Форум » Архив форума » ОТЕЛЛО » Ответить
ОТЕЛЛО
Administrator: Шекспир О Т Е Л Л О. трагедия Перевод Б.Пастернака, О.Сороки, Б.Лейтина Композиция ю.бутусова Режиссёр ЮРИЙ БУТУСОВ Художник АЛЕКСАНДР ШИШКИН Композитор ФАУСТАС ЛАТЕНАС Свет АНАТОЛИЙ КУЗНЕЦОВ Звук ДАРЬЯ КАЩЕЕВА Помощник режиссёра ЕЛЕНА БЕЛИНСКАЯ
Administrator: Фото: С.Петров С благодарностью за возможность публикации любимой Марине Дровосековой.
Administrator: Новые известия «Жаль, Яго, страшно жаль» В «Сатириконе» сыграли премьеру «Отелло» ОЛЬГА ЕГОШИНА Самый популярный режиссер Москвы и по совместительству главный режиссер Театра Ленсовета Юрий Бутусов должен был постановкой «Трех сестер» Чехова открыть сезон «Сатирикона». Автор и название поменялись достаточно внезапно, и в результате в афише театра появилась трагедия Шекспира «Отелло». Это уже шестая трагедия английского Барда, поставленная Юрием Бутусовым, и третья – осуществленная им на сцене «Сатирикона». До этого здесь были поставлены «Ричард III» и «Король Лир». Возможно, главным для режиссера, решившего поставить «Отелло», является даже не выбор исполнителей, но выбор фона, на котором будет разыгрываться история мавра, женившегося на прекрасной юной венецианке, поверившего наветам злодея и убившего свою жену. У остроумно-лаконичного Люка Персеваля действие разыгрывалось на солдатском бивуаке. Валялись разбитые бутылки, Отелло тщательно оберегал босые ножки жены. Привычное сквернословие солдат находилось в невыносимом контрасте с поэтической речью двух любовников, счастливых друг другом. Эймунтас Някрошюс наполнил свою грандиозную постановку «Отелло» музыкой, шумом волн, ревом ветра, ударами грома, звуками бури. Море, омывающее Кипр, стало главным действующим лицом. Метафора любовной страсти? Да, наверное. Смерти? Конечно. Край земли? И это тоже. Условие и место действия. Оно плещет где-то рядом с воинским лагерем. В него кидают одежду, в нем омываются, в него спускают покойников… Эймунтас Някрошюс вынес на сцену то, что остается за кадром и у Шекспира, и в сценической традиции: как мечется оскорбленная Дездемона по дому, как пытается сесть и успокоиться и снова ищет места, как она мечется между двух стульев: присела, вскочила, опять присела, как она кричит ночами, как засыпает в брезентовом гамаке, едва живая от усталости… «Девочка моя», – скажет Отелло над ее мертвым телом. Юрий Бутусов перенес действие в эстрадное закулисье. Александр Шишкин заполнил пространство сцены «Сатирикона» сотней предметов театрального реквизита: гигантскими зеркалами, мундирами на вешалках, какими-то пластиковыми кадками с разнообразными фикусами, белым роялем, крутящимся креслом, софитами, системами занавесей – от однотонных до расписных. Суетятся рабочие сцены, все время что-то передвигая и перенося. Персонажи переодеваются прямо у зеркал, привычно-бесстыдно не обращая ни на кого внимания. Дездемона (Анастасия Спивак) меняет платья и парики – от платинового до цвета «радикальный баклажан» – и в самый напряженный момент, пытаясь выяснить у мужа «почему он с ней так груб?», деловито красит губы. Отелло (Денис Суханов) меняет рубашки и пиджаки, как эстрадная звезда, и все время озабочен усовершенствованием своей внешности: то наносит черную краску на лицо на манер Зорро, то чернит руки, то приглаживает волосы, то снова их небрежно взлохмачивает. В действие то и дело вторгаются эстрадные номера (один даже имеет самостоятельное название – «Памяти актера Андрея Краско»). Все персонажи то поют под фонограмму, то работают на подтанцовках. Деловитый Яго (Тимофей Трибунцев), вооружившись мегафоном, командует всем этим пестрым парадом. Яго – главное и, пожалуй, единственное действующее лицо в этой истории. Здесь он не столько интриган и ненавистник, сколько режиссер, озабоченный судьбой шоу, которое он заварил. Юрий Бутусов выкинул начало пьесы – все венецианские сцены, где все идет не так, как Яго задумал, – и купировал финал, где Яго пришлось ответить за все художества. Оставлена только середина великой пьесы, где все идет по плану Яго и все марионетки послушны его воле. Любимые герои Шекспира тут также увидены глазами Яго. Отелло – Болтун и позер, кокетничающий то своим белым пиджаком, то неземными страданиями. Он декламирует мелодраматический монолог Финна о его несчастной любви к гордой красотке Наине из пушкинского «Руслана и Людмилы» аккурат с теми же модуляциями, с какими потом будет рассказывать, как его полюбила Дездемона, а он – ее. Кассио (Антон Кузнецов) здесь и впрямь слабак и бабник. То зальется просто фонтаном слез, услышав об отставке, то, придя к Дездемоне с просьбой, привычно залезет к ней в кровать («разве нельзя лежать голой с другом, оставаясь в границах добродетели?»). Да и Дездемона совсем не напоминает невинную белую овечку. Здесь все не те, кем кажутся, и все кажутся не теми, как о себе говорят. Напрасно Яго громоздит один поворот интриги за другим, надеясь выжать хоть одно подлинное чувство, хоть одну живую интонацию. Все интонации фальшиво-театральны, все реакции – давно записаны на фонограмму. И героям даже губами шевелить не надо, чтобы воспроизвести все монологи отчаяния, ненависти, любви. Кто спорит, в нашем мире, новости которого Яго ловит в своем радиоприемнике, не найти ни невинных добродетельных жен, ни мощных мстителей-мужей, да нет и самого понятия чести, ради которого можно убивать и умирать. Разоблачительный ход постановочной мысли – вот такое у нас лето на дворе! – тут ясен с самого начала, и уже к антракту практически полностью исчерпывает себя. И всей энергии постановщика, и всего таланта сценографа Александра Шишкина, и всей самоотверженности Яго-Трибунцева не хватает, чтобы сдвинуть с места буксующий режиссерский сюжет. Столько сил, столько музыки, столько слов и образов потрачено на такую, в общем-то, дешевую малость, на такой скудный вывод. Что скажешь: жаль, Яго, страшно жаль!
