Форум » Архив форума » Константин Аркадьевич Райкин, ЧАСТЬ 6 » Ответить
Константин Аркадьевич Райкин, ЧАСТЬ 6
Administrator: ЧАСТЬ 1 ЧАСТЬ 2 ЧАСТЬ 3 ЧАСТЬ 4 ЧАСТЬ 5
Administrator: Со всем нашем зрительским удовольствием и искренним уважением поздравляем КОНСТАНТИНА АРКАДЬЕВИЧА РАЙКИНА - с юбилеем!!! Неважно, сколько лет ему исполнилось. Ибо - он молод, красив, изящен и энергетичен до невероятности. Мы смотрим на него из зала, потрясаясь и влюбляясь той любовью, которая - навсегда. Все "фигуры" на доске его жизни - ферзи. Каждая "карта", которую он бросает перед нами - козырь. Великолепные актерские работы. Удивительно эффектная режиссура. Замечательное преподавание. Вся жизнь - в исключительно превосходной степени. Пусть и дальше так будет. Еще долго-долго. Или даже - вечно. Здоровья, счастья и любви Вам, Константин Аркадьевич!!!!! БРАВО, МАЭСТРО!
Administrator: От зрителя В субботу по Культуре посмотрела спектакль Сатирикона "Синьор Тодеро Хозяин". Райкин - бесподобен, я раньше видела его только в Ричарде Третьем, и конечно он там тоже безупречен. Но этот спектакль был просто контрольный в голову. Так перевоплотиться в столетнего омерзительного, жадного, злобного, своенравного старикашку! Который настолько закоснел с своей подлости и властолюбие, что первое же доброе чувство, любовь, убило его. Сердце не выдержало этой полярности. Спектакль поставлен по пьесе Карло Гольдони. Однако акценты там расставлены иным образом. Главный герой считает себя единственным и неоспоримым хозяином в доме, имеющим святое право распоряжаться всем и всеми по собственному усмотрению. Он не упускает случая подчеркнуть, кто в доме хозяин. Он использует любое событие: от выдачи сахара до замужества внучки как повод настоять на своем. Ни один из домочадцев не может противостоять напору дряхлого, наводящего ужас старика в очках, с гнилыми зубами, торчащими во все стороны космами волос и остроконечным посохом. Впрочем, полновластным хозяином Тодеро все же назвать нельзя. Ему не хочет повиноваться парализованная рука. Она делает все, что заблагорассудится помимо воли хозяина. Тодеро то заикается, то страдает аллергией, то засыпает на ходу. Образ Тодеро получился гораздо интереснее и объемнее, чем у Гольдони. Логика его развития начинает влиять на ход событий спектакля. Если у Гольдони родственникам удается перевоспитать жадину, то здесь это невозможно, единственный вариант, обусловленный ходом событий, - это смерть. Константин Райкин упомянул в своем интервью, что подобные роли помогают ему очиститься как человеку. Вытаскивая из себя всю мерзость, грязь и гадость, необходимую для роли, он избавляется от неё. Такие роли для него залог здорового духа, и он не понимает своих коллег, отказывающихся от злодейских ролей.
Administrator: Бульвар Гордона. Часть 1 Константин РАЙКИН: "Пугачевой я был просто размазан... Я помчался к ней за кулисы, как какая-то сыриха, встал на колени, начал говорить комплименты, просить автограф... Наверное, вел себя неприлично" 8 июля знаменитый актер, режиссер, художественный руководитель театра "Сатирикон" отмечает 60-летие Художественному руководителю театра "Сатирикон", народному артисту России, обладателю Государственной премии и множества "Золотых масок" 8 июля исполняется 60 лет. Для кого-то округлая, как леденец, дата - шанс получить порцию сладеньких комплиментов, ухватить заветный орден на грудь и разразиться внушительным томом мемуаров о себе, любимом, а для Константина Райкина это повод притормозить на бегу, оглянуться на давно оставленных позади соперников и втянуть в работающие на износ легкие хотя бы глоток озона, чтобы затем совершить фантастический финишный спурт. За последние полвека мой собеседник ничуть в этом смысле не изменился, только несколько десятилетий назад он, тогда еще юный Костя, самозабвенно занимался не театром, а прыжками в длину. Прыгал, кстати, неплохо - показывал результат 7.50, но, по его словам, два с половиной метра пролетал на физических данных, а пять - на самолюбии. Чего-чего, а амбиций, неизбывного желания доказать (прежде всего не кому-то - себе!), что чего-то он стоит, у него всегда было с избытком. Легкую атлетику будущий артист покинул, осознав, что в спорте ему первым не стать, однако, когда в 31 год он перешел в театр великого Аркадия Райкина, отчасти ситуация повторилась. Казалось, уж здесь-то Константин обречен навсегда остаться номером два и из тени своего знаменитого отца ему не выйти, но выбор за молодого актера сделало небо: его мать Руфь Марковна, которая была помощницей и правой рукой мужа, после перенесенного инсульта так и не восстановилась, а Аркадий Исаакович постарел, у него началась болезнь Паркинсона... Кто, если не сын, должен был подставить ему плечо? В наследство Константин получил прославленную фамилию и театр, который ныне носит имя Аркадия Райкина. "Повезло!" - цедили сквозь зубы исходившие желчью при виде чужих успехов завистники... Что тут поделаешь - примитивным, ограниченным людям кажется так всегда, а вот мой собеседник до сих пор как детский кошмар вспоминает выходы в мир со своей няней Тасей - эта темная, неграмотная женщина, которая очень его любила, не упускала случая прикрикнуть на окружающих: "Пропустите, это сын Райкина!". Комплексы, посеянные тогда, он изживает, похоже, до сих пор. ___________________________________________ При всем желании этот умный, неординарный, харизматичный человек не мог бы стать сыном какого-нибудь Пупкина или Тютькина, но Константин жизнь положил на то, чтобы доказать: в этом мире он что-то значит и сам. Вопреки российской словесной традиции, его никогда не называют Райкиным-младшим — и язык не поворачивается, и не идет это ему, — а все потому, что худрук "Сатирикона" даже скептиков убедил: своим сокрушительным успехом он обязан не папиной протекции, не прославленной фамилии, а самому себе. Константин Аркадьевич не продолжает дело отца — создает и лелеет свое. Он просто светится изнутри, когда рассказывает, что более 20 лет каждый вечер в "Сатириконе" аншлаги — и это несмотря на дорогие билеты, удаленность от метро и непростой репертуар! Впрочем, и не скрывает: такой взлет лишь на треть объясняется талантом, врожденными данными, а остальное приходится добирать за счет самолюбия, самоотречения и готовности подчинить театру всю свою жизнь. Райкин давно уже не мелькает на телевидении, предпочитая всероссийской славе известность в узких театральных кругах. С 2001 года он не снимается в кино, потому что некогда, и даже гонорар в 17 миллионов долларов, предложенный Стивеном Спилбергом, не заставил его пересмотреть позицию. Да, безусловно, такой мощный артист мог бы быть очень богатым, но зарабатывать деньги ему скучно. Свою лошадиную, потную (пользуясь его терминологией) работу он ни за что не променяет на роскошь, комфорт — кстати, и минувшей осенью, когда в Украине в связи со вспышкой гриппа пошли массовые отмены спектаклей и концертов, Райкин в отличие от большинства напуганных гастролеров как ни в чем не бывало приехал в Киев: эпидемия эпидемией, а спектакль по расписанию. Театр для него — это место, где надо вкалывать и успевать больше, чем другие, где необходимо постоянно совершать сверхусилия и день за днем по миллиметру приближаться к намеченной цели. Ему относительно безразлично, что есть и пить, — обычно делает это на бегу, да и спит порой прямо в театре. У худрука "Сатирикона" не по статусу небольшая квартира, но от намерения переехать в жилище побольше Константин Аркадьевич отказался — слишком хлопотно и накладно. Даже своих два развода он объясняет тем, что первая жена-режиссер и вторая — художница, с которыми он прожил соответственно четыре и пять лет, не смогли поделить его с театром. К счастью, с третьей супругой — актрисой Еленой Бутенко у него полное взаимопонимание. Вплоть до того, что роды он у нее дома сам принимал, а когда кто-то изумлялся его смелости, пожимал плечами: мол, принимал их даже у жирафа и слона (еще в школе, когда собирался биологом стать), так неужели у собственной жены не смогу? Окончив Щукинское театральное училище, его дочь Полина тоже стала актрисой и в прошлом сезоне сыграла в "Сатириконе" первую роль в спектакле "Синее чудовище". Папа отозвался о работе дочери сдержанно, но публика принимала ее хорошо. Жизнь сделала новый виток — династия Райкиных продолжается? "НЕ БОЮСЬ ЛИ ПРЯМО НА СЦЕНЕ ОДНАЖДЫ СВАЛИТЬСЯ? БОЮСЬ, НО ДЛЯ ЧЕГО СЕБЯ, СОБСТВЕННО ГОВОРЯ, БЕРЕЧЬ?" — Я, Константин Аркадьевич, выскажу личное мнение, но театральную нашу жизнь считаю халтурной, потому что все в основном делается наспех, без глубокого проникновения в материал, в тему, и на этом фоне вы очень выгодно выделяетесь: ни малейшего намека на сиюминутность и спешку, сумасшедшая энергия и отдача во всем до конца. Признаюсь, в последние годы на сцене такого, пожалуй, не видел. Откуда силы берете, за счет чего работаете на износ? Может, таблетки специальные пьете? — Должен сказать, что я такой не один — и комплимент этот не принимаю. Тех, кто выкладывается полностью, среди нас, творческих людей, немало — я, например, знаю добросовестнейших артистов, режиссеров, целые коллективы, на которых царящая вокруг атмосфера отнюдь не влияет... Вы вот на халтуру пеняете... — ...на сплошную халтуру — в 70-е годы в театре, насколько я помню, такого не было... — Ой, перестаньте, все было! Наши страны, наша ментальность и психология таковы, что для разгильдяйства и прохиндейства место найдется всегда — это почти не зависит от строя. Можно, конечно, вспомнить о сильной руке, о временах Сталина, но мне к ним категорически не хочется возвращаться — уж лучше так, а что касается того, что в "Сатириконе" у нас происходит... Я же считаю себя профессионалом, а это понятие предполагает способность и привычку делать свое дело на совесть. — Вы между тем совершенно себя не бережете — не боитесь однажды прямо на сцене свалиться? — Боюсь! Боюсь, конечно, но не могу иначе, да и для чего себя, собственно говоря, беречь? Отдельно от моей профессии мне здоровье не нужно, к тому же оно не абстрактное для меня понятие, а тоже необходимое условие, которое позволяет нормально работать. Я что-то не могу представить себе специальность, где бы здоровье было не нужно, поэтому не знаю, как вы это понимаете, а я к себе бережно отношусь: не напиваюсь, не курю, лечусь вовремя — во всяком случае, стараюсь. Правда, когда врачи на полгода советуют в Альпы уехать, для меня это абсурд. — Даже на три дня, наверное, не получается? — Ну, несколько суток в сезон выкрою (например, могу позволить себе в отпуск какое-то оздоровительное путешествие), ну а так пашу, как — ну, не знаю! — футболист, у команды которого в разгаре ответственные календарные матчи. Я — артист действующий, играю порядка 20 спектаклей в месяц... — ...ух ты!.. — ...артист, так сказать, офицерского состава, а, с другой стороны, мой папа всю жизнь давал ежемесячно 21 спектакль, и по-другому работать не вижу причин и оснований. — Вы как-то признались, что на депрессию и стрессы времени у вас нет... — Действительно, нет, и вообще, профессия театрального артиста, мне кажется, в этом смысле очень здоровая. Это киноактеры, которые имеют соответствующее образование, могут позволить себе расслабляться на фестивалях, а я за свою жизнь был лишь на одном очень небольшом кинофоруме и после него дал себе слово, что больше на такие мероприятия и сборища ни ногой. Не потому, что они меня раздражают, — для кого-то такое времяпровождение замечательно, и я совершенно неконфликтно к этому отношусь, просто подумал тогда: ничего себе, несколько дней впустую, на какую-то тусовку потратил! Они у меня просто бессмысленно протекли, и мне их потом было жаль. — Ваша преданность театру граничит, по-моему, с фанатизмом, а сколько у вас длится рабочий день? — Во-первых, я совмещаю несколько сфер деятельности и ответственности: я же не только артист "Сатирикона", но и его художественный руководитель, педагог Школы-студии МХТ и режиссер-постановщик некоторых спектаклей. Если не играю, то что-то ставлю, если не ставлю, веду у себя на курсе занятия, а ежели ничего вышеперечисленного не делаю, как худрук театра занимаюсь еще множеством совершенно нетворческих вопросов. — Административных? — Ну, разумеется — надо же в каком-то напряжении держать коллектив, чтобы не расслаблялся, какое-то количество страха на коллег нагонять, потому что далеко на одной любви не уедешь. Боязнь не должна, безусловно, превалировать над уважением и любовью, но если ее нет совсем, если тебя совершенно не опасаются, ничего не получится. "ЗАВИРАЛЬНУЮ ФОРМУЛУ, ЧТО "НА ДЕТЯХ ВЕЛИКИХ ПРИРОДА ОТДЫХАЕТ", Я НЕ МОГУ СЛЫШАТЬ, ПОТОМУ ЧТО ТАЛДЫЧАТ ОБ ЭТОМ МНЕ КАЖДЫЙ ДЕНЬ" — Мне кажется, главный ваш комплекс спровоцирован громкой фамилией: всю жизнь вы боролись с тем, что вас воспринимали в первую очередь как сына великого отца... — Не только, да и чего мне с этим бороться? То, что я сын великого отца, — факт, который не оспаривать надо, а просто принять: это же замечательно, что во мне видят продолжателя фамилии, — значит, чего-то хотят от меня сверх того, что требуют от других... Раз уж родился в этой семье, в таком, скажем так, привилегированном положении, с меня, следовательно, и спрос выше. — В 1968 году в своем дневнике, ныне опубликованном, Корней Чуковский записал: "В гостях у меня был гений — Костя Райкин. При нем невозможны никакие пошлости, он поднимает в доме духовную атмосферу...". Вам было тогда 17, и Чуковский уже разглядел в вас самостоятельную, значительную личность, однако вы как-то заметили, что рядом с таким Эверестом, как отец, поневоле чувствовали себя "могильным холмиком". Безжалостная самооценка... — Ну, нет, это для красного, скорее, словца, а с другой стороны, прослужив 10 лет в "Современнике", я все-таки почему-то пришел к отцу и шесть лет работал с ним вместе. Могильным холмиком, честно скажу, себя уже не ощущал, и, несмотря на то что это был папин, конечно, театр, мне можно было как-то рядом с отцом устоять (так мне казалось!), потому что уже какую-то самостоятельную приобрел известность, был довольно популярным артистом. Мало того, пришло время, когда папе надо было просто помочь физически, потому что он уже был немолодым и больным человеком (хотя пороком сердца страдал, в общем-то, всю жизнь). — Решили подставить ему плечо? — Да, разумеется. Прежде таким плечом всегда была моя мама, а потом она тяжело заболела и уже не могла эти функции выполнять — вот тогда их взял на себя я. Не могу сказать, что повел себя совершенно жертвенно, — в этом был и мой творческий интерес. Я уже тогда понимал: такого театра, какой мне был необходим, в природе нет, поэтому нужно его создать. У меня была только одна возможность: попытаться организовать его своими руками на территории папиного театра. Из книги Марины Токаревой "Константин Райкин: роман с Театром". Конечно, мне помог папа — прежде всего тем, что меня родил. Кстати, когда я работал в "Современнике", он никогда — я его попросил — не приходил на мои спектакли (зрители тогда смотрели бы на него, а не на сцену). В "Сатириконе" я тоже, наверное, не был бы ни за что художественным руководителем, если б не папа, который мне эту возможность дал, но я за нее заплатил (и плачу) очень дорого". — Выросло уже целое поколение, которое не знает, как вас кличут по батюшке. Вас это возмущает или, наоборот, согревает? — Мне это приятно. Не потому что — Боже упаси! — радует неуважение к отцу, а потому что меня числят отдельно. Что же касается папы... Один забывает, другой и вовсе не знает, третий открывает его сейчас для себя заново благодаря телевизору... Так уж устроена психология, что человек склонен все время сравнивать, хотя это, наверное, вещь неблагодарная... — ...и все меньше тех, кто способен сравнить... — Нет, тут уже дело в другом. Я ведь режиссурой стал заниматься с какого-то момента — сначала-то был актером и очень хорошо помню время, когда ко мне тоже относились несерьезно. Театральная общественность, например, с большим скепсисом принимала мои первые пробы... — ...что удивительно, кстати... — Наоборот, потому, что общественность эта — среда очень статичная. Критики, и в частности журналисты, взяли на вооружение такую успокоительную, но абсолютно завиральную формулу... — ...фальшивую!.. — ...да, что "на детях великих природа отдыхает", а я не могу ее слышать, потому что талдычат об этом мне каждый день. Эти господа почему-то решили, что невозможно, чтобы у великого артиста был еще и сын — хороший артист, но потом нормальные зрители объяснили им, что к чему. Кстати, именно люди, которые покупают билеты и через весь город едут к нам в Марьину Рощу, для меня — самые лучшие: если бы не они, я просто не занимался бы этой профессией, а сам бы себя сожрал. Критиков этих послушать, мне давно уже надо переключиться на какую-то биологию — такой вывод напрашивается, если подытожить все, что обо мне сказано и написано. Ну так вот: сначала меня подвергали сомнениям как актера, но потом это стало уже неприлично, потому что с какого-то момента сочли вроде хорошим, а затем... Затем я стал еще и худруком — уж в этом-то качестве никак не мог сделать что-нибудь путное, потому что и так весь отпущенный лимит перебрал, но со временем оказалось, что у меня ставят лучшие режиссеры страны, причем свои лучшие спектакли... — ...и вы их в "Сатирикон" пускаете... — Не то что пускаю или принимаю — гоняюсь за ними! Тогда мои критики решили, что все-таки худрук я ничего, и им, повернутым к нашему театру спиной, пришлось оборотиться к нему другим местом, потому что стало моветоном каким-то о "Сатириконе" молчать. Потом я занялся режиссурой (то есть занимался-то ею давно, но раньше как-то до сознания оппонентов этого не доводил), и меня принялись сравнивать еще со мною самим. "Ну, ладно, — говорили, — артист он замечательный, но зачем ему быть режиссером?". Впрочем, сейчас уже поздно меня вразумлять, потому что, оказывается, режиссурой я занимаюсь аж 30 лет, и большая часть нашего репертуара... — ...поставлена вами, и спектакли все кассовые... — Хотя они, между прочим — есть одна такая деталь! — общий недостаток имеют: в них не задействован самый опытный артист "Сатирикона" Константин Райкин, которого называют противным словом "звезда". Вот так: здесь играют другие замечательные актеры, а сделал это я — значит, что ни говорите, есть какие-то вещи, с которыми мне, Райкину, приходится считаться. Кто-то еще пытается время от времени все-таки подвергнуть мои возможности сомнению, а я вам скажу, что и сам по характеру ужасный самоед, человек, очень в себе неуверенный. — Это, простите, и видно... — Поэтому, если продолжительное время чем-то творческим занимаюсь, значит, у меня есть в этом внутренняя потребность и веские на то основания. Все, что, в общем-то, мне ни к чему, я уже перепробовал и благополучно бросил. "КОГДА ОТЕЦ ПО УЛИЦЕ ШЕЛ, ДВИЖЕНИЕ ОСТАНАВЛИВАЛОСЬ" — То, что вы сын Аркадия Исааковича, больше вам помогало или мешало? — Я не могу сказать, что мешало больше, чем помогало, но, безусловно, мучило это меня ужасно, хотя, с другой стороны, родиться в такой семье — огромное счастье. Рос я среди интеллигентных, духовных, замечательных людей — у меня же, помимо папы, вся семья потрясающая: мама, сестра... — ...плюс какая среда общения! — Да вообще!.. Каких мастодонтов, гигантов, глыб я с детства видел, слышал и знал, чьим вниманием был окружен... — ...и кому теперь об этом расскажешь? — Конечно, это невероятное везение и счастье, другое дело, что, раз уж мне кажется, меня в эту среду поместили, Господь Бог это сделал не просто так. Значит, он от меня чего-то хочет, чего-то требует — это какой-то знак, понимаете? — Еще ребенком я однажды видел Аркадия Исааковича на сцене и множество раз по телевизору, а вот, на ваш взгляд, он был гениальным актером? — Мне трудно какие-то оценки давать... — ...но если отбросить условности? — Да, безусловно, он был одним из лучших среди тех, кого я в своей жизни видел, но таких мастеров нельзя же сравнивать. Ну вот кто лучше: Рафаэль или Микеланджело? Или Боттичелли? У каждого, как говорится, своя шкала... Папа ни с кем не сопоставим, потому что он таки был гениален, причем в полной мере это можно было ощутить, только побывав на его спектакле. Телевизор в этом смысле — гербарий, где хранятся засушенные растения, это иллюзия, что там мы видим жизнь. — Мощная энергия исходила даже от его тихого голоса, правда? — Конечно, но оценить артиста по-настоящему можно, только когда видишь его вживую, — экран экранирует. У меня однажды такая вещь произошла (это совсем из другой области пример) с Аллой Борисовной Пугачевой. Как все мы, я был уверен, что прекрасно ее знаю, и в этом убеждении много лет пребывал, пока не попал как-то на ее концерт в Театре эстрады. — Балета нет, черный задник... — Подробностей не припомню, но я был просто размазан ею по задней стенке этого театрального помещения. — Ничего себе! — Будучи уже сам вполне взрослым и профессионалом, я помчался тогда к ней за кулисы, как какая-то сыриха — так называют девочек-поклонниц, которые толпами за артистами ходят (они получили это прозвище, потому что точка сбора у них была возле магазина "Сыр" на Тверской. — Д. Г.)... — Какое завидное качество — мало кто способен сказать коллеге, что он потряс, восхитил... — Мне кажется, это нормально. — Нет, извините, далеко не каждый артист может преодолеть в себе зависть... — Вы, очевидно, имеете в виду всяких сволочей, негодяев, но их много в любой профессии (смеется). Наоборот, я терпеть не могу, когда мне не нравится что-нибудь из того, что другие делают, — люблю, чтобы у меня это вызывало восторг. Тогда есть желание работать, как-то соревноваться, гордость за профессию охватывает, а когда видишь, что кто-то на сцене плох, как-то стыдно становится за коллег. Короче, я к Алле помчался, встал перед ней на колени, начал говорить какие-то комплименты, просить автограф... Наверное, вел себя неприлично, потому что не знал, как выразить свой восторг, но только тогда понял, какая она на самом-то деле. То же самое, кстати, когда папу в "Голубых огоньках" показывали, — это был слабый отблеск того вихря таланта, урагана мастерства и азарта, который он собой представлял. Впечатление такой же мощности, но, правда, другого качества я получал, скажем, от Смоктуновского, когда видел его в "Князе Мышкине" в БДТ. Или от Евстигнеева. Или от Лоуренса Оливье, когда тот приезжал сюда Отелло играть (я был еще школьником, но помню). Было всего несколько артистов, которые вызывали у меня такое же потрясение, и каждый этого добивался по-своему. Их тоже друг с другом нельзя сравнивать, а папа, конечно, был каким-то фантастическим явлением природы, это гениальный артист. — На протяжении нескольких десятилетий Аркадий Исаакович был одним из самых любимых актеров страны, популярность его была безгранична... — Нет, Дмитрий, это не популярность, а слава. Когда он по улице шел, движение останавливалось, за ним тянулся шлейф просто невозможного всенародного обожания, а популярность — это узнаваемость. Достигается она достаточно легко (сейчас вообще запросто — в два или три дня), а слава связана с какими-то особенными заслугами, с безграничным талантом, она предполагает любовь и огромное уважение. "МАЛЕНЬКИЙ ЕВРЕЙСКИЙ МАЛЬЧИК ВЫБЕЖАЛ В ПРОХОД И ВЫКРИКНУЛ: "ТОВАРИЩ РАЙКИН, В ОДЕСЕ ВЧЕРАШНЯЯ ХОХМА СЕГОДНЯ УЖЕ НЕ ХОХМА!" — Не было тогда в СССР человека, от ребенка до старика, который не знал бы Аркадия Райкина в лицо, но и ему, если верить легендам, при желании удавалось оставаться неузнанным... — Одна из реальных историй произошла в гостинице "Москва", недавно разрушенной, — мы там всегда жили в одном и том же номере. Однажды с отцом поспорили Масс и Червинский, два его автора. Один из них сказал: "Аркаша, тебе легко удается перевоплощаться на сцене, но там все-таки условность присутствует театральная, а слабо перевоплотиться так в жизни, чтобы тебя при безумной твоей узнаваемости не узнали?". Папа позвонил в ресторан, чтобы пришел какой-то официант, позаимствовал у него костюм... Спутать советского официанта в то время с кем-то другим было невозможно: узкий пиджачок, почему-то всегда немножко коротковатые брючки, несколько неряшливый прохиндейский вид и чуть небрежные манеры, а у папы была молниеносная актерская хватка на все эти детали, нюансы, он с ходу мог перенять стиль поведения представителя той или иной профессии. Папа поддернул вверх брючки, повесил через руку какую-то тряпичную салфетку и полностью преобразился. После чего взял у официанта заказы и отправился по номерам, в которые того вызывали. Сначала, если не ошибаюсь, вошел к каким-то двум дамам, которые увлеченно между собой разговаривали. Стал смахивать со стола крошки, что-то еще делать — в общем, настолько заурядно себя вел, что они на него не обратили внимания, скользнули лишь взглядом и что-то себе заказали, то есть первый эпизод в этом споре однозначно был в пользу папы. В следующем на его пути номере жил какой-то кавказский человек — видимо, грузин. В комнате он находился один и, только отец вошел, впился в него глазами. Как папа ни маскировался под профессиональное равнодушие, как ни пытался избавиться от его внимания и чем-то отвлечь, тот, не отрываясь, сопровождал его взглядом, а когда "официант" к нему обратился, встрепенулся: "Вам никто не говорил, что вы очень похожи на Аркадия Райкина?". — "Меня даже в коллективе так называют, — ответил отец. — В шутку". — "Ух, слушайте! И голос-то как похож! А вы когда-нибудь на сцене его видели?". — "Нет" (и тут он не соврал). "Вам повезло, — полез грузин за деньгами. — Райкин сейчас здесь гастролирует. Вот вам, купите билет и обязательно на его концерт сходите — вы просто как близнецы". Спор закончился, таким образом, вничью, но эта история имела интересное продолжение, потому что вечером был спектакль и в первом ряду папа увидел того грузина, который как завороженный на него смотрел. Поскольку эту историю он рассказал актерам, все они за необычным зрителем наблюдали, а в самом конце, уже на поклоне, папа не удержался и тому подмигнул. Грузин пришел в какое-то неописуемое состояние: стал бурно жестикулировать, пихать локтями сидящих рядом людей и, вращая глазами, им что-то рассказывать, но те смотрели на него, как на сумасшедшего, потому что никто не поверил, что сегодня утром его в номере сам Райкин обслуживал. — Одесситы вообще-то склонны к разным преувеличениям, и мне трудно понять, насколько байки, которые ходят в этом городе об Аркадии Исааковиче, правдивы... — Знаете, у папы были любимые города... — ...Ленинград, наверняка, Рига, где он родился... — Безусловно, однако первостепенной была для него публика, и Одессу отец обожал за колоритного, неистового, наделенного тонким чувством юмора зрителя. Там действительно был любопытный случай в Зеленом театре... Однажды папа не мог закончить какой-то спектакль, потому что его не хотели после заключительного монолога отпускать: снова и снова вызывали, бисировали, и отец, понимая, что это может тянуться еще долго, выйдя в очередной раз на поклоны, сымпровизировал. "Ну а теперь, — сказал вдруг, — пошли домой", и спустился по лесенке, которая со сцены вела в центральный проход. "Пойдем, пойдем!" — позвал уже в центре зала, и все полторы тысячи зрителей поднялись со своих мест и вышли за ним по центральному проходу, а поскольку это было летом, еще и проводили его до гостиницы. — "Красной", небось? — Да, точно! Прямо на гостиничных ступенях папа к ним повернулся, раскланялся, они ему поаплодировали, и только так расстались. Этот трюк отцу так понравился, что на следующий день он решил его повторить. Публика снова неистовствовала, не хотела отца отпускать, но когда он позвал: "Ну а теперь пошли домой!", все остались сидеть. "Пошли, пошли!" — повторил папа, спустившись в зал, но никто не пошевелился, и только маленький еврейский мальчик выбежал в проход и, пятясь от него, выкрикнул: "Товарищ Райкин, в Одессе вчерашняя хохма сегодня уже не хохма!". (Смеется). "ПАПА БЫЛ СЛОЖНЫЙ, СТРАННЫЙ, А ЕЩЕ ХОРОШИЙ, ДОБРЫЙ, ОЧЕНЬ ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ И ЛЕГКО ПОДДАЮЩИЙСЯ ЧУЖОМУ ВЛИЯНИЮ" — Вы вспоминали, что, когда отец говорил тихим голосом, становилось страшно. Что же за человек был Аркадий Исаакович? — Трудно сказать — все в одной фразе не сформулируешь. Папа был сложный, странный, а еще хороший, добрый, очень впечатлительный и легко поддающийся чужому влиянию, что имело как положительную, так и отрицательную стороны. — Это правда, что Аркадий Исаакович не знал, в каком классе и как учатся его дети, и особо этим не интересовался? — Иногда такие вещи он мог забывать, но это ничего на самом деле не значило. Папа нежнейше любил меня и мою сестру, маму... Из жизни в семье родительской у меня сохранились воспоминания о проявлениях папиной любви, причем такой силы, сердечности и пронзительности, что даже как-то неловко рассказывать. Порою он был невероятно трогательным, а подчас — совершенно недостижимым, находясь физически рядом. — Человек искусства... — Абсолютно! Ему можно было бесконечно задавать один и тот же вопрос и слышать в ответ: "А? А?" — он зависал, куда-то мысленно улетал, и нереально было до него достучаться. — Я много говорил об Аркадии Исааковиче и со Жванецким, и с Карцевым, и со Светиным, которые в разные годы у него работали. Все они ушли от него с какими-то скандалами, потому что были, как сейчас уже признаются, молодыми, нахальными, даже наглыми и не понимали: кто он, кто они... — На самом деле они и тогда прекрасно все понимали, просто иногда папа был невозможен — это действительно... Мне довольно трудно принять чью-то сторону, но в какой-то степени я их понимаю. — Будучи провинциалами, они, очевидно, все-таки зарывались... — Когда да, когда нет, но подчас с папой невозможно было работать — независимо от того, столичный ты житель или провинциал. Это все не имело значения, потому что он иногда вел себя поразительно непоследовательно, а вообще, повторяю, был ужасно подвержен влиянию. Возле его ушей всегда толпилось несколько человек, которые могли ему нашептывать, — все это я на себе испытал, когда работал шесть лет рядом. При том, что друг друга мы замечательно понимали, у ...
Administrator: ... меня были с ним очень тяжелые ситуации, но я ему мог сказать: "Папа, ты что, с ума сошел? Забыл, о чем мы вчера с тобой договорились?"... — Вы-то могли... — ...а они нет, поэтому иногда, может быть, гневались или совершенно столбенели от того, что он вдруг не помнил о том, что обещал. Вчера увлеченно о чем-то говорил, сулил золотые горы, а назавтра с трудом тебя вспоминал вообще. Но это у него было искренне совершенно — он в этом смысле совсем не был коварным. — После окончания Щукинского училища вы пошли к Галине Волчек в театр "Современник". Отец одобрял этот выбор, понимал, что вас будут есть поедом, потому что вы его сын? — Нет, ему это даже в голову не приходило, но никто меня поедом и не ел. "Современник" был замечательным театром, одним из лучших в стране, это был мой дом, и ел себя поедом только я сам (или считал, что кто-то старается меня уязвить)... Если какой-нибудь критик отзывался обо мне чуть-чуть прохладно, воспринимал это как страшное оскорбление в свой адрес, хотя сам он так не считал, короче, мне собственного самоедского характера хватало. Повторяю: на любое скептическое высказывание я реагировал как на неуважение, поэтому даже говорить об этом не буду, но был и ряд критиков, которые приняли меня сразу в штыки. Один из них, весьма известный, как только меня увидел, сказал: "Этот мальчик — ошибка театра "Современник", он никогда не станет артистом". Я это о себе прочел в стенограмме, но потом, спустя несколько месяцев, он... — ...признал, что был не прав... — Да, и я ему до сих пор это припоминаю. Даже не буду его показывать в лицах, потому что вы сразу поймете, о ком речь, просто, как только он говорит: "Я не был у тебя за кулисами, потому что это мне не понравилось — не хотел тебя огорчать", отвечаю: "А чего? Могли бы сказать мне все совершенно спокойно — вы же ничего в театре не понимаете". Он: "Как? Я всю жизнь занимаюсь театрами". — "Вот так, — развожу руками. — Вы же сказали когда-то, что я не буду артистом, — значит, можете ошибаться. Вот и сейчас заблуждаетесь". Из книги Марины Токаревой "Константин Райкин: роман с Театром". "Я пришел в "Современник" в трагический период — когда его только покинул Олег Ефремов, и я этот театр бесконечно любил, но в какой-то момент понял, что там не смогу воплотить то, что живет во мне и просится наружу. Жизнь моя складывалась там вполне успешно, а главное — в "Современнике" были люди, оказавшие на меня колоссальное влияние: Галина Волчек и Олег Табаков, Марина Неелова и Валерий Фокин. Вместе с тем именно там (особенно когда начал преподавать на курсе у Табакова) стал ощущать, что я люблю в театре и какой театр мне нужен. В "Современнике" замечательно владели бытовой психологией, а мне нужна была театральная поэзия, там всегда так или иначе занимались социальными проблемами, злобой века и дня, а меня интересовало иное, всечеловеческое, на все времена. В "Современнике" считали, что верх актерского мастерства, вершина эмоций — умение плакать на сцене, а мне хотелось, чтобы артист мог подняться выше слез. Мне совершенно не интересен в театре быт, сколь угодно достоверный уровень бытовой психологии — мне нужна радость, высокая концентрация чувств, полет души... Театр для меня важен как миг соединения с истиной, и, если когда-нибудь ты ощутил это на спектакле, это навеки с тобой останется". — Кто-то из актеров, по-моему, Сергей Юрский, рассказывал мне, что Аркадия Исааковича люто, просто физически ненавидел Романов — первый секретарь Ленинградского обкома партии... — Да, папу он действительно не любил. — Почему? — Ну а с чего партийному чиновнику, да еще такого пошиба, любить артиста? Вы Романова когда-нибудь видели? — Последний раз — незадолго до его смерти, по телевизору... — Знаком я с ним не был, но наблюдал живьем — на трибуне и на концертах, когда он еще пост занимал. Он был человеком с очень большим апломбом, с огромнейшим самомнением — такое было ощущение, что его сам Господь Бог насадил. — Фамилия, очевидно, обязывала... — Дело не в этом. Он был выше царей. Когда этот функционер приветствовал на каком-то очередном 1 Мая или 7 Ноября толпы идущих мимо него ленинградцев, у меня было ощущение, что он где-то там, на небесах, причем навсегда. Странно, однако казалось, Романов не понимает, что когда-нибудь его жизнь закончится или его неминуемо с этого поста снимут. Вождь с таким лицом и с таким самоощущением не мог папу любить просто по определению. — Аркадий Исаакович из-за этого переживал? — Да нет, и вообще, как мог он страдать от нелюбви начальства? Это же, так сказать, не девушка. Ему было мучительно, когда спектакли не принимали, а так... Папа же лизоблюдом каким-то не был — он, что ли, начальство жаловал? "СНИМАЮ ТРУБКУ: "А ГДЕ АРКАДИЙ ИСААКОВИЧ? С НИМ БУДЕТ ГОВОРИТЬ ЛЕОНИД ИЛЬИЧ БРЕЖНЕВ" — Опять-таки мне говорили, что со времен Великой Отечественной, с фронта, Аркадий Райкин был дружен с Брежневым... — Ну, скажем так, приятельствовал — тот очень его привечал. В свое время Леонид Ильич поступил на редкость заботливо, отправив папин театр в первый же день войны, под бомбежками, из Днепропетровска. Отец, помню, выступал на какой-то встрече как ветеран войны. Обычно это были довольно скучные, утомительные мероприятия, на которые молодежь пригоняли... — ...перенимать опыт... — ...слушать воспоминания фронтовиков. Шла, словом, тягомотина, и вдруг в белом костюме, весь в орденах вышел папа. "Боже мой, — думаю, — ничего себе!". Никогда не видел его с наградами — он ими не бравировал, а тут вдруг решил надеть. В зале сидели совсем молодые люди, студенты и старшие школьники, все приготовились к какой-то очередной скуке, а он свой рассказ начал так: "22 июня 1941 года наш театр должен был гастролировать в Днепропетровске. Мне не известно, как об этом узнал фюрер, но именно в этот день он начал Днепропетровск бомбить". Это, естественно, всех развеселило, привело просто в восторг. Там они с Леонидом Ильичом и познакомились... — Брежнев же был тогда секретарем обкома... — Да, а потом встретились на Малой Земле. Папа провел в тех местах много времени, что было очень рискованно, потому что он со своей бригадой в горячих точках и всяких опасных местах выступал. Брежнев как-то его запомнил, всегда им интересовался, звонил (несколько раз при мне) и предлагал переехать в Москву. В результате по распоряжению Леонида Ильича отцу дали в столице квартиру, хотя он владел жильем в Ленинграде (папа был одним из очень немногих в Советском Союзе людей, кто имел какое-то время две квартиры). — А это правда, что вопрос о переселении его театра из Ленинграда в Москву Брежнев решил лично за 15 минут? — Да, это было, когда я еще служил в "Современнике", но уже твердо решил перейти к папе, который руководил Ленинградским театром миниатюр (исполнил свой замысел, будучи уже москвичом, прописанным в новой родительской квартире). Вообще, к тому времени больше половины актеров и работников папиного театра были москвичами, и отец все спектакли сдавал в Москве, потому что столичное начальство было, как известно, более либеральным, чем ленинградское (Ленинград в этом смысле всегда бежал впереди паровоза). Так, словом, случилось, что я, как-то все это просчитав, стал, говоря по-простому, капать отцу на мозги: "Ну давай уже переезжай — что тебе в Ленинграде? Ты и так по полгода сидишь на гастролях в Москве, у тебя там актеры, квартира, Брежнев тебе много раз предлагал: "Если хочешь — пожалуйста"... Из книги Марины Токаревой "Константин Райкин: роман с Театром". "Много лет папа именно в Москву ездил сдавать свои программы начальству, помногу там гастролировал, и, зная могущество его обаяния, я был уверен, что нам все удастся. Папа обладал 150-процентной "проходимостью", он входил в любой кабинет без каких-либо усилий, без просительных интонаций и тому подобных унижений. Тихим голосом что-то говорил и оказывал на чиновников совершенно парализующее воздействие — все они как-то сразу от его присутствия обалдевали. Позже он почти и не говорил ничего — ему уже было тяжело что-то объяснять, поэтому я выучивал все, что ему надо было сказать, и озвучивал за него, а он просто ВХОДИЛ. Я был свидетелем реакции на папу. Даже Брежнев при нем как-то подтягивался и приходил в состояние эдакой легкой взбодренности". ...Все это произошло при мне. Незадолго до этого папе вручили Золотую Звезду Героя Соцтруда и орден Ленина. — Он же и Ленинскую премию получил со второй, по-моему, попытки... — Или даже с третьей... Папа, короче, находился в Кунцевской больнице, и я был у него (может, с сестрой). Там отдельные палаты — больница-то привилегированная, Кремлевка, и вдруг звонок. Снимаю трубку: "Да. Кто это? Райкин Костя!". На том конце заволновались: "А где Аркадий Исаакович?". — "Сейчас позову, — отвечаю, — он здесь рядом". — "С ним будет говорить Леонид Ильич Брежнев", — оказывается, звонил какой-то помощник Генерального секретаря. Я передал папе трубку, и дальше разговор был такой. "Да, Леонид Ильич. Да, да! Спасибо! Хорошо, хорошо! Ладно. Ну, давайте завтра в 11". Со словами: "До свидания. Спасибо" он положил трубку и сказал: "Завтра Брежнев меня ждет" (а незадолго до этого, может, неделей раньше, папа уже мне признался, что хочет с ним встретиться). "БРЕЖНЕВУ ВДРУГ ПРИШЛО В ГОЛОВУ, ЧТО ПАПА В БОЛЬНИЦЕ, И ОН ОБЕСПОКОИЛСЯ, ЧТОБЫ РАЙКИН БЫЛ КАК-ТО ОДЕТ, НЕ В ПИЖАМЕ К НЕМУ В КРЕМЛЬ ПРИЕХАЛ" — Ощущением важности момента вы хоть прониклись? — Сказать, что да, не могу, тем более что через пять минут опять раздался звонок. Снова снимаю трубку и слышу: "Сейчас с вами будет говорить Леонид Ильич Брежнев". Ощущение какого-то странного дубля, аберрации слуха... — Потрясающе! — Опять передаю трубку: "Да. А-а! Ничего-ничего, я заеду домой. Хорошо. Спасибо, Леонид Ильич!". Оказывается, Брежневу вдруг пришло в голову, что папа в больнице, и он стал говорить: "Слушай, тебе же надо одеться". Такая странная мысль его посетила... — Надо же... — "Значит, так, тогда я тебе дам машину. Там офицер, он тебя отвезет домой", — вот для этого он позвонил. Обеспокоился, чтобы Райкин был как-то одет, не в пижаме, ну а дальше так было. Папа приехал в Кремль, и Брежнев при нем позвонил Гришину, тогда главному человеку в Москве... — ...первому секретарю Московского горкома партии... — Не помню уже, как его звали... — Виктор Васильевич... — Да. "Виктор, — сказал, — у меня тут Райкин. Он хочет переезжать в Москву — ты к этому как относишься? Я вот "за" — так и записал. Ты как? Тогда пишу: "Гришин — "за". Потом он набрал Демичева, министра культуры, и повторил то же самое. — Фантастика! — "У меня Райкин. Я и Гришин "за". Как ты?". Тот присоединился, естественно, к первым двум, и тогда папа сказал: "Романов может быть против". Брежнев снова снял трубку: "Але!". — Тот, небось: "Буду счастлив"... — Ну, типа того, и весь Театр миниатюр, включая технический персонал, переехал в столицу. При этом в Ленинграде у театра не было своего угла, просто склад, и в Москве мы арендовали в маленьком Театре эстрады две комнаты, но само помещение нам не принадлежало, это была просто прокатная площадка. Естественно, первым делом мы стали искать в Москве помещение. — Нашли кинотеатр "Таджикистан"... — Да, а потом его перестраивали, переоборудовали и после нескольких лет ожидания, 4 июня 1987 года, сюда переехали. Это здание, где мы сейчас находимся, прилегающее к кинотеатру и с ним соединенное, было построено дополнительно: здесь гримерки, малая сцена, папин кабинет, администрация... — Я не могу обойти вниманием такое важное для Аркадия Исааковича, да и наверняка для вас, событие — его последние гастроли в Соединенных Штатах Америки. После перестройки он наконец-то — в кои-то веки! — смог туда выехать, и я представляю себе восторг эмигрантов, которые и не надеялись его там увидеть... — Безусловно, это был очень запоминающийся момент. — Действительно ли, как мне рассказывали, люди плакали, на коленях стояли? — Да, и стояли, и плакали... Из зала его на руках несли прямо к машине — это сильнейшее зрелище, которое вдобавок не раз повторялось. Мы были очень взволнованы и растроганы, а папа — счастлив совершенно. Он вообще безумно хотел в Америке гастролировать, ему была интересна эта очень далекая и как бы полярная нам страна... — ...не Венгрия, не Чехословакия, которые под боком... — Да, при том, что в той же Венгрии, которую вы вспомнили, он на гастролях был раз 15 и работал на их родном языке. "ВЕНГЕРСКИЕ МАГАЗИНЫ НАЗЫВАЛИ ПО РЕПЛИКАМ ИЗ ПАПИНЫХ МИНИАТЮР" — Мне Жванецкий об этом рассказывал... — Папа выучивал весь спектакль — каждый раз новый! — на венгерском, а это все-таки маленькая страна, и язык очень специфический, трудный. Они благодарны, когда иностранец говорит просто: "здравствуйте" — "jo napot kivanok" или "большое спасибо" — "koszonom szepen", а тут целая программа: одна, потом вторая, третья... — ...вдобавок юмор! — Затем папа записал там пластинки... Венгерские магазины называли по репликам из его миниатюр, был даже универмаг в Будапеште "У нас кое-что есть" — "Valamivani"... Вообще, он стал там самым популярным гастролером из зарубежных актеров, и тем не менее хотел, конечно, съездить куда-то далеко, в какую-то иную страну, в ту же в Америку, потому что наслышан был, как там его знают, как о нем говорят и как желают увидеть. — Когда Аркадий Исаакович скончался, вы приняли от него театр... — Да, папа умер 17 декабря 1987 года, а в 88-м я стал художественным руководителем "Сатирикона"... — Вот интересно, вы никогда не думали, как воспринял бы вашу нынешнюю работу отец? — Я все время об этом думаю, у нас постоянно идет такой диалог. Может, не буквальный — мы не переписываемся, но я то и дело к папе обращаюсь. Видно, просто устроен так — я же в профессии им воспитан. Во-первых, я все время ощущаю, что на каком-то генном уровне перенял от него и отношение к делу, и то, что каких-то вещей не совершу, а какие-то, наоборот, даются мне легче. Ну, не знаю, но какую-то связь чувствую, а во-вторых, все время поверяю папой то, что здесь происходит. Опережая и предваряя ваш следующий вопрос, сразу скажу: я совершенно убежден, что он был бы доволен тем, как "Сатирикон" развивается, — просто знаю его пристрастия: что ему нравилось, что нет. Мне, например, просто жаль, что он не увидел кое-что из того, что мы сделали. Продолжение следует
Lotta: В "Современнике" замечательно владели бытовой психологией, а мне нужна была театральная поэзия, там всегда так или иначе занимались социальными проблемами, злобой века и дня, а меня интересовало иное, всечеловеческое, на все времена. В "Современнике" считали, что верх актерского мастерства, вершина эмоций — умение плакать на сцене, а мне хотелось, чтобы артист мог подняться выше слез. Мне совершенно не интересен в театре быт, сколь угодно достоверный уровень бытовой психологии — мне нужна радость, высокая концентрация чувств, полет души... Театр для меня важен как миг соединения с истиной, и, если когда-нибудь ты ощутил это на спектакле, это навеки с тобой останется". Удивительно точно сформулировано то, что я вижу, люблю и ценю в Сатириконе. Хочется добавить, что для "соединения с истиной" недостаточно высокого профессионализма и молодой энергетики, с помощью которых решаются (ставятся) социальные проблемы и прочая "злоба дня" в других театрах. Достоверность "бытовой психологии" тоже сильно связана с обученностью молодых актёров и их влюблённостью в своё дело... Но для решения задач, которые ставятся в Сатириконе (ИМХО очень высоких и трудных), необходимы СУПЕРАКТЁРЫ. Они есть, их можно посчитать по пальцам одной руки - пока они определяют лицо театра, он и будет соответствовать запросам как нашим зрительским, так и самого худрука.
Lotta: ОТСЮДА Константин Райкин: три в одном О каком Константине Райкине более всего интересно говорить сегодня: о руководящем, играющем, преподающем? О последнем - не менее любопытно, чем об "остальных". Начав однажды это многотрудное дело в Школе-студии МХАТа, он выпустил уже два курса, ведет третий. Его питомцы отлично приживаются не только в руководимом им "Сатириконе", но нарасхват в кино и на телевидении. Когда-то с молодыми сатириконовцами такого не было. Вот, скажем, Максима Аверина, который не учился у Райкина, но был взят им в театр и выращен в крупного артиста, всенародно популярный "Глухарь" настиг совсем недавно. Времена меняются, и пусть громкие, но все же келейные успехи актеров исключительно на родных подмостках уже никого не устраивают. А Райкин, видимо, и не против. Ему вообще свойственно не игнорировать успех у публики, не пребывать в позе гордой застенчивости. Темп, ритм, востребованность, развлекательное начало, апелляция к полным залам - составляющие и его собственного творчества, и жизни вверенного ему театра. Однажды автору этих строк уже довелось заметить, что представить Райкина, репетирующего годами нечто высокоглубокомысленное, невыразимо тонкое, безмускульное и бесформенное, попросту невозможно. Вот и по отношению к студентам нет у него никакой двойной бухгалтерии, никакого ханжества. Другое дело, что звериная работоспособность Константина Аркадьевича, категорическое его неумение ничего делать приблизительно, вполсилы, неумно и несерьезно передаются ученикам. Режим труда и учебы задан такой, что попробуй-ка его сбавить - и мало не покажется. Райкин требует от молодежи того же, что и от себя. Как его, предельно занятого, можно увидеть на интересных спектаклях других театров и режиссеров, так и своим студентам он вменяет это в прямую учебную обязанность. Однажды он взялся играть вместе с выпускниками в спектакле "Не все коту масленица" А.Н.Островского. Смотреть, как ведет себя на сцене его купец Ахов, - двойное удовольствие. Райкин играет самодура, причем на полную катушку, как всегда, отдавая щедрую дань острой комедийной форме. Но отчего-то его молодежь рядом, под несомненно острым, хотя и скрытым от нас педагогическим взором, не только не тушуется - напротив, расцветает. И понимаешь, что Райкин прививает окружающим вкус к той самой свободе, которая решительно чужда разгильдяйству и халтуре, но нацелена на азарт и энергию профессиональных затрат. Живя в таком режиме сам, требует его от своих соратников и учеников. И выходит, что, говоря о Райкине-педагоге, мы на самом деле имеем в виду и артиста, и руководителя театра. Тут триптиха не получается, так как перед нами на редкость цельная, ренессансная личность. Руководимый им "Сатирикон" успешен, рекордно посещаем, обеспечен хорошим актерским составом и разумно сбалансированным репертуаром, имеет свой особый, фирменный стиль. Он так и не изменил своей "родовой" тяги к острому зрелищу, к элементам шоу, к комедии. Но именно здесь идут "Ричард III" и "Король Лир" Шекспира. Обе заглавные роли играет сам Константин Райкин, и обе, без сомнения, стали событийными воплощениями этих образов в современном театре. Райкин-артист давно просится в серьезное исследование. То, что сделал он в режиссуре Валерия Фокина и Петра Фоменко, Роберта Стуруа и Юрия Бутусова, на самом деле феномен в отечественном театре. Заметьте, перечисленные режиссеры, весьма разные, имеют одно общее свойство - вкус к острой театральной форме. Вот эту форму поразительно, беспрецедентно держит русский артист Константин Райкин. При этом человеческая убедительность его героев не уступает эстетической, а такой сплав на наших подмостках все же встретишь нечасто. Он, например, изумительно, неподражаемо читает стихи отечественных поэтов. Его Ричард, горбатый, сухорукий и разноногий, нелюбим, нежеланен с рождения - вот тема сатириконовского спектакля. Необлизанный медведицей "бракованный" медвежонок - таким играет Ричарда Константин Райкин. Играет блистательно, демонстрирует фантастическую физическую форму. Перед нами Крошка Цахес шекспировского масштаба. Райкин, как никто другой в нашем театре, владеет жанром трагифарса. Именно в этом ключе он играет и Лира, но в финале спектакля берет мощную и чистую трагическую ноту. Проблемы у него как у руководителя "Сатирикона", конечно, есть, и главная - качественное режиссерское обеспечение. Но спросите, в каком сегодняшнем театре этой проблемы нет, и с ответом выйдут большие затруднения. Райкин периодически ставит сам, и не без успеха. В свое время из "Доходного места" по А.Н.Островскому вышел у него умный, жесткий, удивительно своевременный спектакль. Не утратив любви к яркому музыкальному зрелищу, Константин Аркадьевич выпускает затем "Синее чудовище" Карло Гоцци, где переплетаются стихии драмы, мюзикла и цирка. Недавно вновь обращается к Островскому и ставит пьесу "Не было ни гроша, да вдруг алтын" под жестким, циничным названием "Деньги". Переносит действие в сегодняшний день, насыщает его музыкой русского шансона и блатными реалиями современного российского захолустья. Обозначает жанр как "сказку", ибо сам откровенно не верит в такие счастливые концы, где неправедные деньги переходят от пауков к их жертвам. Можно сколько угодно рассуждать о корнях Константина Аркадьевича, о родословной, о том, что он, сын великого комика, не мог не впитать основ отцовского жанра. И все будет вроде бы правильно, но мало что объяснит. Райкин К.А. ведь смог осуществить почти невероятное: наследовать Райкину А.И. глубинно, где-то в самом зерне отношения к жизни и профессии, но пойти при этом абсолютно собственным путем. Доказывать свою "самость" ему надо было всю жизнь, ситуация наследника громкой фамилии знакома далеко не ему одному, но мало кто справляется с ней так мощно, мужественно и вместе с тем корректно. К искусству он, несомненно, относится по-рыцарски, но обнаруживает и качества жесткого прагматика. Константин Райкин - человек высочайшего КПД: за что ни возьмется, действие всегда оказывается и полезным, и талантливо осуществленным. Наталия Каминская
Катюша: Бульвар Гордона Часть II Константин РАЙКИН: «Я не то что сниматься у Спилберга — даже переговоры вести отказался. Выбор уже сделан: есть вещи, которые мне не интересны» «А ЧТО, РАЗВЕ АРТИСТУ БАЛЕТА НЕЛЬЗЯ В 50 ЛЕТ ТАНЦЕВАТЬ?» — СПРОСИЛИ У ГРИГОРОВИЧА. «ТАНЦЕВАТЬ, — ОН СКАЗАЛ, — МОЖНО. СМОТРЕТЬ НЕЛЬЗЯ» — В 88-м, по-моему, году Роман Григорьевич Виктюк поставил у вас абсолютный хит — «Служанки». Если бы воспитанный совершенно в другой школе Аркадий Исаакович увидел их на сцене театра «Сатирикон», что бы сказал, как вы думаете? — Насчет этого спектакля, честно говоря, не знаю, но в свое время он действительно стал переломом в театральной эстетике и психологии. — Настоящая взорвалась бомба! — Ну да, своего рода даже какая-то революция произошла, но я абсолютно убежден, что ее не стоило повторять. Вообще, возобновлять через некоторое время спектакли — ошибка. — Имеете в виду новую постановку? — Не только. Она уже третья по счету, то есть Роман Григорьевич дважды совершил ошибку, но это мое личное мнение. Он большой мастер и сам, наверняка, относится к этому по-другому. Я же считаю, что повторять спектакли неправильно: все это песни, которые должны быть спеты один раз, — в этом смысл театра. — С другой стороны, и «Принцесса Турандот», и «Синяя птица» идут уже Бог знает сколько, и ничего страшного... — Что значит: ничего страшного? — я не сказал бы, что это лучший критерий. Знаете, как Григорович ответил, когда его спросили: «А что, разве артисту балета нельзя танцевать в 50 лет?»? «Танцевать, — он сказал, — можно. Смотреть нельзя». То, что «Турандот» идет 80 или 100 лет, для меня лично непостижимо — как на протяжении века можно бороться за качество? Спектакли у нас создаются очень прочно и добросовестно, но я знаю: театр такое дело — чуть отвернешься, и то, что было хорошим, моментально станет плохим. — Так не только в театре... — Согласен, но это уже не горение, а тление. Постоянно, каждую секунду за этим нужно следить, потому что, как только ослабил внимание, ткань разрушается. Для меня, например, загадка, если спектакль идет даже 10 лет. Срок его жизни... — ...семь... — ...нет, пять лет: семь — уже, с моей точки зрения, старожил. В репертуаре у нас семь названий — по дням недели. Каждая следующая постановка вытесняет одну из предыдущих, и опять остается семь, таким образом, спектакль идет четыре-пять лет, и мы расстаемся (вот как, говорят, нужно вставать из-за стола с легким чувством голода) с некоторой печалью: «Ах, жалко! Еще бы чуть-чуть...». — Ваш отец тем не менее «Служанок» одобрил бы? — Да, безусловно, — это был очень талантливый, восхитительный, роскошный спектакль. — Вы как-то сказали: «Никто так здорово не говорил об отце, как Путин» — что имели в виду? — Во всяком случае, здесь, в этом кабинете, он произнес в честь папы прямо какой-то спич. — От сердца идущий? — Ну, мне трудно об этом судить, но Путин очень искренне, увлеченно и влюбленно об отце высказывался — так мне показалось. Все-таки я актер и фальшь отличаю, то есть «безумен я лишь при норд-норд-весте. Когда же ветер с юга, я отличаю сокола от цапли» (цитирует «Гамлета». - Д. Г.). Наверное, мне можно пустить пыль в глаза, но хочется думать, что обмана тут не было. — Путин был бы хорошим актером, как вы считаете? — Судить не берусь — все-таки это другое. У нас разные профессии, понимаете? — Ваша сестра Екатерина много лет играет на сцене Театра Вахтангова — какие у вас отношения? — Она уже много лет в Театре Вахтангова не играет, хотя в труппе его числится (там есть, к сожалению, актеры, не задействованные в репертуаре). Катя участвует в спектаклях, которые ставит, живя в Монреале, бывшая моя сокурсница Аня Варпаховская. — Дочь, да?.. — Да, Леонида Викторовича Варпаховского. — Он же в Киевском театре Леси Украинки работал... — Совершенно верно. Спектакли эти репетируются сначала в Канаде, затем их провозят по США, а потом они приезжают к вам в Киев и идут, как мне рассказывали, с большим успехом. — Екатерина Аркадьевна — хорошая актриса? — По-моему, очень. — Вы чувствуете себя родными людьми? — Да, ну конечно. — У вас много общего? Вы показываете друг другу свои работы, общаетесь на профессиональные темы? — Мы, к сожалению, редко видимся, потому что я очень занят, а вообще-то, и дочь свою, и жену вижу реже, чем мне хотелось бы... — Может, это и хорошо? — Нет, это нехорошо — я же говорю: «Реже, чем мне хотелось бы», но это общение все-таки не так редко и дефицитно, как с Катей. Хотел бы, конечно, и с ней видеться чаще, но так получается... «ТЫ ПРЕДАТЕЛЬ, — ВСКИПЕЛ Я. — ПОШЕЛ ВОН!» — Вы где-то обмолвились: «Я, конечно, диктатор, но добрый» — считаете себя худруком авторитарным? — Естественно, просто руководитель другим быть не может — иначе он не на своем месте. — Утверждают, что на репетициях вы дико на артистов орете и ведете себя порой просто чудовищно... — Нет, никогда. Нет, нет, нет! — Вранье? — Так говорят те, кого я выгнал или с кем был совершенно обоснованно резок, но это другое дело. Обо мне всякие мнения есть, однако бетонная плита, сквозь которую прорастает какой-то росточек, тоже думает, что у него отвратительный характер, — это очень все относительно. Разумеется, кого-то я подавляю и кого-то наказываю, и человек этот вряд ли считает меня хорошим, потому что, скорее всего, уверен, что я не прав, — понимаете? — Мне между тем рассказывали, что некоторым актерам вы прямо в глаза говорили: «Ты предатель. Пошел вон!» — и выгоняли их из театра... — Да, это так, есть же вещи непозволительные. Райкин-Соланж в «Служанках» Романа Виктюка. «Служанки» имели для нас огромный смысл — они сразу сломали шею стереотипу. Мы объездили с ними весь мир, и везде они пользовались невероятным, феерическим успехом» — Например? — Ну нельзя не прийти на спектакль, в котором ты — единственный! — занят, только потому, что у тебя съемка. Театр — это место, где ты работаешь, где твои товарищи... — А было такое? — Конечно. Вот я преподаю в Школе-студии МХАТ, у меня сейчас ребята четвертый курс заканчивают, и я приглашу оттуда, думаю, несколько человек, а предыдущий курс взял целиком, в полном составе. Свои дипломные работы они играли прямо здесь, в нашем театре, и остались вместе с ними в репертуаре. — Вложили в них душу? — Ну да, и вдруг в какой-то момент артист этот, мой бывший студент (он был задействован сразу в нескольких наименованиях), пришел ко мне и сказал, что на четыре месяца должен уехать в Африку сниматься в фильме. «Это исключено, — я воскликнул, — и если они так в тебе заинтересованы, ты, значит, должен возвращаться к своим спектаклям. Пожалуйста, вредничать я не буду: от репетиций тебя освобожу, но играть тут ты должен». — «Они этого сделать не могут». Я руками развел: «Тогда ты не можешь поехать». — «Замените меня». — «Нет, не могу». Чтобы заменить человека (а в нашем театре все вводы, даже в массовку, делаю я лично), нужно минимум две-три недели. — Чтобы актер духом проникся? — Не только: у меня и в массовке так называемой тяжело — надо же выучить кучу движений, нюансов. Я не люблю этого примитива: вышел слева, сказал: «Зрасьте!», кивнул и ушел направо, ввод у меня должен быть без потери качества. Этому актеру я объяснил: «Чтобы вместо тебя кого-то ввести, нужно остановить театр — отменить репетиции, которые у нас по плану идут, и месяц биться только над твоими названиями. Ты этого еще не заслужил, не отработал на театр до такой степени». Он заплакал, все такое, а потом сказал: «Нет, я все-таки буду сниматься». — «Тогда ты предатель, — вскипел я. — Пошел вон отсюда!». А-а-а, он еще спросил: «А потом вы меня возьмете?». Я вспылил: «Не то что не возьму — больше в театр не пущу. Вообще забудь сюда дорогу!». — И он ушел? — Ушел, снялся в кино... — ...и стал звездой? — Нет, хотя, кто знает, может, и станет. Я, правда, без пиетета к этому ярлыку отношусь: «звезда» для меня — холостое журналистское слово. Другое дело — «артист»: вот это серьезное и гораздо более весомое понятие. — Звезд много, артистов мало... — Ну конечно! Звездой можно стать вообще бесталанному: в тебя вложат деньги, станут показывать каждый день по телевизору — и вот все уже тебя знают и ты звезда. — Покатался на льду — звезда!.. — ...а артистом у меня надо всерьез работать, потому что... Ну как вам сказать? Не прощает Господь, когда вещь не по-божески сделана. — Что же вы можете артисту простить? — Плохо сыгранную роль, какую-то слабость, но, понимаете, в чем дело: предательство — это не слабость, а подлость. Своим товарищам, мне и дому, который ему делал только добро, он приносит зло, причем осознанно, потому что ему в этот момент так выгодно. Это во все времена было нехорошо, и я так сказал, потому что часто слышу: «Да ладно — в какое вы время живете?». Особенно кинематографисты, когда какого-то артиста отпрашивают, любят учить меня жить: «Ну перестаньте! Он будет сниматься, появится на Первом канале, вы порадуетесь...». — А вам это претит? — Мне не претит, что человек снимается на Первом канале, но кажется недопустимым, что при этом он еще учится в институте, за который я отвечаю, — я бы на первых двух курсах такие вещи категорически запрещал. Я, вообще-то, не против съемок: у меня все лучшие артисты в кинопроцессе участвуют, что абсолютно нормально. Совмещать это можно... — ...да и на пользу театру идет... — Конечно, узнаваемость выгодна: почему бы в «Сатириконе» не иметь знаменитость? Только я против системы, когда звезд берут в театр специально: вот, дескать, он именитый — возьму. Тут много сходства с футболом, ведь сборная мира, куда лучших игроков приглашают, — команда фиговая: у сильных клубов она не выигрывает, потому что общей идеи нет, каждый сам за себя, самодемонстрируется. Побеждает только идея, сыгранность... — Вы говорите точь-в-точь как Лобановский покойный: «Не команда звезд главное, а команда-звезда»... — Сыгранная, замечу, команда! Там может и не быть какого-то суперфорварда, но есть то, что воспитано внутри: тренерская идея, взаимовыручка, работа на гол. Из книги Марины Токаревой «Константин Райкин: роман с Театром». «Однажды при мне обсуждали одного очень известного режиссера, и я сказал (хотя очень редко позволяю себе такую оценку): режиссер он талантливый, но человек нехороший... Тут же услышал: а как же, мол, гений и злодейство? Так то ж гений, ответил, а вот талант и злодейство — вещи вполне совместимые. Я много знаю таких насмешек природы, когда человеку дан огромный талант, а он ведет себя как мерзавец. И никогда не получается. Никогда! Вектор справедливости направлен иначе, высокого не добиться, если ты дерьмо. С обывательской точки зрения какого-то успеха он, конечно же, добивается, но по сравнению с тем, что от него Бог хотел, ерунда же это все. Он, может, в гении был уготован, но уж очень по-человечески слаб оказался, падок на злодейство... Фоменко как-то воскликнул в запальчивости: «Люди безгрешные меня вообще не интересуют!», но в таком случае его не интересуют те, кого не бывает в природе, поскольку все в нас так перемешано... Ощущая божественное в себе, в себе же и другое ощущаешь, и хороший человек — не тот, кто плохих мыслей не имеет, а тот, кто с ними как-то справляется: колоссально важна сама эта работа души. Иногда, конечно, думаешь, — робко так — что, может, ты лучше других...». — Вы не опасаетесь приглашать в свой театр знаковых режиссеров: Виктюка, Стуруа, Фоменко, Фокина... — Хм, а чего мне бояться? У меня получилось! — Неужели не беспокоило никогда, что они поставят что-то намного лучше, чем вы, и сравнение будет не в вашу пользу? — Дело в том, что таких амбиций у меня нет, я по-другому на все смотрю. — Вы в первую очередь рабочая лошадь? — Видите ли, я был партнером замечательных артистов, с Аркадием Райкиным на одной сцене играл, и у меня на сей счет есть своя философия. Знаете, как лучше всего выделиться по-умному, чтобы выглядеть хорошо? Надо кого-то любить. Если в ком-нибудь из коллег ты души не чаешь, это безумно тебе идет. Когда ко мне приходили замечательные режиссеры, я иногда работал у них артистом. А иногда не работал — просто смотрел со стороны. Во-первых, я учусь... — ...и этого не стесняюсь... — ...к тому же еще не вечер. Все течет, как-то меняется, а во-вторых, у меня есть своя шкала. Да, он замечательный мастер, и чему-то я у него научился, а чего-то он не умеет делать, как я. Когда здесь работал Стуруа, когда ставили Фоменко, Фокин, Машков, бесподобный Бутусов? Во времена Константина Райкина. Это у меня орден, если уж так подходить.... — Вы замечательно только что сказали: «Я с Аркадием Райкиным играл»... — Ну да, и как-то находил себе рядом с ним место. Я был ему хорошим партнером, видел: ему со мной нравится. Когда мы кого-то любим, и сами хорошее впечатление производим, а если же как-то себя демонстрируем — зачастую выглядим пошло, глупо, напыщенно, необаятельно... Человека, вообще, очень красит то, что в кого-то он вкладывается, — мне кажется, нужно это понять и ради своей же выгоды понукать себя кого-нибудь полюбить. — Вы признались в одном из интервью, что Виктюк — самый выдающийся режиссер из всех, с кем работали... — (Вскидывает удивленно брови). — Журналистское преувеличение? — Да просто я никогда такого не говорил. «ВИКТЮК — ПОТРЯСАЮЩИЙ МАСТЕР, НО МОЙ РОМАН С РОМАНОМ ВЫДАЛСЯ АВАНТЮРНЫМ» Из книги Марины Токаревой «Константин Райкин: роман с Театром». «Служанки» стали первым спектаклем нашего театра после смерти папы, и мы с огромным трудом избежали с ними кораблекрушения, а семя, которое нам бросил Виктюк, упало на невероятно фанатичную почву. Три месяца мы репетировали как сумасшедшие. Часто без него! И прогоняли без него! Он нас посещал. Иногда. Хотя все, что там есть, придумано им. «Служанки» имели для нас огромный смысл — они сразу сломали шею стереотипу. Мы объездили с ними весь мир, и везде они пользовались невероятным, феерическим успехом, но играть в «Служанках» я не любил. Мне казалось, этот спектакль работал на зло, на рождение чего-то черного в зале, он не Божескому служил, и все же я рад, что с Виктюком столкнулся. Это у меня родило множество всяких раздумий и мук, это было мне нужно. Он безумно талантливый человек и настоящий мастер, он дал нам громадную школу, но, как по мне, этот опыт нужно получить один раз...». — Кто же для вас режиссер номер один? — Нет, я против такой постановки вопроса. Не потому, что Роман Григорьевич хуже всех, нет, он бесподобный мастер, и это огромная школа — у него работать. Я, например, играя в его спектакле, получил некоторые навыки, которые до Виктюка мне никто не мог сформулировать, а он — пожалуйста, и я на всю жизнь это запомнил. Он, может быть, даже сам... — ...их не понял... — ...все забыл и вообще не придает этому значения, а я от него перенял немало каких-то приемов, которыми с тех пор пользуюсь, передаю другим актерам и, кстати, как правило, подчеркиваю, что меня этому научил Виктюк. У него, например, потрясающе интересные отношения с текстом, уникальный, необычный подход к сценическому текстопроизношению (есть, правда, люди, тоже в этом смысле неслабые, — Петр Наумович Фоменко, к примеру)... — Плюс движение, да? — Нет, именно его подход к тексту больше всего меня поразил — в этом смысле Роман Григорьевич — потрясающий мастер. Притом, как по мне, с ним надо работать всего один раз — на второй тебя просто не хватит, потому что лично для меня он человек очень трудный, в некотором смысле непреодолимый. Повтора поэтому не получилось, и Бог с ним! — зато осталось ощущение совершенно особой какой-то истории. Это была точно любовь, но мой, если хотите, роман с Романом выдался авантюрным, потому что с ним почти невозможно... Из книги Марины Токаревой «Константин Райкин: роман с Театром». «...Виктюк был тогда невыездной, одиозный и знаменитый, весь такой нереализованный, беременный идеями. Он носился с какой-то пьесой... Жан Жене, Жан Жене... Я никогда даже не слышал этого имени — это был первый перевод с французского, сделанный Еленой Наумовой. Он пришел в театр и стал эту пьесу читать. Читал поразительно, и я понял: мы на это пойдем. Хотя сразу возникли безумные сомнения: так все казалось странно и ни на что не похоже... Начали репетировать. Виктюк сразу же нас завоевал. Работал он, как целый оркестр, и мы, ничего не понимая, только двигаясь за этой его магией, пахали, как умалишенные, не выходя из театра. Ну а дальше он стал исчезать, и в какой-то день, когда была назначена репетиция, вообще не пришел. Я случайно выяснил, что он сидит в «Современнике», и мы все туда кинулись. Вытащили его. Он стал кричать, что его не оповестили... Он нарушил все сроки. Мы узнали, что он репетирует еще в шести местах. Возникли дикие скандалы с директором — Виктюк стал хлопать дверью и убегать. Первый раз, когда он унесся, я решил, что это конец, а этот конец был еще в самом начале... Боже мой, оказывается, он так привык, но я же не знал тогда этой палитры!.. Он приходил в три раза реже, чем обещал, но было страшно, что он просто пошлет нас к черту и уйдет, а мы уже завязли по горло, уже хотели этой работы... Иногда он устраивал показательные, при большом количестве народа, репетиции. Жестокое зрелище! Меня он еще немного стеснялся, я был уже известный артист, а из остальных делал котлету при всех, начинал, к всеобщему восторгу зала, острить... Помню, как Колька Добрынин убегал, плакал, потом мужественно возвращался на сцену... С моей точки зрения, он к репетициям никогда не готовился: прибегал откуда-то и тут же, как штепсель в розетку, — бац! Несколько раз я спрашивал его: почему надо делать так, а не иначе? Он начинал объяснять, я кивал, но понимал, что он обманывает: просто ему надо, чтобы я так повернулся и так улыбнулся, но когда он присутствовал, он заполнял собой все, мы своей игрой на сцене только его обрамляли. У него манера была — по ходу репетиции он из зала кричал: «Хорошо! Гениально!», а в его отсутствие, как только мы стали повторять найденное, сразу почувствовали: без этого его крика — пустота. Оставшись одни, мы оказались у разбитого корыта. Тогда мы стали все разбирать заново — нам надо было как-то спастись. Для моих артистов это были первые роли такого уровня, они тоже тонули вместе со мной, и друг другу мы начали помогать. Потом пришел Лева Новиков, сделал гениальный грим, который сразу многое для нас изменил, будто поставил какую-то недостающую точку... Наступил момент, когда пьесу мы знали лучше, чем сам Виктюк. Мы стали жить в театре. Сюда наши девушки приходили... Но не ко всем. От Кольки жена ушла. Просто не могла поверить, что он настолько занят в театре... Жили мы так. С восьми, девяти утра репетировали с акробатом по фамилии Лев, который ставил нам начало спектакля — кульбиты, колеса. После этого была танцевальная репетиция до 12-ти. Потом — репетиция самого действа. Перерыв на вечерний спектакль. И после спектакля, переодевшись, с 12-ти ночи мы продолжали работать. Ночные репетиции заканчивались в два, в три часа утра — и так каждый день. Нас было четверо, мы жили особо тесной компанией, мы знали друг про друга все. Мы страшно сплотились и сошлись — наверное, поэтому нас потом и разметало, как взрывом... У Виктюка такое сплошь и рядом, он умеет взаимоотталкивающие вещи какой-то дьявольщиной соединить, но потом конфликт обязательно происходит, и мы были объединены то ли им, то ли против него, то ли каким-то заговором с ним и против него одновременно. И — страхом провала. У меня ощущение, что мы прошли между Сциллой и Харибдой каким-то чудом, пронеслись на огромной скорости. Мы бы не просто разбились — о нас бы вытерли ноги. Мы делали спектакль, подобного которому не было никогда. Там не было ничего смешного, ничего сатирического и ничего эстрадного — ничего, что от нас ждали, но и в драматическом-то театре не было ничего похожего... ...Мы еще однажды пригласили Виктюка на постановку... Он тогда выбрал какую-то итальянскую пьесу, в финансировании которой согласна была участвовать фирма «Фенди», но распределения ролей не давал, все бесконечно переносил, нарушал договоренности, поймать его было невозможно. В конце концов это превратилось в такую муку, что я ему написал записку: «Роман Григорьевич! В связи с унижением, которое испытал наш театр, мы вынуждены отказаться от вашего участия в его судьбе. С уважением и т. д.». Эту записку просунули ему под дверь...». — Виктюк — авантюрист? — Абсолютный, и поскольку я человек другой, мне хватило одного раза, чтобы поиметь от него впечатление на всю жизнь. Оно, подчеркну, очень позитивное, потому что в жизни нашего театра Роман Виктюк сыграл громадную роль. «Разве можно сравнить ощущения актера, играющего какую-то хорошую роль на сцене, и того, кто стоит у киноконвейера, — это же фабрика обмана?!». — Думаю, Роману Григорьевичу, который читает «Бульвар Гордона» от корки до корки, эти ваши слова будут приятны... — При том, что на ваш вопрос: считаю ли его самым лучшим? — я как бы не ответил. У меня, вообще, на это другой взгляд — всех, с кем работал, считаю самыми лучшими и между собой несравнимыми. Ну как можно сравнить Виктюка, скажем, со Стуруа — это разные совершенно миры. Или с Володей Машковым, который совсем из другой оперы, но эта другая опера тоже меня привлекает. — Ваша актерская стилистика, кстати, немножко похожа на ту, в которой Машков работает... — Да, общего очень много, хотя не меньше и разного. — Темпераменты между тем схожи... — Согласен, а вот Юра Бутусов — совсем другой вариант. Петр Наумович Фоменко — тоже мучитель, каких свет не видывал, но то, что я с ним соприкасался, — огромное счастье. — В последние годы я неоднократно приходил на спектакли (репертуарные и антрепризные), в которых играл суперзвездный состав (плохое слово «звезда», и тем не менее...). Чаще всего было так: режиссер прекрасный, актеры — один лучше другого, а пьеса ужасная, игра плохая — словом, Халтура с большой буквы. Я неизбывный испытывал стыд, а люди кричали: «Браво!», и зал в едином порыве вставал и аплодировал стоя минут по 15. Как вы считаете, публика — дура? — (Пауза). Это как посмотреть... — ...уклончиво отвечаете... — ...потому что, я вам скажу, успех — не абсолютный критерий. Неправильно говорить, что если он есть, спектакль непременно хороший, но если успеха нет, значит, какая-то ошибка точно допущена (он, как говорят в математике, вещь необходимая, но для того, чтобы считаться мерилом качества, недостаточная). Я тоже видел спектакли, которые имели большой успех, а мне категорически не нравились. Они были пошлыми, отвратительными, бессмысленными, а публика их принимала с восторгом, но публика — это такое же безразмерное понятие, как народ, и настолько оно широко, что не значит почти ничего — просто пустое слово. Публика ведь очень разной бывает... Есть замечательные театралы... — ...которые, кстати, дорогие билеты позволить себе не могут... — Ну почему — иногда вполне могут. Среди богатых тоже есть весьма просвещенные люди, большие знатоки и настоящие любители театра, просто когда нет в театре успеха, это неправильно. Есть критики, которые утверждают, что все настоящее в театре — непосещаемое и непонимаемое, сторонники элитарного театра часто декларируют, что публика им вообще неважна, а мне кажется, это пагубный путь, потому что театр — единственный вид искусства, где публика неотъемлемая его часть. Без нее он попросту невозможен — все-таки картина, которая висит ночью в музее, когда рядом нет посетителей и выключен свет, остается картиной, она есть, а спектакль без зрителей... — ...без обратной связи... — ...бессмыслен. Из книги Марины Токаревой «Константин Райкин: роман с Театром». «Я помню, как на спектакль Эфроса «Счастливые дни несчастливого человека» пришла некая семья — мама, папа, дочка. Видимо, первый раз в жизни. Семья сидела очень серьезно и ни-че-го не понимала. Спектакль, кстати, был замечательный, и в конце его герой смотрел в зал, выбирал кого-нибудь из зрителей и кидал ему мячик. И вот он выбрал эту семью. Мячик летит, а они не делают ни одного жеста, чтобы его поймать, и по лицу маме — р-раз! Аплодисменты! Они сидят в полном неведении. Пришли в театр, мячом получили по морде и ушли под аплодисменты, так ничего и не поняв...». «МЕНЯЮТСЯ ТОЛЬКО ОДЕЖДА, ЖАРГОН И РИТМЫ — СУТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ НЕИЗМЕННА» — Мы с Карцевым говорили недавно на тему: выживет театр, не выживет... — Выживет! — Я ему доказывал, что он уже почти умер, на что Роман Аркадьевич возразил: «Пока Костя Райкин есть, будет жить». При этом он даже вспоминал, как подошел к вам на вечере памяти вашей мамы Руфи Марковны и сказал: «Костя, это гениально, я преклоняюсь»... — Да, и мне это было очень приятно услышать. Тем более что Рому я считаю совершенно выдающимся артистом — он при мне как при зрителе делал такие вещи, которых не может просто никто. «Романа с кино у меня никогда не было». «Труффальдино из Бергамо», 1976 год — Так школа же какая! — Дело тут не только и не столько в школе, сколько в природном уникальном даре этого актера. — Репертуарный театр умрет, как вы считаете? — Я не вижу на то оснований в нашей стране и даже в нашем культурном пространстве, которое считаю все равно более или менее неделимым, — тут, так сказать, государственные границы значения не имеют. Он будет вариантом, но для меня всегда первым и главным. Пусть это звучит старомодно, я все равно за театр и, в частности, за театр-дом, потому что это все-таки долговременно. В этом доме, надо сказать, двери открыты, и видите (показывает), вот у меня фотография, которую мне захотелось здесь вывесить. На ней запечатлен состав спектакля «Шантеклер», из которого осталось лишь четверо, — это недавно ушедшая постановка. Когда я приглашал сюда кого-то из бывших студентов, мне пришлось некоторых артистов потеснить и сказать, что они должны уйти. Я предупреждал их за год, за полтора, это было довольно трудно и, наверное, с чьей-то точки зрения, жестоко, но, понимаете, в нашем доме я никому не клянусь в верности и мне никто не клянется. Я этого не требую, но какое-то долговременное творческое сожительство очень важно. — Вам результат подавай, товар покажи лицом... — И мне, и кому-то еще интересно здесь некоторое время поработать, пожить и побыть семьей, а то, что мы потом разойдемся... Почему нет — не обязательно быть вместе всю жизнь. — Вы заговорили о Стуруа — в Тбилисском театре имени Руставели он все-таки прославился, я помню, в первую очередь постановками Шекспира. Как вы думаете, сегодня, в ХХI веке, Шекспир кому-то еще нужен? — Конечно! — Вы в этом уверены? — Абсолютно. Как же не нужен? Шекспир это написал или некие граф и графиня... Кто на самом деле был автором, неважно, но эти пьесы о людях и в них отражается любое время, потому что меняются только одежда, жаргон и ритмы, а суть-то ч ...
Катюша: ... еловеческая неизменна (наполовину, к счастью, наполовину, к сожалению). — Вы блестяще сыграли в прекрасных фильмах «Много шума из ничего», «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Труффальдино из Бергамо»... — Совсем не прекрасных — некоторые из них не удались. «Много шума из ничего» — нехороший фильм. — Надо же, а люди их все равно любят... С кино ваш роман в молодости и закончился? — Романа с кино у меня никогда не было. — Хм, а вам не жалко, что вы уже давно не снимаетесь? Все-таки спектакль — это сиюминутно... — (Заводится). Так в этом вся прелесть! Разве можно сравнить ощущения актера, играющего какую-нибудь хорошую роль на сцене, и того, кто стоит у киноконвейера — это же фабрика обмана?! Понятно, что хороший артист замечательно и в кино сыграет, но разве можно сравнить это, по сантиметрам снимаемое задом наперед (а потом еще и озвучиваемое порой не тобой) техническое варево с тем чистым сливочным маслом, когда весь твой организм в течение трех часов работает на полную катушку, на максимум, и тысячу человек ты заставляешь себе подчиняться? Ну кто сравнится со мной по степени ответственности? Я в роли то Ричарда III, то короля Лира, то два часа один, не уходя со сцены, играю «Контрабас»... Или «Не все коту масленица»... — ...или «Трехгрошовую оперу»... — ...или «Косметику врага»... Что, сравнимое с этим счастьем, может мне предложить кино? — Все так, но, с другой стороны, кино — это шаг в вечность. Именно благодаря ему потомки видят, каким актером был тот же Аркадий Исаакович, — он ведь снимался в нескольких фильмах... — Да несопоставимо это! — Все равно его образ остался на кинопленке, и теперь молодые люди могут составить о нем представление... — Я тоже снял свои спектакли на телевидении. — Все, вопросов тогда нет... — Ну, конечно же, нет, потому что телевизор не передает и сотой части той магии, которая есть на сцене, — даже если ты соглашаешься на то, что некая плоская фигня будет приниматься за твой спектакль. Я вот смотрел некоторые по телевизору и «не видел», потому что в живом пространстве энергия человеческая проникает в тебя по-другому и глаз устроен иначе, чем объектив. Здесь, в «ящике», какие-то потуги светящегося прямоугольника, отдаленно напоминающие театр, но это нельзя сравнить с тем, что видит зритель, сидящий в зале. Человеческий глаз — очень хитрое устройство, его механизм непознаваем еще для современной науки, потому что ты можешь, видя все, одновременно наехать на лицо актера и рассмотреть крупный план. — Класс!.. — ...а потом есть еще невозможное, неизученное излучение живой актерской энергии, которую ни передать, ни ощутить с телеэкрана нельзя. «ЧТО БЫ НИ ГОВОРИЛИ О НИКИТЕ МИХАЛКОВЕ КАК О ПОЛИТИКЕ, Я ОБОЖАЮ ЕГО КАК РЕЖИССЕРА» — Это, кстати, правда, что вы отказались сниматься у Спилберга? — Чистая правда. Сразу, как только пришло приглашение. — Мне говорили, что в Голливуде не могли в это поверить... — Хм, я не то что сниматься — даже переговоры вести отказался. — Какой, извините, кошмар! — Никакого кошмара, просто у меня... как сказать? Это называется «у меня елки», потому что выбор уже сделан... — ...и Спилберг тут ни при чем... — Да мне просто не надо этим голову забивать — ну что я буду переживать по поводу каких-то чужих денег? Спилберг — замечательный мастер, но есть вещи, которые мне не интересны. — Существует ли на планете Земля кинорежиссер, которому бы вы отказать не смогли? — Да нет такого! Конечно, есть у меня родные люди, которых я очень люблю и с которыми что-то связано... Например, Сережа Урсуляк, который был много лет артистом «Сатирикона», но он предложил бы мне съемочный график, уже учитывая мой жизненный. Или, скажем, Никита Михалков, с которым у меня связана творческая биография, — я снимался в его первом фильме «Свой среди чужих,чужой среди своих» и просто обожаю его как режиссера. Более того, что бы ни говорили о нем как о политическом деятеле, а там уже нагородили такое, что невозможно слушать... — ...для вас это не имеет значения... — Абсолютно — две его ипостаси я разделяю. — Там, где начинается искусство, одним словом, политика неуместна... — Просто, когда видишь замечательное кино, нельзя быть политиканом, и все тут! Человек имеет какие-то политические амбиции? Ну ради Бога! Мне это не интересно — я вижу потрясающего мастера, которого отдельно еще числю как фантастического артиста невероятного умения и дарования. Вот если бы он что-то мне предложил, я бы, во всяком случае, как-то попробовал разобраться, а когда замечательный режиссер Алексей Герман-старший пригласил сняться, я не стал даже его сценарий читать. — Это же пять или семь лет выбросить из жизни сразу... — Тогда я не знал, что на пять лет, и он, наверное, думал, что это короче будет... Я не могу в съемках участвовать, потому что это не вписывается в мою жизнь. — Когда-то вы потрясающе танцевали — до сих пор сплясать можете? — Уже нет — разве что немножко, но в нашем театре танцуют, когда требуется, другие. Нет, если надо двигаться, некоторое время, надеюсь, я еще что-то смогу. Если Григорович говорит такие вещи о профессиональных балетных 50-ти годах, то мне уже 60 — значит, я еще раньше должен был прийти в состояние внимательной за собой слежки. — Помню, я школьником приехал в Москву и попал на сборный концерт в Театре эстрады, где вы показывали в лицах собственную няню-татарку и особенно удачно имитировали животных... - (Улыбается). Да-да-да. — Вы действительно, живя в Ленинграде, часто ходили в зоопарк и мечтали биологом стать? — Ну да, а еще в биологическом классе учился. Была такая ФМШ при ЛГУ (физико-математическая школа при Ленинградском государственном университете) или 45-й интернат — она до сих пор существует. Чтобы туда поступить, нужно было держать непростые экзамены, и в мое время к ним допускались лишь победители олимпиад со всего северо-запада СССР. — Ничего себе! — Ленинградцев там несколько человек училось, и я был одним из тех, кого пригласили для участия в конкурсе. Пройдя отбор, я занимался там в девятом и десятом классах. Фантастическая была школа, этакий лицей с просто гениальными преподавателями — университетскими профессорами. Это была их затея — таких ребят собрать, а поскольку я был победителем всяких биологических олимпиад и очень любил математику и физику, оказался в своей стихии. — Талантливый был ребенок! — Я хорошо учился. Ну как? Соображал...
