воя сирен – веселые песни. И действительно неважно, сколько душ было когда-то загублено: сотни или тысячи. Все уже давно понятно. И когда я говорю «понятно» - не машу рукой, стараясь уйти в дебри дальнейшего описания событий, а немножко стопорюсь и прикидываю на пальцах эти числа, верчу в голове возможные варианты «а что, если бы…» Да только «если бы» не будет никогда. Как обычно, статистика говорит за людей и «любимый фильм» полковника Лоусона – единственное, наверное, место в спектакле, когда действительно по спине пробегает холодок. Хоть нам их и не показывают, но рефлекторно вспоминаются эти страшные мельтешащие кадры военных хроник, которые все видели еще в школе или в тематическом кино. Боль, кровавые страницы истории, которые, слава Богу, уже перевернуты… Но которые крепко засели и в памяти и в сердце. Спасибо РАМТу за то что он обращается к такой важной и нужной теме – это во-первых. А во-вторых, чисто визуально (вопреки выбранной картинке), «Нюрнберг» - не скучная и не чисто образовательная история. Это очень живой и яркий спектакль с потрясающей сценографией, режиссерскими находками и работами актеров. Образ немецкого ресторана-кабаре хорошо известен и легко узнаваем по зычным песенкам, пивным кружкам, ретро-микрофонам, официантам, вытянутым в струнку. Именно на этом тесте и замешан международный нюрнбергский трибунал. С озвучанием вменяемой подсудимым вины делается заказ на еду и напитки, с объявлением приговора – оплачивается счет. Только расплата происходит не деньгами, а годами тюремного заключения. Адвокат, передавая слово оппоненту усядется у стойки и попросит кофе и газету; свидетели будут прихлебывать суп и опрокидывать рюмки со шнапсом; и весь этот кабак будет говорить и спорить о самом страшном, что случилось с планетой за все время её существования. В этом не виноваты не метеориты, не извержения вулканов, не глобальное потепление, а люди – существа пострашнее стихий и природных катаклизмов. фото: Михаил Свешников
Ирината: Фронтовичка. Гастроли екатеринбургского Коляда-театра в Центре на Страстном. 18.01.15. Так получилось, что из всех Коляда-гастрольных спектаклей этого года я, скорее всего, попадаю только на «Фронтовичку». Выбрала этот спектакль, исходя из программки: Василина Маковская, Олег Ягодин, Антон Макушин, Сергей Федоров, Тамара Зимина – это те актеры, которых я всенепременно хотела увидать хотя бы раз. Всё равно, в какой постановке. Сама по себе «Фронтовичка» - история достаточно простая, линейная, похожая на пересказ какой-то бытовой истории из «раньших» лет. Нечто подобное бабушка могла бы рассказывать внучке – то задерживаясь на малозначимых подробностях, то обрывая ниточку повествования в самом интересном месте. Но спектакль получился очень хороший – за счет мощной энергетики, присущим постановкам Николая Коляды и присутствию на сцене прекрасных актеров, которые могут многое и не боятся ничего. *** Это история фронтовички, Марии Петровны Небылицы, приехавшей на Урал к матери мужа… нет, не так. Если я начну пересказывать эту историю, то той самой бабушке и уподоблюсь. Да, приехала. Да, была принята. Да, стала преподавать хореографию детям в Доме культуры. Да, жених вернулся с другой… Эдак я всю пьесу Анны Батуриной «перепишу» своими словами… В общем, это просто история жизни человека, в которой есть неизбежные взлеты и падения, моменты огромной любви и такой же всепоглощающей ненависти. Есть в ней встречи и расставания с людьми славными, есть, к сожалению, и пересечения с дрянью. Все это – под почти непрерывную песенку «In der Nacht ist der Mensch nicht gern alleine» - «Ночью никто не любит оставаться один», и, даже когда песенка не звучит, на экране мелькают кадры красивой экранной жизни, которые отлично «пересказываются» фразами смотрящих: «Какая красивая – вот блядища - у него нож – он ее убьет». Красивая жизнь и завершается красиво… А в послевоенной реальности, хоть ты смени потную гимнастерку или выцветший халат на нарядное платье – все одно останется в зубах «Беломор», а вместо кровати придется спать на рассыпающихся чурбачках-полешках… И постельная сцена – под музыку-музыку-музыку, звучащую с долго молчавшего экрана… Это сцена страсти…а у страстных любовников – застиранное нелепое исподнее и шерстяные платки под одеждой (для тепла)… а у него еще – хронический насморк… Но все равно: какая красивая – вот блядища - у него нож – он ее убьет… Убьет. Или – почти убьет. А потом будет тем же ножом взрезать консервную банку и жрать тушенку… Жизнь каждого человека – это дорога, с которой не свернешь: путь этот придумывает не сам человек. Но – то подтолкнет на этом пути в спину теплый и добрый ветер, то нога подвернется на неожиданной колдобине… Не случись войны, закончила бы Маша Небылица хореографическое училище… может, и танцевала бы в балете счастливо вот с тем Принцем, что пытается сейчас сделать фуэте на костылях, да на единственной своей ноге. Не объявись Мария в этом городке – так бы и росли там замурзанные послевоенные детишки, коим знать было бы не суждено, что такое музыка Бетховена, и что в далеком городе Ленинграде можно выступить под настоящий оркестр, да еще грамоту за это получить. Если б не встретилась в конце войны Матвею Шурочка – девушка с «чистыми ногтями», может, и прожил бы он с Марией долго и счастливо. Если б не решились девушки ехать к далекому океану, не пересеклась бы героиня в поезде с голубоглазым»… …и сколько там еще у нее будет в жизни этих «если». История, конечно, не терпит сослагательного наклонения… но – сколько разных дорожек разбежится перед героиней после того, как погаснет, и снова вспыхнет, и вновь погаснет свет… а она все так же будет стоять напротив то ли - всего лишь старого фронтового друга… то ли – будущего мужа. Которому то ли - на соседней станции сходить надо, то ли – долго-долго с ней рядом ехать. *** Хороший спектакль.
Ирината: Берег утопии. РАМТ. 17.01.15. Я много раз уже смотрела этот спектакль. И, поскольку имею привычку «проговаривать» свои театральные впечатления письменно, много раз о спектакле писала. В писанине моей было все: от эмоциональных выплесков (всегда положительных) до попытки пусть поверхностного, но анализа. Вчера привела на спектакль театральную подругу, которая, как выяснилось, еще не видела «Берега». Может быть, она сама захочет о постановке написать… поэтому сейчас я транслирую только ее удивление: неужели спектакль поставлен в 2007 году? Как тогда ему удается не «провисать» ни в одной сцене, как это бывает с многолетними театральными произведениями – да еще при таком объеме действующих лиц и играемого текста? У спектакля вполне премьерный вид… Причина того, что подруга моя посмотрела РАМТовкую постановку только сейчас – ожидаема: спектакль начинается в 12 часов дня, заканчивается в 10 вечера… то есть, с учетом перерывов и антрактов – в театре надо провести 10 часов… Так вот, вторым удивлением знакомой театралки было то, что, по прошествии столь значительного времени, абсолютно не чувствуется физической или эмоциональной усталости… При этом – ну, хорошо: мы сидим и смотрим… но ведь и у РАБОТАЮЩИХ актеров до самого конца усталости тоже не ощущалось: ни один – от главных персонажей до массовки – не позволил себе «сбавить градус» игры. Кстати, о массовке…Работает она просто сказочно – это просто идеальный механизм… при этом каждый из появляющихся на сцене на мгновения – человек с живой интонацией и индивидуальным характером… Теперь я про свои впечатления. Спектакль идет много лет, и, естественно, без замен в составах обойтись невозможно. При этом смотришь на ту же массовку и радуешься: стулья таскают, столы накрывают или просто по диагонали сцены пробегают… боже ж мой – да это все те же, кто 7 лет назад был в статусе «начинающего», а теперь уже – Звезда… и не только РАМТа… а таскают-накрывают совершенно от этого дела не отлынивая. Что до прочих замен – кого-то из новичков я приняла безоговорочно; кто-то еще ищет себя в постановке… а кто-то, увы, кажется, и не найдет его никогда… Пальчиком не показываю: знаю, что и внутри театра, и среди нас, зрителей, есть понимание того, кто есть кто… а также понимание необходимости (увы!) замены исполнителя… Еще. Очень нравится отношение театра к зрителям, пришедшим под его крышу на целый выходной день. Конфетки-бараночки под чаи из самовара в фойе – совершенно бесплатно… Как и яблоки в первом антракте – ты понимаешь, что грызешь аналогичные тем, которые едят люди в сценическом Прямухино. Зрители из постоянных не только приходят в театр со своими бутербродами (и котлетами!). И театр (какие молодцы!) оч.благосклонно взирает на перекусы в фойе), но и приносят в сумках свои кружки, чтобы не пользоваться одноразовыми стаканчиками, а– гулять, так гулять! - 10 театральных часов, да со всеми удобствами! Вообще – мне нравится, что за время спектакля зрители (кстати, я помню, что на премьерных спектаклях зал к третьей части оголялся чуть не на четверть; сейчас же – найти хорошее свободное место в партере до самого финала практически невозможно)… так вот, за часы, проведенные в зале, зрители настолько «врастают» в действие, что возвращение Бакунина встречают восторженно – словно это не человек из XIX века, а родной и любимый дядюшка после долгой разлуки вернулся домой. Обожаю детей, играющих в спектакле наравне со взрослыми, профессиональными артистами. Каждый раз просто потрясаюсь, насколько все они – от малышей до подростков – встроены в спектакль… словно и они – профессионалы, не позволяющие себе и партнерам ни гранулы миллиграмма халтуры. В общем, удивительная постановка! Которой – дай Бог долголетней счастливой сценической жизни!
Lyra: Нюрнберг. РАМТ. 15.01.15. Кроме двух временных основных слоев, года суда и времени, в котором происходят события, наиболее существенным является третий, абстрактный слой – «Воспоминание – ассоциация», в котором прошлое и настоящее объединяются и перемешиваются. Именно на нем и строится все мое восприятие спектакля. Итак, под фортепианный аккомпанемент в ресторан входят метрдотель, бармен и кельнеры. После них появляются подсудимые и Хейвуд. При этом нужно видеть взгляд Хейвуда, брошенный на подсудимых – горечь и неприязнь. И насмешка в глазах этих дьявольских судей, вновь оказавшихся на свободе. Хейвуд (Александр Гришин) возвращается в Нюрнберг спустя какое-то время, и все, что он видит, невольно ассоциируется у него с тем самым судом. Первую такую ассоциацию нам показали сразу же – это Яннинг в форме метрдотеля, который куда-то исчезает, когда начинается допрос подсудимых. Министр юстиции, он имеет высший ранг среди обвиняемых, и именно он управляет кабаре. В его подчинении несколько кельнеров (четыре!) – каждый соответствует лицу, сидящему на скамье подсудимых (и каждый аккуратно выполняет свои обязанности). Вот только вместо судейских мантий на них бордовые жилеты и фартуки. Простая арифметика, правда, говорит, что есть пятый официант – Мишаков. Он держится особняком, но он определенно во всем этом участвует. Может, это Рольфе? Не знаю. Я практически уверена, что Хоффштеттер – это Баландин. Когда допрашивают Рудольфа Петерсена, его окружили и сами подсудимые, и официанты. Но при этом только у Баландина во взгляде читается торжество, злобная ухмылка. Это страшно! А вот, допустим, бармен-Керин смотрит на Петерсена с теплой улыбкой. Чуточку снисходительной, возможно. И главный вопрос в этих ассоциациях – ву ист бармен? Я очень пристально наблюдала за ним. За тем, на кого он реагирует, на какие слова, но так и не смогла сразу уложить это воедино. Четко прослеживается связь между ним и Яннингом, что привело меня к мысли, что он может быть «совестью» Яннинга. Потом в глаза бросилось, что Керин материализуется где-то рядом или вслушивается именно тогда, когда говорят о судьбе немецкого народа, что заставило прикинуть – а вдруг он является воплощением этого самого немецкого народа.. Помню, были мысли о суде небесном, что этот безмолвный наблюдатель здесь играет отнюдь не второстепенную роль. Но кто нас самих судит в первую очередь? Да мы же САМИ себя и судим! Мы же знаем, что все это происходит в голове у Хейвуда, поэтому и бармен – это Хейвуд! Пазл сложился! Для меня, по крайней мере. Именно бармен-Хейвуд уравновешивает для меня эти временные пласты. Дальше все получается очень символично: Яннинг был министром юстиции, занимал высшую должность. Здесь же главная роль у Хейвуда (хочет он того или нет) - все зависит именно от него. И оба они стоят за трибуной, в данном случае – барной стойкой. Хейвуд турист в Нюрнберге и до некоторого времени никуда не сворачивал с дороги, ведущей из дома в зал суда. Но как только фрау Бертхольт выводит его на экскурсию, у Керина в руках появляется фотоаппарат. «Я даже не подозревал, какой я провинциал», - Хейвуду интересна культура Германии, а воспоминания превращаются в эдакие фотокарточки. И еще одна мысль, одна ассоциация, от которой я не могу отделаться еще с прогона, что алкоголь – это и есть правосудие. Только кому-то его незаметно, но насильно вливают в глотку, напаивая до бессознательного состояния, а кто-то пьет его, торжественно поднимая бокал, словно только что произнесли не приговор, а тост. Про Хейвуда хочется написать отдельный пост, но ограничусь парой предложений. Он здесь самый одинокий человек в Нюрнберге! Он один против всех. На него оказывается колоссальное давление со всех сторон. Лоусон (Морозов) напирает на него как танк. Рольфе (Редько) с ним ведет откровенную мини-войну. Эти взгляды, эта ухмылка, с которой он оглядывается на Хейвуда после каждого своего весомого аргумента. Рольфе прекрасно понимает, что если раздуть проблему до общемировых масштабов, то крыть Хейвуду будет нечем. Нельзя же осудить всю Германию! Да тут еще и русские оказались хороши, и Ватикан, и Черчилль. Со стороны коллег поддержки тоже практически нет. Никому уже не хочется ворошить прошлое – пустая трата времени и сил. И даже очаровательная фрау Бертхольт пытается им манипулировать. И вот эта рохля, этот провинциальный окружной судья выносит приговор. Вопреки всем – своим, чужим. Он верен себе. Своим представлениям о человечности. Он знает, что преступники все равно выйдут на свободу через несколько лет, но он поступает ПО СОВЕСТИ. Оттого и эта горечь при вынесении приговоров. Каждый приговор – щелчок костяшек на счетах. А бармен, как и Хейвуд, больше не смотрит в сторону осужденных. Я очень благодарна РАМТу за «Нюрнберг». Это единственный театр, который касается крайне важных жизненных вопросов, преподнося материал без пафоса и нравоучений. Зритель сам должен сделать выводы. И еще «Нюрнберг» настолько красивый, объемный спектакль, что хочется иметь гораздо больше, чем одну пару глаз, чтобы уследить за всем, что происходит на сцене – перемещением официантов, прекрасным танцем Саши Розовской с Алексеем Бобровым. Хочется наблюдать за Рольфе, прогуливающимся где-то на заднем плане.. И ни на секунду не хочется отводить глаз от Александра Гришина!
Innamorata: "Пристань". Театр им. Е. Вахтангова. 22 января 2014 Про этот спектакль нужно писать с неумолкаемой благодарностью в каждом слове. С благодарностью за то, что удалось краешком зацепить это Настоящее чудо, успеть... Я отношу себя к людям с синдромом "золотого века" - желающим жить эпохой ранее. В эпоху, когда молоды были Этуш, Шалевич, Лановой, Максакова, Борисова (здравствуйте, однофамилица!) Но если машина времени еще не изобретена, то изобрен театр - магическое место, которое пусть на короткие 3 часа, но мечту твою исполнит. Ты услышишь как красавец-рыцарь-кавалер Лановой читает прекрасные стихи, как ловелас-Этуш кокетничает с дамочкой... В одном из последних интервью (темой которого был, кажется, МакДонах) Константин Райкин, упоминая вахтанговский театр, демонстрировал какие-то ироничные высокопарно-претенциозно театральные взмахи руками, заключая в них самую суть театра на Арбате. Он описывал его в возвышено-пафосном ключе, мол, ну... сами понимаете... Вахтанговский! Отчасти это правда: в сценографии как раз "Пристани" типичные классические помпезные детали: хрустальная люстра, снег, который придаёт любому действиию драматичности, белые паруса, полоскаемые ветром с медиа-проекцией на них тех, кто нашел свою пристань в лучшем мире. Спектакль был поставлен к 90-летнему юбилею театра, отсюда и его форма - своебразный бенефис для Корифеев - для тех, кто жил в моём "золотом веке". Безоговорочно благоговея перед Великими, но, признаюсь, совершенно неоднозначно относясь к данной постановке, глаза мои засветились и руки поспешили унять часто забившееся сердце, когда я услышала трио молодых итальянцев-новообретенных сыновей сеньора Доменико Сориано (Евгений Князев - моя вахтанговская любовь), ... ну а потом "Dicitencello vuie" и Марио Ланца . "Когда нечего сказать, говорят: молодость, молодость..." А хорошо ведь, что они на сцене вместе - 3 поколения бок о бок, смотрят друг на друга с одинаковым восторгом и уважением. Не имею права сравнивать, ведь зареклась писать обо всем только с чувством глубокой благодарности и восторженного пиэтета, но мужская плеяда мастеров мне понравилась больше. А особенно, Василий Лановой. У него нет прописанной роли, он просто появляется несколько раз на сцене и ... просто читает Пушкина. Вот что еще нужно? Невероятная стать, Голос, Фрак и Пушкин. Тут прорывается изнутра синдром уже Стендаля. Звучит "Вакхическая песнь": и на словах "И юные жены, любившие нас!" Евгений Князев уступчиво позволяет сесть Лановому рядом с женой - Ириной Купченко... Дополнительный налет горечи придает спектаклю то, что у него есть уникальная возможность - со временем он постепенно сокращается. Уже нет в нем двух новелл, как к сожалению нет с нами и блистательных актеров ... Ушли "Темные аллеи" с Юриейм Яковлевым (Никогда я этот голос не услышу... ) и "Благосклонное участие" с Галиной Коноваловой. Вот такая вот буря у тихой пристани. Жестокий символизм о "последней пристани" напрашивается сам собой. Для Яковлева и Коноваловой это были последние роли... Не хочется мириться с тем, что актеры выходят на сцену, зная, что этот спектакль станет последней пристанью и для них. Надеюсь, что подобное название дано спектаклю не по этому, а потому, что "Пристань" - это как завершающий этап чего-то: здесь, например, многолетней сценической работы, череды спектаклей, который рано или поздно приходит к Венцу - такому спектаклю как "Пристань", где "чистая чистота" катарсиса переливается и плещется в каждом жесте и звуке, восславляя этот бездонный и безграничный океан - Театр.
Ирината: Гаргантюа и Пантагрюэль. Театр Наций. 24.01.15. «Хулиган и богохульник», - так обозвала режиссера, Константина Богомолова, моя старая театральная приятельница. Сказала она это не в осуждение, но и не с восторженным фанатским придыханием. Просто – констатировала факт. И, в общем-то, я с ней согласна. Хулиганство – это полностью снять трусы с Павла Чинарева; вывести на сцену, в числе прочих действующих лиц, свежую дымящуюся Какашку; подробно объяснить, где, как и с какими последствиями «мы ссали»… ну, и прочее. Богохульство – это, например, произносимый сказочником Гомером Ивановичем текст о безразмерно длинной родословной великанов (по сути, последним в списке оказался Пантагрюэль, так и не нашедший себе невесту), «перепирающий» на театральный язык библейское «Иуда родил Фареса и Зару от Фамари; Фарес родил Есрома; Есром родил Арама». (Сцена, кстати, прекрасная; я всегда в ее конце тихонько говорю «ух!» и смыкаю ладони благодарными аплодисментами потрясающему Сергею Епишеву). Впрочем…осмелиться говорить со сцены исключительно о телесном и оскопить книгу Рабле, в которой открыто и без обиняков говорится о самом-самом-самом… ээээ… о том, о чем вслух не говорят… В общем, если произведение причесывать и облагораживать, то, пожалуй, и вообще не стоит его не то, что на театре показывать – издавать не нужно. Тем более, что Какашка получился очень трогательным и очаровательным, а за милую песенку про «первое хочу, первой нельзя» ему можно даже пованивание простить… А вообще – понятие «естественно = не стыдно» в наибольшей степени нормально для двух возрастов. Вот бежит малыш без штанишек – и только умиляешься его детской наивной наготе. Вот древний старик – и все равно, украшен ли чем-то его гульфик, главное, чтобы чистота была соблюдена за счет правильной «подтирки». Этими двумя возрастами, как и реальная жизнь, «закольцован» спектакль Богомолова. Он начинается со сцены рождения Пантагрюэля, а заканчивается тем, что «все великаны умерли»… да еще, словно замочком, скреплены начальная и финальная сцены смертью матушки малыша, которую он никогда не увидит, но которая будет постоянно ему сниться… Но – между рождением и смертью будет ЖИЗНЬ. И все пьют ее по-разному: кто – как ключевую воду, кто – как изысканное вино, кто – как горькую отраву. И права Бакбук, жрица Божественной Бутылки: не говорите, что Бог Вас не предупреждал о том, что вкус жизни для каждого будет индивидуальным – но именно таким, каким себе его представишь. Посему – TRINK, пей жизнь со всеми ее радостями и невзгодами, почаще вытягивай шею для того, чтобы вкус счастья мог длиться, и длиться, и длиться… А то, что все великаны умерли… Что ж, такое неизбежно происходит и с великанами, и с жителями Маленькой Страны. Но ведь жизнь была. И… в общем, я говорю только за себя… меня радует, что к моменту старческого поиска идеальной «подтирки» во мне будет и воспоминание о – пусть совсем недолгом! – но все же путешествии между некими интересными жизненными островами, на которых встречалось мне много нестандартного… И, может быть, у меня еще хватит времени для того, чтобы увидеть Фонарию с ее волшебными феями и единорогами… И – смогу я сойти на Остров Истины, прежде чем океан жизни волнами навсегда смотет мои следы… ps Кстати, в субботнем спектакле роль Розы Хайруллиной сыграл сам Константин Богомолов. Получилась из него очаровательно кокетливая и женственная парижская дамочка. И Тоска в комплекте с Тьмой тоже вполне удались. А вот Наташка (с которой «по двору идем») была какая-то квелая… И еще: заставив актрису долго сидеть, бессмысленно глядя в стену, не стоило бы себя в этой сцене подстраховывать чтением книжечки и веселым посверкиванием глаз – в зал, на публику.
Innamorata: "Вишневый сад". Гастроли "Коляда-театра" 23 января 2014 Если в спектакле «Вишневый сад» речь идет о России в общем, то весь он, что называется, стереотип на стереотипе и стереотипом погоняет. Водка, медведи, развеселые песни, валенки, бабы румяные, мужики пьяные да матерящиеся. И неотстающая полимерная промышленность в виде несчетного количества пластиковых стаканчиков олицетворяющих собой вишневый цвет. И сквозь эту яркую праздность и разгул прорывается Чехов. Чехов важный, чисто звучащий и, как обычно, проповедующий простые истины, о том что «в человеке все должно быть прекрасно» . Да так он это говорит (устами вечного студента) что не только понятно это театральной дамочке, но и слесарю с автомехаником. Спектакль про то, как из рук любого человека может уползти самое ценное, самое родное. «Что имеем – не храним, потерявши - … и хрен с ним!» С одной стороны – это прекрасная черта человечества – приспосабливаться. В том числе – и к лишениям. Но с какой неистовой болью происходит этот процесс отрыва от себя чего-то дорого! Будь то потеря близкого человека, сердечной привязанности или, вот, родового имения с прекрасным вишневым садом. Но с другой стороны, не на кого пенять – т.к. для сохранности сада-любви-друга-здоровья не сделано было ни-че-го кроме жалких попыток (выдать приемную дочь за богатого помещика). А в остальное время: праздность, «целование березок», слезы в стакан и танцы до полузабытья. Типичная черта русского человека неистово чего-то хотеть, но вот если для этого «чего-то» нужно еще и что-то сделать, тут статус «СРОЧНО» с хотелки автоматически снимается. Привыкли кушать в рэсторанах, заказывать новые платья, гулять и веселиться – так и будем вплоть до разорения. По-другому не умеем, как «немцы» не бережливы, не экономны. В противопоставление этому пьяному хороводу бездельников очень быстро находится делец, который понимает что к чему. И думает он быстро и разъезжает по делами, выведывает, узнает, высчитывает и расчитывает. А приезжает и говорит, мол, пока вы там хороводы водите да вареными яйцами стукаетесь, такие как мы - во время «куем железо не отходя от кассы» и выходим победителями и обладателями того, чего вы, дорогие мои люди, лишились. Олег Ягодин (Лопахин) ну ооочень хорош! И отрицательным его не назовешь, потому что нет в нем ничего плохого. Есть просто смекалка, деловая жилка и трезвый взгляд в будущее. Не будет он задумчиво, на локоть щекой опёршись, вопрошать: «Куда ты мчишься, Русь-Тройка?», потому что такие как он (вот только, в зэковских телогрейках, кстати!) этой «тройкой» управлять будут, ехидно посмеиваясь. Сквозь щепки срубленных деревьев, сквозь затоптанный сапожищами вишневый цвет пойдут они в будущее, куда толпы гуляк с медведями да водкой не дойдут и вовек. Прямая лубочная «русскость» немножко не моя тема, и не скажу, что мне близок такой стиль, но одного спектакля катастрофически мало, чтобы судить о театре вцелом. Но приятного лично для меня в спектакле было много. Заевшая на два дня «ЛюбаЭХрусаякоса!», чеховское "незапиканное" попурри, гротесковые броские костюмы… А главное - актерский ансамбль в целом был очень сплоченный - видно, как вытягивали сцену все вместе (когда подвели дверные петли) - и это здорово!
Ирината: Вишневый сад. Театр им.Пушкина. 29.01.15. Прогон. Спектакль странный. В антракте я подумала: очень неплохо, но – одноразово. То есть посмотрела, окультурилась, несколько слов написала… забыла. К финишу пришла в другой мыслью: надо будет пересмотреть. Через полгода, а то и через год: к тому времени постановка «обомнется», «швы», возможно, сгладятся и не будут так резко бросаться в глаза… А пока «сыровато» немного, что ли… Есть другой вариант – почему спектакль не «зацепил». Прочла в фейсбуке у хорошего театрального фотографа, мол, это – «типично мирзоевский спектакль». В общем-то, я совсем плохо знаю творчество режиссера Владимира Мирзоева. Он тоже ставит «нелинейно», явно вкрапляя в ткань сценического повествования какие-то очень важные знаки…а я их, к сожалению, явно «считываю» не до конца. Например, только развернувшись на выходе из зала, я увидела «одну веСЧь», а именно чучело чайки на осветительных приборах. Тут же вспомнила, что среди подарков, заполнявших именинную коробку мальчика Гриши (или это – Бобочка, а Гриша тот, второй?) был и ножичек с множеством лезвий («это в ушах ковырять, это ножнички, это ногти чистить») и, кажется, еще и карандашики… И еще показалось, что Симеонов-Пищик, раздающий долги Раневской, Лопахину, Епиходову и Трофимову, а затем собираясь к Знойкову и Кардамонову, лишь потому не произнес фамилий Сорина, Прозоровых и Заречных (которым тоже должен), что вывел их в многоточие… Где-то это всё рядом . Только для кого-то вокзал далеко, а кому-то он очень даже близко. И одного раздражают «буфеты, отбивные котлеты», а другие с удовольствием ездят в эти буфеты завтракать. А еще времена рядом (какие-то сто лет – разве это срок для истории!), оттого рядом с платьем «из раньших времен» - что-то вполне современное… то ли для дачи, то ли для дискотеки… Лопахин, так вообще во вневременном прикиде: и длинное черное пальто с большеполой шляпой, и льняной пиджачок – он для всех времен сгодится… И люди, и времена пересекаются, переплетаются. Может, от этого переплетения в спектакле знак, словно бы взятый с японской фигурки, где дети в прятки играют: открытые глаза – это настоящее, один глаз прикрыт – прошлое, и совсем зажмуренное – будущее. Глаза пальцами-ресницами «моргают», вроде бы смотрят… ан нет: никто ничего не видит… кроме Лопахина – да и тот недолго глаза открытыми держит. Ну да, конечно: «мы уйдем навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом и благословят тех, кто живет теперь». Дело в том, что жить «после них» будет вот это быдло – «брат мой, страдающий брат…». И – да, страдания их перейдут в радостную хамскую забаву… какое уж тут благословение живущим… В общем, надо будет и правда посмотреть повторно, а не придумывать за режиссера что-то свое… Посмотрю. Тем более, спектакль по большей степени красивый и с интересными придумками. Начиная с первой сцены, когда Лопахин говорит о том, что – читал книгу, а ничего не понял… Только книга-то, которую он читал – ничто иное, как «Вишневый сад» Чехова… Кстати, Александр Петров, Лопахина играющий, очень интересный актер (чтобы понять, кто это, скажу, что он в Ермоловском играет Гамлета). И Шарлотта у Веры Воронковой прекрасная. Вот, пожалуй, она, как и Лопахин, в двух временах существует… только если он почти полностью – всегда на месте, то ей ни в одном времени не живется сладко. Гаева вчера играл Максим Виторган. Хорошо играл. И – вот эта чаплиновская интонация в конце. И – безразмерно долгие монологи ни о чем: например, об идеалах добра и общественного самосознания (это к «многоуважаемому шкафу»), сдувая при этом с ни разу не читанных книг столетнюю пыль… Виктория Исакова/Раневская великолепна: как стоит она, вытянувшись в струночку и ожидает известия об исходе торгов, тогда, как все радуются представлению Шарлотты. Сергей Миллер/Епиходов - совершенно неожиданный. И очень хороший – одна сцена с мухой в квасе чего стоит… По актерам вообще нареканий нет: в спектакле хороший ансамбль, в котором все могут профессионально солировать. Сценография… ну, это из разряда «надо еще думать». Потому что время от времени что-то «выпадает»… а может, оно и на месте, только я и этот «знак» пропустила. И по музыкальному оформлению думать надо: почему звучит то, а не иное. А музыка, кстати, «живая», это дорогого стоит. В общем, вкратце вот так получается. Почитаем-посмотрим, что и как в спектакле другие зрители увидят. А там я и сама повторно посмотрю. Уже с некоторым пониманием того, что в первый раз недосмотрела или недопоняла.
Ирината: Безумный день или Женитьба Фигаро. Театр им. Вахтангова. 31.01.15. Не так давно написала, что пьесы Бомарше мне никогда не нравились – а вот поди ж ты: вчера у меня случился уже четвертый «Фигаро» за год. При этом еще одна забавность: посмотрев практически встык «Вишневый сад» в Пушкина и «Безумный день» в Вахтангова, я в два раза удлинила личный список просмотренных постановок Владимира Мирзоева. Когда-то (давно!) была буквально влюблена в мирзоевский «Тот этот свет». То же касается дня сегодняшнего, то обе свежие постановки я могу определить, как «неплохо… да, в общем, неплохо». Но не более этого. Во вчерашнем спектакле не понравилась его антрепризность. И даже не с точки зрения актуализации текста Бомарше… Тут как раз все в порядке: если этот текст не актуализировать, то он совершенно несвоевременен, а оттого скучен. Антрепризность была и в плохонькой декорации (скрипящие столы на колесиках – это вообще ужас-ужас), но главное, в том, что в спектакле не было ансамбля. Этакой аппетитной сочной «котлетой» выглядел Максим Суханов, вокруг которого легко и необязательно порхали «мухи» других персонажей. Мухи были отдельно, котлета – отдельно. Возможно, если бы Фигаро и Сюзанну играли Бичевин и Бердинских, это «отдельно» не было бы столь заметно… но вчера был другой состав. Конечно, смотреть на игру Суханова было истинным удовольствием. Те более, что именно его персонажу, Альмавиве, были доверены все актуализационные отсебятинки. И он потрясающе с ними работает. Это очень здорово, и если бы весь спектакль был спектаклю не было. Но тут: гэг + гэг + пошли зачем-то потанцевали (и сразу про еще один огрех: чтобы потанцевать, всем надо зачем-то переодеться в черное трико – половина персонажей делает это прямо на сцене, причем в ткань постановки сие переодевание не встроено никак). Впрочем, в действие никак не встроено, но при этом смотрится прекрасно, долгое «барабанное шоу». И практически все песенные номера хороши (хоть их большая часть – тоже вставные номера… и во втором спектакле Мирзоева, будь то Россия или Франция, я слышу испанские тексты… надо бы понять, к чему это). В общем, после просмотра «Безумного дня» состояние, как после чтения желтой прессы: безусловно, интересно и занимательно… но чувствуешь себя человеком, употребляющим осетрину второй свежести. Хотя сам по себе Максим Суханов – это уникальное явление. И видеть его на сцене, безусловно, радостно. Наверное, именно ради наблюдений за замечательным артистом судьба и привела меня вчера в театр. (И напоследок. Оказывается, кошмаром в зрительном зале могут быть не только телефонные звонки и светящиеся СМСками мобильники, но и мужья, которых жены обязали окультуриваться. Вот как раз сзади меня сидел один такой… Сидел тихо-тихо, и, судя по всему, просто спал с открытыми глазами. Потому что на каждое оживление в зале он реагировал громкой фразой: «Что он сейчас сказал?» - и супруга ему коротенечко пересказывала только что сыгранную сцену своими словами).
Innamorata: «Стеклянный зверинец» . Театр Наций. 29 января Марина Неёлова блистает, доводя одних зрителей до восторга, других - до трясучего бешенства. Вся эта сахарная пытка суетливой любовью для меня находится далеко позади происходящего во втором действии. Оно ближе, как говорится, к телу... и к душе. К застенчивой Лауре приводят молодого человека, который оказывается … Кем и для чего он оказывается в этом доме, каждыйзритель поймет по-своему. Миссия его - растрясти Лауру для дальнейших смелых действий по жизни или же навсегда убить в ней «единорога»? Актриса, играющая Лауру – Алла Юганова, говорит, что конец спектакля даёт ее героине надежду, открывает новую дверь. И действительно, Лаура так добродушно обнимает на прощанье мистера О'Коннора, что можно подумать, что она его благодарит. Но почему тогда потом она так горько улыбается, с таким плохо скрываемым отчаяньяем и опущенными руками смотрит в зал полными слез глазами? Раньше у неё был хотя бы Стеклянный Зверинец, но пришел человек, увидел… И следующее утро (как и отпущенное число последующих) в семье Уингфилдов начнется с очередного рассказа миссис о кавалерах-миллионерах... Есть такие мамаши, которые еще в раннем детстве излишне румянят собственных маленьких дочерей и обвивают их розовыми облаками рюш. Они уверены, что флирт и кокетство нужно воспитывать с ранних лет. Услышав один раз подобную позицию от вполне адекватных людей, я подумала, а, может, это и правда норма? Ведь единственное предназначение женщины ... В общем, разумное зерно должно быть во всем. И желание, чтоб дети были счастливы - вполне понятно. Но надо, чтоб дети это счастье себе сделали сами. Оно не зависит от правильного пережевывания пищи, курсов стенографии и прочих бытовых "нужностей", в коих миссис Уингфилд видит основу долгой и счастливой жизни. Когда она пускается в свои истерические тирады и пускает в ход театральные ужимки и прыжки (её надо надушить сладкими духами для большей степени отвратительности), ладно - актеры, ТЫ чувствуешь себя взбешенной и готова вмешаться в скандал. Лауре, из-за некоей неполноценности и жатости сделать это тяжело, а вот сын Том еще может ответить этой... старой отвратительной ведьме. "Стаааарой?!" Но все равно потом в знак уважения или просто по правилам унизительности своего положения, он пойдет мириться с матерью, потакать её прихотям, продолжать ходить в кино... А точнее, не в кино, а ... туда - на второй этаж сценографической постройки, где есть звезды, луна (загадайте желание!), музыка, ангелы, где в протяжном миноре звучит виолончель...
Ирината: Участь Электры. РАМТ. 30.01.15. Спектакль этот со дня его премьеры я видела раза три. Так и не полюбив его… Причина – сокращение трилогии О’Нила до изящной схемы, коротенького пересказа, где совсем мало места осталось для эмоций… Едва актеры начинают не сухо пересказывать содержание, а жить в предполагаемых обстоятельствах – так словно бы раздается казенная фраза: «Ваше время истекло». И сцена быстренько сворачивается, ибо следующая уже нетерпеливо готовится к выходу… Но – я не оставила спектакль в числе «одноразовых, для общего окультуривания», ибо в нем есть для меня три привлекательных магнита: Российский Академический Молодежный Театр с его разноплановым, но всегда интересным репертуаром Сценография С.Бенедиктова: трансформер-дом семейства Мэннонов и огромная белая луна над ним – это потрясает и завораживает Прекрасная игра всех актеров; при этом я еще и выделяю среди них самого своего любимого: Евгений Редько играет Орина. Однако – смотреть-то я спектакль смотрела… а все-таки не слишком любила его за сухость при одновременной растянутости некоторых сцен… да и за общую «черноту» этой истории, в которой были виноваты, а оттого приговаривались к гибели все – не только взаправду виноватые, но даже и правые… И вдруг… В общем, первая в этом сезоне (из-за гастролей, в т.ч. дальних) «Участь Электры» настолько легла мне на душу, что – хоть по возможности сразу беги ее вновь пересматривать. Возможно, это эффект долгого отсутствия спектакля на родной РАМТовской сцене – и зрители, и актеры по нему соскучились, а потому смотрели и играли с большим энтузиазмом. Но, скорее всего, тут другое: в конце прошлого сезона на роль Эзры Мэннона был введен Илья Исаев. По сути, роль очень небольшая: две сцены в 1 действии; в конце второй этот герой умирает. Но, кажется, произошло театральное чудо: действие, которое раньше казалось безразмерно растянутым, теперь стало пролетать в мгновение - заряжая зрителей сильнейшей энергетикой ожидания: а что же будет дальше? К сценической условности прибавился жизненный реализм… В общем, спасибо актеру… точнее, спасибо всем актерам. Они и раньше играли замечательно (это же РАМТ! тут плохо не играют никогда – не принято!), ухитряясь в отведенные им мгновения наполнять жизнью предложенную схему постановки. А теперь, когда крохотная прореха, что была в начале, умело и незаметно заделана – ах, что за чудо спектакль получился! Он по-прежнему тяжелый и «черный». Герои его (те, что составляют семейство Мэннонов) – словно волки, попавшие в капкан: еще жив, но… не выберешься, даже если лапу себе отгрызть… не всякий на то решится, да и кровью истечешь… За три сценических часа под огромным белым «солнцем мертвых» погибнут четыре человека… и еще несколько смертей окажется «за кадром». Всё в этом доме Мэннонов погибает – словно белоснежные цветы, которые в финале оборотятся в черную гниль. Страшный дом, из которого не смог вырваться, чтобы выжить, Орин. И Судьба, вложившая в уста Лавинии имя Адама, чтобы спасти Питера, не дать ему сгинуть в свете страшной черной свечи, на свет которой, словно завороженные, стремятся люди, оборачиваясь Мэннонами… и погибая. PS Еще. Дом Мэннонов украшен… нет, не украшен – завешен огромными портретами членов семьи. Так вот: тот, что представляет Исаева/Эзру в судейской мантии, словно и правда выходит из стены… да еще и лицо его как бы меняется, презрительно искривляя губы… Сильное дополнительное впечатление…
Innamorata: «Старшая сестра». Et Cetera. 5 февраля 2014 За последние месяцы я посмотрела три спектакля по пьесам Александра Володина: «С любимыми не расставайтесь» в МТЮЗе, «Фокусник» театра Эрмитаж и вчерашнюю «Старшую сестру» в малом зале театра Et Cetera. И я, то ли к сожалению, то ли без него могу сказать, что все эти спектакли очень похожи друг на друга. Антураж эпохи, один драматург, простые НЕпростые отношения обычных людей… Но это словно три серии одного сериала. Хотя, наверное, только в «Фокуснике» есть то, за что я могу полюбить театр всеми силами души, со всем энтузиазмом, со всем исступлением и т.д. Там есть не только основополагающая « штора», но и легкая тюль, которая, колыхаясь, обдает тебя невесомыми приятными волнами. А в «Старшей сестре вчера» было уж очень все… бытово. Мне мешали предметы: особенно чайные чашки и комнатная ширма-перегородка. Но очень понравилось решение с кинозальными креслами и «Войной и миром» на экране. И качели - как некий символ присутствия в жизни чего-то нематериального, безрассудного, нестабильного. Хотелось чтоб кто-нибудь запрыгнул на эти качели (и с криком «Отпустиииии меняяяяяяя!» стал раскачиваться) и полетел-полетел… Но деревянное сиденьице – лишь полочка для безделушек - не унесли крылатые качели никого «выше елей», а остались тут, внизу – бытовым практичным предметом, который исполняет свое назначение полки-подставки, когда призвание его – летать! Об этом и история девушки Нади – Старшей Сестры. Она выбирает стабильную работу на стройке для блага собственной сестры вопреки желанию стать актрисой. Когда она радостно восклицает: «Во мне что-то есть!» Я увидела не искру артистизма, а какую-то положительную характеристику, которую грех не упомянуть в резюме. И «Я –Багульник!» звучало как-то не… кустисто-развесисто. Ей остается только лишь мечтать о красивом пересечении той широченной Лунной реки, о которой поется в гимне, да, наверное, эту песню можно назвать гимном – всех чудаков-мечтателей. Moon River, wider than a mile, I'm crossing you in style someday. Ссылаясь на вышесказанное, хочу сказать, что сполнительница главной роли (Мария Скосырева) мне не очень понравилась. Если не получается лучше Дорониной (а это утопия), то нужно играть совершенно по-другому. Я, например, уловила много знакомых интонаций. Ну, каюсь, не пронял меня этот образ совершенно – всякое бывает. Немного эксцентрики, жертвенность, постоянное «счастье в труде», воспоминания из детства затонувшие в грустном счастье – но все это лишь озвучивалось, как ремарка автора в тексте,… а в глазах-то не было этого. А вот в глаза сестры младшей (Екатерина Егорова) говорили постоянно и о многом: о несбывшейся мечте, о девичьем счастье, обиде, разочаровании… Спектакль - 50/50. Что-то совершенно очаровательно – заставляло улыбаться то и дело, а что-то мне казалось абсолютно чужеродным и преувеличенным. Мужской ансамбль на порядок магнитичнее женского. Очень здорово в разных ролях задействованы актеры. Алексей Осипов, например, замечен аж в трех! И, господи, какие же они все разные и прекрасные! А превращение Татьяны Владимировой из пугающей главы парткома Октябрины (до сих пор трясет меня от этого имени) в смешную девчонку Нелю – это троекратное браво. Хорош и дядя Митя - Иван Косичкин. «Я старый солдат и не знаю слов любви» - это не про него, как он любит своих девочек! С такой грубой нежностью он гладит их по волосам и отдает-отдает-отдает и себя и сбереженные «десятки». У меня одна непонятка по пьесе: чего уж такого страшного углядели родственнички в ухажоре Лидочки – Кирилле? Серьезный парень, книги, походы, страсть к учебе, ну чуть больше стремления к свободе, чуть больше юношеской философии, но выставляли его за дверь, будто он какой-то хулиган с большой дороги. В общем, проникновенный спектакль с добрым театральным финалом, с милыми сердцу узнаваниями и личными ассоциациями, но – не более, к сожалению.
Ирината: Старшая сестра. Театр Эт сетера. 05.02.15. Хороший спектакль. Очень хороший, потому что – добрый. И настолько узнаваемый и правдивый во многом и основном…что – если появляется крохотный сбой в неправду - сыпется целая сцена… Вот, например, никогда школьница той поры не села бы учить уроки в белом, парадном фартуке. Или – плюшевая игрушка не могла оказаться в песочнице… тем более, такой старый, потрепанный, а значит – любимый мишка. Да и девчонок, танцующих твист, никогда не показали бы в официозных «Новостях дня»… Правда, тут же, рядом – совсем взаправдашное: поцелуйчики в кино на последнем ряду… сели-выпили-попели во дворе…прикнопленные к шкафу артисты… зеленая тетрадка на 12 листов (всегда заканчивались в самый неподходящий момент!), киножурнал, с которого начинался любой фильм (если сильно везло, это был «Фитиль»)... Вообще, интонации, пусть не непрерывно (это все-таки театр, а не путешествие на машине времени!) были из тех, «раньших» времен… Да. Хороший спектакль. Хотя… ну вот что делать: фильм по пьесе Володина, с Татьяной Дорониной в роли Нади Резаевой, стал абсолютной классикой, неким эталоном. Поэтому Мария Скосырева была прекрасной Надей, но рядом с ней тенью стояла доронинская героиня… При этом иногда актриса просто сливалась с той кинематографической тенью, и это естественно, ибо человек (актер!) интуитивно стремится к идеалу. Иногда игралось свое, отличное от… это было замечательно, но, увы, не совсем идеально. В общем, из женских ролей мне абсолютно и безоговорочно понравилась Татьяна Владимирова, одинаково великолепно сыгравшая и жуткую тетку из партийной комиссии, и «колдунью», которая готова озаботиться счастьем любого человека… а вот себе помочь не может, так и живет в нелепости, бедности и – доброте. (Прекрасная сцена: Неля-колдунья рассказывает Наде, как прекрасно та играла во втором акте… да только в том акте актриса занята не была). И все-таки вчерашний спектакль во многом для меня сделали мужчины. В первую очередь это Алексей Осипов, сыгравший несколько ролей. И насколько же индивидуален он был в каждом своем появлении! Замечательный Огородников… кстати, и в пьесе, и в других постановках он «пострадавший» от выдумок Нади… а вот в этом спектакле у него и правда с ней какие-то отношения есть… скорее всего (по тем временам!) просто симпатия, приправленная редким переглядыванием, и еще более редким, как бы случайным, касанием рук… Но – не случайно он на несколько мгновений задержался в ее квартире… и потом – это «Надя, Наденька» при неудавшейся попытке возвращения. Еще Осипов сыграл «моряка», пьющего, наглого и слабого одновременно, до дрожи боящегося строгой своей супруги. А еще был Володя – совершенно нелепый, зажатый при первом появлении. И потом, при втором приходе в квартиру Резаевых, спустя 10 лет, совсем другой. Кажущийся раскованным – а внутри та же самая интеллигентная робость. И, кстати, насчет сценической правды… есть сомнения, что Володе разрешили бы инженерствовать с такой «хипповской» прической… но вот примерно в те же времена у меня была почти такая же безрукавочка, как у него и Нади.. джинсов у меня не было, зато я таскала широченные ярко-оранжевые брюки, привезенные из заграничной командировки отцом… Очень понравился мне этот артист. Он, а еще дядя Митя Ухов, сыгранный Иваном Косичкиным. Я хорошо помню его Гамлета и Хлестакова. Тут роль попроще, да еще возрастная. Но играет Косичкин прекрасно – и этот его характер – потрясающий коктейль, в котором страшная упертость и порядочное тугодумство перемешаны с искренностью и добротой. Хороший дядя Митя у него получился. (И, кстати, суетливый Аркадий в очках с толстенными стеклами – это еще один образ, явленный артистом к конце 1 действия – тоже очень хорош). Спектакль рекомендую к просмотру. Ибо – как уже говорила – он очень добрый. А доброта – это именно то, чего сильно нам всем сейчас не хватает… Фото: Олег Хаимов
Ирината: Дар. Мастерская Фоменко. 07.02.15. Смотрела постановку в третий раз. У меня ее восприятие пошло «по нарастающей». То есть, если сначала это для меня был просто очень хороший спектакль, то вчера очень-очень захотелось, чтобы стрелки часов волшебным образом перекрутились назад, на 7 вечера и… «всё сначала, ну и ну, всё сначала!». Я очень люблю этот роман Набокова. И даже не перечитываю его регулярно, а – просто достаю книгу с полки, открываю ее на любой странице и… заворожено зависаю над прелестью волшебного переплетения слов. «Дар» в Мастерской Фоменко – это тоже волшебное переплетение. Слов. И сцен. И музыки. И прекрасной актерской игры всех, кто выходит на сцену. Этот спектакль, при всей его абсолютной реальности и задоре молодых артистов похож на счастливый сон… на радугу, в которую ты, словно отец героя, вошел… и зачарованно застыл… Забавно сыгранный «террариум единомышленников» (писателей и поэтов), как и реалии «немецкой» жизни героя – это та самая серая явь, которая оказывается вокруг в тот момент, когда ты выходишь из радуги. Но… невозможно «жить в обществе и быть свободным от общества», однако и здесь можно найти определенную прелесть… Можно, например, несколько отстраненно позабавиться дележом должностей в писательской «верхушке». Или – однажды узнать, что на твоем выступлении, которое, по сути, было провальным, был слушатель, что влюбленно запомнил его до гранулы миллиграмма. Или – раз уж жизнь в реале не раскрашивается яркими красками, а «божественный укол» вдохновения пришел к другим поэтам – можно сочинить беседу (ах, какую прекрасную беседу!) с тем, с кем общаться очень хочется… а не суждено. Но всё-таки основной якорь, что удерживает в жизни – это воспоминания о счастливом пережитом. Тут и полузабытые двустишья о бабочках, и легкий скрип качелей, и смотрящий на часы отец, и закатившийся под комод мяч, и «рождественская скарлатина или пасхальный дифтерит». А еще есть мама и сестра, волей судеб закинутые в другой город, и даже другую страну. И ожидание возвращения отца: ведь и правда никто достоверно не сообщил о его гибели. Потом будет и любовь=взаимопонимание, для возникновения которой судьба положит на видное место голубое легкое платье кузины Раисы… Но главное – это, конечно, творчество (не случайно же герой, подхваченный волной вдохновения, так и не узнает, в каком костюме была его любимая на маскараде). Творчество – которое способно воскресить «ушедших дальше, чем за море». И – перемешать, переделать людей так, чтобы и они все, и действия, ими производимые, смогли соединиться в единственно возможную, гениальную картинку паззла. А потом – поднять самого автора, и понести его туда, вверх… вверх…ВВЕРХ! Превосходный спектакль. Однозначно – буду его еще пересматривать. Только тогда уже с записной книжечкой и карандашиком в руке, делая пометки-памятки на самых замечательных местах и фразах, на самых точных или парадоксальных интонациях. Потому что этого в спектакле так много, что, вознесясь в воздушном потоке восторга, вниз практически не опускаешься. Так и рассматриваешь и сценическую, и свою собственную жизнь с высоты. Через разноцветье чудесной радуги. PS Говорят, что этот год позиционируется, как “Год литературы» (для большинства моих знакомых этот «год» длится всю жизнь). Но забавно, что первое слово, которое звучит в спектакле, это именно ЛИТЕРАТУРА. И еще: прекрасен в спектакле Литературный Критик… или это – второе «я» поэта?.. или это его Муза? Да, чудоковатая и смешная… Но что мы, по суди, знаем о них, о Музах, дарящих вдохновение и восторг, оберегающих и поднимающих вверх своих подопечных?..
Lyra: Участь Электры. РАМТ. 30.01.15 Начала писать этот отзыв, но не уверена, что смогу довести его до конца. Я пока сама не поняла, до какого состояния меня довел этот спектакль. Радость оттого, что я наконец увижу Электру, которую я не видела уже больше года, сменило чувство полного опустошения. Будто дом семейства Мэннонов обрушился на меня и похоронил под руинами. То, что я хочу пересмотреть Электру, я заявила тут же, как вышла из зала еще год назад. Целостного впечатления я тогда не получила, т.к. зал состоял из зрителей, которых просто хотелось схватить за уши и выволочь вон. В этот раз с залом повезло, да и с местами тоже. Хотя было даже слишком близко. А находиться рядом с Мэннонами не самое большое удовольствие в жизни. Невольно отстранялась, впечатываясь глубже в спинку кресла. Все уже сказали, и я тоже не могу промолчать – какой же замечательный Эзра Мэннон у Ильи Исаева!! Тебе не нужно лишний раз объяснять, что он уважаемый судья, нелюбимый, властный муж, обожаемый дочерью и презераемый сыном отец. Это видно, это чувствуется. И присутствие Эзры Мэннона ощущается даже после его смерти – его потрет наблюдает за обитателями дома. И за зрителями тоже. Мне было ужасно сидеть под этим взглядом, хотелось закрыть его простыней (привет «Портрету») или отвернуться, но в то же время я не могла овести от него глаз. Брр.. И особняком Мэннонов я была словно загипнотизирована. Огромный живой организм, который был рожден, построен на ненависти. Который пропитался чернотой, и который вселяет ее во всех, переступивших через порог. Если ты стал Мэнноном – будь готов разделить их участь. Огромная черная дыра – вот с чем у меня ассоциируется этот дом. Способный только поглощать. Кристина еще пыталась вырваться из него, но Лавиния - Мэннон на 100%! Может быть не сразу. И дом поглощает ее. А она мечется по нему, не в силах вырваться наружу. В итоге совершенно в нем запирается, не позволяя даже холодному лунному свету проникать внутрь. Орин отличается от сестры. В нем все же есть свет. Он даже мне на мгновенье напомнил Цинцинната. И именно он открывает ставни, а свет в его присутствии становится теплым. Игра Евгения Редько меня честно говоря поразила. Я к нему такому не привыкла. Абсолютно мэнноновское хищничество сочетается с какой-то робостью, даже мягкостью. Совершенно сумасшедший коктейль, делающие его персонажа наиболее интересным. Я тут пыталась разобраться, почему этот спектакль не входит в список самых любимых и пересматриваемых, хотя есть за что: завораживающая сценография Бенедиктова, режессура Бородина, совершенно потрясающая музыка Натали Плэже! Кстати, музыку в спектакле я начисто забыла, и когда я услышала вальс (или что это), а потом марш с отбиванием ритма прикладами ружей - это было волшебно!! Так вот, вся моя проблема в восприятии «Участи Электры» заключается в том, что я СОВЕРШЕННО не могу понять героев! Этим людям невозможно сопереживать. Ненавидеть, желать кому-то смерти - это еще полбеды, это свойственно многим людям, но Мэнноны же идут до конца! Спокойно, с чудовищным равнодушием устраняют припятствия на своем пути. И от этого действительно бросает в дрожь! И написав все это, я поняла, что опять хочу на «Электру». Не сейчас, может, в марте. В этом спектакле столько всего, что хочется рассмотреть получше – как трансформируется дом, как цветы обращаются в прах, как луна появляется и зависает над домом, как внутренне меняются герои.. И напоследок тот самый потрет Эзры Мэннона. Холод пробирает от этого взгляда!
Ирината: Добрый человек их Сезуана. Театр им. Пушкина. 04.02.15. Считаю этот спектакль одним из лучших в театральной афише Москвы. Отношу его к лучшим из виденных постановок Юрия Бутусова; ставлю на 3 место после однозначного и безусловного лидера – «Макбет» в Сатириконе, а также сатириконовской же «Чайки». Только недавно отряхнула с ног прах старого спектакля Таганки, который знала наизусть и видела почти со всеми исполнителями; в бутусовской постановке мне прежде немного мешала аутентичность перевода основного текста, смешанная с неаутентичностью текстов зонгов. В театре Пушкина мне однозначно нравятся исполнители всех главных ролей – но безусловным лидером тут является А.Матросов, играющий Ванга. Влюблена. Буквально – влюблена! Второстепенные персонажи чуть менее внятные… но тоже неплохи. Оркестр на сцене – потрясающе! Масса замечательных моментов, например, дождь из риса, утренние велосипедисты, висящие в воздухе деревья без корней. Или – отчаянный танец «собаки» Шуи Та на пустой сцене, где только танцующий, да… и правда – серый пёс. И вообще: замечательно, что в спектакле - превосходный и абсолютно узнаваемый стиль Бутусова, но в то же время действие идет без «сумасшествия», как бы выровнено (на высочайшем уровне!); каждый энергетический всплеск тут подготовлен логикой, оправдан и, отчасти, ожидаем. Фантастически прекрасный и страшный финал. Теперь немножко моей любимой мелкой философии на глубоких местах спектакля. Еще на таганской постановке подумала в какой-то момент: почему водонос Ванг – почти что исключительно он один! – видит Богов? Ведь это прерогатива юродивых… Впрочем, Боги на Таганке, при всей условности действия, были реально-человечными, так что видеть их мог любой… Мог – но не хотел. А вот в спектакле Бутусова Боги совершенно бесплотны. Во-первых, они буквально «триедины»: на сцене появляется одна маленькая странноватая девушка со стигматами на руках и ногах, замотанными грязными окровавленными тряпками – раны эти омывает драгоценной водой Ванг. В сцене, где он же выволакивает на сцену мертвого (и одновременно – неумирающее-воскрешаемого) Бога, рана появляется (и омывается) под ребрами. Юродивый Ванг смотрит на Богов внутренним взором, видит невидимое.. не случайно же в моменты этого внутреннего «видения» он и себя «видит» здоровым и красивым… «Боги» появляются несколько раз. Это – и обнимающий голодную собаку голодный малыш. И – беременная женщина, которая смотрит на себя в зеркало. И – ее же внутренний голос, утишающий ежечасную тревогу: а что будет с ее ребенком и с ней, когда она родит? Это – любящая невеста на собственной свадьбе. И – «справедливый судья», разрешающий призывать «двоюродного брата» (этакое «второе я») раз в месяц. Богам (даже эфемерно-несуществующим) трудно жить в Сезуане (город это или планета), которым управляют несправедливо, который должен умереть. Богам самим легче умереть… чтобы потом воскреснуть в образе малыша, или счастливого доброго человека, или женщины, ожидающей рождения ребенка… Жаль, что счастливых и добрых людей на свете так мало. И почти не в кого воскресать… И несть спасения… Или – спасение есть, пока есть в Сезуани и других городах Ангелы Предместий, способные поделиться горстью риса и сигаретой.
Ирината: Идеальный муж. МХТ. 11.02.15. «…Такие, как вы, говорят: роза прекрасна, змея отвратительна. И вам неведомо, что роза и змея — нежнейшие друзья, по ночам они принимают облик друг друга: щеки змеи отливают пурпуром, а роза посверкивает чешуей. Увидев кролика вы восклицаете: «Какой милый!», а увидев льва: «Какой страшный!». Откуда вам знать, что ночью, когда бушует буря, кролик со львом сливаются в любовных объятиях и кровь одного смешивается с кровью другого. Что известно вам об этих ночах, когда святое становится низменным, а низменное — святым?» (с) Вчера изменила физическую точку зрения на спектакль. Раньше (а смотрела я «Идеального мужа» отнюдь не в первый раз) это были различные ряды партера; теперь я сидела на 1 ряду бельэтажа. Оттого точечный взгляд на спектакль сменился панорамным. К тому же экраны оказались на уровне глаз, на сцену смотрела как бы через них – удивившись полному логическому несоответствию видимого и слышимого в «Красном коне»: текст преподносится, как прекрасная, тонкая и сладкая боль, картинка же, с помахиванием гривой золотой и проч. – стопроцентный стёб. Впервые увидела, как ушла в смерть счастливая Маша Сидорова, и в отчаянии склонился над ней мальчик Мейбл… Сверху наблюдала, как в этот миг весь партер задвигался, привставая… Еще увидела, что Роберт Тернов произносит текст Юкио Мисима («Маркиза де Сад»), вынесенный в эпиграф, стоя рядом с возлюбленным Лордом на краю бездны. Перестановка декорации? Да! Но – в этот же провал опустится, вальсируя, Дориан Грей, влекомый вниз страшным спутником… Да-да, этот текст произнесет Министр резиновых изделий г-н Тернов. Он же – бывшая «шестёра» Тузенбаха. Человек, рвущий, словно Тузик из анекдота, грелку. Охотно поющей песню про жопу. Проводящий свободное время с министрами «газиков и нефтянки». Игнорирующий логопеда. По-бабски обжирающийся пироженками… Но всё ли так просто, если в бытие распальцованного ублюдка вдруг врывается – Мисима? Или – каким образом через столетия, в день смерти Пушкина, дошла до киллера Кондратия Могилы (он же – Лорд, звезда шансона), волна, заставившая его пожелать предсмертной морошки? Всё в жизни просто и понятно… и в то же время сложно и совсем непонятно. Роза неожиданно начинает посверкивать чешуей… а посиделки бандюков в кафе «Аист» на Бронной, перед очередной разборкой, обернутся прекраснейшей сценой из чеховской пьесы… а потом, спустя полтора десятилетия, превратятся в интеллектуальные беседы «тех, кто правит миром». …И все-таки я опять подумала, что это спектакль не о политике, это не антиклерикальная постановка, не пропаганда секса в «теплой и дружественной обстановке» с представителем единого с тобой пола… Это – про любовь, замешанную в жизнь, политику, искусство, bablo и нетрадиционные половые отношения. Любовь, которая растет их сора и мерзости… и превращается в чистые чувства и искренние слова (этот Стокгольм и Елец, и снеговик, слепленный на Новый год… как это всё смешно и – до слез прекрасно). Это - то чувство, когда, полюбив, человек избавляется от страшной глубокой зависимости – желанию убийства, как искусства. Святое становится низменным, а низменное – святым. И когда пропасть, разверстая у ног влюбленных, становится непреодолимой – кровь одного смешается с кровью другого… И не случайно последние слова, сказанные в спектакле, это повтор того, что произнесла Джульетта, целуя в губы мертвого Ромео… Да, пьеса Шекспира/Рэтланда играется уже многие столетия – но у страстно и безнадежно влюбленных нет ни возраста, ни пола, ни социального положения… Потому что Любовь – если она настоящая, а не вымороченно-придуманная – она для любого огромное счастье… и безразмерная печаль. Жители двадцатого столетия! Мы забыли, бранясь и пируя, Для чего мы на землю попали – Аллилуйя любви, аллилуйя! И именно любовь – к мужчине, женщине, Родине… даже к деньгам – и есть основная движущая сила всего на свете: политики, искусства, быта… Да – «государства любовь образует»… А НЕлюбовь их разрушает…
Innamorata: «Театральный роман (Записки покойника)». Мастерская П. Фоменко.10 февраля 2014 Очень здорово, когда театр тебя чувствует; когда спектакль слышит, что в голове вооот той девушки в 4м ряду пляшут какие угодно мысли, только не те, с коими спектакль надо смотреть и, значит, ей надо помочь, направить в нужную сторону. Вот так я сидела, безусловно наслаждаясь игрой и Кирилла Пирогова и остальных участников ансамбля фоменковских артистов, но была явно где-то «во вне». Думала о своем ровно до того момента, пока меня не вписали в спектакль, наделив новым именем и профессией Показывая начинающему драматургу Максудову театр, Петр Петрович Бомбардов (Никита Тюнин) проводит экскурсию по портретной галерее (указывая на лица зрителей в зале), где с Мольером и Гольдони запросто соседствуют Екатерина Вторая, заведующий поворотным кругом в театре... и я (почувствовах руки у себя на плечах) – заведующая женским пошивочным цехом Бобылева. И все! Не передать, насколько мне после этого стало интереснее смотреть! Эгоистичный, конечно, подход, но я просто обожаю такие внезапные внедрения в волшебное пространство спектакля. (Как вчера, например, Сергей Чонишвилли пожал зрителю руку) Вообще, вопрос внедрения в «театр» - это и есть практически основная тема спектакля. Практическая, потому что соседствует с совершенно иной темой – поиска себя и своих «форм», творчества, самореализации в писательстве. Процесс проникновения в сложнейший организм со сложившимися, порой парадоксальными порядками, всегда труден. Успех - если ты мыслишь с представителями данной сферы одинаково, а если не одинаково... то первое время ты будешь смотреть на них с недоверием, удивлением, шоком, а потом - они на тебя. Как на больного. Переделав "таксебешный" роман в пьесу, драматург попадает с ней в Независимый театр. Знакомясь с его сотрудниками ближе, Сергей Леонтич понимает, что... "рутинеры захватили первенство в искусстве", но нет, он не бастует, он недостаточно силен для битвы с этими прекрасными театральными небожителями. Это актеры и актрисы, администраторы, режиссеры, директора с секретаршами и прочие-прочие. Секретарши - хороши! Особенно любимая Мадлен Джабраилова, отрывисто перебирая бусы, словно выражая этими звуками мнения начальства, завершает любые споры. А Галина Тюнина понервнее, посердобольней, но тоже классно посылает "своих" по адресу - за контрамарками. Первый директор театра (второй вечно где-то в Индии, в непонравившейся Калькутте) Александр Василич (Максим Литовченко) - отсыл к Станиславскому, и какой! Вообще, надо иметь большую смелость - чтоб так ловко и добро посмеяться над театральным основоположником. Недавно я честно пыталась читать "Работу актера над собой в творческом процессе воплощения" - сдалась на половине, потому что смогла понять только лишь то, что все прочитанное неимоверно важно, а вот вникнуть в закономерности системы показалось непостижимым. В спектакле такие же чувства испытывает и Максудов, пришедший на читку к завернутому в плед, болезному директору. "Ну-с, продолжимте." Кирилл Пирогов для меня всегда теперь «немножко» Чехов. И вчера, когда все кружилось вокруг читок-актеров-пьес в голове проявлялась фотография «Чехов читает «Чайку» актерам МХТ». Магнитический артист, очень тонкий, лиричный, ме-лан-хо-личный. Параллельно он является и со-режиссером, поставившим в конце этой истории красивое многоточие. Ведь когда закрывается одна дверь, где-то открывается другая. И на уже исписанных листах отвергнутой пьесы обнаружится быстрым почерком оставленное "Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город..."
Ирината: Бал в Savoy. Мосоперетта. 12.02.15. Смотрела спектакль во второй раз (в первый – премьерой). По моему скромному, и, конечно, отнюдь не профессиональному мнению: на сегодня «Бал» - лучший спектакль Мосоперетты (Это при том, что не вношу в список мюзиклы и… по поводу потери «Фиалки Монмартра» я теперь буду горевать до конца моей театрально-зрительской жизни). Но вот чем хорош «Бал». Во первых, мелодии оттуда «на слуху», легко запоминаются и потом с удовольствием «помулыкиваются». Или ритмично отстукиваются, ибо в спектакле много прекрасного степа. Во-вторых, декорации (условная Венеция, завершение карнавала!) и костюмы на героях превосходны: много яркости, не меньше романтической нежности… а уж то, как мужчины в этом театре умеют носить фраки и смокинги… оооо… Это же сплошное удовольствие – на них любоваться. В-третьих. Мне очень нравится, что «Бал» - это не история условных графов и маркиз. Это – про богему. То есть <спойлер!>: писатель с мировым именем вмиг, и взаимно, влюбится в певицу с мировым именем, экзальтированную девушку-композитора, после некоторых недоразумений, начнут опекать импресарио и нотный издатель, и даже простой официант окажется не таким уж простым: танцует и поет он не хуже вот этих – которые с мировым именем. В-четвертых, представляемое на сцене действо не настолько известно, как то, что происходит в «Сильве», «Марице» или «Летучей мыши». Посему – если ты не глубокий знаток жанра, в первый раз будешь смотреть с мыслью – «а что же будет дальше?». Девушка N., например, в антракте спросила: куда делось колье героини… впрочем, тут же сказала, что оно всенепременно найдется и всё закончится хорошо – «ведь в комедиях положений всегда все так и заканчивается». Все правильно: по сути «Бал в Savoy» - это и есть комедия положений, где нелепость накладывается на нелепость, все закручивается в некий гордиев узел… а потом выясняется, что и меча не нужно, чтобы его разрубить: потяни за кончик ниточки, всё и распутается. Да-да, комедия положений… да еще приправленная опереточной поверхностностью и условностью. В общем, колье, конечно, найдется… Но вот <спойлер!> зачем писателю понадобилось переодеваться в официанта…ибо потерянную певицей меховую накидку он мог бы вернуть и без всякого личного маскарада (обойдясь исключительно венецианским). Впрочем, тогда бы не случилось путаницы… в общем, и оперетты бы не было. Хотя – под либретто «Бала» еще можно подвести какую-то логическую основу, списав все на богемные причуды… но, честно скажу, основа эта будет совсем непрочной. Ну, и Бог с ним! Главное – со спектакля выходишь в настроении восторженно-лёгком, хочется громко петь – несмотря на отсутствие голоса, и кажется, что все люди вокруг – это люди с добрыми лицами. А если учесть, что сидели мы прекрасно (и спасибо за то хорошему человеку), да и зал этого театра очень удобен и красив – то… в общем, завидуйте: через неделю у меня в там же «Вольный ветер», премьера.
Ирината: Записки покойника (Театральный роман). Мастерская Фоменко. 10.02.15. Свои заметки о спектакле, посвященном Его Величеству Театру (Великому и Ужасному) начну с искренней благодарности всем тем, кто в Мастерской Фоменко работает. Это театр гостеприимный - хотя бы потому, что в нем уютно, и спектакли смотреть удобно с любого места в зале. Здесь по-доброму, несмотря на рабочую занятость, помогут с входными знакомым, студентам, пенсионерам. Да и билеты тут на любой доход: за какие-нибудь 100-200 рублей не «под купол цирка» загонят, а дадут возможность посмотреть с места весьма приличного. А будет возможность, так и еще поудобней пересадят. Каждый раз с ужасом вспоминаю театр Моссовета, с его громко орущими тетушками на рассадке в зале, кои умеют только «гнать и не пущать» - у Фоменко же на 2-м действии меня посадили так, что Максудов и я – оба были в гостях у Ивана Васильевича, на расстоянии вытянутой руки ему внимая. В буфете этого театра неплохой кофе и хорошая выпечка; с юношами и девушками, продающими программки, можно хорошо побеседовать на интеллектуальные темы. Из окна фойе панорама потрясающая открывается. Выставки интересные бывают… Я уж молчу про то, что, хоть за кулисами этого театра я не была никогда, но наслышана из первых уст, что у Фоменко отношение к актерам и персоналу (своего и пришлых театров) очень человеческое. В общем, люблю этот театр, и тех, кто в нем работает. И спектакли здесь большей частью славные. Вот – булгаковский «Театральный роман», поставленный Петром Наумовичем Фоменко, допоставленный Кириллом Пироговым, который и играет в спектакле главную роль – Сергея Леонтьевича Максудова. История человека талантливого, но обычного, жизнь которого вдруг свернулась пружиной (и время в ней свернулось – вон как летят месяцы!), да и вбросила его в театральный мир. Пусть это про кино, но – «кто в этот мир попал, навеки счастлив стал». Это безумный, безумный, безумный, безумный мир, где наровно существуют живые люди с самыми разнообразными характерами и привычками, и те, кто давно ушел «дальше, чем за море», а также тени тех, кого не было никогда – тех, кто рождается творцами «из миража, из ничего» на время спектакля – но живет потом не умирая, вечно… Да, в этом мире не всем будет хорошо. Но если ты с одного взгляда влюбился в белую лошадь из декорации… или в искусственный свист птичек за кулисами… Всё. Ты пропал. И тихая-мирная жизнь летит кубарем, и фантазия становится твоей реальностью, и не будет запаха слаще, чем запах грима, да еще пота – после тяжкой актерской работы… И в этом мире можно умереть совсем взаправду – даже без выстрелов, а – заколовшись кинжалом… и кровь будет темной лужицей натекать из виска… Да – «я умру, я скоро умру»… Но когда эти слова звучат в волшебном театральном мире, предчувствие скорой гибели – всерьез… и в то же время немного понарошку, потому что - Наиболее важен в трагедии для меня акт шестой: воскресение из мертвых венчает убийства на сцене, поправляют парики, тряпки, вырывают нож из груди, снимают петлю с шеи, погибшие выходят вперемежку с живыми лицом к публике. Кланяются в одиночку и вместе: белеет ладонь на пронзенном сердце, трепетно раскланивается самоубийца, отвешивает поклоны отрубленная голова. Кланяются попарно: бешенство под руку со смирением, жертва блаженно уставилась на палача, бунтарь безобидно встает бок о бок с тираном. Попрана вечность носком королевского башмачка. Развеяны выводы полями шляпы. Непоправима решимость завтра начать все сначала. Шествие гуськом сгинувших еще до финала, то есть в третьем, четвертом и между актами. Чудесное возвращение пропавших без вести. Мысль, что за кулисами они терпеливо ждали, не снимая костюма, не смывая грима, трогает меня больше, чем тирады трагедии. Но поистине вдохновляет падение занавеса и то, что видно еще в узком просвете: вот одна рука устремилась к брошенному цветку, вот другая поднимает выпавший меч. И тогда уже третья, невидимая, выполняет свою повинность: стискивает мне горло. (с) Вислава Шимборска …И тогда, за минуту до смерти, тьма падет на ненавидимый прокуратором город. И из нового миража, из нового ничего – вдруг возникнет чей-то лик, и обретет плоть и страсть… А значит – всё сначала, ну и ну! Всё сначала!!!
Innamorata: «Идеальный муж» МХТ им. Чехова. 11 февраля «Идеальный муж» - это круто. Это очень смело о важном и смешно - о глупом. Какой сильный эффект достигается, когда, например, слова об однополой любви сумблимированы страстной и всепоглощающей любовью двух мужиков к Родине. И признания эти звучат куда как правдивее, чем восхваляющие Россию дешевые песенки. Всем бы так любить. Убеждена, что Россию в спектакле любят не настолько, насколько красноречиво и самозабвенно о ней говорят и поют. Страна волшебных, сказочных берез, Душой тебя, а не аршином мерю, Пою тебя, люблю тебя до слез, И всей душой в тебя, как в Бога верю! Любят её исключительно за «что-то»: за высокую должность, статус "звезды", за выгодный круг общения, за различные незаслуженно получаемые «блага», за отсутствие проблем, за «снег», за шикарную квартиру в центре Москвы, за стабильное начало любимого ток-шоу... Но так чтобы ВООБЩЕ – истинно и беззаветно, чтоб завтра с утра встать и пойти насмерть – за страну, за Родину, за Сталина – такого нет. Может быть приверженец такого взгляда - только папа Лорда , который прошел от Брянска до Берлина, да и то – захочет ли он любить страну, которая сделала из его сына того, кого сделала? Это для миллионов поклонниц он - Лорд, Бог и Пушкин Александр Сергеич, а для отца – это праздный мот, который не нажил ни семьи, ни профессии. Оттого мы и слышим «Сэээр, если вы завтра не познакомите меня со своей избранницей, то я Вас познакомлю – со своей» «Идеальным мужем» заслушиваешься и засматриваешься. В спектакле вещизм во всей своей практически ощущаемой материальности присутствует лишь словесно. Описание комнаты шикарного отеля на Лазурном берегу, меню из ресторана «Пушкин», детальное описание Маши Сидоровой, монолог Дориана грея – ода вещам, одеяниям, драгоценностям – рассказаны с картинной точностью, что говорит о поразительном умении Константина Богомлова плести ослепительную паутину слов, от которой действительно слепнешь – как красиво сформулировано, как точно сыграно. Своё чисто-бложное поздравление с прошедшим Днем св. Валентина я начинала и заканчивала словами из спектакля. Какими – неважно, ведь они же все там про любовь! А если не брать вселенскую важность Сильного чувства за основу повествования, то стоит рассказать об одном моменте, который – если настигнет грусть, стоит просто вспомнить и как-то, знаете, сразу «отляжет». Роберт Тернов удаляется ночевать в Кремль, Томми-Липучка гламурно затягивает «А ты такой холодный, как айсберг в океане» и тут Роберта Кузьмича просто накрывает: слезами, обидой, ненужностью. Он, бедненький и несчастненький, как самая классическая интернетом высмеянная девочка-ванилька тянется за… эклером. Сладкий крем перемешивается с солеными слезами, сахарные эндорфины поступают в мозг, еще пара укусов… и вот уже мысль о том: «НУКАКЖЕТАААК?!» сменяется на: «Хмм… какая вкусная пирооженка!», вот уже ко рту приближается второе лакомство, омнономном, пара вздохов облегчения и мысли Тернова занимает лишь эклер: жирный, вредный, но такой вкусный, спасительный! Еще и зрителя им надо подразнить, мол, вон уже время к 23 приближается, вы все диетничаете, рафинированные вы мои, а у меня эклееерчик есть и ничегошеньки меня в этой жизни больше не огорчает! И так ему хорошо от этой калорийной сладости, что и тебе становится хорошо, как будто сама этот эклер и съела. Браво Алексею Кравченко! Браво! Финал у истории, конечно, грустный, но эта сцена (проигрываемая каждый раз за сценой вживую?) просто обморочно смешная! Возвращаясь к любви, можно спокойно по цепочке расписать кто – что любит и, наверное, замкнуть круг. Кто например, кроме Остапа Бендера признается, что не любит деньги? Вот Гертруда Тернова их просто обожает. А что еще ей остается любить, собственно? Очень жаль, что образ Гертруды абсолютно растворился в спектакле, как кристалл сахара в воде и не видно его, не слышно, так… даёт некий привкус. А раньше, в исполнении Дарьи Мороз, я Гертруду обожала! А теперь и роль усекли и исполнительницу поменяли. А насколько был крут тот брутальный стриптиз под нетленку группы «Любэ»! Впрочем, исполнительница новая (Надежда Жарычева) только-только попала в этот сумасшедший спектакль, его надо распробовать и потом отдать ему весь свой "вкус" и талант. Все остальные "вкусовые добавки" - это наслаждение тотальное. Игорь Миркурбанов, Марина Зудина, Сергей Чонишвили, Александр Семчев, Максим Матвеев – вроде бы персонажи отталкивающие и отрицательные, и каждый из них в разной степени фальшив, порочен и самодоволен, но то ли оттого, что мы привыкли к таким типажам в реальной жизни, то ли потому что артисты обаятельные донельзя – любишь всех и каждого. И спектакль любишь, который драйвовый как рок-концерт и лиричный как мелодрама. Как жизнь, которая была бы так грустна, если б не была такой смешной.
Ирината: Вольный ветер мечты (джаз-фантазия в 2-х действиях). Мосоперетта. 20.02.15. Прогон. Собственно говоря, это скорее не спектакль, а концерт, основанный на популярной музыке Исаака Дунаевского. Вернее, очень условная сюжетная линия есть: компания неких молодых людей, вдохновленная передовицей «Правды» о необходимости создания советской кинокомедии, таковую начинают создавать. В общем, хотя фамилии действующих лиц несколько изменены, считывается реальная история создания фильма «Веселые ребята». И я, прошедшая зрительскую школу Таганки и университеты Театра Эрмитаж, читала и слышала об этом неоднократно от самых разных людей… Так что, несмотря на полное и радостное погружение в опереточную атмосферу (но об этом – потом), все время в уме отделяла зерна от плевел: то есть реальную основу от музыкально-комедийных напластований и вольных (как ветер) напластований. Кое-что просто выводило из себя: ну, хорошо: китобои из «Белой акации» 55-го года вполне могли неким этюдом возникнуть и в начале 30-х… Но каким образом советские кинематографисты узнали, что через 10 лет в далёком заграничье будет снята «Девушка моей мечты»… простите, но это уж никакой опереточной условностью не объяснишь. Зато – я это знала, этого ждала, но в то же время удивилась тому, что это в спектакль вошло. Ведь во время съемок веселой кинокомедии произошло трагичное: был арестован один из сценаристов, Николай Эрдман (по либретто – Николай Балтман). Арест происходит и на сцене - и это было сразу (по либретто и по жизни) вынуждено забыто: мало ли, каких врагов народа за какую антисоветчину отправляли в дальние холодные края… Все равно продолжало шагать вперед комсомольское племя – ведь они такими родились на свете, что не сдаются нигде и никогда. В общем, я начала со спойлеров… А что до спектакля – так он мне очень понравился. Во многом это потому, что я выросла на классике советской оперетты. Даже если не брать во внимание, что многие мелодии пришли в «Вольный ветер мечты» из кино; а уж сердце, коему не хочется покоя или в тюх-тюх разгоревшийся утюг – это из сто раз смотренного и наизусть знаемого. Но ведь и остальное слышала многократно и в том же самом зале Мосоперетты (не на Дмитровке – на Пушкинской!), и с пластинок, и в телевизоре. (Надо сказать, что «мы ли Филиппинами не плыли» неделю до прогона во мне звучало – а когда я «Вольный ветер» в последний раз смотрела… лет 20 назад). К тому же (повторяю) реальная история, представленная на сцене, мне хорошо была известна – и интересна! У меня, в общем, нет нареканий как в вокалу, так и к актерскому воплощению актеров на сцене – все как раз соответствует условностям жанра. И ОЧЕНЬ понравился Дмитрий Шумейко в роли оператора: тут и с вокалом все в порядке, и с комедийно-драматической составляющей. Что до декораций… Мне немного мешало неподвижное колесо обозрения у задника – вот если бы оно где-нибудь в финале не только засверкало огнями, но и закрутилось… Мне, правда, в ответ на бурчание ответили, что это был бы повтор захаровских «Жестоких игр» (хоть и в другом контексте). Ну, хорошо: не хотите повторов, тогда прекратите героинь по сцене на рояле катать… к тому же здесь это совсем не к месту. В остальном – понравилась и желтеющая листва, и горящие фонари – и то, что все это переносится на экран… Понравилось, как пивная бочка в момент оборотилась в красно-белую кока-кольную тару… Экраны вообще – очень хорошо. Особенно вначале, когда под сумасшедшее соло на рояле кадры из кинофильмов начали переплетаться со старой кинохроникой… И знаете, что я заметила? Реальность на экране было словно бы немного выцветшей, неясной… а вот кадры кино – они были четкими. Впрочем, все правильно: с течением лет память человеческая всегда выцветает и блекнет. А вот то, что зафиксировано искусством, оно и кажется (а может – и есть) самым-самым настоящим. И правде – совсем немногие вспомнят, что «автор этого безобразия» писал письма друзьям из Енисейска… а вот «комсомольское племя» в белоснежных костюмах так и будет с вечно счастливыми лицами шагать по Красной площади.
Ирината: Контрабас. МХТ. 23.02.15. Во первых строках выражаю благодарность хорошим людям, за минуту до начала спектакля сказавшим мне: «Мы тут решили посадить тебя в партер. Так что давай, быстро спускайся». Всё правильно: моноспектакль, да еще с такой точностью играемый актером, коему подвластны тончайшие нюансы, надо смотреть близко. Чтобы эти нюансы видеть. Но что делать, если изначально мое желание посмотреть спектакль плохо совпало с состоянием моего кошелька… Однако все-таки смотрела из партера, с хорошего места. Подтверждаю: Константин Хабенский – актер фантастический. Смотреть на него – сплошное удовольствие… даже скорее – восторг! Что до спектакля… ну, в общем, я когда-то на «Контрабасе» Райкина тоже задремала (там вообще было позорно: сидевшая в середине 4 ряда, я сильно раздражала Мастера). Думаю, тут виною скорее пьеса: она длится и длится, длится, и длится… при этом, по факту, в ней ничего не происходит: просто слова, слова, слова… Маленькие бугорки и ямки, по которым «гуляет» действие – на это хорошо смотреть… ну, час. Но спектакль-то длится два часа! И тут уж никакой энергетики – даже если она исходит от Райкина или Хабенского – не хватит, чтобы удержать зал от скуки. Конечно, режиссер придумал некие развлекухи: то в туалет героя отправит, то заставит его с пилой по сцене бегать, то вихрем вынесет из шкафа какие-то тряпки… Но все это именно развлекухи, мало смысла добавляющие к сценической картинке. Публика вокруг меня (и вместе со мной) немного скучала, но не возмущалась. Ибо в спектакле не было ничего возмутительного, а два часа понаблюдать за тем, как мечется из угла в угол такой популярный, да еще и превосходный актер, как Хабенский – почему бы не потерпеть. Впрочем, сначала все было прекрасно. Начиная с тихого «щас, щас, щас» в полутьме – ну, как ассоциативно на вспомнить первую сцену сатириконовской «Королевы красоты»! И замечательное появление Хабенского-контрабасиста – в нелепом а-ля чаплиновской костюме: слишком широкие, но короткие брючата, из-под которых – носочки веселенькой расцветки, фрак с чужого плеча… Совершенно непонятно: гений это, коему внутренняя музыка заменяет необходимость внешнего соответствия нормам. Или – безумец, опять же существующий вне общепринятых приличий?. Кстати, словесное уничижение героя я до конца воспринимала, как враньё – нам и самому себе. Может быть, это оттого, что Хабенский, даже играя незаметную «моль», таковой не выглядит: в актере, а значит, в его герое скрыты сила, мощь и талант. Не случайно же несостоявшийся (или все же – состоявшийся?) выстрел в голову в секунду обрушивает весь мир. И вместо пространства, наполненного тишиной и музыкой… или хотя бы музыкообразными звуками, мы получаем уже полную тишину и совершенное черное ничто. И мне кажется, что женская тушка в красном платье с блестками, спрятанная в холодильнике рядом с бутылками пива – это не здесь и не сейчас. Это ТАМ, в черном зазеркалье послежизни. Там же, где и басовый звук, поддерживающий солистку-сопрано. В общем, резюмируя, скажу: и все-таки мне скорее понравилось… хотя я и заскучала. Да-да, виной тут пьеса с ее «многабукав ниасилил»… да и Хабенский, хоть и является артистом наивысочайшего класса, не слишком близок мне по энергетике…вот если бы кого из близких мне актеров на роль музыканта… какое там «задремать»! – я бы и не дышала два часа! Из ОЧЕНЬ сильно понравившегося – когда музыкант сказал: «Итак, теперь будьте внимательны!.. Вы слышите? Контра-ми. Точно 41,2 герц», - и с восторгом и надеждой, как на сподвижников, посмотрел в зал, явно ожидая подтверждения от публики: ну, конечно, контра-ми! 42,1 герц, ни более, ни менее. И еще: совершенно потрясающе сработали монтировщики декораций между 1 и 2 актами. Быстро. А главное – тихо так… Браво!
Ирината: Вечер одноактных балетов. Балет Москва в ДК ЗИЛ. 27.0215. «Концерт для скрипки с оркестром» я смотрю уже в третий раз – и это показатель качества: я делю спектакли на «для одноразового окультуривания» и «для регулярных повторов». Поменялись ведущие солисты, и это славно: балет стал еще более красивым. Поскольку либретто нет, я воспринимаю его, как историю про прекрасного влюбленного принца и немного избалованную и капризную принцессу, которых сведут вместе и помирят друзья… и будет праздник! Дивертисмент к опере «Идоменей» (на музыку Моцарта) смотрю в первый раз. Скорее всего, не в последний, ибо получилась прекрасная 15-минутная вещица – быстрая, легкая и нежная… с единственным недостатком: коротенькая. Так и хочется продлить это очарованье. Что до двух балетов на музыку Сергея Стравинского – хореография полностью соответствует музыке. Она такая же – резкая, нелогичная, «в диагональ» и… превосходная. Честно скажу, что вторая часть (та, которую танцевали американцы) понравилась мне немного больше… Но – здесь все объяснимо: видно, что они танцуют это давно, а вот «балетмосковские» только-только начали встраиваться в новую для себя хореографию… Все впереди. И все будет так же хорошо, как на других спектаклях «Балета Москва», которые у меня «для регулярных повторов». Еще из приятного. Теория пяти рукопожатий теперь реальна для меня в отношении двух гениев - Баланчина и Стравинского: на премьеру балетов приезжала Сюзанн Фаррелл. Тоненькая… Влюбленная в волшебство балета… Именно она когда-то солировала в этих балетах Джорджа Баланчина.