Administrator: Ваш Досуг «Отелло»: морок порока Юрий Бутусов и его новый спектакль в «Сатириконе». После «Доброго человека из Сезуана» (спектакля разрушительной силы, замкнутой в строгой, почти минималистской форме) премьеры от Юрия Бутусова ждали даже те, кто ранее к его фанатам себя не причислял. Но ожидания оправдались только у последних. «Отелло» в Сатириконе — это классический Бутусов. Избыточный, эксцентричный, мастер сценического эпатажа и китча. Такой, каким его знают по выдающейся «Чайке», «Ричарду Ш», «Макбетт»... Предупреждаем сразу: «Отелло» длится не три часа, а четыре. Так что настроиться на своего рода театральную мессу придется. И, разумеется, никакая это не классика. Бутусов вывернул наизнанку любимого Шекспира (сразу в трех переводах: Сороки, Лейтина и Пастернака), добавив к нему Пушкина, Чехова и Ахматову. Энергетический замес такой силы, что не всякий зритель выдержит. Тонкий Денис Суханов в роли Отелло, трепетный Тимофей Трибунцев в роли Яго... На их дуэте, вскрывающем тайны мужского подсознания и «черные дыры» человеческой души, всё и строится. Яго вкрадчив, ласков и черен душой. Он не абсолютное, а беспричинное зло. Отелло — суров и силен «снаружи», но тоже черен внутри. Он не переносит обиды (выдуманной или реальной — какая разница). Физическая смерть Дездемоны, Яго и других — ничто по сравнению со смертью духа — Отелло. Феноменальная находка — черная краска, которую «мавр» наносит на лицо и руки. Как будто ад демонстрирует свои права, с такой «отметкой» жить, как прежде, уже не получится. В принципе, кроме метафизического поединка между Яго и Отелло, в спектакле больше ничего не важно. Не важны толпы женщин с потекшей тушью, с призывно выскакивающей из глубоких декольте грудью, с бешеной тоской в глазах. Не важны аляповатые мужчины-трУсы и молчаливые слуги-невидимки... Они есть, но могли бы и не быть. Вообще в этом спектакле много необязательного. И три сестры, и отрывок из «Руслан и Людмилы», и пляски на рояле. И по большому счету «обнаженная» сцена между Отелло и Дездемоной. Загадки Бутусовым загадывает, а на разгадки даже не намекает. Безумный шифр режиссерской мысли освоил один только художник Александра Шишкин. Сценография его авторства — всегда произведение искусства. Но в данном конкретном случае она чуть ли не единственная возможность добраться до сути. На сцене — горы мусора. Картонные коробки, вешалки, мятые пальто неизвестно какого года выпуска, искусственные цветы, кровати, череп и даже корабль на деревянных тросах... От такого количества вещей рябит в глазах, значение каждой из них на сцене неясно. Зато хаос этого мира различим и «запатентован». Только на свалке любовь так быстро превращается в ненависть, а домысел — в приговор. Вместо вывода: смотреть «Отелло» нужно непременно, пускай это и не самый лучший (зато однозначно самый страшный) спектакль Бутусова. Он похож на бокал с ядовитым вином. И сладко, и горько, и никогда уже не проснуться: морок человеческих пороков накрывает медленно и с головой. Текст: Наталья Витвицкая.
Administrator: Газета "Культура" Дездемоне не дали помолиться Анна ЧУЖКОВА «Сатирикон» открыл сезон. Одну премьеру уже показали, четыре держат в уме. Скоро Константин Райкин начнет ставить «Кухню» Арнольда Уэскера. Поваров и официанток будут изображать тридцать актеров — более половины труппы. Спектакль увидим не раньше апреля. Две премьеры ожидают Малую сцену: постановка Елены Бутенко, название которой пока неизвестно, и пьеса Мартина Макдонаха «Однорукий из Спокана» в версии худрука. Имеется и еще одна задумка. Под занавес сезона актер Яков Ломкин приступит к репетициям «Укрощения строптивой» — в роли режиссера. Спектакль представят осенью 2014-го — к 75-летию театра. Кстати, «Сатирикон» сделает себе еще один подарок — наконец, завершит долгострой. Правда, на время ремонта придется съехать. В 2015-м труппу ожидают большие гастроли. Сцена в Марьиной роще опустеет на целый год. Но сложности Райкина не пугают: «Это и трудно, и прекрасно, ведь у нас наконец поменяется пейзаж». Впрочем, новый пейзаж на подмостках «Сатирикона» можно увидеть уже сейчас. Сезон открыла премьера Юрия Бутусова «Отелло». Режиссер в очередной раз работал с художником Александром Шишкиным. Первое, что удивляет в спектакле — сценография. Не венецианские улочки и не кипрская гавань Administrator: . Каждый метр фантазийного пространства загроможден всевозможным барахлом, которое неизвестно каким ветром занесло в шекспировскую трагедию. Вентиляторы с развевающимися ленточками, старые лыжи, пальмы и зеркала. Ширмы, комоды, бутылки и черепа. Бочки, скрипки, детские игрушки и рояль. Над вселенной брик-а-брака — свинцового цвета фанерный небосклон, качели на канатах и четыре «солнца» — наполненные водой желтые пластиковые пакеты. Так что Чебурашке и дымящемуся чудовищу из мусорных мешков приходится лавировать между бесчисленным реквизитом, дабы не нарушить хрупкую гармонию выдуманного мира. Все это в один момент предстает пред очи растерянного зрителя, который не знает, куда смотреть: на экзальтированную пианистку, танцующую Полину Райкину, или на Яго (Тимофей Трибунцев). Не зря же парень палит в зал из пистолета и по-немецки зазывает на шоу... «Отелло» — уже пятая работа Юрия Бутусова в «Сатириконе». Почти все предыдущие тоже вдохновлены английским классиком. «Шекспир меня не отпускает», — признается режиссер. Ну да, невооруженным глазом видно: прет. Впрочем, классического прочтения от Бутусова никто не ожидал. Его капризный король Лир то и дело снимает штаны, кровавый Ричард III пешком под стол ходит, а леди Макбет танцует под Майкла Джексона. Бутусов говорит, что «Отелло» — самая страшная пьеса, которая «вскрывает черные глубины человеческого подсознания». Видимо, свое злодейское представление Яго устраивает как раз в подсознании Отелло, изрядно захламленном всякой ерундой. Ведь, если верить Пушкину, трагедия мавра не в том, что он ревнив, а в том, что слишком доверчив. Полководец в исполнении Дениса Суханова вышел хоть и суровым, но несколько жеманным и болезненным. Отелло — бледнолицый и молодой. И только иногда чернеет от злобы: наносит кистью грим на лицо или руки. Дездемона (Марьяна Спивак) мужу под стать — тоже, как