Форум » Архив форума » ...Тем временем в другом хорошем театре... ЧАСТЬ 14 » Ответить
...Тем временем в другом хорошем театре... ЧАСТЬ 14
Ирината: ЧАСТЬ 1 ЧАСТЬ 2 ЧАСТЬ 3 ЧАСТЬ 4 ЧАСТЬ 5 ЧАСТЬ 6 ЧАСТЬ 7 ЧАСТЬ 8 ЧАСТЬ 9 ЧАСТЬ 10 ЧАСТЬ 11 ЧАСТЬ 12 ЧАСТЬ 13
Ирината: Бег. Театр Вахтангова. 29.01.2016. Спектакль буквально поразил своей актуальностью. И дело даже не в «Крым сдан»/«Крымнаш». И не в том, что золото куполов киевской Лавры для многих из нас надолго стало воспоминанием или мечтой… Атмосфера. Атмосфера какого-то безумия, существования на краю, когда до последнего не веришь в бездонность кроличьей норы, в которую все начали падать – ведь даже баночку варенья удается напоследок стащить с полки… Оттого – ПОКА все практически нормально… И мы все, словно «вдовы», выходящие под веселую мелодийку, и – то ли блестки, то ли снежинки в руках… А снег идет…и все вокруг чего-то ждет… Конечно, ждет лучшего: все происходящее – морок, глупая ошибка, и скоро, совсем скоро… Потом «вдовы» выйдут уже с «беременными» животами, но до последнего будет и мелодийка, и снежинки… Потом – четверку эту мы больше не увидим. И не узнаем, кто из них удачно найдет своего «крысика», кто проживет в нищете, а кто вот так и останется – во рву некошеном, прижимая к себе неживого ребенка. Потому что рядом бродит Оленька. Или – смерть. Вот такая странная, безликая, медленная… Изящная. Войдет. Сядет на красный стул в углу. И будет сидеть, ждать. Потом уйдет – одна, или кого-то с собой уведет за руку… А люди будут бояться и, в то же время, ждать и звать Оленьку. Потому что - ее приход все равно неизбежен. Потому что - безразмерная усталость, немыслимая ответственность – с нулевой возможностью сделать хоть что-то, невозможность и необходимость перешагнуть через себя и – продать пистолет или пойти на панель… Но ведь и мертвые, и, главное, живые уцепились за тебя, и некому, кроме тебя, тащить этот немыслимый вес… Всё это… ужасно этого не хочется… но – может быть. И будут кричать сошедшие с ума паровозы, и рушиться от взрывов громадные стекла вокзалов, и мужья не будут признавать больных жен… и мешки – мешки с трупами… Или вы не видите, кто сидит рядом с вами в уютных креслах? Вернее – это уже не кто, а что… Мешок. Или даже если не так страшно… но - совсем чужой, какой-то инопланетный город будет смотреть сверху может и загрызть. Насмерть. Ах, Оленька… *********** Но это так, в общем. Про спектакль же… По мне – он длинноват и не всегда держит ритм. Впрочем… Возможно, в эти минуты бешеный ритм бега оборачивается замедленностью снов… кошмаров… Но вот по мне он все-таки длинноват, и если бы не финальное соло Чарноты (А.Иванов), вышла бы из театра неудовлетворенной. А так – доведен-таки финал до высокого градуса. Актеры вообще прекрасные, и, как всегда у Бутусова, каждый из них «из себя, и то готов достать печенку»… но ведь именно режиссер уговорил или заставил их это делать. Замечательные А.Иванов (Чарнота), В.Добронравов (Хлудов), С.Епишев (Голубков), В.Ушаков (Корзухин – и он же, кстати, потрясающий бронепоезд), В.Симонов (Де Бризар)… Про музыку и стихотворные вставки – разговор особый… не в формате моих любительских записок. Еще: зал полный. Но мне повезло: первое действие я смотрела как раз с того места, где в разговоре с Голубковым находится Хлудов… буквально в десятке сантиметров от меня… А потом я пересела на места ушедших в антракте: 3 ряд партера и близко к центру… В общем, обе точки смотрения постановки у меня были очень удачные. Да, еще. Буквально за пару дней я смотрела «Бег» в Содружестве актеров Таганки. Лично для меня Вахтанговский – сильно лучше. Но я вполне пойму тех, кто выделит для себя таганскую очень неплохую постановку: там прекрасные актеры, она короче и, в общем-то, понятнее… Философистики в ней немного, но текст до зала доносят хорошо. Фото: Сергей Милицкий
Ирината: Пьяные. МХТ. 31.01.15. За последнее время это вторая пьеса Ивана Вырыпаева, которую я смотрю на Малой сцене МХТ. Обе они поставлены Виктором Рыжаковым. «Иллюзии» начинаются с видеопроекции: случайных людей останавливают в Камергерском, спрашивая их о том, что есть ЛЮБОВЬ. Кто-то отмахивается, кто-то говорит банальные слова, кто-то пытается всерьез философствовать… Вчера мне показалось, что интервьюеры добивались от опрашиваемых примерно вот такого: «Оказывается, жизнь есть любовь. Оказывается, любовь - это и есть жизнь. Если ты любишь, ты живешь, если ты не любишь, ты спишь или живешь в говне. Мир всегда такой, какой он есть, важно только умеешь ты любить или нет. Не важно, какой мир, важно только, умеешь ты любить или нет. Не важно, какая жизнь, важна только любовь». (с) То есть – мысль о том, как ты живешь и что тебе нужно в жизни, чтобы прожить по-человечески, беспокоят и Вырыпаева, и Рыжакова… да и актеров тоже (в обоих спектаклях заняты – прекрасные! – И.Золотовицкий и Д.Брусникин). Итак, жизнь – это любовь. И не только. Еще – шепот Господа в сердце, который могут услышать все, даже самые отъявленные атеисты. Еще – желание отдать все, пообщавшись с Иисусом… или – НЕ с Иисусом, а со случайным пьяным прохожим… И еще, жизнь – это желание и возможность начать эту самую жизнь с начала. В прежней даже точку не ставить, даже многоточие. Просто – раз уж в прожитом что-то (а то и – всё!) было не так, было плохо, то надо жизнь переменить. И жить в ней по-настоящему. И любить тоже по-настоящему. «Любовь - это когда все просыпается у тебя внутри, каждая клетка твоего организма. Пока ты не любишь, ты спишь. А когда любишь, то пробуждаешься ото сна, и весь мир кажется тебе наполненным этой энергией, которую ты раньше не замечал. Я люблю тебя, и это означает, что я больше не сплю, это означает, что я только сейчас начинаю жить полной жизнью. Твоя любовь соединяется с моей, и в мире становится все больше и больше любви». (с) Это из пьесы. Только не надо морщить нос, мол, все не так просто, тем более, что живем мы и сейчас в меру счастливо. И грешим в меру. И говорим, как правило, то, что хорошо обдумали. И то, чего ждут от нас слушающие… а точнее, как правило, не слушающие, а просто присутствующие рядом с тобой, говорящим… И только пьяные говорят и действуют, не обдумывая. Пьяные – действительно сильно «под парами» или те, кто, как Густав, капли в рот не возьмут, а трезветь не будут. И вот такие пьяные речи – они могут оказаться (или – показаться?) бредом, а могут и должны нести в себе «волшебную жемчужину любви», обычно зарытую в г***е обыденной жизни. Заставить себя говорить. Заставить себя слышать. Как это сложно… Тем более, что жизнь (все что в ней – люди, привычки, планы, обязательства…) будет изо всех сил отрезвлять: «…потому что ты пьян, а утром, когда ты протрезвеешь, ты будешь относится ко всему совсем по-другому». И мы, увы, трезвеем… ps Хорошему человеку, пригласившему меня на спектакль - огромное спасибо. pps Оптимальное место смотрения спектакля (по крайней мере, первой, "наклоненной" его части) - сверху, с балкона. Сидеть там не очень удобно, но зато какой ракурс! ppps Декорация, не та ее часть, что вносится-выносится, а световое решение, просто потрясающая. "Крыша едет" реально.
