Форум » Архив форума » КОНСТАНТИН АРКАДЬЕВИЧ РАЙКИН, ЧАСТЬ 2 » Ответить
КОНСТАНТИН АРКАДЬЕВИЧ РАЙКИН, ЧАСТЬ 2
Administrator: КОНСТАНТИН АРКАДЬЕВИЧ РАЙКИН, ЧАСТЬ 1: http://suhanov.fastbb.ru/?1-1-0-00000013-000-0-0-1208419773 Продолжаю тему отрывком из заметки о вручении "Золотой маски". Отсюда. Маска Лира Вручена ведущая театральная премия России Образ покинутого своими детьми короля Лира вот уже которое столетие пробирает до глубины души не только рядовых театралов-любителей, но и маститых критиков. В прошлом году за исполнение этой роли спецпремию «Золотой маски» от жюри драматического театра и театра кукол получил Петр Семак (питерская постановка Малого драматического театра (МДТ) — Театра Европы), а в этом году судьи взяли выше — на состоявшемся 15 апреля вручении «Золотой маски-2008» приз за лучшую мужскую роль в драме уже не впервые забрал художественный руководитель «Сатирикона» Константин Райкин, сыгравший в прошлом сезоне несчастного и яростного шекспировского монарха...
Ирината: Журнал STORY. Читайте в июльском номере ЛИЧНОЕ ДЕЛО Из которой читатель узнает, как «Битлз» вызывали у мира истерику, что ненавидит Константин Райкин и какое волшебство ищет всю жизнь Вероника Долина.
xaramis: Ирината пишет: Из которой читатель узнает, как «Битлз» вызывали у мира истерику, что ненавидит Константин Райкин и какое волшебство ищет всю жизнь Вероника Долина. Кстати, журнал у меня есть. Если кому надо, могу отсканить
Administrator: О чем речь, любезная xaramis! Я думаю, всем надо! Если не сильно затруднит - отсканьте, пожалуйста!
Sberik: МАРАФОНЕЦ Их до сих пор сравнивают – Райкина-старшего и младшего. Младшего уже передергивает. Конечно, он обязан отцу. Фактом своего рождения. Но история успеха у него – собственная. И, чтобы добиться успеха, ему пришлось решить непростую задачку с несколькими неизвестными. ............................ Майя Чаплыгина Мы сидим на кромке репетиционной сцены «Сатирикона». Время – ноль часов тридцать минут. Такой график, что паузы для разговора днем не найти. Признается, что не ел с утра. Но из-за этого отменять встречу не станет. После нашей беседы он поедет на дачу. Там его ждут две огромные псины; говорит, такие морды, что запросто могут разорвать. Но поскольку он вожак в этой стае, уточняет, он – главная собака, - они его обожают. «Вот прихожу, дотрагиваюсь до них, и из меня что-то накопленное, плохое выходит». А пока он делает глубокий вдох и, выдыхая: «Итак», - дает понять, что можно начинать. Только-только закончилась вечерняя репетиция. Райкин готовится выпускать спектакль «Синее Чудовище» по Карло Гоцци, философскую сказку, которую ставит в цирковом жанре. Именно в этой постановке они впервые окажутся в связке – Константин Аркадьевич и дочь Полина. Полина тоже стала актрисой. Окончила Щукинское училище. Вообще-то поступала она в школу-студию МХАТ, где преподает и Райкин, на курс к Роману Козаку. Козак ее не взял. При этом сейчас Козак вместе с Райкиным играет в одном спектакле «Косметика врага». Это к вопросу о независимости окружения. Ему все равно, что по поводу семейственности в театре его могут потом клевать. И ресница не дрогнет. Больше того, он сам активно звал дочь в труппу. -Говорю ей: «Мне такая артистка нужна!» У меня и жена работает в театре, но она работала еще до того, как мы поженились. Поймите, я не из тех, кто двигает родственников. Я и к дочери трезво бы относился. Но Поля сама не захотела. Категорически. Тогда я предложил ей конкретную роль в новом спектакле. Вот репетирует. Когда я с ней работаю, мне, честно говоря, все равно, кто на сцене. Я работаю с артисткой, которая годится на эту роль. Больше меня ничто не волнует. …Мы сидим на кромке сцены. В ее центре почти до пола свешиваются связанные между собой канаты. Один из элементов нового спектакля. Мы говорим о тех внутренних канатах, которые страховали его от болезненных провалов, удерживали от неверных решений. В общем, о тех неизвестных переменных, которые помогли ему сложить свою весьма незаурядную жизнь Приручить страх NB: «Для творческой реализации требуется разоблачить собственные защиты. Выявить и найти смелость преодолеть страхи и неуверенности. Это болезненно, так как защиты направлены против чего-то неприятного. Но отказ от защиты стоит того». (Из книги Абрахама Маслоу «Самоактуализация») Когда его мать (Руфь Марковна Иоффе. – Прим.ред.) узнала, что ждет мальчика, в семье были не самые радужные времена. Точнее, между ней и Аркадием Исааковичем были такие уже напряжения, что в какой-то момент даже возник вопрос: рожать – не рожать? Костя все-таки родился. Но недаром говорят, что ребенок еще в утробе матери все чувствует… «Тебя не надо, а ты есть, - говорит он.- Вот моя формула страха». Отсюда приступы неуверенности в себе, в которых он не стесняется признаваться. - Я очень неуверен в себе. Я здание уверенности выстраиваю в себе всю жизнь и по крупицам. Конечно, важна мера – между смелостью, оголтелостью и страхом неуспеха. Бывают периоды, когда перебор – такая неуверенность, что, кажется, вконец можно сожрать самого себя. Поэтому мне так нужна моя профессия – как заике, который вдруг вышел на сцену и красиво запел. Знаете, как Ира Роднина стала фигуристкой? У нее были больные легкие, она пришла на каток просто укрепить организм. Но сработал ее характер, дикий, мощный, - и она стала чемпионкой. Но началось-то все с болезни. Райкин тоже углядел этот фокус. Нужно преодолеть свою слабость, ну хотя бы приручить. Хотя бы хитростью задурить ее туповатую голову, и она сама не заметит, как сработает на тебя. Вот почему все двадцать лет, что он ведет «Сатирикон», в театре аншлаги. Вот почему здесь идут громкие постановке в Москве и самые дорогие. Это важная для него планка, в этом тоже его кураж: преодолеет, не преодолеет? Ожидаемая вскоре премьера по Карло Гоцци, нет сомнений, будет масштабной и бурлескной. Чтобы почувствовать себя услышанным, воспринятым, понятым, он должен все делать на несколько градусов громче, ярче, интереснее, чем другие. - Поэтому я поражаюсь режиссерам, которым как бы не важна реакция публики. Гораздо важнее высказаться. А слушают их или нет – второстепенно. Они на сцене творят! А люди с этих творений пачками покидают зал. И этим режиссерам не страшно… Я поэтому же ненавижу кашель в зрительном зале… В этом месте он выдает свой характерный отрывистый смех, такое хе-хе-хе, которое заставляет сотрясаться все тело. - Это значит. Что ты говоришь, что тебя волнует, а тебя в этот момент не слушают. Когда тебя не надо… Тут я защищаю зрителя, говорю, что кашель – это рефлекс, непроизвольность. Иногда нет сил сдержать. Сама однажды испытала этот ужас, пришлось вовсе сбежать. - Это абсолютно произвольная реакция! – настаивает он. – Я знаю точно. Когда всем интересно, даже если у кого-то коклюш, простуда – в зале полная тишина и внимание. Конечно, почти на каждом спектакле что-то происходит: кашель, кто-то выходит из зала. Но какое же это страшное ощущение!.. Ты говоришь, а тебя не слушают… Если я говорю, все должны слушать, иначе я больше ничего не скажу. Он замолкает, отворачивается, а потом точно в никуда говорит. -Но это все из набора не уверенных в себе людей… Сказал и будто вышел из роли человека, который взвалил на себя тяжеловесную театральную машину, в одном кулаке - десятки людей, миллионы рублей. Остался без всяких защит. И ясно, что актерство - вот его способ укрощения своей застенчивости и зажатости, страхов и сомнений. Такая бесконечная война с дворовыми хулиганами, которые ждут за каждым углом и всякий раз норовят неожиданно выскочить и дать оплеуху. А он все равно идет в этот двор, бросается сам на этих хулиганов, время от времени получает