Катюша: Факты КОНСТАНТИН РАЙКИН: "КАЖДЫЙ ПОЛНОЦЕННЫЙ МУЖЧИНА ДОЛЖЕН В СВОЕЙ ЖИЗНИ ИСПЫТАТЬ ДВЕ ВЕЩИ. ЭТО ОТКАЗ ОТ ЖЕНЩИНЫ, КОТОРУЮ ОН ЛЮБИТ, И УДАР ПО МОРДЕ, В ПРЯМОМ СМЫСЛЕ" Народный артист России отметил 60-летний юбилей Накануне 60-летия Константина Райкина телеканал ТВЦ (Россия) показал выпуск программы "Временно доступен", гостем которой был известный актер. Его беседа с ведущими Дмитрием Дибровым и Дмитрием Губиным получилась захватывающей и откровенной. "У меня шесть раз был сломан нос" - Добрый вечер, Константин Аркадьевич! Вот назвал вас так, а все равно хочется сказать, как прежде: Костя Райкин. Только не подумайте, что я уподобляюсь при этом героине анекдота про вас... - Расскажите, пожалуйста! - В театр "Сатирикон" приходит молодая журналистка брать интервью у Райкина. И начинает разговор следующим словами: "Константин... Простите, не знаю вашего отчества". - Звучит как комплимент на самом деле. - Так и есть. Редко кому удается выйти из тени талантливого отца. Скажите, все знают, что театр для вас на первом месте. А что еще в этой жизни для вас важно? - Сложный вопрос. Безусловно, есть и другие вещи, имеющие для меня значение. Семья, дом, страна. Просто театр - это и есть жизнь. Если ты принадлежишь театру, значит, ты принадлежишь жизни... - Ведь вы же в детстве слышать не хотели о театре! Мальчик, который мечтал стать зоологом, после школы, кстати, для особо одаренных детей, бегал в зоопарк убирать за какими-то там овцами. Когда все изменилось? - Само пришло. Вернее сказать, оно было во мне. Как болезнь, как беременность, если хотите. Но театр - это тяжелейший труд. Не все выдерживают. Судите сами, рабочий день с 9.30 до 22.30 с двумя 45-минутными перерывами на обед и ужин. И без выходных. - У актеров есть личная жизнь? - Глядя на моих студентов, я сам часто об этом задумываюсь. Понимаю, что эти молодые люди не могут не любить, не испытывать влечение к другим. - Сами, когда вам было 18, любили? - Конечно! И любил, и получал отказ. Каждый полноценный мужчина должен в своей жизни испытать две вещи: отказ от женщины, которую любит, и удар по морде, в прямом смысле. - У вас было такое? - Я бы назвал себя трижды полноценным мужчиной! Это очень важный отрицательный опыт. Казалось бы, унижение, но минус впоследствии становится плюсом. - Влюбленным представить вас легко, но дерущимся! - Я вас прошу. У меня шесть раз был сломан нос! Мне делали операцию. Я много раз дрался, и мне били морду нещадно. И я отвечал достойно. - Когда подобное произошло с вами в последний раз? - Чтобы не дразнить судьбу, скажу, что это было давно, но ощутимо! Я был уже взрослым и довольно известным артистом. Не хочу вспоминать... - Но все же. Неужели в Доме актера, из-за водки? - Нет. Обычно актеры дерутся очень некрасиво. Как-то истерично... - А как же было с вами? Не расскажете? - Нет. Не за себя переживаю. Дело в том, что я попадал в драки со своими коллегами... Не подумайте, мы были по одну сторону баррикад. Но эти люди стали потом выдающимися деятелями отечественного искусства. Там такие фамилии, знаете ли. Поэтому воздержусь. - Как вы считаете, это особенность русских артистов - обязательно поддать себе дьявола в стакан? - Я отношусь к этому однозначно плохо. - Но если бы, скажем, Владимира Высоцкого, как говорят в народе, торпедировали, разве бы это не сказалось отрицательно на его творчестве? - Ни в коем случае! Я считаю одной из самых больших удач в моей жизни знакомство с Владимиром Семеновичем. Он любил приходить в "Современник", где я одно время играл, и петь там для нас, своих коллег, песни. Просто так, после спектакля. А однажды папа захотел, чтобы Высоцкий написал несколько песен для его новой программы. И вот вечером к нам домой пришли Владимир Семенович и Валерий Золотухин. Это на родительскую квартиру в Ленинграде. Кировский, 17. И Володя стал петь папе какие-то свои песни. Но он же не умел петь в полсилы. Он как распоется! А уже ночь наступила. И соседи, которые очень любили и уважали папу, так робко, стесняясь, позвонили в дверь. Мама открыла, а они попросили сделать магнитофон потише! Но когда они увидели живого Высоцкого, тут же спросили: "А можно мы в коридоре у вас посидим? Мы и стулья свои принесем". - Вы все же уходите от вопроса... - Вы про выпивку? Хотите сказать, что Высоцкий не был бы Высоцким, если бы не пил? Ерунда! Был бы. И прожил бы дольше, и сделал бы больше. На самом деле актерская профессия не терпит не кристально ясного ума. Если у меня в театре появляется пьющий актер, я с ним сразу же расстаюсь. "Стивен Спилберг предлагал мне роль и гонорар 17 миллионов долларов. Но я отказался" - Константин Аркадьевич, вы мне сейчас напоминаете чугунный шар. Прокатились по мне, словно не заметили, и дальше. - Это потому, что я хочу произвести впечатление чугунного шара. На самом деле я человек робкий. И в актеры пошел только из-за того, чтобы побороть неуверенность в себе. - Да ладно! - Вот, я ждал, что вы так отреагируете. Значит, я правильно просчитал вашу реакцию и могу себя похвалить за профессионализм. Но я сказал правду. Моя уверенность в себе выстраивалась всю жизнь. Это такое шаткое сооружение на тоненьких хрустальных ножках, которое поколебать ничего не стоит. А вы говорите - чугунный шар! - Но откуда у вас это? И неуверенность вам до сих пор мешает? - Конечно. Взять хотя бы эту историю со Стивеном Спилбергом. Мне позвонили из Голливуда и предложили работу. Сказали, что есть некая роль в новом проекте Спилберга. А я отвечаю, что очень благодарен, но, к сожалению, не могу. У меня уже составлено расписание. Короче говоря, у меня елки, понимаете, да? Они решили, что я, видимо, не понял. Думаю, я был первый и последний человек, который сразу отказал Спилбергу. Они стали мне объяснять, кто это такой. Я говорю, ребята, я очень его люблю! Хотите, назову вам все его фильмы? Да я экскурсию могу водить по его творчеству! Тогда они назвали мой гонорар - 17 миллионов долларов. - 17 миллионов долларов? Не шутите? - Нет. Так все и было. - И вы все равно отказались? - Да. - Вы же новый театр могли сделать на эти деньги! Есть же тактика, а есть стратегия! Отдавая малое, приобретали многое! - Что значит малое? Как посмотреть! Это означало бросить театр в начале сезона, предать актеров, которые со мной в нем играют... - Но это же всего один сезон! - Вы что, с ума сошли? Один сезон. Да театр нельзя бросать даже на один день! Представьте себе, что вы цирковой гимнаст, и летите из-под купола вниз, а вашему партнеру, который ловит вас внизу на манеже, в этот момент говорят: "Ну, пойди, только кофе выпей и возвращайся!" Вот что такое бросить театр на один день. "Папа абсолютно верил в партию, в Ленина" - Я много слышал историй о том, что в каждом мужчине со временем, словно семечко, прорастает его отец... - У меня это произошло, как только я выбрал эту профессию. Папа стал для меня примером, который сам по себе обучал меня, ничего при этом не делая специально. Он уничтожал в творческом плане тех, кому что-то пытался передать. Он не мог ни объяснить, ни показать, как нужно играть. А сам на сцене делал все гениально! Но его приемы годились только ему самому. Он был невероятно индивидуален и неповторим в своей актерской палитре. Мне было 11 лет, когда в отношениях с папой все изменилось. До того момента я всячески отвергал его магию актера. Боялся пойти по его стопам только потому, что я его сын. И думал, что лучше буду заниматься чем-то другим, чем опозорюсь перед всей страной, которая обожает моего отца. И вот как-то мы гуляли всей семьей в парке. Вдруг папа говорит: "Хочешь, я проверю, можешь ли ты стать актером?" Конечно, я согласился. Меня задел его тон, во-первых. А во-вторых, мне действительно было интересно. Папа говорит: "Видишь клумбу? Вокруг нее дорожка. Можешь пройти по ней, но так, чтобы показать, как ты родился, научился ходить, пошел в детский сад, в первый класс, потом окончить школу, поступить в институт, стать молодым специалистом, зрелым мужчиной, пожилым человеком, дряхлым стариком? И умереть. Можешь?" И я тут же попытался за один круг все надиктованное исполнить. Когда круг замкнулся, и я умер, я тут же жадно воззрился на папу. А он ничего не сказал, переглянулся с мамой и заговорил с ней на другую тему. Но я же знал папу! Я понял, что ему понравилось. Очень люблю вспоминать этот случай, особенно, когда мне в моей профессии становится плохо. И еще он важен для меня, потому что больше папа никогда не давал оценок моей игре. Став актером, я относился к себе гораздо строже, чем он. Глядя на меня, он прежде всего был любящим отцом, папой, и ему все нравилось. - Скажите, а Аркадий Райкин говорил дома о политике? Он своему сыну рассказывал, что думает о Сталине, Хрущеве, Брежневе? - Говорил. И про Сталина, и про Хрущева, и про Брежнева. Просто надо понимать, что папа никогда не был диссидентом по своим взглядам. Я вам клянусь. Он был нормальным советским человеком. Очень совестливым, очень переживающим по поводу каких-то недостатков, которые считал проявлениями болезни роста. Про Сталина рассказывал мне какие-то страшные вещи... - Они встречались со Сталиным? - Да. Папа выступал у него на дне рождения. У нас есть записка от Сталина, когда папа пригласил его на премьеру своей программы. Сталин на папином приглашении с обратной стороны написал красным карандашом: "Спасибо за приглашение, быть не смогу, очень занят. Иосиф Сталин". Слово "занят" он три раза подчеркнул. Это было еще во время войны. Причем папа свою записку передал часовому у Спасской башни. И ровно через два часа принесли ответ. Четыре офицера постучались в номер гостиницы "Москва". Папа всегда там останавливался, когда приезжал в Москву. И я хорошо это помню, потому что он продолжал это делать, когда уже я родился. Всегда в одном номере - 1211. На 12-м этаже 11-й номер. Окна этого номера выходили на Красную площадь. Поэтому все парады я смотрел с потрясающего ракурса. Так вот, папа рассказывал мне не раз, что эти четыре офицера постучались, попросили его предъявить документы. Это было похоже на арест. Но потом достали пакет, скрепленный сургучной печатью и с грифом "Совершенно секретно". В нем лежала записка с ответом Сталина. Это все у нас есть до сих пор. И конверт тоже. При этом папа хорошо знал и о репрессиях, и об инсценированных убийствах. С ним же люди откровенничали. И мне он это тоже рассказывал. Но при этом папа абсолютно верил в партию, в Ленина. Он был человеком своего времени. - А вы такой же продукт своего времени, каким был ваш отец? - Со мной произошла определенная метаморфоза. А с кем было по-другому? По части, например, Владимира Ильича? Я был абсолютно советский мальчик. Когда я пошел в первый класс, родители объяснили мне, что единственное, чем я могу помочь своей стране, это хорошо учиться! Я был совестливый пионер, потом комсомолец. И когда я получал тройку, ужасно переживал. Родители меня никогда за плохие оценки не наказывали, потому что я и без того дико мучился. Но при этом теперь я ни за что не хочу возвращаться в то время. Я помню тот ужас, когда сдавались спектакли, и кто их принимал. Поймите, я вспоминаю и оцениваю то время через призму своей профессии. Сейчас мы стали свободнее. Перед нами открыт весь мир. Для меня еще недавно само пребывание где-нибудь за границей было чудом. У меня это вызывало чувство такого восторга, как у человека, который вынырнул, когда думал, что уже утонул. Понимаете? А дочка моя абсолютно такого счастья не испытывает, потому что для нее быть в Америке, или в Англии, или в Италии, это все равно что в Москве. Для меня же факт пребывания в другой стране до конца жизни останется знаменательным событием. Боже, я в Италии! Как это случилось? Понимаете? Поэтому я счастливее, чем моя дочь. Я знаю, что такое то, другое. - Что такое для вас счастье? - Студенты познакомили меня с творчеством замечательной поэтессы Веры Павловой. Очень хорошие стихи. Но я не о них сейчас хочу сказать. В одном из ее интервью, которое я как-то прочитал, Павлова сказала: "Счастье - это когда так хорошо, что умереть хочется!" Продолжу ее мысль. Не хочу, чтобы счастье было каким-то остановочным моментом. Остановись, мгновенье, ты прекрасно! Нет. Счастье - это не станция назначения, а способ путешествовать!
Administrator: Отсюда Новый цех ЧТПЗ оценил Константин Райкин Руководитель российского государственного театра «Сатирикон» Константин Райкин, его супруга и худрук театра, заслуженная артистка РФ Елена Бутиенко-Райкина побывали вчера вечером в новом цехе ЧТПЗ «Высота 239». В Медцентре ЧТПЗ чету Райкиных порадовал комфорт, оснащение и... детские рисунки на стенах «Для меня это шаг в будущее, шаг реальный и смелый. «Высота 239» – это красота 239. А красота, как говорят умные люди, спасет мир», – заявил г-н Райкин. Интерес театрального деятеля к мегапроекту российской металлургии поддержали акционеры Группы ЧТПЗ Андрей Комаров и Александр Федоров. Они организовали для руководителя театра и его супруги ознакомительную поездку, которая началась днем с посещения «Стана 5000» ММК, а завершилась вечером в цехе «Высота 239» ЧТПЗ, где будет использоваться лист с Магнитки. Кроме того, гостям показали медицинский центр ЧТПЗ, открытый компанией в 2006 году на берегу озера Смолино для работников предприятия, членов их семей и простых горожан. Цех Высота 239 поразил оснащенностью, эстетичностью и теплотой обстановки Райкин сказал, что все, что он увидел на ЧТПЗ, его просто вдохновило и потрясло. «Я получил массу положительных эмоций от экскурсии! – признался он. – Территория предприятия похожа на «Диснейленд», на детскую площадку – и это здорово! Существует мнение, что промышленность обязательно связана с мрачными темными цветами, с пылью. А оказывается, все это не так. Новый цех – это смелый решительный шаг в будущее. Увидев эту красоту на ЧТПЗ, я понял, что люди, которые это сделали, хотят, чтобы их будни были похожи на праздники, чтобы было больше радости. Я считаю, что какой-нибудь молодой человек задумается о месте работы, увидит ЧТПЗ и обязательно решит стать металлургом и будет гордиться своим заводом». Напомним, строительство цеха «Высота 239» было начато в 2008 году. Стоимость проекта оценивается в 21 миллиард рублей. Продукция нового цеха, который обеспечит рабочими местами 1400 человек, это трубы большого диаметра, которые необходимы в условиях добычи и транспортировки нефти и газа в сложных климатических условиях. Добавим, что на торжественное открытие «Высоты 239» ожидается приезд председателя правительства РФ Владимира Путина.
Casi: click here К.А.Райкин
Administrator: "Бульвар Гордона" Часть III. Сын за отца Константин РАЙКИН: «Иногда, бывает, позорюсь: не могу концы с концами связать, путаюсь в падежах, склонениях, оговариваюсь... Многим кажется, что я или полный идиот, или пьяный, и никому даже в голову не приходит, что я просто дико стесняюсь» «Я ТУГОДУМ, МОЗГИ У МЕНЯ НЕ БЫСТРЫЕ» — Вы однажды сказали (цитирую): «Я был ужасно стеснительным, остаюсь таковым до сих пор, и для меня очень большая проблема — преодолеть стеснение» — это так? — Да, да! — С трудом представляю, как наряду с актерством все это уживается в одном человеке... — Я вам даже больше скажу: моя профессия мне нужна, может, именно для того, чтобы перебороть застенчивость. Здесь, в театре, я чувствую себя лучше, чем где бы то ни было, но в любом другом месте, особенно когда приходится выходить на сцену и что-нибудь говорить, кого-нибудь поздравлять или в чем-то таком одноразовом участвовать... — ...зажимаетесь? — Не то слово — со мной творится что-то невероятное. Все думают, что я просто глупый (смеется), потому что иногда, бывает, позорюсь: не могу концы с концами связать, путаюсь в падежах, склонениях, оговариваюсь... Многим кажется, что я или полный идиот, или пьяный, — в общем, что-то со мной не так, и никому даже в голову не приходит, что я просто дико стесняюсь. Из книги Марины Токаревой «Константин Райкин: роман с Театром». «Самое большое опасение моей жизни — быть ненужным: я думаю, оно возникло от маминого желания сделать аборт. На папу всю жизнь вешались женщины, папа не умел говорить им «нет» — вне человеческих и внешних качеств побеждала та, что была активнее. Он был добычей, и... В общем, случилась какая-то очередная история, мама очень мучилась и решила, что еще один ребенок, то есть я, ей не нужен. Плод, как известно, это чувствует, и с тех пор самое чудовищное положение для меня — когда меня не надо, а я есть. Если двое разговаривают, а я почему-то третий, я догадаюсь оставить их и пойти погулять за полгода до того, как им самим это придет в голову. Если человек решил уйти из моего театра, я никогда его не удерживаю. Если у моей жены возникнет серьезный роман, я не буду выяснять отношения ни с ним, ни с ней — меня просто сразу в ее жизни не станет... Я никогда не уеду за границу. Именно потому, что не могу вынести ситуацию, когда меня не ждут, а я приехал и надо меня устраивать — в чужую пьесу пришел со своими словами. Это единственное, что когда-то породнило меня с Кафкой, что по-настоящему зацепило в «Превращении»: «Тебя не надо, урод, жуткое насекомое, а ты есть...». — Говорят, неуспеха вы боитесь пуще огня... — Очень боюсь, и успех, повторяю, считаю обязательным условием театра. — Вам сильно завидуют? — Если честно, не знаю, но думаю, что основания для зависти кому-то даю. — И слава Богу, да? — Я не сказал бы, что слава Богу, — разве это самоцель или для меня радость? Зависть, вообще-то, противное качество: желание зла тому, кто имеет успех, — что тут хорошего? Лучше, когда не завидуют, а аплодируют. — Почему на заборе при выходе из театра «Сатирикон» писали одно время «Райкин — мразь»? — А-а! — протестовали против строительства, которое здесь ведется. Ходили слухи, что оно мое личное, — у нас же любую стройку, если она не вписывается в чьи-нибудь представления, встречают в штыки. — Вы не расстроились? — Неприятно, конечно, но что делать? Если, предположим, какой-то пьяный или бомж без определенных занятий плюнет тебе в лицо... — ...чего огорчаться? — Нет, ты непременно будешь переживать. Даже если умом понимаешь, что он какой-то деклассированный элемент, или дурак, или негодяй, это очень обидно, и когда пишут «Райкин — мразь»... Кто бы что ни говорил, я не верю, что кому-нибудь это безразлично. Человек просто делает вид, что все ему нипочем, — точно так же, когда глупость какую-то о себе прочитаешь в газете. Пусть она даже самая противная, низкопробная, желтая, а все равно мерзко. — Я знаю, что вы категорически не любите опаздывать и даже в аэропорт приезжаете чуть ли не за три часа до вылета самолета... — Ну а как иначе? Однажды, когда мой водитель попал в пробку, я просто выскочил из машины и... побежал. — И нормально? — Абсолютно, это уже установка. Что интересно, жена любит всюду приезжать, приходить и прибегать в последний момент, и налицо, таким образом, две совершенно разные жизненные позиции: на репетиции и спектакли я прихожу заранее — терпеть не могу являться минута в минуту, потому что нет возможности собраться, а это мне крайне необходимо. Я тугодум, мозги у меня не быстрые — никогда, например, с ходу не понимаю сюжета. В театре на сцену гляжу, и жена мне всегда объясняет, кто кому тетя, поэтому я запросто могу смотреть спектакль на иностранном языке, поскольку даже на русском хитросплетений сюжета не догоняю. Зато очень чутко воспринимаю магию театра, понимаю, когда хорошо играют, когда возникает какое-то поле, — это от языка, от смысла слов не зависит. Люблю иногда выключать у телевизора звук, чтобы видеть фальшь говорящего... — Как интересно! — Да, слова как-то пудрят мозги, а когда выключишь звук, вдруг понимаешь, как лицемерно себя он ведет. — Вы до сих пор коллекционируете одеколоны? — Да, и все они у меня здесь, но это не коллекция в прямом смысле — собираю их просто так. Если открыть шкаф, вы увидите несколько сот всяких флаконов. Однажды один режиссер, зная, что я уже играю «Контрабас» Зюскинда, хотел присовокупить другую пьесу того же автора — «Парфюмер». Он уговаривал меня либо ее поставить, либо сыграть и даже читал свою инсценировку. В общем-то, та была неплоха, но я как-то довольно скоро понял, что не хочу этим заниматься. Зюскинд мне очень нравится, но я же не клялся ему в верности, я не зюскиндовед. Отказался, короче... Он был ужасно расстроен и, уже уходя, спросил: «А что тут у вас?». — «Да это мои одеколоны». Он подскочил: «Ой! А вот и оформление!» (смеется). И уж совсем расстроился... «НАДО БЫТЬ ИДИОТОМ, ЧТОБЫ ДУМАТЬ О СЕБЕ: «Я ВЫСОКИЙ ГОЛУБОГЛАЗЫЙ БЛОНДИН». В ЖИЗНИ Я ПРОСТО ПОЖИЛОЙ НЕКРАСИВЫЙ ДЯДЯ» — Я приведу две ваши цитаты, друг с другом, на мой взгляд, связанные. «Самый красивый народ — украинцы: и мужчины, и женщины, и нет народа, более красивого внешне, — тут и не соревнуйся»... — Да, да! — И вторая: «Если меня не видишь на сцене, нечем и восхищаться — в жизни я просто пожилой некрасивый дядя, и все». Вы так скромно себя оцениваете? — Ну, надо быть идиотом, чтобы думать о себе: «Вот я высокий голубоглазый блондин...». — А разве в этом заключается красота? — С точки зрения абсолютного большинства, конечно. — Хм, а женщины, которые вас любили, что на сей счет говорили? — Если честно, мне это все равно было. — Может, врали? — Ну, я и сам знал, что им во мне нравилось. — Что же? — Ну, во-первых, натура я увлекающаяся — могу влюбиться в кого-то, могу самозабвенно о чем-то рассказывать... Во-вторых, думаю, все-таки я человек добрый — это, если вести речь о женщинах, тоже имеет значение. Потом, есть во мне некоторое главное актерское качество, которое я сам, например, очень ценю, — обаяние, под которым понимаю не хорошенькость, а степень заразительности. — Мужская харизма такая... — Да, и я сам дорожу этим в актерах. Я их ценю не по внешним данным только, хотя есть среди моих студентов и студенток очень красивые ребята и девочки. Просто красивые — и все тут! — И больше ничего? — Нет, если бы это все было, они ко мне попасть не смогли бы, но актер — это еще и особая привлекательность, когда почему-то ты на него смотришь. Мне Гердт в свое время про одного нашего общего знакомого сказал: «Хороший артист, но нет у него сексуальной привлекательности в лице». Я удивился: «А что, это так важно?». Он произнес: «Это качество обязательное! Вспомни своих любимых артистов из мужчин и должен будешь признать, что во внешности у них есть сексуальная привлекательность». — И необязательно красота, правда? — Напротив, почти всегда отсутствие красоты. — Тот же Гердт, Евстигнеев, Гафт... — ...или Олег Николаевич Ефремов — из людей, которыми я восхищаюсь, потому что видел его в таких ситуациях... — ...где проявлялась его мужская сущность... — Кто еще впечатляет? Бельмондо, Жан Габен, Дастин Хоффман, Аль Пачино, Джек Николсон, Роберт Де Ниро... Из женщин — Мэрил Стрип. Или Алиса Бруновна, которую я обожаю. — Вот не красавица, а какая зато женщина! — Более чем! Сдохнуть от нее можно, как со мною бывало не раз. Господи, это не связано с каноническими чертами лица или безупречностью фигуры... — ...а их и нет, канонических черт... — Есть, но все равно, говоря о блондине или блондинке, синеглазых, высоких, надо признать: существуют некие среднестатистические данные, на которые очень многие падки. Я — нет, а очень многие — да! — Те, кто хорошо знали вашего отца, говорили мне, что женщины за ним бегали просто толпами... — Это правда! — Когда вам было 20, 30, 40, девушки тоже вас осаждали? — Нет, я этого сказать не могу. Понимаете, я, вообще, иное вызывал ощущение, нежели отец, к которому мы сейчас вернулись. Папа был актером другого амплуа — он, если следовать драматическому распределению, герой... "Мои близкие в то же время мои друзья". С женой — актрисой Еленой Бутенко и дочерью Полиной, теперь уже тоже актрисой — ...а вы? — Ну какой же я герой? Я бульдог, характерный артист, который почему-то играет Гамлета и прочие главные роли. — Ричарда, например... — Ну, Ричард и должен быть всяким — неправильно думать, что он непременно блондин с голубыми глазами. Это горбатый и мерзкий человечек — сухорукий, хромой, — так что я слишком хорош для него (мне еще приходится как-то подгаживать свою внешность), но даже Сирано де Бержерака обычно играли красивые люди, хотя по сюжету он некрасив. Некрасивый, но обаятельный, но мы о папе... «В ТЕХ ТРЕХ СЛУЧАЯХ, КОГДА МЕНЯ ДОМОГАЛИСЬ, Я ТВЕРДО СКАЗАЛ «НЕТ!» — Аркадий Исаакович, простите, любвеобильным был, донжуаном? — Он просто не мог говорить «нет» — в отличие от меня. — Это разве не разновидность донжуана? — Не-а! Все-таки нет (смеется). Мне кажется, он не был охотником. — Сами-то вы можете говорить «нет»? — Конечно, и в тех трех случаях, когда меня домогались, я твердо сказал: «Нет!». — Зачем? — Мне в том раскладе что-то, может, не нравилось, и вообще, с женщинами-охотницами, по-моему, надо уметь быть жестким. Больше скажу: я просто помню ощущение, когда только в этой профессии появился. Папа был очаровательный, красивый. Чаще всего он играл уродливых людей, а потом вдруг снимал маску, а под ней красивое лицо... — ...благородная седина... — ...стройная фигура, на которой всегда замечательно сидел костюм, и тут появился на сцене я. Меня-то еще не знали, и все говорили (с восторженным выражением на лице): «Сын Райкина, да? Где?». Потом видели: «Ой! (восторженность с лица сползает). Боже мой! Вот это? Это?». Я это ощущение очень хорошо помню (смеется), поэтому я — собака совсем другой породы. — Допустим, но нюх же от этого не притупился? — Ни-ни! Я вообще никогда от этого не страдал и, коль вы уж затронули тему женщин, признаюсь: те, кто был мне нужен, были моими. — Прекрасная формула... — Да, а если кто меня не любил... — ...это уж их проблемы... . - ...они были меня не достойны. Так я считал, и если кого-то хотел заполучить, так сказать, для... — ...определенной цели... — ...близкого знакомства, все-таки их получал. Бывали, конечно, случаи... — ...но не с вами... — В общем, у меня ощущение, что они потом об этом очень жалели (смеется). Нет, была у меня в школе девочка, в которую я был безумно, смертельно влюблен со второго класса по восьмой, но тогда я не знал, как ухаживать и как завоевывать, поэтому идиотничал. Она была моей одноклассницей, и я приставал к ней: тузил, бил, за косички дергал — весь набор глупостей школьных проделывал. Ничего у меня не получилось!.. — Как, интересно, подбивали вы клинья к женщинам, когда хотели, чтобы они стали вашими? Какие знаки внимания им оказывали? — Делается это, по-моему, очень просто. — Стандартно или..? — По-живому — всякие стандарты в этом деле... (Вместе) отвратительны! — Допустим, а что значит «по-живому»? Это как? - Как природа подскажет. — И что, позволяли себе безрассудство? — Конечно. Рассудок тут не помощник — в это надо нырнуть с головой. — С ума сходили? — А как же без этого? Есть, несомненно, несчастные люди, которые никогда такого не испытывали и за любовь принимают что-то другое, но настоящее чувство — это когда любое время, проведенное не с ней или вне ее внимания, для тебя просто вычеркнуто из жизни. — Это говорит человек, я замечу, фанатично влюбленный в театр! — Ну, я тоже ведь понимаю: жизнь есть жизнь, она все равно возьмет верх. Это же и в театре иногда происходит — прямо внутри труппы, но о столь деликатных вещах говорить трудно... — Последняя любовь к вам еще не пришла? — Ну, об этом не мне судить. — Надежда, однако, есть? — Об этом лучше у Миши спросить Жванецкого — вот кто знаток темы. Он сразу вам скажет: «Не дай Бог! Никогда больше! Упаси меня, Боже! Обойди стороной!». Это же испытание страшное — не приведи Господи, чтобы еще раз вот так... Просто я много всего такого играл — скажем, у Петра Наумовича Фоменко в «Великолепном рогоносце» — и, конечно же, размышлял на эту тему немало. Там мука такая! Патологическая, сумасшедшая, какая-то космическая, небывалая, запредельная любовь, которая уже просто разрушительна. Это же, вообще, очень странное чувство, где Бог соседствует с дьяволом и как-то незаметно и страшно одно переходит в другое. ...Это невозможно играть, не имея в жизни примеров (пусть и не такого уровня), потому что ты все из себя черпаешь. Заметьте: я сейчас говорю не о том, что нужно иметь роман с партнершей, — это категорически не обязательно, и вообще, когда видно, что между исполнителями ролей Ромео и Джульетты роман, — это страшная пошлость. — А если партнерша хорошая? — Взаимная симпатия быть должна. Вообще, даже если играешь чьего-то врага, с партнерами по спектаклю необходимы хорошие партнерские отношения — вот и все! «Я ВСЕГДА ИЗДАЛЕКА ВИЖУ МУЖЧИНУ, КОТОРОМУ НИКОГДА НЕ ДАВАЛИ ПО ЛИЦУ И НИ РАЗУ НЕ ОТКАЗЫВАЛИ ЖЕНЩИНЫ» — Вы о своей внешности заговорили, а я смотрю на ваш нос и вспоминаю, как прочитал, что вам его в Сочи когда-то грузины сломали... — Почему обязательно грузины (смеется)? Это какие-то были ребята местные — не знаю, кто они. — А что за история была? Вы пошли в ресторан или на дискотеку? — Ну, нос у меня был шесть раз сломан. — Да вы что?! В драках? — Иногда да. Во-первых, я ж занимался спортом — был кандидатом в мастера по легкой атлетике, поэтому и падения случались, и очень тяжелые драки — я прошел весь набор ощущений... — ...джентльменский... — Кстати, меня когда-то мысль посетила (мне она кажется правильной!), что я всегда издалека вижу мужчину, которому никогда не давали по лицу и ни разу не отказывали женщины. Я его вычисляю сразу. — Как? — Ну, он же неполноценный. Чтобы мужчина ощущал жизнь во всей полноте, он обязательно должен знать, каково это, когда тебя бьют в морду, и проглотить отказ. В этом смысле я полноценный! — Вы признавались, что у вас нет друзей, — неужели совсем? — В традиционном понимании — нет. Есть жена, дочка, сестра — моя семья: они мои близкие и в то же время друзья, но друг — это человек, по крови чужой, не связанный с тобою родством, который особо и долговременно близок и играет в твоей жизни серьезную роль. У меня сегодня таких нет, но как-то это переносимо... Из книги Марины Токаревой «Константин Райкин: роман с Театром». «Занимаясь искусством, невозможно не увлекаться, не влюбляться, не сходить с ума. Ты можешь играть с этим ветром: пусть он немного тебя понесет, а потом ты с ним совладаешь, но в этом владении-невладении и есть жизнь. Театр — одинокое дело. Когда-то у меня были друзья — теперь чаще все обсуждаю с женой, и если жить так, как привык, может возникнуть чувство, что пропускаешь что-то самое главное». Из книги Марины Токаревой «Константин Райкин: роман с Театром». «У Достоевского в «Записках из Мертвого дома» есть фраза: «И с этого момента я никогда не бывал один» — это страшно! Иногда возникает острейшая потребность быть одному. В Сочи во время отпуска я уходил ночью на пляж, и там меня нашаривали лучом прожектора пограничники. Сижу в темноте, никто не знает, где я, — миг счастья. Бывает, в театре я симулирую свое отсутствие — ни на что не откликаюсь, ни на стук, ни на звонки... Совесть — чувство мучительное, и хочется иногда освободиться. Хоть на часочек. Выйти через какой-нибудь люк на другую улицу, в другом облике, чтобы никто тебя не узнал, — в другую жизнь. Даже спазмы иногда от этого желания, но, слава Богу, нечасто». — Что вы имели в виду, когда сказали: «У меня сложные отношения с самим собой»? — Дело в том, что я самоед и не цельное существо. Внутри у меня разыгрывается довольно напряженная драматургия — я с собою борюсь, себя же преодолеваю (но не могу преодолеть), иду себе на уступки, потому что есть что-то, что в себе не люблю, а оно рвется наружу, требует проявлений. Мне кажется, это нормально... На самом деле, никто из нас не является цельным металлическим снарядом: мы все равно обязательно имеем в себе какие-то трещины, какие-то внутренние напряжения. Или же это какие-то животные, ослы, а не люди. Из книги Марины Токаревой «Константин Райкин: роман с Театром». «...Однажды папа увлеченно рассказывал мне про какого-то артиста. Я еще был ребенком, и спросил: «А кто знаменитее - он или ты?». Папа сразу остановился и сказал — очень тихо: «Никогда мне такого глупого вопроса не задавай». Я это запомнил, потому что он умел вдруг, молниеносно сгустить пространство — от него начинала исходить такая аура напряжения. Лучше бы кричал, ударил, но нет — тихо-тихо, не повышая голоса, а я чуть заикой не становился от страха. Я понял: ему не нравится, когда этому придают значение, и когда сам начал работать в театре, довольно быстро стал известным. И почти так же быстро осознал, что не в популярности дело. Я хотел, чтобы, когда играю, в природе что-то менялось, хотел играть так, чтобы подниматься на метр от пола, хотел и хочу быть понятым. Всегда боюсь, что у меня не получится, но еще больше боюсь, что когда-нибудь перестану этого бояться...». «ЖЕНА У МЕНЯ КРЕЩЕНАЯ, ДОЧКА ТОЖЕ, И Я СТАЛ ДУМАТЬ, ЧТО НЕ ХОЧУ ОСТАТЬСЯ ТАМ, НАВЕРХУ, БЕЗ УЧЕТА» — Интересно, а вы стопроцентный еврей? — Да. — Однако крестились в православие — что вас на это подвигло? — Вы сейчас задали вопрос очень, я бы сказал, интимный, хотя и не так, чтобы закрыться: «Вот не скажу!». Словом, застали меня врасплох, как две смешные особы... (Пауза). Знаете, время от времени я езжу в Америку: гастролируем там то с театром, то с курсом, да и просто так я часто в этой стране бываю — там моих родственников много. Когда-то в течение 10 лет у меня грин-карта была (потом я от нее отказался — мне это было хлопотно), а американцы не понимают, когда ты в Америку не переезжаешь. Как это так? Они почему-то считают, что ты должен тут же кинуться... — ...гражданство принимать... — ...а мне было просто удобно. Ну, неважно... В общем, с этой страной я сохранил хорошие отношения, но от грин-карты в свое время отказался, а там есть две пожилые дамы немножко трехнутые (они ходят парой!), которые всякий раз, когда я приезжаю, меня вылавливают. Дозваниваются на любой мой прямой эфир и всегда одно и то же твердят: «Вы предали свою веру и своего Бога, вы ренегат. Нам стыдно, потому что вы вместе с...» — дальше эти женщины называют фамилии еще нескольких известных людей, которые перед ними провинились, и пока их куда-нибудь не задвинут или пока я быстренько не уйду, продолжают спокойно, методично как по писаному читать мне нотации. Короче, они меня прокляли... Ну что вам сказать? Я воспитан в русской культуре, это родной мой язык, и православие очень не рано выбрал, а значит, поступил так осознанно. Я из Советского Союза родом, как все мы. Родители у меня некрещеные были, и при этом ни к какому еврейству меня не приучали. Папа с мамой были совершенно советские люди и — как-то так получалось! — без роду без племени. — Космополиты безродные... — Ну да, а дальше... Понимаете, жена у меня крещеная, дочка тоже, и я стал думать, что не хочу остаться там, наверху, без учета. — Вы — творец Божьей милостью — зачем вам учет нужен? — Ну хорошо, а откуда вы знаете, как там? — Да никак. Думаете, что-то есть? — (Пауза). Я верующий человек. И был таким гораздо раньше, чем крестился. — Это не самообман? — Вы мне задаете вопрос, на который очень сложно ответить... Для меня — нет. — Вот и ответили... — Просто в какой-то момент я подумал: «Ну почему я должен быть иной веры, чем та христианская православная культура, в которой воспитывался, чьи идеалы и уклад жизни...». — ...в себя впитали... — Меня только одно долгое время сдерживало — мне не нравилось, как конкретные православные священники говорят о театре. Мне претило их отношение к нему как к лицедейству, потому что для меня это высокое служение. Для моего отца это было божеское дело, он занимался им высоконравственно и честно — сомнению не подлежит, и я тоже пытаюсь так, и меня возмущает, когда священнослужители говорят, что театр — сплошной грех. Это неправда, потому что на любом поприще есть место и для Бога, и для дьявола — в церкви тоже много и дьявольского, грешного, и божеского. Поэтому долгое время я колебался, но потом мне попался замечательный священник, который когда-то актером был, и все мне объяснил. Из уст православного, очень умного молодого человека прозвучали мудрые слова, и я понял: то, что слышал до этого, лишь частное мнение или, так сказать, интерпретация, а есть и другой взгляд на театр, и тогда мне стало легче, потому что моя профессия для меня очень важна. Я, вообще, считаю, что для мужчины профессия, если она правильно выбрана, — это путь к Богу, к самосовершенствованию, к тому, чтобы становиться лучше, во всяком случае, такая возможность ему дается. У мужчины — говорю это не для пафоса! — другого пути, кроме как через какое-то свое предназначение, служение, нет. Да, у меня может не получаться или получаться хуже, чем следовало бы, наверняка, я делаю кучу ошибок и грешу, но... В общем, в какой-то момент я выбрал и совсем от этого не страдаю — чувствую себя человеком этой страны, этой веры и этой крови. Мне очень интересно бывать в Израиле, но я совершенно не хочу там остаться, о чем всегда говорю открыто и не вижу в этом никакого стыда: я родом отсюда, хочу жить здесь и умереть, а пока — принести максимум пользы. — Вы знаете, ни вас, ни меня читатели в гомосексуализме не заподозрят, поэтому напоследок я просто признаюсь вам, выдающемуся актеру, режиссеру и человеку, в любви. Дай Бог (если он есть) вам здоровья и всего, что могу пожелать вам от чистого сердца... — (Растроганно). Спасибо!
Administrator: ВАШ ДОСУГ Константин Райкин. Вечер с Достоевским Константин Райкин один разыгрывает на сцене повесть Достоевского «Записки из подполья». Герой «подполья», автор записок, — коллежский асессор, недавно вышедший в отставку по получении небольшого наследства. Сейчас ему сорок. Он живет в «дрянной, скверной» комнате на краю Петербурга. В «подполье» он и психологически: почти всегда один, предается безудержному «мечтательству», мотивы и образы которого взяты из книг. Этот безымянный герой, проявляя незаурядный ум и мужество, исследует собственное сознание, собственную душу. Цель его исповеди — «испытать: можно ли хоть с самим собой совершенно быть откровенным и не побояться всей правды?».
Administrator: C благодарностью нашим замечательным форумчанам за подсказку и наводку: замечательный САЙТ, посвященный Мастерской Константина Райкина.
Casi: Фото Анатолия Рахимбаева click here
Катюша: click here Президент РФ Дмитрий Медведев вручил в Кремле государственные награды 26 июля президент Российской Федерации Дмитрий Медведев вручил в Кремле государственные награды группе россиян, в числе которых оказались видные деятели культуры. Кавалером ордена «За заслуги перед Отечеством» Первой степени стал президент Российской академии художеств Зураб Церетели. Семь человек получили орден «За заслуги перед Отечеством» Третьей степени, в том числе, художественный руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин и кинорежиссер Владимир Меньшов. Шесть россиян удостоены Ордена «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени, среди них - директор Русского музея Владимир Гусев, актриса Римма Маркова. Орденом Почета награждена певица Тамара Гвердцители. Кроме того, президент Дмитрий Медведев вручил сегодня дипломы о присвоении почетных званий, в том числе - «народный и заслуженный артисты России». Звание «Народный артист России» присвоено певцу и композитору Дмитрию Маликову, звание «Заслуженный артист России» – скрипачу Дмитрию Когану. Как сообщает телеканал «Культура», лауреаты получили возможность обсудить с главой государства насущные проблемы. «Очень важно, чтобы мероприятия, о которых мы здесь говорили, произошли, важно и то, что даже в этот день, получая награды, вы думаете о своем деле, о том, чему вы посвятили всю свою жизнь», - сказал президент.
Administrator: Константин Райкин в философской сказке Шварца "Тень"
Administrator: "Новая газета". Интервью К.А.Райкина 7-летней давности. На форуме его, кажется нет. А оно, несмотря на то, что кое-что в тексте вопросов-ответов устарело, интересное. Ссылку, увы, дать не могу - она чересчур "кривая". ОН НАЖАЛОВАЛСЯ ПРЕЗИДЕНТУ Если президент его не услышал, в следующем году не будет половины «Сатирикона» — Константин Аркадьевич, есть ли у человека какая-то отметка, указующая на актерский талант? — Отметок нет. Иначе выбор был бы совершенно объективным. Наука еще не дошла до того, чтобы в человека можно было засунуть какой-нибудь щуп и талант увидеть, а еще того лучше замерить, сколько этого самого чего-то — кг, ампер или метров. Но существует чувство, которое, кстати говоря, иногда обманывает, поэтому на самом деле все только в работе выясняется, где выявляется еще и характер человека. А характер не менее важен, чем талант. И характер, и талант для актера — две вещи необходимые, но друг без друга недостаточные. — У вас были стопроцентные угадывания? — Конечно. Легко можно говорить о Грише Сиятвинде, Денисе Суханове. В свое время Алексей Якубов был моим студентом. Когда я увидел Агриппину Стеклову, мне сразу же увиделась драгоценность. По поводу моих нынешних воспитанников есть пока только предчувствия, но уже подтверждаемые практикой. Я очень надеюсь на Глафиру Тарханову. Сейчас, на втором курсе, она сыграла Полиньку в «Доходном месте». Главная женская роль на большой сцене большого театра — конечно, это серьезно. Но есть опасения. Может по-всякому сложиться дальше — вдруг полезут какие-то черты характера. Надо еще пройти проверку успехом… Так что идут селекция и отбор, и много ошибаешься. Потому что только в непосредственной и кропотливой работе понимаешь, в какой степени человек может соответствовать театру, который ты себе представляешь и который существует. — Константин Аркадьевич, а как бы вы определили психотип вашего театра? — Здесь трудно говорить научно. Но мне кажется, что это должен быть очень энергоемкий артист и очень атакующий. Не люблю вялотекущего на сцене. Мне нужны артисты для большого театра. Для большой сцены. Для большого зала. А не шкатулочного свойства. И потом, я очень люблю добросовестных людей и не люблю халтурщиков. Впрочем, их никто не любит, но некоторые с ними мирятся, а я совсем не могу работать. Еще раз повторю: мне нужны артисты с ярким полем энергетического излучения. — Вы говорили, что лицо театра должно быть молодое. Но молодые люди взрослеют, зрелеют, потом стареют. — Чем заменить молодость? Мастерством. Надо продолжать любить играть на сцене. — То есть вы легко и свободно относитесь к смене лиц театра? — Да, конечно. Но не так, чтобы лицо совсем ушло в тень и мы его больше никогда не увидели. Есть вполне взрослые артисты, которых я очень люблю и которые много играют. Но возрастные артисты не должны играть молодые роли, как это часто случается в академических театрах. Я за то, чтобы молодые и талантливые играли много и были главными артистами театра. — А молодежь у вас инициативная? — Мне, честно говоря, не нужна встречная творческая инициатива. Я сам весьма инициативный человек и думаю, что достаточно замучаю всех и так. У нас в театре работают и лучшие молодые режиссеры, которых я приглашаю. Если вдруг возникнет какой-то неожиданный артист типа Паши Сафонова с замечательными режиссерскими способностями, буду только рад. Но и без этого я обойдусь. Актерская творческая инициатива должна проявляться в том, чтобы актеры заранее приходили на репетиции, всегда были готовыми, знали текст и работали над ролями еще и вне театра, продумывали бы их. Пусть бы на это хватило творческой инициативы. И достаточно, понимаете? — Учил ли вас профессии ваш отец? — Нет. Только собственным примером. — То есть он не учил, а вы учились. — Когда он учил, это было чаще всего разрушительно. Он не обладал педагогическими способностями и, когда учил, только портил, даже не портил, он корежил до уродства, до инвалидности. — Своими советами? — Он не советовал, он показывал. Гениально и красками, которые не годились никому, кроме него самого. И не мог предположить ничего другого, и ничего другого не мог объяснить. Терпением также не обладал. Когда режиссеры показывают, они все-таки показывают для данного человека и понимают процесс. Папа ничего этого не понимал. Либо ты сразу делал, как он видит, либо он начинал злиться и настаивать именно на этой краске. И дальше ничего уже не шло и вызывало только чудовищное раздражение. В его спектаклях я, конечно, играл, но это были его спектакли, и я, как и все, только ему подыгрывал. — Как к актеру он к вам как относился? — Хорошо. С большой любовью и большим завышением моих заслуг. — Как к сыну-актеру или к актеру абстрактному? — Как к сыну-актеру. Да, он был папой. У нас была замечательная семья. У меня же с самим собой были гораздо более сложные отношения. Родители от любви пытались что-то упростить и сгладить мои буераки в отношениях с самим собой. А меня раздражала даже эта благостность, как всегда это раздражает детей и подростков. Мама почти всегда говорила выспренние родительские слова — ой, ты играл блестяще. Я не мог этого слышать, потому что в тот момент я играл не только не блестяще, а просто плохо. И папа был ко мне слишком добр в профессиональном плане. А растрогать его ничего не стоило. Он вообще был хорошим зрителем, а по отношению ко мне и моей сестре Кате особенно. — Все, что вы делаете сейчас, потенциально понравилось бы родителям? — У меня и с папой, и с мамой непрерывный диалог. С папой — особенно, потому что он все-таки был хозяином театра. Совершенно убежден, что ему бы нравилось то, что мы делаем. Хотя он, думаю, был других актерских и творческих пристрастий. Наши любови-нелюбови в театре и вообще в искусстве как раз очень часто совпадали, но ему просто другое нравилось самому делать. Он был другой артист по своим главным устремлениям и по внешнему амплуа был скорее героем. И тут важно, что мы так внешне расходимся с ним. Он был красивый костюмный человек. И потом — мы разные потому, что действительно папа нашел свое место и свое оптимальное существование в эстрадном театре, где он был абсолютно неповторимым солистом. И не зря его театр называли театром одного актера, хотя там была группа очень талантливых людей. Его полем были эстрадные миниатюры. Но это именно то, что мне как актеру никогда не было интересно. Мне было интересно смотреть на него, и это у меня вызывало чувство восторга, восхищения. Но сам я никогда бы не стал этим заниматься. — Я могу предположить, что в детстве и юности вы испытывали комплекс сына великого артиста. — На себе я испытал всю палитру поверхностного отношения к сыну великого артиста, начиная от абсолютно снисходительных и презрительных разговоров про уродливого сына красавцев-родителей. Были и всякие предсказания, что этот мальчик никуда не годится. Потом уже стало принято считать, что я артист, но худруком хорошим быть не в состоянии. Потом и это заглохло… Теперь это повторяется с режиссером. — Кем плохим вы станете в следующей ипостаси? — Может быть, я никого больше мучить не буду. Но всегда, когда чем-то занимаюсь всерьез, я себя подвергаю крайнему сомнению и счет к себе предъявляю гораздо более серьезный, чем имеют мои поверхностные наблюдатели. И всю жизнь в профессии по крупицам я выстраиваю здание уверенности в себе. Я и к критике отношусь очень внимательно, к любой — даже самой внешней и незрелой. Конечно, это усложняет и без того трудную жизнь. Ведь даже если на своем личном празднике тебе, обласканному и расцелованному, кто-то плюнет в лицо или даст по щеке, ты это помнишь, и именно это испортит настроение. Все твои труды и радости не имеют никакого значения после этой одной мерзкой и незаслуженной пощечины. — Непонимание вызывает у вас наибольшее раздражение, а что — наибольшую радость? — Живая реакция зрителей. Если бы не они, давно бы перестал этим делом заниматься. А в статьях мне все время кто-то дает понять (и ведь только это запоминается), что мне не надо быть артистом, не надо быть худруком, не надо быть режиссером. Мне вообще не надо быть. — Не надо быть режиссером — это после вашего «Доходного места»? — Некоторые пишущие люди считают, что Островский — это «спокойная классика», хотя, по-моему, бездарно так считать, потому что классика не может быть спокойной. Это Толстой, Шекспир, Островский — спокойная классика?! Классика не была бы классикой, если бы не занималась страстями человеческими, которые только и остаются во времени. Поэтому в пьесе Островского я никогда не позволю двум артистам сесть и тихо беседовать. Я принципиально этого не сделаю, поэтому герои все время ходят и бегают, поэтому говорят нервно и иногда кричат, от боли кричат. А у критиков в роду, наверное, были эскимосы какие-то скрытые. Они как будто свежезамороженные. — Так или иначе, Константин Аркадьевич, спектакли в вашем театре идут с аншлагом. И я хочу поздравить вас с получением в этом году Государственной премии. Скажите, приятно получать премии и нужно ли? — Приятно. И хорошо, когда это происходит. Но нельзя ставить свою жизнь, истинную успешность своей работы в зависимость от получения премий и тем самым раздавать себе творческие оценки. — Каким-то критерием премия все-таки является? — Она является критерием, и особенно сейчас. Раньше, при советской власти, конъюнктурные темы и пьесы имели большое значение для решения. И вряд ли я бы вообще в то время получил Госпремию за нерусские, несоветские произведения. Сейчас оценки стали, наверное, более объективными. Хотя в принципе к себе, получающему, нельзя относиться совсем всерьез. Лучше, пользуясь случаем (вот что полезно в Госпремии), на приеме поговорить с президентом и нажаловаться, что я и сделал. С января 2004 года собираются закрыть внебюджетные счета учреждений культуры, вся культура перестанет мочь зарабатывать деньги. Пока наш театр почти все зарабатывает сам. Чтобы жить хорошо, надо совсем немного — какую-то степень свободы. Дать возможность распоряжаться своими деньгами. Деньги мы отдаем в казначейство, получить их обратно на свои театральные нужды крайне сложно. Казначейская система убийственно косна и неповоротлива. Словом, если это произойдет в 2004 году, я не смогу удержать и половину труппы, людей, которых годами собирал. И все наши разговоры о молодом лице театра станут бессмысленными. Екатерина ВАРКАН 14.07.2003
Administrator: ПО ССЫЛКЕ. Константин Райкин: сцена – баба ревнивая
Administrator: Огонек "Культура" Канал покажет документальный цикл из пяти программ "Иосиф Бродский. Возвращение в Венецию"; цикл из пяти программ "Константин Райкин. Один на один со зрителем" — монолог актера о времени, о себе. Алла Сигалова выйдет с авторской программой "Глаза в глаза" (герои первых выпусков — знаменитые современные хореографы: Марк Моррис, Матс Эк, Лин Хвай Мин, Жозеф Надж). Роман Виктюк в программе "Игры классиков" представит записи музыкантов второй половины XX столетия. У программы "Короли песни" новый ведущий — Артемий Троицкий. А "ДЖЕМ-5" будет вести Даниил Крамер.
Administrator: Вечерняя Москва ... С выездной премьеры откроется Александринский театр – в Москве питерцы покажут «Укрощение строптивой» в постановке Оскара Коршуноваса. Ему же в этом году будет вручен мейерхольдовский приз, учрежденный Центром им. Мейерхольда под руководством Валерия Фокина. Последний, в свою очередь, выпускает и собственную премьеру – «Константин Райкин. Вечер с Достоевским» (дерзкая и интригующая попытка поставить спустя несколько десятилетий «Записки из подполья», которые Константин Райкин играл на Малой сцене «Современника»)...
Administrator: Внимание! Информация для тех, кто планирует свои театральные походы заблаговременно! 1 ноября в рамках театрального проекта SOLO в ТЦ "На Страстном" будет сыгран моноспектакль К.А.Райкина "Контрабас".
Administrator: Отсюда ...Картина поставлена по известной сказке Г.Х. Андерсена «Гадкий утенок» и рассказывает историю про «не такого как все». Не смотря на всю серьезность сюжета, в мультфильме присутствует и доля юмора. Чего стоит хотя бы червяк, озвученный Константином Райкиным...
Administrator: ЗДЕСЬ - неплохая подборка цитат и фотографий: КОНСТАНТИН РАЙКИН!
Катюша: Ваш досуг Константин Райкин. Вечер с Достоевским Константин Райкин один разыгрывает на сцене повесть Достоевского «Записки из подполья». Герой «подполья», автор записок, — коллежский асессор, недавно вышедший в отставку по получении небольшого наследства. Сейчас ему сорок. Он живет в «дрянной, скверной» комнате на краю Петербурга. В «подполье» он и психологически: почти всегда один, предается безудержному «мечтательству», мотивы и образы которого взяты из книг. Этот безымянный герой, проявляя незаурядный ум и мужество, исследует собственное сознание, собственную душу. Цель его исповеди — «испытать: можно ли хоть с самим собой совершенно быть откровенным и не побояться всей правды?».
Administrator: Внимание Для интересующихся откликами на спектакль "Константин Райкин. Вечер с Достоевским". Все отклики на постановку размещены в разделе "в этом хорошем театре... то бишь в Сатириконе. ЧАСТЬ 7".
Катюша: Самурайкины Прогоны спектакля "У нас в Камергерском"(класс-концерт) В Школе-студии МХАТ в аудитории 4-1 - 2,3,10,16-го октября в 18час. (вход бесплатный) В Учебном театре - 29-го октября в 19.30, 30-го октября в 10.00 (вход бесплатный) Премьера 30-31-го октября в 19 час. Билеты в кассе. Продолжительность - 1ч.45мин. Участвует весь курс
Катюша: Культура Константин Райкин. Один на один со зрителем Телевизионная программа (Россия, 2010). 4 части. Часть 1-я. Константин Аркадьевич предельно откровенно, с юмором, теплотой и даже с иронией вспоминает о своих детских переживаниях, о первых надеждах и страхах, о своих знаменитых родителях. В программе использованы фотографии и фрагменты видеохроники из личного архива Константина Райкина. Часть 2-я. Константин Райкин рассказывает об окончании театрального училища им. Б. В. Щукина и о приглашении на работу в театр «Современник», о тех переживаниях, которыми сопровождалось начало его работы в театре, о первой главной роли в спектакле «Валентин и Валентина» на сцене «Современника», имеющем оглушительный успех у публики. И не только в Москве. В программе использованы фрагменты хроники театра «Современник» и фотографии из спектаклей с участием Константина Райкина. Часть 3-я. В программе Константин Райкин рассказывает о своих киноролях: вспоминает о совместной работе с Леонидом Трушкиным над фильмом «Много шума из ничего», о знакомстве с режиссером Самсоном Самсоновым, о Никите Михалкове и картине «Свой среди чужих, чужой среди своих», о партнерах и атмосфере, царившей на съемках. В программе использованы фрагменты фильмов «Остров погибших кораблей», «Труффальдино из Бергамо», «Капитан счастливой «Щуки», «Тень», «Неудача Пуаро». Часть 4-я. Константин Аркадьевич рассказывает о довольно трудном периоде своей творческой биографии – о переходе из «Современника» (актер проработал в нем 10 лет), в Театр миниатюр Аркадия Райкина, где, пользуясь, по его словам, «сыновьей степенью свободы», он принимает решение начать самостоятельную режиссерскую деятельность. Сначала его постановки сталкиваются с большим непониманием со стороны отца и его окружения. Но, несмотря на это, Райкин продолжает заниматься делом, которое считает наиболее интересным для себя… В программе использованы эксклюзивные архивные материалы Константина Райкина с отцом, видеохроника с отрывками из спектаклей и репетициями. В эфире: 11 - 14 октября 2010 года.
Administrator: Вечерняя Москва ИЗДАТЕЛЬСКИМ бестселлером эта книга не станет, но свое видное место в нашей культуре займет обязательно. Ярославское издательство «Северный край» выпустило уникальную книгу «Сирано де Бержерак. Четыре перевода», составленную журналистом и издателем Андреем Григорьевым. В зеркалах переводов Татьяны Щепкиной-Куперник, Владимира Соловьева, Юрия Айхенвальда и Елены Баевской отразился на только романтический герой, но и весь ХХ в. ........... Рассказывает Константин Райкин, один из русских Сирано: – Мне передали эту книгу месяца два назад, и я в нее буквально вцепился. Здесь замечательные предисловие, послесловие, экзерсисы на тему разных «Сирано». Понимаете, есть лучшие пьесы всех времен и народов, вечные, всегдашние. Их всего несколько – по пальцам можно пересчитать. Начнешь их читать и думаешь: «О, как интересно», – хотя, как вы понимаете, «Сирано» у меня не только читаная, но и играная пьеса. Но к ней невозможно привыкнуть и невозможно поставить ее, исчерпав окончательно. С Ростаном у меня постоянно происходят какие-то судьбоносные рифмы. Мой папа обожал пьесу «Шантеклер» (это был первый спектакль, который он увидел в своей жизни лет в 5 в городе Рыбинске, где он родился). Он говорил, что вообще остался бы в драматическом театре, если бы ему предложили роль Шантеклера. Я всего этого не знал, когда ставил эту пьесу. К стыду своему, я вообще долго не отдавал себе отчет, что Ростан – человек из ХХ века. Настолько силен эффект присутствия в его пьесах – сродни булгаковскому. Я мог бы водить экскурсии по разным «Сирано де Бержеракам». Я, конечно, поклонник перевода Соловьева, а не Щепкиной-Куперник. Не люблю вообще эту переводчицу, ее неудобоваримые, невозможные для уха конструкции – наверное, она и все остальные пьесы за 8 дней переводила, как «Сирано». А поскольку она была страшно плодовита, то у нас полно классических пьес, которые никто, кроме нее, не перевел. Вот и приходится переводить самому под видом Щепкиной-Куперник. У Соловьева же ты вообще не чувствуешь перевода – это настоящие русские перлы, которые льются свободно, без этого рабского присваивания чужого слова. Перевод Юрия Айхенвальда был очень важен для «Современника», но удачным этот спектакль я бы не назвал – стихотворные пьесы (а они и есть самые великие) не были сильной стороной этого театра. Но все-таки тот спектакль был для них очень важен. Надо сказать, исполнители роли Сирано не очень-то дружат между собой. Я, когда шел сюда, даже приготовил несколько шуток на эту тему. Но вот Сереже Шакурову сказал бы без всяких шуток, что он потрясающе играл Сирано. И сам спектакль Бориса Морозова был замечательный – быть может, лучший его спектакль. А наш спектакль, который ставил Леня Трушкин, я просто не могу видеть. Не то чтобы я совсем не мог на себя смотреть (знаете, бывают такие артисты, которые не могут себя видеть: ах, дескать, я-то думал, что я высокий голубоглазый блондин, а оказалось, что я маленький и черненький). Нет, у меня на этот счет никаких иллюзий нет. Я, можно сказать, гораздо ближе к Сирано, чем многие наши красавцы и мачо, которые его играли. Им играть надо, а мне – не фиг делать. Шучу, конечно. До Сирано не то что на цыпочках надо тянуться, а прыгать и прыгать – и не допрыгнешь. У меня предчувствие, что эта история для меня не закончилась. Каждый новый твой возраст открывает в этой пьесе новые пласты, и потому она бесконечна. Это так сильно, так театрально и так подходит для того, чтобы вообще влюбиться в театр. И я очень благодарен «Сирано де Бержераку» за это предчувствие. Иногда оно важнее чувства.
Administrator: TV Культура 11.10.10 Константин Райкин. Один на один со зрителем. Премьера документального проекта С 11 по 15 октября в 22:10 телеканал «Культура» представляет премьеру документального проекта Сергея Урсуляка «Константин Райкин. Один на один со зрителем». Программу «Константин Райкин. Один на один со зрителем» (11 – 15 октября, 22:10) можно было бы назвать «монологом в пяти частях», где известный актёр и режиссёр предстаёт в совершенно новом качестве - абсолютно незнакомом и неожиданном. Предельно откровенно, с юмором, теплотой и даже иронией Константин Райкин вспоминает о своих детских впечатлениях, о знаменитых родителях и необыкновенной няне, о работах на сцене и в кино, коллегах и учениках; рассуждает о своём понимании театра и об отношениях со зрителем. Самое сильное детское переживание будущего актёра – это тоска по родителям: «Я редко видел родителей, потому что они много гастролировали, – говорит Константин Райкин. – Я очень скучал по ним. Дождаться их было для меня неимоверным счастьем. Я прислушивался к звукам подъезжающего лифта, потому что лифт ассоциировался с приездом родителей…». По признанию Константина Райкина, его творческая карьера с самого начала складывалась вполне удачно. После школы – учёба в Щукинском училище. Потом приглашение в знаменитый «Современник», в котором он прослужил 10 лет, и где было всё – переживания, раздоры в труппе, скандалы и, в то же время, – оглушительный успех. В поисках новых возможностей для творческой самореализации Райкин принял решение ставить спектакли самостоятельно. Но сделать это можно было только на сцене театра отца, пользуясь, по словам Константина Райкина, «сыновьей степенью свободы». Переход из «Современника» в Театр Миниатюр Аркадия Райкина актёр считает одним из самых трудных периодов в своей творческой биографии. Сначала он сталкивался с большим непониманием со стороны отца и его окружения. Но, несмотря на это, продолжал заниматься делом, которое считал наиболее интересным для себя. Постановки молодого Райкина имели невероятный успех. Спустя какое-то время пришло одобрение и со стороны Аркадия Райкина: «Отец, побывав на одном из спектаклей, произнёс: «Какой спектакль!» – и зарыдал. Он понял, что его сын стал абсолютно взрослым, самодостаточным, просто-напросто он идет своей дорогой в искусстве». Одна из серий посвящена работе Константина Райкина в кино. Актёр рассказывает о сотрудничестве с Леонидом Трушкиным и фильме «Много шума из ничего», о знакомстве с режиссёром Самсоном Самсоновым, о Никите Михалкове и картине «Свой среди чужих, чужой среди своих», партнёрах и атмосфере, царившей на съёмках. Но самым главным в его жизни всегда оставался театр, которому Райкин предан фанатично: «Мой театр – это мой дом, это место, где мне лучше всего на свете, мне тут комфортно. Для меня театр – это такое мощное соединение небольшого количества людей, у которых столько силы, духовности, таланта, мощнейшей, чистой и божественной энергии. Я иногда думаю, никто не знает, по какой причине наш мир ещё держится, может быть, по этой. На мой взгляд, искусство вообще и театр в частности необходимы, чтобы сделать нашу жизнь ощутимее. Мы существуем в бесконечной беготне, суете, в погоне за маленькими житейскими благами, а жизнь как-то проходит мимо, её как будто и нет. Настоящее искусство – кино, театр, живопись – заставляет человека в этом беге приостановиться, оглядеться вокруг, размягчиться душой, посочувствовать и посопереживать чему-то хорошему…». В программе использованы уникальные фотографии, фрагменты видеохроники из личного архива Константина Райкина, кадры из фильмов и сцены из спектаклей.
бельчонок: От зрителей Сегодня - интересная передача!!! Ура! Я в предвкушении 5 интересных вечерних бесед с Константином Райкиным. Кто любит этого артиста - за мной, как говорится! Сегодня в 22.10 по московскому времени на канале "Культура" Часть 1-я. Константин Аркадьевич предельно откровенно, с юмором, теплотой и даже с иронией вспоминает о своих детских переживаниях, о первых надеждах и страхах, о своих знаменитых родителях. В программе использованы фотографии и фрагменты видеохроники из личного архива Константина Райкина. Часть 2-я. Константин Райкин рассказывает об окончании театрального училища им. Б. В. Щукина и о приглашении на работу в театр «Современник», о тех переживаниях, которыми сопровождалось начало его работы в театре, о первой главной роли в спектакле «Валентин и Валентина» на сцене «Современника», имеющем оглушительный успех у публики. И не только в Москве. В программе использованы фрагменты хроники театра «Современник» и фотографии из спектаклей с участием Константина Райкина. Часть 3-я. В программе Константин Райкин рассказывает о своих киноролях: вспоминает о совместной работе с Леонидом Трушкиным над фильмом «Много шума из ничего», о знакомстве с режиссером Самсоном Самсоновым, о Никите Михалкове и картине «Свой среди чужих, чужой среди своих», о партнерах и атмосфере, царившей на съемках. В программе использованы фрагменты фильмов «Остров погибших кораблей», «Труффальдино из Бергамо», «Капитан счастливой «Щуки», «Тень», «Неудача Пуаро». Часть 4-я. Константин Аркадьевич рассказывает о довольно трудном периоде своей творческой биографии – о переходе из «Современника» (актер проработал в нем 10 лет), в Театр миниатюр Аркадия Райкина, где, пользуясь, по его словам, «сыновьей степенью свободы», он принимает решение начать самостоятельную режиссерскую деятельность. Сначала его постановки сталкиваются с большим непониманием со стороны отца и его окружения. Но, несмотря на это, Райкин продолжает заниматься делом, которое считает наиболее интересным для себя… В программе использованы эксклюзивные архивные материалы Константина Райкина с отцом, видеохроника с отрывками из спектаклей и репетициями. Часть 5-я. В заключительной серии Константин Райкин рассказывает о своем детище - о театре "Сатирикон" имени А. Райкина. О том, как проходит набор абитуриентов на курс Константина Райкина и актеров в труппу театра "Сатирикон". И еще, о своих отношениях со зрителем, который приходит в этот театр. В программе использованы отрывки из спектаклей: "Синее чудовище", "Азбука артиста", "Ричард III", "Король Лир", "Смешные деньги", "Деньги" и др. В эфире: 11 - 15 октября 2010 года. Уже идет
бельчонок: Кника "Константин Райкин. Актер.Режиссер.Педагог."
Administrator: Отсюда Доказано: Бог – большой театрал. А Райкин – гений Второй день смотрю фильм Сергея Урсуляка про Константина Райкина. Райкин – в главной роли. Роль такая: «Играю сам себя, рассказывающего про свою жизнь». Играет Райкин гениально, бесподобно, божественно. Он свободен и невесом, вот уж точно говорят – «купается в роли». Даже непонятно становится, как он там живет, когда выключается камера. Наверное, падает без чувств. Конечно, сам по себе феномен К.А. Райкина требует отдельного изучения. Но сразу же хочется сказать всем, кто претендует на актерскую профессию – учитесь! Смотрите, какой шикарный бархатный занавес может получиться из простого унылого коврика. И каким красавцем Райкин становится, когда начинает «стулья ломать» - вдохновенно жестикулировать и хлопотать лицом. Когда внешние данные против. Когда больше всего он напоминает спившегося монтировщика декораций. Когда его лицо - это отформатированный, переведенный в человеческую плоть мерзкий и противный крик подстреленной чайки. Но это – чеховская Чайка! Это Чайка – с занавеса МХАТа! И Райкин на протяжении всего фильма – фантастически красив. Этот Калибан с редкими фортепьянными зубами, этот Просперо с обликом невыспавшегося суфлера. Райкин настолько мощно выкладывается в общем-то в лирическом рассказе, что сам-один из каких-то неведомых нам сумрачных лесов и болот своего детства и юности вызывает с помощью давно не чесанной, лохматой, но волшебной системы Станиславского духов, тени, призраков и ведьм своего прошлого, которые длинной чередой проходят по шекспировской - по страстям и напряжению - сцене его жизни. Он выводит их перед нами такими осязаемыми, такими голыми и босыми (и себя – в первую очередь), что волосы встают дыбом… И ты понимаешь – перед тобой Бог Театра. Живой, страшный и могучий. Кстати, о Боге. Для меня вчера приятной неожиданностью было узнать – внимание! - что Бог, Всевышний, Царь Небесный оказался большим поклонником театра и, в частности, Константина Аркадьевича. Все пять серий этого фильма (сегодня – третья) начинаются по Культуре в 22.10. Хронометраж – около 30 минут. А в 22.30 по России начинался футбол – Македония-Россия, отборочный матч Евро-2012. Решаю для себя – Райкин форева. Досмотрю, не переключусь (И это я, я говорю, для которого какие-то актеришки, да еще дети гениев, на которых природа отдыхает, по сравнению с футболом, да еще таким футболом – матчем века! решающим матчем в группе! последним матчем в сезоне! - ничто, пустое место. Да о чем вы говорите, какой-такой Райкин? Знать его не знаю!) Но сам думаю – ну не может быть, чтобы высшие силы допустили бы такую несправедливость и я бы что-нибудь интересное пропустил. И что же! И что же – так вас и разэдак! Райкин умолкает, я, не дожидаясь титров, переключаюсь на футбол и… ГОООООООООООООООООООООООООООООООООООООООЛ!!!!!!!! Наши забивают гол. Анюков прострельной передачей выводит в разрез между защитниками Кержакова и тот под очень острым углом пробивает вратаря! ГОООООЛ! Замечу, это был единственный гол в этой встрече. Мы так и победили с этим счетом - 1:0. Гол был забит на восьмой минуте. Еще 86 (82+4 добавленные) минут команды гоняли мяч просто так. Ну, вам понятно? Бог тоже смотрел Райкина! А потом стал болеть за наших! И думал – наивный и добрый – что этого никто не заметит. Ведь вообще-то, как водится, или человек «Культуру» смотрит и в театры ходит или за наших волейболистов-футболистов переживает. Совпадение, говорите? Ответственно заявляю: таких совпадений не бывает! Смотрите Урсуляка-Райкина, смотрите футбол! Мы – победим!
Administrator: Отсюда Константин Райкин впал в "безумие" Художественный руководитель театра «Сатирикон», актер, режиссер, педагог Райкин – редкий пример счастливого человека, успешно строящего свою жизнь с вдохновением художника и трудолюбием мастерового. Эталонный актер, умеющий сыграть паука и короля, станцевать роль и погрузиться в душевное подполье персонажа, Константин Райкин давно стал одним из важнейших, опорных людей нашего театра. К своему юбилею, верный принципу, что лучшие подарки преподносишь себе сам, он начал новую работу: репетирует вместе с Валерием Фокиным спектакль по «Запискам из подполья» Ф.М. Достоевского. Говоря о своей профессии, Константин Райкин часто использует образы и понятия, заимствованные из спорта: «Если ты спокойненько, пешочком, легкой трусцой будешь эту дистанцию преодолевать ежедневно, то почти стопроцентно, что от тебя в результате отстанут почти все. Ты их обгонишь…» Наследный принц, могущий всю жизнь жить на ренту с фамилии Райкин, он предпочел собственный путь. Видимо, ему так часто повторяли претенциозную сентенцию «на детях гениев природа отдыхает», что он решил не давать природе ни единого шанса на отдых. Работа – его способ существования. В минуты интервью, встреч, бесед, в часы досуга он чуть-чуть напоминает химика, у которого где-то там, в лаборатории, идет опыт и колба стоит на огне. Вроде и включен, и азартен, и адекватен, но душа витает. Сам проводит аналогию: преданность театру он приравнивает к преданности влюбленного, который не может «отключиться» от своей любви. Он проснулся знаменитым после «Труффальдино из Бергамо». Буквально «станцевав» своего Труффальдино, он влюбил в свою грациозную некрасивость миллионы соотечественников. Казалось, и маска найдена, и путь открыт, а лавры русского «Майкла Джексона» с гуттаперчевым телом и идеальным чувством ритма сами идут в руки. Но тема Труффальдино, веселого нахала, обаятельного устроителя судеб и нелепиц, исчезла так же стремительно, как появилась. Придя в «Сатирикон», Константин Райкин практически отказался от съемок. И как поселился в театре, так и продолжает жить в нем с 10 утра до ночи. Корреспонденту «НИ» на вопрос о том, как он проводит свободное время, Райкин объясняет, что у него нет такого понятия. Читает, занимается в спортзале, танцует – все время имея в виду «производственную необходимость». Привилегия, которую он считает возможной для себя за «каторжный труд руководителя», – самому приглашать режиссеров и участвовать в процессе выбора пьесы и роли. Его способ существования в чем-то уникален. Гастролерское премьерство в труппе, свобода формирования собственной афиши, свобода играть спектакли, руководствуясь прежде всего собственными желаниями и интересами. И при этом – школьное послушание режиссеру в процессе работы, полная отдача себя в руки выбранного мастера. Часто вспоминает, как изо всех сил сжимал зубы во время работы с Петром Фоменко над «Великолепным рогоносцем» Кроммелинка. Как держался из последних сил, чтобы не сказать режиссеру, как измотан он способом репетиций, где каждая мизансцена и каждая интонация меняются по двести раз. Сорвался только накануне последнего прогона. Долгий нервный монолог (как выяснилось, была включена трансляция) слушал весь театр. А утром на генеральной роль пошла… Безумец с детскими глазами доверчиво и с азартом отдавался владевшему им демону ревности. Фантом, поселившийся в его мозгу, перерождал Брюно, превращая его в чудовище. Брюно выходил на сцену молодым счастливым мужем – покидал ее поседевшим полусумасшедшим одиночкой. Внутри этого поэта-ревнивца пылал огонь подозрений, и он с мрачным восторгом сжигал себя в топке чудовищных фантазмов. Райкин играл превращение человека в маньяка, восторг этого превращения и его кошмар. Превращения человека, перерождение человека, мучительное сращивание человека и беса – тема для Райкина постоянная. Бешеный фантазер Брюно и превратившийся в таракана Грегор Замза, «безумный только в норд-норд-вест» Гамлет и сходящий с ума Лир, гиньольный синьор Тодеро и фантасмагорический Ричард III, философствующий контрабасист и мелкий бес из «Косметики врага» – все это варианты одной темы. Человек в пограничном состоянии: между собственно человеческим и бесовским. Темное, страшное, подпольное и несчастное нечто живет в его героях. Экзистенциальный ужас перед миром и, еще больше, перед самим собой нашел в Райкине своего выразителя. Он умеет передать ужас зла, которое уродует не только душу, но и тело человека, зла, меняющего ткани, заползающего в каждую клеточку плоти. Константин Райкин – актер, владеющий редким даром наделять своих химерических персонажей живостью почти сверхъестественной. Давать кошмарам и наваждениям фантазии сценическую плоть и кровь. Сыгранные им мелкие бесы вошли в историю театра. Но что важнее – в жизненный опыт его зрителей. Как-то Райкин сформулировал свою тягу к людям из подполья: «Играя отталкивающий характер, сам будто чище становишься, словно скверну из себя выжимаешь». Легкий, азартный, взрывной Константин Райкин на сцене и вне ее кажется человеком, чья энергия буквально заставляет пульсировать окружающее пространство, а прожитые годы только добавляют мудрости и опыта в важнейшем деле строительства – профессии, театра, собственной души.
Катюша:
Administrator: ПО ССЫЛКЕ - видео. Приглашает Елена Камбурова = Каждый выбирает для себя... "Культура", 19 сентября 2010 года. Участвуют Вениамин Смехов, Алексей Петренко, Ольга Остроумова, Александр Филиппенко, Константин Райкин, Нина Дробышева, Никита Высоцкий, Валерий Белякович, Инна Чурикова, Дмитрий Харатьян, Игорь Иртеньев, Владимир Дашкевич, Юрий Норштейн, Юрий Рост, Эльдар Рязанов, Андрей Хржановский, Андрей Макаревич, матушка Ксения (игуменья коломенского Новоголутвина монастыря).
Administrator: Отсюда Международный фестиваль моноспектаклей SOLO открывается в Москве ...Председатель оргкомитета SOLO, народный артист РФ, руководитель московского театра "Сатирикон" Константин Райкин сам примет участие в фестивале со своим легендарным спектаклем "Контрабас". Этот спектакль Елены Невежиной по пьесе Патрика Зюскинда исследует душу "маленького человека", которого переполняет музыка, и она же составляет главное содержание его жизни. За эту работу Райкин был удостоен Национальной театральной премии "Золотая маска"...
Administrator: Отсюда Человек-театр Константин Райкин. Один на один со зрителем Сергей Урсуляк Россия 2010 Фильм представляет собой мемуары Константина Райкина, излагаемые и проигрываемые им в виде импровизированных монологов перед камерой (хотя я понимаю, что каждая такая импровизация предварительно срежиссирована и героем фильма, и С.Урсуляком), иногда рассказ Райкина иллюстрируется фотографией или отрывком из фильма или спектакля, тогда изображение становится полиэкранным, в одной части идёт иллюстрация, а в другой Райкин по-прежнему оставаясь наедине со зрителем, продолжает свой рассказ. Пять серий – пять этапов его биографии: Детство-юность, Современник, Кино, Переход в Театр Миниатюр А.Райкина, Сатирикон. И в каждой из этих серий Райкин приоткрывает кусочек своего личного подполья, рассказывает о себе что-то такое, что кумиры-звёзды обычно на публичное обозрение не вытаскивают, причём рассказывает это с какой-то предельной искренностью, и не просто рассказывает, а проигрывает, показывает это в виде минимоноспектакля – про свои самокопания, комплекс папиного сына, неуверенности в себе, феномен своей некрасоты, страх неудачи, и многое другое личное, и в эти мгновения видишь и понимаешь – насколько Подпольный, персонаж его последнего спектакля, сделан из самого Райкина, и, обратите внимание - даже названия у этих двух работ наполовину совпадают.
Administrator: Российская газета Чайки в городе В МХТ вручены чеховские медали В 112-й день рождения Московского Художественного театра состоялись вручение памятной медали, учрежденной МХТ к 150-летию А.П. Чехова, и чествование артистов и служащих театра, награждаемых почетными знаками "Чайка". Среди тех, кто удостоился медалей, - выдающиеся деятели отечественного и зарубежного театра: Владимир Андреев, Валерий Баринов, Алексей Баталов, Юлия Борисова, Александр Домогаров, Деклан Доннелан, Сергей Женовач, Александра Захарова, Александр Збруев, Владимир Зельдин, Владимир Ильин, Миндаугас Карбаускис, Игорь Кваша, Андрей Кончаловский, Игорь Костолевский, Ксения и Полина Кутеповы, Юрий Любимов, Борис Мессерер, Людмила Максакова, Ирина Муравьева, Кира Муратова, Эймунтас Някрошюс, Ольга Остроумова, Майя Плисецкая, Юрий Погребничко, Кирилл Пирогов, Константин Райкин, Евгений Стеблов, Альберт Филозов, Михаил Филиппов, Валерий Фокин, Карен Шахназаров, Александр Ширвиндт, Родион Щедрин, Юрий Яковлев, Игорь Ясулович, - всех награждаемых едва вместило Портретное фойе МХТ им. Чехова. Вручали медали Анатолий Смелянский и Станислав Любшин, чей творческий стаж служения Художественному театру составляет уже 30 лет. Напомним, что памятная медаль была учреждена и выпущена Художественным театром к юбилею своего главного драматурга и в первый раз вручалась выдающимся деятелям культуры в знак признания заслуг и за личный вклад в развитие искусства в Международный день театра - 27 марта.
Administrator: От зрителя Райкин Solo в театре " на Страстном" закрылся великолепным соло Константина Райкина. Я его не видел со времён бешеных "Служанок", он всё такой же, как и в ещё более ранней "фишке" в Современнике, в легендарном "Лоренцаччо" конца 70-х.. Про этот спектакль друга Фокина он и нынче вспомнил, отвечая на вопрос публики о мистике своей жизни. А я помню, что дамочки говорили друг другу - сходи на Лоренцаччо и залетишь наконец. "Контрабас" у Райкина совершенен. Это совершенно избыточная игра, такого драйва вовсе не требует сухой текст Патрика Зюскинда, поэтому Костя Райкин, как и всегда, дождался стоячих аплодисментов. Он просто всех заворожил. Его никак невозможно сравнивать с другими участниками фестиваля, потому что он как будто с другой планеты, на которой и посейдень живут сатиры, нимфы и прочий эротикон. Маленький музыкант Райкина настолько огромен и мощён, что нас, маленьких зрителей, расплющивает до полного восторга. Это феноменальная игра, дорогие товарищи, срочно бегите в Сатирикон, пока Райкин ещё даёт этот двухчасовой стэнд-ап, которому уже стукнуло десять лет. Спешите видеть , потому что после этого всю неделю будете ходить вприпрыжку, как незабвенный Труффальдино из Бергамо, распираемые изнутри энергией жизни. Про жизнь Райкин очень много знает, после выступления нам достался бонус - двухчасовая лекция Райкина на театрально-философские темы. Он читает Михаила Чехова, знает как войти в огромный кайф абсолютного внимания зала, когда не просто тишина, А МИНУСОВАЯ ТИШИНА, всасывающая внимание зрителей в общее действо. Он знает, как уловить внимание наблюдателей и править им безраздельно. Не спроста йог и гуру мирового театра Ежи Гротовский, увидев Райкина в "Лоренцаччо", пришёл тогда в полный восторг. Райкин уверен, что театр всегда будет, как прототип всякого живого общения, станет всё элитарнее и дороже на фоне бешеного употребления обществом симулякров общения. Райкин сказал, что для придания упругости и электричества фестивалю Solo, он будет теперь соревновательным, с денежным призом. Но и тогда вряд ли кто покажется нам интереснее Райкина. Ведь он - настоящий, неподдельный дефицит
Administrator: Отсюда "Гаражные чтения": Райкин декламировал стихи для "понимающей публики" Вечером 16 ноября художественный руководитель театра "Сатирикон" Константин Райкин читал для почтенной публики стихотворения Александра Пушкина, Иосифа Мандельштама, Николая Заболоцкого. Организаторы литературных чтений под лейблом Dewar's, похоже, наконец-то определились с "местом постоянной дислокации". Успех подобных интеллектуальных развлечений у столичной светской публики позволил мероприятию перебраться в Центр Современного Искусства "Гараж" "под крыло" к Дарье Жуковой. Из небольшой комнаты в ресторане Tommy D Lounge bar чтения выросли до лекционного зала, а количество звездных гостей с каждым разом растет. Лично оценить выступление знаменитого актера, который "выступает нечасто и может позволить себе обойтись и вовсе без этого", пришли певец Дмитрий Маликов с женой Еленой, адвокат Михаил Барщевский с супругой Ольгой, телеведущая Марианна Максимовская, первый заместитель директора Музея Востока Татьяна Метакса, телеведущий Владимир Познер, бизнесмен Александр Гафин с супругой Ириной, главный редактор журнала Menu Magazine Азамат Цебоев, общественный деятель Ирина Хакамада с мужем Владимиром Сиротинским, блогер и "фотопутешественник" Сергей Доля. После традиционной дегустации алкогольных коктейлей, гости проследовали в лекционный зал, где, собственно, прошло сорокаминутное выступление Райкина. Артиста приняли "на ура". В финале весь зал аплодировал стоя. - Я хочу сказать вам одно. Мне очень хорошо с вами было все это время: уютно, комфортно, сладко. Люди живут во многом некрасиво: грешат, проливают кровь, подличают. Почему Господь Бог на это смотрит и "не покрывает мраком". Я думаю, что это все потому, что есть немногие, кто живет по совести, творит… Я верю, что в этом зале есть люди, которые меня понимают, - завершил свое выступление тронутый вниманием публики артист. На десерт гостей ждало продолжение фуршета и радостная новость – уже в декабре чтения будут продолжены выступлением одного из самых популярных российских сатириков Михаила Жванецкого. Большинство из присутствующих пообещали "всенепременно быть". Чтения Dewar’s в светской жизни Москвы возникли в 2009 году представлением книги основателя дома Dewar’s, успешного бизнесмена и интеллектуала Томаса Дюара - "Путешествие вокруг света". В разное время на них выступали Сергей Юрский, Владимир Познер и Александр Филиппенко. Роман Кульгускин
Administrator: Отсюда Торжества по случаю своего 75-летия Олег Павлович <Табаков> перенес с августа на ноябрь... ...Худруки пяти столичных театров - Марк Захаров, Александр Ширвиндт, Римас Туминас, Константин Райкин и Евгений Писарев в образе мафиози в стиле рэп рассказали, что была Москва криминальная, а стала Москвой театральной. Они «наехали» на Табакова, который оторвал в театральной Москве самый жирный кусок и делиться не хочет... Фото: Екатерина Цветкова
Administrator: Константин Райкин на чтениях Dewar's Текст, другие фотографии, обсуждение - ПО ССЫЛКЕ.
Administrator:
Administrator: Отсюда райкин-пресс Гастроли – это непростая затея. Наш директор на это идет со скрипом. Для него это – финансовый стресс. Мы – не академический театр. С одной стороны, слава богу, но - Дотации у нас минимальные. А мы в гастролях очень заинтересованы. Актер ведь живет весьма однообразной жизнью: дом-работа, две точки и прямая на карте. А для нас гастроли – возможность увидеть другого зрителя и вдохнуть впечатлений, прервать это однообразие. Смена картинки, смена обстоятельств, потом, бывают театральные города. В нашем репертуаре нет спектаклей-долгожителей. Нет, мы очень прочно делаем спектакли. Просто театральная постановка – это скоропортящийся продукт. От возраста спектакль не становится лучше, это миф. Это замшелый, старый, как не может быть осетрины второй свежести. Спектакль-долгожитель, живущий по 20 лет в репертуаре, руководство в какой-то момент махнуло рукой. это нечто неживое, разваливающееся, к юбилею его подкручивают, реанимируют… Или другая проблема – много названий в репертуаре. У нас в театре действует принцип семи названий в репертуаре, по числу дней недели. Это идеальная формула, которая позволяет регулярно играть каждую постановку, - четыре раза в месяц, чтобы театр был в форме. И другим не застаиваться. Потом вводим восьмой, вместо какого-то. Я всегда спрашиваю Олега …ча Табакова, при всей любви к нему, зачем вам столько названий в афише? Спектакли толкаются. Это безобразие, по московским меркам. Свидетельство какой-то бесхозности – 30 названий в репертуаре. Значит, на какие-то из них просто не обращают внимания. Играть раз в месяц – это смерть для спектакля. Я занимаюсь трудным делом. Вся эта Моцартовская легкость – полная фигня. Я не верю в легкие победы. Никому эта профессия легко не дается. Часто убеждаюсь, прихожу к даже раздражающему – люди плохо себе представляют, как распределяются роли актера и режиссера. Оговорка – спектакль Юрия Бутусова и только .Актер никогда ничего не придумывает. Так существует мир. Я глазом не веду в сторону без указаний режиссера. Мы сидели вчера часа полтора и слушали его справедливые замечания. И по-другому невозможно в современном игровом театре. Я сам ставлю спектакли и знаю: режиссеру не нужна эта глупая актерская инициатива. Хорошо играют артисты – это заслуга режиссера. Плохо – его вина. Любимый мучитель ковырялка сволочь. Другое дело что он учит твою индивть. А так – абсолютный Режиссер устанавливает абсолютный диктат. Нет, конечно, он учитывает при этом индивидуальность артиста. Отжался 18 раз. Встал в строй. Исполнительская. Как он скажет, так я и сделаю. Понятно, что он в расчете на меня делал – король лир – не красавец блондин, а такой… конек-горбунок. Стилистика театра. Это поэтический театр. В стилистику театра вписывается? Четвертый будет делать у нас спектакль. В стадии регулярного сотрудничества. Он у нас не один. Я приглашаю режиссеров, но их все меньше, особенно на нашей большой сцене. 1000ный зал, в Марьиной роще, за пределами Садового кольца. Есть замечательные режиссеры, которых я никогда не приглашу для спектакля на большой сцене. Там не любят тонкостей. Вялотекущего. Неопределенности. Если ты работаешь во МХАТе. Там место гуляльное, рядом Тверская. Зашел в театр, посмотрел дерьмо – особенно настроения не испортит. А у меня – добирались, стройка, по грязи шлепали – еще плохо им играть, надо вертеться на пупе чтобы не пожалели об этом, Он такой тонкий, очень суровый, но внутри поэт-ленинградец, мягкий, даже сентиментальный. Такая в нем есть ленинградская жилка. Высокая духовность. При этом чувствует ритм современный. Невозможно жесткий порой. Работать с ним невероятно трудно. Но поскольку у меня была школа Фокина, Фоменко, которые тоже – мучители. Главное – что его спектакли – они имеют большой зрительский успех. Есть такое снобисткое заблуждение – все настоящее не имеет зрительского успеха. Это чушь. Один из главных критериев хорошего спектакля – зрительский успех. Если он не нравится – допущена какая-то ошибка. Театр не должен обгонять свое время. Такое уж искусство – на злобу дня. Искусство настоящего времени. Это искусство «сегодня». Сейчас же должен вызвать отклик. Театр должен говорить достаточно простодушным языком. Он этим прекрасен и ужасен. В репертуаре должны быть спектакли, куда бы приходил зритель – просто похохотать. Нельзя быть снобами, надо уважать разные вкусы и потребности. Вот поэтому я говорю устроителям «Золотой маски» - если бы из спектаклей-победителей собрать театр, он долго бы не просуществовал, ибо зрительский успех там почти никогда не учитывается. Первый у него спектакль – мрачная пародия на Шекспира – Макбетт. По Ионеско. Ричард 3. Короля лира. Сейчас делает чайку. Почему нас любит? Здесь нет цинизма. Одно из самых главных заболеваний времени – цинизм. Это идет от меня. Просто генотип. Без ложной скромности. Есть порода людей, лишенных этой бациллы. Это у нас рабочий театр. Максим Аверин. Один из наиболее популярных артистов – очень жадный до работы человек. Я ниеогда не чувствую, что он снимается. Абсолютно в рабочей форме. Никаких качаний прав. «Почему вы так мне делаете замечание?» Зерна режиссерских идей падают на благодатную почву, оттуда произрастают росточки и плоды. У меня в спектакле квартет (играют четыре артиста, две девочки и два мальчика. Денис суханов играет 1 мужскую роль, там было 23 роли. За кулисами их обслуживают 23 человека) – любовь-целительница и брат поневоле. 14 ролей. Играл один. Шестерную сцену в одном фрагменте. Один фрагмент сделали «как это делается» – на пустой сцене, зритель в шоке. Григорий сиятвинда, который родился в тюмени – здесь порой рождаются такие негры – я его не перещеголяю по количеству ролей. Тот же спектакль-контрабас – этот спектакль идет дольше всего, в одиночку лучше можно гарантировать качество. Я играю его 10 лет. Был всемирный фест контрабасов. Их много исполнителей, патрика зюскинда. Я не приехал – они не смогли мне обеспечить аппаратуру. Я единственный играю это на большой сцене. При тысячном зале. Записки из подполья фокина – у нас сложнейший материал. То есть, у нас не развлекательный театр, бывают спектакли сложнейшие для восприятия. Я совсем не за то, чтобы отулплять зрителя. Лир – не самый сложный у нас спектакль. Никого не любят больше, чем артиста, и никого быстрее так не забывают, Средний живой артист лучше умершего гения. Так устроена человеческая психология. Папа был самым любимым артистом в стране. С экрана смотреть – это гербарий какой-то. Почему театральное искусство никогда не умрет? Это базовый вид искусства. Интернет не убьет чтение. Люди, которые не читают, чл который не прошел школы чтения – его сразу видно, по глазам и словам. Никакое кино, тиви не заменит театр. Не заменит прямого воздействия на зрителей. А глупых больше, чем умных, духовных меньше, чем бездуховных. И это всегда так. Не надо очаровываться человеком. Это существо глуповатое, подловатое, когда ты имеешь дело с театральным зрителем – ты имеешь дело с лучшей частью населения города. Сам приход в театр свидетельствует о его тонкой душевной организации. В лучшем случае это 10 процентов населения, и это нормально. 90 процентов населения города не ходит в театр никогда на свете. И чего? Будем работать с 10 процентами. Театр – это микроб, но очень сильный. Он может слона свалить. Когда мне сниматься? Я преподаю, веду курс в вузе. Я конкретно занимаюсь конкретными людьми. Их судьба в моих руках. У меня театр, где я ставлю, играю. Я сам делаю все. Я играю от 12 до 18 спектаклей в месяц. А потом, кто мне может что-то предложить что-нибудь интереснее? Я играю Ричарда 3, короля лира итд. Эльдару Рязанову – в моем списке отказов нет вас. Вы меня только позовите. Мой театр – это в основном мои бывшие студенты. Талантливые ребята – и мне очень выгодно. Как практик, запоминаю дома, в которых мне было хорошо. Удачно выстроенное Мы в бывшей киношке располагаемся, все тяготы здания мы на себе несем. Здесь хорошая публика. Это не столичная публика. Столичная – это не всегда хорошо. Московская - много снобизма, оглядки вокруг, долгое время ворочает глазами налево-направо, чтобы проверить, не буду ли я дураком, что зааплодирую, не засмеюсь.Не повредит ли мою имиджу? Сначала долго тебя подозревают, не объегоривают ли? Там идет большая внутренняя драматургия идет. Здесь проще, непосредственнее, ближе к тексту. Есть замечательные театральные нестоличные города. Мне вчера очень понравилось. Они доброжелательны изначально. Я сам такой. Я сам люблю балдеть в театре. Коревицкий: Не надо в себе культивировать чувства неполноценности. Некоторые журналисты так пишут про актера, как будто они истина в последней инстанции. Майкл Джексон – работал с такой отдачей. Под страшным дождем. На следующий день я читаю – ну понятно, мы для него второстортные. Это у журналистов такой провинциальный комплекс, который искажает взгляд на мир. Как иногда задают вопрос – а вы лучший состав привезли, Или адаптацию? Ну что за вопросы? Мы приехали с целью завоевать этот город, эту публику.
