Форум » Архив форума » Константин Аркадьевич Райкин, ЧАСТЬ 8 » Ответить
Константин Аркадьевич Райкин, ЧАСТЬ 8
Administrator: ЧАСТЬ 1 ЧАСТЬ 2 ЧАСТЬ 3 ЧАСТЬ 4 ЧАСТЬ 5 ЧАСТЬ 6 ЧАСТЬ 7
Administrator: Отсюда В Риге выступил Константин Райкин 22 февраля на сцене Дома Конгрессов с поэтическим моноспектаклем «Над балаганом небо…» выступил Константин Райкин. Константин Райкин - художественный руководитель Государственного театра «Сатирикон» им Аркадия Райкина, народный артист России и лауреат Государственных премий РФ. Поэтический моноспектакль «Над балаганом небо…» — это высокая поэзия, пропущенная через сердце. «То, что я делаю в этом спектакле, похоже на меня самого. Я и сам состою из разных жанров. Для меня чтение стихов со сцены – это те же роли, те же монологи. Они подчиняются тем же законам сценического существования, что и любая драматическая роль. Людям недостает какого-то витамина в их духовной пище. Каких-то хороших фраз, красивой речи… Пушкина прочесть – бацилл меньше в воздухе останется. Он, как колокольный звон…Когда-то папа сказал мне: «Всегда читай стихи. Делай это независимо от того, кто твоя публика. Это поможет им глубже понять тебя и смотреть на жизнь многослойней». Народный артист СССР Богдан Ступка, безвременно ушедший из жизни в 2012 году, незадолго до смерти был на этом концерте К.А. Райкина и по окончанию сказал: «Никто в мире так не читает стихи как Константин Райкин». Звучала музыка Нино Рота из фильма Ф. Феллини «Ночи Кабирии» под которую Константин Аркадьевич Райкин читал стихи любимых поэтов — Давида Самойлова, Николая Заболоцкого, Николая Рубцова, Осипа Мандельштама, Лопе де Вега и Александра Сергеевича Пушкина.
Casi: ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ДОМ ХУДОЖНИКА КРЫМСКИЙ ВАЛ, ДОМ 10 8 (499) 238-96-34 17 апреля 19.30. Константин Райкин. Поэтический моноспектакль «Над балаганом небо...»
Administrator: Константин Райкин: понятие «порядочность» имеет простор для манёвра – можно хитрить, не становясь негодяем ЧитатьПО ССЫЛКЕ Есть видео.
Casi: click here Райкин отказался от громких заявлений в поддержку участников акций протеста Райкин отказался от громких заявлений в поддержку участников акций протеста Художественный руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин в ответ на вопрос НСН выразить свое мнение по поводу выказанной лауреатами премии «Ника» поддержки в адрес участников протестных акций, заявил, что не собирается делать громких заявлений по этому поводу. «Я лучше буду высказывать свое мнение со сцены», - сказал НСН Райкин. Накануне во время вручения премии «Ника» российские режиссеры Александр Сокуров, Марк Захаров, Александр Митта и Алексей Красовский выступили в поддержку участников протестных акций в воскресенье. В частности, Александр Сокуров призвал к диалогу власти и протестующей молодежи. Ранее к диалогу протестующих и власти призывал председатель комитета Совета Федерации России по конституционному законодательству Андрей Клишас. Напомним, 26 марта в России прошли незаконные митинги против коррупции. Ряд участников акции задержала полиция.
Administrator:
Катюша:
Innamorata: 17 мая в 19:00 — Константин Райкин в книжном магазине «Москва»! 17 мая в 19:00 состоится встреча c актёром театра и кино, Народным артистом Российской Федерации, руководителем московского театра «Сатирикон» Константином Райкиным и актрисой театра и кино Екатериной Райкиной! В ходе встречи Константин Аркадьевич и Екатерина Аркадьевна представят книгу Р.Ромы «Я люблю», ответят на ваши вопросы и проведут автограф-сессию! Р. Рома — под таким псевдонимом выступала в Ленинградском театре миниатюр актриса Руфь Иоффе. Она стала не только партнёром Аркадия Райкина по сцене, но его женой, матерью его детей, другом, помощником и соавтором. Несомненный литературный дар Ромы проявился в её прозе. В эту книгу вошли рассказы, очерки и письма Р. Ромы, а также ее письма мужу, детям, друзьям... Отдельную главу составляют уникальные фотографии из семейного архива одной из самых знаменитых артистических династий. *** Ждём вас! Вход свободный!
Kati: Сегодня в "Главной роли" на телеканале "Культура" худрук театра "Сатирикон" Константин Райкин В театре "Сатирикон" состоялась премьера спектакля "Ваня и Соня и Маша и Гвоздь". Режиссер - Константин Райкин. Подробнее о спектакле гость программы расскажет 16 мая 2017 года, в 19:45, сразу же после выпуска "Новостей культуры".
Casi: Константин Райкин
Casi: click here Константин Райкин: Считаю себя горестным оптимистом Народный артист России Константин Райкин открыл для себя шедевры импрессионистов в результате посещения Музея Русского импрессионизма в Москве. Константин Райкин, будучи участником дискуссии «Как искусство делает нас лучше», которая состоялась в понедельник, 22 мая, в этом музее, рассказал о своих любимых книгах, фильмах, городах, героях. «Записки из подполья» сделали меня лучше - Самое главное произведение в моей жизни, изменившее меня кардинальным образом – «Записки из подполья» Достоевского. Моя жизнь делится на две части: «до» прочтения романа и «после». А прочитал роман в 24 года. Когда обнаружил – а это во второй части романа «По поводу мокрого снега», что главному герою – тоже 24 года, потрясен был еще больше. Замечу, что «Записки из подполья» - наиболее запретное при советской власти произведение классика. Максим Горький назвал «Записки» «писком индивидуализма». Из этого произведения вытекают все дальнейшие произведения Достоевского. В «Записках» описан омерзительный человек, который страшен. Но когда я начал читать роман, сразу понял, что этот омерзительный человек так много знает обо мне, сколько не знает никто на свете. Никогда не думал, что другой человек, тем более, из другого века, знает обо мне такие постыдные вещи, в которых сам себе