хамелеон, меняется: стервозная и нежная, невинная и неверная, покорная и повелевающая. Бал здесь правит Яго — единственная константа в сценическом хаосе. Злодей упивается своей силой, импровизирует, входит в раж, на радостях даже берет гитару и поет битловскую «Oh! Darling». Вот он рисует сцену измены, как настоящий художник — метафорично: Кассио (Антон Кузнецов) из садового опрыскивателя окатывает лежащую Дездемону. А вот счастливые любовники венчаются. Бескорыстное зло как чистое искусство — в своем безумном порыве Яго заходит настолько далеко, что зрителю поспеть следом непросто. Вот драка, спровоцированная Родриго (Тимур Любимский), перетекает в сцену из «Трех сестер». В копоти пожара Дездемона Прозорова навзрыд выкрикивает чеховские реплики. «Если бы знать», — вторят Эмилия (Лика Нифонтова) и Бианка (Марина Дровосекова). Тут выбегает Анна Ахматова: «Забудут? — вот чем удивили...» Но Юрий Бутусов не забыл ни поэтессу, ни Пушкина и удивил как раз этим. Отелло читает отрывки из «Руслана и Людмилы», Eminem — рэп, Гэри Мур привычно заводит «Picture of the moon». Порхают бабочки, летят мыльные пузыри... И в критический момент — наступит он до антракта или после, зависит от вашей выдержки и широты эстетических взглядов — спектакль начинает рассыпаться, как трескучие искры фейерверка. «Отелло» похож на запутанную красочную гирлянду из эффектных и малопонятных сцен. Эпизоды меняются местами, дублируются, часть знаменитых реплик бесследно пропадает (Дездемона отправилась на тот свет, не помолившись). Этот мелко порубленный салат из трудно сочетающихся ингредиентов Юрий Бутусов предлагает есть четыре часа. Чайной ложечкой. В общем, его новая постановка адресована зрителям с крепким желудком.
Administrator: От зрителя “Отелло” Шекспира и Юрия Бутусова в “Сатириконе” Иллария П. “Выше всяких знаний должно ставить изучение самого себя. Из всех знаний самые полезные – те, которые дают нам правильные сведения о нас самих и научают нас управлять самими собою.” (Амвросий Оптинский) . Ребята, это хит. “Отелло” в “Сатириконе” – это хит. Идите смотреть, только обязательно с собой брать внимание и голову. Ну вот он умница. Какой же он умница.. Я про его работы уже лет 10 пишу и люблю их и мнения своего не изменила – это уникальная, особняком стоящая, фигура в отечественном театральном пространстве. Какие-то рейтинги вечно составляются, награды раздаются, голосования затеваются, замечательно, но этот режиссёр (к слову, во всех этих списках и рейтингах более чем заслуженно присутствующий) для меня – вне всего этого. То, что он делает, то, как он это делает, то, что он избрал главным предметом своего профессионального интереса – это всё абсолютно моё и для меня невероятно важное. Он занимается Человеком, бесконечными и неисчерпаемыми противоречиями и сложностями человеческой натуры, он во всё это вгрызается скрупулёзно и добирается до каких-то её очень болезненных глубин. А там, где больно, как он говорит, там – настоящее. Он в полном смысле слова умудряется чувствительно задевать за живое, которое, если за него не задевать, может перестать быть живым. При всеобщей ориентированности на внешнее, он продолжает настойчиво приглашать зрителя внутрь, на очную ставку с самим собой. Цитата из мудрого Ошо: “Наши органы чувств экстравертны. Глаза открыты наружу, руки движутся, тянутся наружу, ноги несут нас наружу, уши слушают шумы и звуки снаружи. Что бы ни было тебе доступно, все это открывает тебя наружу; все пять чувств движутся экстравертным образом. Ты начинаешь искать там, где ты видишь, чувствуешь, касаешься. Свет чувств падает наружу, а ищущий остается внутри. Эту двойственность нужно понять. Ищущий внутри, – но поскольку снаружи светлее, ищущий начинает двигаться в амбиции, пытаясь снаружи найти то, что принесет ему удовлетворенность. Этого никогда не случится – этого никогда не бывало. Этого не может случиться по природе вещей, потому что, пока ты не ищешь ищущего, все твои поиски бессмысленны. Пока ты не узнаешь, кто ты такой, все, что ты ищешь, тщетно, потому что ты не знаешь ищущего.” И Юрий Бутусов как раз этим и занимается – помогает человеку лучше узнать себя. И за это ему моё бесконечное искреннее спасибо. Ну и форма подачи его размышлений, конечно, заставляет всякий раз снимать перед ним шляпу: неутомимый экспериментатор, создающий свой театральный язык и свой удивительный сценический мир. И мне уже кажется, что нет на свете ничего такого (я не только про литературные источники, а вообще про всё), чего он не мог бы связать виртуозно смысловыми и логическими связями. То есть красиво проявить и показать их, поскольку в мире, в самом деле, всё взаимосвязано. Ну это я как обычно. Я про него долго могу говорить. Ладно. Раз, два, три, четыре, пять.. поехали :) Итак, премьера в Сатириконе. Юрий Бутусов выпустил здесь свой 5-й спектакль и 3-й из них – по Шекспиру, который (о чём только ленивый не говорит) Юрию Николаевичу поддаётся и с готовностью открывает какие-то свои ообенно сокровенные тайны. И снова это получилось глубоко, мощно, зрелищно, виртуозно, музыкально и привычно неожиданно. Я, может быть, далеко не всё опишу здесь, что видели мои глаза (постараюсь сделать это в доп.материале “на подумать”, который непременно выложу тоже) – сэкономлю место – мне больше хочется поделиться тем, что и как я поняла. Иначе паззл не сложится, и картинка не будет иметь смысла. Отелло. Имя, ставшее нарицательным, синоним адской Ревности, разжегшейся от козней абсолютного Зла, нарицательное имя которого тоже родом из этой пьесы – Яго. Но совсем не об этом получился сатириконовский “Отелло”. Для меня, во всяком случае. Я не ревнивца африканского увидела в тонком ранимом идеалисте, каким предстаёт перед нами Отелло Дениса Суханова (филигранная, потрясающая работа, просто глаз не оторвать) – я увидела человека, у которого абсолютно по-чеховски, т.