Administrator: Конечный вариант текста пресс-конференции Райкина - отсюда Константин Райкин: «Средний живой артист лучше умершего гения» Константин Райкин дал пресс-конференцию в Тюмени по случаю гастролей театра «Сатирикон» в рамках фестиваля «Золотая маска». Яркий, общительный, интересный актер отвечал на вопросы живо и доброжелательно. За час журналисты успели расспросить его о «кухне» театра, в котором он работает художественным руководителем, актерах и спектаклях «Сатирикона». На пресс-конференции в Тюмени президент «Золотой маски» говорил, что фестиваль - отличная возможность для некоторых театров восполнить недостаток гастролей. Вашему театру гастролей хватает? Я хотел бы ездить больше. Но у нашего театра своя специфика, мы не академический театр, принадлежащий Москве - живем на свои деньги. Поэтому нам выгоднее сидеть в Москве, ведь гастроли чаще всего не дают большого денежного вливания. Для нас это непростая затея. Гастрольная жизнь для нас - стрессовая ситуация. И сейчас, пока мы в Тюмени, директор «Сатирикона» в стрессе. Поэтому мы оказали давление на «Золотую маску» и потребовали два спектакля, а не один. Кроме того, хочется посмотреть и город, в который мы приехали. Расскажите о спектаклях-долгожителях вашего театра. У нас таких нет. Мы мало выпускаем спектаклей, но все время репетируем. Мы долго делаем и потом быстро сменяем. У меня уже много лет есть принцип семи названий в репертуаре - по дням недели. Это дает возможность спектаклю идти в среднем 4 раза в месяц. И это нормальное количество показов, чтобы спектакль был в форме. Я не люблю замшелых, старых спектаклей. Спектакли-долгожители - старые и плохие, потому что от возраста они становятся только хуже. Театральная продукция скоропортящаяся. Спектакль, который идет 20 лет - это спектакль, на который художественное руководство театра махнуло рукой. К юбилею его подкручивают, реанимируют и забрасывают снова. Много названий в репертуаре тоже не нужно. Конечно, театр нестоличный живет другой жизнью. Это культурное учреждение, которое вынуждено в силу небольшого количества зрителей часто менять спектакли. Но это и провоцирует интенсивную творческую жизнь. В столичных театрах такая мясорубка не нужна. При всей моей любви к Олегу Табакову я не понимаю, зачем так много спектаклей. Я знаю обратную сторону этого явления, когда спектакль, выйдя, может быть показан в следующий раз только через месяц. Месяц - это смерть для постановки. Тема «Короля Лир» для вас не самая типичная — вас привыкли видеть в комедийных ролях... Это заблуждение! Меня просто привыкли видеть в одной роли — Труффальдино из Бергамо, которую крутят. Никаких особенно комедийных образов у меня нет, поэтому нельзя сказать, что я зрителей к этому приучил. Сложно ли было работать над ролью? Ну что я был бы за дурак, если бы сказал: «Легко»?! Мне вообще работать сложно, я занимаюсь трудным делом. Хотел бы увидеть человека, который считает, что это легко. Все легенды про моцартовскую легкость — полная фигня. Не верю в легкие победы. Многие называют этот спектакль ««Король Лир» Константина Райкина». Может эта оговорка не случайна и вы этот спектакль немного режиссировали? Артист никогда ничего не придумывает сам. Я всегда делаю то, что скажет Юра Бутусов (режиссер спектакля — прим. авт). Я вчера получил от него, как бы это сказать, пи*дюлей. И не только я, а все артисты. Нас ждал банкет, а мы сидели и выслушивали от него 1,5 часа справедливые замечания. Я глазом не веду в сторону без указания режиссера. Я сам ставлю спектакли и терпеть не могу глупую актерскую инициативу. Так и работает весь современный мировой театр. Тем более Юра Бутусов - мучитель, ковырялка, сволочь и любимый человек. Это абсолютный режиссерский диктат. Другое дело, что мы, хорошие актеры делаем так, что у зрителей создается впечатление - это заслуга артиста. Однажды вы сказали, что стилистика театра поэтическая, но приближенная к реальности. В эту стилистику спектакли Юрия Бутусова вписываются? Конечно. Юрий Бутусов будет делать уже четвертый спектакль в «Сатириконе». Он у нас не один, режиссеров я приглашаю регулярно. Но режиссеров, которых я могу пригласить на большую сцену все меньше и меньше. У нас тысячный зал в Марьиной роще — за пределами Садового кольца, к нам трудно добраться. Есть режиссеры, которых я никогда не приглашу. У нас и публика определенная. У нас не любят тонкостей, которые ценят критики, вялотекущего действия, половой неопределенности. Скажут «да ну на хер!» и уйдут. Если ты идешь во МХАТ, в Камергерском переулке - там место хорошее, рядом Кремль, машины не ездят. Гуляешь, зашел в театр, посмотрел даже дерьмо, но настроение сильно не ухудшилось. А к нам, добирались, добирались, вокруг стройка бесконечная, по грязи шлепали, содрали много денег за билеты, и еще плохо им играть?! Надо отблагодарить зрителей, что они пришли. Нам надо вертеться на пупе, чтобы люди не пожалели, и еще раз пришли. Поэтому мне и нужны такие режиссеры, как Юра Бутусов. Он такой тонкий, очень суровый, но внутри поэт-ленинградец, мягкий, даже сентиментальный. Такая в нем есть ленинградская жилка, высокая духовность. При этом чувствует ритм современный. Невозможно жесткий порой. Работать с ним невероятно трудно. Главное, что его спектакли – они имеют большой зрительский успех. Есть такое снобистское заблуждение – все настоящее не имеет зрительского успеха. Это чушь! Один из главных критериев хорошего спектакля – зрительский успех. Если он не нравится – допущена какая-то ошибка. Театр не должен обгонять свое время. Такое уж искусство – на злобу дня. Искусство настоящего времени. Это искусство «сегодня». Сейчас же должен вызвать отклик. Театр должен говорить достаточно простодушным языком. Он этим прекрасен и ужасен. В репертуаре должны быть спектакли, куда бы приходил зритель – просто похохотать. Я увидел в репертуаре тюменского театра Куни, и это правильно, одна комедия в репертуаре должны быть. Нельзя быть снобами, надо уважать разные вкусы и потребности. Если бы из спектаклей-победителей «Золотой маски» собрать театр, он долго бы не просуществовал, ибо зрительский успех там почти никогда не учитывается. Хотелось ли вам примерить на себя сразу несколько образов в одном спектакле, как делал ваш отец? Я так спектакли не подбираю. Все равно того же Гришу (Григорий Сиятвинда — актер театра «Сатирикон», родился в Тюмени) не перещеголяю по части количества ролей в одном спектакле. У меня в спектакле «Квартет» он сыграл 14 ролей. Он даже играл одну сцену с 6 действующими лицами один, и зритель не догадывался об этом. В конце спектакля мы даже делали такую штуку: убирали декорацию и повторяли сцену, чтобы показать как это делается. И это был шок для людей! За кулисами 4 актеров обслуживали 23 человека. У нас идут очень сложные спектакли на большой сцене. Тот же спектакль «Контрабас» – этот спектакль идет дольше всего. Я играю его 10 лет. Был такой всемирный фестиваль контрабасов. Оказывается исполнителей этой пьесы Зюскинда очень много. И я был единственным, кто на этот фестиваль не приехал — они не могли мне обеспечить аппаратуры, которая нужна. Я оказался единственным, кто играл этот спектакль на большой сцене, при тысячном зале. Творчество вашего отца постепенно начинают забывать. Что сделать, чтобы этого не произошло? В будущем году будет сто лет папе и мы сделаем спектакль его памяти. Но сделать ничего нельзя, в этом трагизм театрального дела. Никого так не любят, как театральных артистов. И никого так быстро не забывают. Шквальность успеха - это возмещение судьбы за его кратковременность. Как только ты постарел, заболел или, не дай бог, умер — ты уже не нужен. Средний живой артист лучше умершего гения. Почему театральное искусство никогда не умрет? Это базовый вид искусства. Интернет не убьет чтение. Люди, которые не читают, которые не прошли школы чтения – их сразу видно, по глазам и словам. Никакое кино, ТВ не заменит театр. Не заменит прямого воздействия на зрителей. А глупых больше, чем умных, духовных меньше, чем бездуховных. И это всегда так. Не надо очаровываться человеком. Это существо глуповатое, подловатое. Но когда ты имеешь дело с театральным зрителем – ты имеешь дело с лучшей частью населения города. Приход человека в театр свидетельствует о его тонкой душевной организации. В лучшем случае это 10 процентов населения, и это нормально. 90 процентов населения города не ходит в театр никогда. И чего? Будем работать с 10%. Театр – это микроб, но очень сильный. Он может слона свалить. Почему вы не снимаетесь в кино? Это не вписывается в мою жизнь. Я преподаю, я веду курс в высшем театральном учебном заведении. Я не прихожу ценные указания давать. Я занимаюсь конкретными людьми, которых я выбрал. Их судьба в моих руках. У меня есть театр, где я ставлю, играю. У меня нет другого режиссера, которому я мог бы доверить вводы. Например, надо ввести в массовку ввести артиста. Я репетирую это недели три. Я добросовестный, и это выходит боком для всех. Я вызываю всех артистов, они проклиная меня приходят, для того, чтобы один на заднем плане должен войти в спектакль. Я так и преподаю, так Станиславский преподавал. Я играю от 12 до 18 спектаклей в месяц. А потом я играю Ричарда Третьего, Короля Лира, подпольного человека, Ахова. Кто может предложить мне что-нибудь более интересное? Меня как-то попросили поздравить Эльдара Рязанова. И я сказал ему так в камеру: «Эльдар Александрович, в вашем творчестве есть один чудовищный изъян — вы никогда меня не снимали. Пригласите меня в ваш очередной фильм. Не бойтесь, я вам все равно откажу, но у меня будет галочка напротив вашей фамилии, что вы мне предложили и я не согласился. В моем списке отказов нет только вас».
Administrator: И снова - пресс-конференция в Тюмени. Монологи Райкина о театре и о себе Встреча Константина Райкина с журналистами в Тюмени была не совсем обычной пресс-конференцией. Ответы Райкина напоминали скорее монологи — вопросы были для него лишь поводом сказать то, что хочется еще донести, пояснить, прокомментировать. Художественный руководитель и режиссер театра «Сатирикон» все-таки, прежде всего, актер — потому, наверное, и слушать его было интересно, увлекательно — даже тогда, когда речь шла о вещах чисто профессиональных. Константин Аркадьевич, для театров, которые приняли участие в фестивале «Золотой Маски», приезд в Тюмень — это еще и возможность восполнить нехватку гастрольных поездок. Вашему театру гастролей хватает? — Я вообще-то хотел бы ездить больше. У нашего театра есть специфика: мы не академический театр и принадлежим не Москве, мы федеральный театр. Федеральные театры — это в основном большие, известные, типа МХАТа, Вахтангова, Александринки и т. п. Мы не академические — и слава Богу! — но мы в этой «кормушке» последние. Мы живем в основном на свои деньги — у нас совсем маленькая дотация, поэтому зависим от денег, вырученных за билеты. И нам выгоднее сидеть на месте. У нас дорогие билеты, а гастроли нам чаще всего не дают того денежного вала, который есть в столице. Для нашего директора гастроли — это всегда стрессовое состояние. Хотя в «Золотой Маске» участвуем с удовольствием. Мы даже оказываем на нее некоторое давление — я, например, в этот раз настаивал на том, чтобы мы сыграли два спектакля, а не один. Для коллектива это плохо: приехать, не поднимая головы целый день репетировать, потом сыграть — и улететь… Лучше, если на второй день гастролей мы имеем возможность оглянуться, посмотреть — что за город, куда мы приехали? Гастроли очень желательны для тетра — ведь это смена картинки, обстоятельств, для коллектива это новые впечатления. Театральные артисты — это люди, которые живут достаточно однообразной жизнью: дом-работа, дом-работа… Какие есть спектакли-долгожители в вашем театре? — У нас таких нет. Мы мало выпускаем спектаклей — много репетируем, долго делаем — и потом быстро снимаем с репертуара. У меня уже много лет такой принцип: семь названий. По дням недели. Семь дней — семь спектаклей, любой восьмой вытесняет какой-то из предыдущих. Это дает возможность спектаклю идти в среднем четыре раза в месяц — это нормальное количество, чтобы спектакль был в форме. Я очень не люблю замшелых старых спектаклей. И мало верю в спектакли-долгожители. Долгожитель — это просто старый и уже плохой спектакль. Театральная продукция скоропортящаяся, и как не может быть осетрина второй свежести, так и не может быть спектакля-долгожителя. Что такое спектакль, который идет 20 лет? Это постановка, на которую художественное руководство в какой-то момент махнуло рукой — и он уже идет как идет. От возраста спектакли не становятся лучше, наоборот — хуже. Амортизируются. К юбилею этого спектакля его «подкручивают», реанимируют, потом опять машут рукой. У нас есть спектакль «Контрабас», который можно назвать долгожителем. Я его играю на большой сцене 10 лет, это очень долго. Но я его играю один, а одному актеру сохранить качество спектакля значительно легче. Или что такое — много названий в репертуаре? Нестоличные театры живут, конечно, другой жизнью — это такое культурное учреждение, которое вынуждено в силу небольшого количества зрителей, очень часто менять репертуар. В столичных театрах такая «мясорубка» не нужна. Если спектакль идет раз в месяц — это смерть для него. 30 названий в репертуаре — это безобразие. Свидетельство бесхозяйственности или показушность, которая побеждает творческий импульс. Король Лир для вас — не самое типичное амплуа? — Почему не самое типичное? То, что я комедийный актер — это какое-то заблуждение. Меня «привыкли видеть» в одной роли — Труффальдино из Бергамо. Но больше комедийных ролей у меня почти нет. Хотя я конечно могу играть и комедийные… Сложно вам было играть короля Лира? — Ну что я за дурак буду, если скажу: нет, легко! Мне вообще работать сложно. Я занимаюсь трудным делом… Я хотел бы повнимательнее посмотреть на человека, который скажет, что ему это было легко! Мне хотелось бы посмеяться над ним. Все эти легенды про моцартовскую легкость — это полная фигня! Никогда в жизни не встречал таких людей и не верю в легкие победы. А если кто-то говорит, значит, просто интересничает. Вы режиссировали спектакль «Король Лир»? — Я прихожу к выводу — иногда раздражающему — что никто не понимает, чем занимаются актеры, режиссер. Люди плохо представляют взаимоотношения актеров и режиссера. Артист никогда ничего не придумывает сам, я в том числе. В этом спектакле я делаю только то, что мне говорит Юра Бутусов. Я вот вчера получил от него… как бы это сказать… пи…лей просто! И не только я, мы все сидели — нас уже ждал банкет — и выслушивали от него справедливые замечания. Я глазом не веду в сторону без указания режиссера. Иначе невозможно в современном театре. Я сам ставлю спектакли и терпеть не могу эту глупую актерскую инициативу — они делают то, что я им говорю. И если хорошо играют актеры — это заслуга режиссера, плохо — вина режиссера. Все идет от него, так существует современный мировой театр. Юра Бутусов — для меня это замечательный, любимый человек, мучитель, ковырялка, сволочь… Он, конечно, учитывает твою индивидуальность, но это абсолютный режиссерский диктат. Все — как скажет режиссер. Отжаться 18 раз? Слушаюсь товарищ командир! Независимо от ранга. Вписывается ли «Король Лир» Бутутсова в стилистику театра, которую вы сами определили как поэтический театр, но приближенный к реальности? Конечно, вписывается, иначе не было бы регулярного сотрудничества — Юра ставит в нашем театре уже четвертый спектакль, на этот раз «Чайку». Все меньше режиссеров, которых я могу пригласить на большую сцену. Потому что это тысячный зал, да еще в Марьиной роще… Это район, который находится за пределами Садового кольца — в Москве это многое значит. К нам трудно добраться и поэтому у нас определенная публика — она не любит вялотекущее действие, с тонкостями (которые так ценят критики), с половой неопределенностью. Если ты работаешь во МХАТе — там такое место: если даже посмотрел дерьмо — сильно это настроение не ухудшит. Все равно место приятное. А у меня? Добирались, добирались зрители — грязно, стройки бесконечные вокруг, за билеты содрали так много денег… И еще для них плохо играть? Как-то надо их отблагодарить за то, что они пришли! Надо вертеться на пупе, чтобы они не пожалели, что пришли. И пришли еще раз. Юра Бутусов — человек резкий, но при этом поэтичный мягкий и даже сентиментальный, какая-то в нем есть ленинградская жилка, какая есть и во мне. Он глубоко порядочный человек, что очень важно для меня. При этом он хорошо чувствует современные ритмы, жесткий — иногда невозможно жесткий. Работать с ним невероятно тяжело, но поскольку у меня была школа Фокина, Фоменко — это тоже такие мучители-то есть уже опыт. И главное — для меня это действительно главное — спектакли Бутусова имеют большой зрительский успех. Есть критики, которые при словах «большой зрительский успех» начинают кривиться, успех для них — что-то почти оскорбительное. Есть такое очень неверное, губящее театр соображение, что все настоящее не имеет зрительского успеха, все имеющее успех в театре — это дешевка. Абсолютное заблуждение и снобизм. Зрительский успех — критерий не абсолютный, но самый главный. Именно театр как вид искусства не имеет права не иметь зрительского успеха. Неуспех может иметь картина, кино, — что угодно. Может быть пьеса понята только следующим поколением. Спектакль — искусство настоящего времени, а не будущего и не прошлого. Поэтому театр должен говорить достаточно простым языком, большие сложности в театре не приемлемы. Театр не имеет также права сильно опережать свое время. Это и трагедия и преимущество одновременно. Поэтому у меня в театре обязательно всегда будут спектакли вообще простые — «хохотные». Должен быть глубокий спектакль, трагичный, умный, и должен быть плоский — и надо уметь ставить и играть такой спектакль. Это очень трудно делать толково, кстати. При этом у нас есть сложные спектакли — тот же «Контрабас», сейчас мы поставили мой моноспектакль «Вечер с Достоевским» (по «Запискам из подполья»). Так что у нас совсем не примитивно-развлекательный театр. Я совсем не за то, чтобы оглуплять зрителя, показывая ему что-то поверхностное. Я имею ввиду, что зал все равно должен быть заполнен, а зрительский интерес и зрительский успех — это очень важные критерии. Самые важные. Подозреваю, что наш театр — любимый у Юрия Бутусова, потому что здесь практически нет цинизма. Этого очень трудно избежать, потому что одно из главных заболеваний нашего времени — именно цинизм. Без ложной скромности, я думаю, что в нашем театре это идет от меня. И поэтому наш театр очень рабочий. Жаль, что на этой встрече нет Макса Аверина, я думаю, он бы тоже об этом сказал. Что можно сделать, чтобы сохранить то, что создал на сцене ваш отец — Аркадий Райкин? — Мы сделаем спектакль к столетию со дня его рождения. Но… чтобы сохранить, ничего на самом деле сделать нельзя. В этом трагизм и прелесть театрального дела. Никто не имеет такого успеха, как театральный артист, разве что спортсмен — когда на глазах у зрителей забивает гол. Даже киноартист не имеет такого успеха. Но никого так быстро зритель и не забывает, как театрального артиста. Шквальность успеха — это возмещение за его кратковременность. Средний живой артист лучше умершего гения. Папа был несколько десятилетий самым любимым артистом страны. Но театр не живет на пленке. Запиши спектакль — и все, он уже гербарий. Я не могу смотреть театральные спектакли по телевизору, потому что экран он и есть экран — он экранирует. Почему театр и не умрет никогда. Вообще базовые виды искусства не умирают. То, что дураков много и мало кто читает в процентном отношении — так это и раньше было. Или читали еще много лабуды всякой. И потом — мы жили в тюрьме, там чтение — это другое место. Но и раньше, как теперь, толкового читали мало. Люди, которые не читают — их сразу видно — у них с мозгами плохо. Никакое кино и телевидение не заменят театр — это живое воздействие человеческой энергии на другую человеческую энергию, актерской — на зрительскую. Мало народу ходит в театр в процентном отношении? Так народа духовного вообще мало! А глупых больше, чем умных и бездарных больше, чем одаренных. Это нормально. Не надо особо очаровываться человеком — надо понимать, что это существо такое: и леноватое, и туповатое, и жуликоватое. Это же только большевики нас приучили, что все самое лучшее в человеке — от природы, а остальное — наносное, буржуазное. Ну ерунда же это все! Человеческая природа капризная, подловатая. И в хороших людях это тоже проявляется. Просто когда ты имеешь дело с театральным зрителем, то надо помнить, что имеешь дело с лучшей частью населения. Сам факт прихода в театр говорит уже о какой-то тонкости души. В лучшем случае 10% города ходит в театр. 90% любого города не ходит в театр никогда! Ну и чего? Будем работать с этими десятью процентами! Театр — это микроб, но очень сильный микроб — он может слона свалить. Почему вы не снимаетесь в кино? — Сейчас я уже всех приучил и никаких предложений мне не поступает. Просто это не вписывается в мою концепцию жизни. Можно, наверное, и еще спросить о чем то: а почему? Например, почему я денежными делами не занимаюсь. Я мог бы быть значительно богаче, состоятельнее, чем сейчас. Но когда мне чем-то еще заниматься? Я преподаю — веду курс в высшем театральном учебном заведении. Я не прихожу ценные указания давать, а занимаюсь конкретными людьми, которых сам выбрал. Их судьба в моих руках, я за них отвечаю. Есть театр, где я ставлю, играю. Я играю примерно 16 -18 спектаклей в месяц. У меня нет другого режиссера в театре, которому я могу доверить вводы артистов — я сам это делаю. Как это объяснить бы?… Например, надо ввести в маленькую бессловесную роль артиста. В моем исполнении это выглядит так: я репетирую это недели три. Я человек добросовестный и это боком выходит для всех… И потом: я играю Ричарда III, короля Лира, подпольного человека, Ахова… Кто и что может мне предложить интереснее — какое кино?! Когда-то мне надо было поздравить Эльдара Рязанова с юбилеем. И я сказал ему: «Эльдар Александрович, в вашем творчестве есть один изъян: вы никогда меня не снимали. Я вас прошу пригласить меня в очередной фильм. Вы не бойтесь, я вас не обременю — все равно откажу. Но у меня будет галочка против вашей фамилии. А то меня Спилберг, Герман приглашали, а вы нет». Как вас приняла тюменская публика? — Мне очень нравится это театральное пространство — тюменский театр. Говорю это с чувством хорошей зависти. И здесь хорошая публика. Московская публика трудная — много снобизма, оглядки вокруг. Здесь этого нет — более непосредственная реакция на то, что видят. Изначально доброжелательная публика — мне это нравится, потому что я и сам такой.
Administrator: Отсюда Кира Калинина: «Сатирикон» из Марьиной рощи Фестиваль «Золотая Маска» простился с Тюменью шекспировским «Королем Лиром» от театра «Сатирикон». Его художественный руководитель Константин Райкин, он же исполнитель заглавной роли, удивил журналистов, сообщив, что профессия актера монотонна («дом-работа»), и только гастроли позволяют внести разнообразие в этот график. Для «Сатирикона» гастроли - роскошь. Бюджетных дотаций театр не получает, живет на заработки от продажи билетов и каждый день ведет борьбу за зрителя. Конкуренция велика: счет театрам в столице идет не на десятки даже, а на сотни, и чтобы убедить москвича снова и снова приезжать в отдаленную Марьину рощу, где обитает «Сатирикон», надо изрядно попотеть. Зал на тысячу мест удается заполнять, потому что худрук не пренебрегает вкусами своей публики. Его зритель не любит вялотекущего действия и излишней тонкости, милой сердцам искушенных знатоков. А для театра зрительское признание важнее одобрения критиков, которые при слове «успех» кривятся, как от оскомины, полагая, что все успешное есть заведомая дешевка, хороший же спектакль успеха у зрителя иметь заведомо не может. Константин Аркадьевич дружит с фестивалем «Золотая Маска», но его эстетических принципов не разделяет. В оргкомитете фестиваля считают, что зрительский успех неважен. И верно: если учредить театр и выстроить его репертуар из победителей «Маски», то этот театр прогорит. Неуспех губителен. Вот почему театр не имеет права намного опережать свое время. Живопись, кино, даже пьесу могут оценить через поколение. Но спектакль - это искусство настоящего времени, скоропортящийся продукт, который интересен зрителю сейчас, а не вчера и не завтра. Но нельзя раздувать афишу, устраивая чехарду из новых спектаклей, которые идут не чаще раза в месяц. В своем «Сатириконе» Райкин давно и твердо держится принципа «семи названий» - по семи дням недели, что позволяет играть один спектакль с нормальной периодичностью, то есть четыре-пять раз в месяц. Каждая новая постановка автоматически вытесняет предыдущую. Спектакли «Сатирикона» быстро сходят с подмостков, но готовятся обстоятельно, подолгу. Худрук Райкин дотошен. Когда требуется ввести новичка на эпизодическую роль, он вызывает всех занятых в спектакле актеров и репетирует полным составом две-три недели. А поскольку он еще и преподает, сниматься в кино ему совершенно некогда. И главное, не хочется. Он и режиссеров со стороны приглашает себе под стать - таких, с которыми даже ему как артисту сложно. Возвращаясь к исконной профессии, Райкин отрешается и от режиссерского опыта, и от авторитета высокой должности, полностью отдавая себя в руки постановщика. Ибо профессия актера - исполнительская. Константин Аркадьевич уверяет, что и глазом не поведет без режиссерской указки. На том стоит весь современный мировой театр. Если артисты играют хорошо, это заслуга режиссера, если плохо - его вина. Юрий Бутусов, постановщик «Короля Лира», принесшего Райкину «Золотую Маску», выпускает как раз такие спектакли, которые нужны «Сатирикону». Легкими для восприятия их не назовешь. «Король Лир» - третий в ряду шекспировских сюжетов. Первым стал «Макбетт» с двумя «т» - пародия Ионеско, еще более мрачная, чем шекспировский оригинал. В ней главную роль исполнял наш земляк Григорий Сиятвинда. Он выдержал работу с «мучителем и ковырякой» Бутусовым только один раз. В «Ричарде III» Райкин, закаленный репетициями с Фокиным и Фоменко, уже играл сам. Кстати, роль Ричарда тоже была отмечена «Маской». Сейчас Бутусов готовится ставить «Чайку» и уже терзает Райкина - пока что распределением ролей. Но так и должно быть, убежден худрук. Театр - дело трудное. А тот, кто уверяет, будто роли даются ему с «моцартовской легкостью», лукавит. Легка только халтура. Но за халтуру зритель платит недоверием - всем театрам без разбора. Московскую публику многие, и Райкин не исключение, называют трудной. Москвич долго сомневается, смотрит с оглядкой - не обманывают ли его и не будет ли он выглядеть дураком перед соседями, если сразу засмеется. Тюменская публика иное дело: непосредственна, не боится хлопать, когда ей этого хочется, и изначально доброжелательна. А когда Константину Аркадьевичу вскользь заметили, что Тюмень город не слишком театральный, он посоветовал избавляться от комплекса провинциальной неполноценности. Такой комплекс есть и у москвичей - по отношению к другим столицам мира. Однажды Райкин был на концерте Майкла Джексона, видел, с какой отдачей тот работает, но на следующий день прочел в газетах, что-де для короля поп-музыки Москва - город второсортный, он показал пару дежурных вещей и не слишком затрачивался. Авторы этого утверждения сами надели шоры на глаза и увидели то, на что настроились изначально. Не понимая, что любой настоящий артист хочет завоевать публику. В Москве, в Париже, в Нью-Йорке - где угодно. С этим естественным желанием приехали в Тюмень и артисты «Сатирикона». Своей цели они добились. Тюмень пала.
Administrator: Просто - вспомнить и порадоваться.
Administrator: Отсюда Константин Райкин: «Театр — это микроб: слона свалит» Недельный проект «Лучшие спектакли России» фестиваля «Золотая маска» в Тюмени завершил «Сатирикон». Публикой худрук столичного театра Константин Райкин, который дважды вышел в «Короле Лире» Юрия Бутусова, остался доволен. Говорит, что мы благодарные, непосредственные, доброжелательные. Не все — десять процентов. Примерно такова численность театралов в любом городе. Остальные девяносто?.. С ними надо работать. Надо работать и над собой. *** Подробнее - по ссылке в тексте
Administrator: Не знаю даже, куда эту информацию поместить... Пусть будет здесь. Хотя бы потому, что мероприятие разовое... а вот книга, в которой будет говориться о К.А.Райкине - останется. Отсюда 25 ноября 2010 Номинанты престижной театральной награды были объявлены буквально несколько дней назад.Лучшие российские спектакли зрители увидят весной, но уже сейчас "Золотая Маска" приглашает своих героев, любимых всеми актеров и режиссеров на особый праздник – 25 ноября 2010 года в кафе "Март" мы ждем Александра Калягина, Олега Табакова, Константина Райкина, Евгения Миронова, Льва Додина, Валерия Фокина, Римаса Туминаса, Валерия Баринова, Полину Кутепову, Георгия Тараторкина и др. "Золотая Маска" представляет уникальный проект – книгу "Первые сюжеты", под обложкой которой собраны имена замечательных артистов, истинных гениев российского театра и настоящих героев своего времени. Книга "Первые сюжеты" написана театральным критиком Ольгой Егошиной в редком жанре актерского портрета. Новейшая история страны на рубеже тысячелетий дана в лицах тех, кто владел и до сих пор владеет нашими сердцами и думами. Иннокентий Смоктуновский, Михаил Ульянов, Олег Борисов, Олег Табаков, Алиса Фрейндлих, Александр Калягин, Константин Райкин, Евгений Миронов, Галина Тюнина, Сергей Маковецкий, Чулпан Хаматова, Ирина Пегова – вот лишь некоторые актеры, которым посвящены целые главы "Первых сюжетов". Книга выпущена в издательстве "Новое литературное обозрение" по инициативе и при содействии "Золотой Маски". Кафе "Март" (ул. Петровка 25, стр.1. Зал "Оранжерея")
Катюша: 7 Дней День рождения Табакова не испортил даже Гафт «Ну еще один разок — потерпи еще часок», — в рифму начал чествование Олега Павловича Табакова ведущий юбилейного вечера Игорь Золотовицкий. Празднование 75-летия мэтра растянулось с августа, когда у него и был день рождения, по ноябрь и закончилось грандиозным капустником в МХТ. Юбиляр взирал на родную сцену из зрительного зала. От желающих поздравить любимого актера и режиссера отбоя не было, поэтому,чтобы вечер не превратился в многочасовое действо, от официоза решено было отказаться. Актеры Школы-студии МХАТ подготовили для своего учителя номер в стиле жизнеутверждающей американской проповеди с песнями и танцами. Они объявили юбиляра чудотворцем и провозгласили: «Во имя Станиславского, Немировича-Данченко и святого Олега Павловича — аллилуйя!» Четверо старинных друзей Табакова из «Современника» — Игорь Кваша, Валентин Гафт, Марина Неелова, Лилия Толмачева — передали привет от приболевшей Галины Волчек и вспомнили молодость. «Сейчас мы редко видимся, но знай: у тебя есть близкие родственники — это мы», — сказал Кваша. Гафт в свойственной ему ироничной манере заметил: «А теперь я все испорчу» — и прочитал стихи о том, как Табаков умудряется руководитьдвумя театрами сразу: «Теперь курить все ходят в «Табакерку», а выпить возвращаются во МХАТ». Слова друзей растрогали именинника. Олег Павлович поблагодарил всех, а особенно маму Лилии Толмачевой, которая, оказывается, преподавала ему в школе физику и не ставила заслуженные двойки. Евгений Гришковец выразил признательность юбиляру не только от имени влюбленных в него зрителей, но и… от знакомого стоматолога Юрия Табакова: «Благодаря такой фамилии жизнь его удалась — от Табакова люди готовы терпеть даже пытку бормашиной… При вас, Олег Палыч, стыдно жаловаться на усталость от гастролей, от профессии, от детей (мол, одни выросли, другие народились). Посмотрю, сколько вы успеваете, и не могу жалеть себя». Затем сцена погрузилась во тьму, акогда вспыхнул свет, зрители попали на… гангстерскую сходку. В кожаных креслах в окружении вооруженной охраны вальяжно восседали четыре «крестных отца» — Александр Ширвиндт, Марк Захаров, Константин Райкин и Римас Туминас и по очереди читали рэп. «Доны» решали важный вопрос: как заставить главу самого могущественного театрального клана — МХТ — делиться зрителями и доходами. Когда «стрелка» закончилась, Ширвиндт вышел из образа и достал из кармана маленькую карточку. «Это случилось еще при советской власти в эпоху тотального дефицита, — поведал он. — Собирался я как-то за границу. Олег вручил мне вот эту свою визитку, которую попросил передать знакомому. На обороте он написал следующее: «Это Шура Ширвиндт, он известный артист, но приличный человек. Помоги ему — своди в магазин для нищих».
Катюша: Вокруг ТВ Как Неелова с Гафтом целовалась В столичном Доме музыки прошел вечер блистательной актрисы. отрывок Неелова потом будет таять от многих партнеров – от Андрея Миронова, например. А вот Константин Райкин ее испугал. — В Москве гремел спектакль «Валентин и Валентина», актриса, играющая роль главной героини, ушла в декрет, искали замену, и Костя-Валентин позвонил мне и пригласил к себе домой поговорить о роли. Я не видела Костю до этого. Но хорошо знала его отца – Аркадия Исааковича, который приезжал иногда к нам в институт. Девочек парализовывала красота Райкина-старшего: высокий, статный, с роскошной гривой, с седой прядью, падающей на лоб… Мне казалось, что Костя – точная копия отца, только не седой. И еще мне казалось, что дома он ходит в шелковом стеганом халате. Выхожу из лифта – и понимаю, что ошиблась этажом: потому что на лестничной площадке стоит маленький человечек, в джинсах, майке, зубы враскорячку, нос впол-лица, прическа странная – а –паш, только какой-то неестественный. Человек лыбится и говорит:» Привет, а я тебя жду!». Я пугаюсь, начинаю говорить, что ошиблась дверью, а человек, схватив меня за руку, заталкивает в квартиру. «Ну, думаю, наверное, денщик Райкиных, прислуга…» Мы проносимся через череду комнат, увешанных картинами, и плюхаемся на диван в кабинете. «Денщик» оказался Костей! Мы проговорили 8 часов кряду, совпали во всем: все, что мне нравилось – нравилось и ему, все, что он ненавидел – отвращало и меня. Мне казалось, что я нашла брата, только… Его женская прическа и то, что он приседая, ойкал и потирал попу, казалось мне странным. Сейчас я известно, что подумала бы. А тогда просто решила: странный. В процессе беседы Костя вдруг как рванет волосы с головы – и бац – предстает с голым черепом. Говорит: «Прости, в парике очень жарко». Выяснилось, что для фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих» Михалков попросил Костю обриться наголо и прыгнуть с утеса в холодную бурную реку. Костя обрился и прыгал – до тех пор, пока не схлопотал фурункулез. Потом долго делал уколы. Вот почему, присаживаясь, ойкал от боли. Я когда в михалковском фильме увидела эту 3-минутную роль, просто поразилась Костиной самоотверженности. Вот таким он остался и по сию пору – готовым ради роли на все….
Administrator: Театрал «Ай лав ю, Лёлик!» В Камергерском состоялось коллективное «признание в любви» Олегу Табакову ...Гвоздем программы стал, безусловно, выход худруков – коллег, конкурентов, товарищей. Четыре московских «пахана», угрожающе развалившись в черных кожаных креслах, недвусмысленно предупреждали Табакова, что «надо делиться», правда, тут же уточняли примиряюще – «зрителем-зрителем». «Паханы» были опознаны сразу, но в происходящее верилось с трудом: Александр Ширвиндт, Марк Захаров, Константин Райкин и Римас Туминас изъяснялись настоящим наглым рэпом, причем особенно убедительным был Райкин (видимо, сыгранный им Мэкки-Нож до сих пор живет в актерском сердце)...
Casi: click here Телеверсию вечера "Олег Табаков. Признание в любви" все поклонники мастера увидят на "Первом канале".
Administrator: На ЭТОМ САЙТЕ, где есть не только Константин и Аркадий Райкины, но и Максим Аверин... На этом сайте, где Сатирикон назван театром Сатиры, а театральная школа, где преподает Константин Аркадьевич, Щукинским училищем, есть, тем не менее, перепечатка вот такого материала Ксении Лариной: Константин Райкин . Номинация: Лучший актер пятилетия Свою сценическую судьбу Константин Райкин выстраивает самостоятельно, он давно получил возможность выбирать себе роли и драмы вне режиссерских симпатий и антипатий, руководствуясь исключительно собственным вкусом. Мечта любого артиста - скинуть вериги зависимости и жить без оглядки. Константин Аркадьевич человек яркий и стремительный, он не признает жалости и провалов. Это человек абсолютного успеха, человек-танк, пробивающий стены и стенки - как силою своего таланта, так и силою убежденности в своей правоте, а то и простым упрямством. Он привык к страстным проявлениям - любит играть свободно и размашисто, любит рифмовать слова и поступки, всегда ищет в роли определенный ритм, которому подчиняет все течение спектакля. Любит держать зал в постоянном напряжении, ненавидит расслабленные зрительские спины, вяло стекающие с кресел, ненавидит редкие смешки. На сцене он весь превращается в сплошное ухо - у него гиперболически развиты и боковое зрение, и боковой слух - за одинокое стеснительное кхеканье в зале он может убить, а уж когда грохающий кашель разносится, как зараза, по всему залу - с ним творится что-то невообразимое. Работа - его Бог. Что и доказано его мощными шекспировскими ролями, от Гамлета до Ричарда и Лира: глаз от него оторвать невозможно, он смешит и ранит, он комикует и разражается рыданьями, он милует и казнит, он влюбляется и проклинает. Во всех его актерских работах слышится главная тема его жизни: тема востребованности. Если он говорит об этом, то все сходится и складывается: и невероятная бешеная энергетика актера, и беспокойство памяти, и вечное сомнение в правильности своего выбора, и боязнь разоблачения, и дикое животное одиночество, грех гордыни и уныния, и невозможность изменить мир и себя в нем, и надтреснутый гул улицы и толпы, и несбывшиеся детские мечты. Райкин никогда боится быть учеником - даже находит в этом своеобразный кураж. Легко идет на всяческие авантюры - азартен до неприличия. Риск его возбуждает. Он благодарный зритель, благодарный слушатель, благодарный читатель и благодарный собеседник. Читает стихи так, будто сам их написал, поскольку обладает невероятным чувством ритма (при абсолютном отсутствии музыкального слуха). Правильность и логика ему ненавистны - но, взрывая ритмы и закономерности, он безошибочно попадает в "десятку". И старается передать это тайное знание своим ученикам. "Для меня театральная жизнь - это, собственно, и есть моя жизнь. Отделить одно от другого невозможно. Я живу в театре и не считаю, что рамки моей жизни тем самым как-то сужены. Театр - это океан жизни. Здесь есть все. И чтобы познавать жизнь, мне нет нужды погружаться в иные реалии. Пастернак говорил: чтобы познать жизнь, не обязательно ехать далеко, достаточно выглянуть за окно своей дачи. Люди везде одинаковы, и механизмы их действий всегда одни и те же" Ксения ЛАРИНА "Театральные "НИ"
Administrator: Отсюда 9 декабря (ЧЕТВЕРГ, 20.30) - КОНСТАНТИН РАЙКИН читает стихи русских поэтов. Константин Райкин читает стихи русских поэтов. Замечательный актер и руководитель театра "Сатирикон" - впервые в клубе "Цвет ночи"! И этим все сказано. (Стоимость программы уточняется) Пожалуйста, резервируйте места заранее: 691-18-81, 8(925) 071-9707 Клуб-ресторан «ЦВЕТ НОЧИ», Б. Козихинский пер., 12/2 (м.Пушкинская)
Administrator: Из архивных инет-материалов. ЗДЕСЬ информационная статья о Константине Райкине, под ней - ссылки-переходы на целый ряд статей и интервью с Константином Аркадьевичем разных лет.
Administrator: О театральном фестивале SOLO ...Апофеозом и вершиной явился моноспектакль Константина Райкина «Контрабас» в постановке Елены Невежиной. Что поразительно, с этим выступлением нельзя сравнить никакое другое. Как будто Райкин из другого мира, из земли сатиров и нимф явился на подмостки, так сказать. Его очаровывание зала достойно трактата психотехнолога, НЛП–программиста, психоаналитика и даже политтехнолога, прости господи. Жесты Райкина привязаны к каждому издаваемому им звуку, а не к смыслу только. Интенсивность его влияния на зрителя зашкаливает. Сам он это называет простой работоспособностью. А самое главное, притягательна личность Райкина, в этом сложность и парадокс жанра моноспектаклей. Как можно играть других, если зритель всегда видит самого выступающего как обнажённого, без всяких искажений ролью и любыми ухищрениями режиссёров. Могут ли завораживающе играть хорошо тренированные, но бесталанные актёры и как приобрести талант, харизму и интересную людям личность?//
Administrator: КОНСТАНТИН РАЙКИН Из цикла фотографий "СОЗВЕЗДИЕ РОССИИ" Фотограф АЛЬГИМАНТАС АЛЕКСАНДРАВИЧЮС
Administrator: Отсюда ...Московским Dewar`s Чтениям – развивающим традицию, основанную великим бизнесменом сэром Томасом Дюаром в викторианском Лондоне более века назад - исполнился год. Ставшие сегодня неотъемлемой частью светской жизни столицы, Чтения стартовали в ноябре 2009 года... Приглашая Константина Райкина, организаторы Dewar`s Чтений рассчитывали, что сделают своим гостям достойный подарок на день рождения проекта. Подарок получился роскошным. Райкин – живое воплощение артистического магнетизма, чуткости и вдохновенного, увлеченного профессионализма. Даже придирчивые коллеги по актерскому цеху признают, что чтец Райкин великолепный и, может быть, лучший из ныне живущих. На вечере 16 ноября актер полностью оправдал свою репутацию. Его умение найти собственную интонацию для каждого стихотворения, раскрыть перед слушателями известнейший текст чуть ли не заново – удивительно. И даже у памятного со школы «Евгения Онегина» есть «свои закутки», райкинское исполнение которых заставляет по новому увидеть давно поставленную на полку классику. Программа выступления артиста была составлена из произведений Самойлова, Пушкина, Мандельштама, Заболоцкого, Рубцова и Лопе де Вега. Эмоциональный заряд зала был настолько силен, что гости не расходились еще очень долго, переживая заново возвышенные эмоции за бокалом отменного виски Dewar’s...
Casi: К.А.Райкин играет на "Поле чудес"
Administrator: Не помню, есть ли это интервью на форуме. Это 2007 год, и в тексте, кстати, серия превосходных фотографий. Я его нашла в новогодье, и, кажется, так и не поставила на форум (если склероз и поставила-таки - пните меня, сниму). Спасибо памятливой Катюше: интервью было здесь повешено полгода назад, на 1 странице этой темы. Я убрала. Оттуда. А фотографии сюда переношу. На сайте много новичков, не все будут вглубь "копать", а интервью интересное. Правила стиля Константина Райкина Любимые писатели – Достоевский и Пушкин. Любимые композиторы – Шуберт и Верди. Любимая еда – пельмени и картошка. Любимый напиток – водка. Любимая привычка – никуда не опаздывать. Любимая коллекция – одеколоны. Любимая фраза – «Самое неприятное, когда меня не надо, а я есть». Он совсем не похож на своего отца, признанного красавца и модника советской эстрады, – эксцентричная внешность, немного странная одежда. Ему понадобилось много времени, чтобы доказать: он не просто тень своего великого предка, а самобытная творческая личность. Сегодня он известный артист и режиссер, со своим стилем, который легко узнать и на сцене, и в жизни. О правилах своего стиля рассказывает Константин Райкин. В детстве я очень стеснялся своей фамилии. Самые позорные моменты моего детства – это когда моя нянька, темный человек, хотела меня пропихнуть куда-то без очереди и называла мою фамилию. Или когда я выходил во двор в одежде, которую мне отец привозил из-за границы. Она была другая, не такая, как у всех, а они же ее еще на вырост покупали! Помню это ощущение позора – меня выводили во двор, я сворачивался, как улитка, и просто стоял все то время, которое мне отводилось на гуляние. Я ждал, когда меня заберут с улицы. У меня была масса дворовых друзей, но, когда меня так выпускали, я притворялся, что это не я! Страшное дело, конечно... Когда мне плохо и ничего не клеится, я возвращаюсь в детство. Вспоминаю один момент, когда мне было лет одиннадцать и я еще даже не мечтал быть актером. Папа сказал мне: «Хочешь узнать, сможешь ли ты быть артистом? Видишь клумбу? Обойди вокруг нее по дорожке: сначала родись, потом стань младенцем, потом научись ходить, пойди в детский сад, в школу, в институт, на работу, будь молодым, зрелым, пожилым, сильно пожилым. Иди не останавливаясь». И я помню, как кинулся в это дело, а когда закончил и воззрился на папу, он заговорил о чем-то другом. Но я увидел, что он очень взволнован и понял: ему понравилось то, что я сделал! Об этом случае я очень долго никому не рассказывал. Для меня это стало маленькой гаванью из детства, куда я возвращался, когда терял веру в себя. Профессия тебе подстраивает каверзы: независимо от возраста, опыта и регалий попадаешь в капканы и ямы, что-то не получается, бывают провалы. И вот в такие моменты я вспоминаю тот случай и думаю: «Папе-то тогда понравилось! Сейчас все очень плохо, но начинал-то я вроде ничего, папе-то понравилось!». Мне, конечно, польстило предложение сниматься у Спилберга. Что же, я не понимаю, кто такой Спилберг? Но выбор свой я уже сделал. Зачем же мне мучиться, что я не стал космонавтом или миллиардером... Я свою дорогу выбрал, она продолжается, и на этой дороге я рассчитываю еще иметь какой-то успех. Поэтому кусать локти из-за того, что я не снялся у Спилберга, или не заработал кучу денег, или не сделал чего-то, что не в русле моей дороги, это глупо. На моей дороге есть и свои радости. Просить деньги не ужасно, если просишь на то, чем увлечен. Ради дела, которое мне кажется важным и серьезным, я пойду на много унижений: я и поклонюсь кому-то, кого не люблю, и слова льстивые скажу, неправдошные. Я с собой договорюсь. С подлецами иметь дело, конечно, не буду, но с людьми неприятными буду – ничего, утрусь, это ведь для дела. Прогонят – переживу. Мое истинное самолюбие заключено в результате моей работы. Конечно, на непорядочные, со своей точки зрения, вещи я не пойду, у меня есть своя ширина дорожки, которая называется порядочностью, она не очень узкая, есть допуски, можно и приврать иногда. Только главное – не забывать сказать себе, что ты врешь, чтобы не извратиться. Кто-то считает меня очень конфликтным человеком. Просто я люблю, чтобы дело шло так, как я считаю нужным. Есть вещи, в которых я не уступлю. Если у меня человек пришел пьяный на работу, я его выгоню. Я его пожалею, но уже потом, потому что абсолютно уверен, что именно так и нужно делать, если нарушается какая-то театральная договоренность. Есть кодекс: нельзя подводить людей, потому что ты с ними повязан обязательствами. Если человек подводит, я его выгоняю независимо от таланта. Были случаи очень тяжелые, у нас были огромные проблемы, останавливался репертуар, но я считаю, что это правильнее, чем идти на компромиссы. Я боюсь неудач. Я все время думаю про это, думаю так много, что мне это очень мешает. Доля неуверенности обязательно должна быть в творческом организме, но если она превышается, то это становится диким самоедством – можно сожрать самого себя. Нужен баланс между верой в себя и сомнениями. Вот на этом стыке: с одной стороны, сомнения, с другой – глубинная вера в себя – и получается порой что-то настоящее. Важно всегда оставаться учеником в каком-то смысле. Нельзя превращаться в полного мэтра... Мэтра в кепке (смеется). Конечно, я думаю о том, как я выгляжу. Внешний вид – это форма, которая очень влияет на содержание. Человек – существо цельное. Актеру, человеку, занимающемуся искусством, важно об этом думать. Не надо, конечно, выпендриваться, не надо вести себя в жизни, как на сцене, а то получится асоциальный элемент. Филипп Киркоров в жизни, как на сцене, – вот он и ездит в этих гигантских лимузинах. Он не вписывается в нормальную жизнь. Это его личное дело, я совершенно его не осуждаю, но для меня это невозможно. Это все равно как если бы я сыграл роль Сирано и ходил бы потом с носом, или, сыграв Ричарда Третьего, носил бы горб. Мне кажется, театральный актер должен скромно существовать в жизни, должен иметь возможность остаться незамеченным. Но когда надо попредставительствовать, то почему нет? Это бывает даже очень интересно. Нельзя сказать, что я совсем не думаю о марках одежды. Конечно, думаю, но для меня это не играет принципиальной роли. Но, вообще, не хотелось бы на вечере встретиться с кем-то в той же одежде, что и я. Я бы хотел, чтобы происхождение моего костюма было покрыто тайной. Некоторая таинственность все-таки придает особый шарм. И потом, мы же не можем отрицать такую вещь, как престиж. Не надо быть его рабом, но это понятие, которое нельзя не учитывать совсем, особенно, когда ты представительствуешь. Оксана Робски и Ксения Собчак – это не моя компания. У меня вообще нет компании. Но я же артист, могу немножко притвориться, могу с людьми общаться, тем более что я совсем непредосудительно отношусь к этим девушкам. Они люди талантливые, что одна, что другая, к тому же красивые. Может, им на роду написана такая жизнь! И они ею живут и многого в ней добились. Может быть, им моя жизнь покажется дикой, ну и правильно! Но, когда приходится быть вместе, почему нужно быть к ним враждебным? Я поприветствую их и буду польщен вниманием. Моя жена – актриса. Мы познакомились двадцать лет назад в «Сатириконе». Папа тогда был еще жив, да и я уже был не рядовой артист, а его правая рука. Мне кажется, что это я выбрал свою жену. А как на самом деле, не знаю. Иногда мне кажется, что я жутко самостоятельный, а потом я вдруг понимаю, что без нее абсолютно беспомощен. Мы много времени проводим вместе: вместе в театре, вместе на кафедре преподаем... Людям, которые живут вместе двадцать лет, больше времени проводить вместе не надо...
Мария: Вечер с Достоевским. 11/01/11 Этот спектакль нельзя не посмотреть. Константин Аркадьевич сделал изумительный подарок своим зрителям. Полтора часа вместе с ним и Достоевским проходят на одном дыхании. Для меня Райкин расцветил Достоевского красками, потому что "Записки из подполья" я воспринимаю как идею автора о свободной воле человека и, в связи с этим, невозможности решить за него вопросы благоустройства жизни различными внешними средствами. Константин Аркадьевич увидел драматизм данного произведения. И за это ему огромное спасибо! Не каждому это дано - так ярко и образно воспринимать идеи. Простое и логичное режиссерское решение – стена вдоль сцены, символизирующая Подполье, внутренний мир главного героя. Сам герой в трех лицах: Чтец (от автора), Мелкий бес и Человек. И спектакль соответственно делится на три части. Мне импонирует такая трактовка произведения, ведь в «Записках из подполья» это разделение не очевидно. И она ничуть не противоречит замыслу Достоевского: схематичность героев писателя наполняется живостью, эмоциональностью образа, драматичностью исполнения, как сосуд водой. Райкин дает возможность по-новому взглянуть на самого Достоевского, на его внутренний мир, где причудливо соединялись - моралист, мнительный тщеславный "маленький человек" и бесы, мучившие его всю жизнь. А как Константин Аркадьевич держит паузу! А его эффектный выход на поклон! А музыка, будоражащая кровь, наполняющая жизнью! А как он двигается по сцене, его темперамент, энергия, задор, страсть! Это такие прекрасные человеческие качества! И их так не хватает многим артистам. А компьютерная инсталляция со снегом и женской фигурой! Ведь это красиво, одновременно просто, естественно, гениально и очень современно. Где-нибудь в шоу-бизнесе она смотрится как средство эпатажа, яркая обертка к «действу». А здесь, в умелых руках Мастера, стандартная компьютерная "фишка" обретает вторую жизнь, наполняется смыслом. В человеческом мире нет четкого разделения добра и зла, высокого и низкого. Даже наркотики становятся благом для тяжело больных и умирающих. Самое главное – правильно использовать, имеющиеся возможности и средства. И вот за это я высоко чту Константина Аркадьевича, что он умеет делать все так, как должно.
Svet-Lana: Скачивала когда-то для родного сайта и форума запись "послеюбилейного" вечера Алисы Фрейндлих, проведенного в Доме Актера в 2010 г. Константин Райкин поздравил Алису Бруновну с юбилеем и прочел стихотворение Давида Самойлова "Скоморохи". Если будет интересно, то запись вечера здеь: http://narod.ru/disk/23822245000/V.chest.Alisy.Frejndlih.avi.html
Administrator: НОВАЯ КНИГА Отсюда (фрагмент) ...Тонкий знаток разнообразных искусств, мастер критического анализа, он ещё и легкий, остроумный собеседник, о чём хорошо известно не только автору этих строк, но, к примеру, читателям «Российской газеты» и слушателям радио «Культура». Два этих своих качества Валерий Кичин замечательно соединил в книге «Там, где бродит Глория Мунди», только что вышедшей в издательстве «Время». В ней собраны беседы, которые Кичин вёл на протяжении нескольких десятилетий с крупнейшими мастерами российской культуры – актерами, режиссерами, художниками, писателями, музыкантами. Получилась яркая, пёстрая и при этом очень цельная книга. Это не просто сборник интервью, хотя мы слышим в книге живые, зачастую исповедальные и всегда индивидуально окрашенные голоса Муслима Магомаева и Натальи Гундаревой, Григория Горина и Александра Абдулова, Олега Табакова и Марка Захарова, Эльдара Рязанова и Людмилы Гурченко, Александра Сокурова и Михаила Козакова, Михаила Шемякина и Константина Райкина, Дмитрия Бертмана и Марии Гулегиной… Всего в книге собрано более тридцати пространных и неизменно содержательных бесед...
Administrator: ЗДЕСЬ фотографии К.А.Райкина в киноролях. Можно скачать в личные коллекции. Но две из них я всё же перенесу на этот форум. "Клоун" 1971 год "Ольга Сергеевна" 1975 год
Administrator: из ЖЖ ГЛАЗА РАЙКИНА Райкин приехал в наш город с гастролями Сатирикона. Спектакль был принят замечательно. Будучи знаком с организаторами гастролей, я смог пригласить Константина Аркадьевича на ужин. Было заметно, что Райкин устал. Поерзав на стуле и не дождавшись, когда все рассядутся, он взял водку и начал ее разливать. Я собирался это сделать сам, но все вышло, как вышло. Когда Константин Аркадьевич налил водку мне, я понял, что действовать нужно быстро! Простыми, искренними словами я поблагодарил Константина Аркадьевича за его труд, а судьбу за возможность сидеть рядом с ним. Мы чокнулись и выпили. После тоста Райкин закинул пару кусочков в рот и повторил внезапный захват бутылки. - Черт! Это должен был сделать я! – мелькнуло в моей голове. После второго промаха, я стал внимательно следить за правой рукой Константина Аркадьевича. Моя тактика была безупречной. Левым глазом я отслеживал движения его рук, а правым смотрел в глаза. Когда взгляд Константина Аркадьевича стал пробираться сквозь рюмки и салаты к бутылке, мой правый глаз подал сигнал, и рука Райкина ухватила над столом пустоту. - Успел! – С гордостью подумал я, наливая водку в его рюмку. Кажется, в тот момент Константин Аркадьевич впервые бросил слегка удивленный взгляд в мою сторону. После пяти рюмок стремительного поглощения водки, Райкин расслабился и потерял всякий интерес к алкоголю. После ужина, пришло время беседы. Молодые Сатириконовцы уже давно что-то юморили на своей половине стола. Мы стали травить анекдоты. Очередь дошла до Константина Аркадьевича. Он явно не был к этому готов, размышляя о чем-то своем. Немного помедлив, Райкин рассказал анекдот про баксы, которые парень заказал глухому Джину. Анекдот был так стар, что я вспомнил его, когда уже от души смеялся вместе со всеми. Через три часа стало понятно, что Райкин хочет отдохнуть. Сделав несколько общих снимков, мы расстались. Перед уходом я попросил Константина Аркадьевича посмотреть пару моих пьес. На следующий день, вдохновленный вчерашним представлением и вечерней встречей, я опять отправился на спектакль. Но второй раз на ужин я не пошел. Зная, что в пять утра Сатириконовцы продолжат свой тур, я решил ехать с ними. 4.30 утра следующего дня. Поеживаясь спросонья, Райкин спускается в холл. На улице минус двадцать два. Он нехотя направляется к двери вестибюля, из-за которой появляюсь я. Его глаза, начинают округляться. У Константина Аркадьевича очень выразительные глаза, особенно когда он чем-то удивлен. Видимо вспомнив данное мне обещание, он делает движение назад, из которого я понимаю, что пьесы, скорее всего, оставлены в номере гостиницы. Передумав, Райкин обращается с каким-то вопросом к коммерческому директору. Я помогаю ему донести до машины чемоданчик. Он не знает что я еду вместе с ними. Город, где должны пройти следующие гастроли Сатирикона, находится недалеко. Посадив молодых артистов в мини автобус, устроитель концерта везет Константина Аркадьевича на своем джипе. Я мчусь в легковушке за ними. Километров через двести, на скорости 140 км в час, идущий впереди джип с Райкиным, вылетает на заметенную порошей трассу. Снежная пыль, поднятая машиной, полностью перекрывает мне видимость. Я давлю на педаль тормоза, и под хруст абээски, моя легковушка начинает кружиться, приближаясь то к одному, то к другому краю дороги. - Только бы не боком, - успевает мелькнуть в моей голове, когда, наконец, определившись с направлением, машина летит с высоты двух с половиной метров носом в кювет. Рухнув брюхом в глубокий снег, форд замирает. На трассе слабое движение. Рядом сидит Лелик, - она может замерзнуть, понимаю я. Сообщаю по телефону об аварии водителю умчавшегося джипа. Они возвращается, и я вижу, как в тонированном окне машины появляются два теннисных шарика, которые начинают увеличиваться, как мыльные пузыри. Догадываюсь – это глаза Константина Аркадьевича. Минут через тридцать мне удается выбраться. Оказывается, что машина не пострадала и способна продолжить путь. Мы едем дальше, правда теперь я окончательно отстаю, так как на скорости в 90 км, мой форд начинает гудеть как самолет. Прибываем на место. Селимся в гостиницу. Короткий сон. Обед у родственников Лоллы, и вот мы опять на спектакле с Константином Райкиным. Театр в этом городе выглядит, как большинство драмтеатров в провинциальных городах. Белое здание внушительных размеров в классическом стиле. У входа толпа. Вместе со всеми мы стоим под начавшимся снегопадом. Когда подходит наша очередь, я слышу слова билетерши: - Кто хочет в туалет – пожалуйста, направо и за угол! При этом она почему-то показывает не внутрь театра, а наружу, куда-то в темноту. Немного удивленные, мы отдаем пригласительные и, перешагнув порог - попадаем в зал! Театр заполнен людьми. Все зрители сидят в зимней одежде. Я начинаю понимать - это летний театр! На улице февраль. И вот наступает третье явление - огромных глаз Константина Аркадьевича. Он выходит на сцену и, выпуская изо рта пар, здоровается с залом, удивленно глядя на меховые шапки, шубки пуховики и варежки. Выразив зрителям свое восхищение, Райкин начинает спектакль. Холод подстегивает молодых артистов Сатирикона, работать энергичнее, что бы ни отморозить себе конечности. Я совершенно не жалею о длинной дороге и пируэтах на этом пути. Все здорово, все нравится! После спектакля приходит время прощального ужина. Константин Аркадьевич задерживается в вестибюле ресторана и все рассаживаются, не дожидаясь его прихода. Остается два места – около Лоллы и напротив нее. Я не сажусь, жду, что выберет Райкин. Он выбирает рядом с Лоллой, предварительно поинтересовавшись у нее, не буду ли я против этого решения. Она смеется, приглашая его присесть. Тур закончен. Константин Аркадьевич в хорошем настроении. Кажется, он даже немного привык к моему присутствию. Я сижу напротив, понимая, что возможно - это наша последняя встреча. Теперь все с удовольствием рассказывают анекдоты и разные смешные истории из своей жизни. Константин Аркадьевич доволен гастролями. В этот вечер он необыкновенно общителен. Но в шесть утра самолет, и в тот же день спектакль в Москве. Мы ужинаем и через и пару часов разъезжаемся по гостиницам. В пять утра, я встречаю его в холле, предлагая помочь донести чемоданчик. Он с тоской смотрит на меня. Я понимаю, что ему некогда было смотреть пьесы и нечего мне сказать. В аэропорту я прошу у него разрешения прислать свои работы в Сатирикон. Он кивает головой и жмет мне руку. Месяц назад я высылаю ему письмо…
Administrator: От зрителя Райкин. Записки из подполья Ходили в пятницу в Сатирикон на моноспектакль Райкин-Фокина-Бакши по "Запискам из подполья". Когда он получит "Маску" в своей номинации, это будет так же глупо, как вручать Останкинской башне приз за то, что она самая высокая. Но что ж делать, если действительно самая высокая и конкурентов не предвидится.
Administrator: ПО ССЫЛКЕ - замечательный мультик Гарри Бардина "Гадкий утенок" (полностью!). А червячка-пессимиста там, если кто не знает, озвучил Константин Райкин.
ls: О заметке про "глаза Райкина". Яркая зарисовка. Где-то читала о влиянии Маяковского на писателей - его современников. Как Юрий Олеша вспоминал, что мог отменить свидание с девушкой, если в это время мог встретиться с Маяковским. Современная жизнь заостряет аналогии прошлого.
Administrator: Культура-портал Константин Райкин: три в одном Наталия КАМИНСКАЯ О каком Константине Райкине более всего интересно говорить сегодня: о руководящем, играющем, преподающем? О последнем - не менее любопытно, чем об "остальных". Начав однажды это многотрудное дело в Школе-студии МХАТа, он выпустил уже два курса, ведет третий. Его питомцы отлично приживаются не только в руководимом им "Сатириконе", но нарасхват в кино и на телевидении. Когда-то с молодыми сатириконовцами такого не было. Вот, скажем, Максима Аверина, который не учился у Райкина, но был взят им в театр и выращен в крупного артиста, всенародно популярный "Глухарь" настиг совсем недавно. Времена меняются, и пусть громкие, но все же келейные успехи актеров исключительно на родных подмостках уже никого не устраивают. А Райкин, видимо, и не против. Ему вообще свойственно не игнорировать успех у публики, не пребывать в позе гордой застенчивости. Темп, ритм, востребованность, развлекательное начало, апелляция к полным залам - составляющие и его собственного творчества, и жизни вверенного ему театра. Однажды автору этих строк уже довелось заметить, что представить Райкина, репетирующего годами нечто высокоглубокомысленное, невыразимо тонкое, безмускульное и бесформенное, попросту невозможно. Вот и по отношению к студентам нет у него никакой двойной бухгалтерии, никакого ханжества. Другое дело, что звериная работоспособность Константина Аркадьевича, категорическое его неумение ничего делать приблизительно, вполсилы, неумно и несерьезно передаются ученикам. Режим труда и учебы задан такой, что попробуй-ка его сбавить - и мало не покажется. Райкин требует от молодежи того же, что и от себя. Как его, предельно занятого, можно увидеть на интересных спектаклях других театров и режиссеров, так и своим студентам он вменяет это в прямую учебную обязанность. Однажды он взялся играть вместе с выпускниками в спектакле "Не все коту масленица" А.Н.Островского. Смотреть, как ведет себя на сцене его купец Ахов, - двойное удовольствие. Райкин играет самодура, причем на полную катушку, как всегда, отдавая щедрую дань острой комедийной форме. Но отчего-то его молодежь рядом, под несомненно острым, хотя и скрытым от нас педагогическим взором, не только не тушуется - напротив, расцветает. И понимаешь, что Райкин прививает окружающим вкус к той самой свободе, которая решительно чужда разгильдяйству и халтуре, но нацелена на азарт и энергию профессиональных затрат. Живя в таком режиме сам, требует его от своих соратников и учеников. И выходит, что, говоря о Райкине-педагоге, мы на самом деле имеем в виду и артиста, и руководителя театра. Тут триптиха не получается, так как перед нами на редкость цельная, ренессансная личность. Руководимый им "Сатирикон" успешен, рекордно посещаем, обеспечен хорошим актерским составом и разумно сбалансированным репертуаром, имеет свой особый, фирменный стиль. Он так и не изменил своей "родовой" тяги к острому зрелищу, к элементам шоу, к комедии. Но именно здесь идут "Ричард III" и "Король Лир" Шекспира. Обе заглавные роли играет сам Константин Райкин, и обе, без сомнения, стали событийными воплощениями этих образов в современном театре. Райкин-артист давно просится в серьезное исследование. То, что сделал он в режиссуре Валерия Фокина и Петра Фоменко, Роберта Стуруа и Юрия Бутусова, на самом деле феномен в отечественном театре. Заметьте, перечисленные режиссеры, весьма разные, имеют одно общее свойство - вкус к острой театральной форме. Вот эту форму поразительно, беспрецедентно держит русский артист Константин Райкин. При этом человеческая убедительность его героев не уступает эстетической, а такой сплав на наших подмостках все же встретишь нечасто. Он, например, изумительно, неподражаемо читает стихи отечественных поэтов. Его Ричард, горбатый, сухорукий и разноногий, нелюбим, нежеланен с рождения - вот тема сатириконовского спектакля. Необлизанный медведицей "бракованный" медвежонок - таким играет Ричарда Константин Райкин. Играет блистательно, демонстрирует фантастическую физическую форму. Перед нами Крошка Цахес шекспировского масштаба. Райкин, как никто другой в нашем театре, владеет жанром трагифарса. Именно в этом ключе он играет и Лира, но в финале спектакля берет мощную и чистую трагическую ноту. Проблемы у него как у руководителя "Сатирикона", конечно, есть, и главная - качественное режиссерское обеспечение. Но спросите, в каком сегодняшнем театре этой проблемы нет, и с ответом выйдут большие затруднения. Райкин периодически ставит сам, и не без успеха. В свое время из "Доходного места" по А.Н.Островскому вышел у него умный, жесткий, удивительно своевременный спектакль. Не утратив любви к яркому музыкальному зрелищу, Константин Аркадьевич выпускает затем "Синее чудовище" Карло Гоцци, где переплетаются стихии драмы, мюзикла и цирка. Недавно вновь обращается к Островскому и ставит пьесу "Не было ни гроша, да вдруг алтын" под жестким, циничным названием "Деньги". Переносит действие в сегодняшний день, насыщает его музыкой русского шансона и блатными реалиями современного российского захолустья. Обозначает жанр как "сказку", ибо сам откровенно не верит в такие счастливые концы, где неправедные деньги переходят от пауков к их жертвам. Можно сколько угодно рассуждать о корнях Константина Аркадьевича, о родословной, о том, что он, сын великого комика, не мог не впитать основ отцовского жанра. И все будет вроде бы правильно, но мало что объяснит. Райкин К.А. ведь смог осуществить почти невероятное: наследовать Райкину А.И. глубинно, где-то в самом зерне отношения к жизни и профессии, но пойти при этом абсолютно собственным путем. Доказывать свою "самость" ему надо было всю жизнь, ситуация наследника громкой фамилии знакома далеко не ему одному, но мало кто справляется с ней так мощно, мужественно и вместе с тем корректно. К искусству он, несомненно, относится по-рыцарски, но обнаруживает и качества жесткого прагматика. Константин Райкин - человек высочайшего КПД: за что ни возьмется, действие всегда оказывается и полезным, и талантливо осуществленным.
Administrator: Тут, чуть выше - про ГЛАЗА РАЙКИНА. И вот - из ЖЖ, от того же автора. Да, кстати! Ханжам я этот текст не рекомендую читать. И тем паче - им не надо его комментировать. Райкин, Кассиль, Брик, Маяковский… Вчера был на творческом спектакле Константина Райкина. После его окончания мне опять повезло! Ужин с артистом такого масштаба – всегда праздник. Райкин очень настороженно относится к незнакомым людям. Я ощутил это на себе еще во время нашей первой встречи. Но на этот раз все складывалось удачно. Вспомнив меня и многочасовую поездку, приукрашенную полетом в кювет - Константин Аркадьевич позволил себе расслабиться. Компания из семи человек сплотилась вокруг героя вечера. Все забрасывали его вопросами, в то время как он забрасывал в рот закуску. Двухчасовой спектакль-это хороший марафон, после которого организм требует длительной подзарядки. И в это момент никакое внимание не может заменить прожаренный стейк из телятины, обложенный овощами на гриле. Произнося тосты и рассказывая анекдоты, беседа плавно перетекла на шуточные четверостишья великих поэтов. Константин Аркадьевич знает их огромное количество, и запомнить все было просто невозможно. Но кое-что все, же сохранилось в моей голове и теперь я сбираюсь их рассказать вам. Истории эти старые, почти древние. Возможно, кто-то их уже знает, а кто-то прочтет впервые. Остается наедятся, что знатоков в журнале окажется меньше, чем незнаек. В противном случае труд мой пойдет насмарку, а я прослыву невеждой. Если у кого-то окажутся другие версии касающиеся авторства поэтических строк - спорить не буду. Продаю, за что купил. Началось все, как обычно с Маяковского. Константин Аркадьевич рассказал одну из тех небылиц, что передаются из уст в уста: Однажды Лиля Брик встретила Владимира Маяковского, шагающего через мост. И у них произошла примерно такая беседа: - Здравствуй, Володя. - Здравствуй, Лиля. - Куда идешь? - В редакцию. - Сочинил что-то новенькое? - Да, поэму. - И про что, поэма? - Про любовь. Насмешливо взглянув на Маяковского, Брик спросила: - Володя, а тебе не надело писать про любовь? Или больше уже ничего не получается. Повернувшись к собеседнице, Владимир Владимирович вынул из внутреннего кармана толстенную пачку рукописных листов, швырнул их по ветру и пошел дальше. Лиля потопала за ним… Об этом происшествии Брик поведала Льву Кассилю спустя много лет. Кассиль с ужасом посмотрел на Лилю и, заговорщическим шепотом произнес: - Лиля, не говорите больше об этом ни-ко-му! - Почему? - удивилась Лиля. - Это же ужасно! Вы уничтожили поэму гениального поэта! - Возмутился Кассиль легкомыслию Брик. Спустя многие годы Лев Кассиль рассказал молодому Константину Райкину о его давней беседе с Брик. А спустя еще сорок лет, Константин Райкин рассказал ее нам. Так, через поколения, в поколение происходит прикосновение к Великому. И, увы – так, из-за минутной вспышки гнева, исчезают произведения гениев. В продолжение вечера, Константин Аркадьевич вспомнил шуточный случай, приключившийся на литературном вечере с еще молодой поэтессой - Верой Инбер. Выступая перед публикой, Инбер исказила ударение в одной из строк стихотворения «Пугачев». И слова прозвучали так. Вместо: - Голову руби лихую! - Поэтесса воскликнула: - Голову рубили…хую! Зал лег. Столкнувшись с Верой Инбер в коридоре, Маяковский решил подшутить на ней: - Зачем же вы Вера пошлые стихи сочиняете? – Поинтересовался у нее Владимир. На что Инбер – вспылив - ответила: - Это не стихи пошлые, а мысли в вашей голове - Маяковский! Проводив удивленным взглядом Веру, Владимир Владимирович зашел в соседний кабинет и сбацал эпиграмму: Ах, у Веры, ах, у Инбер Челка падает на лоб, Все смотрел бы я на Инбер Все смотрел бы на неё б... Если читать это четверостишье, изменив в нем ударения, и чуть смазав дикцию - получается следующее: Ахуверы, ахуин Бер Челка падает на лоб, Все смотрел бы я на Инбер Все смотрел бы нонеёб... После Маяковского мы перешли к шуточным четверостишьям Игоря Губермана: Что снится графине всю ночь неослабно? Тот месяц в деревне, то поле в снопах, И похотью пахаря пахнет похабно Пахома по-хамски распахнутый пах! За Губерманом последовал Вознесенский, где была великолепная игра слов. К сожалению, я не смог запомнить всех авторов. Хмель враг памяти, но друг настроения. Чуть позже Юлий вспомнил еще одно забавное четверостишие Владим Владимыча, где гениальность мышления и игра слов создают интимный, но весьма впечатляющий образ. Татьяна (гость вечера) записала этот стишок себе на память и попросила Константина Аркадьевича оставить автограф. Рассмеявшись, Райкин поддался на ее уговоры. Вышло оригинально: Кто не смог прочитать текст – цитирую: Я в Париже. Живу, как денди! Женщин имею до ста. Мой член, как сюжет в легенде, Переходит из уст в уста! На мою просьбу рассказать, что-то о фильме «Труффальдино из Бергамо», Константин Райкин выдал нам историю о том, как он чуть не подрался с режиссером картины Владимиром Воробьевым еще в начале съемок. С большим удивлением я узнал, что на роль Труффальдино, Владимир Воробьев первично планировал Олега Даля, но увидев работу Константина, отбросил все сомнения, умоляя Райкина только об одном - играть также прекрасно во время съемки, как и на репетиции. Заканчивая вечер, Константин Аркадьевич сказал мне, что пьесы ему не подошли, но зато, увидев фотографии Кельи, пообещал в следующий раз обязательно приехать ко мне на ужин что бы посмотреть на дом вживую. Кто знает - может быть следующего раза и не будет. А может быть будет, и я сумею удовлетворить его строгий вкус. Ну, а пока всего этого не случилось - пойду, налью себе абрикосовки и подброшу в камин дровишек. Что-то прохладно становится в доме. Вечереет…
ls: Raikin’s Dostoevsky Is a Luxurious Master Class The Moscow Times 14 October 2010 By John Freedman The first word that comes to mind when I think of “Konstantin Raikin: An Evening with Dostoevsky” at the Satirikon Theater is “luxury.” It is hardly the only word; hundreds more will follow. But it is surely the most unexpected, which makes me want to start with it. Эту заметку видела в бумажном варианте, и вот вспомнилась. Сейчас на сайте прочитать полностью ее можно только по подписке, может, кому-то она доступна.
Administrator: От зрителя Константин Райкин. Один на один со зрителем Вчера вечером смотрела цикл передач о Константине Райкине. Не смогла посмотреть в октябре, наверстывала упущенное :) "Один на один со зрителем" - вполне оправданное название. И даже не потому, что - актер, режиссер, а потому что вот в этих передачах - один на один. Вчера вот вечером - со мной. Крупный план, лицо, руки. Его монолог ко мне обращенный. Столько юмора, столько самоиронии, столько перевоплощений! Секунда и он - Аркадий Райкин, немного погодя - Олег Табаков, Самсон Самсонов, Никита Михалков... И в этот монолог искусно вплетены фотографии, фрагменты передач, спектаклей, фильмов... Подробнее об этом документальном проекте можно узнать на сайте телеканала "Культура", а я хочу, чтобы вы посмотрели, как Константин Райкин говорит о Театре.
Casi: К.Райкин и Р.Виктюк о "Служанках".
Administrator: Отсюда (по ссылке есть фотографии) Для информации: спектакль Фокина по Достоевскому, поставленный в Современнике, назывался "И пойду... и пойду..." До и после. Часть первая. До. Идея родилась давно, но из-за занятости никак не успеваю. Тем не менее, написать о своих впечатлениях до и после надо. Простите, а как ваше отчество? Вроде бы обычный вопрос к незнакомому человеку, но для актера старшего поколения он скорее обиден. Тут особый случай. Каждый советский человек знал замечательного актера, основателя театра миниатюр Аркадия Исааковича Райкина. Он был одним из самых популярных актеров страны, его часто по телевидению. Поэтому, когда его cын решил стать актером, многие, наверное не удивились. Еще бы, с такой фамилией его должны были взять во все театральные ВУЗы. Правда, сын обошелся без отцовской помощи сдавал все экзамены сам. Потом сам же рождался как актер, индивидуальность, играя 10 лет в театре «Современник». За 10 лет службы он сыграл в театре более 30 ролей, из которых 15 главных. Вот что вспоминает об этом времени один из старожилов театра «Современник» Игорь Кваша: «...Он добивался филигранности , легкости огромным трудом. В стеклянном переходе у нас в театре на Чистых прудах перед спектаклем собираются актеры и перед тем, как разойтись по гримуборным, треплются. Стоят и разговаривают. Райкин просто так стоять не мог. Он все равно разучивал этот степ. Причем он разговаривает нормально, но в нем живет желание не пропустить даже эти несколько минут без работы. Вот что такое Котя Райкин. Мне было жалко, когда он уходил». Вот так, путем постоянной работы над собой, самосовершенствования, он старался потерять свое отчество. Стать для людей не Констанитном АРКАДЬЕВИЧЕМ, а просто Костей. Таким он в актерской среде и оказался. Непохожий ни на кого, самобытным, и на собственном опыте опровергающим тезис, что на детях гениев природа отдыхает. Им просто сложнее во много раз доказывать, что они в профессии не «по блату», а по таланту. И самое главное для них – избавиться от штампов, образов своих родителей и найти самого себя. Именно об этом написал Евгений Павлович Леонов в одном из писем своему сыну Андрею. «ты пока не Андрей Леонов, ты – Сын Леонова». На первом этапе карьеры нужно было доказать, что он – не сын Райкина. С этим Костя справился и в 1981 году покинул театр «Современник» и уехал в Ленинград помогать своему отцу в театре миниатюр. Из театра миниатюр в «Сатирикон Уже через год семье Райкиных вновь пришлось переезжать, на этот раз из Ленинграда в Москву. Из-за проблем с городскими властями Аркадий Исаакович попросил лично Л. И. Брежнева перебраться в Москву. Через некоторое время театр во главе с руководителем переезжает в столицу и становится Государственным театром миниатюр. Уже после переезда Константин Аркадьевич ставит в театре программу «Лица», в которой впервые выступает без своего отца. Также он занимался в данном спектакле постановкой танцев. Несмотря на то, использовался классический прием Райкина -старшего – смена масок, спектакль получился совершенно другим. Он затрагивал другие темы, не политические, а общечеловеческие, можно сказать вечные. Спектакль рассказывал о взаимоотношениях между ними. А вот что думали об этом спектакле сами Райкины – отец и сын: " Быть зрителем в своем родном театре куда труднее, чем выступать со сцены. Я волнуюсь вдвойне: и как руководитель театра, и как отец. Рад, что мой сын, принимая трудное фамильное наследство, идет своим непроторенным путем. Он ищет новую тропу, а это всегда интересно". Аркадий Райкин " У нас один театр – театр сатиры. И задача тоже одна – разобраться в зле сегодняшнего дня, уничтожить его смехом. Только отец со своими актерами делает это в плане социально-экономическом, а я с моими товарищами – в плане человеческих отношений." Константин Райкин В 1985 году Константин Райкин готовит авторскую программу «Давай, артист» и стал заслуженным артистом РСФССР. Он был известен также и широкому зрителю благодаря своим ролям в кино. Так, запоминающиеся роли он сыграл в фильмах «Свой среди чужих, чужой среди своих», где исполнял все трюки сам и «Труфальдино из Бергамо».Но все-таки он оставался фанатиком театра и отдавал ему огромное количество и сил. В 1987 году театр получил свое новое имя – «Сатирикон». Вот что о названии рассказывал сам Константин Аркадьевич: «Нас привлекла туманность этого названия. Никто толком не знает, что это такое, но у меня есть ощущение этого слова. Корень ясен – сатира, но необязательно его придерживаться». В конце этого же года ушел из жизни человек, отдавший этому театру большую часть своей жизни и проживший здесь давший ему свой стиль Аркадий Исаакович Райкин. «Если в России сегодня существует великий актер – то это Константин Райкин…» Настоящий взлет Константина Райкина и НОВОГО театра с новым именем начался в 1988 году. Именно тогда в театр был приглашен Роман Виктюк ставить спектакль «Служанки». В конце восьмидесятых, еще при советской власти, спектакль произвел эффект разорвавшейся бомбы. Он имел огромный успех в СССР и за рубежом. Впоследствии спектакль получил несколько международных театральных наград. резко изменив курс, отойдя от прямой сатиры, театр «Сатирикон», тем не менее, выиграл. Большинство последующих ролей Константина Аркадьевича отмечалось наградами. Тут и 4 «Золотых маски» - небывалое для любого другого драматического актера число – и несколько «Государственных премий РФ, и премии «Чайка» и «Хрустальная Турандот». Но наиболее важным показателем любви к театру является посещаемость. В «Сатириконе» всегда аншлаги. Его очень любят зрители, несмотря на практическое отсутствие медийных лиц в труппе. Это, скорее всего, тоже связано с Райкиным. Он сам нечасто балует зрителей своим появлением в кино, раз в 5-10 лет, зато делает это всегда с огромным успехом. И актеров своих учит тому, что на первом месте всегда должен стоять театр. В театре он сыграл абсолютно разные образы. И комедию, и драму, и трагедию, и даже своеобразную фантасмагорию, «Превращение» Франца Кафки. За эту роль он был удостоен своей первой «Золотой маски». Следующей крупной ролью Мастера стал Гамлет. Та самая мечта всех актеров. Но даже он у Райкина получился особенным, райкинским, особенно если учесть, что в момент исполнения роли актеру было уже почти 50 лет. И все-таки он не боится экспериментов. Сыграл в спектакле по произведению современного писателя Патрика Зюскенда «Контрабас», за что получил вторую свою «Золотую маску», поставил Островского, к которому раньше не обращался, приглашает в театр разных режиссеров, работает с разным материалом и пытается даже в классику привнести что-то свое, успешно работает с пластикой своих актеров. Театр «Сатирикон» разноплановый. Здесь новая интерпретация классики всегда граничит с современными произведениями. В последнее время самыми громкими актерскими удачами Райкина стали Шекспировские «Ричард III» и «Король Лир». Именно они принесли ему две последних на данных момент главные театральные премии страны. После «Ричарда III» в одной из рецензий было написано «Если в России сегодня существует великий актер, то это Константин Райкин». Снова вместе. Дежа вю? Несмотря на то, что Константин Аркадьевич работал со многими режиссерами, наверное. любимым для него является Валерий Фокин. Они вместе начинали и вместе прославились. Тогда, больше тридцати дет назад, молодой режиссер Фокин поставил в театре «Современник» спектакль по повести Достоевского «Записки из подполья». Можно сказать, что это был моноспектакль. И тогда, в «Современнике», он открыл театральному миру новых звезд. Потом они иногда работали вместе. Сделали и «Превращение», для начала девяностых сенсационный спектакль, и вот встретились вновь для того, чтобы еще раз окунуться в классику. Всю в ту же. Только если тогда «классика» называлась «И уйду, и уйду», то сейчас название гордо сообщает имя главного актера. «Константин Райкин. Вечер с Достоевским». Сложно смотреть через призму времени на что-то уже созданное.Рискованно, но с другой стороны, безумно интересно. Эксперимент, которых Константин Аркадьевич не боится. За это его и любят. Мало примеров, наверное, чтобы вот так вот, через 30 лет снова выйти на сцену в той же роли. Хотя один прецедент на памяти есть – возвращение в репертуар БДТ спектакля «Кошки-мышки». Но там другое немного…Актрисам этого спектакля низкий поклон за то, что они до сих пор радуют зрителя, но это было именно восстановление. Авторы «Вечера с Достоевским» решили взглянуть на старое произведение по-новому, с высоты возраста. Эта история лично меня еще раз научила не бояться трудностей и всегда экспериментировать, искать себя, с уверенностью смотреть в будущее. «Дорогу оценит только идущий». Никогда в жизни нельзя останавливаться на достигнутом. Можно оглянуться и подумать, а сделал ли я это правильно. Обычно это происходит в юбилей. Именно поэтому кажется неслучайным появление такого спектакля в «Сатириконе» после 60-летия его художественного руководителя. Вот уже 20 лет он на вершине театрального Олимпа вместе со своим театром. Кажется, что тот, чьим именем назван театр «Сатирикон», может им гордиться. Я думаю, он бы остался доволен театром в его нынешнем состоянии. А еще иногда хочется обращаться к Райкину просто Костя, хотя бы потому, что он стал самим собой, а не чьим-то сыном. Всего добился сам. Но, хотя бы из уважения и разницы в возрасте, не могу. Очень жду встречи с Константином Аркадьевичем и театром «Сатирикон». Осталось совсем немного… … продолжение следует…
Administrator: От зрителя Полюби ее и она отплатит...... Как выходные прошли? Я снова любовалась Сатириконом.))))) Ходили на спектакль Константина Райкина. Монолог "Контрабас". Сильный актер и яркий мужчина. Не перестаю удивляться тому как он любит свою работу и как она отвечает ему взаимностью. Не каждому дано.....
Administrator: Почитайте. А главное, посмотрите видео. Танцует Константин Райкин! ЗДЕСЬ.
Svet-Lana: Сюжет о юбилее Валерия Фокина с интервью Константина Райкина и фрагментами из "Вечера с Достоевским". http://www.rtr.spb.ru/vesti/vesti_2011/news_detail.asp?id=1147 Можно и посмотреть, и скачать.