боялся признаться. Когда читал, отшвыривал от себя книгу. У меня было ощущение, что некто подсматривает за мной. Но когда дочитал книгу до конца, то все опасности, которые были мной обнаружены и вскрыты в самом себе, в последствии оказались ликвидированы. «В юности мы подражаем мерзавцам» - Преимущественно я играл отрицательных героев. Хотя не делю роли на отрицательные и положительные, а на хорошие и плохие. Играть негодяев очень полезно. Когда играешь отрицательную роль, вытаскиваешь из себя всю скверну, и уходишь от опасности быть таким в жизни. Этот негатив становится уже неопасным для меня. Трудно представить, что было бы со мной, если бы я не стал артистом? Я против того, чтобы судить человека по его поступкам. Надо судить человека по той работе, которая поступку предшествует. Человек в разное время бывает разным. В одних обстоятельствах он бывает замечательным, а в других – мерзавцем. Но когда человек приходит на спектакль и видит в герое свои нехорошие черты, с него тут же сходит спесь. Если спектакль сильный, люди становятся едиными, даже одинаковыми. Иногда мне кажется, что несчастны те люди, которые не занимаются искусством. В этом случае, они могут только его потреблять. А некоторые даже не могут потреблять, и это тревожно. Дело не в положительности или отрицательности героя, а в мысли автора, в его посыле. В юности мы подражаем мерзавцам. Я лет десять играл гениального мерзавца Ричарда Третьего. Отрицательный герой может быть в центре высоконравственного произведения. «Ричард Третий» - высоконравственное произведение Шекспира. «Люблю гулять по ночной Венеции» - У меня два любимых города – мой родной Петербург и Венеция. Папа с детства водил меня по разным улицам: показывал, объяснял. Свойство человеческой натуры – привыкать. Впрочем, это защитная реакция нормального человека – привыкать к красоте или уродству. Например, он может жить рядом с красотой и не воспринимать ее. Венеция – принципиальный город в моей жизни. Оказавшись однажды в Венеции, я стал ее вечным пленником. Каждый раз она подсказывает мне новые сюжеты для спектаклей, театральные ходы. Город мистический, странный, страшный. При этом там есть жители. При чем, среди них есть мои соотечественники. Они меня узнают, и я понимаю, что они – из России. Когда я общаюсь с местными жителями – нашими соотечественниками, они не понимают, что Венеция – гениальный, прекрасный город. Для жителей этого города в нем есть масса неудобств в бытовом плане. Но я этого не замечаю. Когда приезжаю, туристов не вижу. Смотрю на эту красоту, и что-то представляю. Люблю гулять ночью по этому зловещему городу. Еще раз о цензуре - Искусство нужно для того, чтобы, в том числе, и власти показывать ее пороки, ошибки и просчеты. «Умная власть» за это платит искусству в виде дотаций, поощрений, наград художникам. Когда назначают руководителя культурным учреждением, например, художественного руководителя театра, ему должны дать «зону свободы». Разумеется, если художественный руководитель на деле доказал, что он – моральный, духовный. Смешно думать, что мой начальник–чиновник обладает духовностью больше меня. Он назначен моим руководством, и я его слушаю как начальника в тех вопросах, где он компетентен. А вмешиваться ему в мое творчество – недопустимо. Понятно, что есть очень массовые виды искусства, как кинематограф, где нужен государственный контроль. Аудитория Первого канала – миллионы, и это необходимо учитывать, выпуская на экран премьеру. Любой гигантский показ на всю страну - социальный. При этом нельзя забывать, что одна из функций искусства – отражение жизни. В искусстве нельзя ничего запрещать. Но каждый творец должен задумываться о том, куда он ведет? Хотя, возможно, во мне говорит «правильная совковость»? Может, искусство ничего никому не должно? для большим авторитетом является Николай Гоголь. Я на нем воспитан. Николай Васильевич считал, что искусство должно нести добро. Но при этом он был автором «Ревизора», где нет ни одного положительного героя: все жулики, мерзавцы. Можете представить, если сегодня выходит такая пьеса про современный город? А ведь и царь сказал после премьеры постановки по пьесе Гоголя: «Всем нам досталось, а особенно мне». Вот что называется – умная власть. «Надо быть очарованным странником» - Все времена сложные. И легко впасть в уныние. Но как с унынием жить? Считаю себя «горестным оптимистом». Горестным, потому что с каждым днем оптимизм дается все сложнее. Надо сохранять в себе веру в лучшее. Но кто-то любит и страдать. И у нас есть масса поводов для страданий. Своим студентам я говорю о том, что надо быть «очарованными странниками». Терпеть не могу дегустаторов искусства, которые не пьют вино, а дегустируют. Критики каждый день ходят в театры и они – несчастные люди, которые не способны наслаждаться спектаклем. Надо быть очарованным зрителем. Я люблю театр как зритель. Люблю, когда хорошо и не люблю, когда плохо. Я – редкий режиссер, который радуется, когда у других – хорошо, и огорчается, когда плохо. Я люблю балдеть от жизни. Люблю удивляться. Согласен с высказыванием: «Счастье – не станция назначения, а способ путешествия». По этой формуле стоит попытаться жить. Ценитель русской живописи - В музей Русского Импрессионизма пришел первый раз, и мне так здесь нравится, и хочу часами смотреть на каждую картину. Раньше я не понимал живописи. Думал – в кино, в театре – движение, и это гораздо интереснее статичной картины. Теперь знаю, что ничего лучше живописи нет. Ибо в ней – в запечатленном моменте жизни нет конца и края, и что жизнь бесконечна. Русская живопись на меня действует больше, чем иностранная. Мой любимый музей – Русский музей в Петербурге. Я часами хожу по Русскому музею и для меня искусство наших художников – спасение от бед.