е. при отсутствии видимых причин, полностью разрушился мир, превратившись в кромешный ад. Прийдя в его жизнь, Любовь изменила его мировосприятие. Как в детском калейдоскопе: повернули, и мозаика сложилась в совершенно иной рисунок. Элементы те же, а рисунок совсем другой. Любовь стала для него осью мира, смыслом и объяснением всего, началом всех начал, “источником всего, чем он был жив”. А та, из-за кого всё это произошло, любимая жена, фактически стала для него Богом (Бог – это порядок, гармония). Это ведь его слова: “когда конец любви – конец всему, наступит хаос”. И вдруг оказалось (в его воспалённом мозгу), что он обманулся, обознался, и божественный миропорядок лишён фундамента, Бог – не Бог, а полный его антипод. Ложь, предательство и порок выдавали себя за образец честности, чистоты и верности. Может, поэтому во время обморока пригрезится Отелло белокурая девушка в белом платье – вроде бы символ невинности, но вот ужас – губы её будут накрашены ярко-алой помадой, в руке она будет держать алый платок Дездемоны, и окажется на деле потаскухой Бьянкой. Игрушечный калейдоскоп выпал из рук и разбился – рисунок больше никогда не сложится, никакой. И человек, не справившись с этим, сошёл с ума, в безумии натворив непоправимых дел. А что вы хотите – он воин, он должен покарать врага, укравшего смысл его жизни и убившего в нём доверие к людям, к женщинам, в частности. Невероятно чувственная и красивая, но вместе с тем страшная любовная сцена Отелло и некой женщины, лица которой мы не увидим, но лицо её нам и не нужно – важно, что перед тем, как раздеться, Отелло стянет с шеи белый шарф (чистота помыслов: он вступает в эту связь, ища, может быть, новой любви, нового Бога), но после ласк и объятий эта женщина тоже вдруг вскинет на плечо алый платок Дездемоны, и Отелло в ужасе от неё отшатнётся. Он не может больше любить, все женщины для него отныне – двуликие Дездемоны. “…Задую Огонь – и угашу другой огонь. Свечу-то вновь зажгу. Но оживить, Возжечь тебя, искусный, дивный светоч, Уж никакой не сможет Прометей.” Всё очень просто и красиво! – нужно только внимательнее слушать речи персонажей, что, безусловно очень трудно, ибо прекрасная картинка, дивная музыка и, главное, совершенно потрясающая актёрская игра – практически лишают зрителя этой возможности. Но идёмте дальше. Кто же такой здешний Яго, подобно “Гамлетовскому” Клавдию “вливший в ухо” Отелло яд сомнений? К слову, Тимофей Трибунцев, даже вслух озвучивая чёрные мысли Яго, в силу своего нечеловеческого обаяния не даёт возможности в них поверить, зато совершенно понятным становится, как Яго удаётся водить за нос всех прочих персонажей. Так кто же он, этот Яго? Подсказка кроется в сцене, где генерал Отелло приходит к своему адъютанту в дом, а Яго, словно забыв, что перед ним начальство – спокойно продолжает жарить яичницу, затем протягивает шефу вилку с ножом и молча предлагает есть из одной сковородки – он ведёт себя с Отелло, как – с равным! Затем где-то в разговоре Отелло скажет: “Что ты повторяешь за мной всё, как эхо” И наконец, в какой-то момент Яго вовсе уйдёт со сцены, оставив шефа одного, но голос его будет продолжать звучать в эфире так же громко и отчётливо, словно никуда он не уходил, и закручивать-закручивать пружину подозрений несчастного Отелло. Зачем Юрий Николаевич услал Яго за кулисы, оставив в эфире его голос? Бесспорно, Денис Суханов так хорош, что даже если бы он один прочёл нам всю пьесу – этого бы уже было достаточно для зрительского счастья, но всё-таки сделано это было не для того, чтобы мы лишний раз насладились соло Дениса на сцене. Таким образом режиссёр даёт нам понять, что голос Яго звучит… в голове Отелло! Иными словами, Яго – это внутренний двойник Отелло (двойничество – одна из любимых тем Юрия Бутусова!). Как это понятно, как логично! Ибо, словами того же Яго: “Нет дворца такого, куда паук не мог бы заползти” – это о человеческих головах. И особенный бич это именно для натур сложных, утончённых и чувствительных. В умную, раздумчивую, рефлексирующую голову Отелло заполз паук сомнения в безоблачности его счастья. Помимо того, что, в принципе, много страдавший в жизни человек, не может поверить в реальность своего счастья – он к нему не приучен, или как одна из героинь Дорониной сказала: “Я не избалована счастьем”, но даже и поверив в него и приняв его, такой человек вскоре затревожится: “Здесь что-то не так, слишком всё хорошо, так не бывает, здесь какой-то подвох” и начнёт искать подтверждения своим сомнениям, и, что особенно ужасно – найдёт, поскольку в нас во всех сидят некто Думающий и некто Доказывающий, и задача Доказывающего – доказывать всё, что надумает Думающий. Воистину горе от ума! И именно это и происходит с Отелло. Тень его подозрений, павшая на Дездемону, полностью преображает её в глазах мужа, и режиссёр нас “пустит” во внутренний мир Отелло, и мы сами увидим Дездемону его глазами – это какой-то кошмар. Вместо милой скромной девушки в военной гимнастёрке – настоящей верной боевой подруги Отелло – мы увидим то гламурную куклу Барби в пергидрольном парике, то железную бизнес-вумен, а то она и вовсе распадётся на трёх Макбетовских ведьм, от которых, ничего хорошего ожидать не приходится в принципе. Внутренний Яго несчастного Отелло станет разрастаться и разрастётся до таких размеров, что станет режиссёром его жизни (во втором акте – обратите внимание – есть сцена, где персонажами “рулит” Яго со сценарием в руках). Самое страшное в этой истории, что противоядия от этой болезни не существует. Мне так кажется. Если внутренний Яго полностью взял власть над человеком – никакие аргументы и факты не убедят его до конца в том, что он, мягко говоря, неправ. Это как про серебряные ложечки. “Ложечки-то нашлись, но осадочек – остался”. Далее. Здешний Яго в отличие от шекспировского очень любит свою жену Эмилию (Лика Нифонтова). И Юрий Николаевич, в самом деле, такими чУдными красками выписал эту женщину, что Яго можно понять. С бархатным голосом, кошачьей пластикой и неуловимой, но ощущаемой энергетикой любимой и любящей женщины Эмилия – почти неземное существо, чёрный ангел Зазеркалья (ведь Яго, как альтер эго Отелло – демон Зазеркалья) – она проявится в зеркале, когда Кассио придёт просить её об аудиенции у Дездемоны. Поодиночке на сцене они с Яго вполне включены в действие, но стОит появиться второму – им уже никто более не нужен. Она звучит в душе Яго струнами гитары Гэри Мура. Он зовёт её “голубка”. И вот тут, рядом же, среди прочего реквизита – картина Марка Шагала “Одиночество”, где