Ирината: Вальпургиева ночь. Ленком. 02.02.2016. Повторяю за Зиночкой, одной из героинь спектакля: «У меня теперь все есть. Кроме денег». Однако мои желания исполняются (так или иначе, рано или поздно – но всегда). Поэтому едва возникла мысль о том, что – соскучилась по обоим: и Венедикту Ерофееву, и Игорю Миркурбанову – Ленком скинул информацию о возможной покупке билетов за 50% от номинала… «Углы» последних балконных рядов – это вполне приемлемые 300 рублей, а свободные места на 1 ряду партера были подтверждением того, что желания мои сбываются даже лучше, чем желалось. Правда, на 1 действии мешал «народ моей страны» с «пустыми и выпуклыми глазами», сидевший позади, громко ржавший в непонятных местах и тупо вслух комментировавший монологи героя… но и от этого лома есть прием: если пересесть чуть дальше на том же ряду, то… К тому же народа хватило лишь на малое время: видимо, они там замерли в полном бездумьи, включаясь «в юмор» лишь изредка (на моё счастье). А спектакль был превосходный. Смотрю его в третий раз – но вчера он просто пролетел вихрем, и я встретила антракт, а потом и финал, в легком недоумении: Что, уже всё? Мало! Хочу еще! Я не люблю спектакли «актуальные», а потому не особо жалую современную драматургию: пьесы и спектакли по ней устаревают прям буквально за дни… Ерофеев же – это классика. Ну, да, по мелочи не соответствует дню нынешнему: херес в привокзальные рестораны завозится регулярно. Но остальное… Все эти электрички (офисы, залы ожидания, общественный транспорт, кухни с посиделками) – о, Боже ж мой, они и по сей день набиты вот такими, что сидели вчера позади меня: тупыми остроумцами с информацией «из телевизора» и фейсбук-цитатами «от Фаины Раневской»… Это так вымучивает морально и физически… Конечно, можно так же, как Веничка встать в сторонке, отключить в себе звук и зрение, да и беседовать с Ангелами. Или – мысленно вставить в окружающий бред что-то свое, тебе близкое… А не получится – так застрелиться на фиг на Гагаринской площади сразу из трех пистолетов. Но ведь промахнешься, не попадешь… и опять, словно мухи над… эээ… медом, зажужжат вокруг голоса, пересказывающие вчерашнюю телепередовицу или сплетню про то, кто из нынешних «великих» пигмеев чем (и с кем) живет. Вот так, в феврале, достаешь чернила – и плачешь (словно герцогиня Зиночка), понимая, что написанное тобой не нужно никому… Да что – тобой! Поколению ЕГЭ не нужен ни Пушкин, ни Ерофеев – надо только вызубрить точную цифру и ею до конца жизни оперировать: так на сколько оштрафовали английского премьер-министра в ресторане Курского вокзала?.. А еще можно придумать себе Афродиту, и думать-мечтать о ней – ну, просто, чтобы было о ком думать-мечтать. И совершенно не замечать вечную Зиночку, которая, раз тебе поверив, так и будет до конца нести свой крест и веровать… хоть ты и отшвырнешь ее – кажущуюся тебе нелепой – фразой про то, что она не твоя девушка. Кстати, по Зиночке в этом спектакле я скучаю едва ли не больше, чем по Веничке. Ведь она, словно Шамраев в бутусовской «Чайке», тоже попала в запандю любви, тот – к Театру, эта – к Человеку. И пусть этот их гениальный всплеск так похож на бред… это все же всплеск, недоступный большинству из потрясенных известием о том, что Пушкин-то, оказывается, на дуэли убит был. Правда, Зиночке не хватит сил, чтобы защитить от страшных клоунов – «ахуехалнишавтобус». Но память она сохранит. Память о тебе, застрелившемся из трех пистолетов на Гагаринской площади. Умершем с шилом в горле на фоне черной кремлевской звезды. Потерявшем себя после трех недель уколов в спецбольнице. Или просто – начавшему жить, как все. А память нужна. Потому что если вдруг однажды случится чудо, и у народа моей страны глаза станут менее выпуклыми – как тогда народу этому жить без памяти? Фото: Александр Стернин
Ирината: Раскас. Театр Сфера. 06.02.2015. Вот так освобождаешь выходные от всех удовольствий, да и от всех дел на стороне, планируя единственное: супергенеральную уборку. Вот так ты ею занимаешься-занимаешься, занимаешься-занимаешься… а потом – АААААА! что же это я себя радостей жизни лишаю, завтра все доделаю… И – в Сферу. На «Раскас». Спектакль уже видела и уже полюбила. Чудесный! И вот что удивительно: ну, ладно, актеры постарше… они всё, что играют, видели и знают. Но молодежь (начиная с режиссера – прекрасной Юлии Беляевой, ну, ведь совсем юная!) – откуда в них вот это стопроцентное «шукшинство», почему они так хорошо все это видят, чувствуют, нам передают… Ну, это так здорово, словно машина времени в прошлое откатила весь «сферический» зал Сферы… а значит, ты снова молода, и вся жизнь впереди … долгая и счастливая жизнь… особенно, когда сосед занятый рубль отдаст… Причем машина эта взяла, да и дважды нас в прошлое прокатила – в «Жена мужа в Париж провожала» и в «Светлые души», дав возможность герою Дениса Береснева не погибнуть от отчаяния, а прожить долгую жизнь. Да – долгую и счастливую. Вообще – по земле нашей и правда не война, а Любовь ходит (красивая!). Нет, и войны, и горя, и болезней-злосчастий тоже хватает… Но без любви – никак. Если б ее не было, разве б получил муж 6 (аж целые ШЕСТЬ!) рублей на новую балалайку? И у Чередниченко будут по дому детишки бегать… просто в этот раз он ошибся, восторг за любовь принял… Ну, а мы, зрители, сидим в зале… и никуда от «четвертой стены» не денься – есть она… Но в то же время мы не просто рядом с героями, мы просто внутри всех этих жизненных ситуаций: как с близкими, давно знаемыми людьми мы радуемся, грустим… даже плачем немножко… и надеемся: а вдруг она и правда вернется?.. Очень хороший спектакль. Всем, кто его не видел, рекомендую посмотреть. Я вот видела, но вчера была счастлива повтором… и еще повторять буду! Фото: Владимир Майоров
Ирината: Брат Иван Федорович. Студия Театрального Искусства. 05.02.2016. Всем тем, кому в театрах не близка «нелинейность» и режиссерско-актерский авангард, я бы настоятельно порекомендовала смотреть спектакли в СТИ. Однако тем, кто от театра хочет исключительно «сделайте мне красиво» - не сюда, а в другие московские театры, где, на радость глухим старушкам и дремлющим солдатикам, из-под театральной пыли проглядывают выцветшие кружевца действия «а-ля Островский со товарищи». В СТИ все совсем по-иному. Да классика здесь – наиклассичнейшая, но при этом она удивительно современная. И говорят в этом театре герои Гоголя, Чехова, Лескова, Достоевского, Эрдмана… именно на том языке и так, как автор написал, но говорят они совершенно – «да это ж про меня, про нас про всех». Вот и герои «Брата Ивана Федоровича» - они не спиной к залу сидят. Они сидят на авансцене – на скамьях зала суда, а мы, на зрительских рядах, им в затылок дышим и тоже напряженно всматриваемся в полутьму с незажженными лампами – и там, в глубине, только угадывается судейский стол, места для присяжных, для свидетелей… Да-да, и пробирались мы на свои места в полутьме. Рано еще свет зажигать, суд над Митей Карамазовым, якобы убившим своего отца, пока не начался. Мы все на время спектакля превратились в жителей Скотопригоньевска. Сидим. Ждем. Слушаем. Думаем: а что бы мы сами, взойдя на свидетельскую трибуну, сказали – правду, или…не надо ли ее, правду эту, скелетом в дальнем шкафу запереть. И ключ потерять. День до суда. И каждый как бы репетирует свою завтрашнюю речь: сказать или не сказать? И что будет потом – если сказать или умолчать? Разговоры, разговоры… Растекаются мысью по древу, и тихий Алеша, всех людей любящий и пытающийся понять, выслушивает - то о любви-ненависти, растоптанных пирожках и «секретике» от Грушеньки, то об «аффекте» и гостях, что будут приглашены на встречу с оправданным убийцей от г-жи Хохлаковой, то об умирающем ребенке с отрубленными пальчиками и ананасном компоте от Лизы… О чем бы ни говорили, а все время завтрашний суд с языка соскакивает, и глаза обращаются к неосвещенному пока судейскому столу… А вот и Иван Федорович и два его демона. Смердяков с украденными тысячами в женском чулке. И Гость, которому Иван никак не может доказать, что тот глуп. И не удастся: ведь Гость – это ты сам и есть, и мысли твои с его мыслями сплетены в гордиев узел, который разрубить – только Чёрта в себе убив… и самому умереть в ту же секунду. Смотреть этот спектакль не так уж и просто. Действия в нем минимум. Цвета – не яркие, черно-серые. А вот слов говорится немало. Да каких слов – ни одного пропустить нельзя, ни от одной перемены интонации отвлечься. Ибо «хвостик», кончик ниточки дальнейшего события или главной мысли – он может выскочить внезапно именно в тот миг, когда ты моргнул. Вот он – в нечетком шажке хромой ножки Лизы, в бархатных обертонах голоса Грушеньки, во взгляде – словно это взгляд побитой собаки – Смердякова, в кривизне губ Ивана, в одновременном повороте головы его – и Гостя… Ах, как мне понравился этот спектакль! Посмотрела его – словно умную книгу прочла. И задумалась… Так и уходила из театра в молчаливом раздумье… Хотя, вроде бы, что мне «завтрашний» суд над «отцеубийцей» Дмитрием Федоровичем? Что истерика Лизы? Что – убогость ума Хохлаковой? Даже на гвоздике удавившийся Смердяков – что? А вот зацепило – и не отпускает… Так что, если к моей рекомендации кто-то захочет прислушаться – рекомендую. И этот спектакль. И этот театр – в котором так дОбро, так мило и интеллигентно… А люди какие прекрасные здесь работают – и артисты, и персонал. А месяца через 3 еще и вишневый сад во дворе зацветет… как это великолепно! В общем, дай Бог Студии долгих и счастливых лет жизни. С максимумом творчества. С минимумом денежных и других проблем… Фото: Сергей Петров