оплеухи, но не боится быть битым. Потому что вот еще что понял... - Надо быть мужчиной. Мужчина обязательно хоть раз в жизни должен получить по морде, иначе он неполноценный. Ему хоть раз должна отказать женщина, обязательно, вот это очень важно, я всегда про это говорю, иначе нет ощущения объема жизни. Если этого раза не было, жизнь получается плоская, ровная, удобная. Я сразу вижу людей, которым никогда не отказывали, никогда не били по лицу. Конечно, это неприятно, мучительно, но сразу совершенно другое ощущение жизни... Он борется за себя, отчасти, чтобы другим доказать - и ты можешь, и ты... - Наша жизнь по большей части - сплошная суета. Все что-то делают, кажется, что-то очень важное, а потом проходят годы, и оказывается, что позади - пустота. Ничего действительно важного и не было. Почему? Потому что была одна беготня. Без торможения, остановок. Люди, которые у моря живут, не чувствуют этой красоты, ходят мимо нее, как мимо фотообоев. А рядом море. Ну и что? А приезжает отдыхающий на неделю и думает: какие они счастливые! Ничего они не счастливые, они такие же несчастные, как и он. Но когда им ткнешь под нос, они действительно подумают: море, однако! Вот искусство для того и нужно, чтобы сделать жизнь более ощутимой. Чтобы человек остановился, огляделся, задумался и вдруг восхитился чему-то, а от чего-то ужаснулся. Найти свою команду NB: «На проявление и развитие творческого потенциала личности влияет социальное окружение, группа, в которой находится человек. В группе с комфортным социально-психологическим климатом уровень психологической защиты личности снижается, предоставляя тем самым больше возможностей для самореализации. Таким образом ускоряется динамика творческого самораскрытия». (Из книги А. Маслоу) Три года назад Райкин набрал курс в школе-студии МХАТ. Однажды я наблюдала, как его студенты сдают знаменитый экзамен по вокалу - на не- го обычно стекаются целые ватаги: родственники и знакомые экзаменующихся, заодно и все преподаватели студии, даже если они не имеют никакого отношения к курсу. А собираются, чтобы вволю нахохотаться - ребята выдают здесь все свои актерские способности, иногда пародируют классический репертуар, типа популярных арий Паваротти или вечных «О соле мио», или «Бесаме мучо». Экзамен был уже на исходе, когда одна из студиек взяла первые аккорды песни, которая была лейтмотивом в прославленном спектакле «Служанки», - его поставил в «Сатириконе» Роман Виктюк с Константином Райкиным в главной роли. Понеслось жалостливое «Же сви маладе». Студийка, видимо, чтобы понравиться Райкину, исполняла все по нотам, все очень серьезно. Я посмотрела на Райкина. Он нервно принялся чесать правое ухо левой рукой. Невдалеке от него стояла Алла Сигалова, тоже преподаватель школы-студии, а в свое время хореограф «Служанок». Она вжала голову в плечи, сгорбилась, всего на минуту, потом резко распрямилась, сделала вид, что ничего не произошло. «Мы обменялись взглядами, - скажет позже Райкин. - Захотелось сразу встать к станку...» Все проясняется, стоит только узнать предысторию. «Служанки» стали первым спектаклем «Сатирикона» после смерти Аркадия Райкина. При старшем Райкине это был фактически театр одного актера, от которого ждали исключительно чего-то смешного, сатирического, эстрадного. А Константин Райкин выдал спектакль-бомбу, явную провокацию для того общества конца восьмидесятых. Но эта бомба точно попала в цель - в свое время. И театр не просто выжил, он объездил с этим спектаклем весь мир, и везде «Служанки» пользовались невероятным успехом. Правда, когда напоминаешь, что тот успех случился именно благодаря его интуиции - он пригласил Виктюка, он решился на неоднозначную постановку, - недовольно мотает головой. - Ну я бы не стал так говорить. Ну решился пригласить Виктюка. Да я просто сдался под его напором! Очаровался туманом его слов: Жан Жене, Жан Жене... Он пришел в театр и начал читать эту пьесу. Читал он ее поразительно. И я понял: мы пойдем на это. Хотя сразу возникли безумные сомнения: так все казалось странно и ни на что не похоже. Три месяца мы фанатично репетировали, как сумасшедшие. Но я не любил играть в «Служанках»... Через полгода после премьеры из труппы ушли два артиста. Ситуация была безвыходная: вводить других артистов Виктюк отказался. Вернее, Виктюк просто исчез, и найти его было невозможно. Валентин Гнеушев, режиссер по пластике, не рискнул брать на себя вводы. С хореографом, Аллой Сигаловой, к тому времени отношения были испорчены - именно она «увела» артистов из труппы. - Спектакль был замечательным. Но обладал странным свойством. Он нес разрушение. Работал на рождение чего-то черного. Не божескому служил. Может быть, это связано с фигурой самого Виктюка, это мое частное мнение. При этом Роман Григорьевич - огромный талант, непостижимый. Он очень многому меня в этом спектакле научил. Но... вокруг возникла атмосфера экзальтированного ажиотажа, она разрушительно действовала на некоторых артистов и поклонников. У актеров сносило башку. Они стали очень серьезно относиться к успеху, желая его длить и умножать без болыпих затрат. Вот в чем пошлость. Разговоры пошли: почему ты нас не популяризируешь? Разговоры о славе. Настырные. Ни к чему хорошему это никогда не приводит. Вот был какой-то артист замечательный, а стал хуже. А где талант, он же был? Споловинились, потому что человек слишком всерьез начал относиться к своим успехам... Райкин нашел замены и по крохам, с новыми актерами восстанавливал спектакль еще три месяца. Райкин уже точно выверил команду и создал такую атмосферу, которая сработала на прорыв. Именно с этой актерской группой «Служанки» и прославились. Спектакль шел восемь лет, был сыгран больше двухсот шестидесяти раз. Со «Служанок» для «Сатирикона» и Райкина началась новая эпоха. - Должен сказать, что театр - не место, где в наше время становятся знаменитыми. Это камерное искусство. Кузница мастерства. Слава - это что-то масштабное, должна быть многомиллионная аудитория телевидения или кино. Зато никто не имеет такого конкретного успеха, как театральный артист, - с криками «браво», с овациями. Выходишь после спектакля, и весь зал встает и орет - такого больше нигде нет. Отчасти из-за этих ощущений он отказался в свое время от предложений работать у Алексея Германа («у него съемки длятся по пять лет, а у меня театр, студенты), отказался от миллионного контракта со Спилбергом («не мой путь»). - Мне всегда казалось, что я не совсем актер... Не только актер. Есть лидерские задатки, не реализовывать которые мучительно. Я не могу быть только... с самим собой. Поэтому мне нужен театр. Команда. Чтобы поставить окончательную точку в теме, проговаривает. - У меня часто заносчивые образы возникают. Мне иногда кажется, бог сейчас окидывает взором наш мир и прикидывает: махнуть бы на нас всех ру- кой и покрыть все мраком. А потом вдруг смотрит: вот мы в «Сатириконе» работаем, что-то репетируем. Нет, думает он, подожду, пусть они там еще немножко... И мне кажется - вот из-за нас! Понимаете? Если честно работать, из-за нас, может быть, все образуется... Прислушаться к себе NB: «Необходимо прислушиваться к голосу импульса, то есть к собственному Я, тем самым предоставляя возможность этому Я проявляться. Без этого человек не может сделать хороший жизненный выбор. Большинство же чаще всего прислушиваются не к самим себе, а к голосу мамы, папы, к голосу государственного устройства, вышестоящих лиц, власти, традиции и т.