Шагал изобразил свою осиротевшую жизнь после того, как его любимая жена Белла “голубкой улетела на небо”, не справившись с тяжёлым гриппом. Всё это параллели: пара Яго-Эмилия – это отражения, двойники пары Отелло-Дездемона. Такая же великая Любовь. И как без Дездемоны не может жить Отелло, так без Эмилии не может жить и Яго. Но и тень не может жить без своего хозяина, поэтому в финале Яго и Эмилия улягутся “тенями” под ногами умерших Отелло и Дездемоны. Ну и последний вензель в финальный узор: верная жена – как бы тень своего мужа (библейское: жена должна “прилепиться” к своему мужу), поэтому финальная картинка симметрична: Яго и Эмилия соприкасаются ногами, а светлокожая Дездемона – темна ликом, как и её муж (я сюда добавила бы для красоты ассоциацию с Чёрной Мадонной – Дездемона после смерти это Чёрная Мадонна – но это вероятно перебор). Про Дездемону я ещё хотела сказать отдельно. Если бы Юрий Николаевич оставил её шекспировской Дездемоной, возможно, мы бы вообще её не заметили – такая хорошая, что почти прозрачна, бестелесна, дух. Дездемона Марьяны Спивак – земная женщина из плоти и крови. Мы увидим её глазами разных персонажей (Отелло, Кассио, Родриго и др), и окажется, что все видят её по-разному (“она была неверной как вода” – вынесено даже на занавес; Юрий Николаевич как будто снова и снова акцентирует внимание на этой особенности женской природы – переменчивость, неуловимость). Для милого пылкого юного мальчика, мечтателя и романтика Родриго (Тимур Любимский) это голубая фея в блестящих кроссовках, спустившаяся к нему во сне и подарившая волшебный рыцарский меч (кстати именно он, юный рыцарь, унесёт свою Прекрасную Даму на руках, когда она потеряет сознание, он же рыцарь – он должен её спасать). Для бабника Кассио она – гламурная блондинка (этакая “детка” при чернокожем “папике”), возлежащая на ложе среди разноцветных мягких игрушечек. Отелло, как было сказано выше, она мерещится в калейдоскопе разных образов – один другого хуже… Кроме того, Юрий Бутусов позволит нам проникнуть и в её голову (как в голову к Отелло) и взглянуть уже её глазами на происходящее (это же приём такой замечательный, когда известные литературные произведения “пересказываются” от лица какого-нибудь второстепенного персонажа, и это получается иной раз просто невероятно интересно). И вот что мы видим глазами Дездемоны, после того, как с Отелло произошла страшная перемена: она не понимает, что происходит, она понимает только, что тот человек, за которого она выходила замуж, и тот, кто сейчас её бьёт и оскорбляет – это совершенно разные люди. Она в смятении и ужасе. Она не узнаёт его. В буквальном смысле девушка чувствует, что ей “подложили свинью” – красноречивая сцена свадьбы (где Дездемона, к слову, в чёрном платье): она целует своего чернокожего жениха (чернота здесь – просто знак особости, как сказал в одном из предпремьерных интервью ЮН, и мы уже знаем, что Отелло Дениса Суханова “чернокож” своей ранимостью, чувствительностью, душевной хрупкостью) и вдруг понимает, что это – только краска, только – маска. А “свинья” – вот она, на подносе. За кого же она вышла замуж? (“Тем больней я обманулась!”, – воскликнула бы на её месте Офелия). И Дездемона на наших глазах в буквальном смысле стареет от боли и горя. Но в финальной сцене казни она будет спокойна. Покорно даст нанести на лицо себе чёрную краску и закрыть глаза чёрными очками. Её мир тоже разрушился, “когда конец любви – конец всему, наступит хаос”, ей нечего больше делать в этом мире. Она так и останется пряма, строга и неподвижна в своём кресле вплоть до самого закрытия чёрного, конечно же чёрного, занавеса, но если присмотреться, то можно увидеть: по чёрной щеке умершей Дездемоны катится слеза. “Как будто душа о желанном просила, И сделали ей незаслуженно больно. И сердце простило, но сердце застыло, И плачет, и плачет, и плачет невольно.” ******************************** Касательно хаоса. Нам дадут на него взглянуть в самом начале спектакля: чёрный занавес разойдётся и те, кто давно следит за творчеством Юрия Бутусова, обомлеют. Юрий Николаевич известный аскет в плане сценографии, но на этот раз сцена будет не просто заставлена – загромождена под завязку удивительным реквизитом – будто выгрузили на сцену всё, что попалось под руку в реквизиторских закромах театра. На многих предметах навешаны бирки. Мы словно попали в лавку старьёвщика. Но… как-то подозрительно много на авансцене “бедных Йориков” и Макбеттовских трупов. Один из трупов даже сидит за столом. Под жёсткий ритм некто (а после мы поймём, что это Яго) в рупор выкрикивает что-то на немецком языке (почему на немецком? а помните, в “Мастере и Маргарите”: − Вы − немец? − осведомился Бездомный. − Я-то?.. − Переспросил профессор и вдруг задумался. − Да, пожалуй, немец… − сказал он), а три ярко накрашенные шлюхи, поднявшиеся на сцену из зала, подхватывают музыкальные инструменты и начинают подыгрывать невидимому адскому оркестру, зашевелятся лохмотья бумаги, приклееные к вентиляторам, закачаются громадные верёвочные качели-корабль (почти что Летучий Голландец) с вздувшимся в правой части сцены статичным парусом, вглубине сцены начнётся движение и, всмотревшись, можно разглядеть среди странных предметов блуждающие ростовые куклы чебурашки, жирафа… Воистину чертовщина. Касательно воды. Спектакль буквально пронизан-пропитан водой. Конечно, это и про шторм, предшествующий появлению на Кипре Отелло, но в спектаклях Юрия Бутусова вода (у меня лично) ассоциируется с Макбеттовским душем, несущим смерть. Кроме того, вода – это Инь-ская, женская, “неверная” природа, так что заливая персонажей спектакля, она сигналит нам о том, что все люди – не те, кем кажутся (хотя Яго и убеждает Отелло, что “Все быть должны чем кажутся!”), они намного сложнее и практически у каждого есть своя подводная часть айсберга. Про обморок Отелло. Это как бы нырок в иной мир (?) И там выплывут и наводнят сцену бабочки (души умерших, Психея – бабочка), пёрышки (пёрышко – тоже душа – Корделии), стрекозы, в руках у Яго – три мотылька (три Макбетовские ведьмы, сюда же три сестры, о которых отдельно, дальше). “Три сестры”. В спектакле есть несколько сцен с персонажами из “Трёх сестёр” Чехова. Двойной