Administrator: Отсюда Константин Райкин: «В театре - как в церкви - дьявола не меньше, чем Бога и надо выбирать между ними» Райкин - актёр, Райкин – режиссёр и Райкин – педагог. Из этой триады в первой ипостаси любимого народного артиста почитает без преувеличения каждый. Как режиссера худрука “Сатирикона” знает более узкий круг одухотворенной театральной публики. Ну а педагогическая практика Константина Аркадьевича - притча во языцех в молодежной творческой среде. Его мастер-классы – это всегда переаншлаг и бурные дискуссии, его ученики, его студенты – это знак качества и образец профессионализма под грифом «Райкин». 24 июня 2017 года Константин Аркадьевич отпускает во взрослое плавание свой очередной актёрский курс. Но этот выпуск знаменателен еще тем, что он - первый в Театральной школе Константина Райкина – Высшей школе сценических искусств. До этого у Мастера было три курса в Школе-студии МХАТ, а здесь – собственный вуз, свои стены. Ребята уже отыграли последние дипломные спектакли, среди которых аншлаговые «Family Джоуд» Светланы Земляковой, «Бесприданница» Елены Бутенко-Райкиной, «Кармен. Начало» Рената Мамина и др. Больше половины выпуска приглашено худруком в «Сатирикон», некоторые молодые артисты даже успели стать любимцами в театре - например, в спектакле «Лекарь поневоле» заняты исключительно ученики Райкина нынешнего разлива. - Константин Аркадьевич, завершается значительный четырехлетний этап – впервые курс выпускается в Вашей собственной Школе. Это важный момент и для студентов, и для мастера. Какое у Вас отношение к этому финалу? - Этот курс вообще был особенным для меня. Это четвертый мой выпуск. И каждый, конечно, не похож на другой, и каждая история – какая-то другая пьеса, но тут мне особенно горько расставаться с кем-то из них… Потому, что здесь была очень хорошая компания, редкостно хорошая. Такой здоровый климат образовался в этой «семье», что какие-то начала разрушительные и деструктивные здесь не выживали. - А они бывают всегда? - Они всегда бывают. Нет идеальных людей – всегда много эгоизма, и в нашем деле актерском всегда есть какие-то соревновательные мотивы, которые очень трудно удержать в рамках абсолютной порядочности. Довольно часто чужой успех приносит завистливые ощущения, и эти завистливые ощущения перерастают в нехорошие поступки. Это распространено в среде коллективного творчества. И очень важно, чтобы начала созидательные были сильнее начал разрушительных, и силы центростремительные были бы сильнее сил центробежных. И вот здесь, на этом курсе, победило творческое начало – это какая-то дезинфекция, которая уничтожила все бациллы: разрушительные, эгоистические, эгоцентрические, завистливые, непорядочные. - Почему именно с этим курсом так произошло? - Я думаю потому, что здесь собрались люди к этому предрасположенные. Театральная игра – это коллективное творчество. Когда скульптор или писатель в одиночестве творит, то может быть, в процессе его работы не столь важно, какой он человек. Будет он злобный, завистливый – это не скажется в ту же секунду. А в театральном деле это проявится сразу - не будет «скульптуры», не будет «картины», не будет «книги» – не создастся спектакль, если переругаются все, просто ничего не получится. Требуется определенное преодоление своих эгоцентрических начал. Как только мы собрались для какой-то работы, сразу нужен настрой на семью, на компанию, на команду - на всех вместе. - Можно без кавычек утверждать, что это была семья? - Да, и она такой остаётся... Вот это похоже на спектакль Светланы Васильевны Земляковой «Family Джоуд» (дипломный спектакль курса К.А.Райкина, поставлен по роману Дж.Стейнбека «Гроздья гнева» - ред.) - когда члены семьи от неё отпадают, это болезненно… Мне жалко, мне не хочется, чтобы мы расходились, потому что нам хорошо. Я взял бы всех студентов в «Сатирикон», но нет такой возможности – нет такого количества ставок, физически невозможно раздвинуть труппу до таких размеров. Вот поэтому у меня ощущение горечи более острое, чем раньше. 14 человек мне сейчас удалось взять в театр, и еще 13 как-то устраиваются. Мне тревожно за них, потому что они воспитаны в том отношении к профессии, которое может обернуться большой болью. Они относятся, очень правильно, трепетно к своему делу, а попадут в разные места, где совсем не обязательно будет так же. И это я их научил такому отношению, потому что убежден, что оно возможно – это никакая не утопия, это реальность! И нужно иметь мужество относиться к своей работе так, чтобы это была не служба, а служение. Это очень трудно, энергозатратно, но, по-моему, единственно возможно. Все остальное - смерть, увядание, усыхание, превращение в циничного ремесленника. - А сама Ваша система, если ее можно так назвать, способ обучения, воспитания, прививания названных внутренних личностных потребностей ученикам - Ваша метода, она как-то меняется от курса к курсу? - Меняется - меняется, конечно! Во-первых, потому что я сам совершаю ошибки, и как-то их осмысляю, пытаюсь не повторять, делаю другие ошибки - это путь негладкий. И это всё-таки «путь», не могу сказать, что «метода». Ну, конечно, у меня есть какие-то установки, свои приемы, привычки, но сказать, что это уж так разрослось и закрепилось в систему – нет. Я, мне кажется, вполне живой и смотрю, что делается вокруг, и тоже держу нос по ветру, и пытаюсь научиться чему-то новому, и вижу, что кто-то умеет некоторые вещи лучше, чем я. И я пытаюсь это отставание сократить, научиться, придать своё толкование. Это живой процесс. - А можете вспомнить какую-то яркую ситуацию, в которой Вы запомните этих, уже бывших теперь, студентов? - Конечно, и таких ситуаций немало. Вот мы делали спектакль «Лекарь поневоле». Мне безумно нравятся там разминки ребят. Это 40 минут абсолютно самостоятельного творчества, где семь человек - артистов очень подробно и самозабвенно разминаются перед спектаклем. Совершенно ритуальный, очень осознанный, абсолютно добросовестный процесс. И там есть мизансцена, такое упражнение, когда они друг другу «греют спину». Они садятся колечком, бублик такой получается из семи человек, и каждый другому в спину дудит – такая улитка. В этой мизансцене для меня вообще есть символ нашего дела, символ студийности. И сам этот спектакль для меня является чем-то большим, чем просто спектакль. Это какой-то художественный пароль, ключ, вход в особое театральное помещение. Что-то есть очень правильное в изначальном идеологическом построении «Лекаря поневоле», где четверо артистов обслуживают как костюмеры троих, которые играют. И они постоянно меняются, от спектакля к спектаклю состав обновляется и смешивается – те, которые «работали» костюмерами, выходят на сцену, и наоборот. - А сами обновления последних периодов внутри театра, когда труппу пополняют преимущественно Ваши ученики, показывают ли они, что Вы и «Сатирикон» строите по принципу студийности? - Да, да! Это как раньше «Современник» был театром-студией. Позже эта студийность стала формальной. Притом, что я этот театр всегда любил и люблю, я, когда пришел в «Современник», застал время, когда целый ряд каких-то правил, которые от студийности сохранились, были уже архаичны, формальны, и иногда превращались в свою противоположность. Это была уже не форма творческого совершенствования – она способствовала выяснению отношений, сведению счетов. Наступила стабилизация – очень нехорошее для театра положение, потому что в творческом коллективе должна всё время «обновляться кровь». Студийность – это вещь, которую невозможно зафиксировать, это естественный живой процесс, куда должны вливаться новые артистические силы. - Вот это «должна обновляться кровь» - тезис вопросительный: с одной стороны новая кровь - это жизнь, а с другой – это живые люди, которые перестали быть нужны. И это уже обратная трагедия... - Это да, это непросто. Но думаю, что всё-таки в «Сатириконе» вот этот «намывающийся островок» людей, которые уже остались здесь до конца своей жизни, или своей творческой жизни, или очень надолго – это и есть результат. Они – этот результат, если это правильная речка, если это правильная вода. А то, что я кого-то прошу уйти, в этом тоже своя естественность – так сложились отношения с театром, со мной… Уходят отсюда люди иногда очень талантливые, иногда они сами уходят, и так бывает вообще в любом коллективе. Это болезненно, расставание почти всегда бывает непростым, но я бы не назвал это трагедией, нет. Мне кажется, надо находить в себе мужество это проделывать, это принимать, и самому иногда это инициировать. - Сейчас у Вас идет новый набор, идет новое поколение, будет новый курс. У вас уже есть понимание, каким он будет? - Нет, я