Ирината: Современная идиллия. Мастерская Фоменко. 02.03.15. И всегда-то у меня были сложные отношения с Салтыковым-Щедриным. Когда можно было его произведения не заметить, я и проскальзывала мимо, слегка косясь на странных персонажей, в странных обстоятельствах существующих. И даже «Господ Головлевых», в экранизации коих премьерствовал любимый актер, я опять практически сторонкой обошла. Вот и со спектаклем. Понимаю, что хорошо, и даже очень. Кажется, срезай толстыми жирными ломтями сценическое действие, чуть обжаривай в своем зрительском восприятии, да и кидай вкусным текстом на лист… Ан нет. Не получается. Постановка, с совершенно единым действием и посылом, то и дело распадается на «про литературу» и «про политику». Это - сценическое воплощение Высокой Литературы (про Год Литературы – на программке). Премьерная публика лицезреет изящную театрализацию классики. Да и то: нет-нет, а подхохатывает, уж слишком узнаваема и политизирована эта классическая сатира… Причем, с какой стороны не взгляни, но и «наши», и «не наши» в словах Михаила Евграфовича легко найдут, чем «конкурирующую фирму» припечатать. Но мне кажется, что для Каменьковича, ставившего спектакль, политика была вторичной, как неизбежный фон существования индивидуума во все обозримые времена. И я человек не политизированный ни на гранулу миллиграмма, а потому тоже всех этих щедринских «либералов» считывала, как просто человеков. Вот так живет такой человек, радуется прогрессу в себе и в обществе, как вдруг поступает ему указание: годить (и еще «вот так» ручкой делают). И, хоть и трудно человеку даже с минимальным воображением жить, никуда не стремясь, но – раз указание поступило, надо исполнять. Вот и годят вчерашние прогрессисты, доводя себя бездумным бездействием до совершенно свинского состояния обезличивания. Правда, совесть еще немного колет… как там у Высоцкого – «жжет нас память и мучает совесть, у кого она есть». Да еще страхи – вот эти, невнятные, неопределяемые в реальности… как длинные тени в гороховом пальто. Страхи множатся, множатся… и уже всё вокруг тебя в этом страхе, шлепающем сапожищами по гнилой воде, удочку на тебя, перепуганного, закидывающего… и ты, как несчастный пИскарь, в предсмертном испуге бьешься… При этом вот что интересно: если в первом действии гороховые эти страхи множатся, то во втором они почти исчезают… А это не потому, что человек страх изжил, а просто он себя, ради избавления от такового, продал и предал. Из несчастного пискарика в мелкую, щучку оборотился. Научился от других хищных зубов уворачиваться, а потом и сам кусать по мелочи начал. «А-а-а, зимы не будет» (с) - но она будет, и вот уж ты на легких коньках скользишь, пакости делаешь… Вроде бы, и что ж с того? Да только, хоть и кажется, что ты уже совсем своим стал в хищном рыбьем косяке, но совесть-то… она же, проклятая, крючком под жабры хватает, рвёт и мучает… Еще не поздно, день уже прожит, Войди, прохожий, я тебе верю. Сдирая кожу, входит луна В узкие двери. Что-то поет, чей-то голос Бьется в стекло, Тонет в стекле. Разорвалось, раскололось. Кто-то зовет меня. Еще не поздно, нас уже двое. За дверью воет, мы еще целы. Над полем боя светит луна. Скучно быть смелым. Что-то поет, чей-то голос Бьется в стекло, Тонет в стекле. Разорвалось, раскололось. Кто-то зовет меня. (с) И когда уже всё разорвалось-раскололось, когда ты от собственной серости в одиночестве мучаешься, и готов уже сам оборотиться чьим-то гороховым страхом, готов предать (кого: «наших»… «не наших»… - не все ли равно!)… Когда все плохо, может, все же кто-то позовет тебя, и ты, ведомый совестью, а не страхом, рванешь… куда? Ах, опять же – не все ли равно? Беда-то в том, что везде своих тараканов много. А жизнь – она вкусная… ну, и хватит с тебя! Вот так и живем… «ничего себе, мерси!»… *** В общем, спектакль получился интересный, красивый. Один каток во 2-м действии чего стоит! А «грибоедовское» вкрапление от Балалаева, «срифмованное» с «тем самым Молчалиным»! А ирреальность персонажей Кашинского областного суда! А постоянные трансформации квартиры Глумова! А тапёр Гадюк-Очищенный, играющий с руками за спиной, не глядя! А мелкая нарезка роз в японский салатик! А Фаинушка какая – просто фантастика!.. Это я так, фрагментами – в спектакле еще очень много эффектного. Артисты превосходно играют. А еще песни и музыка и тексты от «АукцЫона», такте же ирреальные, как лица Кашинских судей…
Ирината: Юбилей ювелира. МХТ. 04.03.15. «…и плакал так горько, полно и счастливо, как не плакал больше во всю мою жизнь». (с) И.Бабель. История моей голубятни «…смерть приятный гость, если умирающий радушный хозяин». (с) Юбилей ювелира. МХТ. Я оцениваю этот спектакль высшей из возможных зрительских оценок. Я счастлива, что его посмотрела. Я, скорее всего, никогда не посмотрю его больше… Потому что я плакала. Это так редко в театрах бывает, когда я оплакиваю там не придуманные беды… ну, скажем, старика Лира и его дочерей, а реальную жизнь – свою собственную, своей мамы и дочери, друзей и даже недругов… Потому что в театре с его основой-игрой вдруг возникает жизнь. Что-то реальное. И – грустное. Вот так – с каждым днем все меньше остается суши на Острове Истины – острове нашей жизни, и последний прибой в любой момент может лизнуть ботинки… И уже не будет возможности оглянуться назад и исправить ошибки, произнести слова извинения, сказать о том, что любишь… или ненавидишь. Будут молчать занавески, стол… весь твой дом будет молчать вместе с тобой. И остается только надежда на то, что память – которая только клетки мозга, все же останется жить… где-то там, у Третьей звезды. А в памяти этой – давний (был он реален или придуман… ах, не все ли равно!) танец с королевой, и скрытые слезы жены, и то, что ты сумел проститься с сыном, но не расстроил его своей близкой смертью… Прекрасный, очень тихий спектакль. Смахиваешь слезы и тянешься к сцене – обязательно надо увидеть и услышать то мимолетное, кажущееся необязательным, что на ней происходит. А происходит – просто жизнь. И просто смерть. И перед самым концом произойдет Чудо – на юбилей явится Королева Англии, которую ты боготворил, и которая так похожа на жену, с которой ты прожил 65 лет… Казалось, жили вы по-разному, а оказалось – в огромной любви. Я еще после богомоловского «Гаргантюа и Пантагрюэля» задавалась вопросом: как это – совсем еще молодой человек, а так понимает, прощает и любит то, что любить и прощать трудно. А именно – уходящую в старости остроту ума и приходящие болезни (увы, не излечимые никаким волшебным оргАном). В «Юбилее ювелира» близкая тема. И – понимание, прощение, любовь… Прекрасно. И очень печально… Спасибо.
Elena: "Улыбнись нам, Господи!" в Театре им. Вахтангова "Люди - единственные живые существа на Земле, которые нуждаются в помощи Бога, и которые ведут себя так, будто Бога нет" (из к/ф "Ромовый дневник") Марина Неелова как-то заметила, что спектакли Римаса Туминаса - это его сны, которые он предлагает нам разгадать. И действительно, в его самых разных историях, оживающих на сцене, совместно со сценографом, музыкой, исполнителями он всегда создает свой сложный мир, подчас состоящий из множества метафор, но метафор логически объяснимых и жизненно необходимых. А еще его рука тонка и интеллигентна, и я не устаю восхищаться с каким благоговением и трепетностью этот режиссер относится и к драматургии, и к сценографии, и, конечно, к самим актерам. И без тени сомнения я утверждаю, что Римас Туминас - это явление на нашей театральной сцене. Спектакль изумительнейший. Тяжелый, но не жестокий; трагический, но не безысходный; щемящий, но не жалостливый; и, конечно, очень мужской, но при этом не резкий и не грубый. Это инсценировка двух вещей Григория Кановича Туминасу уже знакома: первый спектакль он поставил в Вильнюсе и теперь вернулся к нему на вахтанговской сцене. "Дети - это не близкие, это - далекие", - с горечью усмехнется Эфраим, и одной фразы и выражения лица старого отца будет достаточно, чтобы понять, что речь пойдет об отцах и детях, об их непонимании, о взрослении и о том, что к концу жизни родители обречены на неизбежное одиночество. Но дети есть дети, и Эфраим Дудак собирается в дорогу, чтобы проделать путь из местечка в Вильнюс с целью спасти сына, покушавшегося на тамошнего генерал-губернатора. Кроме него этого не сделает никто, - и Эфраим это твердо знает, - а потому он не думает и не мешкает ни минуты, обращаясь за помощью к своему соседу, имеющему лошадь, - Седеру Лазареку, который, также не долго думая, согласится сопровождать его. Ну и третьим участником этого путешествия станет Авнер Розенталь, бакалейщик-погорелец, потерявший все, - и лавку, и надежду, - и оттого не ожидающий от жизни ничего хорошего. Именно втроем они тронутся в дорогу, которая обернется для них настоящим Исходом и Вознесением. Что такое евреи? "Это люди, которым нет места на земле", - думаю, именно так ответили бы на этот вопрос герои, ибо, срываясь с насиженных мест и заколачивая окна, устремляются навстречу чему-то новому, заглушающему боль и потому недостижимому; и оттого их путь неизбежно окажется бесконечным и в то же время последним. По словам самого Туминаса, они будут топтаться на месте в полной уверенности того, что едут вперед, - как же он прав! - и именно эта его мысль превратит спектакль в притчу, а его стариков - в библейских героев. Груда комодов и чемоданов, в мгновение ока вырастающая на сцене и заполняющая телегу путников, - Адомас Яцовскис, с полуслова понимающий своего режиссера, создает дорожную картину, которая на протяжении всего действия будет острой и ранящей вплоть до финала, когда ее также мгновенно разрушат. Перевернутый шкаф вместо гнедой Лазарека, которую тот холит и лелеет, - недаром повесил на неподвижный шкаф портрет жены, - и повозка "должна" сдвинуться с места. А еще эти камни... Камни, которые попросту бьют наотмашь. Журналист Андрей Максимов, посмотрев спектакль, сделал очень точный вывод о том, что актеры здесь не играют, и "пошловато-критическое "живут" тоже не подходит". И то, как они воспроизводят историю своих персонажей, лично для меня стало загадкой и откровением одновременно. Каменотес Эфраим Дудак, молчаливый, угрюмый, какой-то отрешенный и вместе с тем обеспокоенный и задавленный и нехорошим известием, и, собственно, самой жизнью. Владимир Симонов подолгу молчит, опустив глаза, - но как он это делает! Без сомнения, артист думает о чем-то личном, даже потаенном, судя по его лицу, - монументальному, сосредоточенному и... необыкновенно спокойному. Спокойному лишь снаружи, а внутри - вихрь мыслей и тревог, ибо Эфраим прожил долгую жизнь, наполненную событиями. Он похоронил трех жен, и дети его покинули; так что единственное, что ему осталось, - это наполнять чашу терпением, что он и делает, тихо и покорно. А вот водовоз Сендер Лазарек совсем другой, и то, каким его подает Алексей Гуськов, просто обескураживает. Разумеется, не характер героя, а актерище Гуськов, который может сыграть все, что угодно. Ух, не ожидала такого "прорыва" от народного артиста. Шумный и по-детски непосредственный, он, также как и Эфраим, глубоко одинок: его сын живет в Америке и думать про отца забыл, а с женой они безнадежно далеки. Он до смешного искренне привязан к своей старой кобыле, везущей его сейчас в Вильнюс, и для счастья ему нужно совсем немного: увидеть красивый город и чтобы на его могиле написали слово "мистер". Печально, но он, в отличие от своего более "успешного" сына, никогда не станет американцем, и те скудные крупицы о заокеанской жизни, о которых он изредка узнает, собственно, и составляют его теперешнее существование. И Авнер Розенталь. Считаю его венцом этого завораживающего трио - дурашливого, неприкаянного, опустошенного, - не то клоуна, не то философа с пугающей пронзительностью реагирующего на удары судьбы. В отличие от друзей, у него не было и нет ни жены, ни детей, и вся его жизнь и сущность остается сосредоточенной в сгоревшей лавке. Понятно, он постоянно задается вопросом, почему Господь выбрал именно его и почему среди деревьев и птиц нет нищих. А еще он мечтает стать ясенем, и на полпути он постарается эту мечту осуществить. Сказать, что Виктор Сухоруков гениален, - это ничего не сказать; опять-таки прозвучит довольно пошло. Но, сидя в первом ряду, я смотрела на него и временами не могла перевести дыхание, - так он играл. Меня мучил вопрос: почему все путники, как правоверные иудеи, с покрытыми головами - кто в ермолке, кто в кепке, кто в шляпе, - а Ави Розенталь всю дорогу непокрытый. Вот так - без шапки и без волос. И только к самому концу, к моменту его удивительной смерти, я поняла, что хотел сказать Туминас. Бог в каждом из нас, и Бог един. И эта смерть Авнера - светящаяся, в буквальном смысле излучающая солнце, которое вместе с его товарищами сопровождает его до самого конца. И притча обретает уже новый смысл: помимо чисто национальной, она становится общечеловеческой. Сейчас буду хвалить и хвалить Добронравова, ибо потряс до глубины души. Его Хлойне-Генех присоединится к главным героям позднее: они просто подберут его на дороге. У Виктора, я полагаю, здесь стояла задача разбавить сюжетную линию, и он несомненно справился. Причем наряду с комичностью и даже карикатурностью своего юродивого-пройдохи и соответствующей ему пластикой и гротеском, актер не обошел и трагическую сторону; и именно в сочетании всех сторон характер Хлойне-Генеха оказался в высшей степени органичным, пластичным и интересным. Палестинец примкнет к квартету уже в разгаре действия; и это окажется очень знаковый персонаж. Одетый в ортодоксальный черный костюм и со скрипкой в руках, он будет одержим единственной целью - добраться до Земли обетованной. Его твердость духа будет непоколебимой: он один из всех устоит на раскаленных камнях (снова эти камни!), чем вызовет неподдельное восхищение у своих попутчиков. И все бы хорошо, перед нами новый герой, молодой, целеустремленный, но именно на этой почве Эфраим вступает с ним в противоречие. И возникает еще одна тема - тема осознания не только своей идентичности, но и своего дома, своей родины вне зависимости от нации и вероисповедания. "Только не продавай ему свое имя!" - кричит Эфраим Лазареку, который вроде бы тоже проникается мыслью об "эммиграции" - ведь он столько слышал о той же Америке. Женская тема в спектакле - это... хромая коза Эфраима. Да-да, в ней будет нежность и ласка, преданность и верность, ибо она выразит единственное по-настоящему близкое Эфраиму существо. Как забавно и трогательно ее сыграет Юлия Рутберг! Три умершие жены и сбежавшая дочь - вот женщины старого Дудака, о которых у него остались лишь воспоминания. Интереснейшие массовые сцены в полной мере воссоздали историческую среду и колорит, а также выразили очень важные находки режиссера. Следует добавить, что их точно и тонко сопровождает музыка Фаустаса Латенаса, никогда не подводящая постановщиков. Обитатели местечка, "серые волки" - урки-погромщики, нападающие на телегу Эфраима, и, конечно, грандиозно и искусно "инсценированные" похороны Иоселе-цыгана, уводящего гнедую Лазарека, - ну никак его жена не вытравит из него эту цыганщину! И, как всегда у Туминаса, откровенный и завораживающий финал. Дезинфекторы в противочумном снаряжении, буквально смывающие путников с лица земли - со сцены, - так режиссер видит катастрофу Второй мировой войны - Холокост. И горящие поминальные свечи, озаряющие место, где будет возведен Храм, к которому приведет единственно возможная дорога... И в финале, вопрос о том, спасся ли сын Эфраима, уже не имел никакого значения. Потому что не спасся никто.
Ирината: В начале и в конце времён. Театр Романа Виктюка. 10.03.15. Я очень неплохо отношусь к постановкам Виктюка. Впрочем, предпочитаю его «Служанкам», «Королям-Арлекинам» и «М.Баттерфляй» спектакли, поставленные со всей мощью таланта Мастера, но без ставших уже традиционными гламурных изысков. Вот, скажем, моссоветовскую «Царскую охоту» видела всего раз, уйму лет назад – а фрагментами помню оч.четко. Молчу уж про «Стену» в Современнике – обожала эту реальную, без характерных для режиссера вывертов, постановку… сколько раз плакала в конце действия, когда ослепительные лучи света били сквозь фанерные щели декорации, обтекая темную фигурку актера Кирюши на авансцене… «В начале и в конце времен» - оно ближе как раз к «реальным» постановкам Романа Григорьевича. Хотя – иногда фирменный его режиссерский стиль слегка «забивает» содержание и актерскую игру: чересчур громко бывает там, где надо бы – шепотом… Хотя… иногда в спектакле совсем ничего не говорят. И эта тишина – прекрасна. Пьеса Павло Арие, по которой спектакль поставлен, печальная и страшная. Это – Чернобыль. Точнее, чернобыльская зона отчуждения через десятилетия после катастрофы. Она пуста и разрушена. И жизни в ней практически нет – ну, что-то растет там, зайцы-кабаны бегают… туристы появляются, сталкеры… Бандиты наезжают… вернее, бывшие бандиты, а сегодня вполне даже депутаты и прочие начальники. Да вот еще семья живет – бабка Фрося, мать Слава да сынок Вовик (был когда-то еще отец.. был – да и «выбыл»). Понятие «только бы хуже не было» к этой семье не относится. Ибо хуже у них, кажется, быть уже не может. Бабка стара, мать больна, а Вовик – тот вообще умственно отсталый урод, который в свои 30 лет все никак из детского возраста не выйдет. Живут они на бабкину пенсию, которую, впрочем, уже много месяцев не платят: власть переменилась, и не до сирых и убогих новым депутатам и начальникам стало. Так вот и живут… не поживают, а ДОживают эти ЛЮДИ. И я не случайно слово выделила: да, это люди – со своими радостями и горестями, привычками, характерами. Каждый – со своей историей, среди которых такие неожиданные встречаются. Люди. В которых другим людям (а может то – уже в полное озверение упавшие пьяные животные) вдруг пострелять хочется. Просто так. Для смеха, для забавы. Для разнообразия – не всё же по косулям шмалять… Смешно это, видите ли – когда кособокий парнишка пытается зализать пулевые раны в своем теле. Безуспешно пытается – крови слишком много… Однако сочетание полной безнаказанности и полной беспомощности ложное. И раз уж закона на этих депутатов и «синих человеков» нет, найдется, кому осудить их не по закону – но по чистой совести. Осудить. Убить. И умереть. Чтобы потом всем, и правым, и виноватым, встретиться вместе - то ли на небесах, то ли в вагоне секретной линии метро. Где одежды будут белые, а Ангелы-хранители (такие неумелые!) обернутся куклами-игрушками. И начало времен, когда была только тьма, сольются с концом времен, где тоже не будет ничего, кроме тьмы… Чернота. Черная быль. Чернобыль. А спектакль – да, печальный и страшный. Но хороший. Музыка – неожиданная. Актеры – все! – играют потрясающе (и совершенно замечателен красивый и сильный Игорь Неведров в роли Вовика-инвалида). Фото: Галина Фесенко
Ирината: Вальпургиева ночь. Ленком. 14.03.15. Премьера. Выяснила, что у меня сейчас совсем мало времени для того, чтобы поделиться впечатлениями. А впечатления есть, да еще какие… Дело в том, что многие из многократно зрительски повторяемых спектаклей повторяются, потому что там – любимый актер, театр… или у постановки сильная энергетика, крайне полезная для твоего организма… Но далеко не все из смотримого ведет нарезом по сердцу моему – заставляет почти непрерывно думать, то и дело возвращаясь к фразе, интонации, жесту… В общем, это именно спектакль из тех, над которыми надо думать. Так что сейчас – в нескольких словах… и буду к постановке возвращаться, что-то додуманное дописывая. Тем более, что на май у меня уже есть билет для просмотра повтора: пойду в Ленком уже с «домашними заготовками», наверняка еще что-нибудь «проявится».. В общем, первое действие для меня было попыткой героя найти нужные слова и договориться – с миром вообще и с людьми, его населяющими. Поэтому – были слова-слова-слова, при этом под многое (явно только что рожденное внутри индивидуума) подкладывалась ссылка на псевдо первоисточник: мол, то и это сказано тем или этим Великим. Попытка найти себя в мире – в которой явно много лишнего и не хватает главного. И при этом – явно время от времени возникает уверенность в собственном превосходстве при понимании ничтожности окружения: «Зато у моего народа - какие глаза! Они постоянно навыкате, но - никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла - но зато какая мощь! Эти глаза не продадут. Ничего не продадут, и ничего не купят. Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий, - эти глаза не сморгнут. Им всё божья роса»… (с) И в антракт герой уходит, победно вскинув на плечо свою Афродиту, готовую следовать за ним хоть в ад, хоть в рай, хоть в Орехово-Зуево… …Я не знаю, что там, во время перерыва происходит с актером и его героем. Но меняется главное: он молчит. Зато говорят все вокруг него. И вот эта электричка из Москвы в Петушки – она словно бы Русь-Птица-Тройка, которая несется по бескрайним российским просторам – и не дает ответа, как ее ни вопрошай… А раз не дает, то и спрашивать не надо. Надо просто молчать, слушать и попытаться в громадных кучах словесных плевел отыскать хоть зерна истины… Нет, не может же быть, чтобы совсем их не было… ну, хоть одного?! Чёрт подгадал Веничку родиться в России с умом и талантом… Человеку, в глазах которого – напряжение… а еще любовь, в России можно только умереть. Если не физически, то морально воткнут ему в горло шило вот эти веселые ребята: молчи, скрывайся и таи и мысли, и мечты свои… Ну, или пить можно. Даже если не так: «И немедленно выпил», то можно заставить себя затуманить мозги, стать смелым, речистым, остроумным… но при этом жить с выключенными извилинами… …Или всё-таки лучше – НЕ жить?.. *** А в спектакле – да-да, театральная «нелинейность» дошла и до Ленкома, и Марк Захаров гениально в нее вписался со своей режиссурой! – столько всего еще… И Зиночка (А.Захарова), о которой можно говорить, даже отодвинув в сторону Веничку (кстати, совершенно ГЕНИАЛЬНО сыгранного Игорем Миркурбановым). И вот эти множащиеся луны декорации: в каком фантастическом захолустье вселенной проходит колея из Москвы и Петушки? И недоразвитый Внучек (Д.Гизбрехт), который вдруг почему-то оборотится Сфинксом с его вечными загадками. И то, что люди говорят то, что – ну никак не могут говорить!... или ты это сам придумал за них нужные слова, чтобы не утонуть окончательно в шелухе маразма? И то, что нам не дано предугадать, как слово наше отзовется: ты – про поэзию Блока… а тебе в ответ – слушатели выпивают всю спиртосодержащую «Свежесть» в соседних аптеках… или – меняют свою судьбу, вместе с тобой устремляться в гибельные выси, и одновременно упадать в бездны ада… А каким фантастическим языком написан текст, произносимый со сцены! Ах, Веня-Венечка, ты ж гениальный… хоть и алкоголик. Да-да, хочу еще на спектакль – смотреть, как немыслимо стоит и молчит (ТОЛЬКО – стоит и молчит!) во втором действии Миркурбанов, когда в шаге от него кипит котел словесного поноса варева. А еще хочу слушать ерофеевский текст – не дыша почти, и только изредка тихонько всхлипывая: это всё такое настоящее, такое потрясающее… такое печальное… Ахуехалнашавтобус… (с) Фото с сайта Ленкома.
Innamorata: «В начале и в конце времён». Театр Романа Виктюка на сцене Театра Киноактера. 10 марта 2015 В прессе говорится о том, что в недавней премьере театра Романа Виктюка через призму страшного события (Чернобыльская катастрофа) режиссер ведет речь о сегодняшней ситуации вокруг России и Украины. Возможно, постоянно «закрываясь» от излишнего шума – многочисленные прыжки в тяжелой обуви по металлическим листам – я не считала эту отсылка к реальности. Две провокационных строчки, о том, что нынешняя Верховная Рада – это зеленые человечки из Космоса, а главный их предводитель – Раиса Максимовна Горбачева. – глуповато и грубо. Это не что иное как спасительный бред «облученной» бабушки, дабы не открывать и так недалекому внучку страшной правды. Это не злободневный контекст, это просто глупая метафора и не более. Куда более зацепило другое: красно-синие шаровары (уверена, что подкладка у них таки - белая) участкового, который являлся последней связующей ниточкой между отчужденной (как я поняла – добровольно!)семьей и внешним миром. Он мог и лекарств привезти, продукты передать – кругом же на многие километры ничего нет, кроме русалок (опять же бабкины выдумки) Да, агрессивен и потребовать может чуть больше, чем просто бла-го-дар-ность, но ведь он есть! У него у самого жена молодая, семья в зародыше, и не сдались ему 2 эти странные женщины с ребенком-дурачком. А ведь нет же! Регулярно навещает, интересуется… Он, если что, защитит и поможет, только вот семейство на помощь среагировало странно… Озлобилось и закрылось. Не поздоровилось , в общем, участковому. Вот тут и контекст сегодняшнего дня – не делай добра другим - не получишь камнем по башке. Очень тяжелый спектакль. Хотелось – скорее наружу, из зала, куда угодно! Последняя сцена в «метро» вроде как очищение, облегчение – ан нет, делается еще страшнее от этих окровавленных ангелочков, которые, должно быть, вместе с героями напились варева из волшебного бабушкиного котла.
Ирината: Музей Достоевского. Спектакль-квест Этюд-театра (СПб) в Боярских палатах. 15.03.15. Очевидно, модные ныне мероприятия-бродилки – это не моё. Интуитивно это чувствовала и активно уворачивалась от посещения. Но вчера в одной точке сошлось несколько «за» за посещение: отсутствие намеченных на вечер дел, возможность бесплатно посмотреть спектакль «Этюд-театра» (театр этот мне многие хвалили) в Боярских палатах, где до этого ни разу не была. К тому же появилась возможность пересечься с подругой-театралкой, с коей мы почему-то давно ходим разными театральными путями. Все хорошо… да не всё хорошо, ибо действо мне практически совсем не понравилось. Оно скучное. Может быть, оттого, что ребята, устроившие это хождение, Достоевского не любят. Или любят его совсем не так, как я – к тому же делают это с некоторой степенью насмешливой снисходительности к писателю: мол, книги его себя во многом изжили и для повышения читабельности требуют актуализации. С Достоевским тут – как с Алёной, старухой-процентщицей, загнанной в блок «публичного дома». То есть – и Алёна, наравне в Достоевским, получилась существом, жизнь свою изжившим, неприятненьким таким…Но - в нашем, довольно просвещенном 21 веке, никто их не собирается ни с парохода современности сбрасывать, ни топором по голове лущить. Пусть уж себе доживают… А еще во вчерашнем действе был несогласованный дилетантизм. Я даже вчера поинтересовалась: это что, самодеятельность? Оказалось, нет, вполне даже профессиональные артисты, молодые правда, но уже популярные… к тому же шикарным педагогом выученные. А получилось у них – ни отрепетированности, ни импровизаций… так, серединка на половинку. И вот ведь забавно: в той части квеста, где от публики потребовалось интерактивное общение с героем и друг с другом, зрители оказались гораздо интересней, чем мальчик-актер, обернувшийся двумя разными персонажами… Вот эту бы часть я продлила, расширила и… Но – не получилось, и нас вывели на разговор в трактире Раскольникова и… карамазовского Чёрта. Увы, Родион Романович (один из любимейших моих героев) был туповат и не симпатичен, а Чёрт – не демоничен (не потусторонен) ни гранулой миллиграмма… Да, и это было скучно. Но скучнее была бесконечная, круговая видеопроекция, где некий городской сумасшедший (возможно, волей режиссера воскресший Федор Михайлович) в костюме «а-ля Бобок» метался по Питеру, бредово завывая. Кстати, «Бобок» - это одно из немногого, что мне понравилось. Но тут уж «вина» не режиссера, и уж, тем более, ни отсутствующих в эпизоде актеров, а потрясающая магия места… И – ах, ну почему место это было так слабо обыграно! Неплохой, общий для всех вчерашних квестовых групп финал, примирил с многим. Хорошо проговоренный монолог типа Мышкина. К тому же мне было интересно, каким образом актера поместили в клетку? И для вращения таковой – он, что ли, ногой незаметно от пола отталкивался? Впрочем, здесь важнее то, что только в этом эпизоде родилась хоть какая-то энергетика – неплохая актерская смешалась со зрительской, Достоевский добавил перцу… В общем, вот эти, последние минуты, откровенно спасли мероприятие от полного провала. Нет, в принципе, вечер удался. Ибо он не прошел в бездельи, и Боярские палаты я посмотрела, и с подругой пообщалась… Но потрясена я была вчера только одним моментом: ох, какой же фантастический там, в плохонькой видеозаписи, вздыбленный лёд на зимней Неве! Никогда такого не видела. Спасибо режиссеру, что дал возможность это чудо узреть.
Innamorata: «Вишневый сад». РАМТ. 13 марта 2015 Не так давно я писала про «Вишневый сад» в версии Николая Коляды, там и говорила о проблеме пропадающей России вместе с телегой и ее четырьмя колесами, с господами её вовремя оседлавшими и другими – оставшимися на пыльной обочине без гроша в кармане и со слезами на глазах. Благодаря другим режиссерам я знаю, как можно вывернуть Чехова, подчеркнуть красными линиями и отметить восклицательными знаками то, что проскакивает в оригинале лишь между строк. А в этом спектакле, да еще и в совокупности с солнечными днями ранней весны, ощущение, что ты внутри этого «Чехова» и есть: прислонилась к вязу, где-нибудь на полянке, открыла томик с любимыми пьесами и рисуешь себе в воображении «дом и сад», «домашний театр», «колдовское озеро» и т.д. Некоторые театры грешат тем, что постановки с долгой жизнью играются на автомате, а этот рамтовский «сад» цвел и пах, как будто переживал свое золотое время, плодоносил, так сказать. А ему ведь 11 лет! Отсюда и потрясающие (как мне рассказали) импровизации, абсолютно живые – а не по-книжному плоские персонажи. На сцене настоящая золотая обойма, я бы даже сказала, сливки РАМТа. Имена, с которыми у меня и начал когда-то ассоциироваться этот театр: Редько, Исаев, Красилов, Искандер, Семенова, Гребенщикова. Удивительным сюрпризом оказался Вячеслав Гришечкин – хорошо знакомый в лицо, но никак – по фамилии. И хорошо ведь играл! Располагающе вальяжно, легко и с юмором. Костюмы, сценография и реквизит – под стать актерским работам – как в первоисточнике. Все очень и технически хорошо (блюдца звонко бьются!) и эстетически красиво. Но, конечно, форменное издевательство над зрителем –устраивать такое натуральное чаепитие с вишневым вареньем, пирогами, нарезками. Но, после спектакля можно пойти в кондитерскую неподалеку, там и оторваться) Приятен глазу и цветовой оттенок спектакля: пастельный. Только благородное платье Раневской и жилетка Лопахина как будто выделены ярко вишневым – более остальных заинтересованы они в «вишневом деле». Лопахин Ильи Исаева очень напомнил его же Будденброка: Интеллигент я? … или я делец? На фоне типично чеховских персонажей особняком держится и играется Евгением Редько эксцентричный конторщик Епиходов. Его образ - немного с перебором, но к месту, ведь влюбленные люди всегда немножко дураки. Именно с такими дураками и случаются несчастья и недоразумения, это как моральная компенсация эмоциональных встрясок, которые могли бы иметь место в любовно-обоюдном союзе. Очень нежные в спектакле женские взаимоотношения дочки-матери, сёстры. Все душеньки и душечки - тюфельки, юбочки, шляпки, пояски. Не могу удержаться от повторного убеждения в простой красоте этого спектакля. Он соткан из одних только достоинств, которые я уже перечислила. Недостатком являлась лишь моя личная грусть после его завершения. Боишься, что только закружишься-забудешься в легкомысленном вальсе, в приобретенном наконец веселье и праздности – а кто-то – ррраз, да и уведет то, что тебе так любо-дорого… И не вернуть уже и не выкупить самое, родное… Так что, нужно быть на чеку и не выпускать буквально из рук все то и всех тех, кто тебе дорог и любим.
Ирината: Кураж. Театр Эрмитаж. 18.03.2015. Огромная радость от: а) новой встречи с любимым Театром и любимыми Актерами, б) возможности вновь видеть этот потрясающий спектакль, в) вечера, проведенного в зале замечательного театра с хорошими людьми рядом… …соседствовала с грустью, ибо: а) зал хорошего театра, к сожалению, не был родным залом любимого Эрмитажа, б) у меня нет возможности пересматривать эрмитажные спектакли с той регулярностью, какую они заслуживают и в те вечера, когда я могу это делать без ущерба для других дел, в) время идет вроде бы незаметно – но как же выросли детишки, в спектакле играющие… значит, как же постарела я… Литературная и театральная классика – она на все времена. Но бывают такие годы, когда она становится особенно своевременной. Вот и сейчас, когда в стране по соседству, перемешав правых и виновных, идет смертоубийство… Ах, как же актуален сегодня спектакль о безразмерно долго длящейся войне, о людях, которые по-разному пытаются выжить в этой страшной мясорубке и о матери, у которой один за другим погибают дети. Попытка Анны Фирлинг за счет своего оптимизма и хватки адаптироваться к происходящему, оборотить безумие происходящего себе на пользу – обречено на провал. Священник не прав: она, конечно, не гиена, рыщущая на поле боя. Это просто очень деловая женщина (да, готовая и пули купить по дешевке, чтобы перепродать их тому, кому нечем стрелять)… но она еще и не слишком счастливый человек, что и любит не того, и живет не так, и, при том, что крутится-вертится в делах, как грешник на адовой сковородке – все никак не может скопить хоть какую-то сумму, которая позволит ей и детям жить, а не выживать… Война ей – не мать родна и даже не мачеха. Она – враг, с которым, впрочем, приходится спать в одной постели. И желание, после смерти Катрин, одной вытащить свою тяжелую повозку – это не от жадности, а от того, что (йолала!) надо хоть куда-то двигаться и хоть что-то делать… Да и – если полжизни твоей связано с этим облезлым фургоном и грязной дорогой, если ты ничего больше не умеешь – чем ты еще займешься в жизни… Так и будешь (мгновенно страшно постаревшая, смертельно уставшая) до самой смерти тянуться по дороге жизни, давя колесами ежей и…хотела написать «теряя детей»… только и терять-то уже нечего… *** Очень люблю этот спектакль. Люблю – несмотря на то, что он очень, просто страшно тяжелый. Просто – играют в нем потрясающий артисты, и (самое главное!) наилюбимейшие Дарья Белоусова и Галина Морачева в роли двух возрастов мамаши Кураж. Впрочем, не меньше аплодисментов в финале получает и Ольга Левитина. Потому что ее Иветта – это что-то невероятное. Правда, и роль ее выстроена превосходно. Впрочем, в спектакле все прекрасны, и исполнители главных ролей, и те, кто выходит в эпизодах (как, например, Олег Заболотный в роли практически бессловесного крестьянина). Прекрасны, потому что в Эрмитаже плохо играть не принято… да и вообще, я всех их очень-очень люблю. И еще моя любовь – дети, которые выходят петь на сцену. Всегда на «Детском крестовом походе» обливаюсь слезами… ничего не могу с собой сделать, потому что история эта невозможная… ну, не должно ничего такого быть, ибо это – какая-то бездонная, нереальная скорбь… Но и поющий «Теленка» прекрасен, как и тот парнишка, чьему брату удалось так печально завоевать «кусок чужой страны»… В общем, и правда невозможный спектакль. Который вымучивает тебя до боли, до страдания… но после которого появляется в душе обжигающий огонь, благодаря которому и можно получить такое прозвание – КУРАЖ. Ну и, чтобы не выглядело написанное елеем, скажу, что не нравится. А вот сценография не нравится. Я присутствовала при том, когда представлялся макет декорации, слушала художника и знаю, что заложено в оформление сцены. Но… «не читается» практически ни один элемент: ни задник, ни «коврик», ни колесо. Совершенно не помогает ни актерской игре, ни зрительскому восприятию. Хорошо, хоть не особо мешает… Фото: Евгений Люлюкин
Lyra: Чехов-GALA 8 марта 2015. РАМТ Рамтовский «Чехов-GALA» стоит посмотреть хотя бы из-за потрясающего финала!! Сам по себе спектакль очень красивый, но именно эта финалочка делает его, даже не знаю, на 100% чеховским, что ли – легко, смешно и очень красиво! Спасибо за такую находку! Немного про мистику.. У меня складывается такое впечатление, что мне на роду было написано в этот театр прийти в один прекрасный день. Столько намеков и сигналов я получала, когда стала жить в Москве, что это мне не кажется случайностью. - «Я знаю, что ты любишь Чехова», - сказала мне моя первая работа и подкинула флаер «Чехов-GALA», который до сих пор бережно хранится (что такое РАМТ я тогда могла только догадываться). В другой раз в афишу «Чехова» я уткнулась уже год спустя, когда гуляла с подругой по Дмитровке. С этой же подругой мы и оказались в РАМТе пару лет спустя, когда я уже практически прописалась в этом театре. Композиция по водевилям «Медведь», «Предложение», «Юбилей», «Свадьба» и «О вреде табака» , которые переплетены между собой, поочередно выходя на первый план, и держат зрителя в напряжении на протяжении всего спектакля, так как оказалось, что антракта-то нет. :) «Медведь» - одна из моих любимых пьес у Чехова, в моем рейтинге она следует за «Чайкой» и «Вишневым садом», поэтому в «Чехов-GALA» именно этот сюжет задал тон всему моему восприятию спектакля. Потрясающий дуэт – Морозов-Рыщенкова. Два упрямца, решившие поупражняться в своем упрямстве.. Ждала почему-то Исаева, но Морозов был просто шикарен! Распалился, стул сломал – ноу комментс! Что-то мне подсказывает, стул сломался случайно. Ну, то есть Степан шарахнул стул так, что у того ножки отвалились. И Мария Рыщенкова прекрасна в роли Елены Ивановны. Ее решительность, когда Смирнов ее вызывает стреляться умиляет, а восторг самого Смирного просто нокаутирует! Ну, вы поняли, «Медведь» сохранил свой статус любимого водевиля. Следующий водевиль в моем личном рейтинге – это «Предложение». Когда я его читала, я хохотала до слез, очень хотелось увидеть его на сцене. И тоже прекрасное трио: Доронин-Ковалева-Пахомов. Но если бы Наталью Степановну играла обожаемая мною Даша Семенова, я наверняка умерла бы от счастья! Что касается «Юбилея» и «Свадьбы», то они для меня были менее яркими, градус был уже явно ниже. Среди гостей на свадьбе выделялся телеграфист Ять - Шкловский, а среди посетителей и работников банка – Оксана Санькова в роли Мерчуткиной. Ну, а под занавес, все герои рассаживаются, чтобы вместе со зрителями послушать лекцию «О вреде табака». И какое это чудо наблюдать, как Смирнов нежно обнимает Попову, а Наталья Степановна сидит в ногах у Ломова! Да, я все о своих любимцах :) «Чехов-GALA» - отличный спектакль, на который можно пойти с друзьями, детьми-подростками или родителями. Настоятельно рекомендую! Ну, а сценография, костюмы и музыкальное оформление спектакля – на уровне Бородин-Бенедиктов-Плэже – ВОСТОРГ!
Innamorata: «Вальпургиева ночь». Ленком. 14 марта Спектакль спиртом не пахнет. Способностью воспламеняться он обязан в первую очередь энергетическому и магнитическому Игорю Миркурбанову, а не С2H5OH. Крепких напитков и "крепких" слов в спектакле много, но первыми не злоупотребляют, а вторые употребляют в согласии с авторским текстом. Из песни Венедикта Ерофеева слов не выкинешь – и получается ненамеренное, но и неотвратимое нарушение Закона о запрете мата "на театре". Очень смело поставлено, практически под руководством широко известного девиза «пренебречь – вальсируем!» Ожидаемо лезет в голову пресловутая актуализация. Тут и м*даки в думе и не искорененный до конца гомосексуализм в стране. (Сказал Миркурбанов и пошел играть своего Лорда в "Идеальном муже" ) Но тут другое - показан способ бунтарско-философского существования во враждебной среди. Как, например, зеленый поросенок среди розовых у МакДонаха. А здесь вот такой безответный, неуспокоенный Дух в системе норм, предписаний и стереотипов. И дух носится в вечном поиске и движении, и горит над его головой запрещающим светом красный семафор. Цель героя (Венечки) - проделать путь по горьковской железной дороге до Петушков дабы обрести смысл жизни - а по факту "Афродиту". Как закон жанра, запутавшийся или уставший от условностей человек должен проделать некий Путь. Цель - не финал, а сам факт пути, в ходе которого приобретается куда больше, нежели по его завершении. Венечка буквально в магическую ночь сбегает из психиатрической лечебницы в Петушки. Не один. Каждый человек придумывает себе и чертей и ангелов. Под стать опекаемому объекту, его ангелы показательно благообразны, но и за словом в карман не полезут. Очень важно человеку общаться со своими потусторонними помощниками на одном языке, так понятней. В дороге - станции, буфеты, отбивные котлеты, разговоры... Но разговоры герой ведет не всегда, иногда отступает и в безмолвии слушает. Ах, как мы любовались этим молчанием! Постоянно следует за поэтом фанатка-сподвижница Зиночка (Александра Захарова), оборачиваясь, как Дездемона у Бутусова, множеством лиц. Станет ли она венцом пути? Или просто будет утешением в дороге? Вопросы, вопросы. На них хочется замысловато отвечать - также как и уходят в дебри метафизики и Веничкины ответы касательно простых вещей. Алкоголь нарочито не выставляется в упрек (как будто спрятан, о нем - почти шепотом). Приходят на ум нетленные слова Жванецкого, "Сильно не пьющий - большая гнида". И это совсем не значит, что пьющий - большой молодец, воплощение добродетелей и само очарование. А вот герой Миркурбанова - такой. Любим мы этого артиста. Но вместе с этим не приходит его "разгадка". И пусть все так дальше и остается. Будем разгадывать: и его и спектакли с его участием.
Ирината: Четвероногая ворона. МТЮЗ. 19.03.15. Замечательно играют. Такую четкость – до гранулы миллиграмма – я редко встречаю в театрах (а ведь стараюсь ходить только в хорошие). Ободранная гнилая дверь слева, в щель которой дует – в квартире Мужика. Такая ж ободранная дверь в неприбранной квартире Пети. Посередине еще одна дверь. За ней должен быть Бог. Только его нет – иначе он неверняка вышел бы к этим несчастным, измученным жизнью людям, а не стал бы прятаться за табличкой «Учет». Впрочем, обэриутский коллега Хармса, Александр Введенский утверждал, что «кругом возможно бог». И, пусть поздно, пусть за мгновение до смерти (или – через мгновение после нее?) и на маленькую секундочку приоткрылись божественные чертоги, и человек получил все, о чем грезил в своей недлинной убогой жизни: изобилие, красоту, счастье и любовь. А еще чувство, что ты нужен всем, и все желают тебе только добра. Очень печальный спектакль, поставленный по произведениям очень смешного писателя – Даниила Хармса. Вернее, как посмотреть: вон как веселилась глупая мОлодежь на последнем ряду… Да, в «Вороне» действительно много смешного и в словах, и в ситуациях… Но молодежь все равно глупая, ибо при наличии хотя бы крохотного умишка можно было понять, что практически все в зале печально нахохлились и – страдают…Может быть, в этот момент там думают, что не нужно смеяться и издеваться над теми, кто слаб и убог… особенно если это – близкие тебе люди. Пожалеть их надо. И найти хотя бы пару слов утешения в горестях больших и малых. Вот так вот – стать спасителем… даже немного Богом, приоткрыв дверь для тех, кто уже совсем отчаялся, и кому ТАК плохо… что даже кильки в банках в магазине нет, потому что киргизы всех коров угнали… Как страшно тают наши силы, как страшно! как страшно! как страшно тают наши силы, но Боже слышит наши просьбы, но Боже слышит наши просьбы, и вдруг нисходит Боже, и вдруг нисходит Боже к нам. (с)
Elena: Р А М Т. "Будденброки" "Будденброков" захотелось посмотреть, прочитав интересные отзывы Ирины, - и совсем об этом не жалею. Кроме того, всплыли смутные воспоминания об этом спектакле, увиденном мной очень давно и совершенно случайно во Франкфурте. И, конечно, еще одна причина: Миндаугас Карбаускис. Не ожидала, что он такой непредсказуемый и разный с одной стороны; сформировавшийся, зрелый мастер - с другой. Оказывается, он сам в прошлом актер, и быть может, поэтому ему присуще абсолютное "чутье" на них, что особенно выражено в его совсем не похожих друг на друга работах. И именно это чутье и его взгляд на ту или иную драматургию позволяют максимально раскрыться актеру на сцене. "Будденброков" Карбаускиса считают слишком аскетичными. Действительно, на первый взгляд аскетично все - и декорации, и костюмы, и музыка, и обстановка, и даже своеобразный дух и стиль, присутствующие здесь. Более того, "аскетичны" и отношения между героями - именно такими их показывают зрителю. Однако все мы предпочитаем "чистое сливочное масло"; в этом спектакле вы ничего другого и не найдете. Я даже так думаю. Вот такая нарочитая поистине брехтовская отстраненность в игре: актеры со стороны оценивают персонажей, сообщают даты происходящих событий, обращаясь к слушателю. И в то же время, как ни парадоксально, их игра в высшей степени психологична, ибо сама история, рассказанная автором в романе, требует оголенного, болезненного нерва. Ирина, вы говорили, что труппа РАМТ одна из сильнейших. Я увидела всего один спектакль и поэтому не могу судить о всей труппе, но то, какую семью "сколотил" Карбаускис, свидетельствует о несомненной удаче как режиссера, так и исполнителей. Вообще "Будденброки" Томаса Манна очень похожи на знаковые пьесы Максима Горького, и прежде всего на "Мещан" и "Зыковых". Все те же семейные ценности, и в данном случае они одни. Даже церковные "подкошенные" своды и домашняя столовая Сергея Бархина напомнили суровые колонны-"срубы" и кабинет главного героя в спектакле "Люди как люди". Собственно, и страсти в "Будденброках" тоже кипят нешуточные, с той лишь разницей, что до самоубийства дело не дойдет - судьба сама отнимет у них их жизни. Семья - это основа, это тыл. Но и сама семья должна опираться на что-то твердое, незыблемое. Конечно, это деньги. Любовь и привязанность, поддержка и понимание, да что там - уважение - это нечто эфемерное, не прочное и не надежное. А капитал - всегда капитал. Он не предаст, не разлюбит и не оскорбит - конечно, при условии "правильного" обращения с ним. Как? Разумеется, кропотливым трудом на благо фирмы: деньги следует зарабатывать честно. Это закон, фактически прописанный в семейной книге этих людей, который с молоком матери вобрал в себя отец семейства Консул Будденброк, и теперь изо всех сил пытается "вдолбить" его своим неразумным детям. В этом ему помогает его жена и мать его детей. Их брак был основан исключительно на "рационализме" - деньгах фирмы и приданном невесты - и к какому результату он привел! Двое людей, игнорирующие и гонящие прочь любое проявление каких-либо эмоций, - ибо деньги любят холодный, трезвый расчет - таковы супруги Будденброки в исполнении Андрея Бажина и Ларисы Гребенщиковой, демонстрирующие окончательное искоренение всех более-менее "живых" человеческих качеств и слабостей. Показателен эпизод, когда Консульша-мать разговаривает с младшим сыном, постоянно "хрустя купюрами" и не обращая на него ни малейшего внимания, полностью поглощенная куда более важным и нужным делом. А ведь Тони совсем не похожа на родителей - наверное, в силу возраста и юношеского максимализма. И хотя они как танком пройдутся по ее жизни, основательно ее изуродовав и обесчестив, единственная дочь Будденброков сохранит себя и свое право сделать выбор; собственно, финальная сцена это ясно показывает. Роль Антонии исполняет Дарья Семенова, и делает это выше всяческих похвал. В ее героине первоначальная рефлексия, смешанная с вполне объяснимыми переживаниями, вызванными сменой обстоятельств, постепенно вытесняются чувствами и реакциями повзрослевшей женщины, увы, дважды наступающей на одни и те же грабли в виде неудавшихся браков. Первый, разумеется, по принуждению; второй - вполне осознанный, но снова "осечка". Ее можно понять: она - женщина, и боится остаться одна. И "ущербность" разведенной жены тяжким бременем давит на ее существо: общество, злые языки. Однако даже к концу истории Будденброков я не соглашусь с тем, что Тони становится циничной и расчетливой, что действительность научила ее "жить". И именно за то, что она смогла избежать заражения болезнью приумножения капитала и другими пороками социума, в котором существует, в самом конце эта несчастливая женщина получит от этой жизни еще один шанс. То ли дело Томас, свято верящий в непоколебимость семейных традиций, принимающий "эстафету" от отца и так же, как он, делающий неплохую карьеру, дослуживаясь до сенатора. Похоже, его не мучают вопросы о смысле жизни, а свои представления о ней он предпочел глубоко и надежно запрятать, выставляя наружу то, чему поклоняется и служит, - золотого идола. И только однажды его голубая будденброкская кровь закипит - в схватке с Христианом. Жестокая сцена, настоящий момент истины для обоих братьев и их характеров - и прямая, бескомпромиссная игра "глаза в глаза" Ильи Исаева и Виктора Панченко. Вообще такое жесткое столкновение стало вполне логической развязкой отношений совершенно разных Будденброков - Томаса, готового положить на материальный алтарь семьи свою жизнь, и Христиана, единственного из детей, так и не сменившего подростковые джинсы на "взрослый" костюм. Он так и останется тем Христианом, который не перестал "таскаться по театрам", страдать "надуманными" рефлексиями и с презрением относиться к родительским деньгам, не забывая, однако, спускать их на ветер. И даже его осознанное, зрелое решение жениться на женщине с ребенком вызовет лишь гнев и еще большую ненависть Томаса, посчитавшего, что таким образом семья в очередной раз лишится денег. И самое страшное: Христиана также не минует вырождение, и в финале он окажется в сумасшедшем доме. И, конечно, еще два интересных персонажа - Ида и Герда. Их обеих объединяет их "немота" и еще то, что жизнь семьи проходит на их глазах и, как это ни странно, отображается ими. Служанка, преданная хозяевам, как старая собака, тут же откликается на свое имя, едва заслышав его, и впитывает в себя, как губка, все, что происходит рядом. "Все обратится в прах", - ее единственная мысль, и она целенаправленно, хладнокровно "уничтожает" умирающих по очереди Будденброков, как бы стирая их со сцены, заботливо "укрыв" фамильными рамами. Герда, жена Томаса, лишена не только голоса, но и мало-мальски выраженных человеческих инстинктов, включая материнский; и даже смерть ее сына не заставит Герду хоть как-то отреагировать на происшедшее. Конечно, Татьяна Матюхова в роли Иды намного более выразительна, чем Герда Оксаны Саньковой, но обе актрисы очень точно сыграли суть своих героинь. ...В финале, оставшись одна, Тони тихонечко заплачет. Она просто вспомнит всех ушедших людей, дорогих ее сердцу, и будет не в силах сдержать нахлынувшую тоску. Будденброки умерли. Умерли все. Осталась одна Тони. Нет, не одна - у нее есть дочь. Возможно, то ли судьба, то ли бог проявляют каплю милосердия к этим людям, оставляя им последнюю надежду в их последнем ребенке.
Elena: "Гаргантюа и Пантагрюэль" в Театре Наций Пришел и мой черед познакомиться с Константином Богомоловым. Новые формы, новые формы... Признаться, я в легком замешательстве. С одной стороны, кому как ни физиологу восторгаться и Франсуа Рабле и самим спектаклем, с другой - я абсолютно обескуражена, но в хорошем смысле. Или я непродвинутый зритель, или я не умею пока мыслить также витиевато, как режиссер, чтобы до конца понять, что он хотел сказать, но мое первое знакомство с творчеством Богомолова несколько смешанное и противоречивое. Я ни в коей мере не собираюсь критиковать - напротив! - я благодарю его за главное, на мой взгляд качество, которое должно быть у творческого человека - отсутствие страха оказаться непонятым. Богомолов совсем не провокатор и не скандалист, как это может показаться поначалу; просто его ощущение этого мира настолько острое, что в итоге и приводит к своеобразному "радикализму". Спектакль имеет свой особенный ритм, который я не встречала ни у кого прежде, и, надо сказать, в постановке такого рода именно ритм позволяет сюжетной линии и исполнителям стать единым целым и он же заставляет зажить это единое целое. С первой сцены роковых родов Анны Петровны, разрешившейся Пантагрюэлем и заканчивая финалом - глобальным вымиранием великанов, богомоловский ритм оказался в его же контексте настолько нужным и верным, что соединил внутреннюю и внешнюю жизнь актеров на сцене в одно целое, то есть по сути соединил форму и содержание, что сделало постановку стройной и увлекательной. Я еще не видела его других работ, но эту характеризует такое очевидное "ритмичное" качество. Константин Богомолов, как я понимаю, ухватывает сюжет и на его основе придумывает свое собственное - нет, не толкование, - а новый сюжет. Опять же у других режиссеров подобная черта все же проявляется не так явно, и вот это богомоловское "направление" также можно назвать своего рода радикальным. И, конечно, его артисты. У Богомолова и здесь свой почерк: он придумал какую-то странную манеру игры для всего ансамбля, в котором актеров объединяет опять-таки его ритм. По-моему, это и не система, и не "что-то от Брехта", - это его богомоловская "метода", даже техника, которой овладели его актеры. Немножко расстроилась: не увидела Миркурбанова и Мороз, однако поразил Сергей Епишев. Он же здесь "ведущий", рассказчик, конферансье - как хотите, - задает и поддерживает на необходимом уровне "жизнеобеспечение" происходящего на сцене. Единственная декорация Ларисы Ломакиной остается неизменной: красная, почти домашняя комната с обстановкой советского времени, наполненная включенными торшерами и бра, столом со стульями, партой с доской для обучения Пантагрюэля, и, конечно, знаменитым диваном, центром сцены и действия, где отец и сын будут философствовать совсем не на высокие темы и делиться впечатлениями также о самом низменном - например, о способах устранения собственных отходов. У Рабле нет запретов по части описания человеческой физиологии, как и нет их у Богомолова. В плане фантазии и построения сюжета режиссер свободен, как ветер, демонстративно поворачиваясь спиной к "нормативам с параметрами". За это - отдельное спасибо. И все же Роза Хайруллина и Дарья Мороз добавили бы еще больше насыщенных и интересных красок, как я представляю. Однако дуэт "отца-сына и не только" полностью оправдал и сюжет, и режиссерский замысел. В этом дуэте мастерски соблюден абсолютный баланс иронии и драмы, да и заметный гротеск проскальзывает. Это будет пара великанов-ветеранов, уставших от собственного бытия и пытающихся хоть как-то оправдать свое "одностороннее" существование. Виктор Вержбицкий и Сергей Чонишвили, сидя бок о бок на диване в той самой красной комнате, а точнее, в глубине своего нутра, будут рассуждать о всех основных отправлениях человеческого организма, проще говоря, о наших врожденных инстинктах, без которых, увы, невозможно жить. И в данном случае в спектакле замечательнейшим образом воплотилась еще одна, как мне показалась, богомоловская черта - резко выраженная условность театра. И эти монотонные "речитативы" героев, повествующие о несварении гигантских кишок, и первое знакомство с Дамой-Тамарой с последующим приглашением ее на весьма недвусмысленное зрелище-спектакль "Лев и Лис", - да, собственно, вся постановка и основана на этой условности как таковой. "Халтура! Да еще в центре Москвы! - гневно заключит Тамара, удирая и со "спектакля" и от незадачливого жениха. И в этих ее словах кроется отнюдь не суть, но опять-таки условность всего театрального действа, которое и воспринимать нужно именно так. Потребление как основа нашего существования, причем время не важно, ибо бытие всегда первично во всех цивилизациях и во все времена. Речь может идти только о масштабах и размерах вселенского потребления-поглощения-утилизации, и великаны Рабле-Богомолова попросту утрачивают всякие границы и пределы; порой может показаться, что эти существа уже лишились нечто абсолютно иного - душевных переживаний или какого-либо элементарного осмысления того, что с ними происходит, - но это совсем не так. И как доказательство этому - на диване рядом с ними появляется сам режиссер в роли Тоски и даже Тьмы. На мой взгляд, эти бессловесные, бесшумные выходы в пижаме говорят о том, что наряду с гипертрофированными потребностями великаны-обжоры все же разумные существа, и в их жизни есть место капле разума. Собственно, рассказ о выгрызании мозговой кости и стремление добраться до ее мозга также свидетельствует об этом. Путешествие Пантагрюэля и Панурга по островам - не что иное, как попытка поиска смысла жизни. Уходит не только детство - уходит жизнь, от которой не остается ничего, кроме воспоминания о том, "как мы облегчались в молодости". Однако в стране Фонарии они отыщут настоящий Свет, и Пантагрюэль захочет узнать вкус чистой воды, что и приведет их к оракулу Божественной бутылки. Но "Trink" - это только trink, - и ничего больше; в жизни финал у всех один, и он хорошо известен. И на смену великанам, уходящим навсегда, приходит маленькая страна, населенная пигмеями. В финале мне вдруг стало жаль этих динозавров - нелепых, абсурдных, но по большому счету таких безобидных.
Innamorata: «Четвероногая ворона». МТЮЗ. 19 марта 2015 Всему на Земле есть объяснение. Почему движутся арктические льды, извергаются вулканы, падают метеориты… Также вполне объяснимо и человеческое поведение. Не возьмутся ниоткуда ненависть и зависть. Должна быть причина и она ВСЕГДА есть – в семье, в ежедневном окружении, работе. Не хочется подводить все впечатление от спектакля к этому утверждению, но без толики счастья человек будет озлоблен, критичен и агрессивен. А счастье – в мелочах: в батоне свежего хлеба, в горсти тыквенных семечек, в банке свежей кильки в томате. Ладно, пусть у человека нет Счастья в его традиционном понимании, но если отнять у него ежедневные даже не маленькие, а микроскопические радости, то тут уж… киргизы (и вкупе с ними другие малые народности) берегитесь! Олег Ребров (мысленно нарекла его Афоней – похожий образ же, потому как по программке он просто Мужик) терпит от рыбы-пилы жены ежедневные оскорбления и придирки. Господи, как это было страшно и, что главное, правдиво сыграно! Это не просто едкие какбы мотивирующие подколы, это намеренно грубое и жестокое моральное уничтожение человека человеком. Отчего? А ведь и у жены есть на то причины. Замкнутый круг, спастись из которого можно только лишь за каменной магазинной дверью… У двух потенциальных влюбленных (которые тоже встретились у дверей закрытого магазина) тоже не сложилось взаимопонимание. То ли водку любят недостаточно сильно, то ли поторопились на деле испытывать мимолетные чувства. Нелепость юных любовников наивна и смешна. Но за забавностью ситуации кроется пресловутое, даже постыдное отчаянье и одиночество. Вообще, за кажущейся комичностью спектакля прячется совсем иное, так же как и ИНОЕ сокрыто за дверью магазина. Действительно ближе к концу спектакля начинает потряхивать, и улыбка с лица уходит. И контраст: бетонной, наглухо залатанной стены за заветной дверью и тем, что за ней, за стеной в последствии оказалось. Серая, непробиваемая безысходность сменяется ярким излишеством яств, музЫк, одежд и чувств. Все по ту сторону так адски красивы, и так натужно улыбчивы. Все по-инфернальному черно-красное. Достаток, переизбыток. Ад это или Рай? Мне - неясно. Но в конце - о хорошем: приятный момент – когда начинаешь узнавать в спектакле актеров. Кого-то видела там-то, кого-то – там. Вот сегодня, например, обязательно узнаю еще кого-нибудь. Это ощущаемое «внедрение» в новый театр очень волнительно, но столько же и интересно! P.S. Удивительной красоты у Гали туфли, юбка и поясок!
Ирината: Леди Макбет нашего уезда. МТЮЗ. 24.03.15. Когда только зашли в зал, я ахнула: до чего же хороша декорация Бархина! Вот - эта безразмерно длинная дорога, в начале огороженная глухими стенами с лампадками перед НЕиконами… там, вдали, обрывающаяся глухой чернотой могилы… Ничего - и только брошенные безлошадные сани на обочине. Вот такая вот Россия… Но мы сидели близко (ближе не бывает), потому на суперкрупных планах смотрели не в контексте страны произошедшую историю, а просто – сугубо личную историю даже не любви… страсти. Страсти всепоглощающей. Страсти, похожей на бесконечно глубокую кроличью нору, в которую с восторгом и сладким ужасом падаешь… и не думаешь, что будет, когда достигнешь дна. Страсти, похожей на наркотическую зависимость. Это когда ради обладания чем-то/кем-то человек, забыв и Бога, и самого себя, готов на всё, даже самое страшное преступление. И на смерть готов - это когда мученически мучаешься от отсутствия того, что твоей душой полностью завладело. Кама Гинкас поставил потрясающий спектакль, в котором удивительно сыграли все… но Игорь Балалаев и Елизавета Боярская играли так, что… ну, вот невозможно ТАК играть! Там более – сидели рядом, любую фальшь заметишь сразу… вот не было там фальши! «Ни единою нотой не лгу» - это про их игру… нет, про проживание ими на сцене жизней Сергея и Катерины. Я даже написать не смогу, что и как там было… всё равно, что описать, как здоровый человек спит или дышит. Удивительный спектакль, который смотреть сложно – но в то же время смотришь неотрывно, с таким восторгом, что даже сердце путает ритмы свои и стучит с перебоями. А музыка какая… и церковные песнопения (иногда в странных, необъяснимых местах… то ли призывом не судить, оправдать то, что оправдать невозможно… то ли дальним зовом: остановись, оглянись, приди в себя, стань тем, кем Творец тебя задумал изначально), и «мирское» - многослойным переплетением голосов, которые словно – «сплетенье рук, сплетенье ног, судьбы сплетенье».
Innamorata: «Леди Макбет нашего уезда». МТЮЗ. 24 марта Если на душе подозрительно спокойно, жизнь течет на удивление размеренно и ничего не тревожит, нужно сходить на этот спектакль дабы разбередить свой застой так, что потом потребуется еще пара дней на восстановление эмоционального фона. Серьезно, серьезно… По степени «шоковости» и, в некоторой степени, откровенности – это пока мой топовый спектакль. О, если бы я только мог Хотя отчасти, Я написал бы восемь строк О свойствах страсти. О беззаконьях, о грехах, Бегах, погонях, Нечаянностях впопыхах, Локтях, ладонях. Я вывел бы ее закон, Ее начало, И повторял ее имен Инициалы. Инициалы Страсти в спектакле ясны – К.Л. Катерина Львовна (Елизавета Боярская) – молодая барыня, готова с боем вырывать из пасти судьбы кусок своего недополученного счастья. Самым страшным и отчаянным образом она борется за Свою страстную любовь, за своего Сергея – простого рабочего с барского подворья. А он (Игорь Балалаев) безотказно следует за Катериной-и-Львовной, за поступками ее, за прихотями, очарован-околдован. Практически вопреки собственному желанию, он является соучастником страшных преступлений, задуманных его жестокой подругой. «Вялый» его назвать нельзя, а вот «всегда покорный» - как раз. Страсть закружила смерчем, с виткам которого улетают в темноту мешающее счастью Катерины Львовны жизни. А потом смерч иссяк, да и опрокинул наземь еще не очнувшихся от своего вязкого полусна любовников, оставив их наедине со своими грехами и демонами. Но разницы нет, совершить одно или три убийства. Рук не отмыть все равно. Нет оправданий. Если люди не получает того, чего хотят, то некоторые просто «несут свой крест и веруют», а другие – пойдут по головам и трупам, невзирая на последствия. Да только потом это Желаемое получив отвернутся и скажут: «Да ну его… совсем», потому что не руки, а вся душа кровью обливается и, захлебываясь в ней, умирает. Катерина Львовна, если не брать заложенную в названии спектакля шекспировскую героиню, немного Малифисента. Злая колдунья, которая на самом деле всего лишь женщина, лишенная любви, выросшая из маленькой доброй девочки. И именно такая женщина, лишенная самого главного, и способна на абсолютно дикие вещи. Играется страстная-страшная история в пространстве сценографии Сергея Бархина. В черную дыру не только затягивает, но и благодаря наклонной сцене и вправду очень близкого расположения к ней, казалось, что тебя сейчас схватят за руку и затащат в этот безликий и безбожный, бесчеловечный мир. А не хочется туда, ой не хочется! Я бы сказала, что спектакль весьма физиологичен. Если нужно сыграть страсть, то актеры не обмахиваются здесь красными тряпками или платками, они эту страсть даже и не играют, они ею живут: всепоглощающей, неистовой страстью. Да и вообще все в спектакле - кулаком, наотмашь, с силой и с размахом! Как Елизавету Боярскую грубо перекидывают с рук на руки дворовые и каторжники, как отчаянно она дерется с соперницей - и все это не щадя себя, не смотря под ноги! Игорь Балалаев, на сцене его видела впервые, но наслышана была на год вперед, и не сомневалась, что все услышанные превосходные степени я и увижу. Увижу мужскую красоту, талант, обаяние, опять же огромную физическую силу и обязательную «чертовщинку» в глазах. Немного забавно, что сначала я не могла соотнести его голос с внешностью, они существовали как бы отдельно. Ведь Игорь Балалаев наделил голосом героя толкиеновской трилогии, предводителя гномов. И вначале была какая-то раскоординация образов. А потом, как закрутилось – понеслось, что актеры не представлялись никак иначе, как спаенные со своими героями намертво. И улетел куда-то очень-очень далеко образ поверхностной киношной героини, в которых так часто Елизавета Боярская предстаёт на ТВ. Спектакль – сильное потрясение. Но не смотря на жестокость и абсолютное безбожие, он о человеческом всесилии и бесстрашии. Но только бы знать ему меру… А так в каждой женщине может жить не только робкая Джульетта или впечатлительная Офелия, но и безудержная Леди Макбет. И лучше её не будить никогда.
Ирината: Карамазовы. МХТ. 30.03.15. Спектакль играли в рамках «Золотой маски» с переаншлагом в зале. До этого не играли порядком. Я пропустила спектакли, в которых Митей Карамазовым был сам Богомолов… Жаль, конечно, но в то же время радостно, что на роль опять вернулся Филипп Янковский. Кстати, сыгравший просто превосходно. «Карамазовых» смотрю не впервые, каждый раз с одинаковым настроением: ну, сложно дается мне эта многочасовая читка сложного текста (приперченная, впрочем, регулярными сценами актерской гибели всерьез). Но последние 15 минут – это энергетический выброс в зал такой немыслимой силы, что все трудности и вся усталость снимаются. Остается только эйфория и восторг. Кстати, надо бы уже с блокнотиком в зал садиться. Ибо смотришь – и вдруг обнаруживаешь сплетение двух (а то и нескольких) смысловых ниточек. Радуешься находке… и тут же о ней забываешь, ибо действие уже в другом месте и по-другому закручивается… А тут еще мощный финал, смывающий все следы… Например, на поверхности лежит, а услышала-восприняла-связала я все лишь в этот раз. Сказки. Иногда нам их совсем настойчиво в нос суют – вот, вороны-зайцы Кащееву смерть в ларце тащит, Калинка-малинка расписная танцует, драгоценными каменьями сияет «чепец» Грушеньки… «Сказку» про еврея, распявшего ребенка, читает Алёше Лиза. И другую сказку, про Лукоморье с дубом зеленым, читает монашеку его безумная (?) мать. И – офицер польский, что скачет к Грушеньке «через горы, через лес» - реальный ли то, не сказочный персонаж? И – сны-сказки про подступающих чертей, что снятся Лизе и Алексею... В общем-то, сказка в спектакле начинается с первых сцен: было у отца три сына, и позвал он их в келью к старцу Зосиме, и сказал: «Сыны вы мои любезные…». Другое, конечно, сказал… но зачин-то с тремя героями – он самый сказочный. Правда, и сыновей у отца было не трое, а 3 + 1… Но это уже другая сказка, про доброго отца. Ибо, сколь не резок, груб, и непримирим Федор Павлович – а ведь сына Лизаветы Смердящей, на самом деле, не в отхожее ведро выкинул, а у себя «в поварах содержит». И, похоже, даже любит – как и прочих своих сынов… Да, это он ВОТ ТАК их всех любит. Не как все. Не так, как полагается Богом и людьми. А потому что «как полагается» жить и любить у него не получается: он, похоже, едва ли не единственный в Скотопригоньевске, кто грубо, по-своему, но пытается тучи развести руками. Живет, как живется, и плевать ему на ПОЗУ, в которую все прочие встают. Потому что если внимательно посмотреть-послушать, то все прочие персонажи постоянно в выбранной (вычурной) позе стоят… ну, или перетекают из одной позы в другую, в естестве лишь на малую минуточку находясь (как Алёша – с его страшным беззвучным воем по усопшему старцу). Вот – Иван, долго-долго рассказывающий Алёше про свою «коллекцию» историй про мучимых деточках и их мучителях. Дескать – сострадаю… Сострадает??? Лицо крупным планом на экране – посмотрите-ка на его «страдания»! Так что, если внимательно смотреть-слушать, то среди всех, в позах различных стоящих, только два живых человека и есть. Это – старший Карамазов (и, даже когда он «настоящим», бронзовым памятником в эффектной ПОЗЕ стоит, он и тут – живее всех живых; и в зале-то белые розы от него принимают, не как цветы с могилы, а – как подаренные на счастье ТАКИМ мужчиной). Да еще Черт. Который – ЕСТЬ. И который очень искренне и вдохновенно снова и снова любит жизнь (что само по себе, конечно, не ново)… Правда, когда этот неистовый Чёрт один на сцене остается, и ты восторженно и вдохновенно ему внимаешь… Немного страшноватенько становится. Ибо что это за жизнь такая: получается, все мы в ней под Чёртом ходим, а не под Богом? Или, может, это только в Скотопригоньевске так? Только где границы у этого «скотского» города – и не живем ли мы в его пределах?..
Ирината: Ноктюрн. МТЮЗ. 01.04.15. Этот спектакль играется немного не по театральному: в нем не перекидывание текста и сплетение действий персонажей; всё идет как бы через авторский текст, ремарки, который зачастую не играются, а просто проговариваются. И к лучшему. «Суховатая» разговорная манера игры Игоря Гордина буквально спасает и зрителей, и актеров от полной гибели всерьез. Ибо сыграть и посмотреть ЭТО… пожалуй что, равноценно тому, что - душу порвать невосстановимо. История про то, как одно мгновение раскалывает жизнь на ДО (которое было даже не самым счастливым – обыкновенным… но теперь его вмиг не стало – как будто и не было) и ПОСЛЕ (которое есть… но как будто его и нет, ибо это не жизнь, а существование в пределах отведенного судьбой времени). «Пятнадцать лет назад я убил свою сестру», - говорит герой. И неважно, что это был нелепый несчастный случай. Он. Её. Убил. Всё. Больше никогда не будет, как прежде. Не только для него, но и для его близких закончилось ДО, и, по сути, так и не наступило ПОСЛЕ. Им вдруг стало невозможно жить вместе – есть, разговаривать, слушать музыку… Как выяснилось, и врозь им жить стало невозможно… впрочем, им просто ВООБЩЕ невозможно стало ЖИТЬ. Знаем про героя, что он существовал эти 15 лет, ничего не пытаясь наладить в своей жизни. Если что и было, кроме работы в букинистическом магазине и сна на продавленном матрасе – это не его попытка наладить жизнь, а его девушки… И даже книга, которую он написал, рассказывает о том самом дне, когда случилась трагедия. Других книг он не пишет. Мы почти не знаем, как прожили эти 15 лет его родители. По-видимому, тоже на прожили, а проволоклись сквозь годы… Последняя сцена – перед финальным монологом героя – это его встреча с умирающим от рака отцом… Что-то произошло в пропахшей запахами страшной болезни квартирке отца… А может, ничего там не произошло. И никогда ничего не произойдет. Ничего не даст встреча с девушкой с глазами цвета Карибского моря… и не будет написано больше ни одной книги… и пальцы никогда не прикоснутся к клавишам завещанного отцом рояля… Просто однажды придет социальный работник с набором продуктов и лекарств и поймет, что подопечного нет в живых. И только финальный Ноктюрн… красивая мелодия, и раскрытый рояль, на который крупными хлопьями падает снег… такой же, какой падал за окном в ночь смерти отца… когда – МОЖЕТ БЫТЬ! – всё изменилось. К лучшему. *** Могу сказать, что меня больше всего «зацепило». Рассказ о том самом страшном мгновении предваряется очень длинным предисловием, в котором всё так излишне подробно, что никак не подойдет к главному… Это рассказчик даже в этом пересказе истории из давних времен все оттягивает секунду, когда и жизнь сестры, и его жизнь перейдут в НЕжизнь. То есть – вдруг что-то случится и никогда не произойдет то, что произошло… и его маленькая сестренка не будет лежать на дороге в желтых с помпонами носочках и платье в мелкий яркий цветочек. Обезглавленная сошедшим с ума автомобилем старшего брата. Как же это страшно…
Innamorata: «Ноктюрн». МТЮЗ. 1 апреля 2015 В День смеха посмеяться не получилось. Со сцены, условно устроенной в театральном фойе МТЮЗа, звучал грустный и протяжный ноктюрн, словно оплакивал страшную историю, которая игралась перед зрителями в тот вечер. «Убийство по неосторожности» звучит не так страшно как «Убийство по неосторожности Человека». После гибели одного – умирают четверо. По идее, прекратить своё физическое существование должен только один Человек, но на деле получается, что жертв становится куда больше. Понятное дело, никто после потери близкого человека не может какое-то время функционировать нормально. Другое дело, что некоторые пройдя все муки ада, выбираются из этой болотистой траурной ямы и живут дальше, опираясь на твердь реальности… А для иных боль утраты заглушает ВСЕ окружающее. Нет ни нового утра, ни нового вздоха – есть только пустота и чернота. Конечно, рассуждать на эту тему легко и просто - со стороны человека, который в данный момент – Слава Богу - отголоски ушедшей жизни практически не слышит. В визуальном плане в спектакле для меня не срослись некоторые приемы. По разным осям ушли они на равноудаленные отрезки. Вот капает своим соком полосатый арбуз, а вот он катится к ногам зрителей, олицетворяя собой страшный момент случайной трагедии на дороге. А вот абсолютно «в ноль» срисованная с жизни, появляется больничная палата с умирающим… Образность одной сцены и бытовая копирка второй не выводят понятие Смерти на один уровень. Она либо метафорична и неосязаема, либо же – сидит невидимым гостем на краю больничной койки. Страшно в обоих случаях. Но какой бы не показывалась смерть на сцене, в жизни - у брата, убившего сестру, все населяющие Землю люди становятся манекенами. Они все не могут ни ходить, ни говорить, ни думать – ровно как всего этого теперь не может и его маленькая сестренка. Это пластиковые пустоголовые туловища на ножках. И доживать свою жизнь нужно теперь среди них. Счастьем будет появление еще одного Человека, главное не выпустить его из рук. Но наступает момент, когда ты САМ становишься этим манекеном, лишаясь поочередно каких-либо способностей и чувств а, значит, и другого Человека рядом с собой ты видеть не можешь. Хочешь. Но не можешь. Безысходная, даже депрессивная история, чуть смягченная в конце легким снегом и звуками рояля, настраивающая хоть на какой-то минимальный поиск света в себе, в окружающих, в Жизни даже в самые темные времена…
Elena: "Борис Годунов" в Театре "Et Cetera" Нахожусь в полном восторге от посещения этого театра. Именно театра, ибо заведение сие начинается с самого порога, как ни банально это прозвучит. Какая-то сказочная, уютная обстановка и атмосфера очаровывают с самого начала, включая декор с антуражем и обслуживающий персонал несказанной обходительности. Про бар и гардероб - никакой суматохи, и в то же время быстро и спокойно. Никогда не обращала внимания на подобные мелочи, но в данном случае исключительная благодарность, так как неожиданно приятно удивили. Сам спектакль выдержан в традициях чистейшей классики, ибо легендарный Петер Штайн, режиссер постановки, как известно, приверженец системы Станиславского и русского драматического театра. Прямо скажу, эта работа, что называется, сделана качественно, добротно; актеры здесь понимают, о чем идет речь, и органика их связи между собой благоприятно выливается в зал на зрителей. По мнению самого Штайна, главное в творчестве режиссера - не придумывать новый замысел, а донести то, что хотел сказать автор, и в этом плане его решение поэмы Пушкина совершенно самодостаточное и полное, и те приемы, которыми он воспользовался для передачи русской истории, замечательно выразили и сам контекст, и его отношение к происходящему. Прежде всего поразила интереснейшая сценография. Сцена здесь разделена на три сегмента - центральный и два боковых, и действие разворачивается на всех трех "площадках", по очереди сменяя друг друга. Такое решение позволило создать своеобразную динамику, как в кино, и события как бы вытекают одно из другого, описывая ход истории. Сами декорации достаточно "минимизированы", однако их хватает для выражения и драматургии и актерской игры. Это и монашеская келья, где Отрепьев впервые услышит историю Годунова от Пимена; и собор, когда чернь встречает новоявленного царя; и польский бал, на котором Отрепьев встретит Мнишек, и, конечно, сам тронный зал Годунова, усиленный глубоким бордовым цветом. В целом, художник Фердинанд Вегербауэр прекрасно украсил спектакль в соответствии с художественным замыслом режиссера. И еще очень точное музыкальное сопровождение, найденное итальянским композитором Массимилиано Гальярди. Опять-таки подчеркну, что музыка выделила прежде всего акценты ключевых исторических моментов, а через них уже настроение конкретных людей, участвующих в смертельной схватке за власть. Наверное, без преувеличения можно сказать, что для Владимира Симонова роль Бориса Годунова особая, открывающая его новые возможности и в творческом, и в чисто человеческом плане. Убийство Дмитрия в Угличе - исторический факт, но участие в нем Годунова неясно. И в своем монологе о тяжести шапки Мономаха царь открещивается от его крови, но, тем не менее, ему постоянно является маленький окровавленный Дмитрий в той самой проклятой шапке. Он то парит над сценой в горящем ореоле-нимбе, то несмело бежит сам не зная куда, заблудившись в жестоком мире взрослых людей, не гнушающихся ничем, даже его короткой жизнью. И неважно, виновен или нет Годунов в этом убийстве - высшая власть всегда запачкана, и "кровавые мальчики" уже до конца жизни будут преследовать его. Удалось артисту передать различные оттенки настроения в разных периодах жизни и жизненных ситуациях и тем самым создать целостный и законченный образ с присущей ему масштабностью, государственной и исторической значимостью. Не менее интересен Григорий Отрепьев в исполнении Сергея Давыдова. Молодой монах-расстрига, возомнивший себя претендентом на престол и назвавшийся именем убиенного цесаревича, проявит недюжинный ум и упорство в этой нелегкой борьбе, и в итоге добьется своей цели. К этому же его будет подталкивать и Мнишек, видящая в нем прежде всего русского царя, а уже затем любимого мужчину. Что ж, ее настойчивости и надменного взгляда окажется достаточными, чтобы Гришка стал тем, кем он стал. Марину Мнишек сыграла Анастасия Кормилицына, и сделала это очень неплохо. Василий Шуйский - один из центральных персонажей Смутного времени. Спектакль начинается с диалога Шуйского и Басманова, с их рассуждений о будущем царе и законности его престола. Шуйский убежден, что именно по приказу Годунова убит Дмитрий, однако свое недовольство тщательно скрывает и будет скрывать вплоть до смерти царя. Он прекрасно помнит опричнину брата и временами возвращается к правлению Ивана Грозного, сожалея о том, что страна лишилась твердой руки. И в результате он предает Годунова, переходя на сторону Лжедмитрия. Его низкие метания и его суть прекрасно передал Владимир Скворцов - мое очередное театральное открытие. Весьма живописно показано и высшее духовенство во главе с Митрополитом, и его отношения как с Годуновым, так и к опальному Отрепьеву. И, конечно же, выход царя в народ, к убогим и нищим, когда блаженный безногий Миколка отказывает Годунову в молитве и покаянии, тем самым обвиняя и напоминая о цене и престола и шапки Мономаха. Итак, это был классический Годунов Петера Штайна. Но свое слово, как известно, сказал и Константин Богомолов.
Elena: "Борис Годунов" в Ленкоме Над кем смеетесь? Над собой смеетесь! "Народ собрался на центральной площади и ждет, когда ему скажут, что дальше. Народ - тупое быдло". Возможно, Богомолов и прав в том, что говорит, точнее, в том, что написано на большом мониторе; однако народ долго терпит, но терпению всегда приходит конец. Вот и наиболее уязвленный таким обращением зритель пристыдил народного артиста Александра Збруева - Бориса Годунова - в уничижительном отношении ко всем нам, - и тут же был расстрелян царем: какой-то смерд посмел указания давать и недовольство проявлять! Да, таков Борис Годунов в "неоинтерпретации" и современной обработке богомоловских традиций и... даже еще немножечко лучше! Трагифарс - и это действительно фарс, и отнюдь не "смех сквозь слезы", потому что плакать не хотелось совсем. Ибо спектакль не только гиперполитизирован - он заново сконструирован и показывает эту самую политику в различных плоскостях - подчас неожиданных и щекотливых. Похоже, сами актеры и режиссер порезвились вволю; мы же смеялись прежде всего над богомоловскими штучками и не переставали удивляться его способности оставаться самим собой. Пимен-пахан, расписывающий монахов-заключенных в монастыре-остроге и таким образом творящий летопись, - забавно. Оказывается, в те времена в монастырях "сидело" гораздо больше людей, нежели сейчас, - интересная информация. Вот и Гришка рад-радехонек наконец-то "откинуться" и податься на Литовскую сторону. Однако общение с Пименом пошло ему только на пользу, и свои приобретенные знания будут потом плодотворно использованы им в борьбе за ту же власть. Рада была снова увидеть замечательного Дмитрия Гизбрехта в его амплуа "человека со странностями и легкими отклонениями". Самого Годунова я восприняла исключительно вместе с его свитой, поскольку они игрались как бы на одном настроении и на похожих нотах. Эту игру я бы назвала в какой-то степени "парадоксальной", потому что и Александр Збруев, и Александр Сирин, и Иван Агапов до конца не осознают, что их персонажи - вне времени и конкретных обстоятельств; единственное, на что ими сделан очевидный упор - это их чисто российское происхождение и то, что подобные государственные деятели могли иметь место только в нашей стране. Что ж, это как раз понятно: своеобразная лексика, специфический образ жизни и найденные Богомоловым музыкальные отбивки как нельзя лучше подчеркнули особенности национального управления, не сравнимые ни с чем. И шапка Мономаха в руках царя, одетого в современный мужской костюм, - однако, куда же без нее?.. А вот кто действительно загадочен и чертовски притягателен, - так это дуэт Миронова-Миркурбанов. На Миронову-Мнишек не только приятно посмотреть как на красивую изящную женщину в прекрасно сшитом голубом платье, очень ей идущем, - Мария отлично поймала и передала посыл режиссера показать героиню в ядовито-саркастическом ключе, местами даже пикантном. Этой великолепной женщине также нужна власть - чем скорее, тем лучше - и она станет достойной спутницей Отрепьеву, когда тот "уладит свои дела". Конечно, все в формате Богомолова: и наряду с исковерканным русским языком с примесью польского акцента - как здорово актриса это делает! - в ее речах все же проскальзывают "специфические" словечки. Ну и Отрепьев ни в чем ей не уступает, - как я понимаю, истинно и исконно богомоловский актер Игорь Миркурбанов, который на сцене делает что-то невообразимое и необъяснимое. Я бы сравнила его с диковинным цветком, манящим и пугающим одновременно; цветком, источающим свой неповторимый аромат и рождающим свои собственные мелодии, которые невозможно не слушать. Эти мелодии разной природы и играет их артист на всех струнах своей души и натуры. Тонкие и грустные - размышления об убийстве Дмитрия; воинственные и не терпящие сомнений, приносящие в жертву "русскую кровь", - стремления к обладанию престолом. И, конечно, романтические и дерзкие - чего стоит его признание Марине по мобильному, выразившееся в известной песне о любви к ней! Да, пожалуй, Миркурбанов-Отрепьев как нельзя лучше существует и творит в этом гипернепривычном пространстве Богомолова, и, как ни парадоксально, как нельзя лучше выражает пушкинскую мысль. Этот артист умеет понять и принять и основополагающую идею драматургии, и концепцию режиссера - возможно, поэтому он необыкновенно гармоничен и в то же время "демоничен", простите за каламбур. Ну и в драматическом и вокальном таланте Миркурбанову не занимать - это понятно. Думаю, и другие постановки режиссера Игорь поднимает на совершенно особую высоту. Теперь о классике и об этом самом авангарде. Федор, сын Бориса, - субтильная длинноногая "модель"; я так понимаю, в ней не только Федор, но и его дочь Ксения. И их "обоих" в финале хладнокровно застрелит Шуйский, не моргнув и глазом. Конец: мертв Годунов, мертвы его дети. У Петера Штайна Федор - юноша, но слабый и инфантильный, априори не способный к правлению страной. В сцене смерти Годунова сын едва ли не бьется в истерике при виде умирающего отца; у Богомолова эта тщедушная девочка - Федор - недвижимо лежит на диване в ярко-освещенном зале в стиле "хай-тек", в котором и происходит все действие. И Годунов-отец, умирая, по сути и обращается к уже мертвому сыну. У Богомолова эта сцена гипертрофирована, как, впрочем, и сам Федор, и само его, богомоловское, прочтение Пушкина. Но суть автора, выражаемая и Штайном, и Богомоловым едина: уходит Годунов и уходит его продолжение - грядет Смутное время. То есть "современный" взгляд на "дела давно минувших дней" не только не искажает, но даже усиливает и ярко окрашивает слово и мысль поэта. И еще кое-что о Викторе Вержбицком, который тоже очень запомнился. Он здесь в двух ипостасях двух братьев: эмигранта Пушкина и не эмигранта, но тоже Пушкина. То есть оппозиционер-диссидент и патриот, так сказать. Собственно, и спектакль начинается с интервью вернувшегося на родину эмигранта и с его отношения ко всему происходящему, что уже задает тон и подготавливает зрителя к дальнейшим событиям. И такая раздвоенность в прямом смысле позволяет актеру чисто творчески обыгрывать где-то очень полярные или напротив очень похожие черты героев, внося свои нюансы и показывая свое отношение к ним. Кстати, свое неподдельное отношение и интерес к персонажам здесь демонстрируют практически все исполнители. Это второй богомоловский спектакль, увиденный мной. И такого первоначального сумбурно-растерянного эффекта он на меня не произвел; наоборот, понравился много больше. Возможно, из-за актерской игры, возможно, из-за самой проблематики и стилистики ее решения. В заключение скажу, что Константин Богомолов ни в коем случае не "отвратил" меня от себя, и захотелось посмотреть его другие работы.