смысл. Во-первых, изначально Юрий Николаевич планировал ставить “Трёх сестёр”, так что эти вставки – об этом замысле (это было в жизни, и это проявилось в спектакле, поскольку всё на всё влияет и всё от всего зависит, “Отелло” не случился бы или не был бы таким, каков есть, не будь истории с нереализованными “Тремя сёстрами”). Это во-первых. А во-вторых, три женщины – некий символ, переносящийся у ЮН из спектакля в спектакль. Всё это про зыбкую неуловимую женскую природу. Три женщины могут обернуться и тремя дурами-шлюхами, жующими яблоки и наблюдающими издалека за военными действиями (суровая и трудная мужская работа), как за развлекательным шоу. Могут обернуться и тремя коварными Ведьмами, заморочить голову и сыграть смертельно злую шутку с мужчинами. А могут оказаться – Чеховскими утончёнными Ольгой, Машей и Ириной или сёстрами милосердия, саомотверженно вытаскивающими с поля боя раненых бойцов (конкретно здесь – про войну с турками). Кроме того, со времён “Чайки” женщины в спектаклях Юрия Бутусова завели моду распадаться на несколько ипостасей, т.е. в данном случае это не только про “три”, а и про “три в одной”. Пока так. Буду дополнять. Продолжение следует…
Administrator: Фото: Сергей Петров
Administrator: Фото: Сергей Петров
Administrator: Фото: Сергей Петров
Administrator: Фото: Сергей Петров
Administrator: От зрителей. Театральная афиша. «ОТЕЛЛО», САТИРИКОН Самая первая моя ассоциация с этим спектаклем – сны Бананана из «Ассы». По стилистике он, конечно же, очень похож на «Чайку» того же ЮБ. Лучший здесь – Трибунцев (Яго). Не удивлюсь, если через пару дней прочту в прессе о том, что в Марьиной Роще родился новый шедевр. *********** Браво! Режиссер, художник Браво!!! Так хотелось обругать , но не могу и вовсе не хочу. Не могу забыть. Актёры Браво
Administrator: Фото: Сергей Петров
Administrator: От зрителя Первое впечатление- "культурный шок" , я не привык к современным пьесам, но уже через 10 минут не мог оторваться от того что происходило на сцене!!!! Артисты выложились на 200% , зрители боялись шевельнется во время пауз, представление очень динамичное и одновременно очень чувственное , лиричное. Впечатление удивительно проникновенного повествования, великолепный работы актеров, рабочих сцены , осветителей и главное режиссера!!! Игра шла на каком- то сумашедшем кураже! Браво!!!!!!!!
Administrator: Фото: Сергей Петров
Administrator: Фото: Серей Петров
Administrator: Российская газета Отелло и три ведьмы Юрий Бутусов поставил в "Сатириконе" трагедию Шекспира Текст: Алена Карась Суханов то и дело демонстрирует свое атлетическое тело, намазав черной ваксой лицо и руки. Фото: Сергей Петров Для питерского режиссера Юрия Бутусова, долгие годы создававшего свой театр трагического гротеска, московский "Сатирикон" стал местом, где он свой театр утвердил, а потом покончил с ним, перевернув новую страницу. В "Чайке" он сделал решительный шаг в сторону меланхолического, медленного театра со свободной джазовой структурой, с прихотливой вязью ассоциаций. В спектакле "Отелло" пьеса Шекспира и вовсе вышла из своих берегов. Молодые профессионалы с энтузиазмом окрестили его театр постдраматическим. Шекспировская драма растворяется, тает как воск, а ей на смену приходит сюрреалистическая логика снов и кошмаров, логика переписанного на новый лад сюжета. Не случайно по стенам и завесам авансцены плывут строчки, написанные от руки, то слова Шекспира, то Бутусова слова, отделяющие одну "главу" нового сценического повествования от другой... О том, что Яго очень любил Эмилию например, или что Бьянка очень любила Кассио, а Эмилия - самая прекрасная женщина на свете... В добавление к этому в программку вложены сведения о лицах, "так или иначе присутствующих в спектакле": о Пушкине, убитом на дуэли в Петербурге, и Ахматовой, похороненной в Комарово, об Андрее Краско, игравшем в бутусовской "Смерти Тарелкина"... А о Шекспире режиссер счел нужным сообщить, что он не дожил до появления Петербурга 87 лет. Петербургский сюжет входит в спектакль на правах с чеховским. По крайней мере, когда Отелло стреляется с Дездемоной (а есть в этом спектакле и такое), он успевает прокричать прощальную реплику Тузенбаха: "Скажи мне что-нибудь"... Красавец Денис Суханов то и дело с удовольствием демонстрирует свое атлетическое тело, намазав черной ваксой лицо и руки; но вовсе не чернота его тревожит. Кажется, он тоже обделен любовью, кажется, что и ему она не дарована просто так... Да и Дездемона (Марьяна Спивак), когда не изображает ангела, похожа то на обездоленную Машу из "Трех сестер", то на одну из макбетовских ведьм. Остальные две - Эмилия (Лика Нифонтова) и Биянка (Марина Дровосекова) - вполне могли бы дополнить троицу что в "Трех сестрах", что в "Макбете". Точно в горячечном бреду мешаются в голове режиссера осколки бедного, ополоумевшего театра. На огромной сатириконовской сцене художник Александр Шишкин - точно на блошином рынке в Ленинграде - собрал весь театральный скарб, всю возможную бутафорию. От нагромождения вещей в памяти не остается ничего. Только одинокое, в самом деле, какое-то питерское окно на мрачной стене тревожит своим тусклым светом... Бах, Мендельсон, Битлз и Eminem, Джо Кокер и Крис Ри восполняют звуковую часть всемирного архива. Единственный, кто и вправду имеет хоть какое-то отношение к пьесе Шекспира, - Яго в исполнении Тимофея Трибунцева. И он в самом деле сыграл нечто до сих пор не очень сыгранное. Один из нас, обаятельный, то и дело выходящий в партер поболтать, простецкий, он, между тем, один знает природу человека. Легкий и увертливый, внимательный и безумный, он то юродствует как святой, то изобличает в себе такое знание человеческой психологии, какое было у блаженного Августина, или Достоевского. "Беспричинное" злодейство Яго - отражение нашего "доброго" мира, жалко стонущего от нелюбви. В спектакль Бутусова погружаешься как в бессознательное - культуры, театра, мира, как в свое собственное бессознательное. В нем обнаруживаешь тревогу и одинокую тоску самого режиссера, а вместе с тем огромную зависимость российской сцены от гениальных фантазий Эймунтаса Някрошюса. Но как хочется подвергнуть это бессознательное хоть какому-нибудь анализу.
