Форум » Архив форума » Хорошие стихи » Ответить
Хорошие стихи
Ирината: А давайте... почему бы и нет? Пусть здесь будет темка для хороших поэтических строчек - своих ли, чужих... Только - ХОРОШИХ. ***** Вот - два стихотворения Николая Гумилева, которые Денис читал на поэтическом вечере... ЖИРАФ Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд И руки особенно тонки, колени обняв. Послушай: далёко, далёко, на озере Чад Изысканный бродит жираф. Ему грациозная стройность и нега дана, И шкуру его украшает волшебный узор, С которым равняться осмелится только луна, Дробясь и качаясь на влаге широких озер. Вдали он подобен цветным парусам корабля, И бег его плавен, как радостный птичий полет. Я знаю, что много чудесного видит земля, Когда на закате он прячется в мраморный грот. Я знаю веселые сказки таинственных стран Про чёрную деву, про страсть молодого вождя, Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман, Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя. И как я тебе расскажу про тропический сад, Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав. Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад Изысканный бродит жираф. *** ВОЛШЕБНАЯ СКРИПКА Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка, Не проси об этом счастье, отравляющем миры, Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка, Что такое темный ужас начинателя игры! Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки, У того исчез навеки безмятежный свет очей, Духи ада любят слушать эти царственные звуки, Бродят бешеные волки по дороге скрипачей. Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам, Вечно должен биться, виться обезумевший смычок, И под солнцем, и под вьюгой; под белеющим буруном, И когда пылает запад и когда горит восток. Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье, И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, - Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленье В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь. Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело, В очи глянет запоздалый, но властительный испуг. И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело, И невеста зарыдает, и задумается друг. Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ! Но я вижу - ты смеешься, эти взоры - два луча. На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача! *-*-*-*-*-*-* А это на сегодняшний день - самое мое любимое у Гумилева (спасибо таганскому спектаклю "До и после" - там оно... невероятно легло!) *** На далекой звезде Венере Солнце пламенней и золотистей, На Венере, ах, на Венере У деревьев синие листья. Всюду вольные звонкие воды, Реки, гейзеры, водопады Распевают в полдень песнь свободы, Ночью пламенеют, как лампады. На Венере, ах, на Венере Нету слов обидных или властных, Говорят ангелы на Венере Языком из одних только гласных. Если скажут «еа» и «аи» — Это радостное обещанье, «Уо», «ао» — о древнем рае Золотое воспоминанье. На Венере, ах, на Венере Нету смерти терпкой и душной, Если умирают на Венере — Превращаются в пар воздушный. И блуждают золотые дымы В синих, синих вечерних кущах, Иль, как радостные пилигримы, Навещают еще живущих.
fabian: Ирината пишет: Я дышал синевой, белый пар выдыхал,- Sberik пишет: Как мало все же человеку надо! Одно письмо. Всего-то лишь одно. * * * Когда февраль чернит бугор И талый снег синеет в балке, У нас в Крыму по склонам гор Цветут весенние фиалки. Они чудесно проросли Меж влажных кАмней в снежных лапах, И смешан с запахом земли Стеблей зелёных тонкий запах. И Ваших писем лепестки Так нежны, тонки и легки, Так чем-то вещим сердцу жалки, Как будто бьется в них, дыша, Темно-лиловая душа Февральской маленькой фиалки. (М. Волошин)
fabian: Старые письма Я люблю усталый шелест Старых писем, дальних слов... В них есть запах, в них есть прелесть Умирающих цветов. Я люблю узорный почерк - В нем есть шорох трав сухих. Быстрых букв знакомый очерк Тихо шепчет грустный стих. Мне так близко обаянье Их усталой красоты... Это дерева Познанья Облетевшие цветы. (М. Волошин)
Ирината: Когда-то это стихотворение Булата Окуджавы странным "сложносоставным" (с Тютчевым!) фрагментом звучало в спектакле Таганки "10 дней, которые потрясли мир". *** Всю ночь кричали петухи и шеями мотали, как будто новые стихи, закрыв глаза, читали. Но было что-то в крике том от едкой той кручины, когда, согнувшись, входят в дом, стыдясь себя, мужчины. И был тот крик далек-далек и падал так же мимо, как гладят, глядя в потолок, чужих и нелюбимых. Когда ласкать уже невмочь и отказаться трудно... И потому всю ночь, всю ночь не наступало утро.