Ирината: Обыкновенная история. Театр Сфера. 03.04.15. Спектакль этот хвалят; я довольно долго протянула с его просмотром и очень благодарна хорошим людям, меня вчера в Сферу отправившим (от моей театральной подруги – тоже благодарность). Спектакль хороший. Кстати, Сфера вообще в последнее время стала очень радовать премьерами. Вроде ничего такого в постановке: зрителей не «взбивают в коктейль», звучащая музыка – не « в диагональ» действию, а очень четко соответствует, как и костюмы. К тому же классика – Гончаров, и инсценировку делал Виктор Розов. Так что всё очень «цивильно», без насыщенных театральных яркостей и красот… Но ведь хорошо! И даже – очень хорошо. Что хочу сказать… Кажется мне, что наш 21 век, странно и кардинально меняет трактовки классики. Я помню эту вещь еще по прочтению в свои старые школьные годы: очаровательный юный мечтатель, против которого – зло банальной и себялюбивой жизни в лице дядюшки. И – расстроивший тогда финал, когда мечтатель переходит в разряд себялюбивых эгоистов… Сейчас как-то все поменялось… Возможно, в этом виноваты режиссеры и актеры, играющие «отрицательные» персонажи. Вот, скажем, дядюшкой, Петром Адуевым, в Сфере выходит Дмитрий Ячевский – красивый актер с сильным положительным обаянием… Вот если бы старшего Адуева или, например, Вышневского в «Доходном месте» играл жабоподобный старичок с похотливыми глазками, было бы легче поверить в его неправоту. Но тут другое… И Ячевский, кстати, играл дядюшку и в «Доходном»; спектакль я не видела, но заочно поставила его в ряд красавцев и умниц Вышневских (Юрий Лахин, Денис Суханов, Максим Аверин). Рядом с этими умниками и красавцами юные романтичные правдоискатели, не слишком обремененные умом, зато совершенно уверенные в своей исключительности, смотрятся в лучшем случае смешно. Тот же «младшенький», Александр Адуев – приехал из глубокой провинции, снабженный глупейшими письмами от тетушки и матушки (это – то окружение добрых, но недалеких дам, в котором он вырос). Приехал, мало что умея (и даже почерк у него неважный, так что и «переписывать» он не слишком годится); из планов имеется только один: возвыситься быстро до верхних ступеней карьерной лестницы… за счет все равно чего. На самом деле, кроме, как говорят, юношеских понтов (правда, немного добавленных провинциальной упертостью) у молодого человека нет… Но рядом дядюшка, прагматик, по временам кажущийся даже циником…На деле – это умный деловой человек, отторгающий банальности и розовые слюни, умеющий по-гроссмейстерски просчитывать свою и чужие жизни, не допускающий сюсюканья и обнимашек… Но ведь взял он молодого человека под свою опеку! И с жильем пристроил, и со службой, и в личной жизни утешал да советы давал (да, по своему, резко и безапелляционно… но, может, так оно и нужно было бы). Кстати, и в финале этот человек готов отказаться от всего – карьеры, денег, славы, чтобы даже не вылечить (это, кажется, невозможно – хотя актриса В.Абрамова эту самую болезнь оч.плохо играет)… а просто – чтобы рядом с любимой женщиной провести последние годы ее жизни. Молодой же мечтатель настолько часто «лажает» в своей романтичности, постоянно переходя в откровенную пошлось, и даже подлость - по отношению к людям, которые делали ему только добро (примерв: помоями обливает всех знакомых; больную мать позабыл; любящую женщину бросил; старого друга, готового выслушать и помочь, только за то, что тот сперва собственные важные дела сделает, а уж потом мелкие проблемки приятеля разбирать будет – возненавидел…). Я плохо отношусь к ленивому и по верхам нахватанному правдорубу Жадову. Я и вчера восприняла очередного правдоруба, на этот раз Адуева, как не слишком хорошего человека. А вот дядюшка его – человек очень хороший. И (вновь) актер, его играющий, замечательный. Да и вообще, актеры в Сфере – молодцы! А Евгения Казарина, играющая Юлию Тафаеву, вообще великолепна… …А спектакль – рекомендую к просмотру!
Lyra: «Подходцев и двое других». 1 апреля 2015. РАМТ Видимо, Алдонин совсем не мой режиссер. На протяжении всего спектакля сохранялось стойкое ощущение диссонанса. Все было чудесно: смешно, красиво, музыкально, а главная троица вообще взрывоопасна, но вот мне почему-то смеяться в положенных местах совершенно не хотелось, зато от души посмеялась в соседское плечо в «незабронированных» для смеха отрывках. Я вообще довольно упряма, когда от меня (даже как от зрителя) чего-то ждут, и не ведусь на провокации. Плюс неотвязчивая мысль – «я бы сделала иначе..» Кстати об ожиданиях – вот их-то у меня относительно спектакля вообще не было. Ни завышенных, ни заниженных. Повесть я тоже не читала. Поэтому мои ожидания глубины и более тонкого юмора относились к театру в целом. К тому же речь идет о РАМТе, где комедии могут быть печальны, а в драме есть место для смеха. Не привык здешний зритель к такому односложному прочтению – комедия ради комедии. Поэтому у меня такое двоякое впечатление. Ведь и спектакль еще сыроват и, надеюсь, будет дорабатываться. Ну, а теперь я могу перейти к приятной части моего рассказа :) Ведь и понравилось мне в спектакле многое. Например, уморительные образы толстых жителей Петербурга. И если на ком-то этот «костюмчик» сидел как влитой, то некоторым артистам лишние сантиметры доставляли явное неудобство. Танцы. Танцы были прекрасны, и по моему скромному мнению, их должно было быть больше. Некоторые диалоги и сцены я бы заменила танцами, тогда бы и провисаний было меньше, и просто бы глаз порадовался. К троице главных героев вообще нареканий быть не может! Все на своих местах. Обожаю дуэты Исаев-Морозов и Красилов-Исаев в других спектаклях, а тут целое трио. Но хотелось немножечко объема придать Подходцеву. Вспоминались другие роли Красилова. Иногда прямо-таки хотелось увидеть мсье Пьера (моя любимая роль у Петра), но тут уже моя личная тоска по спектаклю примешалась, да и мизансцена ну ооочень похожая на «ну вот и приехали..». И очень хороший финал с танцем! Прямо фандоринский бег. И опять – я бы раза в два сократила время монолога в пользу этого танца.. Фаворит спектакля – это, конечно же, Громов. Исаев, которого мы знаем таким, каким мы его знаем, здесь очаровательно не такой :). Исаевская способность иронизировать, это бесспорно прекрасно, но когда артист Исаев начинает ломать комедию.. И как он очень легко и грациозно танцует!! И еще мое отдельное громадное спасибо за музыкантов на сцене! Для приятного времяпрепровождения с друзьями или просто, чтобы расслабиться и отвлечься, «Подходцев и двое других» - идеальный спектакль! Очень много юмора, танцы, живая музыка, а уж песни какие (гыы), шикарнейший актерский состав. Обязательно нужно будет повторить в следующем сезоне.
Innamorata: «Берег утопии» РАМТ. 4 апреля 2015 А на том берегу незабудки цветут, А на том берегу звезд весенний салют. А на том берегу мой костер не погас, А на том берегу было все в первый раз. Первый просмотр «Берега Утопии» состоялся у меня ровно 2 года назад. Тогда, в первую очередь, внимание перетягивал на себя масштаб постановки: многообразие героев и крутящийся водоворот затронутых в спектакле тем. Признаться, смотреть было тяжело… Но спустя два года, уже не пугаясь объема и обилия тем на «подумать» ,я посмотрела «Берег» повторно и получила большое удовольствие. Прежде всего – актерские работы. Хорошо бы при упоминании имен Герцена, Белинского, Тургенева в воображении школьников рисовались лица рамтовских актеров, а не безликие черно-белые портреты со страниц учебников. Несмотря на достаточно основательный политический сюжет, спектакль очень романтичен. Приключенческий дух и любовные перепитии уводят ненадолго от революционных тем и дают зрителю немного расслабиться перед следующей порцией «иллюзий материального существования». Очень четкий баланс серьёзного, смешного, трогательного, грустного. Словом, полный спектр ощущений, потрясающий энерго-обмен, сопереживание! Великолепный Илья Исаев – Александр Герцен. Он, скажу немного иронично, среди прочих певцов революции и их сподвижников, самый адекватный. Он не раб навязчивой идеи типа Огарева, не чересчур эксцентричный неуспокоенный Белинский, не парижский денди Тургенев. Нет, нет, не осуждаю нарисованные Алексеем Бородиным сценические портреты российских деятелей, но Герцен среди них – монумент, воздвигнутый во славу разума, чести и достоинства. Немного обидно, что рядом с умнейшими и талантливейшими мужчинами в то время находились такие глупенькие дамы. Могу ошибаться, но женская составляющая мне показалась уж очень приземленной. Даже благообразная и образованная мисс Мальвида какая-то запрограммированная и неживая. А прямухинские барышни – классические образцы патриархального воспитания. Не так уж, может, и не был неправ их брат Мишель, отваживая сестер от возможных увлечений? Оно и понятно, «Библия» в авторстве Жорж Санд диктовала в то время основополагающие правила поведения: любить кого угодно и когда угодно (и желательно побыстрее!), что в последствие и повлекло за собой образование мыслимых и немыслимых «тройственных союзов». «Такие разные – и все-таки мы вместе!» Объединяющее непохожих друг на друга людей чувство – в желании дать импульс ускорения и реорганизации закоренелых устоев. Курс на другой Берег. Но что такое этот «берег»? Благодатная страна, где можно свободно говорить о запретном или своя собственная страна, где любое «иное» ее устройство кажется утопией? А может, Утопия – это река, по берегам которой и есть жизнь реальная со всеми ее проблемами? И пристать к другому берегу – значит обрести не счастье, а другую реальность - не хуже и не лучше прежней. Другую. Какими бы ни были люди: уважаемыми мужами или необразованными мужиками, благородными дамами или неграмотными девками – перед Богом равны все. И войдя в эту самую реку Утопию, никто не окажется застрахованным от страшной болезни, кораблекрушения от многих-многих потерь, которые не зависят от правящих режимов, уклада жизни, количества «душ», книг, статей, переводов, Фихте, Гегеля и Канта…
Ирината: Дар. Мастерская Фоменко. 07.04.15. Года два назад, впервые увидев этот спектакль, я определила его в разряд «очень неплохих». Теперь же, посмотрев его в четвертый раз, не собираюсь на этой цифре останавливаться, ибо – буквально влюбилась. На этот раз – в постановку, ибо набоковский роман у меня уже много лет в числе наилюбимейших, настольных книг. Спектакль, впрочем, непрост. Конечно, фантастически прекрасная театрализация книжного текста – сценография, музыка, потрясающая игра всех актеров - немного смягчают, а заодно и несколько упрощают то, что написано Сириным-Набоковым… Но все равно, спектакль этот во главу угла, отодвигая немного в сторону Театр, ставит Литературу. С этого слова – ЛИТЕРАТУРА (и пауза после его произнесения) начинается постановка, которая заканчивается летящей поэтической строкой буквально парящего над нами поэта. Литература (я имею в виду литературу настоящую, а не некое словесное графоманство) предполагает не только единственно возможную вязь слов, но и наше внимательное участие к тексту. Воспринимать так на театре, где традиционно немного сокращают и упрощают, делая для зрителя красиво, готовы не все. Некая часть зрителей уходит в антракте…но - если человека Литература не нужна… то и Бог с ними. Многие живут (да еще как счастливо!) без книг, и без театров… да и вообще практически «без всего». А я сижу и радуюсь, наблюдая, как на моих глазах из абсолютного сора житейско-бытовых историй вырастает каркас будущего романа, который, конечно же, напишет Федор Годунов-Чердынцев. Он правильно говорит: «…перетасую, перекручу, смешаю, разжую, отрыгну... таких своих специй добавлю, так пропитаю собой, что от автобиографии останется только пыль, -- но такая пыль, конечно, из которой делается самое оранжевое небо» - и в это небо будет душою, вместе с автором, взлетать читатель романа… А потом и театральный зритель. Когда-то, впервые читая роман (он печатался в тоненьких журналах «Даугава») я едва не заплакала, когда оказалось, что диалог Годунова-Чердынцева и Кончеева на продуваемой ветрами улице – выдумка, первоапрельская шутка под стать придуманной для героя Чернышевским… да и второй разговор героев выдуман… Ибо так не хватает иной раз такой вот беседы – когда слово снимается с твоего языка, оплетается вязью смыслов, да и возвращается тебе для дальнейшего обдумывания… Ах, как хочется вот так: не о быте, а – «о Шиллере, о славе, о любви, о женщинах – возвышенно и чисто»… Увы, такое возможно, кажется, только в собственных мечтах, в разговорах с самим собой, когда ты знаешь, что скажет тебе «собеседник»… а ты, немного с ним поспорив, в результате согласишься, обогатившись заодно новыми знаниями. С хорошей книгой или с хорошим фильмом/спектаклем, кстати, вот так можно «беседовать» - споря и соглашаясь… и снова уходя в спор. Хорошо, конечно, если рядом с Творцом есть Критик – этакая все понимающая «Литературная Необходимость» - да-да, воображаемая… но всё-таки есть. Или такая верная и любящая поклонница, как Зинаида Мерц… и интересно все-таки, в реальной ли жизни Автора… пусть будет Годунова-Чердынцева… она возникла, или Зиночка – это только пыль, заготовка для волшебного оранжевого неба книги? А впрочем, реальна она или выдумана – но только и вправду по временам девушка будет дико несчастна с тем, кто так и не узнает, в каком платье она была на маскараде… Потому что к реальному, и, в общем-то, «нормальному» человеку в нем примешивается вот это странное, гениальное существо, которое нет-нет, да и настигнет Божественный Укол, заставляя взлетать душою ввысь… и одновременно биться телом внизу, в самой грязи… Но в то же время – Зиночка будет и дико счастлива. Ибо – душой и сердцем она многое чувствует и понимает… А ведь «как обаятельны – для тех, кто понимает все наши глупости мелкие злодейства на фоне Пушкина»… На фоне Пушкина. И Гоголя. И Тургенева с его «гелиотропом». И многословного Лескова… И Годунова-Чердынцева (такой худенький!.. не горбись!..), с его воспоминаниями и детских «рождественской скарлатине или пасхальном дифтерите». С его способностью взлетать – к им же созданному оранжевому небу вымысла.
Ирината: Эрос. Минос. Балет Москва в ДК ЗИЛа. 10.04.15. В данном случае это был вечер современной голландской хореографии («Эрос» ставила Аннабелль Лопез Очоа, «Минос» - Хуанхо Аркес). Так и не научилась писать про балеты – там явно должна быть другая терминология (да и подход к изображаемому на сцене иной)… так что извините. И вообще: сложно неспециалисту (мне, например) рассказывать об авангардном танце, исполняемом под современное музыкальное оформление (в числе композиторов – голландцы, немцы, японцы – а я, к сожалению, совсем плохо ориентируюсь не только в балетном, но и в музыкальном искусстве). Да и сценография в этих балетах отсутствует полностью: ее заменяет световая партитура. Попытаюсь просто рассказать… «Минос». Девушки и юноши, что мечутся по лабиринту с невидимыми стенами. Отчаяние, переходящее в безразличие, потом в надежду… и снова в отчаяние. Минотавр – не чудовище даже, а просто существо, которому дана Судьба: убивать. Его сражение с Тесеем – тоже битва двух Судеб: один должен победить, другой – погибнуть. Ариадна и Тесей – они уже не могут друг без друга, но и вместе они тоже не будут… А потом бесконечная синева задника – словно безразмерная яркая радость спасения, молодой – долгой и счастливой жизни… и, словно волны, «накатываются» на сцену танцовщики. Цвет костюмов – словно оттенки моря, и полосы на них – словно части нитей Ариадны… «Эрос» История о едином андрогинном существе, рассеченном Зевсом на две половинки: Мужчину и Женщину, которые ищут, ищут, ищут друг друга… Иногда кажется, что находят – но нет: как плохо врозь, так неуютно и вместе… Попытка, еще одна попытка… Кажется, проучилось? Но нет –вновь сбой в программе поиска. И только изредка случается Чудо (и никакие силы земные или небесные не смогут ему помешать). Встречаются два одиночества и… вдруг сливаются в одно человеческое существо. И получается оно единое-неделимое. Красивое. Сильное. Мудрое… И немножко смешное – ведь влюбленность всегда немного смешна… но и прекрасна при этом. Резюмирую: это одна из лучших постановок Балета Москва из тех, что мне удалось посмотреть. Вторая часть «Эрос» понравилась немного больше, чем первая… но и она прекрасна! Как всегда, интересные костюмы. Как всегда, потрясающе работают световики. Как всегда, интересная, небанальная постановка. Как всегда, превосходные танцовщики. Так что – РЕКОМЕНДУЮ! Фото с сайта Балета Москва
Ирината: Три сестры. Спектакль Театра им.Ленсовета в рамках фестиваля «Золотая маска». 16.04.15. Спектакль смотрю во второй раз. В первый - так подгадала театральное расписание к своему питерскому вояжу, что и этот спектакль Юрия Бутусова попал в списочек. Вообще, есть режиссеры, работы которых (нравятся они или оставляют равнодушными) должны по максимуму попадать в копилку неравнодушных к Театру. Ибо это и есть настоящий театр, а не костюмированная подделка под него… Иногда приходится и в другие города за ними ездить… Говорю это, впрочем, без особого фанатизма, ибо, хотя «Макбетт» Юрия Бутусова однозначно (и, думаю, навсегда) стоит под № 1 моего длиннющего списка, но… фанатизм – это «ты прекрасна без извилин», у меня же в последнее время к режиссеру есть личные зрительские нарекания. В основном, потому что многое чересчур шумно и слишком избыточно… Не мне, конечно, диктовать режиссеру (тем более – режиссеру ТАКОГО уровня) свои идеи об изменениях и сокращениях… Но, если во времена сатириконовского Бутусова я постоянно выходила с его постановок «голодная», то сейчас мой эмоциональный голод насыщается даже с переизбытком – но пищей яркой на вид и тяжелой для переваривания. То же было и с «Сестрами» в Питере – я смотрела их прошлым летом в родном театре. Это было хорошо, интересно, с прекрасными моментами узнавания элементов прошлых (любимых!) работ и радостью от нового, неожиданного и прекрасного. Но… это было как бы чересчур, и уходила я со спектакля в большей степени эмоционально усталая, чем удовлетворенная… По крайней мере, желания скорейшего повторного пересмотра не возникло. Ну, а вот теперь – гастроли в Москве, первое действие, которое я смотрю сверху, с балкона, и три последующие – с хороших мест партера. И ведь ОЧЕНЬ понравилось! Как показатель – пять (!) часов, которые длится спектакль, пролетели совершенно незаметно, подарив к финалу большой зрительский восторг и – никакой усталости. Замечательно наблюдать, как актеры, с удовольствием выполняя заложенные режиссером нелегкие физические упражнения и изображая некое безумие персонажей, в то же время с не меньшим удовольствием выходят из «нелинейности», и играют вполне «по Станиславскому» (ах, какие чудные взгляды, мелкие движения, какие тонкие интонации!). Первое действие, начавшееся с пролога, в котором Тузенбах, играя с огромным голубым шаром, а также его товарищи объяснят, что – смысла в существовании человека не более, чем в падении снега… Поэтому Ольга, Маша и Ирина, вместе с примкнувшей к ним Наташей, будут сидеть практически недвижно и безэмоционально, произнося слова-слова-слова… никому не важные и ни для кого не интересные. Мужчины же за их спинами будут примерять один костюм за другим, выбирая себе интересную роль – для сцены и для жизни. Одному их них «к лицу» придется шинель, другому – накладное пузцо. Потом один из них (с пузцом) подерется в другим, смешивая и разделяя между собой роли Андрея и Ферапонта… Тот, которому захочется оборотиться Чебутыкиным, с некоторым опозданием сделает это – прямо на наших глазах сделавшись стариком… а Соленый еще долго будет примерять на себя синий хаер, и «боевую» раскраску лица, и «кровавые» перчатки (в чужой они крови или это свои руки с содранной кожей?). Третье действие – текстовый повтор первого: то же самое об именинах Ирины, смерти отца… Просто – другой ритм, другие одежды. А вот посыл тот же самый: явно прошло двести-триста лет, но изменилось только внешнее (да и то – бесцельное размахивание черным флагом или бой в барабан – чем они, по сути, отличаются от изначальной безэмоциональности?). Очень нравятся сцены психологические: например, диалог Маши и Вершинина, которому «хочется чая» или прощание Ирина и Тузенбаха перед его дуэлью… Без нервов, без объятий, спокойно – они оба так и не нашли ключ, чтобы открыть запертый рояль, а взламывать его не хотят… Да и не нужно… И еще: не влюблены ли сестры, все трое, в этого нелепого Вершинина – только уступают свое несбыточное счастье Маше. Иначе – почему после признания Маши Ирина хватается за пистолет? Иначе – почему, провожая Вершинина навсегда, Ольга валится в обморок?... А прекрасно поставленный бег-прощание? Забавный… А ведь это и бег от самого себя, и от судьбы, и – бег, на финише которого можно расставить все точки над i в этих странных «кентаврийских» отношениях… Финал, в котором все – ушедшие и оставшиеся – бодренько выстраивают стену, отделяя нас, смотревших и переживавших (?) от героинь с их «надо жить»… Не хочу думать о ненужности и их самих, и их слов… да-да, «нужно рЫботать»… но если присмотреться к заднику, то вертикальный поезд с красными видами из окна, движется только вниз и вниз, находится не в движении «в Москву, в Москву», а в падении… Да, и вот тот самый голубой шарик, что возникает время от времени на сцене… Я уже как-то писала, что это, возможно, наш голубой земной шар (изображение его возникнет проекцией в левом верхнем углу, под самыми колосниками… Только нет на нем изображения морей и океанов, потому что через двести или триста лет… или больше… все жизни, все жизни, пройдя печальный круг… и не будет ничего – лишь Мировая Душа будет по-прежнему взывать: «В Москву! В Москву!». Впрочем, может быть, это тот самый шарик, который улетел из рук девочки. Но, оплаканный вместе с несостоявшейся жизнью и женщиной, и старушкой, шарик вернется. И будет он – голубой. Фото: Дмитрий Дубинский
Innamorata: «Бег». Театр им Вахтангова. 12 апреля 2015 Слово «Крым» уже почернело от частого употребления в контексте недавних политических событий. И тут Юрий Бутусов угодил большинству, так как к счастью не вплел в свой спектакль нити-напоминалки неприятной действительности. Он ставит всегда о том, что у него очень сильно болит и тревожит больше всего. А как "вывернуто", обманывая всех и вся, может ставить человек, который "бегом" считает тихое утро после пробуждения? В сонное, черное, но очень красивое пространство можно было поместить каких угодно героев, но почему именно были выбраны Булгаковские? У Бутусова, как поется в одной известной песне, "Dreams are my reality". Что он увидел в ночной темноте, что разглядел, какие лучики, какие кошмары, какую дремотную вязь? Менделееву таблица снилась, Бутусову – «Бег», почему нет? Спектакль больше монохромен, чем цветаст. Яркие краски проявляются редко. Играется все то на авансцене, буквально на краю, то углубляется совсем вдаль. Огромный железный «занавес» то и дело опускается, отделяя «глубину» и «поверхность» - одну фазы сна от другой. И когда герои выходят на ложные поклоны и "железный занавес" начинает опускаться вниз, то создается нереальная оптическая иллюзия! А иллюзии мы чаще всего видим как раз во снах. Жизнь - прямолейна и, как мы знаем, груба. Писать, конечно, нужно было сразу после спектакля. Ведь бутусовские спектакли действительно – как сны. Просыпаешься и пытаешься вспомнить: "А что снилось? Нет, что-то же снилось!" В общем, чтоб понять надо посмотреть еще. Изначально на меня действует только мощный визуальный ряд, копать вглубь тяжело, если не по поводу того, что лежит на поверхности. А поверхностного у Бутусова всегда ой как мало, посему очень тяжело! Но считалось, например, монотонное протекание болезненной горячки у Серафимы, вынужденное "лицедейство" генерала Чарноты в Константинополе, прекрасный "объясненный" финал (но мне, в принципе, выстрел и не помешал) Не совсем привычно видеть на сцене, правда, новые для себя лица. Бутусов в моем сознании плотно и давно сросся с Сатириконом. Но ансамбль артистов хорош! Видела многих на разных площадках и вот все вместе они очень и очень достойно смотрятся. Особенно понравился генерал Чарнота (Артур Иванов) и его «Я остаюсь, чтобы жить» - это последнее облачко в череде прочих энергитических тучек, от которого можно оттолкнуться ногой - и по-ле-теть! Такое ощущение, что Иванов набирает энергию с начала спектакля и в конце разрывается бомбой. А вот Виктор Добронравов (Хлудов) наоборот начинает злее и бодрее, а из-за болезненной метаморфозы заканчивает все вялым потравленным тараканчиком. Девушка-Смерть (Ольга Лерман) жуткая. Походка ее гипнотизирует так, что хочешь-не хочешь, а постоянно провожаешь купол ее юбки взглядом за кулисы. А если в это время еще и раздается смех маленького ребенка - то вообще сплошной хоррор. Не ожидала от Бутусова такой щедрой лаконичности (ну, ничего, зато "мишурой" компенсировали все "Три сестры" ) Так как смотрела оба спектакля с перерывом в два дня, то волей-неволей сравниваешь. Проникновенны, глубокИ, с прекрасными актерскими работами, но "Бег" понравился больше. Мешал еще внутренний настрой - смотрела в абсолютно разных настроениях. В ходе обсуждений "Трех сестер" промелькнуло слово "очевидно". Вот что угодно можно приписывать бутусовским работам, но только не очевидность. Ему самому не очевидно вообще ничего - сколько мы видим перестановок, переделок: всегда доказательства от противного, деление на "нуль" и в итоге полная гармония хаоса. Браво!
Elena: "Комната Джованни" в Театре на Юго-Западе С некоторых пор я с осторожностью отношусь к наречию "гениально", да и существительным с прилагательным стараюсь не злоупотреблять: слишком много "гениальности" появилось в нашей жизни, причем не только в сфере искусства. Но вот что делает Валерий Белякович со своими артистами в своем крохотном театре - нечто грандиозное, захватывающее, интересное и не похожее ни на что другое? Как назвать то безудержное действо, каждый вечер рождающееся на сцене по сути пристроечного помещения? Гениальной работой? Наверное, это все же что-то абсолютно иное... Джордж Артур Болдуин - чернокожий писатель, сторонник однополой привязанности - кому как ни ему пришлось сполна пережить расовую и гомосексуальную нетерпимость Америки 40-50-х. Он написал свой роман во Франции, в Париже, куда эмигрировал и куда поселил своих героев вместе с их историей. Историей в чем-то необыкновенной и в чем-то правдивой, как сама жизнь. В постановке Валерия Беляковича практически нет никакой символики и завуалированных метафор; ее суть пряма и понятна, но от этого никак не становится "примитивной". Пожалуй, символом здесь станет та самая комната - символом "нравственного ада", в котором в итоге окажется главный герой. Отчасти спектакль напомнил мюзикл, что и понятно: ведь действие по большей части разворачивается в ночном клубе. Они встретятся здесь, в баре Гийома, в лабиринте бесконечных клеток и зеркал - трое одиноких людей, сбежавших от самих себя в поисках смысла жизни, - и у каждого он окажется свой. И только в этом треугольнике, в этом остром столкновении жизнь рассудит, кто есть кто; кто способен пожертвовать собой и раствориться в другом человеке, а кто - лишь взращивать свое малодушие и эгоизм. Главного героя - Дэвида - играет Олег Леушин, вдвое старше своего персонажа. Но делает это так виртуозно, так "смачно", что о малейшей условности забываешь напрочь. Причем играет всем - и внешней пластикой, и внутренней психологией. Молодой американец, не лишенный тщеславия, экспериментирующий и так и не решивший, чего он хочет в этой жизни, чудом уцелевший в страшной аварии, решает попытать счастья в Париже. Выпускник университета, он начинает заниматься переводами, однако главный крутой поворот настигнет его в одном из злачных мест этого города. Хелла, сексуальная брюнетка, умная и свободная; талантливая художница, мечтающая развивать свой талант. Все как обычно: они встретятся, понравятся друг другу, начнут жить вместе и даже мечтать о свадьбе. Ровно до того момента, когда Хелла уедет в Испанию развивать свое искусство. Она будет писать Дэвиду откровенные письма о том, что только любовь к нему позволяет ей творить как художнику. А ведь так оно и было. И Карина Дымонт очень точно показывает свою героиню сильной и в то же время влюбленной и незащищенной женщиной, по-настоящему преданной Дэвиду. Что ж, Дэвид великодушно позволяет себя любить - и Хелле, и Джованни. Джованни... Он красив как бог и гибок как кошка - и именно таков исполнитель этой сумасшедшей роли Фарид Тагиев. Лучший танцовщик в баре Гийома, творящий на танцполе чудеса; его боготворит публика, к нему неровно дышит сам Гийом. И в прошлой жизни в Италии у него были жена и сын, умерший вскоре после рождения. Всем этим Джованни поделится с Дэвидом во время их очередной совместной ночи в той самой полуподвальной комнате, куда они придут вскоре после отъезда Хеллы, чтобы дать волю внезапно вспыхнувшему влечению. Джованни искренне полагал, что Дэвиду интересна его судьба, но как же он ошибался! Ведь Дэвиду интересен только он сам, и печется он исключительно о себе - азартный экспериментатор, играющий людьми. Людьми, которые любят и доверяют ему. "Если бы я не любил тебя, я бы не позволил тебе так поступить со мной", - это признание вырвется у Джованни уже потом, когда его осудят за убийство Гийома, которое он не совершал. Да, Дэвид предаст Джованни точно также, как он совсем недавно предал Хеллу, - и она все поймет, вернувшись в Париж и едва взглянув на них обоих. И те серьезные и важные вещи, которые он услышит от нее, лишь вызовут у Дэвида малодушную защитную реакцию: "Я не хочу быть запачкан вашей любовью!" Я вздрогнула, услышав этот крик. То был крик испуганного и беспомощного мужчины, больше всего на свете в тот миг желавшего... душевного покоя. Покоя, который оградил бы его от настоящих чувств и обязанности принятия каких бы то ни было решений. Двое людей - мужчина и женщина - Джованни и Хелла хотели одного - собственного счастья, которое готовы были выстрадать. Однако Дэвиду подобные жертвы оказались абсолютно не нужны - также, как и не нужна была их любовь. Такой тип людей, как Дэвид, очень распространен, и Олег Леушин просто мастерски выводит этот характер и его суть под грохот динамичной музыки и шум беснующейся ночной толпы, которой, как и Дэвиду, совершенно безразлична чья-либо трагедия. И самое чудовищное в этом человеке то, что он перешагивает через чувства и переживания не по своему злому умыслу, а только потому, что ему... так будет удобно. Удобно, комфортно, спокойно. Это его, Дэвида, смысл существования; похоже, и смысл его жизни. ...Джованни казнят, Хелла покинет Париж, и, таким образом, глобальные потрясения для Дэвида закончатся. В самом конце небольшая сцена буквально вся засветится, будто сотни светлячков зажгли свои огоньки темной ночью. Они озарят дорогу белокрылому ангелу, спустившемуся на землю и забравшего Джованни с собой...
Ирината: Рок-опера «Парфюмер». Crocus City Hall. 17.05.15. Я почти совсем ничего не понимаю в музыке (будь то хоть наиклассичнейшая классика, хоть самый тяжелый рок), и прекрасно без нее обхожусь… Но вот что странно: рок-оперы, мюзиклы и оперетты, мало что в них понимая, очень люблю. «Разбор» делать не готова, но – удивительнейшим образом они будят во мне крепко спящую «внутреннюю мелодию», а вместе с ней – желание как-то по-другому существовать. Что-то сдвигается в лучшую сторону – и во мне, и в мире… Месяц этот вообще у меня «мюзикловый»: вчера смотрела «Парфюмера», сегодня собираюсь на «Графа Орлова»; если все будет хорошо – месяц закончу «Красавицей и чудовищем»… По поводу «Парфюмера», раз уж я все равно не собираюсь писать «многабукав» отзыва, хочу написать буквы благодарности: если бы не хорошие люди, никогда бы не доехала до Крокуса: и далеко, и цены на билеты… в общем, вчерашний вечер я провела бы в каком-то другом месте. Сам комплекс Крокуса даже оценить не могу: что-то огромное, для меня в единое не связанное – и даже громадный концертный зал как бы не до конца «намолен» зрителями и артистами… Вчера мне, сидевшей не слишком близко, было непонятно: отчего не работают экраны? Они есть – и так хотелось не только слышать актеров и музыку и видеть огромную сцену, заполненную – СТА ДВАДЦАТЬЮ (!!!) музыкантами, но и (я все же любитель драматического театра) наблюдать за переживаниями героев… Экраны – те, что позади, время от времени начинали работать, даря нам радость видения лиц…и при этом сильно смеша: например, за Париж 18 века был выдан санкт-петербургский рельеф с фигурой сидящего на скамейке Пушкина, а дом богача, отца Лауры, представлял какой-то театр с «правительственной» ложей. Впрочем, было и прекрасное: южный городок Грасс – весь в цветах, похожий на яркую сменяющуюся картинку в калейдоскопе, мгновенно почернел и покрылся надгробиями после убийства первой же девушки… И всё-таки в общем – при всем моем любительском отношении к увиденному – мне очень понравилось. Очень замечательно, например, сочетание большого симфонического оркестра и хора с рок-инструментами… а электрогитара вообще, оказывается, способна подыгрывать самому Дьяволу… и даже на равных с ним звучать. Хочу еще на что-нибудь подобное (сегодняшний «Граф Орлов» в Оперетте – это будет хорошо: уже видела, знаю… но все-таки это совсем другое). Рекомендую к просмотру любителям жанра, особенно тем из них, кого не страшит поездка на край Москвы (от моего дома - совершенно противоположный), а также немалые цены на билеты… Ну, или у кого есть друзья, которые дадут возможность посмотреть. Еще раз – спасибо им!
Ирината: Граф Орлов. Мюзикл (Театр Оперетты). 18.04.15. Прежде чем заказывать входной, изучила составы. На вечер 18-го таковой оказался оптимальным для апрельского блока. Смущала Наталья Сидорцова в роли Екатерины… дело в том, что я, не будучи большущим любителем и знатоком жанра, ее услышала в первый раз… И - удивительно хорошо! Теперь я однозначно буду вписывать ее в список «идеального состава». Мюзикл – жанр достаточно условный, а вот она в спектакле была совершенно НАСТОЯЩАЯ – истинная царица! С удовольствием посмотрела Александра Маракулина (князь Радзивилл), Сергей Ли в роли Доманского, Карине Асирян (цыганка). Правда, «номером раз» при выборе состава было все-таки наличие в спектакле Игоря Балалаева/ граф Орлов. У него замечательный голос… но это, в сущности, для меня не основное. Главное то, что Балалаев – потрясающий драматический актер с мощнейшей энергетикой и удивительным актерским обаянием. Подборка прекрасных голосов и замечательного балета, усиленная, по крайней мере, двумя потрясающими актерами, играющими истинную драму… Да, в субботу мне повезло. Что касается общего драматургического материала, то это – выжимка из истории жизни и гибели княжны Таракановой (в мюзикле она просто Елизавета, внучка Петра Великого). Тут и краткое содержание отношений Алексея Орлова, царицы Екатерины и «самозванки». С первой у Орлова «была любовь, да вся вышла», со второй… показалось, что долг – важней любви… да только – неправда это. Мировой политики того времени в мюзикле тоже хватает, и тоже – в весьма кратком содержании. Бегло, в перечислении, рассказывается о признании Елизаветы Европой и непризнании (само собой!) Россией. Героический русский флот упоминается. О польских событиях (через Радзивилла) говорится более подробно… Впрочем, при переводе на песенно-музыкальный язык все эти истории государств отходят в сторону, являясь лишь обрамлением основных тем – просто человеческих отношений. Тут и любовь, и преданность, и самоотверженность, и предательство, и расплата за него… Кажется, ведь это очень просто – предать, да и забыть, тем более, что за предательство твое чем-нибудь ценным заплатят… Знаю людей, которые запросто забывают, да еще и железобетонные оправдания себе находят и тех, кого предали, в черноту красят... Но если обременен человек умом и совестью… это будет, как у Высоцкого – «жжет нас память и мучает совесть, у кого она есть». Мучается Алексей Орлов – да, он любит, но… всё-таки в тюрьму к возлюбленной он приходит, дабы просить ее предать саму себя. А вот, кстати, Радзивилл, тоже предавший Елизавету, позже у Екатерины (в дополнение к уже полученным благам) не жемчуга и злата себе испрашивает, а благоволения к Доманскому… рисково – и на его счастье, царица в тот день добра была. А Доманский, бросился убивать Орлова, да так и не убил – только лишь потому, что оба они истово любили одну и ту же женщину… Впрочем, опять же – все эти людские отношения – и они с краешку сюжета. Ибо (повторяю) в мюзикле вся философия (даже мелкая) не слишком важна. Это просто очень красивое зрелище. Посмотрел – выходишь из театра, и славно так на душе. Потому что в глубине звучит только что услышанная музыка… PS На видео в роли графа Орлова не Бабалаев, а Рагулин… тоже хороший актер.
Innamorata: Рок-опера «Парфюмер». Крокус Сити Холл. 17 апреля 2015 Вот уж не думала – не гадала, что окажусь на этом (для краткости буду называть это шоу мюзиклом) мюзикле еще раз. Была где-то 4 года назад. А все потому, что привлекло в Интернете сообщение о том, что в 2015м году в мюзикле принимает участие Игорь Балалаев. Проверить информацию не оказалось возможным, потому, положившись на авось – пошли. Ну, что сказать? Обидно. Балалаева не случилось, был Яременко и, признаться, из него очень хороший Маэстро Бальдини получился. В перьях. А сам Парфюмер, то бишь Жан-Бастит Гренуй , Игорь Демарин (он же композитор и продюсер сего действа) – тоже очень неплох. Не разделю всех возвышенных отзывов довольной публики, но действительно очень неплохой артист – зал «держал», в конце с залом заигрывал (а это любят), интересный вокальные фишки применял, ну и пел не без «дьявола» в глазах. Другое дело, что «лишенный обаяния» Гренуй должен и выглядеть соответственно, а не взглядом с поволокой и возбужденными нотками в голосе охмурять дам из первых рядов. Но да ладно – злодей получился, до нашего бельэтажа его энергия дошла - и хорошо. Женские образы полностью соответственны первоисточнику – хрупкие и нежные, пугливые барышни, тонкие голоса, красивые платья. Но, помнится еще по первому разу, «девушка с желтыми сливами» Юлия Михальчик была лучше нынешней исполнительницы. Если вспоминать одноименный фильм, один из кадров до сих пор в моем мозгу является примером настоящей Магии кино. Момент, когда Лаура уезжает из Грасса, закутанная в многослойный плащи, капюшон … и Гренуй тщетно старается уловить на ветру ее аромат… пока не выбивается из под плотной ткани её рыжий локон… И в этот момент зритель в зале или перед телевизором ОЩУЩАЕТ аромат. Он может быть любым – цветущий персик и зажженная спичка, но бьюсь об заклад, аромат в комнате или в зале меняется! Конечно, не физически появляется в воздухе какая-то летучая субстанция - это мозг дает обонятельной системе сигнал – чувствуй! В мюзикле, со всеми его яркими, где-то даже пафосными эффектами, действительно очень красивыми сценами – Такого не было. Песня «Я - парфюмер» крута! Она у меня задержалась в плей-листе еще после первого просмотра. А услышать ее повторно вживую было огромным кайфом. Конечно, рецензии моей больше подойдут не особо литературны слова: кайф, супер, офигеть! Потому что по-другому написать и не получится: такой жанр. Для эмоциональной встряски – очень хорошо, а для залезания «материала» внутрь – чего-то не хватает. Наверное, камерности. Покажи этот мюзикл в театр, эффект был бы совершенно другой.
Innamorata: «Моя тень». Театр Эрмитаж на сцене Мастерской Фоменко. 20 апреля 2015 Спектакль мне нравится, но, признаться, не люблю я его так уж беззаветно. Все время какой-то длинноватый, аляпистый… а в этот раз он был настолько хорош, что лег на душу теплым покрывалом и стало внутри так хорошо-хорошо, светло и уютно. Действительно, терапевтический эффект, за которым мы порой и ходим в театры, а не к врачам. Жить не отбрасывая тени – странно. Желать всем людям добра, стремиться во чтобы то ни стало их осчастливить – наивно и глупо. Всегда нужен баланс и он будет. Как только этого мог не понять Ученый, попавший в волшебную страну, где полным полно людоедов, интриганов, врунов и негодяев? Какие такие чистые души он будет «делать счастливыми»? Перед его глазами пример – Доктор, который из-за своей кристальной честности и доброты теперь только и делает, что отмахивается ото всех коротким «пройдет!» Но Ученого ослепила Любовь. И оглушила – как можно было не услышать мерзкий жабий голос прекрасной Принцессы? Ученые – люди с тонкими натурами, подверженные излишним переживаниям, вот и пользуются ими люди. Христиан Теодор в исполнении Евгения Редько – нежный, добрый, увлекающийся романтичный герой. А Тень его – Теодор Христиан – мерзкая, трусливая, алчная, пресмыкающаяся субстанция. Но именно она смогла очаровать недалекий народец. Вот почему всегда так происходит, что большинство тянется за анти-героем, оставляя на пыльной обочине что-то живое и настоящее? Живому и настоящему ничего не остается как только махнуть на все рукой, посмотреть сквозь пальцы, пожать плечами. Евгений Редько показывает высший класс. Скорость смен его лиц вкупе с молниеносными движениями рук (снять-надеть очки) просто обездвиживает. Наблюдаешь за этими двумя людьми и думаешь: ну надо же… как актеры друг на друга похожи – близнецы! О каждом персонаже есть что сказать, что подметить. Все выпуклые, с настроением и с характером. От робких до вызывающе эксцентричных. Это-то и составляет волшебный парадокс эрмитажной «Тени», вроде бы кругом «ярмарки краски», но среди них то и дело «пробиваются березки» - очень нежные, теплые ростки редких и нужных добродетелей. Проявляется из тумана призрак Короля-добряка, Доктор выплёскивает на тебя Живую воды, заботливая Анунциата семенит рядом с любимым, держа над его головой зонт… А интересно было бы выпустить свою Тень на свободу, ненадолго, для того чтобы посмотреть, как она будет себя вести. И как она понравится всем окружающим. Тогда, в сравнении с ней, возможно, и я покажусь немного лучше? Но такое, к сожалению, может быть только во сне. А сновидения и тени – двоюродные сестры…
Ирината: Моя тень. Театр Эрмитаж на сцене Мастерской Фоменко. 20.04.15. Из-за рЭмонта любимого Эрмитажа играть театру приходится на разных площадках, не полный репертуар, да и – редко… Поэтому на любимые спектакли приходится буквально «подрываться» и бежать – радостно встречая в зале таких же «подорванных». «Тень» в понедельник была сыграна прекрасна. То ли я по спектаклю ужасно соскучилась, то ли актерам его сильно не хватало (то ли – и то, и другое). Думаю, и Петр Наумович, хоть и виртуально, но постоянно присутствуя в своем дому, в этот вечер добавил актерам по щепотке божественной гениальности… К тому же сидели мы на «литерных» местах: середина 2 ряда – это просто глаза в глаза с актерами. С цветами, правда, на финале пришлось выбираться… ну, да у Фоменко зал такой удачный, что и это – не самая большая проблема. А близость эта к актерам дала возможность рассмотреть не только общее, но и все-все-все мелочи. То, например, как отыгрывает Ученый (Е.Редько) свою сильную близорукость, после того, как Юлия Джулии (И.Богданова) стянула с него очки. (Я сама подслеповатая, и могу подтвердить, что это выглядело на 100% достоверно… и в то же время очень по-театральному). Или – возмущается Аннунциата, мол, со мной разговариваете, а на меня не смотрите. И правда – лицо Ученого повернуто к девушке, только вот глаза, при любом его движении, неотрывно смотрят на балкон дома, где живет Принцесса. Уже писала о замечательном «королевском заплыве», когда все персонажи «плывут» (кто саженками, кто широким махом), и только Тень, как ей и полагается, не погружается в «воду», а спокойно движется по ее «поверхности». Таких моментов, и совсем крохотных, и – на целую сцену, в спектакле множество. Есть и настоящее Чудо: это когда при диалогах между Ученым и Тенью на сцене находится один Актер и… два человека, совершенно разных и по характеру, и по темпераменту, и даже по внешности. И происходит это перетекание одной личности в другую буквально на наших глазах. Но вообще – никакая это не сказка. Это просто – городок провинциальный, летняя жара… И живут в этом городке (он же – маленькая страна) обычные люди, среди которых и герои – не то, чтобы слишком героические личности; и трусы вдруг могут осмелеть, и тихонечко, на ушко, подсказать правильное решение. Влюбленные девушки здесь отнюдь не нежны и не романтичны –хотя за любимого готовы жизнь отдать. А Принцессам почему-то, при всей их нежности и прекрасности, легче оставаться душой в лягушачьем состоянии, нежели быть человеком… В общем, все как у всех, все как всегда. Например – дураков, трусов и подлецов (считающих себя, кстати, хорошими, достойными людьми) всегда немало – хоть в крохотной «сказочной» стране, хоть там, где приходится обретаться нам. Так что это счастье, что все закончилось хорошо. Или – не очень? Вот – ушли Ученый с Аннунциатой (и он скоро привыкнет к тому, что ему больно глотать), Доктор проводит их до границы… А потом – двое «назначенных в женихи» Принцессе приступят к делу, и один окажется… нет ПОКАЖЕТСЯ ей более ласковым и милым. Вряд ли эти людоеды Принцессу съедят – за годы жития во дворце, да еще с маской на лице, она, небось, такие клыки себе под нею отрастила… Так и останется тому, кто хочет жить хоть немного честно, маленькую страну еще больше уменьшить: провести границу, внутри которой будет он сам, да еще несколько хороших и милых ему людей. Вот так – жить. И верить, что счастье будет…
Lyra: Моя Тень. Театр «Эрмитаж» 20.04.15 Когда теряешь очки, это, конечно, неприятно. Но вместе с тем и прекрасно.. Так уж вышло, что мне тоже пришлось надеть очки на неделю-другую. И вот эта расплывчатость образов, эта сложность фокусировки на лицах и предметах немного меняет восприятие. Да и сам спектакль чуточку изменился. Потерялись несколько увесистых кусков, которые мне очень нравятся. Намеренно ли это было сделано? Или просто спектакль давно не игрался. У Христиана-Теодора новые очки. И он ужасно близорук. Когда он записывает за Аннунциатой, он постоянно убирает очки на лоб. А когда такая же подслеповатая Юлия эти очки с него снимает, он очень комично щурится, но в то же время очень натурально. И не только в этом смысле близорук Христиан – он не видит картину целиком. Он заперся в своей крохотной комнатке и день и ночь любуется на прекрасную девушку, что живет напротив. И что мысли этой девушки так не идут ее красоте, его, кажется, не пугает. В его голове существует образ, идеал, и он живет своими идеалами - типичный интроверт. А внешний облик его прекрасен: мягкие черты, светлое доброе лицо, плавные движения. Как же ему становится некомфортно после полуденного сна с «неприятными гостями», в котором он видит другого себя, свою противоположность. Поэтому он так легко расстается со своей тенью. Христиан заболевает без своей тени, а Тень очень вольготно чувствует себя без хозяина. Еще утром пресмыкаясь перед самыми мерзкими обитателями сказочной страны, прилипая к земле и стенам, уже к вечеру он окреп и выпрямился, пошел против своего хозяина и соблазнил Прицессу. Какая печальная сказка!.. История эта действительно печальна. Тем, кто на светлой стороне, приходится приспосабливаться, робеть и подчиняться. Зато министры, людоеды-оценщики, певички и журналисты чувствуют себя очень комфортно. Этим данная сказка совсем не отличается от жизни настоящей. Да и Принцесса покривила душой в своем рассказе о тетке, и сама она холодная лягушка. Иначе она никогда бы не отказалась от Христиана. Совсем не ровня Луиза маленькой птичке-Аннунциате, которая сама себе дала слово защищать приезжего Ученого. И она держит это слово. Носит зонтик над головой Христиана, чтобы отсутствие тени не бросалось в глаза, она единственная прямо говорит о происхождении нового «короля». Жаль, что признается в своих чувствах она лишь тогда, когда ничего уже нельзя исправить. Почти.. ..чтобы победить, надо идти и на смерть. И вот – я победил. На этой «Тени» мне было очень «цинциннатово». Я уже в каждом первом спектакле вижу отголоски «Приглашения на казнь», но у этих двух спектаклей действительно есть общие моменты. И несмотря на некоторые логические провалы и нестройность «Моей Тени», которые мешают погрузиться в спектакль целиком, есть Актер, который своей игрой заставляет забыть о каких бы то ни было недочетах. Михаил Захарович поставил гигантскую задачу перед Евгением Редько – сыграть сразу две роли, Ученого и его Тени. И Евгений с этой задачей справился на 200%. Я понимаю, мое мнение предвзято, но в зале были сотни людей. И соседи мои плевались в некоторых моментах, говорили, что «это не театр». Но абсолютно весь зал завороженно замолк на диалоге Христиана-Теодора и Тени. Один актер и два абсолютно противоположных персонажа. Совершенно несхожая внешность, голоса, темпераменты – Редько распадается на две части, которые одновременно существуют на сцене. Лишь появляются и исчезают куртка и очки, но когда это происходит – практически невозможно уследить. И при этом между артистом и залом идет такой обмен энергией, что руки трясутся. Чтобы увидеть, почувствовать это чудо – стоит ждать долгие месяцы, когда спектакль не числится в афишах. Спасибо! И БРАВО!! P.S. И для меня уже сложился свой личный саундтрек к финалу спектакля. Стопроцентное совпадение по тексту и эмоциям, я считаю.. Wake from your sleep The drying of your tears Today we escape We escape Pack and get dressed Before your father hears us Before all hell breaks loose Breathe, keep breathing Don't lose your nerve Breathe, keep breathing I can't do this alone (c) Radiohead - Exit Music (for a film)
Elena: "Пигмалион" в Современнике Все в лучших традициях этого театра: красиво, свежо, не заумно, а, скорее, даже назидательно, что и соответствует первичной авторской задумке. Этот театр уже давно "дорос" до пьесы Бернарда Шоу; более того, постановку возобновили, введя новых исполнителей. Конечно, это два разных спектакля с разными главными героями; я увидела более позднюю версию, где главные роли исполнили Алена Бабенко и Сергей Маковецкий, ставшие центром всей постановки - яркой и увлекательной. Художник Павел Каплевич придумал прекрасное обрамление в сиренево-лиловых тонах и таких же оттенков костюмы, великолепно подходящие всем без исключения персонажам. Они отлично подчеркнули эпоху и давно знакомую фиалковую сказку, давая актерам возможность фантазировать и вживаться в роль. Здесь нет особых "наворотов"; на сцене классика в классическом же исполнении, но классика эта отнюдь не побита молью - она искрометна, зажигательна, иронична и вместе с тем глубока. Главные герои здесь как бы никуда не торопятся и хотят без суеты рассказать свою историю. Забавную и грустную одновременно, с заранее известным финалом - финалом, дающим нам, зрителям, возможность самим придумать развязку, - ведь так хочется, чтобы Хиггинс наконец объяснился с Элизой, и она поверила ему... Да, именно этого и ждешь до последней минуты в спектакле Галины Волчек: уж так прикипает профессор к своей ученице, и ожидаемое расставание ничего кроме грусти ему не принесет. И сама Элиза, кажется, немного разочарована: ведь в глубине души она надеялась совсем на другое чудо. В дуэте Маковецкого и Бабенко нет ни малейшего соперничества или превосходства; они отлично понимают и всячески помогают друг другу, купаясь в своем романе-игре и даря нам радость своего сотворчества. Эти два прекрасных артиста как нельзя лучше примерили образы Шоу и выразили в них всю их сущность именно приемами драматической игры. Оба - взрывные, эмоциональные, не перестающие удивляться этому миру и той сказке, которая случилась наяву, - таковы здесь Генри Хиггинс и Элиза Дуллитл. Первый - вздорный, самовлюбленный мужчина-мальчик, с головой бросающийся в азартную игру, где на кону окажется его привязанность и... любовь. А поймет он это далеко не сразу - помешают его скверный характер и глупые предрассудки. Маковецкий притягивает, бесспорно, и мужским обаянием, и харизматическим прочтением своего Хиггинса. На мой взгляд, очень точно и интересно схвачена и сыграна главная мысль - та самая ловушка, в которую невольно попадает герой, - да разве мог он только предположить, чем закончится его дурацкое пари! Элиза Алены Бабенко - выше всяческих похвал. Весь спектр изменений характера и поведения - от "чучела", как назвал ее сам Хиггинс, до женщины, наконец-то узнавшей себе цену. Вообще, смотреть на их игру в паре было сплошным удовольствием, - спасибо! И в заключение не могу не сказать о туалетах преобразившейся Элизы, созданных Павлом Каплевичем, которые превратили ее в настоящую королеву.
Ирината: Красавица и Чудовище. Мюзикл. 29.04.15. Разговор о том, что «надо бы пойти, посмотреть» начался еще в феврале – просто тот, кто меня пригласил на спектакль, долго выбирал оптимальный состав. Состав был и правда прекрасный, но особое удовольствие при просмотре связано было с тем, что Люмьера (подсвечник в заколдованном замке) играл любимый Андрей Бирин. А его уже видела в этой роли, обрадовавшись идеальному сочетанию актера и роли вообще, и – вокалу, костюму, пластике, гриму в частности. Вот сейчас – второй раз обрадовалась, увидев его на сцене. Имхо, самое потрясающее в мюзикле – тот, где Бирин солирует: «Ты наш гость» (я его вешаю здесь иллюстрацией… увы, вариант не сценический, а сокращенно-концертный). Замечательна и центральная, романтическая песня про «сказочный сюжет – Чудовище и Белль». А еще – «забойный» номер в пивной с солирующим красавцем (мускулистым и острозубым) Гастоном. Пересказывать не буду: уверена, что практически все видели очаровательный детский мультик с этим названием – он и лег в основу мюзикла. Когда-то, при первом просмотре, девушка N. определила представление, как «детский утренник в очень дорогих костюмах»; по сути, так оно и есть. В зале – полным-полно разновозрастных детей (от самых миниатюрных). Но мешает не очень: все-таки мюзикл – штука громкая, вопли любого дитёнка (которого привели, но не объяснили, куда и зачем) «забивает» звуком. В общем, ярко, музыкально, с хорошей хореографией и (по временам) неплохой актерской игрой… Есть места очень трогательные. Ну, например, как всей душой не посочувствовать книжнице Белль и ее папаше-изобретателю: кто из нас, истово увлеченных театром, не испытывал вот этого всеобщего непонимания и легкого презрения, смешанного с завистью, «жителей городка»? Кого из нас не пытались вернуть в ряд обывателей, доказывая, что жить просто и скучно – это очень-очень хорошо. Кстати, Красавица говорит Чудовищу о том, что они во многом походи, ибо оба – изгои… А тем, для кого норма – в любое время дня и ночи, в любую сторону протянуть руку… и достать книгу – вот для них очень понятным будет и восторг Белль, мгновенно забывшей все свои беды при виде библиотеки. И то, что превращение Чудовища в Принца, по сути, началось тоже с Книги… это тоже понятно. На спектакле был и очень трогательный момент. Впереди нас сидела мама с маленькой девчушкой. Та вела себя, как обычный маленький ребенок: немного смотрела, немного вертелась… Но – когда подлый Гастон, отпущенный Чудовищем, вонзил тому в спину нож… когда опал последний лепесток волшебной розы, и Белль в отчаянии оплакала смерть Друга… Вот – в этот момент малышка бросилась со слезами на шею своей маме, крича: «Я не буду это смотреть! Это плохо! Так нечестно!»… В общем, в этот момент мы с девушкой N. искренне присоединились к честным и очень правильным детским слезам. Всё правильно: гад он, этот Гастон и то, что произошло в этот момент в истории, было совсем нечестным…
Ирината: Джейн Эйр. Мюзикл. Мосоперетта. 04.05.15. Недавно я буквально потрясла многих своих знакомых, заявив, что не смотрела ни одной серии «Игр престолов». Сейчас я еще умножу удивление: скажу, что «Джейн Эйр» не читала. Мало того, и экранизаций не видела. В общем, сегодня в театре я завидовала самой себе: передо мной перелистывалась очередная сцена-страница спектакля, а я не знала, что ждет меня на следующей… Пошла на дневной спектакль. Во-первых, по очень приятному поводу была совсем недалеко от Театра Оперетты. Во-вторых, именно днем сегодня Эдварда Рочестера играл Игорь Балалаев. Ради него и пошла. Нет, собственно говоря, спектакль хотела посмотреть с самого дня премьеры, но играется он нечасто… в общем, не получалось. Пересказывать содержание не буду. Тем более, что спектакль спрессовал книгу до двух недлинных действий (оставив, как поняла, только основные сюжетные ходы). Мало того, герои романа заговорили рифмованной строкой… Увы, как практически всегда в мюзиклах – рифмы оставляют желать лучшего… А все-таки сыграно было прекрасно. Во-первых, сама история (которую, повторяю, узнала только сегодня) – замечательная! Любовь, преданность, романтичная любовь здесь смешаны с гнуснейшими предательствами, и вообще – с мерзостью. Нисколько не сомневалась, что победят любовь и доброта… они и победили. Опять же – почти полностью повезло с составом. Написала уже про участие в спектакле Балалаева… Очень мощный актер, добавляющий в условное мюзикловое существование персонажа настоящую, сильную драматическую игру; а с этим, хочешь – не хочешь, большинству исполнителей приходилось считаться. Игоря Балалаева откровенно люблю. Есть в нем, при том, что внешность его довольно проста, истинное, спокойное благородство – именно то, чего сильно не хватает многим мужчинам (и актерам). Порадовалась игре Подсвировой, Криницкой, Сошниковой, Новикова, Маркелова… впрочем, все, начиная с маленькой Василисы Ерициди (Адель), достойны похвалы, и никто общей картины не портил. Еще: потрясающие декорации, сочетающие видеоизображение и реальную сценографию. Честное слово, давно не видела, чтобы в театре было так красиво – и в то же время чрезвычайно просто (и для монтировки, и для игры актеров). Немного избыточны костюмы... Не костюмы главных героев: они как раз скромны и очень элегантны. Но вот миссис Рид с дочками (прямо злая матушка из «Золушки») + гости на балу… тут действительно ярко, и даже излишне ярко. Впрочем… если приглядеться… в Оперетте сейчас одевают героев не просто пышно, но и очень элегантно. Пышность же в «Джейн Эйр» как бы немного утрирована: явный противовес очаровательной интеллигентность костюмов Джейн и Эдварда… В общем, скажу так: давненько не было такого, чтобы, посмотрев спектакль, я сразу кидалась к афише – явно «не хватило», хочу повтора. Да, этот спектакль, возможно, не то великое произведение театрального искусства, которому надо посвящать пост за постом. Он даже не из тех, что следует настойчиво рекомендовать к просмотру: подозреваю, что поклонники романа вообще откажутся принять постановку… Но вот бывает же так, что – зацепит что-то за душу… и тянет, тянет за собой…
Elena: "Шейлок" в Театре "Et Cetera" Бедный, бедный Шейлок... Угораздило же его родиться евреем, быть ростовщиком, да к тому же связаться с христианином Антонио - венецианским купцом! Да не просто "связаться", а потребовать - ни много ни мало - фунт его собственного мяса! И хотел-то Шейлок самую малость - поступить по закону, когда шуточный вексель, подписанный Антонио, превратился в законный документ. Но, как известно, законом можно вертеть, словно дышлом, а потому сам закон в итоге обернулся против бедного Шейлока. Да что там - весь мир ополчился против него; и даже родная дочь, сменив отцовскую веру на христианскую, обокрав его, тайно сбежала с женихом - взяла да и укатила на велосипеде. Ну как тут не причитать, как не жаловаться на судьбу - тем более, что для причитаний и обид у героя найдутся всяческие основания. Почему Роберт Стуруа переименовал пьесу Шекспира, сделав больший акцент не на венецианском купце, а на ростовщике-инородце? Ведь Шейлока иначе как "жидом" в прекрасной Венеции не называют. Вообще сам спектакль "выдающегося интерпретатора Шекспира" не дает ответа; более того, Шейлок и Антонио - Александр Калягин и Виктор Вержбицкий - солируют на одном очень высоком уровне, в определенных местах дополняя и усиливая друг друга. Стуруа заметно модернизировал сюжет, сценография Георгия Алекси-Месхишвили ему подстать; и все же в его руке можно уловить что-то наивное, детское, напомнившее творчество его земляка - Нико Пиросмани. Так, наряду с современной компьютерной обстановкой в офисе-конторе Шейлока и мельканием биржевых котировок, с противоположной стороны из-за кулис на сцену выглядывают "бронзовые" скульптуры свиней и коров, непременно желающих узнать, кто же победит в этом любопытном споре: христианин, не брезгующий ни свининой, ни говядиной; или инородец, предпочитающий исключительно последнюю. Ксенофобия заложена в нас генетически и готова выплеснуться наружу при каждом удобном случае. Режиссер не говорит об ее истоках и причинах; нет здесь и пути решения этого вопроса. Исключительно с позиции художника, Стуруа пытается привлечь внимание к самому факту существования этого отвратительного явления - неприязни и отторжению людей, попросту чем-то не похожих на нас самих. Конечно, Шейлока презирает вся Венеция, и Антонио - в первую очередь. Да, Шейлок прижимист, скуп и на первом месте у него дело - точнее, деньги, - однако и Антонио не без греха. У Стуруа это купец, занимающийся весьма двусмысленными делами и окруженный людьми, похожими на членов преступной группировки. Но в самой первой сцене этот Антонио произносит претенциозную фразу о печали, которой он невыносимо полон и которая неизвестно откуда берется: у купца "кризис среднего возраста". И, как ни странно, именно из этой фразы начинает развиваться весь этот глубокий спектакль; ибо режиссер вскрывает причины этой печали, которая далее перерастает в ненависть, жажду мести, идею справедливости и великодушие милосердия. И все эти чисто человеческие категории окажутся в основе противостояния иудея Шейлока и христианина Антонио. Роберт Стуруа признался, что ему хотелось бы, чтобы зрители в первую очередь пожалели Шейлока. И так оно и есть: проникаешься калягинским обаянием и его сценической правдой; существом поруганного и побитого человека, попытавшегося встать против "честного" общества. Безусловно, Шейлок хочет отомстить Антонио, вспомнив былые обиды, - и подходящий момент, по его разумению, настал. Гротескный суд, переходящий в гиньоль, сопровождаемый музыкой Гии Канчели: она, как и высший судья Венеции, никак не может принять верного решения и склониться в чью-либо сторону. Но вот уже Шейлок точит скальпель - он настроен решительно и хочет получить сполна по кровавому векселю. Антонио же идет на "заклание" подобно герою - он совсем не жалеет, что поручился за друга и подписал злополучный вексель, и готов сейчас же расплатиться собственным нутром. Однако оглашается новый закон: Шейлок не может заполучить фунта мяса, пролив хоть каплю христианской крови! Вот оно, лицемерное, ханжеское общество, в котором Шейлок изо всех сил пытается вцепиться в "закон"; более того, общество это, надев на избитого и униженного Шейлока шутовской колпак и тем самым заклеймив его, оделяет своим милосердием, ниспосланным свыше.
Ирината: Минуты тишины. РАМТ – к 70-летию Победы в Великой Отечественной войне. 06.05.15. Я убит подо Ржевом, В безыменном болоте, В пятой роте, на левом, При жестоком налете. Я не слышал разрыва, Я не видел той вспышки,- Точно в пропасть с обрыва – И ни дна ни покрышки... (с) То, что было в начале – темнота и невнятно произнесенные строки… строки множащиеся, делящиеся, повторяющиеся, взрывающиеся… То, что было в начале – это было началом конца, когда – «разрыв – и умирает друг», и ты тоже умираешь, и души убитых, словно «белые звезды обратно, чуть-чуть красные, мчатся в свой дом»… в дом, который – «неподкупное небо окопное — небо крупных оптовых смертей»… А то, что было потом – это БЫЛО потом… или этого НЕ БЫЛО, но МОГЛО БЫТЬ – именно так, или немного по-иному… И под бело-безбрежным московским снегопадом молодой солдатик провожал женщину, и пили они потом водку, и спал он, уткнувшись к ней в колени… Или – женщина одна шла домой сквозь снежные хлопья, потому что парень тот уже давно протаптывает подошвами тропу в небесной темноте… И там, возле догорающего костела, остывало тело расстрелянного солдата… с открытыми глазами и сухарем в руке… Но «это был не я» - это был другой солдат… тот, который «я», был убит раньше. Подо Ржевом. Или под Верденом. Или – там, где дивизия «Эдельвейс»… И «средь шумного бала» после долгой разлуки встретились двое… И были это они… или не они… Здесь встретились совсем другие люди, а он когда-то оставил ее, потому что… потому что первый тост – «за тех, кто опоздал на торжество» - был тостом и за него… А он опоздал, ибо летел в этот миг в усталом журавлином клине… на исходе дня… А он - только в памяти… или – памятником… или – на старой кинопленке… И – обязательно в воспоминании о том, как в случайном вальсе лежала на ладони незнакомая нежная рука… Почти никто уже из нас, живущих в год 70-летия победы, не мог быть знаком с парнем, обещавшим: «Я вернусь, мама!». Обещавшим. И вернувшимся к ней – бронзовым памятником… Или пришедшим вновь – песней иволги… «Лунной сонатой». Или тем самым снегом, который когда-то шел и шел над московскими дворами… Или – бесшумным звоном невидимых стаканов: За наши судьбы личные, За нашу славу общую, За ту строку отличную, Что мы искали ощупью, За то, что не испортили Ни песню мы, ни стих, Давайте выпьем, мертвые, За здравие живых!.. (с) Чтобы память была – не как бесплатно раздаваемая ленточка, небрежно повязанная на сумку. Чтобы для нас это было вот так, словно бы нарезом по сердцу: Вы мой дед в 43м, когда меня ещё не было на свете. Вы мой отец, когда мне было 4 года. Вы мой брат, который всегда со мною рядом, Который не хочет, которому не надо На фиг ни с кем воевать. Вы это я, если бы всё сложилось иначе. Видите, я не плачу, Я просто схожу с ума. (с) …Вчера в метро я услышала стихотворные строки Юлии Друниной: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне». Я знаю о войне только опосредованно, по рассказам, по стихам… Но вчера подумала: а если вот сейчас, внезапно… Не будет еще ни грязи, ни горя, ни чужой и своей крови… но не будет и счастья ожидания спектакля, не важен станет финал интересной книги и умной беседы… Всё уйдет, и останется только одно слово: СТРАШНО. Не хочу этого. *** А за спектакль огромное спасибо Рамиле Искандер и Денису Баландину. И режиссеру А.Баркару .Музыкантам. Тем, кто спектакль технически вёл. Кто на него пригласил… Замечательному театру РАМТ – благодарность. И поклон низкий… Фото с сайта РАМТ.
Ирината: Записные книжки (соч. А.П.Чехова). СТИ. 07.05.15. Посещать спектакли в Студии Театрального Искусства означает не только - отдохнуть и провести приятный вечер, но и – окунуться в непременно хорошую литературу, которая лежит в основе ВСЕХ постановок этого театра. И еще – сколько раз была в Студии, столько раз буквально потрясалась ее эстетичностью – это касается и удивительного здания, и тех, кто там работает (играет ли на сцене, обслуживает ли в фойе). Чистота, изящество и – всенепременные зеленые яблоки бонусом ко всем прочим удовольствиям. А уж как хорошо приходить в этот театральный дворик весной, когда там зеленеют молодой листвой березки и цветут вишни! А в отношении к публике персонала выделю вот что: всегда, когда в зале оказываются свободные места, по просьбе вас пересадят так, чтобы смотреть было удобно… Уверена, это от любви к своему театру: нам, зрителям, безвозмездно дарят возможность еще больше насладиться спектаклем, дабы захотеть придти в этот зал еще и еще раз… Спектакль смотрела повтором. Ну, что сказать? Чехов – гений, и даже в его мимолетном наброске больше Чуда, чем в многостраничной пустой болтовне иных авторов. А еще и заплетены между собой эти фразы так эффектно, что в какой-то момент кажется: ТО или ЭТО не написано и отрепетировано, а на наших глазах родилось, да и слетело с языка… Что-то из набросков вошло потом в большие и малые чеховские произведения; узнается то «Чайка», то «Три сестры», то «Скрипка Ротшильда»… Но, к несчастью, большая часть из этих потрясающих остовов-миниатюр так и не обросли текстовым «мясом»… Не успел автор… «Ich sterbe»… Замечательный оркестр в фойе. Мы его и просто послушали (под зеленые яблоки). Потом под него, продолжая в антракте действие поеданием мороженого, станцевали и спели (в шаге от нас!) те, чьей игрой на сцене мы только что там восхищались… Да, мы тут, в шаге, но… то ли есть мы, то ли нет… Наверное для них, чью плоть и кровь когда-то выдумал Антон Павлович, мы, жители двадцать первого столетия, похожи на призраки – никуда от нас не денешься, так что, почти столкнувшись, надо ойкнуть… поздороваться-извиниться… а потом забыть о нашем существовании. Тем более, что там, на площадке рядом с музыкантами, ОНИ более реальны, чем МЫ. В общем, были мы вчера на чудесном, легком и изящном спектакле в театре, куда хочется возвращаться… И замечательный там финал: это уже не строчка, не миниатюра, а – рассказ («Студент»… не самый известный у Чехова). Он о том, как сплетаются воедино времена и судьбы, как сказанное когда-то слово вернется эхом – пусть через тысячу лет! – и изменит к лучшему жизнь одного человека… или всего человечества. ...думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы, — ему было только 22 года, — и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла. (с)
Ирината: Борис Годунов. Ленком. 10.05.15. Несмотря на то, что в последнее время меня все больше смешат зрительские попытки объяснения не только публике, но и режиссеру, о чем поставлен спектакль – я и сама этим грешу… Вот, например, почему в богомоловском «Годунове» и Димитрия-младенца, убитого в Угличе, и царевича Феодора играет девушка – обалденно красивая, сексуальная, фотокиногеничная и равнодушная ко всему происходящему? Можно принять объяснение (на сеансе у психоаналитика) царя Бориса: мол, бывает так – видишь во сне одного человека, а понимаешь, что это другой… По мне же это очаровательное длинноногое создание – не реальный человек, а… Россия (не случайно дважды при ее появлении звучит «Танцуй Россия, и плачь, Европа, а у меня красивая, красивая, красивая *опа»). Да-да, та самая Россия, где – то березка, то рябина, и у дороги чибис, и справа кудри токаря, слева кузнеца, и часовня у Красных ворот… и еще много чего. Россия, которая априори знает, что вот здесь у нее – Пермские дремучие леса, а здесь Сибирь… Россия - красивая и равнодушная к тому, кто является царем (пытается ею владеть – как женой или дитём родным) сейчас и кто будет после этого. Она вообще ко всему равнодушна, в том числе и к судьбам людей, пытающихся что-то там свое мелкопакостить или, напротив, геройствовать. Она то равнодушно остается, то так же равнодушно уходит, когда люди-людишки решают свои делишки… Она спит, когда те, кто считает себя лишь немного ниже Бога, дают советы – что ей делать дальше. Россия, правда, может «затрепетать», когда творится совсем уж непотребное. Из нее то и дело пытаются по-вампирски выгрызть сердце. Ее можно предать и даже попытаться убить (выстрелами – в упор). Но это – Россия. Спокойная и равнодушная. Которая поднимется и вновь, подбоченясь, встанет: танцуй, Россия; плачь, Европа, а у меня красивая… Как-то вот так. Постараюсь больше не философствовать, а просто напишу свое мнение о спектакле. Видела его первым премьерным днем. Вот сейчас посмотрела повторно и – на июль уже тоже есть билетик. При этом не могу сказать об абсолютном своем зрительском восторге: есть несколько моментов, которые резко снижают впечатления, портят постановку… ну, да это мое личное впечатление – другие, может, от этих моментов в восторге. Но спектакль начинается с моего восторга: телеинтервью с «изгнанником Пушкиным» («предком знаменитого поэта»). Еще в первый раз была потрясена тем, как изящно и точно текст драмы, написанной в 19 веке, вкладывается в уста наших современников – вот уж и правда: Пушкин на все времена, Пушкин отвечает на все вопросы… Так же, как сцена пикника составляющих «верхушку власти» - водочка, шашлычок (готовить который доверили, конечно же, генералу – у него фуражка есть, чтобы угли раздувать). Пикник – в сопровождении группы «Машина времени» (и майки с надписью The Beatles на каждом). Песня-неповиновение про «изменчивый мир», который должен прогнуться… ну – сильные мира сего точно знают, что мир именно под них и прогнется. Монолог Бориса («и рад бежать – да некуда») отчасти с пониманием, но больше с равнодушием выслушанный собутыльниками… Тупо развлекаются бояре в своих палатах, совершенно не обращая внимания на бесконечный поток гробов, проплывающих мимо. Прекрасная придумка. Брат Пушкин разговаривающий с братом Пушкиным… по скайпу. Проплывающие в воде польские рыбы, на которых смотрит Самозванец… Сцена у фонтана, когда Отрепьев вынужден объясняться с любимой… через польского переводчика. И, кстати, он недоволен качеством перевода. А сколь прекрасны клетчатые «польские» пиджаки Мнишка и Вышневецкого! А их черные очки! Кто застал советские времена хоть краешком – не могут не улыбнуться точности. Телетрансляцию «только что полученных кадров, показывающих зверства оккупантов – смотреть их тяжело, не смотреть – невозможно»: очередная фальшивка, подсовываемая телевидением обывателям, дабы верили и возмущались. На самом деле, это сцена из художественного фильма, снятого много десятилетий назад… Вот все это прекрасно. И даже актуализация – изменением (внесением нового) текста или показом кадров – кортеж Путина движется по пустой, «зачищенной» Москве, Сталин выступает с трибуны… и т.п. – это как раз та ненужная собачка, нарисованная на краю полотна, дабы отвлечь внимание от главного. Но… длинное-предлинное «Народ – тупое быдло», завершающееся глупейшими воплями «подсадки»… Ну, зачем оно – такое длинное-предлинное… Да еще после не менее глупой сцены «благословила и умерла»… Или – «пидарасы», выкрикнутое «московским дворянином Рожновым»… ну, к чему это? И не нужно, и у актера не получается произнести это слово в нужном стиле… Было бы совсем плохо (словно бы – найти кучку г***а, зайдя в прекрасный концертный зал). Думаю, одним этим, ненужным и плохо произнесенным словом можно зачеркнуть все смыслы постановки… но, слава Богу, через несколько минут звучит «Я люблю тебя, Марина» от Игоря Миркурбанова, исполненное так хорошо, что неприятное впечатление перекрывает полностью. Актерам, как мне показалось, стало легче играть, нежели на премьере: они встроились в новую для себя, экстремальную режиссуру. Ну, а зрители… Кому-то очень нравится, кто-то едва высиживает действие, возмущенно уходя в антракте… Это нормально и всегда так было: кому мил арбуз, кому – свиной хрящик… Фото с сайта Ленкома.
Ирината: Тартюф. Театр им. Пушкина. 11.05.15. Прогон. Давно не видела спектаклей, поставленных так, как доктор прописал автор написал – строго по тексту, совершенно без подтекстов и надтекстов. То, что герои Мольера одеты в современные костюмы 21 века, а не в соответствующие времени парики и камзолы – «новшество» до дыр затертое. (Вон, в Эрмитажном «Тартюфе» костюмы меняются от старых до современных, при этом действие практически не прерывается, текст идет ровненько, без скачков – вот тут можно говорить хотя бы о том, что, мол, времена меняются, а люди и ситуации, в которые они попадают – нет). В Театре Пушкина режиссура проста, наблюдается самый простой развод по ролям… Вроде бы совсем безыскусно, а вот смотреть, тем не менее, интересно. Во-первых, декорация хорошая, как-то полностью она к месту и обыгрывается хорошо Правда, я не поняла, зачем обрушили эту красоту в финале – мне оч.приятно было смотреть на условно прорисованные линии на сукнах, сквозь которые светятся живым светом окна, при этом дверные проемы (те, что фронтально) очень реалистичны и эффектно сочетаются с основной условностью сценографии… А вот обрушилось это все некрасиво – и, кстати, абсолютно предсказуемо. Еще: в такой незатейливой режиссуре очень важно, чтобы актеры играли хорошо и фактурно соответствовали своим ролям. Играют как раз очень хорошо. Многие. Оргон (А.Заводнюк) и Тартюф (В.Жеребцов) – потрясающая пара… впрочем, и соло они играют замечательно. Вот что называется – точно до гранулы милииграмма. Сидели близко, так что разглядывали (с восторженным удовольствием) все тонкости мимики, изменения выражения глаз… Ну, правда – замечательно! Очень хорош А.Воропанов в роли Клеанта, А.Анисимов (в течение спектакля он превращался из Флипоты в г-на Лояля, а потом в офицера – того самого, что сообщил Оргону благую весть о милости короля). Неважно (потому фамилии не озвучиваю) – была сыграна Марианна… и уж совсем плохо – г-жа Пернель. И все-таки: если есть такие актеры, как Заводнюк и Жеребцов – спектакль хорошо держит форму и вполне с интересом смотрится (несмотря на то, что не только общее содержание, но и текст я знаю практически наизусть: это уже шестой «Тартюф» в моей зрительской практике; а тот спектакль, что играли на Таганке, я видела многократно). Резюмирую. Спектакль очень даже рекомендую к просмотру – особенно теми, кто и в театры ходит нечасто, а оттого, как правило, настроен на просмотр «линейных» постановок. А уж если содержания пьесы не знать… так это вообще огромное удовольствие от просмотра можно получить. Театралам тоже можно занять этим спектаклем свободный вечерок… а можно и не занимать. Тем более, я уверена: постановка будет иметь успех и хорошую заполненность зала. Пусть и случайной публикой. PS С подругой решили, что Марианна, предпочтя Тартюфу Дамиса, основательно промахнулась. Ибо Тартюф на порядок более интересный, энергетичный и умный (молчу уж о том, что гораздо более симпатичный), нежели ее жених… Впрочем, этой дурочке простенький Дамис, пожалуй, больше подходит… PPS Дорина (В.Воронкова) – плохая служанка. Она не столько бойкая, сколь свойская – вместе с хозяевами пить-закусывать садится, да еще попой громоздится на обеденный стол… как-то это… чересчур неправдоподобно. Правда, у нее явно романчик в Клеантом… Но, знаете ли, «отношения», имеющиеся между прислугой и хозяевами, отнюдь не делают их равными.
Innamorata: «Евгений Онегин». Театр им. Вахтангова. 6 мая 2014 После первой попытки посмотреть спектакль, проваленной по причине собственный дезорганизованности и витания в облаках, вторая состоялась! Я в смятении. Вроде бы спектакль очень понравился, но в душе поселилось чувство, что за счет другого состава и впечатление мое было бы в разы сильнее. Во- первых, не играл Маковецкий (сейчас посмотрела отрывки видео-версии и только разочарованно поняла, что так оно и есть, - не мой состав) Да нет, и Гуськов хорош… Но его Онегин – напыщенный холодный брюзга, в котором не слышится и толики раскаяния, надежды, которая есть в Маковецком. И лицо Гуськова (тут уж моя вина – затирала до дыр «Таёжный роман» в свое время) никак не вяжется с лицом из энциклопедии русской жизни 19го века, ну никак. Чтобы было понятно: Онегин и Ленский раздвоены: два актера в возрасте «как у Пушкина» и представители старшего поколения. Молодые играют не заглядывая вдаль, а герои в летах смотрят на себя прежних с грустью, где-то с сожалением и чувством «если бы можно было поступить иначе…» Но вместе с тем они и неразрывны. Особенно пара Онегиных. В Ленских уж очень разительно отличались типажи… Внешний рисунок Ольги (Мария Волкова) – не что иное как карикатурный подросток, называющийся почему-то барышней в разы прекраснее Татьяны. То-то Ленский заглядывает ей под аккордеон, проверяя «все ли драгоценности на месте» (Опять же включила видео-версию и вуаля: Ольга правильная, более подходящая, чувственная и так показательно щеки ее наливаются румянцем!) О понравившемся скажу больше. Виктор Добронравов. Счастье, что судьба сводит с этим артистом все чаще по тем или иным причинам. Да и отношусь я к артисту с бОльшим уважением после того как он сыграл в бутусовской «Чайке», заменяя на поле травмированного игрока Артема Осипова. Образ Онегина все же казался мне немного мягче, чем в этой версии, но тут он действительно прекрасно утрирован, коварный искуситель и есть. До сих пор не знаю, как подойти к сцене именин Татьяны. Ни ее хрестоматийное письмо, ни финальное объяснение героев, хоть оно и держало за горло, ТАК сильно не проняло. Онегин появляется как Призрак оперы, разрушая запланированную веселость праздничного утренника. Легкий жест в сторону именинницы, а танец – с другой. Оххх! Медленно выводит он мягкие папа, кружа Ольгу вокруг себя как послушную куклу. А она словно под гипнозом, повинуется с перехваченным где-то глубоко в груди дыханием… И тут он начинает на ней «играть»… Не забываем, что постоянный атрибут Ольги это закрывающий грудь словно меч – аккордеон. Пусть воображение дорисовывает все за меня дальше… А затем Ольга зубами стягивает с его руки белую перчатку… В зале воздух звенит, за эти сцены просто нескончаемое моё браво! Смерть Ленского на дуэли быстра и так печальна. Взлохмаченная странница станет будить его узнаваемыми мелодиями разной степени веселости, но он больше не проснется. Грядущий день приготовил ему самое страшное для человека и для поэта: смерть. Хорошего объема придает спектаклю девичья толпа. И антураж классического танц-класса как символ своеобразной муштры девиц того времени очень красив. И балетмейстер(ша?) Людмила Максакова прекрасно-нууудно картавит французские команды по смене балетных позиций… Спектакль театра Вахтангова не был бы таковым без снега. Пушиcтые вьюги, пушкинские строки о русской зиме пронимают до костей. Балы, красавицы, лакеи, юнкера… Не знаю когда он произойдет, но повторный просмотр спектакля скорее всего принесет мне больше радости. Пока «Евгений Онегин» это лишь галочка в списке обязательных к просмотру спектаклей Москвы, но посмотреть его я все-таки настоятельно советую. Кстати говоря, пришел на ум совет сводить на него своих заграничных друзей. Вот они оценят, этот настоящий Русский театр им точно понравится.
Ирината: Театр на Малой Бронной. У войны не женское лицо. 09.05.2015. Малая Бронная традиционно рано закрыла сезон. Однако на сайте театра я совершенно случайно (и жаль, что – случайно: постановка достойная, а вот зал из-за плохого пиара не был заполнен) увидела информацию о спектакле, сделанном специально к 70-летию Победы. Молодые актрисы Е.Дубакина, А.Ибрагимова, Т.Тимакова, М. Цигаль-Полищук, Н. Беребеня читали в этот вечер со сцены страницы документальной книги Светланы Алексиевич – рассказы женщин, переживших «сороковые-роковые». …А получилась ведь связь времен: когда-то, 30 лет назад, Анатолий Эфрос, чья жизнь лучшими творческими годами связана именно с Бронной, поставил на Таганке спектакль по этой книге… Я видела его всего раз… но – «а я всё слышу, слышу, слышу, их голоса припоминая» (с)… да как забыть – хороший это был спектакль… То, что состоялось на Малой Бронной 9 мая, спектаклем по большому счету не было. Даже не литературная композиция. Читка. Но, хотя из книги взяты не самые-самые страшные моменты – слушать и это страшно… Потому что война – это НЕ человеческое. Она не изменяет судьбы, она просто стирает их, сминая и уничтожая тот листок, на котором Судьба провела линию человеческой жизни… Что-то цепляло сильно. Например, рассказ матери а маленькой дочке, побывавшей «в партизанах» - о том, как встреченные солдаты выбрали для нее из карманов хлебные крошки, смешанные с мусором… а малышка все съела, запила водой из болота и поблагодарила. Или – о том, как эвакуировали ясли – детишки от года до двух шли ПЕШКОМ 50 километров… и как мать, нашедшая их, родную дочь узнала только по ботиночкам… Или – о том, как девушки-санитарки отправили свою подругу с раздробленными ногами в госпиталь, а сами – в наступление… да и потеряли ее. Нашли – безногую – через 30 лет в дальнем инвалидном доме: там она пряталась ото всех, и от матери своей в том числе. С матерью – свели. Согласилась на встречу, потому что – «я уже старая, мне уже не стыдно»… Единственное нарекание к увиденному: все было спокойно. Слишком спокойно. Чересчур спокойно… Девушки-актрисы читали страницы чужих судеб, смотря на них как бы со стороны… Впрочем… возможно, реальные женщины, прошедшие войну, так же, без эмоций, рассказывали Алексиевич свои истории… Это потом уже, наедине с самими собой, они не спали и плакали…
Ирината: Фиалка Монмартра. Мосоперетта. 13.05.2015. Мы с «Фиалкой» давние приятельницы: я с ней была еще в детстве знакома… Но та встреча, что произошла у меня в 2002 году… Это, знаете ли, как верную подругу обрести: даже и видишься не слишком часто, но каждая встреча – такое счастье… потом долго-долго снится музыка, и в уме, словно это и правда была беседа с хорошим человеком, перебираешь кусочки разговоров: «Все в поисках счастья, все жаждут любви… Как творить, если завтрака нет… Спроси любого о любви – никто не даст тебе ответ… Хотя, конечно, я мужчина не простой… Измельчала молодежь… Ну что же, это не беда»… Вот так ходила в театр, встречалась, любила… думала: я никогда себе не прощу, если сейчас ее отпущу… Но – отпустила… Да еще как-то незаметно расстались, не попрощалась я напоследок. Скучала. Очень. На новую встречу не надеялась… …и вдруг!!! Премьера восстановления!!! «Фиалка» вернулась прежней: легкой, веселой – и чуть грустной, нежной… Я узнавала прежнюю музыку, прежние ситуации, прежние разговоры старых друзей… И всё-таки моя добрая подруга, любимая «Фиалка» изменилась… То есть – по-прежнему музыкант, художник и… а вот с поэтом было что-то не так. Новый Анри – не равный среди равных (умом и талантом). Он словно бы (пока?) – чужой в этом трио… старается быть своим, но… он не свой человек, он – вроде бы квартирант «на небесах Монмартра»… Нет теперь у трио единой энергетики, когда решение о том, что – «надоело быть богатым» приходит во все эти головы одновременно. А вот любимого Каминского, если верить сайту театра, в роли Анри я уже не увижу. За ним остался Композитор… нет, ну, он потрясающий, конечно, в этой роли… но это не Анри (а как внимателен и нежен был когда-то тряпичный конь Поклет в сцене объяснения Рауля и Мадлен! а как я ждала взмаха поэтической руки в терцете)… Впрочем, Композитор – это тоже хорошая роль. Вторым (сменным) Композитором сейчас Бабик, и это тоже очень неплохо… А вот из Гончаренко получился замечательный Хозяин – этакое мелкое дрянцо… Так. А куда делась строчка про «туда, где море огней» - раз уж Мистер Икс в количестве трех штук все равно маячит на заднем фоне? И почему столь незаметны цыгане? И еще. Молодая Виолетта – Фиалка Монмартра – конечно, прекрасна своим юным обаянием… Но, как ни крути, до «звезды-красотки» ей еще тянуться и тянуться… дотянется ли? Что мы, театралы, никогда не видели срочных вводов в спектакли, когда «за неимением гербовой писали на простой»… в общем, это было даже неплохо из-за новизны... Но при всем обаянии в этой Виолетте недостает шарма, того дара притягивать к себе души и сердца, которыми и определяется настоящая Звезда… Шарма, который в избытке есть у Мадлен. Кстати, Мадлен прекратила песенное соревнование не потому, что ее «перепели» - просто… ну, зачем ЕЙ состязаться с какой-то девчонкой? Не звёздное это дело… А если бы не прекратила петь – выиграла бы. Но – судьбу она у Виолетты уже выиграла. Ибо готовность пойти за искренне любящим тебя человеком не в пир и мир, а в тюрьму - это намного сильнее и серьезнее, чем мимолетное «я люблю тебя» художника, который еще три месяца назад был уверен, что всем сердцем вверен другой женщине… Нет, не так. Не «был уверен,что…», а –любил. Да и сейчас любит, потому что «яркими красками вспыхнет весь свет» - это хоть и в присутствии Виолетты… но в глубине души ей – Мадлен. …Но в любом случае – Чудо случилось, и «Фиалка» снова со мной… Буду приходить в театр, смотреть ее снова и снова… Привыкну к изменениям и даже полюблю их. «Принюхаюсь» к другому составу… Говорят, что дважды в одну воду нельзя войти. Но чистая вода этой, новой «Фиалки» так похожа на ту, которой я умывалась прежде. Спасибо всем за спектакль! PS И еще несколько фамилий актеров (тех, кого особенно хочется выделить): П.Борисенко (Рауль), А.Маковский (Марсель), Е.Зайцева (Мадлен), В.Мишле (Бруйяр), В Шляхтов (Фраскатти), В.Богаченко (Леблан). А за дирижерским пультом был сам А.Семенов. Вот повезло-то! Фото отсюда.
