Форум » Архив форума » в этом хорошем театре :) то бишь в "Сатириконе". ЧАСТЬ 3. » Ответить
в этом хорошем театре :) то бишь в "Сатириконе". ЧАСТЬ 3.
Administrator: в этом хорошем театре :) то бишь в "Сатириконе". ЧАСТЬ 1. http://suhanov.fastbb.ru/?1-1-0-00000009-000-0-0-1200986113 в этом хорошем театре :) то бишь в "Сатириконе". ЧАСТЬ 2. http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000039-000-10001-0 Ну, что ж... Сатирикон обещает "так держать" и дальше, радуя нас своими премьерами... А мы что - хуже??? И мы - продолжаем закрывшуюся от переполения (перевыполнения) тему. Начинаем ЧАСТЬ 3!
Ирината: РОССИЙСКАЯ ГАЗЕТА Вернулось "Синее чудовище" В "Сатириконе" сыграли сказку Карло Гоцци Алена Карась Вместо привычной сцены - цирковая арена. Над ней - две арки, которые к концу первого акта сходятся вместе, превращаясь в мост Риальто. Над ареной летает настоящая акробатка, коварная царица Гулинди (Юлия Мельникова), а по арене разгуливают четыре коверных - Панталоне (Артем Осипов), Тарталья (Игорь Гудеев), Труффальдионо (Георгий Лежава) и Бригелла (Иван Игнатенко). В некоей стране поселилось заколдованное Синее чудовище. Чтобы освободиться, ему необходима влюбленная пара. Она находится, когда в столицу возвращается сын правителя Таэр с молодой женой, грузинской принцессой Дардане. Чудовище разлучает влюбленных. Дардане отправляет в мужском костюме в город, а Таэр превращается в Синее чудовище, которому под страхом смерти запрещено открывать кому бы то ни было свое имя. Умрет он и в том случае, если его в новом обличии не полюбит Дардане. Чудовище, вернув себе прежний облик, исчезает. На вопрос журналистов, почему ему пришло в голову поставить эту сложную, запутанную старинную сказку для театра (фьябу) венецианца Карло Гоцци, режиссер спектакля Константин Райкин отвечает: "Если я живу в сегодняшнем времени и меня чем-то увлекает драматургия Гоцци, значит она современна". Звучит самонадеянно, но только так и живет художественное произведение - каждый раз обновляясь в новом контексте, оно открывается навстречу своим собственным, еще нераскрытым смыслам. Венецианские сказки Гоцци с их парадоксальной, взрывчатой смесью праздничной театральности и горькой философичности дают едва ли не самый реальный слепок Венеции XVIII века - фантасмагорического города, в котором сошлись все времена и пространства. Возникнув в первой четверти XX века, интерес к этому городу породил в России и знаменитый журнал "Любовь к трем апельсинам", созданный Всеволодом Мейерхольдом, и многие иные явления Серебряного века и 20-х годов, и, конечно, знаменитый спектакль Вахтангова "Принцесса Турандот". Спектакль Константина Райкина придает этому венецианскому наваждению русского театра новый статус. Кажется, что Венеция Гоцци, как ничто другое, вновь дает почувствовать пьянящую, горькую и бесшабашную атмосферу стояния "бездны мрачной на краю", парадоксально соединяющей веселье, зловещие предчувствия и страхи. Как и его коллеги в начале ХХ века, Райкин с легкой игривостью и невиданным шиком превращает театр в цирк, заставляет своих молодых актеров (недавних выпускников Школы-студии МХАТ) проделывать виртуозные трюки, вместе с Аллой Коженковой создает на сцене полный поэзии и красоты облик Венеции, ни на секунду не теряя философской серьезности Гоцци и не пугаясь опасных аллюзий современности. У него под гром аплодисментов танцуют грузинскую лезгинку, рассуждают о современном героизме, основанном на равнодушии к чужим несчастьям, весело шутят на тему миграции ("Понаехали, Нанкин не резиновый - не Венеция!"), пугаясь прослушки, говорят на тарабарщине. У него Синее чудовище (Антон Егоров) - манерный, всегда улыбчивый телевизионный ведущий, нашпигованный холодным, ничего не значащим позитивом, и именно его должна полюбить страдающая по пропавшему Таэру (Алексей Бардуков) сильная и хрупкая принцесса Дардане (Алена Разживина). Все эти странные и сложные сюжеты Райкин с легкостью (явно ощутимой, но еще не до конца освоенной) сплавляет в развеселый цирковой балаган. Когда же наступает развязка и принцесса успевает полюбить этого одинокого и страшного медийного монстра, то на его месте вновь появляется прекрасный ее возлюбленный Таэр, а вместе с ним - волшебная, блистающая живым огнем и фейерверками волшебная Венеция. Вместе со злыми чарами театр вновь сумел совладать со зловещими предчувствиями и трагическими катаклизмами эпохи. Не потому ли (как в роковые 10-20-е годы) Гоцци вновь оказался так кстати?