Administrator: Александринский Сатирикон Чтобы поздравить с 65-летием худрука Александринского театра Валерия Фокина, в Санкт-Петербург приехал давний друг режиссера - Константин Райкин. В качестве подарка он привез спектакль "Константин Райкин. Вечер с Достоевским" в исполнении московского театра "Сатирикон". Кстати, над постановкой действа работал сам именинник. Фоторепораж Д.Кощеева см. ПО ССЫЛКЕ.
Casi: click here Медведев наградил орденом Константина Райкина
Administrator: Отсюда DEWAR`S ЧТЕНИЯ: ГОДОВЩИНА МОСКОВСКОЙ ВЕРСИИ 16 ноября в центре современной культуры «Гараж», состоялся вечер ознаменованный выступлением Константина Райкина. Помимо незабываемого перфоманса, гостям вечера был представлен новый дизайн Dewar` Райкин – живое воплощение артистического магнетизма, чуткости и вдохновенного, увлеченного профессионализма. Даже придирчивые коллеги по актерскому цеху признают, что чтец Райкин великолепный и, может быть, лучший из ныне живущих. На вечере 16 ноября актер полностью оправдал свою репутацию. Его умение найти собственную интонацию для каждого стихотворения, раскрыть перед слушателями известнейший текст чуть ли не заново – удивительно. И даже у памятного со школы «Евгения Онегина» есть «свои закутки», райкинское исполнение которых заставляет по новому увидеть давно поставленную на полку классику. Программа выступления артиста была составлена из произведений Самойлова, Пушкина, Мандельштама, Заболоцкого, Рубцова и Лопе де Вега. Эмоциональный заряд зала был настолько силен, что гости не расходились еще очень долго после окончания выступления, переживая заново возвышенные эмоции за бокалом отменного виски Dewar’s.
Administrator: ТВ Культура Анимация в конкурсной программе фестиваля "Литература и кино" Анимацией, доставляющей радость зрителям всех поколений, впервые пополнилась в нынешнем году конкурсная программа XVII российского фестиваля "Литература и кино". Оправданность такой новации уже оценили зрители Гатчины, где уже пятый день проходит этот праздник экранизаций. Ярким событием стал показ в конкурсной программе анимационного мюзикла "Гадкий утенок" известного режиссера и сценариста Гарри Бардина. Его фильм "Выкрутасы" был удостоен "Золотой пальмовой ветви" Каннского фестиваля (1987). Новая работа по одноименной сказке Ханса Кристиана Андерсена создана на музыку из балетов Петра Чайковского, а поэтическую ее часть сочинил Юлий Ким. "Над этой картиной мы работали шесть лет, потому что уникальная для нашего времени покадровая съемка - исключительно долгий, трудоемкий, ювелирный процесс", - сообщила зрителям художник-мультипликатор Ольга Веселова. Она добавила, что все куклы эксклюзивны, их озвучивали такие знаменитости, как Константин Райкин, Армен Джигарханян и даже Владимир Спиваков, а мужские и женские партии исполняют артисты из хора Турецкого.
Administrator: Отсюда Previous Entry | Next Entry Константин Райкин о фильме "Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ" Документально-игровой проект Александра Расторгуева и Павла Костомарова. Премьера состоялась на международном кинофестивале в Роттердаме. Ближайший показ в Москве - 23 марта в "Мастерской".
Administrator: Из ЖЖ пошли в Пушкинский музЭй ("в музЭи ходят ротозЭи"), поскоку там по четвергам до 21.00, да ещё и народу никого. и попали на выступление Константина Райкина. он читал стихи в зале Микеланджело. читал замечательно, артистично и обаятельно, но ещё и очень правильно, так, что стихи слышно, так, что они НЕ превращаются в клейкую, заунывную, неделимую массу. Самойлов, Заболоцкий, Мандельштам, монолог из Лопе де Вега и из Пушкина. было чудесно, такой подарок неожиданный! причём билеты были раскуплены за месяц, но нам попались лишние билетики. хотя можно было и у входа в зал постоять и послушать. вот. мораль: сходив в музей, можно убить двух зайцев. и при этом ни один заяц даже не пострадает.
Administrator: От зрителя (фрагмент) вчера мы провели просто незабываемо прекрасный вечер (да, оль? давай поделимся им со всеми :) )!!! сначала нам читал стихи Константин Райкин. вот он не мой типаж. но всё равно он прекрасен! вышел во фраке! маленький, низенький. когда говорит, даже заикается немного. и постоянно шутит. я бы даже сказала прикалывается :) но когда начинает стихи читать... боже мой! сначала выдохнет, вздохнёт, запрокинет голову, возведёт к потолку глаза (а дело-то прямо в одном из залов с античными скульптурами происходит), а потом начинает стих-танец. каждое стихотворение им прожито, пережито и прочувствованно на 200, на 1000%! читал он нам давида самойлова. никогда не слышала его стихов. а ведь его книга "конь о шести ногах" есть у меня среди закупаемых книг. так вот, райкин читал его ТАК, что до меня только сегодня доходит, насколько это гениально. например, вот это стихотворение отражает действительный взгляд ребенка на практически все события в его детстве :))) (это мы с точкой посмеялись) ВЫЕЗД Помню - папа еще молодой, Помню выезд, какие-то сборы. И извозчик лихой, завитой, Конь, пролетка, и кнут, и рессоры. А в Москве - допотопный трамвай, Где прицепом - старинная конка. А над Екатерининским - грай. Все впечаталось в память ребенка. Помню - мама еще молода, Улыбается нашим соседям. И куда-то мы едем. Куда? Ах, куда-то, зачем-то мы едем... А Москва высока и светла. Суматоха Охотного ряда. А потом - купола, купола. И мы едем, все едем куда-то. Звонко цокает кованый конь О булыжник в каком-то проезде. Куполов угасает огонь, Зажигаются свечи созвездий. Папа молод. И мать молода, Конь горяч, и пролетка крылата. И мы едем незнамо куда - Всё мы едем и едем куда-то. 1966 потом был заболоцкий. что вы знаете о заболоцком? я, как оказалось, не знала ничего... Дальше - по ссылке.
Administrator: ЖЖ "Майкл Джексон" Константин Райкин Программа "Тема", 1993 год. "В 80-х по Тбилиси ходила такая байка среди ребят - Майкл Джексон очень круто двигается, у него ноги стоят без движения, а тело крутится во все стороны, но только один человек двигается круче Джексона - КОНСТАНТИН РАЙКИН! - у него тело на месте, а ноги двигаются как хотят!!" Алан Цхурбаевhttp://www.kavkaz-uzel.ru/blogs/posts/1283 фильм "Остров погибших кораблей", 1987 год. И напоследок, отойдя от темы журнала, еще кусочек интервью: О провинциальном комплексе – Московская публика – сложная. Много снобизма. После спектаклей каждый осматривается, оглядывается: не буду ли я дураком, если сразу засмеюсь… В провинции люди ближе к детству. Есть немало замечательных театральных не столичных городов. По отношению к загранице Москва тоже испытывает комплекс неполноценности. Как-то к нам приезжал Майкл Джексон. Стадион ждал его несколько часов. Мы замерзли. Что-то выпивали. Наконец он вышел. Страшный дождь. Я был потрясен тем, как он работает! С отдачей, чувством азарта. На следующий день в нескольких газетах прочел: «Ну понятно, мы для него второсортная страна и второсортный город. Показал дежурные вещи…» Журналисты написали так, как решили заранее. Они не понимают, что любому артисту всегда хочется завоевать публику. Какая разница, как это место называется. Меня тоже часто спрашивают в провинциальных российских городах: «А вы лучший состав привезли? А делали ли вы адаптацию для нас?» Что за бред! Мы хотим завоевать публику, и точка. http://rus.ruvr.ru/2010/11/24/35536703.html
Administrator: ЖЖ гримера Elena Kalusch "Ночь ошибок" - телевизионный спектакль, снятый в 1974 году. Экранизация произведения-фарса "Ночь ошибок или Унижение паче гордости" английского писателя Оливера Голдсмита (10.11.1730-04.04.1774). Режиссер - М. Казаков. Роли исполняли: Кэт - М.Неёлова, Чарли Марлоу - О. Даль, Тони - К.Райкин, мистер Харткестель - А.Калягин, Констанция - Е.Сатель, мистер Гастингс - Л.Каневский, Доратея - А.Дмитриева, мистер Марлоу - Г.Лямпе, служанка - Т.Рогозина. Очень веселая и лёгкая история о любви двух пар молодых людей 200 лет назад! "Ночь ошибок" снимали 13 ночей подряд!!! Потому, что было мало времени для съёмок и потому, что все актёры ночью свободны, можно всех собрать вместе. Для меня это было довольно сложно работать ночью, так как я - жаворонок. Такой яркий букет актеров, такой талантливый режиссер и спектакль получился замечательный! На съёмках мы работали вдвоём с моей коллегой Инночкой Самойловой. Я, конечно, работала с женщинами, она - с мужчинами. Один фотограф подарил мне эти три фотографии, жаль, что нет фото Олега Даля. Доратея, мать Тони - А.Дмитриева, Тони - К.Райкин.
Катюша: Видео Олег Табаков вручил в Москве собственные премии Олег Табаков наградил собственными премиями коллег и знаменитых творцов. Худрук МХТ и «Табакерки» рассказал, что одному человеку проще безо всяких согласований отметить достойные работы. Оркестр наигрывает бодрое попурри, задает настроение непосредственно возле гардероба, иллюстрируя крылатую фразу о том, что театр начинается с вешалки. До нее, судя по верхней одежде, все никак не может добраться Владимир Машков - коллеги по театрально-кинематографическому цеху перехватывают на ходу. Во всем виноват ажиотаж по случаю традиционных «табаковских» наград. Вот прямо на сцене Табаков заботливо укутывает в меховое манто Ольгу Яковлеву, награждая за роль бабушки, которую актриса сыграла во мхатовском «Обрыве». Один за другим за премией выходят Авангард Леонтьев, Анатолий Белый, Константин Райкин. Сразу 23 награды Табаков отдал в руки актерам, сыгравшим в спектакле Виктора Рыжакова «Прокляты и убиты». С 1995 года Олег Табаков не скупится на награды талантам. Это была уже 16-ая церемония. Каждый раз Табаков придумывает неожиданные и остроумные номинации для поощрения наиболее ярких театральных работ.
Катюша: click here
Casi: Отсюда. 16-ая театральная премия Олега Табакова в фотографиях
Casi: Видео click here Линия жизни. Константин Райкин (эфир 9.07.2010 г.) Константин Райкин успевает все: руководить театром «Сатирикон», ставить спектакли, играть на сцене и заниматься преподавательской деятельностью. А еще Райкин – прекрасный организатор и энергичный лидер. Его преданность театру граничит с фанатизмом. «Я театром живу, а не руковожу, – говорит Константин Аркадьевич. – Для меня театральный зритель – это лучшая часть населения города. С самой тонкой душой, они имеют потребность духовной пищи, которая их толкает в театр. Я работаю для них, и успех у них для меня – это самый главный критерий, конечно. …Я все премии променяю на зрительский успех». В программе Константин Райкин рассказывает о своей жизни, родителях, работе в кино и современном театре, отвечает на вопросы зрителей, читает стихотворения А. C. Пушкина.
Casi:
Administrator: Вечер юмора, участие в котором примут Константин Райкин, Александр Ширвиндт, Леонид Ярмольник, Александр Филиппенко, Павел Любимцев и другие, а также представят полный сборник юмористических текстов Давида Самойлова "В кругу себя", пройдет в Государственном литературном музее Пушкина в пятницу, сообщили организаторы. Подробнее - ЗДЕСЬ.
Casi: click here Константин Райкин
Administrator: Константин Райкин
Administrator: С дизайнерского сайта Брошюра «Константин Райкин»
Administrator: "В довесок" к вчерашнему посту. Сегодня целый день руки не доходили это доделать...
Катюша: click here
Administrator:
Administrator: КоммерсантЪ (по ссылке можно посмотреть фотографии). Виски разбавили русской словесностью В посольстве РФ в Лондоне прошел литературный вечер В Лондоне в резиденции российского посла состоялся прием в необычном формате — литературные чтения совместили с дегустацией виски. Таким образом, приглашенные имели возможность быть опьяненными и поэзией, и изысканным шотландским напитком. Резиденция российского посла — единственный дом в Лондоне под номером 13. Суеверные англичане побаиваются чертовой дюжины и эту цифру в нумерации строений пропускают. Особняк с видом на Гайд-парк расположен на закрытой с двух сторон шлагбаумами улице Кенсингтон-Палас-гарденз, которую еще называют бульваром миллиардеров. Аккурат напротив резиденции располагается особняк индийского металлургического магната Лакшми Миттала, здесь же недвижимость имеет предприниматель Леонард Блаватник. Поблизости расположены посольства еще 12 стран. Советская дипмисия получила прописку в этом районе еще в 1929 году. На стенах висят картины русских художников (оригиналы), имеется теннисный корт, зимний сад, лужайка с раскидистой ивой. Гости прибывали под музыку струнного камерного ансамбля, который расположился на внутреннем балконе второго этажа, на фоне полотна с изображением собора Василия Блаженного. Посол Александр Яковенко с супругой Наной пригласили представителей стран, которые когда-то объединял государственный язык СССР. В гости пришли Фахраддин Гурбанов (посол Азербайджана), Александр Михневич (Беларусь), Кайрат Абусеитов (Казахстан), Владимир Хандогий (Украина), Язмурад Серяев (Туркменистан), Отабек Акбаров (Узбекистан), Бактигул Каламбекова (Киргизия), Эркин Касымов (Таджикистан). Прилежно посещают русские мероприятия в Лондоне капитан сборной России по футболу Андрей Аршавин с супругой Юлией. Идея чтений с бокалом виски — формат, придуманный Томасом Дьюаром, младшим сыном Джона Дьюара, благодаря которому появился виски Dewar's. Томас много путешествовал, делал записи и в эпоху отсутствия телевидения и радио в самом начале XX века устраивал салонные чтения своих книжек о дорожных приключениях. В российском посольстве публика внимала Константину Райкину, который читал стихи Давида Самойлова, Николая Заболоцкого, Николая Рубцова и Александра Сергеевича Пушкина. За питейную часть отвечал автор нескольких книг о виски Эркин Тузмухаметов. Он вручил российскому послу бутылку Dewar's Signature, и господин Яковенко, с удовольствием принимая презент, сказал: "Обещаю никому не давать". "Я слишком хорошо вас вижу, и это мешает. Открою вам секрет, что артист чувствует зал ушами. А у вас такие милые лица, что это меня отвлекает. Не обижайтесь, мое лицо, например, самое дорогое, что у меня есть",— обратился к собравшимся Константин Райкин. Публика затихла. Господин Яковенко распахнул окно, наполнив атмосферу чтений почти уже летним теплым закатом. Видимо, поймав поэтические флюиды, в саду заливался соловей. "Вот птичка запела, но на английском языке, я ее не понимаю ни фига",— опять отвлекся господин Райкин. Каждый новый отрывок актер представлял так: "Сейчас я вам прочту еще одну прелесть". Среди сотни приглашенных в зале были замечены папский нунций Антонио Меннини, прослуживший долгое время в России, архиепископ Сурожский Елисей, представитель компании НОВАТЭК Константин Сорокин, управляющий директор Goldman Sachs Павел Мамай c супругой, руководитель европейского подразделения "ВТБ Капитала" Владимир Соколов, гендиректор "Интуриста" Николай Чернов, глава Дойче-банка в России Игорь Ложевский, владелец компании Geopromining Симан Поваренкин, Алина Дейви из аукционного дома Sotheby's, предприниматель Вадим Дымов, владелец ювелирной марки Gourji Дмитрий Гуржий, организатор "Русской Масленицы в Лондоне" глава компании Enssemble Production Ольга Балаклеец, промоутер Тимон Афинский, радиоведущий Алекс Дубас, редакционный директор журнала "Максим" Илья Безуглый, главред журнала "Меню" Азамат Цебоев. Константин Райкин был экспрессивен и проникновенен. Лишь Андрей Аршавин норовил вздремнуть, но в критический момент включал внутренний будильник. Когда господин Райкин продекламировал финальные строки, к нему обратился господин Яковенко: "Сейчас как раз тот случай, когда уместно сказать "в начале было слово"". После этого гости перетекли в зимний сад, место бармена занял господин Тузмухаметов, и у гостей появилась возможность поговорить за бокалом виски о насущном. Пытались было обсудить дальнейшую судьбу главы Банка Москвы Андрея Бородина, однако посол, как и полагается, высказался дипломатично, в том духе, что "к нам не обращался". Наши соотечественники, живущие в Лондоне, рассказывали, что господин Бородин уже встретился и проконсультировался с Евгением Чичваркиным. Вспоминали и Елену Батурину, которая тщательно скрывалась от фотографов за шторой ложи в Альберт-холле во время празднования 80-летия Михаила Горбачева. Кто-то пошутил, что в Лондоне для некоторых выехавших сограждан впору проводить чтения Уголовного кодекса.
Casi:
Administrator: Отсюда (Кстати, по ссылке - интересные и оч.яркие фотографии Лондона).
Administrator: Вакансия.ру Константин Райкин: «Важно, чтобы пазлы совпадали…» Более сорока лет назад уехав в Москву, народный артист России Константин РАЙКИН любовь к родному городу на Неве сохранил навсегда. Петербургский зритель платит ему тем же – на гастролях театра «Сатирикон» всегда аншлаг. Так было и в марте, когда Константин Аркадьевич вместе с коллегами выступил на сцене Александринского театра. Рабочий график художественного руководителя «Сатирикона» очень насыщенный, но он нашел время для встречи с группой журналистов. В их числе был и корреспондент «Вакансии.ру». – Никогда не жалели о выборе профессии? Ведь известно, что в юности вы хотели быть биологом, увлекались математикой… – Не раз отвечал на этот вопрос, но готов повторить ответ. Совершенно убежден, что Бог за нами наблюдает – и либо дает нам добиться успеха, либо нет. Судьба тебе предназначена, но он может что-то изменить, внести коррективы – и ты тоже можешь что-то исправить, искупить. Он ставит тебя в те или иные ситуации и наблюдает, как ты из них выйдешь, с честью или нет… То, как ты живешь, невероятно тесно связано с тем, каких ты добиваешься результатов на сцене. Профессия – это очень большая часть меня. И результаты моей профессии – это мои человеческие результаты. – Ваше детство и юность прошли в Ленинграде, потом вы уехали в Москву учиться в Театральное училище им. Б. В. Щепкина. Изменилось ли сегодня ваше отношение к Петербургу? – Не буду лукавить, отвечая на этот вопрос. Студенческие годы провел в Москве, куда попал, будучи самоубежденным и патриотичным ленинградцем. Но, даже как-то враждебно относясь к столичной жизни, был в свое время ею перемолот, подчинен и, так сказать, переработан в москвича. Давно им и являюсь, но то и дело приезжаю в свой родной Петербург – замечательный, прекрасный город. Но совсем другой, чем Москва. Это два почти полярных российских города – трудно найти два столь непохожих мегаполиса. Петербург очень люблю, но люблю по-другому: не как свое родное место – для меня это уже давно Москва, а как близкого родственника, с которым редко вижусь... – Константин Аркадьевич, нынешний визит в Северную столицу связан с юбилеем художественного руководителя Александринского театра Валерия Фокина. Какова вообще роль режиссера в профессиональном становлении артиста? – Валерий Владимирович для меня человек очень важный. Может быть, самый важный в профессии. Есть люди, на которых как-то ориентируемся и мнение которых для нас является определяющим. Мы когда-то вместе учились и, начиная со студенчества, Фокин занимал меня в своих театральных работах. С тех пор сделали вместе около 20 спектаклей. Если, конечно, словом «вместе» можно назвать работу артиста и режиссера. Потому что режиссер – это командир, а артист в любом случае подчиненный человек. Вообще, 20 спектаклей – очень много. Думаю, мало кто может назвать такое количество, говоря о подобном творческом альянсе. Мне с Фокиным повезло, и если кто-то сделал меня артистом, то, прежде всего, он. Всегда об этом говорю и всегда с большим удовольствием. С Валерием мы можем быть на любом расстоянии, но постоянно ощущаем друг друга и чувствуем существующий между нами некий творческий союз, взаимосвязь. Знаю, что он за мной наблюдает, пусть и издалека. В свою очередь, всегда с интересом слежу за его творческой жизнью и работами. – Для актера важна психологическая совместимость с режиссером? – Безусловно. Я работал со многими режиссерами, и мне есть с чем сравнивать. Тут, как теперь говорят, важно, чтобы пазлы совпадали. Мне кажется, что для этого нужно быть разными людьми. К примеру, мы с Валерием Фокиным абсолютно не похожи, и в этом есть какая-то причина нашей творческой совместимости в работе. Как режиссер, он очень чувствует форму, на репетициях, которые у него очень короткие и насыщенные, всегда точен. Фокин негромок, к каждому артисту обращается персонально и, как правило, его партнеры даже не знают, о чем он разговаривает. При этом очень много показывает, как это должно быть. Мне с ним комфортнее, чем с любым другим режиссером. Хотя я работал и с Петром Фоменко, и с Робертом Стуруа, и с Юрой Бутусовым, и с Владимиром Машковым. Это все прекрасные талантливые режиссеры разных поколений, но с Валерой Фокиным какая-то особая ситуация. Для меня очень значимо, что по прошествии нескольких десятилетий мы с ним опять решили собраться вместе и сделать спектакль по «Запискам из подполья» Федора Михайловича Достоевского. Премьера прошла в этом театральном сезоне в Москве, а спустя пять месяцев мы вывезли спектакль из столицы, и первым городом для показа стал Петербург. Вдвойне приятно, что для гастролей «Сатирикона» выбрана великая сцена Александринского театра, где замечательное театральное пространство. Быть может, одно из лучших в мире. Когда, повернув с Невского проспекта, увидел на его фасаде между колонн огромную афишу со своей фамилией, то испытал очень значительное чувство. Если бы мне кто-то в молодости сказал, что такое возможно, я бы не поверил… – Вообще, есть разница, где играть? – В большом театральном зале и на сценической площадке на 50–100 мест совсем другие правила игры. Это как пинг-понг и большой теннис. – Вы не скрываете, что на сцене Александринского театра у вас, как артиста, однажды случилась неудача… – Да, был один спектакль, который я до сих пор вспоминаю с горечью. Слава Богу, это было давно – лет десять тому назад. Я играл в «Контрабасе» Зюскинда, и в тот вечер спектакль у меня не получился. Причем так не получился, что после завершения я даже не вышел к группе людей, которые хотели со мной провести определенное банкетное время. Такая вот неудача в удачной биографии этого спектакля. Достаточно сказать, что я оказался единственным артистом, который играет Зюскинда на большой сцене. Ни один актер в мире этого не делает. Ни один! Я влюблен в эту пьесу, а тут - неудача... Но такое тоже бывает у артистов. – Многие ваши коллеги признавались, что Достоевского очень трудно играть. Некоторые даже стараются обойти его в репертуаре, чувствуя нехватку творческих сил… – Достоевский – это мой любимый писатель. Сейчас всю свою жизнь делю на две теперь уже неравных части: до Достоевского и после. Если бы не встреча с «Записками из подполья» 33 года назад в театре «Современник», то моя жизнь в профессии складывалась бы по-другому. Именно там, в репетиционном зале (сейчас говорят «малая сцена»), мы с огромным наслаждением играли это произведение с Еленой Кореневой и Авангардом Леонтьевым. И поставил спектакль, который назывался «И пойду, и пойду!..», Валера Фокин. Это была одна из лучших моих актерских работ, определившая последующую жизнь. Мне сейчас очень интересно играть Достоевского. Это каждый раз бой, я к нему готовлюсь. Спектакль очень непривычен и для зрителя – материал трудный для восприятия: публика ожидает от меня одно, а получает совсем другое. В некотором смысле это такой взрыв мозгов. – Несмотря на яркие роли, вы нечасто снимаетесь в кино. Театр вам ближе? – Ничего не имею против кино, но в театре мне гораздо интереснее. Я не говорю сейчас про деньги и славу – только про творческий процесс. Хорошо, когда ты выходишь на сцену, а тебя встречают аплодисментами – это уже какой-то аванс доверия. Но есть вещи более важные: в плане мастерства, художественных задач. Театр – это чистое искусство актера, где сразу ясно, кто есть кто. В кино дубляж, монтаж, компьютерная графика, прочие технические средства позволяют сделать так, что на экране и бездарный человек может очень неплохо выглядеть. А в театре ты голенький! – Вы всегда высоко отзываетесь и о роли театра в воспитании личности… – Еще Гамлет говорил: «…я слышал, что преступники в театре бывают под воздействием игры так глубоко потрясены…» Всего за два-три часа, если спектакль идет мощно, душа самого закоренелого негодяя перекраивается, мягчает, тоньшает, нежнеет. Потом он выходит и становится самим собой, каким был до того. Но я уверен: для Бога эта работа души, что произошла с человеком, не остается незамеченной. И это та маленькая ниточка, которая если и не поможет вытянуть из ада, но, может быть, позволит не так сильно в аду его припекать… В каждом человеке – самом плохом, толстокожем, со спящей душой – может родиться человеческое. Если очень хорошо играть на сцене, это совершается. Петр НИКОЛАЕВ
Administrator: Читать полностью и смотреть фотографии ПО ССЫЛКЕ:http://msk.mainpeople.com/news/0:/6626 (ссылочку скопируйте в адресную строку) Константина Райкин читает стихи в Лондоне 7-го апреля в резиденции российского посла в Великобритании в Лондоне прошли чтения Dewar’s в исполнении известного артиста Константина Райкина. Лондонские чтения были оформлены в том же духе культурного наследия Томми Дюара, что и московские - некоторым количеством раскрытых на произвольной странице книг и огромным количеством крепкого, как сталь, и жалящего, как огонь, шотландского виски. Отдельное спасибо стоит сказать Александру Яковенко, который предложил свою атмосферную британскую резиденцию для проведения перфоманса и последующего за ним скромного банкета. Струнный квартет, живые цветы и свечи - все это прекрасно развивало тему ни с чем не сравнимой старой-доброй монархической роскоши, по которой, кажется, так тоскует в последнее время российский бомонд. Программа Константина Райкина повторяла московскую - он читал Пушкина, Самойлова, Мандельштама, Заболоцкого, и Рубцова. И как читал! Впрочем, этого слова будет недостаточно, но и термин "перфоманс" не описывает в полной мере того многогранного сценического гения, который заложен в этом артисте. На фоне этого необычайной силы таланта даже шотландский виски казался не крепче воды - Константин Аркадьевич способен вытянуть такую интонацию, которая заставит протрезветь даже мертвого. И то только затем, чтобы снова ввергнуть его в сладостные пучины опьянения, но уже поэтического. Гений!
Administrator: ПО ССЫЛКЕ - о том, как К.А.Райкин читал стихи в Посольстве России (Лондон). + комменты.
Administrator: С благодарностью Svet-Lana за ссылку. Сайт театральной премии "Хрустальная Турандот" РАЙКИН Константин Аркадьевич 1994. Лучшая мужская роль. (Брюно, «Великолепный рогоносец», театр «Сатирикон») 2004. Лучшая мужская роль. (Ричард III, спектакль «Ричард III», театр Сатирикон) Народный артист РФ, режиссер, лауреат Государственных премий, художественный руководитель театра «Сатирикон». В 1971 году окончил театральное училище имени Б.В. Щукина при театре имени Евгения Вахтангова и был приглашен Г. Волчек в театр «Современник», где, проработав 10 лет, сыграл 15 главных ролей. Став художественным руководителем театра «Сатирикон» в 1987 г., К. Райкин создал театр, которому подвластны различные жанры. В «Сатириконе» играли и играют Шекспира и Мольера, Брехта и Кафку, Кроммелинка и других выдающихся авторов в постановке лучших режиссеров П. Фоменко, В. Фокина., Р. Стуруа, Ю. Бутусова. С 2001 года К. Райкин руководит курсом в Школе-студии МХТ. В 2005 году состоялся первый выпуск студентов актерского факультета - курс профессора К.А. Райкина, пополнивших труппу его театра. Дважды лауреат премии «Хрустальная Турандот» за лучшую мужскую роль: Театральный сезон 1993/1994 - Брюно, «Великолепный рогоносец», театр «Сатирикон»; Театральный сезон 2003/2004 - Ричард III, спектакль «Ричард III», театр Сатирикон. Е. Ямпольская «Русский курьер»: «…Если в России сегодня существует великий актер - это Константин Райкин. Собственно, чтобы озвучить сей факт, не следовало дожидаться Ричарда». Г. Заславский «Независимая газета»: «Константин Райкин забавен и занятен почти в каждую минуту своего пребывания на сцене. Его Ричард весел и в подлости, творит зло умело и с увлечением, но в его облике отсутствует мощь, он прежде – актер, больше всего его увлекает игра и его способность переиграть всех прочих участников дворцового «театра» плаща и кинжала, но в нем нет ничего, что когда-то Лосев назвал оборотной стороной титанизма. Его Ричард – умник, интриган, выдающийся актер, но не герой. Райкин изощренно отыгрывает внешнюю несообразность и уродство героя-горбуна». Н. Каминская «Культура»: «Ричард, горбатый, сухорукий и разноногий, нелюбим, нежеланен с рождения -… таким играет Ричарда Константин Райкин. Играет блистательно, демонстрирует фантастическую физическую форму. Перед нами Крошка Цахес шекспировского масштаба. К.Райкин, как никто другой в нашем театре, владеет жанром трагифарса. …В этой новой работе … есть подтверждение абсолютно отточенного мастерства». М. Зайонц «Итоги»: «…Кому же еще, как не Райкину, под силу сыграть эту роль, олицетворение человеческого уродства, кровавого ужаса и жестокого цинизма?»
Administrator: Отсюда Previous Entry | Next Entry КОНСТАНТИН РАЙКИН: САМЫЙ СРЕДНИЙ ЖИВОЙ АКТЕР ВСЕГДА ЛУЧШЕ УМЕРШЕГО ГЕНИЯ Великие люди обладают энергией особого рода. Ее сложно описать словами, но к ней всегда хочется приблизиться, потому что это – неиссякаемый источник, полный божественного дыхания. Рядом с таким источником сами по себе исчезают неловкость и фальшь, и ты просто искренне улыбаешься, не боясь показаться смешным или наивным… О Константине Райкине, художественном руководителе театра «Сатирикон», можно говорить бесконечно долго, но лучше всего сказать о нем словами другого великого человека – Корнея Ивановича Чуковского: «В гостях у меня был гений: Костя Райкин». Публикую, как и обещал, интервью с Константином Райкиным в апрельском номере Menu Magazine. Константин Аркадьевич, вам еще в детстве посчастливилось общаться с великими людьми. Помните свои ощущения, впечатления на этот счет? Конечно, я довольно хорошо осознавал все, что происходило. Прежде всего потому, что родители меня обычно готовили к встрече, рассказывали про каждого нашего гостя. Хотя люди, с которыми мне посчастливилось в то время встречаться, были сами по себе настолько яркими, что на самом деле можно было бы ничего и не знать про них заранее. Достаточно просто их увидеть, и сразу все чувствовалось. Какие встречи вам запомнились как самые яркие? Вот, например, видите ту афишу? Это Марсель Марсо всю ее мне разрисовал. Афиша 1961 года, его первые гастроли в нашей стране. Он на ней написал: «Косте с пожеланием счастливых снов». Или вот еще одна афиша, фильм «Дети райка», в котором великий Жан Луи Барро играл мима Батиста Дебюро, она тоже подписана. Этот гениальный актер также бывал в гостях у нас дома в те же годы. Гастроли таких величайших артистов в Советском Союзе произвели на многих людей сильнейшее впечатление, и лично для меня это был глубочайших шок. Они поразили меня настолько сильно, что я после этого много лет занимался пантомимой. Могу себе представить, как сильно действует одно только прикосновение к таким величинам… А кроме зарубежных звезд, что приезжали на гастроли, у нас дома часто гостили наши великие люди. И мне посчастливилось с детства видеться с ними, общаться и насыщаться ими день ото дня. Это и Корней Иванович Чуковский, и Леонид Осипович Утесов, и Назым Хикмет, и Лев Абрамович Кассиль, и Валентин Петрович Катаев, и Константин Георгиевич Паустовский… Я уж не говорю о папе – его личность, несомненно, гораздо больше кого-либо другого повлияла на мое становление. Вы помните, как воспринимали происходящее вокруг вас в детстве? Гениальные актеры и писатели были привычным окружением или все-таки казались небожителями? У меня никогда не было фамильярного или панибратского отношения к этим людям. Я всегда прекрасно осознавал, с кем говорю. (Улыбается.) Но в то же время не могу сказать, что робел перед ними. Все-таки я был из такой семьи… как бы это сказать… ну, тоже вполне знаменитой. Поэтому у меня не было раболепного, гнетущего ощущения от гениальности наших гостей. Мне было просто безумно интересно и увлекательно с ними общаться. Например, Корнея Ивановича Чуковского я даже спустя какое-то время стал считать своим старшим товарищем. Он, кстати, сделал обо мне запись в своем дневнике. Это самое лестное высказывание в моей жизни, никто никогда обо мне больше так не говорил и не скажет. Я не могу этого повторить, потому что это будет нескромно, но та запись существует. И если кому-то я вдруг не нравлюсь, всегда могу сказать: «Не знаю-не знаю, а вот Корней Иванович по-другому думал». (Заразительно громко смеется.) Я думаю, что людей, которым вы не нравитесь, не так уж и много. Вас обожают миллионы зрителей и, что немаловажно, все, кто работает с вами в театре. Скажите, кстати, ощущаете ли вы себя безусловным лидером? И трудно ли им быть? Лидер – это прежде всего человек, который обречен на одиночество. Не могу сказать, что лично для меня это звучит трагично, потому что я люблю быть один, мне не скучно с самим собой. Но иногда это бывает мучительно. В моменты, когда ты что-то ставишь и вдруг оказываешься один на один с каким-нибудь гениальным автором. И никто тебе не может помочь. В таких ситуациях ты принимаешь решения абсолютно под собственную ответственность. Потому что ни один лидер не понимает другого лидера, рядом стоящего. И советчиком ему никто быть не может. Именно тогда ты вдруг оказываешься в некоем отчаянном одиночестве. И это бывает иногда очень страшно. Потом, лидер – это человек, который должен наступать на целый ряд своих нелидерских качеств. Например, он добрый, а ему время от времени нужно быть жестким. Он должен сейчас рассердиться, а ему не сердится никак, но надо, и ты переступаешь через «не могу» и сердишься… Нужно кого-то наказать, а неохота, кого-то жалко, а должно быть не жалко. А в другом случае, наоборот, хочется уязвить или ущипнуть, а ты, как лидер, не имеешь на это права. Есть целый ряд таких человеческих проявлений, которые лидер не вправе себе позволять. Если же говорить лично обо мне, то я лидер только здесь, в театре. Но ведь по профессии я актер, а актер – человек ведомый и любящий подчиняться. Артист, который становится лидером, вообще очень опасная вещь. Артист обязательно должен быть выпорот, наказан и поставлен в угол независимо от регалий и знаний и скорректирован время от времени, и ему просто обязательно должно быть указано на его ошибки. А ведь вы не раз говорили в своих интервью, что вам свойственно чувство неудовлетворенности самим собой. Что вам нужно, чтобы быть довольным собой, и вообще бывает ли такое? Бывает, конечно, что я доволен собой. Если всегда быть недовольным, это уж совсем… застрелиться можно. Все-таки моя работа такая трудная, что если бы не приносила каких-то счастливых моментов, зачем тогда вообще ею заниматься? Денег она не дает, какого-то комфорта – тоже, славу не обеспечивает, потому что это театр, а в театре ты не прославишься. Прославиться можно только через вот это. (Показывает рукой на плазменную панель телевизора.) Театр – это ведь что? Даже если каждый день на спектакль будут ходить по тысяче человек, что это в сегодняшних масштабах телевидения и кино? Ничто, пшик. Что это по сравнению с десятками миллионов? Это не слава, а что-то такое маленькое, шкатулочная известность среди группы сумасшедших людей, которые до сих пор почему-то ходят в театр. Это я говорю к тому, что если не испытывать от этой работы некое величайшее наслаждение, с которым вообще трудно что-либо сравнить, то зачем тогда? Можно ли как-то описать это ощущение словами? Это ощущение абсолютной, безграничной власти над людьми. Такого тебе никакая другая слава не даст. Обыкновенная слава – когда ты идешь по улице и тебя все узнают. Ну и что? Фигня это все, взрослому человеку такое не интересно. В молодые годы, возможно, приятно: я иду такой, все меня узнают… Зоопарк такой. (Улыбается.) Но разве это можно сравнить с тем, когда ты играешь на сцене, и пусть всего тысяча человек, но они все в тебе, в твоей власти, все сдаются в добровольное полюбовное рабство. Ты их можешь отщелкать по носам, они все тебя просто обожают в этот момент. Вот как хочешь, так с ними и поступишь. И они хотят, чтобы ты делал с ними все, что хочешь. Понимаете? У меня прямо мурашки от того, как вы это говорите… Ну! Кто еще подобное имеет? Может, только спортсмены, футболисты, когда забивают гол. Может быть, да, в тот самый момент они ощущают эту сладость обожания. Но больше никто. Это, конечно, такой шквальный успех, но шквальность есть возмещение за кратковременность. Потому что как только постарел или заболел – все, ты на хрен никому не нужен. Ну, возможно, не так уж все жестко, как вы говорите… Я вам скажу одну вещь, вы ее можете даже записать себе где-нибудь на полях: самый средний актер, но живой, всегда лучше умершего гения. (С торжествующей миной откидывается на стуле, наблюдая восторженную реакцию на эту фразу.) Поэтому в актерской театральной профессии изначально есть трагизм. Потому что театр – это нечто совершенно эфемерное. Вот сыграли мы спектакль. И что это такое было? Ничто, пшик, дымка, нечто тут же исчезающее. (Пытается ухватить в воздухе руками что-то невидимое, так что становится совершенно понятно, о чем речь.) Что остается от спектакля? Вы скажете – впечатления. Но они рассосутся потом, их все забудут. Это же не фиксируется. Это не кино, спектакль нельзя повторить. Это вот самый настоящий миг, секунда – и раз, все растаяло в воздухе. А после спектакля какой-нибудь критик напишет: «Очень плохо». И что? Осталось зафиксированным мнение, что все «очень плохо». А как было на самом деле, уже не узнает никто. Вот почему театральные актеры очень болезненно относятся к критике. Ведь, например, про Булгакова вышло энное количество разгромных статей, но есть его книги, и мне лично абсолютно все равно, что он кому-то не нравился. А здесь у тебя ничего нет, все прошло, исчезло, кончилось… Несомненно, какое-то очарование в этой театральной работе присутствует, но и налицо изначальный трагизм. Ничто неповторимо в ней и очень эфемерно. Как, впрочем, и все в нашей жизни, если задуматься… Да-да, именно поэтому я считаю, что за это дело надо платить актерам не меньше, а больше всех. Как бы это так объяснить, чтобы кто-нибудь вышестоящий, наконец, понял. Ведь то, что можно повторить, однозначно менее ценно, чем то, что повторить нельзя. И я искренне не понимаю, почему великие театральные актеры получают мало денег, а средние или даже совсем никакие киноактеры – сравнительно много? Театральную работу нужно ценить, над актером надо буквально дышать, пылинки с него сдувать, пока он может делать свою работу… Константин Аркадьевич, а если говорить о театре вообще: что с ним сейчас происходит? Ой-ой-ой, это трудный разговор, ну что вы. Это такой вопрос, на который можно целой книгой отвечать. И столько всяких мнений по этому поводу… Я же нахожусь внутри этого процесса. Поэтому мне важнее энергия заблуждения. Для меня сейчас ценен так называемый возвышающий обман. Все это (делает в воздухе большой круг руками, как бы очерчивая контуры) потом будет называться «упадок театрального искусства в России». (Произносит эту фразу громко и с нажимом, как со сцены.) Ну и хрен с ним, пусть так называют. Я хочу обманываться и думать, что мы лучше всех. Мне это нужно не для того, чтобы почивать на лаврах. Нет, мне это нужно просто для того, чтобы работать. Мне для работы необходим какой-то позитивный пейзаж перед собой, иначе невозможно. А про упадок и кризис театра говорили всегда и во все времена. Между тем русский театр, даже, я бы сказал, «постсоветский театр», – это очень сильная империя. Россию легко можно назвать театральной империей, а Москву – театральной Меккой, поверьте мне. Здесь очень мощная театральная традиция, несмотря на то что культурой занимаются мало и плохо и нет никакой культурной политики. Но все равно я имею возможность пойти и посмотреть какие-то спектакли в разных театрах, которые меня приведут в восторг и как профессионала, и просто как зрителя. И я всегда найду, чем восхититься в Москве: будь то мастерство, талант или какая-то неуловимая свежесть. И раз это есть, то можно сказать, что все у нас с театром в порядке. Другой вопрос, что этого мало, но это уже совсем другая тема. Хорошего, как говорится, понемножку? Хорошего всегда меньше, чем плохого. Глупых людей больше, чем умных, малоодаренных больше, чем высокоодаренных… И это нормально. Поэтому нет ничего странного в том, что рейтинг у дешевых и безвкусных телепередач высокий, а в театр ходит так мало народу. Высокое и глубокое понимается труднее. Это не значит, что мы должны ослаблять усилия. Я за то, чтобы воспитывать публику, а не идти на поводу у низких вкусов. А как бы вы оценили ситуацию с сатирой и юмором у нас в стране? Вы знаете, хоть мы и называемся «Сатирикон», но, слава Богу, к сатире прямого отношения не имеем. Вообще, слово «сатирикон» очень интересное – никто не знает, что оно точно обозначает. И мне это очень нравится. Там хоть и есть корень от «сатиры», но я, честно говоря, сатиру сегодня не очень люблю. Смех против кого-то, агрессивный, конфликтный – не по мне. А юмор – это такое свойство, которым я лично пользуюсь даже в самых серьезных спектаклях. Юмор должен быть, просто «должен быть» – и все. Это замечательное качество, которое по-хорошему должно пронизывать все вокруг. Но вы ведь, наверное, замечаете, что сегодня люди смеются над совсем другими вещами, чем раньше? Все меняется конечно же. Кто-то очень точно сказал: «То, что становится смешным, перестает быть опасным, а опасное никогда не бывает смешным». Поэтому сейчас поле для юмора расширяется. Хотя и оно тоже ограничено. Наши демократия и свобода имеют очень определенные и понятные рамки. Но сейчас я вижу такую свободу хамства и агрессии, что все чаще задумываюсь над тем, нужна ли нам эта свобода и что она такое? Чтобы пользоваться свободой, внутри нужно быть очень четко ограниченным человеком. Нужно иметь ряд строжайших ограничений, которых в наших отечественных людях или просто нет, или они очень зыбкие. Ведь культура – это и есть ограничения: этого нельзя, того нельзя. Я уж не говорю про десять заповедей… Человеку, у которого есть внутренние ограничения, можно давать свободу внешнюю. А если с тормозами плохо, то он понимает эту свободу как свободу хамить, грабить, клеветать, бить морду… Хотя я, например, никогда не променяю нынешнее время на прошлое. Я не люблю этих «ностальгий» по временам, когда «мы были молоды» и все как будто бы было по-другому. «Когда деревья были большими…» Нет, мне такая ностальгия не свойственна. Нынешнее время все равно мне нравится больше. Особенно применительно к театру. Я помню, как раньше мы пытались сдать спектакль и как начальство старалось его изуродовать до неузнаваемости… Как это было сложно и муторно, невыносимо – этот тоталитарный режим. Мне ближе сегодняшняя атмосфера, хотя я родом оттуда, из Советского Союза, из этого концлагеря, и всегда это чувствую. В этом смысле я счастливее, скажем, своей дочери, потому что всегда, находясь за рубежом, испытываю радость и счастье от самого факта нахождения за границей нашей родины. Моя дочка абсолютно этого не понимает. Она любит Москву и каждый раз, где бы ни была, в Нью-Йорке или Австралии, где угодно, всегда спрашивает: «А где Москва?» Ей нужно знать, в какую сторону страдать. (Театральным жестом прижимает руки к груди и глазами выбирает направление, в которое отправляет грусть и страдание.) Она хочет в Москву всегда, из любой поездки. А я пребываю в эйфории только от того, что вырвался за рубеж своей любимой страны. А страна любимая, это я говорю без иронии. Но те, кто родом из СССР, поймут меня, как можно любить и радоваться разлуке одновременно. (Улыбается.) Константин Аркадьевич, в сегодняшнем разговоре вы сказали, что в Москве всегда находите, чем восхититься в театре. Поделитесь, пожалуйста, что вам больше всего понравилось из последних московских театральных постановок? Да, в Москве довольно часто попадаются очень неожиданные, интересные вещи. Недавно, например, мне очень понравился спектакль, который сделал Кира Серебренников со своими студентами-третьекурсниками и некоторыми взрослыми актерами. Спектакль называется «Отморозки», по повести Захара Прилепина. Замечательная работа, это более чем дипломный спектакль, и он станет событием. Его повезли на Берлинский фестиваль, потом будут играть здесь. Так что нам всем есть чего ждать. А если говорить о литературе, то что бы вы отметили за последний период? Ох, Боже мой, я, честно говоря, очень мало читаю. Меньше, чем должны читать образованные люди. Отчасти это происходит потому, что я читаю много такого, что не могу не читать по работе, и это занимает у меня очень много времени. Для себя же читаю Пелевина, Маканина, Прилепина, Татьяну Толстую, Улицкую… И еще, я знаю, вы любите стихи и часто читаете их на публике. И она с восторгом это принимает, как, например, ваши выступления на Dewar`s Чтениях. Да, честно говоря, поэзия для меня – это больше, чем литература. Я как-то так устроен, что стихи входят в меня гораздо серьезнее, чем проза. Может быть, потому, что в них есть ритм, и это какая-то музыка… Вообще, стихи своими я делаю очень долго. Все, что читаю, обязательно идет изнутри меня. Чтобы читать стихотворение вслух, людям, мне нужно очень много времени. Необходимо буквально его прожить. Для меня это долгий процесс. Но зато, в конце концов, стихотворение становится по-настоящему моим! Я начинаю его чувствовать, оно становится частью меня. Я как будто рассказываю о себе через эти стихи. Но ведь это же, получается, очень интимный процесс. Несомненно. Я очень откровенен во время чтения и читаю довольно бесстыдно, чем иногда даже кого-то шокирую. Из меня просто хлещет какой-то напор. (Показывает всем телом и интонацией, как это происходит.) Однажды ко мне даже подошла одна женщина и сказала: «Константин Аркадьевич, мне кажется, что вы собой просто забиваете стихи, которые читаете». Это потому, что читаю я только то, что меня пронзает и становится частью меня. Но то, что стало моим, – мое навсегда, я его не отдам. У меня есть стихи, которые я читаю уже лет по сорок. Они настолько мои, что иногда кажется, я их сам написал, хотя на самом деле их мог написать даже Александр Сергеевич. И я считаю, что эта искренность, пропускание через себя – хоть и очень энергозатратное дело, но чуть ли не самое важное в нашей профессии… Текст: Ольга Штепина Фото: Дмитрий Смирнов
Administrator: ПО ССЫЛКЕ - новый текст о Dewar`s Чтениях в Лондоне. И новая подборка фотографий. ...Dewar`s Чтения в Лондоне состоялись по приглашению посла РФ в Великобритании Александра Яковенко. В финале вечер посол устроил прием для артиста, который прошел в саду посольской резиденции. Именно здесь более полувека назад 9 мая 1945 года ужинал Уинстон Черчиль, празднуя вместе с русскими союзниками победу войск антигитлеровской коалиции в Европе...
Administrator: КОНСТАНТИН РАЙКИН ЧИТАЕТ СТИХИ. НИКОЛАЙ РУБЦОВ "ПРО ЗАЙЦА" ПО ССЫЛКЕ. Чтения Dewar's в резиденции посла РФ в Великобритании. 7 апреля 2011 года.
Химик: Немного не в тему, но все же... ссылка под названием "ЧАСТЬ 1" в заголовке темы открывает не то, что надо((( За последний год я буквально влюбилась в этого замечательного в первую очередь театрального актера!!! Очень жаль, что я узнала его только сейчас, но теперь я стараюсь следить за его творческой жизнью! Здорово, что на этом форуме есть тема, посвященная Константину Аркадьевичу и собрано столько информации о нем, которую я буду почитывать в свободное время:)) Поэтому исправьте, пожалуйста, первую ссылку)) Очень хочется прочитать как можно больше!
вишенка: Химик, Юля, здорово, что на этом форуме есть темы посвященные не только ему, но и другим актерам Сатирикона. Мне вот тоже с некоторых пор интересен этот человек. И как актер, и как постановщик. Его постановки "Тополя и ветер" и "Доходное место", как ни странно мне очень полюбились! Бутусов конечно драйв и крышеснос конкретный, есть где пищу мозгам дать (высшая алгебра так скажем), но все же работы Константина Аркадьевича больше, как мне кажется, тепла дают. Химик пишет: открывает не то, что надо((( Вот с этим да.. Есть такое дело....
Administrator: О кинофестивале в Мурманске, который откроется 24 мая, по ссылке. ...Мурманчане в дни фестиваля смогут не только посмотреть кино, но и посетить выставки и концерты: в рамках смотра Константин Райкин покажет моноспектакль, перед жителями города выступит "Вивальди-оркестр", пройдет акция "Петрович в Арктике" с участием художника-карикатуриста Андрея Бильжо... Ссылку поправила. Кстати, большое спасибо за то, что указали на ошибку: форум хронически "съезжает", иной раз приходится оч.серьезно тут всё "чинить и штопать", но за всем не уследишь... Так что - буду рада, если будете показывать, что где здесь не так.
Administrator: КОНСТАНТИН РАЙКИН ЧИТАЕТ ПУШКИНА ПО ССЫЛКЕ Чтения Dewar's в резиденции посла РФ в Великобритании. 7 апреля 2011 года
Химик: вишенка пишет: все же работы Константина Аркадьевича больше, как мне кажется, тепла дают. Их вообще с Бутусовым довольно трудно сравнивать... Они просто разные! Бутусов - да, больше душу разрывает, а Райкин - оставляет в итоге надежду и... тепло, точное слово! Ирината, спасибо, что поправили ссылку! Конечно, люди, которые здесь уже давно и все прочитали, не могут уследить за всем. Но то и есть мы - новички.
вишенка: Химик пишет: Их вообще с Бутусовым довольно трудно сравнивать... Они просто разные! Бутусов - да, больше душу разрывает, а Райкин - оставляет в итоге надежду и... тепло, точное слово! А я их и не сравниваю. Я их сопоставляю. Я сравниваю свои ощущения, свое восприятие в ответ на их работы мной виденные. Бутусов, по моему восприятию, да, разрывает. Но не душу, а первоначально мозг. Воспринимая и анализируя его работы (вследствии работы мозга в этот момент), происходит в итоге фильтрация в душу, а затем и все движения в ней. При восприятии на работы Райкина,происходит обратное - информация в мозг поступает через душу. Хотя... Юля, а ты молодец, навела меня на мысль! А ведь смотря как относиться к словосочетанию "разрывает душу". Ведь слово "разрыв" подразумевает под собой "разрушение". И ведь, действительно, после Бутусовских спектаклей достаточно тяжело себя внутренне чувствуешь (и это еще мягко сказано) - "Холодно,холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно". У меня еще после просмотра "Король Лир" вырисовалось слово "чистилище". Постановки Райкина же - оставляют место надежде и свету, что конечно же греет душу. Взять хотя бы "Чайку" и "Тополя и ветер". В "Чайке" происходит падение, в "Тополя и ветер" - взлет.
Химик: вишенка пишет: Взять хотя бы "Чайку" и "Тополя и ветер". В "Чайке" происходит падение, в "Тополя и ветер" - взлет. Я когда писала о Райкине и Бутусове, тоже почему-то подумала именно об этих двух спектаклях. Они, на мой взгляд, яркие проявления обоих режиссеров-постановщиков, в последнее время, по крайней мере. после Бутусовских спектаклей достаточно тяжело себя внутренне чувствуешь Да, я именно это имела в виду.
Casi: click here Константин Райкин. Спектакль "Синьор Тодеро хозяин"
Химик: Ирината, это Вам! Продолжаю о неверных или неисправных ссылках (может это не надо никому, скажите тогда. Но мне самой хочется почитать ): 1) Вот здесь пост №416 - неисправная ссылка. Интервью: "Константин Райкин. Ночной полёт." 2) Следующее сообщение (пост №1256) ссылка не открывается, но я нашла ее содержание: вот оно 3) Пост № 1288 (на этой же странице): ссылка не открывается. 4) Пост № 1133 (на той же странице): ИНТЕРВЬЮ КОНСТАНТИНА РАЙКИНА перед гастролями в Израиле. О жизни, о театре и кино, о театральной критике, современных переводах классики, дочери Полине... и о "Лире" тоже. 5) Здесь: пост №1329, 1351, 1438, 1491, 1492, 1630 - ссылки не открываются; №1500, 1530 - ссылка не туда. Хватит пока Не знаю, реально ли это - восстановить все ссылки. Но в любом случае буду очень благодарна! Administrator/Ирината: Ой-ой-ой... сколько всего "ушло"... Посмотрю, когда будет время... что смогу - восстановлю. Вобще-то просьба ко всем (в том чисте и к себе самой): находя в инет интересные материалы, копируйте их на форум не только ссылкой, но и ТЕКСТОМ. И - сохраняйте в свой архив фотографию. Я, например, до сих пор жалею, что когда-то не скопировала сюда оч.хороший разбор "Короля Лира" в журнале "Театр" - показался оч.большим... Сайт прежней версии журнала "умер", сам журнал найти, чтобы отсканить, не могу...
Administrator:
Administrator: Отсюда - и текст полностью по этой ссылке. Самое важное в ссылке - подборка видеозаписей, где Константин Райкин читает стихи... Aх, КАК читает!!! Стихи в исполнении Константина Райкина Имя Константина Райкина, без сомнений, известно всем. Помню, еще в детстве, я засматривался старыми добрыми фильмами с его участием. Моим любимым героем тогда был, конечно же, ловкий Труффальдино из комедии "Слуга двух хозяев" – слуга, который умудрялся служить двум хозяевам одновременно, методично и целенаправленно заботясь о их личном счастье. Помните? Хороший фильм, после просмотра которого я точно знал, что Константин Райкин - великий Актер. Актер еще той школы. Очень харизматичный, талантливый и невероятно обаятельный. Настоящий актер! Но представьте мое удивление, когда на днях я случайно увидел видео, на котором Константин Райкин читает стихи! Я и не думал раньше, что от чтения стихов вслух можно получать такое удовольствие!...........
Administrator: Отсюда (есть видео) Поэтический перформанс от Константина Райкина Накануне, в своём родном городе художественный руководитель театра «Сатирикон» читал отрывки из произведений Пушкина, Мандельштама и Рубцова. Петербургские чтения прошли в узком кругу поклонников творчества известного артиста. В неповторимом стиле со сцены прозвучали не только отдельные фрагменты стихотворений, но целые произведения. Петербургские чтения вошли в своеобразную гастрольную программу Константина Райкина. Подобный поэтический перформанс ранее уже был представлен в Москве и Лондоне.
Administrator: Отсюда Константин Райкин: Я отказал голливудским продюсерам - не смог бросить театр Константин Райкин приехал в родной город, чтобы принять участие в «дюаровских чтениях» - так интеллектуалы, сторонники философии Томаса Дюара, проводят время, занимаясь чем-нибудь для души. В этот вечер «дюаристы» слушали стихи в исполнении Константина Райкина Константин Райкин. Фото: Николай Вольский - Константин Аркадьевич, как вы попали в «дюаристы»? - Лично для меня такие вечера, в такой «гурманской» компании - удовольствие. Помню, на вечере в Москве я был совершенно потрясен той влюбленностью, с которой люди слушали стихи. Второй раз это произошло в Лондоне, там была уже более тусовочная компания. Я не думаю, чтобы там все прямо уж так любили стихи, но слушали внимательно. В Петербурге собралась публика взыскательная, но трепетная, эмоциональная. - Вы родились и выросли в Ленинграде… А сейчас считаете себя москвичом? - 45 лет жить в Москве ленинградцем, петербуржцем – это, извините, какое-то извращение. Конечно, я москвич. Не буду делать кокетливых заявлений. Но Ленинград – любимый, родной город, ни с какими другими не сравнимый. - Как вы начали читать стихи со сцены, да еще такие серьезные? - Мой папа любил слушать, как я читаю стихи, и первым меня настоятельно убеждал: «Тебе нужно читать! Читать со сцены!» А я тогда был совсем другой, очень смешной. Это теперь я взрослый и хорошо понимаю, что популярность и слава – вещи сладкие, но не самые главные в жизни. А тогда я был очень популярным артистом, как и многие другие. С папой я, конечно, себя не сравниваю, потому что у него было то, что называется – слава, огромная любовь народа. Я же был «собирала»! Мог ткнуть на карте в любую точку Советского Союза, и в этой точке, куда я тыкал своим капризным пальчиком, меня с радостью принимали… Я собирал залы, как смешной артист, давая двухчасовой концерт. Но после полутора часов смеха я вдруг резко менял направление и начинал читать Мандельштама, Пушкина, Заболоцкого, Самойлова. Зрители вдруг понимали, что перед ними артист, не просто плоско шутящий, всех веселящий, а еще имеющий какой-то человеческий объем, содержание… Они мне уже доверяли за счет смеха, а дальше я, как Иван Сусанин, вел их в совершенно болотистое место, где они неожиданно сами для себя получали удовольствие. Однажды на такой творческий вечер пришел мой папа, и после этого он стал убеждать меня, что мне всегда нужно читать стихи. И я это очень хорошо запомнил… - В октябре исполняется 100 лет со дня рождения вашего отца… Как будем отмечать юбилей великого артиста? - В театре «Сатирикон» мы выпускаем премьеру - «Маленькие трагедии» Пушкина. Если сочтем эту работу достойной, то посвятим ее памяти папы. Проведем юбилейный вечер, 24 октября в Москве, на сцене театра «Сатирикон». В Петербурге пройдет фестиваль, посвященный 100-летнему юбилею Аркадия Райкина, и, конечно, мы приедем сюда со своими спектаклями. Привезем Шекспира, еще несколько названий. 11 декабря пройдет большой вечер в БКЗ «Октябрьский». В Санкт-Петербургском Театре эстрады имени Аркадия Райкина (он откроется к юбилею после капитального ремонта) состоится мой творческий вечер, посвященный папе. Известный телеведущий и продюсер Кирилл Набутов работает над фильмом, посвященном моему отцу. Во время моего визита в Петербург постоянно шли съемки… Приятно, что папу помнят, почитают, любят. - Вы такой энергичный человек, актер, режиссер. Но вот в кино снимаетесь редко. Почему вы столь равнодушны к кинематографу? - Мне стало неинтересно сниматься, скучно, жалко тратить время. Ведь в театре столько достойной работы, а в кино планка не так высока. - Это не шутка, что вы отказались сниматься у самого Стивена Спилберга? -Не шутка. Действительно был такой звонок завлиту нашего театра от голливудских продюсеров. Но я сразу отказался, не смог бросить театр. А фильм был связан с космосом… Когда голливудские продюсеры услышали про мой отказ, они страшно удивились, переспрашивали, знаю ли я, кто такой Спилберг, говорили, что сумма гонорара была названа в долларах, а не в рублях. Да что там Голливуд - я даже Алексею Герману-старшему, безмерно уважаемому мной кинорежиссеру, отказал… Но не так давно с удовольствием принял предложение Гарри Бардина - озвучить роль в его замечательном мультфильме «Гадкий утенок».
Casi: click here Константин РАЙКИН: «Я люблю пеструю публику» Автор фото: Антонов Михаил Сегодня в 19.00 в «Кировке» народный артист России, лауреат государственных премий РФ Константин Райкин предстанет перед мурманской публикой в спектакле-встрече «Самое любимое», посвященном 100-летию Аркадия Райкина. Народный артист России, руководитель мощного театра «Сатирикон», еще и сам режиссер-постановщик многих масштабных спектаклей. Но почему-то в кино Константин Райкин уже не снимается много лет. - Осенью этого года будет отмечен 100-летний юбилей Аркадия Райкина, выдающегося эстрадного актера, сатирика, вашего отца. Как вы относитесь к известной фразе, что на детях гениев природа отдыхает? - Не надо быть энциклопедистом, чтобы привести миллион замечательных примеров великих детей великих родителей. Со временем даже моим недругам пришлось признать, что Константин Райкин хороший худрук, режиссер, актер (в нынешнем репертуаре «Сатирикона» шесть спектаклей поставлены Райкиным, и в четырех он играет главные роли. - Прим. авт.). Измором взял (смеется). Роли играю иногда, как правило - главные. Если бы сыграл какой-нибудь эпизод, спектакль бы кренило, а он должен быть «оцентрован». Я рад, что в «Сатирикон» ходят не только на Райкина, что у нас в театре много талантливой молодежи. - В кино вы снимаетесь очень редко. На вашем официальном сайте упомянуты всего семь ролей в промежутке от 1972 года, когда вы дебютировали сразу в трех картинах («Командир счастливой «Щуки», «Много шума из ничего», «Свой среди чужих, чужой среди своих»), и заканчивая 2001-м, когда вы сыграли в фильме «Неудача Пуаро» у вашего ученика Сергея Урсуляка, а до этого была еще пауза в 10 лет. Вы охладели к кинематографу? - С какого-то момента мне стало неинтересно сниматься в кино, скучно, жалко тратить время. В театре столько интересной работы, что не хочется разбрасываться. Если сравнивать с тем, что каждый день мне приходится делать в театре. Это так интересно, то, над чем я работаю. Ни на что это не променяю. Тем не менее предложения о съемках в кино продолжают поступать. Но я говорю, что отказался даже от предложения поработать у Стивена Спилберга за многомиллионный гонорар. Да что там Спилбергу, я даже Алексею Герману-старшему, безмерно уважаемому мной кинорежиссеру, отказал… Но я с удовольствием принял предложение Гарри Бардина озвучить роль в его прекрасном мультфильме «Гадкий утенок». - На юбилее Эльдара Рязанова вы сказали, что у него бы снялись… - Было все немного не так. Я сказал Эльдару Александровичу, что обожаю его как кинорежиссера, но пошутил, что в его творчестве есть один серьезный изъян: он никогда не приглашал сниматься... меня. Я так и сказал: я вас прошу - пригласите меня. Вы не бойтесь, я все равно у вас сниматься не буду, я вам откажу, но в списке режиссеров, которым я отказал, нет Рязанова. - Константин Аркадьевич, вы в курсе, кто сейчас живет в вашей питерской квартире на Каменноостровском проспекте? - После того как наша семья переехала в Москву там жил ныне покойный кинорежиссер Аранович, который снял замечательные картины «Торпедоносцы», «Противостояние». Что сейчас там происходит, я даже не в курсе. А вот в нашей замечательной коммунальной квартире на Греческом проспекте и теперь живут те же самые соседи, что в моем детстве. - Вы не только актер, режиссер, худрук, но еще и профессор Школы-студии МХАТа. Но вот в одном из интервью замечательный актер Сергей Маковецкий рассказал, что, оказывается, Райкин не принял его в театральный институт. - Прочитав интервью, я сам не поверил. Пришел за разъяснениями к Маковецкому, одному из самых любимых моих актеров. Он стал меня успокаивать: «Да я тогда ужасно читал! Меня в том году вообще никуда не приняли!» Но меня это не убеждало: «Как бы ни читал, неужели я не мог тебя рассмотреть?!» Так что бывают страшные ошибки. Эта стала для меня хорошим предупреждением, что никогда нельзя судить меру таланта другого. - Какую публику вы любите, ждете? - Люблю пеструю публику. А когда зал полон, в нем, как правило, нет единого состава. У нас есть немало дешевых билетов, но есть и дорогие. Отсюда и зрители такие разные. Хотя я не согласен с теми, кто утверждает, будто в театр «Сатирикон» ходит «буржуазная» публика. У нас нормальная театральная аудитория, пусть и социально пестрая. Я хочу, чтобы «Сатирикон» оставался демократичным театром, я не люблю другого театра. Элитарного театра сейчас дополна - сходите на премию «Золотая маска» и увидите в чистом виде элитарный театр. А я люблю простодушный, глубокий, атакующий театр. Таким и является «Сатирикон». - Чье мнение является для вас авторитетным? - Свои проблемы я знаю и занимаюсь ими больше, чем кто-либо другой. Я ведь себя люблю и, стало быть, очень критично к себе отношусь. Я себя люблю не поверхностной, а глубокой любовью. Я хочу стать лучше, поэтому стараюсь измениться, слушаю режиссеров, которые порой меня ругают. Того же Юрия Бутусова слушаю растопыренными ушами - это огромного таланта режиссер (в «Сатириконе» идут несколько спектаклей Бутусова - «Ричард III» и «Король Лир», а в конце апреля состоялась премьера «Чайки», из которой режиссер сделал нечто совершенно необычное. - Прим. авт.). Спектакль «Константин Райкин. Вечер с Достоевским» - сценическое переложение повести «Записки из подполья», поставил Валерий Фокин, тоже настоящий, большой авторитет. Да и вообще артист - такой человек, который должен подчиняться режиссеру. Нет такого артиста, который не должен получать замечания. Всех, даже самых великих, нужно время от времени «ставить в угол», как-то наказывать за то, что они «не туда» двигаются. - Почему вы взялись за классику Островского, которого многие в наше время считают слишком прямолинейным, тенденциозным автором? - Знаете, это вообще мой самый любимый драматург. У меня лет 10-15 назад начался такой «запой» Островским. Я считаю, что он как гениальный драматург талантливее своих социальных и политических идей. Такая же история произошла с Бертольдом Брехтом, который перерос свои коммунистические идеи, и его лучшие пьесы не укладываются в прокрустово ложе его же политических идей. Вот и Островский не умел писать неправды. Когда он даже обличает какие-то персонажи, то выписывает их столь объемно, что при маленьком смещении акцента ты можешь сделать так, что любой из них будет не плоским и не обличительным, а вызывать сочувствие, сострадание и понимание. Мне кажется, пьеса «Доходное место» - это многосложное произведение, и эта неоднозначность проистекает от природы самого Островского. Он и хотел бы, наверное, кого-то обличить, сделать Вышневского или Кукушкину героями отрицательными, а Жадова - положительным, но слишком уж Островский гений, и поэтому его Жадов хоть и правильно мыслит, но в нем есть столько раздражающего, такой эгоизм, а в том, что говорят Вышневский или Кукушкина, так много подлинной правды жизни… Островский легко помещается в любое время, вбирая в себя все новые ритмы! Кстати, Островского можно играть стремительно и быстро, а не только так, как в Малом театре, где, чтобы понять, что ты видишь хороший спектакль, нужно не заснуть. - Интересно, в школьные годы вы увлекались Островским? - Ничто не предвещало, что теперь он будет производить на меня такое впечатление. Но я и в Русский музей с одноклассниками совершенно спокойно ходил, а теперь в каждый мой визит в Питер первым делом спешу туда. - У вас много нереализованных проектов? -У меня есть, возможно, шокирующее кого-то ощущение, что самое главное у меня еще впереди. Есть всякие задумки, их довольно много, просто раньше времени не хочу выбалтывать. - Вы верите в судьбу? - Я совершенно убежден, что Бог за нами наблюдает - и либо дает нам добиться успеха, либо нет. Судьба тебе предназначена, но Он может что-то изменить, внести коррективы - и ты тоже можешь что-то исправить, искупить. Он ставит тебя в те или иные ситуации и наблюдает, как ты из них выйдешь, с честью или нет… То, как ты живешь, невероятно тесно связано с тем, каких ты добиваешься результатов на сцене. Профессия - это очень большая часть меня. И результаты моей профессии - это мои человеческие результаты. Михаил АНТОНОВ Опубликовано: «Мурманский вестник» от 25.05.2011
Administrator: ВИДЕО!!! Разговор с Константином Райкиным В эти минуты в Мурманском ДК имени Кирова идет концерт Народного артиста России Константина Райкина. В течение всего действа Константин прочтет стихи любимых поэтов, расскажет о своем отце — знаменитом артисте Аркадии Райкине. А за час до спектакля актер и режиссер Константин Райкин встретился с заполярными журналистами. Рассказал о своем театре «Сатирикон», об отношении к кино и о своем характере.
Administrator: Отсюда Константин Райкин: «Искусство нужно для того, чтобы сделать жизнь ощутимее» Вчера в областном Дворце культуры им. С.М. Кирова народный артист России, лауреат Государственных премий РФ Константин Райкин, в рамках II международного кинофестиваля «Северное Сияние», показал спектакль-встречу «Самое любимое». Был полный аншлаг. Более того, зрители из числа молодых стояли в проходе, журналисты, имеющие спецпропуска, но не имеющие посадочных мест, сидели на ступенях у последних рядов. «Для меня выделяется почетный караул? - пошутил Константин Аркадьевич. - Девочки, это будет долго. Ну, если так положено... Хорошо». Чувствовалось, что самолюбию именитого актера льстит, что зрители, особенно молодые, готовы, как и в советские годы, во времена существования студенческих контрамарок без посадочных мест, простоять 2-3 часа, лишь бы получить возможность соприкоснуться с высоким искусством. «Я решил назвать свой спектакль «Самое любимое», потому что буду говорить о своей работе, театре, моем отце, о себе. И это все - самое любимое. А потом я почитаю стихи, где все, что я вам до этого скажу, будет изложено в более талантливой, возвышенной форме. Я - из театральной семьи, если кто не знает. 24 октября мы будем праздновать столетие со дня рождения Аркадия Райкина. С самого детства помню любовь, обожание, в котором существовал папа. Это была не просто популярность, это была в самом серьезном и высоком смысле слава. Я помню, как люди останавливали его на улице, начинали водить «хороводы» - забегали вперед по несколько раз, чтобы с ним встретиться снова, вглядеться в лицо. И тогда в моей маленькой головочке тоже возникали мысли об актерстве. Меня с детства брали в театр, на репетиции. Театр же - место интересное, заманчивое, волшебное, и не только со стороны зала, но и со стороны кулис. И у ребенка разыгрывалось воображение. Но взрослые вели себя по отношению к нему совершенно бестактно. Они говорили: «Ты когда-нибудь, конечно, тоже станешь артистом». Мне это абсолютно не нравилось, я был мальчиком самолюбивым. Удивлялся: почему такая предрешенность - «конечно»? Как-то не хотелось владеть тем, что мне не принадлежит. Хотелось быть хоть и маленьким числом, но каким-то отдельным. Я думал: театр это хорошо, но я ведь другого-то и не видел. У меня в семье - все артисты, и папа, и мама, сестра старшая и муж ее. Какая-то актерская компания вокруг. И я себя устремлял в другие сферы деятельности: может, у меня какой-то другой путь? В поисках другого пути Увлекался спортом, причем не для здоровья, а для рекорда. Я хотел быть первым - чемпионом, рекордсменом. Занимался легкой атлетикой: бегал на 100 метров и прыгал в длину. Даже если не очень ко мне присматриваться пристально, становится понятным, что легко мне это даваться не могло. Обычно прыгуны в длину - это такие здоровые ребята. Но среди маленьких, черненьких я прыгал очень далеко. Был кандидатом в мастера спорта, будучи еще школьником. Далеко оставил позади женский мировой рекорд, но вот с мужским было сложнее. Я занимался целеустремленно, ежедневно. В Ленинграде была знаменитая атлетическая школа «Зенит», Виктор Ильич Алексеев ею руководил, великий тренер, прославивший нашу страну в области легкой атлетики на весь мир. Я занимался там 6 лет, закусив удила. Было так: приходил высоченный парень, вялый, с длинными конечностями, с которыми не очень знал, что делать. Что называется, кальсоны плещутся на ветру. Но уже через полгода он прыгал дальше меня. Это неприятно, не желаешь ему добра, и нельзя сказать, что это способствует улучшению характера. То же самое с бегом на 100 метров. Бывают такие спринтеры - невысокие, крепкие, накачанные ребята. Таким был я, просто зверски стартовал и выигрывал первые 30 метров у всех, а в конце стометровки - нет, черт возьми. Неприятные ощущения, когда кто-то первый, а не ты. До сих пор мне это снится. Когда я понял, что не удастся быстрее всех бегать и дальше всех прыгать, я решил оставить спорт. Наказать всех своим отсутствием. Но это дало мне большую школу, потому что спорт - это труд, умение работать ежедневно, хотя бы по сантиметру продвигаться к намеченной цели. Это мало кто умеет, но такие обязательно выигрывают. Но это работает только в беге на длинные дистанции, которой, как правило, является жизнь. В те же годы я увлекался наукой, биологией. Мне казалось, что я стану биологом. Буду единственной «белой вороной» в семье, и родители это приветствовали. Я учился в Ленинграде, в школе при университете. Была тогда такая физико-математическая школа для особо одаренных детей. В 9-м и 10-м классах там уже преподавали университетские профессора. Надо было держать экзамен, и я этот экзамен выдержал, потому что был победителем разных олимпиад. Собирался поступать в университет, а родители уехали в Чехословакию на гастроли. Я один в городе, в 16 лет начинаю поступать на биологический факультет Ленинградского университета. Сдал первый экзамен, и, думаю, поступил бы, потому что был замечательно готов. Но возраст... Море по колено, окрыленность какая-то. Вдруг решаю: попробую-ка поступить в театральный институт. Для проверки кокетства судьбы. Какова кокетка? Я узнал, что в Москве - самые лучшие театральные учебные заведения, что Щукинское училище - лучшее из лучших, а в те времена так оно и было. Я узнал, что самое трудное - пройти первые три тура, три отсева по главному предмету - мастерству актера. Чтобы их пройти, нужно прочесть кусочек из прозы, басни, стихотворения перед приемной комиссией, с выражением. Меня этому никто не учил, я занимался сам, перед зеркалом. Выучил, прочел и имел у себя колоссальный успех. Я себя просто поразил: читаю и плачу. Сам красавец, да еще внутри такой пафос. Прочел, и комиссии - подарок. Приезжаю в Москву, в Щукинское училище. Арбатские переулки, улица Вахтангова, малюсенькая улочка, маленькое зданьице, сквер. Все заполнено тысячами людей. Большая группа молодых, излучающая какую-то нервную энергию. Жарко, лето, шумно, кто-то рыдает, что не прошел, кто-то - с ним за компанию. Все это жутко заразительно. Все ждут своей очереди. В это маленькое здание, где сидит в какой-то комнатке легендарная приемная комиссия, каждый час запускают по 10 человек. В течение часа их пытают, и потом оттуда они вытекают утлым ручейком. В один голос рыдают: «Там прерывают, не дают дочитать, там пре-ры-вают». Никто не понимает: чтобы понять, годишься ты или нет, не обязательно слушать весь твой репертуар. Хотя не дать дочитать то, что ты приготовил, - жестоко. Только взлетел, а тебе уже говорят, чтобы шел на посадку. И меня что ли прервут? Думаю: надо в подготовленный литературный материал вкраплять изображение животных. Даже сейчас оторопь берет: ну почему я решил, что это будет правильным? Когда я максималистски увлекался биологией, то в Ленинградском зоопарке был долгое время юным натуралистом. Там был клуб юных биологов и зоологов, где я вел серьезную детскую научную работу. Убирал за животными и делал это от всего сердца. И животные, чувствуя, что за ними убирают не по обязанности, а по любви, давали мне работу. Пребывая под впечатлением от уведенного в зоопарке, я часто тогда что-то рассказывал «от лица» животного, бегая на четвереньках. Три дня я ждал своей очереди, а конкурс был 317 человек на место. Это не самый большой конкурс, бывает и больше, и до сих пор так. Поступить безумно трудно. Ночевал у товарища, с которым там подружился. На четвертый день меня выкрикнули с очередной десяточкой. Я зашел в святую святых. Вышел к столу и начал читать стихи. Я и сегодня много помогаю себе говорить руками, но тогда был просто взбесившейся мельницей. Я тогда мало рассчитывал на дикцию. Темперамент весь в ручки падал, глазки таращил. Не знал в то время, что существует такое понятие, как дистанция, и неплохо все же было бы отойти от стола приемной комиссии. Но нет, я упер свой живот в стол у центральной фигуры. Мне говорили: «Отойдите». Но на следующих строках я опять подходил. Они за мной наблюдают, так подергиваясь. Я за ними тоже наблюдаю. Не стал дожидаться, пока прервут, и сам прервался. Посреди строчечки, чтобы неожиданнее было. «Тигр», - говорю. Встал на четвереньки и пошел на комиссию со зверской рожей. Причем, если я сам не знал о дистанции, то тигр-то уж о ней не знал точно. Пошел, поджимая ноги к животу. Смеются. Думаю, надо ковать, пока горячо. Еще позверел лицом. У меня большие лицевые возможности, но тут я превзошел сам себя. Пошел к крайнему креслу, завернул за него и спрятался. Меня стали искать, я зарычал. Вернулся, покружил немного. Думаю: «Так, первый шок прошел». И объявляю: «Грин, «Алые паруса». Они немножко расслабились, но я дошел до самого лирического места и опять без предупреждения опустился на четвереньки и показал этюд «Жизнь дворняжки во дворе». Огромная картина из жизни, предельно реалистическая. Я показал всю безнравственную жизнь этого животного. По нынешним временам это показалось бы мягкой эротикой, а тогда это было жесткое порно. Я дошел до последнего кресла, причем не знал, кто есть кто. Думал, что маститость экзаменаторов убывает к периферии. Но нет. Того, от которого все зависело, я в качестве столба для дворняжки и избрал. Комиссия повелась и стала хохотать. Тут я как-то «развинтился», выбился из рук, стал показывать каких-то птиц, пантомиму, читать куски из стихотворений, которые читать не предполагал. Ни ничего не доканчивал, это был такой клиповый вариант. Они меня не прерывали, смеялись. В конце концов, я выдохся и прервал себя сам. Сказал: «Все», и сел. Я был очень удивлен, когда мою фамилию не прочли среди тех, кто прошел во второй тур. Пупкина назвали, а меня нет! Тут выяснилось, что меня сразу с первого тура перевели в третий. Но на второй тур я все равно решил прийти, чтобы дожать их всех. На третьем туре меня уже ждали. Там тоже имел относительный триумф. Потом меня отправили на общеобразовательный экзамен, я его сдал, поскольку учился хорошо, и меня зачислили. Тогда я решил, что не буду учиться ни на каком биологическом факультете, хочу учиться только здесь. Родители, вернувшись из Чехословакии, застали меня не только не ленинградским студентом биологического факультета, но и не ленинградцем вообще. Сын своего отца Родители обладали, конечно, колоссальным родительским искусством. Не принимали участия в решении никаких вопросов: кем мне быть, где работать, где и с кем жить. Так мне казалось, когда принимал совершенно независимые, самостоятельные, свободные решения. Потом узнавал, что я всегда поступал так, как они хотели. Могу я повлиять на свою дочь, чтобы она поступила, как я считаю нужным? Могу. Можно дать ей по башке, а можно, не прикасаясь руками, вздыхать, плакать в соседней комнате, чтобы ей было слышно. Это все очень сильные средства. Но со мной ничего такого не было. Никто не проводил никаких бесед, не давил, не влиял. Потом я узнал, что папа был уверен, что я стану актером. Когда мне было 11 лет, отец меня протестировал. Родители тогда отдыхали на юге и взяли меня с собой. Мы гуляли по какому-то парку, и папа говорит: «Хочешь, я проверю, можешь ты быть артистом или нет? Видишь клумбу, а рядом с ней дорожку? Можешь, не останавливаясь, по ней пройти и показать, что ты родился, пошел в детсад, начальную школу, среднюю школу, закончил ее, поступил в институт, стал молодым специалистом, потом зрелым человеком, еще более зрелым, перезрелым, пожилым, старым, дряхлым стариком и умереть»? Это интереснейшее задание не только для мальчика, но и для профессионала. Я начал исполнять номер даже не с момента рождения, а с зачатия, и попытался сделать все, что папа надиктовал, завершил свой круг и умер. Потом жадно воззрился на него в ожидании оценки. Но папа ничего не сказал, а заговорил о чем-то с мамой. Я, зная своего отца, понял, что ему понравилось. Театр - великий и жестокий Актерский Пегас никого не держит прочно, независимо от ранга и регалий седока эта лошадка время от времени сбрасывает любого, без разницы - зазевался ты или нет. И тогда ты больно ушибаешься и теряешь веру в себя. Когда это случается, я вспоминаю папу, который в меня всегда очень верил. Даже больше, чем я сам в себя. Вообще жить с такой фамилией, как у меня, было очень трудно. Потому что творческая среда - это лобное место, здесь помочь никто никому не может. В этом и прелесть, и сложность, и жестокость нашего театрального дела. Тебе могут поаплодировать за что-то прошлое, если тебя знают. А дальше - все. Хорошо ты сыграл сегодня? Молодец. Плохо? Тогда ты никто, будь ты хоть чей сын. Театр - это великое искусство настоящего времени. Ни прошлое твое на самом деле никого не интересует, ни будущее. И еще довлеет: «Сын Райкина, сын, сын». Пупкину в этом отношении легче, он стартует с нуля, с уровня моря. Пупкин чуть-чуть над уровнем моря возвысился? Молодец. А тебя сравнивают с Джомолунгомой, Эверестом, и какой бы горкой ты не был, ты для них - могильный холмик. Помню первые встречи со зрителями. По рядам шепоток: «Сын, сын. Где? Бо-о-же!» Я очень хорошо это помню. Незабываемые встречи. А еще эта безумная любовь к папе. Одесса был один из самых любимых его городов - по зрителям. Выступает он как-то раз летом в «Зеленом театре». Крыши нет, битком набит зал в полторы тысячи человек. Читает монолог, еще не закончил - все кричат, аплодируют. Читает еще - то же самое. Зрители не отпускают. Тогда он говорит: «Ну а теперь пошли домой». Спускается со сцены и идет по центральному проходу к выходу. Весь зал встает, выходит и провожает его до гостиницы, которая была недалеко. На входных ступенях он раскланивается и заходит. На следующий день такой же спектакль, «Зеленый театр», все повторяется, зал неистовствует. Он спускается со сцены и говорит: «Ну а теперь пошли домой». Зал сидит. Он: «Пошли-пошли, пошли домой». Зал сидит. И вот, забегая вперед, какой-то еврейский мальчик кричит: «Товарищ Райкин, вчерашняя хохма - уже не хохма». Раньше Ленинградский театр часто и подолгу гастролировал в Москве, и я по полгода учился в московской школе, а жили мы всегда в гостинице «Москва», на 12 этаже, в 1211-м номере. И вот однажды с ним поспорили, что он не сможет перевоплотиться в жизни (не на сцене!) так, чтобы его никто не узнал. Папа сказал, что попробует: «Давайте, я поработаю официантом в гостинице «Москва», который разносит обеды по номерам». Он надел коротковатые брючки официанта, перекинул через руку салфеточку и побежал такой шакальей пробежкой, как все советские официанты, по номерам. Зашел к двум женщинам, которые увлеченно о чем-то разговаривали. Стал оформлять заказ, что-то рекомендовать. Его никто не узнал. В следующем номере сидел грузин, который был один и ему не на что было отвлекаться. Он сразу впился глазами в папу, и как отец не притворялся, клиента ничего не могло сбить, он внимательно смотрел на папу и, наконец, сказал: «Послушайте, вам никто не говорил, что вы похожи на Аркадия Райкина»? Папа говорит: «Да, меня так в коллективе и зовут». Грузин говорит: «У вас и голос похож. А вы видели его когда-нибудь на сцене»? Папа сказал: «Нет». Грузин предлагает: «Вот деньги. Райкин сейчас здесь гастролирует. Сходите, посмотрите». Эта история потом имела продолжение в тот же вечер, когда папа, выступая, в центре первого ряда увидел этого грузина. Папа рассказал эту историю в труппе, все смеялись. И в конце выступления он не удержался и этому грузину подмигнул. С человеком случилось страшное. Он стал что-то рассказывать своим соседям, хватать их за грудки. Его принимали за сумасшедшего, потому что он доказывал, что его сегодня в номере обслуживал Райкин. Еще одну историю папа рассказывал весело и с большой гордостью. Она случилась в Кисловодске, где он отдыхал и лечился, потому что был сердечником. Папа придумал себе вечернюю прогулку по серпантину пешеходной дорожки, и, проходя по ней однажды, увидел в кустах пару, занимающуюся любовью. Женщина, которая была повернута лицом к дорожке, вдруг вскрикнула: «Райкин»! Папа был в восторге: как же, в экстазе, на пике ей вдруг привиделось самое дорогое и прекрасное, что она могла себе только вообразить. Вся эта любовь оборачивалась боком для меня, когда я вступил на эту опасную дорогу. Дальше нас с папой связывали сложные, а порой смешные отношения. Я уже отработал 10 лет в «Современнике», и думал, что нам никогда не придется работать вместе. А он меня зазывал к себе, советовал. Я думал: «Ну что он в этом понимает»? А потом оказывалось, что папа был прав. Потом мы работали вместе 6 лет. Я сам пришел к нему в театр и предложил это, и привел с собой ватагу молодых ребят. Папа нас принял под свое крыло, проявил огромную мудрость, не выгнав нас к чертовой матери, потому что театр был отцентрован только на него. В нем самом был смысл существования театра Райкина. А тут появился кто-то активный, второй центр, и самолет стало колошматить. Он нас любил, любил с нами играть, мы это делали вместе. Он был замечательным, живым партнером, любил импровизировать. Это оказались трудные годы, многие не хотели, чтобы я был рядом с ним. Мне, мальчику из интеллигентной семьи, приходилось заниматься какими-то боевыми искусствами, пугать людей, бороться за свое существование. Читай стихи, они прекрасны Когда-то я стал популярным артистом. Сейчас к кино не имею отношения, уже много лет. Я имею к нему отношение как зритель. Люблю хорошее кино, но сам давно не снимаюсь, а когда-то снимался, будучи театральным артистом. В частности однажды я играл в фильме даже не в Мурманске, а совсем уж за Полярным кругом. Но в Мурманске при этом бывал, и это сладко вспоминать, потому что это были интересные для меня поездки и съемки. После разных там Труффальдин («Труффальдино из Бергамо» - музыкальная кинокомедия по мотивам пьесы Карло Гольдони «Слуга двух господ», где Константин Райкин сыграл одну из самых успешных своих ролей, роль Труффальдино. - Авт.) меня стали узнавать. Было время, которое администраторы говорили так: «Он собирает». Я собирал аудитории, тыкал в любую точку карты Советского Союза, и меня там принимали с радостью. Помню, папа пришел на мой сольный концерт ( а делать такие концерты у меня было моральной право, ставка моя была высока). С трудом он и мама попали на этот концерт. Я читал стихи и веселил публику очень активно часа полтора. Зрители выпадали из кресел, они мне верили. Я делал резкие повороты и читал им Мандельштама, Пушкина и Заболоцкого. Когда это получалось, это было здорово. Зрители узнавали себя, жизнь, авторов и меня. И папа после этого концерта сказал: «Всегда читай стихи». Я возразил: «Ну, это смотря какая публика». Он говорит: «Неважно, всегда читай стихи и побеждай публику, и они будут тебе благодарны, потому что ты показал другую сторону жизни. Ты ушел в глубину, всерьез, а это совершенно другое. Если ты умеешь это делать, то делай». С тех пор я так и делаю. Прежде чем почитать вам стихи, я озадачу вас вопросом: «Почему кто-то сходит с ума, создавая стихи, а кто-то сходит с ума, их потребляя»? Я часто думаю об этом. На этот вопрос нет однозначного ответа. Мы живем такой суетной жизнью, куда-то торопимся, делаем очень важные дела. Это беготня, от которой потом не остается ничего. Мы останавливаемся только тогда, когда происходит какая-то горечь, или любовь. Мы, к сожалению, ко всему привыкаем. К уродству, и уже не воспринимаем его как уродство. К красоте, и уже не воспринимаем ее как красоту. Живем рядом с гениями, великими людьми, не понимая этого, потому что привыкаем. Приезжаем куда-то на юг, восхищаемся: «Боже, какие счастливые люди, они здесь живут»! Ничего они не счастливые. Они эту красоту не воспринимают, потому что привыкли. Чем хорошо искусство? Увидим хороший спектакль, фильм, прочтем что-нибудь и ощутим, как прекрасен заснеженный лес. Прочтем и поймем, что каждый день гадость совершаем. А этот-то, оказывается, - такой хороший человек, а мы не замечаем. Искусство нужно для того, чтобы сделать жизнь ощутимее. Вот в чем его смысл, может быть, не единственный. С его помощью мы начинаем ощущать друг друга, доброту, ненависть, уродство, красоту, различать запахи». Константин Райкин начал со стихов Давида Самойлова, с которым был лично знаком. Поэт переводил для «Современника» Шекспира, и актеры были шокированы фривольностью перевода, какими-то неприличными вещами. Самойлов успокаивал: «Ребята, я ребенок, по сравнению с Шекспиром. Вы не знаете, какой у него юмор. Его нельзя перевести на русский язык». В чтении стихов актер бы потрясающ. Много мимики, отчаянной жестикуляции, подкупающей искренности. Константин Райкин читал из Николая Рубцова, которого считает уникальным поэтом, потому что его стихи - «легкие для уха, там много настоящей музыки. Он хулиганист, горек, великолепен, с отличным чувством юмора. Простодушен, пел свои стихи под гармошку». Сын великого Аркадия Райкина читал из Владимира Соловьева, Александра Пушкина, Осипа Мандельштама. Нельзя сказать, что вся публика слушала, как завороженная, отдельные зрители поднимались и уходили. И это было не просто неприятно видеть, а даже неприлично, потому что люди знали, на какой спектакль они шли. Зачем тогда пришли сюда? Чтобы воочию увидеть сына Райкина, актера, имя которого наслуху? Пришли, «чтобы было»? Справедливости ради стоит отметить, что Константин Аркадьевич давал не эксклюзив, из того, что он говорил, очень много можно было слышать раньше с экрана телевизора. И, тем не менее, он выкладывался перед зрителями на полную катушку, свой горький хлеб отрабатывал честно. Да он и сам во время творческого вечера признался, что актерство для Райкиных - это больше, чем способ заработать на хлеб насущный.
