Форум » Архив форума » КОНСТАНТИН АРКАДЬЕВИЧ РАЙКИН, ЧАСТЬ 2 » Ответить
КОНСТАНТИН АРКАДЬЕВИЧ РАЙКИН, ЧАСТЬ 2
Administrator: КОНСТАНТИН АРКАДЬЕВИЧ РАЙКИН, ЧАСТЬ 1: http://suhanov.fastbb.ru/?1-1-0-00000013-000-0-0-1208419773 Продолжаю тему отрывком из заметки о вручении "Золотой маски". Отсюда. Маска Лира Вручена ведущая театральная премия России Образ покинутого своими детьми короля Лира вот уже которое столетие пробирает до глубины души не только рядовых театралов-любителей, но и маститых критиков. В прошлом году за исполнение этой роли спецпремию «Золотой маски» от жюри драматического театра и театра кукол получил Петр Семак (питерская постановка Малого драматического театра (МДТ) — Театра Европы), а в этом году судьи взяли выше — на состоявшемся 15 апреля вручении «Золотой маски-2008» приз за лучшую мужскую роль в драме уже не впервые забрал художественный руководитель «Сатирикона» Константин Райкин, сыгравший в прошлом сезоне несчастного и яростного шекспировского монарха...
Ирината: Отсюда. был сегодня в театре Сатирикон на спектакле КОНТРАБАС по Зюскинду. очень очень мне понравился спекталь! Райкин один 2 часа на сцене и ни секунды скукоты! он конечно талантливейший и профессиональнейший актер! смотреть и следить за ним чрезвычайно интересно! всем советую. очень интересный материал! неожиданный! не думал что из такой темы можно раскрутить целый спектакль!
Ирината: Аудиозапись на CD "Тигренок, который говорил Р-Р-Р-Р". Действующие лица и исполнители: От автора – Вениамин Смехов Тигренок – Игорь Кваша Улитка – Людмила Крылова Обезьяна – Лия Ахеджакова Крокодил – Виталий Шаповалов Попугай – Константин Райкин А ведь у нас когда-то такая пластинка была. Ох, и любимая! И дочь училась говорить это самое "р-р-р-р", выпевая песенку: Тридцать три, тридцать три, Тридцать три полоски На хвосте, на животе И даже на ушах..." Купите! Послушайте - и те, у кого есть дети, и просто... для себя. Это отличная позитивная штука!
Катюша: Здесь Тигрёнка можно послушать. http://mymir.ru/Members/data/%D0%A1%D0%BA%D0%B0%D0%B7%D0%BA%D0%B8/files/%D0%A1%D0%BA%D0%B0%D0%B7%D0%BA%D0%B8-%D0%BE%D1%82-%D0%90-%D0%B4%D0%BE-%D0%AF/%D0%A2%D0%98%D0%93%D0%A0%D0%95%D0%9D%D0%9E%D0%9A%20%D0%9A%D0%9E%D0%A2%D0%9E%D0%A0%D0%AB%D0%99%20%D0%93%D0%9E%D0%92%D0%9E%D0%A0%D0%98%D0%9B%20%D0%A0-%D0%A0-%D0%A0.mp3/video
xaramis: А у меня до сих пор такая пластинка лежит Правда послушать ее негде....
Perfect: О!Фанатьё с детства
Ирината: Отсюда. Отлично, Константин! В минувший понедельник он вышел на сцену ЦНТИ в безукоризненном фраке, бабочке и лакированных туфлях и сразил публику юмором хорошего градуса и нежным отношением к своим ученикам. Константин Райкин - сын великого отца Аркадия Райкина и главный режиссер великолепного театра «Сатирикон» - привез в Ульяновск театральную молодежь. А разговор с публикой начал с того, как сам стал актером. Известный факт: отец ничего не знал о поступлении сына в московское театральное Щукинское училище, протекции не составил, сыграл роль талант. Неизвестный факт: Райкин-старший устроил Райкину-маленькому тест на актерство, сказал: если ты сможешь обойти обычную клумбу в сквере, как будто это вся твоя жизнь, от рождения до первого шага, до школьной парты и дальше, значит, в тебе живет актер. Не помня себя, Константин выполнил задание отца. Ответ на свой вопрос увидел в его глазах. Вот как становятся актерами, захотел рассказать публике Константин Райкин, выводя на сцену своих учеников - в этюдах о животных (в которых когда-то прославился он сам), в скороговорках, в забавных сценках. Зал стонал от смеха и наслаждения таким молодым и энергичным театром два часа без антракта. Отношение Райкина к своим ученикам на сцене было не показным. Это оценили организаторы гастролей. Константин Аркадьевич, прибывший на выступление в Ульяновск спецрейсом авиакомпании «Волга-Днепр», отказался воспользоваться VIPзалом, предпочел находиться вместе со своими ребятами. То же случилось в кафе во время обеда, метр предложил всем заказывать любимые блюда, как он, а не есть усредненный бизнес-ланч. Работники сцены отметили безукоризненный профессионализм Райкина, который, немного поспав после ночного перелета, отправился посмотреть концертную площадку, а потом провел трехчасовую репетицию, отработав всю программу «на шестерку». Единственный прокол Райкина прозвучал в его приветствии публики, когда он сказал: «Теперь я абсолютно счастлив, потому что побывал в Ульяновске». Дежурная заготовка, в которую подставляется название любого города, тут не сработала: часть публики помнит, как Константин Аркадьевич выступал у нас, правда, это было давно и на сцене театра драмы. Этот эпизод отложился в памяти самых верных поклонников Райкина. Впрочем, может, сам он о нем уже забыл? Лилия ГРЕБЕНСКОВА.