Administrator: Фото: Тамара Йон
Administrator: От зрителя Отелло.Бутусов. Битлы, металл, восхищение,смех. Изумление,шок...и пение птиц на занавесе в конце... Черная сажа и белое платье, зеркала и вода повсюду. Дикие пляски в масках и без. Зло,которое посреди нас, которое,порой,очень трудно отличить от добра, и запутаться в сетях зла очень легко. Засыпает совесть и голос разума и сердца. Просыпаются страсть и ревность. А вокруг Кипр. Улица и Ночь. А вокруг сети лжи, паутина черной глины и черных масок людей-лжецов . "Мразь",- говоришь ты сам себе. Это последнее слово. Предатель, чистота и невинность убиты. Занавес. И мелом на нем прыгают буквы " А еще поют птицы...."
Administrator: От зрителя Отелло. Бутусов. Козлы и обезьяны. Бешеный танец страсти, отбивать ритм по театральным креслам. В антракте танцевать. Корабль, рвущийся на волю. Пираты,матросы в пляске "неверной воды". Смотришь на сцену и гадаешь, что же будет дальше? Режиссер свободен. Свобода царит повсюду, штампов нет. Пустые коробки, захламление души и сердца, чистота испарилась куда-то.Только черная краска постепенно закрывает твои глаза,нос, рот.. Остается что? Птицы на деревьях и чистота внутри каждого человека, не опутанного злом.
Administrator: От зрителя Про "Отелло" Бутусова страшно говорить. Страшно, потому что невозможно. Спектакль выворачивает, опустошает и оставляет в...растерянности, что ли... И становится невыносимо больно за людей, за нашу мелочность, эгоизм и неспособность любить. Совершенно не хочется плакать(а я любитель порыдать в театре), просто уходишь в себя, уходишь, а выходить не хочется. И рассказать обо всем, что чувствуешь после него, невозможно, такое не выразить лишь словами. И еще я еле себя сдержала, чтобы прям в холле театра не наорать на зрителей, потому что "За что 800 рублей заплатил", "Ну, я конечно Шекспира не читал, но это что-то жесть какая-то непонятная" или "А почему они голые, фу такими быть" - это, простите, выводит. P.S. Если Бутусов возьмется за кино, порвет всех к чертям. Гений.
Administrator: Петербургский Театральный Журнал Наталия Каминская ВСЕ НЕРВНЫ, И НЕТ ЛЮБВИ«Отелло». У. Шекспир. Театр «Сатирикон». Режиссер Юрий Бутусов, художник Александр Шишкин. И снова Юрий Бутусов ставит спектакль, сцены которого можно бесконечно рассказывать, приписывая им смыслы по собственному усмотрению. Снова одним это кажется немыслимо сложным и прекрасным, а другим — навороченным и претенциозным. Одно только бесспорно: энергия, эмоция, высекаемые из чего угодно, в том числе из сильнодействующих средств поп-сферы, здесь очень высокого градуса — и завораживают, и слезу выжимают, и смех провоцируют, и страх, и отчаяние… Впрочем, ведь это тоже знакомый Бутусов, его театральное свойство, не правда ли? Действие происходит, уж точно, не на острове Кипр. Может, в Петербурге, раз программка содержит посвящения Пушкину, Ахматовой и безвременно ушедшему артисту Андрею Краско, который много работал с Бутусовым? Но в декорации Александра Шишкина Петербурга тоже нет. Правда, чего там, прошу прощения за каламбур, только нет! Рояль, горшки с цветами, мундиры и шинели всех времен и народов, женская светелка с игрушками из современных магазинов «Детский мир», кухня с плиткой и табуретками, вертящееся офисное кресло, зеркала в тяжелых рамах, вентиляторы, коробки… Сцена то загромождается всем этим скарбом до предела, то вдруг освобождается от него, а в глубине светится окно, через которое лазают туда-сюда. Висят на заднике некие однотонные занавеси, а одна, с правого бока — цветная, с ярким анималистическим рисунком, который напоминает африканские росписи. Уголок из юности мавра? Очень может быть. Где-то посередине висят веревочные качели, похожие на корабельные снасти, в них раскачиваются моряки, возвещая о прибытии на корабле своего генерала. Яго и Родриго лупят со всей силы по грубой столешнице, разбрызгивая воду. Город-порт, кругом море и бедлам, и скверные нравы, и всякой твари по паре, и зарежут ни за грош… Очень похоже на то. Отелло при первом появлении произносит текст не Шекспира, а Пушкина. Точнее, читает балладу Финна из «Руслана и Людмилы». Тут не «она меня за муки полюбила», а история о том, «как я любил, совершал подвиги, но все напрасно». Стихи поэта с африканской кровью, павшего на дуэли из-за любви и ревности, в устах его, скажем так, соплеменника Отелло звучат, пожалуй, логично. И есть еще кое-что: первая заявка на небезоблачность любви Мавра, на его самоупоение, привычку брать крепости боем и неумение ориентироваться в хаосе мирной жизни. Отелло играет Денис Суханов, и он играет его глубоко самовлюбленным человеком. Прежде чем отправиться к дражайшей супруге, генерал долго красуется перед зеркалом, обнаженный до пояса, демонстрирует мускулистый торс и тонкую талию. Несколько раз меняет брюки, рубашки и шарфы, пока не остается доволен своим внешним видом. Но не забывает последний штрих — мажет лицо черной краской. Эта краска еще не раз сыграет свою роль. Не ту, которую часто играла в постановках шекспировской трагедии, где белый артист чернел лицом в момент, когда его героем овладевала животная, яростная ревность. Здесь Отелло «чернеет» еще до диалога с Яго, потому что не дурак же, знает, что он, увенчанный лаврами, богатый и счастливый, здесь все равно чужак. Ну, так нате вам, вот я, вернувшийся с победой, одетый с иголочки, блистательный и с манерами, но лицом черный, не такой, как вы. Придется вам это скушать. А далее уже Яго, полностью завладевший душой генерала, вливший ему внутрь кипящую смолу ревности, намажет его физиономию. И сам никак не сможет отодрать со своих рук следы «черного