д.». (Из книги А. Маслоу) Недавно я наткнулась на одну современную энциклопедию, в которой черным по белому написано: Аркадий Райкин - отец Константина Райкина. Начинаю ему рассказывать... - Плохая энциклопедия, - обрывает. - Сравнения могут быть только образными. Но не так: кто хуже, а кто лучше... Вы еще скажите: природа на детях великих не отдыхает! В отношении меня это говорит каждый второй. Слышать это уже не могу. В каком-то смысле он сам спровоцировал эти разговоры, когда оставил «Современник» и пришел в отцовский Театр миниатюр. В театр, где, по сути, все было сосредоточено на одном актере. Константин ушел в тень - на шесть лет. Ему много чего мешало работать в тандеме с отцом. Он-то прекрасно знал, что рядом с Аркадием Райкиным все остальные артисты... просто пропадали. Но в его случае это был сознательный выбор. Ему не нужно было меряться с отцом амбициями. Наоборот, он учился - тому, как тот собрал вокруг себя единомышленников, как сумел найти свою нишу. Поэтому, когда спрашиваешь его об отце, неловкость и зажатость, которая чувствовалась до этого, плавится воском. - Меня всякий раз поражало, как отец каждое утро выходил из спальни к завтраку идеально одетым - в рубашке, при галстуке. Так было всегда. А как он ел... Иногда смотрел на меня, делал брезгливую гримасу... Я оправдывался: ну вроде же все свои... «Но почему руками?» - вопрошал он в своей интонации. Я в этом смысле ничего от него не унаследовал. Я могу прилично есть, но это не в крови. А у папы... В нем был внутренний аристократизм. Причем не понятно, откуда это все взялось. Папа же был из семьи лесника, его отец работал лесным инспектором. Откуда аристократизм? Расплывается в улыбке, показывая отцовские повадки. - От него ничего нельзя было добиться сразу. Чтобы ответил на вопрос, приходилось повторять два-три раза. «Пап!.. Пап! Пап!!!» Наконец доносилось меланхоличное: «Да...» На самом деле у него был безумный темперамент, ураганный. Его отстраненность, углубленность в себя была связана с работой - он постоянно прокручивал в голове монологи, сцены. И он же с детства был сердечником. Два раза в жизни умирал. В тринадцать и двадцать шесть лет - от ревматических атак. Когда умирал в двадцать шесть, уже и врачи от него отказались. Потом он рассказывал: в каком-то пограничном состоянии слышал, как медсестры говорили врачу: «Придите, сделайте хоть что-нибудь, у меня тут больной кончается...» Его вытащили буквально с того света. Именно тогда он и поседел. И поскольку всю жизнь у него был порок сердца, он научился в жизни себя беречь. Был тихим, бархатным человеком, который не блестел, а скорее поглощал свет. Говорил мало, больше слушал. Находился в некоей прострации. Знаете, как он гулял? И оживляет отца, заговорив с его модуляциями. - Один шаг, делает остановку, второй шаг - остановка. Медленный поворот шеи. Я его частенько пародировал. Он смотрел, узнавал. И тихо выдавал из себя скупой смех. Кхе-кхе... Этим своим тихим голосом он творил чудеса. Два раза в жизни он проводил со мной воспитательную беседу. Ничего страшнее не было в моей жизни. Тихим голосом он что-то такое говорил, всего несколько фраз. Потом я начинал реветь: папочка, пожалуйста, не надо! Лучше бы он меня бил... Раздается телефонный звонок. Долгое молчание. Потом: «Поля... когда ты будешь дома? Да? А!..» - Полина - нашей семьи человек, - говорит сдержанно, и оттого еще сильнее чувство запредельной нежности. - Я вижу в ней продолжение и усиление тех качеств, которые были мне так дороги в отце, в матери, сестре. Верный человек и редчайше добрый. Несколько раз становилась диссидентом в классе. Невероятная ситуация для маленькой девочки. Был педагог, которого изгнали, и она ушла вместе с ним. Вынесла все гонения. Помню, мы отдыхали на Черном море. Как-то пришли на каменистый пляж. Поля обожала лазать по большим камням. А тут ребята ее спихнули с самой высоты. Она упала, ударилась, заплакала. «Успокоилась, не больно?» - спрашиваю ее. «Нет, не больно!» - отвечает. А потом, предполагая, что столкнувшие ее дети испугались и беспокоятся - больно ей или нет, - говорит: «Ребята, мне не больно!» Говорит, думая, что доброта, которой она переполнена, - она во всех должна быть, без исключений... Полина училась в Щукинском. Из училища ее невозможно было вытащить. На любой вопрос был один ответ: «Я живу жизнью курса». Одно время у нас дома ходила шутка: «А сегодня где Полина будет жить жизнью курса: дома или в общежитии?» Теперь она живет жизнью моего курса. Свидетельствую. Я видела, как она приходила на курс, когда был экзамен по вокалу. Как все были ей рады. Как потом, когда преподаватели закрылись в аудитории и выносили оценки, подходила ко всем и утешала, подбадривала. - Я до боли узнаю ее в себе, когда вижу, как они с Леной (жена К. Райкина, Елена Бутенко. - Прим. ред.) иногда выясняют отношения. Когда работал в «Современнике», я никогда ничего не рассказывал отцу о том, что там со мной происходит. Мама клещами вытягивала из меня какие-то сведения. Мама была замечательная. Но у нее всегда было несколько объектов внимания. А для меня это было невыносимо. И вот она что-то выспрашивала, и я через себя, через силу начинал ей рассказывать что-то очень интимное и вдруг замечал, что мама рассматривает мою прическу. Как я взрывался! Мне-то казалось, если уж я рассказываю о своих делах, все должны замолчать, слушать меня, смотреть только на меня. Так же сейчас происходит и с Полей. Она начинает разговаривать со своей мамой, и вдруг... та поправляет ей волосы или говорит: «Не морщи лоб!» И взрыв! И скандал на полчаса! Лена не понимает, что произошло. А я Полю понимаю абсолютно. Мы оба бескожие. Он смотрит на часы. Делает смешную рожицу – ясно, что ни времени, ни сил у него уже нет. Прежде чем отключить свет в репетиционном зале, проходит взглядом по всему пространству сцены. Затем, точно одним этим взглядом набрав энергии, бросает напоследок. - Ничего не успеваю, очень многое упускаю, иногда не замечаю, как сменяется время года. Но по-другому просто не получается. И не хочу. ...В разговоре он часто употребляет спортивные термины и выражения. Даже когда речь заходила о театре, спектакле, успешности. Забег, планка высоты, которую нужно взять, тренировка, мастерство... Сказываются те пять лет, что упорно занимался легкой атлетикой. Потом понял, что в спорте первым не станет. Бросил. Зато усвоил важный спортивный принцип, который сработал и в театральном деле. - Если спокойненько, легкой трусцой преодолевать свою дистанцию ежедневно, день за днем, то почти стопроцентно, что в результате отстанут многие. Обгонишь рьяно начинавших, бурно стартовавших - всех, чьи спины исчезали поначалу в туманной дали. Он ведет этот свой марафон больше четверти века. Часть дистанции уже позади. Райкина-актера обожает вся страна, Райкин-режиссер сделал аншлаговым театр «Сатирикон». Многие - очевидно позади. А он все так же спокойненько, легкой трусцой, ежедневно продолжает свой бег. Не сворачивая с дистанции, держа темп, не сбивая дыхания...
Perfect: Ирината пишет: ...сходила сегодня на "Синее чудовище" в Сатирикон. В течение спектакля за спиной слышался рёв, топот, шорохи. Я несколько раз оборачивалась, но никто из зрителей не показался источником звука. В конце второго действия загадка была разгадана - в окошечко для кинопроектора я увидела макушку режиссёра. Просто он так выражал своё отношение к игре артистов. Есть в этом что-то поразительное и трогательное, на мой взгляд... я лежу под столом, содрагаясь и теряя голос)))))))))))) Это все впечатления от спектакля? мне казалось там и другие есть интересные вещи , хотя это конечно тоже бесспорно захватывает)) Administrator/Ирината: Perfekt, в спектакле НЕСОМНЕННО есть и другие интересные вещи - так напишите про них!!! Хотя бы пару слов... не как человек "изнутри театра", а как хороший зритель хорошего спектакля!!! Просим! Просим! Именно - ХОТЬ ПАРУ СЛОВ... А?