Casi: Фильм "Много шума из ничего". Константин Райкин играет Бенедикта.
Casi: Константин Райкин
Ирината: Отсюда Контрабас» Патрика Зюскинда в театре «Сатирикон» Всем очень советую посмотреть его. Это совершенно пронзительный спектакль о любви, одиночестве, о жажде поступка и невозможности его совершить, о желании приблизиться к божественному и недостижимости этого. Спектакль трагический о страданиях «маленького» и космически одинокого человека – все-то лишь контрабасиста в государственном оркестре, не очень талантливого и совсем не успешного в жизни. Его душа жаждет прекрасной женщины и прекрасной музыки, творческого полета, а физическое тело, способности и жизненные обстоятельства абсолютно ограничивают возможности достижения этого. Это спектакль об идеальной и высокой любви. Спектакль с открытым концом: непонятно сможет ли главный герой совершить свой Поступок – обратить на себя внимание любимой женщины. Однако мне такой финал показался недостоверным. Так не бывает в жизни. Для того, чтобы совершить Поступок, обратив на себя внимание любимой женщины, в жизненной ситуации главного героя нужно быть или очень сильным человеком или сумасшедшим. А он - ни то и ни другое. Здесь более органичным и правдивым был бы трагический конец, например, смерть героя. Но этого нет. Поэтому было ощущение какой-то недосказанности и не правды. Может быть, Райкин просто его пожалел. Но спектакль, как мне кажется, от этого проиграл. К. Райкин как актер меня потряс. Я никогда не была его поклонницей. Мне казалось, что он переигрывает своей гиперпластикой и гипермимикой. Но я его не видела и не представляла в серьезных драматических ролях. Оказывается он большой трагический актер. Мне он показался равным Гоголю в своей любви к «маленькому» страдающему человеку. Я почти не видела мимику его лица, так как сидела не близко. Но, может быть, это было и хорошо. Тех приемов, которыми он лепил образ - модуляций голоса, интонаций речи, пластики тела, деталей (походка, движения головы и т.д.) было вполне достаточно и это было потрясающе. В сцене, где он ласкает свой контрабас, представляя перед собой любимую Сару, он просто велик: эротический, страстный порыв мужчины выражен абсолютно и прекрасно. Его энергетика удивительна и уникальна. Надо сказать, что весь спектакль очень удачен – и по режиссуре, и по оформлению сцены, по визуальному ряду, свету и по музыкальному сопровождению. Все точно, все к месту и все работает на главного героя, на его образ, настроение. Огромную нагрузку несет в спектакле музыка – классические фрагменты из произведений Шуберта, Бетховена, Верди, Вагнера…. – обеспечивая кульминационные моменты действия, выражение чувств главного героя. Он ведь музыкант. В спектакле много размышлений о музыке.
Ирината: Страничка Константина Райкина на сайте Театра Антона Чехова (руд.рук. Л.Трушкин). Много фотографий - Сирано де Бержерак, Там же, тогда же.
Ирината: Отсюда. Константин Райкин, актер, режиссер Фото - Валерий Разин "Чтобы выработать характер, надо быть побитым. Я считаю, что любой нормальный мужчина должен хоть раз получить по физиономии. Человек, который не получал, - ущербный, он чего-то не понимает, он неточно выстраивает отношения. И я сразу отличаю тех, кто ни разу не получал. И в любви надо узнать поражение. Тебя должны отвергнуть! Хоть раз! И у меня это было. И хорошо, что было. Когда мужчина не знает отказа, его вкус к жизни атрофируется. Мужчине обязательно должны дать по морде и не дать."