Innamorata: «Записные книжки». СТИ. 7 мая 2014 А ведь в Москве есть удивительные места! В переулках у метро Таганская-Марксистская, а точнее – на улице Станиславского находится СТИ – Студия театрального искусство – место уютное, радушно встречающее и с грустью расставания провожающее своего зрителя. «Не знаю, как там у вас в Марселе – я не была»… Но мне кажется, что такой демократичный, молодежный театр – то самое, что разбросано по всему Лондону и на сцене его как-будто играют всемирно известные фамилии. Я уверена что и там центр мегаполиса вдруг завернет переулком в оазис тишины и спокойствия с цветущими деревьями и покажет милое и легкое театральное представление. В "Чайке" Тригорин перебирал фразы: "Нюхает табак и пьет водку... Всегда в черном. Ее любит учитель...", "Пахнет гелиотропом", "Приторный запах, вдовий цвет", "Девичий бор..."... И его "родитель", Антон Павлович Чехов, тоже запирал все пришедшие на ум словечки в свое литературную кладовую - авось, пригодится. И сколько из этого случайно услышанного и мелькнувшего обросло "мышцами" его пьес и рассказов. Удивительный талант постановщика и актеров СТИ - разыграть яркий живой разговор по душам, состоящий из обрывочных фраз, никак не связанных по смыслу. Один участник раговора кидает фразу, другой - реагирует на нее тоном заинтересованного собеседника, но произносит что-то абсолютно неожиданное, из другой оперы. За новую фразу цепляется слудеющий, так и плетется ажурная чеховская салфетка. А какая красивая эта "разговаривающие" компания... Все пастельно-нежные, словно соседшие со старых снимков. Дамские объемные прически с литературно выбившимися локонами, узкие юбки и платья, брошки-камеи, соответсвенные эпохи туфельки на приплюснутых каблучках. А мужчины и того краше: жилетки, часы с цепочками, шелковые платки, начищенные сапоги, саквояжи, пенсне... Во втором акте разговор становится тише, а атмосфера - уютнее; начинается дождь. А дождь в дачной беседке - это всегда повод прижаться к соседу поближе, налить чая побольше и говорить-говорить. Шумные посиделки сменятся рассказом проходящего студента о взаимосвязи всего и вся. И обоймет он, озябшийся, все вышесказанное. И фразы обрывочные не покажутся такими уж разрозненными. Все под одним знаменателем на Земле сведено. Под Богом.
Ирината: Афродита. Театр Сфера. 21.05.15. После вчерашнего спектакля вспомнилась строчка из Бабеля: «Ничего больше не ожидая, мы бросились в Театральный переулок к кассе, которая должна была открыться на следующий день», ибо напомнила она мне мое вчерашнее вечернее состояние. Что-то странное происходит с московскими театрами… Одни, что десятилетиями работали с переаншлагами, начинают раз за разом выпускать слабые спектакли для одноразового просмотра, и скоро, похоже, начнут заполнять зал не только старушками и студентами, но и дремлющими на хороших местах солдатами… А другие – делают мощнейший рывок вперед и вверх. Та же «Сфера». Театр, в общем, не самый плохой, но я туда ходило редко, да и то, не по желанию, а от межсезонной скуки … Вдруг – два спектакля в этом сезоне, и… «Обыкновенная история» однозначно достойна отличной оценки. А вот просмотренная вчера «Афродита», поставленная Юлией Беляевой по рассказам Андрея Платонова – это просто восторг!!! Оригинальное сценическое пространство (а ля шекспировский «Глобус»), обыграно, как всегда, интересно. И прекрасно играют актеры – в основном молодежь. Очень непростые тексты Платонова, конечно, облегчены при переводе на язык театра… Но – это Платонов с его индивидуальным, неповторимым стилем. Это – двадцатые годы прошлого века, когда люди жили бедно, просто и радостно, будучи уверенными, что не только электрическим светом они осчастливят деревенскую бедноту, но и коммунизм в скором времени всенепременно построят. А еще эти люди жили в любви – простой, ясной, целомудренной. В такой любви, где яростная страсть переплетается с наивностью, чистотой и невинностью. Я давненько не видела в театрах, чтобы плотская и платоническая любовь так были перемешаны – и показаны нам, зрителям, в шаге от действия. Это было просто извержение вулкана. Но при этом – это было очень красиво, и именно – целомудренно… Высочайший балл от меня не только режиссеру и артистам, но и музыкантам. «Живая» музыка и «живое» пение… это просто замечательно. Спектакль хочется посмотреть еще раз, что я и сделаю, но, скорее всего, уже в следующем сезоне. Хотя бы потому, что в !Сфере» у меня еще масса всего не отсмотрена. Вот – буквально завтра на «Раскас» иду, тоже премьера. А еще мне «Обращение в слух» очень хвалили… Фото: Евгений Люлюкин
Ирината: Раскас. Театр Сфера. 23.05.15. В Театр Сфера за неделю сходила дважды (спасибо хорошим людям!). И оба раза вышла оттуда с настроением: это здОрово – хочу еще. Хвалы высказаны театру в прошлый раз, повторять их… можно, и нужно, и буду. Дело в том, что в обычном театре, даже в малом зале, схалтурить можно (элементарно повернувшись спиной к публике). У Сферы другая конструкция зала, и «спиной к публике» здесь не получается. Сидели так, что плановик Чередниченко… ах да, если кто-то не знает, «Раскас» - это дивная такая подборка шукшинских рассказов, а «Раскас» - именно так один из них и называется… Так вот, когда плановик Чередниченко восторженно смотрел представление, переживая, за свою циркачку, это было так близко, словно мы с ним с соседних мест представление смотрели (за 2 рубля билет!) . Ну, и вот как тут неправду сыграешь? Тут даже играть-то нельзя. Тут можно только превращаться во влюбленного плановика… Что и было сделано актером Павлом Гребенниковым. Рассказы Шукшина – они вообще чудесные. В них высокая (и низкая) правда так основательно вмешаны в Литературу, что просто наслаждение… «Жена мужа в Париж провожала» - это вообще с давних пор моё любимое. Там с самого начала, с этих куплетов и с задорной Колькиной «цыганочки» понятно, что все плохо закончится… Так и закончилось. И не просто плохо, а безразмерно плохо… НО – всё-таки не Смерть, а именно Любовь ходила в той рассказке по земле, и ей нужно на платье белой материи – аж на 20 рублей «новыми». Потому что иначе – разве ж был бы такой смешной и добрый исход у сватовства Стёпки? …В общем, подробно расписывать про спектакль я не буду. Просто констатирую: хорошо, рекомендую. Будет время и возможность – сходите. Честное слово, не пожалеете!
Ирината: Добрый человек из Сезуана. Театр им. Пушкина. 25.05.15. В очередной раз – восторг, ужас, слезы… В очередной раз восхищение – «нелинейностью» режиссуры, звуковым фоном, игрой артистов. В очередной раз – «и несть спасения», ибо когда твой «отчаяньем сорванный голос» молит о помощи, тебе ответят только милой улыбкой и – крик твой утонет во всепоглощающей тьме. Это мир, в котором, в принципе, мы все живем, ибо, как ни выстраивай вокруг себя стену красоты и доброты, а - Там поцелуют, а тут задушат. Любовный вздох в крик страха переходит. Почему там коршуны кружатся? Там на свиданье женщина идет! Всех нас хоть раз кусали за пальцы рукИ, протянувшей от себя оторванный кусок (и иногда это делали вроде бы милые люди с интеллигентными лицами). И незачем при этом испуганно восклицать: «О, Боги! Помогите!»… Боги сами в слезах - и с искусанными пальцами… *** Очень люблю этот спектакль, хоть он, конечно, ужасно тяжелый. Зато энергетика от действия прёт в зал, и не подцепит она зрителя на свой крючок, только если в зал пришел совсем бесчувственный и самовлюбленный ублюдок… но таких, на счастье, совсем-совсем мало… Актеры… до чего ж хороши актеры! Мой герой – однозначно Александр Матросов, играющий водоноса Ванга. Таганского «Доброго» я смотрела на протяжении 20 лет; разные по качеству спектакли были, и водоносы в них тоже были разные… Но то, что делает на сцене Матросов… да и половину этого не делали в любимовском спектакле самые лучшие из исполнителей этой роли. А Шеен Те/Шуи Та Александры Урсуляк – вот она по энергетике вровень Зинаиде Славиной, хоть и совсем другая, конечно. А еще люблю все сцены с Богами (Анастасия Лебедева). Особенно ту, где женщина, ожидающая ребенка, всматривается в Бога, как в отражение в зеркале… И Шу Фу в спектакле прекрасный. Потому что – не представляет собой каноническое зло. Этот человек, при всех своих недостатках, имеет и несомненное достоинство: он терпеливо и тихо влюблен… Сногсшибательно красив дождь из рисовых зернышек, этакая манна небесная, которая однажды – и это будет в День Святого Никогда… ближе к восьми часам – обязательно прольется над нищим Сезуаном, городом, где много сточных канав и почти совсем нет вишневых деревьев… И музыка здесь звучит фоном, гулом… страхом. А потом вдруг прорвется криком: «Sieben Elefanten hatte Herr Dschin und da war dann noch der achte… Trabt schneller! Trabt schneller!»… А еще есть в этом спектакле что-то, чего и не разгадать… Что прячется за поворотом этой бутусовской нелинейности. Чего, может, и не увидишь никогда, но без чего нельзя; ведь не можем мы жить без невидимого воздуха…
Ирината: Вальпургиева ночь. Ленком. 27.05.15. Билет на вчерашний повторный просмотр спектакля купила раньше, чем посмотрела его в первый раз. В общем-то, еще до премьеры я была обеспечена сразу двумя билетами на «Вальпургиеву»… Изменился ли спектакль с премьеры? Да, изменился, окреп, стал уверенней, не «провисает» совершенно, хотя собран, как паззл, из фрагментиков произведений Венедикта Ерофеева. Еще, волей совершенно удивительного счастливого случая, я смотрела его вчера с середины второго партерного ряда, то есть – некоторые сцены игрались буквально на расстоянии вытянутой руки… На расстоянии теоретически возможного касания постоянно оказывался Игорь Миркурбанов, игравший Веничку. А энергетика у этого актера (и мужчины) такая… с ног может сбить, если он просто будет стоять рядом. А тут – играет! Да какую роль! «Вальпургиева ночь» делится антрактом на две части. Они совершенно разные, потому что первая из них – по сути, монолог главного героя, и все эти ангелы, зиночки, афродиты, мордовороты и проч. – не сиюминутные собеседники героя,а, скорее, некие воспоминания, впечатления героя о случившихся когда-то встреч и бесед. А вот во второй части Веничка умолкает, обращается даже не в слух – в какую-то свою внутреннюю мысль…. Вот тут и зиночки, и мордовороты, вместе с примкнувшими к ним митричами и черноусами начинают реально говорить и действовать. И что получается? А получается то, что Ангелы не случайно сопровождают героя, пытаясь хоть как-то, слабыми своими ангельскими возможностями, спасти и сохранить … Ибо – ЧЁРТ догадал его родиться в России с умом и талантом… родиться там, где ум, а тем более – талант и совесть надо по возможности скрывать ото всех (хоть за водкой, хоть на каменных работах….), ибо иначе найдут, догонят и… шило в горла воткнут: «чтоб чего не сотворил, чтоб не писал и чтобы меньше думал» (с). В спектакле, кстати, нет горького пития, как такового. Разговоры о нем – есть. Но не более. И встроены эти разговоры в другие – вроде бы случайные, ернические, несерьезные… Но – вслушайтесь, какие мудрые мысли сокрыты в этом самом ерничестве… Слушать – не наслушаться. А вот во второй части наш пьяный (???) мудрец уходит в тень, оставляя поле словесного боя мародерам. Тем самым, чьи шутки «списаны» с Аншлагов и чуть приперчены крупицами мелких знаний, полученных в школе, из случайных желтожурнальных статей и фрагментов ухваченных чужих разговоров. Да, стоп! Дебюсси – это не их тема, и петь (падла!) надо хоть в диагональ к нотам, но по-русски, чтобы понятно было… Уйти в сторону, и молчать, и только усмехаться печально краешком губы… Молчать до тех пор, пока даже молчание твое не сгорит в сфинксовом огне… и уже будет все равно: жить ТАК или не жить совсем… Но Ангелы (даже бессильно отлетевшие на 101-м километре) есть, и явят они напоследок два чуда: краснокирпично-златоглавый Кремль и маленькую ладошку помахавшего тебе младенца, знающего букву «ю»… А финальные несколько слов из конкретной биографии Венедикта Ерофеева и его портрет – это все равно, как «Я люблю тебя жизнь» в финале МХТовских «Карамазовых». Ибо как бы сумеречно смрадно и кроваво ни было существование в бесовские времена Вальпургиевой ночи, утро настанет. И будет в нем и вот такой (хороший!) спектакль. И малыш будет, знающий букву «ю» - Зиночка его усыновит и вырастит, пусть никто не беспокоится. Кстати – Зиночка. Вот уж кто достоин от меня дифирамбов. Потому что про нее – «это ж про меня, про нас про всех»… Это мы, однажды прочитав, услышав, увидев – вдруг превращаемся в «оголтелых поклонниц». Можем даже бросить всё, непосильным трудом нажитое: имею в виду, мир, лад, спокойствие и полное умственное соответствие митричам во всех трех поколениях. Готовы на переживание, радость и скорбь – словно ОНИ – родные… и даже ближе родных. В какой-то момент мы окончательно убеждаемся в ИХ неангельской сущности (да, герой на сцене или в книге зачастую оказывается м****ом в жизни). Понимаем и… никуда не уходим, потому что этот м***к вдруг поражает – даже не нормальным, человеческим к ним отношением, даже не подобием такового, а – новой книгой, новой ролью… Мы рядом – но мы в отдалении, хотя всегда, если понадобится, готовы заменить маму, папу, Афродиту… и услышать в ответ равнодушное: «Это не моя женщина». Так и не поймут ОНИ, что каждый из нас в душе - Графиня, которая, отвернувшись к пыльному окну, льет невидимые слезы сопереживания, тогда, когда остальные ржут веселым гоготом… Но – и ладно. Это же такое счастье - слезы от горя и счастья, которые никогда не поймут… да и не увидят митричи.
Ирината: Юнона и Авось. Рок-опера. Крокус-сити. 10.06.15. Спите, милые, на шкурках россомаховых. Он погибнет в Красноярске через год. Она выбросит в пучину мертвый плод, Станет первой сан-францисскою монахиней. (А.Вознесенский. «Авось») Смотрели вчера не тот спектакль, что когда-то стал визитной карточкой Ленкома, а еще одну версию произведения Вознесенского/Рыбникова. Честно говоря, версия упрощенная. Этакое краткое содержание истории про экспедицию к Сереро-Американским берегам, осуществленную Камер-Герром Николаем Резановым посредством быстрых парусников «Юнона» и «Авось», а также любви Кончи, 15-летней дочки сан-францисского губернатора и оного Резанова. Вообще то, что после «а также» - это главное. Ибо – что может быть в мире главнее истинной любви (к человеку, к Родине…. да все равно, к чему – лишь бы истинной). Любовь Кончиты и Резанова была короткой и ослепительно яркой, как вспышка Звезды… И длилась сия любовь не год до смерти Резанова, и даже не те долгие 35 лет, что ждала его Конча – такая любовь велика и безразмерна, как космос. И живет она веками. Я не хочу говорить о спектакле: в нем, как мне показалось, масса огрехов – начиная с режиссерских упрощений и ниточек сюжета, что никак не связаны друг с другом. Да и кое-кто из актеров, казалось, просто отбывает-отрабатывает на сцене положенное время, явно экономя на энергетике… И – пожалуй, даже не поверилось бы в правдивость этой истории, если бы… Есть актеры, настолько «заряженные» энергетикой и так щедро отдающие ее залу и партнерам, что они – словно бриллианты немыслимой ценности и идеальной огранки в центре украшения. А все остальные – оправа… и даже если она выполнена не идеально, это уже не важно. Важен – центр, тот самый бриллиант… В случае с «Юноной и Авось» такая драгоценность – Валерий Анохин. Не перехваливаю, ибо вижу актера всего во второй раз в жизни – но после того, как поразилась ему в одном из спектаклей Моссовета, захотела увидеть еще. Ибо зацепил и не отпускает… Удивительно харизматичен. Очень по-мужски красив. Прекрасный голос. И – главное! – наличие той самой энергетики, в которой просто тонешь… Сидели далеко, но экраны увеличивали и приближали. Глаза, наполненные слезами в сцене молитвы Богородице… Потрясающе… Нечасто видишь, чтобы в театре «брали» не только старанием и умением, но и – разрывом души и сердца. Причем рвется и сердце актера, и наши, зрительские, сердца… Низкий поклон артисту за то, что вчера он сыграл именно так, и, по сути, игрой своей сделал спектакль. Хотя… было в постановке два прекрасных момента. Это светящийся небесных луч, в который молящиеся словно бы погружают лица и ладони. И – та секунда, когда юная Кончита маленьким комочком свернулась на руках Резанова, прижавшись к его широкой груди… Фото: Александр Утюпин
Innamorata: "Юнона и Авось" Крокус Сити Холл 10 июня 2015. Модные в последнее время картинки, сообщающие всем об инаковости мышления постящего, встречаются в сети тут и там. Да, сушествуют люди, которые не смотрели "Шерлока", "Игру Престолов", не любят котиков, не знают что Кремль находит в центре Москвы и т.д. Я, например, о рок-опере "Юнона и Авось" имела представление довольно смутное. Ну, прошло это мимо меня. Так случилось. Можно сказать, я даже немного расстроилась, когда завесы тайны к этому произведению мне приоткрыла новая версия рок-оперы, идущая на довольно объемной и, к сожалению, не заполняемой сцене Крокус Сити Холла. Сложилось ощущение, что нам показали расширенный трейлер с лучшими сценами мюзикла, между собой никак не склеенными. А я так хотела посмотреть "историю" - теперь придется именно что смотреть - в видео-версии. Не знаю, насколько это отправдано прозвучит, но это был пере-концерт и недо-театр. Арии - хороши, а взаимодействие второстепенных артистов на сцене... ну... на троечку. Очень удачной была на мой взгляд придумка французского мюзикла Нотр-Дам, когда они привезли в Москву "Notre Dame de Paris - The Concert" - где поется все то же самое, что и в мюзикле, но только в концертном формате, типа подошел к микрофону - спел - поклонился и ушел, без декораций, танцев и прочего. А в "ЮиА" вроде были и костюмы, некое подобие хореографии (не очень на мой взгляд удачной), минимальные декорации... Лучше бы всего этого не было бы. Потому что солисты были действительно ооочень хороши. Точнее один солист - Валерий Анохин, которого мы не могли никак "поймать" в последнее время. Очень мощный: и голосово и энергитически. И вообще УХ! Действительно, Анохин делает ТАКОЙ посыл в зал, что на последнем ряду балкона (повторюсь, Крокус - огромный!) какая-нибуть тетенька сидит и уже почти влюблена. Плюс романтический образ несчастного путешественника во времени Браво артисту! Единственный, только он сделал мою первую встречу с "ЮиА" запоминающейся. А вот Кончита (только ленивый в зале не посмеялся) - внешне очень подходила своему герою. Маленькая, хрупкая, влюбленная... Я бы все отдала за такого капитана полную версию с этими исполнителями, или хотя бы пусть будет пропета ВСЯ их история от и до. Весь испано-заморский текст - нечленораздельно. Это моя головная боль. Ну, почему с российскими исполнителями не работают профессиональные преподаватели? Повторяюсь, я не знаю, КАК это должно быть, но явно не так. "Ты меня на расвете разбудишь" - самая красивая песня о любви. Это не лейтмотив, это кульминация - она должна быть сокровенна и нежна... Зачем ее исполняют бравые морячки в начале истории, как предзнаменование своему предводителю драматической истории? Но зато, как приятно ее слушать потом на "бис"... Как своеобразная ликвидация безграмотности - постановка удалась, прекрасного Валерия Анохина я увидела и получила массу удовольствия наблюдая за ним сцене, пустила слезу под "печальную повесть", а вот по всем остальным фронтам, к сожалению, бац-бац... и мимо.
Ирината: Сказки Пушкина. Театр Наций. 17.06.2015. Премьера. Во-первых (и это даже важней, чем спектакль) - виват друзьям, которые могут вечером спросить: нет ли у меня желания посмотреть премьеру, которую ждет вся театральная Москва (угадайте с трех раз, как я ответила). Что до самой постановки – она мне очень понравилась, и при этом я от нее очень и очень устала…Настолько, что, сколь ни хорош был финальный «Золотой петушок», но уже хотелось, чтобы и он скорее окончился (да и сидевшие рядом со мной интеллигентные люди тоже как-то… двигались и тихонько вздыхали). Хотя финальные аплодисменты были вполне заслужены и актерами, и музыкантами, и вышедшими на сцену создателями спектакля. Ибо – и говорю это искренне – все очень большие молодцы. Сказки Пушкина (за исключением странной и автором не оконченной «Сказки о Медведихе») известны практически всем: любого среди ночи разбуди – расскажет, о чем мечтали три девицы, что пряли под окном. Роберт Уилсон, сказки вынужденно сокращая, но существенно их смысла не меняя, в то же время поставил то же, да не то, что автор написал:. Ибо если народ российский привык смотреть на пушкинские произведения как бы прямо и видеть в них одни смыслы (ну, плюс-минус), то Уилсон как бы сбоку заглядывает…Смыслы изменяются, но это как раз не очень важно, а вот картинка получается совсем иная. У меня было впечатление, что наши известные российские сказки были «перепачены» для публики с западным углом зрения. Вроде того, что – раз публика не знает, что такое «зипун» и «ямщик», то это место можно вымарать или слова заменить на «дубленка» и «водитель телеги». В результате мало того, что в спектакле перестало пахнуть «русским духом», так еще и «три девицы под окном», и «старик со своею старухой», и «шемаханская царица», в результате больших режиссерских трудов, превратились из живых людей в плоские анимацмонные картинки. Именно – в современное плоское и резкое аниме, с совершенно условными движениями персонажей и их мимикой, а не в наши, советских времен, очаровательные «мультики». Мне скажут, что так и было задумано, и ничего я не понимаю: режиссер с мировым именем, как хочет, так и ставит – и не надо его учить… Я и не учу. Тем более - интересно было мне (да еще с 1 партерного ряда) смотреть на все эти анимешные ужимки и прыжки: актеры творят чудеса, а уж какое чудо – костюмы и потрясающий грим и парики!!! При этом смотрела, радовалась, потрясалась, но внутрь себя практически ничего не пустила: все именно что по поверхности растеклось. Вроде того, что – по усам активно текло, а в рот не попадало… Чудаковатый рассказчик (Е.Миронов) – это, типа, наше всё, Александр Сергеевич. Тоже в анимешном, западном стиле – и он больше похож на Безумного Шляпника, или даже Шалтая-Болтая (когда сидел на стене). Правда, забавно было наблюдать: он вроде бы и сам попадал внутрь собственных сказок, вот и «рулил» там действием, как захочет. Типа, махнет рукой – там улица, махнет другой – переулочек… Вот, например, в комара Гвидона оборачивает отнюдь не волшебная Лебедь, а немного придурковатая мамаша «ихняя». Или – забавная (у Пушкина) придумка Балды, мол, кобылу ты, черт, поднять на плечи не смог, а я так пронесу промеж ног, упростилось до – подошел глупый Черт сзади животного, оно его лягнуло… Всё, финита ля комедия. Задумка Пушкина «рубилась» режиссером, а через него – безумным Рассказчиком… это – ладно. Режиссер имеет право на собственное видение, тем более, если он (как написано на сайте театра), «самый востребованный, титулованный и признанный театральный режиссер в мире, один из крупнейших представителей театрального авангарда конца ХХ – начала XXI века». Но вот строка Пушкина при этом иной раз «рубилась» очень плохо, и делалось это лишь для того, чтобы все на сцене попели-потанцевали, ежом-лисицей эффектными оборотились… А уж если при этом долго и, в общем, однообразно танцуют и с повторами поют, и спектакль при этом без антракта третьим часом катится… Вот – «Сказка о рыбаке и рыбке»: каждый раз «выплывает» рыбка из люка, каждый раз талдычит, мол, чего тебе надобно, старче… а я уже в панике: ведь и Гвидон трижды оборачивался насекомым и летал в гости к папе… но тут обошлось: ткачиха-повариха-Бабариха за один раз про все чудеса поведали… укоротили действие. Зато Белка потом долго танцевала – смешная такая, с китайскими палочками в руке-лапе – видимо, ими орешки золотые берет. Или еще я не поняла: белка – живая, большая такая, жирная; рыбка с лебедью и петушком – тоже вполне человеческие (а уж нос-то у лебедя какой смешной! только у ежа колючки изобретательней сделаны). И лошадь, из двух актеров составленная – тоже вполне человекообразная. А вот дядька Черномор со товарищи – картонный. И «меньшой брат» Балды заяц – плюшевый… Какая-то несостыковка… Или вот – в «Сказке о рыбаке и рыбке» декорации на наших глазах эффектно меняли сами актеры. В «Медведихе» для их смены потребовалось опустить занавес (и дооооолго танцевали медвежата), а в «Балде» занавес не опускали, но реквизит убирали уже не актеры, а те же реквизиторы и монтировщики…они даже пританцовывали при этом… но все равно – разностилье получилось. Поругиваюсь от усталости… На самом деле было ведь и много замечательного. Музыка хороша необыкновенно. Светят на декорации и партнеров – фантастически. Никогда такой точности не видела… одни красные подметки спящего Балды или авангардная расцветка расколовшегося корыта чего стоят. И вот эта – крохотная рыбачья лодочка… словно и правда она где-то далеко-далеко качается на вонах неспокойного синего моря. Артисты – просто прекрасно существуют на сцене. Вот у Дарьи Мороз и ткачиха, и Межведиха, и царь Додон – разные совершенно персонажи, и она в них… ну, честное слово – не узнать. И не только из-за фантастического грима, но и потому что она во всех ролях совершенно разная… не играет, а словно бы превращается из одного героя в другого. Додон у нее – вообще фантастический. И «Сказка о Золотом Петушке» очень хороша – мощный восклицательный знак в конце спектакля. Да и «Балда» (с потрясающим стоянием героя на утёсе) просто замечательный. В общем, тут не к постановке мои нарекания, а к самой себе. Ведь если бы «взяло» меня действо, то длиннот бы и не заметила: все бы проскочило на одном восторженном вздохе в начале действия… и выдохе в конце. Но – дышалось ровно. Потому что спектакль-то очень хороший… Но… «не взяло». Впрочем, к просмотру рекомендую.
Ирината: «Иллюзии» И.Вырыпаева. МХТ. 17.05.15. Прогон. Ну, что же это такое? Второй раз за последний месяц смотрю спектакли, поставленные по современным пьесам и – ПУСТОТА. Про «Все оттенки голубого» в Сатириконе даже писать ничего не стала: обидно стало за актеров, которые «ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души»… а заодно и души наивных зрителей они рвут и режут. Просто вначале было слово… слова пьесы, и их было так много – случайно выхваченных из космоса и кое-как сложенных в необязательные диалоги и монологи… Да, случайных этих слов было слишком много, и в них безнадежно тонуло единственное, главное, определяющее основной смысл… То же и с «Иллюзиями». Много слов. Слишком много слов, Вот – еще совсем ничего не произошло, и «подводка» к тому, что мы увидим, дана в нескольких фразах… и тут же монолог. Громадный, несколькостраничный, он длится и длится… и я уже смотрю на часы, ибо не понимаю… Дело в том, что монолог произносит умирающий человек, 82-летний старик. Слова прощания предназначены жене, с которой он прожил более 50 лет. Правильные слова. Нужные, но… автор устами старика обманывает нас. В 80 с лишним лет? Перед самой смертью? Откуда же тогда в этой речи такие правильности, сложноподчиненные предложения и логика – вместо нерва и искренности, смешанных с болью от собственного ухода и беспокойством за остающегося, любимого человека? Монолог этот явно подправлен, подчищен автором. И кто знает, что оттуда ушло искреннего, воистину правильно сказанного и что прибавлено из правильным только кажущегося? А потом, буквально через сцену, подтверждение того, что произносится написанная неправда. Вот ремарка, которая читается актером: «Тут, Альберт, подошел к ней, опустился рядом с ней на колени, закрыл лицо руками, посидел так несколько минут, потом открыл лицо, посмотрел на Маргарит и сказал…». Побойтесь Бога, это написавший! Вставшему на колени Альберту 84 года. Какое вставание на колени с, опять же, долгим монологом после этого! Видимо, монологом коленопреклоненным, ибо герой с колен не вставал. Мы бы заметили – в этом возрасте встать на колени и подняться с них – долгая многоступенчатая процедура, где много усилий, кряхтения – и никакой романтики… Старик, кстати, встал на колени для того, чтобы сообщить такой же старой, как и он, жене, что – полюбил другую женщину, и вся долгая счастливая жизнь с супругой была враньем… Нет, всё началось с того, что полюбленная им «другая женщина» только что ему, на своем смертном одре, о собственной своей любви рассказала… Это понятно: в досаде на уход из жизни что хочешь придумаешь и соврешь, лишь бы и остающихся жить оставить в беде и смятении… Понятен и влюбившийся старик: в этом возрасте мозги, к сожалению, уже совсем высыхают, и «на раз» доказать старичью можно что угодно: хоть любовь к соседской старушке ему горошиной в рассохшуюся извилину вкатить, хоть за миллион продать чудо-таблетку от боли в суставах или моющий пылесос… …весь спектакль – это текстовый паззл из фрагменов. Берет актер кусочек картинки, и идет вставлять его на место… На правильное или нет – неизвестно, ибо кусочки эти, хоть вроде бы, на одну тему, но из разных коробочек: как их ни крути, единое изображение не получится. Сами по себе фрагментики есть и с нелогичной чудинкой, но есть – замечательно красивые сами по себе, даже не в съеме. Вот, например, закрыв глаза, сидит герой на круглом камне посреди Австралии: он просто нашел свое место, и оно здесь, на другом континенте, вот на этом камне… Всё правильно и понятно: большинство из нас так и не находит за всю жизнь свое единственное место, ибо просто проходит мимо него, отмахиваясь от огромного желания вернуться, присесть и остаться здесь… Но в общем, я опять не поняла, с какой целью меня забалтывали, произнося «слова, слова, слова». Может быть, чтобы подтвердить мысль автора: любовь может быть только взаимной? Но и сам автор к финалу пьесы остается в сомнениях, так ли это… Может быть, он подумал о том, что, если он, например, ЛЮБИТ пудинг, то пудинг перед съедением отнюдь не обязан полюбить его… *********** Спектакль начинается с видеопоказа: в Камергерском переулке останавливали случайных людей, задавая им один и тот же вопрос – что есть любовь? Люди отвечали – бегло, в большинстве – косноязычно… Но, может быть, вот это «кривоватое» и было истиной, а произнесенные со сцены монологи – неправдой, иллюзией? Тогда это была плохая иллюзия - злая и нечестная. Ибо что бы это ни было – намеренное искажение жизненного пространства или попытка резко выпрямить постоянно кривое, но из четырех героев счастливым умер только один – тот, кто умирал первым, произнося безразмерно длинный монолог… Да, и насчет торта, который артисты пекут все время спектакля… Я пока не придумала, зачем они это делают. Тем более, говорят, кусочком кулинарного изделия меня должны были угостить… но почему-то этого не сделали. Фото: В.Майоров
Ирината: С вечера до полудня. Театр им. Пушкина (филиал). 18.06.15. Пьеса Виктора Розова в постановке Рузаны Мовсесян. Классика драматургии, классика режиссуры. И то, и другое без суперэксцентричных наваций. Просто, понятно, легко и даже предсказуемо… Но – хорошо. Смотришь с заинтересованным удовольствием, переживаешь искренне. Актерам тоже играется легко и приятно. Пьеса, естественно, не новая, но, в общем, это про меня, про нас про всех: приметы конкретного времени слегка растушеваны – всё это может произойти в любое время и в любом месте, где люди любят друг друга. Опять сравниваю с сатириконовскими «Всеми оттенками голубого» - там пьеса и спектакль о том, как самые близкие люди ненавидят и боятся друг друга: дескать, не надо так делать, а то хуже будет. «С вечера до полудня» - о том, как близким людям надо друг друга любить. И как от этой любви бывает хорошо – даже если немного и печально… Любить – несмотря на несовершенства, несовпадения характеров, капризы и неуспехи. Любить. И однажды сделать то, что для одного – в данном случае отца – станет огромной бедой, превратив его и так невеселую жизнь в жизнь совсем уж печальную… Но при этом то, что сделал отец, ляжет в основу большого счастья сына. Вообще – сценическая эта семья Жарковых прекрасна. И я рада, что и у меня – что-то похожее… хорошо, что без комплекта неудач и бед… Впрочем – это я свою беду рукой отведу, а к чужой, театральной, и ум приложу, и слезы. Актеры – молодцы редкостные. В театр Пушкина стала чаще ходить, многих знаю и радуюсь, когда вновь вижу на сцене. Жаль, не увидела любимца – РАМТовского Дениса Баландина в роли Лёвы Груздева… Впрочем, особо и не рассчитывала, тем более, что Алексей Воропанов очень понравился. Порадовалась Сергею Кудряшову: так было, что совсем малым мальчишечкой его знала… а вот теперь уже – отличный артист играет большие роли. Красивый вырос и талантливый. Кстати, я подумала, что Альберт, которого он играет, и сам Сергей, чем-то похожи: молодой актер по жизни тоже умен, интеллигентен, скромен, незлоблив, дела делает честно. А еще он очень любит своего отца – как и Альберт любит Кима. Спектакль (повторяю) очень хорош. Рекомендую. Фото с сайта Театра им. Пушкина.
Ирината: Небесные странники (Попрыгунья). Ленком. 24.06.15. Не театралам, готовящимся к редкому, раз в несколько лет, театральному окультуриванию длительное время (выбор театра, спектакля, наряда, бутербродов в буфете…), меня не понять. Я вчера однозначно направлялась в сторону дома, дабы попереживать по поводу неважного самочувствия, а потом пораньше лечь спать… но ноги сами вынесли на Малую Дмитровку: мне по мейлу пришло сообщение, что непроданные на вчерашний вечер билеты основательно уценены… В общем, за 150 рублей посмотрела вчера в одном из ведущих театров Москвы неплохой спектакль. Я его уже видела; понравилось, но повторное посещение никак не планировала. И еще: понимаю, что переименование постановки в «Попрыгунью» расставило точки над «I», с самого начала выдвинув на первый план чеховскую историю доктора Дымова и его эмансипированной супруги… но прежнее название, связанное с «Птицами» Аристофана, кажется мне более романтичным – правда, содержанию оно отвечало очень мало (и наверняка вызывало вопросы у публики). Итак: птичий царь Удод дарит группе афинян, недовольных порядками в человеческой стае, невидимые крылья и возможность полёта – по сути, возможность быть не как все: легче и свободнее. По ленкомовскому спектаклю, вновь созданные птицы – это люди искусства, богема. И правда, они выше и легче многих, вольно летают на просторе, вызывая восхищение тех, кто на земле восторженно внимает их быстрокрылому полету. Тех, кто и сам стремится ввысь. Тех, кто готов за обретение подобных крыльев оставить внизу всё приземленное… Но птицы бывают разные. И скандальные стаи воробьев или чайки, дерущиеся за отбросы, конечно, виднее и громче… Но ведь, наблюдая за ними, можно не заметить огромного гордого орла, неподвижно сидящего на горном утесе… Именно так здесь и получилось: оглушенная воплями и чириканьем, потрясенная псевдовозможностью полета в стае (вот еще чуть-чуть, и…), Ольга Ивановна и не заметила, что муж ее, доктор Дымов, и есть тот самый орёл. А ее-то все убеждали… да и она сама себя убеждала, что это глупый пИнгвин, которому недоступна битва бури… Убеждала она себя до тех пор, пока любимого мужа не потеряла. Физически – потеряла навсегда. Хорошо, хоть в душе так же навсегда его оставила… В общем, спектакль очень красивый – и по костюмам, и по музыке (привычный для Ленкома оркестр) и по эффектно выстроенному сцендвижению. Актеры прекрасно играют – например, А.Балуев в роли Дымова (во втором действии Дымов объединен с чеховским же Ковриным) просто замечательный в своем не актерском даже – человеческом мощном спокойствии. Общий материал немного «сырым» кажется. Например, вставка из «Черного монаха» явила нам несколько интереснейших персонажей. Но при этом Песоцкий, Татьяна и даже сам фантастический Черный монах (Д.Гизбрехт) так и не материализовались до конца, так и остались неясными тенями с нечетко прописанными историями. Забавно, но из этих троих только Монах – по сути дела, фантом, да и сыгран он был артистом, как фантом – единственный полностью обрел «и плоть, и страсть».
Ирината: Рождество О.Генри. Камерный мюзикл. Филиал Театра им. Пушкина. 26.06.15. Единственное, чем вчера расстроилась - это своей начитанностью. Очень хорошо знаю содержание и "Даров волхвов", и "Последнего листа", по которым поставлен спектакль (и не только этих произведений, конечно). Оттого - немного завидовала тем, для кого финалы рассказов были внове: уж очень они (и первый - светлый и радостный, и второй - очень печальный) хороши. Пересказывать не буду: уж если не в театр, то в книжку можно влезть, поинтересоваться, о чем рассказы. Времена в них, конечно, те, "о.генриевские" (и театр не делает внешней актуализации), но ведь людям всегда свойственны и огромная любовь, и самопожертвование. И вроде бы рассказы о совсем разных людях: герои первого - клерк и домохозяйка, второго - художники... ну, да, небогатые, но все же живущие совсем по-разному... Но объединяет их одно: способность отдать другому человеку единственное и САМОЕ для себя ценное. И не пожалеть о подаренном нисколько. Даже если подарено и правда единственное и невозвратное - ЖИЗНЬ. *** Постановка очень мила, нежна, немного даже очаровательно несовременна: совсем нечасто ставят сейчас спектакли про хороших людей с их маленькими радостями и заботами... Декорация условна; артисты как бы "вписаны" в легкий эскизный набросок. Живая музыка. Если в 1 действии музыканты частично скрыты (тени и минутные появления), то во втором они "прописаны" на сцене, и пианист, кроме того, играет роль доктора. В общем, очень рада, что наконец-то посмотрела спектакль. И еще: в очередной раз восхитилась тому, как замечательно играет Александр Матросов (Берман). Потрясающий артист! Фото: В.Майоров
Ирината: Женитьба. Театр Наций. 27.06.15. Жил-был Иван Кузьмич Подколесин. Хорошо жил, ярко – работал без напряга, холостяковал, себя уважал. Менял пейзажи за окном – Лондон на Париж, Египет на Индию. Потом в Москве осел, год за годом жил в спокойствии… правда, уже и не в абсолютном здравии. Но – жил. А потом пришла старуха с косой, да и сказала, что надо жениться, жизнь свою менять. И поменял свою жизнь Подколесин, в окошко выпрыгнув… Жила-была Агафья Тихоновна Купердягина. Тихо и скромно жила, в маленькой столовой хозяйствовала. Тоже захотела жизнь свою изменить – замуж выйти. Да только такие монстры ей себя в мужья предлагали, что хоть самой, от них защищаясь, в монстра оборачивайся. Встретила вот Ивана Кузьмича – тоже тихого и скромного человека… Может, и сложилась бы у них жизнь совместная с вечерними разговорами ни о чем, да только жених по-иному жизнь изменил: в окошко выпрыгнул… *********** А на самом деле, может, и нет в спектакле глубокой (или даже никакой) философии, а есть картинка – яркая, до рези в глазах. Есть персонажи – то ли люди, то ли куклы, и живее всех живых из них – красный игрушечный медведь. Серьезно: когда этот плюшевый зверь впервые своими ногами на сцену вышел, да зажил жизнью еще более интересной, чем разные кочкаревы, жевакины и дуняши, спектакль совсем уж в нереальную плоскость вышел… а потом вдруг почему-то как раз в реальность и вошел. В общем, спектакль так и мотало, словно солнышко с луной в окне на заднем фоне. Но – проскочил он нормально, несмотря на смешение сцен, на логике замешанных и приправ из совершенной антилогичности (по мне – так последняя сцена, уже после мультяшного падения Подколесона, лишней была… ну, так это – по мне). Актеры хорошо играют и в абсолютной фантазийных сценах, и когда вдруг переходят к «по Станиславскому». Мелочи какие-то забавные (наверняка их намного больше, да только выцепить глазом не успеваешь). Например, то, что Дуняша за доставку короба крестиком «расписывается». Или – резкий выброс «белого порошка» из пакета на поднос (в другой сцене вопрос в зал, мол, ни у кого нет?..). То, что у Анучкина две гвоздички и то, как у Жевакина медали по «мундиру» распределены». И то, как луна на заднике меняет фазы… Но красный медведь, конечно – это главный герой спектакля (Вано Миронян). Всех переиграл: и Максима Виторгана, и Ксению Собчак, и Виталия Хаева, и Анну Уколову… Да и в общем спектакль хороший. Да, и - наверняка ведь и философия в него заложена… Но я вчера исключительно глазом зацепилась – за картинку. Ну, и ухом – текст-то от Гоголя… Зацепилась – и хорошо провела вечер.
Innamorata: «Раскас». Театр Сфера. 25 июня 2015 июня С полнейшим себе отчетом и со всей ответственностью, говорю: это был лучший за последнее время спектакль. Даже не знаю, с какой стороны к нему подойти, на что внимание обратить, ведь хорошо там абсолютно все: от артистов до старого грузовичка, выполняющего функцию сцены. Я очень люблю деревенскую романтику. Оттого, что проводила в деревне все свои школьные каникулы, оттого что семейные традиции до сих пор хранят в себе «приветы» из тех времен, еще не затихает голос деда, рассказывающего сельские байки… Тут главное не свернуть с темы спектакля в собственные воспоминания, чем я постоянно грешу. 7 историй, которые вполне могли произойти в одной деревне. В каждом доме за забором из штакетника с пикой на конце могут происходить разные истории, всенепременно достойные стать основой для рассказов… Мы даже не совсем, конечно, оправданно, но подумали: а зачем вообще нужна современная драматургия, если есть у нас такая база, такие сюжеты! Какой из 7ми рассказов мне понравился больше? А вот и не знаю… В каждом есть что-то свое, но вместе с тем объединены они общим знаменателем. Тут и внешнее провинциальное очарование, и блестящая актерская НЕ игра даже, а настоящая жизнь... И весело и грустно, в общем, очень-очень мило. Повторюсь – Жизненно! Евгения Казарина, которая еще в «Афродите», покорила меня своей поразительной схожестью с американской актрисой Эми Адамс и тут тоже – женственная, нежная, обворожительная! И поет знаменитую песенку (перепертую на родной язык) «The man I love» - так здОрово! Забавная штука литературный перевод все таки. «Maybe I shall meet him Sunday, Maybe Monday» превращается в «Может, в среду с ним уеду, может быть, в четверг». Ну, почти Да и какая разница, в какой день недели девушка найдет любимого, в какой месяц и при какой погоде, пусть это случается непременно и всегда, несмотря ни на что. Сколько раз доводилось мне видеть старичков с чекушкой в оттопыренном кармане, ворчливых бабулек, сохранивших задорный блеск в глазах… Вот только девушки в цветных сарафанах куда-то исчезают и ребята вот так запросто свататься больше не ходят. Но в конце спектакля они еще раз о себе напомнят - соберутся все действующие лица, позабыв свои горести и радости, послушают «еще раз про любовь»… да и спляшут на дощатом кузове старенького ЗИЛа под зрительский восторг и несмолкаемые овации.
Ирината: Юбилей ювелира. МХТ. 30.06.2015. В первый раз посмотрела этот спектакль то ли прогоном, то ли первым премьерным днем. Насладилась тогда, обревелась… и даже выложила из тяжестей, лежащих на душе и сердце, некий успокоительный Сад камней… Тогда написала, что – спектакль хорош чрезвычайно, но повторять я его не буду: всё-таки слишком тяжела тема – даже при вот таком изящном ее театральном воплощении. Но – это было действительно хорошо, и я не удержалась: напросилась на спектакль повторно. Конечно, в самом конце сезона, при полном переаншлаге, потому смотрела спектакль с яруса… Впрочем, направление взгляда тоже не мешает иногда изменять. К тому же традиционные для постановок Константина Богомолова экраны очень хорошо выделяют и укрупняют самое важное… Очень внимательно смотрела на выражение лица Королевы в тот момент, когда Ювелир разговаривает по телефону с поздравившим его сыном… Это было для меня очень важным, ибо разошлась я во мнениях с другими людьми, тоже смотревшими спектакль. И по пьесе не проверишь: она основательно «перепачена» режиссером и смыслы в ней сдвинуты… Так кто же пришел на чаепитие к Морису? Была ли то реальная Королева, 60 лет помнившая о своем обещании посетить юбиляра? Или – то была переодетая и подгримированная Хелен, его супруга? Итак: Морис разговаривает с сыном по телефону, а я смотрю на увеличенное экраном лицо его гостьи. Если это Хелен - то, хочешь не хочешь, она бы прислушалась к разговору, хоть чуть потянувшись вниманием к произносимым словам и интонациям (тем более, отец до этого не разговаривал с их общим сыном несколько лет). Но нет: женщина, сидящая за столом, внимание не включает. Лицо ее бесстрастно, как у всякого, при ком ведется чужой, не стоящий личного внимания разговор... И еще: Наталья Тенякова выходит на поклоны не Королевой, а Хелен. И, кстати, девушка N, сидевшая отдельно от меня и не имеющая ни программки, ни моих предварительных разъяснений, не признала в посетившей Мориса пожилой, элегантной и интеллигентной женщине, его супругу… То есть – если это все-таки была не королева, то ошибся не только Ювелир, но и часть зрителей в зале… Впрочем, я почти уверена в том, что реальная Королева не приходила к Ювелиру на его юбилей. Так же, как и Хелен – нет, она не изображала из себя владычицу Британии. Не было ничего. Просто – в наступающей смертельной тишине Судьба сделала Ювелиру последний подарок, соткав буквально из ничего, сплетя из сумасбродства, мечты, памяти и жалости вот такую историю, после которой можно в последний раз выдохнуть – и улыбнуться. Потому что финальная точка и правда оборотилась ярким воздушным шаром – как в детский праздник. Когда все гости желанны, радостны. Даже Смерть. Потому что за мгновение до ее появления ты задохнулся от радости, получив в дар то, о чем мечтал. На что надеялся – и не надеялся. Фото: Владимир Майоров
Ирината: Вишневый сад. Ленком. 03.07.15. Это был седьмой «Вишневый сад», который я смотрела. Далеко не все, что идет или шло в Москве, но все-таки… Спектакли по пьесе Чехова были разные: от наиклассической классики до авангардных постановок. В одной их них, в зюзю пьяный Петя Трофимов говорил о львах, орлах и куропатках, предрекая видение неба в алмазах. Замечательное хулиганство, и в то же время абсолютно чеховский текст. А привезенный когда-то из Швеции спектакль я смотрела без синхронного перевода: знаний текста хватило, чтобы опознавать диалоги и монологи… А вот ленкомовский спектакль меня удивил. Дело в том, что в нем от Чехова остался только сюжет… Было такое впечатление, что у актеров забрали текст пьесы, сказав: «Ну, вы же помните, про что там и в каком порядке… вот и играйте». Они и играли – выкидывая целые сцены, убирая ставшие классическими цитатами фразы, то схлопывая, то растягивая действие, как хармсовскую резинку… Про то, что Раневская в Париже «крокодилов ела» - вспомнили, а вот то, что Епиходов ходит в скрипящих сапогах, климат не одобряет, читает Бокля и может биллиардный кий сломать – об этом позабыли совершенно. Зато – одна фраза про то, что покойный барин всех сургучом пользовал, от всех болезней – расползлась в длинную сцену… да еще и не в одну… А у Симеонова-Пищика почему-то англичане стали с крыши прыгать - вместо того, чтобы глину разрабатывать. Пищик же потерял трогательное, на прощанье сказанное: «А дойдет до вас слух, что мне конец пришел, вспомните вот эту самую... лошадь и скажите: "Был на свете такой, сякой... Симеонов-Пищик... царство ему небесное"... Замечательнейшая погода... Да»... Откуда взяться даже мелкой философии, когда он к своей Дашеньке (бедная Дашенька!) новую гувернантку повел – Шарлотту, бойкую проститутку… В общем, пьеса А.П.Чехова, каждая фраза которой – как ограненный бриллиант, просто рухнула, как рухнул в финале старый дом Раневской… Текст оказался сделанным не из изящных, переливающихся на свету бриллиантов, а слегка ограненных льдинок, которые на наших глазах таяли, когда к ним прикасались актеры… И оставалась только вода…из которой натекало не колдовское озеро, а небольшие лужи… Я очень мучилась на этом спектакле. Вроде и актеры играют хорошо, и сценография приятная, и костюмы хороши… И даже история, в общем-то, чеховская: приехавшая из Парижа барыня, ее бестолковый брат и прочие чада и домочадцы уходят в небытие, а их место занимают деловитый Лопахин, словоблудливый Петя и восторженная Аня… Но так все это было не по-настоящему, что приходилось постоянно на сцене оживляжик делать: то Лопахин с Раневской в любоФФ начинали играть (да всё не доигрывали), то Шарлотта канкан танцует и глупые шутки шутит, то с тем же сургучом сцену растянули на добрый десяток минут… А вот про погибшего мальчика Гришу практически забыли… как забыли про таракана в квасе, и про деньги, за подкладку завалившиеся… Да и прохожему к станции надо было, оказывается, идти не «по этой дороге», а «откуда пришел»… В общем, все было странно, скучно и не по-настоящему… И только очень-очень редко, когда, например Лопахин с болью говорил Раневской: «Бедная моя, хорошая, не вернешь теперь», - приходила сладкая тревога… как от дальнего звука рвущейся струны… Но этого было так мало… Кстати, и самого этого дальнего звука струны, замирающего, печального, в спектакле не было. Забыли. Эх вы… недотепы…
Ирината: Борис Годунов. Ленком. 07.07.15. Смотрю спектакль в третий раз. Для богомоловских постановок он довольно короткий, спокойный и в нем совсем немного того, что режиссер любит: то есть - выскочить с громкой неожиданной идеей из какого-нибудь театрального «куста», удивив и напугав публику. Нет, если буквально, то «пугалок» много: в спектакле громко стреляют и много «в лоб» провоцируют. Что-то даже слишком «в лоб», грубовато – правда, за этим может быть какой-то дополнительный подтекст…Пока не вижу. То есть: при рассказе Пимена о царе Грозном на экранах появляется изображение Сталина; старший Курбский, изгнанник, сопоставлен с Березовский, царскую шапку Мономаха Годунов водружает себе на голову под «Боже, царя храни» и видеоизображение проезда кортежа нынешнего президента по совершенно пустой, «зачищенной» Москве. Говорю же: слишком просто и «в лоб». Зато просмотр спектакля с 1 ряда дал интересный эффект. Раньше не замечала, что долгое и, в общем, не слишком интеллигентное (хотя и соответствующее действительности) «народ – тупое быдло» очень чётко озвучивается залом. Все шевеления, смешки, хлопанье, шиканье, вопли совершенно четко Богомоловым предугаданы… Но вот «подсадка» – это, мне кажется, лишнее. Грубовато… уверена, что можно из этой сценической ситуации как-то по другому выйти. По-прежнему далеко не все в спектакле нравится. В нем то и дело возникают «провисы». Причем не в местах долгих диалогов и монологов (завещание Бориса и Пушкин, разговаривающий с братом по скайпу – просто великолепны; впрочем, тут и артисты – Збруев и Вержбицкий – хороши до невероятности). А вот беседы об искусстве, заканчивающиеся показом балетного номера… Ну, не знаю… Хотя Занусси мне тоже никогда не нравился. Зато польские сцены просто обворожительны – все без исключения. И песенный фестиваль в Сопоте, и Мнишек с Вышневецкий (каааакие потрясающие польские поляки получились!!! – «переполячила» их только Марина/Миронова). Великолепно любовное объяснение через переводчика. Очень хорошо, что «сцена у фонтана» разбита антрактом на собственно «у фонтана» и на берегу Вислы (ох уж, эти проплывающие мимо польские рыбы!). Дело в том, что две части объяснения совершенно разные: в первой под дых бьет женщина… во второй – женщина не сдается (чего стоит ее «ах да, я совсем забыла» - о предстоящем крещении Руси в католичество), но здесь быть главной ей не дают (так чья рука в итоге лежит на чьем колена, а?). Всегда очень хорош пикник: с прогибающимся ПОД НИХ изменчивым миром, шашлычком, водкой из пластиковых стаканов, пьяными разговорами «о самом главном» и «крылатыми качелями», что взлетают выше ели… да-да, «когда я пью – я летаю» (с). Ну, а первая сцена – вообще гениальная. Ну, надо же было так удачно оборотить уличный разговор Шуйского и Воротынского в телевизионное шоу! И главное: каждое слово – на месте, ничего менять не нужно, «так это ж про меня, про нас про всех» (с)… А «бесчинства оккупантов»… Бедные глупые телезрители: подложи им любой текст под любое изображение… они поверят, и обсудят, и осудят… Еще и на улицы выйдут вслед за тем, кто соврал искуснее. А потом будут стоять на площади и безмолвствовать - с нетерпением ожидая, что эти вруны соврут дальше? Тупое быдло, как и было сказано... …И только Россия, сногсшибательно красивая наша страна, будет спокойно спать тогда, когда людишкам-муравьишкам кажется: вот сейчас мы решим ее судьбу … А что беспокоиться? Вон сколько «сильных мира сего» прошло МИМО на сцене и на экранах… Потом их не станет – пройдут другие. Будут клясться в верности, любить и беречь. Будут насиловать и расстреливать… Ну, а страна – с ее пермскими дремучими лесами, Сибирью, Москвой, Волгой – только сонно и равнодушно улыбнется: зачем страдать, ведь у нее и правда самая красивая *опа.
Ирината: Кто боится Вирджинию Вульф? «Арт-партнер XXI» и «Саундрама». Премьера. В помещении Содружества актеров Таганки. 08.07.15. Только в понедельник отказалась идти на прогон спектакля, объяснив это тем, что активно не люблю пьесу. Но судьба выкрутила так, что еще пара дней – и я оказалась на премьере. Пьесу по-прежнему не люблю; причина похода – раз уж нельзя избежать падения на тебя театрального кирпича – расслабься и получи хоть какое-то удовольствие…Вот - с хорошей подругой хотелось встретиться, она и пригласила в театр. К тому же спектакль шел на Таганке – МОЙ театр на протяжении многих лет, - хоть и «разломали старую Таганку», но захотелось по старой памяти «по родным проехаться местам». Самое приятное за вчерашний вечер: встретила в зале «Михалычей» Левитиных – Олю и Мишу, даже немножко поговорила с ними. Было приятно. Что до спектакля… Все первое действие на сцене было многолюдно, громко и очень невнятно. За изобилием звуков терялись слова (вместе со смыслом). Не читавшим или не смотревшим ранее «Вирджинию Вульф» понять, что происходит на подмостках, будет совсем непросто… В общем, в нескольких словах это вот так: муж и жена (в возрасте за сорок или даже под пятьдесят) приглашают в гости молодого коллегу мужа (он преподаватель) с супругой. В течение совместного времяпрепровождения и «распития напитков, убивающих талант» (с) из потаенных шкафов начали вываливаться скелеты воспоминаний. Нападало их немало. Закончилось всё не слишком хорошо. Пьеса на четверых. Вчера по сцене бегало во всех направлениях 10 человек. Двигались декорации. Вопила авангардная музыка. Артисты переодевались (сначала в подобие мундиров, потом – в смирительные рубашки). В главных ролях звезды (таки антреприза! было ужасно жалко его потребителей, прострадавших весь не короткий спектакль) – Елена Яковлева (Марта) и Михаил Трухин (Джордж). Из прочих артистов отмечу братьев-близнецов Россомахиных, изображающих то ли реальных, то ли выдуманных детей главных героев, а также время от времени оборачивающихся прочими персонажами. С трудом пробираясь сквозь дебри навороченного режиссером и художником смысла (из текста слышно в лучшем случае треть), к антракту придумала свою версию. Зная о том, что, по Олби, сына у супружеской пары никогда не было (а по спектаклю не понятно: вроде и был… да только погиб – вот только-только…или все-таки его не существовало?), я решила, что и все остальное, то есть наличие мужа и массы гостей Мартой тоже придумано. Тут то ли изначально с психикой дело плохо, то ли со спиртным перебор – но гости множились и множились, напоминая эхо в горах, перемещались по нелогичным траекториям и выполняли непонятные действия. Даже Джорджа – подумала я – не существует, не случайно же Марта несколько раз говорит, что она его не видит… перестала видеть: значит, этот персонаж отыграл свое и из игры выпал, его заменили новые выдуманные «фишки», которые в уме двигает героиня. Пересели после антракта на середину 1 ряда (да легко!) То ли спектакль во второй его половине сделан лучше, то ли энергетика помощнее пошла… В общем, даже и неплохо было. А пара моментов – вообще прекрасная. И то, что Яковлева и Трухин – актеры прекрасные, стало понятно… И то, что Джордж – реальный персонаж, разъяснилось. Потому что как только героиня его увидела – тут же исчезли фантомы… Правда, с реальностью сына по-прежнему было непонятно. Но уже и не слишком важно. А просто посмотрели, как прекрасно умеет играть Яковлева. Пьесу же я так и не полюбила, тем более, что режиссура В.Панкова мне в обретении любви к ней ни на гранулу миллиграмма не помогла. Но в следующем сезоне в МТЮЗ пойду. Кама Гинкас, говорят, поставил там по этому произведению что-то немыслимо тяжелое… и немыслимо талантливое.
Innamorata: «Борис Годунов». Ленком. 7 июля Спектакль считается завершением скандального богомоловского триптиха «Идеальный муж»-«Карамазовы»-«Борис Годунов». Обычно, на конец, оставляют самое вкусное… Не скажу, что спектакль невкусный, но недостаточно горячий. То есть, китч, конечно же есть, но он второстепенен. Первостепенны длинные монологи, взятая за основу историчность, первоисточник. Все-таки такой «могучий дуб» как Александр Збруев уже своим присутствием делает спектакль «прекрасным и серьёзным». (Збруеву наверняка кто-то поставляет молодильные яблоки. Выглядит просто потрясающе, играет как! ААА! Он настоящий! Ровно так же я лет 10-12 назад не могла поверить в настоящего Янковского. В этом же, кстати, зале…) Наверное, Александр Збруев и стал основным моим впечатлением… ... Но когда прямо напротив нас устроился Игорь Миркурбанов и, слушая слова пимена, задумчиво грыз гвоздь, захотелось тоже себя чем-то отвлечь - не поддаваться этому молчаливому гипнотическому воздействию. Гигантской силищи артист, большого таланта и ума. Практически ощутимо, как «у него есть мысль и он её думает» прямо на сцене. Как будто сценарием ему действия не вообще предписаны, он сам их по-паучьи ткёт в данный момент времени. Немного «унизив» интригана-Отрепьева до приблатненного братка, Богомолов наделил этого героя удивительной манерой говорить вполрта. Некоторые жаловались, что не понимают… Для чего это сделано? Для вслушивания, всматривания, постижееееения героя, его слов, замыслов… Конечно, тот еще мозгодробительный процесс, но кто говорил, что будет легко? Ровно как и Бутусов в «Беге» даёт зрителю легко оттолкнуться от энергетического «Я остаюсь чтобы жить» и «вытерпеть финал», здесь «Я люблю тебя, Марина» служит этой же цели. А до этого можно послушать прекрасный современный диалог двух влюбленных. «Че делааааешь? Я тя люблю…. Я тя тооже» - диалог Отрепьева и Марины Мнишек. Как Мария Миронова потрясающе говорит с польским акцентом! А какой у нее переводчик! - Забудь! - Запомни! - Как запомни? Я ж говорю «Забудь!» - Запомни… - Хм… запомни, че-то не то! Польская тема раскрыта полностью: и Cопотом и песенкой с легким мотивчиком и клетчатыми модниками. «Едут-едут по Варашаве пшеки-полякИ, хей! » Противоречивая сцена с «народом, собравшимся на площади». На протяжении 10 минут зал читает о том, что «Народ – тупое быдло»… потом легко провоцируется, и написанное начинает соответствовать действительности. Мне было не обидно. Есть же у актеров правило четвертой стены, вот и у зрителя оно тоже должно быть. Вообще как-то в богомоловские спектакли не особо и хочется проникать. Мы и так в них живем, постоянно узнавая ту или иную ассоциацию прошедшего времени с настоящим.
Ирината: Обращение в слух. Театр Сфера. 09.07.15. Спектакль мне очень понравился. Несмотря на то, что большая часть произнесенных в нем слов мне не интересны. Если бы все это звучало не на театре, а просто озвучивалось мне в ухо или проговаривалось где-то рядом, я бы вмиг полностью отключила внимание. Но - театр имеет определенную магию, которая притягивает… и не отпускает. Вот так и сидела, и слушала внимание не ослабляя – хотя спектакль не короткий. Артисты превосходные, по-режиссерски все сложено хорошо. Четыре человека слушают то, что рассказывают другие. Это «запись» рассказов, но озвучивают их люди, сидящие рядом с нами в зале: камера выдёргивает лицо и показывает его, увеличенным, на белых стенах зала. Все очень НАСТОЯЩЕЕ – и то, что говорит сидящий неподалеку человек (актеры, но очень хороший подбор типажей), и то, что произносят они реальные тексты: когда-то эти монологи были записаны автором на Москворецком рынке… Но… сама ситуация показалась надуманной. То, что театр притянул наше – в частности, мое – внимание к историям, которые в реальной жизни не заинтересовали бы меня ни на гранулу миллиграмма… это понятно. Но – по спектаклю, истории эти слушают те, кто случайно «застрял» на горнолыжном курорте в Швейцарии… Ну, о том, куда идет Россия и как ее реорганизовать - поговорить-поспорить об этом практически в раю, между рюмкой и сигаретой… как говорится, самое оно. Но даже от скуки и от безделья вряд ли будешь долго и внимательно слушать рассказы простого российского человека (а ему только дай рот раскрыть – либо жаловаться будет, либо проклинать). Я бы, например, из вежливости выслушала одну-две истории, да и ушла «куда-то вбок»: на горном солнышке посидеть с книгой, например… Ибо истории возникают – то о детском нищенстве, то о выкидыше (расстроилась – хотя второго ребенка по бедности категорически не желала), то о том, что любила одного, а за другим всю жизнь замужем, то – об операции (удачной, правда) на двухдневном младенце, то о славной жизни в военном городке – там, правда, отец неразорвавшуюся мину на балконе держит, а мать под колесами машины гибнет… Ну, и много чего, аналогичного – почищенного автором от слов-паразитов и совсем уж ненужных повторов, но, тем не менее, выглядящего, как словесный поток (и, повторяю, только театрализация текстов как-то выдергивает из навоза жизни жемчужные зерна неожиданно тебя занимающего). Москва – это, конечно, не вся Россия… Но и в Москве, и за ее пределами среди моих знакомых – люди интересные. Останови их на улице – вряд ли стали бы говорить-вспоминать о плохом, ибо плохое – это самое главное, выдающееся и запоминающееся в их жизни. А я и о плохом выслушиваю. И при этом сразу думаю: чем помочь человеку смогу? (В спектакле вчерашнем как раз и говорит одна героиня про то, что – помочь ничем нельзя)… На самом деле – практически всегда помочь можно. И не другому, а, в первую очередь, самому себе. Вчерашняя история: сильно болеет 3-летний сын, отец говорит, мол, денег подкопим, да через год отпуск потратим на то, чтобы к хорошим врачам отвезти… А мать – берет малыша, да – без денег, без связей – через всю страну в Москву к врачам везет…Так и помогла и себе, и парню, который жив остался и вырос высоким и красивым… А больше всего мне понравилась история молодого стриптизера. Ее, кстати, крепко осудили и те, кто на сцене, и, думаю, кое-кто в зале тоже… (Ну, типа, трусы снимать публично перед чужими людьми – стыд, позор, да мы бы никогда…. И вообще Бог осудит). А ведь парень этот единственный (ну, еще врач там все правильно говорил), кто не жалуется, страшилки про себя и других не рассказывает, а – живет. Работает (и работа ему нравится), женщину свою любит, и детей любит… Ан нет, так нельзя жить: стыдно… Зато не стыдно сварщиком работать, работу свою не любя, но при этом ни разу за 40 лет ни шагу не сделав ни в сторону, ни вверх… Зато – ежели народ пойдет начальство резать, то и я свой ножичек заточу, да и пойду на еврейские погромы в толпе... Вот это, получается, Бог одобряет… Нет, я не осуждаю. Давно поняла, что КАЖДЫЙ живет именно так, как ему нравится жить (лишь бы мне не мешали)… Но пускай всё это только на театре меня догоняет. По реальной жизни я давно уже создала себе сферу с приятной атмосферой, куда хорошие люди допускаются, а плохие – нет… Если кто-то думает, что в этой сферической жизни у меня всё бело-розовое и сладкое – так нет же. И черного, и горького там более, чем достаточно. Но я – справлюсь. И помогу справиться тем самым хорошим людям… если они захотят мою помощь принять, конечно. В общем, это жизнь. А спектакль в Сфере вчера был очень хороший; удивил и порадовал меня этот театр в очередной раз… Ибо в искусстве не слишком важно, про что, важнее – как. А вот это самое «как» в Сфере в последнее время – мощное, энергетическое… в общем, превосходное.
Innamorata: «Обращение в слух». Театр Сфера. 9 июля 2015 Не люблю оказываться в плену у обстоятельств. Не люблю быть очерченной неким ограничительным кругом, да еще и в компании случайных людей. С ними приходится говорить-говорить, иногда о банальных вещах, а иногда разговор уходит в сторону настолько личного, что и говорить уже не хочется, а только бежать куда подальше… 4 человека оказались заложниками уютного отеля в швейцарских Альпах. Не самый, кстати, плохой вариант «ловушки». Вроде бы ситуация достаточно комфортная, располагающая – беседуй о ерунде, потягивая кирш, жди, когда «примет» какой-нибудь аэропорт. Но нет: молодой студент занимает собеседников своим социальным исследованием о постижении русской души (что уже изначально кажется полнейшим провалом) – показывает и своим собратьям по несчастью и зрителям небольшие зарисовки, кусочки интервью с самым обыкновенными людьми. Эти истории случайно выцеплены из прочих жизненных событий, но имеющие колоссальное значение для объяснения той или иной черты, присущей русскому человеку. Любовь к выпивке, инфантильность, всепрощение, надежда, любовь… Ну, казалось бы, сиди и рассуждай, на какой из трасс Куршевеля лыжня лучше, но нет, «дым отечества» добрался и сюда, защипал глаза и расслабил глотки - довел до серьезного полилога, а потом чуть ли не до драки скучающих некогда собеседников. Основные спорщики – молодой человек, получающий образование в Швейцарии, и проводящий здесь свой отпуск достаточно обеспеченный и вольготно везде чувствующий себя хозяин жизни. Первый несмело цитирует Библию, приводит, как примеры, душераздирающие подробности из жизни простых смертных, чтобы оправдать все присущие русским харАктерные черты божественным проведением. А второй, наоборот, идет в наступление, не давая русскому человеку и шанса быть оправданным. Сначала это очень коробит, ты не понимаешь: ну как можно не проявить сострадания к сироте, не пожалеть несчастного, не помочь нищему… А потом мало помалу начинаешь понимать героя. У Дмитрия (прекрасный Дмитрий Ячевский!) очень сильный дар не убеждения, а планомерного переманивания на свою сторону, аргументы и внутренняя энергия в тысячу раз сильнее, чем у дрожащего студента Федора (Дмитрий Бероев), который ни в своей правоте не может чувствовать себя уверенным на 100 процентов, ни девушку этими разговорами заинтересовать. А Леля (Софья Реснянская) по-моему, единственная, кто по-настоящему обратилась в слух. Ее ответом на «Главный вопрос жизни, вселенной, и вообще» являются зафиксированные редкие, сиюминутно выхваченные моменты счастья и спокойствия, являющиеся мировым абсолютом. Человек увидел зайца и ему хорошо. А то, что до этого он рассказывает про армейскую жизнь и ужасы психушки – второстепенно и не важно. Причем сама девушка выглядит и думает достаточно депрессивно. Еще одна участница спора, жена Дмитрия – Анна (Мария Аврамкова) Несчастливая в браке женщина, ищет оправдание своему существованию и бытию России вообще в истории предыдущих поколений, в их ночах, в их мраке, которые царят над нами до сих пор – и именно от него нет нам продыху и летает единая Мировая душа все больше в потемках… Спектакль со всех сторон абсолютно грамотно сделан. Сначала цепляет зрителя за нутро рассказанная работягой, несчастной матерью, горе-барышней или бой-бабенкой жизненная зарисовка, а потом «швейцарская четверка» проводит ее детальный разбор по множеству критериев: практическому, теоретическому, теологическому и бог-весть еще какому… им делать же нечего, скучно. А зритель не скучает, за актерскими работами наблюдает, в интерактиве (если повезет) участвует, смеется, плачет, и трепещет его Душа, потому что живая, не скрытая во тьме, не ленивая, а тонкая и чувствующая, беззащитная и такая никому не понятная, не разложенная в формулу, необъяснимая.
Elena: "Фрекен Жюли" в Театре Наций Томас Остермайер похож и не похож на своего именитого коллегу Петера Штайна. Он отличается от него тем, что в его постановках преобладает авангард, но при этом Остермайера нельзя назвать "рациональным" и "расчетливым", а уж тем более "машиной по производству", - и в этом они похожи. Более того, его спектакль с банальным, на первый взгляд, сюжетом и одновременно с его непредвиденным развитием обнажает - нет, даже препарирует - человеческую натуру. Пусть бестолковую, сумасбродную, эгоистичную, ничтожную, - но живую и оттого бьющуюся в мучительных конвульсиях. А потому становится нестерпимо больно, - ведь "вскрытие" начнется с самой первой сцены и продолжится до конца - жестоко и хладнокровно. Кристина образцовая кухарка. Она с обескураживающей тщательностью и неторопливостью готовит бульон для хозяйской собачонки: моет и потрошит курицу, заботливо укладывает ее в кастрюлю и включает плиту. Крупный план на экране повторяет движения ее рук - рук палача, спокойных и твердых, не знающих ни малейшего сомнения. У Кристины здоровая и крепкая психика; она знает свое место, не строит воздушных замков и желание у нее вполне реализуемое - выйти замуж за генеральского шофера. Почему бы и нет? Они с Жаном - ровня, давно знают, а главное - подходят друг другу. И Кристина, пусть и без особой радости, но готова впустить его в свой маленький, узенький мирок. Однако человек только предполагает; ведь он, как никто, зависим от обстоятельств и... других людей. В этом спектакле идет снег на протяжении всего действия - валит и валит крупными хлопьями. И не только потому, что за окном - зима, канун Нового года и нужно успеть встретить праздник. Этот снег, неотступно, не останавливаясь ни на секунду, будет безучастным, холодным и немым свидетелем той отчаянной дуэли, которая развернется на той же хозяйской кухне, где еще совсем недавно готовился бульон. Этот снег, как прозрачная ширма, постарается смягчить драму героев, - но только усилит ее. А потому сделает еще более мучительной и безысходной. "Хочешь узнать мужчину - переспи с ним!" - этот совет Эдит Пиаф частенько давала своим неискушенным подругам. Хорошенькая, взбалмошная Жюли и не думала ему следовать; она просто слишком много выпила в эту новогоднюю ночь, что и сыграло с ней злую шутку, которая очень скоро вылилась в трагедию, закончившуюся самоубийством. Она сама начнет эту жуткую схватку, увидев на кухне ничего не подозревающего Жана, - тот всего лишь зашел к Кристине, чтобы отметить с ней праздник. Но Жюли хочет, чтобы он обратил внимание на нее и Новый год встретил с ней. С ней - дочерью его хозяина. Хозяина - высокопоставленного генерала. Вот отсюда категория "мужчина-женщина" сменяется уже другой категорией - "богач-бедняк". Наверное, Жан не сразу смекнул, что сможет что-то урвать с этого "дельца", ответив капризной Жюли взаимностью; однако после случившегося он твердо уверен в успехе своего "предприятия", которое ни много ни мало состоит в открытии собственного отеля где-то в Индии на деньги только что обесчещенной дочери хозяина. Конечно, чисто по-мужски Жан удивлен, что стал у Жюли первым, однако подноготная этой боязни мужчин скоро прояснится: она будет скрыта в детстве героини. Также, как и тот комплекс ущербности своего происхождения, своей семьи будет корениться в детстве Жана. Все мы родом из детства - ничего не поделаешь! Будучи ребенком, на глазах Жюли ее мать изменяет отцу направо и налево и не упускает случая, чтобы лишний раз демонстративно унизить его. Генерал делает вид, что ничего не происходит: он боготворит свою жену. Однако женская психика Жюли уже сформирована на ближайшее будущее: мать есть мать. И вынужденное "познание" Жана как мужчины в итоге вызывает в ней лишь ничем не прикрытое отвращение: она никак не может смыть грязь с рук и лица, тела и платья. Жюли шокирована настолько, что поначалу не отдает себе отчета, что же с ней произошло, - ведь хмель имеет обыкновение проходить. Вот тут-то свое слово и скажет предприимчивый Жан, решивший, что наконец-то вытащил счастливый билет. Семья, еле сводящая концы с концами, и отец, избивающий его и мать, - опять-таки безрадостное детство и соответствующая нагрузка на мировоззрение уже взрослого человека. Вырваться из своего круга во что бы то ни стало, зажить другой жизнью и больше не вспоминать прошлое - для этого все средства хороши. Начальная ступень им освоена - он получил вожделенное место водителя; теперь же он продвинулся выше - заполучил хозяйскую дочь. Боже, да он и мечтать не смел о таком подарке! Однако жестокая схватка в самом разгаре, - и загнанная в угол своим положением Жюли грозит мучителю расплатой за изнасилование. Действительно, Жан сейчас совсем не похож не то что на нежного любовника, еще недавно уверявшего в любви, но и на элементарно порядочного мужчину, проявляя грубость и несдержанность, граничащие с истерикой: у Жюли не оказалось собственных "денежных средств", - и задумка Жана под угрозой срыва. Однако бедняжка Жюли решается: она согласна на побег с Жаном, несмотря на его изменившееся отношение к ней, да что там - даже несмотря на то, что он одной левой свернул шею ее любимой чихуахуа. На самом деле, она не видит иного выхода; ведь после смерти собаки, к которой она по-настоящему привязана, ей не остается ничего, кроме как... довериться Жану. Вот такая образовавшаяся пожирающая пустота, да и воздуха уже не хватает - в самый раз хвататься за отцовский пистолет. Жан несмело утешает ее, словно ребенка, гладя рукой по голове: "Все будет хорошо..." Нет, "хорошо" уже не будет; и главное, чтобы папа не узнал об этом позоре. Томас Остермайер вместе с драматургом Михаилом Дурненковым, как известно, перекроили шведскую пьесу позапрошлого века Августа Стриндберга на злобу нашего дня в наших конкретных условиях. Вероятно, они решили, что нашему зрителю будет доходчивее трансформированная таким образом мысль оригинала. Это так и вместе с тем не так. Потому что, с одной стороны, упрощение априори должно было лишить постановку необходимой глубины и философии; а с другой - тот бытовой, на первый взгляд, конфликт, разыгрываемый на сцене и опять же вызывающий недоумение у многих зрителей - стреляться из-за подобной мелочи, - в итоге оказывается ни много ни мало смертельной травмой, катастрофой вселенского масштаба для отдельно взятого человека. И вот тут уже следует отдать должное артистам, участвующим в этом спектакле, ибо именно они смогли понять и проникнуться идеей драматургии - и Стриндберга, и Остермайера, и Дурненкова - и напомнить о том, что всякий имеет свое достоинство, свой неприкосновенный внутренний мир и право последнего выбора, включая легковесную кокетку, запутавшуюся в самой себе; ничтожного хмыря, изо всех сил пытающегося не упустить своего шанса и приземленной служанки, также вынужденной вывернуть наизнанку свое нутро. Эта роковая ночь спутает их карты и обнажит их души - и только так играют здесь Чулпан Хаматова, Евгений Миронов и Юлия Пересильд. Все три роли главные; все три - на безусловном максимуме с начала и до конца. Отдельно хочу сказать о Хаматовой, у которой нет и быть не может проходных ролей - и в своем театре, и здесь. Я вспоминаю ее Таню в "Казусе Кукоцкого" - и в какого серьезного, большого артиста она превратилась; какие сильнейшие роли создает и тем самым потрясает зрителя. Ее Жюли меня потрясла. Какое счастье, что у нас есть Хаматова и дай ей бог всего наилучшего, и прежде всего в творчестве. Простите за эмоции, но так тонко и остро почувствовать и принять близко к сердцу историю своей героини и затем выплеснуть себя вместе с ней - думаю, на театре это дорогого стоит.
Elena: "(М)ученик" в Гоголь-центре Однозначно must-see. Спектакль парадоксальный. Парадоксальнейший. Попробую объяснить. Начну с самой драматургии, ибо она здесь основа всего и совершенно заслуженно и оправдано. Драматургия мощнейшая, бьющая точно в цель с одной стороны; в высшей степени философская - с другой. Затрагивается болезненная, интимная тема вероисповедания, при этом религиозный мотив очень скоро выходит за рамки только религии, полностью замещая собой и гражданскую позицию. Прямо скажу, захотелось по возможности посмотреть хоть что-нибудь Мариуса фон Майенбурга в его театре в Берлине. Пьеса "Мученик" и сложна и вместе с тем ясна, понятна одновременно; наверное, поэтому на спектакле много молодежи, даже школьников, несмотря на возрастной ценз. Майенбург показался мне очень острым социальным драматургом, прекрасно чувствующим больные места общества, в котором живет. По сути даже осторожная адаптация Серебренникова мысли и тематики немецкой пьесы к нашей российской жизни нисколько не стирает каких-либо различий: человек везде человек со своей трансформировавшейся психологией, душой, похожей на потемки и социумом, вне которого человека просто не может быть. Серебренников оказался настолько деликатен, что само название Майенбурга решил "обыграть": буква "М" взята в скобки, ибо на "стопроцентного" настоящего мученика главный герой абсолютно не претендует; им окажется совсем другой персонаж. И, конечно, удивил совсем другой, не похожий на себя предыдущего, стиль моего любимого Кирилла Серебренникова. Он не использует здесь ни малейшего символа, ни единой фантазии; режиссер сконцентрирован на конкретной социальной проблеме и исследует ее совсем другим художественным методом. Я сразу вспомнила Плюмбума из нашумевшего фильма Вадима Абдрашитова, - там старшеклассник всеми подручными способами и по своему разумению боролся с преступностью, помогая нашей доблестной милиции. Понятное дело, тематика изменена, но идея та же: ребята до того заигрались экстремизмом, в определенный момент ставшим для них синонимом героизма, что возомнили себя судьями и палачами вместе взятыми. Над кем? Да над всеми окружающими их людьми, в целом и составляющими то самое общество, которое надлежит исправить или уничтожить. Интересно, что ни драматург, ни режиссер не пытаются объяснить истоки этого психологического экстремизма, в данном случае замешанного на религиозной почве. Их волнует лишь одно - реакция социума на подобную совершенно не контролируемую вспышку. Старшеклассник Вениамин объявляет войну всему миру, начиная с собственной матери и заканчивая одноклассниками с учителями. И весь этот мир - и дом, и школа - сосуществуют в сценическом пространстве вместе, их жизнь протекает одновременно на разных участках сцены. Сценография критически скудная, почти безликая, что также определяет в корне изменившийся стиль Серебренникова. Такой своеобразный "отказ" от нарочитых декораций выделил, во-первых, огромный деревянный крест, наскоро сколоченный Вениамином из досок, постоянно присутствующих на сцене - то в роли парт, то в роли мебели в квартире; и, во-вторых, как нельзя лучше подчеркнул самих персонажей, которые во многом также парадоксальны в своей основе. С одной стороны, день сегодняшний: ЕГЭ, уроки полового просвещения и даже ОПК - основы православной культуры. С другой - все взрослое окружение Вениамина родом из советских времен. Светлана Брагарник в роли директора школы - вечно сомневающийся бывший член КПСС в характерном костюме мышиного цвета и двойными стандартами; Антон Васильев - недалекий физрук-пофигист; и, конечно, убедительнейшая Юлия Ауг, напомнившая мне Наталью Гундареву и внешне, и голосом, и манерой игры. Загнанная как лошадь мать главного героя, которую он винит в разводе с отцом, никак не возьмет в толк, что же случилось с ее сыном, - и он признается ей, тем самым развязав себе руки и перестав скрывать свои убеждения. Основное орудие борьбы Вениамина - это Библия и Евангелие, с которыми он не расстается, и изречениями из которых изобилует на протяжении всего действия и всей неукротимой борьбы. Цитаты из Ветхого и Нового завета отображаются на заднике крупным шрифтом с указанием первоисточника; это своего рода доказательство и назидание действительно человека с убеждениями: парень готов за веру жизнь положить. Протесты следуют один за другим, как и выдержки из Святого писания: плавание в одежде - против раздетых одноклассников; раздевание донага - против уроков сексуального просвещения; дикие пляски в маске шимпанзе и срыв урока биологии - против теории Дарвина. Да, Веня настроен решительно; и даже с отцом Всеволодом, "школьным" священником, ему никак не договориться: он на дух не переносит двуличные компромиссы последнего, ограниченные его узким приходом и, собственно, самой церковью. Ну и самым ненавистным врагом оказывается Елена Львовна - учитель биологии и психолог по совместительству. Она станет серьезным и настоящим противником - единственным, кто захочет выяснить причины одержимой болезни, проникнуться ею и тем самым понять своего ученика. Она сама начнет изучать Библию, делать свои выводы и в результате острейшее столкновение выльется в жестокий поединок учителя и ученика, ибо они окажутся единственными людьми, имеющими твердые убеждения. За спиной учителя - наука и здравый смысл; за спиной Вениамина - оголтелый фанатизм, подкрепленный, по его мнению, Святым писанием. Однако Елена Львовна помимо прочего станет еще и мишенью антисемитских нападок Вениамина: по его глубокому разумению, т а к относиться к Христу могут только евреи. Он пойдет действительно до конца, задумав ее убийство и убив в результате своего одноклассника - инвалида Григория, разможив ему голову булыжником: друг и единственный "апостол" не захочет принимать участие в навязываемой ему кровавой борьбе. Виктория Исакова и Никита Кукушкин оказались чрезвычайно удачным дуэтом в версии Серебренникова; по значимости герои равноценны. Она - интеллигент-либерал, трезво понимающий, что позиция Вениамина это путь к пропасти, и он - сознательно подталкиваемый своей болезнью к той самой пропасти. Удивительно, но у обоих одухотворенные, с тонкими чертами лица, - но как же они наполняются, искажаются яростью, когда и тот, и другой пытаются доказать свою правоту. Что ж, Вениамин не слишком-то разборчив в средствах, и как последний аргумент - обвинение Елены Львовны... в сексуальном домогательстве прямо на педсовете. Он получит пощечину в ответ; она - гневное осуждение учительского состава и позорное увольнение по статье. У Майенбурга учитель кончает с собой; Серебренников выбирает жизнеутверждение. "Я на своем месте, я никуда не уйду!" - кричит фактически прибитая своими же руками к школьному полу оклеветанная и униженная женщина; и становится очевидным, что название пьесы относится именно к ней.
Ирината: Сон в летнюю ночь. Мастерская Фоменко. 17.07.2015. В идеале – сезон для театралов должен завершаться таким вот спектаклем: после него выходишь из театра в состоянии восторженной эйфории, и сразу с нетерпением начинаешь отсчитывать дни до начала нового театрального года, когда можно будет вновь посмотреть этот – замечательный… или другой хороший спектакль. Этот спектакль, как и шекспировская пьеса, о любви. Как все нервны! И сколько любви... Колдовское… - да, место в пьесе совершенно колдовское. Сказочное. И прекрасное. Здесь Герцог любит добытую мечом Ипполиту, а царица амазонок – своего Тезея. Оберон любит Титанию… и, по слухам, неравнодушен к Ипполите. Царица эльфов же, помимо Оберона и Тезея (тоже – по слухам… впрочем, все может быть: не случайно же Тезей и Оберон – буквально одно лицо) любит мальчика-пажа (на сцене не появляется) и… осла. Осел (он же – ткач Ник Мотовило) обожает сено и овес (а кто скажет, что это – не любовь) и святое искусство театра, в рамках которого он сердцем исстрадался по девушке Фисбе (она же – починщик мехов Фрэнсис Дудка). А четверка влюбленных! Вначале оба юноши – Лисандр и Деметрий, обожают Гермию, потом (ошибочка вышла) пылают страстью к Елене… Слава Богу, все кончилось хорошо и, по результатам состоявшихся свадеб, Гермию не отправили в монастырь… Уффф… Тому, что почему-то не знает содержание пьесы Шекспира, будет трудно разобраться во всех этих влюбленных деметриях и ослах… Но, поверьте, любовь в «Сне» настоящая, к тому же «заваренная» опять же на любви – Мастерской Фоменко к хорошему литературному материалу, режиссера – к актерам, актеров – друг к другу… ну, и к нам, зрителям. Зритель, между прочим, устраивает в зале переаншлаг; отток в антракте нулевой, зал – в восторге… А от меня огромная благодарность хорошему человеку, давшему мне возможность посмотреть спектакль с весьма приличных мест – и это при такой «битковой» популярности постановки. Замечательные костюмы, неожиданный и приятный подбор музыки (от Равеля и Дебюсси – до Никитина и Кима)… и музыка здесь буквально небесная: звучит сверху – убаюкивает… убаюкивает… Кажущаяся очень простой декорация, которая, тем не менее, дает возможности и для трансформации, и для полета… буквально: для полета где-то между явью и сном, с именем возлюбленной на устах… Очень много очаровательно нежной романтики. И очень много безумно смешного. Вот – две влюбленные девушки в ночном лесу не могут поделить «криво» влюбленных в них юных афинян – и превращаются из трепетных юных дев и вопящих и царапающихся кошек. Вот – оборотившийся обратно в человека ткач Мотовило, продолжает по ослиному жевать венок из цветов. Вот – Тезей, устроившийся смотреть «трагичное увеселение», представленное ремесленниками, пытается вспомнить, где он уже видел поданный ему бинокль на золотой ручке… Не вспомнит; а ведь именно в этот бинокль Оберон, лесной двойник герцога, рассматривал «сцены» ссоры двух влюбленных. А – «неправильно расставляемые акценты» в прологе пиесы: верю Филострату и доказываю действием: на представлением можно залиться слезами – от смеха. А – чего стоит вопрос подслеповатой Фисбы, который она задает первому встречному – сиречь, льву: мол, как пройти к «нюниной гробницы»? А – «мертвый» Пирам, настойчиво отодвигающийся от поцелуя влюбленной «девицы»?. Да… «театр – это сила, он на жизнь влияет сильно», это из «Сна в летнюю ночь», играемого в другом театре… Но – всё правильно: когда в театрах смотришь ТАКИЕ спектакли, жизнь меняется в лучшую сторону. На несколько часов, и – на долгое последующее «послевкусие», когда в последний миг между явью и сном ты вспоминаешь нежную поднебесную мелодию – и засыпаешь счастливая.