Ирината: Кролик Эдвард. РАМТ. 12.02.2015. Премьера. Вчера, при сногсшибательном переаншлаге, а РАМТ сыграли премьеру «Кролика Эдварда». На сайте театра спектакль помечен, как +6; рядом – рекомендация смотреть его не раньше 8-летия. Последнее, наверно, более верно: шестилеткам с их дошкольным беззаботным существованием, стоит дать еще год-два на беззаботность… А вот потом… Наверное, я буду выглядеть брюзжащей старухой, утверждающей, что в мои юные годы и сахар был слаще, и дожди мокрее. И дети, даже самые малЫе, были более душевными. Возможно, я ошибаюсь, и мое прежнее окружение было тщательно мною отобрано, а то и культивировано специально для душевного и интеллектуального общения. Сейчас же я вынужденно общаюсь исключительно с детьми коллег, соседей и знакомых – не имею права налаживать их воспитание… а потому иногда внутренне просто ужасаюсь. Дети прекрасно играют в «танчики», с двух лет самостоятельно работают пультами от различной техники, в минуты уничтожают очередной, сто тридцать пятый, подаренный автомобильчик… но, мало того, что не готовы творить, выдумывать, пробовать – они не знают основ культуры, истории… да что там – они не знают основ общения, не совсем понимают, что такое хорошо, и что такое плохо. Недавно прочла историю, произошедшую на малышовом спектакле про трех поросят… Те, кто постарше, помнят, как раньше дети в зале изо всех своих малых сил защищали розовых малышей (например, указывали волку неверное направление их отхода к домику). Сейчас же… Детишки дружно подсказывали хищнику способы, которыми можно УБИТЬ хрюшек… Они даже не понимали, что убийство (даже сценическое или виртуальное) – это плохо и безвозвратно… Большое вступление, но – большинству нынешних детей всенепременно надо смотреть «Кролика Эдварда». Чтобы хотя бы узнать, что в жизни бывают потери, беды, бедность, болезни, смерть. Чтобы понять, что жизнь из сладкой, зефирно-шоколадной, может внезапно оборотиться огромным страхом – и черный «волк» несчастья побежит за тобой… и несть спасения… А еще – если ты сегодня из-за лени или равнодушия не скажешь любимому человеку, что он любим… или не назовешь мерзавца – мерзавцем… завтра жизнь может вывернуться наизнанку – и ты не успеешь это сделать. И немыслимая красота может на поверку оборотиться гадким бородавочником, если красота не дополнена наличием доброй души и любящего сердца. Фарфоровый кролик Эдвард с самого своего появления на свет любил только себя. Остальным он лишь позволял себя обожать… Потом… Пусть не сразу… а сразу ни сердце, ни душа не могут проявиться ни в фарфоровом, ни в живом человеческом тельце… но Кролик понял, что, как у каждой звезды в небе есть название, так и душа состоит из ячеек, в каждой из которой – имя того, кого ты любишь, кто любит тебя. И тогда, когда кажется, что жизнь закончена… нет, там, в душе, не холодная пустота – там по-прежнему дорогие тебе люди и воспоминания. Надо верить и ждать… может быть, ждать долго и очень долго – но однажды ты встретишься с Чудом, которое протянет тебе руку и уведет к звездам… каждая из которых имеет свое имя. Это очень добрый спектакль – и очень нужный и детям, и взрослым. Чтобы поняли. Чтобы вспомнили… и даже устыдились своему бывшему беспамятству. (И, кстати, мне понравилось, что дитеныш, сидевший позади меня и, в общем, больше интересовавшийся собой, любимым, нежели происходящим на сцене – все же громко охнул, когда Кролик, казалось, безвозвратно и страшно погиб… может быть, это был первый шажок к открытию его маленькой души навстречу жалости, навстречу любви…) Спектакль очень красивый. Он сделан с большой фантазией и выглядит сказочно-богато в некоторый сценах (дом на Египетской улице, кукольный магазин) или, по крайней мере, «бедненько, но чистенько». Актеры – молодцы! И, если честно, Виктор Панченко в роли Эдварда – лучше всех. Он на сцене непрерывно, и он очень честен (и изящен) в своей игре. Приятные декорации, занятные видеопроекции. В музыке я с радостью опознала «Полонез» Сигэру Умэбваяси.(для меня – это чудесное музыкальное сопровождение замечательного «Синего чудовища» в Сатириконе; подруга же опознала основную музыкальную тему «Маскарада» Коляды). Но мелодия-то прекрасная – пусть переходящим вымпелом идет из театра в театр… PS в Москве сейчас два “Кролика»: МХТовского я видела еще не спектаклем, а работой театральной лаборатории. Надо бы пересмотреть его сейчас: судя по фотографиям, войдя в репертуар, спектакль немного изменился. Когда-то он был более «жестким», нежели РАМТовская постановка. А сам Кролик (А.Молочников) там тоже просто замечательный.
Ирината: Баядера. Мосоперетта. 19.02.2016. Прогон. Спектакль прекрасный. Веселый. Забавный. С богатыми костюмами и неплохой хореографией. С интересными придумками вроде слонов-павлинов. С виртуальными машинками, собирающими гостей на бал к Раджами. С хорошей музыкой. При том, что «Баядеру» я смотрела «с белого листа», совершенно не зная сюжета – арию принца про баядер, стройными рядами спешащих к роще и «Шимми» внутренне подпевала: это два прекрасных номера, неоднократно слышанных и любимых… Артисты очень хорошие. Я не хвалю дам, в спектаклях (и не только опереточных) женский пол интересуем меня в последнюю очередь – этим я часто удивляю поклонников … А вот мужчины замечательные. И – сразу столько любимцев в спектакле! Александр Каминский (Наполеон), Александр Голубев (Пимпринетти), Виталий Мишле (Луи Филипп), а также недавно «примкнутый» мною к числу этих любимцев Павел Иванов (Раджами). Множество плюсов, из которых сложится моя рекомендация: если вам не хватает в жизни позитива и мелодичного настроения - идите, идите в театр… в Оперетту. На «Баядеру». Я просто чертовски рада, что сходила – и спасибо хорошему человеку, благодаря которому я вчера на прогоне была… А еще спасибо подруге, с коей вместе мы спектакль смотрели: оперетта таки, если ты не упадаешь восторженно в ее волны с самого начала, требует своеобразного настроя… Так вот, человек, в чьем зрительском багаже было меньше опереточных спектаклей, чем пальцев на руке (к тому же в основном это были мюзиклы), к концу спектакля проникся... и даже, кажется, ушел из театра в аналогичном моему полулетящем настроении… Но… я не зарекаюсь, все бывает в жизни… Однако смотреть «Баядеру» повтором я во второй раз не пойду. Да, все вроде бы прекрасно (а еще и составов, как всегда, несколько, и можно подобрать для себя идеальный)… но от театров, и от оперетты тоже, мне нужно хоть немного драматической логики, а не просто набора красивых сцен. Я уже писала, что «Баядера» для меня – «табула раса». И в антракте я попыталась из тех осколков, что уже видела, собрать потенциальное либретто второго действия… Собрала, склеивая традиционные для жанра приблизительности и нелогичности капельками здравого смысла. Увы, смысл не понадобился. Без всякой склейки, из случайных фрагментов сюжета, было произведено что-то типа «оперетта – смысла нету, но хороший есть конец» (с). Но – сие есть минус для меня, но не для стойких любителей жанра. Им – рекомендую. А также рекомендую тем, для кого посещение театра – событие уникальное. В связи с этим случайный зритель не увидит увиденных мною несостыковок, зато порадуется шикарной музыке Кальмана, фантастически красивым костюмам (а как мужчины в оперетте умеют носить фрак! а дамы – длинные платья с декольте!). А на каких слонах выезжают Одетта и Раджами! А павлины – при этом насмешило, что двух птичек просто держали, а третьего – почесывали. Много забавного (а шутка про депрессию…. это вообще шедевр!). Ну, и вообще – ведь приятно, когда у хороших людей все заканчивается хорошо. Одетта и Раджами явно будут жить долго, счастлива, в славе и богатстве. У Мариэтты и Наполеона дело явно тоже идет к свадьбе. Добряк Пимпринетти получит двойной оклад, работая в любимом театре. Маленькая принцесса Лакшми будет танцевать любимые танцы (и шимми!). К тому же ей явно благоволит Луи Филипп – богатый «владелец заводов, газет, пароходов», эффектный… кстати, и не злой: не только театр спас и хорошую оперетту возобновил (это ладно – явно посчитал прибыли), но ведь двойной оклад Пимпринетти предложил тоже он! А что возраст… какой там возраст, когда играет его вечно молодой и красивый Мишле!