Ирината: МК в Питере «Актер — это ленивая скотина»30/07/2008 С идейным вдохновителем «Сатирикона» мы встречались не один раз. Сначала Константин Аркадьевич отказался от общения. В следующий свой визит в Питер он был более любезен, но вновь не располагал временем. «Давайте в следующий раз, — предложил он. — Хотите, напишу «обещаю дать интервью». Через год Райкин уже не смог отвертеться. Атакующий спектакль — Константин, как вам кажется, театр может изменить человека? — Только на время спектакля. А потом в 99 процентах все становится на свои места. Надо быть самому к этому готовым, хотеть измениться. Так, чтобы в театр вошел жлоб, а вышел художник, — не бывает. Но театр, безусловно, это духовная баня. И туда нужно периодически ходить. Мы же моемся, а потом снова становимся грязными. К сожалению, не многие понимают, что духовное очищение не менее важно, чем физическое. Большинство людей живет без этой потребности. — Как вы относитесь к лабораторным театрам? — «Публика нас не интересует, нас интересует процесс больше, чем результат», — говорят сторонники эксперимента. Они, видите ли, напрямую разговаривают с Богом. Почему-то в последнее время скука стала обязательным атрибутом чего-то глубокого. Если не скучно, значит, дешевка. А я никогда не скрываю, что работаю на публику. Я люблю простодушный, демократичный, энергичный, атакующий спектакль. У нас в «Сатириконе» именно такие. Бродвей подождет — Не секрет, что сейчас многие актеры разрываются между театром, кино и телесъемками. Как вы к этому относитесь? — Работа в театре трудная, соблазнов и искушений стало очень много. Прежде всего, дьявольские понятия — славы и денег. Да, артисту слава необходима. Другое дело, чем он за это платит. Я разговариваю со своими артистами на эти темы. Иногда разговоры помогают, иногда нет. Но я считаю так: кто из театра уходит, тот его недостоин. Чтобы работать в театре, его надо очень любить, а заставить любить нельзя. Тех актеров, которые не поддаются соблазнам, я очень люблю и стараюсь оплатить ролями, работой. — Вы сами много отказываетесь от предложений сняться в кино? — Не только от киноролей, от многого отказываюсь. Например, меня приглашал американский продюсер, который занимается делами Славы Полунина. Он посмотрел нашу «Страну любви» и зажегся идеей, чтобы я поставил это на Бродвее. Но я сразу отказался. Не могу на полгода все бросить. Иначе можно вернуться на пепелище. Ведь в каждом замечательном артисте живет ленивая скотина, и во мне тоже — только отвернулся кто-то, кого ты боишься, сразу станешь ленивым и толстым. — Вам важно, что пишут о Райкине? — Да. Я не верю тем, кто говорит, что им все равно. Это же мнение профессиональных зрителей! Многих из них знаю и понимаю, что ими движет. Хвалить же скучно. Лучше разругать. Часто читаю «артисты играют ожидаемо хорошо». Конечно, если бы я навалил кучу дерьма и был бы провал, они бы обрадовались. Но не могу я их пока порадовать лажей. И все же самое главное — зрительская оценка. Даже не слова, а придыханье, смех, аплодисменты. «У меня нет друзей» — У вас актеры могут себ е позволить прийти на работу «навеселе»? — Игра на сцене — очень трезвое дело. Поэтому, если хоть кто-то попадается, сразу выгоняю. Иначе это может означать только одно — актер меня не уважает. А личные отношения… Вы знаете, у меня нет друзей. Есть только коллеги и родственники. Был один друг, но потом мы разошлись. И его место никто не занял. — А дружба между мужчиной и женщиной, на ваш взгляд, возможна? — Вполне. Но в этой дружбе, как правило, замешано какое-то неразвитое желание любви у кого-то из этих двоих, которое, не будучи возможным развиться, превращается в дружбу. — Любовь сильнее дружбы? — Любовь — это что-то нежное. А дружба — грубое дело. И очень ответственное для меня понятие. Любовь — это заблуждение, иллюзия, но без нее мы не можем жить, потому что, на самом деле, нам не нужны голые факты. Стеснительный и застенчивый — Скажите, а вы уверенный в себе человек? — У меня есть какая-то гипертрофированная деликатность. Многим кажется, что я очень свободный человек. Но это ошибочное мнение. Все время думаю о том, что я здесь делаю, что занимаю чье-то место. На самом деле, это, конечно, не может не мешать. Я стеснительный, застенчивый. Для меня выступить на юбилее, сказать речь где-то не в своем театре, мучительно. Лучше три премьеры сыграю. — А в жизни вы тоже играете? — В жизни артисты играют плохо. Чем лучше артист, тем хуже он притворяется, потому что не умеет врать. — Когда у вас плохое настроение, а надо выходить на сцену или случаются какие-то неприятности, вы можете сказать, что сцена лечит? — Всякое бывает. У меня умерла мама, и в тот день я должен был играть спектакль. Но профессионал на то и профессионал. У меня вообще настроение меняется очень часто, но я ухожу в работу и поэтому не испытываю ни стрессов, ни депрессий, ни апатий. Художнику в этом смысле легче, чем другим людям. Он может отрицательный опыт, свои беды переплавить в творчество. Горе — это очень сильная эмоция… Питер трудный и противный — В одном интервью вы говорили, что ваш папа не умел говорить «нет». А вы умеете? — Я умею. Я умею «нет» говорить лучше, чем папа. — Вы разные по характеру? — Разные, конечно. Много похожих вещей я в себе узнаю. Но и разного тоже много. И слава Богу. — Чему самому главному научил вас отец? — Он никогда меня ничему буквально не учил. Он воспитывал собой, своим способом жить, а не назиданиями. Хотя пару раз в детстве поговорил со мной тихим голосом, после чего я чуть не стал заикой. Он очень страшно разговаривал тихим голосом. Я в своем театре целый день ору, а он тихо беседовал, и люди просто падали в обморок, если он был недоброжелательно настроен. Когда он хотел, у него была очень тяжелая энергия. При этом он абсолютно раскрепощал людей, когда был в духе. Уже работая вместе, мы с ним, случалось, жарко спорили, но еще при жизни отца решили, что театр должен измениться с его уходом. Это были непростые разговоры. К счастью, папа благословил трансформацию «Сатирикона» из эстрадного — в драматический. — Моховая улица в Петербурге, театральный институт, где учился Аркадий Райкин, у вас вызывают ностальгию? — Для папы Моховая всегда была местом ностальгическим. Естественно, он ведь там родился как артист. А для меня театральный институт — это воспоминания о товстоноговских дипломных спектаклях: «Люди и мыши», «Зримая песня», «Вестсайдская история»... Еще это актеры, выпускники Петербургского театрального института, которые работают у меня. Кроме того, Моховая — эмоции от одной очень удачной вдохновенной встречи со студентами. Приятно, что и они ее помнят. — Какие еще чувства вызывает у вас Питер? — Это город очень ответственный для меня и еще противный и трудный. В смысле культурного «пиара». Он закомплексован в этом отношении по сравнению с Москвой. Временами он невежливый, а порой просто хамский. Эти эпитеты относятся к некоторым «пиарщикам» и их тону. Я имею в виду не содержание даже, а форму. Кстати, и об отце до последних его лет пресса в Ленинграде ничего хорошего не писала. Впрочем, такие неприятности компенсируются чудесной публикой. Публика в Петербурге — одна из лучших в мире, если не лучшая. Для отца она была самой родной, самой тонкой, самой интеллигентной. Хоть и не самой громкой по выражению эмоций, не самой орущей и топающей от восторга ногами, как в Одессе и Баку. Но самой понимающей. Татьяна Болотовская
Ирината: Отсюда. И вот однажды я увидела афишу, где громадными буквами вещалось о прибытии Райкиных на гастроли. Выступления у них начинались в моем любимом ДК им. Горького, в сентябре 1985г. Что мне могли дать Райкины? Но я пошла. Я к тому же еще была культ-массовым сектором на работе, я должна была знать о театрах все. Поэтому и пошла. Как-то мне этот ДК запомнился тем, что он всегда был солнечным, освещенным местом. На А.Райкина сходила - хоть бы что. А вот где-то в следующим спектакле театра миниатюр (ныне "Сатирикон") уже играл Константин Райкин. Это было что-то. Я думала, что больше в жизни у меня никогда не будет никаких чувств, впечатлений. А, попав на его спектакль, я испытала такой шок, что до сих пор не могу от него оправиться. Спектакль назывался "Лица". Это был такой "студенческий" спектакль-шоу. Действие происходило на дискотеке, К.Р. брал интервью у разных людей, пришедших на нее. Все было так трогательно, с большим юмором... К.Райкин призывал посмотреть др. на друга получше, обратить внимание на окружающих. И так он делал это убедительно, что выйдя в антракте в фойе, я смотрела на людей так, словно никогда их не видела. Ни с чем непередаваемое зрелище. Но а самое главное, что меня поразил этот папенькин сыночек. Ну что ему надо, да? Все у него есть: слава отца, материальное благополучие... Но он играл абсолютно "на разрыв аорты", у него душа была переполнена БОЛЬЮ, скорбью, диким желанием выплеснуть все это зрителям, донести до них важные свои мысли. Я вот приведу пример финального монолога К.Райкина: "Лици!Лица!Лица!Лица!Лица!Лица!.. И при всей несхожести наших лиц, в каждом из нас живет надежда - быть понятым. Эта надежда вновь и вновь толкает нас др. к другу. С этой надеждой вы пришли сюда сегодня, с ней мы вышли к вам на сцену... И вот вы не видите себя со стороны, но поверьте мне на слово: знаете, это прекрасно: видеть столько человеческих лиц, с надеждой обращенных к тебе. Прекрасно! Страшно! Потому что как сделать так, чтобы не обмануть ее, эту надежду? Мы не знаем, а вы знаете? Ха-ха. Зато мы вместе знаем одно: какие бы танцы ни изобретались, какая бы музыка ни звучала, самым главным движением, самым прекрасным па в нашей человеческой дискотеке всегда останется просто шаг навстречу друг к другу. Это далеко непростое движение, в общем-то, и делает нас людьми. Правда ведь? И даже если оно не всегда получалось и получается, у каждого из нас еще есть время попробовать снова. Ведь это только наша маленькая дискотека заканчивает свою работу, а дискотека нашей жизни продолжается. Еще есть время, ха-ха, еще есть время. Еще есть!" С такой страстью он произносил эти слова, что кровь стыла в жилах! Зал выл (продолжение завтра).