Elena: "Идеальный муж" в МХТ им. А.П. Чехова "Каждый свободен настолько, насколько он себе позволяет быть свободным" (Константин Богомолов) Вот бомба так бомба. Не в бровь, а в глаз! В советское время Богомолов в лучшем случае отделался бы психиатрической больницей; в худшем - такая комедия перетекла бы для него в нешуточную драму с очевидной опасностью для жизни. Однако в наше время возможно все, Олег Табаков дал "добро", и богомоловская свобода хлынула бурной рекой на мхатовскую сцену и, разумеется, на зрителя. Свобода эта, на мой взгляд, достигла практически абсолюта, ибо досталось всем: и правительственной верхушке, и бизнесу, и шоу-бизнесу, и церкви, и... даже нашему "прогнившему", рудиментарному театру, населенного, по словам Богомолова, самыми что ни на есть ханжами. Гремучая смесь из Уайльда, Чехова, Гете, Пушкина, Шекспира и кого-то еще, густо приправленная сочинительством Константина Богомолова, постаралась без обиняков рассказать, кто есть кто в нашей с вами жизни. Ну и самое главное - режиссер достиг своей несомненной цели, - а именно ткнул нас носом в ту ужасающую реальность, в которой мы вынуждены пребывать и которая уже давно стала синонимом пошлости, лицемерия и самообмана. "Веселая постановка для веселых людей" - как определил ее сам автор. Не спорю, помирала со смеху большую часть спектакля. Однако, "все, что было смешным, стало страшным", - это мнение Алексея Кравченко, блистательного исполнителя роли Роберта Тернова, министра каких-то там изделий. Пожалуй, он абсолютно прав. Ведь этот поначалу неосознаваемый страх начинается с декораций Ларисы Ломакиной - пространства, отделанного белым кирпичом с окантовкой... из колючей проволоки! И этот сольный концерт Лорда в бывшем Дворце съездов за "тюремной оградой" - понятно, звезда шансона сам в прошлом киллер мирового масштаба с откровенным именем Кондратий Могила; и Россию-матушку воспринимает не иначе как через призму "русского поля" - огромной зоны. С первой своей фразы, с первого номера Игорь Миркурбанов начинает творить невероятные вещи в этом спектакле; от него глаз не оторвать на протяжении всего действия. От него, и, пожалуй, от Сергея Чонишвили. Последний предстанет в образе Дориана Грея во втором акте, и это будет не Дориан Грей, а царь всея Руси, между прочим размышляющий о бессмертии и власти. Портрет окажется готов, и дело останется за малым - заключить сделку с Мефистофелем, в которого, как по волшебству, превратится недавний священник, четко знающий, с чего эта самая Русь начинается. Они соединятся в каком-то странном, двусмысленном вальсе и плавно опустятся... в преисподнюю. Что ж, режиссер знает, о чем говорит. Вообще Богомолов здесь необычайно жесток, и удары наносит один за другим. Неожиданный, но верный и точный. Каскад ударов-трюков, из которых и состоит этот трэш по Богомолову, и который его артисты проживают зло, азартно, весело. Они, словно нашкодившие дети, которые безобразничают и понимают, что это не хорошо, но ничего не могут с собой поделать - дети есть дети. Вот и Лорд, не долго думая, вместо собачки решил обзавестись... приемным ребеночком, - похоже, этот тренд сейчас особо моден. Услужливая "продавщица" из приюта, патронируемого тем же двуликим отцом Артемием, предлагает на выбор и одно, и другое, и даже третье. Звезде шансона совсем не нужен сыночек "на вырост", - он приобретает для других целей, - и вот уже подросток Вася братается с папой: тот для пущей убедительности "скрепляет" их родственный союз обоюдной кровью. Трэш, да и только! И напичкан этот трэш на первый взгляд шокирующими, но вполне обыденными и узнаваемыми явлениями и персоналиями, из которых и состоит сегодняшняя жизнь. Папаша Лорда необъятных размеров (Браво, Семчев!) с нескрываемой "антисемитско-антигейской" направленностью и в то же время нежно любящий единственного отпрыска, ждет-не-дождется, когда тот наконец остепенится, то бишь женится(!); сам Лорд, ведущий "поучительные" разговоры с приемным сыном на весьма физиологичные темы; "три сестры" конкретного содержания, мечтающие о времени, когда все (и они в том числе) будут облагорожены всеобъемлющим трудом; кокаиновый снег, тихо падающий на удалую компанию во время ее предолимпийской лыжной прогулки. А вот и давно устоявшийся тренд - демонстрация собственной жизнедеятельности - на примере четы Терновых: я в ванной, я в кровати, я на кухне, я на унитазе, я на йоге... я, я, я на Ярмарке пустого тщеславия. И отец Артемий, приближенный к семье, не отстает, не выпуская из рук айфона даже во время богослужения. (Кстати, не сочтите за болтливость, недавно стала свидетелем, как известный человек делал селфи в Храме Гроба Господня в Иерусалиме; вероятно, фото на тему "Я во Гробу"). И все же главное в этом трэше, касающееся всех без исключения героев Богомолова, - это отсутствие любви. А потому в конечном итоге их существование и их взаимосвязи чисто по-человечески вызывают обыкновенное чувство жалости. Роберт Тернов со своей Гертрудой - вот брак, да и любовь "по-русски", как комментирует он сам: жена получает удовлетворение исключительно в единственном случае - в момент прихода безнала на расчетный счет ее фирмы. Так поневоле ответишь на симпатию кого угодно - будь то наемный киллер или звезда шансона, - и закрутишь запретный роман за спиной у денежно-перерабатывающей машины, - что Тернов и делает и небезуспешно. Миссия Чивли, шантажируя сладкую парочку, в глубине своей неуловимой души надеется вернуть себе Лорда: ведь он когда-то любил ее и, по ее же убеждению, не может не заметить, что и она продолжает его любить. Вот такая прожженная авантюристка, а на самом деле - наивная дурочка, рассчитывающая неизвестно на что. Да ни на что она и не рассчитывала, а потому укатила с этой опереточной свадьбы, оставив Лорда и Роберта в покое. И, конечно, приемный сын Лорда, не на шутку увлекшийся... семидесятилетней актрисой, играющей роль... Джульетты. Его не испугает в ней ни старость, ни скорая кончина здесь же, под венцом; единственная и неповторимая Роза Хайруллина будет той самой Машей Сидоровой, любовью Мэйбла, у которой, увы, нет будущего. Вот есть мнение, что эта Маша - не что иное, как богомоловский наезд на репертуарный рутинный театр с его великовозрастными Джульеттами и всем остальным. А мне подумалось, что в старые добрые (или не очень) времена были такие настоящие артисты, которые превосходно играли и играют свои роли в любом возрасте. И как в этом свете не упомянуть о Владимире Зельдине, с которого следует брать пример молодым и ранним. Лорд и Роберт, этакие Костя и Нина в финале, попытаются подвести итог всему случившемуся. Опять же, пусть все в том же стиле трэша, однако и для них, как и для персонажей Чехова, - это финальный диалог разочарований и в буквальном смысле состоявшейся трагедии. Лорд пускает пулю в лоб в собственной спальне, Тернов убивает себя, не забыв вспомнить сакраментальный монолог Джульетты, читая его над телом возлюбленного. И такая развязка совсем не вызвала смеха; напротив, повторю, искреннюю жалость к жалким людям, пытавшимся найти хоть какое-то утешение друг в друге. Ну и апофеоз грандиозной драмы - российский флаг, плавно спускающийся и накрывающий еще не остывшие тела. "Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа".
Ирината: Горячее сердце. Театр Современник. 22.07.2015. Направляясь вчера в сторону дома с четко утвержденной на вечер программой, где последним пунктом стояло «…и пораньше лечь спать», совершенно неожиданно сделала немаленький крюк, оказавшись в районе Чистых прудов. Там – Современник. Вчера – поэтическая комедия Островского «Горячее сердце», да еще не просто так, а по случаю юбилея Василия Мищенко, играющего в спектакле Павлина Курослепова… Я не принадлежу к адептам Современника, хотя и был у меня в 80-х период, когда посещала этот театр постоянно, пересмотрев там все спектакли. И, кстати, случилось это из-за Мищенко… вернее, не только из-за него одного – но – благодаря спектаклю, в котором он играл. В «чужих» театрах зрительствовать сложно: там своя атмосфера, энергетика, правила; там актеры, которых знаешь плохо или вообще не знаешь. Но бывает и такое: приходишь, видишь что-то – и влюбляешься, всей душой «приклеиваешься», начинаешь раз за разом смотреть полюбившуюся постановку, а за ней – другое… Вот так у меня было со «Стеной» Александра Галина. Спектакль этот был не прост: ставил его в Современнике Роман Виктюк, декорацию делал Давид Боровский, играли Лия Ахеджакова, Авангард Леонтьев, Виталий Шаповалов, Михаил Жигалов, Сергей Газаров… В общем, полный набор Звезд. И – Василий Мищенко в роли Кирилла, гениального актера и – алкоголика, которого в беспробудное пьянство вогнало бесконечное участие в пьесах… ну, например, про строительство цЭмЭнтного (так произносилось) завода. Сколько раз смотрела спектакль – столько раз плакала в конце 1 действия, когда Мищенко/Кирюша сидел на авансцене, произнеся потрясающий монолог о Театре, и была темнота, и острые белые лучи света сквозь щели фанерной «стены», и – музыка, музыка, музыка… «Горячее сердце» ставил Егор Перегудов. Кстати, он ставит сейчас в Сатириконе «Человека из ресторана», ну, а я посмотрела уже второй его спектакль (первым был «Скупой» в РАМТ… ну, и в «Игроках» СТИ он был ассистентом режиссера). По увиденному определяю его творчество, как «мило, талантливо»…но – для одноразового просмотра; знаете ли, очень многие режиссеры работают лучше его. Неплохо, но… на «ах, мы тут таааакой спектакль посмотрели!» не потянет. А тут еще Островский… Ничего не могу с собой поделать: читать его пьесы скучно – они так и остались в 19 веке, как ни актуализируй… Ну, может, из «Доходного места» и «Грозы» еще можно вытянуть современные смыслы…. А остальное – словно бы безделушки-однодневки… Нет, вчера я посмотрела спектакль даже с удовольствием. Потому что и актеры играли хорошо (ну, а тем более – юбилейный спектакль, с массой специально приглашенных, узнаваемых людей в зале). А уж сколько в декорации было наворочано! Всё это двигалось, поворачивалось, падало – например, небесная твердь, «звезд полна» аж два раза рухнула – и это эффектно было… Да, и, кстати, когда занавес раздвинулся и я увидела там…. Стену – да, кирпичную, не фанерную, но – СТЕНУ, а я ведь только что о виктючьем спектакле вспоминала… В общем, это было для меня сильным впечатлением. Или есть в тексте, мол, богатый купец особую лодку купил, вокруг острова на ней катается – так лодка эта на сцене появилась. И не просто лодка, а именно особая. Ибо - подводная. Огромная – на полсцены. Думаю, погружаться она не смогла бы, эта «подводная лодка в степях Украины» - что-то типа тех саней, в которые тот же купец девок запрягал, да по летнему лугу катался… Зато у лодки той масса дополнительных функций. Например, краник с водкой. Или – что-то типа внутренней пушечки, денежными купюрами выстреливающей… Интересная подлодка. И купец Хлынов (Артур Смольянинов), что на ней разъезжает, – ну, оооочень резвый. На порядок резвее всех в спектакле – хотя и прочие в нем много двигаются-метельшат, слова разговаривают… Вот это вот метельшение как раз и не понравилось… Зачем-то на крышу или на вышку все лезут… по уму да логике – могли бы и не лезть туда… тем более, мне, с моего 1 ряда, голову приходилось постоянно задирать, до боли в шее. И еще вот что… Может, в пьесе про жителей «уездного города Калинова» это даже и уместно… Но смотрится спектакль, как лоскутное одеяло: вот пошла сцена… ну, скажем, ситцевая в мелкий цветочек – эх, красота! Но тут же рядом вдруг новый лоскут, из бархата венецианского – и тоже красивый, залюбуешься… но только с первым-то совсем не сочетается, да и пристрочен кое-как… Так и сцены в спектакле – яркие, красивые… а смотрятся рядом неорганично, и много ниточек ненужных торчит. И даже начало с финалом не стыкуется. Ибо начинается все с того, что некий «барин, помешанные от театру» разорился, и теперь театр свой продает за бесценок, давая последнее представление…Но если на сцене театр, то почему иногда так реально, не по-театральному функционируют персонажи? И почему к последней сцене про этот самый театр уже совсем все забыли, не отыграли прощание с ним? Правда, юбилей Василия Мищенко отыграли: Параша, бежавшая из дому дочка Курослепова, вернулась… да еще через зал, да еще с именинным тортом для «папы», а тот – явно загадал что-то… да и задул свечи. Вот это хорошо было. И очень трогательно. И то, что зал овацию в этот момент устроил- закономерно.
Elena: "Вальпургиева ночь" в Ленкоме "Настоящее искусство всегда бессмысленно" (Венедикт Ерофеев) Возможно, если оно создается под градусом в пьяном угаре, когда уже предчувствуешь приближение потусторонних существ и готов поделиться с ними самым сокровенным и наболевшим. С другой стороны, что у трезвого на уме - у пьяного на языке. А у Венички писательский вихрь мыслей и страстей неизбежно выплескивается с языка на бумагу, ибо не поделиться своим "бессмысленным" творчеством с нами он никак не может: его воспаленный мозг, залитый горячительным, не допускает и малейшего отклонения от задуманного пути. Но почему он так настойчиво свербит и призывает автора к размышлениям в столь непотребном состоянии тела и духа? Потому что, как человек размышляющий, не думать Веничка не может; а существуя в советской абсурдной действительности, - не может не пить. Пьют у Ерофеева все - мужики и бабы всех сортов и мастей, деды с великовозрастными внуками, и даже его, ерофеевская Афродита прикладывается, и не один раз. Причем предпочтения у всех различные и меняются в зависимости от настроения, местонахождения и времени суток. Матерятся тоже практически все, включая все тех же ерофеевских ангелов, то и дело возникающих у Венички на пути. Сам Веничка в исполнении Миркурбанова необычайно интересен и своеобразен; артист абсолютно по-новому раскрывается, если вспомнить его прежние роли. Это его рассказ от первого лица и одновременно взгляд со стороны на происходящее с ним самим и с его попутчиками. Вообще это путешествие до конечной станции Петушки в какой-то степени напомнило мне путешествие туминасовских стариков. Разумеется, опуская специфику обстоятельств и характерные черты самих персонажей, общее все же налицо - анализ и подведение итогов собственной жизни, которые, увы, неутешительны. Однако по-другому и быть не может. Вот ведь какой очевидный "диссонанс" я увидела. На фоне все той же всеобъемлющей алкогольной зависимости и сквернословия, Веничка-Миркурбанов необычайно скромен и даже застенчив. Он не знает, как вести себя с женщиной, откровенно соблазняющей его, и которую один из ангелов очень точно именует, удивляясь Веничкиной "неразборчивости". Он часто уходит на задний план, когда выражает свое отношение или рассказывает о нахлынувших ощущениях, как бы давая свободу выражения позиции других героев, о которых говорит, не навязывая тем самым своего мнения зрителю. Пожалуй, Захаров и Миркурбанов правильно поняли и выразили вот такого Ерофеева - с первого взгляда попросту играющего со своей жизнью и никак иначе не относящегося к ней, - однако это будет человек с сильнейшим надломом внутри. К сожалению, я не знаток Ерофеева; я просто взглянула на актера Миркурбанова и кое-что поняла. Надеюсь, что поняла. Само собой, найдутся зрители, не приемлющие эту самую "нелинейность" в театре Марка Захарова, - и это будут люди старшего поколения, того самого поколения "совковых терпил", захватившие те самые времена; однако "совковое" мышление, похоже, ничем не выбьешь. Но протесту всегда есть место в жизни, и прежде всего в творчестве. Этот путь известен: Ерофеев, Бродский, Шемякин. Все та же психушка на первом этапе, и отторжение - на следующем. И Венедикт Ерофеев сознательно проходит его, точнее, пытается проехать на поезде, и путь этот окажется горьким и печальным. Цель Венички - доехать до конечной станции, чтобы встретиться с Афродитой, женщиной его мечты. На самом деле, его преданная, страстная поклонница Зиночка и окажется ею; она, как путеводная звезда, меняя ипостаси, спасает его на протяжении нелегкого путешествия, нарушая все законы и ничего не требуя взамен. Александра Захарова здорово подходит и вписывается и в постановку, и в саму задуманную роль. Да что там, начнем с того, что ее фактура в полной органике и представлении автора о своей женщине; и актерское воплощение, а также дуэт с Миркурбановым, их отношения в разных ракурсах, иногда неожиданных, вызывают неподдельный интерес. Вообще ерофеевские персонажи - и Черноус, и дед с внуком - все дети своего времени, как и сам Веничка; однако и они, будучи навеселе или не в себе, вырываются из категории "терпил советов": писатель и их наградил стремлением к размышлениям и обобщению обстоятельств, которые очень часто выше них самих. Как ни странно, но это уже третий спектакль, в котором я наблюдаю идеальную шизофрению Гизбрехта; так же на своем месте Черноус и Митрич - Раков и Степанченко. Оба, в силу возраста, не понаслышке знакомы со временем, о котором говорят, а потому их игра глубока и психологически обоснована, как и сами их где-то карикатурные персонажи. Да, постановка получилась и грустной, и смешной, и правдивой, и не лишенной фантасмагории. Ангелы и демоны, паяцы и убийцы, разномастные попутчики на главной дороге жизни, последней дороге Венички - все смешивается между собой в нескончаемом разговоре о нашей с вами жизни под чудесную музыку Сергея Рудицкого. Жаль, что Зиночка в итоге не спасет своего писателя, хотя она предвидит его нерадостный конец, советует спрыгнуть с поезда и даже хочет позаботиться о его маленьком сыне. Ах, обстоятельства снова выше нас - ничего не попишешь. Веничка погибает под самыми стенами Кремля, под горящей пятиконечной звездой в бордовом закате декораций Алексея Кондратьева, - тихо и без особого пафоса.
Ирината: Иисус Христос – суперзвезда. Театр Моссовета. 31.07.15. Уже писала о появлении у меня традиции: каждый год я закрываю очередной театральный сезон этим спектаклем. ИХС в 2015 году в моей театральной истории – третий. Спектакль замечательный (иначе я не стала бы его раз за разом повторять; конечно, Моссовета закрывает сезоны одним из последних… но в тамошнем репертуаре у меня еще много ни разу не просмотренного). И в то же время спектакль уже очень старый, и у него, как у всех старых и при этом многонаселенных спектаклей одна беда: он «развинчивается». Вот этот винтик-стержень, на который постановка «насажена» чуть болтается «по резьбе», за счет чего снижается изначальная сила и энергетика, в спектакль заложенная… Случайный зритель (а зал аншлаговый) этого не замечает: музыка, вокал… да и сама история держат внимание. Тем, кто смотрит ИХС постоянно, тоже ситуация не бросается в глаза (как не замечают родители ежедневного роста ребенка): это крохотное «разбалтывание» усиливается раз за разом, но по микронам набираются полновесные метры. А тут – приходишь изредка, включаешь свое (надеюсь) умение смотреть спектакли… смотришь – и мысленно «подвинчиваешь на полвинтки» действие, сердясь на себя: какого… не смотрела спектакль раньше, когда он игрался так, как был задуман режиссером изначально? И тем не менее – спектакль замечательный, и скрепляют его некоторые актеры, в нем играющие. В частности, два Валерия – Сторожик (Пилат) и Анохин (Христос). На себе они держат действие, на себя затачивают внимание – и, во многом благодаря их таланту, спектакль держится именно на уровне замечательного и рекомендуемого к просмотру. Я не говорю, что плохи остальные – и вокал прекрасный, и двигаются неплохо, и взаимодействуют друг с другом достоверно, но – вот есть в спектакле два основных стержня, на них все и держится. Конечно, основная тяжесть действия приходится на центральный персонаж, которого играет Валерий Анохин. Так что замечательно, что этот актер отрабатывает… нет –творит на сцене чудеса на все 150%, совершенно себя не жалея. Какая же мощная у актера энергетика, ею можно до краев налить и действие на сцене, и каждого человека в зале – «тысячи голодных, тысячи несчастных»… *********** Что касается содержания постановки… Ну, в общем, это и рядом не лежало с собственно религиозной литературой (мне это, кстати, совсем не важно, даже и лучше… а уж моей девушке N. – тем более). От самого известного в мире сюжета взяты фрагменты канвы и имена. ИМХО – просто для того, чтобы не заморачиваться изданием либретто, объясняющим публике, кто есть кто и почему все именно так. Театр не слишком скрывает, что действие может происходить в любое время и в любом месте: в ворота «древних стен Иерусалима» легко въезжает современный мотоцикл, а традиционные белые одежды Христа в финале превращаются в джинсы и кожаную куртку… Все это расширяет частную историю жизни Христа, Марии Магдалины, Иуды, Пилата и проч. до истории космически всеобъемлющей (да, да, нечто подобное может происходить, да и происходит в любое время и в любом месте…). Это история человека (по мне, не Богочеловека, а именно обычного, земного, сильного и одновременно слабого человека), который обогнал свой век. Обогнал не «на поколения четыре», а на тысячелетия. Человека, обладавшего некой гениальной способностью; в данном случае – притягивать к себе людей и изменять их внутреннюю сущность. Человека, четко осознающего не только свою «особость», но и свое положение «бездны мрачной на краю». Человека, который и правда мог бы наполнить СОБОЙ «тысячи голодных, тысячи несчастных», но… те, у кого «нет и следа мысли в пустых лицах» просто не захотят наполниться: «Каждый раз я вижу, но никак не пойму, как он хочет всем дать, что дано одному?». Да и – это самое окружение, близкое и дальнее… Он – гений. А значит, он один, он всегда один… Потому что кому-то надо быть рядом, чтобы за счет сильного человека решить свои частные проблемы. Кому-то – дабы в светлом наиярчайшем ореоле и его, тускло-серого, стало заметно – а если и там не замечают, то надо выйти на первый план за счет крупноформатной подлости (кстати, Иуда и выделился: невоцерковленный человек вряд ли сможет перечислить ВСЕХ апостолов по именам… но его назовет всенепременно). А что надо женщине? Тут все просто: «Тихий домик наш плющом увит, шепчут звезды нам слова любви. Засыпай, засыпай и забудь все печали свои» (ассоциативно: «…маленький домик, русская печка, пол деревянный, лавка и свечка и ребятишек в доме орава, вот оно счастье…»). И ничего тут сделать нельзя, ибо это и правда женское счастье… однако только женщина за него боролась до конца. И после конца – по-настоящему горевала. А народ – те самые «тысячи голодных» - он либо безмолвствует, либо развлекается. Все равно чем: торжественно-красивым входом в Иерусалим (или любой другой город), проповедью из уст харизматичного человека, его публичным избиением, а лучше – распятием. Типа того, что – казнь, по окончанию танцы. И очень хорошо, что торговцев изгнали из храма (совсем обнаглели, дерут с покупателей в три шкуры), но и радостно, когда торговцы туда вернулись (удобно же, рядом с домом… Храм? А что – храм… место как место, не лучше других). Увы. Попытки гениев, освещенных и освященных божественным сиянием, раз за разом, тысячелетие за тысячелетием, будут терпеть фиаско. Хотя бы потому, что танцы веселее проповеди… И только избранные могут жить, ничего не желая для себя, кроме неизбежного выпивания (выскабливания, вылизывания) другими до самого донышка, а потом – неизбежной смерти ради того, чтобы другие жили хоть немного более счастливо. «Пускай ты умер. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!»… Ах… если б так… Только и смерть твою будут продавать по кусочкам на протяжении тысячелетий, делая на этом хорошие деньги… И с энтузиастом затопчут идущих по твоему следу… Вот такие печальные (исключительно мои личные) выводы после просмотра замечательного спектакля в Моссовета… PS В зале театра, как всегда, душно… Но в первый раз я на себе почувствовала, что женщины на рассадке действительно хотят помочь (найти свое место, сесть получше), а не ставят своей основной целью унизить зрителя… Это мне так повезло? Или в Театре Моссовета что-то изменилось к лучшему? Фото из ВК-группы В.Анохина
Ирината: Сеанс гипноза для семейной пары. "Арт-партнер XXI". 03.08.15. В антракте я вышла на воздух подышать – да и пошла тихонько к метро. И, знаете ли, стало мне так хорошо от того, что можно не возвращаться в театр и не досматривать ЭТО. И только одна мысль покоя не давала: по сути, эта вполовину недосмотренная антреприза была первым спектаклем нового сезона…Как бы ни сбылась примета, превратив сезон в сплошную хрень, подобную той, что я пыталась смотреть… Вообще – по летнему театральному «безрыбью» какой уж год наступаю на одни и те же грабли: мне почему-то кажется, что антреприза может оказаться спектаклем – пускай второго сорта, но достойным хотя бы полувнимательного просмотра. Увы… Хотя – единственную женскую роль играла Олеся Железняк, и я ее видела как раз таки в антрепризе. Но – «Госпиталь Мулен-Руж» в НТП был все-таки скорее Театром, нежели антрепризой в чистом виде. Спектакль помню очень хорошо, помню, как прекрасно лицедействовала в нем Железняк… На то, что хороший актер не может не лицедействовать вдохновенно, я и надеялась. К сожалению, может. И текст-то не слишком умный в пьесе, да еще произносит его актриса на одной громко-истерической ноте. Мужчины – Андрей Крайнов и особенно Андрей Ильин выглядят получше… Боже ж мой, какой текст звучит со сцены! Посмотрела сейчас на сайте драматурга, там он все же поинтеллигентнее немного, но я процитирую по памяти услышанное: - Спросите, откуда у него на жопе ожог? - Откуда у Вас ожог на ягодичной мышце? - В бане на печку сел, пьяный был. - Ясно-понятно. Ты мне – врать? Да я тебе, скотинюга ... Зал подхихикивает. Надо отдать должное публике – она все-таки не ржёт, а просто слегка реагирует на слово «жопа»… Да, про что спектакль… Я его не досмотрела, но – хотя бы по первой половине. Живут-поживают муж-алкоголик и жена – шумная идиотка. Вызывают на дом гипнотизера: муж то ли по пьяни зарплату куда-то сунул и забыл, то ли от жены прячет… Под гипнозом про зарплату он вспомнил, но «сеанс разоблачения» продолжался… Тут еще дело в том, что таких людей, как Надя и Борис Бызовы, я по жизни стараюсь оставлять вне круга своего общения… даааалеко за ним. Если честно, мне было бы неприятно, если бы эти примитивные существа вынужденно стали мне близки даже на небольшое время… ну, например, я бы с ними в одном купе поезда оказались. И вели бы они себя со мной так, как по пьесе ведут с практически незнакомым им гипнотизером… Потом осадок был бы неприятный. А тут – мне это со сцены показывают. Да еще со сцены Театра, в котором я смотрела лучшие спектакли своей жизни, и была ими счастлива (это Новая сцена Таганки… то есть, по нынешнему – Содружество актеров Таганки). Вот и ушла, не узнав, чем закончится этот традиционно гнусный семейный скандал. Из аннотации к спектаклю: «…разрушит ли правда, открытая гипнотизером, их отношения, или им удастся сохранить крепкие семейные узы, станет понятно зрителю в конце спектакля». Поскольку это – вроде бы комедия, уверена: сохранят. Крепкие. Семейные. То есть муж будет продолжать крепко пить, а жена крепко его костерить. Хорошая такая семья. Пусть себе в «узах» живут, пока смерть не разлучит их… Только меня рядом с ними не будет. Ни в жизни, ни на театре.
Ирината: Васса. Театр на Малой Бронной. 09.08.15 (премьера 08.08.15). Спектакль поставлен Вячеславом Тыщуком по первому варианту горьковской пьесы. Для меня это явилось неожиданностью: подзаголовок «Сцены» и дословная выдержка в программке из Википедии, касающаяся пьесы, этого не объясняла. Первая и вторая версии «Вассы» много различаются. Первая и названа-то была «Мать» - название потом «откатилось» к знаменитому революционному роману Горького. Не являясь большой поклонницей творчества Алексея Максимовича, я эту самую первую версию и не читала (знаю, что Анатолий Васильев ставил… ну, да я когда-то позорно прошла мимо его постановки). Смотрели спектакль с 11 ряда. И хорошо: декорация – высоченная, аж до колосников, лестница, и смотреть вблизи было бы просто неудобно. Художник постановщик спектакля – Екатерина Галактионова (упоминаю ее второй раз за последнее время; первый – в контексте эскизов костюмов ленсоветовского спектакля «Мы все хорошие люди»). Декорация, за исключением ее неудобности для зрителей вип-рядов, интересна. Например, цветностью: бордовая лестница – того же цвета, что и стены Театра на Малой Бронной. Костюмы на персонажах двух цветов: серо-черные и… бордовые. То есть уже третий элемент в одном и том же оттенке – и это цвет запекшейся крови. А еще это цвет красной обивки гроба (реальный гроб – бедные реквизиторы! – присутствует на сцене). А еще это цвет красного гранита мавзолея - в который лестница и оборачивается в финале… и это самый плохой, ибо грубый – в люб копытом – момент спектакля. «Васса» актуализирована: действие явно происходит здесь и сейчас. Ставлю себе невысокую оценку за восприятие, но почему-то актуальность костюмов не всегда «схлопывалась» у меня с текстом, который остался там, в столетней давности. К тому же текст не тек непрерывным потоком, а словно бы рвался, как старая кинолента. А потому – надо было какое-то время, чтобы снова зарядить «пленкой» «аппарат» сценического процесса (пауза! – в течение которой зрители скучают), а потом снова все начинается, но словно бы с потерей кусочка действия… как бы с многоточия, и течет несколько в другом ритме, чем ранее. Впрочем, неким скрепляющим и действие, и людей пластырем является приезд Анны (М.Цигаль-Полищук), старшей дочери Вассы (Е.Дурова). Она становится центром (да, ненадежным, но все-таки…), вокруг которого собираются все ненавидящие друг друга члены семейства Железновых. Становится объясним и разный ритм фрагментов действия: каждый из персонажей говорит ей О СВОЕМ – и говорит только в ему присущей манере. Очень хороши женские монологи – да и вообще женщины в этом спектакле определенно выигрывают по эффектности у мужчин. Двоих я уже назвала. Еще двое – жена Семена Наталья (М.Орёл) и жена Павла Людмила (О.Николаева; сцена, когда она, под руководством священника, произносит заученный текст о саде – пожалуй, лучшая в спектакле). В общем, спектакль получился довольно тяжелый. И не короткий. Что в сочетании дало мне к финалу в большей степени усталость, нежели удовлетворенность. *** Но – театральный сезон 2015-2016 мною открыт. И открыт он не самой плохой постановкой. И в хорошем театре. Фото: В.Майоров
Ирината: Призрак оперы. Мюзикл. МДМ. 11.08.15. В отличие от нескольких моих знакомых, отсматривающих этот мюзикл в любимых составах едва ли не по всему миру, я была относительно его содержания в полном неведении… Правда, арии слышала – но что мне отдельно взятые арии, когда музыка не входит в число любимых и понимаемых мной видов искусства. Посему, не зная, чем все дело закончится, смотрела спектакль с огромнейшим интересом. Не обращала даже внимание на то, что, как всегда в мюзиклах, масса сюжетных «ниточек» осталась не вплетенными в узор действия, не обрезанными и даже не закрепленными узелками. Это было неважно. Главное – мюзикл и вправду хорош. К тому же я вообще трепетно отношусь к оперетте и к мюзиклам; не слишком хорошо их понимаю головой… но вот этакое тремоло (словно внутри струна дрожит) после хорошего спектакля остается во мне потом на несколько дней. Есть тут кто-то еще, кто не знает содержания? Для них копирую с офсайта мюзикла: «Действие разворачивается в здании Парижской Оперы. В подземельях театра обитает гений музыки, скрывающий под маской свое лицо. Он держит в страхе артистов, которые считают его призраком и винят в происходящих мистических событиях. Страдая от одиночества, Призрак влюбляется в юную танцовщицу Кристину, обладающую удивительным голосом, и становится ее тайным покровителем и наставником. Он мечтает сделать Кристину примадонной театра, блистающей в главных ролях. Но сердце девушки принадлежит другому – виконту Раулю де Шаньи, покровителю театра и другу детства Кристины. Ослепленный страстью, Призрак не остановится ни перед чем, чтобы осуществить свой замысел»… Театр в театре… С целой массой закулисных «штучек», которые не видит зритель (типа «односторонности» слона или битвой актеров за роли) – конечно, это все театрализовано… но все равно мило. Ну, а раз уж «театр в театре», то у меня возникала масса ассоциаций с другими (даже и не музыкальными) спектаклями в других хороших театрах. Ну, хотя бы игрушечная обезьянка в персидском наряде – чем это не прототип собачки, поющей детскую песенку о счастье, в сатириконовском «Отелло»… И сама история о страдающем от одиночества Призраке и девушке Кристине, которая могла бы составить его счастье… Чем это не Чудовище и Бель? И если бы не объявившийся совершенно случайно красавчик Рауль, кто знает, чем бы закончилась история одинокого Гения музыки и техники, так стеснявшегося своего уродства?.. Глядишь, и вышел бы он из своего подполья – правда, не обернувшись Прекрасным Принцем, а по-прежнему закрывая изуродованную половину лица… Вы только представьте себе, сколь замечательным было бы явление человека, утихомирившего буйность любовью, который, помимо действительно гениальной музыкальности обладал еще и немыслимым даром внушения, даром влияния на людей и умением вывернуть ситуацию (да, иногда даже за счет падения огромной люстры) в свою сторону… Спектакль невероятно красив и изобретателен и по костюмам, и по трансформирующимся декорациям. И музыка прекрасная. И вокал. Я, правда, не знаю, какой состав в этом мюзикле считается первым (билет брала наобум), но… В общем, маятник моего желания увидеть артиста в заглавной роли, метался между Дмитрием Ермаком и Иваном Ожогиным с равной амплитудой: оба любимы, оба обладают прекрасными голосами, оба харизматичны. В итоге: Иван Ожогин. И я поняла, что видеть хотела именно его. Потому что этот артист не давал мне внутреннего покоя больше года – с тех пор, как я увидела его в питерском «Бале вампиров», в роли графа фон Кролока… Было очень сильное впечатление – не от мюзикла даже (хотя он прекрасен… несмотря на те же самые торчащие во все стороны «ниточки»), а именно от исполнителя роли главного вампира. Я там, в Музкомедии, сидела на крайнем месте, и уходящий через зал фон Кролок прошел в сантиметрах от меня… Больше всего хотелось (и всегда буду жалеть, что этого не сделала) протянуть руку и дотронуться хотя бы мимолетно до его руки… Даже не припасть к ней, а хотя бы коснуться… ибо рядом со мной прошел просто сгусток энергии – и даже мимолетное касание могло бы зарядить надолго… Впрочем, могло бы и током ударить, а то и – ходила бы я потом по городу с ожогами (ха - от Ожогина) на пальцах. А с Призраком... Конечно, любовь зла: полюбишь и козла, и Рауля. Возможно, проживешь с ним долго и счастливо… но только певицей с мировым именем уже никогда не станешь. Ну и что: женщины вообще часто предпочитают синицу в руках… потом всю жизнь вспоминая горящие свечи, озеро и скользящую по волнам лодку. А еще то, как сплетались в единый узор голоса – и нигде не висело ни одной пропущенной «ниточки». И вообще: как можно отказать человеку с изуродованным лицом, если у него такие потрясающе выразительные руки… …В общем, теперь мне надо идти на «Мастера и Маргариту». Смотреть на третьего сногсшибательно прекрасного монстра, которого представит Иван Ожогин. © Stage Entertainment. Фото Юрия Богомаза.
Ирината: Прооперетту. Театр Эрмитаж. 14.08.15. Внутритеатральный прогон. Эрмитаж (на то он и любимый театр) уже не в первый раз делает подарок своим верным поклонникам и понимающим мамам-папам: ранний предварительный показ спектакля. До премьеры «Прооперетты» еще целые три недели – в течение которых актеры научатся не вытаптывать сценические кусты и не сваливать вазоны, «униформисты» перестанут сталкиваться с артистами, а опереточная массовка – наступать на ноги соавторам и солистам. Все это ерунда, и стопроцентно к премьере «устаканится».. Главное, уже сейчас видно: тот эскиз работы, что мы увидели вчера, однозначно может превратиться в славный спектакль. Пьеса Михаила Левитина сделана по его повести «Чушь собачья». Музыка композиторов Б. Александрова, М. Блантера, А. Долуханяна, И. Дунаевского, Д. Кабалевского, И. Кальмана, А. Лепина, К. Листова, Ю. Милютина, В. Соловьёва-Седого, А. Цфасмана, Д. Шостаковича. То есть – весь основной музыкальный цвет советской эпохи, с примкнувшим Имре Кальманом. Тема: создание либретто советской оперетты четырьмя соавторами, вкрапленное в жизнь простых (и не очень) советских людей и приправленное несколькими эскизами того, как на сцене должно выглядеть написанное. Три предполагаемые действия потенциальной оперетты и три места встречи соавторов: скамейка Сада Эрмитаж со щебечущими в кустах птичками, квартира Первого соавтора и дача Второго. При желании и знании материала можно вычленить и фрагменты конкретных, реально существующих музыкальных спектаклей и фильмов, и даже с именами Соавторов разобраться – не так уж много в те годы было их, сочиняющих сценарии и либретто, берущих на себя сочинение текстов песен… Но мне кажется, что в данном случае это узнавание не важно: есть некая советская оперетта, и есть некие соавторы, которые представят свое либретто в комиссию. Соавторов четверо. Сейчас назову имена актеров, и знатоки и любители Эрмитажа сразу обрадуются: актеры – лучшие из лучших. Очень разные по фактуре, стилю игры, энергетике. Как четыре разные струны, которые вместе могут составить прекрасную чудесную мелодию. И составят; пока – есть расхождение… но ведь вчера был препредпрогон.. Все наладится. Итак: Борис Романов, Александр Ливанов, Станислав Сухарев и Алексей Шулин. Поняли, как это здОрово? В дополнение… я не буду перечислять всех, хотя практически все этого перечисления достойны. Но все-таки – в спектакле играют любимейшие Дарья Белоусова (какая же красивая!) и Екатерина Тенета. И еще очень рада была увидеть Наталию Мордкович и Татьяну Шабельникову: к сожалению, эти актрисы совсем мало заняты сейчас в репертуаре… Я не буду пересказывать содержание. Не буду и рассказывать об интереснейших «фишках», неожиданностях постановки Смотрела я ее вчера – словно читала хорошую книгу, перелистывая страницы чужих – интересных! – жизней, кинутых автором на листы бумаги, а потом – на сцену. Не буду и писать о том, что понравилось очень, а что – не слишком, ибо не хочу прослыть дураком, которому показали половину работы: ведь понимаю, что это только половина! Прелестен «Севастопольский вальс», я просто растворилась душой в этом фрагменте (а со мною такое бывало только на лучших из виденных спектаклей). И почти в самом конце про родной город Одессу из «Белой акации» хорошо… И кальмановские качели уже в самом финале… А потом – взаимные поклоны артистов. И единый поворот в зал соавторов… Но… может быть, это отточится к премьере… Пока что у меня едва ли не единственное нарекание: словно бы задумана эффектная финальная виньетка и точка… занесено перо…а бумаги так и не коснулось. Словно бы ожидание счастья, которое то ли случится, то ли так и останется обещанием…. И, в общем, очень жалко, что премьерные спектакли я не смогу увидеть. Но посмотрю позже. Ибо – хочу повторения. Репетиция. Фото: Дмитрий Хованский
Ирината: Странная история доктора Джекила и мистера Хайда. Театр им. Моссовета. 15.08.15. Попала на спектакль с массой сложностей, среди которых – не работающая ветка метро: как раз та, на которой я живу и на которой находится театр… Но это так, вступление. И - ну, никак я не могу встроиться в Театр Моссовета… Неуютно мне там по многим причинам. Да, я смотрела там не все спектакли. Те, что видела, постановки с большим стажем эксплуатации. Может быть, новые спектакли – совсем другие… но не хочется мне их смотреть и рекламировать. «Джекилу и Хайду» - 10 лет. Моссовета стыдливо не указывает на сайте год постановки, но все рецензии на нее датированы апрелем 2005 года, и… тоже мне, бином Ньютона! – значит, играется это уже 10 лет. Как и с «Иисусом Христом» - возраст виден… Спектакль даже не старается выглядеть юным и полным сил. Он стар… и далеко не суперстар… Когда в одной из первых сцен герой оперся рукой о каменные перила, и они заходили-завибрировали, я испугалась: плохо замонтировано, может сорваться и рухнуть… Потом увидела, что все персонажи или стараются этих перил не касаться, ибо делают это условно: давно знают, что прогнило что-то в английском королевстве… И каменное основание ограды, то и дело перекрывающей действие, кое-где разошлось деревянной щепой… Да и костюмы богатых джентльменов и леди явно многократно побывали в химчистке, оттого выглядят чистенько… но бедненько. Все это можно было бы простить и не заметить, если бы спектакль нес в себе энергетику, которая наверняка вначале была очень мощной… а теперь оборотилась хорошим актерским мастерством и привычкой выходить на сцену в конкретных ролях… Мне скажут: так зал же полный, значит, все хорошо. Но только буквально на неделе я дважды попала на спектакли музыкальные. «Призрак оперы» в МДТ – это красота, изящество и современные технологии в декорациях, превосходно подобранные и «сплетенные» профессиональные голоса, сюжет, не менее интригующий, чем в «Джекиле и Хайде». Если в «Призраке» это из-под плетки – почему всё так искренне в итоге получается, почему так хочется смеяться и плакать?... «Прооперетта» в Театре Эрмитаж – это не спектакль, а всего лишь легкий эскизный набросок его. Как только что «вылупившийся» бутон, из которого, при должном уходе режиссера, актеров и нас, зрителей, «вылупится» потрясающий цветок… …рядом с которым «Джекил и Хайд» - это засушенная роза, с которой иногда сдувают пыль (и в итоге смотрится она неплохо). Ввод на заглавные роли в спектакль Валерия Анохина, наверняка, был производственной необходимостью. Но одновременно это была новая кровь, свежий ветерок, который превратил спектакль из музейного экспоната в то, чем он и должен являться – живое, переменчивое, нервное… Спектакль определенно поднялся практически до того состояния, в каком он был в прежние времена. Поклонники Домогарова могут со мной не согласиться, и будут правы: как писал Маяковский, «мы любовь на дни не делим, не меняем счастливых имен». Но я-то и к Анохину, и к Домогарову отношусь с равной степенью уважения, и я видела спектакли с тем и с другим актером… Нет. Однозначно, Анохин в заглавных полях – лучше. Что же до темы… Я, конечно, опять ударилась в философистику и софистику. Подумала: да, без сомнения, в каждом человеке есть зло и добро, белое и черное, Ангел и Демон… Но почему тогда добрый доктор Джекил так быстро превратился в «бяку-закаляку нехорошую» - Хайда», почему это произошло так стремительно? Не были ли его добрые руки и глаза, его внешняя интеллигентность лишь тонким слоем фасадной штукатурки, которую смыло первым же дождем, обнажив дыры и плесень? И кто из людей (кто из НАС) – милых, радушных и доброжелательных, попав в ситуацию, когда не увидят и не поймают, не сделает первостатейную гадость?.. Ой, только не говорите «мы не такие». Джекил, чьей целью (по крайней мере, на словах) было – осчастливить весь мир, тоже был «не такой»… Но это опять же – моя мелкая философия на глубоких местах… И напоследок. Слышите, как в голосе доброго доктора после укола, когда еще вроде бы все в порядке и без изменений, по одной изменяются и грубеют ноты… словно дождь, который начинается с редких капель, а потом обрушивается грозовым ливнем. Просто превосходно! Фото: Елена Лапина
Ирината: Карло – честный авантюрист. Театр Эрмитаж. 16.08.2015. Этот спектакль был поставлен в тяжелые для Эрмитажа времена. И, словно назло всем бедам и неприятностям, получился он ярким, легким, звонким, радостным – и со слезами на глазах. Прекрасная Венеция (с легкой дымкой - на заднике), с которой прощаются все сценические «венецианцы» - это место взаимного счастья, дружества, любви и честности… Это место, похожее на Театр: конечно, и на других площадках будет довольно уютно, и там найдутся добрые отзывчивые люди, но… это не Венеция… Венеция, прощай! Увижу ли я еще когда-нибудь тебя. Я видела этот спектакль с прогонов. В нем играют замечательные, давно любимые актеры (Д.Белоусова, Е.Тенета, А.Пожаров, А.Шулин, А Ливанов, П.Кудряшов…..), а совсем недавно пришедший тогда в Эрмитаж Денис Назаренко сыграл там первую большую роль не вводом, а премьерой. Его Гульельмо поразил тогда умением МОЛЧАТЬ. Вчера я увидела, как артист, вместе с партнерами по сцене, умеет ИМПРОВИЗИРОВАТЬ. И это было не хуже, чем эффектное молчание! Вообще, из множества спектаклей, которые я смотрю – и даже хороших спектаклей! – совсем немного таких, от которых приходишь в абсолютный восторг во время действия, и которые потом еще провожают длительным «послевкусием» зрительской удовлетворенности. Так вот: «Карло» я смотрела много раз, и очень хорошо к спектаклю относилась. Но вчера, в Малом зале Мастерской Фоменко я испытала просто счастье. Фоменковский зал на 100% принял этот спектакль, и словно бы сам Петр Наумович незримо присутствовал в зале (гммм… когда в финале все они подняли глаза вверх, на дальние колосники, кто улыбнулся оттуда – погибший коллега-артист, или…). В общем, было так хорошо смотреть… мне кажется, и актерам было замечательно легко играть. Какие были импровизации, какой был интерактив с залом! Я так смеялась… давно так не смеялась в театре. Так смеялась, что… мне-то, знающий спектакль наизусть, грешно: когда в финале безудержное карнавальное веселье внезапно, буквально в секунду, падает в бездну черного отчаянья… В общем, душа моя продолжала смеяться, не перестроившись на очищающие слезы, которые в этом месте всенепременно нужны… Придется еще раз пересматривать спектакль в начале сентября, пока он играется на этой площадке… ибо кто знает, как примет его другая…
Ирината: Канкун. Театр на Малой Бронной. 20.08.2015. Я еще когда в первый раз «Канкун» посмотрела, начало его активно «продвигать в массы». Ибо спектакль и правда хорош многим. Начиная с пьесы (Жорди Гальстеран), где все сюжетные ниточки перепутаны, а к концу еще больше запутываются… и даже финальные поклоны не разрубают этот гордиев узел. Поставлен спектакль легко и изящно, без провисов и длиннот, но и без спешки (Сергей Голомазов). Он не длинный, 2 часа – и ни секундочки нет такой, когда от действия и актерской игры отвлекаешься. Да, и актеры играют превосходно. Играют великолепным квартетом, к тому же у каждого есть свое соло. Причем трое из четверых играют разных людей – точнее, одних и тех же, но существующих как бы в параллельных мирах, а Реме (Т.Тимакова) эти миры пытается собой соединять. Пересказывать содержание – значит, «спойлерить» на все 100%. Я вот, например, во второй раз пошла, дабы разглядеть некоторые моменты, которые от неожиданности сюжета пропустила раньше. А вот и не рассмотрела: ниточки перепутаны так изящно, что и кончиков не отыщешь… Но рекламировала я спектакль вроде бы не напрасно. Так и знала, что в нем каждый найдет для себя близкое, ибо… ну, вот вроде никакой особой глубины в спектакле нет, а кто-то видит в нем изящную любовную драму, кто-то – без пяти минут детектив или фентази… В общем, рекомендую «Канкун» повторно тем, кто не слушал моего совета раньше. Ибо уверена, что никто не назовет напрасно пропавшим вечер, проведенный на М.Бронной…
Ирината: Моя тень. Театр Эрмитаж. 22.08.15. Спектакль этот играют очень редко, и в этом его основной недостаток… и одновременно главная беда. Мало того, что «Тень» пересматриваешь не тогда, когда просит душа, а когда он появляется в репертуаре театра… К тому же при чрезвычайно редком показе смешивается восторг актерской игры в постановке, о которой скучали и – увы, легкая «растренированность»… Да, это проблемы…. Впрочем, они могут быть запросто ликвидированы, если спектакль (декорации и ширина действия) влезет на ту сценическую площадку, где Эрмитажу предстоит работать до окончания ремонта в РОДНОМ ДОМЕ. Спектакль этот я очень люблю, видела его неоднократно, и – дай Бог постановке многих счастливых лет жизни! – буду смотреть еще и еще. Ну, а как же! Только представьте: любимый актер в спектакле любимого театра, поставленном любимым режиссером по пьесе одного из любимых авторов… Сочетание – просто фантастически прекрасное! Но и писала я о «Тени» уже много раз. И просто восторгалась, и пыталась что-то понять сама и разъяснить другим… Сегодня – просто о тех моментах, которые меня особенно восхищают. Самое начало – когда под «тяжелое» танго Ученый ведет рукой по «экрану», за которым мечется-изгибается Тень – то совпадая с его движениями, то уходя куда-то вбок… И потом – переход на нежный вальсок и тихое: «Когда теряешь очки»… Представление сказочных героев. И правда СКАЗОЧНО прекрасная Спящая Красавица (за ней позже, на минуту забыв о своих профессиональных обязанностях, рванется ошалевший от красоты Палач); рррромантичный Людоед, разминающий в песне свои челюсти; нагловатый Мальчик-с-Пальчик со своей любимой супругой – дамой по прозвищу Гренадер… Явление Цезаря Борджиа – журналиста, проникающего во все щели. «Кипящая» народом улица (собака! собака на поводке!). Яркая Сестра Развлечений с ее «Ликуйте!» - и появляющиеся один за другим гитаристы в белых шляпах (честное слово, этот момент меня просто в абсолютный восторг приводит!). Обучение тому, как надо правильно смотреть на жизнь сквозь пальцы (еще один момент восторга!). «Королевский заплыв», когда все персонажи «плывут» - кто кролем, кто брассом, кто «по собачьи», и лишь одна Тень идет по морю, аки посуху. То, как Тень рассказывает Принцессе ее сны, а та удивляется… возмущается… пугается… и в конце концов поддается… и даже буквально отдается рассказчику. Но самое главное, и то, что больше всего потрясает – это диалоги, когда на сцене присутствуют ДВА персонажа… и при этом – лишь ОДИН актер. Такое и так играется редко, а еще реже – полностью веришь в такую ситуацию. Это – Джекил и Хайд/Валерий Анохин в спектакле Театра Моссовета. Это – Штерн и Найман/Михаил Филиппов в «Меня убить хотели эти суки» Театра Эрмитаж. Это – то, что я видела вчера: Ученый и Тень/Евгений Редько. Высочайший класс актерских работ! При этом если в начале сцены еще нужно нечто внешнее, что дополнительно различает героев (очки, тюбетейка, прядь волос), то в ее конце происходит уникальное: личность актера раздваивается, разрывается… и он потрясающе, прямо на глазах зрителей, «перетекает» из одной ипостаси в другую… В общем, спектакль был только вчера, а уже очень хочется, чтобы поскорее случилась возможность его очередного пересмотра… Потому что – оч.хороший спектакль. Только играется, увы, редко… Фото: Дм.Хованский
Ирината: Вольный ветер мечты. Мосоперетта. 23.08.2015. Очень довольна, что не поленилась и поехала таки в воскресенье в Оперетту. Помимо причины «а что вечером делать, не телевизор же смотреть», было желание увидеть еще один состав исполнителей кроме того, который был на прогоне. Спектакль за прошедшие месяцы замечательно вырос, окреп, выровнялся – стал играться очень сильно и уверенно. Про голоса и их сочетание я писать ничего не буду, ибо в этом мало что понимаю… Но – «Вольный ветер мечты» доказал, что и Оперетта может являться ДРАМАТИЧЕСКИМ театром, имеющим постановки с уверенной сюжетной линией и прекрасным ее ведением практически всеми актерами. Я уже писала, про данный спектакль – это специально упрощенная и адаптированная для музыкального театра история создания «первой советской музыкальной комедии», а именно фильма «Веселые ребята». Это в основе либретто, в которое, естественно, внесены изменения по сравнении с реальной историей; например, чуть изменены фамилии действующих лиц… но настолько незначительно, что те, кто в теме, определят оригиналы без труда…. а кто не определит, тем это и вообще не нужно. В общем, то ли спектакль и правда вошел в силу, то ли этот состав был невероятно хорош… Смотрела вчера с большим удовольствием… да практически с восторгом. Музыка Дунаевского, что называется, с молоком матери впитана. И музыка-то взаправду – потрясающая. Классика – и не нужно добавлять сюда слово «советская». Классика, и всё тут. (А я, как и при прошлом просмотре, никак не могу отделаться от звучащих внутри куплетов Фомы и Филиппа – вот именно так, как они звучат, скороговоркой: мылифилиппинаминеплыли в Бостоон). Пересказывать – не буду. Потому что – таки жанр такой, оперетта – драматической составляющей в постановке вполне хватает, но все-таки главное в ней та музыка, которая звучит, и те голоса, которые поют. А тут уж я точно объяснить-рассказать не могу… Сходите сами, послушайте-посмотрите, полюбите, порадуйтесь… а можно немного и погрустить. Я вот поплакала, и, кстати, даже вовсе не на трогательно-романтичных сценах. «Пробрало» меня на «Звездном вальсе» (последний номер выступления в санатории ОГПУ); «Заздравная» там уже как бы бонусом идет. Ну, и в финале, в сцене ареста либреттистов – когда «тюх,тюх, тюх, тюх- разгорелся наш утюг», и канкан, и просто кубарем все летит от счастья и восторга… и рядом - яма огромной беды, в которую упали двое, а остальные чудом удержались на краю… И тут же: «почему не работаете? продолжайте!» - после чего вновь вьются флаги, и маршируют счастливые советские люди – все в белоснежном, которым песня строить и жить помогает и которые никогда и нигде не пропадут… Вот… на этом сценическом восторге ободрало мне душу наждаком слез… …и вышла я из театра с мыслью о том, что «хочу еще». Единственное: определенно хочу вчерашний состав, но с заменами на Дмитрия Шумейко и Александра Бабика. Шумейко – это мое личное предпочтение, вчера актер, играющий оператора, был очень хорош. Но Бабик… его Леонид Откосов был настолько Утёсовым… Я просто не поверила, что в условном жанре оперетты такое сродство возможно. И еще…вчера «Не надо смеяться над сердцем паяца» прозвучало, как изящная сентиментальная ариетка, естественно, тронувшая сердца дам… Но вот когда это же пел Бабик – простенький текст удивительным образом вдруг пересекся с историей уничтожения паяцев, артистов, лицедеев… и не только, конечно их теми, кому нравилось уничтожать – в частности, прикидываясь при этом любителями и знатоками искусств… Кстати, в Театре Эрмитаж совсем скоро случится премьера спектакля «Прооперетту». Темы, в общем-то, сходные: создание советской музыкальной комедии (и даже отталкивается действие спектаклей от одной и той же передовицы «Правды»). Вот только разница в постановках не в том вовсе, что «Вольный ветер мечты» - это кастинг и съемки, а «Прооперетту» - только лишь написание сценарной заявки четырьмя соавторами… Тут дело в том, что в спектакле Эрмитажа оперетта встроена в жизнь, тогда, как в театре на Б.Дмитровке жизнь встроена в оперетту. Впрочем, разные театры, разные жанры, разные подходы к одной и той же теме. Главное – «оперетту не убей» (с)!
Ирината: Снимок Бога. Театр Эрмитаж. 25.08.15. Спектакль этот видела много раз. Самый первый – много лет назад, только-только влюбившись в Эрмитаж и его актеров; он игрался тогда под другим названием… но потрясение было такое же, как и сейчас. Понимаю, почему постановка не собирает полный зал: умный и интересующийся хорошим театром зритель за немалые годы показа спектакля его видел – и не раз… а заставить просто-так-публику смотреть произведение, которое не развлекает бездумно, а словно бы железной щеткой снимает с души накипь… это практически невозможно. Впрочем, уже выросло новое поколение тех, кто смотрит «Эрендиру» со вниманием и удовольствием, вот они-то и бисировали финал. Долгое время я считала Вечную Бабку – самим Богом. Нет. Бог в этом спектакле другой. Тот самый, который сотворил весь мир вместе с пустыней за шесть дней – и решил, что это хорошо. Тот самый, которому не обязательно ходить в белой хламиде, удобней в пиджачишке не по размеру… Тот самый, кто может перетасовать карты так, что юная девушка умрет от потери крови…. а может оставить (и заставить) ее жить. Тот самый, что, прикурив, оставит свечу рядом с колеблемой ветром занавеской и перевернет весь маленький мир… Бабка – это судьба. Неизбежная и великая, как музыка. Столь же добрая и злая. Такая же погоняющая криком, заставляющая делать то, чего делать НЕЛЬЗЯ… но время от времени гладящая по головке и рассказывающая сказки. Уйти от своей судьбы невозможно. Неистовая Монахиня со своей кротостью и добротой – судьба чужая… и ей не переспорить горькой и злой правоты Бабки. Ей не увести Эрендиру в чужую (да, намного более благосклонную, но – чужую!) жизнь. …Каждый раз (уж какой раз – несчитано!) сморю этот спектакль буквально не дыша. Восхищаюсь гениальной сценографией Давида Боровского (да! вчера большая сцена Мастерской Фоменко дала возможность замонтировать ВСЮ декорацию, без потерь). И – музыка. Брамс, Шопен, Рахманинов… и удивительные мелодии Владимира Дашкевича, и странные тексты песен… Странные, вроде бы не имеющие отношения к действию… очень красивые – но добавляющие жесткости той щетке, что сдирает душевную накипь. Удивительная точность режиссуры и актерской игры. И лучшая из лучших, моя любимая актриса – Дарья Белоусова в роли Бабки… Я влюблена в актрису, влюблена в эту ее роль… А ведь и правда готова ради ее счастья перетерпеть муки, лишь бы меня погладили рукой по волосам. Часто вспоминаю, как театральный фотограф, которого я же привела на этот спектакль, отписался : действие захватывало, волочило, выворачивало так, что и снимать было сложно, и по окончанию было такое чувство, что душа где-то отдельно от тела… но при этом было так хорошо, что он шел к метро и пел «Карамболину». Все правильно. После каждой «Эрендиры» я тоже словно бы начинаю жизнь заново… Но в этой жизни чисто. И нет никакой накипи. Фото: Сергей Тупталов
Ирината: Кто автор этого безобразия? Театр Эрмитаж. 27.08.15. Спектакли, которые любишь, которые смотрела многократно, но – вот так сложилась судьба, что порядком не видела, повторять страшноватенько: а вдруг за время вынужденной разлуки кто-то из нас двоих изменился? Что до вчерашнего «Безобразия» - если изменения во мне или в постановке произошли, то они были только к лучшему. Мы были счастливы встречей и не могли «наговориться». Спектакль пролетел в мгновение… и даже те фрагменты, которые раньше давались мне нелегко, были только в радость. Сегодня приходится объяснять, кто есть Николай Робертович Эрдман, по произведениям которого поставлен спектакль (как, впрочем, приходится рассказывать вкратце, кто такой «бородатый дядя Шмидт» и что это за открывающие все тайны герои, что сияют двадцатью восьмью орденами). Хотя – все знают и сценарий «Веселых ребят», и репризы в опереточной «Летучей мыши» («и тут собака как закричит НЕчеловеческим голосом: «Стреляй! Стреляй!»… А ты что, хочешь, чтобы собака закричала человеческим голосом?»). Еще – Вахтанговский и Таганка, сценарии мультфильмов, хороший текст конферанса… Это – уже после ареста. А до этого были две гениальные пьесы. И – басни. Тоже гениальные, но… «однажды ГПУ пришло к Эзопу и взяло старика за жопу»… И в кажущееся безразмерным веселие скетчей, шуток, пьесок вдруг ворвется холодный ветер с Енисея, из сибирской ссылки… И маленький человек с грустными глазами попросит оставить его в покое, и дать лишь право на шепот о том, что – трудно жить…ведь и правда: за грохотом великой стройки эти тихие слова и не расслышат… Кстати: спектакль года два не игрался, и за это время «свершило колесо свой полный круг». То, что раньше казалось критикой прошлого, вполне проявилось в сегодняшнем дне. Например, «сделанный раньше срока на нашем советском заводе ланцет», который, конечно же, лучше попавшего под санкции американского… И особенно «Пьеса о новых людях», та жуткая сценическая чушь, в которую был превращен «Отелло». Разница лишь в том, что 80 лет назад неугодные содержание и режиссура подгонялось под «социалистическое строительство», теперь же (еще совсем немного, и…) все будет подгоняться под «антиосквернение классики» и «скрепы». Тем более, что кое-кто уже готов подписать воззвание против нынешних «эрдмановщины и булгаковщины»… И придется тогда нам всем дружненько «отмежовываться от отмежовывания». Но все-таки спектакль в первую очередь хорош юмором – таким, знаете ли… чуть приперченным грустью… но все-таки после его окончания из зала выходишь в настроении приподнятом и радостном. Тем более, что во втором действии участвует собачка Фаня, в которую невозможно не влюбиться и которой очень хочется дарить в финале не букеты, но котлеты. Нет-нет, ВСЕ хороши в этом спектакле. Кстати, за время его существования там произошла замена трех актеров… и роли у всех – значительные. Но вот бывает же так, что новые исполнители оказались едва ли не лучше тех, на кого спектакль был изначально «заточен». Мои астры в финале однозначно любимой Кате Тенета - влюбленной в «Арчибальда, сознательного рабочего» миллионерше и «маленькой малютке» Бьянке в «Старом театре». И еще. Пока спектакли Эрмитажа играются у Фоменко, настоятельно советую их посмотреть. Ибо сцена Мастерской явно благосклонна к Театру Левитина, и всё играется так просто потрясающе (я собираюсь еще на «Лира короля» и повторно на «Карло»). А впрочем… эрмитажные спектакли всегда играются потрясающе. По крайней мере, на мой взгляд и вкус.
Ирината: Лир король. Театр Эрмитаж. 29.08.15. СМЕРТИ НЕТ. Я всегда об этом знала, но получить подтверждение от любимого театра очень приятно. Спасибо Эрмитажу и лично Михаилу Захаровичу Левитину. Дорогой человек, уплывающий навсегда «дальше, чем за море» все равно остается с нами. Ну… мало ли у нас друзей-знакомых, с кем не видишься и не слышишься годами, но вспомнишь вдруг когда-то сказанную фразу, прикосновение, улыбку… улыбнешься сама – и живешь дальше. Так и с теми, кто уже в невозвратной дали: вспомнишь – и живешь… и только легкая боль в сердце от того, что нету рядом… и только сны о том, что ожил и уехал в Австралию… Но все-таки, все-таки… когда дорогой тебе человек рядом – не в ущерб своей собственной, личной жизни – прикоснись, улыбнись, скажи доброе слово, придержав недовольство… и тогда навечно получишь право и здесь, и ТАМ бродить по лунной дороге… или – тенистым лесом, чистыми лугами… Я очень люблю этот спектакль. Люблю за то, что в нем обрывается действие как раз в том момент, когда чистые луга вот-вот зальются кровью, но вместо нее – «где мой шут?». И – все живы. Даже те, кто все-таки успел погибнуть в придуманной Шекспиром мясорубке. Традиционное для Эрмитажа (и то, что мне очень нравится): когда на сцене чуть-чуть громче, резче, медленней или быстрее, чем полагается в среднестатистическом театре, где «поднимается занавес и при вечернем освещении, в комнате с тремя стенами, эти великие таланты, жрецы святого искусства изображают, как люди едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки; когда из пошлых картин и фраз стараются выудить мораль - маленькую, удобопонятную, полезную в домашнем обиходе»… Ах, это я опять объясняюсь в любви к Театру Левитина… Потрясающая режиссура и великолепные актерские работы. А еще декорация – мягкая, яркая и теплая, словно детская комнатка, в которой живет (жила?) дивная девочка по имени Корделия (Валентина Ляпина). Смешная, нежная, умненькая. И очень ранимая… Девочка-любовь. Девочка-память. Та единственная, которая своей любовью и правда может достать отца из гроба, и – «где мой шут?» - несчастье не состоится, обернувшись весельем. А шут – это еще одно чудо этого спектакля. Elias Faingersh, Золотой Тромбон Европы. Мощнейшее обаяние и удивительная музыка. (А я расскажу… в общем, когда спектакль еще только готовился, в день сбора труппы была репетиция… Потом, когда из театра разошлись почти все, даже те, кто засиделся в общении… и я собралась «расходиться»… услышала, как на сцене играет Элиас. Я тихонько забилась в уголок и слушала… Это было сильное эмоциональное впечатление. Реально – очень сильное). Если по актерам и ролям – плохих нет. Замечательные все, от Лира (Михаил Филиппов) до смешных овечек, которых гоняют по сцене все, кому не лень, и которые вдруг обернутся Ангелами… а у девочек и правда лица красивые, глаза чистые… ангельские. Вставки мне нравятся – и «толстовские» и «шурокаретные». Да что там – вообще спектакль замечательный. Дай Бог, он хорошо встроится в новое, постоянно-временное помещение театра на Арбате. Будем смотреть! Фото: Евгений Чесноков
Ирината: Последний ацтек. Школа Современной Пьесы. 31.09.15. Он – старик, когда-то вывезенный из Советского Союза сыном, «умным евреем», не в Израиль, а в США. Она – тоже из СССР, родители вынуждены были уехать, когда ей был всего год. Он переходил улицу на красный свет, она не успела затормозить. Ей присудили 80 часов общественных работ: приходится ухаживать за потерпевшим. Очень неплохую игру А.Филозова и Т.Веденеевой портит пьеса Шендеровича: слабый и не слишком-то правдоподобный текст. Впрочем, хороший режиссер может удачно поставить и телефонную книгу, сделав аншлаговый спектакль. Увы, тут и режиссура в лучшем случае неплохая… но для этой «телефонной книги» она должна быть намного лучше. В общем, вполне можно смотреть. Немного похоже на антрепризу, но все-таки уйти в антракте не захотелось; досмотрела до конца. Тем более, что в ШСП я не была лет 10 – когда-то, еще первые постановки театра, были мне интересны… Потом – смотрела спектакли «Квартете И…» на Трубной (уже и не помню, был ли Квартет в составе Театра Райхельгауза, или сие – лишь аренда… Ну, и закрыла интерес к ШСП «Городом» - ходила ради В.Шульги, он играл там небольшую роль. Короче: мило, талантливо, не провально… но в Москве есть много других хороших театров. К тому же ШСП сейчас обитает на Тишинке… не самое удачное для театра место, в первый раз не слишком просто сорентироваться. Впрочем, это и правда лучше антрепризы. А поскольку театральный сезон еще полностью не раскрутился, а хороший человек пригласил посмотреть «за бесплатно»… чего бы не сходить… К тому же Филозов… Веденеева… …В финале, вежливо смыкая хлопками ладони, я подумала: А если бы это было поставлено и сыграно в Сатириконе… или в РАМТ (хотя для Российского Молодежного пьеса «не в формате, но все-таки)… Вот бы мы сжимали кулаки и сводили брови, пытаясь удержать подступающие слезы… и, конечно, не удержали бы. Так бы и вышли из зала – с красными глазами (от слез) и ладонями (от аплодисментов). А здесь…Прямо забавно: самое сильное впечатление – от актерских фотографий в фойе. Просто Хогвартс какой-то с движущимися изображениями на портретах… Это по-настоящему заинтересовало. И кофе в буфете славный – в крохотных 30-граммовых чашечках.
Innamorata: «Прооперетту» Театр Эрмитаж. 7 сентября 2015 Вчера я открыла сезон! И что-то мне подсказывает, что он будет весьма сдержанным в этот раз: и по театральному аппетиту и по собственным возможностям. Радость встречи с чумовой и яркой труппой театра «Эрмитаж» очень сильно подпитала к сожалению, не совсем легший на душу спектакль. А может, я просто отвыкла от зрительского кресла за месяц «невыездной» жизни? Оговорюсь, что это еще и премьера! И ее временная расшатанность и монотонность как нельзя лучше подчеркивает основную тему спектакля – процесс рождение советской оперетты. Как известно, Ильф и Петров писали «12 стульев» отнюдь не мирно и если кому-то одному шутка казалась неудачной, то ее безоговорочно вычеркивали из текста. 4 соавтора мешают мухи с котлетами, в результате которых и получается «Чушь собачья». Кому-то важнее придумать новое слово и увековечить себя в истории, кто-то никак не разберется с «опереттой» личной жизни, кто-то через чур зануден, кто-то неуместно весел. Более-менее дело начинает спориться только после рюмки коньячка… Авторские прения то и дело разбавляются номерами, проплывающими на заднем плане или на авансцене. Это те маленькие кусочки, которые крутятся в сложно устроенных мозгах соавторов, все равно потом вынужденно обретут другую форму… Но мы видим как они зарождаются: пока еще нелепые, громкие, не имеющие никакой единой природы. Просто вспышки, «номера»… (Как ассоциация – пришел «Ннномер» Антона Кузнецова-Шамраева в первом акте «Чайки») И что характерно – номера действительно такие, которые войдут потом в золотой фонд советской Оперетты. Я видела Насколько это дорого и любо создателям спектакля, но это было для меня не больше чем милым, талантливым. Да, конечно, я не жила в то время, но красивую мелодию, верную ноту и попадающую прямо в сердце «стрелу» из детства я всегда почувствую… Михаил Левитин добросердечно попросил зал полюбить то, что любили «они»… А «они» в ответ полюбят то, что любим мы. С безмерным уважением к этому глубочайшему и талантливейшему человеку, хочу пожелать спектаклю восхождения по Золотой лестнице выше и выше! А выдержка из программки, прочитанная уже в автобусе по пути домой лишний раз очень четко и красиво разъяснила важность такого спектакля в нелегкие времена для театра… и из кусочков обязательно сложится Чудо. В конце концов – все будет хорошо, а если не хорошо – то это пока не конец!
Ирината: Вишневый сад. Театр Сфера. 12.09.15. Все спектакли, которые я смотрю в «Сфере» в последнее время, мне очень нравятся. Каждый из них по-своему изящен и очарователен. Понятия «не дотянули» не было ни разу. И даже если мне не интересен исходный материал (как это случилось с «Обращением в слух»), недостатки многократно перекрылись интересной режиссурой, безукоризненной актерской игрой… да и оригинальность сценического и зрительного пространства театра существенно прибавляет плюсов постановке. «Сфера», по сути, постоянный малый зал (собственно, таковой тоже есть в театре, но он вполне соразмерен залу основному). То есть актеры играют в нескольких шагах от тебя, сохраняя при этом «четвертую стену», но… так и хотелось вчера протянуть руку и помочь спуститься с лестницы обессиленному больному Фирсу… Недавно у меня были нарекания к ленкомовскому «Вишневому саду»: текст Чехова был там не просто сокращен, он был перекроен и переписан, причем сделано это было так бездарно, что даже наличие на сцене исполнителей «первого ряда» спектакль не спасло. В «Сфере» был именно ЧЕХОВ. С его прекрасным слогом и безукоризненным сплетением слов. Крохотный сдвиг сцен и добавление пары фраз (тоже явно чеховских, хоть я и не опознала, откуда) позволил сделать в конце 1 действия изящный росчерк… и не отвел смысла в сторону. …Мне всегда очень интересно, как режиссер (в данном случае А. Коршунов – кстати, он смотрел вчера спектакль, сидя практически напротив нас, и исходившая от него энергия сопереживания была дополнительным бонусом) строит отношения между Раневской и Лопахиным. Бывало – он любил ее сдержанной тихой любовью, бывало – она была увлечена им, лишь поддразнивая наличием французского любовника… Вчерашний Лопахин/А.Пацевич (очень красивый, кстати, артист с эффектным голосом) Раневскую/Т.Филатова откровенно уважал – за то самое давнее «терпи, мужичок», за то, что ее семейство (чуждое ему и непонятное) владеет имением, которым он восхищается… Раневской он равнодушен. Гаев/А.Алексеев им откровенно брезгует. Что же основное в ЭТОМ Лопахине? Трудолюбие. Настоятельная потребность не позволять душе лениться, делая то, на чем настаивает Петя Трофимов/Д.Береснев: ТРУДИТЬСЯ. И день и ночь, и день и ночь. Даже не ради обогащения, как такового (он с удовольствием деньгами делится), а просто – чтобы руки не болтались бездельно, чтобы голова работала… Он и с Варей/О.Аксенова не сходится не из-за нелюбви… просто нет у него времени на эту самую любовь, нет минуток, которые он может подарить будущей жене и деткам… Он и без того встает раным рано, и мотается по стране («опять буфеты, отбивные котлеты» - а что делать, коли труды и хлопоты – в счастье?). Что еще сказать? Очень понравились В.Кузнецов/Фирс и В.Стоноженко/Симеонов-Пищик. Аню играла очень милая мне Е.Казарина. В общем, очень хороший спектакль. В очередной раз: а хорошо бы «Сфере» добыть деньги, да и отремонтироваться в современный театр. Расширить туалеты, заменить кресла и доски сцены (чтобы скрипели не они, а исключительно сапоги у Епиходова). Но зрительское пространство не увеличивать. Впрочем… а попадешь ли тогда в этот театр, у которого в сезоне – аж ТРИ номинации на «Звезду театрала»? Ну, и в заключение. Очень внимательно смотрят зрители (сквозь зеркало сцены видишь вторую половину зала). И даже юная блондинка в розовой кофточке, сидевшая позади нас, постоянно хихикая и комментируя происходящее, на втором действии затихла, ибо внимала действию. А когда я шла к метро, меня перегнала ватага юных ребятишек, обсуждавших «честных и нечестных писателей пьес». Так вот один из них произнес: «Не понимаю, зачем моя бабушка смотрит по телевизору откровенное г***о, когда в театрах идут такие хорошие спектакли». Вот именно. Фото: Евгений Люлюкин
Ирината: Джейн Эйр. Мосоперетта. 13.09.15. Я так и не прочитала эту книгу. Попытка смотреть фильм завершилась через полчаса: было скучно убивать им время даже при авиаперелете. Ознакомилась с кратким содержанием, уяснив для себя, что в этом мюзикле (который, по сути, тоже – краткое содержание, перевод книги на язык музыкального театра) укорочено, вытянуто или вообще изменено. Искренним любителям книги Бронте просмотр спектакля могу порекомендовать только при полном отделении зерен от плевел – «Джейн Эйр» книга – в одну сторону, «Джейн Эйр» мюзикл – в кардинально противоположную. И категорически не смешивать! Мало ли – имена похожи и некоторые обстоятельства сходятся… Мало ли, что в искусстве случается. Ну, а я, оторвавшись вечером воскресенья от стирки-уборки-готовки и прочих хозяйственных дел, в очередной раз устроила себе Праздник Оперетты. Во многом на мое желание сделать по совету Бомарше, а именно: «Подняли свои задницы и побежали, побежали, побежали», повлиял состав. При обязательной неизменности для меня Игоря Балалаева, играющего Эдварда Рочестера, за два раза я пересмотрела оба состава, составив для себя потенциально идеальный… на который в следующий раз и пойду. А пойду – однозначно, ибо «зацепило» с первого раза. Даже не история сиротки Джейн («бедной овечки»(с)) и эсквайра, которому отчаянно не везло в любви, берет за душу… Хотя и она в этом кратком изложении хороша – за что во многом спасибо Балалаеву. Удивительный актер! Ведь зрители, приходящие в театр, понимают, что там всё «понарошку»: и предают-умирают-убивают не взаправду, и любовь там придуманная, только на время действия. В случае же с Балалаевым – словно происходит «божественная ошибка» и возникает на сцене НАСТОЯЩЕЕ, чудесное – «прожить вот так хотя бы две недели, и, кажется, не жаль и умереть» (с). Касательно музыки – тут я совершенно не специалист, но для меня почти рекорд: со второго раза могу насвистеть пару мелодий… правда, на романтические соло и дуэты моего «художественного свиста» не хватит, но та же овечка, которая стала овцой или нагие дикари, коих обучат есть бифштексы вилкой и ножом… вот это мне вполне по моему «таланту». Декорации. Очень-очень-очень нравятся декорации. Внизу картиночка со ссылкой, где можно посмотреть остальное…но – что картиночка, надо идти, смотреть и восхищаться лично. Эскизы декораций Вячеслава Окунева. Вот. Как-то так, вкратце. Вчерашний спектакль натолкнул на идею сходить во вторник на «Графа Орлова». А то и – возобновить театральный туризм, посетив в Питере «Безымянную звезду». С Балалаевым, конечно. Ну, а заодно и новые спектакли Юрия Бутусова там пересмотреть… Впрочем, это уже совсем другая история.
Ирината: Синяя птица. Путешествие. Электротеатр Станиславский. 15.09.15. Приглашение посмотреть первую часть (всего их три) «Синей птицы» Бориса Юхананова приняла с удовольствием. Юханановские спектакли, не будучи их большой поклонницей, я, тем не менее, время от времени посматривала: такая немыслимая фантазия в театрах встречается нечасто. С самого начала Электротеатра хотела увидеть то, что режиссер делает сейчас, когда отвечает не только за свои личные работы, но и, будучи руководителем, за весь творческий процесс. К тому же Электротеатр – это глобально перестроенный Театр им.Станиславского, который, в прежние времена, я частенько посещала, зная там не только зрительный зал и фойе, но и закулисье. Хотелось посмотреть, что получилось из театра после его глобальной реконструкции. Получилось, в общем-то, хорошо. Придется, конечно, привыкнуть к экслектике, объединению старины глубокой и авангарда, но места для публики стало намного больше, а поскольку билеты проверяют непосредственно на входе в зал, есть возможность заскочить в предбанник, полистать театральную литературу в киоске, съесть пирожок и посетить туалет (оч.уютный!). Зал теперь сочетает прежний (снаружи, туда не поднималась) балкон и ступенчатый амфитеатр со стульями. Последний не слишком элегантен…. Но, видимо, театру он необходим именно в таком виде. Что до спектакля… Заявлено, что продолжительность 1 части «Синей птицы», которую мы смотрели, 3 часа 30 минут. На самом деле, длится он больше – возможно, из-за того, что антракты не короткие. Во втором антракте всех попросили из зала выйти; возможно, это требовалось для того, чтобы выловить стайку симпатичных… летающих акул, угнездившихся под потолком. Постановка сочетает в себе текст классического произведения Мориса Метерлинка, воспоминания актера Владимира Коренева (Ихтиандр!) и его супруги, Алефтины Константиновой, а также много-много всего иного, придуманного Борисом Юханановым – например, тех же летающих акул; пляску веселых пингвинов; явление Тарковского и Феллини, а также Демона на высоких «копытах»; рождение Душ предметов, проходящее в традициях театра Но; чтение глав из «Евгения Онегина» на китайском языке… ну, и, в общем, много чего другого. В общем, очень понравилось, и немалые часы действия пролетели незаметно, хотя для меня – это все было не совсем равномерно… То просто дух захватывало и хотелось продлить очарованье, то – подобно горьковскому Барону, воскликнуть: «Дальше!». Например, рождение Душ даже утомило… А ведь большая сцена перед этим, когда появляющиеся одна за другой минутки складывались в часы – и в часы, как меру времени, и в механизм, это время показывающий… в общем, это была красивая сцена. Большинство образов, рождавшихся, на наших глазах, было прекрасным. То возникал бесконечный хоровод гигантских ёлочных игрушек (и замечательное: «Замерзли, бедные? Вот туда идите…», после чего игрушки исчезали). То - отец героя, красавец в белой адмиральской шинели, оттанцовывал под песню квартета «Аккорд». То – Дедушка и Бабушка, прекрасные, как греческие Боги, помолодевшие и похорошевшие, но так безразмерно тоскующие в вечном своем сне. А какие замечательные вОроны бродили по сцене!.. Сказка. И вдруг – совсем бытовой рассказ, анекдот, интерактив с залом… Не только метерлинковские Дедушка и Бабушка восставали из небытия, но и актеры, выходившие когда-то на сцену Театра Станиславского… Ну, а если пофилософствовать, то вчера мы увидели историю о том, как «бездны мрачной на краю», у кромки выжигающего жизнь огня, можно остановиться на миг… зацепиться краешком памяти за какую-то мелочь – надбитую тобой миску, пару слов, сказанных в танце, снятую с полки старую книгу, «бородатый» анекдот… и не только сохранить себя в рядах живущих, но и притянуть поближе к нам тех дорогих, кто когда-то покинул нас и «уехал дальше, чем за море»… Пойду ли смотреть оставшиеся две части трилогии? Пойду (особенно если опять пригласят). Желательно – чуть попозже, чтобы уложилось во мне то, что несомненно понравилось и обдумалось то, что вызвало недоумение. Театралам рекомендую спектакль однозначно. Не театралам… ну, в общем, тоже может понравиться. Потому что ярко и красиво.