пока смотрю, и нет понимания, кто останется. Это пока такая взвесь, совершенно неопределяемая. - Процесс отбора - интуитивный процесс? - Конечно интуитивный, да. А потом, он еще связан с целым рядом обстоятельств, которые вообще от меня не зависят. Мне может кто-то очень понравиться, а он ко мне не пойдет, его привлечет другой вариант, и другие двери могут быть открыты – так часто бывает, и он выберет не мою дверь, а другую. Сейчас я просто исхожу из каких-то своих профессиональных критериев, отбирая людей, и тоже здесь обязательно будут ошибки, к сожалению… - А какую дорогу прошел этот уходящий курс, отправившись из пункта А - поступления до пункта Б - финала обучения? Как Вы видите разницу между этими двумя точками? - Вообще, дорога эта в профессиональном и человеческом становлении большая. Я вот вижу, например, как несколько моих студентов личностно «получшели», это был для них путь к совершенствованию в человеческом смысле. Есть же характеры непокорные, строптивые, конфликтные, ершистые. И я вижу, как они сами с собой воюют, и как они изменились! И профессионально насколько они стали мощными на сцене, и какие интересные открываются там краски! Я вижу, как все они сейчас пишут, как они стали высказываться, как они по-хорошему «посложнели». В такой социально-интеллектуально-духовный лифт они все попали. Я учел прежние ошибки и держал этот курс на расстоянии от театра, даже от нашего театра - в общем, здорового организма. И только сейчас они начинают сюда входить. - Вы имеете в виду коллектив театра? - Да, и я имею в виду «черные ходы» театральные, когда студенты, совершенно молодые, еще неоформившиеся люди, узнают театр «с черного хода» - со стороны всякой гадости, мерзости, цинизма. Эта сторона есть в каждом, даже самом здоровом коллективе. Человек молодой, если слишком рано начинает познавать обратную сторону декораций и всю подноготную театральной жизни, а сам он нестоек, он начинает по-другому воспринимать театр. У него искажается взгляд, ему начинает казаться, что он всё здесь уже знает. Он вдруг ощущает себя бывалым, и театр становится слишком близким ему, слишком, чтобы продолжать им очаровываться. Вот так у меня произошло с предыдущим курсом. Многие из тех, на кого я рассчитывал, ушли. А мне казалось, что это невозможно... И всё равно я их люблю, тех, разбежавшихся. Я анализирую их уход, и здесь много всяких соображений, но одна из причин – то, что я начал приобщать их к театру с первого курса, а этого не надо делать. Театр – это грубая жизнь, грубая атмосфера. Вообще, соединение производства с искусством – очень нервное соединение, начиная от буквально грубых иногда отношений, очень жестких, и кончая просто лексиконом. Это же матерный лексикон, это кучерский язык - театральный. И не потому, что такие грязные люди здесь работают, нет. Здесь работают люди прекрасные и нежные, но это же не просто искусство, это же завод! Это планы, финансы, сроки, цеха. И соединение нежной ткани с тканью грубой материальной – непростое, оно связано с темпераментами, с отчаянием, напряжением, преодолением. Человек неопытный, попав сюда, впадает иногда в шок от того, что за этой красотой прячется. - Интересно, что когда мы заговорили о становлении Ваших молодых артистов, Вы первым делом отметили, что они стали лучше человечески. Это что первостепенное качество для актера - быть хорошим человеком? - Для меня это колоссально важно. Мне вообще кажется, что профессия эта тогда хороша, когда она человека улучшает, а не ухудшает. Если он по призванию актёр, если он правильно выбрал своё дело, и в правильное поле попадает, значит, он должен улучшаться. Эта профессия - путь к самосовершенствованию. - А если он ухудшается, то каков диагноз? Ведь таких примеров множество. - Конечно, таких примеров много. Просто это очень крутая профессия. Она как война. Она то, что было изначально хорошо, делает еще лучше, а то, что имело червоточину, портит совсем… Она может испортить и очень талантливого человека. Может сделать его вообще мерзавцем – это тоже мы видим. - Во все стороны даёт резонанс. - Да, это сильный катализатор, активация абсолютно всех процессов. Поэтому, если человек неправильно воспитан и воспитан только с акцентом на себя, с превышенным эгоцентризмом, то и театр может стать полем, которое этот эгоцентризм только усилит. Таких примеров, конечно, очень много. Но театр - и как церковь. Церковь – как ни странно, похожее поле, потому что там, мне кажется, дьявола не меньше, чем Бога. Это вечная битва белого с темным. В театре те же самые вещи происходят, поэтому я хочу, чтобы хоть кто-то пошел той дорогой, где эта профессия станет путем к самосовершенствованию, путем к Богу.
Administrator: Отсюда «Слово "народ" должно отдохнуть» Константин Райкин — в интервью «Ъ FM» (Есть аудио) Российские театры проведут акцию в поддержку «Седьмой студии» Кирилла Серебренникова, сообщил член координационной группы Ассоциации театральных критиков Андрей Пронин. 28 июня перед постановками актеры и их руководители произнесут речь. О сложившейся ситуации «Коммерсантъ FM» поговорил о с художественным руководителем театра «Сатирикон», основателем Высшей школы сценических искусств Константином Райкиным. — Дело «Седьмой студии», ситуация вокруг фильма «Матильда», ваше выступление — связываете ли эти все события? — Конечно, связываю. Больше я ничего не скажу. Я связываю, конечно. По-моему, все связывают. Мне, знаете, что обидно? Что история вокруг «Матильды» будет гораздо интереснее, чем просто посмотреть художественную «Матильду». Вот критики меня человеком года избрали, а мне бы хотелось, чтобы они лишний раз пришли бы на мои спектакли. Я вот обменяю одно на другое. Ни один мой спектакль, ни одна моя роль — я профессионал, между прочим, ей-богу, у меня четыре «Золотых маски», и «Золотая маска» для меня тоже не указ, — это ничто по сравнению с моим выступлением, которое меньше значит для меня, чем вся моя работа. Меня спроси: «Ты бы выступил там, если бы знал, что все твои спектакли, все твои роли за всю твою жизнь не вызывали столько интереса, сколько это?» Я и не выступил бы, я бы поменял. Лучше пусть будет интерес к моей работе. — Ваш монолог в спектакле «Человек из ресторана», как пример, на ваш взгляд, не теряет ли сейчас силы из-за всей этой ситуации? — Он не теряет силы, его прекрасно слушают. Просто вся пресса заточена только на скандал и на отрицательное. Знаете, какой главный подарок может сделать артист журналистам? Умереть. А еще лучше скандально как-нибудь умереть. Ничего из жизни не интересует их — ни одна роль, ни одна победа, ни какие-то потрясающие творения, гениальная игра на сцене — ничего это не интересует. — Но ведь эта громкая дискуссия вокруг «Матильды» наверняка же приведет к тому, что зрителей больше пойдет смотреть фильм? — Почему такой серьезный режиссер как Алексей Учитель вообще должен таким образом публику привлекать? Он не дешевка какая-нибудь, он замечательный режиссер, который снимал и снимает замечательное кино. Это художественное произведение, он вообще волен в нем делать все, что угодно. У Шекспира Ричард III не имел никакого отношения к Ричарду III реальному. Тоже можно было что-то устроить. Тогда, кстати, и было что-то в Англии, какие-то протесты. Сейчас вот можно к Федору Михайловичу прицепиться, к каждому произведению, «Бесы» прочтите — такое ощущение, что кто-то сидит сейчас в кустах и под именем Достоевского пишет про ситуацию, которая у нас в стране. А какой-нибудь человек читает сейчас и говорит: «Это надо запретить к чертовой матери, посрывать все памятники Достоевскому, его предать позору и анафеме какой-нибудь». Театр — это камерное искусство. Как любое искусство, оно попадает как нужно в меньшее количество людей, а большее количество людей не воспринимает. Все написано нашими классиками, если их внимательно читать, все предсказано. Наши классики XIX века, золотой век — это такая прививка от подлости, которой очень много сейчас. Всенародные призывы общественных организаций к запретам — это увеличение подлости в народе, это очень вредно для народа. Это же и раньше было — призывы к наказанию, к беспощадное борьбе. Это же делалось от имени народа. Слова «народ» и «патриотизм» вообще должны отдохнуть. Под прикрытием этих слов совершалось такое количество подлости, столько крови под этим именем пущено невинной, столько преступлений совершено, что это слово сто лет должно отдыхать, вообще не надо им пользоваться. — Произносите какую-нибудь напутственную речь или слова своим выпускникам? Что вы говорите? — Говорю о любви, об очарованности, о противостоянии всяческим дьявольским искушениям, которые на их пути будет огромное количество.