Administrator: Отсюда Константин Райкин похвалил мурманскую публику за «юность души», а зрители отблагодарили артиста за общение долгими, продолжительными аплодисментами… Вчера вечером в областном ДК им. С.М. Кирова состоялась встреча с народным артистом России Константином Райкиным «Самое любимое…» Спектакль шел без антракта – но два часа пролетели на одном дыхании. Константин Аркадьевич быстро расположил к себе публику – то и дело слышались крики «Браво» (это от нашей-то, слегка «замороженной» публики). Актер рассказывал о себе и своем отце – в основном что-то «юморное», делился дорогими сердцу воспоминаниями, читал стихи любимых поэтов – Осипа Мандельштама, Давида Самойлова, Николая Заболоцкого и Николая Рубцова, Александра Пушкина. В заключение Константин Аркадьевич похвалил тех, кто находился в этот вечер в зале Дворца (а зал был полон): «Вы легко переключаетесь – это говорит о юности вашей души». Он процитировал отрывок «Фауста» в переводе Бориса Пастернака: «И плакать и смеяться, не замедлив, Сумеет тот, кто юн и желторот. Кто вырос, тот угрюм и привередлив, Кому еще расти, тот все поймет». «Последнее относится к вам», - заключил, обращаясь к зрителям, Константин Райкин. Мурманчане в ответ долго не отпускали аплодисментами знаменитого артиста. Фото: Александр Кучерук
Administrator: КП/Мурманск Константин Райкин в Мурманске: - Первые впечатления от Севера были сильными… и чудовищными!Его долгое время не воспринимали отдельно от отца. Он усиленно боролся над разрушением мифа о природе, отдыхающей на детях гениев. Да, его отца можно назвать гением советской эстрады. Но и ему та самая природа отмерила свою изрядную долю таланта. Ему, Константину Аркадьевичу Райкину. В Мурманск народный артист России, худрук театра «Сатирикон», профессор, кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» III и IV степеней, прибыл всего на день. В среду вечером он в рамках кинофестиваля «Северное сияние» выступил перед мурманской публикой с концертом, посвященным 100-летию своего великого отца Аркадия Райкина. На первом этаже – танцы, на втором – буфет с коньяком В зал ДК Кирова, где в 19.00 должно было состояться выступление, Константин Райкин зашел быстрой походкой в простеньком джинсовом костюме, с кофе в пластиковом стаканчике. Журналисты уже ждали его, сидя в первом ряду. - Вы что хотите, чтобы я с вами со сцены общался?- улыбнулся Константин Аркадьевич. – Бросьте, я же не самодур какой-то. Ребята, сразу предупреждаю: поговорю с вами коротко и потом выгоню. Договорились? Ну, спрашивайте. Первый же вопрос «о планах в кино» Райкин отбросил. Говорит, что сейчас ему эта тема неинтересна. Принципиально. Ходит как зритель, а на съемочную площадку ни ногой. Театр важнее и интереснее. И чем дальше, тем больше. Последний раз в кадре он был 10 лет назад, блестяще сыграв Эркюля Пуаро в ленте Сергея Урсуляка «Неудача Пуаро». Однако уже следующий вопрос заставил Райкина нарушить ранее озвученный принцип. - Сводила ли судьба с Севером? Да, сводила. Ну вот придется про кино говорить, - улыбнулся 60-летний артист. – В 1972 году я был в Мурманске, Североморске, губе Кислой. Снимался в «Командире счастливой «Щуки». Одна из первых ролей. Я был молод, но запомнил. Это сильные впечатления, но я бы не сказал, что они положительные. Они были чудовищными! В первую очередь от того места, где жил личный состав со своими семьями. Неприспособленность этого жилья, его бедность и непотребный вид… С одной стороны, это были замечательные интересные люди, а с другой – они обитали в такой убогости и грязи. Это несоответствие потрясало. Обидно, но мало что изменилось. Судя по разговорам, которые мне доводилось слышать. Да и я наблюдал быт и условия жизни моряков, когда весь мир следил за трагедией с «Курском». Мало что изменилось. Так вот, тогда на площадке я провел что-то около месяца. Я был свидетелем оголтелых праздников под названиями «суббота» и «воскресенье» в Доме офицеров. Черные костюмы, черные галстуки, белая рубашка – такой дресс-код. У мужчин. Продуманный наряд у женщин. Мы надевали тоже все черное и видели там танцующих людей с безрадостными лицами. На втором этаже располагался буфет. Было хорошее снабжение. Там были немыслимые по темам временам фрукты, дорогой коньяк, шоколад. Вот люди курсировали с первого на второй этаж и обратно. Все серьезно, безрадостно, целенаправленно. Это производило гнетущее впечатление. Я зарабатывал больше, чем министр культуры На этом разговор о кино закончился. Теперь уже окончательно. Театр, театр, театр. Здесь, правда, поначалу молодому артисту, на которого все смотрели только как на сына «того самого Райкина», приходилось непросто. В том числе и в финансовом плане. - Тогда ролями в спектаклях заработать на нормальную жизнь было невозможно. Деньги приходилось брать концертной деятельностью. Я довольно рано этим занялся. Появилось право на сольный концерт в двух отделениях. Я получал, неловко говорить, 100 рублей за концерт. За два дня я зарабатывал в 10-15 раз больше, чем за месяц в театре! У меня был свой личный рекорд Гиннесса. Приехал в Новосибирск однажды и в трехтысячном Театре оперы и балета неделю играл по пять двухчасовых сольных концертов в день. Я научился спать стоя между выходами на сцену. 35 аншлагов тогда сделал за неделю. Как говорят администраторы: «он собирал!». Меня просто на руках там носили. - Ну, так это же здорово! - Да, здорово. Как только я приехал в Москву, сразу вызвали в финансовый отдел Министерства культуры. Там сказали: «Вы много зарабатываете. Недопустимо много!» Я нагловато спросил: «А сколько можно?» Никто не знал, сколько можно. Но, подумав, люди сказали: «Но вы зарабатываете больше министра культуры…» А я, не менее нагло, возьми да и скажи: «Ну, на министра культуры никто не придет. Объявите, что будет выступать министр – и никто на концерт не придет!» Сейчас концертная деятельность для Райкина – редкое исключение. Вот для Мурманска Константин Аркадьевич его сделал. Ведь генеральный продюсер «Северного сияния» Юлий Малакянц – его близкий приятель. - Как только исполнилось 50 лет – понял: не могу больше концертировать. Я объехал весь мир, обслужил все русскоязычное население планеты. Ни одного русского не осталось, перед которым бы я не выступил в ту пору, - вновь улыбается актер. – Можно уезжать на два дня в месяц на концерты и хорошо зарабатывать. Но мне не нужно много денег. Нужно столько, чтобы о них не думать. Поэтому попросил директора театра сделать мне такую зарплату, при которой мне не будут нужны те самые два дня. Скромный и гениальный Нынешнее состояние культуры в стране Райкина разочаровывает. Ею просто никто не занимается: - Культурной политики в стране нет. Руководство заблуждается, думая, что экономика важнее культуры. Просто экономика быстрее приносит деньги, - разводит руками Константин Аркадьевич. - Хотя я и остаюсь горестным оптимистом. Пессимистом мне быть по генотипу несвойственно. Я свет вижу, или думаю, что вижу, или придумываю, что вижу. Тем не менее то, что происходит именно в его театре, Райкина радует. Радуют студенты (с 2001 года он является руководителем курса в Школе-студии МХАТ): - Они не москвичи и не из крупных городов. Прямо вот откуда-то из сел. Это прекрасные ребята с такими чистыми душами. Как они добрели до меня? Как так получилось? Трудяги, умницы! Я с ними строг. Такой добрый диктатор. Они называют себя самурайкинским курсом. Большая часть труппы моего театра – это мои бывшие студенты. Райкин не скрывает, что посвящает театру всю жизнь и… семью. Супруга работает с ним в одном театре, дочь Полина принципиально пошла в другой. Также Райкин не боится признаться, что так и не нажил за 60 лет друзей: - Не знаю почему. Я просто себя поймал на мысли, что нет у меня друзей. Есть коллеги, приятели, семья, студенты. При таком образе, наверное, просто некогда заводить друзей. - Может дело в вашем характере? - Конечно, характер у меня не идеальный. Вторым качеством после скромности у меня идет гениальность, - лукаво улыбается Константин Аркадьевич. – А вообще я занимаюсь любимым делом. Мне ничего другого не хочется. Мне жалко людей, которые не имеют счастья выходить на сцену. Это несчастные люди. Но они не знают, что они несчастные, и поэтому они счастливы. А я не могу без театра. Это великое искусство настоящего времени. В нем нет ни будущего, ни прошлого. Только настоящее! Даже во время интервью Константин Райкин успевает сменить не один образ. Гениальный актер, что сказать. Фото: Елена КОВАЛЕНКО Другие фото - по ссылке.
Administrator: Телеканал Культура. Есть видео. В Доме актёра прошёл вечер памяти Романа Козака ...Гостиная Центрального дома актера едва вмещала приглашенных. Здесь друзья и коллеги, те, кто хорошо знал Романа Козака, работал вместе с ним. «Несмотря на то, что он был младше меня по возрасту, я его считаю своим учителем, он на меня очень влиял, – говорит художественный руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин. – Он меня образовывал, как-то очень точно направлял и ориентировал верно»...
Катюша: Культура ВИДЕО Вручением премии Олега Янковского завершился фестиваль «Черешневый лес» В Москве во второй раз вручили премию Олега Янковского «Творческое открытие 2011 года». Церемония прошла в рамках фестиваля искусств «Черешневый лес», председателем Попечительского совета которого актёр был долгие годы. Рассказывают «Новости культуры». Своеобразный пароль церемонии – 32-ое мая. Его придумал Барон Мюнхгаузен, которого сыграл Олег Янковский. В сценарии Григория Горина барону Мюнхгаузену никто не поверил. Самые близкие сочли его сумасшедшим, не желая получить в подарок лишний день весны. На этот раз от такого подарка никто не отказался. На черешнях из муранского стекла юмористический автограф самого Олега Янковского и дата – 32-е мая. Кто получит черешни из МурАно, решал Попечительский совет, в который входят – в том числе - Юрий Башмет, Игорь Бутман, Ингеборга Дапкунайте, Владимир Спиваков, Олег Табаков. Критерий один – по-настоящему большое и творческое открытие. Лауреатами премии этого года стали Ирина Антонова, Сергей Маковецкий, Владимир Машков, Константин Райкин, Георгий Франгулян, Галина Волчек, исполнители главных ролей в спектакле театра «Современник» «Враги. История любви» и другие представители художественной элиты. «Эта премия для меня, прежде всего, это премия Янковского, - говорит Константин Райкин. – Для меня это очень ценно, потому что, мне кажется, он выдающийся великий артист, и я был с ним знаком, и знал его как человека чрезвычайно целеустремленного, порядочного, настоящего артиста – в самом высоком смысле этого слова. Для меня это получение – это огромная награда, я не знаю, что это такое, это для меня какой-то стимул дальше работать и быть достойным». «Большая честь получать такую премию, - говорит Сергей Маковецкий. – По-моему, первая премия, имени такого грандиозного актера, как Олег Иванович Янковский, царство ему небесное. Приятно, что сегодня оказывается, 32 мая. Когда возможны любые чудеса. Когда смотришь на его фотографии, его фильмы понимаешь, что он был настоящий барон Мюнхгаузен – в жизни, в кино, в отношениях к людям. Невероятная интеллигентность, невероятная собранность. Всегда улыбка на лице». Правда Вручение премии Олега Янковского "Творческое открытие" Константин Райкин удостоен премии за спектакль "Вечер с Достоевским"
Administrator: Вручение премии Олега Янковского. Фотографии и текст - здесь.
Administrator: Деловой Петербург Константин Райкин: "Для Минфина культура - какой-то аппендикс" Дмитрий Циликин Руководитель московского театра "Сатирикон", актер Константин Райкин в интервью dp.ru открыто признал, что Россия это страна, где правят Минфин, МЧС и ФСБ, рассказал о дьявольщине с событиями на Манежной площади и Путине. DP.RU: Сейчас государство предлагает театрам полное содержание с полным контролем; либо большую свободу, но и большую ответственность; либо полную автономию от него. Что выбрал "Сатирикон"? Константин Райкин: Мы бюджетная организация. В этом положении очень много сложностей и, я бы сказал, идиотизмов, но мне кажется, оно все-таки менее идиотично и чудовищно, чем автономное существование. По-моему, его выбрала какая-то доля процента театров. Желаю всего доброго тем, кто встал на эту опасную дорогу, но правильно сделали остальные, что не пошли, это, по-моему, вещь авантюрная, непродуманная и убийственная для театра. Мы-то в свое время хотели полной самостоятельности, вообще приватизироваться, и сейчас хотим. Может быть, когда-нибудь это и удастся, но так много препон… Печально, что какой-то серьезной культурной политики нету. Судя по деньгам, у нас в государстве вопросы интеллекта и души стоят на последнем месте. Образование, фундаментальная наука и культура - досадные отрасли человеческой деятельности, как чесотка, которая все время достает. Это вопросы, которые все время оставляют на потом. К сожалению, самые главные люди государства не относятся к ним так серьезно, как они заслуживают. DP.RU: Но вы влиятельный член общества, и вообще, как известно, Путин с будущей женой познакомился на спектакле Аркадия Райкина. Неужели вы не можете повлиять на ситуацию? Константин Райкин: Видимо, для Владимира Владимировича этот факт не является серьезным доводом, основанием к какому-то серьезному размышлению. Хотя, судя по языку, он человек достаточно культурный, это первый из властителей, который стал по-человечески разговаривать: от себя, и произношение нормальное мы услышали. Но дальше этого не идет. Чтобы олигархи, капиталисты делали серьезные вложения в культуру, чтобы это стало престижным, модным, нужно показать пример, дать команду. А команды не поступает. Встречаться с деятелями культуры и с деятелями из других сфер можно сколько угодно, но все решает Минфин, это самое главное министерство. Для Минфина культура - какой-то аппендикс, которого лучше бы не было. У нас страна, где правят Минфин, МЧС и… DP.RU: ФСБ? Константин Райкин: Да. Понимаете - и всё! DP.RU: Путин был на вашем 50-летии. А на 60-летие пришел? Константин Райкин: Я его вообще не праздновал, так что никого такого не было, даже и не пахло. И слава богу. Я свой путь, какую-то его серьезность, все-таки измеряю не количеством этих посещений. Ей-богу, могу обойтись, как и он обходится без встреч со мной совершенно запросто. И я не то что не в обиде - я бы все свои встречи променял бы на одно кардинальное мудрое решение в сфере культуры и, в частности, театра. На самом деле эти встречи ничего мне не дали, кроме умасливания моего мелкого самолюбия. DP.RU: Надо думать, путинского тоже - известно, что все с трепетом относятся в артистам, которых в детстве видели по телевизору. Константин Райкин: В детстве Путин по телевизору видел моего папу, которого я ему, к сожалению, не могу заменить. А мне обо всем этом разве что внукам рассказать… а может, они совсем другим будут интересоваться. DP.RU: 60-летие вы все же отметили - премьерой спектакля "Вечер с Достоевским" по "Запискам из подполья" в постановке Валерия Фокина. Вы не раз говорили, что публика "Сатирикона" хочет быстро, ярко и понятно - в этом смысле "Вечер" к ней совсем не снисходителен. Константин Райкин: А последняя наша премьера еще круче! Юрий Бутусов поставил "Чайку" Чехова, которая идет 4,5 часа, почти до полуночи. Про нее мне легче говорить, потому что сам не играю: я как художественный руководитель театра испытываю даже не минуты, а длительные периоды гордости за своих замечательных артистов. Думаю, "Чайка" - крупное театральное событие в Москве. DP.RU: У звезды всегда есть кредит доверия, ее любят авансом. Это плохо - можно не полностью затрачиваться на сцене или, наоборот, позволяет не расходовать силы на то, чтобы взять зал? Константин Райкин: Для настоящего артиста успех у публики совершенно не есть сигнал к расслаблению. Потому что критерии он все-таки черпает из себя, а не из успеха. "Поэт, не дорожи любовию народной" - это стихотворение Александра Сергеевича менее всего годится к профессии актера, потому что актер связан с успехом буквально. Но все равно главные планки он расставляет себе сам. Каждая следующая работа - это страх быть разоблаченным. И перед самим собой, и перед публикой. Среди хороших артистов есть люди, которые очень всерьез относятся к признанию. Но мои... не то чтобы кумиры, но те, на кого я ориентируюсь, - для них успех есть только побуждение к дальнейшим исканиям и рискам. Вообще мне кажется, настоящий артист и, в более широком смысле, настоящий художник - это человек, который болен синдромом ученичества. Способностью отказаться от предыдущего опыта. А кроме того, на самом деле зрителям ведь все равно, сколько тебе лет, какие у тебя заслуги. Ты либо играешь, либо нет. Как только ты не играешь - в зрителе совершенно нет снисхождения, и это совершенно правильно. DP.RU: Алиса Фрейндлих сказала "Я приучила публику к своей некрасивости". У вас была такая проблема? Константин Райкин: Как-то я никогда не страдал от этого. Хотя сейчас, когда вижу кадры из своих ранних ролей, понимаю, что предлагал зрителям испытание на прочность: насколько вы меня любите? а если я вот так улыбнусь, а вот так зубки свои покажу? Зрительская симпатия ко мне подвергалась большим нагрузкам. Но потом наша страна вышла на новый уровень цивилизованности, в частности, появились дантисты и материалы, дающие возможность что-то корректировать. И я нашел такого дантиста-дизайнера, который, так сказать, отредактировал немножечко природу, не меняя общей картины. DP.RU: Рассказывают, что Аркадий Райкин приехал на гастроли, кажется, в Одессу… Константин Райкин: В Киев. DP.RU: …и первый монолог у него начинался со слов "Кто я?" Из зала ответили: "Жид". Райкин ушел со сцены, отменил все спектакли и немедленно уехал. Константин Райкин: Он всегда упорно отрицал этот случай. Говорил, что это сплетни, что никогда этого не было. Притом мне его актеры говорили, что это было. DP.RU: Вы сталкивались с антисемитизмом? Константин Райкин: Со мной общались прежде всего как с сыном любимого артиста. У большинства людей при той любви, которую вызывал у них Аркадий Райкин, понятие национальности куда-то уходило. Но были, конечно, и другие. В нашем семейном архиве, кроме восторженных, влюбленных, благодарственных писем папе, есть и целая коробка злобных, антисемитских. Правда, это очень небольшая часть по сравнению с другими, тем не менее. А то, что антисемитизм тогда существовал на государственном уровне, было очевидно. DP.RU: Как объяснить обострение национализма, ксенофобии, Манежную площадь и т. п.? Константин Райкин: Эта дьявольщина очень тревожит. Если говорить о конце света, по поводу которого периодически возникают всякие истерические разговоры, - мне кажется, он наступит не от гигантского землетрясения или столкновения с каким-то небесным телом, а, скорее, от того, что все передерутся. Конец света заключен внутри нас. Самые главные опасности для человека представляет человек. Необъяснимая вещь: вроде бы образованные, умные люди вдруг начинают нести такую чушь по поводу какой-то национальности. Они превращаются в оборотней. Даже представители христианской церкви! Вы послушайте наших православных: как агрессивно, ортодоксально, непримиримо они говорят о католиках. Это же просто уму непостижимо! Они начинают вскипать, им изменяет мудрость, достоинство, великодушие. Они забывают веру, все самое святое, что должно быть в человеке. А что же другим тогда остается? Совсем перелаяться и перекусаться?
Катюша: Neva24 Константин Райкин: от безделья я сойду с ума Константин Аркадьевич, что привело вас нынче в Петербург? Приглашение замечательной компании, которая организует Dewar’s Чтения. В XIX веке сэр Томас Дюар, сын основателя одноименной марки виски, стал устраивать литературные чтения среди лондонской знати, там читали и высоких авторов, и книгу самого Томми о совершенном им кругосветном путешествии. А сейчас люди, которые занимаются продвижением Dewar’s в России, решили возродить эту традицию и устраивать чтения, как это называется, мастеров художественного слова, известных артистов для литературных гурманов. Я попал в букет очень дорогих роскошных уникальных цветов. Первым на новом, российском этапе, был Сергей Юрьевич Юрский — одна его фамилия заставила меня очень взволнованно отнестись к этим собраниям. Мое первое — в Москве в "Гараже", модном художественном и артистическом месте, — произвело на меня прекрасное впечатление, я был просто в восторге. Второй вечер случился в Лондоне, в нашем посольстве, там были политические деятели, всякие знаменитости и светские персоны, много представителей бывшего Советского Союза. Начало весны, а день выдался совершенно не лондонский — жаркий, прямо летний. Я читаю только то, что сам люблю: Давида Самойлова, Николая Заболоцкого, Николая Рубцова, Осипа Мандельштама и Александра Сергеевича Пушкина. И вот дошло до стихотворения Самойлова, где упоминается соловей, — вдруг из двери, открытой в сад, раздалось пение соловья. Просто мистика какая-то! Нынешняя встреча — третья в этой серии. Я ищу собрания, где желанны стихи, и оказывается, их не так уж мало. Аудитория настоящих любителей, ценителей и в серьезном смысле слова потребителей высокой поэзии не такая скудная, как нам иногда кажется. Алиса Фрейндлих как-то назвала лучшим возрастом для актера возраст около сорока: уже умеешь и еще можешь. А вы как думаете? Мне тоже так кажется. Теперь. К сожалению. Вот я сейчас репетирую "Маленькие трагедии" Пушкина с замечательным режиссером Виктором Рыжаковым, который к тому же обладает большими талантами педагога, уже со вторым моим набором имеет дело. Состав: я и большая группа очень молодых людей, моих бывших студентов, которые стали артистами нашего театра. Кого вы играете? Скупого рыцаря? Нет, я играю совсем не то, что сразу видится стереотипному представлению. В "Моцарте и Сальери" — видимо, Моцарта, в "Скупом рыцаре" — жида, в "Пире во время чумы" — священника. Еще будут "Каменный гость" и сцена из "Фауста". Для меня это очень сложная ситуация: они, не обладая таким уж мастерством и моим опытом, при этом могут столько всего по сравнению со мной! И не только физически. Они меня восхищают! Я медленно соображаю, я тугодум, не умею так мыслить — раскованно, оторванно, они делают этюды, которые мне в голову не придут. Единственное, что могу — это оценить. Я не впадаю в сальериевское злобствование, желание отравить кого-то. Но горечь испытываю колоссальную… С другой стороны, это, наверно, очень полезно молодым, потому что они видят, что с возрастом совершенно нет никаких прищелкиваний пальцами. Я играю Ахова в "Не все коту масленица", это дипломный спектакль моих студентов в режиссуре Аллы Борисовны Покровской и Сергея Петровича Шенталинского. И когда мы репетировали, ребята с удивлением увидели, что у меня не получается — и я плачу. Как пингвины, собрались вокруг меня группой и смотрят. Или как дети в песочнице — они еще не знают сострадания, а просто изучают: сопли, слюни, слезы, текущие из глаз их товарища. Они не видели плачущего худрука. Они думали, что я работаю красиво и победно. А у меня ни одна работа не получается легко. Надеюсь, что через страшные муки, которые становятся все более острыми, более глубокими, куда-нибудь прорвусь. Но так работали мои старшие товарищи, обожаемые мной артисты, так работала Раневская, которая только на пределе своих возможностей, в состоянии отчаяния что-то совершала. Вот единственное, что меня немножко обнадеживает. Как двигаться вперед, но не уходить в отрыв? Все-таки публика, которая ходит в наш театр, знает меня не только по фильму "Труффальдино из Бергамо" и не по моей теперь уже довольно далекой молодости. Они видели Гамлета, Ричарда III, короля Лира, "Великодушного рогоносца" в постановке Петра Фоменко, "Контрабас" Патрика Зюскинда и, надеюсь, относятся ко мне как к серьезному артисту, который может идти куда-то вглубь, а не только взбивать развлекательную пену. Хотя, конечно, это трудный спектакль для зрителя. И для меня тоже. Как вы переживаете неудачи? Это опыт, который актер должен испытать обязательно, — уйти под стук собственных шагов. Для полноты ощущения жизни. Чтобы знать эту ватерлинию, надо обязательно ее перейти. К счастью, не случалось, чтобы целый большой спектакль со мной не выпустили, но были неудачные моноработы. Я их доводил до зрителей, по нескольку раз, чтобы проверить, не ошибаюсь ли я, что это провал. И потом очень подробно разбирался в причинах. Одной из них, кстати, была работа с папой: он ничего не мог объяснить, но при этом так гениально, так манко показывал, что возникало неудержимое обезьянье желание за ним повторить. Однако его краски не годились никому, кроме него. Как вы на седьмом десятке оцениваете свои перспективы? Очень трезво к себе отношусь. Как только пойму (а я надеюсь, вовремя это пойму), что теряю художественность из-за недостатка энергии, — уйду, перестану быть артистом. Буду заниматься преподаванием. Тоже очень энергоемкое занятие, но там энергию можно распределить более широко по времени, а спектакль требует двух-трех часов максимальной концентрации. Когда и педагогом быть не смогу, если к тому моменту не помру, стану путешествовать... Хотя плохо себя в этом качестве представляю — не сойду ли с ума от безделья? Энергия ведь в природе моей, а не только в мышцах, она все равно будет из меня фонтанировать, и когда сузится сфера деятельности, я, наверно, доставлю много неприятностей моим близким.
Administrator: Вручение премии Олега Янковского. ВИДЕО
Casi: click here Альбом «Мои альбомы / Знаменитые гости Высоты 239»
Administrator: Вечерняя Москва Мочалкин блюз Романа Козака Коллеги и ученики помянули любимого режиссера и актера ПРОШЕЛ год со дня смерти Романа Козака, замечательного актера и знакового режиссера, который последние девять лет своей жизни возглавлял Театр им. Пушкина, красиво выводя его из кризиса. Ему было всего 53 года. В Доме актера прошел вечер, посвященный его памяти, где яблоку было негде упасть, – ученики Козака играют сегодня чуть ли не во всех театрах Москвы. Смотрели отрывки из спектаклей с Козаком-актером: легендарные «Чинзано», «Эмигранты» театра-студии «Человек» (полузапрещенные, триумфально объехавшие полмира), недавнюю «Косметику врага». Сшивали на живую нитку лоскутное одеяло памяти – «заплатка» смешного, «заплатка» трагического. В будущем оно должно стать книгой о Романе Козаке. Константин РАЙКИН: – Со временем количество близких тебе людей не увеличивается, а уменьшается. Но Рома стал последним человеком в моей жизни, который пополнил узкий круг близких мне людей. Благодаря его инициативе с «Косметикой врага» мы стали близкими товарищами. Вдруг оказалось, что у нас масса совпадений: вкусы, пристрастия, любови, даже числа. Оба – Раки, он – РК, я – КР. Я, как и он, учился в физматшколе. Господи, думаю, почему мы раньше не встретились? Ведь я давно восхищался его замечательной игрой. В «Эмигрантах» он играл роль интеллигента, социально более близкую Мрожеку, но написанную не так удачно и успешно, как роль работяги. Но Рома играл ее с такой яростью, личной включенностью, так взросло и так сердечно! Их компания была золотая, а Рома был в ней лидером. Я всегда ощущал себя его учеником, хоть и старше по возрасту. По ходу спектакля, о котором безумно скучаю, мы с ним держали тяжеленный чемодан. И хотя я вроде не слабак и тоже спортом занимался, я всегда чувствовал, что чемодан держит Рома.
Administrator: ВИДЕО «Кинопанорама» с участием Аркадия и Константина Райкиных (1981)
Administrator: Театрал Итоги сезона: Вера Максимова для «Театрала» (фрагмент) Одно из сильнейших впечатлений сезона «Враги: история любви» режиссера Евгения Арье. Вообще, работа театра «Современник» с молодыми режиссерами, и работа в этом сезоне художественного руководителя Галины Волчек – это прорыв. Положение некоторых театров, тихо и спокойно работающих, таких как «Современник» и театр Бородина – внушает оптимизм. На днях состоявшийся юбилей Алексея Владимировича прошел без пафоса, но собрал такие номера и гостей, что можно сказать: браво! РАМТ и его премьера «Будденброки» попадают, несомненно, в успехи сезона. И еще стоит записать в этот раздел работу театра «Сатирикон», его художественный руководитель, Константин Райкин – неистовый фанат своего дела, и это отражается на работе театра.
Administrator: Невское время «Меня спасает любовь к папе» Народный артист России Константин Райкин представил свою поэтическую программу в Петербурге в рамках проекта «Дюаровские чтения». Основателем и идеологом «Чтений» считается Томми Дюар, успешный бизнесмен, остроумный литератор и признанный интеллектуал викторианской эпохи. Сэр Томас был неутомимым путешественником и, вернувшись из дальних стран, собирал лондонский свет в своем особняке и под хорошие виски читал свои путевые записки. Больше века спустя в России группа энтузиастов-интеллектуалов решила оживить старую добрую традицию. Со знакомства с записками Томми Дюарда о его кругосветном вояже началась новейшая история «Dewar’s Чтений» в России. Впервые на русском избранные главы этой книги прозвучали на «Чтениях» в исполнении Сергея Юрского – сначала в Москве, а потом и в Петербурге. Художественный руководитель театра «Сатирикон» признался корреспонденту «НВ», что не может назвать себя «последовательным дюаристом» (они, как известно, проповедуют философию свободы и успеха!), но с большим удовольствием включился в это движение. В рамках чтений он уже представлял поэтическую программу в Москве, потом в Лондоне и вот приехал в Петербург, город своей юности. Константин вспомнил, что начинал как комический, «веселый» актер, но его отец, великий артист Аркадий Райкин, настаивал, чтобы помимо комедийных сценок сын читал стихи больших поэтов – Пушкина, Мандельштама, Заболоцкого, Самойлова, Рубцова. Именно их стихи прочел Райкин и в Петербурге, и сделал это с таким уважением, почтением и любовью к поэтам и их слову, что искушенная питерская публика растаяла – слушала восторженно, завороженно, полтора часа пролетели незаметно… Райкин не только читал стихи, но и предавался воспоминаниям, размышлениям о театре и сути искусства, и эта содержательность вечера выгодно отличала «Чтения» от разного рода питерских гламурных тусовок. Импровизации возникали прямо на глазах у публики легко и непринужденно. Так, отреагировав на вступительное слово ведущего, Райкин вздохнул: – Ну почему каждый, кто про меня говорит, считает, что он первым произносит примерно такие слова: «Есть такая мудрость: на детях гения природа отдыхает… Но к нашему гостю это не относится!» Теперь представьте, какое количество раз я это слышал, – сказал артист. – А я вполне старый человек, скоро уже вообще природа от меня отдохнет окончательно, а я все слышу и слышу эти слова. Спасает только моя любовь к папе, а то бы можно было уже возненавидеть эту фамилию и вообще застрелиться! // Михаил Антонов
Administrator: От зрителя Немного о театре Нет ничего невозможного. Для человека с интеллектом. (с)Вчера ходила на моноспектакль Константина Райкина "Самое лучшее". Два часа один на один со зрителем. Меня всегда больше привлекают именно моноспектакли, потому что, как мне кажется, в них талант актера проявляется особенно ярко - нужно постоянно держать контакт со зрителем, который остро чувствует любую фальшь, каждое несоответствие или непопадание. В этом смысле саратовская публика очень благодарная, но достаточно сложная (однажды на "Собачьем сердце" Золотухина зрители "голосовали ногами"). Первая часть спектакля меня не особенно заинтересовала - Райкин рассказывал о детстве, об отце, о своем поступлении в Шукинское цчилище - все это я в его исполнении слышала уже не один раз, так что сохраняла только вежливую заинтересованность. Но когда он начал читать стихи... Это что-то непередаваемое, Константну Аркадьевичу удалось создать в зале особую, неповторимую атмосферу, и, хотя стихи были очень разными, он плавно вел зрителей за собой, погружая их в мир поэзии, такой многообразный, но такой завораживающий и зовущий. И все было к месту - и смех, и тихие, деликатные аплодисменты, и хрустальная тишина, пока звучало стихотворение Мандельштама "Я вернулся в мой город,знакомый до слез..." Я давно не слышала подобной тишины и такие минуты, пожалуй, и есть самое ценное, что можно получить во время спектакля. Как же мне хочется, чтобы в Саратов с гастролями приехал "Сатирикон"....
Administrator: МК в Саратове Поэтический рай от Райкина Светлана Анникова Спектакль-встреча с Константином Райкиным под обнадеживающе-оптимистическим названием «Самое любимое» прошел в минувший понедельник при полном аншлаге. В зале Саратовского театра оперы и балета, что называется, яблоку негде было упасть. Замечательный артист честно и талантливо солировал на сцене два часа. Два часа без музыкального сопровождения, без подтанцовок в период расцвета «Комеди клаб» и иже с ними мало кто способен осилить. Константин Аркадьевич смог. Трогательнейший монолог об отце чередовался живописно рассказанными и показанными байками о себе любимом (собственную скромность артист элегантно высмеял), ну а венцом вечера, конечно, стали стихи: Самойлов, Заболоцкий, Рубцов, Мандельштам, Пушкин. Он их не просто читал — скорее, проживал, погружался в стихию поэтической строки, вальсировал, дирижировал… С комком в горле прочитанная «Некрасивая девочка», объявленная самым любимым стихотворением из Заболоцкого лично для себя, была, видимо, выстрадана на собственном опыте. О том, что быть сыном всеобщего кумира и красавца-мужчины архисложно, Райкин даже разыграл мини-спектакль на пару минут. Перед спектаклем было строжайше запрещено пользоваться видео и фотоаппаратами. Этому запрету зал внял. А телефоны, конечно, пару раз звонили. Райкин на сей счет мягко пожурил саратовцев, но в финале вечера расщедрился до комплимента Саратову, как кузнице театральных кадров. «Моя жена и та закончила ваше театральное училище, — признался артист, — так что Саратов, можно сказать, не покидает меня, он каждый день у меня дома». А вообще Райкин как человек-феерия, человек-оркестр и в сольном варианте стоит десятка густонаселенных антреприз.
Administrator: КП в Иркутске Худрук «Сатирикона» Константин Райкин в Иркутске: "Если на репетицию артист пришел подшофе – увольняю сразу!" Столичный театр сегодня приехал в наш город с гастролями на целую неделю Райкин не скрывает, что в своем театре всегда делает ставку на молодых артистов. Фото: Юлия ПЫХАЛОВА Ирина ЖЕГЛОВА Пятичасовая задержка рейса и Константин Райкин, наконец, снова в Иркутске! Почему «снова». Да потому что в последние годы наш город стал для народного артиста родным. На пресс-конференции, которая сегодня днем прошла в стенах драмтеатра, столичный гость больше часа рассказывал журналистам о любимом «Сатириконе», о его законах и традициях. - В Иркутске я побывал впервые в 18 лет, - задорно махнув вельветовой кепкой, вспомнил Райкин. – Мы с однокурсниками выступали даже на острове Ольхон – в Хужире. Нам жутко хотелось увидеть Байкал. Мы ехали-ехали, а его все не было. Потом у Константина Аркадьевича были еще визиты в Приангарье, однако только в 2006 году наша область попала в список самых дорогих артисту мест. - Как бы это не звучало скорбно, но с вашим регионом меня связывает горе и беда, - с болью в голосе продолжил худрук. – 9 июля в авиакатастрофе 2006-го года погиб один из моих лучших учеников Ефим Ращупкин. Он был очень талантливым человеком. И когда мы год спустя после трагедии всем курсом, на котором учился Фима, приехали сюда почтить его память, я очень подружился с его родителями и понял, в кого у них такой одаренный мальчик был… Райкин говорил буквально взахлеб – даже на лице не было печати усталости от долгого перелета. Потом признался, что о любимом деле может беседовать часами: - Редко, какой театр может похвастаться таким качественным репертуаром. Мы играем произведения от классики, проверенной веками, до современной - 20 века. И главное у нас есть технические возможности – гигантская сцена. Таких нигде нет, ведь «Сатирикон» когда-то был кинотеатром. Иркутск увидет четыре творения этого театра. В двух из них в главной роли – Райкин, остальные «партии» исполняют, по словам самого же маэстро, лучшие артисты его труппы: - В постановке «Тополя и ветер» играет «золотая» компания: Макс Аверин, Денис Суханов, Антон Кузнецов. Работать с этими ребятами одно удовольствие. Это пьеса о стариках, которые живут в хосписе. Сюжет их жизни подошел к концу, однако они изо всех сил хотят его продлить. Но ничего из этого не выйдет, ведь один эпилептик, другой шизофреник, а третий одноногий. Райкин не скрывает, что в своем театре всегда делает ставку на молодых артистов. Часть труппы у него стремительно меняется: он часто берет «новеньких» со своего курса школы-студии МХАТ и выводит на большую сцену: - Да, артисты «Сатирикона» всегда пребывают, я бы сказал, напряженности, нервном состоянии. Но это осознанная текучка кадров. У нас нельзя отказаться от роли или не приехать на спектакль. С такими людьми мы прощаемся. Если на репетицию артист любого ранга пришел и от него хоть чуть-чуть пахнет алкоголем, то я выгоняю сразу! Ведь театр это служение и жертвование собой в какой-то степени. Оценить творчество «сатириконцев» иркутяне смогут уже завтра, 26 июня. Откроются гастроли спектаклем «Контрабас». Правда, не него уже билетов не достать. Как впрочем, и на остальные постановки. Ведь стоимость билетов по столичным меркам была совсем небольшая: от 100 рублей. Такая цена и в общем организация приезда театра Райкина стала возможна благодаря губернаторской программе «Единое культурное пространство России». - Нам приятно, что мы приехали к вам в юбилейный для Иркутска год, - серьезно сказал Райкин, а потом оптимистично с улыбкой добавил: - Приедем и на 400-летие. Вместо себя отправлю свою дочь, ведь она у меня тоже артистка!
Administrator: Восточно-Сибирская Правда Константин Райкин Персоной июня мы выбрали художественного руководителя театра Сатирикон Автор: Вера ФИЛИППОВА В Иркутске под эгидой культурной Олимпиады «Сочи-2014» с 26 июня по 2 июля впервые проходят гастроли Государственного театра Сатирикон имени его создателя Аркадия Райкина, которому в этом году исполнилось бы 100 лет. Афиша состоит из четырёх названий: «Контрабас» П. Зюскинда в постановке Елены Невежиной, героическая комедия «Тополя и ветер» Ж. Сиблейраса в постановке Константина Райкина, класс-концерт «Азбука артиста» в его же режиссуре и сцены из московской жизни «Не всё коту масленица» А.Н. Островского в постановке Аллы Покровской и Сергея Шенталинского. После закрытия гастролей этот последний спектакль увидят на сцене ДК «Современник» и ангарчане. № 1 из 1Семь вечеров на земле Приангарья с участием народного артиста России Константина Райкина, художественного руководителя одного из ведущих столичных театров, не раз гастролировавшего в США и странах Европы, – событие для наших земляков. И событие, бесспорно, не рядовое. Допускаю, что любят Константина Райкина не все. Любовь не навяжешь, а у людей разные вкусы и требования к себе подобным. Иные, например, самоутверждаются таким вот образом, демонстративно отказывая в признании общепризнанным в искусстве персонам. Да на здоровье, Райкина от этого не убудет. На спектакли его театра, который он возглавил без малого четверть века назад, билетов в кассе не было уже за месяц до начала гастролей. А ближе к их открытию ажиотаж среди жаждущих попасть в зал охлопковского драмтеатра достиг такого накала, что раскалились не только телефоны, но и сами администраторы. Кумирами не рождаются. Те, кто сподобились ими стать, остаются кумирами, убеждена, ровно до тех пор, пока хватает им ума и мудрой скромности не числить себя в таковых. Они, безусловно, знают себе цену, но не склонны завышать и преувеличивать её. У них «вещуньина с похвал» не вскружится голова. Почему-то Райкина по сей день предпочитают называть между собой тепло, по-домашнему родственно – Костя. Он остаётся открытым и доступным для общения, хотя увенчан, кажется, всеми мыслимыми званиями, призами и наградами. Список их перечислять не стану, но и вручение ему, профессору, «Хрустальной Турандот», четырёх (!) национальных театральных премий «Золотая маска», награждение двумя Государственными премиями Российской Федерации и орденами «За заслуги перед Отечеством» IV и III степеней – разве не предостаточно для понимания, какой вершины он достиг на театральном олимпе! И тут вступают в диалог поэты: Это высшее в мире геройство Быть собой и остаться собой – так Владимир Корнилов словно бы ответил Науму Коржавину: Ведь тот, кто служит не себе, а людям, Тот должен быть всегда самим собой. Актёру в силу специфики профессии лицедея это долженствование даётся многократно труднее. Особенно если самим фактом рождения уже обусловлено звание: сын Райкина! Для кого-то оно могло всю жизнь быть «золотым парашютом». Для Кости, наоборот, с детства стало своего рода навязчивым комплексом. Он жаждал утвердить себя самостоятельно, отдельно от славы великого Артиста, который собственным примером учил быть равнодушным к ней. Любой комплекс – это несвобода. Как освободиться? Рецепт универсален: трудолюбие и самодисциплина в поддержку природного таланта. Непрерывная работа духа и души, а ещё тела и ума. Только это позволило выйти из тени отца. Если строго через запятую, то вот как он шёл к цели. Физматшкола при ЛГУ для одарённых детей, параллельно секция спортивной гимнастики, где, в скобках, упражняясь на брусьях, первый раз сломал нос. Биологический уклон класса увлёк в зоопарк, где Костя убирал за животными. Неожиданно для родителей поступил в Щукинское театральное училище и, блистательно окончив курс Ю. Катина-Ярцева, по приглашению Г. Волчек десять лет формировался в плавильном котле «Современника». А затем, чему минуло уже три десятилетия, связал свою судьбу с Государственным театром миниатюр. И это тоже, как ни парадоксально, был шаг к обретению себя в качестве независимой творческой личности. Даром что владычествовал тогда в стенах театра, который позже, с переездом из Питера в Москву, стал именоваться Сатириконом, – владычествовал несравненный и непревзойдённый Аркадий Исаакович Райкин. Но и Райкин-младший давно мог бы собрать коллекцию пышных эпитетов, изустных и письменных, о недосягаемом мастерстве своего перевоплощения на сцене и в кинематографе. О своей феноменальной пластике и заразительности, о непредсказуемости и стремительности реакции своих персонажей, о неповторимости и особой выразительности их мимики, жестов, походки и речи. Несколько лет назад газета «Молодёжь Эстонии» констатировала: «Он стал первым актёром России, по крайней мере в театре». Это когда увидели в исполнении Райкина отталкивающего показной немощью синьора-хозяина Тодеро, заглавного героя комедии К. Гольдони, с его беззубым ртом под стать волчьей пасти, с его внезапными ужимками и прыжками, наводящими ужас на домочадцев. Этот спектакль, поставленный Робертом Стуруа, и в записи производит сильное, глубокое впечатление. Настоящим театралам и киноманам дальность расстояния теперь не такая уж преграда – можно с диска насладиться любимым спектаклем или фильмом. Потери неизбежны, нельзя и сопоставлять энергетику, скажем, живого представления с его экранным отражением, но иначе все достойные внимания премьеры останутся неведомы жителям глубинки. Вот ловишь себя на не исчезающей с лица улыбке, следя за проделками подвижного, как ртуть, лукаво-лучезарного Труффальдино из Бергамо, гольдониевского слуги двух господ, в музыкальной комедии В. Воробьёва. Вот сопереживаешь всей душой одураченному доверчиво-простодушному татарину Каюму из ленты Н. Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих», которого, единожды увидев, уже не забыть. А такого чудовища, каким сыгран на сцене Сатирикона Ричард III в постановке Юрия Бутусова, немыслимо, кажется, вообразить и самому «насмотренному» зрителю. Воображения просто не хватит! У Райкина этот шекспировский злодей не только внешне, физическим уродством страшен. Ещё ужаснее его изуродованная ненавистью, безлюбием и стремлением к абсолютной власти душа. Образ, воплощённый актёром, поистине конгениален автору-драматургу, как сказал бы известный литературный персонаж. Актёр, режиссёр, строитель театра, воспитатель-педагог… Явление в нашем культурном пространстве. Художники, подобные Константину Аркадьевичу Райкину, делают всё, к чему причастны, подлинно высоким искусством, отвечающим эстетической и духовной жажде современников. В этом иркутяне убедились на первом же гастрольном представлении – моноспектакле «Контрабас». Переполненный зал стоя несколько минут сердечно благодарил его героя овациями.
Катюша: Газета Областная Констант Райкин: Я не мечтатель, я – делатель Вчера в Иркутске стартовали гастроли государственного театра «Сатирикон» имени Аркадия Райкина, которые вошли в программу культурной олимпиады «Сочи-2014». Прославленный театр много лет не приезжал в Иркутск с гастролями. Не удивительно, что на спектакле «Контрабас» в академическом драматическом театре им. Н.П. Охлопкова в минувшее воскресенье был аншлаг, а билеты на все спектакли «Сатирикона» раскупили за два дня. Перед открытием гастролей на вопросы журналистов ответил художественный руководитель театра, народный артист РФ Константин Райкин. В начале пресс-конференции от имени губернатора Иркутской области Дмитрия Мезенцева, под патронатом которого состоялся приезд в Иркутск «Сатирикона», театр приветствовала заместитель председателя правительства Приангарья Валентина Вобликова: – В этом году Иркутску исполняется 350 лет, и мы расцениваем эти гастроли как подарок горожанам. Кроме того, 2011 год – это год 100-летия со дня рождения Аркадия Исааковича Райкина, и мы рады, что вы приехали на иркутскую землю, предоставив нам возможность увидеть ваш замечательный театр. Константин Райкин в свою очередь поблагодарил устроителей гастролей за возможность привезти спектакли в столицу Восточной Сибири: – Нам очень приятно, и мы по-хорошему взволнованы предстоящими гастролями. Для нас вообще выезд из Москвы – событие, потому что мы большие и довольно неповоротливые. Мы не смогли привезти в Иркутск ряд спектаклей из-за того, что наши габаритные декорации не смогут разместиться на сцене драмтеатра, а музыкальный закрыт на ремонт. Но гастроли тем не менее обещают быть интересными. В репертуаре у нас только классика – от проверенной веками до современной: Шекспир, Мольер, Ростан, Чехов, Пушкин. За приглашение в ваш город я хотел бы поблагодарить Дмитрия Федоровича Мезенцева, с которым мы приятельствуем задолго до того как он стал губернатором Иркутской области. Он всегда нам очень помогал как человек, любящий театр. – В вашем театре такая большая сцена? – Здание «Сатирикона» – это бывший широкоформатный кинотеатр, поэтому у нас гигантская сцена. Не такая, как у вашего замечательного продуманного театра. Наш театр – детище советской эпохи: после того как население близлежащих районов невзлюбило нас за то, что лишилось кинотеатра, решено было построить рядом новый. Это оказалось гораздо дороже, чем если бы рядом с кинотеатром построили театр. Но, как всегда, идиотизм победил. В результате мы имеем недотеатр, и нам вписаться с декорациями в другое помещение – целое дело. – Какие постановки вы привезли? – Мы привезли четыре спектакля. Первый – «Контрабас» идет уже 10 лет. Мы показывали его во всем мире и бывали во многих странах с повторными гастролями. Это постановка говорит о качестве нашего театра, который, как мне кажется, отличается высокой культурой. «Тополя и ветер» – спектакль, где играют молодые, но уже прославленные артисты. У нас театр молодой, потому что я делаю ставку на молодых артистов. Мне вообще кажется, что молодость труппы – это очень важное качество театра, чтобы он оставался живым. С возрастом, как правило, уходит энтузиазм и большое количество артистов приобретает некое равнодушие, которое я лично не терплю. А поскольку я преподаю в школе-студии МХАТ, я оттуда периодически беру артистов. – А старых артистов увольняете? – Поскольку театр не резиновый, я с какими-то артистами веду очень неприятные беседы о том, что им нужно уйти и дальше перспектив у них нет. С помощью такой «хирургической операции» я периодически освобождаю труппу от балласта. На их место приходят молодые, которые очень недолго пребывают в счастливом состоянии, потому что за ними приходят следующие. Таким образом, труппа всегда находится в наэлектризованном состоянии, чуть нервном, но это лучше, нежели когда актеры попадают в театр «успокоиться навеки», понимая, что их оттуда уже никто не выковырнет. У меня такая намеренная текучка кадров, но эта река намывает золотой песок, и возникает некоторое количество людей, которые определяют лицо театра, без которых театр не может. …Спектакль «Тополя и ветер» поставлен по пьесе Сиблейроса, которая получила премию Лоуренса Оливье как лучшая пьеса года в Европе. Это история про трех дряхлых стариков, ветеранов Первой мировой войны, про то, как люди, у которых сюжет жизни уже, по сути, закончился, всеми силами пытаются его продлить. Один герой – одноногий, другой – шизофреник, третий – эпилептик, живут они в загородном доме престарелых, разговаривают о жизни, о женщинах и даже задумывают планы побега. Это дряхлые старики, которых играют три молодых, но опытных артиста: Макс Аверин, Денис Суханов и Антон Кузнецов. Спектакль идет у нас с большим успехом, на него практически невозможно попасть. – Жанр другого спектакля, «Азбука артиста», обозначен как класс-концерт, что это значит? – В нем мы наглядно показываем, как обучаются актерской профессии. В этом спектакле вместе со мной играют артисты, которые когда-то были моим первым набором в школе-студии МХАТ (сейчас я работаю уже с третьим). Этот спектакль мы тоже провезли по всей Европе и США. Постановка «Не все коту масленица» выросла из дипломного спектакля моего второго набора. Идея заключалась в том, чтобы я смог сыграть в нем вместе с моими студентами. Эта замечательная пьеса, я обожаю Островского и ставлю его, и мечтал когда-нибудь сыграть. Но дело в том, что я никогда не играю в том, что сам ставлю, потому что это лишает меня возможности быть полноценным артистом и наблюдать за тем, что происходит со стороны. Поэтому спектакль поставили Алла Покровская и Сергей Шинталинский – два замечательных педагога школы-студии МХАТ. Я там в роли жуткого монстра, играть которого огромное удовольствие. Островский вообще делает подарки артистам – так замечательно пишет роли, что играть их – наслаждение. – Когда вы впервые были в Иркутске? – Когда мне было 18 лет, с концертной бригадой своего курса Щукинского училища. Кроме Иркутска мы ездили на Ольхон, выступали в Хужире. Я помню, как мы хотели увидеть Байкал и долго ехали на машине, а его все не было и не было. Среди нас был парень, который родился и вырос в какой-то пустынной местности, и он особенно ждал, когда покажется вода. Помню, машина ехала среди каких-то барханов, вдоль дороги стояли суслики, и вдруг мы выехали на пригорок и бесконечный Байкал сразу оказался близко... И тому парню на нервной почве даже стало плохо. Потом мы приезжали с «Современником» и с «Сатириконом». Но навсегда с этим краем меня связала беда. У меня на втором моем наборе учился замечательный мальчик из Байкальска Фима Расщупкин – уникально одаренный. Он за первый год так себя проявил, что уже работал у нас в театре. А потом он еще и учился прекрасно и был светлейший, прекрасный, добрый, открытый человек. И вот 9 июля случилась авиакатастрофа, в которой он погиб. Это был очень сложный курс, и у меня с ними были сложные отношения, и у них внутри. Там было много москвичей, а я, честно говоря, люблю, когда ко мне на курс попадают люди из так называемой провинции. – Чем вам не угодили москвичи? – Не потому что я москвичей не люблю, но люди, движимые немыслимыми, атомными энергиями завоевать высоты, обычно рождаются в глубинке. Так вот, на этом курсе все было сложно, но это горе так их сплотило, что они стали приезжать сюда каждый год. Для нас это теперь родные места и родные люди, потому что мы познакомились с Фимиными родителями и учителями, уже после его гибели, и поняли в кого он такой прекрасный человек. Теперь эти артисты, работая в разных театрах, постоянно встречаются, что для Москвы – невероятно, там люди очень разрознены. Теперь Фима Расщупкин для нас – эмоциональный, сердечный пароль до конца жизни. Поэтому для меня эти гастроли еще и возможность заехать в Байкальск. Кстати, даже те, кто в этих гастролях не участвует, сюда приедут, сами, за свои деньги. Вот что важно для нас помимо профессионального интереса. Кроме того, я знаю, что Иркутск – театральный город, и рассчитываю, что мы найдем понимание у зрителя. – В вашем театре присутствует жанр театральной сатиры? – Нет, театр называется «Сатирикон», что это такое, толком никто не знает, и это меня устаивает. Мне кажется, что сейчас театру заниматься сатирой не нужно, только философской. Я вообще не хочу идти напрямую по стопам Аркадия Райкина – это пагубный путь. Ведь даже папа в конце жизни понимал, что нужно как-то перестроиться, поэтому «Театр миниатюр», где доминировал жанр блицевой сатиры, был переименовал в «Сатирикон». Мы пытаемся быть верными более общим традициям, которые в этом театре рождены и которые я с детства наблюдал. Прежде всего, это был очень позитивный театр, который работал с огромной любовью к зрительному залу. По нынешним временам это довольно оригинально, ведь сейчас существуют желание эпатировать, ненависть, агрессивность и равнодушие к зрителю. А я считаю, что без одухотворенной любви в нашей стране выходить на большую сцену не стоит. – Вы – актер, режиссер, художественный руководитель, педагог. Какая из ипостасей вам ближе всего? – Все органично. Меня с давних времен интересовало актерство, но я всегда знал, что я не только артист, и понимал, что буду заниматься режиссурой. Я всегда мог повести за собой группу людей и стал художественным руководителем театра, пребывая в этом качестве с 1988 года. Кроме того, я стал заниматься педагогической работой и руководить курсом, я готовлю, прежде всего, для себя молодые кадры, и это тоже крайне важно. И все эти занятия непостижимы, нельзя ими овладеть до конца – это бесконечность. Во всех занятиях есть то, что я не умею делать, и я продолжаю быть учеником, что считаю правильным. – Вы сказали, что ставите только классику, но ведь это понятие очень широкое, что именно? – Конечно, классика – понятие широкое, и наш с вами любимый Александр Вампилов, с которым мне посчастливилось быть лично знакомым, тоже уже классика. Кстати, сейчас своим студентам я задал на самостоятельную работу Вампилова и Мартина Макдоноха – лучшего, на мой взгляд, современного драматурга. Я поставил две его пьесы – «Королева красоты» и «Сиротливый запад». И это тоже классика. Вопрос в том, как ее ставить. У меня вообще есть ощущение, что можно не пользоваться авангардной драматургией, потому что Достоевский, Островский, Чехов и Толстой уже все поведали про нашу жизнь. И ничего не меняется, кроме одежд, жаргонов и ритмов. Например, когда читаешь «Доходное место», есть ощущение, что кто-то пошутил, назвавшись Островским, потому что это сегодня острейшая современнейшая пьеса. У нас сейчас идет «Чайка», которую поставил режиссер Юрий Бутусов. Я в жизни так не боялся перед премьерой, ведь Чехов – самый затрактованный и некассовый драматург в нашей стране. Получился уникальный спектакль, как будто я никогда не читал эту пьесу. Казалось бы, нужно ставить короткие спектакли, чтобы зритель не успел соскучиться, а этот заканчивается без пятнадцати двенадцать, и публика в финале стоя орет от восторга и аплодирует. Там все играют всех, в общем, черт-те что и с боку бантик, но так талантливо! Вопрос – как сделать, чтобы зрители поняли, что это про них. Классика – всегда высокий литературный материал, этим мы и руководствуемся в репертуарной политике. – Как вы относитесь к тому, что ваши артисты играют в кино? – Есть царство артиста – театр, который показывает все. Кино – искусство обмана, потому что, объясняясь в любви своей героине, ты порой водишь глазами по плечу второго режиссера, а она вообще в Архангельске. Кино – это большое искушение, своим студентам два первых года я запрещаю даже в эпизоде сниматься. После второго курса нет такого строгого ограничения, и они попадают в руки этих богатых и лживых людей, которые говорят им, что они гении, дают деньги, а я с них в это же время три шкуры снимаю. Конечно, трудно устоять, но это дорога в ад к полному разрушению, потому что как артисты они, снимаясь в кино, не растут. Киноактеры – это, строго говоря, не артисты. Но все мои артисты все равно снимаются, но так, что я этого не замечаю. Например, Максим Аверин – прекрасный послушный артист, который репетирует с раннего утра с полной отдачей, а потом я узнаю, что всю ночь у него была киносъемка. Он снимается в свободное от работы время и играет с полной отдачей. Я не могу ничего запрещать своим артистам, но есть правило – нельзя отказываться от новых ролей, нельзя не прийти на спектакль, подвести труппу. Я сразу увольняю, как и в том случае, если чувствую от кого-нибудь запах алкоголя. – Есть что-то, что вы мечтаете поставить или сделать? – Все, о чем я мечтаю, я претворяю в реальность по мере возможностей, ведь я не мечтатель, я – делатель. Автор: Елена Орлова Фотограф: Лариса Федорова
вишенка: Там все играют всех, в общем, черт-те что и с боку бантик, но так талантливо! Нет слов, одни эмоции. Фотография вообще замечательная!! Спасибо за фото. Столько жизни, творческих задумок, юмора, позитива! Что-то будто снова задумал грандиозное.))) "Маленькие трагедии" наверное.
Administrator: из инет-архивов (Известия 2005) Актер Константин Райкин: "Я очень неуверенный в себе человек" "Если у тебя не будет очень сложных интимных отношений с самим собой, ты и другим не будешь интересен. Вот в чем фокус. Мне, в общем, понятны люди, у которых легкие отношения с этой профессией, но у меня с ней отношения сложные. Мне все время нужно что-то выяснять с ее помощью, что-то себе доказывать. Я очень неуверенный в себе человек. И моя профессия мне нужна для того, чтобы поверить в себя. И театр мой мне нужен для этого. Это место, в котором мне комфортнее всего. Именно этот театр. Такой, каким я его придумал. За стенами его - уже хуже. Выйду и сразу прочту на заборе: "Райкин - мразь" Замечательному актеру, а также режиссеру, а также педагогу Школы-студии МХАТ и худруку театра "Сатирикон" Константину Райкину исполнилось 55 лет. Накануне юбилея он дал интервью обозревателю "Известий" Марине Давыдовой. известия: Вы помните, когда и как в первый раз попали в театр? Константин Райкин: Ох, нет, не помню. Наверное, в папин театр я впервые попал. Вы знаете, я ведь даже не помню свой первый выход на сцену. известия: ??? Райкин: Просто в этот момент находишься под таким сильным впечатлением, жизнь протекает так жарко, что твое сознание не успевает зафиксировать событие. Я так долго мечтал об этом! Думал: вот выйду на сцену - и, Господи, какое это будет счастье! А потом как-то поймал себя на мысли: да я год уже играю, что же я забыл этот момент отметить! Потому что, когда ты выходишь на сцену, у тебя столько задач! Ты столько держишь в голове житейских и профессиональных вопросов... Это только в нехорошем кино артист в состоянии при этом оценить и запомнить пафос момента. Как это было хорошо, понимаешь только ретроспективно. известия: Но годы свои студенческие вы все же помните? Вы вот поступали в Щукинское училище. Специально приехали из Ленинграда. А почему в Ленинграде не поступали? Райкин: Тогда сичталось, что лучшие театральные вузы в Москве. И лучшим из них была "Щука". Ее и Катя, сестра моя, закончила. Он слыл наиболее свободным театральным вузом. А Школа-студия МХАТ, скажем, напротив, считалась традиционным, келейным, старообрядческим учебным заведением. В ней были живы традиции мхатовского психологизма не лучших для МХАТа времен. В общем, я никаких других вузов театральных даже и не рассматривал. известия: У вас были хорошие педагоги? Райкин: Да. Я учился у Катина-Ярцева. И очень благодарен ему, хотя на старших курсах он уже многих раздражал. Но я в какой-то момент понял, что хорошие педагоги - это не всегда самые обожаемые. Бывают такие популистские учителя, которые пользуются всеобщей любовью. Это не значит, что они обязательно приносят много пользы. А есть зануды, мучители, почти разрушители, от которых, наоборот, ничего, кроме пользы. известия: Вы сами теперь ведете курс - и ведете, кстати, в Школе-студии МХТ. Вас студенты любят? Вы популист? Райкин: Ну, обаять-то я знаю как. Но, обаяв, беру их за горло. Мне некогда миндальничать. Мне нужно, чтобы они умели делать такой театр, который я понимаю и в который я верю. Я творю их по своему образу и подобию. известия: Какое-то антипедагогическое утверждение. Райкин: Я вам так скажу. Сохранить творческую индивидуальность студента - это вещь правильная, но не самая главная. Вся эта замечательная индивидуальность хороша на малой сцене. А на большой... Да зрители уйдут от такого замечательного. Для того чтобы он со своей индивидуальностью мог работать на большой сцене, его индивидуальность обязательно надо обтесать. Если не деформировать, то существенно реформировать. Он должен знать, что такое ритм, что такое громко разговаривать, что такое играть сцену, а не собственную роль. Он должен уметь не тишить, не быть рабом своего нутра. Такие нежности допускает малая сцена и совершенно не терпит большая. известия: Вы очень напираете на словосочетание "большая сцена", но малая сцена появилась в истории театра относительно недавно. История театра - это вообще-то история большой сцены. И нужно было при этом Сальвини или Варламову как-то обтесывать свою индивидуальность? Райкин: Но то был другой театр. Он не был режиссерским. Это другая история. А малая сцена хоть и недавно возникла, но стала очень значимой. Огромное количество талантливых режиссеров занимается сейчас таким шкатулочным театром. Театр стал исповедовать немыслимые прежде верования: нам публика, мол, не важна, мы для себя работаем, а не для нее, мы разговариваем с Богом. известия: Нам важен процесс, а не результат. Райкин: Вот-вот. То есть детей рожать или оргазм испытывать не надо, но туда-сюда делать очень приятно. Это какое-то извращение. У любого процесса существует все-таки сверхзадача. Я верю в театр , который работает для публики. Для меня она - главный критерий. Знаю, что не абсолютный. Есть успешные спектакли, которые мне не нравятся? Есть. Бывает так, что мне лично спектакль нравится, а успеха нет? Бывает. Но все же обычно то, что нравится мне, нравится большинству театральной публики, и меня это совпадение очень вдохновляет. Я всегда рассчитываю на понимание себе подобных и понимаю, что мне подобных в театральной публике много. известия: Думаю, вы все же обольщаетесь. Вы очень продвинутый зритель. Таких немного. Райкин: Да что вы! Я очень простецкий зритель. Я почти всегда очаровываюсь в театре. В крайнем случае, сам придумываю себе что-нибудь, чтобы очароваться. Я очень не люблю, когда мне не нравится. Я, конечно, понимаю природу этого подленького чувства, когда ты видишь на сцене какое-то говно и думаешь: о, а я не так уж плох, другие-то еще хуже. Но при этом во мне до такой степени преобладает стыд за профессию, что он это чувство подавляет. Как будто ты сам там играешь. А бывает мучительное счастье, когда смотришь и думаешь: боже мой, а ведь я так не могу. У меня в свое время с "Современником" были такие ощущения. Я в 17 лет - уже был на первом курсе - посмотрел там "Обыкновенную историю", в которой совершенно замечательно играл Табаков... Фантастически играл... И обалдел. Я с родителями пришел и даже помню, что не смог пойти за кулисы. Прорыдал всю ночь. Я думал о том, что я никогда не смогу так играть. Я недавно эту историю рассказал на какой-то телепередаче. И Табаков мне на это сказал: а я, когда посмотрел спектакль "И пойду, и пойду", где играли Костя с Ленкой Кореневой, тоже подумал, что никогда уже не смогу так сыграть. Ну, я не растерялся. Я тут же репризно ответил, что мы вообще-то отрепетировали обмен комплиментами и на прогоне Табаков делал это лучше. "Если у меня в театре зрителю что-то не нравится, он просто звереет" известия: Вы понимаете, зритель - он очень разный. И в разных странах разный. Во Франции я видела спектакли, которые идут пять часов. И это просто рецитация. Стоят артисты во фронтальной мизансцене и читают текст. Русские зрители через 30 минут уже упали бы от скуки "головой в салат". А французы - огромный папский дворец в Авиньоне - смотрят. Это зрительский театр или какой? Или Франк Касторф. Для нас этот театр не зрительский. Он авангардный, элитарный. А в Берлине зрители ходят за милую душу. Райкин: Ну да. Театр - плохо конвертируемое дело. Оно очень связано с местом производства. Не то что в другую страну, в другой город приезжаешь - уже все иное. Даже у разных районов одного города разная аура. Вот у Олега Павловича - Художественный театр. Ему ведь проще, чем нам. Там гуляльная зона. Там можно посмотреть что-то не очень хорошее и совсем не испортить себе настроение. Потому что красиво, Кремль рядом, рестораны всякие. Ну, посмотрели барахло. Ничего - погуляем. А ко мне люди, проклиная все на свете, добираются по заторам на Сущевке, и если им что-то не нравится - да они просто звереть начинают. Здесь грубее публика. Тут чуть что не так - прогоришь на фиг. известия: Вы, кажется, боитесь неуспеха пуще огня. Райкин: Больше смерти я его боюсь. известия: Вам не кажется, что это первородный грех актерской профессии - ее постоянная заточенность на успех? Райкин: Я знаю, что вот этот молодой артист "с индивидуальностью" - если он испытает, что такое неуспех, если он увидит, как на его монологе люди встают и уходят, это будет для него гораздо более страшная травма, чем если я ему скажу: ну-ка погромче, пожалуйста, побыстрее и покрупнее. Мне твоя атмосферная, трамвайная органика неинтересна. Мне интересно, когда ты находишься в определенном градусе. Ниже этого градуса мне вообще неинтересно смотреть. известия: Спектакль "Гамлет" Гордона Крэга, поставленный в МХТ с Василием Качаловым, - это, по вашей классификации, был неуспешный спектакль. Между тем о нем написаны исследования. Целые монографии. Это этапный спектакль в истории театра. Вам не хотелось бы сделать что-то, что не будет иметь сиюминутный успех, но о чем напишут потом книжки? Райкин: Нет. Нет. Не сравнимо это. Неуспех - это такое несчастье. Никакими театроведческими исследованиям его потом не окупить. Ничего слаще успеха нету в мире для актера. То есть не только слаще, конечно. Это очень глубокое и серьезное понятие. Это свидетельство того, что тебя поняли, восприняли, оценили, полюбили. Это ощущение твоей власти над людьми. Власти без насилия. Это как любовь. Как божественный поцелуй какой-то. А неуспех - это ощущение, что ты не нужен, что ты совершенно бессмысленно тратишь свою жизнь, что ты говоришь, а тебя не слышат. Потом, видите ли, успех это ведь не обязательно топанье ногами и крики. У Вахтангова был спектакль - "Дибук", кажется, - после которого зрители не хлопали. Это было такое потрясение, что аплодисменты не рождались. И наоборот: у меня как-то раз за границей был такой дикий успех, что он показался мне неадекватным тональности, в которой мы работали. На очень тихом спектакле возник вдруг такой фестиваль в конце. И я подумал: а поняли они нас или нет? Что мы такого сделали, чтобы так веселиться? Есть разные свидетельства понимания, но понимание должно быть. "Выхожу из театра и сразу читаю на заборе: "Райкин - мразь" известия: Вы по-прежнему увлечены своей профессией? Райкин: Да. известия: Это не праздный вопрос. И ответ на него не очевиден. Михаил Козаков как-то раз в ответ на мою реплику воскликнул: "Как вы меня назвали? Актером? Да я ненавижу эту бабскую зависимую профессию. Никакой я не актер". Райкин: Вы мне будете рассказывать. Я сам знаю много великолепных артистов, которые не любят играть. И я прекрасно понимаю ограниченность их отношений с этой профессией. Это не зависит от таланта. Талант может быть огромным. Просто им кажется: успех, ну и хорошо, ну и успокойся. Но если надо иметь успех у самого себя, это совсем другое дело. А мне - надо. У меня отношения с этой профессией - безграничные. Бесконечные. Мне говорят: ну черт побери, ты уже сыграл Гамлета, Сирано, Ричарда, "Маски" получил, что тебе еще нужно?.. известия: Ну да. О душе пора думать. Райкин: Да не могу я думать о душе вне этой профессии. известия: А она не мешает ли о душе думать? Она ведь такая экстравертная. Райкин: Ничего она не экстравертная. Разве что в буквальном проявлении. На самом деле она ужасно исповедническая. Она связана с необходимым, неизбежным одиночеством. Если у тебя не будет очень сложных интимных отношений с самим собой, ты и другим не будешь интересен. Вот в чем фокус. Мне, в общем, понятны люди, у которых легкие отношения с этой профессией, но у меня с ней отношения сложные. Мне все время нужно что-то выяснять с ее помощью, что-то себе доказывать. Я очень неуверенный в себе человек. И моя профессия мне нужна для того, чтобы поверить в себя. И театр мой мне нужен для этого. Это место, в котором мне комфортнее всего. Именно этот театр. Такой, каким я его придумал. За стенами его - уже хуже. Выйду и сразу прочту на заборе: "Райкин - мразь". Потому что мы тут все время что-то строим и кому-то конечно же мешаем. Вне своего театра я боюсь за каждое свое слово. Я ненавижу публичные выступления. Я стесняюсь. Я не умею импровизировать. Здесь я могу импровизировать. Могу говорить не думая. Мне здесь хорошо. известия: В общем, если я правильно вас поняла, вы изживаете здесь свои комплексы. Марина Давыдова
Administrator: из инет-архивов (Известия 2002) Константин Райкин, актер и режиссер: "Сатирикон" привык выскакивать из колеи" Известный питерский режиссер Юрий Бутусов поставил в "Сатириконе" "Макбетта" (с двумя "т") классика театра абсурда Эжена Ионеско. "Сатирикон" пользуется репутацией театра, ориентированного на успех, а Ионеско - автор не кассовый, да и экспериментатор. Бутусов еще ни разу не выпускал в Москве спектаклей, становящихся хитами. Здесь есть своя интрига, о ней с руководителем "Сатирикона " Константином РАЙКИНЫМ и поговорил обозреватель "Известий" Алексей ФИЛИППОВ - Как возникла идея спектакля? - Мне очень нравится театр, который исповедует Бутусов: "мускулистый", напряженный, демократичный. Он замечательно работает с абсурдистскими текстами - но делает из них спектакли для нормального зрителя. Вопрос был лишь в том, чтобы сговориться по времени и выбрать материал. Бутусов предложил "Макбетта", я прочел пьесу, и она меня заинтриговала. - Со стороны кажется, что это - экстравагантный шаг "Сатирикона", обычно создающего масштабные спектакли-шоу. - Мы привыкли выскакивать из колеи, на которую нам указывают театральные комментаторы. Как только на нас навешивают очередной ярлык, мы изменяемся. - Театральные критики любят говорить о том, что в основе театра должна лежать идея. "Сатирикон" - целиком ваше создание. Близки ли вам слова об "идее театра"? - Я делаю театр по ощущению, а не по формулировкам. Как можно сформулировать любовь? Когда ты что-то создаешь в искусстве, то руководствуешься чувством, а не словами. Я очень точно ощущаю, что люблю в театре, знаю, куда хочу двигаться. И я убежден в том, что зритель "Сатирикона" это чувствует. - Когда - теперь уже много лет назад - вы приняли "Сатирикон", это был долг перед отцом или... - Это была потребность пройти определенный путь. Когда речь идет о творчестве, долг - дело десятое, прилагающееся к чему-то главному. Я хотел создать театр, которого еще не было на свете. - Вы ощущаете себя преемником отца как артист? - Да, я чувствую родство нашей актерской природы. Во мне то же ощущение формы, сценического ритма, я также интуитивен в работе. Нас объединяет и одинаковое оптимистическое, светлое начало. - А мне ваш отец казался большим пессимистом, человеком грустным. - Грустным - да, пожалуй, но не пессимистом. В нем жила шедшая от большой осведомленности печаль, он не был весел. Но всегда оставался большим романтиком. - Каких еще премьер ждать от "Сатирикона", в каких новых спектаклях вы сыграете сами? - Наша следующая премьера - "Доходное место" Островского. Я делаю спектакль как режиссер, но играть в нем не буду. А вот в "Собачьем сердце" Булгакова (его у нас поставит Володя Машков) я стану Шариковым. А что вы думаете об этом?
Administrator: из инет-архивов (Известия 2005) Константин Райкин: "Я буду первым, кто решил приватизироваться" Константин Райкин заявил в Петербурге, где сейчас выступает с гастролями его театр, о намерении приватизировать "Сатирикон" и сделать его частным репертуарным театром. Если это произойдет, в новейшей российской истории появится первая театральная труппа, добровольно отказавшаяся от бюджетного пайка и ушедшая из-под государственного крыла. Решение Райкина можно считать также и первой ответной реакцией на предстоящую реформу учреждений культуры. О том, почему он решил это сделать, художественный руководитель "Сатирикона" Константин Райкин рассказал корреспонденту "Известий" Ирине Начаровой. "Власти делают вид, что с нами договорились" Константин Райкин: Я за это уже несколько лет борюсь, но у меня пока ничего не получилось. Не понимаю, честно говоря, почему какой-нибудь военный, нефтеперерабатывающий завод, вообще объекты промышленности приватизировать можно, а театр нельзя. Считаю, что такой путь должен быть. Не думаю, что все сразу в это ринутся. Большинство предпочтет нормально развиваться под крылом государства. Но мне, с моей исторически сложившейся и существующей структурой театра, такой вариант представляется самым оптимальным, а на сегодняшний день - вообще единственно возможным способом существования. То, что предлагает грядущая реформа, - вещи крайне непродуманные. Они могут иметь худшие последствия, нежели история с монетизацией. Это будет удар более глубинного и долго действующего свойства - по отношению вообще ко всей культуре. Мне кажется, это сделано людьми, которым просто не важно - что происходит с культурой. Они, наверное, опалены желанием как-то понравиться президенту с его призывом к удвоению ВВП. И они, как им кажется, придумали способ. Я очень серьезно это изучал. Не потому, что я такой любитель изучать всякие правительственные постановления, а просто потому, что это касается конкретно моего театра, моего детища. И вообще, у меня интересы, я бы сказал, узкоэгоистические. Мне не все равно, как будут развиваться и мои коллеги. И я не знаю ни одного специалиста театра, который бы сказал, что это будет хорошо. Ни одного. известия: Но власти все же идут на диалог с театральными деятелями? Райкин: От нас отпихиваются, отмахиваются, делают вид, что с нами договорились. Я абсолютно не верю людям, которые нас пытаются успокоить. Эти формы неприемлемы вообще для театра. Да, нам обещают, что их пересмотрят. Но пересмотрят косметически, а там нужны принципиальные изменения. Значит, все равно все будет разрушительным и губительным. Никто из социальной сферы не говорит об этом хорошо - ни Пиотровский, ни Антонова, ни доктор Рошаль. И не потому, что мы такие консерваторы. Да, я, наоборот, бросаюсь в неизведанное. То, что я хочу приватизироваться, - нехоженый для учреждений культуры путь. Я буду первым. Это жутко рискованно. "У меня есть люди, любят наш театр. Люди богатые, которые могут дать деньги на приватизацию" известия: А как театр будет выживать? Райкин: Лучше, чем имея дело с государством. Я хотя бы не буду иметь дело с людьми равнодушными. Буду понимать, что у меня есть либо враги, либо друзья. А среди чиновников от культуры встречаются люди талантливые, сердечные, заинтересованные, но больше равнодушных. Мне надоело зависеть от людей, которым на все наплевать. Им не безразлична только личная карьера. Конечно, я рискую очень сильно, потому что государство у нас вообще обращает мало внимания на частную собственность. Если оно под своим крылом объекты культуры не защищает, то тут ты оказываешься зависимым от самого себя. У меня есть люди, которые меня любят, которые любят наш театр. Люди богатые, которые могут дать деньги на приватизацию. известия: Но ведь объекты культуры не подлежат приватизации? Райкин: Это с одной стороны. А с другой, существует масса оговорок, лазеек. Наши законы столь несовершенны, что это сделать можно. На самом деле при доброй воле сверху я уже несколько раз почти добивался, почти доходил до окончательного решения. Более того, и президент меня поддерживает. Просто, когда сменилось правительство, мне пришлось заново делать подготовительную работу. известия: В какой стадии вы сейчас находитесь? Райкин: В стадии ожидания встречи с людьми из высших эшелонов власти, которые мне помогут это сделать. Я и раньше с ними встречался - все равно это зависит от конкретных решений конкретных людей. Чиновники делают то, что им прикажут. Я консультировался с большим количеством юристов, это не какое-нибудь блатное дело. Но просто первое, новое и потому пугает многих. Я же предлагаю вполне возможную форму перехода к приватизации, только нужно немного гибкости и живости мышления. Все равно это будет не антрепризный, а частный репертуарный театр с постоянной труппой. Собственно, ничего художественно иного я не собираюсь делать. известия: А билеты не станут слишком дорогими? Райкин: При драматическом репертуаре мне же невыгодно продавать билеты по нереальной цене. У меня не антрепризный театр, где "звезда с звездою говорит". Буду завлекать зрителя, как и раньше, качеством. То есть билеты не могут быть принципиально дороже, чем сейчас. известия: Значит, зритель ничего и не почувствует в связи с приватизацией театра? Райкин: Он почувствует что-то, если мы закроемся. А вот если мы останемся в бюджете, мы не сможем выжить. Бюджет дает нам 20-30 процентов того, что надо. Но они даже не знают про это. За нами закреплена какая-то цифра, они так по-буквоедски и хотят соблюдать ее, а остальное теперь будут забирать. "Мой спектакль стоит не меньше 150 тысяч долларов, а таких цифр в бюджете нет вообще" известия: Вам противна такая схема? Райкин: Не противна - она гибельна, я просто не смогу существовать. Не смогу платить артистам нормальную зарплату. Не смогу выпустить ни одного спектакля, потому что мой спектакль на большой сцене стоит никак не меньше 150 тысяч долларов, а таких цифр нет в бюджете вообще. Они дают, допустим, 250 тысяч рублей и говорят: это тебе на год вообще на все. А что я буду делать? Я не смогу играть спектакль на коврике, на пустой, пыльной, грязной сцене. От меня уйдут артисты, которых годами собирал. Впереди - полная темень, если не смогу уйти от государства. Государство, надо сказать, недостойно самого себя относится к культуре. известия: Вы стали прорабатывать вариант приватизации еще до угрозы реформ? Райкин: Как раз когда началась угроза. Я знал давно, что это готовится. Это делалось, между прочим, втайне от театральной общественности. Нас, каким-то образом узнавших об этом, просили никому ничего не говорить. Именно потому, что кто-то понимает, что это несет разрушительные последствия. известия: Если все получится и вы станете первым в России "разгосударствленным" театром, вашему примеру последуют другие? Райкин: Надеюсь, что, если стану первым, кто-то еще за мной пойдет. Это совершенно не универсальный путь, большинство просто боится этого как огня. Если я стал негосударственным, это же не значит, что перестал быть членом государства. Если собственность стала моей, это же не значит, что я вне закона, и теперь меня бей кто хочет. Конечно, я бы тоже хотел остаться при государстве, но умном, которое относится к культуре нормально. Тогда бы и никакого разговора о приватизации не было. Если бы мне оставили ту самостоятельность, о которой все трубили и с которой наш театр так преуспел. Но сейчас получается абсолютное раскулачивание, лучшие как раз и пострадают. известия: Вам дадут деньги на то, чтобы выкупить здание театра. Какова цена вопроса? Райкин: Она известна, но я бы не стал об этом говорить. И она не столь велика, все можно хоть завтра сделать. Но о сроках пока говорить не приходится - это зависит от многих обстоятельств. известия: Поддержка президента может ускорить процесс приватизации театра? Райкин: Если бы представилась ситуация, я бы просто попросил у него другой формулировки, сопровождающей мои документы. Той, которой он сопроводил их, прежнему правительству вполне хватало. А новому нужны более внятные свидетельства поддержки. Может быть, более категоричная формулировка типа "Прошу решить положительно".