Ирината: Идеальный муж. МХТ. 21.02.2016. Первый раз в сезоне посмотрела спектакль. Очень по нему соскучилась. МХАТовская мощная машинерия дала сбой, оттого больше половины перестановок делалась вручную, мизансцены были частично изменены, и не всегда удачно… Например, красивейшая сцена после свадебного банкета – Лорд и Лора сидят в креслах… ну, в общем, они в креслах, увы, не сидели. И «папа, родивший киллера» не появлялся из-под сцены, словно глубоко сидящий, но гнилой зуб, а ножками вышел, креслице вывез… его же потом и увез. И мертвая Маша Сидорова не опустилась в могилу (влюбленный сиротка Мейбл бросает в ямы театральный парик, словно ком земли), а была унесена на руках… Но таки были вознесены Роберт и Лора во флигель с «античными скульптурками». А еще (я боялась, что этого не будет) – Дориан Грей и отец Артемий все же не просто «отвальсировали» за кулисы, а опустились в преисподнюю… Зато – мы вчера стали счастливыми наблюдателями еще одной песенки от Томми-Липучки, про Поцелуев мост… правда, с нестандартной ориен…. ээээ…. концовкой. (Вот свезло-то нам!). Еще – разговор Дориана Грея с друзьями (про «зябликов в аду» и т.д.) теперь велся, сидя у камина, в креслах… Не было заключительного командного бобслея… ну, да это чепуха – номер слабенький, КВНовский… Зато резкий уход друзей после вопроса Дориана о том, кто управляет миром… просто – встали и исчезли… это почти равно прежде звучащему общему ответу… ну, кто помнит, тот помнит… Резко не хватает сцены стриптиза Гертруды (зато какая радость видеть в немногих оставшихся ей сценах именно Дарью Мороз). Не хватает даже мелочи: красной машинки Мейбла… Зато ОТСУТСТВИЕ распятия (что называется, спасибо псевдоправославным борцам за скрепы!) вдруг начало смотреться еще мощнее, нежели его наличие: теперь над проваливающимися в ад властителями наших тел и душ совсем нет креста – даже условного. Второе действие вообще смотрится сейчас страшно – за счет все большего совмещения театральной условности и реальности, которая там, за стенами МХТ… Не буду рассказывать и пояснять, но… брррр… буквально до мурашек… А первая и третья часть – это, как и всегда, история о любви. Которая может выглядеть вот так, страстно… и совсем странно с точки зрения тех, кто этой любви не знает совсем… тех, кто считает, что любовь – это то, что правильно, строго по ранжиру и только так, как кажется им, а не на самом деле… - Отдать тебе любовь? - Отдай! - Она в грязи... - Отдай в грязи!.. - Запри для друга дверь... - Запру! - Скажу тебе: убей!.. - Убью! - Скажу тебе: умри!.. - Умру! - А если захлебнусь? - Спасу! - А если будет боль? - Стерплю! (Хотя… последние строки этого стихотворения Рождественского мне совсем не нравятся)… И очень печальный финал спектакля, в котором смерть буквально «съела» всех любящих, оставив живых несчастными… потому что всех их ждут долгие или малые годы – БЕЗ ЛЮБВИ. Если бы знать, если бы знать…
Lyra: Кролик Эдвард. РАМТ. Премьера. 12.02.2016 Начну с конца: это был первый детский спектакль, после которого я вышла с дрожащими руками, заплаканным лицом и смешанным чувством радости и бесконечной грусти. «Кролик Эдвард» вернул меня в мои десять лет, когда моё детство, по сути, закончилось. После спектакля мне хотелось просто побыть в тишине, помолчать. А в идеале – долго-долго смотреть на звёздное небо, которого в Москве не бывает даже в ясную погоду… Я очень благодарна РАМТу (бесконечно любимому) и Рузанне Мовсесян за то, что взялись перенести книгу Кейт ДиКамилло на сцену. Это действительно нужная история. Важная для детей и, возможно, ещё больше – для взрослых! Это история фарфорового кролика – сэра Эдварда Тюлейна, которого волею судьбы из прекрасного дома на Египетской улице забрасывает глубоко на морское дно, где он провёл много месяцев, уткнувшись мордочкой в песок. Он побывал и на свалке, откуда не видны звёзды. Он попадает в дом к рыбаку и его жене, которые полюбили его, как родного ребёнка. И в хижину к двум маленьким детям, где он стал главной радостью умирающей девочки. Куда бы ни попадал Эдвард, он становился любимцем. Но ему необходимо было пройти это удивительное приключение, полное невзгод и утрат, чтобы самому понять, что же такое ЛЮБОВЬ! И осознать, что любовь может причинить боль, что открытое сердце может разбиться. И самому переродиться из осколков. «Оживляет» кролика Виктор Панченко, который стал для меня настоящим открытием. Тут он совершенно для меня непривычный, но в то же время - эта роль идеальна для Панченко. И Виктор прекрасно передаёт суть своего персонажа – фарфоровая сдержанность и восхищение самим собой в начале истории. Какой же он трогательный, когда фарфоровое сердечко Эдварда начинает биться. Когда он впервые произносит имена людей, которые ему дороги. И совершенно рвёт душу Эдвард-Панченко в финале. - Меня любила девочка, которую звали Абилин. Меня любили рыбак и его жена, меня любили бродяга и его собака. Меня любил мальчик, который играл на губной гармошке, и девочка, которая умерла. Не говори со мной о любви, – сказал он. – Я знаю, что такое любовь. В «Кролике Эдварде» каждая актёрская работа заслуживает внимания, даже маленькие эпизоды, и написать про них можно очень многое. Но именно Сергей Печёнкин разбередил мою душу. Да, я знала сюжет, я читала книгу и плакала в тех же местах. Да, Брайс стал моим любимым книжным персонажем - столько в нем силы духа, любви, трепетности и самоотречения. Сколько искренности и отчаяния в игре Сергея, что слёз уже было не остановить. Колыбельная для Сары-Рут, загадывание желания на падающую звезду, боль потери любимой сестрёнки и прощание с Эдвардом – единственным напоминанием о ней. Он отказался от тебя ради того, чтобы ты ожил. Вообще-то он потряс меня до глубины души. Вообще, во втором акте в нашем углу резко повысилась влажность, достигнув в финале какой-то критической отметки. И я была не исключением, ведь в этом спектакле очень многое оказалось про меня. Он открыл маленькую дверцу в уголке моего сердца, которая была закрыта многие годы, и дал выход тем непролитым слезам. И я плакала, потому что разделяю горе Брайса. Я плакала от красоты ослепительно звёздного неба! И тот, кто иногда поднимает глаза к звёздам, увидит, что оно настоящее! Что там есть абсолютно все созвездия: Полярная звезда (если знаешь, где она, тебе всё нипочём, никогда не заблудишься) и обе Медведицы, Персей, Андромеда и Пегас.. Не знаю как остальным, но мне звёзды помогают почувствовать себя менее одинокой в самые отчаянные минуты. Их присутствие и свет успокаивают и внушают надежду. Я плакала от чистоты мелодии вальса Абилин и оттого, что в один прекрасный день кролик вернулся домой.
Ирината: Денискины рассказы. РАМТ. 23.02.2016. Рассказы эти, боюсь, воспринимаются нынешними детьми, как фантастика. Ну, разве же такое возможно: дети гуляют во дворе до того часа, когда с работы приходят родители (и даже позже); папы-мамы, уходя в кино, оставляют 8,5-летних сыновей одних во дворе… Нынешние дети чуть не до совершеннолетия, словно Мопся, гуляю исключительно на собственном балконе – да-да, со всех сторон забитом, чтобы, не дай Бог, не упасть вниз. А на улицу даже двухметровые остолопы выходят едва ли не на коротком поводке, на котором их держат старенькие бабушки… А чтобы на чердак влезть – голубей посмотреть… или с ничейной собакой подружиться… Да, ну что вы: такое вообще никогда не случится. Почему? Ну, во-первых, все чердаки закрыты на огромные замки… А во-вторых (и в главных) – это ж надо самостоятельно ПРИДУМАТЬ, что на чердак можно влезть, что из какой-то ненужной чепухи можно построить космическую ракету… она, правда, не полетела… но ведь и у взрослых неудачи бывают… к тому же топлива было мало и бикфордов шнур (мамин пояс от халата) плохо горел… С тоскою я гляжу на наше ЕГЭ-поколенье… Ну, пусть бедняги хотя бы посмотрят в театре на то, что можно творить, выдумывать, пробовать, что можно крепко дружить… и крепко драться… А еще можно время от времени делать и говорить глупости – не особо опасаясь, что тебе, словно ты Мопся, скажут за них презрительное «фу!»… А потом – можно делать выводы и исправлять ошибки. САМОМУ! Очень хороший, добрый и яркий спектакль. Для детей он, чтобы поняли, что можно жить и ВОТ ТАК. Родителям + бабушкам-дедушкам – чтобы вспомнили, как это было, когда они сами были маленькими, о чем мечтали, чего хотели… и, может быть, чтобы сегодня они сказали своему дитенышу не «низззя», а – «хочешь? так делай! сам! а я помогу, если понадобится». А еще – пусть взрослые вспомнят, что на свете есть хорошие книги – «Майкл, брат Джерри» Джека Лондона, например. И почитают их вместе со своими детьми… Или – вместе сходят в кино. В театр. В Кремль. А потом – пусть они всей семьей говорят о впечатлениях… Это так редко и сложно теперь – говорить со своими детьми. Не в пару слов, а – целыми вечерами, захлебываясь от восторга… или от негодования… А еще – огромное спасибо Папе за то, что вышел из зоны собственного комфорта, да и объяснил Марии Петровне, что двери дома Кораблевых будут для нее открыты, только когда она перестанет врать, сплетничать, а главное – обижать детей… вот этого самого Денисику, в частности. (Ассоциативно: вот уж сколько десятилетий прошло… а я до сих пор благодарна моей тихой интеллигенткой маме, которая когда-то не позволила меня обижать… аж директору школы! – объяснив, что его понимание учебного процесса – ущербно). Вывод: у вас есть дети? Если да – берите их, идите в РАМТ, смотрите, радуйтесь, обсуждайте… У вас нет детей? Не постесняйтесь сходить в театр просто так – сами. Вот я сегодняшний выходной день начала с «Денискиных рассказов» - и так это хорошо! Кстати, там, ближе к финалу, «мощно» поигравшим во дворе детям прощают последствия их игр. Знаете, почему? Потому что в космос полетел космонавт №2 – Герман Титов. И самым главным в этот момент становится гордость на великую страну и замечательных людей, которые в ней живут. Потому что радоваться нужно истинному героизму этих самых людей, а не их сомнительным победам в не наших войнах… Если честно, то я завидую самой себе, жившей в те, в общем-то нелепые, но такие беззаботные времена, когда до коммунизма, обещанного в 1980-м году, оставалось не так уж много лет, когда удавалось доставать и ЧИТАТЬ хорошие книжки вместе с родителями… Когда, приехавший в Москву, молодой, белозубый и чернобородый Фидель Кастро помахал рукой лично мне, сидевшей на папином плече.