yanka: ЖУРАВЛИ Журавли, наверно, вы не знаете, Сколько песен сложено про вас, Сколько вверх, когда вы пролетаете, Смотрит затуманившихся глаз! Из краев болотных и задебренных Выплывают в небо косяки. Крики их протяжны и серебряны, Крылья их медлительно гибки. Лирика полета их певучего Нашей книжной лирики сильней. Пролетают, радуя и мучая, Просветляя лица у людей. Годы мне для памяти оставили, Как стоял я около реки И, покуда в синем не растаяли, Журавлей следил из-под руки. Журавли летели, не синицы, Чьим порханьем полнится земля... Сколько лет уж, если спохватиться, Не видал я в небе журавля! Словно светлый сон приснился или Это сказка детская была. Или просто взяли обступили Взрослые, серьезные дела. Окружили книги окончательно, Праздность мне постыдна и чужда... Ну а вы, спрошу я у читателя, Журавлей вы видели когда? Чтоб не просто в песне, а воочию, Там, где травы жухнут у реки, Чтоб, забыв про мелочное прочее, Все глядеть на них из-под руки. Журавли! Заваленный работою, Вдалеке от пасмурных полей, Я живу со странною заботою - Увидать бы в небе журавлей! В. Солоухин
fabian: * * * В человеческом организме девяносто процентов воды, как, наверное, в Паганини, девяносто процентов любви. Даже если - как исключение - вас растаптывает толпа, в человеческом назначении - девяносто процентов добра. Девяносто процентов музыки, даже если она беда, так во мне, несмотря на мусор, девяносто процентов тебя. (А. Вознесенский)
hi!: Владимир Владимирович Маяковский ...Сорвем ерунду пиджаков и манжет, крахмальные груди раскрасим под панцирь, загнем рукоять на столовом ноже, и будем все хоть на день, да испанцы. Чтоб все, забыв свой северный ум, любились, дрались, волновались. Эй! Человек, землю саму зови на вальс! Возьми и небо заново вышей, новые звезды придумай и выставь, чтоб, исступленно царапая крыши, в небо карабкались души артистов...
yanka: ВОИН Заплакала и встала у порога, А воин, сев на черного коня, Промолвил тихо: "Далека дорога, Но я вернусь. Не забывай меня." Минуя поражения и беды, Тропой войны судьба его вела, И шла война, и в день большой победы Его пронзила острая стрела. Средь боевых друзей - их вождь недавний - Он умирал, не веруя в беду,- И кто-то выбил на могильном камне Слова, произнесенные в бреду. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Чертополохом поросла могила, Забыты прежних воинов дела, И девушка сперва о нем забыла, Потом состарилась и умерла. Но, в сером камне выбитые, строго На склоне ослепительного дня Горят слова: "Пусть далека дорога, Но я вернусь. Не забывай меня." В. Шефнер
hi!: Иосиф Бродский "Мои мечты и чувства в сотый раз Идут к тебе дорогой пилигримов" В. Шекспир Мимо ристалищ, капищ, мимо храмов и баров, мимо шикарных кладбищ, мимо больших базаров, мира и горя мимо, мимо Мекки и Рима, синим солнцем палимы, идут по земле пилигримы. Увечны они, горбаты, голодны, полуодеты, глаза их полны заката, сердца их полны рассвета. За ними поют пустыни, вспыхивают зарницы, звезды горят над ними, и хрипло кричат им птицы: что мир останется прежним, да, останется прежним, ослепительно снежным, и сомнительно нежным, мир останется лживым, мир останется вечным, может быть, постижимым, но все-таки бесконечным. И, значит, не будет толка от веры в себя да в Бога. ...И, значит, остались только иллюзия и дорога. И быть над землей закатам, и быть над землей рассветам. Удобрить ее солдатам. Одобрить ее поэтам.