Ирината: НЕЗАВИСИМАЯ ГАЗЕТА Чудовище на арене В "Сатириконе" Константин Райкин поставил фьябу Карло Гоцци "Синее чудовище" Ольга Галахова «Синее чудовище» – так называется премьера, которую выпустил «Сатирикон» и которую собирается теперь играть почти по бродвейскому принципу – большими сериями. Поставил спектакль худрук Константин Райкин, почти все роли он отдал молодому пополнению, своим позавчерашним студентам. Коварная царица Гулинди Екатерины Маликовой здесь не экстравагантная киллерша, как, к примеру, принцесса Турандот, а циркачка-вамп, акробатка и дрессировщица, укрощающая хлыстом и мужа-царя, а если надо, то и невинные маски. Монолог о стихии, охватившей ее преступной страсти к юноше Ахмету, ведется соблазнительницей в гимнастическом ажурном черном купальнике. Цирковое кольцо, подвешенное в воздухе, становится гимнастическим снарядом, на котором извивается в экстатическом напряжении тело Гулинди, манипулирующее чувствами не только престарелого царя, но и – сильной половины человечества в зрительном зале. Во втором акте появится озеро, зажатое в цирковую арену. Маски используют ситуацию и разыграют уморительную интермедию на воде, преобразив себя в пловчих синхронного плавания. В пик водного шоу неугомонные коверные выпустят из себя фонтанчики с водой и, заметим, опять же синхронно. По заднику сцены то и дело будут проплывать гондолы с гондольерами, венецианками и венецианцами. Пред зрителем явится не только Синее чудовище, но и Гидра, которую должен победить Ахмет. Тревогу первыми почувствуют прожекторы, подвешенные на самом верху. Они, как роботы, отсканируют приближение объекта и встревожено завертятся. И вот во всей красе въедет чудище в духе XXI века, этакий терминатор. От постановочного приема дух замирает, но в театральном отношении битва Ахмета выглядит менее впечатляющей. Семь стальных кранов с единым пультом управления создадут мощный эффект – краны похожи на морды семиголового изверга. Однако Ахмет не отсечет мечом эти морды, не расправится со стальным телом, а слишком просто вынет из него компьютерщика-злодея и прикончит к общей народной радости. Новый спектакль «Сатирикона» – зрелище. У нас не принято публиковать финансовую статистику, но постановочные затраты и размах впечатляют, как внушает уважение и ответственная и серьезная работа по освоению молодой частью труппы игрового театра. В одной из интермедий достается критикам. Тарталью обижают таким сравнением после того, как он пописал в воду и умылся той же водой, мол, если ты так уныло отвечаешь, то похож на театрального критика, от рассуждений которого подох бы со скуки весь мир. Рискуя попасть на язык маскам «Сатирикона», все-таки стоит сказать о том, что персонажи dell‘arte пока не стали новым словом в таком вот типе театра: пока им не хватает той самой игры, богатства и щедрости актерских находок. Заготовленная импровизация в первом акте маски со словами «Понаехали!» навела в конце концов ту самую скуку, которую театр инкриминирует критике. Игра в таком роде выглядела грубой заплатой на роскошном зрелище, когда вместо динамики возникала суета, когда терялись смысл и сверхзадача игры, наконец, бедность придумок усугублялась их воспроизведением. Глубже всех стихию дельартовской стихии уловила Полина Райкина в роли Смеральдины. Она играла не только свою роль – актриса откликалась на тот театр, который выстраивал отец-режиссер (может быть, еще и потому, что имеет уже опыт игры в комедии масок – впервые актрису заметили в «Зеленой птичке», дипломном спектакле в Щукинском училище). В свое время в Вахтанговском театре маскам писал текст Николай Эрдман. Игра игрой, но для осовременивания интермедий необходим соответствующий блистательный литературный уровень диалогов, которого, увы, в спектакле нет. Слова не всегда рождаются из актерских импровизаций на репетициях. Однако есть другое, столь важное для Гоцци – история любви грузинской принцессы Дардане и китайского принца Таэра. Его превращает злой колдун в Синее чудовище, которое должна полюбить принцесса, не ведая, что в этом гадком теле живет ее возлюбленный. Здесь игра молодых актеров Марьяны Спивак и Якова Ломкина почти безукоризненна. Виртуозна пластика актера в обличье чудовища. Это тело фантомаса, прошедшего к тому же селекцию злых инопланетян, недочеловек, который извивается в клетке. Урода должна полюбить красавица и тем самым расколдовать. И то, как Дардане и Таэр сближаются в горе, целомудренно и жертвенно ведут себя, и то, с каким нежным юмором играют своих персонажей, в том числе и преображение в мужчину Ахмета Дардане, – делают спектакль глубоким по чувству, на которое способны молодые сердца. Константин Райкин совместил в спектакле педагогические и театральные задачи. Здесь не стоит искать глубоких смыслов, кроме еще одного: напомнить всем, что театр – прежде всего игра, щенячья, детская радость от милого хулиганства и наивной выдумки, веселого ликования от дурачеств и проказ. Театр, быть может, единственное место в мире, которое дает возможность жить беспечной свободе, и в этом, по сути, главное содержание фьяб венецианца Гоцци.
yanka: ИЗВЕСТИЯ Цирк, который закончился Шостаковичем В новой грандиозной премьере "Сатирикона" "Синее чудовище" Константин Райкин доказал, что современный спектакль может быть дорогим и эффектным зрелищем, не переставая при этом быть настоящим искусством. Как-то раз в ходе интервью выдающийся артист и удачливый строитель театра начал рассказывать мне, как он боится неуспеха и как любит успех - успех сиюминутный и безусловный, не у горстки интеллектуалов в кулуарах, а у тысячного зала на представлении. Он говорил об этом, отбросив всякое лицемерие, и с такой степенью откровенности, что разговор казался почти исповедальным. "Никакими театроведческими исследованиями невозможно окупить неуспех, - горячился Райкин. - Это несчастье. Понимание, что ты бессмысленно тратишь свою жизнь. А успех - это глубоко. Это серьезно. Это как любовь. Как божественный поцелуй какой-то. Это ощущение твоей власти над людьми без насилия". Кажется, всю свою профессиональную жизнь худрук "Сатирикона" потратил на то, чтобы вывести заветную формулу ненасильственной и всеобъемлющей власти над зрителем. Он искал ее, как ищут философский камень. Кажется, интуитивно - после многих проб и неизбежных ошибок - он вывел ее наконец. В "Синем чудовище" Карло Гоцци вы обнаружите все, что можно и должно обнаружить в высококачественном шоу. Архетипический сюжет про красавицу и чудовище и лихо закрученную фабулу. Яркие костюмы Аллы Коженковой и бесконечные переодевания-перевоплощения, без коих у Гоцци не обходится, кажется, ни одна его сказочная пьеса (фьяба). Высокотехнологичные спецэффекты, из которых самый запоминающийся - многоголовая гидра, устремляющая на бесстрашного героя - точнее, героиню - бесчисленные камеры, прикрепленные к шеям-штанкетам. Несколько настоящих цирковых номеров в исполнении настоящих драматических артистов (недавние выпускники Школы-студии МХТ демонстрируют тут высочайший профессионализм). Фантастические переплетения цирковой эстетики и венецианского карнавала: тартальи и бригеллы