Ирината: С.С.С.Р. Театр Эрмитаж. 26.02.2016. Не относя спектакль к числу своих любимых в репертуаре как Эрмитажа, так и театров вообще, тем не менее, смотрю его не в первый раз… и наверняка буду смотреть еще и еще. Кажется, поняла, что меня особенно не привлекает в постановке… Дело в том, что оперетта (как жанр), зачастую устраивая из действия какие-то «сапоги всмятку» за счет худосочных либретто и более чем условной актерской игры, всегда хороша музыкой и вокалом. В спектакле Эрмитажа условный опереточный жанр «наползает» на хорошую драматургию и режиссуру (про актерскую игру – чуть позже)… и абсолютно не стыкуется: один жанр разъедает другой, как кариес – зуб… То есть: С.С.С.Р. с «бесхозными» старушками в морге, отличным армянским коньяком, алиментами бывшим женам, голосом Бернеса в динамике, пробегающими по диагонали парка собаками и ПРООПЕРЕТТУ с ее совершенной условностью разделяет стена… Они рядом, но словно бы существуют в разных пространствах и временах… Ну… точнее, самое начало, с выходной арией Сильвы – 4 апреля, когда «в театр мы не попали, билетов не достали» - вот это и есть самая-самая оперетта, которая, через полуоперетточный выход четырех соавторов выходит в драматическое действие… это и есть единство противоположностей. А дальше начинается их борьба. И каждый раз хочется, чтобы левитинский текст не прерывался «номерами»… а чуть позже – чтобы «номера» продолжались, а соавторы, наконец, перестали говорить. И тут, мне кажется, дело вот в чем… Эрмитаж – театр ПОЮЩИЙ. И мне никогда не казались вставными номерами, разрывающими и портящими действие, ни песенные номера, например, в «Пире во время ЧЧЧумы», ни, тем более, в «Сущности любви». С.С.С.Р. – первый спектакль, в котором вокал меня раздражает. И это при том, что поют в спектакле артисты, ради которых я и прихожу эту постановку смотреть… А вот теперь как раз про то, ради чего я это делаю. В Эрмитаже чрезвычайно сильная труппа. И не просто сильная – многих я искренне, до обожания, люблю и как великолепных артистов, и как очень и очень хороших людей. В С.С.С.Р. играет состав, для меня практически безупречный – чтобы насладиться игрой именно этих актеров, мне приходится выкладывать пасьянс из почти полного репертуара театра… В данном же случае – за два часа действия я вижу практически всех своих любимцев… и если б вы знали, какое это счастье! Фото: Роман Астахов
Ирината: Удивительное путешествие кролика Эдварда. МХТ. 26.02.2916. Февраль подарил мне аж двух «Кроликов» в двух разных хороших театрах. Приоритет тут, без всякого сомнения, у РАМТа: во-первых, спектакль очень свежий – я смотрела его премьерой первого дня, при переаншлаге; во-вторых, РАМТовская постановка изначально задумана и сделана эффектнее и богаче, нежели МХТовская. МХТовского «Кролика» я видела больше двух лет назад, когда он еще игрался в рамках лаборатории на новой сцене. Тогда очень понравилось, хотела повторить… ну, а вот сейчас это получилось. Вкратце пересказываю историю. Фарфоровый красавец-кролик, самолюбивая и бессердечная игрушка, подаренная девочке Абилин, оказывается потерянной. Через много лет кролик чудесным образом вернется к своей повзрослевшей хозяйке – но перед этим он пройдет через большие беды и испытания, поймет, что такое любовь, дружба, предательство, смерть… Он поймет, что такое бессердечие – и обретет свое маленькое сердце, которое, как и его фарфоровая голова, окажется разбитым… но это будет сердце, которое способное болеть и надеяться. В общем, раз уж это сказка, все закончится хорошо… но только достичь этого «хорошо» будет ой как не просто… Ну, что сказать о МХТовском спектакле? Рекомендую его так же, как и постановку РАМТа. Единственное… имхо, за два с половиной года существования спектакль побледнел и потерся (и это особенно бросается в глаза в сравнении с Российским Академическим). Начиная с внешнего вида… Уже не один спектакль «игрушечного» кролика бьют, валяют и треплют… Но изначально-то он должен быть невероятным красавчиком в удивительном костюмчике… а, извините, не чучелком с отвисшими ушами в мятом пиджаке, с которого отваливаются пуговицы и линялых мокасинах. Еще. Если будете смотреть оба спектакля, обратите внимание: в РАМТе в зале плачут и большие, и совсем малые… в МХТ зал смеется, даже когда на сцене происходит страшное (например, умирает маленькая девочка). Это оттого, что кролик говорит игрушечно-петрушечным голосом, да еще хамит напропалую… зрителям смешно – тем более, что родители и дети уже не «премьерные», они пришли просто окультуриться, а не пропустить через себя чужую (человеческую и кукольную) боль… Я не только помню, я прочла в ПТЖ, что голос кролика раньше менялся с игрушечного на человеческий, страдающий… Сейчас упростили, что ли…пищит очаровашка от начала до конца… Кстати, А.Молочников, который когда-то просто поразил своим очеловечиванием, теперь постоянно существует «в шкуре» игрушкочеловека… очень мало меняется к финалу… Впрочем – так явно легче воспринимать из зала; наверное, так и играть легче. Минимум актерской рефлексии = минимум энергетических затрат… Но, если честно, это печально. Впрочем, раз уж сравнивать… Есть в МХТовском спектакле два момента (и три исполнителя) которые очень и очень понравились. Это – куклы. Невероятно хороша Старая кукла/Мария Зорина, с манерами столетней фарфоровой изящной красавицы, с тонким профилем и огромными глазами… А какая пластика! И еще – кукольная витрина, где пухлый Пупс/М.Сокова и очаровашка Кэн/А.Волобуев в тайне от людей третируют несчастного кролика… В общем, то ли люди, то ли куклы… Поступает-то эта парочка вполне по-человечески… Фото: Е.Цветкова
Ирината: Карло – честный авантюрист. Театр Эрмитаж. 03.03.2016. Есть любимые театры, есть в них любимые, многократно смотрящиеся спектакли – и не спрашивайте меня, с чем связан именно этот конкретный выбор. Хотя… В принципе, мое тяготение к «Карло» объяснить не сложно… Это очень хорошая классика – комедии Карло Гольдони ставили, ставят и будут ставить, а в данном случае классический текст пьесы приправлен еще и мемуарами драматурга (Ведь, в принципе, нам, зрителям, интересно, что происходит в закулисье и вообще – из какого сора растут наши любимые постановки). Спектакль, поставленный в грустные для Эрмитажа времена, получился веселым, ярким, громким… ну, и все-таки неизбежно немножечко печальным. Да еще эта романтичная Венеция в солнечных бликах на водах канала…Да, когда-то давно, и пробежкой – но я была там… а город этот такой: если есть в тебе тяготение к Чуду, то микроб Любви к Венеции проникает в кровь сразу и навсегда. А актерский состав какой!!! Опять – все мои обожаемые артисты на сцене. И в каких выигрышных ролях!!! Так что – коль мысли черные к тебе придут, откупори шампанского бутылку… или бегом на «Карло» в Эрмитаж. Чтобы потом выйти их театра с улыбкой, и одновременно с легкой грустью понимания: веселье, да и сама жизнь, увы, не бесконечны… Когда-нибудь кончится и то, и другое… И под нежную мелодию «Неаполитанской мандолинаты» ты простишься навсегда с самым дорогим для себя… еще не зная, что легкое касание теплого ветерка твоей щеки – это на самом деле легкий поцелуй друга, ушедшего дальше, чем зА море…
Ирината: На траве двора. Театр им.Маяковского (филиал). 