Administrator: Сибирский энергетик «Дружба – это очень серьёзно» Константин Райкин и его «Сатирикон» Автор: Татьяна ПОСТНИКОВА. Гастроли московского театра «Сатирикон» в Иркутске начались с большой пресс-конференции, на которой художественный руководитель театра Константин Райкин признался, что у него совершенно особое отношение к столице Приангарья. А затем в течение полутора часов он рассказывал истории из жизни знаменитой московской труппы, вспоминал молодость, показывал гримасы и даже объяснял нюансы своей «кадровой политики» в театре. Четыре «маленьких» спектакля Всего в рамках гастролей «Сатирикона» в Иркутске и Ангарске, которые проходят при поддержке компании «ЕвроСибЭнерго», должно состояться семь спектаклей. С 26 июня по 2 июля актёры известного московского театра будут работать на сцене Иркутского драматического театра имени Охлопкова. 4 июля единственный спектакль будет поставлен в ДК «Современник» в Ангарске. – Для нас это редкий случай таких гастролей с несколькими названиями, – признался худрук «Сатирикона». – Обычно на гастроли выезжает какой-то один спектакль, который идёт пару дней. И для нас выезд из Москвы – это всегда событие, поэтому мы как-то тоже по-хорошему взволнованы предстоящими гастролями. При этом, как следом объяснил Константин Райкин, первоначально планы на предстоящие гастроли у труппы были более грандиозными. «Но в итоге эти планы немного обломались об реальность, потому что одно из ваших важных театральных помещений (Иркутский музыкальный театр имени Загурского. – «Сибирский энергетик»), насколько я понимаю, находится на ремонте», – констатировал он. В результате труппа смогла привезти в столицу Приангарья всего, как сказал сам Райкин, «четыре маленьких спектакля». Но тут же поправился, что «маленькие» они отнюдь не в художественном смысле, а исключительно в плане необходимого сценического пространства. – Дело в том, что наша московская сцена нестереотипная, она гигантская, 34 метра, – объяснил он. – И для нас целая проблема вписать свои спектакли в новое помещение. Мы большие и довольно неповоротливые. У нас и рты у артистов очень широкие, хотя обычно ротики у артистов маленькие, потому что зал узкий. Следом за этим Райкин рассказал историю, объясняющую, как у них появилась такая нестереотипная сцена, «детище оголтелой советской власти», как он сам её называет. По его словам, все, кто бывал на его спектаклях в Москве, наверняка знают, что «Сатирикон» располагается в здании бывшего кинотеатра, который был перестроен в театр. – Но поскольку население близлежащих районов было против, чтобы у них отбирали кинотеатр и делали театр, – рассказывает он, – и по этому поводу было много волнений, то решили построить рядом кинотеатр. То есть понимаете, как это часто бывало при советской власти: кинотеатр переделали в театр, а рядом построили кинотеатр. В результате это оказалось примерно в 2,5 раза дороже, чем если бы рядом с кинотеатром, который продолжал бы быть кинотеатром, выстроили театр. Но как-то в голову это не пришло. Контрабас – это я Репертуар, который труппе театра «Сатирикон» удаётся ставить на своей сцене, назвать стереотипным тоже нельзя. Хотя в основном это классика, как современная, так и проверенная временем. Сегодня там идут пьесы Шекспира, Мольера, Ростана, Чехова, Пушкина, Островского, а также современных зарубежных драматургов. «Я могу сказать, что у нас небольшой репертуар, но очень разнообразный. И редко какой театр сегодня может похвастаться таким качественным репертуаром», – без ложной скромности признался Райкин. В Иркутск из этого репертуара приехали постановки по пьесам современных драматургов. Открыл гастроли моноспектакль по одноимённому произведению Патрика Зюскинда «Контрабас», главную и единственную роль в котором играет сам Константин Райкин. По его словам, несмотря на постоянно обновляющийся репертуар, «Контрабас» – это единственный спектакль, который идёт на сцене «Сатирикона» уже 10 лет. – Он уже объездил весь мир, – рассказал Райкин, – и даже в таких ответственных странах, как США, государства Европы, мы уже бывали с ним по два-три раза. Он имеет много призов. Это спектакль, где я играю один. Мне неловко так говорить, но «Контрабас» – это почти я. И это сложный спектакль для зрительского восприятия. Но, тем не менее, он показывает определённый уровень качества, который говорит о нашем театре в целом. Не меньшим успехом в репертуаре «Сатирикона» сегодня пользуются и другие постановки, которые были представлены иркутской публике. К примеру, спектакль «Тополя и ветер» по пьесе Жеральда Сиблейраса, в котором три молодых актёра – Максим Аверин, Денис Суханов и Антон Кузнецов – играют трёх дряхлых стариков – ветеранов первой мировой войны. По словам Константина Райкина, это пьеса про то, как люди, у которых сюжет жизни закончился, всеми силами пытаются его продлить. «Горькая и очень оптимистичная в глубине своей пьеса», – резюмировал он. Также в Иркутск приехал класс-концерт «Азбука артиста», во время которого можно увидеть, как идёт процесс обучения актёра. Как объяснил Райкин, который также преподаёт в школе-студии МХАТ, в этом спектакле вместе с ним участвуют ведущие артисты театра, которые когда-то были его первым набором. Многие из них уже около 10 лет играют ведущие роли на сцене «Сатирикона». «Все – молодые, разносторонние и очень одарённые. И в этом спектакле мы показываем кусочки обучения актёрскому мастерству, потому что зрители обычно очень туманно представляют этот процесс», – рассказал он. Под занавес артисты «Сатирикона» сыграют в постановке по пьесе Островского «Не всё коту масленица», которая в своё время была дипломным спектаклем второго набора группы Константина Райкина в школе-студии МХАТ, однако до сих пор остаётся в репертуаре театра. Натянутая струна – Я просто не могу про это не сказать, – где-то в процессе пресс-конференции вдруг заявил Райкин и объяснил, что для него эти иркутские гастроли значат немного больше, чем любые другие. – Потому что помимо профессионального интереса, уважения к городу, к зрителям для меня в этом есть какая-то особенная человеческая струна. И признался, что впервые оказался в Иркутске с концертной бригадой своего курса Щукинского училища, «страшно сказать когда» – когда ему было 18 лет. «И мы тогда ездили дальше – на Байкал, на Ольхон, мы там выступали и жили в Хужире. Я помню, как всё это было, как я хотел увидеть Байкал», – признался он. Здесь Константин Райкин рассказал ещё одну историю, которая случилась тогда с труппой по дороге. По его словам, они очень долго ехали на машине по «каким-то степям, по которым бежали суслики, а Байкала всё не было и не было». – А среди нас был парень, который вообще никогда не видел больших водных пространств, – вспоминал он. – Не то что моря или океана, а даже большого озера не видел. Видимо, он был откуда-то из пустынного района. Он больше всех хотел увидеть Байкал. А мы всё ехали на машине и вдруг как-то неожиданно выехали, и озеро сразу оказалось очень близко. Я до сих пор помню прекрасную физиологическую реакцию того парня: на нервной почве его стошнило, вывернуло, потому что, видимо, он не ожидал, что всё это так выглядит. Затем, по словам худрука «Сатирикона», судьба в течение многих лет уводила его из этого края. Потом он снова приезжал сюда вместе с другими театрами. «Но это тоже было давно. А потом нас с этим краем – уже навсегда – связали горе и беда», – признался он. И рассказал, что во время его второго набора в школе-студии МХАТ к нему пришёл учиться актёр Ефим Расщупкин, который приехал в Москву из Байкальска. – Это был замечательный, уникальный, невероятно одарённый парнишка, который только за первый год обучения так себя проявил, что уже работал у меня в театре, – объяснил Райкин. – Плюс он прекрасно учился. И тут ещё важны человеческие качества, потому что он был светлейшим, прекрасным, добрым, открытым человеком. Но 9 июля случилась катастрофа с самолётом, в которой он погиб (9 июля 2006 года при посадке в Иркутском аэропорту сошёл с полосы и сгорел самолёт А-310. – «Сибирский энергетик»). По словам Райкина, тот курс, на котором учился Ефим Расщупкин, у него был довольно сложным, внутри возникли непростые взаимоотношения. «Там было много москвичей. А я люблю, когда ко мне на курс попадают люди из так называемой провинции. Я очень люблю и ценю эти провинциальные силы. Таких природных людей. Это не значит, что я не люблю москвичей. Просто люди приезжают, движимые какими-то безумными, атомными энергиями завоевать искусство, какие-то высоты, и обычно эти энергии рождаются в глубинке, где-то далеко за пределами Садового кольца», – объяснил он причины. В итоге оказалось, что эта трагедия изменила тот разрозненный сложный курс. Они съездили в Байкальск, чтобы познакомиться с родителями Ефима и чтобы стало понятно, откуда он такой. «А там была какая-то удивительная среда. Там были товарищи, учителя, друзья. И мы стали очень дружить. А дружба – это очень серьёзно. Понимаете?» – попытался объяснить Райкин. По его словам, теперь те его бывшие студенты приезжают сюда каждый год. – И теперь для нас это родные места, а Фима Расщупкин – это для всех эмоциональный, сердечный пароль до конца жизни, – признался худрук «Сатирикона». – И для меня эти гастроли – это в том числе возможность ещё раз приехать сюда, заехать в Байкальск. И мы все там соберёмся, даже те, кто в этих гастролях не участвует, они всё равно приедут сами и присоединятся к нам. В театре Константина Райкина принято очень внимательно относиться к зрителю. «Не только вы наблюдаете за нами, но и мы наблюдаем за вами», – сказал мэтр Автор фото: Андрея ФЁДОРОВА
Administrator: БАБР.РУ Константин Райкин: «Трагедия навсегда связала меня с Иркутском» «Сатирикон» является одним из самых успешных российских театров — его спектакли всегда идут с традиционным аншлагом, а билеты раскупаются задолго до премьеры. Иркутск в этом плане не стал исключением: гастроли театра проходят на этой неделе, с 26 июня по 2 июля, а билетов не было еще в мае. Без «Контрабаса» никак Гастроли «Сатирикона» в Иркутске проходят в рамках губернаторского проекта «Единое культурное пространство России». Они также включены в программу праздничных мероприятий, посвященных 350-летию города. Наряду с известными московскими актерами в город прибыл и народный артист России Константин Райкин — художественный руководитель театра и исполнитель главных ролей в большинстве спектаклей «Сатирикона». Перед началом гастролей он дал пресс-конференцию. — Такие продолжительные гастроли для нас — это редкий случай, — сказал на пресс-конференции Константин Райкин, — обычно мы гастролируем не более 2—3 дней. Эти гастроли стали возможными при большой поддержке губернатора Иркутской области Дмитрия Мезенцева, с которым мы дружим уже на протяжении многих лет. В Иркутск «Сатирикон» привез четыре «маленьких» спектакля, как назвал их сам Райкин. Это постановки, в которых задействована не вся труппа, а только небольшая часть или даже один артист, как в самом популярном спектакле театра «Контрабас» по пьесе Патрика Зюскинда. Он специально поставлен для одного актера — Константина Райкина. За эту роль артист получил национальную театральную премию «Золотая маска». — У нас часто меняется репертуар, «Контрабас» — единственный спектакль, который идет в театре уже 10 лет. Он шел на сценических площадках всего мира, а в некоторых странах, например в США, по просьбе зрителей мы показывали его повторно, — сказал Константин Райкин. Намеренная текучка кадров В гастрольную программу «Сатирикон» включил и героическую комедию «Тополя и ветер» с участием известных артистов театра и кино Максима Аверина (сериал «Глухарь») и Дениса Суханова (фильм «Господа Головлевы»). Фабула спектакля трагикомична: три стареющих ветерана Первой мировой — шизофреник, эпилептик и одноногий, — живя в доме престарелых, всеми силами пытаются продлить остроту ощущений. Причем всех трех стариков в спектакле играют молодые артисты. Константин Райкин пояснил, что в своем театре делает ставку на молодых и постоянно обновляет труппу, приглашая работать студентов из Школы-студии МХАТ. При этом многих артистов более старшего возраста худрук мягко просит сменить место работы. По его словам, с возрастом у многих артистов уходит энтузиазм, появляется равнодушие, что негативно сказывается на качестве спектаклей. — Я создаю намеренную текучку кадров, и эта река людей намывает некий «золотой песочек», возникает группа актеров, без которых театр уже не может, они становятся лицом театра, — объяснил Константин Райкин. По его словам, основу репертуара театра составляют спектакли, поставленные по классике — от произведений современных драматургов до пьес, проверенных веками. Однако классика в исполнении «Сатирикона» — это не скучные спектакли, сравнимые с экспонатами исторических музеев, а новое прочтение классических произведений, причем главное их качество — невероятная современность. — Все зависит от того, как поставить спектакль. Например, все мы знаем, что Антон Павлович Чехов — это самый затрактованный и самый некассовый драматург в нашей стране, а его самая некассовая пьеса — это, конечно, «Чайка». Но у нас был поставлен уникальный, фантастический спектакль! Как будто режиссер постановки никогда не читал эту пьесу! И как спектакль попадает в наше время! Причем он совершенно не вписывается ни в какие театральные стереотипы. К примеру, чтобы зритель не заскучал, принято ставить стремительные, короткие спектакли, а «Чайка» идет почти пять часов! И при этом на нее невозможно попасть, постоянный аншлаг! Талантов больше в провинции Как рассказал Константин Райкин, в Иркутске он не впервые. Этот город для него почти родной. Первый раз артист посетил Иркутск 18 лет назад, когда с концертной бригадой впервые побывал на Байкале, на острове Ольхон. Там московские гости дали серию концертов для жителей Хужира. Артист был знаком и с Александром Вампиловом, пьесы которого с успехом идут на сцене театра. Кроме того, с Байкальским регионом Константина Райкина связывают трагические события. — Горе и беда связали меня с Иркутском и Байкалом, — сказал Райкин. — Один из моих студентов и артист нашего театра Фима Рощупкин, светлейший человек и уникальный, талантливый актер, погиб 9 июля 2006 года в автокатастрофе в Иркутске. Родом он из Байкальска, там живут его родители. Он был ярким подтверждением того, что талантливых людей всегда больше в провинции. Обычно люди, движимые какой-то атомной энергией покорить столицу, приезжают в Москву именно из глубинки. После той трагедии артисты театра постоянно приезжают на родину погибшего друга со спектаклями. Например, не так давно «Сатирикон» был на гастролях в Слюдянке и Байкальске со спектаклем, который артисты посвятили погибшему байкальчанину. «Ефим Рощупкин стал для нас неким эмоциональным и сердечным паролем», — отметил Константин Райкин. Впрочем, Иркутск для руководителя «Сатирикона» — это прежде всего город театральный, где самая искренняя отзывчивая публика. — Я люблю провинциальную публику, она самая открытая, самая простодушная. Столичные зрители не такие. Москвичам, чтобы подняться в восторге и начать аплодировать, надо, чтобы с артиста семь потов сошло, потому что многие московские зрители, конечно, снобы. Они долго сомневаются — не обманывают ли их артисты, не будут ли они выглядеть по-дурацки, если сразу проявят восторг. Завершая пресс-конференцию, Константин Райкин сделал иркутским журналистам комплимент: — Сегодня была очень хорошая аудитория — ни одного глупого вопроса, все толковые, по существу. Алена Байбородина
Administrator: Отсюда В Киеве пройдут вечера памяти Аркадия Райкина 15 и 16 июля в Киеве состоятся необычные концерты, посвященные 100-летнему юбилею знаменитого сатирика Аркадия Исааковича Райкина. Вечера в Национальном театре им. И. Франко проведет его сын, актер театра и кино, художественный руководитель Московского театра «Сатирикон» Константин Райкин, пишет «День». На этой встрече будут звучать стихи Александра Пушкина и Николая Заболоцкого, Осипа Мандельштама и Николая Рубцова. А также Константин Аркадьевич расскажет о своем отце - великом Райкине (каким он был в быту и на сцене, и как сыну удалось выйти из тени знаменитого актера, самому став мастером). Константину выпала сложная судьба - доказать публике и критикам, что он тоже Райкин, но «другой». В театральном училище студента Райкина-младшего называли «несчастным сыном гениальных родителей». Ему неоднократно упрекали бездарностью, пытались «сломать» постоянным сравнением со знаменитым отцом. А некоторые критики писали, что на нем «природа отдохнула». Константин Райкин страшно переживал и работал над собой 24 часа в сутки. И вот сегодня Константин Аркадьевич - по-настоящему знаменитый, популярный актер и режиссер с мировым именем, а еще человек с сильным характером, который ставит себе цель и достигает ее.
Administrator: Презентация новой книги Д.Быкова Дмитрий Быков И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ выпуск 3 сборник интервью издательство: "ПРОЗАиК", 2011 твёрдый переплёт, 304 стр. В книге есть интервью с К.А.Райкиным!
Administrator: С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, КОНСТАНТИН АРКАДЬЕВИЧ!!!
Administrator: ЗДЕСЬ Вечер с Достоевским в Сатириконе Селедка Под Шубой Вечер с Достоевским в САТИРИКОНЕ. Очарование Оливкового зала, занавес-стена, и предвкушение, ожидание встречи с удивительнейшим актером современности Константином Райкиным. Мой вечер с Достоевским… это всегда не просто. Вопреки всему, можно ли быть откровенным с самим собой- и не побояться правды, именно той правды, которой мы добиваемся постоянно ото всех и ото всюду…, а хватит ли сил заглянуть в свою Личную правду? Закрываемся, рядимся в разные лохмотья, в зависимости от времени и моды, чтобы скрыть себя. Но вот через гений Достоевского гений актер,легко срывает с нас одежду вместе с кожей и нам холодно от простого дуновения ветерка нашей мысли- неужели Я такой в своей сути. И приходится признаться нехотя, шарахаясь в разные ниши,подворотни-оправданий, чтоб спрятаться, но от себя-Куда? Как хочется деятельности- поступка и при том спокойствия, и как усидеть на этих двух стульях? Снег падает вниз и человек, даже если он просто стоит он поднимается вверх(прекрасный спецэффект),в своих мечтах, но снег прошел и на стене мелкая , мелкая решеточка, которой он отгородился от мира, боясь движения… И течет пот по пути слезы- не смотрите на меня в это время, я сам себе омерзителен,раздавлен и в 100й раз узнал себе цену… Нет, нет ощущения, что это театр, актер- это твои мироощущения в его интерпретации, вне времени, вне пола, а значит в вечности. И гений актер поклонился гению Достоевскому, а мы им- за возможность соприкосновения с самим собой, как это редко случается, может это и ни к чему, а может через осмысление идет очищение, чтоб опять что-то поналипло на свободное место, но это уже другое и это в породе человека. Надо нам это или не надо каждый решит сам. Кто-то имеет счастье уметь хлопнуть дверью и забыть за ней все, а кто-то не умеет- ему тоже надо как-то быть. Сначала это откровение ломает и такая тоска наваливается, но проходит время…и заглядывают к тебе неуверенно мысли, ну да ты такой, но ты видимо, не один, нас много и жизнь не прекратилась- нормально это или ненормально никто не разберет, такая непредсказуемая интрига жизни,пережив высочайшую трагедию в два часа, очищаем место для удивительного позитива в восприятии этого непонятного внутреннего своего мира. Вершина настоящего искусства- через трагедию вызвать всепонимающую и примиряющую улыбку… В Оливковом зале в этот вечер были три действующих лица- два гения -Достоевский-Константин Райкин и ...голый зритель…
Божена: С днем рождения АРТИСТА, РЕЖИССЕРА, ХУДРУКА И ПЕДАГОГА!!! ТВОРЧЕСТВА! ТВОРЧЕСТВА! ТВОРЧЕСТВА!
Administrator: КоммерсантЪ Сегодня исполняется 61 год художественному руководителю театра "Сатирикон" Константину Райкину Его поздравляет художественный руководитель театра "Современник" Галина Волчек: — Я очень рада, что могу поздравить Костю, которого люблю и вспоминаю как человека, проработавшего в "Современнике" много лет. Я уважаю его как профессионала, как артиста, как человека творческого. Нечасто я встречала такого фаната своей профессии, как Костя Райкин. Только он умеет так заражать своей профессией зрителей и людей, которые соприкасаются с его творчеством. Желаю тебе, Костя, оставаться до конца своих дней ненормально влюбленным в свое дело.
Casi: click here Константин Райкин: "Пусть на театр будет мода!" Леокадия Коршунова Сегодня друзья, коллеги, родственники… Да вся страна (и не только) спешат поздравить его с Днем рождения, ведь ему исполняется 61 год. Его любимые композиторы – Верди и Шуберт, писатели – Достоевский и Пушкин. Он любит пельмени с картошкой и считает, что по жизни везет тем, кто этого заслуживает… В детстве в семье Райкиных проповедовалось "незамечание" славы: "Помню, когда я был еще ребенком, папа мне рассказывал про одного замечательного артиста. Я спросил: "А кто знаменитее - он или ты?" Папа враз прервал рассказ, а до того был очень увлечен. И резко сказал: "Никогда больше таких вопросов не задавай". Я понял тогда, что подобные вопросы - пошлость". Ему передалось по наследству способность быть всегда кем-то восхищенным, способность оценить чужой талант, заразиться энергетикой и самосовершенствоваться. Всю жизнь он живет с ощущением некой двойственности по отношению к своей фамилии: "Ситуация тяжелая для душевной внутренней экологии: ребенок, занимающийся профессией успешных, если не сказать большего, родителей. Я всегда буду сыном Райкина. И умру, что бы я ни сделал в профессиональной жизни, сыном Райкина. Для большинства населения страны я - сын. Радует это? Нет… Вообще, в искусстве сравнивать нельзя. "Живущий несравним", - помните, у Мандельштама. Но есть мещанское желание сравнивать". Его театр – "Сатирикон" - называют "интеллектуальным", и несмотря на то что он и сам так считает, называние это несколько режет слух: "Я люблю театр для всех: для тех, кто понимает, и для тех, кто не понимает, тоже. Спектакль, идущий живо и мощно, способен пробить всех. Сам факт прихода в театр говорит об определенном интеллектуальном уровне. Жлобы в театр не ходят. Пусть на театр будет мода. Все равно, раз пришел, значит, не безнадежен. Если пришел еще раз - значит, зацепило. Пусть будет мода на чтение хороших книг, на хорошие спектакли и на вежливость. Мода пройдет, а привычка или потребность, хотя бы у некоторых, останется". Мысли вслух. Судьба детей знаменитых родителей – это всегда бремя, доля. И только время покажет, как ребенок распорядился своим "наследством". Константин Аркадьевич прав – современники обоих артистов обречены сравнивать. Объективно оценить успехи и одного и другого смогут оценить только зрители, спустя несколько поколений. А как считаете вы?
Administrator: Отсюда Спасибо, кэп! Памяти Сергея Курехина 9 июля 2011 года исполняется 15 лет со дня смерти Сергея Курехина – выдающегося музыканта, признанного новатора и неподражаемого мистификатора. Он был одной из ярчайших фигур советского андеграунда 1980-х. В официальной прессе его называли "хулиганом-гением"; друзья и коллеги величали Капитаном. .......... Константин Райкин: Курехина я узнал после скандально известного эфира "Ленин-гриб". Потом с тех пор я стал его ловить на экране, что-то про него пытаться узнать. Он был человеком обаятельным. Я с удивлением узнал, что он композитор. И с грустью подумал о том, что так много про него не знал. Я потом пару раз его увидел в Доме Искусств в Петербурге. Он для меня один из людей, с которыми у меня связано ощущение новой эпохи в нашей жизни, перелом в сознании. Он не просто эпатировал, он делал это талантливо. Если даже вспомнить тот эфир с Шолоховым: ведь как здорово, что можно посмеяться над тем, что нам кажется незыблемым. Вот это поразительно, в этом и есть ощущение воздуха свободы. Тогда это воспринималось так. И этот воздух свободы был связан с Курехиным.
lenа: Administrator пишет: после скандально известного эфира "Ленин-гриб Я тоже помню про гриб. Это было настолько не по-советски, люди проржали буквально весь эир, говорили какую-то чушь про то, что Ленин - гриб. Помню мама моя тогда подумала, что больше Шолохова и Курехина мы на экране не увидим. но слава Богу, это было не так. Гениальныи был человек.
GLAFIRA: Administrator пишет: Я потом пару раз его увидел в Доме Искусств в Петербурге ДА!!!! Мне тоже посчастливилось в юные годы попасть на один из таких несусветных музыкально-театральных "хэппенингов". Вместе с «Популярной механикой» на сцене тогда одновременно!! были еще и "Аквариум", джаз-бэнд, исполнители народных частушек и симфонический оркестр.... Причем не было разницы где ты находишься - в зале или на сцене - и зрители и музыканты могли меняться местами. Кто-то из артистов пел, кто-то тут же читал стихи, показывал фокусы и разрисовывал всем желающим физиономии... везде были какие-то пони, кошки, собаки...Было что-то неописуемое и смешное. Взрыв мозга был полный! Запомнилось навсегда!!! И полным шоком стало известие, что в 42 года этого фантастического человека не стало от тяжелой болезни сердца...
Casi: click here Фотография из Иркутска с гастролей
Катюша: tvkultura "Золотой софит" назвал первых лауреатов Алиса Фрейндлих, Олег Басилашвили и солист группы Billy's Band Билли Новик получат спецпризы высшей театральной премии Санкт-Петербурга "Золотой софит", сообщили ее организаторы. "В этом году мы сохранили все традиционные номинации. Сезон получился довольно крепкий: зрители города смогли увидеть более сорока премьер", - отметил председатель номинационного совета премии Николай Буров. Победителей премии сезона 2010-2011 определят тайным голосованием накануне ее вручения в ноябре, однако лауреаты спецпризов, определенные номинационным советом, известны уже сейчас. "За творческое долголетие и уникальный вклад в театральную культуру Санкт-Петербурга" наградят народных артистов СССР, актеров Большого драматического театра Олега Басилашвили и Алису Фрейндлих. Главным событием театрального сезона признан спектакль "Счастье" Андрея Могучего на сцене Александринского театра. Спецприз "За поддержку театрального искусства" будет вручен ректору Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства Льву Сундстрему. Кроме того, Константина Райкина наградят премией имени Товстоногова "за выдающийся вклад в развитие театрального искусства". Экспертный совет решил вручить свою спецпремию "За лучший дебют" Николаю Дрейдену за постановку спектакля "Олеся" в театре "Приют комедианта", Алене Киверской - за роль Татьяны в спектакле "Муму" Михаила Левшина на сцене "Комедиантов", Михаилу Касапову за роль Матвея в спектакле "Мерси" в постановке Владимира Золотаря в БДТ, а также вокалисту группы Billy's Band Билли Новику, сыгравшему шута в спектакле петербургского ТЮЗа "Король Лир" Адольфа Шапиро. Среди музыкальных постановок премия отметит балет "Спартак" Мариинского театра и спектакль "Белые ночи Федора Достоевского" театра "Санктъ-Петербургъ Опера". Формирование списка номинантов на "Золотой софит" сопровождали разногласия в рядах организаторов. Они были вызваны тем, что номинационный совет внес корректировки в решения экспертного совета. В итоге из числа претендентов на звание лучшего спектакля на большой сцене выбыла постановка ТЮЗа "Титий Безупречный". Устав премии допускает такие ситуации, но сам факт вызвал резкое недовольство некоторых экспертов и театральных критиков. По словам Бурова, решение номинаторов было связано с тем, что спектакль возмутил значительную часть публики, однако он же и признал, что лишь треть членов номинационного совета видела театральную работу вживую. Председатель экспертного совета по драматическим театрам Юрий Барбой направил открытое письмо главе оргкомитета премии Сергею Паршину, в котором попросил разобраться в ситуации. По его мнению, система выдвижения требует серьезных изменений: нынешняя система допускает ситуации, когда лауреатами "Золотого софита" могут стать спектакль или театральные профессионалы, выбранные не экспертами, а людьми, не видевшими постановки. Председатель Комитета по культуре Санкт-Петербурга Антон Губанков предложил обсудить изменение устава премия на круглом столе уже после вручения "Золотого софита". Высшая театральная премия Санкт-Петербурга "Золотой софит" вручается ежегодно с 1995 года на сцене одного из петербургских театров. Номинанты премии отбираются экспертным советом и номинационным комитетом, в состав которых входят театральные критики, актеры и режиссеры. На "Золотой софит" могут выдвигаться спектакли, представленные в петербургских театрах в прошедшем сезоне. Торжественная церемония вручения премии пройдет 7 ноября в Михайловском театре.
Administrator: Отсюда. ЕСТЬ ВИДЕО! Райкин: «Самарский театр драмы был одним из самых сильных в стране» Руководитель московского театра «Сатирикон», народный артист России Константин Райкин перед самарской публикой в оперном театре в понедельние, 11 июля, предстал в роли рассказчика и собеседника. Он читал стихи Пушкина, Заболоцкого, Мандельштама и других поэтов, рассказывал о своем отце Аркадии Райкине. Перед началом спектакля-встречи маэстро провел небольшую пресс-конференцию и рассказал о творческих планах и взаимоотношениях с самарской театральной средой. «Самара для меня – город родной и памятный, я подолгу бывал здесь и помню многих артистов, – делится впечатлениями Константин Аркадьевич. – Театр драмы был одним из самых сильных театров страны... самым сильным среди провинциальных городов». В кино Константин Райкин сниматься по-прежнему не планирует, утверждая, что этот вид искусства не дает артисту развиваться. «Театр – это кузница мастерства, а кино – потребление этого мастерства. Если тебе нужны деньги и слава, то, конечно, нужно идти в кино. Но если у тебя другие, более высокие цели, то тебе там нечего делать. Для меня лично есть вещи более важные, чем деньги и слава. Я с этим уже давно определился». При этом маэстро утверждает, что никогда не будет отговаривать артистов «Сатирикона», если те решат уйти в кино. «Если человек отказывается играть у меня, пусть даже самую небольшую роль ради кино или ради какого-нибудь «Дома2» – пожалуйста! Но все артисты знают, что у меня отказываться от роли нельзя. Потому что он больше никогда ее после этого не получит», – подчеркнул Константин Райкин. Перед окончанием пресс-конференции к Константину Аркадьевичу обратилась поклонница, которая мечтает играть в его театре. На вопрос, что нужно, помимо таланта, чтобы эта мечта сбылась, артист ответил: сила воли. «Безвольным людям у меня делать нечего», – сказал Райкин. Наталья Быкова, специально для Tolyatty.ru Видео Олега Лаевского
Administrator: Волжская коммуна Райкин и Эверест Артист сыграл концертную программу в Театре оперы и балета В понедельник с концертной программой «Самое любимое» в Самаре выступил Константин Райкин - худрук театра «Сатирикон» и один из самых виртуозных артистов современности. Глядя на Райкина, еще раз понимаешь, что настоящий артист — это «огонь, мерцающий в сосуде», и если это что-то важное внутри есть, то человек будет интересен в любой ситуации, а не только в роли. Тютькину легче Почему-то казалось, что Райкин начнет со стихов – вечер «вопросов и ответов» ведь чаще всего оставляют «на закуску». Но нет. Выбежавший на сцену в черном фраке артист первым делом стал рассказывать о себе и о семье. Главным сюжетом в этом монологе стали, конечно, отношения с папой, великим Аркадием Райкиным. Как с детства маленький мальчик видел атмосферу обожания, в которой жил отец (о его невообразимой популярности Константин Райкин отдельно расскажет несколько баек, включая историю, как Райкин-старший на спор попытался переодеться официантом). Как его маленьким брали в театр, и как бестактные взрослые спрашивали: «Ну ты, конечно, тоже будешь актером?» Честолюбивому мальчику это «конечно» не нравилось. И он, как мог, сопротивлялся судьбе. Занимался спортом – легкой атлетикой, прыжками в длину (!) Но понял, что при таком росте никогда не будет прыгать дальше всех, хотя уже входил в сборную Ленинграда, был кандидатом в мастера спорта. Бросил: «Хотя спорт остался со мной на всю жизнь, потому что спорт — это труд. Остались приемы поведения. Как каждый день по несколько сантиметров двигаться к намеченной цели? Надо сказать, что в нашей стране этого не умеет почти никто. А если ты будешь всю жизнь двигаться к цели, то к концу жизни прыгнешь дальше всех. Тут главное - жить долго». Увлекся биологией и летом после школы уже почти поступил в ЛГУ, но вдруг подумал попробовать еще и на актерский. Поехал в Щукинское училище, на первом же туре покорил комиссию так, что его отправили сразу на третий, минуя второй (решил одновременно с чтением стихов и прозы в неожиданных местах вкраплять изображение животных: «Почему животных — я понимаю, я тогда ими увлекался, но почему я такую глупость придумал?!»). Словами не передашь, как сейчас 60-летний Райкин в лицах рассказывает о своих вступительных экзаменах. Но борьба с репутацией «папиного сына» и одновременно зависимость от высочайшей планки, заданной отцом, так и осталась с артистом на всю жизнь: «Тютькину легче. Потому что его-то сравнивают с уровнем пола, и чуть выше — уже хорошо, молодец Тютькин. А тут тебя сравнивают с Эверестом. Аркадий Райкин — это же Эверест. Джомолунгма». «Всегда читай стихи» Глядя на Райкина, еще раз понимаешь несколько простых истин. И прежде всего, что талантливый актер – это внутренне наполненный человек, а совсем не актер с универсальными физическими данными. «Огонь, мерцающий в сосуде», как писал Заболоцкий о красоте, в стихотворении, тоже прозвучавшем в этот вечер. И тогда на артиста будет интересно смотреть в любой ситуации. На пресс-конференции, когда он сидит за маленьким столиком в джинсовом костюме и терпеливо отвечает на все вопросы, позволяя себе только слегка подтрунить над таблоидами, но ни в коем случае не проигнорировать. На сцене, когда он стоит перед микрофоном один на один с тысячным залом и рассказывает о себе с какой-то потрясающей степенью самоиронии – так относятся к себе только очень талантливые люди (как он изображает вытянутые лица первых зрителей, ожидавших увидеть сына Райкина похожим на красавца-отца!). В Константине Райкине, впрочем, амбиции борются с неуверенностью – планка-то высока, и достичь ее непросто. «Когда я говорю о себе хорошо, я шучу», - признается артист. Нет оснований не поверить ему. Он долго-долго рассказывает о себе, и в какой-то момент проговаривается. Рассказывает о своем концерте в Юрмале, первом, на который пришел отец. Как сначала долго смешил зал, а потом, когда публика уже всецело была «его», стал читать стихи. «Всегда читай стихи», - сказал сыну после концерта Аркадий Райкин. В полном соответствии с заветом и верный своей схеме, уже окончательно покоривший зал Константин Райкин и в этот самарский вечер переходит к стихам: Самойлову, Заболоцкому, Рубцову, Мандельштаму, Пушкину. Без «поэтического» отделения нельзя было и еще по одной причине, которую явно имел в виду артист. Райкин ведь актер большого диапазона, и в том числе потрясающий драматический артист. Один из лучших ныне живущих в России. Насколько это было возможно, на вечере он продемонстрировал этот диапазон — от юмористического рассказа до любовной лирики. Будем надеяться, что еще увидим Райкина в настоящей роли. Но, видимо, не скоро - график у артиста, по его же словам, расписан на полтора года. Очень боялся за «Чайку» С верой в отечественный театр Константин Райкин, актер, худрук театра «Сатирикон»: - Какие у вас впечатления от уходящего сезона? - В театре в Москве всегда есть интересные вещи. Часть критиков говорит о гибели русского театра, но это было всегда. Есть такие псевдотревожные люди – им просто нравится их лицо, когда на нем мрачное выражение. Они так до этого смотрятся на себя дома в зеркало, прикидывают, что им идет – такие углы рта опущенные, презрительные ручки… Но если говорить серьезно, то в отечественном театре всегда есть, от чего вдохновиться, всегда есть талантливые проявления. Юра Бутусов выпустил у нас в «Сатириконе» «Чайку» - слава богу, я могу о ней говорить, потому что не имею к этому спектаклю отношения. Это просто выдающееся явление отечественного театра. Это невиданное что-то! По таланту, по смелости, по новому взгляду. Я очень боялся. Потому что самый некассовый, «затрактованный» драматург – это Чехов, а у него есть еще самая некассовая пьеса – «Чайка». Я просто поклонник этого спектакля, я гордость испытываю от того, что зрители в без пятнадцати двенадцать ночи, когда спектакль заканчивается (он идет четыре акта, три антракта) стоят и орут, как ненормальные. - Вы сами в этом сезоне сыграли «Вечер с Достоевским» 35, кажется, лет спустя? - 33 года. - Для вас это новый спектакль? - Новый. Потому что в «Современнике» он шел в маленькой комнате, и мы играли вдвоем с Леной Кореневой, вернее, даже втроем с Гариком Леонтьевым, потому что для «прохождения» материала через цензуру к «Запискам из подполья» был пришпилен «Сон смешного человека» - «для высветления картины мира». А тут я играю один на тысячный зал. Это сложно, интересно, рискованно. - У Самары есть шанс увидеть эту премьеру? - Есть, конечно. Но я завишу не от своего желания, а от реальности приглашения. К тому же, у меня все расписано по дням и репетициям на полтора года вперед. Люди же многие живут так: «А вы завтра можете?» - «Нет, завтра не могу». Ни завтра, ни послезавтра – договариваться надо заранее. Но Самара для меня город такой родной и памятный… Я здесь много раз бывал, начиная с «Современника». Потом я помню спектакли в вашем театре драмы, помню артистов. Помню «Ричарда III», помню Юру Демича, Николая Засухина, помню вообще спектакли Монастырского – это был один из самых сильных театров страны. Из нестоличных, может быть, самый сильный. Личное дело Константин Райкин родился 8 июля 1950 года в Ленинграде, где закончил физико-математическую школу №45. В 1971 году окончил театральное училище им. Щукина (курс Ярцева). В том же году был приглашен Галиной Волчек в театр «Современник», на сцене которого играл десять лет. За это время сыграл в театре 38 ролей, из них 15 главных в спектаклях: : «Валентин и Валентина» Рощина, «И пойду и пойду…» по Достоевскому, «Монумент» Ветемаа (режиссер В. Фокин), «Балалайкин и Ко» по Салтыкову-Щедрину (режиссер Товстоногов), «Двенадцатая ночь» Шекспира (режиссер Джеймс) и другие. В 1981 году перешел в Ленинградский театр миниатюр под руководством своего отца, Аркадия Райкина. В 1982 году театр переехал в Москву и стал Государственным театром миниатюр, а с 1987 Московским театром «Сатирикон». В этот период вместе с отцом он сыграл спектакли «Его Величество Театр» и «Мир дому твоему». В 1985 году состоялась премьера авторской программы Константина Райкина «Давай, артист!». В том же году ему было присвоено звание Заслуженного артиста РСФСР. С 1988 года является художественным руководителем театра. С 2001 года Константин Райкин является руководителем курса в Школе-студии МХАТ. ПО ССЫЛКЕ - фотографии с пресс-конференции К.А.Райкина.
Administrator: КП в Самаре По ссылке - видео и целый ряд замечательных фотографий Дениса Стрелкова. Константин Райкин: «Если актер не придет на репетицию или спектакль из-за съемок – вылетит сразу!» В Самаре худрук «Сатирикона» поведал о суровых законах столичного театра [видео+фото] Марина БАРКОВА Народный артист России в Самару не заглядывал несколько лет. Худрук«Сатирикона» последнее десятилетие совсем потерял интерес к гастролям: увлекся театральной педагогикой и громкими премьерами. Вылазки на кинофестиваль в Мурманск, гастроли Санкт-Петербург или Самару – редкое исключение для звездного актера. В понедельник гастролер прибыл с творческим вечером в театр оперы и балета, читал любимые стихи и рассказывал актерские байки. Публика, как заколдованная, два часа кряду слушала артиста. Перед концертом Райкин коротко и неохотно пообщался с журналистами. Он не стал лукавить, что гастроли – не цель легкого заработка, а дань дружбе. В Самару Райкина уговорил приехать хороший приятель Юлиан Малакянц, который когда-то обеспечивал артисту тур по стране. Тем не менее, переговоры с артистом велись около двух лет. - С каких-то пор стал скучать по своим проявлениям, - пояснил худрук «Сатирикона». – Я здесь много читаю стихов, к этому есть творческие интерес. Мне важно встречаться с публикой, а езжу я или не езжу – это дело десятое. В «Сатириконе» тоже много творческих забот, планов. У меня нет времени скучать по гастролям. Константин Аркадьевич с ностальгией вспомнил Куйбышевский драмтеатр 70-х, куда частенько приезжал с гастролями с труппой «Современника». - Я помню ваш театр, начиная от «Ричарда III» и артистов: Юрия Демича, Николая Засухина… Театр Монастырского был одним из самых сильных театров страны и сильнейшим в регионах. Вообще волжский пояс театральный очень хорош! Знаменитый московский «Сатирикон», по словам Райкина, в Самару везти невыгодно, а вот премьеру этого сезона «Вечер с Достоевским», имеет все шансы быть увиденным самарскими театралами. Когда – вопрос времени, ведь репетиции у мастера расписаны на полтора года вперед. - Есть ли место сатире в современном театре? – поинтересовались у Райкина журналисты. - Вы где родились вообще? Конечно, есть место сатире, но мне кажется, теперь это больше функция газет и журналов. Правда, мне этим заниматься не хочется, я не обязан. Наш театр называется «Сатирикон», что это такое – никто толком не знает, и мне это очень нравится. Может, просто я "объелся" сатирой с детства? Это значит, идти по стопам папы, а этого нельзя делать. Папа обожал антикварную мебель, и я дома был измучен этой мебелью: не развалиться на ней, ни сесть нормально. Чуть что - она ломалась… Поэтому я предпочитаю простой деревенский стиль. Так же и с сатирой. - Почему не снимаетесь в кино? - Разве в кино интересней играть, чем в театре? Да это нельзя сравнить! Если артисту нужны деньги и слава – то, конечно, нужно сниматься в кино. Есть вещи куда более важные, чем слава. Я с этим давно уже разобрался. В кино артист не развивается, поэтому ему надо работать в театре. - Легко ли отпускаете ведущих артистов на съемки телесериалов? - Я не могу претендовать на их досуг. Это свободное от работы время. Если у меня артист отказывается от роли для того, чтобы играть в кино – никогда больше роль у меня не получит. Он доиграет свои спектакли и уйдет. Железный закон: отказываться от роли нельзя по уставу театра. Хоть тебе досталось играть в театре «кушать подано», а тебе предложили роль Гамлета в сериале «Гамлет». Если ты отказался от роли «кушать подано» в "Сатириконе" - больше ни одной роли не сыграешь. Если ты не придешь на репетицию или спектакль из-за съемок – ты вылетишь сразу. А так – пожалуйста. У меня Макс Аверин и снимается все время, и играет большие роли в театре. - Какие у вас впечатления от прошедшего театрального сезона? - Часть критиков говорит о смерти русского театра, но этот говноедский разговор всегда есть. В театре всегда есть, от чего вдохновиться, и мне не выгодно думать о том, что смерть уже пришла. Остается только работать и смотреть. Могу сказать о «Чайке», которая выпущена в «Сатириконе», потому что не имею к ней отношения. Я поклонник этого спектакля. «Чайка» - выдающееся явление, событие в театральной жизни страны. Я очень боялся. Потому что самый затрактованный драматург – это Чехов, а самая некассовая пьеса – это «Чайка». Спектакль идет четыре часа с тремя антрактами, но зрители без пятнадцати двенадцать ночи стоят на всех без исключения спектаклях и орут, как ненормальные: это что-то невиданное!
Ирината: ЗДЕСЬ можно послушать сказку. Я уже давала ссылку - и именно в этой теме. Потому что... Александр Костинский Композитор Марк Минков Стихи А.Макаревича, В.Смехова, А.Костинского Режиссер В.Смехов Действующие лица и исполнители: От автора – Вениамин Смехов Тигренок – Игорь Кваша Улитка – Людмила Крылова Обезьяна – Лия Ахеджакова Крокодил – Виталий Шаповалов Попугай – Константин Райкин Песни исполняют Олег Анофриев, Зоя Пыльнова, Татьяна Груднева, Вениамин Смехов Ансамбль «Мелодия» п/у Г.Гараняна Общее время звучания: 46 минут Когда-то.... давноооооо... выпевая вместе с девушкой N. песенку про "тридцать три, тридцать три, тридцать три полоски - на хвосте, на животе и даже на ушах", я учила ее говорить эту самую "рррррр".
Innamorata: Ирината у меня есть эта пластинка!!! И жив до сих пор старенький проигрыватель, наедине с которым меня часто оставляли в детстве и который сейчас за ненадобностью отвезен в деревню. Теперь мне есть, чем заняться на выходных - его восстановлением и прослушиванием уже забытой, но такой любимой когда-то пластинки!
Administrator: Журнал "Коммерсантъ Weekend" (Украина) Константин Райкин в Театре им Фото: ДМИТРИЙ ЛЕКАЙ Однажды замечательный русский артист, художественный руководитель московского театра "Сатирикон", профессор Школы-студии МХТ Константин Райкин рассказывал, как выставил за дверь журналистку какого-то бульварного издания, пришедшую к нему на интервью. Случилось это сразу же после первого заданного девушкой вопроса: "Простите, а как ваше отчество?" В программе "Самое любимое" это отчество много значит – возможно, лучший современный российский драматический актер часто говорит о своем отце – легендарном эстрадном исполнителе Аркадии Райкине. Его сыну пришлось долго опровергать пошлое, в сущности, мнение о том, что, дескать, "на детях гениев природа отдыхает". В юности Константин Аркадьевич увлекался биологией, и его родители были просто ошарашены, узнав, что их отпрыск избрал отцовскую стезю, поступив в Щукинское училище в Москве. Этюд, как он ползал перед приемной комиссией на четвереньках, изображая тигра, наверняка будет показан на творческом вечере. А еще актер вспомнит свои лучшие роли, сыгранные в театре "Современник", где он проработал десять вдохновенных лет, и у себя в "Сатириконе". Со многими из них киевские зрители знакомы – в последние годы этот театр довольно часто гастролирует в украинской столице, благодаря чему местные театралы хорошо осведомлены о фантастическом диапазоне Константина Райкина, органично чувствующего себя и в сугубо драматических, и в гротескных ролях, умеющего совмещать безудержную эксцентрику с пронзительной лирикой и легко покоряющего сложнейшие образы мирового репертуара, в частности шекспировских героев – Гамлета, Ричарда III, короля Лира. Впрочем, даже истовых почитателей таланта выдающегося артиста ждут на вечере открытия – он будет читать стихи своих любимых поэтов: Александра Пушкина, Осипа Мандельштама, Николая Заболоцкого, Давида Самойлова, Николая Рубцова. Национальный театр им. Франко / 15-16 (19.00)
Casi: К.А.Райкин
Casi: click here Юрий Катин-Ярцев: папа-мастер-педагог Константин Райкин: «Он для меня - пример высокого уровня мастерства в этом деле, в деле преподавательского искусства. Я считаю, что он - один из выдающихся мастеров в преподавании актерского дела. В свое время попасть на курс Катина-Ярцева считалось большим везением. Я думаю, что его курсы, может, еще наряду с курсами Веры Константиновны Львовой, были самыми удачными выпусками того времени в Щукинском училище. Юрий Васильевич был человеком, который вокруг себя распространял ауру интеллигентности, порядочности. Понятие интеллигентности в русском понимании - это обязательно порядочность, это не просто интеллектуальный человек интеллектуального труда, но еще и особые какие-то качества морали. Мне кажется, он был высочайше порядочный человек. Вообще, тогда Щукинское театральное училище в своем педагогическом составе имело несколько людей уникальных не только по дарованию, но и по своим человеческим качествам. Это были лучшие люди театрального мира, такие аристократы духа. Юрий Васильевич Катин-Ярцев, Ада Владимировна Брискиндова, Татьяна Ивановна Запорожец, Владимир Георгиевич Шлезенгер, Альберт Григорьевич Буров, Борис Евгеньевич Захава - это были особые, высочайше духовные люди от театра, которые не позволяли чему-то быть просто незначительным фактом».
Lotta: "Контрабас" 26 июля Закрытие сезона - прекрасным спектаклем, на сцене - Константин Райкин, в зале - благодарные зрители. Благодарные - и за этот спектакль, и за весь великолепный сезон, и вообще за то, что есть театр Сатирикон, для кого-то один из лучших в Москве, для кого-то - любимый. Понравилось очень. Если в случае с Подпольным человеком немного дёргала чужеродность текста форме, то тут о первоисточнике не думаешь вообще и в мир "маленького" музыканта попадаешь легко и сразу. Герой Райкина, заложник своей судьбы, тоже застрял между двумя безднами: он одновременно и высок, и низок, как и всякий человек, только в его случае дело усугубляется любовью к музыке - неразделённой, как и любовь к прекрасной женщине - сопрано. С одной стороны, полупустые ящики с бутылками пива, с другой - музыка. А к концу спектакля герой выстраивает из них нечто, ассоциативно напоминающее концертную сцену. Музыка частично снимает тяжесть темы - безнадёжное одиночество человека, у которого просто так сложилась жизнь. Музыка живёт в нём - вместе с любовью к Шуберту и нелюбовью к Вагнеру, с любовью-ненавистью к контрабасу, к которому он прикован, как раб на галере, с трогательным чувством к Сопрано (да пусть она глупейшая из женщин, но звуки её голоса - прекрасны!). Райкин любит своего героя и не судит его строго. Да и за что его судить - он практически безгрешен, маленький человек, которому дано только терпеливо следовать по начерченному пути. Он, видимо, небесталанен, но когда-то выбрал именно этот каторжный неблагодарный труд и теперь обречён жить дальше. Он ничего не изменит, не закричит перед началом роскошной премьеры САРА!!! - как ему мечтается. Всё это очень грустно, но... музыка всё равно останется с ним. В то же время спектакль очень смешной. Во время сцены, когда звучит пьеса для контрабаса, а Райкин надувает щёки и подыгрывает, с нами приключилась смеховая истерика: не могли остановиться, слёзы текут, следующий кусок спектакля проскочил мимо. Но с этими слезами ушло и нервное напряжение последней недели, таково неожиданное действие спектакля. У меня есть знакомый мальчик-школьник, пока играющий на виолончели, но поскольку у него уже сейчас почти 2 метра роста, планирующий перейти на контрабас, потому я в курсе и относительно цен на комплект струн, и относительно особенностей этого инструмента, действительно требующего от исполнителя огромной физической выносливости. Это тяжёлый и не очень благодарный труд, не предполагающий особой славы - и тем не менее всегда находится тот, кто будет его выполнять. "Маленький" музыкант, актёр, литератор - без них не существовало бы искусство. Спектакль "Контрабас" особого жанра, позволяющий использовать не только особенности Райкина- психологического актёра, но и его "эстрадные" данные. Он владеет залом и вступает в контакт со зрителем, как заправский конферансье, превращает элитарное "моно" в спектакль ДЛЯ ВСЕХ. Не понравился лишь один момент - утрированный местечковый акцент в течение всего действия (я всё-таки надеялась, что когда зрители привыкнут, актёр от него откажется), снижающий масштаб роли, слишком жёстко привязывая героя к конкретной среде. Но тут уж - "О вкусах - либо хорошо, либо ничего".
Administrator:
Administrator: от зрителя из Израиля Супруга и я смотрели сегодня на Константина Райкина в роли "Ричарда 3" Такого удовольствия от спектакля не испытывал уже давно. Почему же написал такое название, ведь это не моноспектакль и хороших слов заслуживают все актёры спектакля? Да, заслуживают. Да, все очень хороши, но рядом с Райкиным меркнут, как меркнут даже самые яркие звёзды при появлении солнца. Потому что Константин Аркадьевич ГЕНИАЛЕН.... (фотографировать нельзя было поэтому фотография не моя, взял из интернета ) В сравнении с Кончаловским "Дядя Ваней" который тоже назван "трагифарсом" и на мой взгляд сляпан абсолютно неудачно ( писал отзыв раньше ) этот сделан настолько профессионально и талантливо, что вызывает восторг. Костюмы начала 20 века в событиях века 13 - ого поначалу выглядят как нелепость, но вскоре начинают восприниматься настолько органично будто герои живут именно в это время. Несоразмерные декорации подобраны с тонким умыслом. Всё продумано и выполнено интересно. Мы сидели в первом ряду и поэтому слышали сцену. Что там в зале творилось со звуком я не знаю, а свет мне понравился, особенно идея с контражюром через отверстие в заднике. Вообще люблю белый свет на спектаклях с легким привкусом светлых, почти прозрачных фильтров. Выходя сказал "Спасибо" всем мимо кого проходил - от световика до грузчиков потому как помню, что мне в тот период, когда работал на спектаклях услышать спасибо из зала было большое и редкое удовольствие
Administrator: Да-да, есть уже на форуме это видео. Но давайте-ка еще раз посмотрим! Так дивно!
Casi: Константин Райкин
Administrator: Отсюда Константин Райкин Актер, режиссер, 61 год, Москва Записала Елена Егерева Фотограф Павел Самохвалов С точки зрения жлоба, я почти урод. Я очень некрасивый человек, не заслуживающий никакого внимания. А если чуть повнимательнее к людям относиться, то моя внешность — можно сказать, почти интересная, актерская. Я могу сколь угодно себя уродовать. В России надо быть или известным, или богатым, чтобы к тебе относились так, как в Европе относятся к любому. Оригинальность не главное. Когда человек говорит «Я тебя люблю», это самая банальная и прекрасная фраза. Есть очень много талантливых людей в искусстве, которые, долго находясь в профессии, становятся завистливыми, злыми, любят говорить про плохое, про неудачи других с наслаждением. Но это означает, что их основные ориентиры ошибочны: неверно получать удовольствие от неудач соперника. По идее, мужчина, правильно выбравший себе профессию, со временем должен становиться лучше — добрее, великодушнее и глубже. Я среди актеров не прапорщик, я, скорее, в офицерском составе. Страшно остаться одному — это все равно как потеряться в чужой стране: они все знают, куда идти, а ты не знаешь. У меня иногда такое ощущение, что я свой театр создал просто для того, чтобы мне не было одиноко. Я понимаю, что мужчина должен стремиться к материальной самостоятельности и благополучию, это правильное стремление. Но есть вещи более важные — надо понимать, что продаешь. Ну нельзя в дерьме сниматься, нельзя дерьмо ставить. Люди иногда бывают такими фантастически великодушными, талантливыми, тонкими, что просто взлететь хочется. Один и тот же человек в разных ситуациях может вести себя абсолютно по-разному — диапазон человеческого поведения невероятно широк. Даже у мерзавцев бывают такие приливы великодушия. Нет такой страны, где не было бы плохо и смертельно скучно жить, если не занимаешься любимым делом. Чем актер отличается от не актера? Выйдут десять человек, и один будет размахивать руками, делать кучу движений, говорить — посмотришь на него секунду, как он сотрясает воздух, отвлечешься, вернешься к еде. А актер — выйдет, он ничего не скажет, но что-то в нем заставит тебя за ним следить, отложить вилку, нож, и будешь смотреть только на него. Природное излучение странного вида. Дополнительная какая-то энергия. Актер — это же человек, которому мало жизни собственной, ему надо ПРОЖИТЬ еще иную жизнь. Если бы вы сказали Никите Михалкову, что «Свой среди чужих» русский вариант «Плохого, хорошего, злого», он бы вас, знаете, куда послал? И правильно сделал бы. Он много чего нам тогда давал посмотреть — «Плохого», «Самурая» с Ален Делоном, «Буча Кэссиди» с Редфордом. Многие меня видели только в кино, большинство меня вообще знают только как сына Райкина, а на самом деле я театральный артист. Я считаю себя человеком добрым. Нескромно звучит в моих собственных устах, но в общем я-то думаю, что человеческие позиции я унаследовал от своих родителей правильно. Я по дочке это вижу. Она на какую-то новую ступень человеческую все это вывела. Знаете, она в детстве на юге очень любила лазать по скалам. И как-то один раз высоко забралась, а там ребята сидели, мальчики, они ее спихнули. Она ударилась больно, заплакала. А потом успокоилась и наверх туда говорит: «Ребята! Мне не больно!» Успокаивает их, думая, что они переживают за нее! Потому что по себе судит. Меня эти вещи поражают. Чем старше становишься, тем труднее найти своих. Круг сужается. Толпа — это когда люди похожи друг на друга в низменном. А когда они совпадают в высоких душевных порывах — реакции у них, может быть, и схожи, только при этом индивидуальность расцветает, а не нивелируется. Когда идет сильный спектакль, я вижу, как люди меняются прямо на глазах. Вдруг становятся доверчивыми и серьезными, как дети, дураками становятся, в том смысле, что отключают ненужный разум, растопыриваются лицом. Бывает, на сцене актер теряет серьез, колется — вдруг какая-то глупость произошла, оговорка, кто-то оступился. Лучший способ этот серьез восстановить — не отворачиваться от зала, как многие делают, а наоборот — повернуться и увидеть лица людей, их наивность и доверчивость. Они тебя тут же вправляют. Я как-то был на Ямайке в какой-то джунглиевой поездке. С нами была пара, красивый парень, красивая девка, абсолютные такие американцы. И вдруг что-то меня тормознуло, когда я говорил со своей семьей на русском, почему-то я заосторожничал. Проводники, местные красавцы, стали выяснять, кто откуда — оказалось, они из Эстонии, причем в детстве только там были, русского почти не знают и ни о каком таком Райкине уж конечно никогда не слышали. Просто в глубине взгляда было едва заметное напряжение, какая-то несвобода. Печать совка — она, как живучая и всепроникающая радиация, — лежит на дне любого, кто с ним хоть немного соприкоснулся. Как правило, критики лишены живого чувства. В большинстве своем критики ничего не понимают. Я вообще не очень люблю сатиру. Я про назывательную сатиру — это когда черное называют черным, а белое — белым. Жанр вчерашний, честно говоря. Папа себя, кстати, последние годы очень обкрадывал как актера, потому что это был как бы театр при Госплане, и он уже говорил о шпунтах и гайках. Потом, когда тему взяли на себя газеты, — вот это было правильно. Я к тому, что смех, такой простой смех, — он гораздо важнее и лучше, чем смех против кого-то. Вся эта серьезность на русских лицах — она на самом деле не серьезная. Потому что мы при этом преступно беспечны и легкомысленны. Не серьезность это, а насупленность. И важничаем. И апломба много. А за апломбом — такая рыхлость, такая глупость, такие дыры, просто сыр какой-то дырчатый. Православная церковь, точнее некоторые ее современные деятели, говорят, что театр — это чистый грех. Так и говорят! А я вижу в театре очень много такого высокого по-настоящему, такого СЛУЖЕНИЯ, что тут и РАБОТНИКАМ церкви поучиться бы иногда. Я не смерти боюсь. Я боли боюсь, физических страданий, и даже иногда зубного врача. Я нормальное животное. Ира Роднина пришла на лед, потому что болела в детстве, у нее были маленькие легкие. И стала чемпионкой. Иногда мне кажется, и мне профессия нужна, чтобы и на других, и на себя самого производить впечатление уверенного человека. Вот из чего у меня складывается хватательный рефлекс — так чтоб хватать пьесу и ставить? Из боли, обаяния. Когда я и смеюсь, и тут же мне больно, потому что мне в сердце это попадает. Мне ближе тот, у кого больше боли за человека. Поставить спектакль в лифте гораздо легче, чем в зале. Меньшее пространство всегда легче заполнить энергией. Не простят мне этих слов режиссеры, всю жизнь работающие с небольшими залами, но это правда. Я не могу быть равнодушным к грузинской войне. У меня с Грузией связаны очень конкретные вещи, любови, привязанности. Из-за войны Роберт Стуруа, который должен был ставить у нас уже третий спектакль, не приедет, видимо, в Москву. Он теперь находится по другую сторону баррикад. Для меня эта война — личное горе. Нам приходится быть жертвами несовершенства русской власти и все это расхлебывать. Единственный способ для меня наслаждаться жизнью — работать каждый день до часа, до двух ночи. У тебя же нет выходных, когда ты влюблен: ты же не берешь отгулов у любимой девушки. Это у женщин существуют еще другие какие-то сферы, куда она может уйти, материнство, семья. У мужчины более узкий путь: профессия. Когда моя дочь сказала, что не будет играть у меня в театре, я отнесся к этому с уважением. Хоть и пожалел, что не будет. Так и я в свое время не пошел к папе работать — рядом с таким мощным голосом, как его, я тогда просто не смог бы стоять рядом. Режиссура — наука о том, как сделать так, чтобы зрителю было интересно. И все! Остальные рассуждения от лукавого.
Administrator: Константин Райкин
GLAFIRA: Константину Райкину присуждена премия имени Георгия Товстоногова Народному артисту России, художественному руководителю московского театра "Сатирикон" Константину Райкину присуждена премия имени Георгия Товстоногова "За выдающийся вклад в развитие театрального искусства". Об этом объявлено на презентации номинантов Высшей театральной премии Санкт-Петербурга "Золотой софит". Новый лауреат получит свою награду 7 ноября на торжественной церемонии вручения "Софитов" в Михайловском театре. Константин Райкин - ярчайшее явление в современном театральном искусстве России. Начинал он свой творческий путь в Ленинграде и с годами стал достойным продолжателем знаменитой актерской династии. По-особому знаменательно, что премия будет вручена Константину Райкину в год 100-летия со дня рождения его великого отца - народного артиста СССР Аркадия Райкина. Известно, что Райкин-старший и Георгий Товстоногов многие годы дружески общались и с огромным уважением относились к таланту друг друга. Товстоногов подарил Райкину свой портрет с надписью : "Горжусь, что я Ваш современник". Аркадий Исаакович возлагал большие надежды на своего сына и в одном из последних интервью корреспонденту ИТАР-ТАСС сказал, что он со спокойным сердцем передает ему театр "Сатирикон". Ежегодная Премия имени Товстоногова была учреждена в 2001 году по инициативе Кирилла Лаврова. В почетном списке лауреатов этой награды - Петр Фоменко, Лев Додин, Марк Захаров, Борис Покровский, Юрий Григорович, Галина Волчек, Олег Табаков, Роберт Стуруа, Кама Гинкас, Генриетта Яновская. http://www.itar-tass.com
Casi: К.А.Райкин
Administrator: Экран и сцена. 2010 год «Настоящий успех приходит к тому, кто за него платит» В своем дневнике Корней Иванович Чуковский записал: “В гостях у меня был гений: Костя Райкин. Когда я расстался с ним, он был мальчуганом, а теперь это феноменально стройный, изящный юноша с необыкновенно вдумчивым, выразительным лицом, занят – мимикой, создает этюды своим телом… Я сидел очарованный, чувствовал, что в комнате у меня драгоценность. При нем невозможны никакие пошлости, он поднимает в доме духовную атмосферу”. Запись датируется 1968 годом. Константину Райкину – 17 лет. У него все впереди. Но очевидно главное: Чуковский, быть может, первым разглядел уникальность личности и дарования юного Райкина. Дневники К.И.Чуковского были опубликованы в начале 90-х. “Когда мне плохо, я читаю эти записи”, – признается Константин Аркадьевич. 8 июля артист отпраздновал 60-летие. Телевидение чествовало юбиляра на трех каналах. ТВ-Центр вспомнил о Райкине-Труффальдино, “Культура” показала “Линию жизни”, программу семилетней давности, ставшую предисловием к “Сеньору Тодеро. Хозяину”, спектаклю, где Константин Аркадьевич сыграл одну из лучших ролей. Первый канал в воскресный прайм-тайм 11 июля презентовал премьеру биографического фильма “Театр строгого режима” (автор сценария Дарья Пиманова, режиссеры Иван Цыбин и Юрий Рашкин). Название эффектное, приравнивающее театр к исправительному заведению. Однако руководимый Райкиным “Сатирикон”, хотя и славится внутритеатральной дисциплиной, все же не исчерпывается “строгим режимом”. Задача фильма рассказать о юбиляре испытанными средствами: с помощью высказываний партнеров, актеров, режиссеров, “нарезки” из фильмов с участием Райкина, любительского, домашнего кино. Но удачей “Театр строгого режима” делают не приемы, а характер главного героя, его умение думать вслух, его самоирония, его стопроцентная искренность. Важной в фильме становится “мысль семейная”. О том, как непереносимо трудно быть сыном великого отца – любови всей страны, когда “тебя постоянно сравнивают с Джомолунгмой, с Эверестом”. Стыд детства: няня-татарка (ее черты, приговорки помогли много лет спустя в роли Каюма в фильме “Свой среди чужих, чужой среди своих”), проталкивающая Костю через толпу: “Пустите, это сын Райкина”. Аркадий Исаакович и Руфь Марковна (зрители называли ее Рома: псевдоним звучал восторженно-ласкательно) прожили вместе больше 50 лет. “Мама отдала папе все свои таланты, всю свою жизнь”, – вспоминает Екатерина Аркадьевна, старшая дочь, также выбравшая актерское поприще. Это была удивительно красивая пара. Хотя в Театре миниатюр вся труппа, как казалось, состояла из красивых, элегантных людей. Автор этих строк провел детство в Ленинграде. Мне повезло: дядя работал скрипачом в оркестре у Аркадия Райкина и часто проводил нас с братом в яму, откуда мы могли наслаждаться волшебными “превращениями” великого Артиста. Наверное, мы многого не понимали, но это был настоящий праздник, с которого мы уходили счастливыми. Я видела дебютный спектакль Константина Райкина в “Современнике” – фокинскую постановку “Валентина и Валентины” Михаила Рощина. А позже его работы в “Двенадцатой ночи”, в “Монументе”. Кстати, тогда в нашей среде никто не сравнивал сына с отцом. Константина воспринимали как одного из интеллигентных, одухотворенных актеров блистательной молодой плеяды, наряду с Юрием Богатыревым, Анастасией Вертинской, Мариной Нееловой. Как раз Неелова чудесно рассказывает в “Театре строгого режима” об этом периоде “Современника”, о том, как Костя впервые пригласил ее домой, как она его не узнала (из-за парика, прикрывавшего бритую голову: Райкин в ту пору снимался у Михалкова). Неелова вспоминает костину улыбку, похожую на улыбку Чеширского кота. Константин Аркадьевич на всю жизнь запомнил свою первую работу в “Современнике”. Накануне премьеры была сдача спектакля. Перед выходом на сцену исполнитель главной роли заглянул в кабинет завлита Е.И.Котовой и увидел на столе стенограмму обсуждения. “Новое приобретение театра – ошибка. Этот человек никогда не будет артистом”, – прочитал он о себе. Камера покажет страницу и подпись под вердиктом: “Виталий Вульф”. Нужно иметь редкое самообладание, чтобы, узнав о себе такое, потом играть спектакль. “Я утешал себя тем, что впоследствии этот факт станет забавным курьезом в моей биографии”. Настанет момент, когда из “Современника” Райкин-младший уйдет, чтобы помочь отцу, поддержать дело. А в 37 лет, после кончины Аркадия Исааковича, возглавит театр. Тепло семейных отношений в клане Райкиных не выносят напоказ. “Очень много, к сожалению, мещанского интереса, – сетует артист. – Что такое мещанский интерес? Когда ты можешь перед человеком душу разорвать на сцене, а он думает: похож на папу или нет; а вот кто у Райкина жена?” В фильме есть кадры, снятые в театре, за городом. Жена Константина Аркадьевича – Елена Бутенко, актриса и педагог. Сегодня она занята лишь в одном спектакле театра – “Деньги”. Дочь Полина закончила, как и отец, – Щуку. Работает в Театре имени Станиславского и в “Сатириконе”. Она – человек независимый. “Мы нервная семья, но очень любящая. Елена и Полина – обе очень талантливые, но родство не застит мне глаза”, – резюмирует Райкин. …Поворотным моментом в судьбе “Сатирикона” стали “Служанки”. Это был 1988 год. “Зритель хотел продолжения того, что было при папе. И только потому, что победителей не судят, нас не размазали… “Служанки” – лучший спектакль Романа Виктюка, я ему на всю жизнь благодарен. Мы сразу сломали шею стереотипу, получили оглушительный успех, проехали по всему миру. “Служанки” стали знаком перестройки и прожили в нашем театре восемь лет (в Театре Виктюка они идут и сегодня. – Е.Д.). В роли Соланж публика открывала для себя нового Райкина (вот когда в полной мере пригодились его феноменальные музыкальность и пластичность). Но право на свой театр нужно было доказывать. И он доказал. Жаль, что сегодняшний зритель не может видеть “Великолепного рогоносца” Петра Фоменко, “Превращения” Валерия Фокина – важные этапные постановки “Сатирикона”. В репертуаре один долгожитель – “Контрабас”, кажется, годы ему только на пользу. Но у художественного руководителя особый взгляд: “Я не люблю, когда спектакль идет хуже, чем на премьере. Поэтому у нас принцип: семь спектаклей на большой сцене. Каждый следующий сменяет какой-то из предыдущих. За четыре года репертуар полностью обновляется. По моей воле в “Сатириконе” – большая текучка актерских кадров. Кому-то становится здесь неуютно, здесь нужно много работать, непривычно много для нашего времени”. Прошедший через “Сатирикон” Константин Хабенский утверждает: “здесь я получил урок работоспособности”. Владимир Машков говорит: “Я сам хочу быть таким, как Констатин Аркадьевич. Чтобы мне было подвластно все. Но это невозможно”. Райкин не верит в везенье. “Бог замечает тех, кто выпрыгивает ему навстречу. Настоящий успех приходит к тому, кто за него платит. Нет ничего, что бы я приобрел бесплатно”. Театр Аркадия Исааковича был “отцентрован” на одном артисте. Современный “Сатирикон” строится на иных началах. “Я не совсем артист. И всегда это знал. Я нашел четыре грани: педагогика, актерство, режиссура, худручество”. Обратим внимание: на первом месте стоит педагогика. Райкин выпустил два курса, и многие из его учеников влились в труппу театра. В фильме нам покажут фрагменты занятий Константина Аркадьевича. Он – строгий педагог, но его строгость дает отличные результаты. Ректор Школы-студии МХАТ Анатолий Смелянский подчеркивает: “Меня привлекает не то, что Райкин – ученик Щукинского училища… Это выдающийся артист. В современной школе практикующие, выдающиеся артисты приходят преподавать очень редко. Им некогда”. Райкин уверяет, что его педагогическая деятельность – небескорыстна: “Таким образом я замедляю старение. Преподавать молодым очень интересно, ты молодеешь от них. Они мне нужнее, чем я им”. 1 августа под руководством Константина Аркадьевича Райкина в Карловых Варах (Чехия) откроется Международная школа русского театра. Все это прекрасно, но грустно думать, что в прошлом сезоне мы не увидели ни одной новой роли Константина Аркадьевича. Впрочем, не стоит унывать: 24 сентября “Сатирикон” откроется долгожданной премьерой – “Константин Райкин. Вечер с Достоевским” (сценическое переложение повести “Записки из подполья”). Спектакль ставит Валерий Фокин в сценографии Александра Боровского с музыкой Александра Бакши. Вот такой подарок получат зрители по случаю юбилея любимого артиста. Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ «Экран и сцена» №14 за 2010 год.
Casi: К.А.Райкин
Administrator: Кому-то вспомнить, кому-то - представить, как это было... мастер-класс К. Райкина в Центре им. Вс. Мейерхольда 11 июня 2010 РАЗГОВОР О ПРОФЕССИИ при участии студентов 1-го курса Школы-студии МХТ «Так можно охарактеризовать высказывания по поводу моего сначала актерства, потом худручества, педагогики...» Так о себе, с нормальной долей иронии, любви и понимания – Константин Аркадьевич Райкин. В связи с приближающимся юбилеем он, конечно же, Аркадьевич. Но, по тому, как он живет на сцене, он все-таки Константин. Пресс-анонс вечера гласил: «Глава «Сатирикона», одного из самых заметных театров Москвы, Константин Райкин приглашен Центром им. Вс. Мейерхольда дать на большой сцене публичный мастер-класс. Из всех занятий Константина Райкина педагогическая деятельность, которой он крайне успешно занимается уже много лет, – по своей природе самая незаметная для широкого зрителя. Нам захотелось уделить этой грани таланта любимого мастера чуть больше внимания» Это был не диалог в прямом смысле слова: вопросов из зала так и не последовало, да и зал вышел не камерным, а переполненным желающими увидеть и услышать. Встретив среди приглашенных, зав.лита МХТ и еще пару знакомых театральных лиц, оглядевшись в зале уже готовом внимать, сделала вывод, что студентов здесь меньше, чем мне думалось. А свободных мест и вовсе не наблюдалось. Я сидела на ступеньке в р-не 3-го ряда, видно и слышно оттуда было хорошо, а сцену лишь слегка загораживали фотографы, которые к концу вечера просто расположились на полу. Но монологом этот вечер тоже не стал. Предварив появление своих подопечных первокурсников школы-студии МХАТа не длинным воспоминанием о своей учёбе в Щуке, Константин Райкин дал высказаться своей молодёжи... Далее - ПО ССЫЛКЕ.
Administrator: Константин Райкин в ялтинском театре А.П.Чехова Еще фотографии - по ссылке.
Administrator: Аркадий и Константин Райкины
Administrator: Константин Райкин. Фото: Янина Майонова. Пресс-конференция театрального фестиваля SOLO-2008. Эта и другие фотографии - по ссылке. КСТАТИ: Solo С 1 октября по 10 октября в Театральном центре СТД РФ «На Страстном» состоится IV Международный театральный фестиваль моноспектаклей “SOLO”. В течение десяти дней в рамках фестиваля будут представлены моноспектакли актеров, представляющих различные театральные школы, работающих как в российских, так и в европейских театрах: в “SOLO” примут участие моноспектакли из России, Италии, Греции, Франции, Украины, Словении, Литвы. В разные годы участниками Фестиваля “SOLO” были Константин Райкин (Россия) Алексей Девотченко (Россия), Александр Филиппенко (Россия), Евгений Гришковец (Россия), Сони Бергамаско (Италия), Реджеп Митровица (Франция), Теодорос Терзопулос (Греция) и многие другие. Настоящим событием нынешнего фестиваля станет премьера моноспектакля «Иокаста» великого греческого режиссера Теодороса Терзопулоса. В рамках года итальянской культуры и итальянского языка в России на сцене Театрального центра СТД РФ «На Страстном» будет сыгран спектакль известного итальянского актера Фабрицио Джифуни «Инженер Гада идет на войну». Францию на Фестивале SOLO в этом году представит актриса Забу Брейтман со спектаклем «Жизнь с призраками». Все спектакли Фестиваля “SOLO” по сложившейся традиции будут сыграны на одной сцене — в Театральном центре СТД РФ «На Страстном». SOLO-репертуар - в октябрьской афише ТЦ "На Страстном".
Administrator: Нева Пресс-конференция, посвященная петербургской премьере спектакля "Константин Райкин. Вечер с Достоевским"
Administrator: Инет-архивы. 2005 год Сатир-икона В спектакле «Косметика врага» Константин Райкин – малоприятный субъект, который в итоге оказывается дьяволом, а в комедии «Синьор Тодеро, хозяин» – отвратительный старик. По его собственным словам, играя мерзавцев, он становится лучше. Евгений Шаповалов поинтересовался, почему. - Ваша игра меняется от одного спектакля к другому? – «Синьор Тодеро, хозяин» я играю уже пять лет, а «Косметика врага» – премьера. Спектакль растет. Все прочее никого не касается, это сугубо профессиональное. – В «Косметике врага» герой осознает себя как злодея. Что это – назидательность или просто занятный сюжет? – Я вообще занятными сюжетами не интересуюсь, равно как и назидательностью. Смысл искусства в том, чтобы сделать жизнь ощутимой и в эстетическом, и в этическом смысле. Произведение искусства, если оно сильное, должно заставлять людей по-другому анализировать себя и окружающую жизнь. – Вам, наверное, уже доводилось слышать, что этот мотив – обнаружение собственного злого альтер-эго – кажется очень знакомым благодаря «Бойцовскому клубу» Чака Поланика. – Этот мотив присутствует везде, не только у Поланика. Что, у Достоевского его нет? У Шекспира нет? А у Аристофана? Это вообще реальное наблюдение за душой человека, за его сутью. В ней как минимум некая нецельность, раздвоение, если не растроение и так далее. Это нормально: мы же хотим худеть и есть хотим, мы хотим быть нравственными и грешить хотим. Если этого нет в человеке, значит, он неполноценный. Нормальный человек состоит из противоположностей. В хорошем по поступкам человеке разве не живет масса мерзких побуждений? – Вы согласны, что театральные актеры в гораздо меньшей степени являются представителями поп-культуры, чем киноактеры? – Актеры кинематографа – это, как правило, те же артисты театра, снимающиеся в кино. Артисты только кинематографа обычно довольно беспомощные люди. Существует ВГИК, который обучает специфических артистов кино, но мне кажется, что это обучение ущербно. Место, где может нормально развиваться актерский вид искусства, – это театр. Поэтому из театра в кино – река артистов. А оттуда – ни ручейка. Из киноинститута практически никто не может работать в театре, это довольно выразительный показатель. Все звезды, все снимающиеся артисты работают в театре. – А в принципе опыт съемок в кино актеру полезен? – Да. Но не нужно переоценивать. Театр – это кузница мастерства, а кино – это всегда потребление мастерства. – Есть ли умение, которым вы жалеете, что не овладели? – Я вообще никаким умением не овладел. Как можно умением овладеть? Это же не кролик, которого можно поймать за задние ноги или за хвост и овладеть! Если кто-то говорит, что он овладел каким-то умением, то он дурак. Я ему плюну в глаза, даже если он признанный гений. Знаете, как говорят: надо идти за человеком, который ищет истину, и бежать от того, кто ее нашел. – 17 ноября будет ваш творческий вечер... – У меня в голове есть безразмерный материал, в основном стихотворения, – от полутора до четырех часов. Я несколько десятилетий исполнял его перед любой аудиторией, по всем континентам, кроме Антарктиды. Это очень интересно – чисто актерские штуки, но мне надоело. Я отказался от этого и больше никогда этим пользоваться не буду. Я что-нибудь расскажу, что-то почитаю. Но это другое, не выступление. Это будет, если угодно, разговор. Не надо ожидать, что вы увидите там что-то такое… Ничего вы не увидите. Пусть придет меньше людей, но те, кого я буду интересовать по-человечески. Надеюсь, такие есть.
Administrator: Константин Райкин. Поздравление М.Эскиной. 2008 год.
Casi: click here Константин Райкин. О самом любимом В Саратове состоялся творческий вечер актера Константина Райкина. Художественный руководитель театра «Сатирикон» рассказал интернет-порталу «Страна Красоты в Саратове», почему он всегда помнит о нашем городе и почему артисту несвойственна скука. Жанр творческих вечеров и моноспектаклей в России сейчас переживает очередное рождение. Благодаря им в череде театральных гастролей и преставления антреприз актер получает возможность встретиться со зрителем тет-а-тет. Для чего? Чтобы представить себя. Как артиста и как человека. Чтобы раскрыться перед своими поклонниками, «обнажить» себя, оставив только один вопрос: «Как ему это удается?». Но решиться на такой «эксперимент» могут только настоящие актеры, не пустые, которым есть что сказать и чем поделиться со своим зрителем. В их числе, безусловно, Константин Райкин. На своем творческом вечере в театре драмы актер поделился самым сокровенным! О вечере-встрече «Это спектакль действительно о самом любимом. Я рассказываю про свою профессию, семью, читаю стихи. Рассказать, что это такое, очень сложно. В свое время я много времени посвятил сольной концертной деятельности. В моей актерской жизни есть страничка, когда я просто выходил на сцену и разговаривал со зрителем, читал стихи, показывал сценки. Сначала, как мог, веселил его, а потом резко переходил на что-то серьезное. В США это называется stand-up comedy. Вскоре я устал и отошел от этого жанра. Но вот совсем недавно понял, что скучаю по тому времени. И решил возродить такие выступления, только с другими балансами. Смешного в моем спектакле теперь гораздо меньше». О профессии «Моя семья, в которой я вырос, и моя профессия никак не взаимосвязаны. Иначе могло получиться так, что я просто возненавидел бы театр! А если так, то точно бы пришлось заняться чем-то другим – парусным спортом, например, или биологией». «Если бы я не мог быть артистом, то, конечно, освоил бы что-то. Конечно, это было бы связано с искусством. Но справлялся бы я с этой профессией хуже, чем играю». О режиссуре и игре актера «Режиссура и профессия актера – совершенно разные для меня вещи. Один раз в жизни я совершил ошибку, которую должен был совершить, чтобы впредь никогда не повторять – сыграть в спектакле, который сам же и поставил. С тех пор я свято храню обещание никогда не смешивать эти профессии. Потому что ты либо следишь за процессом, либо играешь. В противном случае ты лишаешь себя возможности быть и актером, и режиссером». О роли своей мечты «Я считаю, что разговоры о главной роли в жизни актера – это журналистская выдумка. Я вообще не мечтатель, мне нравятся те роли, которые я играю в данный момент. Мне сложно представить человека, который всю жизнь о чем-то мечтает. Если он хочет чего-то, надо пытаться этого добиться. Поэтому я делаю и играю только то, что хочу!» О папе - великом Аркадии Райкине «Меня часто спрашивают, достиг ли кто-нибудь уровня Аркадия Райкина. А я не знаю, что это за уровень такой. Но знаю, что достичь его точно никто не сможет, потому что у каждого актера свой уровень, недостижимый. И сравнивать бессмысленно! Здесь нет никаких общих сантиметров, ампер или килограммов, по которых можно сопоставить два мастерства. Это равносильно тому, чтобы выяснять, кто лучше – Микеланджело, Рафаэль или да Винчи. К тому же, я считаю, что соревнования – это занятие подмастерьев, а мастера соревноваться не должны». О жизни «С возрастом жить скучнее мне точно не становится. У меня нет на это времени. Да и вообще скука - от дьявола. У меня, как и у всех, есть с ним отношения, но они точно не через скуку! Меня масса вещей в жизни еще впечатляет, удивляет, так что скучать мне не приходится!». О любви«В жизни меня очень сильно поддерживает любовь. Но не в том смысле, о котором может подумать большинство людей. Это просто постоянная влюбленность во что-то: в работу, сцену, театр…». О студентах и Саратове «Я очень люблю людей не из Москвы, поэтому москвичей у меня учится мало. А в последнем наборе, можно сказать, и совсем нет». «Поскольку Саратов – это своеобразная кузница актерских кадров, то у меня еще не было такого набора, чтобы в него не попали ваши земляки. Сейчас на моем курсе, например, учится одна из моих самых талантливых студенток – Маша Карпова. Она москвичка, говорит чисто, ни к чему не придерешься. Но я чувствую, что есть в ней некая прекрасная, здоровая провинциальность. Начал расспрашивать – оказалось, она родом из Саратова. Но я этому уже не удивляюсь: художник в «Сатириконе» из Саратова, моя жена училась здесь. Я скорее удивляюсь тому, как я сам оказался не из Саратова (смеется)». Материал подготовила Анастасия Верде
Casi:
Кука: Константин Райкин и Марина Дровосекова click here
Катюша: Дмитрий Львович Быков Дмитрий Быков и все-все-все сборник интервью К Райкину на интервью можно ходить без диктофона. Вы и так все запомните. Он абсолютный актер — из тех, что уже машинально, без усилия, для каждого слова подбирает четкий жест, для любой мысли — маску, гримаску. А маски его запоминаются. Здесь приведены две наши беседы с ним — 2002 и 2010 годов. — «Макбетт» — это предложение Бутусова, а выбор мой. Он предлагал несколько пьес — сам склоняясь, кажется, к брехтовским «Барабанам в ночи»; но я Брехта не полюбил, он тяжеловесен. А «Макбетт» меня сразил сразу: это очень смешная пьеса. То есть, казалось бы — полный ужас, да? Беспросветность абсолютная, власть уродует всех, народ безмолвствует, будто вообще отсутствует; но вот из этого-то тупика возникает вдруг какое-то светлое ощущение. Очень местное, очень наше на самом деле. Ну да, все ужасно… ха-ха-ха! — Вы не самые легкие пьесы выбираете. — Я выбираю то, что меня цепляет. Сказать вам, в чем заключается мой единственный талант? Без всякой скромности: я очень хороший театральный зритель. Можно спорить, какой я там артист и художественный руководитель, но вот зритель я замечательный, послушный, непредубежденный, насмотренный, и если вещь действует на меня — уж будьте уверены, она и на других подействует. Я скучаю, когда режиссер упивается своей тонкостью: люблю тонкость, но не люблю, когда меня все время тычут в нее носом и вопрошают — ну что, понял ты, как это тонко?! Восхищайся! Я не люблю заумствований. Не люблю, когда заигрывают со мной так или иначе. Мне интересно должно быть. Еще мне не нравятся чистая комедия и чистая трагедия. Я верю по-настоящему только в смешанные жанры. Поэтому и «Сатирикон» — театр трагифарса по преимуществу. А выбор репертуара определяется размерами зала. — И какая тут зависимость? — Очень простая: переезжая в Москву, мы согласились вот на такое помещение. Крайне сложное, потому что Марьина Роща, от метро далеко и тысяча мест. Будь у меня зал на сто человек, я бы иначе строил репертуар. Театр должен быть полон, иначе играть невозможно и вообще бессмысленно все. Если зал на сто — в нем должно быть сто три. Вы должны давать зрителю то, что ему необходимо, то, без чего он сегодня задыхается. — Ну, ну, ну! Что же это такое? — Таких вещей две, на мой взгляд. Во-первых, энергия: она нужна всегда, скучать нельзя ни минуты. Во-вторых, зритель хочет стать лучше или хоть почувствовать себя лучше, но это взаимосвязано. Была дурацкая такая советская идея, что искусство должно влиять на жизнь. Ни черта оно не должно никому, оно самоценно, оно — вот, возьмите, подарок; нечто сверх необходимости, сверх всякого возможного применения. Но оно вас делает — на секунду, на час, на то время, пока вы из театра выходите — таким, каким вы задуманы; и от этой встречи с собой вы радуетесь, делаетесь лучше… Это не значит, что надо одни светлые вещи писать, жизнерадостные,— это тоже по-советски. Есть люди, которые видят мир в исключительно мрачном свете. И обладают исключительными способностями в распространении такого взгляда на мир. Ну — хоть Кафка. И я не думаю, что он повышает настроение. Но когда вы видите сильно сделанную вещь — это само по себе способно внушить… пожалуй что и счастье. — Как вы обольщаете критиков? «Сатирикон» только что не облизывают. — Да?! Вам кажется?! Мы столько про себя интересного читаем — как мы на поводу у зрителя, как мы заманиваем богатых, какие мы рожденные ползать… Ну, правда, это не всегда пишется по идеологическим или тем более по эстетическим причинам. Очень часто по гормональным. Но я это говорю без обид, не обращайте внимания. — Неужели нельзя вообще не обращать внимания на ругань? — В принципе можно. Но артисту нужна… не то чтобы завышенная самооценка, но сознание миссии, что ли, вера в исключительность своих занятий (а не свою личную, конечно). Ведь мы почему поставили ростановского «Шантеклера»? Это трудная пьеса, но на нее очень хорошо идут. Там про петуха такого, романтического, который совершенно убежден, что если он не прокукарекает — солнце не взойдет. Это вопль художника о своей насущной необходимости. Если Шантеклера хотят задвинуть на какие-то двадцать пятые роли — не выйдет. Он на птичьем дворе главный. Без него это собрание будущих котлет. — Мне в последнее время кажется, что «Сатирикон» — в известном смысле театр антибуржуазный. — Во-первых, это не театр сатиры, ни в коем случае. Я не люблю понятия «сатира» вообще, мне не нравится бичевать пороки, язвить, колоть, прижигать каленым железом. Сатира обречена быть плоской. Юмор — это уже лучше, это понятие более объемное, в нем есть милосердие, мягкость, хорошо бы грусть. Во-вторых, у нас не агиттеатр. Борьба — совершенно не мое занятие, я не заигрываю с властью, не ставлю себе цели поссориться с ней и не занимаюсь пощипыванием ее под одеялом. И вообще — какая борьба? Вот я часто себе представляю: прилетят марсиане какие-нибудь. Или метеорит ужасный упадет, или мало ли что… Ну ведь все же будут вместе, все сразу забудут копеечные свои разногласия! Это очень помогает иногда — представить марсиан; обязательно попробуйте, когда войдете в полемический запал. Что касается антибуржуазности — она есть, наверное, на уровне формы: если под театром буржуазным понимать спокойный, расчетливый, приятно веселящий после сытного обеда, позволяющий снисходительно посмеяться над комиками… или, наоборот, такой солидно-реалистический, совершенно традиционный… тогда да, мы совсем не буржуазное явление. — А почему у вас перестали запускать перед спектаклем это язвительное предупреждение — «Просьба выключить мобильные телефоны, продемонстрировать свою крутизну вы сможете в антракте»? — Потому что мобильный телефон перестал быть символом крутизны. Он есть почти у каждого. Это во-первых. А во-вторых, их все равно никто не выключал. — Мы встречаемся с вами в момент довольно драматичный — усиленно валят нашего министра культуры. На него появляются печатные доносы, его обвиняют в защите порнографии, «Идущие вместе» на него бочку катят… — Доносов я не читал, о критике в его адрес наслышан и очень бы не хотел, чтобы Швыдкого валили. Как и кого бы то ни было другого, впрочем. Травля — это в любом случае не метод, она заслуженной не бывает. Я никогда не буду близок к власти — просто потому, что любой человек, попавший туда, вдруг начинает говорить на особенном языке. Слова вроде те же самые, а смысл в них вкладывается другой, скоро я уже не могу поддерживать разговор… Но Швыдкого я знаю тысячу лет, когда он никаким министром и близко не был, и с ним я говорить могу. Он человек необозримой эрудиции. Он любит театр. У него прекрасная речь. Это первый министр культуры с такими данными, и это меня вполне устраивает. При этом я вовсе не хочу сказать, будто у государства есть внятная культурная политика. У меня масса претензий к Министерству культуры в частности и к тому, как власть помогает культуре вообще. Она всегда в России делает это на редкость бездарно. У нас думают почему-то, что власть должна либо культуру давить и тиранить, и тогда это называется заботой,— либо совершенно игнорировать, и тогда это называется свободой; между тем называется это уродливыми крайностями и обираловом вдобавок. Сейчас вернулось все советское — мы отдаем папе выручку, а потом просим на все: на мороженое, на скрепки… При этом государство вообще играет без правил — говорю сейчас уже не только о культуре. Происходит секторное включение честности. Допустим, всем сообщили: играем без правил. Все начинают так играть, и вдруг в одном секторе включается государственное око: нечестно! Сектор непредсказуем, сегодня это может быть искусство, а завтра — экономика. Дорогие друзья, давайте все-таки договоримся: что можно? Допустим, вы сами выделяете нескольких людей, которым можно все. Они начинают действовать соответственно, заполнять весь предоставленный объем, и никто их не упрекнет — ведь Им Можно! После чего вдруг выясняется, что им-то ничего и нельзя, и они подвергаются показательному повешению, хорошо еще, что виртуальному. — Скажите: за два года путинского президентства не было случая, чтобы он вас заставил раскаяться в вашей поддержке? Вы ведь тогда, в двухтысячном году, очень хорошо за это дело огребали… тогда как художников, поддерживавших другую сторону, никто и словом не попрекнул. — По большому счету — нет, он меня ни разу по-настоящему не разочаровал. Есть, естественно, всякие пригорки-ручейки, неизбежные сомнения и недовольства — но в целом мне нравится, как он действует. И даже не это, потому что в этом я понимаю до смешного мало, любой ребенок осведомлен лучше меня. Я доверяю только своей интуиции — как зверь. Это касается и выбора репертуара, и моего политического выбора. Расчет — ничто, нюх — все. Я вижу, как этот человек говорит и слушает. Это меня убеждает. Чтобы обмануть меня, профессионального актера, ничего другого не умеющего, разбирающегося только в ремесле,— он должен быть актером классом выше. Актеров такого класса его ведомство не готовило. — Вам случалось общаться с ним лично? — Да, я доверяю в таких вещах только личному общению. Кроме того, он все запоминает. Я попросил его о помощи, и уже на другой день он помог. — Это делалось не в порядке обмена на вашу поддержку — извините, конечно? — Нет, нет. Уже гораздо позже. Да не так много для него и значила моя поддержка, чтобы устраивать торги. — Как вам кажется: если бы ваш отец, основатель театра, увидел сегодняшний «Сатирикон» — он одобрил бы его? — Думаю, что да. Больше того, я в этом уверен. Отец всегда черпал энергию (вдохновение, высокопарно говоря) не в эстраде, а в серьезной музыке, в серьезной живописи… Смотрел все премьеры Товстоногова, дружил с ним, всегда гордился предложением Мейерхольда поработать вместе… Думаю, он был бы рад, что «Сатирикон» стал репертуарным театром с классикой в афише. Эстрада — отличная школа для актера, надо только следить, чтобы доля ее среди твоих занятий была не слишком высока. Я успел от нее порядком устать. При том, что она меня кормила тридцать лет: существовал такой моноспектакль — «Давай, артист!». Я с ним объездил всю Россию, в Новосибирске собирал полный Театр оперы и балета — три тысячи мест; спектакль продолжался два часа, и я работал его пять раз в день. Местная филармония носила меня на руках (и правильно, потому что сам я ходить уже не мог): я закрывал ей значительную часть плана. Это был мой личный рекорд: тридцать пять спектаклей в неделю, и все это время один на сцене, плюс аккомпаниатор, плюс местный рояль, плюс свет. Накануне своего пятидесятилетия я себе твердо сказал: все, больше я на эстраду не выхожу. Пора сузить специализацию. — В «Макбетте» власть уродует всех. Но вы — хозяин театра: это вас сильно испортило? — Гм… Нет, не думаю. То есть мне так кажется. Я вообще считаю, что правильно выбрал себе профессию, потому что с годами улучшился очень сильно. Не подумайте, что я себя хвалю. Просто вы не знаете, с какого низкого уровня я начинал. Если благодаря своей работе ты улучшаешься с годами, значит, ты делаешь то, что надо,— а если наоборот, то и на черта тебе все? Я умею только это, и если меня выгонят из театра или он еще каким-то способом прекратится — мне решительно нечего будет делать. Поэтому я этим театром живу, а не руковожу им; тут дом. Мне раньше казалось: вот выгнать артиста будет трагедией, я никогда не смогу этого. Очень даже могу, потому что когда у тебя выбор — либо ты будешь жестко руководить, либо прогоришь,— решения принимаются гораздо проще. Я выгнал многих. Поэтому у нас хорошая команда. — Как вы пополняете труппу? Где взяли новых звезд — Сиятвинду, Дениса Суханова? — Я веду второй курс в Школе-студии МХАТ, веду с твердым намерением многих взять в театр. Один будет показывать свой дипломный спектакль — «Снегурочку» Островского — на нашей большой сцене. Вообще в этом поколении много исключительно серьезных, работоспособных и талантливых людей. — Поколение действительно очень работоспособное, но не кажется ли вам, что оно просто деньги очень любит? — Во-первых, в этом не было бы ничего худого, ибо любовь к деньгам — по крайней мере, в молодости — это любовь к независимости, чтобы можно было своим делом заниматься. Но если серьезно — кто сейчас идет в театральный ради денег? Кто не знает ситуации? Туда идут очень сильно беременные. — То есть? — То есть им срочно необходимо с кем-то делиться собой. Талант — это же как беременность или как горб. Хочется сбросить. — К вопросу о горбе. После вашего Тодеро-хозяина мне, честно говоря, стало казаться, что вы боитесь старости. Что она вам отвратительна. Ивы выбросили из себя этот ужас, сыграв гнусного старца… — Да ничего подобного, хотя в принципе вы не так уж далеки от истины — чтобы нечто из себя выбросить, это надо сыграть. Возможно, желание перевоплощаться во всяких мерзавцев вроде Мэкки — своего рода страховка от превращения в них. Но стимул играть Тодеро у меня был простой — это не самая известная пьеса Гольдони, но это пьеса гения. Она не вся выдержана на одном уровне, но старикан написан так, что всякий актер возмечтает это сыграть. Особенно когда ставит Стуруа. У нас получилась, в сущности, песня Стуруа на слова Гольдони — он так трактует финал, что старик реабилитируется, любовь его изменила, из пустой бабы (которую написал Гольдони) Стуруа там придумал роковую женщину, саму Любовь, чье обаяние действует даже на этого старого скупца без единой положительной черты. Роберт не может не дать шанса злодею, не пожалеть всех, не устроить пир справедливости в финале. — Вы только что вернулись с гастролей — кажется, пятых за последние три месяца. — Восьмых. — Вы играете, ставите, преподаете. Я вас ловил полгода. Когда вы живете? — Что вкладывается в понятие «жизнь»? — Свободное время. Прогулки. Посиделки с друзьями. — Все перечисленное — безделье, а не жизнь; жизнь происходит в театре, где находится и семья. Друзей у меня нет. — Как? — Очень просто, мне это не нужно, я не могу себе этого сейчас позволить. У меня был близкий друг Леонид Трушкин, настоящая мужская дружба — совместная работа, обсуждения замыслов, ежедневное общение. Потом это без всякой ссоры превратилось в доброе приятельство. Когда ты не все можешь сказать человеку в глаза — это уже не дружба, а я не знаю, кому я сейчас могу все сказать, да и нужно ли мне это. Может быть, это возраст, может быть, все люди сейчас занимаются слишком разными вещами и слишком по-разному живут… Понятие среды и тесного дружеского круга — это тоже осталось там, в советских временах, когда все у всех было почти одинаково. Отдых мне тоже не нужен, потому что нет отдыха, кроме смены занятий,— играя, я отдыхаю от режиссуры, а когда ставлю, отдыхаю от игры. Экономикой мне, по счастью, заниматься почти не приходится — есть люди в театре, понимающие это лучше меня. — Что вы собираетесь сейчас ставить? — «Доходное место» Островского. — Можно подумать, что современной драматургии не существует. — Российской? Существует. Но мне как-то Шекспир больше нравится. Ростан, Мольер… Островского даже осовременивать не надо — все как сейчас написано, перечитываю и глазам не верю. А с осени 2003 года Володя Машков начинает у нас репетировать «Собачье сердце» — с Юрским в роли Преображенского. — И с вами в роли Шарикова? — (смеется) Да. — Почему так поздно? У вас что, до будущей осени все расписано? — У нас все расписано по дням на два года вперед. И Машков хотел это делать даже в более отдаленной перспективе — но увидев, как он в этом кабинете бегал по стенам, рассказывая мне всю будущую постановку, я понял, что надолго ее откладывать он не станет. Это у него слишком горит. — Вам не обидно, что он сейчас в Голливуде? — Да почему же обидно, Машков такой человек, что все равно не успокоится, пока не покорит мир. Ему нужен «Оскар» или «Пальмовая ветвь», причем за режиссуру. Невозможно сомневаться, что все это у него будет,— его мотора, таланта и честолюбия хватило бы на десять Америк. Америка понятия не имеет, что такое русский актер. Там думают, он годится только на роли злодеев; сейчас он им показал, на что способен. Мне обидно только за то, что актер такого класса играет в кино. Я видел его в «Матросской тишине» у Табакова, и по-моему, это была великая работа. Просто — великая. Кажется, он будет сейчас снимать фильм — как раз по «Матросской». — И вы, и Машков ведете жизнь чрезвычайно бурную и работаете без передышки, а выглядите совершенными огурцами. Что, искусство консервирует? — Оно не консервирует, но, конечно, способствует молодости. А впрочем, это касается любой деятельности, приносящей наслаждение и избавляющей от злобы. Посмотрите на Фоменко: я ни одного спектакля у него не пропускаю. Ему семьдесят лет, он болел много. Но какой гусар и какой огонь! Кто даст ему его годы? Или Гинкас. Мне очень интересно то, что они с Яновской делают. Порой все во мне сопротивляется Гинкасу, он вот так меня крутит — но в конце концов всегда побеждает. Вообще, когда играешь в театре, нельзя раздражаться. Стоит тебе озлиться — на зал, на партнера,— все. Обаяние твое мигом становится отрицательным, и тебя начинают ненавидеть с той же силой, с какой только что любили. Какой я был, боже, какой я был! Как я орал, срывался, иногда даже на сцене — вспомнить стыдно. — Есть у вас любимый актер? — Смоктуновский, Борисов, Евстигнеев, Калягин. — Вы упомянули, что семья в театре,— и жена действительно работает вместе с вами. Это вам не мешает? Потому что режиссура невозможна ведь без увлечений, и преподавание, вероятно, тоже… — Ну а что дурного в увлечениях? Чтобы актер увлек зал, он сам должен увлечься, естественная вещь. Да, было. В конце концов, у меня сейчас третий брак — пусть каждая из жен относит сказанное на счет другой. Очень редко такие увлечения перерастают во что-то более серьезное. Было время, когда моя нынешняя жена уходила из театра, делая сольную карьеру; теперь вернулась. Значит, ей тут нравится. Ну, и мне нравится, что она тут. Что касается студенток — среди театральных педагогов на этот счет нет единого мнения. Между прочим, моя первая жена — брак этот длился четыре года — была моей студенткой, еще в табаковской студии. Так вот, один маститый педагог веско сказал при мне однажды: «Со студентками — можно». Ему стали возражать: «Но…» — «Без всяких «но». Со студентками — можно». Это не значит, что я разделяю его взгляды: видимо, он считал, что это оптимальная форма обучения. Но не единственная и, главное, не универсальная. — Вы — за энергичный театр, вы сами говорите, что зрителю сегодня нужна энергия. Но вам не кажется, что причина этого — в полной аморфности общества, в отсутствии сюжета? Какая-то пауза во всем… — Я этого не наблюдаю. И не потому, что живу в башне из слоновой кости. Просто по театру все отлично видно. Это же срез страны. Чтобы увидеть и понять страну, вовсе не обязательно ездить на целину или в Сибирь. Это тоже советская лажа. Пастернак говорил: все, что надо, я увижу из окна дачи. Так что я живу здесь, в театре. И иногда мне кажется, что если мир рухнет — я узнаю об этом последним, а может, попросту не замечу. Так и буду играть. — Вот вы поставили сейчас Островского — «Не было ни гроша, да вдруг алтын», под названием «Деньги» и в современном антураже. Нет ли у вас чувства, что вся литература позапрошлого, да и прошлого века куда-то отъехала, молчит, не отвечает современному человеку? Что это тысячелетие вообще кончилось и началось что-то совсем новое? — Нет, конечно, и быть не может. Куда оно все денется? Что, новый человек народился, без прежних низостей и прежних порывов? Что касается Островского — это самый актуальный драматург вообще, не говоря о том, что я, произнося его текст, испытываю физическое наслаждение. Понимаете — сочинителей пьес было много, в том числе экстракласса. Гениальный Чехов, скажем, зашел в театр, пробыл там некоторое время и написал несколько шедевров. Но драматург — это человек, знающий театр, чувствующий его, живущий в нем, и таких в мировой истории очень мало; первый ряд — Шекспир (кто бы он там ни был на самом деле, прямую причастность к театру имитировать невозможно). Мольер, сам актер и режиссер. Гольдони. Брехт, который почти всегда умнее собственной морали. И Островский. В России — только он. Никто не умел делать речь — живее, роль — мяснее; никто больше в России не умеет сделать так, чтобы зритель от естественного и вместе с тем внезапного сценического поворота открыл рот и так застыл на некоторое время. — Ну, это же вещь довольно грубая, согласитесь… — Грубая, ага, только не умеет никто почему-то. А Островский умеет, потому что он же сказочник по природе своей. Не просто потому, что сочинил несколько классных сказок («Снегурочку» в «Сатириконе» мы даже ставили), а потому, что у него, в общем, сказочные, моральные представления о мире. Добро должно вознаграждаться. Хороший человек должен жить долго. А оно все наоборот! И театральным — и вечно живым — делает его вот это собственное непроходящее удивление перед реальностью: хорошему — плохо! Бесчестному — отлично! И Островский разводит перед этим руками: ну почему?! А потому, что общечеловеческая правда — и это как раз делает Островского актуальным до буквальности — погребена под правдами корпоративными, отдельными. Кто сказал, что брать взятки нехорошо? Нет, ты бери, но — задело! Не позорь сословие! Или Кукушкина там говорит: как не брать? Если они не будут брать, за кого дочерей отдавать? Правда? Да. Логично? Безусловно. И эти логики победили одну, общую, и про это Островский. Поэтому когда у него в «Не всё коту масленица» вдруг бедные, но хорошие люди отказываются от прямой выгоды, потому что не хотят кабалы,— это вызывает у зрителя восторг, потому что автор сам не ожидал: смотри ты! Это, кстати, очень американская драматургия, голливудская даже. В Штатах, когда мы показывали «Масленицу» — она у нас идет сейчас в постановке Аллы Покровской и Сергея Шенталинского,— ажиотаж в зале был, как на рок-концерте, при том, что половина текста от них ускользала, конечно. Переводил молодой человек по фамилии Байрон, который у нас сейчас играет, стажируется. И тем не менее. Боже, как я там наслаждаюсь — у меня Ахов, любимая роль! — Но какой же вы Ахов?! — Это вы не видели. Увидите — другого, может, и не захотите. — Но он старый! — А мне сколько будет? — Но он толстый! — И я толстый. — Ладно, хоть при мне постыдитесь. — Островский, понимаете, берет не той актуальностью, которой аплодируют в зале после монологов Вышневского или реплик вроде «Хорошо, у кого много награблено». Островский берет удивлением перед тем, что в мире всё не так — а выходит все равно правильно. — Почему вы в последнее время наиграли столько отрицательных ролей? В «Косметике врага» с Козаком, царствие ему небесное, вы вообще что-то вроде дьявола. До этого — Ричард. До этого — Тодеро. До этого — Мэкки-Нож. — Ну, Тодеро все-таки не совсем… но вообще — говорил и повторю: полезно играть отрицательные роли. Выбросил из себя все это, выпустил мистера Хайда — пошел жить дальше, по-человечески. Я это понял на «Записках из подполья». Был такой спектакль — «И пойду, и пойду». Ровно 33 года назад. — Даже я помню, сколько было шуму. Но в девять лет мудрено мне было туда попасть. — Вам и не надо было в девять. Но сейчас — сходите. — А он что, уцелел? — Мы его возобновляем. В будущем сезоне. Я вообще чрезвычайно люблю риск, причем сопряженный с ужасом, когда ужас достигает таких высот, что переходит уже в азарт. Тот спектакль игрался в «Современнике» на пятом этаже — понятия «малая сцена» не было,— в крошечном помещении, сидя в углу. Теперь я это хочу делать на большой сцене. Как — понятия не имею. — Да удержите вы эту сцену, не первый моноспектакль… — И всегда с ужасом. Я понимаю, что удержу его, показывая, допустим, зверей. Но Достоевским? Идея появилась странным образом — издали курс лекций Одена о Шекспире. Читаю про Яго. Совершенно справедливое замечание о том, что Яго ни разу не врет. — Как? — А вот так, перечитайте пьесу. Я же говорю, человек понимал в театре. Яго на протяжении пьесы не произносит ни слова прямой лжи. Он подталкивает Отелло к худшим подозрениям. Смотрит на вещи под неприличным, не принятым углом. Но не врет, его не припрешь! И для доказательства этой мысли Оден цитирует Достоевского — и тут я понимаю, что знаю этот монолог наизусть. Это из «Подполья». А я человек спонтанных решений — снимаю трубку и говорю Фокину: Валера, а давай сыграем «Записки из подполья». Тогда мы это делали с Леной Кореневой, а теперь он предложил мне одному за всех. Это наша с ним восемнадцатая работа. Восемнадцатая, страшно сказать! — Но как вы — с вполне положительным обаянием — взялись за этого мрачнейшего типа? — Вы ничего обо мне не знаете. А Достоевский знал обо мне все, это обнаружилось почти мистически. Было так: я сломал ногу на репетиции в «Современнике». Лежал, рядом костыли, читал. «Записки из подполья» была самая запретная в советском литературоведении вещь, страшней «Бесов», потому что ее изругал Горький и превратил подпольного человека в символ всего отвратительного. Издавалась считаные разы и с убийственными комментариями. Я стал читать эту вещь и на второй странице обнаружил, что автор знает обо мне то, чего я никогда и никому не говорил. Тут пошла игра, довольно дьявольская. Я подумал: ага, но если он знает еще и это… Переворачиваю страницу. Он знает и это. Ладно, думаю я, но ЭТОГО он не может знать, я сам ЭТОГО знать не хочу… Знает! Дойдя до второй части — «По поводу мокрого снега», начинающейся словами «В то время мне было всего двадцать четыре года»,— я швырнул эту книгу в стену. Потому что в то время мне было двадцать четыре года. Отчетливо помню, как костылем потом подгребал ее обратно. Инсценировку нам сделал Юрий Карякин, точней, он активно нас консультировал. После этого спектакля на меня перестала давить фамилия — не совсем, конечно, но я понял, что в принципе нечто могу. Тогда же у меня появилась мысль уйти из «Современника»: Достоевский вообще вас проявляет, вытаскивает неоформленные намерения — чаще всего очень болезненная процедура. Да и что мне было там играть после него-то? — Почему ваш театр, находящийся, в общем, не в центре, стабильно заполняется? — Что вы, вот метро к нам провели… Серьезно говоря — он потому, наверное, заполняется, что зритель рассчитывает здесь найти честную домашнюю кухню на традиционном сливочном масле. Изысков, то есть кузнечиков, жаренных в желчи бешеной обезьяны, ему здесь не предложат. Все очень традиционно, но честно. — Традиционно? А Юрий Бутусов с Ионеско, и не только… — А что Бутусов? Бутусов классический, традиционный режиссер, очень начитанный, воспитанный Петербургом и сентиментальный в лучшем смысле — человек с глубоким внутренним содержанием. Дима, пропадай моя репутация, скажу ужасную вещь: я не люблю авангардное искусство. Я не люблю так называемое концептуальное искусство. Я не люблю абстракционизма. Я терпеть не могу в стихах рифму «палка-селедка» и выдачу этого за настоящую поэзию. Я не люблю и не понимаю главный молодежный глянцевый журнал об искусстве, который вам назову, а вы не называйте; я не понимаю, как там пишут о театре и почему там восхищаются только полными, безоговорочными провалами, когда весь зал, буквально весь, встал и ушел!— а у них это эталон. Мне все это враждебно на каком-то самом базовом уровне, потому что все это вещи антихристианские. Все это эстетство занимается только тем, что страстно, самозабвенно, слюняво целует дьявола в зад. Они все убеждены, что жизнь — дерьмо, но почему-то при этом не стреляются, а, напротив, этим кокетничают. Из этого каким-то странным образом выводится мое представление о главном грехе: я его сейчас попробую сформулировать. Главный грех, главный соблазн вообще — это делать что-либо только ради того, чтобы повышать самооценку. Работать только на свое мнение о себе. И в этом смысле мне повезло, потому что я — актер и завишу от мнения чужого. — Действительно зависите? — Очень завишу, вы не поверите как. А настоящее зло совершается ради самооценки; вот все, что делается ради нее, и есть дьявол. Он там прячется, в этой щели. — Чем вы удерживаете коллектив — не деньгами же? — О, если б я мог удержать его — плюс ко всему — и деньгами! Я бы страстно этого хотел, но таких денег нет. И сомневаюсь, кстати, что это можно — одной зарплатой… Театр — это ведь такое дело: его все время надо взбивать со всех сторон, как подушку. Отвернулся — разладилось все. Но это в моей природе, я никогда бы не мог быть только актером, я страстно смотрю в какую-то точку — и смотрю в самом деле так убежденно, что и труппа начинает верить, будто там что-то есть. А кстати, оно и правда есть. — С каким чувством вы вспоминаете Советский Союз и все советское? — Да ну. Никакой ностальгии. Зоопарк. В СССР было столько идиотизма, что все хорошее этим совершенно обесценивалось и в конце концов поглотилось. Но в СССР, по крайней мере, у людей был смысл: либо в этом участвовать, либо этому противостоять. Сейчас этот смысл надо придумывать себе самостоятельно, да. Мне хорошо, у меня он есть. Найдите себе дело и живите им — и будете человеком без всякого СССР.