Ирината: Празднование 3-летия журнала "Эгоист". Константин Райкин и Маргарита Озерова
Ирината: Отсюда. Рай как место для "Сатирикона" Совсем недавно замечательный артист и режиссер Константин Райкин получил свою очередную "Золотую маску". На этот раз престижная театральная награда досталась ему за исполнение роли короля Лира в одноименном спектакле "Сатирикона". Теперь в коллекции Константина Аркадьевича четыре "Маски", но все же самая ценная, как считает сам Райкин, это именно нынешняя. – Вместе с режиссером Юрием Бутусовым мы взялись за "Короля Лира" неслучайно, – рассказывает лауреат. – Нам давно хотелось поставить эту вершину мировой драматургии. Ведь в "Сатириконе" с успехом шли "Гамлет", "Сирано де Бержерак", "Ромео и Джульетта", "Ричард III". А теперь наступил момент "Короля Лира". На мой взгляд, в этой пьесе сосредоточены едва ли не все главные вопросы человеческого бытия, которые не меняются со временем. С годами меняются только жаргон и мода. Это лишь "обертка". А человек продолжает задавать себе все те же вопросы, что и 400 лет назад. Люди сами по себе меняются мало или не меняются совсем. Это наполовину к счастью, наполовину к горю. Вот и наш спектакль рассказывает о том, как легко и незаметно можно убить тех, кого любишь. Он об отцах и детях, не нашедших взаимопонимания. В основе "Лира" лежит простая мысль: причина всех зол – упрямство и душевная глухота, нежелание понять другого человека. – А почему в "Сатириконе" не часто идут спектакли современных авторов? . – Когда приходится выбирать между Шекспиром и братьями Пресняковыми, я пока что выбираю Шекспира. Существует море великой драматургии. Я ничего не имею против нынешних драматургов, но порой классика выглядит гораздо актуальнее. Все зависит от того, как ее поставить. Например, Островский нравится мне больше, чем все современные авторы. Это драматург для каждого времени. Он попадает в любую эпоху, хотя действительность, естественно, меняет акценты. При этом я признаю, что пьесы Александра Николаевича зачастую ставятся как-то старомодно. Но дело ведь не в том, как его герои чай пьют и ведут самоварные разговоры. Например, в Малом театре идет обаятельный и трогательный спектакль по пьесе "Правда хорошо, а счастье лучше". Меня в этой постановке не устраивает только одно – ритмы, они из старого времени. Замечательный спектакль – если не заснешь. Очень медленно, очень сидяче... – Наверное, поэтому в "Сатириконе" вы сделали из "Доходного места" эксцентричную комедию? – Может, такое определение и страдает некоторым преувеличением, но в принципе оно верно. Неслучайно, когда идет этот спектакль, зал бывает накален как сковородка. Конечно, это еще и вопрос темперамента – актерского и постановочного. Думаю, те зрители, которые ходят в наш театр, хотят именно заразиться энергией. Вот мы ее и направляем в зал. – Вы хорошо представляете себе своего зрителя? – Я люблю театр для всех: для тех, кто понимает, и для тех, кто не понимает, тоже. Спектакль, идущий живо и мощно, способен пробить всех. Сам факт прихода в театр говорит об определенном интеллектуальном уровне. Раз пришел, значит, не безнадежен. Если пришел еще раз – значит, зацепило. Об этом, кстати, говорил и мой отец. Он иногда хотел взять в свой театр что-то совершенно в него не вписывающееся. Если ему что-то нравилось из того, что он видел, он хотел это взять в свой театр. Папа ни на миг не задумывался, что будет с этим делать. Если ему нравилась балетная постановка, он восклицал: "Ах, как было бы хорошо, если бы это шло на моей сцене!" Если отец приходил в восторг от исполнения музыкального произведения, он мечтательно говорил: "Вот если бы все это в нашем театре…" У него был хватательный рефлекс такой. Я думаю, ему было бы очень радостно, от того, что в "Сатириконе" появился серьезный репертуар. Мы шли к этому очень долго. – Вы как-то сделали признание, что всю жизнь боролись за собственное имя. Как вам живется в этом неизбежном соотношении с отцом? – Живу с такой вот двойственностью, это точно. Считаю, что я из очень хорошей семьи, и моя связь с родителями существовала с детства вполне органично. Но, вообще говоря, ситуация тяжелая для душевной внутренней экологии: ребенок, занимающийся профессией успешных, если не сказать большего, родителей. Я всегда буду сыном Райкина. Недаром наша фамилия происходит от слова "рай". И умру, что бы я ни сделал в профессиональной жизни, сыном Райкина. Для большинства населения страны я – сын. Радует это? Нет. Меня утомляет тезис, якобы открытие, что природа на детях гениев, оказывается, не отдыхает, вернее, не всегда отдыхает. Как раздражает и первичный постулат о том, что она отдыхает. Его придумали завистливые люди: дескать, ты талантливый, так уж дети твои будут ничтожны. Вообще в искусстве сравнивать нельзя. "Живущий несравним", – помните, у Мандельштама? Но есть мещанское желание сравнивать. А вообще насколько возможно преодолеть зависимость от фамилии, думаю, я преодолел. – Вы уже более тридцати лет на сцене. Чему вас научил театр? – Прежде всего тому, что он, собственно, и есть моя жизнь. Отделить одно от другого невозможно. Я живу в театре и не считаю, что рамки моего существования тем самым как-то сужены. Театр – это океан жизни. Здесь есть все. И чтобы познавать действительность, мне