Administrator: В Самаре будет читать стихи Константин Райкин Стала известна дата, на которую запланировано выступление в Самаре популярного российского артиста Константина Райкина. Народный артист РФ, режиссер и худрук театра «Сатирикон» представит свой новый моноспектакль «Над балаганом небо…». В программе вечера — стихи самых разных поэтов, от Пушкина и Лопе де Веги до Мандельштама и Заболоцкого, монологи и миниатюры. Спектакль состоится 4 октября в Самарской филармонии. Билеты уже продаются на сайте koncertsamara.ru по цене от 1000 рублей.
Administrator: Отсюда Завершилось озвучание анимационного фильма «Гурвинек и волшебный музей» ...27 июня 2017 года студию «КиноАтис» навестил Константин Райкин. Ему досталась роль главного злодея, однако этот герой отнюдь не однозначно отрицательный — кукловод Бастор проходит через разные состояния от благодушия до одержимости и обратно к искуплению. Он меняется и развивается в течение истории. Артист передал разные оттенки в голосе героя — спокойный покровительственный тон учителя, истеричный и гневный крик, зловещий хохот. «Здесь он еще добрый или уже становится злым?», — уточняет Константин Аркадьевич почти в каждой сцене. Артист сразу предупредил режиссера Инну Евланникову и звукорежиссера Владимира Шустера, что работать он любит неторопливо и вдумчиво, погружаясь в персонажа. Каждая фраза прорабатывалась с большой тщательностью, и в итоге визуальный образ приобрел интересный, неоднозначный характер, который поможет сделать анимационный фильм семейным, то есть интересным и детям, и их родителям. «Озвучание мультфильмов — это очень полезный опыт для актёра, который стремится оттачивать свое ремесло. Наше дело бесконечное — предела совершенству нет. Мне интересна анимация — я своим студентам среди прочих тем даю задание играть мультипликационных героев. Знаете ли, такое упражнение помогает вырабатывать актерское бесстрашие и преодоление такой скучной вещи, как жизнеподобие. Актеру часто приходится играть реалистичные ситуации, а передать концентрированные существование, преувеличенное, карикатурное — всегда интереснее», — рассказал Константин Аркадьевич после завершения своей длительной смены...
Administrator: Сегодня День рождения у Константина Райкина Актер театра и кино, худрук «Сатирикона», профессор, сын знаменитого Аркадия Райкина родился 8 июля 1950 года в советском Ленинграде. После окончания "Щуки" в 1971 году был приглашен Галиной Волчек в театр «Современник», где играл десять лет. Следующим стал Ленинградский театр миниатюр, которым руководил его отец - Аркадий Исаакович Райкин. В 1982 году театр переехал в Москву и стал называться Государственный театр миниатюр, а с 1987 года - Московский театр «Сатирикон». Уже почти 30 лет, начиная с 1988 года, Константин Аркадьевич является худруком театра. В октябре 2016 года Константин Райкин выступил с резонансной речью на съезде «Союза театральных деятелей России» о цензуре творчества в России. В своей речи Райкин осудил нападки активистов на выставки и спектакли, которые охарактеризовал как «наезды на искусство и театр». Позицию Райкина поддержали Михаил Пиотровский, Владимир Познер, Олег Табаков, Евгений Миронов, Армен Джигарханян и другие. В декабре 2016 года Ассоциация театральных критиков назвала Константина Райкина «Человеком года» «за смелость и бескомпромиссность в отстаивании свободы творчества».
Administrator:
Administrator: Отсюда КОНСТАНТИН РАЙКИН: «ТЕАТР КАК СПАСЕНИЕ» Речь Константина Райкина на 35 Всемирном конгрессе Международного института театра в Сеговии (Испания) 18 июля 2017 года С детства я рос в театральной среде. Я из театральной семьи. Мои родители, моя старшая сестра, мой дядя - актеры. Мой отец был на протяжении нескольких десятилетий, пожалуй, самым знаменитым и самым любимым артистом в нашей стране. У него было больное сердце. Всю жизнь проблемы со здоровьем мучали его, но его спасал театр. Когда он выходил на сцену, болезни отступали, он кипел энергией, был невероятно ярок и неутомим. Почти пятьдесят лет он руководил театром и был его главным артистом. В спектаклях он практически не уходил со сцены, переносил огромные физические нагрузки, и на протяжении всей профессиональной жизни вплоть до последних своих дней, будучи уже очень пожилым человеком, играл не менее двадцати спектаклей в месяц. В 16 лет я тоже поступил в театральный институт и с тех пор занимаюсь театром всю свою сознательную жизнь. Больше 45 лет я играю на сцене, больше 40 лет преподаю актерское мастерство и занимаюсь режиссурой, 30 лет руковожу большим драматическим театром в Москве. Вся моя жизнь не только связана с театром, но могу сказать, что театр - это и есть смысл моей жизни. Всю окружающую действительность я воспринимаю с точки зрения театра: драматургии, актерства, сценографии, световой и звуковой партитуры и т.д. В общем, по шекспировской формуле: «Весь мир - театр», которая верна и в другую сторону: «Театр - это весь мир». Весь мир умещается в этой маленькой коробочке. Познавая законы театра, мы познаем важнейшие законы всей жизни, человеческого общества, психологию и взаимосвязь духовного и материального, творчества и производства, эгоизма и коллективности, диктаторства и демократии, любви и долга, стихии и расчета и т. д. и т.п. Работники театра, и прежде всего актеры, в силу своей впечатлительности, т.е. подвижной гибкой эмоциональной структуры несут на себе отражение всех современных человеческих проблем и явлений. Как говорит шекспировский Гамлет, «они обзор и короткая повесть времени. Лучше иметь вам скверную надпись на гробнице, нежели дурной их отзыв при жизни». И это действительно так. Я люблю актеров. Я люблю актерскую среду. Я, конечно, говорю, прежде всего, о хороших актерах хороших театров, где творческое созидательное начало преобладает над разрушительным, где центростремительные силы побеждают центробежные. Конечно, ничто человеческое им не чуждо - там есть и эгоизм, и ревность, и зависть, но обычно эти чувства так по-детски заметны, так наивно и открыто проявляются, а главное, так легко подавляются, когда начинается спектакль и творческое, общекомандное, единое чувство товарищества, партнерства вступает в силу и подчиняет себе все остальное. Тогда все качества характера каждого, мешающие этому коллективному творчеству, отступают и блекнут. Это очень полезно для человека - быть артистом театра, хорошего театра, конечно. Но эту оговорку