Ирината: Это - продолжение. Уже не так, чтобы напрямую - про Райкина. Больше про то время... Тогда я и сама, бывалоча, на Таганку через вентиляционные короба ходила... Отсюда. В "Лицах" были, естесственно, и музыка и его зажигательный танец. Позже я узнала, что в К.Р. были влюблены практически все актрисы театра. Такая эйфория была вокруг него! Он был настоящим действующим вулканом! Конечно же, я все те 3 меесяца, что театр находился в Ленинграде на гастролях, сидела в зале на всех спектаклях, творческих встречах. Ходила я не одна, многих "подсадила" на К.Р. С Ирой, той, что водила меня на Валеру, мы работали вместе. Она была председателем комсомольской ячейки, а я культмассовым сектором заведовала. С ней мы стали ходить на все спектакли театра миниатюр. А на работе я тоже добросовестно исполняла обязанности, возложенные на меня комсомолом и не упускала возможность влюбить ткачих в театр. С первых дней я их упрекала в пассивном отношении к жизни: "Как вам не стыдно? Вы живете в таком городе, где столько интересных театров, а вы сидите дома, как старые бабки!.." Я такую мощную пропаганду театров устраивала, что расшевелила-таки некоторых, буквально зашкирку их поднимала и вела в театр. Однажды собрала толпу пристыженных комсомолок и привела их на К.Райкина. А билеты мы достать не смогли. Я их на улице раздела и потащила через тайные ходы. Но мы кругом наткнулись на препятствия. Оставался один выход: идти через служебку. Если бы мы представились какими-нибудь артистами, вахтер мог бы потребовать удостоверений... Мы могли не попасть. Я объяснила, что надо идти напролом, не обращая на вахтера никакого внимания и ни на секунду не останавливаясь. Вот нас такая шабла штурмом как взяла эту служебку... Вахтер аж опешил, а мы бежали вперед смело, без оглядки. И оказались сразу на сцене. Там такое помещение странное. В 3-5 метрах от служебки сразу начинается сцена. Мы заскочили сразу на нее! Хорошо, там хор пел. Сначала выступала самодеятельность, а потом - К.Райкин. Хор занял всю сцену, так мы бочком аккуратненько за их спинами пробежали и кое-как пробрались в зрительный зал. Устроились где-то под потолком, потому что мест не было абсолютно. Но все были довольны. В том ДК работала одна очень хорошая администратор. Я подходила к ней и просила билеты подешевле. Она нам говорила: "Давайте по 50 коп." Я: "О-о-ой, а дешевле нет?" она: "... по 30 коп." Я опять: "Ой-ой-о-о-о-ой!" И тогда она давала нам билеты на Аркадия Райкина по 20 копеек! Здорово, конечно, праздновали мы гастроли театра. Праздник был у нас каждый день (продолжу сегодня).
Daisy: Ирината пишет: И тогда она давала нам билеты на Аркадия Райкина по 20 копеек! я как Вовочка, хочу в СССР )))
Ирината: Отсюда. Во время гастролей в Ленинграде, К.Р. репетировал со своими молодыми артистами новый спектакль. Эти 2 спекталя ("Лица" (автор М.Мишин) и "Что наша жизнь..." (автор А.Арканов наш) сочинялись на ходу и тексты уже потом оформляли в пьесу. Тот новый спектакль "Что наша жизнь..." появился в 1986 году. Я увидела его в Москве, в Олимпийской деревне (своего здания театр еще не имел). Если "Лица" подействовали на меня так сильно, то об этом спектале и говорить даже нечего. Я просто сошла по нему с ума! После спектакля я стояла на улице и не могла двинуться с места, так сильно ПОТРЯС меня спектакль!!! Говорят, чтобы не зря прожить жизнь, надо родить сына, посадить дерево, построить дом... А я поняла, что НЕ ЗРЯ прожила жизнь, потому что УВИДЕЛА ЭТОТ СПЕКТАКЛЬ!!! Он был абсолютно МОИМ, словно его взяли из моей души, как будто это я - его автор. До сих пор за всю свою жизнь более сильного впечатления у меня не было. Этот спектакль был моим детищем. И сейчас я скорблю о нем, как о потерянном своем ребенке. У меня записаны некоторые спектакли театра им. Ленсовета на магнитофон, есть и "Лица" и половина творческой встречи с К.Р. (вторую ее часть мой пакостливый ребенок вытащил из кассеты, ему понравилась в ней длинная лента, это, конечно, очень большая для меня потеря)80-х годов, а свой самый любимый спектакль записать не смогла, я тогда не в Москве жила, магнитофона под рукой не имела. Спектакль этот о смысле жизни. Артист размышлял весь спектакль: "Зачем живу, зачем существую?" и показывал нашу жизнь. Сидит, например, Пушкин, в ресторане, кто-то просит его почитать стишки. И даже слушает, но когда появляется в зале Федя Расторгуев, то о Саньке сразу все забывают и бросаются на шею к своему нынешнему кумиру, который может все достать (помните проблемы советских времен с пустыми прилавками и отсутствием возможностей), Санек пытается вновь рассказать о "Чудном мнгновении", а ему закрывают рот и просят помолчать. Детский сад был представлен в спектакле знаменитыми людьми в их детском возрасте. Воспитка на детей не обращала никакого внимания, а занималась собой: "Плесецкая,- говорила она девочке,- перестань вертеться, сиди смирно!", у Галилео Галилея отнимала глобус и заставляла заняться чем-нибудь другим, у художника известного отнимала краски... Т.е. на корню губила в детях индивидуальности, таланты... И весь спектакль был представлен такой жизнью, какой мы жить не должны. И весь спектакль рядом с Артистом шла его Смерть. Все вот это безобразие приближает нас к смерти: нелюбимые, живущие с нами, разрушающие наши души персонажи вроде Ф.Расторгуева и бездушной слепой воспитки и т.п. Был там и Джордано Бруно, которого сам К.Райкин(!!!)играл. И вот все размышления Артиста о жизни, который не мог жить рядом с нелюбимыми, не мог мириться с чуждыми идеалами, не мог смотреть на возвеличенные пороки... (я никак сейчас не могу вспомнить сонет Шекспира, который читал в спектакле К.Райкин, он заканчивался словами: "Измучась всем, не стал бы жить и дня, Но другу трудно будет без меня") привели его на больничную койку. И та Смерть, которая шла с Артистом весь спектакль, предупредила его, что у него осталось несколько минут жизни, он должен проститься со всеми. В таком напряге Артист стал нервно подводить итоги жизни и пытался сформулировать смысл жизни, он позвонил своему сыну и сказал: "Никогда не ври, сынок! Никогда не ври!", т.е. живи по чести, так, чтобы все сказали : "Как, черт возьми, его не достает, как, черт возьми, его нам не хватает!!!" К.Райкин играл в таком НАКАЛЕ, что невозможно было на него смотреть, был реальный страх за его жизнь, потому что он ИГРАЛ НАВЗРЫД!!!!!!! он ВЫРЫВАЛ ИЗ ГРУДИ СЕРДЦЕ, играя этот спектакль! (Сейчас продолжу.) А вот и продолжение... К большому моему сожалению, я не смогла вдоволь насладиться этим спектаклем, т.к. в Москву переехала только в 1989 году. Но я приезжала на каникулы и, имея возможность по своему студенческому ходить в театр бесплатно, использовала эту возможность по полной программе. Я думаю, К.Райкин хорошо помнил мое имя, т.к. я заваливала его письмами (огромными и насыщенными свежими эмоциями, с "разбором полетов" и переплненными щемящим восторгом), которые просовывала через все щели в театре: в окно администратору, кассиру, по почте... В спектакле "Давай, артист" (это обычная творческая встреча так называлась, только на записки К.Р. не отвечал, но брал их)он выходил на сцену и начинал так: "Актерские зарисовки...Что это такое" А я ему писала, что надо для начала поздороваться...Писала убедительно, толково. И какого же было мое удивление, когда он вышел и поздоровался! Спектакль до этого шел уже давно и ни разу у К.