превращены у Райкина в коверных, а раскинувшаяся посреди подмостков круглая арена вдруг заполняется водой, недвусмысленно отсылая нас к глади венецианских каналов - на заднем плане плывут гондолы, и перед глазами изумленной публики вдруг возникает мост Риальто. Тут, наконец, много музыки, причем музыки шлягерной - и заводной, и за душу берущей. Она точно распределена во времени. На финал припасен безотказно действующий вальс Шостаковича, для полноты впечатления сопровождаемый фейерверком. Но основное достижение этой сценической феерии, на изготовление которой была потрачена астрономическая сумма (говорят, что "Синее чудовище" - самый дорогой драматический спектакль России), - точно найденная театральная интонация. Никакие спецэффекты, впечатляющие декорации, сногсшибательные костюмы и клоунские гэги, как выясняется, не будут работать, если она не найдена. Райкин ее нашел. В талантливом, изобретательном, веселом и пронзительном спектакле "Сатирикона" артисты ни на секунду не скрывают своего желания нравиться публике. Они беззастенчиво требуют взаимности. Прежде чем начнется сам сюжет Гоцци, на арену выйдут коверные и разыграют старую как мир клоунскую репризу. "А-ап!" - кричит якобы собирающийся совершить сальто-мортале циркач, едва подпрыгивая при этом на месте и победоносно глядя в зал. Ну что, каков я! Зал благосклонно аплодирует - хорош, хорош. И чем прихотливее оказывается сюжет самой сказки, тем отчетливее проступает в спектакле "Сатирикона" этот заявленный в первую же минуту сверхсюжет. Потаенные мысли лицедея и внутреннее соперничество артистов явлены тут как на ладони. Вот Панталоне (Артем Осипов) рассказывает на языке мимики и жестов (а это, чтобы не подслушали) последние сплетни о распутстве царицы Гулинди (статная и гибкая Юлия Мельникова). Тарталья (Игорь Гудев) внимает ему, открыв рот. Но как только сценка закончена, и престарелый царедворец с победительным видом кланяется публике, Тарталья спохватывается. Это ж маска, туды ее в качель, сейчас явно обскакала его на повороте. Устроила тут, понимаешь ли, свою комедию дель арте. Осадить ее, уконтрапупить, сразить резким словом... Мы готовы встать на голову и пройтись колесом, говорят зрителю выпестованные Райкиным синтетические лицедеи. Вот посмотрите, какие мы музыкальные, гуттаперчевые, ритмичные, остроумные, находчивые. А как мы импровизируем! А как иронизируем! Полюбите же нас поскорее! Обнажение приема действует обезоруживающе. В "Синем чудовище" театр так разоблачает свою наивную и страстную жажду признания, что разоблачать ее со стороны было бы верхом идиотизма. Не знаю, как формулировал режиссер свою задачу, но прекрасную пьесу Гоцци о всепобеждающей и жертвенной любви он превратил в спектакль о вечной потребности артиста во взаимности. О привязанности театра к зрителю и жажде ответного чувства. В сверкающем фейерверками и спецэффектами шоу, как и в давнишнем интервью Райкина, есть что-то исповедальное. Его сила в том, что он не боится своей слабости. Не боится признаться в ней. Он не боится попросить нас о любви. И правильно делает. Ведь он этого достоин.
Ирината: УТРО.ru Телечудовище Юлия ЧЕРНИКОВА Премьерный спектакль "Сатирикона" "Синее чудовище" получился не просто смешным, сентиментальным и философским "цирком в двух частях". Это еще и изящный, утерянный и почти невозможный аргумент в пользу того, что "феерическое шоу", "стихия игры", "волшебная сказка для взрослых" и "лицедейство", в общем, уже ничего толком не значащие слова из рекламного проспекта, имеют некоторое отношение к действительности. Причем в случае "Сатирикона" - прямое. Пьесу Карло Гоцци о Синем чудовище, разлучившем возлюбленных и заставившем их для воссоединения совершать невыполнимое, ставили долго, больше года. Долго делали придуманные Аллой Коженковой декорации (в интервью "Yтру" художница назвала лежащую в основе оформления идею "десантом телевизионных фантомов в древнюю Венецию"). На сцене "Сатирикона" выстроена цирковая арена: спектакль - это как будто еще и представление в цирке, где действуют не сами персонажи Гоцци, а клоуны, дрессировщики и гимнасты. Любая погоня - это еще и бег по кругу, драка - отрепетированный танец, а смерть - рискованный цирковой трюк (царевна Гулинди, зацепившись ногами за канат, падает головой вниз). Четыре лицедея (они же традиционные маски комедии дель арте) - Панталоне, Тараталья, Труффальдино и Бригелла (Антон Кузнецов, Игорь Гудеев, Георгий Лежава, Александр Гунькин) в течение двух действий почти не сходят со сцены, устраивая уморительные потасовки, сеансы общения жестами и жонглирования и даже синхронное бултыхание с пусканием в финале фонтанчиков изо рта. Все нарочито понарошку, и в то же время все по-настоящему. Как "Принцесса Турандот" того же автора, годами шедшая в театре им. Вахтангова, оказывалась каждый раз крайне актуальным спектаклем, так и не имеющее в России сценической истории "Синее чудовище" сразу попадает в политический мейнстрим. Цитировать можно практически наугад: "Люди, которые за полтора дня расправляются с тремя народными несчастьями, опасны для государства". Грузинская принцесса Дардане (Мария Спивак) вынуждена прятать нежную девичью душу и притворяться воякой Ахмедом, а чтобы спасти себя и любимого, должна полюбить тень телевизионного экрана. То есть по сюжету полюбить она должна Синее чудовище, в которого заколдовали ее китайского принца Таэра (Алексей Бардуков), но режиссер Константин Райкин справедливо рассудил, что ничего страшнее, коварнее и вездесущее, чем телевидение, быть не может. Поэтому Синее чудовище в спектакле предстает дерганным, изворотливым, эластичным существом, напоминающим одновременно Маску Джима Кэрри и вертлявые отблески голубого экрана. А непосредственным разлучником Дардане и Таэра становится шипящая магия телевизионных помех, втянувшая влюбленных в свою орбиту. Цирк, приключенческий боевик и мелодрама сменяются в некоторые моменты какими-то странными видениями: на заднем плане с достоинством проплывают гондолы с неподвижными фигурами в белых венецианских масках. Персонажи, находящиеся в Китае (Гоцци любил помещать действие в экзотические дальние страны), с тоской вспоминают о своей виртуальной родине: "Эх, если бы это было в Венеции, какой карнавал, какой фейерверк мы бы устроили". Венеция - это еще и вторая (после Греции) родина театра. Подернутые туманом перспективы венецианских улиц, возникающие на заднике, - это, конечно, материализовавшиеся для героев мечты о самом прекрасном месте на земле и символ счастливого финала. Но, кроме того, это и память о самом прекрасном театре, в котором смех еще не означает пошлость, а простые истины - банальность. Как, например, та, что вынесена в эпиграф: "Мы все не то, чем кажемся порой друг другу. Видим и не узнаем. Полна иллюзий и разоблачений вся наша жизнь и потому похожа на цирк, театр или карнавал, или вечернюю Венецию в тумане". Самое прекрасное место на земле, где плачут не от злости или жалости, а от счастья (от того, что жизнь похожа на цирк, театр и карнавал), еще, оказывается, существует. И находится все там же - в зрительном зале. Кто бы подумал.