можно опустить, чтобы не повторять ее все время. Для особо дотошных, могу только еще раз уточнить, что хорошим театром я называю такой (причем, любого художественного направления), где творческое начало явно преобладает над всем остальным. Итак, артистом быть прекрасно и полезно. Полезно выходить к залу, заполненному зрителями, и чувствовать, что он тебе подчинен. Это власть через искусство. Самая высокая, божественная власть над людьми, которая возникает не от их страха перед физической или политической силой, а от их любви, восторга, интереса, вдохновения. Это их, зрителей, полюбовная сдача в рабство таланту, мастерству, обаянию актера, режиссера, спектакля. Это острейшие ощущения человеческого понимания, объединения. Это секунды счастья, которые запоминаются на всю жизнь. Ради этого, собственно, и стоит жить на свете. Жаль тех, кто не работает в театре и не бывает в нем как зритель. Их большинство, и они не знают этих мгновений счастья. Но они, слава Богу, не подозревают, как несчастны и поэтому, может быть, вполне счастливы. Знаю только, что в искусстве никто не имеет такого шквального успеха, как театральные актеры. Я имею в виду театр в широком смысле: танец, оперу, эстраду, драму - сценическое искусство. Ни писатели, ни художники, ни скульпторы, ни даже артисты кино не рождают такого урагана благодарности, как артист театра, который прямо на глазах у зрителей, вот прямо сейчас, только что, сотворил то, от чего у них перехватило дыхание, сильнее забилось сердце, навернулись слезы. Пожалуй, только спортсмены, которые на глазах у зрителей забивают победный гол, бьют рекорд или побеждают в решающей схватке, имеют подобный успех. Этот успех животворен для актера. Он придает силы, уверенность, питает душу. При колоссальных затратах нервных и физических сил, которых требует актерская профессия, какой щедрый компенсирующий возврат энергии получает актер во время этих оваций! А какие прекрасные метаморфозы происходят со зрителями! В своем театре я часто смотрю спектакли из открытого окна, которое находится над залом в задней его стене напротив сцены. Таким образом все зрители мне видны. Сколь огромна разница между тем, какими они приходят в зал с улицы из своей повседневной жизни и какими становятся на спектакле, когда он правильно и мощно идет. Вот они рассаживаются, обычно попарно: муж-жена, знакомый-знакомая, две подруги и т.д. Сидят, болтают, шутят, иногда громко, чтобы слышали другие, зовут кого-то, тоже знакомого в другом конце зала, машут ему руками, фотографируются… В общем, раздробленная, разрозненная, пестрая публика, просто часть населения. Но вот начинается спектакль. Начинается резко и энергично. И возникает тишина. Тишина общего внимания. Божественная, объединяющая тишина театра. И все уже вместе. И нет никакой раздробленности. Все, оказывается, очень похожи. И очень близки друг другу. И все как один. И весь зал одно целое. Вот идет диалог между героем и героиней. Он на авансцене у левого портала, она у правого. Между ними 20 метров. Он говорит, потом она. И зал, как дрессированное тысячеголовое чудовище, одновременно поворачивает тысячу голов за говорящим. Он скажет - тысяча голов - налево. Она скажет - тысяча голов - направо. Так они и следят за этим словесным пинг - понгом, хотя при 20 метрах расстояния - это уже, скорее, большой теннис. Для сидящих в первых рядах - это упражнение для мышц шеи, для задних рядов - упражнение для мышц глаз. При этом никого не смущает, что он как все. Каждый в это время существует по своему собственному духовному интересу. Но как же они прекрасны в своем единстве! Ведь каждый из них в этот момент, работая душой и сердцем, проявляет лучшие качества своей индивидуальности, личности, ведь это не баранья одинаковость толпы, а высокое единение духа большого количества очень разных людей. И вот оказывается, что в своем лучшем люди очень похожи. Это театр творит свое великое дело, свое волшебство, свое чудо! А как интересно выглядят зрители, если смотреть на них со стороны сцены! Бывает, я подглядываю за ними из-за кулис, в щелочку портала, или еще как-нибудь. Как в темноте зала под воздействием театральной магии с них сползают их привычные маски. Как по-детски божественно глупеют их лица, как прекрасно растопыриваются от удивления и сострадания, отражая то, что происходит на сцене! Ей Богу, чтобы полюбить людей, нужно просто подглядеть, как они смотрят хороший, сильный театральный спектакль. Конечно театр - камерное искусство по сравнению с кино и, особенно, с телевидением. Это - микроб, но микроб очень сильный. Он способен влиять на духовную и интеллектуальную атмосферу целого города, в котором находится. Я много гастролирую по моей стране с сольными спектаклями. Я бываю во многих городах, больших, средних и малых. Когда я приезжаю в какой-нибудь небольшой российский город, где раньше не был, то могу по публике, с которой имею дело на спектакле, с высокой степенью точности сказать, есть в этом городе театр или нет. Я определяю это по способности зрителей быстро понимать правильную литературную русскую речь, звучащую со сцены. Именно такой речью я пользуюсь в своих выступлениях. Житейский русский язык, на котором говорят простые современные россияне, к сожалению, обычно очень отличается от литературного. Он примитивнее, грубее, и зрителям города, где нет драматического театра, бывает непросто быстро переключиться и понять меня. Особенно, если в моей речи содержится юмор, и я говорю стремительно. Они явно за мной не успевают. Но если театр в городе есть, даже плохенький, если там время от времени идет русская классика, звучит хорошая русская речь, эту речь воспринимают зрители данного театра, начинают употреблять ее в жизни, хотя бы отчасти, с ними общаются другие жители, которые в театр не ходят, но слова и обороты эти слышат, и таким образом круги элементарной речевой культуры расходятся по заросшему стоячему пруду примитивного житейского лексикона и повышают общий уровень понятливости. В таком городе, где есть театр, мне работать ощутимо легче. Театр как очаг духовной и интеллектуальной жизни всегда был востребован в России, и в лихие годы часто становился спасительным для тех, кто грелся около него. Недалеко от Москвы, в Тульской области, есть замечательный музей - заповедник Поленово. Он создан вокруг дома-усадьбы выдающегося русского художника Василия Поленова. Как рассказывают служители музея, этот дом и вся усадьба в свое время сохранились только благодаря увлечению театром, которым был известен великий художник, и которое он энергично и последовательно сеял среди местных деревенских жителей, крестьян и их детей. В революционные годы, когда в народе разгорались агрессивные страсти по отношению к собственникам - помещикам, и деревенскую бедноту подговаривали пускать «красного петуха», т.