Р. не возникло желания сделать это, а тут... Потом он стал здороваться всегда! И ведь еще Аркадий Исаакович был жив! Почему он ему не посоветовал того же? Помню одно лето, когда каждый день, как по заказу, в 18-30, дня 4-6 подряд начинался мощный ливень! КАК ЖЕ Я ЛЮБЛЮ ДОЖДЬ!!! Ливень! Мощнейший!!! Женщины забегали в туалет, окатанные с головы до ног моим любимым ливнем, снимали плятья и сушили их в сушке для рук. Сколько же в их глазах было счастья! Смеха! Спектакль сразу шел на "ура"! А мне было радостнее вдвойне еще по др. причине. КТО-ТО в театре заинтересовался тем, что я каждый день хожу на все спектакли. У меня забрали студенческий и кому-то отнесли. Долго не возвращали, минут 30-40, как минимум, а потом стали уже пускать в театр через дверь администратора!!! Мне говорили, что раз ИДЕТ ДОЖДЬ, то, чтобы я не мокла, меня приглашали пройти через тот вход. Я, как белый человек, заходила во внутренние покои театра и шла в зал! Хотя за мной никто не следил, я могла пойти куда угодно! И так было, ПОКА ШЕЛ ДОЖДЬ!!! Какая я была счастливая! Как счастливы поклонники драматических артистов, которые могут видеть своих любимцев, сколько душе угодно! К.Райкин был очень живым, темпераментным, эмоциональным, а когда умер его отец (увидела я его месяц спустя) - узнать его было невозможно. Он сразу как-то сник, осунулся, пропал его детский смех, такой заливистый. Очень он изменился! Постарел на десятилетие! Сильно любил отца! Царство ему небесное! Конечно, много хороших спектаклей еще было у К.Райкина, но таких живых, непосредственных, как те два, больше не появилось. "Сатирикон"- один из нескольких самых дорогих театров, находящийся на полной самоокупаемости, любим и популярен. Я давно уже не была там, но раньше в зал пускали и без билетов малоимущих, очень вежливо относились к зрителю любому.
Ирината: Неплохо, с фантазией написанная биография Аркадия Райкина.
Ирината: Журнал культурного сопротивления ШО. № 6-2008. Константин Райкин: «Кино — не актерский вид искусства….» Костю Райкина любят все. Или, по крайней мере, делают вид. И при этом большинству его поклонников кажется, что не будь у Константина Аркадьевича великого папы... Ну, вы поняли. Династия — штука нынче привычная, особенно — звездная, театрально-киношная. А вот уникальный талант, согласитесь, по наследству, как правило, не передается. Это свойство совершенно иного, космического порядка, генетически не обусловленное. Только вот по теории вероятности довольно часто происходят самые невероятные вещи. Поэтому гениальных Райкиных двое. Младшему Райкину — не так давно стукнуло аж 55 лет. С чем мы его и поздравляем! У МЕНЯ, В МАРЬИНОЙ РОЩЕ… Константин Аркадьевич, вас все время чем-нибудь награждают. Количество ваших «Золотых масок» уже, по-моему, давно перестало являться мерилом успеха… – Да, я уже подумывал о том, чтобы снять свою кандидатуру, потому что как-то неприлично столько получать. Это становится поводом для бесконечной иронии. Раньше награды не вызывали у вас иронии? – Раньше нет. Потому что когда-то мои премии были материальным подтверждением того, что я хороший, что я молодец. (смеется) "Трехгрошевая опера" Как-то так незаметно получилось, что ваш театр стал едва ли не лучшим в Москве... – Я очень трезво отношусь и к себе, и к нашим общим успехам. Просто мы зрителя меньше разочаровываем, чем где-либо. Не знаю насчет лучшего, но добросовестнее театра нет, это точно. Да и нельзя нам зрителя обманывать. Это во МХАТ к Олегу Павловичу Табакову можно прийти, высидеть хреновый спектакль, посмотреть какую-нить скукобень, но при этом разочарования не испытать и настроения не испортить. По Садовому кольцу погуляли, на артистов знаменитых посмотрели, потом в кафе зашли посидели, красиво... А у меня в Марьиной роще — пока добрался, в петле, в пробке постоял, попал за большие деньги в этот сарай, бывший кинотеатр, да еще плохой спектакль посмотрел?! Да гори оно все — синим пламенем! Люди меня проклянут и никогда ко мне больше не придут! Поэтому и условия работы у меня другие. Я должен очень высоким качеством отблагодарить зрителя за то, что он ко мне приехал. И так отблагодарить, чтобы он захотел приехать еще раз. Значит, нужно очень стараться. А те, кто в центре, стараются не очень. Потому что находятся в фешенебельном месте, рядом с Кремлем... А в Марьиной роще — собаки бездомные да я. Это место всегда было средоточением каких-то воровских малин, притонов, злачных мест. Чтобы туда ездить развлекаться, нужно уж совсем опуститься. (смеется) Поэтому я из кожи вон лезу, чтобы хоть как-то поднять общий уровень Марьиной рощи. Ну в центре не все так уж плохо. Есть, в конце концов, Петр Фоменко, режиссеры интересные молодые, которые что-то периодически ставят. – Да, молодые режиссеры есть. Им, молодым, всем где-то под 50... И к некоторым я присматриваюсь, чтобы к себе пригласить для постановок, но пока не вижу ничего. Есть, конечно, замечательные театры, очень мощные команды — та же студия Фоменко, «Ленком»... Но только у нас вы найдете сочетание добросовестности, энергии и репертуара, состоящего лишь из лучших фамилий мировой драматургии. Это не просто хвастливая лирика: на мой взгляд, сегодня «Сатирикон» — действительно самый профессиональный театр в Москве. Для меня это очень высокая оценка самого себя, но ведь никто так и не работает, как мы. У вас какой-то особый внутренний распорядок? – Для примера. Ни в одном театре у артистов нет обязательной явки за четыре часа до начала спектакля. Пусть не на каждый спектакль, но минимум за два часа до начала артист должен явиться. Понимаете, огромное значение имеет добросовестность подхода к делу. ПОБЕЖДАЮТ НЕ ЗВЕЗДЫ, А СЫГРАННЫЕ КОМАНДЫ Как известно, люди любят «смотреть на звезды». В «Сатириконе» есть звезды, кроме Вас? – Ну, таких звезд! (делает огромные глаза) Таких! Конечно, нет... Но это не имеет никакого значения для настоящего театрального коллектива. Знаете Театр Европы Льва Додина? "Гамлет" Кто ж не знает великого и ужасного Льва Абрамовича… – Так там вообще нет ни одной звезды! Пожалуй, кроме Игоря Скляра, ставшего звездой случайно, в свободное от работы время... Что совершенно не мешает Додину быть лучшим режиссером, а его театру одним из самых интересных театров на свете. Дело ж не в том, сколько у кого звезд. В антрепризе это важно, куда зритель ходит на имя. На ваше имя тоже ведь ходят. – Ну, может, на меня ходят более активно, чем на других. Я такая маленькая пикантная добавочка к блюду. В репертуаре «Сатирикона» есть спектакли, в которых вы не играете? – Да большая часть нашего репертуара идет без меня! При этом у нас не существует проблем со зрителем. Потому что, кроме меня, есть Гриша Сиятвинда, Макс Аверин, Граня Стеклова, Наташа Вдовина, на которых тоже очень интересно посмотреть. И среди настоящих театралов нет людей, которые бы не знали этих актеров. Понимаете, театр — это не кузница славы. Театр — это кузница мастерства. Славу актер приобретает, снимаясь в сериалах. Когда-то во МХАТе, еще до прихода туда Олега Николаевича Ефремова, гений сидел на гении, один великий артист рядом с другим — яблоку негде было упасть... А театр был хуже некуда! В театре, как в футболе — выигрывают сыгранные команды, а не команды звезд. А чем, к примеру, «Ленком» — не команда-звезда? Выигрывает же... – Да, «Ленком» — исключение. Действительно, много звезд и хороший театр. Как актер и режиссер вы не ставите перед собой возвышенные цели, миссионерские задачи — дескать, посмотрят люди ваши спектакли и выйдут просветленными, станут лучше, добрее? – Нет, я в это не верю и никогда не верил. Люди могут стать лучше, пока сидят в зале. А как только выйдут, сразу станут такими же, как были. Театр не должен и не может изменить человека! Всю жизнь ему говорят, что деньги — это самое прекрасное, а тут в течение двух часов пытаются доказать, что существуют вещи поважнее. Ну, на два часа он вам, может быть, и поверит. Если спектакль хороший. Но потом-то опять начнет воровать, взятки брать... Но! Бог запомнит, что на два часа этот человек чуть-чуть потончал душой, а значит, стал чуть-чуть ближе к Богу. Поэтому Бог потом меньше его накажет. Вот в этом смысле просветление возможно. А так, чтобы кто-то вышел после спектакля и под впечатлением от увиденного отдал все деньги в сиротские дома, вряд ли... "Жак и его господин" Значительная часть зрителей помнит и любит вас по киноролям. Мне кажется, вы как-то слишком мало снимаетесь в кино. – Что значит мало?! Я вообще не снимаюсь! Кино не актерский вид искусства. Там — дубляж, монтаж, компьютерная графика, фигли-мигли — сплошной обман. Поэтому в кино даже какая-нибудь бездарь может выглядеть вполне прилично. А в театре артист — как голенький! Все сразу видно: хороший это актер или дерьмо. Только здесь человеческий организм работает на полную катушку — тысячный зал ты себе либо подчиняешь, либо нет. Это очень сильное испытание для всех личностных параметров. В театре можно пробовать, ошибаться, исправлять ошибки... В кино это невозможно. Амбициозным людям в театре, должно быть, тяжело. Мучаешься, мучаешься, а славы как не было, так и нет... – Да, театр — камерное искусство. Молодые очень соблазняются славой и деньгами, и я могу их понять. Но актер должен хорошо усвоить, что, если он будет играть только в театре, его будет знать лишь маленькая группа людей. Если он на это идет, замечательно. Не идет — его право. Вы как-то сказали, что ваша профессия вам нужна для того, чтобы преодолеть стеснительность. Пошутили, да? – Нет, я все время очень стесняюсь. Как это ни покажется странным... Стеснительность — это, может быть, моя самая ярко выраженная черта. Поэтому актерская профессия для меня — своеобразная медицинская профилактика. Я всю жизнь стараюсь создать впечатление очень уверенного в себе человека. А чтобы побороть стеснительность, мне необходимо выходить на публику. ИГРАТЬ НАСТОЯЩУЮ СВОЛОЧЬ — ЭТО ОЧИЩАЕТ… Невыносимо, наверное, глубоко стеснительному человеку играть моноспектакли? – В моноспектаклях есть свои плюсы — отвечаешь только за себя. А когда мой коллега играет плохо, я ужасно мучаюсь. И сам себе играть не даю, и на него злюсь. Партнер тебя всегда может подвести, а ты себя не подведешь. Ну, скажем, я себя нечасто подвожу... Последний Ваш спектакль, который я смотрела, был «Ричард III». И знаете, Константин Аркадьевич, этот хрестоматийный злодей получился у Вас каким-то очень уж отвратительным. Живая настоящая сволочь. Не страшно таких чудовищ играть? Это же все через себя пропускать надо. – Нет, это очень полезно. Если правильно относиться, по системе Станиславского... Ты играешь из себя, в себе эту скверну находишь — в нас же есть все! Но, находя скверну в себе, раздувая ее и исторгая, лепя из этого художественный образ, ты уходишь от опасности быть таким в жизни. Это очищает! Реактивное движение — ты из себя гадости выталкиваешь, а сам движешься в противоположном направлении. Вопреки разговорам всяких церковных и медицинских деятелей (дескать, подобное вредно взращивать) это, безусловно, оздоравливающий процесс. Многие психологи, кстати, так работают — вылечивают своих пациентов, заставляя их проиграть для себя что-либо особенно болезненное. В итоге люди избавляются от очень серьезных комплексов и проблем. Мне показалось, что вы без грима Ричарда играли. – Совершенно не гримировался. Подумал-подумал и решил, что я и так хорош для этой роли. У Вас, по-моему, с избытком несимпатичных персонажей. Тяжело постоянно искать в себе злодея? – Меня действительно несколько настораживает количество моих отрицательных ролей. До Ричарда был синьор Тодеро (этот спекталь не так давно я показывал в Киеве)... Еще та сволочь! Хотя там все решено в достаточно комедийном ключе. А когда я работал над ролью Ричарда, думал, что уже более мерзкого не сыграю. Дальше просто некуда! Но оказалось, это не предел... После этого мы с худруком Театра Пушкина Романом Козаком поставили «Косметику врага», где мне достался персонаж, которого по части мерзости и ужаса, наверное, можно занести в Книгу рекордов Гиннесса. Тем не менее я отношусь к своим страшным ролям без предубеждения. Полезно ведь играть как положительных, так и отрицательных. "Служанки" Вообще-то, деление на положительных и отрицательных — момент весьма спорный. – Да, это советский подход. На самом деле, играешь людей с разными качествами. Жизнь — многожанровое явление, в ней все очень перемешано, особенно сейчас. Рядом с ужасом всегда юмор, не говоря уже о том, что трагедия для одних — это очень часто абсолютное счастье для других. Помните фантастические по своей аморальности кадры, когда трагедия 11 сентября в Америке вызвала бурю радости на другом конце планеты?! Поэтому Ваш Ричард заявлен как трагифарс, а не трагедия, как у Шекспира? – Ну это же все условно! Не существует чистых жанров. Почему Гоголь назвал «Мертвые души» поэмой, а Пушкин «Евгения Онегина» романом? У Стуруа «Гамлет» тоже поставлен как трагифарс. Где вы сейчас найдете чистую трагедию?! Разве количеством жертв сегодня кого-то удивишь? И потом, если вы считаете, что трагедия — это страшно, а трагифарс — нет, вы ошибаетесь. Трагифарс иногда может быть гораздо ужаснее. И злодей не обязательно трагический персонаж. Злодей не относится к жанру, это моральное определение. Пожалуй, настоящее злодейство по плечу только зрелому актеру. В этом случае немаловажны и жизненный, и профессиональный опыт. – Когда готовишь новую роль, ты все начинаешь с начала. Не имеет значения, что ты делал когда-то. Будто первый раз в театральный институт поступаешь: упражнения на внимание, на сосредоточенность, «я» в предлагаемых обстоятельствах... По новой осваиваешь свою профессию и каждый раз сдаешь экзамен. Самое неприятное, что никакой предыдущий опыт не защищает тебя от провала. А провал — это очень страшно... Знаете, что это такое? – Конечно, знаю. Поэтому и боюсь его. Больше смерти... Юлия Пятецкая фото предоставлены автором
Ирината: Отсюда. Константин Райкин открывает подземный мир Когда все нормальные люди о работе забывают, я из репетиционного зала не вылезаю. Скоро начнется новый театральный сезон, и «Сатирикон» встретит его во всеоружии! Со своими студентами ставлю «Не все коту масленица» по моему любимому Островскому. Надеюсь, выйдет не спектакль, а большая прелесть. Другая громкая премьера – комедия масок «Синее чудовище», ее мы сыграем 12 сентября. Это будет самый настоящий цирк в театре. Сейчас все виды искусства проникают друг в друга, и мне это чудовищно нравится. Нам помогают профессиональные цирковые артисты: мои актеры будут летать на трапециях и падать с них. На сцене мы построим арену и заполним ее водой, так что зрители окажутся в настоящей Венеции. Что до идеи постановки, то Синее чудовище – существо, которое полюбить невозможно, но необходимо, от этого зависит счастье героини. Я думал: кого невозможно полюбить? И понял: телеведущего, изрыгающего с экрана энергию, но препустого внутри. Не стану называть фамилии, но ряд теледеятелей в реальности – полные нули. Я думаю, наша публика сама догадается, кого мы имели в виду. Очень надеюсь, что к концу 2009 года завершится строительство Центра культуры, искусства и досуга им. Аркадия Райкина, которое ведется по соседству с «Сатириконом». Это будет уникальное здание похлеще парижского Центра Жоржа Помпиду или Линкольн-центра в Нью-Йорке: с тремя залами, кафе, супермаркетом, гостиницей и подземной автостоянкой. Но гвоздем сооружения станет… открытая сцена под землей! На время представлений крышу будут раздвигать, а в остальное время она послужит полянкой для прогулок.