Ирината: КоммерсантЪ "Сатирикон" вышел на арену // "Синее чудовище" в постановке Константина Райкина Московский театр "Сатирикон" открыл новый сезон премьерой широко разрекламированного блокбастера по сказке Карло Гоцци "Синее чудовище" в постановке художественного руководителя театра Константина Райкина. Огромной работе, проделанной по превращению театра в цирк, отдал должное РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ. Великая вещь — театральная геометрия. Одно дело привычные углы — прямоугольники зеркала сцены, игровой площадки и кулис. И совсем другое — круг. Неудивительно, что в поисках "приемов новых, сочетаний странных" режиссеры меняют геометрию. Кажется, она одна уже способна изменить природу зрительских эмоций. Труппы так называемого нового цирка в последнюю пару десятилетий взяли за правило разыгрывать свои представления в обычных итальянских сценах-коробках. Театрам сам бог велел переместиться в цирк или (голь на выдумки хитра) устроить арену на сцене. Голь, однако, это не про "Сатирикон" (про суммы, затраченные на постановку, уже слагают легенды). А вот арена — про него. Зрителя на "Синем чудовище" встречает "откусивший" центральные места от первых рядов кресел цирковой круг и развешанные над ним лесенки, обручи, лонжи и прочие атрибуты чудного искусства. Что заставило Константина Райкина именно теперь сменить геометрию, предположить несложно. Во-первых, неотменимая необходимость чем-то удивлять, пленять, соблазнять публику и заманивать ее в Марьину Рощу: мест в зале театра "Сатирикон" меньше не становится, а залов в Москве между тем с каждым новым сезоном становится все больше и больше. Во-вторых, природа его собственного актерского таланта, подразумевающего любовь к радостным, демократическим, можно даже сказать, площадным, лицедейским приемам. В-третьих, и, наверное, в-главных, сам выбранный драматургический материал. Жанр "Синего чудовища" Карло Гоцци по-научному называется фьябой, а попросту — волшебной сказкой. Как положено, есть в этой пленительной итальянской лжи и намек, и добрым молодцам урок. Но в лоб все равно никак не прочитать странную фантазию про неведомый китайский Нанкин и про Синее Чудовище, которое заколдовывает двух влюбленных — сына местного императора и грузинскую царевну. Девушка вынуждена переодеться в мужской костюм, поступить на службу во дворец, проявить чудеса не только хитроумия, но и физической выносливости, победить коварство жены императора и так далее. Но главное в том, что она должна полюбить урода, в которого превратился ее жених, угадать в страшиле доброе сердце и тем самым разрушить чары. (Короче говоря, это итальянский "Аленький цветочек".) Разумеется, для такого сюжета нужна спецупаковка, и цирк в качестве таковой вполне оправдан. Прекрасное и ужасное вступают в "Синем чудовище" в смертельную схватку, правда, со счастливым исходом. В самом спектакле тоже есть театральные символы основополагающих категорий эстетики. Все прекрасное воплощено в мечте о Венеции, родном городе автора фьябы. Образ великого города составлен художником Аллой Коженковой в яркий, но простенький сувенирный набор: вид большого венецианского канала на живописном заднике, шмыгающие взад-вперед по сцене аки по воде гондолы, настоящая вода, выливающаяся во втором действии на арену, да схематичная модель моста Риальто, в который превращаются две спускающиеся на цирковой манеж лестницы. Время от времени персонажи вздыхают "О, Венеция!" — и действие будто останавливается на минуту, звучит ласкающая слух меланхоличная мелодия и происходит какое-нибудь превращение. В общем, это Венеция тех, кто в ней никогда не бывал. Что касается ужасного, то на эту роль выбрано современное телевидение. Появление собственно чудовища среди симпатичных и чуть наивных персонажей старого, доброго цирка сопровождается звуками телевизионных передач и ядовито-голубым, будто от телеэкрана, свечением. А повадки недоброго волшебника в резиновой синей маске на голове напоминают утрированную манеру телеведущих — ничего человеческого, бесконечный наигрыш, фальшивая бодрость и абсолютная уверенность в своем, хотя бы краткосрочном, могуществе. Семиглавая же гидра, пожирающая нанкинских девственниц, составлена из металлических кранов-щупалец, на которых обычно "летают" в телевизионных студиях камеры. Сказанное не означает, что "Синее чудовище" превращено в какой-то сатирический памфлет. Простодушный жанр циркового обозрения сильнее социально-критических стрел. Каждая мелочь способна стать для персонажей, среди которых традиционные маски комедии дель арте, поводом для отдельной игры. В любой момент уместным может оказаться вставной номер — вроде пародии на синхронное плавание. Есть и чисто цирковые номера, выполненные драматическими артистами и оттого заставляющие снять шляпу. А в финале вспыхивает настоящий огонь и летят конфетти — только законченный мизантроп не встрепенется и не ахнет от восхищения. Заняты же в спектакле в основном молодые актеры "Сатирикона", и после премьеры еще не стоит кого-то из них уверенно выделять. Нет сомнения в том, что все очень стараются. Победить синее телевизионное чудовище в борьбе за внимание зрителя — задача ответственная и весьма непростая.