10.03.16. В Театре Маяковского я гость редкий – хотя часть и ныне идущего, и прежнего репертуара мною отсмотрено… отторжения не было ни разу, но и желания немедленно ознакомиться с остальной афишей – тоже. Очень люблю Михаила Филиппова, хотя знаю его в основном по спектаклям Эрмитажа. А вот «На траве дрова» почему-то захотелось посмотреть. Причем, как это нечасто бывает со мной относительно «чужих» театров, пошла на спектакль не потому, что пригласили, а вот именно – захотелось. В общем, с выбором не ошиблась. Хороший спектакль. Он из разряда популярных сейчас постановок (и подобное есть в очень многих театрах), когда на сцене некто «от автора» перевоплощается то в себя же, но «из раньших времен», то еще в кого-то (о ком рассказывает) и остальные персонажи-воспоминания. Качество подобных спектаклей очень сильно зависит от исходного материала (а именно: интересен ли он лично мне, вызывает ли прямые ассоциации) и от того, как с этим материалом распорядились режиссер и актеры. В данном случае – да, интересно. Несмотря на то, что происходящее на сцене в реальности происходило раньше, чем я могу помнить… Но, видимо, какие-то отголоски пришлись и на мои воспоминания – скажем, та же трава, которая не очень «зеленила» и на которой можно было валяться, глядя в небо… так вот, в детстве моем была именно такая. Актеры (ну, и режиссер, конечно, которая ими руководила) хороши все, хотя одни – хороши безусловно, другие… ну, просто неплохи. Тех, кто безусловно хорош, назову: Александр Андриенко, Нияз Гаджиев, Алексей Золотовицкий. Играется все довольно условно, но… есть моменты, в которых просто тонешь, воедино сливаясь с действием. Моментов таких немало – и это очень хорошо. Что плохо… это напрямую к спектаклю не относится, однако… В общем, сидела близко, но с края. А сцена на Сретенке – это сборно-разборная конструкция, которая скрипит… Нет, когда люди сидят, смотрят – все нормально. Но последние опоздавшие прошли мимо меня через 40 (!) минут после начала спектакля (который, кстати, длится менее двух часов), а потом еще тетушки, уходящие вниз, отскрипели… И каждый раз меня просто за уши вытаскивали из действия, которое как раз и хорошо именно за счет полного слияния зрительского внимания и актерской игры. Так что заранее снижайте оценку постановке - или садитесь в центр зала (у меня это сделать, увы, не получилось). Ну, а о чем… О людях. Которые просто живут, любят, страдают, отчаиваются… и снова любят. Пересказывать историю двора, на котором были трава и дрова, нет смысла. И про любовь «секретного» летчика-аса Кольки и красавицы Вальки… да тоже не стоит – смотреть и радоваться (и немного печалиться) этому надо. Да! И - живая музыка! Фото: Владимир Майоров
Elena: "Стеклянный зверинец" в Театре Наций "Нам только кажется, что мы существуем, но на самом деле нас нет" (А.П. Чехов "Три сестры") Стеклянный зверинец всего лишь дешевая коллекция фигурок из стекла, которой дорожит и очень гордится Лаура. Она особенно любит одну - единорога, не похожего на остальных. Возможно, эта симпатия к безделушке чисто подсознательная, - ведь и сама Лаура не такая, как все. Она хромает с самого детства и потому страдает от комплекса неполноценности. "Убогая" - как назвали бы ее черствые люди, которым безразличны чувства ущемленного физическим изъяном человека. А вот ее мать - Аманда Уингфилд - в этом отношении молодец: внушает дочери, что она самая красивая, обязательно встретит свою любовь, и все у Лауры будет хорошо. Но почему же я не могу ей поверить? Почему я хочу назвать "стеклянным зверинцем" их на самом деле убогую во всех смыслах квартирку, состоящую из двух квадратных клетушек? И как в противовес этому "семейному зверинцу" - спасительный "второй этаж": там временами играет грустная виолончель, там оживают грезы Тома, брата Лауры, там рождаются его хрупкие мечты, призванные заглушить невыносимую действительность. Автобиографическая пьеса "американского Чехова" Теннесси Уильямса; и он таковым и является, лишний раз подтверждая, что люди везде люди со всеми их ничтожными потрохами. В лице Тома автор оживит свои юношеские воспоминания, которые оказались бесконечно далеки от иллюзии безоблачного счастья, - счастья в "семейном тылу". Этого тыла попросту нет, а есть кромешный ад под одной крышей с собственной матерью. Дуэт Аманды и Тома - безусловно, притягивающий центр на протяжении всего спектакля. Сложные, противоречивые, мучительные, разрывающие отношения. Пожирающая, эгоистичная, но материнская любовь сталкивается с нешуточным сопротивлением сына, не лишенным характера и воли. Единственная и неповторимая Марина Мстиславовна Неелова чувствует, понимает и создает разноплановый женский образ, делая его острохарактерным. И если драматург в первую очередь говорит о жестокости и отторжении между близкими людьми, то актриса и режиссер, как бы не совсем с ним соглашаясь (и это правильно!), рассказали, что помимо ненависти, здесь все-таки остается место для любви и нежности. Стареющая, вздорная, живущая без мужчины женщина, - увы, это так: она уже давно все и за всех решает сама, подавляя детей и диктуя им их поступки. И хотя ее внешний облик смешон и нелеп - одни только очки и пышные седые букли чего стоят! - она всенепременно должна быть в центре всеобщего внимания сына и дочери в их унылой комнатенке. Ее рот не закрывается ни на минуту, и словесный понос, которым она обдает каждого, кто находится рядом в данный момент, похоже, не иссякнет никогда. А в нем, помимо нравоучительных и полезных с ее точки зрения родительских наставлений, проскальзывает обыкновенная человеческая неудовлетворенность той жизнью, которой она уже давно вынуждена жить. И в этот миг ее становится действительно жаль. Конечно, дело не в тех несчастных пятидесяти долларах, которые она собирала полгода, отшивая денно и нощно кипы белья на швейной машинке, чтобы заплатить за учебу Лауры, которая не в состоянии учиться. И даже не в том, что потенциальный, "подающий надежды" жених для дочери уже имеет невесту и прямо говорит об этом, - в отличие от Лауры, неожиданно проявляющей женскую мудрость и "всепрощение" в ответ, - для Аманды этот долгожданный визит становится страшным ударом. И пусть Том в порыве отчаяния назовет ее старой страшной ведьмой, летающей на помеле, - пусть, она снесет и это. Ведь все, что у нее есть, - это ее дети, Том и Лаура, и других уже не будет. Так неужели она не вправе любить их, пусть по-своему, но любить? Явная, акцентируемая актрисой неоднозначность - и я ее почувствовала, потому что все еще помню тот яростный вызов, что бросала главная героиня Нееловой в "Сладкоголосой птице юности", - такая же сильная и многогранная роль. Наверное, Теннесси Уильямс - это ее автор. Главная черта Тома - его чувство вины, которое, без сомнения, сформировалось под влиянием семьи. Точнее, в условиях беспросветного тупика и непонимания. И не только со стороны матери: Лаура, хоть и жалеет брата, но, как и он сам, имеет свой собственный иллюзорный мир, в котором пребывает в одиночестве. И свой заработок в шестьдесят долларов, который он каждый месяц покорно отдает матери, - ведь он уверен в том, без него они просто "сдохнут с голоду". Однако и Том совсем не "однобок" - он мечтает о побеге! Евгений Ткачук играет четко и рельефно, у него нет полутонов и приглушенных деталей. Юная бурлящая кровь "Шекспира", как называет его приятель, ну никак несовместима с довлеющей материнской опекой и серыми буднями за прилавком обувного магазина. Отсюда - пронзительные, обреченные стихи героя 60-х Джима Моррисона, которого, вероятно, точил не только героин. Отсюда - та самая "чеховская" глубоко личная неустроенность, тот конфликт с самим собой и неприятие вынужденной реальности. Наша ли это жизнь или это совсем другие люди проживают ее за нас? Все это я прочитала в Томе и поняла, почему так близки два драматурга разных времен и стран. И уж вконец меня "добил" один из заключительных монологов Тома, когда он все-таки признается матери, зачем он каждый вечер сбегает в кино. Действительно, чем нас привлекает театр или кино? Неужели наша собственная жизнь настолько пресна, скучна, однообразна и порой нестерпима, что мы готовы вторгнуться в жизнь чужую, пусть и всего лишь сыгранную? А может, мы хотим видеть, в частности в театре, как наши смутные, неясные представления становятся яркими, целостными образами, воплощаемыми актерами на сцене, которые, кстати, преследуют ту же цель? А еще, хотим мы того или нет, но подспудно мы сопоставляем себя и свои поступки с историями героев, возможно, накапливая опыт и переоценивая свою жизнь. Приглушенный, едва теплящийся свет и тонкий тюль, прикрывающий глубину сцены, - напомнило "Трех сестер" у Фоменко. Но вдруг заиграет разноцветными огнями яркий вращающийся калейдоскоп, как в детстве, - и дети, Том и Лаура, как будто оживут и забудут все плохое; и Том успокаивает и обнадеживает Лауру, и она верит ему. И напоследок я позволю себе чуть-чуть не согласиться с прекрасным режиссером Туфаном Имамутдиновым. Бесспорно, режиссер должен быть философом и выражать свои мысли и свою позицию через форму театра. Конечно, сценография и спецэффекты на сцене чрезвычайно важны в эмоциональном зрительском восприятии, - и художник постановки Елена Степанова вместе с мастером по свету Александром Сиваевым (кстати, он же обеспечивал изумительнейший свет в вахтанговском "Беге") это отлично понимают и делают. Но далеко не все зрители приходят в театр за красивой картинкой и современным визуальным рядом. Ибо первично в театре слово, произносимое актером со сцены, которое попадает или не попадает в нас. И на примере режиссерского выбора - Марины Нееловой, Евгения Ткачука и Аллы Югановой - его задача решается и достигается цель: мы останавливаемся и задумываемся, пусть и на короткое время.