е. поджигать помещичьи дома и «грабить награбленное», как формулировали большевики, в усадьбе Поленова все эти разрушительные настроения разбивались о репетиции очередного спектакля, который под руководством художника готовили местные крестьяне. Они были так увлечены театральным творчеством, что им в голову не приходило, как можно уничтожить или ограбить дом своего театрального наставника. Таким образом, Театр спас Дом. Еще один пример. Самый северный театр в мире находится в российском городе Норильске, что за полярным кругом. Это и город самый северный в мире. Там добывают никель. Когда-то это было место ссылки сталинских политзаключенных. В их среде и родился самодеятельный театр, потом реорганизовался в профессиональный, и это было в 1941 году, на 12 лет раньше, чем Норильск обрел статус города. Т.е. театр на 12 лет старше города. В создании этого театра приняли участие великие политзаключенные, такие как Лев Гумилев, выдающийся ученый, сын крупнейших русских поэтов Анны Ахматовой и Николая Гумилева, лагерным театральным художником была Ольга Бенуа, играли Евдокия Урусова, урожденная княгиня, актриса театра имени Ермоловой, Георгий Жженов, впоследствии всемирно известный Иннокентий Смоктуновский. «На зоне» каждый год проходили театральные фестивали, награждали номинантов. Вообще история этого коллектива удивительна, и еще раз подтверждает мысль, что театр возникает порой в самых тяжелых жизненных условиях, как непреодолимая творческая потребность к духовному объединению и спасению через это объединение. Удивительная летопись Норильского театра развивалась и в наши дни. Несколько лет назад в результате возникшего пожара он сгорел. Город остался без театра. Тогда городские власти Норильска приняли решение построит новый театр и сделать это в кратчайший срок. За полгода театр был построен заново, оснащен новейшим сценическим оборудованием и открыт. Я приезжал со своим моноспектаклем на это открытие. Когда говорил с представителем городской власти, он сказал: «Мы не можем жить без театра. Его ничто не может заменить. Ни дискотека, ни клуб, ни ресторан, ни кинотеатр. Ничто не дает такого ощущения общего праздника и единения. Меня с детства родители водили в наш театр. Я помню, как мы и все зрители приходили на полчаса раньше, чтобы после лютого мороза и полярной ночи войти в теплое, ярко освещенное помещение, в гардеробе снять с себя шубы, валенки, шапки, варежки, теплые носки – все, во что мы были наглухо закутаны, надеть на себя красивую вечернюю обувь, женщинам еще и причесаться и поправить косметику, и потом, уже «при параде», погуляв по красивому фойе, увидав нарядных знакомых и неторопливо поговорив с ними, войти в зал в предвкушении радостных сердечных впечатлений, которые согреют душу и всех объединят». Действительно, театр обладает уникальной способностью объединения людей, и при этом дает им не ощущение одинаковости, а острое чувство высокого духовного родства. Интересно, что на бытовом житейском уровне люди обнаруживают огромное количество непримиримых разногласий между собой, ссорятся и враждуют, но на уровне высокого духовного взлета оказываются очень схожими и даже родными друг другу. Поэтому истинный живой театр - великий миротворец. Много лет подряд мы с моим коллективом ежегодно гастролировали на Украине. В основном, в Киеве и Одессе. Мы возили туда практически весь свой репертуар. Могу сказать, что, пожалуй, нигде мы не имели такого успеха. Эмоциональные темпераментные украинские театральные зрители устраивали нам такие овации, что порой мы не знали, что с этим делать. Мы очень дружили с многими украинскими актерами. Среди них были и есть по-настоящему великие артисты. Украина всегда была сильна своими актерами, театральными традициями и вообще воспринималась как единое театральное пространство с Россией. Потом, как известно, политические отношения между нашими странами обострились, стали конфликтными и даже враждебными. Из средств массовой информации мы стали слышать про украинскую русофобию, про запреты русского языка, про переоценку многих исторических событий, отрицание общих исторических ценностей и т. д. Мне было очень больно это наблюдать, ведь больша́я часть моей жизни была связана с Украиной, я знал и любил эту страну, у меня жена украинка, знает и любит украинский язык наша дочь и т.д. В какой-то момент развивающегося политического конфликта я с горечью решил, что уже, видимо, на Украину никогда не поеду и выступать со спектаклями там не буду. При этом я с болью вспоминал ту прекрасную жаркую киевскую и одесскую публику, которая нас так восторженно принимала совсем, казалось бы, недавно. И вот буквально несколько месяцев назад я неожиданно получил приглашение от российского посольства на Украине выступить с моим поэтическим моноспектаклем в Киеве и Одессе в дни русского языка, приуроченные к дате рождения Пушкина. Моноспектакль этот должен был играться в Киеве в зале на полторы тысячи мест и в Одессе перед тысячной аудиторией. Я согласился, но сильно волновался. Понимал, что еду работать в, мягко говоря, недружественную страну, и гадал, как встретит меня зрительская аудитория. И вообще, будут ли зрители? За неделю до приезда узнал, что все билеты на оба спектакля проданы. Волнение мое не улеглось, но укрепилась надежда. Надежда на эмоциональную память, которая должна же была остаться после наших многочисленных гастролей, на интерес к поэтическим вершинам русского языка, на котором разговаривало большинство жителей Киева и Одессы, наконец, надежда на собственные актерские силы и опыт. С радостью скажу, что надежда эта оправдалась с лихвой. Редко, а может и никогда, я не ощущал такой эмоциональной сердечной включенности, такого единодушного понимания, вдохновения и благодарности зрительской аудитории. Я стоял среди этого шквала оваций и думал о том, что культура все-таки умнее политики. И Театр при всех своих, казалось бы, камерных масштабах – это сильнейшее средство для очеловечивания человека, мощнейшее лекарство от ненависти и вражды.