нет нужды погружаться в иные реалии. Пастернак говорил: чтобы познать жизнь, не обязательно ехать далеко, достаточно выглянуть за окно своей дачи. Именно так я и поступаю. – Похоже, вы не слишком общительный человек. Кто чаще всего приезжает к вам на ту же дачу? – Честно говоря, у меня нет друзей в ответственном понимании этого слова. А в обиходном значении, ну, к примеру, когда, обращаясь к собравшимся, вы говорите: "Друзья мои!" – таких людей сколько угодно. Настоящих же друзей много не бывает. Друг бывает один, ну два. Я знаю, что такое мужская дружба. Это такое очень прочное, важное и нужное соединение людей. Оно достаточно неприхотливо. Гораздо более неприхотливо, чем, например, любовь, которая капризна, ревнива, зачастую эгоистична, агрессивна и потому гораздо менее живуча. У меня когда-то был друг. Потом без всяких ссор мы перестали быть друзьями. Я не могу сказать, что с тех пор это место свободно. Оно просто заросло. Спустя много лет я вдруг обнаружил, что живу без друзей. И совершенно нормально себя чувствую. Без этого можно обойтись. Гораздо труднее совладать со своими собственными чувствами и переживаниями. – Они вам свойственны? – Еще как! У меня вообще сложные отношения с самим собой, и всегда так было. Я все-таки искусством занимаюсь. Хотя я знаю людей, которые удовлетворены собой и своим искусством. Я не испытываю желания следовать их примеру. У меня всегда возникает чувство досады, когда я вижу, что человек огромным талантом наделен, но абсолютно в себе уверен и собой доволен. Для меня такие люди в какой-то степени являются загадкой. Я не понимаю, как им это удается. Когда я мучился, страдал от неуверенности в себе, я кое-кого из своих старших товарищей спрашивал, что мне делать, как быть. Они отвечали, и я понимал, что их рецепты мне совершенно не годятся. – А режиссерам трудно с вами? Вы капризный артист? – Нет, я абсолютно послушный. Безоговорочно выполняю все режиссерские задания. Делаю то, что мне скажут. Я вообще не понимаю разговоров о том, что артист должен выстроить собственную концепцию роли, чуть ли не противопоставить ее режиссерской задаче, вступить в творческий конфликт с постановщиком… Такое понимание актерского ремесла мне представляется архаичным, глубоко несовременным. Артист – профессия исполнительская, подчиненная. И лучший актер тот, кто способен наиболее точно воплотить режиссерский замысел. В современном театре режиссер не позволяет исполнителю роли даже бровью повести без своего указания. Просто хороший артист делает это так, будто сам придумал. И в моих ролях, которые кем-то признаны успешными, все придумал режиссер. К примеру, все мои рискованные, экстравагантные, даже какие-то фривольные штучки в спектакле "Синьор Тодеро хозяин" придумал Роберт Стуруа. – Считается, что афишу "Сатирикона" вы формируете с расчетом на собственные главные роли в ключевых спектаклях… – Так поступают многие руководители театров. Другие образы я играть и не должен, это было бы неправильно. Я ведь "тяжелая артиллерия". Если я выйду в роли второго плана, спектакль скособочится, его станет куда-то кренить… Раз в полтора года я играю новую роль. За это время выходит несколько спектаклей без моего участия. И эти постановки очень востребованы. На них спрос совсем не меньше, чем на спектакли со мной. Может быть, это мое самое большое достижение в "Сатириконе": публика ходит не просто на актеров – она ходит в театр. – Вы по-прежнему уверены, что понятие "звезда" – абсолютно не театральное? – Я когда-то высказал эту мысль и считаю ее справедливой. По-моему, всех и всяческих звезд придумывают журналисты, а не люди искусства. Есть другое понятие – "артист". Оно гораздо более серьезное и глубокое. "Звезда" – это что-то гламурное, что тиражируется на обложках дорогих журналов и беспрестанно мелькает по телевизору. "Звезду" можно сделать даже из небольшой одаренности, если вкладывать деньги. Театр же строится не на знаменитостях, а на актерах. Для того чтобы стать актером, надо работать, учиться, мучиться. Звездой можно стать в одночасье, не приложив к этому никаких усилий, без всяких душевных затрат. Разумеется, в "Сатириконе" есть несколько поколений очень талантливых людей, истинных профессионалов. Все вместе мы создали настоящий рабочий театр. Режиссеры, которые у нас ставили, а это и Фоменко, и Фокин, и Стуруа, и Бутусов, – все говорят, что любят работать в нашем коллективе. Потому что здесь не качают права, не теоретизируют, не разглагольствуют. Здесь работают. И получают удовольствие именно от этого. АЛЕКСАНДРА КАЛИНИНА
Ирината: Отсюда. ...Константин Райкин безсомнения один из лучших российских актеров нашей современности, если не самый лучший, но уж очень специфичный материал... сложно сделать моноспектакль, который мог бы идти 2 часа на одном дыхании, такое на моей памяти случилось только у Лепажа, да и то не без помощи различных технических средств, а тут Райкин оказался практически "голым", кроме бутылок пива, контрабаса и ящиков на сцене не было ничего, поэтому спектакль превратился из спектакля в некую лекцию контрабасиста о искусстве, сексуальных проблемах мужчина за 50 и о месте каждого из нас в жизни, при этом темы как-то уж очень друг с другом конкурировали, а не дополняли.. так или иначе спектакль хорош, но не более того.