Ирината: Вальпургиева ночь. Ленком. 14.03.2016. Однажды моя театральная подруга, рассказывая о своих театральных впечатлениях о спектакле в другом хорошем театре и об актере, игравшем в нем заглавную роль, начала свой отзыв словами: «На сцену вышли они и ОН». Вчера я эту фразу вспомнила, потому что, при многонаселенности и многословии ленкомовского спектакля, в нем были именно все они – жители матушки-Расеи во всем их криминальном разнообразии и ОН – Венедикт Васильевич Ерофеев. ОН был словно картина-шедевр в аляповатой раме, состоящей из человеков, занимавшихся стандартным делом – «шумим, брат, шумим» (при этом совершенно не понимая, о чем шум производится). ОН был внутри происходящего, но в то же время совершенно отдельно от народа с «пустыми выпуклыми глазами». И особенно заметно это стало во 2 действии, когда у Венички/Игоря Миркурбанова закончились слова-слова-слова и он просто молча встал там, сбоку – полуприкрывая глаза и язвительно кривя губы. Законы театра, если они подтверждены хорошей режиссурой, сдвигают взоры зрителей в ту сторону сцены, где наиболее ярко и шумно. Но вдруг перестаешь следить за «движухой», потому что ощущаешь внезапный энергетический ожог щеки, поворачиваешься в сторону тишины… и вновь потрясаешься удивительной способности артиста – громкостью своего молчания перекрикивать общий шум… При том, что в спектакле принимают участие превосходные артисты Ленкома (чего стоит одна пара Митричей – Сергей Степаненко и Дмитрий Гизбрехт), я бы, тем не менее, воспринимала «Вальпургиеву ночь», именно как картину в общей раме… если бы не присутствие на сцене Зиночки Алексеевны (Александра Захарова) – «неистовой поклонницы» писателя Ерофеева. Как-то сразу я ее приняла, словно родную по духу, близкую и понятную… сразу оплакала ее судьбу прекрасную и непутевую… сразу позавидовала ей и вместе со всеми осудила ее… Дело в том, что, при моей истовой любви к Театру я всегда стояла на низком старте, готовая рвануться, и добежать первой, и сделать невозможное, и обласкать, к сердцу прижав… готовая быть посланной к черту, обруганной, отшвырнутой (и неважно, что останется шрам на черепе и выбитые зубы). Я была готова рвануться… и ни разу не рванулась, предпочитая ведение экскурсий по святым местам Кремля участи «пьющей женщины»… Потому и понимаю я Зиночку. Потому и завидую ей, непутевой – но имеющей право прижать к себе чужого, но любимого ребятенка (того самого, что знает букву «Ю» и ждет в подарок орехи) и кричать неистово: «Он мой! Мой! Усыновлю!». В общем, прекрасный спектакль, который с каждым разом нравится мне все больше и больше. Я буду повторять его, наслаждаясь и потрясающим текстом, и замечательной режиссурой, и ожогами от актерской энергетики, и музыкой оркестра – там, у задника сцены, и тремя огромными лунами, и гигантской черной звездой с Кремля: не она спустилась вниз – это Венечка, из которого ушел страх, к ней вознесся…
Ирината: Жизнь одна. РАМТ.16.03.2016. Малые сцены театров всегда дают возможность актерам раскрыться «на все сто» в больших и небольших ролях, а тем, кто спектакль смотрит – зачастую совсем по-иному расставить свои зрительские приоритеты. Вот, скажем, Юрий Трубин (в спектакле у него три роли). Мне пришлось даже зайти на сайт театра, чтобы узнать из него, что актера я раньше на сцене видела… но, увы, не замечала – до вчерашнего вечера, после которого могу сказать о безукоризненности его сценического существования, о том, что актер себя не жалеет ни на гранулу миллиграмма, а также о том, что я сделала «зарубочку»: надо смотреть-рассматривать его и в дальнейшем. Впрочем, я всегда говорила о том, что РАМТ обладает лучшей в Москве труппой, где есть актеры на любые возраста, темпераменты, амплуа. Очень радует и РАМТовская молодежь – и своей актерской мощью, и (кстати!) тем, что старожилов в этом театре не затмевают и не выдавливают, а очень хорошо дополняют и оттеняют (как дополняют прекрасно играющую в постановке Татьяну Веселкину). Что до спектакля – он мне очень понравился, хотя, внутренне мощно притянутая той или иной сценой, я немного досадовала, что приходится выходить из нее и вклиниваться в новый текст и новых героев. Но это переплетение так и задумано режиссером: военная проза Вячеслава Кондратьева и «Колымские рассказы» Варлама Шаламова эмоционально и смыслово связаны в спектакле друг с другом. Так же, как связаны между собой фрагменты человеческой жизни: да, она одна, но ее единая картина собирается из маленьких и очень разных кусочков-паззлов… и, наверное, только тому, кто там, наверху управляет миром, ведомо, сколь изящная картинка должна в итоге получиться. В самом начале спектакля даже кажется, что и сами актеры об итоге не ведают. Вот они переставляют стулья, вот примеряют одежки, вот разыскивают себе нужное место… Это словно примерка будущего своих героев, и возможно (не дай Бог, но…) примерка своих собственных судеб. Разве можно знать, ни о чем и обо всем беседуя с девушкой в поезде, о том, что случится совсем скоро… а случится то, что ОНИ ВСЕ УМРУТ – на войне или на колымском лесоповале… Умрут те, с кем был близок долгое время или минуты, с кем успел почувствовать сродство душ, симпатию, желание быть рядом… В спектакле разные девушки трижды дают парням свои адреса, как ожидание грядущего взаимного узнавания… возможно, этого самого будущего сродства душ. Но… девушка-связистка не успеет получить ни одного письма (а ведь сержант явно уже стал набрасывать его в уме – по сути, еще не успев и расстаться) – она погибнет через минуты. Виктор потеряет адрес Аси – кто знает, если бы не эта малая потеря, может, и не случилось бы с девушкой большой беды. И только третий адрес, о судьбе которого мы не знаем, дает возможность надеяться на то, что встреча состоится и станет общей Судьбой двоих хороших молодых людей. И вообще – да, жизнь каждого из нас – одна. И сколь бы сложной и тяжелой она ни была, всегда есть надежда на лучшее, мечта о Чуде – которое бродит где-то рядом в белоснежном венке. И нужно только услышать его беззвучные литавры.
Ирината: Дом, который построил Свифт. Театр им. Пушкина. 20.03.2016. Премьера Пьеса эта, написанная Григорием Гориным, как всегда у автора – интеллектуальна, остроумна и в ней однозначно «внутри больше, чем снаружи». Это история о гениальном человеке, который предпочел к концу жизни сойти с ума… и тут же ассоциация с Принцем датским, который тоже предпочел условное «безумие», дабы уйти в него от среднеститистической обыденности и ужаса жизни. Кем был человек, после долгих лет молчания заговоривший за два часа до смерти – деканом, написавшим ряд книг, вошедших в классику мировой литературы и… мало кем читаемых? Или это был актер, достигший в лицедействе совершенства, который, если требует искусство, и сердце и дыханье остановит? В любом случае это был человек-гигант, не способный и не желающий принижаться, превращаясь в йеху, тупо наблюдающих за жизнью и смертью Гения - их ничто не волнует, ничто не может растормошить! И для того, чтобы услышать неслышимое, понять и принять непонятное, существовать в нереальном – надо хотя бы немного сойти с ума, а потом потрястись и обрадоваться собственному сумасшествию. Надо разбивать окна в собственном доме, который похож на гигантскую застекленную веранду… или на перевернутую чашку с чаем… или – на часть глобуса, макета земли с параллелями и меридианами – и если никто там не будет бить стекла, мир просто покроется мхом и плесенью обыденности… Да, и – любовные сцены совершенно не получаются, если ты в ответе за весь мир, и нет времени и сил на организацию маленького личного счастья – своего или своих близких… Спектакль в Театре Пушкина хорош. Единственное: есть впечатление, что он чуть сыроват, оттого не до конца связан единым действием. И в отдельных сценах актеры четко прочерчивают общий визуальный рисунок (очень сложный), но не объединяют при этом свои энергетики… знаете, это когда происходящее на сцене уходит в такую немыслимую амплитуду, что зрители даже дышать забывают. Я очень ждала этого эффекта от последней сцены –после сказанного деканом «когда»… но увы, действие по-прежнему шло ровно. Хотя финал явно было «срифмован» с окончанием первой части, когда на руках у господина Некто умирает констебль, вспомнивший свое прошлое о осознавший ужас и трагизм прошедшего… и настоящего… и возможного будущего… За эту прекрасную сцену спасибо Александру Дмитриеву и Александру Матросову. А еще рада была видеть на сцене Андрея Заводюка (Свифт) и Григория Сиятвинда (великан Глюм).