Ирината: От зрителей. Фрагмент. из хорошего: Карло Гоцци "Синее чудовище" - действо про всех нас - красивых и жестоких, уродливых и добрых, умных и чутких, назойливых и истосковавшихся, рассудительных и глупцов в квадрате..... И еще... В субботу побывали на премьере театра Сатирикон. Худ.рук театра, заслуженный Труфальдино Российской Федерации, поставил пьесу Карло Гоцци №Синее чудовище". На премьере зал был полон, периодично в нем поблескивали разного рода "известности", богема и просто театральные тусовщики. Ах, атмосфера - запах терпких и сладких духов в воздухе, вперемешку с пылью кулис ( точнее так водится, чувствовать в театре эту пыль). Загорелые дамы с красным маникюром в черных платьях, их мобильные кавалеры, осовремененный театр, с айфонами, пирсингом и нарощенными ногтями. Перед спектаклем за кадром появляется голос Константина Райкина, мило, почти с нежностью обращаясь к зрителям, ратуя за понимание, что следует выключить мобильные телефоны, пейджеры и прочие мейджеры. «К нам в театр приходят интеллигентные понимающие люди, но иногда забегают и дураки, (пауза), и последнее время очень часто забегают». И началось действо. Недаром в программке под название «Синее чудовище» значится слово Цирк. На сцене арена цирка – небольшая, но арена, во втором действе оно как и полагается в цирке наполняется водой. Вообще Райкин играет с самими понятиями театр-цирк, искусно вплетаю суда еще и комедию масок – излюбленный жанр самого Гоцци, по чьему перу и поставлено «Синее чудовище». Получается особенно сказочно. Казалось бы сплошная эклектика – тройное смешение стилей. К этому всему добавлется современная речь, местами вклиняющаяся в диалоги Гоцци, в эти красивые, полные смысла фразы. И главная героиня – Венеция. Любимый и родной город Гоцци, который он населял своими героями из разных стран и континентов. Декорации не вычурны, а очень лаконичны и способны уместить в себе довольно смысла, закладываемого Гоцци-Райкиным. Когда на заднем плане сцены проплывают гандолы в дымке, а в конце действа в утреннем тумане встает площадь Сан-Марко захватывает дыхание, а от слов самого Синего чудовища, что «все мы иллюзия, и все мы носим маски» начинает щипать в носу, и действительно накатывают слезы. Кстати, главного героя – Синее чудовище - Райкин уподобил герою Джима Керри из «Маски», вот как Райкин еще раз соединил современность со старой забытой книгой. Кстати, венецианцы называют свои знаменитые лодки не гондОлы, а гОндолы.
Ирината: ВРЕМЯ новостей В противогазе против телевидения Константин Райкин поставил сказку Гоцци «Синее чудовище» Про этот спектакль шумели давно, говорили о его гигантской для нашего театра стоимости, о том, что на сцене Константин Райкин устроил цирк и молодых актеров «Сатирикона» девять месяцев учили настоящие циркачи, восхищаясь результатами. Что кроме цирка на сцене Венеция с мостами, гондолами и даже водой. А еще сведущие люди говорили, что в новом спектакле под видом волшебной сказки Райкин бичует телевидение. В «Сатириконе» поставили фьябу Карло Гоцци «Синее чудовище», и с рекламных плакатов зубасто улыбается дьявольская синяя физиономия. Правда, в традиционном переводе чудовище называлось голубым, но, видимо, Райкин не захотел двусмысленных ассоциаций, и, несмотря на все отсылы к голубому экрану, чудовище объявили синим. Критики, побывавшие на спектакле в первый день премьеры, вчера уже опубликовали первые восторженные рецензии, я была на третьем спектакле, и мнение мое оказалось другим. Оставляем за скобками, что театр -- дело живое, разные составы -- разное настроение, кто-то переволновался, к тому же существует эффект вторых спектаклей, которые всегда идут хуже и все такое прочее. Но тем яснее множество вопросов, которые возникают к этой постановке, раз уж так вышло, что Райкин придумал не просто шоу, а спектакль «с идеей». Скажу сразу, что деньги, вложенные в этот спектакль, действительно видны, что арена сияет огнями, мосты сводятся-разводятся и венецианские задники эффектны (художник Алла Коженкова). Что гондолы, груженные всем подряд, включая грузина в кепке с горой апельсинов, плавают туда-сюда, что актеры учились у циркачей не напрасно, а сексапильная красавица Юлия Мельникова в роли коварной царицы Гулинди, все свои обольщения ведущая как акробатка на ремнях и при этом в лаковом костюме садо-мазо и на каблуках, выше всяких похвал. Эта сказка ставится редко, хотя в ней есть все то, за что мы любим Гоцци: волшебство, страстная любовь, верность и коварство, трагические перипетии и шутки масок комедии дель арте (которые в спектакле Райкина естественно превратились в коверных). Тут некое ужасное Синее Чудовище по имени Дзелу перекладывает свое проклятие на верного влюбленного -- китайского принца Таэра, который сам превращается в Чудовище, а чары спадут лишь, если его жена, грузинская царевна Дардане, полюбит его и в зверском обличье. Вдобавок к этому сама Дардане переодевается мужчиной и устраивается в охрану при китайском дворе; скрывая свой пол, переносит домогательства блудливой царицы и побеждает зловонного змея, пожирающего девственниц. А теперь представьте, что все зло в этой сказке -- Чудовище (от зелья которого Труффальдино со Смеральдиной теряют память, оглушенные видениями с какими-то телешоу или футболом), Змей (тлетворное дыхание которого делает людей подлецами и ворами), злая царица и т.д. -- идет от телевидения. Нет, вообще-то я вполне солидарна с Константином Райкиным в его нелюбви к телевидению. Я, правда, не склонна его демонизировать, но, вероятно, лишь потому, что никогда его не смотрю, так что, возможно, Константину Аркадьевичу виднее. Но в чем, бишь, зло-то, что конкретно предъявляет режиссер «голубому экрану», по этому спектаклю не понять. Начинается все с самого Синего Чудовища, которое тут вовсе не чудище, а некое извивчивое и манерное существо в синей маске с лысым черепом -- не то Фантомас, не то герой фильма «Маска». Райкин придумал, что это некий медиаперсонаж -- порочный и неотразимо обольстительный. Но Дзелу, если и напоминает кого-то, то скорее театрального конферансье (вроде того, что показан в фильме «Кабаре»), чем телевизионного ведущего шоу. Причем определение «голубое» этому глянцевому «чудовищу» как нельзя более подходит. И значит, актеру, изображающему принца в виде Синего Чудовища (в моем случае это был Алексей Бардуков), стократ труднее объяснить нам, почему статная и прямодушная красавица Дардане (Марьяна Спивак) так быстро полюбила жеманное существо с гнусавыми медоточивыми интонациями и забыла мужа. Второй злодей -- змей, с которым Дардане сражается в противогазе, чтобы не отравиться его тлетворным дымом, -- оказывается гидрой из многочисленных высоченных телевизионных журавлей с маленькими головками-камерами, а его тщедушное тело, в которое принцессе следует попасть мечом, -- это несчастный оператор с клавиатурой в руках. Как уж этот дракон употреблял девушек и зачем ему нужны были именно невинные (про что, ясное дело, коверные охотно шутили), а также почему смерть этого электронно-металлического чудовища влекла за собой гибель похотливой царицы -- осталось непонятно. Концепция совершенно перекосила сказку. Дело не в современной упаковке, не в многочисленных шутках, претендующих на злободневность, одни из которых удались больше, а другие -- меньше. Не в том, что вислоусый коротышка король Нанкина из клоуна почему-то в финале превратился в тирана в сталинском френче, не из-за разговоров клоунов-масок о том, что подданные разбегаются за границу, о разврате, о том, что «понаехали» и что «Нанкин не резиновый», или плаката «Таэр-чемпион», показанного принцу-чудовищу в трагическую минуту. Это все как раз в порядке вещей для современных постановок комедии дель арте. Проблема в том, что возникла путаница там, где сказка требует ясности, где она простодушна и прямолинейна, требуя точно различать, где добро, а где зло. И оттого зрители, хоть и готовы были хохотать над уморительными сценами «синхронного плавания» клоунов в бассейне, налитом по щиколотку, и восхищаться финальным шоу со столбами огня, акробатикой и прекрасной музыкой, не слишком беспокоились о судьбе главных героев. Что касается клоунов, то про них я пока рассказывать не буду. Актеры играют хорошие, и будем надеяться, что те «коверные» сцены, которые пока выглядят вяловатыми и затянутыми, потом подсоберутся и станут смешнее. Но мимо одной, выстраданной Райкиным шутки, сочиненной специально для меня и моих коллег, пройти было бы неправильно. «Тарталья (в ответ на болтовню Панталоне): Все это суета и очень много крика. Панталоне: Ну ты прямо как театральный критик. Если бы все зрители были такие, как ты, то театр бы умер». Я эту претензию принимаю, добавлю только, что, если бы все телезрители были такие, как мы с Константином Райкиным, то есть так же, как мы, относились к тому, что наш телевизор показывает, то телевидению тоже пришлось бы умереть. Однако этого не происходит. Дина ГОДЕР
Катюша: Ирината пишет: «К нам в театр приходят интеллигентные понимающие люди, но иногда забегают и дураки, (пауза), и последнее время очень часто забегают». Это что за х..нь?
Рыбочка: Катюша пишет: Это что за х..нь? вступительное слово Константин Аркадьевича
Катюша: Рыбочка , да понятно, что обращение к зрителям перед спектаклем. Только раньше этого не было или просто не замечала. Я к тому, что считаю эту фразу неприемлимой. Какие бы зрители не были. ИМХО
Daisy: Катюша, согласна с вами.
Катюша: Daisy ,
Ирината: OpenSpace.ru В «Сатириконе» завелось «Синее чудовище» Константин Райкин в очередной раз попытался доказать, что театр начинается с цирка Елена Нифонтова Год от года все настойчивее в нашу театральную жизнь вторгается цирк. Показательна в этом смысле афиша грядущего летом Международного фестиваля имени А.П. Чехова: внушительная часть программы состоит из спектаклей канадского цирка «Элуаз», а также французских трупп Invisible Circus и Cirque ici. Пресытившись психологией, истощив ресурсы очарования театром, режиссеры все чаще пытаются черпать вдохновение в смежном виде искусства. Как и в конце двадцатых годов прошлого века, многим кажется, что цирк спасет театр. В полном согласии с мировыми тенденциями Константин Райкин обозначил жанр своей громко разрекламированной премьеры по Карло Гоцци как «цирк в двух частях». Из десяти фьяб (волшебных сказок) Гоцци он выбрал не самую известную — «Синее чудовище» — и представил ее на самой натуральной арене, над которой зависли веревочные лесенки, лонжи, обруч и прочие привычные атрибуты цирка. Сатириконовскому молодняку (все они недавние выпускники Школы-студии МХТ и выкормыши самого Константина Аркадьевича) пришлось целый год осваивать азы эквилибра, жонгляжа, дрессуры, воздушного полета. Их достижениями нельзя не восхититься. Сюжет Гоцци изобилует переодеваниями, превращениями, узнаваниями и неузнаваниями, коварством и любовью, и молодые исполнители резвятся, наслаждаясь открывшимися перед ними возможностями. Перевод пьесы нелюбимой Райкиным Т. Щепкиной-Куперник оказался единственным, и режиссер его основательно подкорректировал: добавил реприз, а также венецианских мотивов — поклон венецианцу-автору. И вот уже над заполненной водой ареной (она же Венецианская лагуна) нависает копия моста Риальто, из-за кулис выплывает гондола, а на задник проецируется вид пьяцетты Сан Марко, крылатый лев и Дворец дожей (сценография Аллы Коженковой). Темнокожий Труффальдино как-то к слову поминает своего дядю, отбывшего с молодой женой из Венеции на Кипр. Вы уже, конечно, догадываетесь, что он задушил ее там из ревности. Философской сказке — о китайском городе Нанкине, о безвольном коротышке-правителе и его сладострастной жене, о преданных друг другу возлюбленных, грузинской принцессе Дардане и китайском принце Таэре, о Синем чудовище Дзелу вкупе с семиглавой Гидрой — в «Сатириконе» придали актуальность. Силы зла здесь олицетворяются пожирающим души и умы голубым телеэкраном. Недаром безжизненные визгливые интонации Синего чудовища, как и его застывшая маска, напоминают телеведущих, а зельем забвения для слуг оказываются неистовые звуки трансляции футбольного матча. Тлетворно дышащая Гидра и вовсе представляет собой длиннющих телевизионных «журавлей» с вездесущими камерами — поразить такую можно, только добравшись до маленькой фигурки оператора у ее подножия. Переодетая грузинским юношей Ахметом хрупкая, но бесстрашная принцесса Дардане так и поступает. Основательно разобравшись с телевидением, создатели спектакля не преминули в финале напомнить о его бесконечных соблазнах. Только-только освободившиеся от всех своих чудовищ герои, стоило заработать камере, привычно потянулись в ее луч. Может, цирк и спасет театр, но от телечудовищ, увы, не избавит.