Lyra: Гастроли Санкт-Петербургского театра «Мастерская» в Москве. Заметила, что отношения с театрами у меня складываются так же, как и с людьми. С одними знакомишься, долго общаешься, притираешься, но все же остаешься в приятельских отношениях, с другими сродняешься, в третьих влюбляешься с первого взгляда! Вот такая любовь и случилась у меня в конце прошлого сезона во время моей поездки в Питер! До сих пор страстно благодарю людей, посоветовавших мне посмотреть «Однажды в Эльсиноре» в «Мастерской». Это было яркое закрытие моего театрального сезона. Из театра я вышла в полнейшей эйфории и вот с этим самым чувством влюбленности в то, ЧТО эти ребята делают, КАК они это делают, ну и, естественно, в добрую половину труппы. Поэтому новость о московских гастролях стала моим личным праздником. Привезла Питерская «Мастерская» в Москву два чудесных спектакля – легендарный «Тихий Дон» и «Дни Турбиных». Оба этих спектакля объединены в дилогию о Гражданской войне – переломном моменте в истории России и таком страшном времени для наших прадедов. Несмотря на общую тему войны, спектакли эти все же больше о человеческих, семейных отношениях и о любви в первую очередь. Тихий Дон. 05.09.2015 Жаль, что не получилось написать что-нибудь о спектакле по свежим следам, на эмоциях. Теперь приходится вспоминать и упорядочивать.. Поэтому напишу коротенько, что совсем не допустимо по отношению к такому спектаклю. Прошу извинить.. Удивительно, но то, что роман читался в школе и выборочно, никак не повредило просмотру. Повествование идет логично, а воспринимается спектакль больше на эмоциональном уровне. Передан ужас войны, ворвавшийся в мирную жизнь хутора, раскол среди семей, сложность выбора.. Очень трогательные Прокофий Мелехов и его турчанка в «Прологе». Совершенно бытовая сцена - ругаются, ворчат, но сколько же любви в их споре о будущем имени ребенка, и с какой любовью турчанка поет колыбельную своему еще не родившемуся сыну. И эта любовь передается Пантелею, и живет в его доме.. Любовь помогает семье Мелеховых переносить несчастья, выпадающие на их долю. В спектакле заняты еще совсем молодые артисты, в которых столько искренности, энергии и таланта – невероятная смесь! Свои собственные эмоции тут не удается контролировать – сердце то наполняется любовью, то щемит от тоски, обрывается.. Но вот ты уже подпеваешь хору разудалых казаков и хочешь пуститься в пляс со всеми. И катаешься на этой эмоциональной карусели на протяжении всех 8 часов, что идет спектакль! Музыкальная составляющая спектакля – это аутентичный казачий хор, речитатив «Ой ты, наш батюшка тихий Дон», лирическая «Верила, верила, верю», прекрасные многоголосицы и, конечно же, «Ой-ся, ты ой-ся», идущая лейтмотивом спектакля. Среди артистов сейчас выделять никого не буду, потому что прекрасны все. И те, кто практически не покидал сцены, и те, кто появлялся в некоторых эпизодах. Скажу только, что актерских открытий для меня было гораздо больше, чем ожидала. :) И еще отмечу несколько моментов, которые особо понравились. Это в первую очередь мирная жизнь хутора – все собираются, поют, танцуют, кушают семечки, парни соревнуются в своем владении шашкой. Когда семьи вышли на жатву – невероятный по красоте момент. После – жатва платками в поле у женщин, а у мужчин на войне шинелями – до мурашек! Шашка – семейная реликвия, переходящая от отца к сыну. Очень трогательные сцены, когда Прокофий пытается успокоить плачущего младенца, давая ему поиграть с рукоятью оружия, как с погремушкой. И когда Пантелей вручает эту же шашку Григорию, который ушел из дома, накуролесил, но все же остался любимым сыном. Ворота в заднике декорации, в которых при жизни встречались влюбленные, а после смерти – любимые. «Тихий Дон» - один из тех спектаклей, которые нужно посмотреть. И пересмотреть, если есть возможность. Я теперь эту возможность буду искать всеми силами! Белая роза свидания, красная роза любви Жёлтая роза разлуки, я умираю с тоски. Да, символично я дарила артистам желтые розы. Действительно, с тоски умираю.. Дни Турбиных. 08.09.2015 Интересно, насколько по-разному воспринимаем одни и те же вещи. С моими друзьями нам выпали разные «Тихие Доны», и восторженные впечатления совпали у всех. На «Дни Турбиных» мы пришли уже все вместе, но «попало» спектаклем сильнее всего в меня. «Дни Турбиных» - это уютная, натопленная квартира с кремовыми шторами и роялем, гостеприимная хозяйка, ломящийся от угощений стол и вино рекой. Тихий светлый уголок в холодном, раздираемом войной городе. Спектакль камерный, неспешный, и благодаря этому удается полностью погрузиться в него. А оттого, что в нем заняты уже знакомые мне артисты, отсутствовал момент привыкания. Герои уже были мне какими-то родными. И война здесь гораздо ближе. От взрывов сотрясаются стены, гаснет свет. Марш кадетов буквально под моими ногами. Война кругом, кругом бегство, измены. Тут либо переступить через себя - свою честь, свою гордость, чтобы выжить, либо погибнуть. Но даже с сорванными погонами, закутавшихся в пальто вместо шинелей, офицеры могут прийти в этот тихий уголок и забыть на время обо всех ужасах и неразберихе, и выпить шампанского, порадоваться за товарищей. И опять же музыка – эта эмоция, которую невозможно выразить словами. И тихое «за Царя, Отечество и веру» выражает больше, чем можно было сказать.. И огромнейшее спасибо Николаю Куглянту за постановку хореографии. Массовые сцены маршей и чеканки – это что-то невероятное – завораживающее зрелище и пугающее одновременно. И не могу не отметить пронзительные сцены появления Пьеро, в белой дымке уводящий молодых кадетов в небытие. Апостол Петр.. Ну, и раз уж начала поименно называть участников спектакля, то отмечу еще раз Николая Куглянта, уже как артиста. Его Николка хоть я постарше книжного, на такой мальчишка! Смелый мальчик, любящий, теплый, даже когда немножечко дерзит. Ужасно хочется увидеть Евгения Шумейко в роли Николки. Жаль, не смогла просто физически оказаться рядом с ЦИМом. (Теперь же опять причина ехать в Петербург!) Но его Пьеро разбередил душу, когда несколько минут дышишь - раз через два, глотаешь слезы и прячешь дрожащие руки. Очаровательный Лаориосик Ильи Борисова – как же интересно было смотреть за развитием его персонажа! Опять же, все-все необычайно хороши! Московскими гастролями «Мастерской» я открыла свой новый театральный сезон, и надеюсь, что будет он таким же ярким и мощным! И, конечно же, с нетерпением жду новых встреч! Не забывайте про московского зрителя, да и мы с радостью приедем в гости! :)
Ирината: Северная одиссея. РАМТ. 18.09.15. Премьера. В те уже кажущиеся давними времена, когда герои «одиссеи» везли спирт чукчам, чтобы там обменять его на золото и алмазы, знаменитый экспозиционер учил меня правильной постановке выставок. Дескать, даже если таковая встала удачно от и до, все равно надо в конце сделать что-то такое, чтобы люди, широко открыв глаза и рты, обалдели – да и оставили в себе это финальное обалдение на вечное воспоминание. Прием, в общем-то, известный: вот и в РАМТовском спектакле до последней минуты ударник отстукивал такт, все больше и больше заворачивая пружину зрительской эйфории – а потом она развернулась восторженной овацией, радостными криками и охапками цветов… Живая музыка на сцене, приправленная хорошим пением и хоровыми танцами – это вариант, автоматически добавляющий баллы любой постановке. В «Северной одиссее» вариант был беспроигрышным стопроцентно: на сцене со своим ансамблем присутствовал Петр Налич, известный мощной исполнительской энергетикой. Когда-то, в прекрасной «Истории мамонта», я впервые услышала песенную историю про человека, с которым «поступили жестоко, обломали крылья и оставили плакать на стиральной машине в ванной». Тогда в восторге многократно переслушивала и это, и другое от Налича… сейчас вот состоялась очередная с ним встреча… И все бы хорошо, но, похоже, РАМТу теперь придется встраиваться в плотные гастроли ансамбля – как приходилось встраиваться в репертуар Уткина… А я в очередной раз говорю о том, что именно в РАМТе самая красивая, сбалансированная, талантливая труппа, где возможны любые взаимозамещения артистов… Еще: в общем-то, чаще всего актеры четко держат определенную линию актерской игры и энергетики: если это – романтический герой, то и в самой наиподлейшей роли на сцене окажется героически-романтический подлец; если актриса – инженю, то и Баба Яга будет немного девушкой, юной и беззащитной. Исключения бывают – и тогда понимаешь, что перед тобой не просто человек с дипломом творческого вуза, но Актер (с самой большой буквы). Это я к тому, что именно в РАМТе актеры чаще всего умеют «оборачиваться» во что-то совершенно противоположное тому, что от них ожидаешь, буквально всё в себе изменяя – и едва ли не на наших глазах. Потому – в «Северной одиссее» удивили и порадовали практически все – и игравшие одну (две, три) немаленькие роли, и те, кто просто в тулупчиках и с ружьями по сцене побегал… Спектакль яркий, звонкий, с динамичным действием, и я его могу активно рекомендовать к просмотру. И сама пересмотрю – если время совпадет с возможностью…. с желанием… В общем, пересмотрю когда-нибудь. Это «когда-нибудь» связано с тем, что я не поняла главное: ЗАЧЕМ этот спектакль был поставлен? Луцык и Саморядов, бывшие, конечно, одними из лучших сценаристов 90-х, творчеством своим с тех годах и остались, в наше время, на 20 лет вперед, руку не протянув. К тому же мы – те, кто жил тогда и кто помнит - скорее всего, гордиться теми временами и тем, что делали тогда сами, и что видели рядом, не будут. Молодежь же… вот после прогона я прочла: «Луцык и Саморядов погрузили события 90 годов и развал Союза в декорации, атмосферу, героев и стилизацию начала прошлого века и Чапаевских времен»… Ой, мамочки! Эти «чапаевские времена» переживали НЕПОСРЕДСТВЕННО мамы-папы, а что дочкам не рассказывают… тоже, наверное, забыть хотят напрочь. И правильно: я, попытавшаяся, по-подсекальниковски, пережить смутные те времена «из дома не выходя» - работала вроде бы тихо на спокойной должности в литературном музее… и ДВАЖДЫ попадала под рэкет. Один раз было по-настоящему страшно… Настолько, что между «тик»/выжить и «так»/погибнуть, я успела только подумать о том, что – дочке 10 лет… есть, кому воспитать… но будет ли меня помнить? Подумала, и – маятник невозможным образом остановился на «тик». Я тогда еще сказала, мол, не удивлюсь, если умру в собственном бунгало на берегу океана… или на урановых рудниках. Живу, однако. Смотрю спектакль про то, как мало – всего-то канистра спирта – стоила тогда жизнь человека… Но – не понимая, зачем поставлено, вижу, что поставлено очень хорошо. Опять же актеры РАМТовские, коим цены нет…Музыка… Ситуации, сейчас кажущиеся придуманными, а тогда – да Боже ж мой – абсолютная норма: вместо чукотского селенья оказаться на американской Аляске, со школьным английским побрататься с аборигенами, вместе распив бутылку виски и канистру спирта… оказаться в Сан-Франциско… влюбиться… разбогатеть… и… А вот что с финалом – непонятно. Я всё-таки склоняюсь к тому, что никого из героев к концу действия в живых не осталось. И пополнили они отряд «живых мертвецов», под командованием Митрофана Сковородникова… И все, что с ними дальше было – было уже где-то там, в другой реальности. Потому что только в другой реальности можно сегодня говорить о том, что американцы – тоже люди и что торговать с ними можно. Ибо партия и правительство нас сегодня учат, что там, за океаном, не люди, а нЕлюди, которым и больного ребенка доверить нельзя, и куриную ножку или персик от них принять – невозможно… *** …А ударник все отстукивал и отстукивал радостный финал, чтобы в зале подумалось: вот оно, как славно-то все завершилось…
Ирината: Игры демиургов. Театральная студия DEEP в Черной комнате РАМТ. 19.09.15. Большие спортивные мячи, обручи и вращающиеся диски, костюмы для каратэ и яркие майки-трусы – все готово для начала игр-состязаний… но только не спортивных, а – игр по созданию вселенных. Создаваемые вселенные, конечно же, должны быть идеальными. Только вот в чем загвоздка: как быть, если для одного идеально – это «чтобы не было войны», а для другого – «чтобы мы победили»? Как быть, если первый же созданный человек, коему на выполнение простейших дел: дерево посадить, дом построить, сына родить – выбивает вместо трех положенных на это дней – потребно целое тысячелетие? Что делать, если сказанное тобой – трактуют, написанное – переписывают, сделанное – бракуют и ломают? И почему-то ради идеала надо уничтожить массу людей и зверей, которые (как кому-то кажутся) не идеальны? И вообще – что есть добро и зло, если самое трогательное, что ты в жизни совершил – приласкал бездомного котенка – было первым звеном цепи, едва не погубившей ту самую вселенную, которой предназначено быть идеальной? *** На сцене – две очаровательные девушки и симпатичный парнишка. Два демиурга и просто человек, которому в конце тоже придет в голову блажь… нет, то – не блажь, а необходимость – и он создаст свою собственную вселенную, наполнив ее тем, «то, чего на белом свете вообче не может быть». Хороший спектакль с единственным недостатком: 1 час 40 минут, что он идет – это много…Час смотришь с восторгом, потом… увы, поглядываешь на часы: это уже было сказано, хоть и иными словами… шарик уже катался по сцене, хоть и в другую сторону… Но это, скорее, недостаток играемого материала, нежели спектакля, потому что артисты, под руководством режиссера, на этой крохотной сцене, без декораций и с минимумом реквизита делают всё, от них возможное – а по временам, даже больше этого. Представляю: режиссер Александр Баркар, артисты Яна Литвишко, Ольга Лебедева и Дмитрия Момот. Театральная студия DEEP из Луганска. Да-да, из Луганска. Люди, которые создают здесь, в Москве, свою маленькую идеальную театральную вселенную. Которую расширяет РАМТ, на сцене которого они играют, и влюбленные в студию зрители (а их уже – десятки). Можно еще немного расширить это пространство, засадив его цветами любви - просто приходите на спектакль, пишите потом о нем хорошие слова… Я бы ратовала и за коробочку, которую можно ставить в фойе после спектаклей (ибо они – бесплатные), но, боюсь, может найтись человек, которому и своего глаза не жалко, лишь бы сосед ослеп… и превратится малое благодеяние в большие неприятности… А потому я просто буду делать то, что могу по возможности буду информировать о предстоящих спектаклях. Приходите! Эти ребята и правда славные. Как зайцы. Которых можно спасти от потопа. (Кстати, «зайцы» - это образ из спектакля).
Lyra: Русский человек на rendez-vous. Мастерская П. Фоменко. 20.09.15 Веселые годы, Счастливые дни - Как вешние воды Промчались они! До сих пор нахожусь в состоянии довольно лирическом, так как прицельным выстрелом прекрасного мне попало прямо в сердце. «Русский человек» был первым спектаклем, который я посмотрела у Фоменок. Тогда им оперативно заменили «Улисса», и я несказанно рада, что произошло именно так. Ведь шестичасовым спектаклем со сложным текстом было бы опасно начинать зрительскую жизнь в новом для себя театре. А тогда нам дали совершенно очаровательный трехчасовой спектакль, который пролетает на одном дыхании. Воскресный «Русский человек» был прекрасен! Во-первых, зрители соскучились и устроили переаншлаг. Во-вторых, артисты тоже явно соскучились и играли на высочайшем градусе. В-третьих, это же Тургенев, которого я очень люблю! Как и повесть, спектакль начинается с пролога – русского романса, который исполняется на русском, итальянском, французском и немецком языках. Вот это мне безумно нравится – артисты Мастерской Фоменко прекрасно владеют языками. И в данном спектакле сохраняют акценты, что подчеркивает темпераменты героев. Кстати, иностранная речь – это находка Фоменок, которая привносит в спектакль немалую долю юмора (одно только «Mom, where are my socks?» чего стоило!). Да и шуточки на других языках в зрителей прекрасно попадают. Вообще, мне очень нравится эстетика «Русского человека», как и большинства спектаклей Фоменок. Идеально сидящие костюмы, пластика движений, игра на фортепиано и гитаре, тонкое чувство юмора. Юмора в спектакле много, но это не отвлекает, а лишь немного сглаживает острые углы трагедии главного героя. Кстати о героях. Мое внимание самым бессовестным образом сместилось с истории отношений Санина с семьей Розелли на его отношения с немецкими офицерами. От этой парочки – подпоручика Фон Рихтера (Михаил Крылов) и майора Фон Дöнгофа (Юрий Буторин) – просто искры летят! А восклицание «рюсски!» при их последней встрече с Фон Дöнгофом звучит даже с обожанием. Признаюсь честно, было у меня намерение приглядеться к маленьким эпизодам Юрия Буторина в «Русском человеке», которые не удалось хорошо рассмотреть при первом просмотре, а это – ловкий жонглер и грациозный человек в белом, прогуливающийся в Висбадене.. А еще я осознала, что произошло маленькое зрительское чудо – Мастерская Фоменко постепенно стал для меня «своим» театром. И это прекрасно! Ведь ощущать себя комфортно в зрительном зале очень важно - только так можно полностью погрузиться в происходящее на сцене.
Ирината: Русское горе. Школа Современной Пьесы. 29.09.15. После долгого перерыва – второй раз за короткое время (спасибо хорошему человеку, приглашающему) посмотрела в ШСП спектакль. Если в первый – простенькую пьеску Шендеровича попытались поставить совершенно всерьез, как большую драму, то в данном случае классическое «Горе от ума» перепёрли на современный лад. В общем, получилось вполне живенько, хоть и схематично – но в зале больше школьников, чем зрителей, а им-то как раз краткое содержание, приправленное песнями и танцами, хорошо пошло. Правда, прочитав на сайте «Авторы: Александр Грибоедов, Вадим Жук, Сергей Никитин», я тут же сассоциировала: «текст -- Н. В. Гоголя, стихи -- М. Шершеляфамова, литмонтаж -- И. Антиохийского»… Ну, да это не страшно, я даже люблю театральные миксы, лишь бы поставлено было хорошо. «Русское горе» поставлено, в общем, нормально. Как и было сказано – вполне живенько. Вот только моего любимого Репетилова совершенно вычистили, да и из явления Скалозуба одну сцену, не смысловую, а сугубо зрелищную, сделали… В общем, за Репетилова было обидно. К тому же, как только началось второе действие – на Чацком еще остались и кружевная манишка, и цилиндр, но отбеленность лица и асимметричность бровей была убрана, я почему-то сразу поняла, что этого грибоедовского героя «рифмуют» с… <спойлер!> …Иосифом Бродским. И была права – хотя, при том усекновении «Горя от ума», что произвели в ШСП, с Бродским пересекся разве что последний монолог – «вон из Москвы». Впрочем, актер, играющий Чацкого, понравился сразу, и его преображение в поэта ХХ века прошло вполне удачно. (Я, правда, подумала, что поэт-вольнодумец с гусиным перышком вполне адекватно был заменен на поэта-вольнодумца с пишущей машинкой… а вот компьютер на сцене не появился – не нашли авторы вместе с режиссеров поэтов-вольнодумцев в нынешних временах). В принципе, и спектакль неплох, и играют актеры хорошо, и музыка-тексты приличные (Знаете, почему переименовано в «Русское горе»? Чтобы иметь возможность перепеть в начале старый текст про «поле, русское поооле»). В первом действии и сценография понравилась, и костюмы. Надо сказать, что я, зная про существование этой сценической технологии, увидела, как она в полном объеме работает, впервые. А именно: черный бархат, о котором впервые «услышала» от Станиславского. Вы знаете – очень эффектно! И то, что костюмы все «половинчатые», дает возможность персонажам… ну, прямо вот так делать: то явятся, то растворятся. И плоскостные декорации хорошо работают. Во втором действии было попроще (соответственно, и понравилось меньше): из этих самых плоскостных декораций составили как бы «прореженную» ширму. Я сначала подумала, что решение интересное: Чацкий по эту ее сторону – здесь, с нами, а прочие – там, в полунебытии… Но потом все смешалось в доме Фамусова: и Софья с Лизой здесь оказались, и Чацкий (еще пока не Бродский) туда, в «зазеркалье» полез… Ну, в общем, как-то всё вот так. Пригласят – идите, неплохо вечер проведете. А я еще вчера в очередной раз подумала о том, сколько же даже не на свете – в Москве! – театров совершенно разных. И нам каждый из них найдется не только своей зритель, но и свой поклонник Наверное, и в ШСП так. Не может же такого быть, чтобы зал заполнялся исключительно пионЭрами? Вот, правда, цветов вчера не было. Хотя Алексей Гнилицкий, Чацкого-Бродского игравший, был их вполне достоин.
Ирината: Подходцев и двое других. РАМТ. 01.10.15. У этого спектакля есть послесловие, которое осталось там, за тяжело сдвинувшимся оливковым занавесом театра… Ведь «ругательная» табличка, появившаяся на спинке кровати женившегося Подходцева, показала не только малое число дней его брака, но и напомнило нам год, когда действие происходит: 1916. А это значит, что пройдет совсем немного времени – год-два, и будет разрушен весь этот смешной и трогательный мир, в котором живут герои. Уничтожатся состояния, о которых «не просили», но к которым уже привыкли. Разлетятся по свету семьи – пусть изначально созданные кое-как, тяп-ляп… но к ним уже точно привыкнут. Жизнь тех, кто остался и без семьи, и без последнего рубля, тоже разрушится – и придется уехать… ну, хотя бы в Прагу, и придется умереть там в марте, не дождавшись близкой весны… Жить как прежде им не удастся: очень сильно не будут жаловать в грядущем новом государстве людей думающих… А они – Подходцев, Громов, Клинцов – именно что думающие (иногда очень напряженно), придумывающие что-то иногда совсем нелепое, глуповатое… но и о том, в чем смысл жизни, задумаются именно в этой компании. *** Главный и единственный недостаток спектакля – он слишком длинный для комедии с трогательным печальным финалом. Первое действие смотрится «влёт», но уже во втором вдруг являются замедления и повторы… а действий-то три… Нет, не скучно, но все-таки – длинновато. Хотя в спектакле есть все, обещающее успех: прекрасный текст Аркадия Аверченко, любимая многими режиссура Сергея Алдонина, трансформирующиеся декорации, яркие элегантные костюмы, «живая» музыка на сцене, танцы, энное количество взрывов (лопнувший попугайчик в клетке – это безумно смешно) и драк (какая ж хорошая свадьба без драки)… Всё на месте, все для успеха постановки… В которой самое главное все же – актеры на главных ролях. Просто великолепные. Даже – безупречные. Петр Красилов, Илья Исаев, Дмитрий Кривощапов. Актеры высочайшего класса, точные до гранулы миллиграмма. Изящный центр сценической композиции, неплохо обрамленный прочим актерским ансамблем (одна Татьяна Матюхова в роли «пасхальной» Маруси чего стоит!). В общем, очень неплохой спектакль об очень важном: о дружбе и взаимной любви. О том, как внезапно сводит жизнь совсем, кажется, различных людей… да и склеивает их души навек. А если потом судьба их разводит, то только с кровью и навечной болью можно оторвать друг от друга. И будут помнить друг друга, навсегда расставшись. Даже когда внезапно налетевший ветер сдует мишуру праздника, и начнет выворачивать зонт, которым ты путаешься прикрыться… От чего? От дождя. И от одиночества. И от грядущей беды. И от так и не решенного вопроса: в чем смысл нашей жизни?
Ирината: Записки сумасшедшего. Театр Сфера. 04.10.15. Говорят: чтобы поставить спектакль «Гамлет», в труппе театре надо иметь Гамлета. Чтобы поставить «Записки сумасшедшего»… нет-нет, тут как раз безумия не нужно… Впрочем, кто в театрах не безумен хотя бы немного… и по ту сторону рампы, и довольно многие в зале… в общем, тоже немного «не того»… Здесь – как в фигурном катании: чтобы номер «Первый раз на льду» получился красивым и эффектным, исполнять его должен большой мастер. Так и с «Записками», тем более, что это моноспектакль… без легкого актерского безумия в нем не обойтись – но в еще большей степени тут нужно большое мастерство. А Сергей Рудзевич именно Мастер. Актер – с большой буквы А. (Скажу, что его Распер – небольшая, далеко не главная роль – в «Честном аферисте» помнится до мелочей, тогда, как сам спектакль, яркий и звонкий, практически стерся из памяти). Так вот. «Записки сумасшедшего». Моноспектакль в Камерном зале Сферы – да-да, там есть и камерный зал, где играют буквально «на ногах» у зрителей… 1 час 20 минут. Рудзевич один на сцене + в интерактиве (чаще всего неожиданном) с публикой. Помимо почти безупречного владения актерским инструментом (тембровка голоса, движение, мимика…), ну, то есть того, что радует нас, зрителей, в театрах, радовало еще вот что… Произведение я знаю хорошо, да и на сцене видела неоднократно – но здесь было много неожиданного. И в тексте, и в игре. Оказывается, если чуть сдвинуть пунктуацию или ударение, фраза приобретает совершенно иной смысл. А если эти «сдвиги» распространить на все произведение… то можно сказать, что читанная и виденная вещь вдруг совсем по-иному «легла»… Не буду пересказывать. Могу и хочу рекомендовать к просмотру. Хотя… вот вроде легко, «в перепляс» сыграно… а вещь-то какая страшная. Тяжелая. И даже шуточный интерактив, постоянная игра с залом, тяжесть эту не снимает. А актеру – спасибо. Спасибо и тем хорошим людям, кто меня в Сферу направил и отправил. Фото: Евгений Люлюкин
Ирината: Афродита. Театр Сфера. 06.10.15. Тихонько-тихонько. Не шевелясь. Почти не дыша. Так надо, потому что мы, в зале сидящие, каким-то чудом попали в жизнь других людей. Странную. Простую. Но интересную. И очень красивую. Главное – не спугнуть то чудо, которое мы не просто видим – при рождении которого мы присутствуем. Любовь. Не придуманная – настоящая. Она такая и должна быть. Когда то тихо, вполголоса, на цыпочках… то – резким и страстным рывком, невероятным изгибом, стоном и криком. Да, любовь. Да, настоящая. Очень-очень-очень красивая. И жизнь. В которой тоже настоящее – перестук каблуков в танце, лопата, кидающая шлак, вчерашние макароны в печи, завалявшаяся в кармане конфета. Электростанция, на строительство которой государственных денег выделено мало, потому – собирают всем миром. Огромное горе: всего через 7 дней электростанция сгорит. И любимая жена уйдет к другому. Кажется, обрывается жизнь… а потом всё хорошее вернется – и снова погибнет, как спиленный тополь, под которым ты спал в детстве… Найдет ли в послевоенном хаосе Назар свою Афродиту? Родятся ли у них дети, о которых он грезит? Восстановят ли электростанцию? Вырастет ли новый тополь?.. И Федор, примчавшийся с Дальнего Востока скорым курьерским. Примчавшийся, даже почуяв ложь Фроси: не больна она, жива-здорова. Только скучает безмерно. И будет только одна ночь любви – до утреннего курьерского. Будет страсть – жгучая, безразмерная, со словами-всхлипами о важном. О детях, которые должны родиться от любимого человека. О стратосфере, которая там – высоко-высоко… она-то и поможет решить вопросы науки и экономики. О любви, без которой нельзя – но только потом… потом… после самого главного – коммунизма. Удивительный спектакль. Смотрела его во второй раз, и сразу хочу – снова. Хочу – странно скрепленных между собой слов Андрея Платонова, которые так естественно, словно свои, только что на ум пришедшие – произносят артисты Сферы. Хочу – танца, фантастическим образом вплетенного в сон Фро. Перепляса-счастья Афродиты (под оркестр из трех баянов!). Хочу – сцен даже не любви, а физического соития. Таких страстных и таких целомудренных… глаз не оторвать и дышать забываешь. Хочу – радостного света электрической лампочки и всё убивающей темноты. Удивительный спектакль в театре, который раз от раза нравится мне все больше. Режиссура – тонкая, легкая, почти незаметная, но когда из самых простых историй вдруг вылепляется очень изящное произведение сценического искусства. Актеры… Славные такие, и многие уже сильно любимые. Музыка. Несмолкаемый свадебный баян. И где-то, словно белый парус под золотым небом, плывущая мелодия рояля и скрипки…
Ирината: Времена года. Балет Москва. 09.10.15. Сначала с сайта Балета Москва: «В основу работы положен музыкальный цикл композитора Владимира Мартынова – «Времена года». Он включает материалы одноименного произведения Антонио Вивальди, Баховской прелюдии, увертюры Мендельсона и канона Арво Пярта. В партитуре Мартынова речь идет не о смене сезонов календарного года, а о смене периодов в истории концертной композиторской музыки. Каждый сезон представлен фигурой определенного композитора. Весна — это XVIII век, Вивальди, с которого начались публичные концерты. Бах – лето, рассвет композиторской мысли, летнее цветение. Осень связана с Мендельсоном, который заново открывает Баха, в то время почти совершенно забытого композитора. С этого началась ностальгия по старой музыке. То, что делает Арво Пярт — это последний из возможных композиторских жестов. И в его творчестве уже заметны признаки зимы — окостенения, омертвения». Я меня, конечно совсем плохо с пониманием музыки, а с музыкальным слухом… в общем, совсем никак, но я, кажется поняла, что сделал Мартынов и музыканты ансамбля Opus Posth. Они актуализировали классику, сделали ее доступной и понятной слуху человека из стремительного 21-го века. При этом – так же, как из ломанного ритма музыки Мартынова то и дело «выскакивают» прекрасные ноты классики, так и у меня после спектакля словно плотно прикрытые двери души то и дело приоткрывались, пропуская то одну, то другую музыкальную строчку… чаще всего Вивальди почему-то. Вчерашний день, когда октябрьская погода¸ казалось, сошла с ума, ударяя в лицо порывами ветра и снега, морозя руки и, кажется, вымораживая, выгрызая само сердце… в общем, я рада, что вечером оказалась в ДК ЗИЛ, на этом недлинном и очень приятном балете (на сегодняшний день он занял вторую ступеньку в ряду моих «балетномосковских любимостей» - после «Эквуса»). Замечательная авангардная хореография, под авангардную музыку (оркестр – на сцене!). И… у меня так бывает, что я мысленно спорю с режиссерами – как правило, хороших спектаклей – доказывая, что они поставили немного (или совсем) не то, о чем заявляют прессе и даже актерам… В данном случае то же было с музыкой Владимира Мартынова. Может быть, исполняемое как самостоятельное произведение, она звучит именно как «смена периодов в истории концертной композиторской музыки». Когда же я качестве яркой и «вкусной» приправы к музыке добавлен танец… Это именно ВРЕМЕНА ГОДА. Весна – с тонкими неуверенными росточками, едва проклюнувшимися из-под земли. С их неуверенностью, их страстным движением навстречу солнцу, навстречу жизни – когда самый тоненький, самый слабый и самый неугомонный росточек почти погибнет… и все же опять потянется вверх. Весна – с запахом теплой земли, и запахом, который самца тянет к самке, а бабочку – к цветку. Весна – с непостоянством и нежностью… с уверенностью в том, что ее обязательно сменит… …лето. Лето, когда полуденный жар томит всё живое, и смеживает сном веки, когда в полусне – то ли солнечные блики сквозь трепещущую листву, то ли – прекрасное лицо лесной феи и ее смех. Что это на щеке – то ли бабочка коснулась крылом, то ли легкий поцелуй, невесомое полукасание красавицы в цветочном венке – и ты то ли в яви, то ли во сне – тоже успеешь коснуться ее, а потом она – не приминая травы, изящной «лунной» походкой уйдет… и исчезнет, растворившись в знойном воздухе. …А вот уже и осень, когда природа еще пытается быть красивой и задорной… но уже дует холодный ветер, сбрасывая листья, обнажая наготу ветвей… которые выгибаются странным, нереальным – осенним! – изгибом, чтобы, увидев свою наготу, удивиться, и расстроиться, и заплакать стекающими по коре каплями дождя… И безуспешно попытаться сохранить последний лист, который затрепещет в луче случайного солнца… и тоже погибнет, потому что придет… …зима. Черная, страшная. Безысходная. Зима-смерть, та самая – вымораживающая все живое и, кажется, выгрызающая само сердце… Зима, не знающая пощады. Зима, когда трещат от морозов голые деревья и только злые волки мечутся, готовые в голодной злобе уничтожить ближнего… ах нет: зима близости вообще не предполагает. Холодно, холодно… Страшно, страшно… Бесконечно холодно и страшно… …пока – вдруг! пока лишь на мгновение! – не блеснет яркий луч весеннего солнца. Пока не прозвучит одинокая «весенняя нота»… И мы дождемся весны, которой пока еще нет, но мы-то знаем, что когда-нибудь первый неуверенный росточек проклюнется из земли – и потянется к солнцу. *** А какая из четырех хореографических и музыкальных частей мне больше всего понравилась? Осень. Хоть в реале я и не люблю это время года…
Ирината: Прооперетту. Театр Эрмитаж на сцене Мастерской Фоменко. 14.10.15. Самую премьеру, показ первого дня я вынужденно пропустила: уезжала тогда из Москвы. Посмотрела вот только вчера. Самая главная радость – листки с репертуаром театра на декабрь и с информацией о том, что «постоянно временно» Эрмитаж будет базироваться и играть по адресу Новый Арбат, 11 (место хорошее, как раз через дорогу от Дома книги на Арбате). «Прооперетту» я видела в «черновом варианте», собранную полностью, но еще не отшлифованную, к тому же при отсутствии Юрия Амиго, второго исполнителя Гимнов. В общем, мне уже и тогда понравилось. Тем более, что играют лучшие из лучших. Например, роли соавторов-либретистов исполняют Борис Романов, Александр Ливанов, Станислав Сухарев и Алексей Шулин… уникально точно подобранный типажно, внешне и эмоционально-энергетически ансамбль актеров. А в роли жены «соавтора № 1» любимейшая Дарья Белоусова – такая красивая… в общем, я вчера даже заплакала тихонько от радости и умиления, когда она на сцене появилась. Вообще, на сцене смешались кони, люди – буквально: на авансцену сбежала четверка коней с фронтона Большого театра… И исполнители тоже смешались: рядом со старыми, любимыми актерами на равных работают студенты курса Левитина. Тема постановки (а это переработанная для сцены книга Михаила Левитина «Чушь собачья») – написание либретто советской оперетты, «приперченное» музыкальными номерами из различных опереточных спектаклей и фильмов (не всегда, кстати, с первого раза узнаваемыми: уж на что душа моя не чужда веселому легкому жанру, а про «Женихов» Дунаевского – это «молоток трах-трах, все на свете прах» - я вспомнила не сразу…). Я определенно еще не раз посмотрю этот спектакль, но… В общем, без обид: я ведь много чаще хвалю, чем критикую, и даже если что-то критики достойно – всегда нахожу для своих отзывов хорошее... Никогда не была страстной поклонницей тех постановок, в которых гонят действий ход живей за эпизодом эпизод – «для развлечения зевак». Тот же Эрмитаж всегда был мне дорог возможностью приостановиться, вглядеться, задуматься – прямо во время действия. После его окончания я только додумывала… Но… Маяковский говорил, что «ритм – основа всякой поэтической вещи». А что есть спектакли Эрмитажа (да и другие хорошие спектакли в прочих театрах), как не Большая Поэзия с ее бегущими, переплетающимися, в восторг приводящими строчками? В «Проопететту», увы, ритм то и дело сбивается. Пауза. Еще пауза – там, где мелодия и ритм спектакля требуют именно скорого бега. Что в постановке лишнее, чего не хватает – не мне судить… но постоянно хотелось, словно Председатель в эрмитажном же «Пире во время ЧЧЧумы», отстучать ритм на коленке, подстегнуть, подогнать… Может быть, это потому, что спектакль сей, как и заявлено названием, про оперетту – жанр скорый и лихой, в коем провис действия – это потенциальный провал, а потому если там что-то где-то «провисло» - тут же на сцене устраивается либо «еврейский кагал» с гэгами, либо все поют и танцуют… В «Прооперетту» тоже много поют и танцуют… Что-то мне это не слишком помогло в восприятии спектакля… Потому что – во-первых, не поняла, почему поют так нетрадиционно для Эрмитажа неслаженно? А во-вторых… ну, не поняла я, с чего вдруг в спектакль встроены те или иные музыкальные номера? Ибо на самом деле они не встроены и даже не вшиты заплатами, а просто прислонены к действию плоскими фанерными фигурками… Про Гимны не говорю – это как раз удивило и понравилось. Совершенно на месте «ты помнишь, как хотели четвертого апреля…», а также вещи большие – «Севастопольский вальс» и особенно про Одессу… Весь Кальман в границах советской оперетты чувствует себя превосходно (финал с «Качелями» хорош невероятно). Но в общем… Уж на что у меня нарекания к «Вольному ветру мечты» в Мосоперетте (тоже недавняя премьера на аналогичную тему: создание советской музкомедии), но там хоть как-то всё склеено, без вот этой условной «прислоненности» номеров и интонаций… *** Ох… чуть ли не в первый раз за свое более чем 10-летнее зрительство в Эрмитаже ругаю спектакль. Да еще какой – тот, что смотрю уже второй, и явно не последний раз… А написала, ибо хочу, чтобы хорошее было лучшим. Самым лучшим. Самым-самым-самым лучшим – то есть таким ЭРМИТАЖНЫМ, как я и другие поклонники этого замечательного театра любим. …и если кто-то из любимых эрмитажных будет это читать… простите! Не со зла. Тем более - вы же и правда любимые… Фото: Роман Астахов
Ирината: Жанна д Арк. Театр им. Пушкина. 15.10.15. Прогон. Танцуют драматические актеры. Это модно, и они во многих театрах сейчас танцуют, вернее, для них выстраивается некая пластическая драматургия, в рамках которой они существуют на сцене. Это уже третья танцевально-пластическая постановка С.Землянского в театре Пушкина. Я видела «Даму с камелиями» - спектакль гламурный, эффектный, очень красивый, и честно говоря, по ряду приемов сходный с новорожденной «Жанной». Впрочем, при эффектности и красоте нынешняя премьера - более жесткий спектакль. В пояснении на сайте говорится, мол, костюмы футуристические… да, собственно, и в самой постановке довольно много футуризма. К сожалению (сожаление не по поводу спектакля, а по жизни), некий футурум, будущее время, присутствует и в посыле постановки: действие может происходить не только во время столетней войны, но и – в любое время, в любом месте. И прав Высоцкий: «Ясновидцев, впрочем, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах». Спектакль получился очень хороший… и очень «на любителя». И все же он скорее не для последующего разбора сердцем и душой, а для удовлетворения глаз… впрочем, глазам придется потрудиться, чтобы получить удовольствие: изображение не просто идет милой картинкой, а постоянно уходит в зрительную нелинейность. Но все же посещение этого спектакля могу рекомендовать. Ибо единственный его (но существенный) недостаток – это обилие «низовых» сцен, когда действие происходит прямо на досках подмостков… и видят в зале эту красоту отнюдь не многие: в зале Театра Пушкина совсем незначительный подъем… что на пол упало – то для зрителей пропало. Хорошо работают Анастасия Панина (Жанна), Карл (Владимир Моташнёв), Антон Феоктистов (Уоррик)… а вот любимый Александр Матросов (Кошон) на сцене довольно невнятен… и подозреваю, что тут проблема не в актерском исполнении, а в выстроенности роли. Самое в спектакле эффектное – сцена сожжения Жанны – с бесконечно падающим, струящимся алым полотном. Очень хорош «конный» въезд Карла. Ну, и полет Белой Дамы хорош (несмотря на то, что хорошо видны веревочки, за счет которого он происходит)… Да, кстати: это не Богородица, а (как отмечено в программке) – Голоса. То есть преображение белоснежно-лилейного существа в чёрта рогатого, а потом и страшнее – в непроглядную темень – оправдано: иной раз такая черная мерзость в ушах и в душе звучит… хорошо, если потом удается, большими трудами, мысли выбелить… *** Еще. А ведь спектакль по пьесе Б.Шоу «Святая Иоанна» уже ставился в этом театре… вернее, тогда это был Камерный театр. Ставил Таиров, Жанну играла Коонен, а Стенберги костюмы делали. Если и правда в сезоне Юрий Бутусов О’Нила здесь поставит… Превосходные ниточки протянутся между прошлым и будущим. Фото: Геннадий Усоев
Ирината: Замок. МХТ (режиссерская лаборатория). 17.10.15. Посмотрела без отторжения, но и без особого удовлетворения. Собственно говоря, незаконченная постановка по такому же незаконченному произведению Кафки… Большой мастер и из этого мог бы сделать отличную работу (напр., Юрий Любимов – он сплел «Замок» с другими произведениями писателя, и получилось, в общем, неплохо). В данном случае был эскиз на основе эскиза… Довольно мило и в меру талантливо. «Ниточки» какие-то протянуты, но, повторяю, работа эта – эскиз в квадрате…так что узор из ниточек получился очень простенький. Ну, например, тема недостижимости идеала – Замка. Землемер К. продвигается вперед… и, словно быстроногий Ахиллес, никак не может нагнать черепаху Мечты. Да и мечта, если присмотреться внимательно, оказывается не грандиозным строением, а набором облупившихся домишек… Рассказ о том, что и постоянные помощники вдруг оказываются совершенно незнакомыми людьми – ни во что не верящими и ни к чему не стремящимися, теряющими доверенное им… настолько схожими в своем нежелании и неумении, что кажутся близнецами с единым именем… Или – найдя что-то одно (пусть это будет – любовь), ты тут же теряешь другое (в данном случае – потенциальное благоволение сильных мира всего и близость с другой женщиной). А если то, что ты принял за любовь, любовью не было – как жить? Уйти в мороз или согласиться на унижающий тебя компромисс?.. Да и вообще: как жить в мире, где вечная зима природы и чувств, а весна-лето длятся лишь несколько счастливых дней? Да и то – живешь в таком климате, того гляди снег пойдет… а тут еще эти разговоры… В общем, МХовсий лабораторный «Замок» - это много вопросов, заданных скороговоркой и поиски ответов, брошенные на половине мысли. Да и актеров особо не за что хвалить: кое-что было сыграно неплохо, а в большинстве случаев – не ансамблем или дуэтом, а соло, с активным перетягиванием одеяла внимания на себя. На обсуждение не осталась. Ибо не настолько понравилось, чтобы говорить слова похвалы, но и не настолько отторгло, чтобы ругать. И вообще: из всего «лабораторного» больше всего понравился «Кролик Эдвард»; впрочем, из эскиза получился славный спектакль, на который и попасть-то не просто… А я вчера, вместо обсуждения, дошла до ГУМа, там до конца месяца выставка исторического кинокостюма. Времени хватило, чтобы полюбоваться и приделать славный эмоционально-художественный финал к вечеру. Фото: Роман Астахов
Lyra: Северная одиссея. 17.10.15 Вот уже третий день я веду себя немного странно – напеваю какую-то белиберду про лобан-чекамас (или чикамаз – кому как нравится) и пританцовываю на эскалаторах в метро. Все это можно было списать на прослушивание музыки в наушниках, но нет, музыка играет исключительно в моей голове и сердце. Пока что. Пока Петр Налич не подарил миру саундтрек «Северной одиссеи». Причём Налич не был для меня какой-то заманухой в самом начале. Хотелось увидеть больше актёрские работы и режиссёрское решение в постановке еще одного киносценария на театральной сцене. Но в субботу меня лихо торкнуло музыкой! И я понимаю почему. С младенчества мне прививался музыкальный вкус – отцовские пластинки, музыкалка, потом поиск «своей» музыки. Очень долго я ей дышала, питалась, даже засыпала с музыкой. Сейчас градус маньячества снизился, но до сих пор хороший саундтрек для меня – это половина успеха фильма или спектакля. Налич и РАМТ - это даже не 100%, а все 200% успеха. Шикарный симбиоз театра и живой музыки. Субботняя «Одиссея» была уже третьей на моём счету и очень-очень мощной! Ушло премьерное волнение, артисты разыгрались, нашли идеальное прочтение ролей и, как мне кажется, стали получать не меньшее удовольствие, чем мы – зрители в зале. И как же здорово было увидеть, что зал битком. Такого аншлага на моей памяти еще не было. А публика – просто сказка! Очень «живой», доброжелательный зал. Сценарий Луцыка и Саморядова так и не был экранизирован, а у Екатерины Гранитовой получился прекрасный кинематографичный спектакль: титры на заднике, повторяющиеся музыкальные темы, свойственные для кино. Ведь «Северную одиссею» характеризуют как истерн и роуд-муви. Если говорить, о чём спектакль, то для меня он о свободе и любви. Главные герои – романтики, для них экспедиции не способ нажиться, а приключения, неповиновение, азарт. Что очень контрастирует с американской свободной жизнью, где все ужасно прагматичны. А русский человек не такой. Оттого-то наши герои в Америке и загрустили, и домой их потянуло со страшной силой. Очень люблю первую «сибирскую» часть спектакля. Сборы в экспедицию, прощание Сафронова с женой, встреча с бандитами. В «американской» части событий не так много, но это уравновешено музыкальными и танцевальными номерами. Не могу не пройтись по любимым сценам и не сделать заметки на полях. Очень нежная сцена прощания Сафронова с женой, когда во время сборов она, наконец, оказывается на руках у мужа. Сколько любви в этой сцене – им безоговорочно веришь! «Белорыбыца», она же – сибирский тверк, она же – танец тестостерона (нужное подчеркнуть) – ставить на повтор! Обожаемая мною сцена встречи с бандой Сковородникова! Это же какой-то сюр – Игоряша Банников, отец Фёдор, пугачёвщина, императорские стрельбища и армейская шутка с ложками. Просмотр мужиками «Лебединого озера», а потом всеобщее братание с элементами балета, где круче всех мужик Серёга (Ага, у них и имена есть! Какие – нетрудно догадаться J), который с якутом Потёмкиным выполняет сложную поддержку вниз головой, не забывая при этом снять шапку и тянуть носочки! Браво, ребята! Из-за них я постоянно пропускаю сцену обнимашек Сафронова и Сковородникова на «сугробе». Гришин абсолютно на своём месте в роли наместника сибирского – загляденье. Та самая сцена просмотра «кино для взрослых» под «If you gotta get naked». И, конечно же, главная причина моего похода на спектакль – дебют Михаила Шкловского в роли Николая Смагина. Совершенно другой образ, более взрослый, менее дурашливый. В их любовь с Нэнси веришь, хотя с Нэнси у меня до сих пор проблемы в восприятии и принятии персонажа. А как Михаил танцует – сорвал заслуженные аплодисменты! Еще я была уверена, что на субботней «Одиссее» наконец найду свой финал, и сердце оборвалось под карканье и страшную фразу «- Наш ворон».. НО.. всё закончилось самым настоящим хэппиэндом! Волна счастья ударила в зал и это было так заразительно, что всё вылилось в танцы на поклонах и на сцене, и у сцены. Ну не стоять же нам, в самом деле! В этом плане «Северная одиссея» уже дышит в затылок «Рок-н-роллу». Набросала свои мысли, а сама уже опять хочу отправиться в одиссею в ту-у-у-у-ндру..
Ирината: |Мушкетёры. Сага. Часть первая| романтический трэш-эпос по мотивам романа Александра Дюма. МХТ. 27.10.15. Прогон Из ФБ режиссера Константина Богомолова пожалуй важно немного подготовить почву. так вот. мушкетеры - это не то что делалось мной до сих пор. это территория романтизма. это вообще важное слово. потому как это неоромантика такая наверное. трэш, путание следов, графомания, но главное - неоромантика. обострение чуйств в предверии конца всего что только возможно. это поток грязи и говнопоэзии одновременно ибо весна - и снег талый скопил много дерьма и мусора и одновременно образует снег этот "журчатручейное" что-то, что смывает и омывает. короче, штурм, дранг и прочая а что будет - увидим. самому интересно во что сложится. Режиссер пугал в фейсбуке: мол, готовьтесь – из театра выйдете за полночь. Оне пугают – а нам не страшно. Ибо если не очень-очень коротко, то очень-очень длинно – это норма для современных постановок. К тому же никакого «за полночь» не было: спектакль кончился за сколько-то минут до полуночи, и даже с цветами-аплодисментами-поклонами за нее не должен перевалить. Зрелище было потрясающее, 5 часов в театре пролетели практически незаметно… Единственный недостаток спектакля: его много. В смысле: там столько ВСЕГО, что на финальном 3-м действии уже ощущаешь себя марафонцем на последнем этапе… куда уж тут до окружающих красот, лишь бы до финиша как-то добраться. Впрочем, спектакль явно напрашивается на повторный (и вообще – на неоднократный) просмотр; а для тех, кому это не под силу, в последнем действии время от времени представляется красногалстучный пионЭр с текстом «для тех, кто ничего не понял». Константин Богомолов, в последних своих московских постановках, то и дело входит в сферу непечатного – тут дело даже не в запрещенных к произнесению со сцены словах и не в том, что – он то выводит на сцену обаятельного персонажа Какашка (это не прозвище, это она и есть – свежая, дымящаяся), то озвучивает старческое воспоминание о молодости, как «как мы ссали!», то занимается публичными похоронами мушкетерского «фуя»… Он препарирует и исследует то, что обычно отодвигают дааалеко в сторону (как будто в надежде, что оно никогда не произойдет): старение, подготовку к смерти, саму смерть и послесмертие. При этом все это окунается в привычное для Богомолова действие, где эпизоды, после коих хочется, как «яТамаре», сказать громкое «фу!» и выйти из зала – и те, на которых замираешь, забывая дышать, и потом обнаруживаешь себя всю в слезах – от горя и восторга одновременно. Впрочем, все это Богомолов объяснил в фейсбуке гораздо внятней: да, дичайшая графомания, дерьмо и мусор – и вдруг чистый поток, который смывает, омывает… очищает, приводит в восторг и до краев наполняет мыслью о том, что и хочется жить, и работать стоит… хотя бы ради того, чтобы снова посмотреть этот спектакль. Поиск в «Мушкетерах» Богомолова «Мушкетеров» Дюма – дело неблагодарное. То есть – там есть и очень своеобразное дружество (при жизни и 20 лет спустя, уже после смерти), там то возникает шпага, то скрипит потертое седло и ветер холодит былую рану… Но д'Артаньян тут – вовсе даже «помидор» Артанян (а я, кстати, всегда подозревала в этом персонаже армянина, а не гасконца), понаехавший то ли в Москву, то ли в Париж из Краснодарского края, неудачно читавший Бродского на вступительных экзаменах в театральном училище… А Констанция (для друзей просто Костя) – ведущая актриса порнофильмов (а где еще сниматься актрисе, если других кинокартин не снимают!), она же (явно!) Барбара Брыльска, Наденька из «Иронии судьбы»… Она выходит замуж за Артаняна, но спит с Арамисом… то есть с Верником – об этом даже в «Караване историй» написали… И Ангелов Смерти в спектакле два: один – Карлсон, другой – Супермен… и какого из них пошлет Судьба – неведомо… И Атос тут то ли любит, то ли ненавидит Миледи, продавшуюся Кардиналу Ришелье… и в ее лице то ли любит, то ли ненавидит своего покойного (?) друга – лучшего мушкетера Вадима… А еще тут есть собака, и есть лошадь, и есть труп папаши Карамазова (он же – спящий Атос), спускающийся из-под колосников… И стооднолетнего возраста королева Ирина Павловна влюблена здесь в Джастина Бибера. Смешной такой русско-англоязычный Бибер… но сцена любовного объяснения его и Королевы – одна из самых трогательных в постановке… А потом он уходит навсегда, взяв с собой королевский дар – то ли изумрудные подвески, то ли зеленые ее глаза… И горит, горит над бушующим морем «бессмыслицы звезда она одна без дна»… …В общем, «для тех, кто ничего не понял»: идите и смотрите. Или не идите, коль богомоловская режиссура претит, и Миледи ожидается «тереховообразная». Если вы не любите сациви и помидоры – тоже не ходите. Актеры у Богомолова, как всегда, прекрасные. Из ФБ режиссера: немного о составе. тот что в романе дартаньян - стеклов/перевалов тот что атос - миркурбанов тот что портос - бурковский тот что арамис - верник мудло - хайруллина. дядюшка мудло. Костя и Кали с Бали – Ребенок И еще от режиссера: Про мушкетеров. Не ждите плиз того что ждёте. Все будет не так. Всё. От меня: спасибо хорошему человеку, благодаря которому посмотрела вчера прогон. Спасибо друзьям за едино со мной направленное внимание к действию и за попытку его понять. А приняли мы его все. Фото: Галина Фесенко И еще масса прекрасных фотографий от различных фотомастеров ЗДЕСЬ.
Innamorata: Мушкетёры. Сага. Часть первая. Прогон. МХТ им. Чехова 27 октября 2015 Занавес только-только начал открывать перед зрителем затаённую и притихшую перед бурей сцену, как мы увидели силуэт Игоря Миркурбанова и практически в унисон произнесли: «Уже – хорошо!» … Стиль все тот же – завещанный Аркадием Велюровым: «Эту песенку, не скрою, посвятил особой теме. В ней классических героев переброшу в наше время». Богомолов, конечно, жестокий – не даёт зрителю посмаковать то огромное количество возведенных им в степень новоизобретенной науки заметок, наблюдений, утверждений. Только после редких закрученных фраз на выдохе зритель может прогнать услышанное через сито своего мозга, заимея в остатке хоть зернышко. Как по мне, это спектакль-раздумие о времени и месте, нужности свершения тех или иных поступков в промежутке между прошлым и будущим. Когда идти в Мушкетеры, когда любить - хоть на старости лет. И как это не прозаично-романтично, все будет зависеть от пресловутой любви. Если в «Идеально муже» она вполне бытовая, ощутимая, а тут Любовь возведена в абсолют. На неё в спектакле сотни и тысячи взглядов, ругают ее, уничижают, превозносят, словом, крутят-вертят как хотят. Физиологические ее проявления ставятся вообще в основу всех основ объяснения жизни. О чем я и говорила… По ходу действия цепляешься к каждой фразе и удивляешься ее точности, а при выходе из зала не можешь сформулировать и пяти отложенных в закрома фраз. Спектакль несется быстро, как мушкетер на коне)) Треш, абсурд, китч – все на месте. Королева влюблена в Джастина Бибера, кардинал любит кока-колу, а главный герой – Артанян из Краснодара, не поступивший в театральное. Думаю, что сцена – приемное помещение, пересадочная станция – между мирами, раем и адом. Всегда там присутствует тот или иной секретарь, иногда – босс. А «на ковре» у него случайный проситель или подчиненный. Окаймлено все светлым закрытым коридором, из которого то и дело появляется вестник-рассказчик, подбадривающий зрителя, который «снова ничего не понял». Первые два акта я ловила себя на мысли, что вроде как это самый добрый спектакль с положительным посылом, из виденных мною у Богомолова. Очень приободрили как будто взятые из позитивной психологии мысли, а потом… с появлением Вержбицкого-РешАлье все как в бездну рухнуло. Взял все и перечеркнул черный ЦРУшник. В конце еще будет веселенькая «Феличита» про то, что надо любить и влюблять, но не заполнит она заяющие в полу дыры-рвы. Актерские работы – мастерские. Очень понравился Евгений Перевалов, Андрей Бурковский – те, кого видела впервые или видела мало. О красоте взаимодействия пары Миркурбанов-Зудина и говорить не стоит – до умопомрачения прекрасны! Как обычно, сыграло роль и личное обстоятельство, очень хорошо пошла у меня казацкая тема – неделю назад я вояжировала по станицам краснодарского края. И что самое смешное, я тоже признавалась себе, что это почти Италия… или Андалусия… или Гасконь!
Ирината: Макбет. Кино. Театр им.Ленсовета (СПб). Гастроли на сцене Театра им. Пушкина. 28.10.15. Смотрю постановку в третий раз с большим разбросом во времени. Не фанатствую: спектакль поставлен любимым режиссером Юрием Бутусовым,но… в общем, я не отношу его к числу самых-самых для меня оптимальных. Впрочем, посетив эту и ряд других питерских постановок Юрия Николаевича в Ленсовета, уже разделила тамошних актеров на «супер-супер», «отлично» и «ничего себе так» - а с плохими главный режиссер Ленсовета, похоже, не работает. Есть в спектакле любимые моменты, когда – до нервной дрожи и замирания сердца. Конечно, это сцена с зеркалами под музыку из сатириконовского «Макбетта». А еще – тиканье часов и долгое-долгое-долгое ожидание леди Макбет супруга, отправившегося на убийство (и даже до этого, когда, на попытку прервать молчание, она закрывает ладонью его рот). Или сцена с дождем, под которым убирают сервировку стола. Приход на пир окровавленного призрака Дункана – когда он просто стоит, прислонясь к дверному косяку и молча смотрит на хамское веселье. Детская игрушка-лошадка, бегающая по кругу. Сцена, в которой Макдуфу сообщают о том, что жена и дети его убиты (так, между делом, за курицей и вином) и то, как он пытается не сойти от этой вести с ума… и, кажется, все же немного упадает в безумие. Есть в постановке и моменты нелюбимые, по мне – затянутые чрезмерно, так, что даже рвущаяся со сцены энергетика и немыслимая актерская игра не спасают меня от желания забыться и заснуть (хотя бы на пару минут). Пытаться проверять алгеброй любительского критического разбора гармонию постановки не буду. Скажу лишь о том, о чем наверняка писали неоднократно… а я вот заметила впервые. Не случайна тут дрожащая рамочка кинокадров. Именно эти – с рамочкой – моменты и есть кино, изящная придумка, возведение в ранг искусства фрагментов обычной жизни – после из сокращения и украшения… В общем, когда из миража воспоминаний, из солнечных блесток фантазии – вдруг возникает чей-то лик, и обретает плоть и страсть… пусть только дрожащим изображением на плоском экране. Понятно становится, почему текст сцены диалога леди Макдуф и сына возникает дважды: один раз это реально произошедшее, второй – лишь киносцена… Или это – два дубля? Понятно, почему одну роль играют разные артисты или один предстает в разных ипостасях (кинопробы, поиски образа). Понятно и безумие отдельных сцен: скажем, встать на четвереньки и зарычать цепным псом «взаправду» им «став» могут лишь дети (здесь не о них речь… или – о них? тогда это еще один пласт для думания), сумасшедшие и… актеры. Вот это проникновение театра и кино в простую реальную жизнь (и обратный процесс) – такое уже было. С ходу вспоминаются «Пурпурная роза Каира» или «Стена», некогда поставленная Виктюком в Современнике… У Бутусова, конечно, все нелинейно, не по поверхности, а – вглубь, да еще с сумасшедшими завихрениями… Немного завидую тем, кто может и хочет многократно и регулярно смотреть подобные спектакли, ибо есть возможность зрительских повторов для уточнения… Вот, например, Мама и Сын (со скрипочкой) в рамочке кадра уходят в школьную дверь… ту самую дверь, за которой учится и «дурак ЮБ». Шуточка, случайность или… вот так оно все и было? Или – вот так оно всё закончилось? Я не могу ответить просмотром на возникающие у меня вопросы. Ну и… ладно. Значит, так захотела История. Единственное, что скажу напоследок. Последний танец леди Макбет, в котором она красными (от впитавшейся крови?) пуантами ступает на белый круг – это наказание ей. Наказание даже не адом – вечность. Для кого-то она – банька с пауками, для кого - круг, бесконечный танец и – алый свет, когда окровавленными кажутся не только руки, но и ты вся… А впрочем - возможно, это всего-то энный дубль кино, в котором снимается уже обессиленная «чудом творчества» актриса…
Elena: "Семейное счастие" в Мастерской Петра Фоменко Мне говорили, что у Фоменко особенно удачна классика, и непременно с участием сестер Кутеповых. Немного позже я увидела их вместе в "Трех сестрах"; в "Семейном счастии" занята Ксения, и это ее своеобразный бенефис - она и поет, и танцует, и драматически максимально раскрывается в роли Маши. А с каким задором она парит над сценой практически все действие - загляденье! Вообще, считаю, что Лев Толстой, как и Горький, незаслуженно забыт сегодняшним театром и тем интереснее было смотреть эту постановку, где повествование ведется от лица героини и подается через призму ее восприятия происходящего. Точнее, это будут ее воспоминания, которые я бы поначалу назвала трогательным водевилем, постепенно обернувшимся разочарованием-драмой, насколько можно назвать непростые отношения двух людей в семейном союзе. Какие чудесные, изысканные декорации придумал Владимир Максимов, так безвременно ушедший из жизни, но оставивший настоящее наследие в виде своих работ у Петра Фоменко и не только у него. Утонченная мягкая мебель в сдержанной бордовой обивке с наброшенными, струящимися покрывалами; кипельные занавески, прикрывающие окна веранды и колонны как знак зажиточного дома хозяев с недурным вкусом. Пианино и рояль слева и справа; они будут активно задействованы. И как органичны персонажи со своей историей в этом практически камерном спектакле и обстановке, настраивающей на определенный лад. "Вы слишком много рассуждали, но мало меня любили", - упрекнет Маша мужа в самом финале, выясняя отношения. Да, Сергей Михайлович вместе с браком подарил ей и свободу, и волю, которой, впрочем, она не знала, как распорядиться. Вообще Маша напомнила героиню из "Анны на шее", и, собственно, сама история замужества оказалась весьма похожей. Маше только семнадцать, она витает в облаках, и ее хорошенькая кудрявая головка мелькает в разных уголках сцены. Но после смерти матери она подавлена и растеряна; а тут и опекун Сергей Михайлович в гости приехал - и как же он очарован ею! Он будет приезжать снова и снова, а она начнет играть с ним, - и эти игры будут невинными и почти детскими. И уже после женитьбы Сергей Михайлович признается, что очень долго боялся даже подумать о браке с ней, - такая грандиозная разница в возрасте стояла, по его мнению, непреодолимой преградой между ними, в то время как Маша признается, что полюбила его сразу, с первой их встречи. И вот, казалось бы, они объяснились, поженились, у них родился сын, - но что-то треснуло; а может, обоюдной любви и понимания не получилось; а может, прав оказался мудрый Сергей Михайлович, определяя семейное счастье как "счастье жить для другого"? А ведь так он и жил, не отказывая юной жене ни в чем; взамен же он получит лишь недоумение: "Счастье - жить для другого? Зачем же для другого, когда и для себя не хочется?" Скука, переходящая в апатию, почти бессмысленное существование даже после рождения ребенка, - Маша никак не возьмет в толк, как можно беспрестанно находиться рядом с маленьким сыном. Конечно, она еще молода и хороша собой, она жаждет светских развлечений и она получает их с благородного позволения мужа. А ведь он и правда благороден и порядочен, и не перестает заниматься делами, в то время как она веселится на балах. И лишь когда флирт едва не закончится изменой, о которой начнет судачить весь Баден-Баден, Сергей Михайлович позволит себе высказать - нет, не упрек, - но боль и горечь, близко принятые к сердцу. Маша не взрослеет с годами замужества, - и именно такой бесшабашной и даже инфантильной ее играет Ксения Кутепова; собственно, героиня и сама понимает свое "странное" поведение, но при этом продолжает порхать мотыльком, искать избавления от скуки и опять-таки оправдания у все дозволяющего мужа: ну почему он перестал вести по жизни и наставлять ее?.. Примечательны здесь Галина Тюнина в характерной роли Катерины Карловны, гувернантки Маши, Алексей Колубков в роли Сергея Михайловича, и, конечно, отмечу Кирилла Пирогова в роли кавалера на балу и его безупречный французский, на котором построена вся небольшая роль. Спектакль закончится одной из его ярких, колоритных сцен - тихим семейным чаепитием, внешней идиллией, увы, обернувшейся очередной человеческой иллюзией. Петр Фоменко показался мне очень чутким режиссером, с нескрываемым пиететом относящимся и к драматургии, и к самим актерам. А еще я вспомнила, как Петр Наумович читал Маяковского - "Хорошее отношение к лошадям". В его исполнении не было яркой театральной выразительности, но зато оно было проникнуто внутренней теплотой, простотой и необычайной искренностью. Это правда: Фоменко абсолютно честен и открыт в своем творчестве; и отрадно видеть, как оно продолжает жить на сцене его театра.
Elena: "Три сестры" в Мастерской Петра Фоменко "Нам кажется, что мы существуем, а на самом деле мы не существуем" - это не что иное, как квинтэссенция размышлений героев пьесы и смысл постановки у Фоменко, озвученные пьяненьким Чебутыкиным, бывшим военным доктором, а ныне приживалом в доме у Прозоровых. И действительно, вся жизнь на сцене будет небрежно прикрыта тончайшим, прозрачным тюлем, наброшенным на нее, а персонажи будут также небрежно смеяться, вздыхать, огорчаться, влюбляться и рассуждать о проходящей жизни. Даже отчаянная грусть здесь будет тиха и мимолетна. И еще одна поразительная черта и Чехова, и Фоменко: и тот, и другой говорят о застывшем времени, и в спектакле это очевидно. Между ушедшим прошлым и не наступившим будущим настоящее попросту эфемерно, бесплотно и совершенно неопределенно. Напившийся в очередной раз Чебутыкин разбивает часы, которые давно остановились, - и в этот самый момент у него вырвется знаменитая фраза. С горечью и болью; даже несмотря на то что этому человеку уже давно все безразлично. Чудная, изумительная классика, ожившая на сцене; она роскошна и удивительна именно в своей простоте - простоте Петра Фоменко, которую я не встречала ни у кого прежде. На протяжении всего действия он не станет искать смысла жизни и счастья, а также степень тождественности этих понятий; его героини будут подспудно, исподволь стремиться к другой жизни; и даже вопреки остановившемуся времени их существование в пьесе и на сцене окрасится теми восхитительными мелочами и деталями, которые в итоге и создадут великолепие и подлинную красоту этого спектакля. Вновь упоминаю о Владимире Максимове, о его тонкой и точной руке, и, вероятно, о полном единении с режиссером. Действительно, первый акт - именины Ирины, с которых уже начинается неудовлетворенность своим положением, мечта уехать - и металлические перегородки-арки, окружающие усадьбу Прозоровых, уже с первой сцены напоминают железнодорожный вокзал. Во втором акте, в сцене с пожаром, дом на самом деле превращается в пепелище, и сестры, занятые помощью погорельцам, обретают более-менее понятный смысл своей теперешней жизни. И наконец третий акт - осенний листопад и дорога, уходящая в бесконечность вместе с военным полком и такой зыбкой новой жизнью. Декорации Максимова звучат в унисон актерской игре и замыслу режиссера, оправдывая и подкрепляя поступки чеховских персонажей. "Миром правят женщины" - и это утверждение справедливо по отношению к Фоменко не только потому, что его Мастерская да и сам спектакль наполнены прекрасными актрисами; сам Чехов как драматург более всего обеспокоен тем, кто же будет играть трех "молодых интеллигентных женщин", ибо переживает за главные роли и хочет присутствовать на репетициях. Он будет фигурировать и в самом спектакле - человек в пенсне, со стороны наблюдающий и подсказывающий не то героям, не то исполнителям ту или иную ситуацию, на что сестры Прозоровы будут очень мило, по-женски, сердиться. Пауза! Здесь должна быть пауза! Ну конечно, куда же без спасительных пауз в чеховской пьесе? Старшая, сострадающая, утешающая Ольга - это Галина Тюнина; задумчивая, замкнутая Маша - это Полина Кутепова; и взрослеющая на глазах, но все еще пытающаяся "ухватиться" за дежурные леденцы Чебутыкина Ирина - это Ксения Кутепова. Каждая воспринимает мир по-своему и передает свои переживания остальным; и в финале именно эта близость и доверие друг к другу позволит Ольге озвучить итоговую мысль так просто и естественно, обняв сестер: нужно жить, невзирая ни на что. И очередной чеховский парадокс: смирившаяся с потерями Ольга, тем не менее, утверждает и настаивает на жизни, а не на иллюзорном существовании, таким образом споря с чеховским же Чебутыкиным. Галина Тюнина произносит свой заключительный монолог без всякого пафоса и надрыва, но вместе с тем осознанно и даже покорно, - ведь именно Ольга как никто обладает той жертвенностью и тем "чеховским" милосердием, которые уловил режиссер и которые стали доступны и понятны и артистам и зрителю. На мой взгляд, та самая авторская чеховская специфика, которую разные режиссеры трактуют по-своему, но всегда точно акцентируют и подчеркивают ее. По крайней мере режиссеры тех спектаклей, которые я видела: Туминас, Бутусов, Волчек, Дубовицкий, Захаров, Шапиро. Несбывшиеся мечты, неразделенная любовь, наконец, ненужность и неприкаянность образованных умных людей, стремящихся к большему и сопротивляющихся самой правде жизни, - а именно скоротечности радости и неизбежности страданий, - вот что играет трио фоменок, раскрывая чеховскую драму именно "по Чехову": тонко, спокойно, даже как-то неявно. Но в результате драматизм оказывается в высшей степени глубоким и оправданным. Запомнилась сцена прощания Ирины и Тузенбаха, когда он уходит на дуэль с Соленым. Предчувствие скорой смерти, которой уже не избежать, - и его отчаянное желание услышать признание в любви от женщины, которую больше не увидит, - таков честнейший, прямой и очень тонкий Пирогов-Тузенбах. Он понимает, что отношение повзрослевшей Ирины к нему всего лишь стечение обстоятельств, в ловушке которых, собственно, и оказываются сестры Прозоровы - и каждая из них видит свой выход, свою своеобразную "компенсацию" за потерянную навсегда Москву. Ольга, днями и ночами пропадающая в гимназии и не представляющая для себя иной доли. У Маши тоже тяжело на сердце и она "кается", признаваясь в запретной любви к Вершинину. Вообще сестры-близнецы Кутеповы при всей своей внешней схожести обладают разными, неповторимыми и очень красивыми голосами, а также характерными чертами, которыми они наделяют своих героинь. А это и свидетельствует в данном случае о высоком профессионализме вкупе с творческой гармонией. Совершенно справедливо, что актерский ансамбль спектакля был назван лучшим; пожалуй, к такому уровню коллективной работы я бы причислила актерскую команду ленкомовского "Пролетая над гнездом кукушки" - великолепного спектакля, который стоит увидеть. Помимо центральных женских ролей, бесспорно, интересны Андрей Прозоров - Андрей Казаков, Наталья - Мадлен Джебраилова, Чебутыкин - Иван Верховых, Соленый - Карэн Бадалов, и, конечно, Тузенбах - Кирилл Пирогов, о котором уже упоминала. Я думаю, что именно чеховские связи между персонажами внутри самой пьесы - ведь, как известно, его герои думают одно, но совершают совсем другое, - а также какая-то своя интуиция Петра Фоменко и позволили достичь той чарующей простоты, которая не может не завораживать.
Innamorata: «Мушкетеры». РАМТ. 1 ноября 2015 Мне показалось, что спектакль поставлен в полсилы. Много внимания уделено фехтованию, в то время как о драматической стороне забыли вовсе. Я в голове обозвала эту ситуацию отсутствием «потертости седла») Когда мы смотрим фильмы о мушкетерах или читаем роман, то наличие совершенно заколдовывающей силы Дружбы и стремления к Э-по-су настолько сильно, что и желание погружаться в происходящее утраивается. Три мушкетера и Д’Артаньян на сцене РАМТа делали свою работу с чувством усталой обреченности. Я прекрасно понимаю, что пришла не на голливудский фильм и на сцену не ворвется Боярский с «тысячью чертей!», но как можно было обделить Атоса, Портоса и Арамиса их исключительным обаянием, характерными чертами и харизмой? Как по мне – все трое были ровными персонажами, наугад вызванными из строя королевских мушкетеров. Естественное, пылкий гасконец (если его можно таковым назвать) выделялся бодростью и активностью. Но все-таки чисто внешне больше всех мне понравился Арамис – Сергей Печенкин. И ироничные нотки в голосе «аббата на отдыхе» были очень кстати и романтические рассказы о своих похождениях тоже были. Сюжет развивается по-книжному ровно (небольшие перестановки «абзацев» – нелинейностью уж точно назвать нельзя). Из-за этого глаз цепляется только за что-то блестящее. За блеск шпаг, например. Вот это было хорошо и достаточно технично. Массовые драки, как раз-таки будто сошли со страниц Дюма… Мне бы хотелось еще какого-нибудь красивого фехтовального дуэта, чисто условного, между королем и королевой, например… или как-то обозначить опасную силу искушения между опять же королевой Анной и Бекингемом. Но все на сцене было предельно понятно и «в лоб», ведь подавляющее большинство зрителей – дети. Отсюда и сопровождается спектакль неуместными смешками и периодическим падением пластиковых бутылок на паркет. Лаконичная, но работающая сценография была спасительной. Круг массивной люстры меняет свое положение между деревянными, моделирующими пространство, горизонтальными и вертикальными щитами. Так из «круглого стола» он превращается в витраж-розу Нотр Дама, что сразу дает четкий посыл: Париж. В общем, спектакль показался мне недостаточно романтизированным, недостаточно захватывающим – просто напоминанием, что жили-были, мол, в далекой Франции мушкетеры…
Ирината: Леди Макбет нашего уезда. МТЮЗ. 03.11.15. Я утверждаю (и это проверено теорией и практикой), что главная движущая сила всего позитивного в мире – это любовь. К родителям, детям, мужчине/женщине, Родине, карбонату или пиву – все равно. Лишь бы была любовь эта истинной, а не выморочной, придуманной. Но – как же так: «Леди Макбет» набита любовью, словно рыбная самка икрой – но приводит это чувство лишь к уничтожению мира не только внешнего, но и внутреннего. Душа убивается. Может быть, потому, что на самом деле любовь Катерины Измайловой – это исключительно любовь к себе самой. Любовь, требующая жертв. В том числе – человеческих… Это страсть, превратившаяся в психическую болезнь, которая застит глаза, оставляя лишь узкий луч зрения – не него, на Серёженьку… в красной рубашоночке, хорошенький такой… Выбор на роль Сергея Игоря Балалаева – стопроцентное попадание. Он сильный профессионал, потому умеет играть любовь… но одновременно во всех своих ролях он словно бы по-настоящему любит партнершу… по-разному любит: скромно и интеллигентно или неистово-страстно… но – каждый его взгляд, каждое движение, каждая интонация – это то самое обожание женщины НАСТОЯЩИМ мужчиной, о которой мечтают все без исключения. (Вспомните, кстати, его горбуна Ричарда в «Шутах Шекспировых» - ухаживая за леди Анной прямо у гроба мужа, он в мгновение оборачивался, превращаясь из убогого инвалида в немыслимо красивого и сексуального мужчину-самца, отказать которому было невозможно). И все-таки, влюбившись в Сергея, Катерина любит в первую очередь самоё своё чувство к нему, а потому снимает ограничители, помогающие не доводить до самого смертного греха и грешит невозможно… за что, собственно, и наказывает ее Бог – в том числе изменой любимого (а последующая ее смерть – это уже производное от этой его измены). Спектакль смотрела в третий раз – он прекрасный во всем, начиная с потрясающей сценографии Сергея Бархина – бесконечной этой, в никуда ведущей дороги. Режиссура Кама Гинкаса, и дальше можно уже ничего не говорить: это Мастер. А играют как! Все, буквально – и Игорь Балалаев с Елизаветой Боярской, и Виктор Баринов с Александром Тараньжиным, и те, кто появляется на сцене совсем не надолго… В общем, смотреть этот спектакль тяжело. Но смотреть хочется. Потому что это Чудо. А мимо него проходить не стоит.
Ирината: Вольный ветер мечты. Мосоперетта. 04.11.15. …когда судьбе приходит идея наполнить голову черными мыслями, можно послушаться совета классика: откупорить шампанского бутылку, перечесть «Женитьбу Фигаро» (неплохо помогает, кстати). Однако в моем случае можно еще пробежаться по репертуару московских театров, и… Я пробежалась. Обнаружила в Оперетте спектакль, который уже смотрела с начала сезона. Однако список исполнителей был такой!!! В общем, идеальный для меня был список: Маковский! Бабик! Кирюхин! П.Иванов! Викулов! Этого хватило, чтобы рвануть на Большую Дмитровку – а там еще дополнительные дары из недочитанной части программки: Шумейко и Ужва. (Сразу скажу, что практически во всех театрах исполнительницы женских ролей меня мало интересуют – разве что невероятное что-то случится… но сегодня и по дамам нареканий не было). Вот странно: помнится, смотрела я в Театре Мюзикла «Времена не выбирают», так там достаточно было однократного переноса номера на 10 лет раньше сценического времени, чтобы я вскричала: «Не верю!» В «ВВМ» перемешано всё, что можно перемешать. Ну ладно: возник номер из оперетты, которую напишут лишь через 30 лет… представим, что намного раньше заготовки были. Но как было угадано название фильма, что в Голливуде появится лишь через 10 лет?! В общем, чушь полная, а… вот, как говорится, берет это все за душу, выбивая слезы трогательными моментами… и после финала выхожу со счастливым тремоло души, наполненная до краев музыкой… и вообще – радостью. Может, потому, что это всё – гениальный Дунаевский, мелодии которого не то, что не стареют – кажется, еще моложе и своевременнее становятся. Может, потому, что абсолютно точно попал спектакль в любимый мною жанр советской оперетты. Может быть, потому, что он очень удачно соединил разные времена СССР со временем нынешним. Может быть, потому что, внутри условного жанра оперетты, тамошние артисты начинают играть, как актеры драматические. Они не только прекрасно поют (Бог с ними, с микрофонами – пусть будут; в Мосоперетте всегда была не самая лучшая акустика) и двигаются, но, не выходя из своего жанра, они весьма неплохо играют драму – удачно перемешивая ее с комедией. (В дополнение: балетные артисты Мосоперетты теперь поют, хор вполне неплохо танцует… в общем, очень это все здорово). Я уже писала о спектакле. Ну, то есть – немного спойлерила, чуть-чуть «разбирала». Повторяться не буду. По крайней мере, мои черные мысли спектакль сильно отбелил – пусть теперь шампанского бутылка постоит до следующего раза.
Innamorata: «Минуты тишины». РАМТ. 4 ноября 2015 Наверное, много я про спектакль не напишу. Как нельзя написать много о разорванной ране, искалеченной душе или последнем вздохе. Но написать много можно о светлом луче надежды, горячем чае из аллюминиевой помятой кружки в сильный мороз, звуках старинного вальса в прифронтовом лесу… Давайте негромко давайте вполголоса Давайте простимся светло… Рамиля Искандер и Денис Баландин вполголоса рассказывают друг другу о войне: песней, стихотворением, рассказом. А их окружают немногочисленные зрители Черной комнаты РАМТа. Из артистов словно невидимыми нитями протягиваются лучи к каждому зрительскому сердцу. Как проводам бежит по ним страшная информация 70-летней давности: «Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну». Из многих известных и не очень «кусочков» складывается негромкое, с обязательными слезами на глазах, совершенно самодостаточное произведение, которому нет названия. Действительно, очень точно подобраны «Минуты тишины» как заголовок. Ведь последняя молчаливая "Лунная соната" и окажется самой горькой точкой невозврата. Каждый зритель погрузится в собственные воспоминания, как бы дополнив повествование артистов историей из собственного арсенала. Ведь практический у каждого из нас такая история точно есть. Подтверждением тому – полумилионное шествие «Бессмертного полка»… Режиссер Александр Баркар, за что ему огромное спасибо, решил спектакль в чувственном ключе. От человека – к человеку. В спектакле не найти упоминаний ни о «фашистских гнидах», ни о застилающем глаза желании спасти Родину, героических киданий на амбразуру тоже нет. Без умаления важности этих составляющих страшной Войны, человеческие чувства, выраженные в простых словах являются самым главным... Они спасительны. Как солдат запрещает в посмертном письме горевать по нему за праздничным столом, так нам запрещено забывать немыслимый Подвиг дедов и прадедов. И очень хорошо, что об этом нам напоминает такой, повторюсь, тихий, но такой громогласно мощный спектакль…
Ирината: Кот стыда. РАМТ. 11.11.15. Прогон. У этого спектакля будет один, надеюсь, не постоянный, но все же встречающийся недостаток. Он настолько актуален и происходящее в нем так для многих узнаваемо, что в зале будет раздаваться: «А вот я своему сыну тоже говорю…» и т.п. Это я процитировала сидевших вчера рядом дам – а ведь на прогоны, в подавляющем большинстве, чужие не ходят: только папы-мамы и люди, театру не посторонние… то есть – понимающие. А спектаклю это будет мешать. Потому что он тонкий, какой-то полупрозрачный… словно акварель – и не случайно пространство большого зала РАМТа уменьшено до пространства одной лишь сцены, на которой ОБЪЕДИНЕНЫ актеры и зрители. Много раз говорила, и охотно повторю вновь: в РАМТ самая сбалансированная и красивая труппа, большинство актеров в которой могут абсолютно всё. В данном случае, при наличии режиссуры тоже какой-то полупрозрачно-акварельной (по сути, от того, посажен актер справа, слева или его вообще нет на сцене, основное действие изменится мало), главная работа по создании энергетики, ее поддержанию в работоспособном состоянии и регулярном «взвихривании» упадает именно на актеров. В общем, играют все в спектакле великолепно. Спектакль можно настоятельно и уверенно рекомендовать к просмотру (особенно с надеждой, что зрители во время действия не будут его актуализировать своими аналогичными семейными историями… даже если они всего лишь пересказываются на ушко соседке громким шепотом). Я же, от себя, отметив (в очередной раз) удивительное мастерство актеров, в очередной же раз скажу: вот «не берет» меня современная драматургия, и всё тут… То есть – история принца, чей убиенный папа бродит призраком по крепостной стене – «берет», приобретение сада с родящей раз в несколько лет вишней – тоже. А вот современные истории никак не попадают в сердце стрелой сопереживания… Может быть, потому, что три рассказанные со сцены семейные истории ни на гранулу миллиграмма не совпали с историями моего маленького – небезупречного, но, в общем, славного семейства. Мы живем каждый в своих интересах, но по единому правилу: не мешать, а, по возможности, помогать жить близкому человеку. И не отказываться от его помощи. Попытаться найти в общении максимально интересную всем тему и рассказать о ней нужными словами… а если слова, по случайности, сказаны «не те», обижаться на того, кто их произнес, минимальное время. А еще мы без крика обсуждаем те ошибки-грабли, что треснули по лбу – с целью не наступить на них повторно. Но это я рассказываю не о спектакле, а о себе, любимой... С сайта РАМТ: «Молодые драматурги - яркие представительницы "новой драмы" - отразили душевные недуги современных семей, которые, что бы ни утверждал классик, оказываются несчастливы одинаково». В общем… если уж у нас не все в семье мармеладно и шоколадно, для весьма многих действие будет и вправду актуальной диагностикой собственных семейных отношений - для поиска нужного лекарства от недугов… Дай-то Бог, как говорится. Кстати, больше всего нареканий и вопросив у меня к третьей пьесе, «Ба» Ю.Тупикиной. Именно к пьесе, ибо второе действие спектакля поставлено и играется безупречно, и смотрится на одном дыхании. Но – вот почему люди, прекрасно обходившиеся друг без друга целых 15 лет, вдруг очень быстро почувствовали друг к другу трогательнейшую симпатию? Родная кровь? А в каких краях она протекала все эти годы, не смешиваясь? Или: почему вот такое (ах, как такого хочется!): «У меня наконец-то дом появился – придешь с работы вся злая, голодная, а дома пахнет едой! Чисто. И Леша ванну нальет, массажик сделает» - как бы в отрицательное идет? То есть, «нам такого не надоть, мы себе лучше найдем»? Или: почему Оля, переодевшись в платье из «ситчика веселого – обхохочешься», постарела на вид лет на 10, но стала такая счастливая-счастливая? Или всю жизнь мечтала «к корням» вернуться – она про эти самые «корни» много говорит… страшно же это…хотя вот так, в ситчике с поясочком, под провинцию смимикрировав, уже и не так страшно будет? А еще: высказанное Олей пожелание – чтобы «ба» у нее навеки поселилась – это с празднично-винного настроения? Через сколько времени «гробовой» плюш на окнах надоест, пироги прибавят жирку на боках, а Степан сбежит от многочасового (повторяющегося не в первый раз) рассказа об изменах пьющего мужа и чернилах из сажи? Кстати: а что из рассказанного «ба» будет с приятностью, а, главное, с гордостью (и как пример для подражания) пересказываться правнукам и праправнукам? В общем, не знаю… А спектакль и вправду замечательный. Вот только… у меня, как у кошатницы, вопрос: почему контур кота нарисован на полу белой линией – такой в криминалистике обводят трупы?.. На что намек? А вот окно (оно же – экран компьютера с «иконками») придумано прекрасно. И то, что там, за окном, день сменяется ночью, а лето - зимой – тоже замечательно. И снег там, за окном, идет… Густой-густой. …Словно с видом чудака, С верхней лестничной площадки, Крадучись, играя в прятки, Сходит небо с чердака. Потому что жизнь не ждет. Не оглянешься - и святки. Только промежуток краткий, Смотришь, там и новый год. Снег идет, густой-густой. В ногу с ним, стопами теми, В том же темпе, с ленью той Или с той же быстротой, Может быть, проходит время? (с)
Ирината: Нюрнберг. РАМТ. 12.11.2015. Я не очень часто «повторяю» этот спектакль. Хотя он практически безупречен по всем составляющим. Например, в нем занята практически вся великолепная труппа театра, в т.ч. и любимые актеры. Сценография Бенедиктова – уникальна, как и режиссура Бородина. Пространство легко, изящно и практически незаметно трансформируется – всё это вписано в действие… а действие, представляющее собой «малый» Нюрнбергский процесс – «суд над судьями» (тема наисерьезнейшая!) имеет некие умело расставленные «лакуны» для рекреации тех зрителей, кто не готов к непрерывному восприятию этой самой наисерьезности. Однако спектакль этот, помимо его восторженного смотрения, предполагает еще и думание. При этом постановка, как и любое незаурядное произведение искусства, имеет множество «слоёв», и мне все время кажется, что я для себя «снимаю» не тот, более поверхностный, чем заложено режиссером и исполнителями. Слово «фашизм» в нашей стране является еще более ругательным, чем матерные выражения. Посему – определенно нужно согласиться с судьями и обвинителем, осуждающими на пожизненное заключение тех, кто непосредственно в мерзостях не участвовал, однако, в силу своего высокого положения, мог их предотвратить… а не предотвратил. Однако… Человек есть человек. И очень трудно думая о всеобщем благе, забыть про личное: собственные жизнь и здоровье, благополучие семьи… Прав Эрдман: когда объявляют войну, человек не спрашивает – почему она и с кем; он в первую очередь узнает, какой год мобилизуют… Можно, конечно, поставить ограничитель: вот до этого места я еще допускаю…. А вот отсюда – ни-ни. Но тогда получится, что уничтожение сотни людей допустимо, а вот миллиона – никогда. Но легче ли от этой твоей «правды» 99-му, безвинно уничтоженному? Все верно: тропа преступлений, оборотившаяся широким трактом, началась с первого приговора невинной жертве. Не подписывать? А как же тогда безопасность твоей собственной жизни и жизней твоих близких? И – как же быть тем людям, которых ты впоследствии оправдаешь… а другие этого не сделают? И… вот знаете, только в последнее время в прессе было две истории о выброшенном из окна младенце и втором, оставленном на холодной земле в парке… В комментах каждый раз было – о необходимости запрещения матерям-преступницам рожать… Так значит, в них было оправдание той самой насильственной стерилизации, против которой выступали на процессе?.. Всё это более, чем непросто… Мое личное мнение: ПОЛОЖИТЕЛЬНЫМИ героями этой истории были двое - судья Хейвуд и… осужденный преступник Яннинг. Потому что, не пытаясь вычистить весь мир от скверны, оба они поступили на этом процессе ПО СОВЕСТИ. А ведь это дорогого стоит: найти в себе силы, чтобы пойти против законов своей «стаи» и сделать так… в общем, как ТЕБЕ надо сделать, чтобы не стыдно было перед людьми, Богом и перед самим собой. Только… ведь не нужна твоя совесть в мире, который хочет скорее перевернуть замаранную страницу… и открыть новую… чтобы замарать и ее. …и действительно: кто и за что через 20 лет будет судить тех, кто сидит в судейских креслах сегодня? И последнее на сегодня. Рольфе. Это – просто какая-то боль, ибо играет его наилюбимейший и наиталантливейший Евгений Редько. Актер, которому безусловно веришь – какой бы текст он ни произносил со сцены (да и в жизни). Его адвокат – абсолютный профессионал. И он произносит текст, который очень хорошо доказывает, что виновные – не виноваты. Потому что за их частной, человеческой виной (да, эти люди – крупные боссы, но ведь они всего лишь люди), стояли мощные силы… силы, которым нельзя противостоять. Силы, которые, почему-то, никогда не будут признаны виноватыми… Ведь по сути, Рольфе говорит примерно то, о чем думаю и говорю я. Но… Почему-то это не слишком приятно. Ибо я – маленький человек, мечущийся между правильностью для всех и моей личной мелкой правильностью. А Рольфе – он ведь как раз из тех, кто может изменить цветность мира с черного на…хотя бы светло серый. Не хочет этого делать… Да, он профессионал. А еще умный и хороший человек. Но ведь умным и хорошим может быть и палач, профессионально, с одного выстрела убивающий в затылок…
Elena: Спектакль Максима Аверина в Театре Эстрады Какая удивительная штука - жизнь! Глаза артиста стали еще печальнее - кажется, этой необъяснимой грусти хватило бы не только на его сценических персонажей, но и на всех зрителей вместе взятых. Но он шутит, балагурит, улыбается и призывает к этому и нас. Он актер и играет спектакль, выражаясь в нем всеми возможными средствами. А их у него очень много, - как и тех белых роз, что вновь и вновь летят мимо меня к дальним рядам партера... Он в первую очередь актер, и актер отличный, а потому, виртуозно владея и чередуя различные стороны своего мастерства, создает галерею интереснейших лиц, меняющих маски и объединенных одним - очень тонким отношением к жизни и... одиночеством. Мужчины и женщины, любящие или любимые, не понаслышке знакомые с этим чувством. Одни спешат на свидание, другие - ускользают, ну а третьи едва справляются с глыбой под названием "любовь". В этом и состоит одна из первостепенных задач актера - передать весь спектр переживаний, окрасить их соответствующими красками и, наконец, вдохнуть в них душу и зажечь в них огонь. Одним словом, создать их такими, чтобы вызвать ответную реакцию у зрителя - радость, печаль, осуждение или сострадание. Он всего лишь актер, но актер настоящий, а потому спешит рассказать о себе, как и подобает актеру, - через игру на сцене. И перевоплощаясь в своих героев и героинь, рассказывая их истории, он невольно соотносит их судьбы со своей собственной, пытаясь их понять, а значит - полюбить. И у него это получается. Мимолетная "особенная" нежность, заключенная в лепестках розы, которые герой Вертинского обрывает - тихо и обреченно. Они падают вслед увозящему эту нежность поезду в знак того, что ничего не повторится. Единственный источник тепла погашен, и герой не удерживает его. Точно также, как и в музыкальной зарисовке "Amor, amor" герой, ощутив быстротечность и "горький вкус любви", фактически смиряется с ее потерей - такой нелепой и в чем-то глупой. И резкие движения рук с красным полотном - то ли последнее танго с воображаемой партнершей, то ли последняя попытка обмануть судьбу, - но в результате и эта история заканчивается одиночеством. Одиночество. Оно неотделимо от жизни актера, от самого его существа. Оно необходимо ему, чтобы побыть наедине со своими персонажами, а значит - с самим собой. "Маленькая балерина" тоже из репертуара Александра Вертинского, и ее история как будто перекликается с исповедью смеющегося над собой паяца, уставшего от белил, румян и... хохочущей толпы. Танцующая куколка не то робко, не то кокетливо прикрывает раскрытым веером лицо с уставшими, почти измученными глазами, - ведь она "всегда нема". И это с придыханием, полушепотом произносимое "легко", - да-да, она знает негласный закон комедиантов: ей всегда должно быть легко! Может поседевшие от времени, может от жизни брови и бегущие по щекам черные слезы маленького мальчика, подбрасывающего вверх ту последнюю малость, что осталась у него, - воспоминание - легкое перышко, парящее в воздухе и готовое вот-вот исчезнуть навсегда вместе с его Магдалиной. Он пытается удержать его перед собой, не давая ему раствориться... Бедный Piccolo bambino... Две поэтические вещи с красивыми музыкальными названиями, в которых слышен единственно возможный звук - крик израненного, "изоханного" сердца, разрывающегося от боли: это "Концерт Сарасате" и "Флейта-позвоночник", в которых актер способен прочитать и мужскую и женскую истории. Эти вещи написаны разной рукой, с разным размахом и разным ощущением человеческой драмы, которая у каждого из героев своя. И пусть поэт Маяковский хочет "грохнуться навзничь о каменный Невский", а растоптанная героиня Вертинского "тихо плачет в углу не дыша", - и для Него и для Нее любовь оказывается непосильным испытанием, но все-таки даром, ниспосланным свыше, - ибо без этой уничтожающей любви их самих попросту не может быть. Любовь, любовь... Ей покорны все возрасты, и вот уже со сцены так неожиданно звучит Агния Барто - с юмором и той необычайной чуткостью, с которой относятся к первому, пусть и детскому, чувству. А в ироническом стихотворении Иосифа Уткина "Типичный случай", которое так и хочется спеть, та самая ирония соединяется с искренностью и нежностью двух влюбленных - к счастью, помирившихся и оставшихся вдвоем. В "Письме про дождь" Робертом Рождественским уже заложена та тихая светлая грусть, переходящая в преддверие ожидания встречи с кем-то дорогим, - и в его исполнении, таком простом и понятном, акцент сделан именно на это. Два отрывка из поэмы Давида Самойлова "Цыгановы" на первый взгляд совершенно противоположны: хлебосольная радость, льющаяся с богатого хозяйского стола навстречу гостю под залихватский разудалый мотив, характеризующий открытый русский характер, и внезапная смерть самого хозяина. Белая сорочка и курево Цыганова - его последние атрибуты как знак ожидания своего часа и отчаянных размышлений о прожитом. Резкий луч взошедшего солнца - яркого белого света, осветившего героя, - ставит финальную точку в вихре его рассуждений не нашедших, а может быть, и не требующих ответа. Световой эффект служит важным художественным приемом во всем спектакле, но то, что он делает в "Смерти Цыганова"... Жизнь бесконечна, она не заканчивается никогда - вот что такое этот свет. Свет... Он становится спутником для героев еще двух произведений - стихотворения "Научи меня жить" Романа Чеблатова и романса "Гранатовый браслет" Лоры Квинт. Это будет не яркий, тусклый, сокровенный, интимный свет - свет свечи, горящий единственно для одного человека. Он поможет на пути и подарит надежду в поисках главного в первом исполнении и сопроводит молитву - во втором. Молитву ничем не примечательного человека, который просто любил... Просто любить, ничего не требуя взамен. Раствориться, прорасти все кровью в ком-то другом, - ведь только так и понимает любовь Александр Кочетков, чудом избежавший страшной личной трагедии. Максим не сыграет ее - он просто растворится сам в этом великом гимне.