Elena: "Юбилей ювелира" в МХТ им. А.П. Чехова С самого начала этот спектакль показался мне неожиданным сюрпризом от Константина Богомолова: никаких привычных "номеров" в виде эклектики, взрывов, опасных переходов и прочей богомоловщины. Пожалуй, только четыре экрана с проецируемыми изображениями происходящего на сцене и периодически сменяющими их субтитрами, - его, фирменный богомоловский стиль; и текст, появляющийся при этом на мониторах, который, похоже, сочинил сам режиссер, - этого у него не отнять. Да, собственно, и для Олега Табакова, исполняющего главную роль, выбор подобной постановки, тематики и трактовки для личного праздника покажется странным, - но только на первый взгляд. "Память - это всего лишь клетки мозга" - и это сухая, точная и научно доказанная формулировка, снова отсылающая к неизменному богомоловскому рационализму. Однако чтобы память не изменяла, "всего лишь клетки мозга" должны постоянно проделывать колоссальную работу. Может быть поэтому мы помним даже то, что изо всех сил стараемся забыть... Старый ювелир Морис ничего забывать не хочет. Он медленно умирает - не то от болезни, не то от старости, - а потому его сознание и память теперь ясны как никогда, а желания вполне конкретны. Точнее, желание у него одно: встретить девяностолетний юбилей в обществе английской королевы. Да-да, вот такое не то желание, не то мечта: шестьдесят лет назад, встретив будущую королеву по долгу службы - он сопровождал корону для коронации, - влюбленность по молодости переросла в любовь всей жизни. Парадоксальную, не укладывающуюся в голове, - вот и Хелен, жена Мориса, не верит в эту сказку, принимая ее за старую интрижку на стороне. Но память безжалостна и к ней: на протяжении всех этих шестидесяти лет она ревнует и мучается. И сейчас, в преддверии ухода ее единственного мужчины ей не позавидуешь; она держится, пусть из оставшихся сил, но держится. Потому что все еще любит его, и всегда любила. Морис и Хелен разговаривают с сиделкой Кэти, предлагая ей чай: ее нанимает Хелен для ухода за мужем; на этом настоял сам Морис. Чета давно разорена; похоже, сиделка-медсестра оказывается последней роскошью, которую она может себе позволить. Так вот с этого первого разговора за столом в выбеленной "стерильной" комнате, где уже поселилось ожидание смерти, спектакль начинает пробирать и... поражать. С первых же минут понимаешь, что здесь нет и не будет места жалости, хотя здесь также нет и не будет счастливых людей. Но самое главное - это стиль игры всех троих, ибо он един и в каком-то смысле уникален. Это бесконтактная, бездейственная игра, и каждый актер ведет свою партию чуть ли не обособленно от других: холодно, отстраненно, даже где-то плоско. Здесь нет места внешнему проявлению эмоций, перепадам чувств и интонаций, настроения и переливов голоса - кажется, что "богомоловский" рационализм достиг своего абсолюта. Однако я поняла его ошеломляющую задумку: осуществить общение не на уровне слов и психологической игры, - и в этом заключается уникальность прежде всего искусства актерского ансамбля. Функцию слова взяли на себя экраны, но сам воздух оказывается наполнен молчанием и человеческими мыслями о боли, об одиночестве, о неизбежности и неотвратимости конца, и главное - о том достоинстве и мужестве, с которыми ты должен его встретить. Сидя достаточно близко, я ощутила это в полной мере и поняла именно так. Слова - это только слова, и ничего больше. Гораздо важнее передать внутренний мир со всеми его противоречиями; так, обреченный Морис смеет шутить, причем это состояние в большей мере проявляется в его скупых взглядах, поворотах головы, даже в жестах. Ох, ну никак не ожидала такого от Богомолова. После исследования плоти в "Гаргантюа и Пантагрюэле", он решил исследовать смерть. Об этом свидетельствуют и две камеры по краям сцены, выводящие изображение на экраны и управляемые "специальными" людьми. Смерть, по Богомолову, это вакуум, и Лариса Ломакина помещает героев в замкнутую бесплотную среду - комнату с окном, выходящую в черную зияющую пустоту. Богомолов и тут предельно "идеален": органика пространства сливается с органикой действующих лиц. Психологию и ощущения человека могут передать и слово, и музыка; но когда речь идет о смерти, лучший рассказчик - это тишина, молчание. Ведь рядом с больным, умирающим человеком уместнее всего будет присутствие без слов. Богомолов не придает смерти ни капли поэтики; больше того, в конце режиссер позволит себе даже немного "своего" цинизма: он не пустит смерть на сцену. Итак, смерть - это пустота, но что же есть сам человек? Живой человек, знающий, что он смертен, и что смерть эта уже стучится к нему в дверь. И ведь этот вопрос также сквозит на протяжении всего повествования, приближая его к сути философской притчи. Безликая, "никакая" Кэти - сиделка, знающая свою работу и место, оберегающая свой внутренний стержень, который у нее вне всякого сомнения есть, - а вместе с ним свое одиночество и свою беспомощность перед той же смертью, - она сделает все, что от нее зависит, она будет с больным до конца. Больше того, она даже предложит Хелен нанять актрису из любительской студии, чтобы та... исполнила роль королевы. И королева не обманет ожиданий Мориса - она придет. То ли это предсмертное виденье, то ли последняя реальность, но ею окажется его верная Хелен, каким-то странным образом превратившаяся в Елизавету: голубой костюм и шляпа, жемчуг с изысканными манерами. Это будет встреча старых знакомых и разговор о молодости, разочаровании и... надежде. Конечно, в нем не будет упоминания о том жалком существовании, которое уже давно стало нормой их жизни и даже не о том глубоком отчуждении с единственным сыном, которое не может не ранить больное родительское сердце. Это будет по-настоящему светлый финал; финал о том, что жизнь прожита не зря, - ведь каждый здесь выполнил свой долг, включая королеву. И хотя сам режиссер настаивает на том, что главное в его интерпретации пьесы Николы МакОлифф актерская игра, я все же считаю, что это, пожалуй, лучший его спектакль, начиная, конечно, с самого трио - Дарьи Мороз, Натальи Теняковой и Олега Табакова, - и заканчивая его собственной авторской доработкой. Олег Табаков будет выходить на поклоны несколько раз, опираясь о сценическую стену и делая слабые, нерешительные шаги, все еще находясь во власти своего героя. Его можно понять: финальный реквием Генделя и утверждение о том, что смерть - это всего лишь смерть, думаю, проникают в человека, к тому же в актера, очень надолго. А потому желаю Олегу Павловичу долгих лет жизни и изобилия отличнейших спектаклей, в которых, собственно, у МХТ недостатка нет.
Ирината: Гаргантюа и Пантагрюэль. Театр Наций. 23.03.2016. Грязное и грустное сменяется на чистое и трогательное в этом спектакле Богомолова так же быстро и незаметно, как в жизни молодость меняется на старость… И не говорите мне, что между пошивом первых штанишек для Пантагрюэля Иванищева и его участием в хоре престарелых великанов прошли годы и годы… Они не прошли, они – пролетели – и уж совсем мало времени осталось между выступлением этого хора и тем днем, когда «все великаны умерли». Не все в зале могут настроиться на стремительное мелькание эпизодов – впрочем, они перемежаются длиннотами действия: это режиссер, ехидно улыбаясь, дразнит публику, которая не выдерживает, уходит во время действия… Пусть уходит; зал все равно плотно забит до конца спектакля теми, кто смотрит действо с радостью, удивлением, недоумением… смотрит не в первый раз (как я). Я не отвергаю общение с мимимишными людьми и смотрение мимимишных постановок – но, черт (который – ЕСТЬ) побери, до чего ж мне приятно, что и в жизни и в театре есть вот такое: резкое, многозначное, умное, без страха, упрека и ограничений!.. Потому что и жизнь такая мне нравится – без ограничений… увы, меня самой на такую не хватает, вечно что-нибудь, да ограничивает… Конечно, очень хочется, чтобы так: И, взойдя на трепещущий мостик, Вспоминает покинутый порт, Отряхая ударами трости Клочья пены с высоких ботфорт, Или, бунт на борту обнаружив, Из-за пояса рвет пистолет, Так что сыпется золото с кружев, С розоватых брабантских манжет. А вместо этого – стандартный диван, стандартный хрусталь в стандартной «горке»… Но ведь можно же – пока жизнь не приговорила тебя к старческой немощи – взять, да и рвануть на край света. Или хотя бы сочинить для себя и для друзей почти сказочную историю, и поплыть в ней по изгибам зеленых зыбей, меж базальтовых скал и жемчужных… Тогда и почти тюремное заключение в стариковской «маленькой стране», в которую с годами превратится весь бескрайний великаний мир, возможно, будет для тебя не столь страшным. И ты сможешь еще раз (мысленно, но привычно) испить божественного вина, в которое твоя память превратит простую воду, а потом… может, это тебе будет дано сбежать из богадельни, отправившись в путь к далеким холмам, где шумит ветер и качаются тополя. Очень нравится, как Константин Богомолов препарирует жизнь, заставляя вспоминать то, что предпочитают забыть, и думать о том будущем, о котором предпочитают не думать. Он публику заставляет складывать паззл из, на первый взгляд, несочетаемых фрагментов. При этом у каждого смотрящего его спектакли, соберется разное: у кого-то «Мона Лиза», у кого-то «Черный квадрат». Ну, а не желающие думать ленивцы или те, кто свою жизнь выстроил, как передвижение по прямой линии, покидают зал, напоминая мне обезьяну у Толстого. Помните: «Тогда она рассердилась, разметала весь горох и убежала». А я в очередной раз досижу в зале до финала, чтобы погрустить (и даже чуть всплакнуть) под милую песенку о стране, которая за горами, за лесами. Сказочная страна. Маленькая.
полная версия страницы