yanka: ДОЧЬ ЗЕМЛИ. Мрак над костром висел, Мрак подползал к костру, Вождь в середину сел, Люди уселись вокруг. Они уважали Вождя, Старого Ау-Го, Он их спасал от дождя И от других врагов. Деву, что он добыл, Нельзя никому обнять. Недаром он сыном был Спасителя их - Огня. И они боялись Вождя Старого Ау-Го, Боялись больше дождя, Который тушит огонь. Люди уселись вокруг, Задумчивы и мрачны, И подошел к костру Юноша - Сын Весны. Люди были одни В своем первобытном лесу, Они творили над ним Свой первобытный суд. За то, что он их закон Высмеял и забыл. Полюбив жену Ау-Го, Которую тот добыл. Глаз не могла поднять, Когда к костру подвели, Красная от огня, Стройная дочь Земли. Вождь костлявой рукой В лес показал, где мрак, В лес, где не греет огонь, И ночь - самый страшный враг. Жесты его ясны, Туда умирать уйдет Юноша - Сын Весны, Которого проклял род. Хлопал по тучам дождь, Тучи ползли черны. Утром проснулся Вождь И... не нашел жены! В. Солоухин
Sberik: Афанасий Фет Ночь. Не слышно городского шума. В небесах звезда - и от нее, Будто искра, заронилась дума Тайно в сердце грустное мое. И светла, прозрачна дума эта, Будто милых взоров меткий взгляд; Глубь души полна родного света, И давнишней гостье опыт рад. Тихо все, покойно, как и прежде; Но рукой незримой снят покров Темной грусти. Вере и надежде Грудь раскрыла, может быть, любовь? Что ж такое? Близкая утрата? Или радость?- Нет, не объяснишь,- Но оно так пламенно, так свято, Что за жизнь Творца благодаришь.
Sberik: fabian пишет: И Ваших писем лепестки Так нежны, тонки и легки, Афанасий Фет СТАРЫЕ ПИСЬМА Давно забытые, под легким слоем пыли, Черты заветные, вы вновь передо мной И в час душевных мук мгновенно воскресили Всё, что давно-давно, утрачено душой. Горя огнем стыда, опять встречают взоры Одну доверчивость, надежду и любовь, И задушевных слов поблекшие узоры От сердца моего к ланитам гонят кровь. Я вами осужден, свидетели немые Весны души моей и сумрачной зимы. Вы те же светлые, святые, молодые, Как в тот ужасный час, когда прощались мы. А я доверился предательскому звуку,- Как будто вне любви есть в мире что-нибудь!- Я дерзко оттолкнул писавшую вас руку, Я осудил себя на вечную разлуку И с холодом в груди пустился в дальний путь. Зачем же с прежнею улыбкой умиленья Шептать мне о любви, глядеть в мои глаза? Души не воскресит и голос всепрощенья, Не смоет этих строк и жгучая слеза.
fabian: Я ТЕБЕ НИЧЕГО НЕ СКАЖУ Я тебе ничего не скажу, И тебя не встревожу ничуть, И о том, что я молча твержу, Не решусь ни за что намекнуть. Целый день спят ночные цветы, Но лишь солнце за рощу зайдет, Раскрываются тихо листы И я слышу, как сердце цветет. И в больную, усталую грудь Веет влагой ночной… я дрожу, Я тебя не встревожу ничуть, Я тебе ничего не скажу. (А. Фет)
Ирината: И еще "подниматель настроения" (любимый стиш моей дочери, кстати). Николай Ламм Заяц гордо шел по лесу, Вел зайчиху, как принцессу. До макушек Длинных ушек Заяц был в нее влюблен. Но собраться И признаться Все не мог решиться он. Правда, заяц понимал, Что в пути молчать неловко, Просто он слова искал, А когда нашел - Сказал: - Ты такая... Как морковка! Рисуночек отсюда.
Angel: А я учила это стихотворение, когда училась в школе...ах!
hi!: Иосиф Бродский "Был черный небосвод светлей тех ног, и слиться с темнотою он не мог". В тот вечер возле нашего огня увидели мы черного коня. Не помню я чернее ничего. Как уголь были ноги у него. Он черен был, как ночь, как пустота. Он черен был от гривы до хвоста. Но черной по-другому уж была спина его, не знавшая седла. Недвижно он стоял. Казалось, спит. Пугала чернота его копыт. Он черен был, не чувствовал теней. Так черен, что не делался темней. Так черен, как полуночная мгла. Так черен, как внутри себя игла. Так черен, как деревья впереди, как место между ребрами в груди. Как ямка под землею, где зерно. Я думаю: внутри у нас черно. Но все-таки чернел он на глазах! Была всего лишь полночь на часах. Он к нам не приближался ни на шаг. В паху его царил бездонный мрак. Спина его была уж не видна. Не оставалось светлого пятна. Глаза его белели, как щелчок. Еще страшнее был его зрачок. Как будто был он чей-то негатив. Зачем же он, свой бег остановив, меж нами оставался до утра? Зачем не отходил он от костра? Зачем он черным воздухом дышал? Зачем во тьме он сучьями шуршал? Зачем струил он черный свет из глаз? Он всадника искал себе средь нас.