Катюша: — Как вы себя держите в такой форме? — А что особенного? Преподаю я. Это знаете как держит? — Знаю. — Потом, я играю пятнадцать спектаклей в месяц. Отец до последнего года жизни играл двадцать. А у него, между прочим, был порок сердца. У меня нет. Я не болею — кроме как по мелочи,— просто потому, что не могу себе этого позволить. Да что я! На Табакова посмотрите. В этом году 75. МХТ тащит, еще детей при этом заводит. — Он с годами улучшается, по-моему. — Во всяком случае, раньше мне иногда казалось, что на сцену вместо Табакова вышел штамп, а сам Олег Павлович пошел за сцену решать хозяйственные дела. Или книжку читать, допустим. Сейчас не кажется, да. — Но вы, может, здоровый образ жизни ведете? — Раньше много курил, потом в какой-то момент почувствовал, что мне это мешает, и с облегчением бросил. — А пить? — Расслабиться с рюмкой после спектакля — да, но в театре — никогда. Этому стоит начаться, как все полетит к чертям. Если от человека в театре пахнет, ему сразу говорят, что в его услугах театр больше не нуждается. — Вы сами говорите? — Почему сам? Самому это очень трудно сказать. Директора посылаю. 2010 год Дмитрий Быков
Administrator: Фотограф Дмитрий Мороз. Рабочий снимок. Маленькие трагедии Пушкина. РАЙКИН. Фотография в полноформатном режиме - здесь.
Casi: click here Звёздный бульвар № 9(62) / 2005 Май / НАШИ СОСЕДИ Константин Райкин и его любимые Я здороваюсь с Константином Райкиным и первое, что замечаю в его кабинете, это огромный аквариум с экзотическими рыбками. Рядом два живописных кресла-трона, вырубленные из дерева. — А вы зайдите за них, увидите почти сказочные физиономии, уже не рукотворные, а сочиненные природой. Эти кресла когда-то подарили моему папе. (Не Берендей ли расщедрился — спрашиваю саму себя.) У стены — гримерный столик. К книжной полке прислонен контрабас — участник знаменитого сатириконовского спектакля. На стуле алеет массивный футляр с «Золотой маской» (недавно работа Константина Райкина в спектакле «Ричард III» была отмечена этой престижной театральной премией как лучшая мужская роль). И, наконец, вижу знаменитую коллекцию парфюма (а это целых три шкафа). — Я не коллекционирую духи, а активно ими пользуюсь, — поясняет Константин Аркадьевич. — Профессия-то потная, а один и тот же парфюм быстро надоедает. Вот и собралось, наверное, уже штук триста флаконов. У худрука «Сатирикона» уставший вид. Он тихо спрашивает: «Мы сможем уложиться в полчаса? Я с десяти до трех репетировал, а вечером спектакль. Надо отдохнуть». Шекспир без слов — Буду стараться. Начнем разговор с вашей недавней поездки в Америку. По каким делам туда летали? — А я второй раз возил свой спектакль «Контрабас». — Что за зритель? Наши в основном? — Да, наша публика. Это же очень текстовой спектакль. Хотя я возил его в Финляндию, Германию, где в зале сидел не русскоязычный зритель. И я работал с бегущей строкой. — Интересно. Я думала, что только в опере ею пользуются... — Нет, в театре тоже. Но этот синхронный перевод не очень удобен. Бывает, на ухо вешают наушник. Я-то когда смотрю какой-нибудь иноязычный спектакль, и если он хороший, то просто снимаю наушник. Потому что магия театра не в конкретике слов заключается. Это, может быть, я так смотрю. Не знаю. Я все время думаю, как сделать спектакль без слов или на тарабарском языке. У меня просто руки до этого не доходят. Но как-нибудь обязательно это сделаю. Взять текст какого-нибудь великого автора и переложить его на тарабарский язык. Если правильно играть, то зрителям будет все понятно. В хороших спектаклях слова имеют не очень большое значение. — И чей текст вы могли бы препарировать? — Так можно играть Шекспира, Мольера, Гольдони. Шекспира же танцуют в балете. Понятно, что это преломленный Шекспир. Мне кажется, что какие-то ясные великие пьесы или какие-то четко выстроенные сюжеты, даже если они не известны публике, понятны без слов. — Для вас эта «Маска» уже третья. Вы до сих пор нуждаетесь в похвале? — Для меня это имеет особое значение, потому что я человек в себе не уверенный. И это нормально для того, кто занимается искусством. Я вот недавно посмотрел замечательную актерскую работу Никиты Михалкова в «Статском советнике». С экрана он производит впечатление очень уверенного в себе человека. Но я то знаю, что в нем очень сложный механизм работает. Совсем не такой цельный. Эта некоторая раздвоенность, надтреснутость часто встречаются у людей искусства. Они, как правило, находятся в сложных отношениях с самими собой. Поэтому подобные награды укрепляют веру в себя. Я нуждаюсь в таких подтверждениях своей состоятельности. С одной стороны, я отношусь к наградам с некоторой иронией. Ну, просто потому, что это очень условно. Лучший артист года. Это смешно. Среди мастеров не может быть такого прямого соревнования. С другой стороны, приятно, что тебя учитывают, что ты попадаешь в номинации, что твоя работа оказывается явлением, которое замечают. Ведь актерская профессия сиюминутна. Это скульптор понимает, что его могут оценить за пределами его жизни. Это никого особенно не радует, когда тебя при жизни не понимают. Но все-таки писатель может рассчитывать на понимание последующих поколений. А театральный артист — нет. Я сейчас про кино не говорю. Я в кино практически не снимаюсь. В театре происходит моя главная жизнь, и практически единственная. В театре тебя либо сейчас поймут, либо уже никогда. «Я не злодей — так совпало» — Синьор Тодеро, Ричард III, Текстор Тексель… Кто будет следующий злодей в вашем исполнении? — Честно говоря, это случайно совпало. Три раза подряд — отрицательные герои. Хотя я так не разделяю роли. Хорошая роль, ее классность не зависит от моральных качеств персонажа, которого ты играешь. Интересный этот человек, которого ты играешь, или нет. Вот главный критерий. Ричард III, как и Синьор Тодеро,— эти роли подарок для любого артиста. Надо быть идиотом, чтобы от них отказаться. Вообще, это очень условно — хороший человек или плохой, злодей. Важно, как написана роль, что можно благодаря этой роли понять про жизнь. — Вы сейчас репетируете новый спектакль — «Смешные деньги» Рэя Куни. Кажется, это совсем не ваш автор… — Мне давно его пьесы попадались. И у меня какой-то тормоз работал по поводу него. Он, конечно, большой мастер, но я не очень люблю такой жанр — чистой комедии, комедии положений. Она плоская, как фанера. — Почему же все-таки ставите? — Эта пьеса мне показалась наиболее удачной. В репертуаре с семью названиями на большой сцене должен быть один очень смешной спектакль. У нас шли «Кьоджинские перепалки» Гольдони, на которых зритель много смеялся. Гольдони — гениальный драматург. Куни — драматург не гениальный, но большущий мастер каскадной комедии положений. При наличии хороших артистов (а в спектакле заняты актеры, которых я очень люблю) может получиться спектакль, где зритель будет умирать от смеха. — И когда он выйдет? — Мы откроем им следующий сезон. А вообще должны его сделать к отпуску — к концу июля. — Я искренне обрадовалась, когда увидела среди занятых в этом спектакле актеров Елену Бутенко, вашу жену. У нее давно не было новых ролей. — Лена много играла в нашем театре, была востребованной актрисой. Но она человек разносторонний, ищущий. На несколько лет она уходила из театра. Занималась эстрадой, пением. Училась всерьез вокалу у Миры Львовны Коробковой, лучшего в стране специалиста по джазовому пению. А это очень опасно — дать театру обойтись без себя. Ты выпадаешь за борт, и этот пароход уходит далеко, и ты его потом не можешь догнать. И даже когда ты формально опять на борту, то очень трудно возвращаешь себе то положение, ту нишу, которую ты раньше занимал. Театр ведь такой живучий. Он сразу эту рану, которая появилась поначалу с твоим уходом, быстро зализывает, образовавшаяся пустота заполняется. И когда ты снова появляешься, а без тебя уже могут. — Можно говорить, что Елене удалось догнать сатириконовский корабль… — Конечно. Кроме того, она еще преподает в Школе-студии МХАТ мастерство актера, в том числе и у меня на курсе, ставит отрывки из спектакля. — У вас спектакли живут два-три года. Им не нужно времени, чтобы «настояться», как вину? — Нет. Обычно спектакль у нас живет четыре-пять лет. И это совершенно правильный срок. Я снимаю спектакль, когда в репертуаре появляется восьмая постановка. У меня всегда семь названий. Это значит, каждый спектакль идет в среднем четыре раза в месяц. При таком темпе спектакли держатся в форме. Если их становится больше, они начинают толкать друг друга. Уже редко идут, а значит разрушаются. Я мало верю в музейные спектакли. Не понимаю, как может спектакль идти 20 лет. Как возможно, так долго бороться за качество. Папа всегда играл в год один спектакль, а потом с ним прощался, и на следующий год была уже новая постановка. Таланты и характеры — В «Сатириконе» стала идти одна за другой русская классика — Островский, Пушкин, Лермонтов. Какой следующий автор? — Думаю, что Гоголь — «Ревизор». Я сейчас веду активные переговоры с режиссером Юрой Бутусовым, который у нас уже сделал «Ричарда III», «Макбетта». — Вы себя видите в «Ревизоре»? — Да. В такой неожиданной роли, не в той, которая приходит в голову сначала. Мне любопытно, чтобы Гриша Сиятвинда, наш темнокожий артист, сыграл Хлестакова, а я — Городничего. Это абсолютно Гришина роль. И для меня это была бы интересная работа. — Ходят легенды про то, как вы заполучали в свой театр звезд режиссуры — Фоменко, Стуруа. За кем сегодня охотитесь? — Юру Бутусова особенно агитировать за нас не надо, он с нами любит работать. А каких-то новых звезд я чего-то не вижу, за которыми мне сейчас хотелось уж так гоняться. Есть талантливые режиссеры, за которыми я наблюдаю, но я не очень тороплюсь их приглашать, потому что не уверен, что они смогут работать на нашей большой сцене. Так, как мне надо в Марьиной Роще. Поставить спектакль в пешеходной зоне Камергерского переулка — это одно. Там можно посмотреть что-то и не слишком удачное и не сильно испортить себе этим настроение. Потому что вообще место хорошее, в кафе можно зайти, погулять. А у нас надо простоять в «пробке» на Сущевском валу, проклиная все, опаздывать на спектакль, приехать в это мало красивое место... И при этом еще плохой спектакль увидеть?! Да зритель нас просто проклянет. Я должен отблагодарить людей, за то, что они сюда добрались. Они ведь у меня путешественники. Их надо обласкать гораздо более внятно, чем-то энергичным. — В этом сезоне театр пополнился целым курсом ваших студентов, а это около 20 человек? Слышала, что их довольно настороженно и ревниво восприняли в труппе. — Почему ревниво. Хорошо восприняли. Конечно, это напрягает труппу. Мне пришлось предложить кое-кому уйти. Это нелегко делать. Но я стараюсь по-человечески расставаться. Сейчас такая жизнь сложная, что театр не может позволить себе роскошь платить зарплату тем, кто практически не работает. — Это в основном возрастные актеры? — Не обязательно. Я и с несколькими молодыми расстался через год-два, после того, как они здесь поработали. А были и более болезненные варианты, когда приходилось предлагать уйти тем, кто 15 лет в этом театре отслужил. И я не уверен, что это конец. Я и с курса своего во время учебы многих студентов повыгонял. — За профнепригодность? — Нет, профнепригодных среди них не было. Я очень скрупулезно отбирал. Просто бывает, что человек талантлив, но не годится для работы в театре. У него нет характера. Это как в спорте. Для того чтобы стать чемпионом мира по прыжкам в длину, недостаточно иметь очень прыгучие ноги. Надо быть целеустремленным, волевым. Многое в себе преодолеть. Это ежедневный многолетний труд, очень нацеленный. Тогда ты можешь стать чемпионом. Также и в актерском мире. Я очень много знаю таких насмешек природы, когда есть талант, но нет характера. А в театре надо постоянно бороться, это место боевое. Где пропадает Полина — И в такую тяжелую профессию вы отпустили свою дочь Полину. Она сейчас оканчивает, кажется, второй курс Щукинского. — Что значит — отпустил? Кто имеет право отпускать ее или не отпускать? Это уже не моя пьеса. Я тут на правах вялого совещательного голоса. Меня могут спросить, что я по этому поводу думаю, но моим мнением могут и пренебречь. И это совершенно нормально. Я ее и не видел ни разу на сцене и долго еще не увижу. И не хочу ее вообще напрягать своим присутствием. — Как когда-то не хотели, чтобы ваш отец приходил к вам на первые спектакли. — Да, я его долго не пускал. — Какие-то другие варианты будущей профессии у Полины были? — Нет. Она лет с одиннадцати решила, что будет артисткой. — А о каком театре она мечтает? — Я с ней об этом не говорил. Знаю, что «Сатирикон» для нее родной театр. Она привыкла к этим ритмам, к этой плотности. Ей, конечно, трудно другое принять. Но сейчас что-то определенное говорить пока рано. Я еще не знаю, как отнесусь к ней как к актрисе. Вполне возможно, что ее выбор вообще покажется мне ошибкой. — Вы рассказывали, как вам тяжело было со столь громкой фамилией в юности. А как Полине? — Да так же. Все повторяется. Поэтому я не лезу в ее учебу. Она была отдельно от меня и когда поступала. Меня в это дело не пускали, и правильно. Знаю, что она во все театральные институты пробовалась. Очень хотела в Школу-студию МХАТа и срезалась там. А в три других — поступила. Выбрала Щуку. И с утра до ночи она там пропадает, по уши в работе. Ну и хорошо. Путин — человек загадочный — Кстати, а почему вы не снимаетесь в кино? Не любите? — Сказать, что не люблю, тоже неправильно. У меня были удачные встречи с хорошими режиссерами. Но как можно сравнивать всерьез работу актера в театре и в кино. Это до такой степени разные масштабы затрат и кайфа. Театр — это актерский вид искусства. Актер здесь — главное действующее лицо. А кино все-таки технический вид искусства. Такое искусство обмана. В театре за три часа ты проживаешь человеческую судьбу целиком на глазах у тысячного зала. А в кино играешь по сантиметрику, сняли и забыли. — Но вам сегодня делают кинопредложения? — Я всех уже отучил от этого, потому что всегда отказываю. И ко мне уже редко суются. Но я от этого не страдаю. Я сам эти пути отрезал. У меня просто нет времени и желания этим заниматься. Я ведь не просто артист. Я еще худрук, преподаю, когда мне оторваться-то. — Вы еще и в президентском совете по культуре. То есть, довольно часто встречаетесь с Путиным. — Реже, чем мне бы хотелось. Хотя он бывал в нашем театре. Мы с ним несколько раз очень подробно и всерьез разговаривали о театре, о жизни. — Ходит история, что Путин познакомился со своей женой на концерте вашего отца? — Да, говорят. Я его как-то об этом спросил, и он не стал отрицать. — У вас цепкое актерское зрение. Каким вам Владимир Владимирович показался? — Он мне интересен. Загадочный человек. Я не могу сказать, что понимаю те механизмы и мотивы, по которым он существует. Но знаю наверняка, что он человек чрезвычайно способный, образованный, хваткий, точно выражающий свои мысли. Легкий в общении. Может быть, это профессиональные качества. Если он лицедействует, то на очень высоком уровне. — О его образованности вы по чему судите? — В президентский совет входят (я сейчас не про себя говорю) люди высокообразованные. И он соответствует их уровню. К примеру, академик Пиотровский начинает какую-то цитату, а он ее заканчивает. Или отвечает другой цитатой. Согласитесь, что никто из наших государственных лидеров в советском прошлом не разговаривал так правильно на русском языке. Но то, что он остается для меня загадочным, это тоже, наверное, входит в тот образ, который он сознательно создает. Власть должна быть в какой-то степени непознаваема. В этом тоже часть ее силы. Блиц — Кошка или собака? — Ну, все-таки собака. — Чай или кофе? — У меня это связано со здоровьем, поэтому — когда как. Больше чай. — Достоевский или Толстой? — Не могу сделать выбор. И того, и другого очень люблю. Едва ли не больше всех остальных. — Любимый цвет? — Черный. — Любимая одежда? — Ну, вот как я сейчас. Джинсы, куртка. — Любимая еда? — Картошка с луком, с постным маслом, с селедкой. Пельмени. — Какой алкоголь предпочтительнее? — Водка, наверное. Но иногда граппа. Иногда красные вина, хорошие. Иногда виски бурбон. А когда и пиво. — Любимое время года? — Нет такого. Мне нравится любое время года. Автор: Елена Алексеева
Катюша:
бельчонок: click here
Александра: По ссылке можно посмотреть фильм Командир счастливой «Щуки» — советский художественный фильм 1972 года. Героико-приключенческая картина о моряках-подводниках Северного флота во время Второй мировой войны. Краткое содержание В 1942 году, когда немцы готовились к захвату Мурманска, советское командование решило активизировать деятельность Северного флота. Экипаж подводной лодки «Щ-721» выполняет задачу по уничтожению вражеского транспорта с солдатами и боеприпасами. В ходе выполнения боевой задачи на борт лодки пришлось принять эвакуированный экипаж другой советской подводной лодки. Фашисты ведут на подлодку долгую охоту. В конце концов она оказывается в почти безвыходной ситуации — на дне и почти без кислорода. Командиру Алексею Строгову удаётся спасти лодку и экипаж, заплатив за это своей жизнью… В ролях Пётр Вельяминов — Алексей Петрович Строгов Донатас Банионис — Виктор Шеркнис (озвучание Александр Демьяненко) Елена Добронравова — Светлана Ивановна Веденина Владимир Иванов — Голик Михаил Волков — Валерий Рудаков Владимир Кашпур — боцман Носов Светлана Суховей — Оксана Евгений Евстигнеев — Степан Лукич Константин Райкин — кок Булкин Станислав Бородокин — Сергей Шухов
Casi: click here
Administrator: телеканал "Культура" - видео 18 октября 2011 года гостем программы Юлиана Макарова «Главная роль» стал Константин Райкин. Смотрите запись программы.
бельчонок: 31 октября Константин Райкин В гостях у Владимира Познера актёр театра и кино, руководитель московского театра "Сатирикон" Константин Райкин
evita: 1 телеканал. ПОЗНЕР К.Райкин: Государству надо насравнимо больше заниматься культурой и образованием "Государству надо несравнимо больше, чем сейчас, заниматься культурой, наукой и образованием", - заявил в эфире программы "Познер" актер, режиссер, руководитель театра "Сатирикон" Константин Райкин. По его словам, "это самый верный путь к исправлению ситуации", когда данная людям свобода превратилась в свободу хамства и агрессии, хотя этот путь и не "принесет результатов прямо завтра". Константин Райкин считает, что для правильного восприятия свободы нужен целый ряд внутренних ограничений, которых нет в нынешних россиянах. "Культура – это ряд ограничений, это правила существования, это человеческий облик народа, - отметил он. – Но у нас этим очень мало занимаются или не занимаются вообще". На вопрос, какие конкретно меры для исправления сложившейся ситуации предложил бы именно он, Константин Райкин ответил так: "Я бы пересмотрел приоритеты в образовании и саму систему образования. У нас масса проблем и в высшей школе, государство совершило много оплошностей, но я бы начал с начальной школы: с приоритета предметов и с того как это комментировать". Говоря о роли театра в повышении культуры людей, актер заявил, что "театр – это микроб по сравнению с аудиторией телевидения, но это сильнейший микроб". Он выразил уверенность в том, что люди, пришедшие в театр, "становятся лучше хотя бы на то время, пока идет спектакль". "Потом обычно все возвращается на свои места, - признал Константин Райкин. – Но Бог запоминает, что в эти два часа человек был к нему немного ближе, и может скостить какие-то прегрешения". По мнению Константина Райкина, искусство не должно ориентироваться на какой-то средний культурный уровень, а делать все чтобы этот уровень повысился. "Нельзя говорить "народ это не поймет", - отметил он. – Когда так говорят, мне обидно за народ, который принижают".
evita:
evita: Константин Райкин у Владимира Познера ВИДЕО Впечатления зрителей программы: здесь и здесь.
Александра: ЗДЕСЬ Константин Райкин: "Сегодня в моде главный вопрос: какие рога носить?! И какие копыта?!" «Испытываю ужасную горечь и досаду, потому что ни одна из тем, которые папа затрагивал, не устарела...» Отец в меня вложил образ театра, который я люблю. Изначальный принцип и главная установка (это же я когда-то прочел у Михаила Чехова) — осознанная, обостренная любовь к зрительному залу. Людей всегда есть за что любить. И это мне кажется совершенно необходимым. Папа наивно полагал, что театр может изменить жизнь, повлиять на власть, искоренить пороки. Я сейчас смотрю все его материалы и вижу, с одной стороны, гениального артиста, к которому нельзя привыкнуть! А с другой стороны, испытываю ужасную горечь и досаду, потому что вижу: ни одна из тем, которые он затрагивал, не устарела! Все то, что он критиковал, начиная от идиотизма отечественной экономики и кончая так называемыми «временными негативными явлениями», то есть взяточничеством, воровством и бюрократизмом, всё это в наши дни, как дело Ленина, живет и побеждает! И это такой повод для того, чтобы махнуть на всё рукой! Нынешняя жизнь приводит бесконечные доводы для скепсиса, для горькой иронии и для яда. Но это бесплодие умственного тупика — все равно философия слабых и малодушных. И это все равно уйдет и ничего после себя не оставит, а божественная энергия заблуждения, которая отцом двигала, останется навсегда. Конечно, в театре Аркадия Райкина были вещи, которые сегодня просто уже абсолютно недостижимы. Такой востребованности, такого оголтелого желания всех поголовно попасть на Райкина… Билеты на Райкина были единицей измерения радости, всеобщим эквивалентом, как соль в древности. Количество стремящихся, проникающих, просачивающихся было безумным, и это безумное желание всех сейчас недостижимо почти ни при каких условиях. И такой оглушительный ураганный успех, какой всегда был у отца. Этот уровень громкости уже почти нереален. Конечно, советское время без отца было бы невыносимо. Образцов как-то сказал: «Без Райкина нельзя жить!» Такие артисты, как Райкин, Высоцкий, говорили не правду. А истину. Истина выше. Потому что она может и не быть правдой. Фактологически. Вот есть «Сцена из Фауста» Пушкина. Там плывет корабль, «на нем мерзавцев сотни три, две обезьяны, бочки злата, да груз богатый шоколата, да модная болезнь: она недавно вам подарена…» — объясняет Мефистофель, а Фауст, глядя на модель современной жизни, распоряжается: «Всё утопить!» Но все равно Пушкин говорит: «Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман…» Этот обман, уверен, гораздо ближе к Богу, чем голая правда. Ведь абсолютную правду говорит Мефистофель, и он дьявол. Чистая правда часто дьявольщина. Человеку нужна высокая иллюзия, некая сказка, которая его ведет и хранит. А у нас сейчас время низкое, мутное. Мы все проходим испытание свободой. И все не проходим. У нас жизнь течет, как смертельная болезнь, передающаяся половым путем (гениальное название фильма Занусси). Цинизм стал жутко модным, и жутко немоден сделался позитивизм, старомодно стало вообще куда-то устремляться. Мой герой в «Контрабасе» Зюскинда говорит: «Даже гениальные вещи порой не соответствуют духу времени, и тогда этот дух времени сметает всё на своем пути…» А дух нашего времени — зловонный. И в страшной моде главный вопрос: какие рога носить?! И какие копыта?! Все — вокруг дьявола. И все идет к тому, что не метеорит, не комета, не землетрясение, а человек станет самым ужасным врагом человека. Люди нарвутся друг на друга, на вражду и ненависть друг к другу, она сегодня вскипает в центрах мировой цивилизации и культуры. У нас сейчас премьера, Виктор Рыжаков поставил «Маленькие трагедии». Господи, Александр Сергеевич — пророк! И «Пир во время чумы», и «Скупой», и «Моцарт и Сальери» — всё перекликается с нами. …Впрямую отец меня учил очень редко. Но у нас бывали с ним очень интересные разговоры. О секретах. Я иногда рассказываю это студентам. Один его секрет: не надо видеть лица зрителей. Я однажды дома ему читал что-то, глядя на него. Потом сбился и говорю: чего-то я не могу! А он: «Потому что ты, дурак, читаешь мне, глядя мне в глаза. Читай стенке! А так вместо того, чтобы видеть внутренним взором, ты видишь мое выражение, начинаешь задаваться вопросом, нравится ли мне или нет, вообще целиком от меня зависишь. Зачем это?! Я никогда не говорю с залом, я говорю с темнотой, неясными очертаниями людей, а каждый думает, что я с ним разговариваю. Но если я их увижу, это чудовищно меня отвлечет: вдруг человек зевнет, а ему говорю самое сокровенное, или он зашепчет на ухо рядом сидящему, а я буду думать, что он про меня что-то плохое говорит…» А ведь комиссия в театральных вузах всегда требует от абитуриента: нам читайте! И студент ужасно сбивается: начинает фиксировать выражения лиц и пр. Самые счастливые мои минуты с отцом связаны с искусством. Когда мы сидели в зале и что-то нас вместе потрясало, возникало ощущение такого родства! И когда мы вместе работали, были очень счастливые моменты. Конечно, мне хочется, чтобы он увидел сегодняшний «Сатирикон», его труппу. Увидел бы, что мы играем его любимых авторов — Пушкина, Островского, Чехова, Шекспира. И я то и дело с отцом разговариваю. Не потому что столетие, я и на следующий день, и через месяц после столетия буду разговаривать. По такому бесчисленному количеству нитей и неназываемых связей между нами происходят и продолжаются отношения. Источник: Новая газета
evita: Аргументы и факты. 2.11.11 КУЛЬТУРА » «Я не тороплюсь!». Константин Райкин - о театре освобождения от рабства Автор: Юлия Шигарева Этот сезон «Сатирикон» открыл премьерой - спектаклем «Маленькие трагедии Пушкина», который поставил режиссёр Виктор Рыжаков. Но сбор труппы худрук театра Константин Райкин начал с подведения итогов сезона прошедшего: К.Р.: - На сегодняшний день наша труппа сильна, как никогда. Свидетельство тому - премии Станиславского, которыми отметили два очень серьёзных наших спектакля: «Константин Райкин. Вечер с Достоевским» победил в номинации «Событие сезона», а в номинации «Мастерство актёра» отмечена Агриппина Стеклова за роль Нины Заречной в «Чайке» Юрия Бутусова. В этом сезоне мы выпускаем спектакль «Маленькие трагедии Пушкина», который, мне кажется, тоже вырастет во что-то интересное. Вообще же год пройдёт под знаком столетия Аркадия Райкина - нашего папы во всех смыслах этого слова. Нашего основателя. Нашего учителя. «АиФ»: - Константин Аркадьевич, почему Аркадию Райкину вы посвятили пусть маленькие, пусть Пушкина, но... трагедии? К.Р.: - А вы считаете, что ему нужно было посвятить какую-нибудь эстрадную штучку? Папа был фигурой такой значительной, такой неоднозначной, что мы совершенно не обязаны посвящать ему весёлые произведения. Он был великий артист и человек глубокий, поэтому ему можно посвятить великую литературу, «драматургию для чтения глазами», как её называл сам Пушкин. «Маленькие трагедии»… Да, это вещь мрачноватая, тревожная. Готовясь к юбилею папы, я пересмотрел все видеоматериалы и подумал: к Райкину-артисту привыкнуть до конца невозможно. Уж вроде бы всё видел-перевидел, но каждый раз поражаешься тому, какими - при всей яркости образов - мягкими и органичными красками он работает. А с другой стороны... Он ведь был официальным сатириком страны, ему было позволено со сцены критиковать недостатки. Так вот, в миниатюрах своих он затрагивал темы, которые и сейчас злободневны. Это поразительно. Печально-поразительно. Наша страна представляется каким-то заповедником глупостей, пороков, идиотизма. Всё не только осталось на своих местах, но процветает, разрослось и пожирнело. Всё! Глупость, нечестность, воровство, взяточничество, лизоблюдство, рабство - то, о чём он говорил и наивно надеялся, что, сказав об этом, он поможет вскорости от этого избавиться. И нам те традиции хорошо бы сохранить. Папин театр был невероятно мощный, позитивный, где зритель получал колоссальное наслаждение. Такой театр освобождения от рабства. Хотя бы на время. Потому что то, что становилось смешным, переставало быть опасным. «АиФ»: - Но «Маленькие трагедии» - это ещё дальше по шкале истории. Значит, в нашей жизни не то что десятилетиями - столетиями ничего не меняется! К.Р.: - Нет, это другое. Классика не занимается мелкими проблемами - она затрагивает главные вопросы человеческого бытия. И в этом смысле всё остаётся таким, как было столетий пятнадцать назад. Именно поэтому мы и берём такого высшего класса литературу. «АиФ»: - К юбилею Аркадия Райкина даже форумы, посвящённые его творчеству, проводят. К.Р.: - Мне кажется, это всё помогает разобраться, что же за явление это было - Аркадий Райкин. С другой стороны, для театрального артиста (а папа был всё-таки театральный артист) видеозаписи - это всё равно немножко гербарий. Потому что составить впечатление о Райкине можно было, только попав на его спектакли. С артистом надо иметь дело, пока он жив. И в этом трагизм нашей профессии. Это профессия настоящего времени. Искусство актёра живёт, пока жив он сам. А вспоминать... Это уже литература! «АиФ»: - Строительство здания рядом с «Сатириконом», где в том числе должен разместиться и музей Аркадия Райкина, когда-нибудь завершится? К.Р.: - Для меня эта стройка - олицетворение отношения государства к культуре, какие бы речи и отчёты я при этом ни читал. Она - воплощение неких беспорядков, которые творятся в головах руководителей и которые мне кажутся очень тревожными. Наше отечественное начальство в отношении к культуре всегда отличалось непониманием, что есть что. И традиция эта продолжается. «АиФ»: - «Вечер с Достоевским» какой ценой вам дался? Достоевский - персонаж непростой! К.Р.: - У этого спектакля, основанного на «Записках из подполья», особая судьба. В меня это проникло больше 30 лет назад. Тогда в «Современнике», где я служил, режиссёр Валерий Фокин поставил по «Запискам» спектакль «И пойду! И пойду!». Первую любовь, открытия - и жизни, и себя самих - мы с Валерой сделали в те годы. Так что работа эта была оплачена раньше. Но, поскольку это произведение бездонное, со временем оно открывается тебе другими гранями. И в какой-то момент мне захотелось вновь высказаться. Да, это был риск - всегда страшно возвращаться к чему-то изведанному. Но всё сложилось удачно. Я считаю, что прежде всего это заслуга Валеры, - во мне-то это жило с моих 24 лет. Я ведь «Записки» прочёл, когда мне было 24 года. А если помните, вторая часть этого произведения - «По поводу мокрого снега» - начинается со слов «В то время мне было 24 года». «АиФ»: - Худрук театра «Сатирикон» актёру Константину Райкину на этот сезон какую роль дал? К.Р.: - Вместе с моими молодыми товарищами я занят в «Маленьких трагедиях» - каждый играет сразу несколько ролей. А дальше… Скорее всего, буду заниматься режиссурой. Посмотрим, о чём договоримся с Юрой Бутусовым, с Витей Рыжаковым. Мне кажется, эти режиссёры могут предложить мне что-то интересное. Будем честны: в этом театре я не рядовой артист, а обладаю определённой степенью свободы. Я не тороплюсь. На сегодняшний день играю 15 спектаклей в месяц, то есть половину репертуара. Это много для артиста моего возраста и моего офицерского статуса. Но это хорошо! Папа до последних лет играл 20 спектаклей в месяц. Постоянный адрес статьи: http://www.aif.ru/culture/article/46995
evita: Фрагмент беседы Познер - Райкин.
evita: "Огонёк" 10-летней давности: Актеры -- существа коллективные. Трудно представить актерское ремесло без невидимых из зрительного зала подначек, без стремления переиграть или «расколоть» (заставить рассмеяться) своего партнера. Человек, выходящий на сцену в моноспектакле один, почти без декораций, как правило без режиссера, безумно рискует, ведь самый страшный враг театра -- это скука. Кто же они, самые рисковые актеры современности? ..... Возможно, в день своего 50-летия Константин Райкин физически ощутил, что когда жизнь перевалила за половину, то многое из того, что так волновало еще совсем недавно, теперь становится фиолетово. И потому в свой юбилейный вечер представил зрителям моноспектакль «Контрабас», поставленный режиссером Еленой Невежиной по пьесе Патрика Зюскинда. Продолжительность почти всех моноспектаклей, как правило, не больше полутора часов. Райкин же держал зал в напряжении без малого два часа, рассказав за это время буквально на одном дыхании 46 страниц текста. Он был в одиночестве на огромной и практически пустой сцене в окружении тары для бутылок и выразительного музыкального инструмента, истуканом возвышающегося посередине. Трагедия маленького человека, написанная Зюскиндом, превратилась в триумф юбиляра. Райкин пил пиво, водил смычком по струнам контрабаса и говорил, говорил, говорил. Очевидцы, критики и пресса в один голос твердили, что такое под силу артисту экстракласса. Похоже, что Райкин, который несколько месяцев брал уроки на контрабасе в консерватории, -- из числа таких. Начинается пьеса как интеллектуальный треп музыканта, которому вздумалось под пивко посудачить об основе основ оркестра -- контрабасе, а заодно и о композиторах и дирижерах. Но вскользь брошенная фраза о молодой сопрано, с которой он пока не знаком, постепенно разъедает эту болтовню, и оказывается, что «Контрабас» -- о любви и одиночестве, о клаустрофобии человека обеспеченного и застрахованного от любых катаклизмов, о жажде поступка и неспособности его совершить, о фрейдистских комплексах с накалом шекспировских страстей, о человеке с талантом Сальери и мироощущением Моцарта.
Administrator: Отсюда Райкинская осень Первоначально вечер хотели провести 27 или 28 октября, однако это не совпало с планами Константина Райкина,– ведь в эти дни вспоминать Аркадия Исааковича будут в Москве. Пришлось перенести торжества на 7 ноября. Что, в свою очередь, не устроило очень желавшего приехать Михаила Жванецкого. В результате фестиваль остался без нынешнего «сатирика номер один». 7 ноября на вечер «Аркадий Райкин – с любовью и благодарностью» также обещают приехать Вячеслав Полунин, Ян Арлазоров, Михаил Мишин, Роман Карцев, Аркадий Арканов и еще почти тридцать артистов. Каждый из них поделится со зрителем своими воспоминаниями о Райкине. А Константин Райкин вручит девять премий имени отца, стипендии лучшим студентам кафедры эстрады Академии театрального искусства и почетную премию имени Райкина выдающимся ветеранам эстрады. Имена тех, кто получит эти награды, автор идеи и продюсер фестиваля Янина Ловецкая назвать пока отказалась. Зато она призналась, что планирует сделать его ежегодным. Хотелось бы верить, что так и будет. Аркадий Исаакович как никто другой достоин своего праздника на берегах Невы – именно здесь он закончил школу и театральный институт, стал лауреатом первого всесоюзного конкурса артистов эстрады и создал первый в СССР театр миниатюр/
evita: Текст и фото - отсюда КОНСТАНТИН РАЙКИН: ГАСТРОЛИ «САТИРИКОНА» И ПРЕМИЯ ИМ. Г. А. ТОВСТОНОГОВА Талантливый человек талантлив во всём. В этом можно было с наслаждением убедиться 4 ноября в Театре Эстрады на пресс-конференции Константина Аркадьевича Райкина по случаю гастролей «Сатирикона» в Петербурге. Перед началом худрук Юрий Гальцев показал Райкину результаты реконструкции театрального пространства на Большой Конюшенной, 27. Райкин остался доволен тем, во что превратился дом его детства и место триумфов его отца, имя которого начертано на фасаде здания. Вопросов у СМИ было много, ответы на них были всегда умны, порою жёстки, порою темпераментно-восторженны. Вот некоторые из тем. Излагаю как прямую речь. Я впервые узнал, что такое театр, именно здесь. Театром был папа. Когда меня спрашивают, в каком жанре Аркадий Исаакович работал, я отвечаю — это жанр под названием «Аркадий Райкин». И больше в этом жанре никто и никогда работать не сможет. Он, этот Артист, родился однажды, мы это видели — и всё, больше не будет. И не был папа никаким борцом, а тем более диссидентом. Он был романтиком с огромной «энергией заблуждения», толстовское выражение очень к нему подходит. Он ведь искренне верил, что театр может что-то исправить, направить, изменить в жизни людей. И главное его качество — он всегда выходил к зрителям с ЛЮБОВЬЮ. А мы знаем, что сейчас это не модно. Модно выходить к зрителю с презрением и даже ненавистью. В лучшем случае — говорить, что делаешь спектакль «для себя», а то ещё есть такие, кто прямо сразу «для Бога». Напрямую у некоторых с небесами контакт, а мы тут, в зале, — есть, нет, — ему всё равно. Не для нас творец творит. Константин Райкин. Фото — Виктор Васильев Я ведь не киношный артист, меня плохо знает страна. Люди меня знают поверхностно, и присказка — «да, хороший артист, но, конечно, не папа» — мне известна. Да, я никогда не смог бы так, как папа. Но чтобы закруглить эту тему, скажу — и папа никогда не смог бы так, как я. К сожалению, власть в нашей стране к культуре относится несерьёзно. Они там, наверху, очень важные, но несерьёзные. Разницу улавливаете? Если бы они были серьёзные, то в первую очередь обратили бы внимание на культуру, науку и образование. Потому что думать, что можно всякие экономические новации, всякие нанотехнологии отдавать в руки некультурных малообразованных людей, и будет всем счастье, — крайне несерьёзная и гибельная позиция. Юрий Бутусов — режиссёр номер один в своём поколении 50-летних. И я даже не скажу, кто режиссёр номер два. О значении Бутусова для Петербурга, для Москвы, для театра «Сатирикон» и для моей актёрской судьбы, я уверен, ещё будут написаны исследования. Он может заниматься театром 24 часа в сутки. Вот вчера у нас перед «Лиром» началась репетиция в 10 утра и длилась до 6 вечера. Потом был спектакль. А потом — полтора часа мы все получали от него замечания. И я наряду со всеми. Это при том, что спектакль уже сыгран больше ста раз. Его «Чайка» — это грандиозно. Я — фанат спектакля. Я горжусь, что у меня хватило мозга разрешить это в своём театре. Я ведь могу вам с полной ответственностью сказать, что «Чайка» — самая некассовая пьеса. Она уже, бедняга, так измята-затаскана, что зрителя заставить на неё прийти архисложно. А Юра сделал спектакль-вопль, спектакль-крик, с перехваченным горлом и разрывающимся сердцем его смотрят люди. При том, что в нём три антракта, и заканчивается он в нашей Марьиной роще без пятнадцати двенадцать. А потом ещё — разбор. Моя дочка в нём участвует, приходит домой обычно где-то около двух ночи. А что он сам на сцене вытворяет! В финале зрители просто орут стоя. Если вы не видели эту «Чайку» — вы просто не знаете, что такое успех, я вам так скажу. Новость о вручении мне Премии имени Товстоногова похожа на какое-то недоразумение. Для меня «Золотую маску» получить — это по-свойски. А вот Товстоногов — фигура знаковая для меня, и я не могу примириться с мыслью, что дорос до такого величия. В блоге мы публикуем гастрольную программу «Сатирикона»: 3, 4 ноября — «Король Лир» (режиссер Юрий Бутусов) 6, 7 ноября «Тополя и ветер» (режиссер Константин Райкин) 8, 9 ноября — «Ричард III» (режиссер Юрий Бутусов)
Катюша: Жизнь и Театр <- Фоторепортаж Константин Райкин в петербургском Театре Эстрады
Хадзёка: от зрителя (заметки "в контакте", к сожалению, удалены ) Лопе де Вега "Дурочка"(отрывок) Константин Аркадьевич порадовал зрителей собственным талантом,читая стихи. Один из отрывков,который прочитал Райкин,по его словам,это гениальнейший монолог о любви. Сегодня Константин Райкин читал: Николай Заболоцкий. Птичий двор (1957) Скачет, свищет и бормочет Многоликий птичий двор. То могучий грянет кочет, То индеек взвизгнет хор. В бесшабашном этом гаме, В писке маленьких цыплят Гуси толстыми ногами Землю важно шевелят. И шатаясь с боку на бок, Через двор наискосок, Перепонки красных лапок Ставят утки на песок. Будь бы я такая птица,— Весь пылая, весь дрожа, Поспешил бы в небо взвиться, Ускользнув из-под ножа! А они, не веря в чудо, Вечной заняты едой, Ждут, безумные, покуда Распростятся с головой. Вечный гам и вечный топот, Вечно глупый, важный вид. Им, как видно, жизни опыт Ни о чем не говорит. Их сердца послушно бьются По желанию людей, И в душе не отдаются Крики вольных лебедей. Николай Заболоцкий. НЕКРАСИВАЯ ДЕВОЧКА Среди других играющих детей Она напоминает лягушонка. Заправлена в трусы худая рубашонка, Колечки рыжеватые кудрей Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы, Черты лица остры и некрасивы. Двум мальчуганам, сверстникам её, Отцы купили по велосипеду. Сегодня мальчики, не торопясь к обеду, Гоняют по двору, забывши про неё, Она ж за ними бегает по следу. Чужая радость так же, как своя, Томит её и вон из сердца рвётся, И девочка ликует и смеётся, Охваченная счастьем бытия. Ни тени зависти, ни умысла худого Ещё не знает это существо. Ей всё на свете так безмерно ново, Так живо всё, что для иных мертво! И не хочу я думать, наблюдая, Что будет день, когда она, рыдая, Увидит с ужасом, что посреди подруг Она всего лишь бедная дурнушка! Мне верить хочется, что сердце не игрушка, Сломать его едва ли можно вдруг! Мне верить хочется, что чистый этот пламень, Который в глубине её горит, Всю боль свою один переболит И перетопит самый тяжкий камень! И пусть черты её нехороши И нечем ей прельстить воображенье,- Младенческая грация души Уже сквозит в любом её движенье. А если это так, то что есть красота И почему её обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, Или огонь, мерцающий в сосуде?
evita:
Александра: Отсюда Константин Райкин: «Отец не смог бы так, как я!» Мария Лащева, "Мой район" В России отмечают 100-летие со дня рождения великого актера Аркадия Райкина. В рамках празднования юбилея режиссер и народный артист Константин Райкин привез в Петербург свой театр «Сатирикон». На пресс-конференции он рассказал журналистам о взглядах на современный театр. - В театр идут по потребности, чаще неосознанно. Я провожу отбор в театр-студию МХАТ, и беру детей только по таланту. А у таланта не бывает прописки, поэтому в школе-студии почти нет москвичей, очень много провинциалов, из сел и деревенек. Талант интернационален, у меня учатся чернокожие, раскосые, разного вероисповедания. Я имею дело с природным материалом. Многие из них вообще никогда в жизни не были в театре, выступали только перед родными на табуретке, но они чувствуют что-то, они беременны талантом и идут ко мне как к доктору. «Я хочу выступать», - со слезами говорят они. Это природный позыв, заражение театром. Театр – базовое искусство, его необходимо поддерживать на государственном уровне. Правительство относится к сфере культуры несерьезно, нехозяйственно. Материальное благополучие – это конечно хорошо, но давать свободу в руки некультурных, необразованных людей – неправильно. Молодежь в театре - Недавно я видел в театре Фоменко «Русский человек на рандеву» - это снайперская работа. Ее играют вчерашние студенты, курс Кудряшова из ГИТИСа. Это из последних очень хороших впечатлений. И вообще, не верьте критикам, у нас тоже есть интереснейшие явления, фантастически даровитые молодые люди, большие надежды. Режиссер Юрий Бутусов – лучший из режиссеров этого поколения в нашей стране. Его спектакль «Чайка», я никогда в жизни не видел такого потрясающе длинного крика. И все было против того, чтобы был успех: Чехов – самый некассовый драматург, а «Чайка» - самая некассовая пьеса Чехова. Но этот спектакль имеет невероятный успех, зрители сидят с 19 до 23:45, 4 акта, 3 антракта, и в конце публика встает и просто орет. И это москвичи с чугунными задами, которые могут встать, только чтобы уйти. Я фан этого спектакля. «Сын Райкина» - Я этого с детства стесняюсь. Самое страшное воспоминание детства, это когда нянька Тася ведет меня за руку и кричит: «Пустите, сын Райкина идет!». Я не люблю владеть тем, что мне не принадлежит. Говорить обо мне «сын Райкина» могут только те, кто меня не знает. Как принято говорить между теми, кто не знаком с моим творчеством: «Талантлив, но, конечно, не такой, как папа». Это неприятно. Судить обо мне может только тот, кто видел меня в театре. Конечно, так как мог папа, никто никогда не сможет, в этом не может быть даже сомнения. Но так, как я, папа тоже никогда бы не смог, и никто на свете не сможет! Быть в 60 лет сыном Райкина – не очень уютно. Но это как плохая экология – либо застрелиться, либо смириться и жить дальше. Театр в кино - Кузница мастерства – театр. В кино актер лишь использует то, что приобрел в театре. На сцене он развивается творчески, в кино – лишь использует наработанное. В моем театре многие прекрасные актеры совмещают работу со съемками в кино: Граня Стеклова, Максим Аверин, другие ребята. Главное – чтобы не нарушалась дисциплина, не срывались репетиции, спектакли. Макс Аверин – очень дисциплинированный человек, жадный до работы. У нас были напряженные репетиции перед спектаклем, и только потом я узнал, что он в этот момент еще и снимался. Это совершенно не мешало театру, потому что съемки его проходили по ночам, а наутро он свежий и энергичный приходил на репетиции.
evita: Вечерний Петербург «Билет на Райкина был твердой валютой» Московский театр «Сатирикон» привез на берега Невы Шекспира Народный артист России, худрук театра «Сатирикон» Константин Райкин приезжает в Петербург запросто — как к себе домой. «Этот город для меня родной — я здесь родился, здесь жила моя семья, появился «Сатирикон» — самый дорогой для меня театр, с которым связана моя жизнь», — поделился эмоциями с журналистами Константин Аркадьевич. А так как встреча с прессой проходила в только что отремонтированном Театре Эстрады, то Райкин-младший не мог не сказать о Райкине-старшем, чье имя носит театр и чей столетний юбилей недавно отмечала страна. Петербург для Константина Райкина — родной город. Фото: Болеслава СОКОЛОВА «Папа был не стебный человек, потому что стеб — веточка от древа цинизма. Его творчество озарено неким светом и позитивом. Он был абсолютный романтик, «окрылен божественной энергией заблуждения», искренне верил в то, что театр может как-то повлиять на течение жизни, на власть, на общественное мнение, — ввернул цитату из Толстого Константин Аркадьевич, а чуть позже добавил: — Билет на Райкина был единицей измерения радости и успеха, был твердой валютой». Встреча с журналистами скорее напоминала творческий вечер, чем пресс-конференцию. О гастрольных спектаклях — «Короле Лире», сыгранном уже 150 раз, «Ричарде III», «Тополях и ветре» — практически не говорилось, зато были воспоминания из советского времени: о военно-шефской работе, когда он с маленькой бригадой «ездил по войскам в разные места», о новой постановке «Чайки» («Никогда не видел ничего подобного — публика орет не своим голосом, москвичи с чугунными задами встали, чтобы… не уйти, а стоя аплодировать») и много философии — «Сейчас говорить о добре хорошо, а о зле плохо — немодно», «Это гений и злодейство — две вещи несовместные, а большой талант и дурость вполне совмещаются», «Самая большая опасность в нашей стране — утрата душ и мозгов». Появившийся директор Тетра Эстрады Юрий Гальцев торжественно объявил, что Константину Райкину 7 ноября будет вручаться премия имени Георгия Товстоногова. «У меня это вызывает некоторое недоумение — не могу примириться с мыслью, что я дорос до этих величин, потому что Товстоногов для меня — фигура знаковая», — отреагировал народный артист. Людмила КЛУШИНА
evita: "Итоги" №43 / 802 (24.10.11) Горестный оптимист Константин Райкин: «Папа завещал мне большую любовь к зрительному залу. Это, может быть, главная позиция театра его имени — художественная и человеческая» В кабинете художественного руководителя театра «Сатирикон» имени Аркадия Райкина все напоминает об основателе, великом артисте, русском Чаплине, всенародном любимце, чей столетний юбилей сегодня отмечает вся страна. Здесь нет никаких следов мемориального глянца. Парадного портрета или тем паче фотографий с генсеками или президентами. Только личные вещи, которые к Константину Райкину перешли по наследству. Время подтвердило его право и на продолжение отцовского дела. — По какому принципу будет построен юбилейный концерт? — В нем будут принимать участие всего несколько человек. Не случайных, очень строго отобранных. И не все из них даже знали папу. Я исходил из того, что, если бы он их видел, они бы ему очень понравились. Я уверен, ему было бы интересно на оперных спектаклях Димы Бертмана. Тамару Гвердцители он слышал, но, несомненно, оценил бы, как она развивается... Это будет такой, я бы сказал, строгий вечер. — А кого из современников ценил Аркадий Исаакович? — Видимо, потому, что по образованию он был артистом драматическим, круг его интересов, пристрастий каких-то лежал вне эстрады. Он черпал вдохновение в литературе, живописи, симфонической музыке. В искусстве сценическом тяготел к вещам, имеющим классическое основание. Любил балет, оперу, а товстоноговский БДТ не просто любил, а обожал, очень подпитывался там внутренне. В превосходных степенях говорил о многих артистах Александринки, очень ценил мхатовских стариков. Когда мы вместе на какой-нибудь спектакль ходили, мог меня потом спросить, ну, какой тебе артист там понравился. Я называл. А он в ответ: так вот я тебе скажу, Илларион Певцов в этой роли был в десять раз сильнее. — Я слышала, он дружил с Акимовым. — Они с Николаем Павловичем приятельствовали. Я несколько раз видел их вместе, им было интересно друг с другом, это точно. Папа больше ценил в нем художника, хотя и говорил о каких-то спектаклях Театра комедии. У меня сохранилась книга, в которой собраны статьи о театре выдающихся режиссеров. Акимов дарственную надпись сделал таким образом — всех авторучкой перечеркнул, оставил одного себя и подписался: «Райкину с любовью». Я бы не сказал, что папа с кем-то бесконечно близко сходился. Он вообще был человеком скорее закрытым. Общался с очень многими интересными людьми, хорошо к ним относился, но ближний круг — это, пожалуй, Лев Абрамович Кассиль и Леонид Осипович Утесов. С ними, как правило, и Новый год встречали, чаще всего в Москве у Кассилей. А еще папа и мама как-то особенно нежно относились к Назыму Хикмету. — То есть у вас был не богемный дом? — Папа больше любил бывать в гостях. Мы и сами-то семьей относительно редко собирались. Родители были всегда в каких-то разъездах. Мы с Катей их месяцами не видели и всегда скучали, ждали. А потом сестра работала в одном театре, я — в другом. Графики не совпадали. Потому когда собирались — это становилось маленьким событием. Но, конечно, и к нам в дом приходили. И я, так или иначе, благодаря родителям перезнакомился со множеством знаменитых людей. В нашем ленинградском доме принимали Луи Арагона, Жана Луи Барро, а знакомство с Марселем Марсо вообще стало для меня потрясением. — Ты уже посмотрел тогда его спектакли? — Да, для меня это было открытие, как и для большинства людей в зале. Я понимал, что это открытие нового вида сценического искусства. Тогда советский зритель еще не видел пантомимы, не был знаком с такой техникой. После его гастролей в стране начался настоящий пантомимический бум. Открывались всякие кружки и студии. Позже Марсель Марсо спрашивал папу, может ли он говорить, что России открыл пантомиму, как когда-то Мариус Петипа балет. Это так и было. Я навсегда запомнил то пронзительное ощущение театра как вида искусства, которое возникло у меня на его спектаклях. Когда один человек стоит на огромной сцене и абсолютно завладевает публикой. Такое чувство меня редко посещало. — И это говорит артист, чей отец обладал той же магией? — Именно тогда я понял, что дело совершенно не в количестве народа на сцене, не в декорациях. Одна очень выразительная фигура в полном молчании может создать такую вольтову дугу, что сконцентрирует всю энергию зрительного зала. В первом отделении он учил зрителей языку пантомимы. Показывал элементарные вещи: ветер, лестницу, канат, шаг на месте. Все начинали привставать с места, вытягивать шеи, потому что это было невиданно, чтобы человек шел, на самом деле не двигаясь и оставаясь на сцене в одной точке. Постепенно он усложнял сюжеты и во втором отделении показывал все свои великие пантомимы — в мастерской масок, клетку, все, связанное с Бипом, — Бип в светском обществе, Бип хочет покончить жизнь самоубийством и так далее. Он показывал свои великие пантомимы. И я был совершенно сражен. И еще у Марселя Марсо в спектаклях гениально возникала музыка. Очень редко. Возникала вдруг, из тишины, как продолжение тишины. И потом уже тишина звучала как музыка. Марсо безупречно владел ритмами. Папа тоже блестяще ими владел. Безусловно, между ними было что-то общее. Ощущение родства возникало. — А сколько тебе лет тогда исполнилось? — Одиннадцать. Вон видишь на стене картину, она подписана мне. Дата — 1961 год. Это он разрисовал в правой части сам, потому что по первому образованию Марсель художник-эмальер. Подписал с пожеланием счастливых снов. Когда он вошел, то долго стоял в прихожей и смотрел на плакат кинокартины «Дети райка», где играл Жан Луи Барро, который был его учителем и старшим товарищем. Познакомились и прошли за роскошно накрытый стол. Гостя сопровождала хорошенькая девушка— переводчица с французского. Я посидел со взрослыми, и меня отправили делать уроки, что для меня было святое. Часа через полтора я вернулся и застал очень смешную ситуацию. Девушка была совершенно не у дел, а папа с Марселем Марсо беседуют на каком-то странном языке. Оказалось, они весьма энергично беседуют на идише. — Семья Аркадия Исааковича была религиозной? — Не думаю, но традиции соблюдали. Деда я не застал, он умер после блокады. Знаю, он бил папу смертным боем, когда узнал, что тот собирается стать артистом. Папа увлекся театром в пять лет, посмотрев в Рыбинске ростановского «Шантеклера», и очень завидовал какому-то мальчику, который был занят в спектакле. Папу хотели видеть врачом или адвокатом. Зачем еврею быть клоуном? А потом мне тетка рассказывала, как дед стоял возле афиш, где имя отца уже писалось красной строкой, и говорил прохожим: «Это — мой сын». — Для отца национальная самоидентификация, как теперь говорят, имела значение? — Он был советским человеком. И меня воспитывал в том же духе. На идише я ни слова не знаю, а про антисемитизм узнавал из каких-то посторонних разговоров. Меня это лично не коснулось, потому что я был все-таки сыном любимого артиста страны. Конечно, он про государственный антисемитизм все понимал. Мне рассказывал, как ему жаловался Ойстрах, что ему, исходя из процентной нормы, не дают принять в консерваторию на класс скрипки тех, кого он считает нужным. И я сам это видел в своей школе при Ленинградском университете. Параллельно со мной учился такой невероятный мальчик, который выигрывал все олимпиады по математике — городские, всесоюзные, а потом занял первое место на всемирной в Белграде. Решал какие-то невероятные задачи за очень короткий срок. Университет окончил за 2 или за 2,5 года. После чего был направлен учителем в школу под Архангельск. Попреподавал несколько лет и уехал за границу навсегда. Наш класс очень по миру рассеялся. — Ты тоже был победителем олимпиад? — Да, причем разных. В этой школе учились только 9-й и 10-й классы. Преподавали профессора университета. Не школа — лицей. Ребята со всего северо-запада Союза, нас, ленинградцев, всего несколько человек. Жили замечательной интеллектуальной жизнью. Я собирался в биологи. И родителям нравилась эта модель, и мне тоже. Потому что Катя уже была актрисой, ее муж — актером... Меня раздражало, когда говорили, дескать, конечно, и он будет артистом. Какое конечно? Почему вдруг? Но учась в своей замечательной школе, ведя научную работу, поездив в экспедиции, вдруг понял, что я животными увлекаюсь гуманитарно. Я ими увлекаюсь как человек, который к искусству тяготеет, а не к науке. Они мне нравятся в поэтическом смысле. А не в формалине, в разрезе, в фиксации. Они мне нравятся в моей фантазии, рождают во мне какие-то образы, а вовсе не желание изучать их научно. В какой-то момент я понял, чем актер отличается от ученого. Оба изучают мир. Естествоиспытатель его зарисовывает, описывает. А у актера способ изучения пещерный, первобытный. Он хочет стать львом, пантерой, табуреткой, шкафом. И это тоже способ познания, иногда очень успешный. Некоторые вещи актер постигает, как никто другой. — Ты хоть благословение испросил? — Никто, кроме сестры, не знал. Родители приехали из Чехословакии, и я сообщил, что поступил в Щукинское училище. — Реакция? — Абсолютно доброжелательная, радостная. Потом только я узнал, папа не сомневался, что я стану артистом. Когда мне было лет 11, он меня, оказывается, протестировал. Мы были все вместе где-то на юге, и папа предложил мне пройти вокруг клумбы не останавливаясь. Гениальное такое задание для артиста любого ранга от студента до мастера. Ты должен, не останавливаясь, родиться, научиться ходить, пойти в ясли, перейти в детский сад, поступить в школу, потом в институт, стать молодым специалистом, превратиться в зрелого человека и умереть от старости, замкнув круг. Когда я это сделал, папа ничего не сказал. Но поскольку я его знал уже неплохо, то понял, что ему понравилось. Он так как-то повеселел, и они с мамой переглянулись. Мне этот день бывает очень сладко вспоминать, потому что вообще папа же был для меня нестрогий. У меня были куда более строгие учителя. Папа просто меня очень любил, и как артиста любил. Он гораздо проще ко мне относился, чем я сам к самому себе. Но ему никогда нельзя было показывать полработы. Он не понимал промежуточного какого-то состояния. Потому что сам делал сразу. Он артиста снимал с роли, если тот прочел не так. Он не понимал, что у человека может сначала не получаться, а потом получиться. Вот это он не понимал никогда. Поэтому у меня бывали с ним бурные споры, когда мы начали работать вместе и я привел в театр молодых артистов. Но мог прийти ко мне после спектакля (а играли так: два дня он, два дня мы) и зарыдать от восторга. Да, да, мог плакать от моей игры. — А когда ты в «Современнике» служил, отец ходил на твои спектакли? — Не на все. Я не любил, когда он приходил. Мне очень не нравилась эта ситуация. Она мне казалась очень пошлой. Все смотрят не на спектакль, а на то, как папа смотрит на сына. Тут я был абсолютно прав и до сих пор так считаю. Сразу какая-то фигня мещанская возникает. Тоже мне наследный принц. — И ты не смотрел в театре работы Полины Константиновны? — Я смотрел работы дочери на видео. Очень внимательно. И с третьего курса начал приглашать к себе в театр. Мне всерьез нравилось то, что она делает. Мне такая артистка очень нужна. — Папа только тобой так впечатлялся или вообще был хорошим зрителем? — Он был потрясающим зрителем. Очень эмоциональным. Помню, мы вместе смотрели балет, кажется Начо Дуато. Три пары мужчин и женщин, шесть совершеннейших виртуозов. Сначала они долго танцевали в тишине, а потом зазвучала гитара. Когда наступил антракт, папа сказал: «Господи, как прекрасно!» — и зарыдал. Его всего трясло. С ним такое нередко бывало. Он впечатлялся серьезнейшим образом, его словно волной накрывало. Папа еще в детстве приобщил меня к симфонической музыке. Рассказывал про дирижеров, обращал внимание на рассадку оркестрантов, призывал прислушиваться, как они разминаются, настраиваются по гобою. Я долгое время не воспринимал живопись, считал ее каким-то отсталым видом искусства, в то время когда существует кино. Невежество... — И тогда отец говорил: «Я поведу тебя в музей...» — Ходили, но я почему-то очень долго догонял. И вдруг с какого-то момента живопись стала для меня одним из самых великих видов искусства. А папа ее очень хорошо знал. Как и архитектуру. Водил меня по Ленинграду, рассказывал. Был человек образованный, напитанный всем этим. Отсюда и любовь к старинной мебели. Он ее собирал, выискивал где-то, откуда-то привозил, ремонтировал. В доме толклись какие-то мастера. Я на всю жизнь ее возненавидел, потому что во всем этом было невозможно существовать. Невозможно ни развалиться, ни сесть на ручку кресла. Все ломалось. У меня идиосинкразия на антикварную мебель. — Ты живешь в хайтеке? — Нет, я очень люблю нормальный, крепкий, простой деревенский стиль. Здесь, в кабинете, все в папином духе. Это же он начал его обставлять, а я уже продолжил. У меня все было бы по-другому. — А как в семье относились к материальным ценностям, к заработкам, деньгам? — Мне трудно об этом говорить, потому что подобные темы считались неприличными у нас в доме. Причем мне это дали понять в самом раннем детстве. Я помню свою неудачную детскую шуточку. Я что-то, видимо, попросил, а мама мне сказала, что у нас нет денег и надо экономить. А я возьми да ответь, мол, у папы в одном кармане тысяча и в другом — тысяча. Сначала мама возмутилась, что это за разговор, потом при мне рассказала папе. Я полез под стол от стыда, что, правда, не составляло большого труда, потому что тогда я еще ходил под него пешком. Скрылся от этого позора, который на меня обрушился. Также считалось неприличным обсуждать, кто сколько зарабатывает и вообще кто богатый, а кто бедный. И уж совершенно невозможно было говорить о том, кто знаменит, а кто нет. Однажды мне папа увлеченно рассказывал про какого-то артиста или музыканта, а я возьми и спроси: «А кто знаменитее: он или ты?» Папа сразу помрачнел и попросил никогда больше такого глупого вопроса не задавать. Все. Точка. Он умел вдруг очень сгустить атмосферу. Говорил тихим голосом и смотрел тяжелым взглядом из полуприкрытых век. Два раза в юности он со мной вот так конфликтно, воспитательно поговорил. Всего несколько фраз буквально. Ничего страшнее не помню. Это было невыносимо. Он же Скорпион по гороскопу. Один раз ему показалось, что я более нетрезв, чем это, на его взгляд, допустимо. Я и не пьян был, а так, немного выпивши после какой-то институтской вечерухи. Он вдруг зашел ко мне в комнату и спросил, почему от меня пахнет. И я буквально стал его молить: «Папочка, папочка, пожалуйста, не надо». Дело не в том, что он говорил, а как. В нашем театре есть несколько человек, которые работали еще с папой. Так они мне рассказывали, дескать, вот ты бегаешь, орешь, страх нагоняешь, а Аркадий Исаакович умел тихим голосом так сказать, что человек вылетал отсюда, как намыленный, и никогда больше не появлялся. — И в семье отец оставался главным? — Мама была душой, сердцем и, можно сказать, головой, а папа — такой отдельный гений. Хозяин, конечно. Но его было мало физически, он часто отсутствовал в присутствии. Обо всем приходилось спрашивать по пять раз. Он не слышал тебя, зависал. Ему задаешь вопрос, причем какой-то очень конкретный. Мгм... И смотрит на тебя... Папочка... Мгм... Встает и начинает перевешивать картины. Добиться ответа практически невозможно. Абсолютно улетающий, запрокидывающийся человек. Потом вдруг он начинал с тобой разговаривать как-то очень гладко. Он въезжал из разговора в текст абсолютно органично. Мы сидим, например, с Валерой Фокиным, пьем втроем чай, отвечаем на папины реплики и только через некоторое время понимаем, что ответы наши совершенно не нужны. Он просто проверяет на нас какой-то новый монолог. Мы оба покупались. Ведь у него же краски мягкие, никакого наигрыша. Как кошка. — Значит, и в застолье никогда не царил? — В жизни он многих разочаровывал. От него ждали продолжения сценического фейерверка. А он был очень скромный человек. К тому же всю жизнь больной — сердечник, он привык себя беречь. И по природе был больше слушающим, воспринимающим. — Когда ты понял, что за величина твой отец? — Довольно рано. Я ведь еще маленьким начал ходить на его спектакли. Он меня завораживал, и мне было совсем не смешно. На сцене был такой ураган, вихрь таланта, мастерства, какая-то стихия. Я помнил наизусть все. И когда потом много лет спустя я ему стал прямо слово в слово, с теми же интонациями рассказывать его какие-то старые монологи, он так ржал, как будто первый раз слышал. Папа же был очень смешливый. И заводной. На сцене была его жизнь. Когда он постарел и плохо себя чувствовал, я забегал к нему иногда в гримерку, а там лекарствами пахнет и врачи рекомендуют отменить спектакль. Он все-таки решает играть. Вот, думаю, не повезло сегодня зрителям, он же еле-еле разговаривает. Шмыгаю в зал тихонечко, смотрю на сцену и понимаю: я забыл, что он гений, гениальный артист. Он выскакивает на подмостки — и никаких следов плохого самочувствия вообще. Уверен, он прожил бы более короткую жизнь, если бы не сцена. Абсолютно прав Олег Павлович Табаков, когда утверждает, что если у тебя есть талант и ты занимаешься любимым делом — это не укорачивает, а продлевает жизнь. — Но уж взаимоотношения с советской властью точно не способствовали долголетию. Хотя Райкина исправно награждали... — И при этом инфаркты случались прямо в кабинете после разговора с каким-нибудь Шауро или Романовым. При всем при том папа был, конечно, дитя своего времени. Искренне социалистический человек и ни в коем случае не диссидент. Верил в идеалы коммунизма, в хорошего Ленина, многое списывал на болезни роста. Хотя про то, что Сталин жестокий убийца, сам мне рассказывал. Одна его история потом вошла в фильм Рязанова. Папа же часто ездил из Москвы в Ленинград. Однажды его мучила бессонница, и он попросил снотворное у бригадира поезда. Тот зашел к нему в купе, и они разговорились. Проводник спросил, где он был во время войны. Папа ответил: на таких-то фронтах. «А я, — продолжает тот, — работал на «Красной стреле». Но здесь у меня было еще похуже в некотором смысле, чем на фронте, потому что в нашем вагоне ездил убийца, государственный палач. Мы его знали, он каждый раз сходил в Бологом, а утром вскрывали купе, где он ехал, и находили человека либо застреленного, либо отравленного. Это были крупные начальники, потому как ехали в СВ. Мы каждый раз давали показания, описывали его, а через некоторое время он появлялся опять. И мы уже знали, что к утру его сосед будет убит. С девочками-проводницами случались истерики. Я, как мужчина, подавал им коньяк и закуску. И так много лет». Словом, насчет вождя народов он не заблуждался. Но вообще он был наивный и верил в социализм искренне. Я на него нападал: «Папа, у тебя уже театр при Госплане. Ты говоришь со сцены о каких-то гайках и шпунтах». Раньше у него были музыкальные номера, а потом он стал засушивать программы, чистосердечно считая, что может помочь стране. Сознательно уходил от лирики, от каких-то теплых нот и решал производственно-экономические проблемы. — Ну, власть никак не хотела обретать человеческое лицо, цензура его все равно мордовала, и Райкин эмигрировал... в Москву. Кто дал визу? — Дорогой Леонид Ильич Брежнев. Начальство питерское всегда было самым реакционным, самым жестким и непримиримым. Бежали впереди паровоза еще со времен Жданова. А в Москве власти были полиберальнее. И папа начал сдавать спектакли в Москве. В Питере к тому же помещения своего не было, да и труппа вся уже почти была московская. И когда я перешел в Ленинградский театр миниатюр, стал ему капать на мозги: надо переезжать, сходи к Брежневу. Они познакомились, можно сказать, в первый день войны. В Днепропетровске в то воскресенье должны были начаться гастроли папиного театра. На встречах с молодежью ветеран войны Райкин всегда рассказывал так: «Я не знаю, откуда об этом узнал фюрер, но 22 июня 1941 года он начал бомбить Днепропетровск». Леонид Ильич был тогда там главным начальником и дал артистам вагон, чтобы быстро эвакуировались. Но по-настоящему они познакомились на Малой земле, потому что папа во время войны бывал в самых горячих точках, сильно рисковал и проявлял большое мужество. Был случай, когда один аккомпаниатор очень отговаривал его ехать: «Даже если не убьют, а только ранят, что ты будешь делать покалеченный, с оторванной ногой или рукой?» Мама, дабы как-то нейтрализовать панику, рассказала восточную притчу про то, как к шаху прибежал визирь и попросил коня. «Я должен срочно уехать в Багдад, потому что, гуляя у тебя в саду, я встретил Смерть, и она очень строго на меня посмотрела». Когда визирь ускакал, шах вышел в сад и встретил Смерть, которая очень мило ему улыбнулась. «Почему ты так строго посмотрела на моего визиря?» — спросил ее шах. И она ответила: «А как я должна была на него смотреть, когда он у меня по спискам в Багдаде, а ошивается у тебя здесь?» История имела мистическое и печальное продолжение. Между фронтовыми поездками артисты вернулись в Москву и должны были играть спектакль. Этот аккомпаниатор не пришел. Он попал под трамвай и погиб. — Но Брежнев не забыл фронтовые встречи... — Он очень папу любил. Дал ему московскую квартиру и все время звал переехать. И вот в один прекрасный день я навещал папу в кунцевской кремлевской больнице. Он тогда как раз получил Ленинскую премию. Вдруг раздается телефонный звонок, я снял трубку и поинтересовался, кто его спрашивает: «С ним будет говорить Леонид Ильич Брежнев». Опа! Передаю трубку: «Да, спасибо, Леонид Ильич, спасибо. Да, я бы хотел буквально на 10 минут. Завтра? Хорошо, до завтра». Буквально через 5 минут снова звонок, какой-то странный дубль. Оказывается, Брежневу пришло в голову, что у папы в больнице нет одежды, чтобы приехать в Кремль, и надо прислать машину. Одежда соответствующая как раз была, на следующий день пришла большая правительственная машина, и его отвезли. Разговор длился буквально четверть часа. РАЙКИН: Я решил воспользоваться вашим приглашением. БРЕЖНЕВ: А с кем мы это должны согласовать? РАЙКИН: Думаю, надо позвонить Гришину. БРЕЖНЕВ: Надо, наверное. (Звонит.) Брежнев говорит. Вот тут у меня Райкин, он хочет переезжать с театром в Москву. Я — за. Как ты? Тогда я запишу: Гришин — за. Еще с кем? РАЙКИН: С министром культуры. БРЕЖНЕВ: (Звонит Демичеву.) Петр Нилыч, у меня Райкин, хочет переезжать с театром в Москву. Я — за, Гришин — за, ты как? Ну все. РАЙКИН: Еще Романов может возражать. БРЕЖНЕВ: Я сейчас ему позвоню. Григорий Васильевич, я — за, Гришин — за... И вот вся компания переехала. Всем дали квартиры и, более того, стали искать помещение для размещения театра. Дальше началась другая глава этой истории. — Вы стали работать вместе. Какого рода были конфликты? — Творческого. И человеческого, конечно. Папа с сыном, оба без кожи, ругались, словно дети в песочнице, и потом вместе рыдали. У нас отношения были всегда ужасно нежные, замешенные на любви. Виделись редко, но очень чувствовали друг друга. А тут стали видеться каждый день. Очень болезненное время. Я же не просто попросился к нему в театр как артист, я свое дело хотел организовывать. У меня в «Современнике»-то все было в порядке. Галина Борисовна ко мне хорошо относилась, я много играл, был востребован. Там работал Фокин. Карьера складывалась хорошо. Но я сразу сказал папе, что мне надо будет привести молодых артистов, с которыми начну работать сам. Конечно, что-то мы будем вместе играть (так и случилось), но должны еще, наверное, делать и какие-то спектакли без его участия. Я на таких условиях шел. Не собирался просто подыгрывать Райкину. Прекрасно понимаю, почему от него уходили. Нельзя же всю жизнь говорить: кушать подано, подано кушать, просто кушать, просто подано. Так артистом же не станешь. Безусловно, они взлетали благодаря папе, но дальше надо было улетать как можно скорее. А еще рядом толклись наушники, нашептывали: «Аркадий Исаакович, он, может, талантливый человек, но мы же Театр миниатюр, мы же маленькие. Вы видели, какие там декорации?» И папа мне начинал вдруг что-то выговаривать с чужого голоса. Поддавался влияниям... — Ну здесь у тебя были преимущества перед другими. — Но это стоило очень больших нервов и ему, и мне. Потом встречался отдельно с некоторыми людьми. Я с ними, знаешь, какие имел разговоры, как я их шугал. Расскажи мне кто-нибудь раньше, что я так буду разговаривать с людьми, не поверил бы. Но я их пугал до смерти просто. Вычислить же очень легко, кто там что ему шепчет. Такие люди были и в Министерстве культуры. Я и до них дозванивался и очень с ними жестко разговаривал. Театр миниатюр всегда оставался театром одного артиста, а тут вдруг какой-то другой появился и стал качать лодку. Все же было под него отцентровано. С одной стороны, театр-семья, а с другой — так много рутины. А тут я — энергичный, людей привел, заставляю работать как-то по-другому. Если бы папа меня выгнал, я бы ужасно расстроился, на какое-то время даже обиделся, но я бы его понял. И житейская мудрость подсказывала именно так поступить. Но его мудрость была, если можно так сказать, в его нюхе. Он был большой интуит. Он почувствовал, что я могу этот театр подхватить, разглядел возможность продолжения. Да, в другом виде, в другом качестве. Но увидел, что я это дело не уроню. Более того, я увидел, как он это увидел. — Какой-то конкретный момент? — Нет, но он стал нами гордиться, ему стало нравиться с нами играть, ему стало нравиться со мной играть. Я увидел моменты позитивные, потому что прошло уже шесть лет совместной работы. — Ты продолжаешь с отцом разговаривать, оглядываешься на его мнение, чтишь заветы? — Нет, но иногда — может, это звучит как-то глупо — мне бы хотелось, чтобы он увидел, какой у меня загородный дом. Ничего особенного, но в нем не советское пространство. Оно ровно такое, какое мне надо, ни на метр больше. Более того, мой дом совсем не похож на роскошную переделкинскую дачу Кассиля, на которой мы бывали с родителями (своей у них никогда не было). Там другая высота, другое количество воздуха. Он бы восхитился. Уверен, все, что мы здесь делаем, ему бы очень понравилось и, думаю, больше, чем мне, например. Я в этом театре нахожусь совершенно правильно и считаю своим счастливым долгом продолжить дело, которое начал мой папа. В этом есть некая преемственность. И хотя я основательнейшим образом поменял жанр, изменил направление движения, но главные традиции папиного театра я сохраняю. А они прежде всего в позитивном отношении к жизни. Папа был горестный оптимист, и я такой же. Подобный оптимизм возникает не от неведения, дурошлепости или благополучия, а где-то на генном уровне. К сцене папа относился как к одушевленному существу: «Такая ревнивая баба, сволочь, только расслабишься — обязательно отомстит. Никогда ничему нельзя уделять больше внимания, чем ей». И я так чувствую. А еще папа завещал мне большую любовь к зрительному залу. Это, может быть, главная позиция театра его имени — художественная и человеческая. Мария Седых