Ирината: Для информации. Драматическая внутритеатральная ситуация, может, и прошла бы мимо меня, если бы о ней мне не рассказала Любимая Актриса: http://info.sdart.ru/item/553 По ссылке - реакция на статью Оренова деятелей культуры (опубликовано на страницах журнала "Театр"). В частности: Безнравственность этой статьи, по-моему, заключается в самом факте её существования. Почему господин Оренов, сам будучи работником театра, сделал своё частное мнение статьёй в журнале? Знает ли он, что среди всех порядочных людей искусства и театра, в частности, существует правило: в средствах массовой информации о коллегах либо хорошо, либо ничего? Если тебя так возмущает творчество товарища по цеху, подойди и скажи ему об этом. Ну, напиши ему письмо, если он далеко. Но не надо делать это через газету, журнал или телевидение. Критики не в счёт. Это их профессия. Их хлеб. Есть неписанные, но совестью ощущаемые высокие законы цеховой солидарности. Да, время от времени они нарушались и нарушаются. В советские и особенно сталинские времена некоторые деятели искусства писали друг про друга разоблачительные пасквильные статьи и публично выступали с критикой и обличением коллег. Несмотря на то, что тогда от этого могла зависеть карьера и даже жизнь самого обличителя, подобные поступки всегда вызывали у порядочных людей гадливое ощущение предательства, стыда и позора. Эти же чувства испытываешь по отношению к этой статье. Люди театра - очень маленькое избранное племя. Но поскольку господин Оренов данной статьёй-поступком ставит себя как бы вне этических норм театра, он тем самым и нам даёт моральное право высказываться в его адрес резко и публично. Константин Райкин Кстати, обращаю внимание, вне контекста ситуации, на фразу Райкина: Люди театра - очень маленькое избранное племя.
Casi: http://kulsi.ru/Pages?pid=2&id=231 Константин Райкин: «Искусство ничего не должно!» Творческая встреча с художественным руководителем театра «Сатирикон» Константином Райкиным длилась почти два часа. После вопросов о театре в общем журналисты вновь возвратились к «информационному поводу» встречи – спектаклю «Ричард III», показанному накануне в театре «Глобус». - Зачем был нужен новый перевод? - Время от времени вообще хорошо Шекспира переводить заново. И каждое время так и будет поступать, поскольку это самая великая драматургия, поэтому она отражает любое время, и любое время может найти в Шекспире отражения своих проблем. Поэтому любое время будет его по-своему трактовать и переводить. В данном случае это перевод 1999 года. Там ещё кое-чего. действительно, редко бывает, когда один перевод целиком везде хорош. Это один такой петербургский переводчик, Который перевёл это таким жёстким языком. Мне кажется, это правильно. Каждое время будет давать свои переводы, и это тоже правильно. Вообще мне кажется, что так называемые отрицательные роли – это относительно. Конечно, есть злодеи. Скажем, Ричард. Он убийца, сознательно существующий вне морали человек. Он же человек, того же вида животное, что и мы все, он рождён в человеческом обществе. Почему он так идёт? Это всё интересно исследовать. Ведь это всё в нас есть. Почему мы так любим читать криминальную хронику? Потому что мы удовлетворяем наш садистический, преступный, бандитский, кровожадный, аморальный интерес, которому мы на даём выхода в реальной жизни, но с помощью своей фантазии, читая эту хронику и подробности кровавых преступлений, мы себя ставим на это место, это немножко проживаем и получаем от этого некоторое удовольствие. Противно, страшно, мерзко, ужасно, но привлекательно. Чем привлекательно? Тем, что в каждом из нас это есть. Есть преступник, садист, сексуальный насильник, все гадости и низости человеческих проявлений живут в нас. Тот, кто скажет мне, что у него этого нет совсем, либо себя не знает, либо он мне неинтересен. Потому что мне неинтересна стерильная натура, каковой вообще не бывает практически. Мне интересна та борьба, которая идёт внутри. И хороший человек не может быть полностью хорошим. Он хороший не потому, что в нём нет плохого, а потому, что он это плохое преодолевает, и хорошее в нём как-то побеждает. А у него есть эти потайные полки, на которых лежат все мерзости, обязательно есть. Мы же отличаемся друг от друга только расположением полок. У кого-то полка злости близко, у кого-то глубоко, нужно долго лезть. А у злого тоже доброта есть. Кстати о ранимости. Ричард очень ранимый человек, очень! От ранимости-то всё произошло. Потому что он, самый умный, самый талантливый, самый одарённый, самый энергетичный, а на последнем месте. А как у него детство проходило? Как кто-то из критиков написал: «Его, видите ли, мама не любила, поэтому