Administrator: Отсюда КОНЦЕРТ КАК МАСТЕР-КЛАСС Моноспектакль Константина Райкина "Над балаганом - небо...", с которым он выступил на сцене Украинского театра, стал блестящей демонстрацией актерского мастерства. Давно прошли те времена, когда Константина Аркадиевича Райкина воспринимали в первую очередь как сына своего легендарного отца. Сегодня 67-летнийй Мастер обласкан и властями, и зрителями, и критиками, и даже т. н. театральной общественностью, где "злые языки страшнее пистолета". Он - лауреат всех что ни на есть почетных званий и премий, которые только может получить человек, который в России занимается театральной деятельностью. И если постановки в руководимом им Театре "Сатирикон" (в том числе, и в режиссуре его художественного руководителя) порою подвергаются критике, то как актер К. А. Райкин практически безупречен. Безупречен и его художественный вкус, что лишний раз доказало его одесское выступление с сольной поэтической программой "Над балаганом - небо...". Выбор авторов и произведений, которые артист включил в свою программу, нес известный риск. Осип Мандельштам, Давид Самойлов, Николай Заболоцкий, Николай Рубцов - поэты отнюдь не "шлягерные", да и Шекспира с Пушкиным не отнесешь к категории "легкоусвояемых" авторов. Правда, публика, пришедшая на спектакль, была в основном возрастная и солидная (для молодежи и средней интеллигенции непреодолимой преградой стала стоимость билетов). Имена этих поэтов таким зрителям были, как минимум, знакомы, хотя большинство исполняемых стихотворений, судя по реакции зала, они слышали впервые. Но уже с первых прозвучавших строк К. Райкин завладел вниманием публики. И дело не только в харизме (хотя и в ней тоже). Этот Артист (именно так - с большой буквы) обладает техникой, которая настолько слилась с его плотью, что стала ему "второй одеждой". Особенно поражают руки; вот уж точно, что "две большие птицы", как пела незабвенная Клавдия Ивановна Шульженко. Многие, очень многие артисты балета могут позавидовать плавным и изящным взмахам райкиновских дланей (это ветхозаветное слово невольно вспоминается, когда следишь за их движением). В юные годы К. Райкин увлекался пантомимой и вообще всем тем, что имеет отношение к сценическому движению. Телом он владеет виртуозно, его жесты или изгиба тела удивительно точно гармонируют со смыслом произносимых строк. Точно то же можно сказать и о голосе артиста, о невероятном диапазоне его интонаций. Блистательный урок актерского мастерства, "учебное пособие" для артистов любого возраста - вот что явил нам Константин Райкин в своем моноспектакле. Жаль только, что мало было в зале местных актеров (причины их отсутствия - за рамками этих заметок). Но если бы дело касалось только техники, то вряд ли бы это представление произвело столь сильное впечатление. Верный сын своего отца, К. Райкин принадлежит к редкой (даже редчайшей) категории "думающих" актеров. Его блистательная техника подчинена той Мысли, которую артист стремится донести до зрителя. А мысль эта очень точно выражена в названии моноспектакля. "Балаган" - это не что иное, как наша повседневность, в которой много нелепого, смешного, странного, где все мы - грешны и забавны. Но вместе с тем в каждом из нас есть и высокое, то самое "небо", что позволяет нам быть Людьми, проявлять свои лучшие качества, реализовывать таланты, добиваться успеха... Наконец, просто любить. Ибо Любовь, как утверждает своей программой К. Райкин, и есть самое прекрасное и важное из всего того, что мы имеем в своей жизни. Таков и профессиональный, и творческий, и жизненный урок, который можно вынести из представления большого Артиста. И было бы очень обидно, если бы по причинам, не имеющим отношения к Искусству, нас лишили бы возможности присутствовать на этом Уроке. Андрей ТИШКОВ.
Casi:
Kati: Константин Райкин: «Еще раз сыграю слугу. На этот раз – Дон Жуана» Фото: Александр Казаков, "Вечерняя Москва" Народный артист России Константин Райкин открыл театральный сезон в театре «Сатирикон», который создал его отец Аркадий Райкин. Театр находится на ремонте, но спектакли продолжают играть в здании «Планета КВН». В интервью «ВМ» Константин Аркадьевич рассказал обо всем новом, что должно произойти в театральном пространстве Марьиной Рощи, где находится «Сатирикон». - Константин Аркадьевич, удалось отдохнуть? - Да. Позволил себе такую роскошь. - Вы выпустили первый курс в Высшей школе сценических искусств и большую группу молодых артистов взяли в труппу «Сатирикона». Довольны учениками? - Доволен. Взял в театр больше половины курса – 14 артистов. Хотел взять больше, но, увы, не все так хорошо с финансами. Трудные времена для театра. Молодых артистов будем вводить в репертуар и ставить для них новые спектакли. - Ваши выпускники говорят, что в любое время суток они могут позвонить вам на мобильный телефон даже с личным вопросом, это так? - Да. Они же мои ученики. - Почему времена трудные? Разве легкие бывают? - Все относительно, все же времена очень трудные. Деньги выделены только на одну премьеру – на спектакль «Дон Жуан», который будет ставить Егор Перегудов. Выпускать одну премьеру в год неловко и неправильно. - Почему вы так считаете? Главное же не количество, а качество? - Театр – это некая домна, которая должна работать беспрерывно. Это котел, где должны вариться идеи, мысли, чувства. Будем что-то придумывать и творить. Надеюсь, что еще сделаем две премьеры – спектакль по современной поэзии и хореографический. - Константин Аркадьевич, как возник основной спектакль «Дон Жуан»? - Егор Перегудов поставил в «Сатириконе» спектакль по прозе Шмелева «Человек из ресторана», и нам понравилось вместе работать. Пустились в новый поиск спектакля. Он искал, я искал. Сошлись на пьесе Мольера «Дон Жуан». Меня эта пьеса увлекала давно. Более того, я мечтал сыграть в ней роль. - Дон Жуана? - Нет. Его умного слугу Да, я буду играть Сганарелля - слугу «Дон Жуана». Между прочим, эту роль играл сам Мольер, правда, недолго. Спектакль закрыли и на Мольера начались гонения. - Константин Аркадьевич, когда закончится ремонт здания театра «Сатирикон»? - Проблема заключается в том, что строительство третьего контура метрополитена затронет здание «Сатирикона». «Метрострой» профинансирует укрепление фундамента, стен здания, и это большие деньги. Будет построена отдельная от основного здания Малая сцена театра. Весь театр будет сдан к концу 2018 года или к началу 2019 года. Хотелось бы сказать, что для нас очень важно въехать в новое здание дружной семьей, и этот дух мы пытаемся сохранить. «Сатирикон» - прежде всего, дом, семья. - Как вам удается сохранить в театре дух семьи? - Праздники вместе отмечаем, делимся радостями и проблемами. Поддерживаем друг друга. Напоминаю своему коллективу, что уныние – страшный грех и что с ним невозможно стать счастливым. - Вы оптимист? - Скорее, «горестный оптимист». Горестный, потому что с каждым днем оптимизм дается все сложнее. А оптимист потому, что сохраняю веру в лучшее. У всех нас есть масса поводов для страданий. Своим студентам я говорю о том, что надо быть «очарованными странниками». Терпеть не могу дегустаторов искусства, которые не пьют вино, а дегустируют. Надо быть очарованным зрителем. Я люблю театр как зритель. Люблю, когда хорошо, и не люблю, когда плохо. Я – редкий режиссер, который радуется, когда у других – хорошо, и огорчается, когда плохо. Я люблю балдеть от жизни. Люблю удивляться. Согласен с высказыванием: «Счастье – не станция назначения, а способ путешествия». Я – путешественник. отсюда
полная версия страницы