Ирината: Морфий. Театр Эт сетера. 21.11.15. Звали на последнюю премьеру театра – «Утиную охоту», а я приостановилась в нерешительности. С одной стороны, масса плюсов в виде «премьера», «приглашают», «пьеса хорошая», с другой… продолжительность 4 часа при том, что «SounDrama» Панкова, которая раньше нравилась очень-очень, в «Вирджинии Вульф» показалась невнятной, вторичной и избыточной… Поэтому выбрала пока «лайт»-материал, а именно не отсмотренный ранее «Морфий». Двухчасовой. Тоже постановка Владимира Панкова в Эт сеттера. Понравилось – и рекомендую к просмотру тем, кто предпочитает в театре постановки не «как автор написал, так и ставим» (типа), а – тем, кто желает следовать душой, сердцем и умом за всеми резкими поворотами сюжета, радоваться неожиданным ускорениям, остановкам и поворотам… и еще тем, кто способен откровенно порадоваться безупречной актерской игре и готовности артиста играть, совершенно не жалея ни собственное тело, ни душу. Рассказ у Булгакова не длинный и простой. Страшный. Ушла от молодого врача жена, оперная певица. Уехал он в провинцию, за успокоением, которого не нашел ни в чем, кроме как в случайной легкой дозе наркотика… А дальше уже полное стремительное саморазрушение на наших глазах… впрочем, и по булгаковской истории всего-то год прошел с момента первого укола, первой эйфории и мыслей о том, что жизнь наконец-то удалась - до физической гибели почти уже не человека – физического и морального урода-инвалида. Антон Пахомов играет своего доктора Полякова потрясающе во всех ипостасях: то он маленький страдающий человек, которого мучают и мысли-воспоминания, и примитивный тяжелый быт; то – герой из героев, которому подвластно всё на свете; то – не человек, а тварь дрожащая, для которой весь смысл жизни – приготовленный для укола морфий. Музыка в спектакле практически непрерывна, и вписана она в постановку потрясающе. Например, партия Амнерис из «Аиды» – а нам еще прочтут либретто оперы: хотите – просто наслаждайтесь, хотите – ищите параллели с происходящим. (В МТЮЗовское «Собачье сердце» тоже «Аида» была вписана – и там тоже золотая роскошь Древнего Египта практически соприкасалась с серой российской реальностью). Впрочем, музыка в спектакле непрерывна и… совершенно неожиданна. Чего стоит полупьяный матерящийся хор в кирзачах и телогрейках, который внезапно вплетает свои голоса в мелодию Верди… Да еще КАК вплетающий! Тут даже падение на сцену длинной скамейки оборачивается частью какой-то мелодии. И в нее же вплетаются слова… просто обыденные слова… хотя бы слова врачебных диагнозов… …А на «Утиную охоту» я, конечно, схожу. Немного попозже, но… ведь наверное, это тоже будет инетересно. И немного безумно. Фото: Зураб Мцхветаридзе
Ирината: Добрый человек из Сезуана. Театр им.Пушкина.23.11.2015. Спектакль этот вчера смотрела в шестой раз; явно – это не конец счета. Из спектаклей Юрия Бутусова, идущих сейчас (игравшийся в Сатириконе «Макбет» - он, конечно, совершенно вне конкуренции), лучшим считаю именно «Доброго», да еще сатириконовскую «Чайку». При этом спектакль в Театре Пушкина, при всей его потрясающей авангардности и очаровательном безумии, можно отнести к наиболее «линейным» постановкам Мастера. Здесь не переставляют сцены, не «дробят» и не «множат» действующие лица; здесь нет энергетических подпорок типа – «для чего это, не понимаю, но до чего же здорово придумано – прям до самой глубины вштыривает». Текст и его композиция сугубо брехтовские. Правда, мне очень хочется посмотреть на новации, внесенные в перевод Перегудовым: классическое, произносимое со сцены Таганки, я знала наизусть, и на паре первых спектаклей в Пушкина мне это знание мешало – сначала слова мысленно произносила я, а потом уж, как бы эхом, актеры на сцене… тогда только в одном месте резануло ухо ухудшение: здесь Шен Те произносит длинное и невнятное про стервятников, ожидающих окончания свидания, тогда как на Таганке было страшное и изящное: «Ах, почему здесь вороны кружатся? Здесь на свиданье женщина идет». Итак, «Добрый человек из Сезуана» - это спектакль, в котором потрясающий режиссер собрал потрясающую композицию из истории, придуманной Брехтом, мощнейшей актерской энергетики и музыки, которая почти незаметно, фоном начинает звучать еще до начала, когда они – Шен Те, Водонос и Боги, собираются у задней стены, о чем-то своем тихонько переговариваясь. Музыка звучит почти непрерывно, то громко – словно камнепадом обрушивая бытие, то тихо-тихо, как бы на ухо, шепотом – бормочет о страшной неизбежности происходящего, изменить которое бессильны даже Боги. Впрочем, это вообще странные Боги… Конечно, они могут выделить из божественного бюджета тысячу серебряных долларов (впрочем, и тут я прерву себя: а стал ли и вправду бесплодный песок Сезуана – золотым песком, или это придумка, сон, сказка, рассказанная ранним утром?). Ну, предположим, что божественный приз все же существовал. Как существовало и обещание Богов быть рядом с Шен Те и ее будущим ребенком… Но почему тогда так страшно тают божественные силы? И почему серьезнейшие Боги улыбаются всего лишь дважды – и именно тогда, когда улыбка неуместна: в сцене суда, где, в отчаянии, героиня едва не в лоскуты себя рвет? И еще раньше – когда Шен Те/Шуи Та отказывается свидетельствовать в пользу Водоноса? …А вы говорите: 6 раз смотреть спектакль – это много. Да в нем с каждым разом из щелей вылезает все больше и больше вопросов… К тому же, есть моменты, которые чисто зрительски приводят меня в абсолютный восторг. Например, «раздвоение» героини, когда на наших глазах Парикмахер и Янг Сунн одновременно разговаривают с Шен Те и Шуи Та. Или – раннее светлое утро с безлистными деревьями и проезжающими мимо велосипедами. Счастливый Водонос, подставляющий лицо дождю, где вместо капель – падающие с небес зерна риса… словно манна… «День Святого Никогда». Сынишка столяра Лин То (и тоже – маленький несчастный Бог), обнявший Шен Те и прижавшийся ухом к ее животу, словно он уже слышит там биение детского сердечка. «Семеро слонов», что поют все, даже «собака» Шуи Та… и потом – сумасшедший его танец на пустой сцене. Второй дождь – из сигаретных пачек. Беременная женщина, которая, словно в зеркало, смотрится в Бога. Последний яростный зонг – на двух языках. После которого не будет, как когда-то на Таганке, отброшенного плохого финала. А будет крик о помощи – в абсолютную пустоту и черноту… Надо ли быть добрым человеком? Возможно ли им быть – и не погибнуть, утонув в вонючем болоте зла и жадности? Есть ли возможность доброму человеку найти равного себе, «второго, чтоб вытянул петь со мной». Или – тот, кто покажется равным, однажды «зарежет за общим столом»? Как часто можно приглашать к себе злого «двоюродного брата» - и не испортит ли он, как ложка дегтя, весь твой мёд? Как жить в этом злом мире, оставаясь доброй – и, словно Атлант, держа на себе всю Землю… ведь Постановление гласит, что… Фото: Василь Ярошевич
Ирината: Горе от ума. Школа Драматического Искусства. 22.11.15. Второй раз в сезоне смотрю «Горе от ума» (в разных театрах) и… второй раз меня «обижают», вычеркивая из списка действующих лиц мой любимый персонаж. Конечно, очаровашка Репетилов с его «шумим, братец, шумим» – это во многом «вставка» и, убрав ее, в сценических трактовках пьесы мало что изменяется… но уж очень я люблю этого члена «секретнейшего союза». А спектакль в ШДИ превосходный. И я могла бы его даже порекомендовать поклонникам наиклассичнейшей классики, если бы в постановке, за счет массы милых театральных хулиганста, не была смазана карта будничного прочтения произведения. Чего стоит (и я оценила!) магнитик, привезенный Фамусову Чацким, возвратившимся из дальних странствий. А красный конь Петрова-Водкина? Вот его купали-купали, а он возьми, да взбрыкни. И сбросил… Молчалина. Или Чацкий – этакий правдолюб и правдоруб – говорит, что он глупостей не чтец, а пуще образцовых» и отказывается прочесть протянутый ему текст… Грибоедова. Или тот же Чацкий, обернувшийся в последнем монологе врубелевским демоном, завершил свои «гоненья на Москву» тем, что взял – да и запросто сжег перед отъездом на «карете мне, карете» весь город вместе с тем тихим мирком, в который не смог… да и не захотел вписаться. Очень хорошие артисты. Я в ШДИ кое-что смотрю, но не так уж часто, а потому с уверенностью узнала (и очень обрадовалась этому узнаванию) Игоря Яцко, исполняющего роль Фамусова. Но ведь и остальные, мною не опознанные (пока!) – все были великолепны, и все достойны похвалы. А уж сколь хорош Олег Охотниченко/Скалозуб! Ох… тут я приостановлюсь, ибо и правда похвалы все достойны… а подробно обо всех и обо всем писать – это не в формате этой записи. (Вот только еще Горича – Игоря Лесова – отмечу). Еще – «живая» музыка. И исполнители ее – прямо на сцене. Еще – изящная «кукольная» вставка из детства Саши и Сони (и кому, как ни вечно молодой Домовихе об этом помнить!). Еще – превосходная уличная кинотолпа за «окошком»… В общем, много всего интересного – и воскресное посещение театра для меня неожиданно было много приятным, чем ожидалось. Посему – рекомендую спектакль тем, у кого тропочка в ШДИ протоптана, но этот спектакль не отсмотрен. А также тем, кто посещение этого театра откладывает «на потом»… а то и вообще о существовании оригинального театрального здания на Сретенке не знает.
Ирината: Rock'n'roll. РАМТ. 25.11.15. Спектакль смотрю в третий раз – но все же заметила замену «Турции» на «Испанию». Зря изменили. Мне вообще-то было бы интересно посмотреть на реакцию зала, каждого в которым словно бы отшлепали ладонью по щекам. Или они, до краев наполненные восхитительной слизью, сочащейся из телевизоров, даже такого резко брошенного в зал НАТЕ! не заметили бы? Подумала вчера: поставленный в репертуарную сетку неделей раньше, спектакль был бы просто спектаклем, этакой «вспоминалкой» для взрослых и «просветилкой» для молодежи о том, что такое Пражская весна, танки на улицах прекрасного чешского города, протестные выступления, подписи под Хартией… да и вообще: что есть Rock'n'roll: у молодого поколения давно другие любимые авторы… Но сыгранный вчера, спектакль РАМТа был – «да это ж про меня, про нас про всех» (с) – сегодняшних. Это – оправдание (или НЕ оправдание) неправомочных действий чужих правительств; попытка встроиться в конкретную ситуацию, прогнувшись или в той или иной форме уйти в протест; решить, что в одиночку мы не можем ничего – или объединиться для правого дела вдвоем, втроем… в десятитысячером – как объединились люди на пражском концерте «Роллингов». Тут каждый выбирает по себе – дьяволу служить или пророку… Сценическое время охватывает 22 года. Этого времени достаточно, чтобы те, кто постарше, могли мысленно пробежаться по своей жизни и по жизни страны, расстроиться сделанными ошибками или порадоваться тому, как правильно выбран путь и сколь малое число граблей стукнуло по лбу. Те же, кто помоложе, при желании смогут понять, что случится через достаточно долгое время, если сегодня подстричься по требованию или согласиться не исполнить ОДНУ песню… *** В спектакле прекрасный актерский ансамбль (возможно, я уже надоела всем, определяя РАМТовскую группу как самую сбалансированную по многим показателям). В «Rock'n'roll» главными полотнами сценической «картинной галереи» (все они выполнены в различной манере, но идеально соединены в единую «экспозицию») являются Илья Исаев (Макс), Петр Красилов (Ян), Александр Гришин (Фердинанд), Рамиля Искандер (Элеонора, Эсме) и Дарья Семенова (Ленка). Прочие – в более или менее больших ролях – как бы обрамляют их… но обрамление это очень изящное. Музыкальные ряд впечатляющий. И в него удивительным образом вошло то, что я когда-то прослушала миллион раз (например, Satisfaction – на привезенной папой из-за рубежа кассете) и то, что у меня же «не пропёрло» с первого раза. Сценография Шишкина своеобразна, отлична от прочих его работ, но… рука художника совершенно узнаваема. Что до пьесы… По временам в ней было «много букв»: меня никогда не интересовало глобальное в истории и в политике и споры-разговоры об этом глобальном. Всегда предпочитала узкую тому – как может повести себя человек в определенных обстоятельствах, особенно когда начинаются «интересные времена». Впрочем, в спектакле РАМТа этого самого личного тоже хватает. (А как мне нравится момент, когда Алиса бьет свернутой газетой Кандиду – за сволочность и подлость… согласна с ней, и… я бы поступила аналогично, и пусть спасибо скажет, что под руку попалась всего лишь газета, а не дедова клюка). *** Еще совсем немного, и я буду гулять по нынешним улицам Праги – очень люблю этот прекрасный, мирный город. Но… там, возле Национального музея (а я буду жить в двух шагах от него), словно росток, прорывается сквозь брусчатку обожженный крест: на этом месте, протестуя против несправедливости, совершили самосожжение два молодых человека… Один – в те самые дни 1968 года, которые мы видим на экранах… второй - чуть позже… А еще – в этот раз я все же постараюсь дойти до Стены Леннона. С сайта РАМТ
Elena: "Калигула" в Театре на Юго-Западе "И великий человек всего лишь человек" (Гёте) Человек ли? "Гнусное чудовище" - не побоится бросить в лицо Калигуле Сципион, благородный поэт, входящий в круг приближенных к императору. Калигула не тронет его; и этот его "великодушный" поступок станет для меня загадкой вплоть до финальной сцены. Юго-Запад притягивает. Притягивает своей экспрессией, почерком, атмосферой, окрашивающей каждый спектакль неповторимыми красками. И, конечно, лицом - Олегом Леушиным, который может сыграть абсолютно все и при этом его трактовки ролей подчас непредсказуемы и тем самым интересны. В этой постановке он наделяет своего героя несовместимыми чертами, такими как жестокость и страдание, цинизм и нежность, безумие и прозрение. Безумие. Когда Калигула впервые столкнется с ним? В день своей безмерной потери, в день смерти Друзиллы, родной сестры и обожаемой женщины. И этот безумный танец, исполняемый Леушиным и придуманный для него Валерием Беляковичем пластический рисунок, - необратимый мучительный перелом, - смерть одного человека и одновременно рождение другого, доселе не существовавшего. Отныне Кай Цезарь уже никогда не будет прежним. Текст пьесы Альбера Камю поистине уникален: каждое слово на вес золота, от первого до последнего. Следует отдать должное и переводу, максимально приближенному к первоисточнику. И целью драматурга, прежде всего как гуманиста, стал анализ зарождения тоталитаризма, его истоков и развития у конкретного человека, но не в конкретных исторических условиях, а как бы на фоне индивидуалистического метафизического бунта. Неужели Калигула верит, что навязчивая маниакальная идея достать луну с небес поможет заглушить боль утраты, которая заполнила теперь всю его жизнь и оттого сделала пустой? Он не приравнивает себя к богам - он превозносит себя над ними. Пусть луна останется им, себе же он оставит...логику, и тем самым захочет изменить существующий порядок вещей, - а именно задумает уничтожить его абсурдность. Римские колонны по-разному выстраиваются, словно выражая то или иное настроение и ход мыслей своего императора, своего хозяина - и выстраивать их будут сами патриции, которым Калигула объявляет свою личную войну. Патриции обеспокоены слишком скудным наполнением казны - и Калигула опустошит их собственные дома, заставив завещать имущество не внукам, а государству. В этом, по его разумению, и проявится его абсолютная логика: любовь вторична, а первичны потребности - и он берет жен и детей тех же патрициев, настаивая на достижении невозможного и на том, что свобода отныне не имеет границ. Слезы Калигулы - и они уже не по умершей Друзилле. "Люди плачут потому, что вещи не такие, какими должны быть", - объяснит он Цезонии, и это будет сущая правда, ибо под влиянием этого заключения изменится мировоззрение человека и его отношение к окружающей его действительности. "Любовь - ничто. Публичная казна превыше всего. Жить - это противоположно любви". Праздник без границ; спектакль, для которого тирану нужны толпа и зрители, виновные и жертвы! Монологи героя впечатляют: Олег Леушин охватывает собой и своим голосом все пространство сцены; кажется, что и места ему недостаточно, чтобы раскрыть оглушительное безумие героя. Цезония будет верна любовнику-императору как собака, несмотря на бесконечные измены и унижения; и той же верой и правдой ему будет служить Геликон, его раб гладиатор. На протяжении трех лет "безумия" Калигулы множится количество его жертв и возрастает вкус к "идеальному переустройству" этого мира. "Человек всегда свободен за счет других" - еще одна чудовищная, но истина, утверждаемая кровавым палачом. Сципион не такой, как все, и как будто ему не ведом страх, лишающий благородства; страх, врожденный животный инстинкт, отступающий единственно перед силой человеческого духа. Калигула принес горе и ему, убив отца, - но почему же сам Кай Цезарь ищет встреч и долгих бесед именно с ним? Прощая Сципиону дерзкие речи понимает, что тот будто читает его мысли и говорит теми словами, которые он никогда бы не произнес вслух. Да, они похожи в том, что отличают правду от лжи, что стремятся к абсолютной истине и не терпят компромиссов. Вот только средства у каждого оказываются свои. Насколько откровенен Калигула, говоря о том, что одиночество, которым грозит ему бесстрашный Сципион, ему попросту неведомо и чуждо, - ведь его жертвы всегда с ним; а кроме того, с ним всегда и когда-то любимые им люди. Его отдушина ужасна: это презрение, презрение к самому себе. Именно оно, а отнюдь не чудовищное упоение безграничной властью позволит Калигуле, умирая от рук заговорщиков, раскаяться. Вонзенный в сердце Цезонии нож станет последним убийством Кая Цезаря, после которого он выдохнет: "Виновен..." Да, и великий человек всего лишь... человек.
Ирината: С.С.С.Р./Прооперетту.Театр Эрмитаж. 02.12.15. Эрмитаж вчера в первый раз играл в новом «постоянном временном» месте – на Новом Арбате. Говорят, что там удобно, и эрмитажным, в общем, нравится. Но зрителям – и тем, кто случайно попал на спектакль и нам, вечно влюбленным фанатам, придется к помещению привыкать…хотя зал небольшой и уютный (по всему – это перестроенный под театральный - конференц-зал какой-то конторы, которая сидела в новоарбатской «книжке» в советские времена). Что до спектакля – он сильно понравился мне черновым прогоном и так же сильно расстроил на премьере. Я тогда говорила о том, что меня тогда даже раздражило полное несовпадение эрмитажного действа и жанра оперетты… Эрмитаж я обожаю и мне очень нравится тот стиль, в котором играются тут спектакли (хотя среди них есть и сильно любимые, и те, к которым я почти равнодушна). Но – я очень-очень люблю и оперетту, фактически выросла на этом жанре, да и сейчас постоянно бываю в театре на Б.Дмитровке. С удовольствием открываю оперетте душу и сердце, при этом стараюсь работать и головой, анализируя, сравнивая… Потому и расстроилась. Думала: любимое хотя бы в нескольких точках сольется в единое… а вот не слилось. Но вот сейчас смотреть было гораздо легче… Хотя… спектакль, в который я собиралась нырнуть, словно Алиса в бездонную кроличью нору (всегда так делаю), то разрешал мне восторг полета… то внезапно «ощеперивался» и обидно выкидывал на поверхность… Да, обидно. Очень обидно… То ли я избаловалась, то ли старею, оттого становлюсь склонной к критически-ворчливому подходу… В общем, все чаще происходит так, что я повторяю просмотры спектаклей, не будучи при этом многопроцентно ими удовлетворенной. И с «С.С.С.Р./Прооперетту» в Эрмитаже то же самое: ведь вот недовольно дую губы, но явно буду спектакль пересматривать… Хотя бы потому, что актерский состав в постановке уникальный: там играют ВСЕ кого я люблю (до обожания), ценю, уважаю… и т.д. Да мне даже просто видеть их – восторг… а уж когда они на сцене… такие красивые… и «их голосам дано сплетаться в такт»… *** В общем-то, все понятно. Вот условный жанр оперетты, в котором всенепременно присутствует и «еврейский кагал» недоразумений, и тонкие токи любви, и внезапная эффектная развязка, когда все поют и танцуют, а сказочное счастье выливается если не в немедленную свадьбу, то хотя бы в нежный поцелуй… А вот реальная жизнь, в которой и голос Бернеса из хрипящего динамика, и коньяк - обязательно армянский и обязательно в авоське, и писательская дача, выстроенная «на костях острот», и отдых в Сочи, и невостребованные покойники – бывшие одинокие люди, и нелюбимые жены… И то, и это существует как бы через стекло, соприкасаясь лишь точечно – на утренней скамейке в саду Эрмитаж, где встречаются друг с другом соавторы… Но это по жизни – а в театре эти параллельные прямые просто обязаны пересекаться многократно и даже переплетаться, вот тогда и поднимет спектакль зрителей на крыльях любви… …а у меня опять не то, что не пересеклось, у меня даже соавторы – давно знакомые и с личным отношением друг к другу – словно бы каждый под своим колпаком… И любуюсь я Борисом Романовым – отдельно, Станиславом Сухаревым – отдельно, Александром Ливановым – отдельно, Алексеем Шулиным – отдельно… А уж как я отдельно любуюсь сногсшибательной Дарьей Белоусовой – женой первого соавтора!.. Кстати, начинается спектакль эффектно и – очень правильно! Вот это «ты помнишь, как хотели четвертого апреля»… и потом – долгий эффектный выход соавторов… И кончается он тоже эффектно – кальмановскими «Качелями» и чисто опереточным «кагалом» опереточных поклонов… А в середине – отдельные части (сцены, диалоги…), которые, наверное, можно было бы и собрать вместе… но только не все они друг к другу хорошо пригнаны… Но постановку я (вы поняли?) похвалила. Потому что смотрю ее уже в третий раз, и наверняка буду пересматривать еще и еще… Что при обилии в московских театрах самых разнообразных спектаклей и моей зрительской активности – яркий показатель. Ибо плохие спектакли я не смотрю повторно. С.С.С.Р./Прооперетту.Театр Эрмитаж. 02.12.15. Эрмитаж вчера в первый раз играл в новом «постоянном временном» месте – на Новом Арбате. Говорят, что там удобно, и эрмитажным, в общем, нравится. Но зрителям – и тем, кто случайно попал на спектакль и нам, вечно влюбленным фанатам, придется к помещению привыкать…хотя зал небольшой и уютный (по всему – это перестроенный под театральный - конференц-зал какой-то конторы, которая сидела в новоарбатской «книжке» в советские времена). Что до спектакля – он сильно понравился мне черновым прогоном и так же сильно расстроил на премьере. Я тогда говорила о том, что меня тогда даже раздражило полное несовпадение эрмитажного действа и жанра оперетты… Эрмитаж я обожаю и мне очень нравится тот стиль, в котором играются тут спектакли (хотя среди них есть и сильно любимые, и те, к которым я почти равнодушна). Но – я очень-очень люблю и оперетту, фактически выросла на этом жанре, да и сейчас постоянно бываю в театре на Б.Дмитровке. С удовольствием открываю оперетте душу и сердце, при этом стараюсь работать и головой, анализируя, сравнивая… Потому и расстроилась. Думала: любимое хотя бы в нескольких точках сольется в единое… а вот не слилось. Но вот сейчас смотреть было гораздо легче… Хотя… спектакль, в который я собиралась нырнуть, словно Алиса в бездонную кроличью нору (всегда так делаю), то разрешал мне восторг полета… то внезапно «ощеперивался» и обидно выкидывал на поверхность… Да, обидно. Очень обидно… То ли я избаловалась, то ли старею, оттого становлюсь склонной к критически-ворчливому подходу… В общем, все чаще происходит так, что я повторяю просмотры спектаклей, не будучи при этом многопроцентно ими удовлетворенной. И с «С.С.С.Р./Прооперетту» в Эрмитаже то же самое: ведь вот недовольно дую губы, но явно буду спектакль пересматривать… Хотя бы потому, что актерский состав в постановке уникальный: там играют ВСЕ кого я люблю (до обожания), ценю, уважаю… и т.д. Да мне даже просто видеть их – восторг… а уж когда они на сцене… такие красивые… и «их голосам дано сплетаться в такт»… *** В общем-то, все понятно. Вот условный жанр оперетты, в котором всенепременно присутствует и «еврейский кагал» недоразумений, и тонкие токи любви, и внезапная эффектная развязка, когда все поют и танцуют, а сказочное счастье выливается если не в немедленную свадьбу, то хотя бы в нежный поцелуй… А вот реальная жизнь, в которой и голос Бернеса из хрипящего динамика, и коньяк - обязательно армянский и обязательно в авоське, и писательская дача, выстроенная «на костях острот», и отдых в Сочи, и невостребованные покойники – бывшие одинокие люди, и нелюбимые жены… И то, и это существует как бы через стекло, соприкасаясь лишь точечно – на утренней скамейке в саду Эрмитаж, где встречаются друг с другом соавторы… Но это по жизни – а в театре эти параллельные прямые просто обязаны пересекаться многократно и даже переплетаться, вот тогда и поднимет спектакль зрителей на крыльях любви… …а у меня опять не то, что не пересеклось, у меня даже соавторы – давно знакомые и с личным отношением друг к другу – словно бы каждый под своим колпаком… И любуюсь я Борисом Романовым – отдельно, Станиславом Сухаревым – отдельно, Александром Ливановым – отдельно, Алексеем Шулиным – отдельно… А уж как я отдельно любуюсь сногсшибательной Дарьей Белоусовой – женой первого соавтора!.. Кстати, начинается спектакль эффектно и – очень правильно! Вот это «ты помнишь, как хотели четвертого апреля»… и потом – долгий эффектный выход соавторов… И кончается он тоже эффектно – кальмановскими «Качелями» и чисто опереточным «кагалом» опереточных поклонов… А в середине – отдельные части (сцены, диалоги…), которые, наверное, можно было бы и собрать вместе… но только не все они друг к другу хорошо пригнаны… Но постановку я (вы поняли?) похвалила. Потому что смотрю ее уже в третий раз, и наверняка буду пересматривать еще и еще… Что при обилии в московских театрах самых разнообразных спектаклей и моей зрительской активности – яркий показатель. Ибо плохие спектакли я не смотрю повторно. С.С.С.Р./Прооперетту.Театр Эрмитаж. 02.12.15. Эрмитаж вчера в первый раз играл в новом «постоянном временном» месте – на Новом Арбате. Говорят, что там удобно, и эрмитажным, в общем, нравится. Но зрителям – и тем, кто случайно попал на спектакль и нам, вечно влюбленным фанатам, придется к помещению привыкать…хотя зал небольшой и уютный (по всему – это перестроенный под театральный - конференц-зал какой-то конторы, которая сидела в новоарбатской «книжке» в советские времена). Что до спектакля – он сильно понравился мне черновым прогоном и так же сильно расстроил на премьере. Я тогда говорила о том, что меня тогда даже раздражило полное несовпадение эрмитажного действа и жанра оперетты… Эрмитаж я обожаю и мне очень нравится тот стиль, в котором играются тут спектакли (хотя среди них есть и сильно любимые, и те, к которым я почти равнодушна). Но – я очень-очень люблю и оперетту, фактически выросла на этом жанре, да и сейчас постоянно бываю в театре на Б.Дмитровке. С удовольствием открываю оперетте душу и сердце, при этом стараюсь работать и головой, анализируя, сравнивая… Потому и расстроилась. Думала: любимое хотя бы в нескольких точках сольется в единое… а вот не слилось. Но вот сейчас смотреть было гораздо легче… Хотя… спектакль, в который я собиралась нырнуть, словно Алиса в бездонную кроличью нору (всегда так делаю), то разрешал мне восторг полета… то внезапно «ощеперивался» и обидно выкидывал на поверхность… Да, обидно. Очень обидно… То ли я избаловалась, то ли старею, оттого становлюсь склонной к критически-ворчливому подходу… В общем, все чаще происходит так, что я повторяю просмотры спектаклей, не будучи при этом многопроцентно ими удовлетворенной. И с «С.С.С.Р./Прооперетту» в Эрмитаже то же самое: ведь вот недовольно дую губы, но явно буду спектакль пересматривать… Хотя бы потому, что актерский состав в постановке уникальный: там играют ВСЕ кого я люблю (до обожания), ценю, уважаю… и т.д. Да мне даже просто видеть их – восторг… а уж когда они на сцене… такие красивые… и «их голосам дано сплетаться в такт»… *** В общем-то, все понятно. Вот условный жанр оперетты, в котором всенепременно присутствует и «еврейский кагал» недоразумений, и тонкие токи любви, и внезапная эффектная развязка, когда все поют и танцуют, а сказочное счастье выливается если не в немедленную свадьбу, то хотя бы в нежный поцелуй… А вот реальная жизнь, в которой и голос Бернеса из хрипящего динамика, и коньяк - обязательно армянский и обязательно в авоське, и писательская дача, выстроенная «на костях острот», и отдых в Сочи, и невостребованные покойники – бывшие одинокие люди, и нелюбимые жены… И то, и это существует как бы через стекло, соприкасаясь лишь точечно – на утренней скамейке в саду Эрмитаж, где встречаются друг с другом соавторы… Но это по жизни – а в театре эти параллельные прямые просто обязаны пересекаться многократно и даже переплетаться, вот тогда и поднимет спектакль зрителей на крыльях любви… …а у меня опять не то, что не пересеклось, у меня даже соавторы – давно знакомые и с личным отношением друг к другу – словно бы каждый под своим колпаком… И любуюсь я Борисом Романовым – отдельно, Станиславом Сухаревым – отдельно, Александром Ливановым – отдельно, Алексеем Шулиным – отдельно… А уж как я отдельно любуюсь сногсшибательной Дарьей Белоусовой – женой первого соавтора!.. Кстати, начинается спектакль эффектно и – очень правильно! Вот это «ты помнишь, как хотели четвертого апреля»… и потом – долгий эффектный выход соавторов… И кончается он тоже эффектно – кальмановскими «Качелями» и чисто опереточным «кагалом» опереточных поклонов… А в середине – отдельные части (сцены, диалоги…), которые, наверное, можно было бы и собрать вместе… но только не все они друг к другу хорошо пригнаны… Но постановку я (вы поняли?) похвалила. Потому что смотрю ее уже в третий раз, и наверняка буду пересматривать еще и еще… Что при обилии в московских театрах самых разнообразных спектаклей и моей зрительской активности – яркий показатель. Ибо плохие спектакли я не смотрю повторно.
Elena: "Контрабас" в МХТ им. А.П. Чехова Отмирание души - вот, пожалуй, главная беда и тема всей жизни Вольфрама Кнорра, героя Патрика Зюскинда, о котором рассказывает Константин Хабенский. Однако рассказывает - не то слово! Это что-то давно накипевшее, наболевшее, сидевшее глубоко внутри и наконец прорвавшееся наружу. Это рефлексия вперемежку с глубокой психологией, уходящей корнями в детство героя и во многом оправдывающей его. Это философия профессионального музыканта и его ни с чем не сравнимая страсть к музыке. Это безысходность в любви, опять-таки связанная с музыкой. Наконец, это настоящая драма "маленького человека", обладающего честностью признаться самому себе в той абсолютно чужой, даже чуждой ему жизни, которой он живет. По правде сказать, я до конца не совсем понимаю, какое место занимает режиссер в моноспектакле, но отнюдь не умаляю его роли в нем. С одной стороны, Константин Хабенский относится к числу тех штучных актеров, которые имеют все основания не только браться за очень непростой драматический материал, но и могут позволить себе совершенно независимую от чьего-либо взгляда трактовку этого материала. С другой стороны, Глеб Черепанов настолько интересно и даже захватывающе выстроил для него роль, что исполнитель с нескрываемым азартом купается в своем образе, феерически раскрывая его, - с самого первого появления на сцене и заканчивая кульминацией. Не перестает удивлять Николай Симонов. После его "фундаментальной" сценографии в "Мастере и Маргарите" и "опустошенной" в "Трехгрошовой опере", декорации "Контрабаса" выглядят бытовыми и камерными, отображающими узкий мир героя. И помимо необходимых вещей в квартире - мебели, холодильника, даже мусоропровода с туалетом и атрибутов музыканта - патефона, пластинок, конечно же, контрабаса, - совершеннейшая звукоизоляция комнаты, которой герой просто-таки одержим. Она не только наглухо ограждает его абсолютный слух от всех шумов большого города за окном. Эта "обивка" полностью изолирует его "я" от внешнего мира, от которого он, собственно, и укрывается в своей крепости-бункере. Однако кажущаяся поначалу иллюзия нерушимости и неприкосновенности "вещи в себе" в финале терпит крах: обивка из матрасов с треском обрушивается на пол, потому что вне общества человека нет, как бы ему ни хотелось от него абстрагироваться. И это еще один взгляд Глеба Черепанова на драматургию Зюскинда. Костюмы Марии Даниловой тоже требуют отдельного упоминания. "Маленького человека" очень точно одели в неуклюжие безразмерные одежды: пальто-шинель, в котором Контрабасист появляется в своей комнате из ниоткуда, волоча за собой контрабас, и от которого никак не может избавиться, с неимоверным трудом снимая его через голову. Концертный фрак и брюки снова повторяют пальто с чужого плеча и еще больше усиливают ту самую обреченность и нереализованность всей жизни, внешне гипертрофируя неудачника. Неудачник-контрабасист у Зюскинда - это неудачник во всем, и не только в составе симфонического оркестра. Метафоры немца оказываются в данном случае настолько жизненными и понятными, приближенными к человеку, что и режиссер, и исполнитель великолепно понимают и интерпретируют их на сцене. Я не видела раннего "бутусовского" Хабенского, но то, что он делает в "Контрабасе", в корне отлично от его нашумевших киноролей: это интереснейшие "Метод" и "Географ глобус пропил". У меня создалось впечатление, что актер так проголодался в плане театральных ролей, что воспринял эту бенефисную чуть ли не как последнюю. С другой стороны, желание влезть в шкуру достаточно неоднозначного персонажа, понять его психологию и философию и затем создать внешний и внутренний рисунок образа, - все это и демонстрирует Константин Хабенский в своем блистательном соло на контрабасе. Он задействует здесь разные артистические жанры, подвластные ему, которые и составят феерический головокружительный сплав, по праву заменяющий целый актерский ансамбль. Самая первая пантомима а-ля Слава Полунин - чистая эксцентрика без слов, длящаяся достаточно долго и совершенно сливающаяся с его клоунским обликом. Собственно, и его специфические "партнеры" - те сценические предметы, которые будут задействованы на протяжении всего спектакля, - его "дуэты" то с одним, то с другим - напомнили каскад филигранных цирковых номеров, - и это только одна сторона героя и таланта самого актера. Контрабас - его Судьба, его Крест, его Потребность, его Любовь и Ненависть, его... ВСЁ. Детский вызов обижаемого родителями ребенка, который он бросит им, - как же передает Хабенский этот чистой воды фрейдизм! Уже будучи взрослым, обнимая инструмент - объемное женское тело - вспоминает о не защитившей его матери. Собственно, и сбивчивый, но аргументированный рассказ о выдающихся композиторах прошлого, выразившийся в излившейся зависти и желчи, тоже истоками уходит в детство, в те годы, когда он "добровольно-принудительно" взялся за контрабас. Да что там: его сегодняшнее "законное" место в государственном бюджетном оркестре, где он занимает ставку, которая ему претит, - своего рода и упрек, и клеймо, и злая ирония, относящиеся опять-таки к отцу - государственному чиновнику в прошлом. Герой обличает пожизненное унижение и пренебрежение контрабасом, - то есть собственным "я", - но почему же на протяжении всего повествования он ни разу не сыграет на нем? Мы услышим звук стекла, шум воды, стук хлопнувшей с размаху двери, мелодии с пластинок наконец! Как же это понятно и очевидно: чужая роль, чужая маска, чужая жизнь. И ведь отдает себе отчет в этом, кричит, пытается сопротивляться... Но вновь возвращается к нему, к контрабасу. И кто-то скажет, что пьеса не про нас, и к тому же слабая и скучная? Признаюсь, я пожалела героя лишь однажды: когда он жаловался на свое незавидное мужское положение. И контрабас - это та непреодолимая стена между ним и такой недоступной и в то же время близкой Сарой, которая неизбежно превращается в сублимацию самого его желания любить понравившуюся женщину. Ну а "расчлененный" труп Сары в холодильнике - бесподобное тому свидетельство, конечно, напомнившее триллер "Парфюмер" того же Зюскинда. Я бы не назвала этого человека психически ненормальным; в конце концов у каждого из нас найдутся свои комплексы и тараканы в голове. И то, что в самом конце его желание, пусть и в его воображении, исполняется - контрабас аккомпанирует любимому меццо-сопрано, - говорит о том, что в жизни возможно все, если очень того захотеть. Пусть даже с заметной долей сарказма и гротеска - главное, что лицо героя просто светилось от счастья, когда он таки сыграл на своем контрабасе. P.S. Простите, не могу не сказать. К сожалению, уровень зрителей, посещающих театр, оставляет желать много лучшего. Я не о телефонах. Но во время спектакля несколько человек из ближайшего (!) партера позволили себе уйти и вернуться на свои места. Люди, имейте какое-никакое элементарное понимание того, где вы находитесь и что находится вокруг вас!
Ирината: Карло – честный авантюрист. Театр Эрмитаж. 04.12.15. Любимым Театрам, как и любимым людям, прощаешь многое (впрочем – даааалеко не всё). Да, ширина нынешней сцены театра намного больше,пара лишних шагов сбивают ритм… и герой, выходящий через два вздоха после реплики, выходит в пустоту. Да, зеркала на сцене ловят свет софита и переадресуют его прямо в глаза зрителей. Да, рамочка для младенца-Карло была плохо закреплена и… хорошо, что артист выкрутился. Это от непривычки к новому дому, и все это не глобально. Исправится уже к следующему спектаклю + добавится то чудо интерактива, что было в спектакле на сцене у Фоменко. Опять же – интерактив есть… но вот чудо его случилось только на сцене Мастерской. Но ведь – случится же еще? К следующему спектаклю, а? Спектакль люблю. Он, знаете ли, настолько нарочито бестолковый, что эта бестолковость вызывает мой полный зрительский восторг. Фото: Сергей Тупталов Венеция. Я там была всего раз, да и то «проездом», не успев как следует ощутить «сродство земли с подошвами». А город чудесный, и потому я с удовольствием «добираю» его театрами. В том числе Эрмитажем, где, в общем-то Венеция – это воспоминание, то место, в котором осталась часть души и немного сердца. Но – вот они, сверкающие солнечные блики на воде канала, и гондольер, который на самом деле… ах, не буду спойлерить… Кстати, драматург Гольдони, в раже погони за мерзким графом Портичи, сломал его весло… ну, это не совсем весло… в общем, опять спойлер, замолкаю… Но – сломан таки этот предмет был всерьез и надолго… Поставлен «Карло» был в то тяжелое для Эрмитажа время, когда было объявлено о неизбежности глобальных и грустных для театра перемен… Вот тогда и был рожден этот искрометный спектакль с неожиданно печальным финалом – как противопоставление тому, что вот сейчас плохо и страшно… но всенепременно, стопроцентно всё закончится тем, что «плохой конец заранее отброшен, он должен, должен, должен быть хорошим!». Он – этот самый счастливый конец – случится. Обязательно. И печально-счастливое прощание с Венецией будет вновь происходить в любимом саду Эрмитаж. А пока… ну что ж, пусть пока герои «поживут» в Палермо. Который на Новом Арбате – как раз напротив Дома книги.
Innamorata: Игорь Миркурбанов. Неукротимый. Театр им. Вахтангова 14 декабря 2015 «Пой, неповторимый!» Нельзя расценивать подобное мероприятие, как рождественский или предновогодний подарок, ведь формат творческого вечера Игоря Миркурбанова был.. резковат. Хотя чего можно было еще ждать от фигуры Такого таланта и энергии? К сожалению, происходящее на сцене не имело общего знаменателя. Интро из бодрого репертуара, написанного скорее всего в «творческой командировке в Магадане», две великолепные песни о войне, задорные «Лимончики», Кейптаунский порт, Яак Йола и, внезапно, Pink Floyd. В конце – визитной карточкой – «Странная женщина» и «Белая береза». Все, как обычно-необычно, на оголенных проводах, с неимоверной самоотдачей и физической болью. Как Миркурбанов мастерски достает сложные ноты из самого нутра! Никто так гениально не может обрывать гласные и протягивать согласные. Но все это меркнет по сравнению с тем кайфом, который артист ловил на сцене. И, что отрадно, это же была совсем не игра! Перед нами не было томной звезды шансона с архидеей в петлице, а был вполне себе, как и было заявлено, неукротимый человек с баночкой кока-колы) Творил – что хотел и как хотел. Я сначала думала, мол, вот сценария нет – непонятно, зачем и почему? Я-то ждала человека-открытки, хотя с Миркурбановым это просто утопия – ждать подобного. А теперь думаю, что такое небольшое необъясненное хулиганство просто необходимо. Единственное нарекание – мало… Мало прекрасной музыки и прекрасного артиста! Очень неплохую идею воплотил в свое время Олег Меньшиков – небольшие ночные концерты с фортепиано под разговоры и философию… Как хотелось бы подобного – чуть тише, даже шепотом… Сегодня было все же громковато. В общем, очередная творческая встреча с Игорем Миркурбановым – очередная загадка. И что-то мне подсказывает, что никогда мне ее не разгадать. А артисту – браво! Надо навестить его в театре…
Ирината: Лир король. Театр Эрмитаж. 18.12.2015. «Смерти нет». Я и вообще-то считаю «Лира» лучшим на сегодняшний день спектаклем в любимом театре… но во многом раз за разом повторяю просмотр ради этой фразы: «Смерти нет». Ее произносит Валечка Ляпина, очаровательная Корделия, устами которой и глаголит истина. Смерти нет, и даже если в жизни возникает какая-то неимоверная глупость… какой-то «легкий переход в неизвестность от забот» - то потом все равно случится счастье – будет ли это прогулка лунной дорогой рядом с любимой собакой и разговор с философом… или – за руку с дочкой, лесом… лугами… а потом – вот он, верный друг, которого обидел… вот он – веселый любвеобильный шут. Танцуют все. И смерти нет. Новая сцена, с совершенно другой и, увы, не театральной акустикой, еще приучит актеров говорить с другой громкостью и интонацией, чтобы произносимые слова не «глушились» - мне-то это все равно, я наизусть текст знаю… но ведь есть в зале и те, кто – впервые… Но это все мелочи. Главное – опять есть возможность посмотреть этот замечательный спектакль. Эту сказку, рассказанную в яркой детской комнате – наполненной овечками, «железными дровосеками», златокудрыми принцами… При этот сказку страшную, начавшуюся с того, что однажды добрый и ласковый папа вдруг, ни с того, ни с сего, не разобравшись в ситуации, взял – да и сильно обидел самую любимую, младшую дочурку… и от этой несправедливой обиды рухнул мир. Ведь это и правда – от подобной жизненной ситуации можно сойти с ума Трудно выдержать без потерь, и даже выжить трудно, когда происходит «переворот в мозгах из края в край». И все вокруг делится на счастливое «вчера», безразмерно горькое «завтра»… а сегодня ты висишь над бездной, страшась ее глубины, понимая неизбежность падения… и слава Богу, если есть протянутая тебе рука дружбы и любви и вот это: «Смерти нет». Обожаю музыку Elias Faingersh, обожаю игру каждого актера… И… в общем, я была бы пристрастна (ибо – люблю всей душой), если бы это и взаправду не было бы так хорошо – вот она, улыбка Гонерильи – Дарьи Белоусовой. Актриса умеет играть не только пластикой, не только мимикой, не только обертонами прекрасного голоса… Улыбка. Какая она у Белоусовой разная… То это – очаровательная и теплая, словно солнечный луч, улыбка героини «Фокусника» или красавицы жены Соавтора № 1… то – вымораживающий все живое вокруг оскал Вечной Бабки или Гонерильи… Но в обоих случаях от этой улыбки… ах, сердце приостанавливается, как это прекрасно. Фото: Евгений Чесноков
Ирината: Старший сын. Театр Сфера.22.12.2015. Премьера. Последние премьеры Сферы хороши уже тем, что они – хо-ро-ши. Без объяснений. Просто – выходишь из театра и ощущаешь, что что-то в мире стало немного лучше… то ли погода, то ли люди вокруг, то ли ты сам. И все тут. Здесь еще важна и особенность архитектуры этого театра: зрители не просто невдалеке от действия, они – буквально внутри него. Практически зритель принимают в действии участие. (Так – когда в доме Сарафанова моются полы, зрители первого ряда вынужденно приподнимают ноги). Вампиловский «Старший сын» - это не история случайной встречи. Это про то, что в жизни всенепременно произойдет то, что не может не произойти. Как и в данном случае: и Володе Бусыгину, и всем членам «блаженного» семейства Сарафановых просто необходимо было поделиться избытком родниковой чистоты душ… вот и сложилась история так, как сложилась. У меня есть серьезные нарекания к современной драме…да и вообще – к многим литературным текстам, что пишутся сегодня. В них слишком много необязательных, второстепенных слов, за которыми, как за деревьями, не видно леса – истории, которая «прозвучит» не только как «утром в газете – вечером в куплете», но будет актуально-современной и через… да пусть хоть через 50 лет. Вот – как «Старший сын», в котором очень четко просчитывается время: после войны, да Володе 21… где-то 66-67-й год прошлого столетия… Как раз 50 лет назад… Да, и тогда замерзшую «шпану» не впускали переночевать в чужие дома – кстати, как хорошо музыкальный «блатнячок» вписался в эту дворовую сцену… сейчас бы, правда, сразу мили…. полицию вывали… Но ведь эта пьеса, при всей ее насыщенностью бытовыми деталями, не о сиюминутном быте. Она – о вечном. О том, что хорошим людям, в общем-то, чаще всего не особо везет. Но при этом – обижать их нельзя: у них сильные Хранители. И еще: раз уж выпал в жизни шанс… вот такой: увидеть нечаянно и полюбить на всю оставшуюся, долгую и счастливую жизнь – нельзя постесняться, полениться и уйти, бросив всё… Надо не стесняться ЛЮБИТЬ. Замечательный спектакль получился. В эти предновогодние дни – просто подарок нам, зрителям. Чтобы не забывали, что чудеса не просто случаются. Они – чудеса – постоянно рядом с нами. Надо только чудо заметить и… вцепиться в него обеими руками, вглядеться чуду в ясные глаза… да так и остаться рядом с ним. Навсегда. До конца. И состав вчера был хороший. Нет, другой состав не хуже… но в этом словно бы специально собрались актеры, чье присутствие на сцене (или – кстати! - в зале на зрительских местах) усиливают реакцию моего зрительского восторга. Знаете… я всегда стараюсь под Новый год посмотреть в театрах что-нибудь, что достойно этого замечательного праздника, что является добрым подарком мне. В данном случае «Старший сын» – это именно такой волшебный дар. Вы еще не получили его? Ну так – идите в Сферу! Фото: Анатолий Хрупов
Ирината: Хозяйка мертвого озера. Шоу братьев Запашных. Лужники. 23.12.2015. Не то, чтобы я прямо зову-приглашаю, мол – смотреть обязательно. Но вот попала вчера совершенно случайно (большая благодарность пригласившему) и скажу: Новый год к нам мчится, и надо себя к нему приготавливать: украшением елки, покупкой мандаринов и компонентов для оливье… а еще – просмотром фильмов, спектаклей и прочего, где есть хороший предпраздничный настрой… Надо смотреть вот такое – хорошее, набирать в себя позитив, и чтобы он в новогоднюю ночь вырвался из тебя, засверкал, как бенгальские огоньки… и пусть и ты сам, и все вокруг станут очень-очень счастливыми. Шоу Запашных – это цирк, плюс танцевальные номера, плюс живая музыка, плюс потрясающие звуковые, световые и прочие разные эффекты. Очень красиво! Это называется «в стиле славянского fantasy». А проще – сказка. С некой деревней, где сеют, пашут, коней выгуливают, на ярмарке гуляют. А еще тут пятеро дружных да умелых братьев с разной очаровательной нечистью общаются, и вот эта «лесная голытьбы» исполняет желания добрых молодцев, в ответ свои загадки загадывая. Как понимаете, все кончилось хорошо – зло посрамили, добро наградили… Правда, по ходу дела не женился никто… хотя младший, Иван, чуть было при дочке Бабы Яги не остался… ну, да отвело беду. В общем, вот такая вот история – аж в двух действиях. В историю вписаны цирковые номера – тут и неизменные тигры-львы, и холёные лошадки, и веселые медведики (а один из них – тот, что боролся и через скакалку прыгал – прямо звезда!). Другие номера тоже были из разряда цирковой классики: и подкидные доски, и воздушные акробаты, и жонглеры, и канатоходцы… Особо сложной техники и уникальных номеров не наблюдалось (у меня, знаете ли, дочкин крестный – бывший цирковой артист… то есть я когда-то увлекалась этим жанром и немного в нем понимаю… правда, давненько в цирке не была)… Но, в общем, пусть без суперуникальности – зато зрелищности хватало. Ну, а что еще надо в детском предновогоднем представлении? Тем более, что какие-то номера очень понравились. Тот же медвежонок. Или – акробаты на ходулях. И когда один из братьев наперегонки с волками-оборотнями бежит – а это батуты – тоже очень хорошо было. А еще «строенные» танцующие скелеты очень забавно придуманы (и хорошо исполнены). В общем, еще раз спасибо позвавшему на мероприятие. И желаю всем, чтобы впечатления 2016-го – от театров, поездок, встреч-пересечений… да и просто от жизни - были исключительно положительными!
Ирината: Смешной человек («концертданеконцерт»). Мастерская Фоменко. 26.12.15. Не могла не сравнить этот моноспектакль Федора Малышева с моноспектаклем же Константина Райкина в Сатириконе («Константин Райкин. Вечер с Достоевским»). Во-первых, и то, и это – небольшие произведения Федора Достоевского. Во-вторых, «моноспектаклями» эти действа называются условно: да, солирует один артист… но поддерживают его музыканты, и в обоих случаях музыка далеко не классическая. Еще: в обеих постановках «работают» тени – по-разному, но мысль о самом эффекте, что называется, пришла нее в одну, а в две умные режиссерские головы. Вообще мне кажется, что подобные спектакли актеры играют в меньшей степени для театральной публики, нежели для себя. Как бы взреывают себе грудную клетку и проверяют: а не такое же у них каменное сердце, как у героев, от имени которых они говорят? Спектакль в Мастерской Фоменко интересный. Собственно говоря, меня в первую очередь интересовало, как играет в нем Федор Малышев – актер определенно интересный, с хорошей энергетической наполненностью… да и красивый. Поэтому я и решила потратить 3 часа на дорогу туда-обратно – ради просмотра спектакля, длящегося минут 45. Рекомендую повторить мой опыт тем, кто неравнодушен к творчеству Достоевского. Не настолько хорошо знаю и люблю автора, чтобы утверждать, что, мол, трактовка – точь-в-точь, как автор написал, но смотреть, слушать, вникать в то, что на сцене происходит, определенно интересно. Как уже написала, Малышев – интересный актер. С хорошим театральным настоящим (главные роли в очень интересных спектаклях Мастерской последних лет), дай Бог – с еще лучшим актерским будущим и в родном театре, и кино. Очень музыкален. Лёгок и пластичен – не только телесно, но и духовно; наблюдать его на сцене – сплошное удовольствие. Не боится эксперимента, чему подтверждением – этот моноспектакль, в котором, менее, чем за час, он проходит несколько различных душевных и духовных состояний (зрительным подтверждением «различности» – переодевания героя: растянутая маечка, нелепые брючата, шутовская шапка… полное обнажение… черный костюм – при этом актер остается босым… и вновь та же шапочка на голове). Еще на сцене музыкальная группа («Бесы» называется), которая то поддерживает монолог, то мешает актеру, заглушая слова и сбивая ритм, то уходя в «бой», то – создавая лирическое настроение… то полностью замолкая. А мне понравилось то, что звучащее со сцены услышалось (мне услышалось) даже не музыкой, как таковой, а неким эмоциональным шумом… возникающим там и только тогда, когда он совершенно необходим. Из декораций – круг. Светящийся. То ли солнечный ореол при полной затмении, то ли огромное дуло пистолета, то ли цирковой обруч, то ли нимб… То и дело – из полной темноты к вспышкам ослепительного света… И еще – четыре луча… ассоциация – световой занавес… хотя это не занавес, конечно. Все интересно и все хорошо. И вполне стоит того, чтобы провести половину субботнего вечера в дороге к театры. Вот только… Ну, не поверила я в финальное преображение героя. Потому что именно в последней сцене герой занимается в этом самом светящемся круге чем-то вроде эквилибра… Может быть, это и словесный эквилибр, игра словами? Тем более, что фраза о том, что герой разыскал девочку, говорится только нам –«публике-дуре».Музыканты же, понимающие героя с полуслова, сначала замолкли и отвернулись, а потом вообще ушли со сцены. PS Ну вот, я и открыла свой личный театрально-фоменковский сезон. В феврале… PPS После ремонта их фойе старой сцены убраны фотографии… Жаль. Ибо были они настолько прекрасные – атмосферные! - что всегда служили для меня изящным прологом к спектаклям, которые я видела в том зале… Фото: Екатерина Цветкова
Ирината: Граф Орлов (мюзикл). Театр Оперетты. 29.12.2015. Вчера во многом неожиданно для себя самой побежала-побежала-побежала на Б.Дмитровку, ибо ощутила непреодолимое желание увидеть, как Игорь Балалаев играет Доманского. Мюзикл позиционируют, как играющийся последний сезон, и я, не являясь его (мюзикла) большой поклонницей, могла бы это соотношение актера и роли пропустить. На прочий состав перед началом и не взглянула – однако получила в итоге удовольствие от игры любимых исполнителей: Асирян, Кирюхина, Маракулина… Вообще… КОНЕЧНО: имея предпочтения по театрам, режиссерам, актерам, авторам… в большинстве случаев пишешь, отталкиваясь именно от того, что НАШЕ однозначно лучше. Поэтому возможно, я не объективна (и прошу за это прощение у почитателей творчества актера), но как же я мучилась, весь спектакль наблюдая на сцене Орлова-Белявского!... Голос, конечно, прекрасный, но остальное… Это просто камень какой-то – тяжелый… и ни красоты, ни изящества, ни чувств… Нет, в то, что он – граф, поверить можно… и понятно, почему его Екатерина от себя отшвырнула: старый, скучный, неэмоциональный. Служака – без слез, без жизни, без любви… и с чего на него Элизабет «запала»? Даже изящная любовная сцена (там, наверху) – это объяснение влюбленной красавицы и… холодного камня (как и было раньше сказано). Да еще оказалось, что камень этот – не просто так, а камень надгробный… Единственная по-настоящему живая сцена с Орловым – это встреча его с… ну, конечно, с Доманским. Особенно самое начало, когда Орлов получает по физиономии… Вот кто знает: вчера мне показалось, что удар был настоящий – именно так и бьют мерзавцев честные люди или это было просто замечательно сыграно? Я мысленно, дабы не сбивать ритм сцены, поаплодировала Доманскому. Да, и Доманский… Возможно, я опять же пристрастна… да и роль гораздо менее выигрышная, нежели Орлов… Но ведь хорош же Балалаев! Вот где всё есть: и – «истый царедворец, все пальцы в перстнях», красавец и гордец, истово, и в то же время нежно влюбленный в Элизабет мужчина, человек, который ради ее спасения «из себя, и то готов достать печенку»… И, наконец, после того, как вдохновенно дал Орлову по мор… ударил Орлова по лицу – наивный интеллигент (это слово родилось позже «екатерининских времен, но Доманский именно такой), верящий, что и из камня можно выжать слезу… В общем, то, что вчера посмотрела спектакль – довольна и рада. Думаю, до конца сезона еще раз повторю просмотр. Но тогда уж Алексеем Орловым однозначно будет Игорь Балалаев.
Ирината: Бунтари. МХТ. 30.12.2015. Календарный год закрыла «Бунтарями» в МХТ; собиралась смотреть еще 17-го, прогоном, но… не получилось. Написать что-то путное в предновогодних хлопотах не получится, но хотя бы фрагментарно. «Бунтарями» в этом произведении (это не пьеса, как таковая, а некое действо, сложенное из фрагментов) названы те, кто принципиально шагает не в ногу с общим строем, позволяет себе думать и действовать не так, как «масса». Иногда это получается вдохновенно и серьезно, чаще – почему-то смешно и ужасно глупо, а иной раз и страшно. Для сценического произведения взяты и перемешаны между собой три направления бунтующих: народовольцы, декабристы и рок-движение 80-х годов прошлого века. Ну, что сказать (опять же кратко)? Спектакль яркий, драйвовый, построенный на эффектных нелогичностях, приправленный эффектной живой музыкой. Режиссер, он же автор текстовой композиции, А.Молочников – кстати, это он задавал на встрече с Юрием Бутусовым вопрос о молодом поколении, которое, типа, какое-то не такое… Первая часть спектакля – это как раз копирование работ Юрия Николаевича, цитирование и перепев. Могу «разложить» «Бунтарей» на составляющие, получив в итоге фрагменты из бутусовских «Трех сестер», «Чайки», «Отелло», «Лиебе. Шиллер»… при этом заметно, что полной информацией о творчестве Бутусова молодой режиссер не владеет, отбирает из последних работ яркие зрительные и интонационные фрагменты… а получается, извините, фигня. Скажем, когда тот же Бутусов носится по сцене в «Чайке» - это придает спектаклю мощный… хотела написать «дополнительнй» - нет, основной, цементирующий все действие драйв. А когда по сцене носится Молочников… в общем, его даже и не видно: народа на сцене много, каждый по-своему кривляется-кувыркается… лишнего человечка и не заметно. Но в последней части (декабристы) «бутусовщина (это я не на творчество Юрия Николаевича «наезжаю», а определяю МХТовский спектакль) в основном уходит куда-то вбок, появляется своё… и это своё, в общем, очень неплохо. К тому же, чем ближе к финалу спектакля, тем понятнее становится, что практически любой бунт – это (см.начало поста) вдохновенно и серьезно, но почему-то смешно и глупо, а иной раз и страшно. Последнее – и для бунтарей, и для тех, кто их окружает. С одной стороны – бунт необходим: когда-то обезьяна, взбунтовавшись против правил, взяла в руки палку и… Если бы она так не поступила, и нас бы, как говорится, не было. С другой стороны десять обезьян с палками легко могли бы порасшибать друг другу головы… и нас бы тоже не случилось. Так и бунт.Начинающийся с самых благих намерений – «и пусть никто не уйдет обиженным» - он, как правило, завершается или ничем… или вообще дорогой в ад. А еще проблема – «он неверно записывает за мной»… а потом еще и неверно трактует записанное, так что у внимающих умным мыслям остается впечатление «напетого Рабиновичем». Парадоксально, но единственным по-настоящему мудрым и спокойно рассуждающим оказывается тот, против кого бунтуют бунтари – русский царь-государь (очень рада была видеть Д.Бургазлиева, тем более, что актерская работа прекрасная… впрочем, к актерским работам в этом спектакле нареканий нет вообще). В общем, так: резюмирую все это своим, личным. Дело в том, что внутри я – бунтарь. Способна и морду негодяю публично набить, и, как МакМерфи, попробовать несдвигаемый умывальник сдвинуть… При этом чаще всего оказываюсь вне бунта, да еще и других от него отговариваю. Вот было какое-то время назад активное «белоленточное» движение, в коем немало моих друзей – людей образованных и умных – участвовало. А я не участвовала, потому что со смелым взором лезть в «воронок», завязав хвостики белыми ленточками и показывая «полицейскому» язык – это смешно. Но если бы мне это смешным не показалось и я бы влезла в эту историю… В общем, где растворились все эти белоленточные «окупайбабаисты», я не знаю (наверное, в стране сейчас все так славно, что и бунтовать не нужно), а я бы – так и ходила: с гордо поднятой головой и белой ленточкой. Как дура. Так что и сама я не знаю, и из спектакля не поняла, нужен бунт кому-нибудь, кроме бунтующих, или нет… Каждый выбирает по себе… Посмотреть яркое и громкое действо на эту тему – почему нет. А совсем уж театральные НЕбунтари пусть себе идут в Малый театр. Ставят там, играют или смотрят. Фото: В.Майоров
Ирината: Моя прекрасная леди. Мосоперетта. 04.01.16. Сначала предисловие, к оперетте не относящееся. В общем-то, я верю в «знаки» - типа, как год начнется, так он и пройдет. Посему на начало года у меня был запланирован долгожданный поход на «Доходное место» в Сферу. Один раз уже сорвалось, на начало января был сделан спецзаказ на входные… но чтоб мне, дуре, сообразить, что в выходные дни Сфера всегда начинает спектакли на час раньше обычного – а вчера был хоть и понедельник, но таки выходной… В общем, я бежала-бежала, бежала-бежала в Сферу… но, поняв, что не успею однозначно – выскочила из метро на остановку раньше… …а вот теперь – Оперетта. В этом театре очень важно долго и тщательно выбирать нужный тебе состав: в моем вчерашнем, не выбранном случае, милыми сердцу были А.Голубев (мусорщик Дулиттл) и П.Борисенко (Фредди)… ну, и И.Гулиеву (миссис Хиггинс) мне всегда приятно видеть. Остальной состав мне не близок, и, хоть и супернареканий вроде бы нет, стопроцентного удовольствия я не получила. И вообще подумала: я ведь в последнее время выхожу из Оперетты в сильном восторге и пишу посты с настоятельной рекомендацией посетить этот театр… Вчера же… повторяю: супернареканий вроде бы нет… а что-то мне было «никак». В антракте погуглила… В общем, спектакль был поставлен 50 (пятьдесят!!!) лен назад. За это время много чего произошло. Да, менялись составы, подновлялись декорации и костюмы… Но все равно это такая архаика! Те же костюмы – особенно на балете – по моде полувековой давности, оттуда же и постановка танцев… По сути, я ведь на оперетте выросла – и словно вернулась в те, стародавние, советские времена… Думаю, что малотеатральные бабушки, посетившие вчера театр с внуками (таких было немало), тоже вспомнили свою юность, подумали о том, что с течением времени хоть что-то (жанр оперетты!) не меняется… а внуки, отскучав, решили для себя, что в пыль и тлен этого вида искусства они больше окунаться не будут. Актерам тоже скучновато: текст почти все произносят «на автомате», забывая и теряя слова и фразы… иногда развлекать себя начинают (себя – не публику). В то же время история прекрасная. Конечно, я вчера смотрела постановку не в первый раз, но после появления в Сатириконе «Лондон Шоу» (еще одна вариация на тему пьесы Б.Шоу) хотела пересмотреть… вот – вчера случилось. И музыка прекрасная – кстати, моим любимцам – Голубеву и Борисенко – достались очень эффектные вокальные партии. Особенно Борисенко – на переднем плане, перед этим - то ли диагональным занавесом, то ли косым дождем… ну, просто замечательно! В общем, настроение первым в календарном году спектаклей у меня испорчено не было… Но все-таки это не совсем то, с чего театралам надо год начинать. Что ж, поживем – увидим, как будут развиваться события. Завтра, например, я в МХТ на Рождественский концерт. Такие мероприятия обычно очень хорошо удаются.
Ирината: Новогодний концерт. МХТ. 06.01.2016. 2016-й театральный год начинается, в общем, так, как и должен начинаться: песнями, танцами, прибаутками, красивыми костюмами и – как в МХТ – накрытым на сцене столом с шампанским, мандаринами и ананасами. Правда, МХТовские ананасы были украшением стола, а не едой… в финале, на аплодисментах, один из них получил неоцветоченный Чиндяйкин вместо букета. Хороший концерт с новогодней и околоновогодней песенной классикой (типа, например, «В зимнем парке тополя так грустны» - это знаменитое магомаевское «Чертовое колесо»). В общем, рассказывать о концертных номерах… даже не знаю, что и рассказывать – проще в следующий раз, при объявлении подобных мероприятий, взять билеты и самому посмотреть-послушать. Что-то откровенно порадовало – например, появление на сцене Виталия Егорова, коего оч.люблю… но он «числится» за Табакеркой, куда я хожу не часто… вот и рада была встрече. Вообще, концерт во многом «заточен» на МХТовскую молодежь – которая в этом театре мощная, элитная. При этом все-таки лучшие номера исполнены были теми, кто постарше – замечательные… ну, просто превосходные Александр Семчев, Игорь Золотовицкий, Дмитрий Брусникин, Ирина Мирошниченко, Станислав Дужников… и даже Николай Чиндяйкин, крепко подзабыв слова песни про зиму, что жила у леса на опушке в избушке – был очарователен; зал с удовольствием подпел, а потом осыпал аплодисментами. А какие милые Павел Ващилин, Евгения Добровольская, Эдуард Чекмазов… А «Чайки» Налича, пропетые Игорем Хрипуновым и оттанцованные другими артистами. А… Нет, надо прервать перечисление – проще программку отсканировать. Тем более, что предфинальная «Новогодняя» (это то, что А.Данилко поет) была фантастически хороша – и исполнена как раз таки всеми. Еще понравились неотрепетированные танцы у стола, и мягкое незапланированное подпевание, и то, что тот же ананас использовали, как маленький барабанчик… И то, что в самом начале, когда «гости еще трезвые и стесняются», Золотовицкий взял на себя открывание бутылок, разлив его по бокалам и раздачу – и пусть никто не уйдет обиженным! А еще я вдруг поняла, что у песни про то, что снег кружится, летает, не тает –какой-то странный финал… Но он-то оказался не странным, а самым-самым правильным… это я просто уже очень соскучилась по «Идеальному мужу», где в финале к слову «звездЫ» рифма совсем другая… В общем – ПОЕХАЛИ! МХТовский год начался…пусть продолжается хорошими спектаклями – старыми и новыми. Фото: Екатерина Цветкова
Elena: "Метель" в Консерватории им. П.И. Чайковского, 9 января "Метель" читал Максим Аверин в сопровождении музыкальных иллюстраций Георгия Свиридова к пушкинской повести. Чтение предваряли "Зимние грезы" Чайковского в исполнении Государственной академической симфонической капеллы; она и создала с самого начала то праздничное настроение, которое так ждали зрители. Все совпало: на дворе мела метель, и снег переливался на вечернем морозе, - наступила настоящая январская рождественская зима. И по-новогоднему украшенный и убранный Большой зал как нельзя лучше соответствовал и музыкальной теме, и самой истории, соединившихся на его сцене. В консерватории я впервые; спасибо Аверину, что называется "вытащил". Но и для самого артиста этот жанр - художественное слово, положенное на симфоническую музыку, - стал новой творческой работой, в которой драматическое искусство прикасается к музыке. К большой классической музыке. Может быть, с дебютом и было связано первоначальное чрезмерное волнение, - но куда же без него в день премьеры? Однако мне запомнилось, как оно постепенно перешло в трепет и уважение и к Пушкину, и к Свиридову, и ко всем оркестрантам во главе с дирижером Дмитрием Крюковым. И, конечно же, к зрителям, - ведь все делалось в первую очередь для них. Петр Наумович Фоменко говорил, что актер запоминается интонацией. И это вовсе не значит, что она всегда и везде одинаковая и тем самым определяет и выделяет его. Напротив, она может иметь самые разные тона и оттенки и даже музыкальное звучание. Мне кажется, истинный талант всегда эксцентричен, потому что невозможно перевоплощаться в очень разных героев, не совершив резкого прыжка. Пусть этот прыжок невидимый, воображаемый, но от этого он не становится менее смелым и неожиданным. И это замечательно! Что это за актер, если всегда можно определить, как он будет играть ту или иную роль? Так вот Аверина интересно смотреть во всех его проявлениях потому, что нельзя определить, что на этот раз он преподнесет. Аверин всегда разный, но это всегда Аверин. И от прочтения "Метели" действительно остались не только его интонации и эмоции - подчас непредсказуемые и тем интересные, - но и его отношение к самим произведениям - и литературному, и музыкальному. Отношение к рассказанной истории, исторической эпохе и, конечно, к героям повести. Максим интересный рассказчик; это относится и к поэзии, и к прозе. Что же касается музыки, - то что, как не она, способна максимально ярко и образно выразить переживания и настроение человека? Два известнейших отрывка - романс и вальс, как нельзя лучше соответствующие пушкинской теме. В начале солировала любимая скрипка - самая тонкая, самая нежная, самая волнующая, самая красивая из всех инструментов. В ее исполнении это были, скорее, тоска и смятение героини, ее предчувствие беды и, возможно, даже неверие в такое, казалось бы, близкое счастье. А заканчивала труба - мощная, кричащая, выносящая на самый пик всю уничтожающую силу метели в тот роковой вечер, когда не случился побег. И в то же время я услышала другую ноту - другую мысль, - ведь метель стала и в какой-то степени предзнаменованием этого долгожданного счастья. Наверное, выстраданного. А затем звучал обворожительный вальс, и присутствовали белые розы, и артист танцевал с прекрасной дамой на балу... И было легкое, ненавязчивое и плавное, как сам вальс, погружение в то неторопливое и вместе с тем героическое время - время подвигов во имя женщины и во славу страны. И очень долгие, не отпускающие аплодисменты. Аплодисменты. Будем ждать следующей премьеры!
Ирината: Джейн Эйр. Мосоперетта. 17.01.16. Я так и не нашла времени на прочтение романа Шарлотты Бронте, ограничившись изучением его краткого содержания и инет. Однако поняла, что мюзикл в Мосоперетте поставлен даже не по мотивам, а всего лишь с использованием отдельных сюжетных линий книги. И это страшно раздражает поклонников классического произведения. Меня – совсем не раздражает. Иногда смешит немного… Например, вредоносная миссис Рид с совершенно невоспитанными и глупыми дочками представлена здесь, а-ля мачеха Золушки. Но – поскольку по законам жанра а оперетте/мюзикле должны быть комические герои… пусть им будет это трио. Немного многовато его, но… публике нравится разбавление романтичной истории сиротки Джейн куплетами, исполняемыми этими персонажами… ну, и пусть себе. Или – отправили директора школы Джона Риверса сеять разумное, доброе, вечное к «отсталым, первобытным племенам» - ну, и пусть обучает их есть бифштексы с вилкой и ножом или режиссирует постановки Шекспира в построенном в Африке театре… В книге, вроде бы, всё по-иному… а тут – смешной текст, и задорные девочки из пансиона танцуют и подпевают… Ну, или отношения Джейн Эйр и эсквайра Рочестера развиваются стремительно: только она на него в дождливом парке налетела, как он уже – ах, если бы мог надеяться на счастье… и потом свадьба. Первая. Незавершенная. А потом вторая, на которую, кстати, пройдоха-повар с отклеивающимися усами подает испеченный еще к началу действия торт… но это тоже совершенно неважно (хотя для внимательных зрителей – смешно). И покроются на наших глазах обгоревшие развалины замка зеленью и цветами, и даже пастор станцует, не в силах сдержать умиление и радость… И светлый Ангел, про которого все поют в финале, взмахнет крылами над счастливой парой. Короче говоря: можно критиковать несовершенство и сценической передачи сюжета, и музыки, и очень несложных танцев и – тут я согласна: кошмар! – рифмовки… А можно – вот как я. Пришла на спектакль, выбрав оптимальный для себя состав (заодно досмотрела недосмотренных, но любимых артистов – очаровательному В.Богаченко в пусть крохотной роли пастора очень обрадовалась). Порадовалась также очень точным интонациям и жестам (балует зрителей Рочестер/Балалаев… ох, радует!). Посопела носом и смахнула легкую слезу в паре романтичных мест… Мимими-романтика – это не моё вроде бы (потому и не читаю разные там унесенныеветром и поющиевтерновнике), но, видимо, романтика в малых дозах и мне нужна. Ну, и – в очередной раз восхитилась качеству декорации – и «вещной», и видео. А также тому, как славно ее трансформируют. Единственно: в очередной раз сидя близко-близко (если есть такая возможность – не могу себе отказать), в очередной же раз потеряла часть потрясающих декорационных эффектов. Это когда на чистом листе «бумаги» возникает «карандашный эскиз», который потом «раскрашивается акварелью» и… оживает. Очень это красиво… Придется идти еще раз, и, вздохнув, сесть немного подальше от сцены. Фото с сайта Мосоперетты
Ирината: Землемер. Коляда-Театр. 21.01.2015. В очередной раз говорю: я с большой неприязненностью отношусь к современной драматургии. Потому что она беспросветна. Потому что она, как правило, не допускает и мысли о том, что «плохой конец заранее отброшен – он, должен, должен, должен быть хорошим». Потому что она показывает жизнь, как гниющую рану, нанесенную исподтишка (да еще и острие «кой-чем намазано»). Потому что она старается доказать всем нам, что «жизнь – смитье, мир – бордель, люди – аферисты» (с) – и не больше. Да, я знаю, что театр должен быть не отображающим зеркалом, а увеличительным стеклом, и никто там не обязан делать мне красиво… Но ведь самоубийство Треплева может вызвать светлые слезы, а ситуация в «Лире» привести к мысли о том, что «смерти нет». А современные авторы постоянно толкуют лишь о том, что «и воскресенья не будет». У них если мечта, то «наташина»: к своим убогим радостям через огромные несчастья других. Если семейный ценности, то повесить плюшевые шторы и, одев героиню в «легкое платье из ситца», зачеркнуть девятилетнее ее очеловечивание: отправить в родные Зажопинские Выселки, где трехлетние пацаны вполне себе употребляют самогон… Или – за малейшее проявление «нетаковости» сдать самого родного человека в «дурку», где он и погибнет… Если же это «человеческое» общение, дружба и любовь, то - матерный крик гнилозубыми ртами, водка, крысы, дохлые вороны под умирающими березами и минутная готовность широко раздвинуть ноги перед первым встречным… Не могу и не хочу. Потому что ощущаю себя в такой ситуации (даже если она – на сцене, а я - в зале), как Алексей Сорин. То есть – и готов примириться с ситуацией, понять ее и даже полюбить, но ситуация (именно она, а даже не болезнь) выгибает тебя дугой приступа, заставляет заменять человеческие слова воем… шепотом… бессмысленным бормотанием… стоном… и нет сил… Вымывание из человека человеческого происходит в считанные дни. Вот уже и томик Пушкина, и «Семеноводство» рвутся – на бумагу для туалета, пианино превращается в лежанку и подставку для пророщенного лука (а ведь ты еще помнишь, что можешь… или – мог?.. играть на нем). И вот тебе уже почти уютно в этом доме с визжащими соседями, с отключенными водой и электричеством, с бегающими крысами… и даже привидения здесь высохли и намертво прилипли к стенам… а тебе уже все равно – ты и сам скоро, словно безумная Лаура, побредешь от березы к колонке… и обратно… и тебе будет совершенно все равно, весна на дворе или вечные непрекращающиеся морозы. Да. Не хочу и не могу. Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать! Жить – а не превращаться в скотину… растение… грязь… слизь… Не хочу, чтобы единственными живыми людьми рядом со мной были Официант и Гаишник. Порядочные сволочи. Но – живые. Они – да еще нечто выдуманное, некая соломинка для того, чтобы уцепиться за нее и хоть немного побыть еще Человеком. Это – странный Землемер. Не тот ли это самый Землемер К., что все бродит вокруг Замка и не может в него попасть? Тогда этот Замок – и обесточенный дом на улице Академика Сорина, и, возможно, вся наша большая страна. Где водка важнее библиотеки, где слепые котята ласково вылизывают тебе одно ухо, где пируют с мороженным во время надвигающейся чумы. Где вот-вот привезут деньги – и ты обязательно вылечишься.
Elena: "Гримерная" в МХТ им. А.П. Чехова Какой актер не мечтает о своей роли? И начинающий, и уже состоявшийся; актер провинциального театра и столичного академического - это относится к любому городу и стране, равно как и к любому актеру. А потому "японское" происхождение "Гримерной" Кунио Симидзу чисто внешнее, выражающееся в костюмах действующих лиц и оформлении декораций. Декорация единственная, но очень живописная - это грим-уборная театральной примы, выдержанная в изящных японских тонах, в которой, однако, водятся и другие обитатели. Собственно, они и начнут спектакль, таинственно появляясь в большом зеркале гримерной, в котором отражаются и зрители, сидящие в зале. Обитатели весьма странные: это призраки умерших актрис, точнее, их суфлерш, так и не покорившие вожделенную сцену. Это так называемые актрисы А и В - одна постарше, другая помоложе; одна наложила на себя руки из-за несчастной любви, другая - попала под бомбежку во время войны. Впрочем, история их гибели не так и важна; главное, что сама смерть не только не отбила у них желания играть на сцене, - она сфокусировала и акцентировала их желаемую роль - роль Нины Заречной в чеховской "Чайке". Вот такой вот парадокс: одержимость театром при жизни была настолько сильной, что победила даже смерть. Разумеется, призраки дают о себе знать только в отсутствии хозяйки, и их жизнь достаточно бурная: они вспоминают былое, дурачатся, примеряют чужие парики и костюмы... Одним словом, хозяйничают вовсю, пока актриса пребывает на сцене. Простите, играет. Актриса С - это женщина из плоти и крови, вот уже двадцать с лишним лет проживающая роль Заречной. Во время тех коротких антрактов, что сопровождают каждый спектакль, она наполняет свою же гримерную... своими рассуждениями. Вот она снова перепутала слова легендарного монолога - и жалеет при этом "бедных" зрителей. Хотя чего их жалеть? Все равно "никто ничего не читает, не понимает, не замечает". Она одинока, и только жизнь в театре замещает ей оставшееся пространство. Да, она чертовски устала, выбилась из сил и нуждается в отдыхе, о котором давно мечтает. Но ее усталость в одно мгновение снимает актриса D, вдруг появившаяся у нее в гримерной, - ее молоденькая суфлерочка, оправившаяся от тяжелой болезни и решившая окончательно и бесповоротно заменить великовозрастную Заречную. Ее странные доводы не возымеют должной силы - кто же вот так расстанется с ролью всей жизни, - и актриса С, доведенная до бешенства, задушит "конкурентку". Конечно, актриса D тут же присоединится к привидениям и вместе с ними осядет в гримерке своей убийцы. К радости А и В, с Заречной они переключатся на "Трех сестер", с восторгом приступив к "репетиции". Собственно, сюжет самой пьесы не сильно и развит, и режиссеру Елене Невежиной пришлось пофантазировать, чтобы по-настоящему увлечь зрителя. С одной стороны, пьеса тем и хороша: режиссер придумывает яркие, характерные, даже фарсовые черты всем актрисам, участвующим в спектакле, - Галине Киндиновой, Янине Колесниченко, Евгении Добровольской, Ольге Литвиновой. С другой стороны, наверное, когда драматургу действительно нечего сказать, он говорит о театре. И Кунио Симидзу не первый, кто это делает, но по-своему затрагивая в театральной судьбе актера чеховскую драматургию. Может ли актер существовать вне сцены и насколько жестока та самая сценическая жизнь? Конечно, об этом и бутусовская "Чайка", где эти вопросы возведены в гораздо более высокую и пронзительную степень. Но и "Гримерная" получилась емким, хотя и коротким, но исчерпывающим высказыванием на эту вечную тему.
Elena: "Бег" в Театре им. Е. Вахтангова "Сон - это небывалая комбинация бывалых впечатлений" (И.М. Сеченов) Я вовсе не собираюсь рассуждать о спектакле с чисто физиологических позиций; однако именно это архиточное определение сна сыграло решающую роль в создании этого удивительного полотна, ибо, по словам самого режиссера, развязало ему руки. Сюрреалистическое пространство сновидений и стало той необходимой свободой, давшей толчок для восхитительных бутусовских безумств. И еще очень здорово, что сам Римас Туминас всячески содействовал и поддерживал эту постановку; наверное, природа театральности двух режиссеров все же едина и произрастает из одного корня. "Бег" - это лучшее из всего, что я видела у Юрия Бутусова. Разумеется, сугубо личное мнение; более того, я даже не могу сказать, какой из факторов стал решающим для его утверждения. Вахтанговская труппа, состоящая сплошь из молодых, драматургия, отношение режиссера к ней, связь с музыкой и сценографией... Однако именно в "Беге" можно наблюдать и уже устоявшийся "метод" и кое-что новое. Так, игра актеров совершенно виртуозно строится на симбиозе психологизма, брехтовского эпического театра и вахтанговских масок. И при этом нет ни малейшего нагромождения того или иного, включая повторы и необходимые остановки, - и чисто технически, и в эстетическом восприятии спектакля. На мой взгляд, сценография и костюмы очень сильно коррелируют здесь между собой, и прежде всего в цветовом решении. Александр Шишкин, бессменный оформитель бутусовской сцены, просто превзошел себя. Его работа напомнила масштабные картины художников, причем разных кистей и направлений, производящих сильнейшее впечатление. Максим Обрезков, знакомый по вахтанговским спектаклям, создает черно-бело-красную гамму костюмов в бутусовской же манере, поразительно выделяющих и помогающим самим актерам в определении их героев. И это оказалось особенно важным, ибо в спектакле нет главных ролей как таковых, что вполне объяснимо задумкой режиссера. Вообще Юрий Бутусов это тот режиссер, который способен глобально и резко раскрыть актера, попавшего в его руки. Легендарный "Макбетт", "Добрый человек из Сезуана", "Отелло" и вот теперь "Бег", лавиной накрывающий вахтанговцев и выносящий их на совершенно иную высоту. И за это ему отдельное спасибо. Поразили актрисы - слишком маленькие, слишком худенькие, слишком "болезненные", - но такие органичные и так чувствующие свой "формат". Точнее, формат режиссера Бутусова и булгаковской истории. "Времена не выбирают, в них живут и умирают" - и эта ключевая строка Александра Кушнера могла бы вместить в себя все восемь булгаковских снов. Серафима Владимировна не отдает себе отчет, в какую историческую мясорубку попала, какая безжалостная воронка ее засасывает и с какой легкостью от нее откажется малодушный Корзухин, - она больна, ее бьет все усиливающаяся лихорадка, от которой нет никакого спасения. От авансцены ее отделяет массивная серая металлическая стена, красноречиво рисующая всю ничтожность и беспомощность женщины, постепенно впадающей в транс. Снующие туда-сюда участники ее сна пытаются ей помочь, поднося воду и укутывая шинелями. Иные прямо советуют спасаться бегством. Тщетно. Гулкие удары чудовищного набата - набата-убийцы, набата-апокалипсиса. Война - это всегда страшно, а война гражданская страшна вдвойне. Глаза Екатерины Крамзиной разрисованы уродливыми черно-бело-серыми штрихами; это испуг, страдание и скорбь на ее изнеможденном лице. И в первом сне лицо Серафимы Корзухиной - это отчетливый лик самой Войны. Она будет пребывать в статической тряске еще долгое время, а я уже вижу "вторую часть" первого сна: ее допрашивают в контрразведке, бьют по лицу, она падает со злосчастной табуретки, на которой бьется в своем немом бреду... Бесконечный, кошмарный сон, от которого невозможно пробудиться. Каждый увидит здесь "свой" сон с его собственным участием и собственной судьбой. Сон, окрашенный своей краской, но в итоге вливающийся в общую мозаику обрушившегося русского лихолетья, которого героям, увы, не избежать. Я вспомнила Романа Хлудова - Владислава Дворжецкого; с его необыкновенными глазами-звездами он сам был пришельцем из какого-то иного мира. Бутусовский Хлудов, как ни странно, более земной, приземленный; может поэтому главным приемом в игре Виктора Добронравова стал гротеск, который прежде всего проявился в его острой пластике. Да, на какое-то время он почти смиряется со своими главными атрибутами - частоколом кладбищенских лопат и шеренгой повешенных им красных, разместившихся в первом ряду и безмолвно наблюдающих за ним, за его сном. Лишь солдат Крапилин будет неотступно следовать по хлудовским пятам, волоча за собой табуретку, - ту самую, на которой этот Хлудов восседал, как на насесте, и отдавал бессмысленные приказы, в которые уже не верил сам. Бутусовскую эволюцию героя, точнее, его жесточайший регресс, - константинопольское превращение в жалкого приниженного калеку, - венчают потрясающе придуманные тараканьи бега - и для Хлудова, и для Чарноты они становятся сугубо личным окончательным уничтожением человека в себе. Странствующая на протяжении всех снов молодая Смерть с невидимым лицом и неестественно вывернутыми назад руками, - она таки наткнется на Хлудова своим белым подолом и уведет туда, где его уже давно ждет Крапилин. Возможно, она поможет ему осуществить его последнее и такое понятное желание: лечь в русскую землю. В Григории Чарноте Артура Иванова тоже присутствует изрядная доля гипергротеска, впрочем, как и у приват-доцента Сергея Голубкова, непревзойденно сыгранного Сергеем Епишевым. И весь этот кричащий бутусовский эпатаж как рукой снимет в финале, в восьмом сне - "печальном, но с надеждой на лучшее будущее". Серафима Владимировна в кисейном платье и с "чистым" умиротворенным лицом объяснится с "похудевшим" Голубковым - и эта сцена напомнит признание в любви из тургеневской повести. Чарнота вдруг усмехнется - тихо и просто: "Развела нас судьба: кого - в петлю, кого - в Питер". Не знаю почему, но при этих словах у меня комок подступил к горлу. В "Беге" Бутусов верен себе, используя в сценической версии вещи иной природы, других авторов - и вряд ли имеет смысл пытаться разгадать их, сопоставляя с сюжетом. Я поймала себя на том, что это занятие даже обедняет восприятие и мешает погружению в спектакль. И то, что строчки Иосифа Бродского, декламируемые от автора Ольгой Лерман, - о бежавших из Содома Лоте и его жене, - отнюдь не случайны, как и не случайно то, что сам поэт был вынужден бежать, оставив свою страну. Также, как и Библия в руках Хлудова, и знаковый хит 90-х "Я остаюсь" Анатолия Крупнова, ставший здесь полубезумной исповедью наяривающего вокруг микрофона Григория Чарноты. А еще я представила два полюса нашего театрального мира: на одном - Юрий Бутусов, на другом - Константин Богомолов. Так вот для второго, в отличие от первого, как раз важно это распознавание и определение различных цитат, отрывков, эпизодов, заимствованных из других источников. Также, как и важен рационализм и интеллектуализм создаваемых спектаклей. Ну а Юрий Николаевич, я думаю, все же больше романтик, верящий в спасительную силу любви.