он стал преступным, ха-ха-ха». Ну и дурак, что он так написал, потому что это очень серьёзная и на самом деле единственная, может быть, мотивировка, которая всё решает, космической важности мотивировка, которой достаточно, чтоб либо Ричардом III стал, либо критиком. Это на самом деле очень сильная причина, очень сильная. А что такое, когда ребёнок ощущает себя, так сказать, ущербно, а ему недодаётся, а его стыдятся, и он это чувствует? А он самый умный, а он самый хваткий, самый наблюдательный, самый энергичный, самый сильный. Но при этом этот красивый, этот красивый, этим мама гордится, этим гордится, а его… А девочки не любят! А это как много! Мама не любила и девочки не любили – всё. Уже достаточно. А ещё при ощущении, что я лучший, я быстрее соображаю на самом деле, у меня гораздо больше вариантов в голове и всякое такое… Поэтому – желание стать королём, чтобы с помощью насильственной власти заставить всех встать на свои справедливые места по отношению ко мне. Это интересно очень исследовать. Мы все имеем это в своей жизни в разной степени. А дальше существует фантазия, с помощью которой это можно раздуть. Вообще отрицательные роли играть очень полезно для движения к Богу, для самосовершенствования. Что такое играние отрицательной роли? Вот я играю какого-то мерзавца... Я думал, что сыграл самого большого мерзавца. А вот в «Косметике врага» с Ромой Козаком я играю ещё более мерзкого человека, чем Ричард III, вообще просто, я бы сказал, запредельно мерзкое существо. И это я тоже очень люблю играть. Почему? Ты же это играешь на себе, ты исследуешь эту мерзость, ты её достаёшь, ты лепишь из неё какой-то образ, выплёскиваешь её на сцену и таким образом уходишь от опасности быть таким в жизни. Это акт самоочищения. Ты это исторгаешь из себя и двигаешься в противоположном направлении. Лепя из этого образ, ты становишься лучше. Это движение к Богу. Отрицательные роли играть полезно. Потому что, повторяю, это играние роли – в этом есть самоочищение. А эти бездны, конечно, есть в нас. Вот если скрытой камерой снять, что делается с нами во время спектакля… Обычно же не осознаёшь себя во время акта творчества, не думаешь о том, как ты выглядишь, за кулисами особенно. Иногда я думаю, что если бы в этот момент меня кто-нибудь бы снял на плёнку, это было бы ещё страшнее, чем на сцене, потому что настраиваешься же, ты же в это погружаешься. Это же только на первый взгляд: ага, он играет плохого, значит, он сам такой. Или церковь – то есть некоторые недальновидные, поверхностные служители её – говорит, что это вот очень вредно – перевоплощаться, что это безбожные дела такие. На самом деле я в связи с этим довольно долго мучился вопросом о православии. Потому что я человек верующий и православный в результате, но я долгое очень время не мог себя определить в этом отношении, потому что мне очень не нравилось, как церковные деятели православные говорят о театре. Потому что театр – это моё принципиальное место, благодаря которому я считаю, что становлюсь лучше. Для меня это очень серьёзно – место, где я работаю и что я там делаю. И когда я слышу, что театр – это грех, это очень поверхностное заявление. Я готов с этим человеком поспорить и выиграть этот спор. Потому что я много думал. Театр – это дело, в котором есть место и божественному, и дьявольскому. Это от человека зависит. Кстати, и в церкви можно служить дьяволу, будучи формально церковным служителем. То же и в театре – важны цели, которые ты преследуешь. И я долгое время не мог обратиться в православие, потому что мне не нравилось, как говорят о театре. Но я нашёл человека, одного очень умного священника православного, который когда-то занимался театром. А таких много довольно идёт в церковь. Он сохранил к театру очень большую любовь и, кстати, высокий уже сан имеет. И он мне всё объяснил, и мне стало намного легче, проще - и я крестился. И я когда какую-то роль, которая вызывает у меня какие-то сомнения, получаю или выбираю, я советуюсь с людьми из церкви. Но с умными. Потому что там тоже есть, как среди критиков, разные. Мне, например, очень важно, чтобы спектакль служил Богу, а не дьяволу. Искусство же такое интересное дело. Мы вот с советских времён привыкли: искусство должно. Да ничего искусство не должно! Искусство есть отражение мира в сознании того или иного творца. Он может как угодно этот мир воспринимать. Он может служить Богу или дьяволу в своих произведениях, это совершенно возможно. Найдутся, наверное, потребители этого вида искусств. Искусство – просто явление человеческого духа, и оно такое, какое оно есть. Просто в традициях, скажем, нашей страны, театр – это особое дело, которое, как писал