Ирината: ВЗГЛЯД Арены круг и маска без лица «Сатирикон» открыл сезон премьерными представлениями сказки Гоцци «Синее чудовище» в постановке художественного руководителя Константина Райкина Отношение к пьесам Карло Гоцци как к забавным старинным пустячкам было бы оправданным, если бы не то место, которое занимает имя драматурга в истории российского театра. Его «Принцесса Турандот» в постановке Евгения Вахтангова - одна из важнейших ее страниц, и уже поэтому Гоцци стоит для нас в одном ряду по меньшей мере с Метерлинком, автором не менее легендарной «Синей птицы». А если говорить именно о театре, а не о драматургии как таковой - то едва ли не с Чеховым. И неслучайно театральные сказки Гоцци в России до сих пор популярны, как нигде больше в мире. При этом успешных постановок за последние годы не случалось, хотя попыток было немало. Не задержался в репертуаре РАМТа «Король-олень», а в Театре имени Н.Гоголя - «Повар, вор, его жена и ее любовник» по «Зеленой птичке». Постановка той же «Зеленой птички» в МТЮЗе, выполненная режиссером Геннадием Тростянецким, тоже оказалась неудачной. И кстати, уже Тростянецкий пытался накрутить на сказочные, подчас алогичные, абсурдные сюжеты Гоцци приемы цирковой клоунады, наградив героев своего спектакля клоунскими носами-»шариками». Райкин пошел тем же путем, но более последовательно. Жанр своего спектакля он обозначил как «цирк в двух частях» Цирк зажигает огни Сценограф и художник по костюмам Алла Коженкова исходила из «цирковой» концепции в своем решении спектакля. На сцене выстроена настоящая арена, которая во втором действии превращается в мелководный бассейн. Над ареной - тросы, обруч, трапеции, все как полагается, плюс задымление и хищный рык из динамиков. По бокам - деревянные шесты, уже использованные «Сатириконом» в спектаклях «Весна любви» и «Бальзаминов». Приемами б/у пользуется и режиссер. Пару сезонов назад в «Сатириконе» Марина Брусникина поставила «Случай» Карло Гольдони, не менее известного, чем Гоцци, венецианца, который действие своей пьесы поместил в условный Амстердам. Что позволило Брусникиной пошучивать на темы сексуальных и прочих свобод современных Нидерландов, в частности, что касается употребления легких наркотиков. В «Случае» были заняты исключительно молодые актеры, в основном недавние выпускники курса Райкина Школы-студии МХАТ. Действие «Синего чудовище» происходит в еще более условном Китае, и занята в спектакле опять-таки по большей части молодежь, в том числе с того же курса, очень органично влившегося в труппу «Сатирикона». Но «Случай», опус откровенно неудачный, бесславно исчез из репертуара театра. «Синее чудовище» явно претендует на более счастливую судьбу. Во всяком случае Константин Райкин предпринял для этого все возможные усилия. Капустник Представление предваряет радиообращение режиссера-худрука, которое, помимо традиционных пустопорожних призывов выключить мобильные телефоны и не фотографировать спектакль, содержит мини-лекции о творчестве Карло Гоцци, о его театре, о «комедии дель арте». Продекларированная таким образом эстетика комедии масок реализуется через цирковые приемы. Но никаких фантастических трюков артисты «Сатирикона» не демонстрируют. Да, в спектакле, который разыгрывается на «манеже», использованы элементы цирковых номеров, но прежде всего он напоминает студенческий капустник. Молодежь кричит скороговоркой в микрофоны, вставляя в текст классического перевода Щепкиной-Купериник отсебятину, иногда милую, а иногда не очень. Эклектики добавляет музыкальное оформление, где сочинения Шостаковича и Рихарда Штрауса перемежаются с итальянскими песнями и саундтреком к фильму Вонга Кар Вая «2046». Впрочем, репризная клоунада отчасти дает нужный эффект, во всяком случае, реплики типа «Нанкин для нанкинцев! Нанкин не резиновый!» (а действие пьесы, напомним, происходит в сказочном Китае) имеют успех у публики. Пускай еще сто лет назад массовка в «Цезаре и Клеопатре» Бернарда Шоу кричала «Египет египтянам!» - технологии не устарели. Сложнее с приемами в духе «заевшая пластинка», когда персонажи одну и ту же реплику повторяют много раз на различной скорости - в спектакле он встречается раз десять, и чем дальше, тем меньше забавляет. На кого рассчитана реприза, где Тарталья писает в бассейн, а потом из него же берет воду для умывания, не реагируя при этом на «захватывающий» рассказ Панталоне, непонятно. Панталоне замечает ему: «Ну ты прямо как театральный критик, если бы все зрители были такие как ты, в театре все бы подохли от скуки!» Широкой публике до критиков дела мало, а сами критики такого рода иронию оценят вряд ли. Впрочем, Райкин предлагает и интересные находки. Например, с «семиголовой гидрой», которая представляет из себя в спектакле механическую конструкцию с семью кранами-телекамерами вместо шей и голов. Или чернокожий Труффальдино, повествующий печальную повесть о своем венецианском дядюшке-полководце и его оклеветанной жене, которую тому пришлось убить из ревности. Маски - Панталоне, Тарталья, Бригелла и Труффальдино - в этом представлении вообще чувствуют себя лучше всех, беда только, что не на них строится основной сюжет. Однако во вступлении Константин Райкин называет «Синее чудовище» сказкой «философской». И действительно, несмотря на самые фантасмагорические события - лесное чудище заколдовало китайского принца и его невесту, грузинскую принцессу, таким образом, что они даже под страхом смерти не могли раскрыть истинную свою природу - это притча о верности, терпении и необходимости видеть истинную сущность вещей за их лживой оболочкой. Однако на деле в сатириконовском представлении все сводится именно к цирку, причем не самому виртуозному по качеству. И парад-алле, который обычно открывает представление, в «Сатириконе» приберегают под финал, когда исполнители показывают свое умение жонглировать кольцами под фейерверк, сопровождаемый вальсом Шостаковича.