Ирината: Сашбаш, Свердловск-Ленинград и назад. Центр современной драматургии, Екатеринбург в ЦиМ. 18.01.2016. Про Александра Башлачева я впервые услышала в 1986-м, после Таганского концерта – не потому, что на нем была, а просто в те времена все, что даже косвенно было связано с Театром на Таганке, вызывало у меня большой интерес. Слушала я Башлачева мало, знаю исключительно по текстам, и считаю его (как и Владимира Высоцкого) по преимуществу поэтом. Эта постановка была номинирована на Золотую Маску – она весьма хороша, но… мне кажется, что аналогично хороших спектаклей на бескрайних просторах России немало. Второе: я не поняла скандала с запретом показа: при всей взнервленности спектакля, он довольно ровный и биографически внятный (по крайней мере я, будучи в теме не слишком глубоко, не нашла там ничего «ух ты!» неизвестного для себя)… Галопом по Европам, за полтора часа пересказали биографию по ключевым точкам (и то не всем)… это – да, недостаток, но не глобальный… Спектакль (повторяю) весьма хорош. ИМХО, в основном за счет энергетики участвовавших в действии артистов. Олег Ягодин представлял Сашу Башлачева и одновременно был лидером группы («Курара» - в ней он играет «по жизни», и вне этой постановки). Тамара Зимина играла всех женщин главного героя – маму, бабушку, возлюбленных, случайных знакомых… Константин Итунин был другом, то есть, как понимаю, эпизодами играл разных друзей разных лет… Во-первых, про «Курара». Совершенно бешеная энергетика и абсолютное взаимопонимание участников… потрясающе – и я искренне завидовала поклонникам группы: очень сильно, но… не моё. Теперь актеры. При всей моей большой зрительской любви в Ягодину – здесь центром композиции была Тамара Зимина. Потому что и Башлачев, и его друг существовали на сцене практически неизменяемыми. Что журналист тупой советской многотиражки, что автор «Времени колокольчиков» - словно бы в одно время и в одном месте… А вот Зимина менялась совершенно уникальным образом, в секунду оборачиваясь из 16-летней абитуриентки в пожилую женщину… и назад. Это было правда уникально, потому что – на 100% достоверно. Колоссальная актриса! Насчет достоверности. Вот тут, что называется, «верю» - те, сашбашевские времена, перенесены на сцену так четко… я даже сначала не поняла, что черно-белые кадры на экране – это новодел. Да, достоверно – начиная со стакана пересладкого компота, густо набитого сухофруктами, который мне в самом начале налили половником из алюминиевой огромной кастрюли… Итог: хорошо, понравилось. А продолжать не буду, дабы не уподобиться той тройке очкастых (как и я) современников-критиков, проборматывающих что-то свое, примитавно-незначительное, кажущееся им главным… Да, и еще. Никогда не любила любительское песенное творчество… очень популярное, например, на могиле Высоцкого. Этим занимаются либо люди нездоровые, либо… это самовлюбленные пляски на костях гениев. А в «СашБаше» это финальная точка. Типа – даже восклицательный знак… *********** …Да как же любить их - таких неумытых, Да бытом пробитых, да потом пропитых? Да ладно там - друга, начальство, коллегу, Ну ладно, случайно утешить калеку, Дать всем, кто рискнул попросить. А как всю округу - чужих, неизвестных, Да так - как подругу, как дочь, как невесту? Да как же, позвольте спросить? Тут дело простое - найти себе место Повыше, покруче. Пролить темну тучу До капли грозою - горючей слезою - Глянь, небо какое! Пречистой рукою сорвать с неба звезды Смолоть их мукою И тесто для всех замесить… …Да что тебе стужа - гони свою душу Туда, где все окна не внутрь, а наружу. Пусть время пройдется метлою по телу - Посмотрим, чего в рукава налетело. Чего только не нанесло! Да не спрячешь души беспокойное шило. Так живи - не тужи, да тяни свою жилу, Туда, где пирог только с жару и с пылу, Где каждому, каждому станет светло... (с) Александр Башлачев.
Lyra: Подходцев и двое других. 21.01.2016 А Марфинька опять.. Давать зарок не ходить больше на спектакль сложно, так как в один чудесный день в него ввели Дашу Семёнову и Александра Пахомова. И этот прекрасный состав как раз выпал на ту неделю, когда ломка по любимому театру и артистам достигла точки «а, всё равно, идём хоть на «Подходцева!» Не очень люблю я этот спектакль. Точнее – не люблю режиссёра и всю эту его жеманность и грубость в постановках. Всё это очень противоестественно. Думала, что если увижу спектакль опять, не сдержусь и разругаю в пух и прах. И вот я посмотрела ПДД и вышла в замечательном настроении, потому что мне внезапно «Подходцев» понравился. Да, у него куча гигантских косяков, которые можно убрать. Нужно! И сделать два акта и один финал. Было бы идеально! И зал бы не пустел так резко. Но даже в том виде, в каком спектакль существует сейчас есть масса прекрасного, а именно – артисты и музыканты! Поэтому по пунктикам захотелось не разругать, а похвалить. Во-первых, моя любимая Даша Семёнова в роли Маруси! Не ожидаешь в грубоватой «жрице любви» увидеть столько нежности, юмора и даже инфантильности. Но Даша радует и удивляет каждый раз в каждой своей роли, и за это я её просто обожаю! Во-вторых, Александр Пахомов в роли Харченко. Роль сама по себе яркая, а танцующий Пахомов – это отдельное эстетическое наслаждение. Витечка у Пахомова наивный дурачок, так что эти три.. кхм.. товарища просто конфетку у ребёнка отнимают, а не раскулачивают мажора. Бедняжка Харченко. Про главную троицу можно говорить бесконечно. И если я раньше заявляла, что Алдонин поставил спектакль для своих друзей, где они играют в уже знакомой им манере, то вчера это был просто хороший «зелёный» спектакль, в котором артисты отрывались на полную катушку, но и выкладывались при этом на все 100%! И беру назад свои слова о том, что Пётр Красилов играет Подходцева на всем нам знакомых своих «трех аккордах». Наконец увидела в нём и глубину, и характер. Что творит Исаев - не поддаётся цензурному описанию. Просто гомерически смешно и абсурдно! Дима Кривощапов рвёт шаблон на мелкие кусочки. Он не только всё выше и выше ставит планку актерской игры, но ещё и юмора вносит мегатонну. Обаятельного извозчика Сергея Печёнкина нельзя не отметить, так как с него-то эта история и начинается. И он играет важную роль в коммуникации персонажей. Такштаа.. И да, на нём у меня спектакль держался всё это время, потому что он единственный показывал не алдоновщину, а хорошо прорисованный образ всегда немного пьяненького добряка возницы. В общем, вводы немного уравняли процентное соотношение алдонинской режиссуры и прекрасной игры рамтовских артистов. Ну и отдельное огромное спасибо массовке за то, что периодически не видела и не слышала главных героев на авансцене! История с Берегом повторяется :) А вот что меня продолжает резать в «Подходцеве», так это страдания господина Петро по поводу подходящей к концу дружбы. Правда, хочется обнять и сказать, - «Петя, c’est la vie». А вспоминая, как троица познакомилась, еще и добавить «easy come, easy go». Иногда людей надо отпускать, ведь кто захочет – останется, или придумает способ связь поддерживать. Так что финальная часть даётся мне тяжко. А ведь финала ТРИ! В первом я любовалась профилем и причёской Калиновского (Юра ещё и проявил участие к горю Петра и похлопал его по плечу – было очень мило). Во втором я наблюдала за Клинковым и Евдокией Антоновной (тоже ужасно милые товарищи), ну а третий финал пропустить - преступление! Очень люблю финальный танец, а Красилов очень пластичный, прекрасно двигается. И только за это можно простить последние 30 минут спектакля.
Ирината: Ричард III. Коляда-Театр (Екатеринбург), гастроли в Центре на Страстном. 25.01.2016. Не хотите ли чайку? В контексте спектакля ударение в последнем слове можно сделать на любой слог. Тут и гадкие громкие вопли птичек-чаек, радующихся найденным отбросам – они перемежаются с лаем, шипением, ворчанием, бормотанием, постукиванием и пощелкиванием – и всё это в спектакле речь «человекообразных» - от главного героя до массовки. Тут и чайные пакеты, залитые в тазике и многократно используемые как для питья, так и для мытья ног… а если новый пакетик чая воткнуть изо рта в рот, то сие не поцелуй даже, а какой-то синоним орального секса. Мне не хватило в спектакле текста. Ворчание и бормотание вкупе с воплями, которыми наполнен «Землемер», полностью оправданы. Когда проборматывается текст Шекспира, в коем сэр Тиррелл «смешно» изменен на «Сортирелла»… это раздражало. Поэтому лучшие моменты спектакля – когда Олег Ягодин (актер колоссальный!) переставал кривляться, бормотать, плеваться, испражняться и гулять нагишом, когда в нем включался Ричард – нечистокровный, из российской глубинки, но все же Ричард – и людьми повелевавший, и битвы организовывающий… когда он переставал быть слизью и становился человеком… Как это было прекрасно! И как этого прекрасного было в спектакле мало! К сожалению. В ебургском «Гамлете» на сцене была всё та же слизь – но из нее вдруг выделялся, очеловечиваясь, худенький упрямый мальчик, которого раздражал обязательный ошейник и по-собачьи высунутый язык. Мальчик этот, выкладывая в помоечном Эльсиноре крест из вонючих костей, решал для себя – быть или не быть… и умирал, омываемый чистым дождем. А «Ричарде» из слизи не выделялся никто, ибо такое состояние устраивало всех. Можно уничтожить половину этой слизи; оставшаяся будет радостно лаять, шипеть, лизать сапоги «боссам»… а женщины – испытывать оргазмы от чайного пакетика во рту («Гринфилд» - хороший чай!) и от живой змеи, проползающей между ног. Финал. Пришедший к власти Ричмонд, который в качестве тронной речи произносит ричардовый монолог «я в чреве матери любовью проклят» (и тот же, прежний язык придворного вылизывает уже новый сапог). Тут я почему-то вспомнила «Здравствуйте, я ваша тетя» с явлением новой донны Розы… и – «все сначала, ну и ну, всё сначала!». В общем, все это скорее противно, чем даже интересно. И если бы не Ягодин со своими харизмой и энергетикой…
Ирината: Бег. Содружество актеров Таганки. 27.01.2016. Пошла «на название»: поскольку «Бег» в Вахтангова собираюсь вскоре пересматривать (была на премьере), нашла повод для сравнения. В Содружестве, если не считать антреприз, я была дважды: после отделения театра смотрела длинную унылую «Чайку» и еще – рерайт спектакля про Высоцкого. Поняла, что ТАКИХ театров от Москвы до самых до окраин много, тратить на них время жалко… ну, если бы было лишнее, можно было бы и потратить. Но лишнего обычно не бывает. Для меня самое главное в этом зале – отрешиться от старого мира, выкинуть из головы все, что я видела там в «серебряный» век Таганки… (кстати, забавно: курточка моя вчера висела на номерке № 1 – когда-то это был мой постоянный крючочек в гардеробе). В общем, надо отрешиться и просто посмотреть просто спектакль. Без ассоциаций. Тем более, что актеры, выходящие сейчас на сцену Нового зала Таганки, наверняка доже и не знают, почему их театр называется «содружеством» - ни одного из тех, кто когда-то с кем-то «содружествовал»… Кстати, насчет «лиц». Премьера «Бега» была в декабре – а театр до сих пор не напечатал программки. И напрасно: именно сейчас на спектакль хоть как-то идет театральный люд, которого заинтересует список действующих лиц и исполнителей. На сайте Содружества актеры перечислены общим списком. И это опять же напрасно: известных людей в нем нет, а угадать, чья игра мне понравилась и похвалить, увы, не получится. Еще о технической стороне дела: многие актеры плохо доносят текст – даже с микрофонами! Мало того: они умудряются их сбирать, устраивая фоновый шум… И не надо мне говорить, что акустика плохая: уж в этом зале что только не смотрелось…и ни разу проблем со звуком не было. Впрочем, про «Бег». Мило. Талантливо. Без особого гения, но вполне может быть рекомендовано к просмотру. Я бы даже порекомендовала для окультуривания: текст и смысл сохранены, в общем, неплохо… но спектакль длинноват: из зала я вышла в половине одиннадцатого. Если говорить о сохранении смыслов, то только один момент был отрежиссирован грубо… ну, прямо-таки насильственно. Дело в том, что парижская квартира «азартного Парамоши» перенесена… в ресторан. Цель (перефразируя Высоцкого) – «пусть нам девочки попляшут-попоют». Так что - канканчик, фокусник (явно профессиональный, но постоянно роняющий карты… или это ассистирующие ему девочки плохо работают). Сцена-то, написанная Булгаковым, сама по себе прекрасная… но – там, где должно быть острие действия, оно расползается, дробится на множество лиц и действий, размывается… А ведь следующая сцена – когда проигравшийся Парамон ноет-жалуется на коленях у Люськи – превосходна! И потом, через номер Пьеро, возвращение к Серафиме и Хлудову, мыкающим горе на турецких берегах – тоже очень хорошо. Иногда очень хорошо работает декорация (например, в сцене отходящего от берега парохода). Иногда – не очень хорошо (герб российский – совсем не понятен); а вот крохотная парточка придумана хорошо (но при чем там игрушечная лошадка?), а обыграть ее можно острее. Задник-небеса - это интересно. Актеры (не все, но многие) играют славно. Есть много приятных лиц. Вполне адекватно исполняются конкретные роли; актеры хороши и во взаимодействии друг с другом. Но, как уже написала выше, похвалить никого конкретно не могу: нет у меня времени и возможности отделять зерна (играющих хорошо и профессионально) от плевел (вполне можно было бы заменить любым другим исполнителем). Главное – я подготовила себя в повторному просмотру бутусовского «Бега»… Сравнивать спектакли не собираюсь: это разные произведения. Хотя бы смыслово: в Вахтанговском мы смотрим именно сны, а в Содружестве нам дают впечатления уже проснувшегося… но немного не выспавшегося человека. Фото: Мария Рябкова
Ирината: Бег. Театр Вахтангова. 29.01.2016. Спектакль буквально поразил своей актуальностью. И дело даже не в «Крым сдан»/«Крымнаш». И не в том, что золото куполов киевской Лавры для многих из нас надолго стало воспоминанием или мечтой… Атмосфера. Атмосфера какого-то безумия, существования на краю, когда до последнего не веришь в бездонность кроличьей норы, в которую все начали падать – ведь даже баночку варенья удается напоследок стащить с полки… Оттого – ПОКА все практически нормально… И мы все, словно «вдовы», выходящие под веселую мелодийку, и – то ли блестки, то ли снежинки в руках… А снег идет…и все вокруг чего-то ждет… Конечно, ждет лучшего: все происходящее – морок, глупая ошибка, и скоро, совсем скоро… Потом «вдовы» выйдут уже с «беременными» животами, но до последнего будет и мелодийка, и снежинки… Потом – четверку эту мы больше не увидим. И не узнаем, кто из них удачно найдет своего «крысика», кто проживет в нищете, а кто вот так и останется – во рву некошеном, прижимая к себе неживого ребенка. Потому что рядом бродит Оленька. Или – смерть. Вот такая странная, безликая, медленная… Изящная. Войдет. Сядет на красный стул в углу. И будет сидеть, ждать. Потом уйдет – одна, или кого-то с собой уведет за руку… А люди будут бояться и, в то же время, ждать и звать Оленьку. Потому что - ее приход все равно неизбежен. Потому что - безразмерная усталость, немыслимая ответственность – с нулевой возможностью сделать хоть что-то, невозможность и необходимость перешагнуть через себя и – продать пистолет или пойти на панель… Но ведь и мертвые, и, главное, живые уцепились за тебя, и некому, кроме тебя, тащить этот немыслимый вес… Всё это… ужасно этого не хочется… но – может быть. И будут кричать сошедшие с ума паровозы, и рушиться от взрывов громадные стекла вокзалов, и мужья не будут признавать больных жен… и мешки – мешки с трупами… Или вы не видите, кто сидит рядом с вами в уютных креслах? Вернее – это уже не кто, а что… Мешок. Или даже если не так страшно… но - совсем чужой, какой-то инопланетный город будет смотреть сверху может и загрызть. Насмерть. Ах, Оленька… *********** Но это так, в общем. Про спектакль же… По мне – он длинноват и не всегда держит ритм. Впрочем… Возможно, в эти минуты бешеный ритм бега оборачивается замедленностью снов… кошмаров… Но вот по мне он все-таки длинноват, и если бы не финальное соло Чарноты (А.Иванов), вышла бы из театра неудовлетворенной. А так – доведен-таки финал до высокого градуса. Актеры вообще прекрасные, и, как всегда у Бутусова, каждый из них «из себя, и то готов достать печенку»… но ведь именно режиссер уговорил или заставил их это делать. Замечательные А.Иванов (Чарнота), В.Добронравов (Хлудов), С.Епишев (Голубков), В.Ушаков (Корзухин – и он же, кстати, потрясающий бронепоезд), В.Симонов (Де Бризар)… Про музыку и стихотворные вставки – разговор особый… не в формате моих любительских записок. Еще: зал полный. Но мне повезло: первое действие я смотрела как раз с того места, где в разговоре с Голубковым находится Хлудов… буквально в десятке сантиметров от меня… А потом я пересела на места ушедших в антракте: 3 ряд партера и близко к центру… В общем, обе точки смотрения постановки у меня были очень удачные. Да, еще. Буквально за пару дней я смотрела «Бег» в Содружестве актеров Таганки. Лично для меня Вахтанговский – сильно лучше. Но я вполне пойму тех, кто выделит для себя таганскую очень неплохую постановку: там прекрасные актеры, она короче и, в общем-то, понятнее… Философистики в ней немного, но текст до зала доносят хорошо. Фото: Сергей Милицкий
Ирината: Пьяные. МХТ. 31.01.15. За последнее время это вторая пьеса Ивана Вырыпаева, которую я смотрю на Малой сцене МХТ. Обе они поставлены Виктором Рыжаковым. «Иллюзии» начинаются с видеопроекции: случайных людей останавливают в Камергерском, спрашивая их о том, что есть ЛЮБОВЬ. Кто-то отмахивается, кто-то говорит банальные слова, кто-то пытается всерьез философствовать… Вчера мне показалось, что интервьюеры добивались от опрашиваемых примерно вот такого: «Оказывается, жизнь есть любовь. Оказывается, любовь - это и есть жизнь. Если ты любишь, ты живешь, если ты не любишь, ты спишь или живешь в говне. Мир всегда такой, какой он есть, важно только умеешь ты любить или нет. Не важно, какой мир, важно только, умеешь ты любить или нет. Не важно, какая жизнь, важна только любовь». (с) То есть – мысль о том, как ты живешь и что тебе нужно в жизни, чтобы прожить по-человечески, беспокоят и Вырыпаева, и Рыжакова… да и актеров тоже (в обоих спектаклях заняты – прекрасные! – И.Золотовицкий и Д.Брусникин). Итак, жизнь – это любовь. И не только. Еще – шепот Господа в сердце, который могут услышать все, даже самые отъявленные атеисты. Еще – желание отдать все, пообщавшись с Иисусом… или – НЕ с Иисусом, а со случайным пьяным прохожим… И еще, жизнь – это желание и возможность начать эту самую жизнь с начала. В прежней даже точку не ставить, даже многоточие. Просто – раз уж в прожитом что-то (а то и – всё!) было не так, было плохо, то надо жизнь переменить. И жить в ней по-настоящему. И любить тоже по-настоящему. «Любовь - это когда все просыпается у тебя внутри, каждая клетка твоего организма. Пока ты не любишь, ты спишь. А когда любишь, то пробуждаешься ото сна, и весь мир кажется тебе наполненным этой энергией, которую ты раньше не замечал. Я люблю тебя, и это означает, что я больше не сплю, это означает, что я только сейчас начинаю жить полной жизнью. Твоя любовь соединяется с моей, и в мире становится все больше и больше любви». (с) Это из пьесы. Только не надо морщить нос, мол, все не так просто, тем более, что живем мы и сейчас в меру счастливо. И грешим в меру. И говорим, как правило, то, что хорошо обдумали. И то, чего ждут от нас слушающие… а точнее, как правило, не слушающие, а просто присутствующие рядом с тобой, говорящим… И только пьяные говорят и действуют, не обдумывая. Пьяные – действительно сильно «под парами» или те, кто, как Густав, капли в рот не возьмут, а трезветь не будут. И вот такие пьяные речи – они могут оказаться (или – показаться?) бредом, а могут и должны нести в себе «волшебную жемчужину любви», обычно зарытую в г***е обыденной жизни. Заставить себя говорить. Заставить себя слышать. Как это сложно… Тем более, что жизнь (все что в ней – люди, привычки, планы, обязательства…) будет изо всех сил отрезвлять: «…потому что ты пьян, а утром, когда ты протрезвеешь, ты будешь относится ко всему совсем по-другому». И мы, увы, трезвеем… ps Хорошему человеку, пригласившему меня на спектакль - огромное спасибо. pps Оптимальное место смотрения спектакля (по крайней мере, первой, "наклоненной" его части) - сверху, с балкона. Сидеть там не очень удобно, но зато какой ракурс! ppps Декорация, не та ее часть, что вносится-выносится, а световое решение, просто потрясающая. "Крыша едет" реально.
Ирината: Вальпургиева ночь. Ленком. 02.02.2016. Повторяю за Зиночкой, одной из героинь спектакля: «У меня теперь все есть. Кроме денег». Однако мои желания исполняются (так или иначе, рано или поздно – но всегда). Поэтому едва возникла мысль о том, что – соскучилась по обоим: и Венедикту Ерофееву, и Игорю Миркурбанову – Ленком скинул информацию о возможной покупке билетов за 50% от номинала… «Углы» последних балконных рядов – это вполне приемлемые 300 рублей, а свободные места на 1 ряду партера были подтверждением того, что желания мои сбываются даже лучше, чем желалось. Правда, на 1 действии мешал «народ моей страны» с «пустыми и выпуклыми глазами», сидевший позади, громко ржавший в непонятных местах и тупо вслух комментировавший монологи героя… но и от этого лома есть прием: если пересесть чуть дальше на том же ряду, то… К тому же народа хватило лишь на малое время: видимо, они там замерли в полном бездумьи, включаясь «в юмор» лишь изредка (на моё счастье). А спектакль был превосходный. Смотрю его в третий раз – но вчера он просто пролетел вихрем, и я встретила антракт, а потом и финал, в легком недоумении: Что, уже всё? Мало! Хочу еще! Я не люблю спектакли «актуальные», а потому не особо жалую современную драматургию: пьесы и спектакли по ней устаревают прям буквально за дни… Ерофеев же – это классика. Ну, да, по мелочи не соответствует дню нынешнему: херес в привокзальные рестораны завозится регулярно. Но остальное… Все эти электрички (офисы, залы ожидания, общественный транспорт, кухни с посиделками) – о, Боже ж мой, они и по сей день набиты вот такими, что сидели вчера позади меня: тупыми остроумцами с информацией «из телевизора» и фейсбук-цитатами «от Фаины Раневской»… Это так вымучивает морально и физически… Конечно, можно так же, как Веничка встать в сторонке, отключить в себе звук и зрение, да и беседовать с Ангелами. Или – мысленно вставить в окружающий бред что-то свое, тебе близкое… А не получится – так застрелиться на фиг на Гагаринской площади сразу из трех пистолетов. Но ведь промахнешься, не попадешь… и опять, словно мухи над… эээ… медом, зажужжат вокруг голоса, пересказывающие вчерашнюю телепередовицу или сплетню про то, кто из нынешних «великих» пигмеев чем (и с кем) живет. Вот так, в феврале, достаешь чернила – и плачешь (словно герцогиня Зиночка), понимая, что написанное тобой не нужно никому… Да что – тобой! Поколению ЕГЭ не нужен ни Пушкин, ни Ерофеев – надо только вызубрить точную цифру и ею до конца жизни оперировать: так на сколько оштрафовали английского премьер-министра в ресторане Курского вокзала?.. А еще можно придумать себе Афродиту, и думать-мечтать о ней – ну, просто, чтобы было о ком думать-мечтать. И совершенно не замечать вечную Зиночку, которая, раз тебе поверив, так и будет до конца нести свой крест и веровать… хоть ты и отшвырнешь ее – кажущуюся тебе нелепой – фразой про то, что она не твоя девушка. Кстати, по Зиночке в этом спектакле я скучаю едва ли не больше, чем по Веничке. Ведь она, словно Шамраев в бутусовской «Чайке», тоже попала в запандю любви, тот – к Театру, эта – к Человеку. И пусть этот их гениальный всплеск так похож на бред… это все же всплеск, недоступный большинству из потрясенных известием о том, что Пушкин-то, оказывается, на дуэли убит был. Правда, Зиночке не хватит сил, чтобы защитить от страшных клоунов – «ахуехалнишавтобус». Но память она сохранит. Память о тебе, застрелившемся из трех пистолетов на Гагаринской площади. Умершем с шилом в горле на фоне черной кремлевской звезды. Потерявшем себя после трех недель уколов в спецбольнице. Или просто – начавшему жить, как все. А память нужна. Потому что если вдруг однажды случится чудо, и у народа моей страны глаза станут менее выпуклыми – как тогда народу этому жить без памяти? Фото: Александр Стернин
Ирината: Раскас. Театр Сфера. 06.02.2015. Вот так освобождаешь выходные от всех удовольствий, да и от всех дел на стороне, планируя единственное: супергенеральную уборку. Вот так ты ею занимаешься-занимаешься, занимаешься-занимаешься… а потом – АААААА! что же это я себя радостей жизни лишаю, завтра все доделаю… И – в Сферу. На «Раскас». Спектакль уже видела и уже полюбила. Чудесный! И вот что удивительно: ну, ладно, актеры постарше… они всё, что играют, видели и знают. Но молодежь (начиная с режиссера – прекрасной Юлии Беляевой, ну, ведь совсем юная!) – откуда в них вот это стопроцентное «шукшинство», почему они так хорошо все это видят, чувствуют, нам передают… Ну, это так здорово, словно машина времени в прошлое откатила весь «сферический» зал Сферы… а значит, ты снова молода, и вся жизнь впереди … долгая и счастливая жизнь… особенно, когда сосед занятый рубль отдаст… Причем машина эта взяла, да и дважды нас в прошлое прокатила – в «Жена мужа в Париж провожала» и в «Светлые души», дав возможность герою Дениса Береснева не погибнуть от отчаяния, а прожить долгую жизнь. Да – долгую и счастливую. Вообще – по земле нашей и правда не война, а Любовь ходит (красивая!). Нет, и войны, и горя, и болезней-злосчастий тоже хватает… Но без любви – никак. Если б ее не было, разве б получил муж 6 (аж целые ШЕСТЬ!) рублей на новую балалайку? И у Чередниченко будут по дому детишки бегать… просто в этот раз он ошибся, восторг за любовь принял… Ну, а мы, зрители, сидим в зале… и никуда от «четвертой стены» не денься – есть она… Но в то же время мы не просто рядом с героями, мы просто внутри всех этих жизненных ситуаций: как с близкими, давно знаемыми людьми мы радуемся, грустим… даже плачем немножко… и надеемся: а вдруг она и правда вернется?.. Очень хороший спектакль. Всем, кто его не видел, рекомендую посмотреть. Я вот видела, но вчера была счастлива повтором… и еще повторять буду! Фото: Владимир Майоров
Ирината: Брат Иван Федорович. Студия Театрального Искусства. 05.02.2016. Всем тем, кому в театрах не близка «нелинейность» и режиссерско-актерский авангард, я бы настоятельно порекомендовала смотреть спектакли в СТИ. Однако тем, кто от театра хочет исключительно «сделайте мне красиво» - не сюда, а в другие московские театры, где, на радость глухим старушкам и дремлющим солдатикам, из-под театральной пыли проглядывают выцветшие кружевца действия «а-ля Островский со товарищи». В СТИ все совсем по-иному. Да классика здесь – наиклассичнейшая, но при этом она удивительно современная. И говорят в этом театре герои Гоголя, Чехова, Лескова, Достоевского, Эрдмана… именно на том языке и так, как автор написал, но говорят они совершенно – «да это ж про меня, про нас про всех». Вот и герои «Брата Ивана Федоровича» - они не спиной к залу сидят. Они сидят на авансцене – на скамьях зала суда, а мы, на зрительских рядах, им в затылок дышим и тоже напряженно всматриваемся в полутьму с незажженными лампами – и там, в глубине, только угадывается судейский стол, места для присяжных, для свидетелей… Да-да, и пробирались мы на свои места в полутьме. Рано еще свет зажигать, суд над Митей Карамазовым, якобы убившим своего отца, пока не начался. Мы все на время спектакля превратились в жителей Скотопригоньевска. Сидим. Ждем. Слушаем. Думаем: а что бы мы сами, взойдя на свидетельскую трибуну, сказали – правду, или…не надо ли ее, правду эту, скелетом в дальнем шкафу запереть. И ключ потерять. День до суда. И каждый как бы репетирует свою завтрашнюю речь: сказать или не сказать? И что будет потом – если сказать или умолчать? Разговоры, разговоры… Растекаются мысью по древу, и тихий Алеша, всех людей любящий и пытающийся понять, выслушивает - то о любви-ненависти, растоптанных пирожках и «секретике» от Грушеньки, то об «аффекте» и гостях, что будут приглашены на встречу с оправданным убийцей от г-жи Хохлаковой, то об умирающем ребенке с отрубленными пальчиками и ананасном компоте от Лизы… О чем бы ни говорили, а все время завтрашний суд с языка соскакивает, и глаза обращаются к неосвещенному пока судейскому столу… А вот и Иван Федорович и два его демона. Смердяков с украденными тысячами в женском чулке. И Гость, которому Иван никак не может доказать, что тот глуп. И не удастся: ведь Гость – это ты сам и есть, и мысли твои с его мыслями сплетены в гордиев узел, который разрубить – только Чёрта в себе убив… и самому умереть в ту же секунду. Смотреть этот спектакль не так уж и просто. Действия в нем минимум. Цвета – не яркие, черно-серые. А вот слов говорится немало. Да каких слов – ни одного пропустить нельзя, ни от одной перемены интонации отвлечься. Ибо «хвостик», кончик ниточки дальнейшего события или главной мысли – он может выскочить внезапно именно в тот миг, когда ты моргнул. Вот он – в нечетком шажке хромой ножки Лизы, в бархатных обертонах голоса Грушеньки, во взгляде – словно это взгляд побитой собаки – Смердякова, в кривизне губ Ивана, в одновременном повороте головы его – и Гостя… Ах, как мне понравился этот спектакль! Посмотрела его – словно умную книгу прочла. И задумалась… Так и уходила из театра в молчаливом раздумье… Хотя, вроде бы, что мне «завтрашний» суд над «отцеубийцей» Дмитрием Федоровичем? Что истерика Лизы? Что – убогость ума Хохлаковой? Даже на гвоздике удавившийся Смердяков – что? А вот зацепило – и не отпускает… Так что, если к моей рекомендации кто-то захочет прислушаться – рекомендую. И этот спектакль. И этот театр – в котором так дОбро, так мило и интеллигентно… А люди какие прекрасные здесь работают – и артисты, и персонал. А месяца через 3 еще и вишневый сад во дворе зацветет… как это великолепно! В общем, дай Бог Студии долгих и счастливых лет жизни. С максимумом творчества. С минимумом денежных и других проблем… Фото: Сергей Петров
Ирината: Кролик Эдвард. РАМТ. 12.02.2015. Премьера. Вчера, при сногсшибательном переаншлаге, а РАМТ сыграли премьеру «Кролика Эдварда». На сайте театра спектакль помечен, как +6; рядом – рекомендация смотреть его не раньше 8-летия. Последнее, наверно, более верно: шестилеткам с их дошкольным беззаботным существованием, стоит дать еще год-два на беззаботность… А вот потом… Наверное, я буду выглядеть брюзжащей старухой, утверждающей, что в мои юные годы и сахар был слаще, и дожди мокрее. И дети, даже самые малЫе, были более душевными. Возможно, я ошибаюсь, и мое прежнее окружение было тщательно мною отобрано, а то и культивировано специально для душевного и интеллектуального общения. Сейчас же я вынужденно общаюсь исключительно с детьми коллег, соседей и знакомых – не имею права налаживать их воспитание… а потому иногда внутренне просто ужасаюсь. Дети прекрасно играют в «танчики», с двух лет самостоятельно работают пультами от различной техники, в минуты уничтожают очередной, сто тридцать пятый, подаренный автомобильчик… но, мало того, что не готовы творить, выдумывать, пробовать – они не знают основ культуры, истории… да что там – они не знают основ общения, не совсем понимают, что такое хорошо, и что такое плохо. Недавно прочла историю, произошедшую на малышовом спектакле про трех поросят… Те, кто постарше, помнят, как раньше дети в зале изо всех своих малых сил защищали розовых малышей (например, указывали волку неверное направление их отхода к домику). Сейчас же… Детишки дружно подсказывали хищнику способы, которыми можно УБИТЬ хрюшек… Они даже не понимали, что убийство (даже сценическое или виртуальное) – это плохо и безвозвратно… Большое вступление, но – большинству нынешних детей всенепременно надо смотреть «Кролика Эдварда». Чтобы хотя бы узнать, что в жизни бывают потери, беды, бедность, болезни, смерть. Чтобы понять, что жизнь из сладкой, зефирно-шоколадной, может внезапно оборотиться огромным страхом – и черный «волк» несчастья побежит за тобой… и несть спасения… А еще – если ты сегодня из-за лени или равнодушия не скажешь любимому человеку, что он любим… или не назовешь мерзавца – мерзавцем… завтра жизнь может вывернуться наизнанку – и ты не успеешь это сделать. И немыслимая красота может на поверку оборотиться гадким бородавочником, если красота не дополнена наличием доброй души и любящего сердца. Фарфоровый кролик Эдвард с самого своего появления на свет любил только себя. Остальным он лишь позволял себя обожать… Потом… Пусть не сразу… а сразу ни сердце, ни душа не могут проявиться ни в фарфоровом, ни в живом человеческом тельце… но Кролик понял, что, как у каждой звезды в небе есть название, так и душа состоит из ячеек, в каждой из которой – имя того, кого ты любишь, кто любит тебя. И тогда, когда кажется, что жизнь закончена… нет, там, в душе, не холодная пустота – там по-прежнему дорогие тебе люди и воспоминания. Надо верить и ждать… может быть, ждать долго и очень долго – но однажды ты встретишься с Чудом, которое протянет тебе руку и уведет к звездам… каждая из которых имеет свое имя. Это очень добрый спектакль – и очень нужный и детям, и взрослым. Чтобы поняли. Чтобы вспомнили… и даже устыдились своему бывшему беспамятству. (И, кстати, мне понравилось, что дитеныш, сидевший позади меня и, в общем, больше интересовавшийся собой, любимым, нежели происходящим на сцене – все же громко охнул, когда Кролик, казалось, безвозвратно и страшно погиб… может быть, это был первый шажок к открытию его маленькой души навстречу жалости, навстречу любви…) Спектакль очень красивый. Он сделан с большой фантазией и выглядит сказочно-богато в некоторый сценах (дом на Египетской улице, кукольный магазин) или, по крайней мере, «бедненько, но чистенько». Актеры – молодцы! И, если честно, Виктор Панченко в роли Эдварда – лучше всех. Он на сцене непрерывно, и он очень честен (и изящен) в своей игре. Приятные декорации, занятные видеопроекции. В музыке я с радостью опознала «Полонез» Сигэру Умэбваяси.(для меня – это чудесное музыкальное сопровождение замечательного «Синего чудовища» в Сатириконе; подруга же опознала основную музыкальную тему «Маскарада» Коляды). Но мелодия-то прекрасная – пусть переходящим вымпелом идет из театра в театр… PS в Москве сейчас два “Кролика»: МХТовского я видела еще не спектаклем, а работой театральной лаборатории. Надо бы пересмотреть его сейчас: судя по фотографиям, войдя в репертуар, спектакль немного изменился. Когда-то он был более «жестким», нежели РАМТовская постановка. А сам Кролик (А.Молочников) там тоже просто замечательный.
Ирината: Баядера. Мосоперетта. 19.02.2016. Прогон. Спектакль прекрасный. Веселый. Забавный. С богатыми костюмами и неплохой хореографией. С интересными придумками вроде слонов-павлинов. С виртуальными машинками, собирающими гостей на бал к Раджами. С хорошей музыкой. При том, что «Баядеру» я смотрела «с белого листа», совершенно не зная сюжета – арию принца про баядер, стройными рядами спешащих к роще и «Шимми» внутренне подпевала: это два прекрасных номера, неоднократно слышанных и любимых… Артисты очень хорошие. Я не хвалю дам, в спектаклях (и не только опереточных) женский пол интересуем меня в последнюю очередь – этим я часто удивляю поклонников … А вот мужчины замечательные. И – сразу столько любимцев в спектакле! Александр Каминский (Наполеон), Александр Голубев (Пимпринетти), Виталий Мишле (Луи Филипп), а также недавно «примкнутый» мною к числу этих любимцев Павел Иванов (Раджами). Множество плюсов, из которых сложится моя рекомендация: если вам не хватает в жизни позитива и мелодичного настроения - идите, идите в театр… в Оперетту. На «Баядеру». Я просто чертовски рада, что сходила – и спасибо хорошему человеку, благодаря которому я вчера на прогоне была… А еще спасибо подруге, с коей вместе мы спектакль смотрели: оперетта таки, если ты не упадаешь восторженно в ее волны с самого начала, требует своеобразного настроя… Так вот, человек, в чьем зрительском багаже было меньше опереточных спектаклей, чем пальцев на руке (к тому же в основном это были мюзиклы), к концу спектакля проникся... и даже, кажется, ушел из театра в аналогичном моему полулетящем настроении… Но… я не зарекаюсь, все бывает в жизни… Однако смотреть «Баядеру» повтором я во второй раз не пойду. Да, все вроде бы прекрасно (а еще и составов, как всегда, несколько, и можно подобрать для себя идеальный)… но от театров, и от оперетты тоже, мне нужно хоть немного драматической логики, а не просто набора красивых сцен. Я уже писала, что «Баядера» для меня – «табула раса». И в антракте я попыталась из тех осколков, что уже видела, собрать потенциальное либретто второго действия… Собрала, склеивая традиционные для жанра приблизительности и нелогичности капельками здравого смысла. Увы, смысл не понадобился. Без всякой склейки, из случайных фрагментов сюжета, было произведено что-то типа «оперетта – смысла нету, но хороший есть конец» (с). Но – сие есть минус для меня, но не для стойких любителей жанра. Им – рекомендую. А также рекомендую тем, для кого посещение театра – событие уникальное. В связи с этим случайный зритель не увидит увиденных мною несостыковок, зато порадуется шикарной музыке Кальмана, фантастически красивым костюмам (а как мужчины в оперетте умеют носить фрак! а дамы – длинные платья с декольте!). А на каких слонах выезжают Одетта и Раджами! А павлины – при этом насмешило, что двух птичек просто держали, а третьего – почесывали. Много забавного (а шутка про депрессию…. это вообще шедевр!). Ну, и вообще – ведь приятно, когда у хороших людей все заканчивается хорошо. Одетта и Раджами явно будут жить долго, счастлива, в славе и богатстве. У Мариэтты и Наполеона дело явно тоже идет к свадьбе. Добряк Пимпринетти получит двойной оклад, работая в любимом театре. Маленькая принцесса Лакшми будет танцевать любимые танцы (и шимми!). К тому же ей явно благоволит Луи Филипп – богатый «владелец заводов, газет, пароходов», эффектный… кстати, и не злой: не только театр спас и хорошую оперетту возобновил (это ладно – явно посчитал прибыли), но ведь двойной оклад Пимпринетти предложил тоже он! А что возраст… какой там возраст, когда играет его вечно молодой и красивый Мишле!
Ирината: Идеальный муж. МХТ. 21.02.2016. Первый раз в сезоне посмотрела спектакль. Очень по нему соскучилась. МХАТовская мощная машинерия дала сбой, оттого больше половины перестановок делалась вручную, мизансцены были частично изменены, и не всегда удачно… Например, красивейшая сцена после свадебного банкета – Лорд и Лора сидят в креслах… ну, в общем, они в креслах, увы, не сидели. И «папа, родивший киллера» не появлялся из-под сцены, словно глубоко сидящий, но гнилой зуб, а ножками вышел, креслице вывез… его же потом и увез. И мертвая Маша Сидорова не опустилась в могилу (влюбленный сиротка Мейбл бросает в ямы театральный парик, словно ком земли), а была унесена на руках… Но таки были вознесены Роберт и Лора во флигель с «античными скульптурками». А еще (я боялась, что этого не будет) – Дориан Грей и отец Артемий все же не просто «отвальсировали» за кулисы, а опустились в преисподнюю… Зато – мы вчера стали счастливыми наблюдателями еще одной песенки от Томми-Липучки, про Поцелуев мост… правда, с нестандартной ориен…. ээээ…. концовкой. (Вот свезло-то нам!). Еще – разговор Дориана Грея с друзьями (про «зябликов в аду» и т.д.) теперь велся, сидя у камина, в креслах… Не было заключительного командного бобслея… ну, да это чепуха – номер слабенький, КВНовский… Зато резкий уход друзей после вопроса Дориана о том, кто управляет миром… просто – встали и исчезли… это почти равно прежде звучащему общему ответу… ну, кто помнит, тот помнит… Резко не хватает сцены стриптиза Гертруды (зато какая радость видеть в немногих оставшихся ей сценах именно Дарью Мороз). Не хватает даже мелочи: красной машинки Мейбла… Зато ОТСУТСТВИЕ распятия (что называется, спасибо псевдоправославным борцам за скрепы!) вдруг начало смотреться еще мощнее, нежели его наличие: теперь над проваливающимися в ад властителями наших тел и душ совсем нет креста – даже условного. Второе действие вообще смотрится сейчас страшно – за счет все большего совмещения театральной условности и реальности, которая там, за стенами МХТ… Не буду рассказывать и пояснять, но… брррр… буквально до мурашек… А первая и третья часть – это, как и всегда, история о любви. Которая может выглядеть вот так, страстно… и совсем странно с точки зрения тех, кто этой любви не знает совсем… тех, кто считает, что любовь – это то, что правильно, строго по ранжиру и только так, как кажется им, а не на самом деле… - Отдать тебе любовь? - Отдай! - Она в грязи... - Отдай в грязи!.. - Запри для друга дверь... - Запру! - Скажу тебе: убей!.. - Убью! - Скажу тебе: умри!.. - Умру! - А если захлебнусь? - Спасу! - А если будет боль? - Стерплю! (Хотя… последние строки этого стихотворения Рождественского мне совсем не нравятся)… И очень печальный финал спектакля, в котором смерть буквально «съела» всех любящих, оставив живых несчастными… потому что всех их ждут долгие или малые годы – БЕЗ ЛЮБВИ. Если бы знать, если бы знать…
Lyra: Кролик Эдвард. РАМТ. Премьера. 12.02.2016 Начну с конца: это был первый детский спектакль, после которого я вышла с дрожащими руками, заплаканным лицом и смешанным чувством радости и бесконечной грусти. «Кролик Эдвард» вернул меня в мои десять лет, когда моё детство, по сути, закончилось. После спектакля мне хотелось просто побыть в тишине, помолчать. А в идеале – долго-долго смотреть на звёздное небо, которого в Москве не бывает даже в ясную погоду… Я очень благодарна РАМТу (бесконечно любимому) и Рузанне Мовсесян за то, что взялись перенести книгу Кейт ДиКамилло на сцену. Это действительно нужная история. Важная для детей и, возможно, ещё больше – для взрослых! Это история фарфорового кролика – сэра Эдварда Тюлейна, которого волею судьбы из прекрасного дома на Египетской улице забрасывает глубоко на морское дно, где он провёл много месяцев, уткнувшись мордочкой в песок. Он побывал и на свалке, откуда не видны звёзды. Он попадает в дом к рыбаку и его жене, которые полюбили его, как родного ребёнка. И в хижину к двум маленьким детям, где он стал главной радостью умирающей девочки. Куда бы ни попадал Эдвард, он становился любимцем. Но ему необходимо было пройти это удивительное приключение, полное невзгод и утрат, чтобы самому понять, что же такое ЛЮБОВЬ! И осознать, что любовь может причинить боль, что открытое сердце может разбиться. И самому переродиться из осколков. «Оживляет» кролика Виктор Панченко, который стал для меня настоящим открытием. Тут он совершенно для меня непривычный, но в то же время - эта роль идеальна для Панченко. И Виктор прекрасно передаёт суть своего персонажа – фарфоровая сдержанность и восхищение самим собой в начале истории. Какой же он трогательный, когда фарфоровое сердечко Эдварда начинает биться. Когда он впервые произносит имена людей, которые ему дороги. И совершенно рвёт душу Эдвард-Панченко в финале. - Меня любила девочка, которую звали Абилин. Меня любили рыбак и его жена, меня любили бродяга и его собака. Меня любил мальчик, который играл на губной гармошке, и девочка, которая умерла. Не говори со мной о любви, – сказал он. – Я знаю, что такое любовь. В «Кролике Эдварде» каждая актёрская работа заслуживает внимания, даже маленькие эпизоды, и написать про них можно очень многое. Но именно Сергей Печёнкин разбередил мою душу. Да, я знала сюжет, я читала книгу и плакала в тех же местах. Да, Брайс стал моим любимым книжным персонажем - столько в нем силы духа, любви, трепетности и самоотречения. Сколько искренности и отчаяния в игре Сергея, что слёз уже было не остановить. Колыбельная для Сары-Рут, загадывание желания на падающую звезду, боль потери любимой сестрёнки и прощание с Эдвардом – единственным напоминанием о ней. Он отказался от тебя ради того, чтобы ты ожил. Вообще-то он потряс меня до глубины души. Вообще, во втором акте в нашем углу резко повысилась влажность, достигнув в финале какой-то критической отметки. И я была не исключением, ведь в этом спектакле очень многое оказалось про меня. Он открыл маленькую дверцу в уголке моего сердца, которая была закрыта многие годы, и дал выход тем непролитым слезам. И я плакала, потому что разделяю горе Брайса. Я плакала от красоты ослепительно звёздного неба! И тот, кто иногда поднимает глаза к звёздам, увидит, что оно настоящее! Что там есть абсолютно все созвездия: Полярная звезда (если знаешь, где она, тебе всё нипочём, никогда не заблудишься) и обе Медведицы, Персей, Андромеда и Пегас.. Не знаю как остальным, но мне звёзды помогают почувствовать себя менее одинокой в самые отчаянные минуты. Их присутствие и свет успокаивают и внушают надежду. Я плакала от чистоты мелодии вальса Абилин и оттого, что в один прекрасный день кролик вернулся домой.
Ирината: Денискины рассказы. РАМТ. 23.02.2016. Рассказы эти, боюсь, воспринимаются нынешними детьми, как фантастика. Ну, разве же такое возможно: дети гуляют во дворе до того часа, когда с работы приходят родители (и даже позже); папы-мамы, уходя в кино, оставляют 8,5-летних сыновей одних во дворе… Нынешние дети чуть не до совершеннолетия, словно Мопся, гуляю исключительно на собственном балконе – да-да, со всех сторон забитом, чтобы, не дай Бог, не упасть вниз. А на улицу даже двухметровые остолопы выходят едва ли не на коротком поводке, на котором их держат старенькие бабушки… А чтобы на чердак влезть – голубей посмотреть… или с ничейной собакой подружиться… Да, ну что вы: такое вообще никогда не случится. Почему? Ну, во-первых, все чердаки закрыты на огромные замки… А во-вторых (и в главных) – это ж надо самостоятельно ПРИДУМАТЬ, что на чердак можно влезть, что из какой-то ненужной чепухи можно построить космическую ракету… она, правда, не полетела… но ведь и у взрослых неудачи бывают… к тому же топлива было мало и бикфордов шнур (мамин пояс от халата) плохо горел… С тоскою я гляжу на наше ЕГЭ-поколенье… Ну, пусть бедняги хотя бы посмотрят в театре на то, что можно творить, выдумывать, пробовать, что можно крепко дружить… и крепко драться… А еще можно время от времени делать и говорить глупости – не особо опасаясь, что тебе, словно ты Мопся, скажут за них презрительное «фу!»… А потом – можно делать выводы и исправлять ошибки. САМОМУ! Очень хороший, добрый и яркий спектакль. Для детей он, чтобы поняли, что можно жить и ВОТ ТАК. Родителям + бабушкам-дедушкам – чтобы вспомнили, как это было, когда они сами были маленькими, о чем мечтали, чего хотели… и, может быть, чтобы сегодня они сказали своему дитенышу не «низззя», а – «хочешь? так делай! сам! а я помогу, если понадобится». А еще – пусть взрослые вспомнят, что на свете есть хорошие книги – «Майкл, брат Джерри» Джека Лондона, например. И почитают их вместе со своими детьми… Или – вместе сходят в кино. В театр. В Кремль. А потом – пусть они всей семьей говорят о впечатлениях… Это так редко и сложно теперь – говорить со своими детьми. Не в пару слов, а – целыми вечерами, захлебываясь от восторга… или от негодования… А еще – огромное спасибо Папе за то, что вышел из зоны собственного комфорта, да и объяснил Марии Петровне, что двери дома Кораблевых будут для нее открыты, только когда она перестанет врать, сплетничать, а главное – обижать детей… вот этого самого Денисику, в частности. (Ассоциативно: вот уж сколько десятилетий прошло… а я до сих пор благодарна моей тихой интеллигенткой маме, которая когда-то не позволила меня обижать… аж директору школы! – объяснив, что его понимание учебного процесса – ущербно). Вывод: у вас есть дети? Если да – берите их, идите в РАМТ, смотрите, радуйтесь, обсуждайте… У вас нет детей? Не постесняйтесь сходить в театр просто так – сами. Вот я сегодняшний выходной день начала с «Денискиных рассказов» - и так это хорошо! Кстати, там, ближе к финалу, «мощно» поигравшим во дворе детям прощают последствия их игр. Знаете, почему? Потому что в космос полетел космонавт №2 – Герман Титов. И самым главным в этот момент становится гордость на великую страну и замечательных людей, которые в ней живут. Потому что радоваться нужно истинному героизму этих самых людей, а не их сомнительным победам в не наших войнах… Если честно, то я завидую самой себе, жившей в те, в общем-то нелепые, но такие беззаботные времена, когда до коммунизма, обещанного в 1980-м году, оставалось не так уж много лет, когда удавалось доставать и ЧИТАТЬ хорошие книжки вместе с родителями… Когда, приехавший в Москву, молодой, белозубый и чернобородый Фидель Кастро помахал рукой лично мне, сидевшей на папином плече.
Ирината: С.С.С.Р. Театр Эрмитаж. 26.02.2016. Не относя спектакль к числу своих любимых в репертуаре как Эрмитажа, так и театров вообще, тем не менее, смотрю его не в первый раз… и наверняка буду смотреть еще и еще. Кажется, поняла, что меня особенно не привлекает в постановке… Дело в том, что оперетта (как жанр), зачастую устраивая из действия какие-то «сапоги всмятку» за счет худосочных либретто и более чем условной актерской игры, всегда хороша музыкой и вокалом. В спектакле Эрмитажа условный опереточный жанр «наползает» на хорошую драматургию и режиссуру (про актерскую игру – чуть позже)… и абсолютно не стыкуется: один жанр разъедает другой, как кариес – зуб… То есть: С.С.С.Р. с «бесхозными» старушками в морге, отличным армянским коньяком, алиментами бывшим женам, голосом Бернеса в динамике, пробегающими по диагонали парка собаками и ПРООПЕРЕТТУ с ее совершенной условностью разделяет стена… Они рядом, но словно бы существуют в разных пространствах и временах… Ну… точнее, самое начало, с выходной арией Сильвы – 4 апреля, когда «в театр мы не попали, билетов не достали» - вот это и есть самая-самая оперетта, которая, через полуоперетточный выход четырех соавторов выходит в драматическое действие… это и есть единство противоположностей. А дальше начинается их борьба. И каждый раз хочется, чтобы левитинский текст не прерывался «номерами»… а чуть позже – чтобы «номера» продолжались, а соавторы, наконец, перестали говорить. И тут, мне кажется, дело вот в чем… Эрмитаж – театр ПОЮЩИЙ. И мне никогда не казались вставными номерами, разрывающими и портящими действие, ни песенные номера, например, в «Пире во время ЧЧЧумы», ни, тем более, в «Сущности любви». С.С.С.Р. – первый спектакль, в котором вокал меня раздражает. И это при том, что поют в спектакле артисты, ради которых я и прихожу эту постановку смотреть… А вот теперь как раз про то, ради чего я это делаю. В Эрмитаже чрезвычайно сильная труппа. И не просто сильная – многих я искренне, до обожания, люблю и как великолепных артистов, и как очень и очень хороших людей. В С.С.С.Р. играет состав, для меня практически безупречный – чтобы насладиться игрой именно этих актеров, мне приходится выкладывать пасьянс из почти полного репертуара театра… В данном же случае – за два часа действия я вижу практически всех своих любимцев… и если б вы знали, какое это счастье! Фото: Роман Астахов
Ирината: Удивительное путешествие кролика Эдварда. МХТ. 26.02.2916. Февраль подарил мне аж двух «Кроликов» в двух разных хороших театрах. Приоритет тут, без всякого сомнения, у РАМТа: во-первых, спектакль очень свежий – я смотрела его премьерой первого дня, при переаншлаге; во-вторых, РАМТовская постановка изначально задумана и сделана эффектнее и богаче, нежели МХТовская. МХТовского «Кролика» я видела больше двух лет назад, когда он еще игрался в рамках лаборатории на новой сцене. Тогда очень понравилось, хотела повторить… ну, а вот сейчас это получилось. Вкратце пересказываю историю. Фарфоровый красавец-кролик, самолюбивая и бессердечная игрушка, подаренная девочке Абилин, оказывается потерянной. Через много лет кролик чудесным образом вернется к своей повзрослевшей хозяйке – но перед этим он пройдет через большие беды и испытания, поймет, что такое любовь, дружба, предательство, смерть… Он поймет, что такое бессердечие – и обретет свое маленькое сердце, которое, как и его фарфоровая голова, окажется разбитым… но это будет сердце, которое способное болеть и надеяться. В общем, раз уж это сказка, все закончится хорошо… но только достичь этого «хорошо» будет ой как не просто… Ну, что сказать о МХТовском спектакле? Рекомендую его так же, как и постановку РАМТа. Единственное… имхо, за два с половиной года существования спектакль побледнел и потерся (и это особенно бросается в глаза в сравнении с Российским Академическим). Начиная с внешнего вида… Уже не один спектакль «игрушечного» кролика бьют, валяют и треплют… Но изначально-то он должен быть невероятным красавчиком в удивительном костюмчике… а, извините, не чучелком с отвисшими ушами в мятом пиджаке, с которого отваливаются пуговицы и линялых мокасинах. Еще. Если будете смотреть оба спектакля, обратите внимание: в РАМТе в зале плачут и большие, и совсем малые… в МХТ зал смеется, даже когда на сцене происходит страшное (например, умирает маленькая девочка). Это оттого, что кролик говорит игрушечно-петрушечным голосом, да еще хамит напропалую… зрителям смешно – тем более, что родители и дети уже не «премьерные», они пришли просто окультуриться, а не пропустить через себя чужую (человеческую и кукольную) боль… Я не только помню, я прочла в ПТЖ, что голос кролика раньше менялся с игрушечного на человеческий, страдающий… Сейчас упростили, что ли…пищит очаровашка от начала до конца… Кстати, А.Молочников, который когда-то просто поразил своим очеловечиванием, теперь постоянно существует «в шкуре» игрушкочеловека… очень мало меняется к финалу… Впрочем – так явно легче воспринимать из зала; наверное, так и играть легче. Минимум актерской рефлексии = минимум энергетических затрат… Но, если честно, это печально. Впрочем, раз уж сравнивать… Есть в МХТовском спектакле два момента (и три исполнителя) которые очень и очень понравились. Это – куклы. Невероятно хороша Старая кукла/Мария Зорина, с манерами столетней фарфоровой изящной красавицы, с тонким профилем и огромными глазами… А какая пластика! И еще – кукольная витрина, где пухлый Пупс/М.Сокова и очаровашка Кэн/А.Волобуев в тайне от людей третируют несчастного кролика… В общем, то ли люди, то ли куклы… Поступает-то эта парочка вполне по-человечески… Фото: Е.Цветкова
Ирината: Карло – честный авантюрист. Театр Эрмитаж. 03.03.2016. Есть любимые театры, есть в них любимые, многократно смотрящиеся спектакли – и не спрашивайте меня, с чем связан именно этот конкретный выбор. Хотя… В принципе, мое тяготение к «Карло» объяснить не сложно… Это очень хорошая классика – комедии Карло Гольдони ставили, ставят и будут ставить, а в данном случае классический текст пьесы приправлен еще и мемуарами драматурга (Ведь, в принципе, нам, зрителям, интересно, что происходит в закулисье и вообще – из какого сора растут наши любимые постановки). Спектакль, поставленный в грустные для Эрмитажа времена, получился веселым, ярким, громким… ну, и все-таки неизбежно немножечко печальным. Да еще эта романтичная Венеция в солнечных бликах на водах канала…Да, когда-то давно, и пробежкой – но я была там… а город этот такой: если есть в тебе тяготение к Чуду, то микроб Любви к Венеции проникает в кровь сразу и навсегда. А актерский состав какой!!! Опять – все мои обожаемые артисты на сцене. И в каких выигрышных ролях!!! Так что – коль мысли черные к тебе придут, откупори шампанского бутылку… или бегом на «Карло» в Эрмитаж. Чтобы потом выйти их театра с улыбкой, и одновременно с легкой грустью понимания: веселье, да и сама жизнь, увы, не бесконечны… Когда-нибудь кончится и то, и другое… И под нежную мелодию «Неаполитанской мандолинаты» ты простишься навсегда с самым дорогим для себя… еще не зная, что легкое касание теплого ветерка твоей щеки – это на самом деле легкий поцелуй друга, ушедшего дальше, чем зА море…
Ирината: На траве двора. Театр им.Маяковского (филиал). 10.03.16. В Театре Маяковского я гость редкий – хотя часть и ныне идущего, и прежнего репертуара мною отсмотрено… отторжения не было ни разу, но и желания немедленно ознакомиться с остальной афишей – тоже. Очень люблю Михаила Филиппова, хотя знаю его в основном по спектаклям Эрмитажа. А вот «На траве дрова» почему-то захотелось посмотреть. Причем, как это нечасто бывает со мной относительно «чужих» театров, пошла на спектакль не потому, что пригласили, а вот именно – захотелось. В общем, с выбором не ошиблась. Хороший спектакль. Он из разряда популярных сейчас постановок (и подобное есть в очень многих театрах), когда на сцене некто «от автора» перевоплощается то в себя же, но «из раньших времен», то еще в кого-то (о ком рассказывает) и остальные персонажи-воспоминания. Качество подобных спектаклей очень сильно зависит от исходного материала (а именно: интересен ли он лично мне, вызывает ли прямые ассоциации) и от того, как с этим материалом распорядились режиссер и актеры. В данном случае – да, интересно. Несмотря на то, что происходящее на сцене в реальности происходило раньше, чем я могу помнить… Но, видимо, какие-то отголоски пришлись и на мои воспоминания – скажем, та же трава, которая не очень «зеленила» и на которой можно было валяться, глядя в небо… так вот, в детстве моем была именно такая. Актеры (ну, и режиссер, конечно, которая ими руководила) хороши все, хотя одни – хороши безусловно, другие… ну, просто неплохи. Тех, кто безусловно хорош, назову: Александр Андриенко, Нияз Гаджиев, Алексей Золотовицкий. Играется все довольно условно, но… есть моменты, в которых просто тонешь, воедино сливаясь с действием. Моментов таких немало – и это очень хорошо. Что плохо… это напрямую к спектаклю не относится, однако… В общем, сидела близко, но с края. А сцена на Сретенке – это сборно-разборная конструкция, которая скрипит… Нет, когда люди сидят, смотрят – все нормально. Но последние опоздавшие прошли мимо меня через 40 (!) минут после начала спектакля (который, кстати, длится менее двух часов), а потом еще тетушки, уходящие вниз, отскрипели… И каждый раз меня просто за уши вытаскивали из действия, которое как раз и хорошо именно за счет полного слияния зрительского внимания и актерской игры. Так что заранее снижайте оценку постановке - или садитесь в центр зала (у меня это сделать, увы, не получилось). Ну, а о чем… О людях. Которые просто живут, любят, страдают, отчаиваются… и снова любят. Пересказывать историю двора, на котором были трава и дрова, нет смысла. И про любовь «секретного» летчика-аса Кольки и красавицы Вальки… да тоже не стоит – смотреть и радоваться (и немного печалиться) этому надо. Да! И - живая музыка! Фото: Владимир Майоров
Elena: "Стеклянный зверинец" в Театре Наций "Нам только кажется, что мы существуем, но на самом деле нас нет" (А.П. Чехов "Три сестры") Стеклянный зверинец всего лишь дешевая коллекция фигурок из стекла, которой дорожит и очень гордится Лаура. Она особенно любит одну - единорога, не похожего на остальных. Возможно, эта симпатия к безделушке чисто подсознательная, - ведь и сама Лаура не такая, как все. Она хромает с самого детства и потому страдает от комплекса неполноценности. "Убогая" - как назвали бы ее черствые люди, которым безразличны чувства ущемленного физическим изъяном человека. А вот ее мать - Аманда Уингфилд - в этом отношении молодец: внушает дочери, что она самая красивая, обязательно встретит свою любовь, и все у Лауры будет хорошо. Но почему же я не могу ей поверить? Почему я хочу назвать "стеклянным зверинцем" их на самом деле убогую во всех смыслах квартирку, состоящую из двух квадратных клетушек? И как в противовес этому "семейному зверинцу" - спасительный "второй этаж": там временами играет грустная виолончель, там оживают грезы Тома, брата Лауры, там рождаются его хрупкие мечты, призванные заглушить невыносимую действительность. Автобиографическая пьеса "американского Чехова" Теннесси Уильямса; и он таковым и является, лишний раз подтверждая, что люди везде люди со всеми их ничтожными потрохами. В лице Тома автор оживит свои юношеские воспоминания, которые оказались бесконечно далеки от иллюзии безоблачного счастья, - счастья в "семейном тылу". Этого тыла попросту нет, а есть кромешный ад под одной крышей с собственной матерью. Дуэт Аманды и Тома - безусловно, притягивающий центр на протяжении всего спектакля. Сложные, противоречивые, мучительные, разрывающие отношения. Пожирающая, эгоистичная, но материнская любовь сталкивается с нешуточным сопротивлением сына, не лишенным характера и воли. Единственная и неповторимая Марина Мстиславовна Неелова чувствует, понимает и создает разноплановый женский образ, делая его острохарактерным. И если драматург в первую очередь говорит о жестокости и отторжении между близкими людьми, то актриса и режиссер, как бы не совсем с ним соглашаясь (и это правильно!), рассказали, что помимо ненависти, здесь все-таки остается место для любви и нежности. Стареющая, вздорная, живущая без мужчины женщина, - увы, это так: она уже давно все и за всех решает сама, подавляя детей и диктуя им их поступки. И хотя ее внешний облик смешон и нелеп - одни только очки и пышные седые букли чего стоят! - она всенепременно должна быть в центре всеобщего внимания сына и дочери в их унылой комнатенке. Ее рот не закрывается ни на минуту, и словесный понос, которым она обдает каждого, кто находится рядом в данный момент, похоже, не иссякнет никогда. А в нем, помимо нравоучительных и полезных с ее точки зрения родительских наставлений, проскальзывает обыкновенная человеческая неудовлетворенность той жизнью, которой она уже давно вынуждена жить. И в этот миг ее становится действительно жаль. Конечно, дело не в тех несчастных пятидесяти долларах, которые она собирала полгода, отшивая денно и нощно кипы белья на швейной машинке, чтобы заплатить за учебу Лауры, которая не в состоянии учиться. И даже не в том, что потенциальный, "подающий надежды" жених для дочери уже имеет невесту и прямо говорит об этом, - в отличие от Лауры, неожиданно проявляющей женскую мудрость и "всепрощение" в ответ, - для Аманды этот долгожданный визит становится страшным ударом. И пусть Том в порыве отчаяния назовет ее старой страшной ведьмой, летающей на помеле, - пусть, она снесет и это. Ведь все, что у нее есть, - это ее дети, Том и Лаура, и других уже не будет. Так неужели она не вправе любить их, пусть по-своему, но любить? Явная, акцентируемая актрисой неоднозначность - и я ее почувствовала, потому что все еще помню тот яростный вызов, что бросала главная героиня Нееловой в "Сладкоголосой птице юности", - такая же сильная и многогранная роль. Наверное, Теннесси Уильямс - это ее автор. Главная черта Тома - его чувство вины, которое, без сомнения, сформировалось под влиянием семьи. Точнее, в условиях беспросветного тупика и непонимания. И не только со стороны матери: Лаура, хоть и жалеет брата, но, как и он сам, имеет свой собственный иллюзорный мир, в котором пребывает в одиночестве. И свой заработок в шестьдесят долларов, который он каждый месяц покорно отдает матери, - ведь он уверен в том, без него они просто "сдохнут с голоду". Однако и Том совсем не "однобок" - он мечтает о побеге! Евгений Ткачук играет четко и рельефно, у него нет полутонов и приглушенных деталей. Юная бурлящая кровь "Шекспира", как называет его приятель, ну никак несовместима с довлеющей материнской опекой и серыми буднями за прилавком обувного магазина. Отсюда - пронзительные, обреченные стихи героя 60-х Джима Моррисона, которого, вероятно, точил не только героин. Отсюда - та самая "чеховская" глубоко личная неустроенность, тот конфликт с самим собой и неприятие вынужденной реальности. Наша ли это жизнь или это совсем другие люди проживают ее за нас? Все это я прочитала в Томе и поняла, почему так близки два драматурга разных времен и стран. И уж вконец меня "добил" один из заключительных монологов Тома, когда он все-таки признается матери, зачем он каждый вечер сбегает в кино. Действительно, чем нас привлекает театр или кино? Неужели наша собственная жизнь настолько пресна, скучна, однообразна и порой нестерпима, что мы готовы вторгнуться в жизнь чужую, пусть и всего лишь сыгранную? А может, мы хотим видеть, в частности в театре, как наши смутные, неясные представления становятся яркими, целостными образами, воплощаемыми актерами на сцене, которые, кстати, преследуют ту же цель? А еще, хотим мы того или нет, но подспудно мы сопоставляем себя и свои поступки с историями героев, возможно, накапливая опыт и переоценивая свою жизнь. Приглушенный, едва теплящийся свет и тонкий тюль, прикрывающий глубину сцены, - напомнило "Трех сестер" у Фоменко. Но вдруг заиграет разноцветными огнями яркий вращающийся калейдоскоп, как в детстве, - и дети, Том и Лаура, как будто оживут и забудут все плохое; и Том успокаивает и обнадеживает Лауру, и она верит ему. И напоследок я позволю себе чуть-чуть не согласиться с прекрасным режиссером Туфаном Имамутдиновым. Бесспорно, режиссер должен быть философом и выражать свои мысли и свою позицию через форму театра. Конечно, сценография и спецэффекты на сцене чрезвычайно важны в эмоциональном зрительском восприятии, - и художник постановки Елена Степанова вместе с мастером по свету Александром Сиваевым (кстати, он же обеспечивал изумительнейший свет в вахтанговском "Беге") это отлично понимают и делают. Но далеко не все зрители приходят в театр за красивой картинкой и современным визуальным рядом. Ибо первично в театре слово, произносимое актером со сцены, которое попадает или не попадает в нас. И на примере режиссерского выбора - Марины Нееловой, Евгения Ткачука и Аллы Югановой - его задача решается и достигается цель: мы останавливаемся и задумываемся, пусть и на короткое время.
Ирината: Вальпургиева ночь. Ленком. 14.03.2016. Однажды моя театральная подруга, рассказывая о своих театральных впечатлениях о спектакле в другом хорошем театре и об актере, игравшем в нем заглавную роль, начала свой отзыв словами: «На сцену вышли они и ОН». Вчера я эту фразу вспомнила, потому что, при многонаселенности и многословии ленкомовского спектакля, в нем были именно все они – жители матушки-Расеи во всем их криминальном разнообразии и ОН – Венедикт Васильевич Ерофеев. ОН был словно картина-шедевр в аляповатой раме, состоящей из человеков, занимавшихся стандартным делом – «шумим, брат, шумим» (при этом совершенно не понимая, о чем шум производится). ОН был внутри происходящего, но в то же время совершенно отдельно от народа с «пустыми выпуклыми глазами». И особенно заметно это стало во 2 действии, когда у Венички/Игоря Миркурбанова закончились слова-слова-слова и он просто молча встал там, сбоку – полуприкрывая глаза и язвительно кривя губы. Законы театра, если они подтверждены хорошей режиссурой, сдвигают взоры зрителей в ту сторону сцены, где наиболее ярко и шумно. Но вдруг перестаешь следить за «движухой», потому что ощущаешь внезапный энергетический ожог щеки, поворачиваешься в сторону тишины… и вновь потрясаешься удивительной способности артиста – громкостью своего молчания перекрикивать общий шум… При том, что в спектакле принимают участие превосходные артисты Ленкома (чего стоит одна пара Митричей – Сергей Степаненко и Дмитрий Гизбрехт), я бы, тем не менее, воспринимала «Вальпургиеву ночь», именно как картину в общей раме… если бы не присутствие на сцене Зиночки Алексеевны (Александра Захарова) – «неистовой поклонницы» писателя Ерофеева. Как-то сразу я ее приняла, словно родную по духу, близкую и понятную… сразу оплакала ее судьбу прекрасную и непутевую… сразу позавидовала ей и вместе со всеми осудила ее… Дело в том, что, при моей истовой любви к Театру я всегда стояла на низком старте, готовая рвануться, и добежать первой, и сделать невозможное, и обласкать, к сердцу прижав… готовая быть посланной к черту, обруганной, отшвырнутой (и неважно, что останется шрам на черепе и выбитые зубы). Я была готова рвануться… и ни разу не рванулась, предпочитая ведение экскурсий по святым местам Кремля участи «пьющей женщины»… Потому и понимаю я Зиночку. Потому и завидую ей, непутевой – но имеющей право прижать к себе чужого, но любимого ребятенка (того самого, что знает букву «Ю» и ждет в подарок орехи) и кричать неистово: «Он мой! Мой! Усыновлю!». В общем, прекрасный спектакль, который с каждым разом нравится мне все больше и больше. Я буду повторять его, наслаждаясь и потрясающим текстом, и замечательной режиссурой, и ожогами от актерской энергетики, и музыкой оркестра – там, у задника сцены, и тремя огромными лунами, и гигантской черной звездой с Кремля: не она спустилась вниз – это Венечка, из которого ушел страх, к ней вознесся…
Ирината: Жизнь одна. РАМТ.16.03.2016. Малые сцены театров всегда дают возможность актерам раскрыться «на все сто» в больших и небольших ролях, а тем, кто спектакль смотрит – зачастую совсем по-иному расставить свои зрительские приоритеты. Вот, скажем, Юрий Трубин (в спектакле у него три роли). Мне пришлось даже зайти на сайт театра, чтобы узнать из него, что актера я раньше на сцене видела… но, увы, не замечала – до вчерашнего вечера, после которого могу сказать о безукоризненности его сценического существования, о том, что актер себя не жалеет ни на гранулу миллиграмма, а также о том, что я сделала «зарубочку»: надо смотреть-рассматривать его и в дальнейшем. Впрочем, я всегда говорила о том, что РАМТ обладает лучшей в Москве труппой, где есть актеры на любые возраста, темпераменты, амплуа. Очень радует и РАМТовская молодежь – и своей актерской мощью, и (кстати!) тем, что старожилов в этом театре не затмевают и не выдавливают, а очень хорошо дополняют и оттеняют (как дополняют прекрасно играющую в постановке Татьяну Веселкину). Что до спектакля – он мне очень понравился, хотя, внутренне мощно притянутая той или иной сценой, я немного досадовала, что приходится выходить из нее и вклиниваться в новый текст и новых героев. Но это переплетение так и задумано режиссером: военная проза Вячеслава Кондратьева и «Колымские рассказы» Варлама Шаламова эмоционально и смыслово связаны в спектакле друг с другом. Так же, как связаны между собой фрагменты человеческой жизни: да, она одна, но ее единая картина собирается из маленьких и очень разных кусочков-паззлов… и, наверное, только тому, кто там, наверху управляет миром, ведомо, сколь изящная картинка должна в итоге получиться. В самом начале спектакля даже кажется, что и сами актеры об итоге не ведают. Вот они переставляют стулья, вот примеряют одежки, вот разыскивают себе нужное место… Это словно примерка будущего своих героев, и возможно (не дай Бог, но…) примерка своих собственных судеб. Разве можно знать, ни о чем и обо всем беседуя с девушкой в поезде, о том, что случится совсем скоро… а случится то, что ОНИ ВСЕ УМРУТ – на войне или на колымском лесоповале… Умрут те, с кем был близок долгое время или минуты, с кем успел почувствовать сродство душ, симпатию, желание быть рядом… В спектакле разные девушки трижды дают парням свои адреса, как ожидание грядущего взаимного узнавания… возможно, этого самого будущего сродства душ. Но… девушка-связистка не успеет получить ни одного письма (а ведь сержант явно уже стал набрасывать его в уме – по сути, еще не успев и расстаться) – она погибнет через минуты. Виктор потеряет адрес Аси – кто знает, если бы не эта малая потеря, может, и не случилось бы с девушкой большой беды. И только третий адрес, о судьбе которого мы не знаем, дает возможность надеяться на то, что встреча состоится и станет общей Судьбой двоих хороших молодых людей. И вообще – да, жизнь каждого из нас – одна. И сколь бы сложной и тяжелой она ни была, всегда есть надежда на лучшее, мечта о Чуде – которое бродит где-то рядом в белоснежном венке. И нужно только услышать его беззвучные литавры.
Ирината: Дом, который построил Свифт. Театр им. Пушкина. 20.03.2016. Премьера Пьеса эта, написанная Григорием Гориным, как всегда у автора – интеллектуальна, остроумна и в ней однозначно «внутри больше, чем снаружи». Это история о гениальном человеке, который предпочел к концу жизни сойти с ума… и тут же ассоциация с Принцем датским, который тоже предпочел условное «безумие», дабы уйти в него от среднеститистической обыденности и ужаса жизни. Кем был человек, после долгих лет молчания заговоривший за два часа до смерти – деканом, написавшим ряд книг, вошедших в классику мировой литературы и… мало кем читаемых? Или это был актер, достигший в лицедействе совершенства, который, если требует искусство, и сердце и дыханье остановит? В любом случае это был человек-гигант, не способный и не желающий принижаться, превращаясь в йеху, тупо наблюдающих за жизнью и смертью Гения - их ничто не волнует, ничто не может растормошить! И для того, чтобы услышать неслышимое, понять и принять непонятное, существовать в нереальном – надо хотя бы немного сойти с ума, а потом потрястись и обрадоваться собственному сумасшествию. Надо разбивать окна в собственном доме, который похож на гигантскую застекленную веранду… или на перевернутую чашку с чаем… или – на часть глобуса, макета земли с параллелями и меридианами – и если никто там не будет бить стекла, мир просто покроется мхом и плесенью обыденности… Да, и – любовные сцены совершенно не получаются, если ты в ответе за весь мир, и нет времени и сил на организацию маленького личного счастья – своего или своих близких… Спектакль в Театре Пушкина хорош. Единственное: есть впечатление, что он чуть сыроват, оттого не до конца связан единым действием. И в отдельных сценах актеры четко прочерчивают общий визуальный рисунок (очень сложный), но не объединяют при этом свои энергетики… знаете, это когда происходящее на сцене уходит в такую немыслимую амплитуду, что зрители даже дышать забывают. Я очень ждала этого эффекта от последней сцены –после сказанного деканом «когда»… но увы, действие по-прежнему шло ровно. Хотя финал явно было «срифмован» с окончанием первой части, когда на руках у господина Некто умирает констебль, вспомнивший свое прошлое о осознавший ужас и трагизм прошедшего… и настоящего… и возможного будущего… За эту прекрасную сцену спасибо Александру Дмитриеву и Александру Матросову. А еще рада была видеть на сцене Андрея Заводюка (Свифт) и Григория Сиятвинда (великан Глюм).
Elena: "Юбилей ювелира" в МХТ им. А.П. Чехова С самого начала этот спектакль показался мне неожиданным сюрпризом от Константина Богомолова: никаких привычных "номеров" в виде эклектики, взрывов, опасных переходов и прочей богомоловщины. Пожалуй, только четыре экрана с проецируемыми изображениями происходящего на сцене и периодически сменяющими их субтитрами, - его, фирменный богомоловский стиль; и текст, появляющийся при этом на мониторах, который, похоже, сочинил сам режиссер, - этого у него не отнять. Да, собственно, и для Олега Табакова, исполняющего главную роль, выбор подобной постановки, тематики и трактовки для личного праздника покажется странным, - но только на первый взгляд. "Память - это всего лишь клетки мозга" - и это сухая, точная и научно доказанная формулировка, снова отсылающая к неизменному богомоловскому рационализму. Однако чтобы память не изменяла, "всего лишь клетки мозга" должны постоянно проделывать колоссальную работу. Может быть поэтому мы помним даже то, что изо всех сил стараемся забыть... Старый ювелир Морис ничего забывать не хочет. Он медленно умирает - не то от болезни, не то от старости, - а потому его сознание и память теперь ясны как никогда, а желания вполне конкретны. Точнее, желание у него одно: встретить девяностолетний юбилей в обществе английской королевы. Да-да, вот такое не то желание, не то мечта: шестьдесят лет назад, встретив будущую королеву по долгу службы - он сопровождал корону для коронации, - влюбленность по молодости переросла в любовь всей жизни. Парадоксальную, не укладывающуюся в голове, - вот и Хелен, жена Мориса, не верит в эту сказку, принимая ее за старую интрижку на стороне. Но память безжалостна и к ней: на протяжении всех этих шестидесяти лет она ревнует и мучается. И сейчас, в преддверии ухода ее единственного мужчины ей не позавидуешь; она держится, пусть из оставшихся сил, но держится. Потому что все еще любит его, и всегда любила. Морис и Хелен разговаривают с сиделкой Кэти, предлагая ей чай: ее нанимает Хелен для ухода за мужем; на этом настоял сам Морис. Чета давно разорена; похоже, сиделка-медсестра оказывается последней роскошью, которую она может себе позволить. Так вот с этого первого разговора за столом в выбеленной "стерильной" комнате, где уже поселилось ожидание смерти, спектакль начинает пробирать и... поражать. С первых же минут понимаешь, что здесь нет и не будет места жалости, хотя здесь также нет и не будет счастливых людей. Но самое главное - это стиль игры всех троих, ибо он един и в каком-то смысле уникален. Это бесконтактная, бездейственная игра, и каждый актер ведет свою партию чуть ли не обособленно от других: холодно, отстраненно, даже где-то плоско. Здесь нет места внешнему проявлению эмоций, перепадам чувств и интонаций, настроения и переливов голоса - кажется, что "богомоловский" рационализм достиг своего абсолюта. Однако я поняла его ошеломляющую задумку: осуществить общение не на уровне слов и психологической игры, - и в этом заключается уникальность прежде всего искусства актерского ансамбля. Функцию слова взяли на себя экраны, но сам воздух оказывается наполнен молчанием и человеческими мыслями о боли, об одиночестве, о неизбежности и неотвратимости конца, и главное - о том достоинстве и мужестве, с которыми ты должен его встретить. Сидя достаточно близко, я ощутила это в полной мере и поняла именно так. Слова - это только слова, и ничего больше. Гораздо важнее передать внутренний мир со всеми его противоречиями; так, обреченный Морис смеет шутить, причем это состояние в большей мере проявляется в его скупых взглядах, поворотах головы, даже в жестах. Ох, ну никак не ожидала такого от Богомолова. После исследования плоти в "Гаргантюа и Пантагрюэле", он решил исследовать смерть. Об этом свидетельствуют и две камеры по краям сцены, выводящие изображение на экраны и управляемые "специальными" людьми. Смерть, по Богомолову, это вакуум, и Лариса Ломакина помещает героев в замкнутую бесплотную среду - комнату с окном, выходящую в черную зияющую пустоту. Богомолов и тут предельно "идеален": органика пространства сливается с органикой действующих лиц. Психологию и ощущения человека могут передать и слово, и музыка; но когда речь идет о смерти, лучший рассказчик - это тишина, молчание. Ведь рядом с больным, умирающим человеком уместнее всего будет присутствие без слов. Богомолов не придает смерти ни капли поэтики; больше того, в конце режиссер позволит себе даже немного "своего" цинизма: он не пустит смерть на сцену. Итак, смерть - это пустота, но что же есть сам человек? Живой человек, знающий, что он смертен, и что смерть эта уже стучится к нему в дверь. И ведь этот вопрос также сквозит на протяжении всего повествования, приближая его к сути философской притчи. Безликая, "никакая" Кэти - сиделка, знающая свою работу и место, оберегающая свой внутренний стержень, который у нее вне всякого сомнения есть, - а вместе с ним свое одиночество и свою беспомощность перед той же смертью, - она сделает все, что от нее зависит, она будет с больным до конца. Больше того, она даже предложит Хелен нанять актрису из любительской студии, чтобы та... исполнила роль королевы. И королева не обманет ожиданий Мориса - она придет. То ли это предсмертное виденье, то ли последняя реальность, но ею окажется его верная Хелен, каким-то странным образом превратившаяся в Елизавету: голубой костюм и шляпа, жемчуг с изысканными манерами. Это будет встреча старых знакомых и разговор о молодости, разочаровании и... надежде. Конечно, в нем не будет упоминания о том жалком существовании, которое уже давно стало нормой их жизни и даже не о том глубоком отчуждении с единственным сыном, которое не может не ранить больное родительское сердце. Это будет по-настоящему светлый финал; финал о том, что жизнь прожита не зря, - ведь каждый здесь выполнил свой долг, включая королеву. И хотя сам режиссер настаивает на том, что главное в его интерпретации пьесы Николы МакОлифф актерская игра, я все же считаю, что это, пожалуй, лучший его спектакль, начиная, конечно, с самого трио - Дарьи Мороз, Натальи Теняковой и Олега Табакова, - и заканчивая его собственной авторской доработкой. Олег Табаков будет выходить на поклоны несколько раз, опираясь о сценическую стену и делая слабые, нерешительные шаги, все еще находясь во власти своего героя. Его можно понять: финальный реквием Генделя и утверждение о том, что смерть - это всего лишь смерть, думаю, проникают в человека, к тому же в актера, очень надолго. А потому желаю Олегу Павловичу долгих лет жизни и изобилия отличнейших спектаклей, в которых, собственно, у МХТ недостатка нет.
Ирината: Гаргантюа и Пантагрюэль. Театр Наций. 23.03.2016. Грязное и грустное сменяется на чистое и трогательное в этом спектакле Богомолова так же быстро и незаметно, как в жизни молодость меняется на старость… И не говорите мне, что между пошивом первых штанишек для Пантагрюэля Иванищева и его участием в хоре престарелых великанов прошли годы и годы… Они не прошли, они – пролетели – и уж совсем мало времени осталось между выступлением этого хора и тем днем, когда «все великаны умерли». Не все в зале могут настроиться на стремительное мелькание эпизодов – впрочем, они перемежаются длиннотами действия: это режиссер, ехидно улыбаясь, дразнит публику, которая не выдерживает, уходит во время действия… Пусть уходит; зал все равно плотно забит до конца спектакля теми, кто смотрит действо с радостью, удивлением, недоумением… смотрит не в первый раз (как я). Я не отвергаю общение с мимимишными людьми и смотрение мимимишных постановок – но, черт (который – ЕСТЬ) побери, до чего ж мне приятно, что и в жизни и в театре есть вот такое: резкое, многозначное, умное, без страха, упрека и ограничений!.. Потому что и жизнь такая мне нравится – без ограничений… увы, меня самой на такую не хватает, вечно что-нибудь, да ограничивает… Конечно, очень хочется, чтобы так: И, взойдя на трепещущий мостик, Вспоминает покинутый порт, Отряхая ударами трости Клочья пены с высоких ботфорт, Или, бунт на борту обнаружив, Из-за пояса рвет пистолет, Так что сыпется золото с кружев, С розоватых брабантских манжет. А вместо этого – стандартный диван, стандартный хрусталь в стандартной «горке»… Но ведь можно же – пока жизнь не приговорила тебя к старческой немощи – взять, да и рвануть на край света. Или хотя бы сочинить для себя и для друзей почти сказочную историю, и поплыть в ней по изгибам зеленых зыбей, меж базальтовых скал и жемчужных… Тогда и почти тюремное заключение в стариковской «маленькой стране», в которую с годами превратится весь бескрайний великаний мир, возможно, будет для тебя не столь страшным. И ты сможешь еще раз (мысленно, но привычно) испить божественного вина, в которое твоя память превратит простую воду, а потом… может, это тебе будет дано сбежать из богадельни, отправившись в путь к далеким холмам, где шумит ветер и качаются тополя. Очень нравится, как Константин Богомолов препарирует жизнь, заставляя вспоминать то, что предпочитают забыть, и думать о том будущем, о котором предпочитают не думать. Он публику заставляет складывать паззл из, на первый взгляд, несочетаемых фрагментов. При этом у каждого смотрящего его спектакли, соберется разное: у кого-то «Мона Лиза», у кого-то «Черный квадрат». Ну, а не желающие думать ленивцы или те, кто свою жизнь выстроил, как передвижение по прямой линии, покидают зал, напоминая мне обезьяну у Толстого. Помните: «Тогда она рассердилась, разметала весь горох и убежала». А я в очередной раз досижу в зале до финала, чтобы погрустить (и даже чуть всплакнуть) под милую песенку о стране, которая за горами, за лесами. Сказочная страна. Маленькая.
полная версия страницы