Гоголь, должно нести добро. Так сложилось в нашей психологии. Но существует другое. Был у нас, скажем, фестиваль «Территория». Там совершенно другие задачи стоят перед театром. Бывает смотреть мерзко, отвратительно и, собственно, это входит в задачи этого спектакля, потому что они по-другому живут там, в тех странах, откуда они приезжают. Там большой слой богатой публики, буржуазной, которую надо как-то встряхнуть, которую надо обратить к жизни, к её мерзким сторонам. Мы спасаемся от мерзости жизни в искусстве. Нам искусство нужно, чтобы не умереть от правды. Я к этой формуле тяготею. Но кто-то совершенно может быть с этим не согласен, и будет прав, потому что у него другие задачи. Хотя и то, что показали на «Территории», и там, в Европе, совершенно элитарное искусство, для избранных. Это я говорю для примера. Так это вот по части бездн. - В спектакле много молодых артистов. Это сознательный выбор ваш или риск? - Вообще здесь ничего не обходится без решения Юры Бутусова. Как он скажет, так и будет. Я могу ему сколько угодно предлагать какого-то артиста. У меня полтеатра сейчас – это мои бывшие студенты. С одного курса я их взял в составе двадцати человек в театр, а всего у меня там работает сорок с небольшим. Молодые волей-неволей заняты в репертуаре очень плотно. Я не требую, чтобы кто-то клялся мне в верности на всю жизнь, и я никому не клянусь. Поэтому у меня такой вариант театра, куда люди приходят, работают, а потом могут и уйти. Конечно, бывает жалко расставаться. Ну жалко, но как-то я с этой жалостью разбираюсь. Я считаю, что это нормально. Кого-то я прошу уйти, потому что нету дальше перспективы. Я ещё могу просто надоесть. Понимаю, что я очень настырный и всё время говорящий одно и то же, это часто утомляет. У меня в театре надо много работать, поэтому это иногда уже начинает не устраивать людей. Люди хотят зарабатывать большие деньги и отдаться этому целиком, а я этому мешаю, потому что они заняты в репертуаре. И люди уходят. Кого-то сам прошу. Очень тяжёлые разговоры, но что делать. Вот они сейчас играют, молодые. Кто-то ушёл. Кто-то меня предал и ушёл нехорошо, подведя меня. Такие тоже есть. Не надо очаровываться, не надо завышать представления о человеке вообще. Не надо думать, что это такая прелесть. Надо знать, что человек трусоват, подловат, склонен к предательству, леноват обязательно. Это не значит, что человек – такое фантастическое существо. Но актёры – совершенно замечательные, интересные люди, которые бывают так прекрасны в своих порывах, и так жертвенны, и так духовны, как, пожалуй, никто. И так великодушны бывают. Но эти же актёры в других обстоятельствах бывают подловаты, завистливы, ядовиты, и надо себя настраивать на это. Что скорее всего тебя кто-нибудь да предаст и в самый неудобный момент он скажет тебе, что уходит завтра сниматься в кино. Не заранее, а в момент, когда ты больше всего на него рассчитываешь. Это может произойти и с моими молодыми бывшими учениками, которых я очень люблю, ценю. Я понимаю, что всё равно не знаю, как нужно преподавать и как нужно быть худруком. Вот уже двадцать лет руковожу и не понимаю, как нужно это делать. Как руководить красиво, вот чтобы можно было каждый момент снять и сказать: «Потрясающе!». Легко так, не повышая голоса. Как-то вот так, сидя, раздавать поручения, репетировать мастерски. Я совершенно этого не умею, я без конца истерю, срываюсь, не понимаю, как мне быть, чем дальше я этим занимаюсь, тем больше я понимаю, насколько мало я умею в этом деле, потому что студенты ведут себя непредсказуемо, и я не понимаю, как мне к нему подойти. Но мне гораздо интереснее работать не с теми, кто умеет, а с теми, кто хочет уметь. Это точно. Потому что, строго говоря, не умеет никто. Просто есть некие звёзды. Скажем, ориентация МХАТа табаковского на звёзд для меня совершенно чужое, непонятное дело. Потому что это совершенно не составляет команды. Команда – это сыгранные и любящие друг друга люди. Это некая семья, хотя и временная. Это к звёздности не имеет никакого отношения. Звезда – это вообще понятие журналистское, не имеющее отношения к актёрству. - Хороший ли у вас в «Сатириконе» зритель? - У нас, что называется, раскрученная площадка. У нас очень любит работать антреприза. Это происходит, потому что к нам проложена тропка. Публика у нас хорошая. Я люблю нашу публику. К нам ходит много молодых. Мы играем, скажем, спектакль косметика врага в театре Пушкина и в театре «Сатирикон». У нас два комплекта декораций, два комплекта костюмов, две обслуживающих бригады, у нас своя, у них своя. То есть художественное решение ставил Роман Козак. Я у него приглашённым артистом, он – у меня. И я могу сравнивать публику в