ymniza: А знаете ли Вы, что в новом сезоне Сатирикон обещает порадовать зрителей новой постановкой? По имеющейся информации это будет французская комедийная пьеса. Речь в ней идет о трех старичках, двух сыграют Д.Суханов и М.Аверин, а третьего в 2 состава Г.Сиятвинда и Т.Трибунцев. УРА! НАШИ В ГОРОДЕ! Administrator/Ирината: От души благодарю Вас за столь радостную весть!
Катюша: ymniza , вот так новость! Какой состав! Спасибо! Не подскажите на какой сцене будут ставить и кто? ...Денис теперь ещё и дедушку играть будет!
yanka: ymniza пишет: А знаете ли Вы, что в новом сезоне Сатирикон обещает порадовать зрителей новой постановкой? По имеющейся информации это будет французская комедийная пьеса. Речь в ней идет о трех старичках, двух сыграют Д.Суханов и М.Аверин, а третьего в 2 состава Г.Сиятвинда и Т.Трибунцев. УРА! НАШИ В ГОРОДЕ! Какой состав!!!!!! ymniza, спасибо!!!
Sberik: за своих безумно радостно! ;))) ymniza пишет: что в новом сезоне Сатирикон обещает порадовать зрителей новой постановкой? значит, с одной из «старых» придется распрощаться....
Ирината: А можно будет проголосовать за снятие Бальзаминова? На худой конец - Смешных денег... Любовью за любовь... Комедией за комедию...
Ирината: В ожидании СУПЕРПРЕМЬЕРЫ я пока, с вашего разрешение, продолжу про дела сегодняшние... ТРУД ЧУДОВИЩЕ, БУДЬ ЧЕЛОВЕКОМ! В "САТИРИКОНЕ" ПОСЕЛИЛОСЬ "СИНЕЕ ЧУДОВИЩЕ" Для режиссера Константина Райкина зрелищность театральных постановок превыше всего, и ради создания яркого шоу ему никаких денег не жалко. На постановку сказки Карло Гоцци театр "Сатирикон" истратил около миллиона долларов, и теперь "Синее чудовище" можно назвать самым дорогим спектаклем Москвы. Райкин решил построить настоящий манеж посреди сцены и отправить всех героев пьесы в цирк. В конце концов, Карло Гоцци когда-то сочинил волшебную сказку с превращениями. А где же еще заниматься волшебством, если не в цирке? В этом цирковом ревю можно обнаружить и фокусников, и акробатов, и силовых эквилибристов, и конечно же клоунов. Так, например, чтобы передать историю о встрече двух влюбленных, Панталоне (Артем Осипов), бася и пища, разыграет перед Тартальей (Игорь Гудеев) целую пантомиму в духе полунинского Асисяя. Не обошелся этот спектакль и без укрощения диких зверей, но только вместо грозных африканских львов весь вечер на арене находилось Синее чудовище в силиконовой маске и с намертво приклеенной улыбкой. Поначалу не совсем понятно, что это за зверь такой, но вскоре зрителю объяснят, что несимпатичный облик - дело временное, и едва только монстра полюбит красавица, Синее чудовище моментально станет человеком. В ожидании неизбежного хеппи-энда публика будет наблюдать за разнообразными кульбитами, веселиться по поводу вписанных в пьесу шуточек, а также восхищаться венецианскими красотами. Хотя действие пьесы происходит в сказочном Нанкине, театру захотелось напомнить о венецианском происхождении Карло Гоцци. Поэтому за спинами героев то и дело из тумана вырастает собор Сан-Марко, и гондольеры, проплывая под мостом Риальто, протяжно окликают друг друга. Храбрая красавица Дардане (Алена Разживина), пытаясь вернуть человеческий облик своему возлюбленному, переоденется в мужское платье и совершит ряд цирковых подвигов, достойных Геракла. Самый запоминающийся из них - битва с семиголовой гидрой, которая здесь представлена в виде механического монстра с телекамерами вместо голов. Константин Райкин пожелал поразить публику всеми находящимися в его распоряжении чудесами, и это ему удалось. Он всегда был апологетом яркой театральности, которая из "Синего чудовища" так и брызжет. Этот спектакль не поразит зрителя виртуозными актерскими работами, зато вместо этого Райкин сотворил что-то вроде циркового парада-алле, наполнив его бравурной музыкой и весельем. А публике только это и было нужно. Гельзин Глеб
полная версия страницы