дела». Под конец уже неживой, сомнамбула Отелло покроет чернотой и свое лицо, и личико мертвой Дездемоны, и долго будут они сидеть у рампы, к залу не лицами, но страшными, черными масками, и будет казаться, что все в них почернело изнутри. В Дездемоне, как и в Отелло, ибо успел он превратить ее любовь в темный, кипящий и грязный ад. Первый акт, притом что он несет в себе все бутусовское, продолжая в неуемности и нелинейности зрелища опыты сатириконовской «Чайки» и «Макбета. Кино» Театра Ленсовета, на поверку оказывается на удивление ясным. В нем не только завязаны все узлы интриги, но и все страсти уже доходят до точки невероятного, смертельного кипения. Уже явлен хаотичный, пресыщенный, криминальный и до предела развращенный мир, где довелось «арапа своего» любить несчастной Дездемоне. Уже ясно, что бешеная энергия жизни на этом, если и Кипре, то, скорее всего, курортном, образца 2013-го (а, может быть, это вообще некая большая кинотелестудия, где люди теряются в реквизите и по углам творится черт знает, что?)… Короче, уже ясно, что энергия эта бессмысленна и губительна, что темпы проживания головокружительны, соблазны победительны, а мораль выброшена вон, как картонная коробка из-под ходового товара. Бутусов вновь создает на сцене зыбкую, сыпучую материю современной жизни, эту свалку разнокалиберных и разноценных объектов, где фантик легко принять за золото, и наоборот. Дездемона — Марьяна Спивак успевает несколько раз поменять обличья. То явится тихой, «традиционной» овечкой, то куклой Барби с платиновыми волосами, то офисной женщиной-вамп. Ба, да этот Отелло ее совсем не знает! Он влюблен в свою любовь, если хотите, в ее сострадание к своим мукам, и, конечно, что ему про бедняжку скажут, тому и верит. Равно и искусная интрига Яго, и эгоцентрическая слепота Отелло становятся здесь залогом неминуемой трагедии. Ясно намечается ее центр, два ее сильнейших действующих лица: Яго и Отелло. Один прост, неказист, тороплив и… несчастен. Тимофей Трибунцев замечательно играет обычного парня, даже не отморозка, просто заложника собственных неудач, плебейской ревности к аристократу мавру и страсти к Эмилии. Ради этой Эмилии (Лика Нифонтова) он, похоже, и лезет из кожи вон. Вот, дескать, докажу, каков я. Яго так же не видит реальной Эмилии, как Отелло — реальной Дездемоны. Но Отелло, к тому же, еще породист, артистичен, в нем есть какая-то томная красота Нарцисса. А Яго не блещет буквально ни чем, суетится, поспешает. И ни в том, ни в другом нет человеческого стержня. Их суть одинаково сыплется сквозь пальцы — очень современная тема! А если так, то неудивительно, что Кассио — Антон Кузнецов здесь и вовсе истерик и слабак. А Родриго — Тимур Любимский — сопляк и шут. Именно ему режиссер дарит танец, посвященный памяти Андрея Краско, и парень протанцовывает короткую биографию, смешные надежды и тщету усилий, которые и есть его жизнь, оборвавшаяся до срока. Женская половина пьесы здесь явно сильнее характерами. Как-то раз Дездемона, Эмилия и Бьянка образуют трио, которое буквально оплетает Отелло, уверяя его в пылкой любви. В этот миг они напоминают ведьм из «Макбета». И вообще женское начало здесь ведьминское. Они, эти женщины, «оборачиваются». Но не от незнания собственной сути, а, скорее, от того, что, как звери, ловко адаптировались к тому циничному базару, в котором им довелось жить. Даже Дездемона выражает свое страдание от мужниной ревности не с кротостью голубицы, но с яростью и отвращением зрелой, искушенной фурии. В этот момент накопившиеся в окружающем мире чернота и грязь, кажется, накрывают всех по макушку. А, даром, что адаптированным, но по сути невинным, Эмилии и Дездемоне буквально, физически отравляют нутро. Наступает второй акт, где уже не надобны ни вопрос «Молилась ли ты на ночь?..», ни акт удушения, ни самоубийство. Всего этого и не будет. Вся кипящая, как черная смола, страсть уже вылилась до антракта, и теперь наступает долгая агония. С привычными у Бутусова флэшбеками, с некрасивой и какой-то «факультативной» гибелью Эмилии и Яго, с долгим и гулким, как микрофонное эхо, монологом Отелло, явно мертвого, не живого. С пустыми картонными коробками, в которых когда-то что-то полезное для жизни находилось, а теперь куда-то делось и осталось пустое нутро. Некоторые коробки, те, которые размерами побольше, похожи на гробы. Флэшбеки прокручивают сюжетные эпизоды, которые уже и не очень-то важны, и смотришь их почти с досадой. И понимаешь, что самое сильное в этом спектакле, наверное, даже не артисты Суханов и Трибунцев, играющие блистательно. И не ясно прочерченные в первом акте ходы с себялюбцем Отелло, хлопотуном Яго, бесконечными «пузырями» и «пузыриками» этой давно слетевшей с оси земли, на которой слово «шлюха» слетает с уст куда легче, чем слово «любимая». И не длинная изматывающая картина всеобщего распада. А сами ярость и страсть, которыми напоен спектакль. Ярость, страсть и сентимент, обитающие на огромной свалке, высеченные из столкновения совершенно не вяжущихся друг с другом стилевых элементов. Фуга Баха выныривает вместе с попсой и «караоке»… Женщины без конца надевают серебряные туфли и коктейльные платья… Пары топчутся в танце, как на корпоративной вечеринке… Скорой рукой накаляканные стрелки указывают на надписи, проецирующиеся на верх сценического портала… Шекспировские строки звучат то высоко «академически», то в проброс, будто доносятся из подворотни… Вдруг проскакивают стихи Ахматовой или чеховские реплики… Все стремительно и неумолимо летит в тартарары, и это варварски театрально. А вместе с тем очень похоже на нашу варварскую жизнь.
полная версия страницы