театре Пушкина с нашей. Они, как известно, в центре, в хорошем месте. Но у них очень длительный период неуспеха был до прихода Романа Дмитриевича, многодесятилетний, я бы сказал. Большая пора неуспеха. До сих пор это я ощущаю на публике. Там много случайной публики, недоумённой, у неё нет навыка восприятия театра. Она как-то теряется. Не знает, как реагировать. Они видят: «Райкин». И приходят: «Труффальдино, что ли?». Что-то такое. И наша публика. Рома мне не очень в этом признаётся, конечно же, но у нас совсем другая публика. Просто этот же спектакль идёт в другой зрительской атмосфере. Обычно свежий, мощный по реакции зал – это у нас. У нас публика, которую я приучил к определённым вещам. Она такая, не любит долго вялотекущее. Если в других местах они сидят ещё, у меня, когда скучно, они встают и уходят. Поэтому я предупреждаю – кончайте свои тонкости и заумь, иначе они встанут и уйдут. Это Марьина Роща такая у меня. Она тоже приучает к определённому. Я просто люблю простодушный театр. Это на самом деле самый трудный театр, театр открытых сердец, с настоящими, живыми эмоциями, сильными. Потому что сейчас тенденции такие – играть без оценок, играть холодно, отстранённо. Без оценок – ну как, я не понимаю? Оценки – это самое интересное на сцене. Зрители, например, уже знают, что это произошло, и они с интересом следят, как этот об этом узнает, как он на это среагирует. И смотрят во все глаза. Оценки – это самое интересное, самое трудное. На оценках невозможно обмануть, в них определяется актёрское существование на сцене. На генеральных путях ещё можно обмануть. А вот в оценке, в повороте… это самое трудное почти. И сейчас модно играть без оценок. Почему модно? Потому что так проще. Заумь, отстранённость игры, лукавство от чего происходят? От беспомощности. Легче заумно, просто – очень трудно. Если у меня внутри есть боль, и я хочу как-то её высказать, то это непременно найдёт отклик в зале. А если этого нет, то идут в ход всякие лукавства театральные. Всякие модные веяния. - Каково должно быть взаимоотношение актёра и его ролей? - Я считаю, что это очень здоровая профессия. Конечно, аристы – люди с подвижной психикой, это по определению так должно быть. Но я люблю и хочу работать с теми, которые умеют фиксировать, осознают, что они делают, с которыми можно разговаривать, и они воспринимают сложную мысль. Я не люблю глупых артистов: он такое животное, а ты его надрессируешь. Или всякое балдение вокруг этой профессии, всякое там выпивание и в этом состоянии игра. Я раньше встречался с такими актёрами. Это отвратительно, я это терпеть не могу. Я терпеть не могу тех, кто через четыре спектакля играют гениально. Три заваливают, четвёртый играют гениально. Я не могу этого вынести, каких-то вдохновений. Есть манки для вдохновения, кнопки определённые. Артист не должен зависеть от погоды, от отношений с окружающей средой, от межличностных отношений. Это всё непрофессионально. Я люблю профессионалов, ясно мыслящих. Ясно, кристально понимающих всё людей со здоровой психикой, которые не путают сцену с залом, не ходят потом долго в роли после спектакля. Это всё шаманство либо какая-то психическая неполноценность. В театральном деле таких замечаешь и избавляешься от них. Если это Ричард III в жизни, надо сажать его в тюрьму. Все роли, которые артист играет, от него примерно одинаково далеки. В этом прелесть нашей профессии. Если, скажем, принять Сирано де Бержерака на курс, то вообще только по блату, потому что с такими внешними данными он не пройдёт. Это очень здоровая, мужественная профессия, она требует очень сильного характера, очень здоровые, сильным характером люди, с подвижной психикой, которые умеют ею владеть. Подвижная, но подвижная в их руках собственных. Вот таких людей я называю профессиональными артистами. Всё остальное – шаманство, какие-то болезни. Меня такие до последних лет жизни Джульетты – патология какая-то. Умерла от молодости – это ж невозможно!
Катюша: Ночной полёт от 9 июня 2008 (Видео) http://www.atv.ru/programs/fly/announces/2008/06/09/konstantinrajkin/ КА заинтриговал - интересно, что поставят после Синего чудовища,Кота __________и перед Отелло?
Ирината: ОЧЕНЬ ВЕРНО!!! ...Красота - это только внешнее? Много наблюдала как красивыми становились совершенно некрасивые люди. Как меняется Константин Райкин, когда играет! Когда человек занимается любимым делом, у него меняются глаза и лицо, он начинает светиться. И ты думаешь: "А он Красив!"
Sberik: Просто попалось на глаза. Фильм с КАР «Неудача Пуаро» Забавно, Константина Аркадьевича не сразу признала =)) Похожи оч с Дэвидом Суше
Casi: Спектакль "Косметика врага", Константин Райкин
полная версия страницы