Ирината: Фото Павла Маркина
Ирината: Константин Райкин. Фильм "Неудача Пуаро".
Casi: http://www.kp.ru/daily/23540.4/41831/ Здесь интервью, может его нет на форуме.
Ирината: Отсюда. Константин Райкин сыграет Отелло Константин Райкин объявил ближайшие планы своего театра "Сатирикон". Кроме Гольдони, специалистом по которому можно назвать и Райкина и сам театр "Сатирикон", в планах - "Отелло" Шекспира (еще один любимый автор театра). Причем роль мавра сыграет не Григорий Сиятвинда, что можно было бы ожидать, а сам Константин Райкин. Он справится. А режиссером-то не Юрий Николаевич случайно?
Ирината: http://www.mmdm.ru/event-list/view.html?event_id=40609 АБОНЕМЕНТ "Звезды театра в Доме музыки" — Константин Райкин "Самое любимое" 30 октября 2008 года начало в 19.00 (это абонемент... но, может, ради ТАКОГО события его и стОит купить, а?). Sberik: http://www.mmdm.ru/about/season-series/34587.html «Продажа этого абонемента завершена.» :) Administrator/Ирината: Тогда остается одно: прорываться "на лишний билетик".
Casi: 18.11.2003, Россия, Москва Художественный руководитель театра "Сатирикон" Константин Райкин (слева), актриса Людмила Гурченко (в центре) и президент республики Башкортостан Муртаза Рахимов (справа) на церемонии награждения премией "Российский национальный Олимп" в Государственном Кремлевском дворце. Фото: Валерий Мельников
Casi: http://www.newizv.ru/news/2005-02-22/20245/ 22 февраля 2005 г. Константин Райкин «Отрицательные персонажи стали частью моей биографии» ОЛЬГА АНДРЕЙКИНА В конце недели в Москве покажут необычный спектакль «Косметика врага», который принадлежит сразу двум театрам: «Сатирикону» и Театру имени Пушкина. В пьесе играют лишь два человека – художественные руководители этих театров: Константин Райкин и Роман Козак. О том, как появилась идея необычного театрального дуэта, «Новым Известиям» рассказали его главные действующие лица. – Константин Аркадьевич, и как вам уживалось... в столь тесном тандеме? – Мне приятно работать с Романом Ефимовичем. Нам, конечно, трудно друг с другом, потому что мы нервные люди, но в то же время здесь очень важно сохранять гармонию в отношениях на сцене. А потом нас связывают просто мистические вещи, целая цепь так называемых совпадений. Во-первых, мы оба по гороскопу «раки», и потом, если наши имена сократить, то получится К.Р. и Р.К., дальше вообще очень много странного. Внезапно мы обнаруживаем, что едем отдыхать в одно и то же место, как будто нас подталкивает судьба. У нас одинаковые ключи, одинаковые кошельки. Все это словно одобряет нашу встречу. Какая-то режиссура сверху все-таки существует, не все, правда замечают, но она есть. Думаю, то, что мы встретились в этом произведении, – правильное событие в нашей жизни. – Наверное, любому художнику кажется, что его спектакль едва ли не идеален. Но ваш проект точно можно назвать уникальным… – Естественно, хочется сделать как можно лучше, и эта литература действительно вдохновляет. С тех пор как я прочел «Косметику врага» Амели Нотомб, я прочел еще семь ее романов и являюсь большим поклонником ее творчества. Она просто наркотическая писательница – просто «подсаживаешься» на эту литературу. Но все-таки самое сильное ее произведение – «Косметика врага». Этот роман перевернул и потряс меня. Несмотря на то что это шокирующее произведение, где рассматриваются самые темные, черные стороны человеческой натуры, я редко читал еще где-либо столько о самом себе. И это при том, что каждый из нас, безусловно, старается быть хорошим. – Вы и Роман Козак играете в этом спектакле сообщников или противников? – Это специальный вопрос, отвечая на который, открываешь какие-то секреты спектакля. Этот спектакль полон тайн и загадок, раскрытие этих тайн во многом и составляет напряжение спектакля. То есть это детективная пьеса, детективный роман, можно сказать, детективный триллер. Это пьеса с пугающими и жестокими подробностями, страшными откровениями, причем это сделано так, что невозможно читать, но невозможно и не читать. Это ужастик, вместе с тем там много любви, много чувственности. Я не могу говорить об этом более конкретно, потому что весь кайф в том, чтобы это увидеть все из зала, начать эту историю разгадывать и понимать. Я бы предложил тем, кто роман уже читал, давать подписку о неразглашении тайны, а тех, кто не читал, – подписку, что не будут читать «Косметику» до спектакля. Кстати, нечто подобное было в программке спектакля по пьесе Агаты Кристи. Она просила зрителей не рассказывать никому о том, чем кончится спектакль. – Судя по всему, у вашего героя, как и в других ваших спектаклях, снова нелегкий характер? – Да, так случилось, что сильно отрицательные персонажи стали частью моей биографии. Я играл какого-то подлеца и мерзавца в «Современнике», потом сеньора Тодеро, которого хорошим человеком не назовешь – сволочь большая... Ричарда Третьего тоже играл. А вот этот персонаж – Текстор Тексель – в некотором смысле просто уникальный по «страшности» своих человеческих убеждений и позиций, уникальный. Думаю, трудно придумать что-то более омерзительное. Хроника убийств, преступлений, вообще большое количество крови в фильмах, например, всегда привлекают большое внимание. Я говорю это не для того чтобы вызвать «шкурный» интерес к этому спектаклю, а потому, что для меня это большая актерская проблема. Элементарно страшно повториться, с другой стороны, некоторым, может быть, и полезно играть отрицательные роли, но в большом количестве они могут начать приносить вред. Меня это уже беспокоит, честно говоря.
полная версия страницы