Sberik: Афанасий Фет Я был опять в саду твоем, И увела меня аллея Туда, где мы весной вдвоем Бродили, говорить не смея. Как сердце робкое влекло Излить надежду, страх и пени,— А юный лист тогда назло Нам посылал так мало тени. Теперь и тень в саду темна, И трав сильней благоуханье; Зато какая тишина, Какое томное молчанье! Один зарею соловей, Таясь во мраке, робко свищет, И под навесами ветвей Напрасно взор кого-то ищет.
Sberik: Как тот актер, который, оробев, Теряет нить давно знакомой роли, Как тот безумец, что, впадая в гнев, В избытке сил теряет силу воли, - Так я молчу, не зная, что сказать, Не оттого, что сердце охладело. Нет, на мои уста кладет печать Моя любовь, которой нет предела. Так пусть же книга говорит с тобой. Пускай она, безмолвный мой ходатай, Идет к тебе с признаньем и мольбой И справедливой требует расплаты. Прочтешь ли ты слова любви немой? Услышишь ли глазами голос мой? Шекспир,Сонет 23
fabian: Sberik пишет: Прочтешь ли ты слова любви немой? Услышишь ли глазами голос мой? Да, да, да !.....Именно так ! *** Кричу я словно в пустоту, Так трудно до тебя мне достучаться.. Иду в атаку вновь, беру я высоту И знай не собираюсь я сдаваться Закрылся на две тысячи дверей, Замкнулся, как монах в далекой келье, Как рак отшельник скрылся меж камней Не думай, что тревожить не посмею. Как растопить души твой крепкий лед? Какой огонь для этого мне нужен? Быть может мне поможет сладкий мед? Мне б знать какой болезнью ты простужен. Очнись, опомнись - ты здоров и жив И мимо пролетел порыв ненастий Ты так же молод и по-прежнему красив И уж поверь мне на слово, достоин счастья! (...)
Sberik: fabian пишет: Кричу я словно в пустоту, ....И я словно эхо в твоей пустоте. Кричишь мне – ты где. Я нигде, я нигде. Я кровью пишу на снегу твое имя. Как солнце без дня Одна ты отныне. И я словно память в твоей пустоте Упрямо молчу – я нигде, я нигде. Я кровью пишу на тебе свое имя. Как ты без меня Одна ты отныне. И я словно сердце в твоей пустоте Сжимаюсь как боль Я с тобой, я везде.... ************ (чьи - не помню...)
hi!: Юрий Левитанский Всего и надо, что вглядеться, – боже мой, Всего и дела, что внимательно вглядеться,- И не уйдешь, и никуда уже не деться От этих глаз, от их внезапной глубины. Всего и надо, что вчитаться, – боже мой, Всего и дела, что помедлить над строкою - Не пролистнуть нетерпеливою рукою, А задержаться, прочитать и перечесть. Мне жаль не узнанной до времени строки. И все ж строка – она со временем прочтется, И перечтется много раз и ей зачтется, И все, что было с ней, останется при ней. Но вот глаза – они уходят навсегда, Как некий мир, который так и не открыли, Как некий Рим, который так и не отрыли, И не отрыть уже, и в этом вся беда. Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас, За то, что суетно так жили, так спешили, Что и не знаете, чего себя лишили, И не узнаете, и в этом вся печаль. А впрочем, я вам не судья. Я жил как все. Вначале слово безраздельно мной владело. А дело было после, после было дело, И в этом дело все, и в этом вся печаль. Мне тем и горек мой сегодняшний удел – Покуда мнил себя судьей, в пророки метил, Каких сокровищ под ногами не заметил, Каких созвездий в небесах не разглядел!
полная версия страницы