Божена: отсюда Константин Райкин ТЕАТРОМ НАДО ОПЬЯНЯТЬСЯ - Может, сразу такой простенький вопрос: что самое сложное в актерской профессии? Действительно, "простенький" вопросик. Вообще-то я профессию воспринимаю как нечто цельное и не могу разделить на какие-то составляющие. Я просто понимаю, что это - очень трудное дело. И сложности в нем подстерегают абсолютно на каждом шагу. Я, например, все время "на стреме", все время, в принципе, готов к неудаче, к какому-то подвоху. Это дело полно подвохов. Начало репетиций, - когда еще ничего не сделано, не собрано, ты не знаешь текста, все разъезжается, ты, как корова на льду, - я вообще терпеть не могу. Но мучительность этого начального периода может оказаться предвестником как раз успешного результата. Репетиционная работа может идти замечательно, интересно, азартно - и привести к абсолютному неуспеху у зрителей. Тебе кажется, что все десять пальцев ты держишь на горле у успеха, ему уже никуда не деться, но ничего подобного: успех ускользает, как налим... и все. Где, когда это произошло, ничего не понятно. Мучительно, что весь твой предыдущий опыт в новой работе, в принципе, особенно в работе с новым режиссером, - не имеет никакого значения. И если ты в новой работе используешь какие-то приемы, которые ты уже раньше использовал, - это тоже не предвещает ничего хорошего. Однако самым трудным и не только в актерском деле, а в любом творческом, я думаю, является не рывок, не прыжок на амбразуру, но умение быть последовательным. Умение двигаться ежедневно к намеченной цели, по сантиметру... Если ты спокойненько, пешочком, легкой трусцой будешь эту дистанцию преодолевать ежедневно, то почти стопроцентно, что от тебя в результате отстанут почти все. Ты их обгонишь: всех рьяно начинавших, всех бурно стартовавших вообще, всех, чьи спины исчезали поначалу в туманной дали. Потом ты их спины снова видишь, они приближаются, и ты их рассматриваешь, потом ты видишь их уже краем глаза, потом они твою спину начинают рассматривать. Поэтому я не люблю всякие тусовки, симпозиумы, фестивали, обмены опытом... Надо репетировать, надо делать дело в своем месте, где ты работаешь, вот и все. - Вы любите работать со знакомым режиссером или предпочитаете новые для себя имена? Я работал с большим количеством замечательных режиссеров. И это не просто "повезло". Я сам постарался. Вообще разговор про везение, - разговор все-таки людей слабых. Везение надо себе режиссировать и, так сказать, заслуживать. Когда я был артистом театра "Современник", то работал с Фокиным, с Волчек, с Товстоноговым, с Вайдой, потом, будучи уже в "Сатириконе", - с Виктюком, с Фокиным, с Фоменко, с Машковым, с Невежиной, с Трушкиным, вот сейчас со Стуруа работаю. Так что у меня есть возможность сравнивать разные способы и методы работы, чему-то учиться. - Вам кажется, что вам как актеру такой опыт полезен? Крайне. Крайне полезно и не только мне, но и моим коллегам тоже - такой букет разных режиссерских индивидуальностей. При встрече с таким режиссером, как Фоменко, или, скажем, Стуруа, весь предыдущий твой опыт не имеет значения, никак тебя не страхует, потому что все, что, как тебе кажется, ты умеешь, - им не нравится. Ты ему и этот стиль, и этот: я и баттерфляем могу, и брассом, и кролем... А он говорит: ты вообще плавать-то умеешь? Вот он топит тебя палкой: по-собачьи плыви, по-собачьи. Не нравятся ему твои стили, которые ты приобрел где-то в предыдущей своей рабочей биографии. Это, конечно, дело мучительное, но я люблю состояние абсолютного ученичества. - А такое положение ученика не вызывает внутренней паники. например? Ощущение паники внутренней, конечно, есть, и я, как ни странно, его тоже люблю. Доля неверия, доля сомнения должна быть обязательно. Я убежден, что не только в актерской профессии, а в любой творческой профессии настоящее рождается только на стыке между какой-то оголтелой смелостью и боязнью. Тебя охватывает страх и вместе с тем ты его преодолеваешь каким-то безумным усилием. У тебя есть опыт, но есть и решимость от него отказаться. У тебя есть какие-то умения и вместе с тем абсолютная робость перед новым материалом, новыми задачами, когда ты не понимаешь, как этот опыт использовать. Но плохо, когда артист излишне напуган, закомплексован... Но я не люблю и такого артиста, который в себя верит окончательно и бесповоротно и, так сказать, знает, что он состоялся. Я знаю огромного таланта людей, которые мертвеют, коснеют от осознания собственной могущественности, собственной важности. Звучит хвастливо, но мне иногда кажется, что мой характер близок к идеальному в смысле театрального дела. Не то что я каких-то обязательно результатов достигаю, но я становлюсь в какой-то момент послушным в работе. Я абсолютно послушный артист, понимающий, что существует один только выход: идти за режиссером. Вообще мне кажется, избыточная инициатива у актера - это неправильно. Сегодняшнюю режиссуру обвиняют в авторитарности. И есть артисты, которые всё стонут: где актерская свобода, где свобода? Не нужна она никому. Актерство - подчиненная профессия. Чем жестче режиссура, тем мне больше нравится. Потому что форма, четкость рисунка, определенность задачи - это всегда гамак, который тебя держит. Актерская импровизация может быть и должна быть, но в заданном режиссерском рисунке. Импровизация, она же в самочувствии, а не в том, что ты можешь куда угодно пойти, можешь встать, где захочется... Иногда мне всякие неопытные артисты начинают говорить: а почему я должен делать именно так, а какая разница, улыбнусь я в этом месте или в другом, или я поверну сюда голову или туда?.. Это колоссальное значение имеет: не туда повернув голову, ты можешь испортить весь спектакль. - У вас есть какие-то ритуалы настройки перед спектаклем? Приходите заранее в театр и т.д. Я в театре с утра до вечера, так что выражение "прихожу в театр на спектакль" - это для меня почти абсурд. Я на сцену прихожу заранее. Наверное, это наследственно. Папа, артист огромного таланта, потрясающей техники почему-то приходил на сцену после второго звонка, то есть раньше, чем любой другой артист его театра. Я вообще думаю, чем артист хуже, тем он позже приходит на сцену. Это не стопроцентное правило, но часто именно так. Я, конечно, знаю таких мастеров, которые выскакивают на сцену практически, как в сортир, и играют отлично. Но все равно, я думаю, они очень проигрывают сами себя. Бог от них хочет большего. "Самособирание", самонастройка могут быть разными для каждой роли, но это все равно необходимо. - Мне всегда казалась невероятно сложной настройка актера пароль: тебе дают роль, и ты ее должен полюбить... Вроде как тебе привели женщину, и вот пожалуйста: твоя суженая... Да, абсолютно так. Это твоя профессиональная обязанность, твой профессиональный навык. Ты должен этим увлечься, обязательно. Партнера полюбить, если ты будешь с ним играть любовь. Только нельзя путать свои личные отношения с тем, что тебе приходится играть на сцене. Потому что если у артистов, которые играют Ромео и Джульетту, роман между собой, - это совершенно другое, чем то, что есть между Ромео и Джульеттой. Если начинают использовать свои личные отношения, для того чтобы изобразить, скажем, любовь или ненависть, получается всегда чудовищная пошлость. Великие роли, великие какие-то проявления души рассчитаны на то, что твоя собственная душа находится на высочайшем подъеме. Ты играешь на себе, но на себе окрыленном, творящем и каким-то образом в данный момент связанным с Богом. - Вы с очень разными режиссерами работали: с кем из них было наиболее легко и, наоборот, наиболее сложно? Легкость в работе - не критерий. Важен результат. Легкость, как правило, ничего хорошего не предвещает. Самая трудная работа пока что в моей жизни была в "Великолепном рогоносце" Кроммелинка с Петром Наумовичем Фоменко, изнурительно трудная, почти нечеловеческая. У меня вообще есть почему-то убеждение, что с процессом репетиции роли Брюно мог справиться только я. Не могу себе представить другого человека, который бы все это выдержал. Он грандиозный режиссер, Петр Наумович, он тоже себя измучил в этом процессе. Репетиции длились год, и дело даже не сколько длилось, а как мучительно шло. Более того, после окончания работы мне не хватало мужества даже пожелать себе этого счастья еще раз. Мне казалось, что второй раз в жизни работы с этим режиссером мне не выдержать, просто не выдержать, я не смогу. На репетициях он все делает не так, как положено: он учит с голоса, он прицепляется к деталям каким-то малозначащим. То он показывает без конца, добивается интонации. Вот ведь считается, что нельзя интонации учить с голоса: "Скажи это так, как я показываю... Эта нота. Это слово прирасти к этому... Обязательно так". И хоть ты тресни, надо прирастить, обязательно. Но как только он добьется нужной интонации, он сразу все зачеркивает: "Нет, полную ерунду я говорил". И все еще двести раз будет меняться. Но он все равно скрупулезнейше добивается, чтобы мизинец у тебя был в этот момент вот так. Он остановит любой прогон, если у тебя мизинец не так, остановит и будет говорить: "Мизинец так сделай, тогда можешь продолжать..." Да что продолжать, у меня уже все умерло, уже вы меня остановили?! Немыслимо мучительно, я уж не говорю о том, что он все время сам за всех играет, показывает, показывает без конца и даже не смотрит, как ты потом выполнишь его рисунок. Он играет и заигрывается. Но в результате играть этот спектакль - большое наслаждение... - Вы очень много работали с Валерием Фокиным. С ним у вас сложились отношения? Мы действительно сделали с Валерой Фокиным шестнадцать спектаклей. И, Бог даст, будем работать еще. И за годы знакомства у нас сложился общий птичий язык, когда понимаешь друг друга с полуслова. Фокин, вообще, малоговорящий режиссер. На него приятно смотреть во время репетиций, потому что он не говорит лишних слов, более того, он почти каждому из действующих актеров говорит так тихо, что даже его партнер не знает, что именно сказано... Фокин, во-первых, высочайший профессионал. Кто-то назвал его постановки спектаклями "японской сборки", такая в них ювелирная отточенность деталей. Он замечательно чувствует форму, замечательно ощущает стиль. Такая жесткая режиссура. Он не сентиментальный в своей режиссуре, не любит жать на "педали эмоций": выдавливать слезы или пользоваться всякими средствами, для того чтобы было трогательно. Фокин - аскетичный и мужественный режиссер, он из режиссеров жестких до жестокости. И потом, мне очень интересно всегда с ним работать. У него, как у каждого, бывают более удачные или менее удачные спектакли. Но, во-первых, Фокин, помимо всего прочего, - абсолютный работяга. Он находится в работе все время. Он все время этим занимается. В его жизни театр занимает какую-то гигантскую часть. Мне кажется, что это правильно. По нынешним временам, только перенапрягаясь и без конца занимаясь этим, можно быть интересным. - Фокин во время репетиций тоже "показывает" актерам? Он показывает очень хорошо и много. Все режиссеры показывают, абсолютно все. Кто-то меньше, кто-то больше. И, вообще, показ - дело, как правило, гораздо более продуктивное, нежели словесный рассказ. Мне кажется, что в режиссере очень важны заразительность, обаяние, способность увлечь, заразить своими эмоциями. Потому что можно говорить очень правильные вещи, но если рассказано незаразительно, если какая-то искра не высекается, то никого увлечь не удастся... - Часто говорят, что актерская профессия включает в себя элемент приятного дуракаваляния... Вы знаете, я убежден, что это безумно трудное дело. Когда говорят: надо этим легко заниматься и весело, - я не верю. Это все шаманство и неправда. Кто легко и весело достигает высоких результатов? - не вижу. Я понимаю, что нельзя актерскую работу превращать в сплошную муку, там бывают свои радости, но все равно это все-таки очень трудно, это ужасно трудно. Как только легко, как только человек начинает легко работать, это тревожный симптом. Я почему-то не верю легкости и боюсь ее. Правда, бывает иногда какая-то работа вдруг получается быстро, и относительно высокого результата достигаешь неожиданно легко. Но я понимаю, что она уже была оплачена раньше каким-то большим трудом. Значит, во время какой-то предыдущей работы ты заплатил, условно говоря, два раза, двойным усилием, двойной мукой. - Ваши режиссерские опыты помогают или мешают актерской работе? По-разному. Я очень рассчитываю на режиссера. Особенно когда я работаю с режиссером такого уровня, как Фоменко, или Стуруа, или Фокин. Вот я сейчас репетирую вместе с Робертом Стуруа роль Гамлета. Параллельно мы еще уточняем перевод Шекспира (проверяем по прозаическому подстрочнику). Так вот сцены, которые мы еще не разбирали со Стуруа, я даже не читаю. Я не хочу их читать, потому что не хочу, чтобы у меня было собственное ощущение роли. Потому что как только у меня начнет возникать собственное представление, оно наверняка придет в какое-нибудь противоречие с тем, что предлагает мне Стуруа, потому что я никогда не догадаюсь, как он захочет сделать. Я не могу этого предсказать. Стуруа - удивительная, непредсказуемая индивидуальность, что замечательно. Поэтому я иду за ним абсолютно. Пока я не услышу его, причем в каждой сцене, я не пойму, не смогу до конца почувствовать, что такое Гамлет. Существует миллион вариантов, и я не должен самостоятельно это себе фантазировать. Я должен исходить из режиссерских предложений, идя от общения с режиссером... - А со Стуруа у вас вначале идут как бы обсуждения спектакля или это этюды? Стуруа очень по-разному репетирует. Он любит поговорить с актерами, потом их тут же запустить на сцену, начать пробовать... Он меняет все очень часто. И я нахожусь сейчас в паническом состоянии: во-первых, у меня нет ощущения, что я успею сделать роль, и мы успеем сделать спектакль к сроку. Боюсь, что на премьере я буду весь оккупирован режиссерскими задачами: туда пойди, туда посмотри... Боюсь, я не успею освоить сложнейший режиссерский рисунок, хотя у меня есть абсолютное убеждение, что это абсолютно мое: мое дело, моя роль. Я вообще люблю, когда зрители приходят смотреть не на премьеру, а на энный по счету спектакль. Вот тогда я могу за что-то отвечать. Я никогда никого не приглашаю на премьеру и сам не люблю на них ходить, потому что я знаю: если спектакль сделан правильно, то он гораздо хуже на премьере, чем потом. - А Гамлета вы предложили Стуруа... Нет, Шекспира он предложил. Я еще долго пытался его отговорить... Я хотел, чтобы Стуруа поставил у нас русскую классику: Островского, например... - Вам важнее, с кем ставить, чем собственно наименование пьесы? Ну, в принципе, да. Мне, если это режиссер такого уровня, как Стуруа, Фоменко, Фокин, Виктюк, Машков, прежде всего важен сам режиссер. А следующее по значимости - то, что мы с ним будем ставить. Но все-таки первое для меня - режиссер. Я Стуруа уговаривал три года на постановку в нашем театре. Как вы понимаете, таких режиссеров рвут в разные стороны, везде они желанны, везде их приглашают, и приглашают в разные хорошие места, и надо оказаться самым убедительным. Это похоже на завоевание сердца женщины, которую хотят многие, а тебе надо оказаться лучшим среди претендентов. Но поскольку я обладаю настырностью в этом отношении, настырностью не в смысле хамства и наглости, а в смысле последовательности, то как-то удается... - Артисты часто жалуются, что они постоянно находятся в положении "девушек на выданье": их выбирают, а они такого права лишены. В силу своего положения художественного руководителя театра у меня есть возможности, которыми обычно артист не располагает. В этом смысле я в какой-то момент решил взять судьбу в свои руки. Но с другой стороны, за свою "привилегию" я и плачу. Быть художественным руководителем - колоссально трудно. Поэтому, если я имею за это какие-то дивиденды, то за такую плату их можно себе позволить. - По какому принципу вы выбираете режиссеров, приглашая их для совместной работы? По чувству родства. Есть большое количество замечательных режиссеров, которых я никогда не приглашу, потому что они чужие для меня. Мне не нравятся их спектакли, хотя они признаны театральной общественностью... Выбирая режиссера, я ориентируюсь на собственные ощущения. Я считаю, что у меня вкус, в общем, демократичный, вкус нормального среднестатистического зрителя... Я очень не люблю этого критического чистоплюйства, когда подозрительно относятся к любому шумному успеху. И, наоборот, любят, когда мало народу, когда скучают зрители... Вообще, в современном театре я вижу очень много придуманного, выдуманного, неживого: всякие хороводы околотеатральных деятелей вокруг спектаклей, которые мне не нравятся категорически. Ведь труднее всего играть просто, эмоционально и заразительно играть - это очень трудно. А есть лукавая режиссура, которая всякие финтифлюшки делает для тех, кто понимает. Играть же в такой режиссуре, как правило, легко. Вот я пришел на "Смертельный номер" Владимира Машкова, мне это очень понравилось: эмоционально, талантливо, умело. И я его пригласил на постановку "Трехгрошовой оперы". И ее опять же не приняли люди, которых для себя я называю "дегустаторами". Вино, по моему глубокому убеждению, все равно придумывается для того, чтобы его пили и от него пьянели, а не пробовали на язык. Театром тоже надо опьяняться, от него надо "балдеть"... - Ну, после рассказа об околотеатральных деятелях сразу хочется спросить о вашем отношении к театральной критике.. Критики, за редким исключением, относятся все-таки к театральным дегустаторам. Они не пьянеют. Они доверяют знаниям, а не чувствам. А театр все-таки больше, рассчитан на чувства, а не на знания. Критикам, как правило, надо, чтобы им объяснили (режиссеры или просто люди с живым восприятием), хорошо или плохо поставлен спектакль, хорошо или плохо играет артист и т.д. Ну, в качестве примера вот уважаемый критик, ведущий популярной телепрограммы, безусловно, знающий человек. Но, по сути, он ничего не понимает в театре, сам отличить хорошее от плохого он не может категорически, никогда. Скажем, только что спектакль закончился, и он еще ни у кого не спросил о том, как им понравилось, - он пребывает в растерянности, его можно брать голыми руками, потому что он беспомощен. В "Современнике" его пригласили на прогон спектакля "Валентин и Валентина". И в день премьеры я случайно наткнулся на стенограмму обсуждения и прочел его высказывание о себе, о том, что новое приобретение "Современника" - ошибка. Ошибка театра назначение меня на данную роль... И вообще этот мальчик никогда не станет артистом. Я действительно поначалу играл неважно, но, думаю, по-настоящему театральный человек за моей скованностью и неумением все-таки что-то мог рассмотреть. А через полгода я с ним встретился на какой-то пресс-конференции по поводу того же спектакля "Валентин и Валентина". Он тогда стал признаваться в том, что, не поверив в меня сначала, потом посмотрел еще раз и не узнал "Котьку"... Видимо, ему объяснила Галина Борисовна Волчек что-то про меня. Очень большое количество таких людей вокруг. Такого человека помести куда-нибудь на необитаемый остров, посади напротив великого артиста, ему не известного, - он измучается, не понимая, хорошо это или плохо, потому что не у кого будет спросить. А такие люди и формируют мнение театральной общественности. Общественное мнение, с одной стороны, вещь крайне неповоротливая. Это похоже на плохих охотников, которые, стреляя в летящую утку, метят в то место, где они первый раз ее увидели. С другой стороны, люди склонны абсолютно забывать про то, что ты уже делал. Например, когда я сыграл Брюно в "Великолепном рогоносце", всякие слова и оценки, даже хвалебные, меня ужасно раздражали, просто потому, что рождалось ощущение, будто до этого я не делал ничего. А у меня послужной список такой, что любой драматический артист позавидует: огромный мировой репертуар. - У вас не бывает, что вы устаете от этой вот роли: Господи, опять играть, как мне это надоело! Нет, нет и нет. Для того чтобы было: Боже, как мне все это надоело... всякие стрессы и депрессии, для этого необходимо наличие свободного времени. Когда у тебя нет времени, - у тебя нет времени на депрессии, на стрессы, я не завишу ни от погоды, ни от климатических условий вообще, ни от времени года, ни от чего. Мне надо выходить на сцену ежевечерне. Мы зарабатываем деньги в нашем театре только сами: мы не получаем никаких дотаций. Поэтому артисты у нас не болеют, не пищат, что у них нет выходных. Вообще нет выходных, никогда. Мы работаем семь раз в неделю. Потому что они знают: мы не имеем возможности иметь выходной, он просто у нас не получается. Это такой принцип Нуриева: травмы, разрывы мышц появляются, когда танцуешь раз в неделю, а если танцуешь каждый день, - все в порядке. Если напряженно работать, то всегда будешь в форме. И, кроме того, тебе физически некогда будет говорить о кризисе театра. Это ерунда все, потому что каждый театр считает себя пупом земли и центром театральной жизни мира, и если он терпит какой-то творческий крах, ему кажется, что терпит крах все театральное искусство. Это абсолютное заблуждение и высокомерие так считать. Всегда есть достаточное количество людей, которое нуждается в театральном искусстве, которым интересно пойти на хороший спектакль. - Артисты иногда говорят, что репетировать им интереснее, чем играть спектакль на зрителе... Мне кажется, что это неправда. Не может артисту больше нравиться репетировать, чем играть. Потому что играть спектакль это и есть искусство театра. Театр возникает в общении со зрителем. Его реакция и твое ощущение - вот "вольтова дуга" искусства. Бывают моменты, когда у тебя что-то получается на репетиции, но это все делается для того, чтобы это получилось на зрителе. Театральное искусство немыслимо без зрительного зала. Иначе оно, как картина в темноте, - теряет смысл. Экстаз, когда у тебя получается, тебя понимают, и оттого, что тебя понимают, у тебя еще больше вдохновения, а оттого, что у тебя больше вдохновения, у них, в зрительном зале, еще что-то... Это бывает не часто, но ради этого, собственно, мы и работаем... Беседовала Ольга Егошина
Casi:
Administrator: PITER TV Видео Константин Райкин: Цинизм - позиция слабого Прославленный актер и режиссер, художественный руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин выступил на сцене театра Эстрады, только что открывшегося после реконструкции. Театр по праву носит имя его отца - Аркадия Райкина, так как великий актер проработал на этой сцене более 40 лет и именно здесь основал свой знаменитый на всю страну Театр миниатюр. О том, что для Райкина-младшего значит это место, об истоках папиного театра и сегодняшнем театральном процессе Константин Райкин рассказал Piter.tv О театре Эстрады Первый театр, который я увидел в своей жизни - это папин театр. И практически вот это помещение, вот это пространство. Наверное, года в два, в три меня привели на какое-то представление папино. И это было здесь. И впоследствии, когда прошло много-много лет, и я тогда стал артистом театра «Современник» и был принят в эту труппу и «Современник» приехал в Ленинград тогда на гастроли. А папа тоже был тогда в Ленинграде и приходил к нему артистом театра «Современник» новоиспеченным и гордым тем, что я в таком замечательном театре работаю. И мы с артистами современника, с Галиной Борисовной Волчек приходили сюда, опять же в этот зал, где шли спектакли Аркадия Райкина. О традициях райкинского театра Это глубинные традиции райкинского театра и надо пытаться быть верным этим традициям. Что мы пытаемся делать, у нас в театре «Сатирикон» его имени. Потому что идти по его стопам бессмысленно и убийственно. Он ведь гениальный артист. Этот жанр, в котором он работал, называется Аркадий Райкин. Он этот жанр собой закрыл, загородил. И все, не надо никому, никогда идти по этим стопам буквально, а уж мне-то десятикратно нельзя. Но есть какие-то важные принципы, которыми этот театр всегда руководствовался, папа может быть это и не всегда сам осознавал. Во-первых и самое главное – он выходил на сцену с огромной любовью к зрительному залу. Вот это самое главное правило, которое надо сохранить и ввинтить в свою психологию. Я это по генотипу сохранил. О современном театре А сейчас очень много установок в этом разветвленном мире театра. С одной стороны он маленький, с другой стороны он ужасно разрозненный в наше время. И есть масса замечательно талантливых театральных лидеров, которые имеют совершенно другие установки – ненависть к зрительному залу, равнодушие к зрительному залу. Я вот с Богом разговариваю, а вот зрители просто допускаются до этого разговора. Хотите слушайте, хотите нет. Этого тоже очень много и это очень модно. И мне кажется, что в этом тоже дикая гордыня и высокомерие. Вот один знаменитый режиссер, получая какую-то премию, сказал – я не для людей это делаю. Я это своими ушами слышал – я это для Бога делал. И все вокруг рядом стоящие себя почувствовали такими убогими, а мы то для людей стараемся. Мы то, дураки, думаем, что Бог то в людях! А у него прямо по вертушке – он напрямую сразу к Богу! А другие, хотят слушают этот телефонный разговор, хотят не слушают. Мне кажется в этом дикая глупость. И этот замечательный режиссер одновременно большой дурак. И это вполне сочетается. Это гений и злодейство - две вещи несовместные, а скажем большой талант и дурость вполне совмещаются, как это ни странно. Вот так и здесь. И такого очень много. А папа выходил на сцену с огромной, просто рвущейся из него любовью к зрителям. Это замечательная, очень христианская и русская установка. И я потом это прочел у Михаила Чехова, который писал, что перед тем как выйти на сцену он возбуждает, сознательно взращивает в себе бесконечную любовь к зрителям. И это очень правильно! Во всяком случае в нашей стране и в нашем пространстве культуры. Вот это было в папе, и эта установка, мне кажется, главной традицией его человеческой, художнической. О комедии масок Все спектакли райкинского театра строились интуитивно или сознательно по принципу построения комедии дель арте. А вообще это вещь совершенно естественная, потому что папа учился здесь в ЛГИТМиКе у Владимира Соловьева, который был одним из специалистов по итальянскому театру. И он это в него вложил, в отца, как в ученика. Вот этот интерес и любовь к театру комедии масок. Маски папины тоже родились от комедии масок, то есть там есть очень точный исток художественный, исторический. Это все не просто так. Папа все-таки был высокообразованный человек театральный. Вообще он был высокообразованный человек, вот это тоже надо понимать. Райкинский театр в наши дни недостижим Вот тот райкинский театр в некоторой степени уже недостижим. Вот этот ураган успеха, который был и эта безумная любовь всех слоев населения к этому театру и желание попасть в театр, фатальное желание, повсеместное. Билеты на Райкина - это была единица измерения радости, успеха. Это была твердая валюта. Это уже недостижимо. А сейчас ну что – попасть на открытие Большого театра?! Так это как раз глянец с цинизмом – это вот такое блюдо. Это совсем другое. Это не потребность художественной натуры и не потребность души, а потребность престижа, каких-то таких вещей. Театр сейчас, как явление общественной жизни существует совсем в другом контексте. В те времена театр был другое и тут ничего не поделать. Можно гениально работать, и я вижу потрясающие спектакли, и замечательные есть театры. Но они занимают совсем другое место в жизни. Круг потребителей театра и нуждающихся в театра, как в высоком искусстве в нашей стране сокращается. Сократился. Но я ведь горестный оптимист, а не пессимист. Не то, что – раньше было лучше.. Ничего не лучше было раньше! Раньше масса была мерзостей. Сейчас баланс поменялся. «Обыкновенный цинизм» наших дней Была такая статья в одном умном, хорошем журнале, которая называлась «Обыкновенный цинизм». Это очень точное название по ассоциации с обыкновенным фашизмом, потому что это не очень далеко одно от другого и наше время очень отмечено этим явлением, не всепоглощающим, конечно, но сильно превалирующим. Шапка времени – цинизм. Одно из производных этого дела заключается в том, что осмеивается все и осмеивается таким дьявольским смешком, ядовитым и безбожным. Это проявление, которое мне не нравится. Это такая антитрадиция. Потому что творчество Аркадия Райкина оно было всегда освещено определенной верой, светом и позитивом. Он был все-таки - абсолютный романтик. То есть он был окрылен энергией заблуждения божественной. "Энергия заблуждения" - это такое толстовское выражение. Или как Пушкин говорил что, «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». И этот возвышающий обман - это более истинная вещь нежели мелкая конкретика правды, такой голости факта. Потому что голость факта - это вещь почти дьявольская. Это вещь такая философская, и я не хочу на эту тему сильно распространяться. Просто папа искренне верил, что театр может как-то повлиять на течение жизни, улучшить ее. Повлиять как-то на власть, на пороки, на общественное мнение. Он иногда себя довольно сильно ограничивал, особенно в последние годы и занимался в своем творчестве вопросами экономики. Какие-то шпунты, гайки убивали даже лирику в его последних спектаклях. Он был человек очень позитивный. И его творчество - очень светлое. Вот в чем разница. Он был высокоодухотворенным и верящим человеком в какие-то позитивные, божественные начала. Вот чем он отличается от того черного, ядовитого юмора с которым мы встречаемся сейчас. Сейчас время безверия, разочарования и все такое. Но вообще безверие, разочарование и цинизм - это удел слабых. А люди сильные все-равно пробиваются сквозь это время и сквозь его настроение и стремятся к чему-то божественному.
Administrator: Российская газета В Петербург на открытие выставки к 100-летию Райкина приехал его сын Райкин побывал на открытии выставки "Человеческий голос. Аркадию Райкину посвящается", приуроченной к столетию со дня рождения артиста. Экспозиция представлена в Санкт-Петербурге, в Мемориальном музее-квартире актеров Самойловых. - Многие экспонаты я вижу впервые! - удивился Константин Райкин, сын Аркадия Исааковича, посетивший выставку. - Даже подумать не мог, что все эти вещи долгие десятилетия хранились в разных музеях и личных коллекциях. Организаторы выставки показали Райкину-младшему подлинные костюмы и маски его отца, а также инсталляцию "ванны, в которой мы на зиму огурцы засолим" широко известную по фильму "Люди и манекены". Кроме того, впервые взору публики предстали фотографии и афиши из концертных программ военных лет, кукла Аркадия Райкина, сделанная Сергеем Образцовым, а также уникальные личные вещи артиста. Константин Райкин не мог скрыть своего волнения. - Ощущения такое, словно у Аркадия Исааковича в гостях побывали, - резюмировали посетители выставки. - Видимо, Константин Райкин испытывает те же чувства. По ссылке - фоторепортаж Евг.Асмолова.
Administrator: Санкт-Петербургский курьер Константин Райкин: «Стеб – это веточка древа цинизма» Петербург отметил столетие Аркадия Райкина открытием Театра эстрады, носящего его имя и гастролями московского театра «Сатирикон», которым руководит сын великого артиста. Накануне творческого вечера Константина Райкина, который проходил в здании на Большой Конюшенной, и состоялся в Театре Эстрады этот разговор о его отце, о театре и о существовании «ленинградского интеллигента с московской «пропиской» в сегодняшнем дне. - Константин Аркадьевич, что такое для вас Театр эстрады? - Первый театр, который я увидел в своей жизни, это папин театр. Года в три или, может быть, два с половиной меня привели сюда на какое-то папино представление… И впоследствии, спустя много-много лет, когда я, гордый тем, что стал артистом московского театра «Современник», приезжал сюда на гастроли, а папа еще работал в Ленинграде, мы приходили в этот зал с артистами «Современника» и Галиной Борисовной Волчек. Папин театр никогда не имел своего собственного помещения, пока не переехал в Москву. В Ленинграде были только две комнаты, арендованные Театром миниатюр под руководством Аркадия Райкина: в одной комнате репетировали, в другой находилась бухгалтерия. Но чаще всего папа выступал именно здесь и очень любил этот зал. Я помню все эти триумфы безумные, влюбленную атмосферу зала, температура которого всегда зашкаливала. Так что для меня это здание всегда будет связано с Аркадием Райкиным. Здесь происходило много примечательного и интересного: здесь происходила папина встреча с Марселем Марсо, здесь на спектаклях по своим пьесам был Луи Арагон… - Какое впечатление на вас произвел обновленный театр? - Сейчас это место еще не «намоленное». Размер зала на 500 человек - это среднее театральное пространство, которое дефицитно и драгоценно. Есть большие театральные залы, где 1000 мест, есть малые - в районе 100-200 человек. А здесь совершенно замечательное и редкое среднее театральное пространство, по которому я уже скучаю творчески, в районе 500 мест, когда видны из последнего ряда глаза актера, тончайшие нюансы его мимики, так что у меня очень хорошее впечатление. - Сохраняет ли современная эстрада традиции театра Аркадия Райкина и надо ли сохранять эти традиции? - Нынешний эстрадный стеб не имеет к папе никакого отношения. Стеб – это некая веточка древа цинизма. Помню, прочел где-то название статьи «Обыкновенный цинизм». Это очень правильное название – от цинизма до фашизма не далеко. Сейчас осмеивается все, и все осмеивается дьявольским смешком, ядовитым и безбожным. Это антипозиция по отношению к творчеству Аркадия Райкина, которое всегда было интеллигентно-позитивным. Папа был абсолютным романтиком, окрыленным энергией заблуждения. Это такое очень толстовское выражение «энергия заблуждения», смысл которого близок к цитате из Пушкина «тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман». Возвышающий обман – это более истинная вещь, нежели мелкая конкретика «голой правды», носящей дьявольский оттенок. Папа верил, что театр может повлиять на течение жизни, на людей, на пороки, на власть. Все его творчество светлое. Он был высоко одухотворенным человеком, верующим в позитивные качества, чем он и отличается от того «черного», ядовитого и педалирующего юмора, который есть сейчас. А сейчас наступило время безверия и разочарования, которые являются уделом слабых. Зло ужасно импозантно, а дьявольщина привлекательна. Христианские нормы, установки сейчас не модны. Не модны и те, кто говорят о добре хорошо, а о зле - плохо. Но идти по стопам Аркадия Райкина глупо и убийственно: он был гениальным артистом, он создал целый жанр «Аркадий Райкин», который сам собой и «закрыл». Отец всегда выходил на сцену с огромной любовью к зрительному залу. Это и есть главное правило, которое и надо сохранить в идеологии театра. Сейчас есть масса замечательно талантливых режиссеров и актеров, которые имеют совершенно другие установки относительно общения со зрительным залом, энергии общения, даже равнодушия к зрительному залу. «Я тут с Богом разговариваю», а зрители просто до этого разговора допускаются… Мне кажется, что это – проявление гордыни и высокомерия. Папа выходил на сцену с огромной, рвущейся из него любовью к зрительному залу. Это очень правильно, по крайней мере, в нашей стране, в нашем пространстве культурном. И мне это передалось генетически. - А любовь к дисциплине вам от отца передалась по наследству? Подразумевает ли свобода дисциплину и не ограничивает ли дисциплина творческую свободу? - Свобода имеет к дисциплине непосредственное отношение. Дисциплина – это привычное, ставшее частью твоей натуры самоограничение. Без нее ни одно дело, прежде всего, творческое, невозможно. Театр – это коллективное творчество. В нем велика зависимость каждого от каждого, что требует колоссальной дисциплины. Поэтому хороший театр гораздо более сильная организация, чем, скажем, армия. При советской власти я с концертными бригадами поездил по разным войскам, и убедился, насколько маленькая концертная бригада артистов гораздо более дисциплинирована и сплочена, чем наша в те годы хваленая армия. И мы, слаженно работавшие как часы, запросто могли победить эту армию. Регулярная вечерняя работа, репетиции организуют и сплачивают очень хорошо. Творческий работник – это поджарый, волкообразный человек, у которого живот втянут, прилеплен к спине. Это мобильное, дисциплинированное, настроенное на работу существо, и таких большинство (в нашем, по крайней мере, театре), все остальное – отклонение. - Вы не возражаете против того, чтобы артисты вашего театра снимались в кино? Нет ли у вас творческой ревности? - Ревности никакой нет, напротив, театру это выгодно. Это невыгодно, недопустимо и разрушительно только в одном случае: если нарушается дисциплина - актер не приезжает на репетиции и спектакли из-за того, что он снимается. У нас работают, например, и много снимаются такие замечательные дисциплинированные театральные артисты, как Граня Стеклова или Макс Аверин. Макс очень много играет в театре, он жадный до работы прекрасный актер, и я никогда не знаю, что он снимается по ночам. Утром он всегда в идеальной форме приезжает на репетиции… Но любой умный артист знает, что кузница мастерства – это театр, а кино только потребляет то, чему он научился в театре. Только в театре можно развиваться творчески, времени на творческий поиск в кино нет, и мастером можно стать только в театре. - Легко ли быть сыном такого мастера, как Аркадий Райкин? - Быть сыном Райкина – это тяжелая работа, по крайней мере, когда находишься в той же профессии. Это же не просто «Вот повезло!» Ведь меня большинство народонаселения знает как «сына Райкина», вот и подумайте сами, быть в 60 лет «сыном Райкина» - хорошо это или плохо… Для меня плохо. Миллион раз я уже слышал фразу: «Вот говорят, что природа отдыхает на детях великих людей, но это, как раз, тот случай…» Причем каждый, кто ее произносит, считает, что он первый это говорит… Да скоро природа на мне уже вообще отдохнет! И больше позора, чем в детстве, когда нянька Тася вела меня в сад и говорила: «Пустите, это сын Райкина идет», я не переживал. Я не люблю владеть тем, что мне не принадлежит, и такой интерес ко мне лично мне не интересен. Если спросить у рядового гражданина: «Что вы думаете про сына Райкина?», он ответит что-то вроде «Он талантливый, но не так, как папа». А при этом он меня не знает и в театре не видел. Вообще неверно сравнивать кого-то. Второй Райкин не родится никогда – такого, как папа, больше не будет. Но и то, что делаю я, не может делать никто на свете. Записала Екатерина Омецинская
Наталья: «ЗОЛОТОЙ СОФИТ» сезона 2010-2011 годов. Лауреаты
Innamorata: Нашла в блоге знакомой: главная достопримечательность Неаполя Костя Райкин :-D фоткала издалека, чтоб не тревожить человека за отдыхом, но он видать почуял папараци :-D
Anja: Вечер памяти Романа Козака в ЦДА
Administrator: Новая политика Райкин: для некультурных людей свобода – это свобода хамить Актер Константин Райкин сказал в интервью Фонтанке.ру, что на Манежную площадь выходят люди, образованием которых государство не занималось. По его мнению, для некультурных людей свобода – это свобода грабить и хамить. Райкин также сказал, что на эстраду сейчас выходят, в основном, некультурные люди. Он заявил, что юмор и лексикон среднего артиста невыносим. "И мозгами, и душами надо заниматься, – сказал Райкин. – Это должна быть самая главная работа людей, облеченных властью – образование, наука и культура. Потому что дать свободу людям, чьи души и мозги работать не умеют, – все равно, что дать свободу в тюрьме. Для некультурных людей свобода – это свобода грабить, убивать, хамить, клеветать. Свято место пусто не бывает. Как только в мозгах образуется пустота, там поселяется дьявол. Национализм – это дико манкая вещь. На Манежную площадь выходят вот такие упущенные государством люди". Райкин сказал, что сейчас эстрадные артисты предоставлены сами себе, у них нет своей школы, нет высокой режиссуры. По его словам, современная эстрада "фонтанирует бесконтрольно и, часто, бессмысленно и пошло". "Среди "эстрадников" есть талантливые люди, хорошо поющие, но бесвкусица и заштампованность у них страшная, – сказал Райкин – "Эстрадники" занимаются бессмысленной самодемонстрацией. У них сразу проявляются чудовищные, главные, махровые ошибки педагогов: ребята не понимают, зачем они выходят на сцену, они ничем не одухотворены, или цели их настолько низкие, что вообще недостойны выхода на сцену. На них сразу ракушками налипают все гадости, которые в современной эстраде есть. А ведь эстрада – это один из видов искусства со своими задачами, идеалами, сверхзадачами, окрыленностью. У нас же на эстраду выходят, в основном, некультурные люди. Я не говорю о некоторых представителях, которые являются исключениями. Юмор, да и лексикон сегодняшнего среднего артиста – невыносим. Школы нет, культуры нет". По материалам источника: Фонтанка.ру
GLAFIRA: Константин Райкин: «Для некультурных людей свобода – это свобода хамить, грабить, убивать» На этот раз Константин Аркадьевич Райкин привез в Петербург свой театр - «Сатирикон им. А.Райкина» по приглашению только что открывшегося после ремонта «Театра эстрады им. А.Райкина». Поводом для приезда было столетие выдающегося артиста сатирического жанра Аркадия Райкина. Встретились мы с Константином Райкиным в гримерке его отца. И на какие бы темы мы ни говорили – об эстраде, демократии и диктатуре, режиссере Валерии Фокине и артисте Олеге Табакове, - в разговоре то и дело возникали «папины слова», «папин взгляд», истории «про папу». Отчего появилось ощущение четко отлаженной связи времен и поколений, которая, очевидно, и позволила Константину Райкину стать тем, чем он стал: большим, разносторонним артистом, педагогом, создателем одного из самых успешных театров страны. В самом начале разговора в гримерку вошел Юрий Гальцев, да так и остался сидеть до самого конца беседы. - Константин Аркадьевич, раз Юра Гальцев здесь с нами сидит, начну с вопроса про нашу отечественную эстраду. Что вы думаете о ее нынешнем состоянии? И какой вам видится ее функция? Должна она «жечь сердца людей» или только развлекать? - Мне кажется, самая большая проблема нашей эстрады – это отсутствие школы, отсутствие некоего эстрадного Станиславского, который бы подытожил и развил огромный положительный опыт российской эстрады. У нашей эстрады нет высокой режиссуры. Артисты предоставлены сами себе. Когда-то возникло такое явление искусства как русский балет – и мы в этой области стали впереди планеты всей. Почему? Потому что произошло осмысление, суммирование знаний, навыков, достижений – возникла школа балетная. Ну а потом драматическая. Эстрадные островки сейчас не собираются в материк. Поэтому неоткуда взяться особой эстрадной этике, эстетическим законам, не существует прививки вкуса. Эстрада наша сейчас похожа на вырвавшийся из чьих-то рук брандспойт – она фонтанирует бесконтрольно и, часто, бессмысленно и пошло. Приведу пример. В московском Доме актера есть традиция устраивать вечера выпускников театральных вузов – ГИТИСа, «Щепки», «Щуки», Школы-студии МХАТ. Выглядит это довольно симпатично. Но вот недавно организаторы стали туда приглашать еще и выпускников эстрадных отделений. И рядом их нельзя поставить – молодых актеров драматического театра и «эстрадников». Среди «эстрадников» есть талантливые люди, хорошо поющие, но бесвкусица и заштампованность у них страшная. Драматические ребята - они живые, естественные, свежие, настоящие, хотя иногда в чем-то и несовершенные. А «эстрадники» занимаются бессмысленной самодемонстрацией. У них сразу проявляются чудовищные, главные, махровые ошибки педагогов: ребята не понимают, зачем они выходят на сцену, они ничем не одухотворены, или цели их настолько низкие, что вообще недостойны выхода на сцену. На них сразу ракушками налипают все гадости, которые в современной эстраде есть. А ведь эстрада – это один из видов искусства со своими задачами, идеалами, сверхзадачами, окрыленностью. У нас же на эстраду выходят, в основном, некультурные люди. Я не говорю о некоторых представителях, которые являются исключениями. Юмор, да и лексикон сегодняшнего среднего артиста – невыносим. Школы нет, культуры нет. - То есть, Юрий Гальцев, который, едва получив в распоряжение петербургский Театр Эстрады, сразу набрал курс в Театральной академии, - поступил правильно? - Да, конечно. И надо собирать педагогов из разных городов - их не так много. На таком курсе обязательно должны преподавать специалисты по драматическому театру – нет же четкого водораздела между эстрадой и драматическим театром, они обогащают друг друга. Вот, скажем, меня вызывает режиссер Юрий Бутусов, относительно молодой человек, который у нас в театре поставил несколько серьезных спектаклей, – и дает мне по башке. И это очень хорошо: артист такой человек, который, независимо от ранга и от возраста, должен быть временами поставлен в угол и наказан. Обязательно. Без этого нельзя жить артисту. А «эстрадники» наши – они же без руля и без ветрил существуют. Даже если люди очень талантливые - я таких знаю — все равно им профессиональный режиссер нужен. А так... Один раз у артиста что-то получилось – ну, например, непосредственность – публике понравилось, и он на втором концерте уже начинает торговать этой непосредственностью. Успех – это ведь тоже вещь очень опасная. Такие надо на ушах и на мозгах иметь сита, чтобы остаться строгим к себе. Медные трубы – они сильно умасливают это наше мелкое самолюбие. Только очень немногие люди могут слушать замечания. Однажды папа в Дзинтари выступал вместе с Геной Хазановым. И спросил его: «Ген, а ты это так на сцену оделся?» Тот: «Да». «Ты знаешь, - сказал ему папа, - у тебя слишком модный костюм для этого жанра. Он отвлечет от сути. Ты же не певец. Костюм должен быть более нейтральным. Ты же занимаешься так называемым разговорным жанром». И Гена сам сейчас об этом рассказывает – он тогда понял, не обиделся. Но так реагируют немногие. - Ваш Труффальдино из Бергамо был одним из самых любимых персонажей у моего и нескольких других поколений. В какой момент вы поняли, что не только комедийный артист, а еще и драматический, трагический? - Знаете, у меня никогда не было такого разделения. В театре я всегда играл все. У актеров вообще нет такой терминологии. - Но многие актеры рассказывают, что система амплуа на них давит, хотя официально в российском театре с ней уже век как борются. - Нет, амплуа есть, конечно. Как говорил Луспекаев: «Роль должна личить». То есть, быть к лицу. Что-то мне не надо играть, я это отлично понимаю. Однажды, кстати, Олег Павлович Табаков, который относился ко мне очень хорошо – мы с ним в одной гримерке 10 лет отсидели в «Современнике» - по поводу одной роли мне сказал: «Константин, тебе это играть не надо». А у него как раз гораздо более жесткие представления об амплуа. Я говорю ему: «Так меня уже назначили». «Ну, тебе надо слинять. Эту роль должен играть красивый, статный мужик, на которого все заглядываются». - И он оказался прав? - Нет, в том случае он оказался не прав. В результате это у меня была одна из лучших моих ролей в то время. Режиссер Валерий Фокин со мной тогда жестко поработал. Спектакль назывался «Монумент», по роману эстонского писателя Энна Ветемаа, про партийного карьериста. Страшная вещь. Запредельно острая. Папа его однажды посмотрел, и сказал: «А я думал, что я с моим театром самый смелый!» Табаков ко мне подошел на премьере и так меня обнял, что было понятно: он признает, что я выиграл тот спор. Но вообще границы возможностей есть у каждого артиста. Хотя, повторяю, комедийным артистом я никогда себя не считал. Другое дело, что у меня есть чувство юмора – ну так это вообще одно из самых значительных, ключевых свойств человеческой натуры. Без него актер в принципе мало что может сделать. При этом с молодых ногтей я играл самые разные – глубокие, драматические роли. Именно в то время, когда я появился на экране в роли этого Труффальдино, я в театре играл «Записки из подполья» по Достоевскому у того же Валеры Фокина. Тогда спектакль посмотрел выдающийся польский режиссер Гротовский, очень высоко его оценил. И это было такое колоссальные событие в моей творческой жизни, что Труффальдино в тот момент оказался на периферии моих интересов. Это позже я уже полюбил итальянский театр – театр Гольдони и Гоцци. Я ставил их пьесы и еще буду ставить. С Труффальдино, конечно, пришла популярность, но сказать, что это стало каким-то художественным этапом в моей актерской судьбе я не могу. Хотя мне было чрезвычайно приятно работать с режиссером Володей Воробьёвым, увы, покойным. Мы тогда очень полюбили друг друга. - А с Валерием Фокиным вам легко было работать? - Валера вообще очень своеобразный режиссер. Но если я про какого режиссера и могу сказать, что он меня сделал артистом, - так это Фокин. Я с ним сделал 18 спектаклей – таких огромных работ. И Гамлета я у него первый раз сыграл, и «Лоренцаччо», и «Записки из подполья», и Симонова, и Гоголя, и в «Валентине и Валентине» работал. Валера, может, самый главный человек в моей жизни. Ни с кем мне не работается так легко и по-родному, как с ним. Притом, что он очень другой по своим художественным пристрастиям, чем я. Я бы даже не сказал, что он – мой самый любимый режиссер по результатам. Но он потрясающе работает, и он феноменально талантливый человек. Мы с ним очень разные, но может быть, в этом и есть объяснение нашего соединения. Иногда мы очень скучаем друг по другу – мы же еще и учились вместе. Валера – это человек невероятно ценный для театра. У него вообще очень своеобразный талант. Был такой период в моей жизни, когда я был им очень увлечен, мое сознание было им оккупировано, мне казалось, я без него ни шагу не могу ступить. Потом я понял, что могу и должен ступать без него. И что есть какая-то другая жизнь. Но Фокин по-прежнему очень многое в моей жизни означает. - Что бы вы ответили недоброжелателям Фокина, упрекающим его в формализме, в авторитарности, в чрезмерной жесткости в работе с артистами? - Валера действительно очень жесткий человек. Но мне кажется, что Александринскому театру, которым он сейчас руководит, он на пользу. В этот театр я приезжал на гастроли еще до прихода туда Валеры. Это, конечно, гениальное здание. Но вот знаете, у театров успешных и неуспешных есть свой особенный запах. Войдя в театр со служебного входа и принюхавшись, причувствовавшись, я могу сразу на спор сказать, успешен театр или нет. Я не о богатстве говорю. О том, что есть запах хорошего театра, театра творческого, живого – и есть запах мертвого театрального организма. Ну так вот до прихода Фокина Александринка была абсолютно развалившимся, разложившимся, старым, пыльным, мертвым театром. Потом туда пришел Валера – и я приехал, посмотрел один спектакль, другой, и обнаружил, что театр поменял запах, ауру, образ. Это стал другой – интересный, современный театр. Сюда приезжают интересные режиссеры, проходят фестивали. Тут бурлит жизнь. А то, что Валера бывает холодным, жестким – да он бывает не только жестким, он бывает жестоким. Видимо, этому театру – да и вообще театру – жесткость необходима. Тут обязательно должен быть страх. Без страха в театре ничего не получится. Без боязни быть наказанным, выгнанным, отруганным, без боязни строгого взгляда режиссера. А Валера умеет выстроить всех. Вот он входит с театр – и все шепотом передают друг другу: «Пришел, пришел, пришел». Александринскому театру такое руководство очень на пользу. - В своем театре вы такую же роль играете – как руководитель? - Не-е-ет, ну я не такой человек. Я - добрый диктатор. Но, конечно, все равно диктатор. А в театре иначе никак. Я вообще не очень люблю понятие «демократия». Мне кажется, это довольно фальшивая вещь. Так я на сегодняшний день думаю. Театр – это та маленькая капля, в которой весь океан общества отражается. Ну какая в театре может быть демократия? Да никакой. Ну я что, буду спрашивать у артистов, какую пьесу поставить? Нет. Если мне нужна их инициатива, я ее спровоцирую, построю репетицию так, что они будут и фантазировать, и импровизировать. Мне нужна их энергия, конечно. Но решать все буду я в любом случае. Мне кажется, так и в государстве. Во всяком случае, в нашем. Но я думаю, что в любом. Демократия – это такая игра, в которой очень много фальши и ложных ходов. Я сужу по театру. Страх, конечно, не должен превалировать в театре, как и в обществе, это не должна быть тоталитарная система – система страшных тюрем, общего концлагеря. Но то, что при виде тебя актеры должны подбираться внутренне – это факт. Они должны бояться тебе не понравиться. Они должны волноваться при тебе. И при этом, конечно надо быть добрым, великодушным, порядочным, быть верным слову. Иногда надо проявлять сантименты. Пряники тоже должны быть, кроме кнута. Непременно. - И тем не менее, вы сказали Познеру, что ради своего театра готовы на все – и врать, и лицемерить, и лебезить, - делать то, чего бы вы не стали делать ни ради чего другого. Это почему так? Потому что театр - дело жизни? Потому, что чувствуете ответственность перед людьми, которые за вами идут? - Потому что я люблю этот театр. Мое самолюбие там. Мне страшно сказать, но и мое здоровье в этом театре. Не то, чтобы я был серьезно болен, но какие-то кризисные моменты бывают у всех. И вот тебе врачи предлагают поехать в Альпы на полгода. Или говорят, что твоя деятельность тебе вредна. И в такие минуты понимаешь, что твое здоровье отдельно от твоей деятельности тебе просто не нужно. У Табакова на этот счет есть своя теория - про то, что любимая работа здоровит. Я уверен, что папа, будучи сердечником и очень серьезным, не прожил бы 76 лет, не будь у него театра. Его театр действительно здоровил, поднимал. У папы была знаменитая костюмер – Зина Зайцева. Это та, которая министра культуры из этой вот самой гримерки на руках вынесла. У начальства же была такая мода – перед началом или в антракте приходить к артистам. Ну и вот однажды министр пришел в антракте к папе. Зина ему: «Аркадию Исааковичу надо отдохнуть». А он все говорит и говорит. Ну и она его обхватила и на руках отсюда вынесла. Так вот Зина всегда говорила, когда папе советовали лечь в больницу: «Да зачем ему больница, он там сейчас разболеется. В театре надо лечиться». И правда, как только отец приходил в театр, это его бодрило, собирало – и болезни отступали. И это совсем не высокие слова, а очень конкретные вещи. - А какова на ваш взгляд роль директора в современном театре? В последнее время - вы в курсе, конечно, - по стране участились случаи скандалов, в которых директор и художественный руководитель находятся по разные стороны баррикад. И побеждают, конечно, директора. - Мне не кажется, что это закономерность. Просто речь идет о каких-то плохих театрах, неверно организованных. Очень важно, чтобы директор в театре был при художественном руководителе, а не наоборот. Директор – это человек, который обслуживает художественные замыслы, а не художественные замыслы должны обслуживать какие-то директорские амбиции. - Вот вы сказали, что театр сейчас играет совсем не ту роль, которую играл в «папины времена». Действительно, театр тогда был единственным местом, где единомышленники, в том числе, и вольнодумцы могли собираться вместе и общаться на эзоповом языке. - Некоторые театры и сейчас на это могут претендовать – во всяком случае, у определенного круга людей. Я знаю, что в «Мастерскую Петра Фоменко» так люди ходят. Могу взять на себя некоторую смелость и сказать, что и к нам люди так же ходят, у нас есть такие постоянные зрители. Я их понимаю, потому что считаю – хотя, возможно, в этом мое заблуждение, - но я считаю «Сатирикон» в некотором смысле, по некоторым параметрам лучшим театром страны. Например, по работоспособности труппы. Не зря у серьезных режиссеров – у Роберта Стуруа, у его младшего коллеги Юрия Бутусова - именно в «Сатириконе» выходят их лучшие спектакли. А почему у Петра Фоменко здесь вышел в свое время просто шедевр - «Великолепный рогоносец»? Да потому что здесь у нас люди все силы кладут на то, чтобы получилось. Здесь нет других амбиций, нет других соображений, кроме художественных. В «Сатириконе» есть качество, культура, самоотверженность, добросовестность театрального дела. Что-то здесь может нравиться, что-то нет – но то, что каждый спектакль в нашем театре делается с огромной отдачей, - безусловно. Да, сейчас нет такого повального увлечения театром. По статистике в театр ходит 6-8 процентов населения города. То есть, 90 с лишним процентов людей в театр не ходит никогда. Так устроена жизнь – причем, в любом городе мира это так: людей, тонко чувствующих, всегда будет значительно меньше, чем людей, грубо чувствующих. Театр – это же еще особая потребность души, определенный опыт: так же сразу театр не воспримешь, надо что-то уже знать, о чем-то подумать. Я тоже в свое время думал: да какая живопись, когда кино существует! И вдруг в какой-то момент жизни я осознал, какой я идиот: мгновение жизни, остановленное кистью художника, - оно же бездонно и бескрайне. Ты можешь углубиться в это мгновение именно потому, что оно остановлено. Поняв это, я вдруг стал дико увлекаться живописью. Это я все-таки человек из довольно образованной семьи – и тем не менее вот такой глупостью я был долго поражен. Что же говорить о других. Поэтому круг театралов сузился. Вариантов развлечения-то много, искушений много – и дьявол не дремлет: он, как всегда, очень изобретателен. - И выбирает массовый зритель, конечно, не театр, где, чтобы получить удовольствие, надо думать, работать. Выбирают чистые развлечения, где всё и даже больше дается без усилий. Поэтому и не может быть театр самоокупаемым. И в интересах властей его поддерживать, как поддерживается искусство во всех цивилизованных странах. Иначе происходит утечка мозгов. Ведь так? - Утечка тут неточное слово. Мозги – они упускаются. Тут дело не в том, что люди куда-то уезжают. А в том, что люди теряют навыки мыслить. И мозгами, и душами надо заниматься. Это должна быть самая главная работа людей, облеченных властью – образование, наука и культура. Потому что дать свободу людям, чьи души и мозги работать не умеют, - все равно, что дать свободу в тюрьме. Для некультурных людей свобода – это свобода грабить, убивать, хамить, клеветать. Свято место пусто не бывает. Как только в мозгах образуется пустота, - там поселяется дьявол. Национализм – это дико манкая вещь. На Манежную площадь выходят вот такие упущенные государством люди. Беседовала Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру», 15.11.2011 http://www.fontanka.ru
evita: 4 декабря 2011 года, в 19.00 в Концертном зале имени П.И. Чайковского состоится концерт абонемента №40 "Звучащее слово". "И пробуждается поэзия во мне…". В программе: - Константин РАЙКИН - А. Пушкин, О. Мандельштам, Д. Самойлов, Н. Заболоцкий, Б. Пастернак, Н. Рубцов - Павел ЛЮБИМЦЕВ - А. Пушкин "Медный всадник", Б. Пастернак "Вакханалия", Д. Самойлов "Сон о Ганнибале"
Administrator: Афиша Интервью 2007 года Дуплетом в угол Текст: Елена Ковальская Фото: Иван Пустовалов Мартин МакДонах — самый популярный драматург сезона. Уже четыре премьеры по его спектаклям вышли в Москве, теперь Константин Райкин репетирует сразу две его пьесы — и объясняет «Афише», чем хорош этот молодой ирландец — Помнится, лет восемь назад в Москву приехали менеджеры лондонского театра Royal Court — агитировать за новую британскую драматургию. «Сатирикон» был у них в списке главных московских сцен, но им быстро объяснили: это серьезный театр, здесь современную пьесу не играют. И вот вы ставите в «Сатириконе» сразу две британские пьесы. Что же случилось? — Да мы и раньше ставили современную пьесу. Леонарда Герша, например, — «Такие свободные бабочки». И «Трехгрошовая опера» Брехта — не такая уж несовременная пьеса. Другое дело, что новым пьесам сложно выдерживать сравнение с Шекспиром или Островским. — А МакДонах выдерживает? — Да. — Сравнение с кем? — С Достоевским. — Вот это новость. МакДонах — и Достоевский. — Федор Михайлович, как никто другой, умел показать, как благие намерения выворачиваются всякими гадостями, которыми чревата человеческая натура. И это замечательно умеет МакДонах: в «Сиротливом Западе» об этом последняя сцена, и она гениально написана. Еще вот почему я его люблю: он правду пишет и не заблуждается, что все лучшее в человеке — природное, все мерзкое — от цивилизации и что хорошее непременно победит. Он горький драматург, но и замечательно смешной. — «Королева красоты» в Вахтанговском театре идет. А «Сиротливый Запад» про что? — Это жесточайшая пьеса. Там есть такой Иисус Христос — только он кончает жизнь самоубийством. Хотя это и не самоубийство, а жертва, которую он приносит, чтобы исправить двух чудовищных ублюдков. И еще есть девушка, влюбленная в священника. А он человек книжный и сталкивается с реальностью, только приехав в эту деревню, Линнен. И он сначала клюнул на природу, на то, что там все красивое и цветущее, а оказывается, в этой природе люди делают чудовищные вещи. — От ваших спектаклей впечатление, что вы взялись вывести на чистую воду всю мерзость мира. — Да нет, я ничего не собираюсь исправлять. Другое дело, мне небезразлично, как на меня реагирует публика. В отличие от кого-то другого. Я сейчас читаю книгу про Анатолия Васильева — мне интересно, хотя это совсем противоположный моему театр. Ведь я же когда-то был потрясен его спектаклями. Но однажды я своими ушами слышал, как он сказал, что не для людей их делает. — Для Бога? — Для Бога. И я подумал, что это большое высокомерие — так говорить. А кто не для Бога работает? Просто я подразумеваю, что Бог в каждом из людей. А книгу читать интересно. Не уверен, что я не брошусь когда-нибудь в это. Я ведь разными вещами занимаюсь, сейчас вот на малой сцене работаю. — МакДонах на малой сцене пойдет, потому что все-таки не может тягаться с Шекспиром? — Да нет, в этом смысле я человек смелый. Я ведь вынес на большую сцену и играю уже шесть лет «Контрабас» Зюскинда — вещь, которую на большой сцене не играет никто, кроме меня, в целом свете. Был такой всемирный фестиваль «Контрабасов» — и я на него не поехал, потому что они не могли обеспечить мне большую площадку. Они взяли какой-то кукольный театр, а это интересно на Красной площади играть, там же вселенская история, там человек со своим контрабасом стоит на земном шаре. А здесь уровень откровенности другой, это тоже модель мира — но в спичечной коробочке. — У ваших актеров связки на другие мощности рассчитаны. — Да нет, мы и «Великолепного рогоносца» на малой играли, и «Превращение» Кафки, сейчас здесь «Дурочка» идет. И потом, я лично соскучился по работе на малой сцене, я устаю от наших полигонов. Хотя понимаю, что они нас кормят, и вообще люблю театр больших форм. — А почему пьесы выходят дуплетом? — У МакДонаха это трилогия. Как она писалась: сначала «Королева красоты», затем «Череп из Коннемары», затем «Сиротливый Запад». И последняя пьеса — самая совершенная из трех, из нее слова не выкинешь, это такая мускулистая драматургия — я обожаю такую. Ведь все наши великие — Чехов, Пушкин, Гоголь — они для театра пописывали. И в мире есть только несколько людей одного масштаба, так хорошо знавших театр. Таким был Мольер, которого когда читаешь, просто поражаешься, как он знает, в какой момент кого-то ввести, как повернуть сцену, как вот в этом месте зал затихнет, а он его обманет. Так знал театр Гольдони, он жил театром. Таким был Островский. И МакДонах этим владеет. — Но почему из трех пьес вы взяли две? — Три истории происходят в соседних домах. И в каждом доме говорят про соседей. Это самостоятельные пьесы, но между собой они перекликаются. И мы решили сыграть их в одной декорации, в одном художественном решении. А «Череп из Коннемары» в эту систему не встраивается, там дело происходит еще и на кладбище. К тому же эта пьеса меня не так увлекла, а другие две я проглотил, давно не получал такого впечатления. Поначалу я не мог выбрать — что ставить. Понес их в другой театр, там мне предложили играть самому. А я же либо играю, либо ставлю. Но у меня такое к этим пьесам уже цельное отношение, что я бы другому режиссеру мешал. Артист ведь существо подчиненное. Замечательный актер тот, кто замечательно выполняет то, что нужно режиссеру, а богатство души ему нужно для того, чтобы как можно скорее сделать это своим. Нужно уметь быть исполнителем. Я это умею в себе переключать. — А вам как режиссеру какой нужен актер? — У меня тут Марьина Роща, на скучно играющих артистов долго не смотрят — встают и уходят. Некоторые возвращаются, впрочем, — просто пописать выходят. Но все равно это бывает очень неприятно. Думаю, мочевой пузырь у него победил, и вот бы он описался, забыв обо всем, как ребенок. Люди сюда приезжают с трудом, нужно людей отблагодарить за то, что они приехали, и не показывать им скучное. — И все-таки строитесь здесь же, а не перебираетесь в более удобное место. — Мы уже освоились здесь. В пристройке к театру будет два зала: новый малый и концертный зал для шоу, где могут быть и столики. А там, где сейчас котлован, будет театральная школа — уникальное заведение со сценой, выходящей прямо в сквер. Там мы будем проводить гуляния, уличные спектакли. Театр же — дело дурашливое, я не люблю этот умный брехтовский театр с его остранением — чтобы мысль не замутнилась и чтобы никаких эмоций, это мне кажется очень чужим. Вот приезжал Мартин Вуттке, вы видели? — Видела. Великий брехтовский актер. — Вот мне все равно, по Брехту он играет или нет: я вижу фантастического артиста. И я понимаю, что он владеет техникой, и блестяще владеет, но он при этом невероятно живой. — Вы ведь знаете, наверное… — Что нас с ним сравнивают? Да, у Валеры Фокина даже была мысль «Двойника» с нами двоими сделать. Нет, Вуттке восхищает меня, вот такой театр я люблю! И что я думаю: чувство юмора у актера — это и есть дистанция между актером и тем, что он играет. И не нужно быть приверженцем брехтовского метода, достаточно чувства юмора. — К слову, Вуттке тоже любит Достоевского. — А для меня когда-то это был любимый писатель. Да что там — Достоевский мне меня объяснил когда-то. — Что из Достоевского? — «Записки из подполья». У него это была разминка перед всеми его великими романами, но это уже гениальная вещь. Подполье души, неоцененность, раскол по оси самолюбия — эти темы он уже там размял. Эта вещь нас породнила с Валерой Фокиным — мы, может, ничего больше вместе не сделаем, но все равно будем родственниками. Я-то считаю, что это была моя лучшая роль в жизни и, может быть, лучший спектакль Фокина. — Сколько вам было лет? — Когда играли спектакль, мне было 27 лет. А когда прочел — 24. Слава богу, у меня была сломана нога, потому что иначе я бы не дочитал. Меня поразило, что посторонний человек из другого времени столько про меня знает. Я думал: если он знает это, он должен знать и еще одну вещь. Переворачиваю страницу — а он и про это пишет. Так несколько раз было, и я зашвыривал книжку куда подальше. Потом брал костыли, доползал до угла и снова читал. Однажды я перевернул очередную страницу, а там написано: «Тогда мне было 24 года». И я подумал: да будь она проклята, эта книжка, а-а-а! Не хочу! Там было и то, что я сильно позже про себя стал понимать. — Не застала этого спектакля. — Его смотрел Ежи Гротовский в свое время. Он приезжал в Москву на два дня, и единственное, что захотел посмотреть, был тот спектакль. Мы играли в четыре утра, после его встречи с актерами «Современника». Тогда он был для меня таким кумиром, мне сложно было представить, что я когда-нибудь вообще его увижу. После спектакля он весь был залит слезами, в совершенном экстазе, а мы были поражены его реакцией. Мы тогда соединили «Записки из подполья» со «Сном смешного человека». «Смешного человека» играл Гарик Леонтьев, «Записки из подполья» — я с Леной Кореневой. Это был «бедный театр», мы играли при одном осветительном приборе где-то в углу на пятом этаже «Современника», потому что никаких малых сцен тогда попросту не было. Для меня это был, так сказать, момент истины. И это был единственный момент, когда мне было все равно, что про меня скажут. Почти все равно.
Casi:
Casi: Константин Райкин в роли Сирано де Бержерака
Administrator: Театральная Афиша О вечере поэзии в КЗЧ (Райкин и Любимцев) ...Но зато после антракта - шквал эмоций, праздник чувств, душа поет и целый час пролетел, как один миг. Все-таки, Райкин - великий актер.
evita: Мастер-класс К.А.Райкина в ЦиМ. 2010 год.
Innamorata: "Азбука артиста"
Casi:
Innamorata: Константин Аркадьевич посетил вчера Рождественскую вечеринку Одина Байрона и Казимира Лиске, где прочел отрывок из поэмы "Цыгановы" Давида Самойлова.
Administrator: ЗДЕСЬ Наследник по прямой Безмерная любовь к публике — главное, что объединяет Константина Райкина с его знаменитым отцом Не свадебным генералом, а полноправным участником торжеств, посвященных открытию свежеотреставрированного театра эстрады имени А. И. Райкина, явился Константин Аркадьевич в родной Петербург, где когда-то получил определившую судьбу творческую прививку. Прибыл не один, а с частью труппы возглавляемого им московского «Сатирикона» и тремя эксклюзивными спектаклями. И хотя среди его партнеров обнаруживались персонажи весьма харизматичные, медийные (Агриппина Стеклова, Максим Аверин, Григорий Сиятвинда), именно он стал «гвоздевой» фигурой празднества, длившегося более недели. Стремительный, пружинисто-упругий, как декламируемые им стихи; вдохновенный, мгновенно замыкающий на себе внимание тысячной аудитории; не утративший к 60 годам спортивной формы и заразительного детского смеха; источник неисчерпаемой энергии, кладезь остроумия, образчик интеллигентности, редкий симбиоз комедианта и трагика… На пресс-конференции, предшествующей творческой встрече, он на удивление терпеливо переносил напор роившихся вокруг фотожурналистов (положение обязывает!), но, заняв место «за трибуной», немедленно призвал к действию отчего-то замешкавшихся акул пера: «Надеюсь, наша встреча будет проходить в формате вопросов и ответов?». Пишуще-снимающая братия моментально встряхнулась, будто очнувшись от гипноза, и потянулась к микрофонам — воспрял и гость. Об обновленном здании театра — Прелестно! замечательно! Очень толково обустроено… Прекрасное, средних, самых дефицитных, размеров театральное пространство, позволяющее видеть с последних рядов глаза актера, при желании — экспериментировать. Представляю, сколько сражений пришлось выдержать здешнему руководству (несколько отдельных комплиментов адресуется Юрию Гальцеву — Г. Б.). Впрочем, без боя ничего хорошего создать нельзя. Сохранены и закуточки закулисные, и гримерка отца, и прочая география…Впечатления отличные, иначе и быть не может — ведь это папин театр. Это, практически, первый театр, который я узнал в жизни, куда впоследствии приезжал, будучи уже актером «Современника», где я успел поработать и откуда, собственно, начался «Сатирикон». Для Аркадия Исааковича это было эмоционально родное здание, хотя ему никогда и не принадлежало. На протяжении десятилетий райкинский Театр миниатюр арендовал тут лишь две комнаты. Эта прокатная площадка принимала мировых знаменитостей, таких как Марсель Марсо, Луи Арагон… Ярких событий хватало, но пиком, центром притяжения неизменно был Аркадий Райкин. Здесь понятие «популярный» неприменимо. Сегодня трудно вообразить, какого градуса температура устанавливалась на спектаклях отца, какая атмосфера жаркой, всеохватной любви! Ураган понимания, царство мощного таланта! Билет на Райкина считался величайшим везением, единицей измерения радости, твердой валютой успеха. Это то, что сегодня недостижимо, но к чему хочется стремиться. Поэтому к происходящему я отношусь с огромным волнением и большим внутренним пафосом. Настоящим… О райкинской традиции во времена «тотального стеба» — … Стеб — некая веточка от древа цинизма. Мне вспоминается опубликованная в одном умном журнале статья под названием «Обыкновенный цинизм» — по ассоциации с «обыкновенным фашизмом» Ромма — собственно говоря, недалеко отстоящие друг от друга явления. Его производная — осмеяние всего и вся этаким дьявольским ядовитым смешком. В этом смысле папа был абсолютно не стебным — творчество Аркадия Райкина освещалось определенной верой, позитивом. Он был совершенным романтиком, окрыленным, по выражению Толстого, божественной «энергией заблуждения»; следовал пушкинской формуле: «Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман». Возвышающий обман противопоставлялся циничной, мелкой голости факта. Его отличала безмерная любовь к публике. Папа искренне верил, что театр может как-то положительно повлиять на течение жизни, способствовать излечению общества от пороков. Поэтому в последние годы он, даже в ущерб лирике, углубился в вопросы экономические, социальные. Зрители на его выступлениях словно бы выдыхали накопившуюся усталость, горечь, боль, избавлялись от фобий, комплексов, преисполнялись надеждой. Сейчас же времена действительно изменились: говорить о добре хорошо, а о зле плохо — немодно. Зло вообще дико импозантно, дьявольщина привлекательна. Я убежден, философия цинизма, разочарования — удел слабодушных, и сопротивляться этому надо, и тянуться к божественному свету. Это, в сущности, и есть традиция Аркадия Райкина, которой наш театр, по крайней мере, пытается следовать, правда, на другом витке времени и в другом эстетическом направлении. Буквально же идти по его стопам — безумие, самоубийство и для меня, прежде всего, и для иных соискателей. Жанр по имени Аркадий Райкин закрыт навсегда. В продолжение темы — Я недавно прочел научное исследование профессора Трубочкина «Опыт понимания», в котором он доказательно развивает идеи родственной связи театра Райкина с итальянским театром масок (дель арте). Те же приемы, архетипические маски присутствуют и в монологах Аркадия Исааковича, причем, конечно, не случайно. Нельзя забывать, что он был высокообразованным артистом, окончил ЛГИТМиК, учился у Владимира Соловьева, специалиста в области итальянского театра. О собратьях по духу и по цеху — К сожалению, сегодня театр как явление общественной жизни существует в ином контексте, что скрывать. Круг потребителей высокого искусства сужается. Кроме того, если раньше театр был одним из четырех видов досуга, то сейчас их десятки… В театр все равно идут по глубокой внутренней потребности, подчас неосознанной. Я преподаю в школе-студии МХАТ — это для меня тоже трудное, но совершенно очевидное счастье — и имею дело с этими странными детками, которые рвутся в артисты, толком даже не отдавая себе отчет: зачем? почему? И по-скольку я набираю курс исключительно по таланту (хотя иногда ошибаюсь, потому что важен еще и характер, но он выясняется позже), ко мне попадают и чернокожие, и раскосые, и разных вероисповеданий, не только из маленьких городов, но и сел, где театра отродясь не бывало. Выдержав жесткий конкурс, обойдя многих соперников, они обращаются ко мне едва ли не со слезами, как к доктору, чтобы я нашел применение этому почти фатальному стремлению. Такой вот сильнейший природный позыв, продиктованный отнюдь не меркантильными соображениями. Подобное повторяется из года в год. Поэтому я считаю, что всем давно надоевшим паническим разговорам о скорой гибели театра (да и литературы) под давлением современных технологий — грош цена. Театр — искусство базовое, вечное и никогда не иссякнет. Но помогать ему надо обязательно, и у нашего правительства должна быть четкая культурная программа. Проблемами образования, культуры, науки пора заняться всерьез. Самое опасное, на мой взгляд, — передача экономических рычагов и всяческих благ некультурным людям. О свободе и самодисциплине — В актерской профессии одно предполагает другое. Дисциплина — привычка, ставшая частью натуры. В театральной практике это тем более необходимо, поскольку ответственность каждого за результат предельно высока. Хороший театр представляет собой безупречно отлаженный механизм, и в этом смысле он гораздо организованнее, чем армия, например. Знаю об этом не понаслышке, долго занимался военно-шефской работой. Наша артистическая бригада постоянно сталкивалась с нерасторопностью и необязательностью военачальников. Актер в идеале — поджарый, волкообразный человек; живот втянут, прилеплен к спине. Остальное — отклонение от нормы. О лучах чужой славы — …К желанию погреться в них я отношусь достаточно спокойно. Это известное испокон свойство человека: после смерти той или иной значительной личности провозглашать себя ее близким другом с целью самореализации. Так произошло с Владимиром Высоцким, которого прежде в родном театре принято было ругать. Ну да ладно… Та же история и с папиным юбилеем. В Москве его отмечают, как и в Петербурге, разве что помасштабнее. Выходят статьи: и поверхностные, и довольно любопытные. Но порой даже в перечне фамилий возникает путаница понятий. Я не хочу никого обидеть, но когда через запятую называют Райкина, Задорнова, Петросяна, — это неверно по определению и говорит о неквалифицированности журналиста. Я стараюсь быть объективным. У меня ведь с папой общение идет не только по юбилеям, это же не открыточное дело, а способ существования. Еще об отцах и детях — Для большинства населения страны я остаюсь сыном Райкина. Думаете, я испытываю от этого радость? Нет и нет! Мне такой интерес к себе не интересен. Не люблю того, что мне не принадлежит. Страшно раздражает набившая оскомину фраза о том, что «природа на детях отдыхает, но тут случай особый...». Не испытывал большего позора, чем в детстве, когда моя няня Тася, проталкиваясь со мной через толпу, громко приговаривала: «Пропустите сына Райкина!». Самое-то главное, что те, кто меня не видел в театре, меня как актера и не знают вовсе... И доводя мысль до логического конца, замечу: да, того, чего достиг в искусстве отец, не добиться никому, и мне тоже, но и то, что делаю я, папа сделать не сумел бы. Никто бы не сумел. Это моя ниша... Вообще сравнивать, кто лучше, кто хуже, неблагодарное занятие. Об экране и сцене — Было бы глупо завидовать актерам, моим партнерам по «Сатирикону», активно снимающимся в кино. Наоборот, популярность того или иного исполнителя выгодна театру. Кроме тех недопустимых случаев, когда срываются репетиции, спектакли. Но те же Стеклова, Аверин чрезвычайно профессиональны и строят свою кинокарьеру без ущерба для общего дела — ночь проводят на съемочной площадке, а утром являются на репетицию в отличной форме. Но мое твердое убеждение: кино лишь потребляет актера, не развивает его мастерство, не дает совершенствоваться. Да, оно приносит популярность, но лишь театр — место, где ты работаешь на «чистом сливочном масле». О потрясениях и наградах — Вручение мне премии имени Товстоногова воспринимаю с легким недоумением. Я по натуре самоед и до сих пор не могу взять в толк, что дорос до таких величин. «Золотая маска» как-то привычнее… Художественных потрясений за последнее время немного, но они есть. Снайперским показался мне спектакль Евгения Каменьковича, поставленный по «Вешним водам» Тургенева с молодыми ребятами, вчерашними выпускниками ГИТИСа, в мастерской Петра Наумовича Фоменко. Обратил бы внимание зрителей и критики на Юрия Бутусова, лучшего, на мой взгляд, режиссера поколения 50-летних. Я стал ярым поклонником его «Чайки» в «Сатириконе», где сам не играю. Самый некоммерческий автор, выражаясь нашим цеховым языком, самая некоммерческая пьеса, 4 действия, 3 антракта, а зрители в финале вскакивают, восторженно орут, аплодируют минут десять. Что-то поразительное! Он репетирует по 6‑8 часов ежедневно, а после каждого сыгранного спектакля обязательно проводит строжайший разбор полетов. Актеры, в том числе и я, возвращаются домой за полночь... То есть, видите, хотя времена изменились, и сейчас находятся люди, работающие честно и по гамбургскому счету... P. S. Кратко изложенную художественную программу руководителя «Сатирикона» достойно проиллюстрировал его творческий вечер. «Гений!», — авторитетно заявляли потом компетентные эксперты из партера. Феерическая креативность здесь счастливо сочеталась с традицией. По свидетельствам очевидцев, Райкин-старший невероятно быстро завоевывал зал, а пленив, мягко и ненавязчиво воспитывал, подвигая в сторону добра. Той же тактики придерживался и Константин Аркадьевич. Пользуясь дарованным ему свыше «смертельным обаянием», он с первых же мгновений захватил аудиторию в «добровольное рабство». Рассмешил, распотешил точными актерскими этюдами, продемонстрировав богатую авторскую пластику и мимику, растрогал семейными преданиями — и вдруг погрузил потерявших бдительность зрителей в глубины отечественной поэзии. Напряженно пульсировала жилка на виске, смахивались слезы, рожденные сиюминутным чувством. Тонкие комментарии к стихам Заболоцкого, Рубцова, Мандельштама, Самойлова, Пушкина; их выразительная оркестровка, широчайшая палитра смыслов, ритмов, интонаций вызывали у публики ответную вибрацию. «Огнем, мерцающим в сосуде» опалил, окрылил, благословил «театральный корабль» на длительное плавание: «И море, и Гомер — все движется любовью»...
бельчонок: 29 февраля на Малой сцене театра МХТ им.А.П.Чехова в рамках цикла мхатовских вечеров «Круг чтения» состоится вечер Народного артиста России Константина Райкина «Самое любимое…». Прозвучат стихи Давида Самойлова, Николая Заболоцкого, Николая Рубцова, Осипа Мандельштама, Александра Пушкина. Начало вечера в 19 часов. Билеты поступят в продажу в кассы театра 5 января. Стоимость билетов — от 1000 до 2500 р.
бельчонок: Константин Райкин на вечере The Last X-Mas в Мастерской 24.12.2011
Casi:
Administrator: Фото Бориса Кремера
бельчонок: По ссылке К.А. Райкин Клуб Театр+ТВ. С участием Константина Райкина
Administrator:
вишенка: "Мы выйдем на рассвете" Все, ребята. Не могу. Нет сил, нет мочи. Умру сейчас. В припадке смеха. Артем, капель мне, срочна! И пойте, душенька, пойте! У Вас это хорошо получается. Антон, машите на меня, машите! Гамлет, не стойте истуканом! Делайте же что-нибудь! Браво, Маэстро!! Чьёрт его, подьери. Ну как он это делает? Как?? Ну точно все сговорились.. "Карету мне, карету!" Ехать надо что ли в Сатирикон.
Administrator:
Administrator: Кажется, в глубинах форума это видео есть... Но, наверное, никого не испугает, если оно появится здесь повторно. Худруки московских театров поздравляют с юбилеем Олега Табакова.
Administrator: Подборка фотографий К.А.Райкина - здесь. "Радио России" о юбилее Константина Аркадьевича, "Не ушедший от судьбы" - здесь.
Administrator: Радио "Свобода" (архив) Константин Райкин Дмитрий Волчек: Человек дня Радио Свобода 8 июля - руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин. Сегодня ему исполнилось 55 лет. Константин Райкин - сын известного артиста эстрады Аркадия Райкина. Закончил Щукинское театральное училище в Москве. Среди его ролей - обаятельный пройдоха из фильма «Труффальдино из Бергамо» и принц Гамлет. Снимался в фильмах "Свой среди чужих, чужой среди своих", "Остров погибших кораблей", "Тень", "Руанская дева по прозвищу Пышка", "Русский регтайм". Человека дня радио «Свобода» представляет обозреватель газеты «Культура» Наталья Каминская. Наталья Каминская: О Константине Райкине можно говорить часами. Я Константина Райкина, можно сказать, знала всю жизнь, знала, как замечательного артиста. Но когда подошел момент руководить театром, оказалось, что он замечательный руководитель театра. Когда он взялся ставить спектакли, он делает это все лучше и лучше. Константин Райкин для меня - это человек, который все делает замечательно. И то, что он имеет уникальный художественный талант, это как бы уже и не обсуждается, он это доказал всей своей биографией. На мой взгляд, у него есть еще один, не менее важный талант - талант воли, талант упорства, талант необыкновенного трудолюбия, талант открытости любому начинанию. Это человек, который, если что-то начинает, во-первых, он не боится это начинать, а во-вторых, он это делает по самому высокому счету. В одной из передач, по-моему, это было на радио, он рассказал о том, что он учился на "отлично и сказал еще о том, что творческие люди любят бравировать "двойками" в школе, что они не знали математику, физику, а на мой взгляд, сказал Константин Аркадьевич, человек не должен бравировать, кем бы он ни был по профессии, "двойками", потому что если есть"двойка", это значит, что человек не умеет работать. С одной стороны, это спорное утверждение, а с другой стороны, с точки зрения личности Райкина, по-моему, это абсолютная истина. Это человек, который никогда ничего не делал и, я надеюсь, никогда ничего не сделает ниже "отлично", "пяти" с двумя плюсами. И это тот случай, когда человек давным-давно уже доказал, что он, безусловно, сын Аркадия Райкина. И в его ролях я замечаю, что он все больше становится даже внешне похож на отца, это такое родство, которое проявляется с годами. Но для него-то это всегда было проблемой, как для любого сына великого человека. На мой взгляд, он уже много-много лет назад доказал, что он конгениален отцу в другой области, в другом профиле, у него другой талант, хотя они оба актеры, он совершенно другой. И он как раз тот идеальный случай, когда природа не только не отдохнула на сыне, а сделала его равным отцу, я считаю. Я желаю ему счастья, покоя, радости. То, что он все будет делать на "отлично", для меня это аксиома.
evita: Чем актер отличается от не актера? Выйдут десять человек, и один будет размахивать руками, делать кучу движений, говорить — посмотришь на него секунду, как он сотрясает воздух, отвлечешься, вернешься к еде. А актер — выйдет, он ничего не скажет, но что-то в нем заставит тебя за ним следить, отложить вилку, нож, и будешь смотреть только на него. Природное излучение странного вида. Дополнительная какая-то энергия. (с)Константин Райкин
Casi: Константин Райкин. Фотография Зураба Мцхверидзе
Casi: click here «А вы смеетесь и молчите». Райкин в Рязани выступил всухую Известный артист Константин Райкин в понедельник, 30 января, выступил в Рязанском театре драмы. В наш город артист приехал еще утром – нужно было успеть выставить свет и подготовить сцену. Разместился актер в отеле «Форум», а в перерывах между репетициями посетил родину Сергея Есенина – село Константиново. Никаких особых требований у артиста не было. Даже рубашки ему гладить не пришлось. «Все нормально, ничего не измялось», – сказал он и от помощи отказался. «Самое любимое» – так назывался моноспектакль Райкина. Перед началом зрителей настойчиво попросили выключить телефоны и запретили видео- и фотосъемку. Причем предупредили два раза, но даже, несмотря на это, в абсолютной тишине во время представления пару раз пропел чей-то телефон. Да и дверями зрители во время спектакля хлопали громко, вызывая шипение соседей. На сцену Райкин выбежал как мальчик, улыбаясь своей фирменной улыбкой и сверкая белоснежной рубашкой. Сразу Райкин начал рассказывать о своем детстве. «Знаете, я был позорно хорошо одет», – шутливо признался актер. Райкин рассказал, что когда был маленький, частенько назывался не своей фамилией. «А моя няня- татарка очень любила громко говорить: «Расступитесь, сын Райкина идет!», и меня это очень смущало», - сказал он. Не забыл Константин и про отца – Аркадия Райкина. Актер рассказал о своем звездном родителе, но достаточно скупо. Вспомнил, как отец проверял его на профпригодность и как воспитывал его. «Я всегда делал то, что хотели родители, и надо отдать им должное: они не давили на меня явно», – сказал артист. «Я решил, что нужно сразить комиссию в вузе, и поэтому я читал стихи и показывал зверей. Не знаю зачем», – этот эпизод о поступлении Райкина в вуз рассмешил рязанцев. «А собачку, справляющую нужду, я изображал возле ноги того члена комиссии, который все и решал», – поделился Райкин. Некоторые зрители по ходу спектакля решили подсказать актеру слова, которые, как им показалось, он забыл. «Вот зачем вы это сделали? Может, я специально паузу держал», – сказал Райкин. «Сегодня говорю я, а вы аплодируете, смеетесь и молчите», – добавил актер. Больше никто с места ничего не говорил. В зале вообще воцарилась абсолютная тишина. Райкин как раз начал читать стихи своих любимых поэтов. Начал с Давида Самойлова, а закончил Пушкиным. Прочел и произведения зарубежных авторов. Райкин наизусть прочел отрывок из пьесы Лопе де Вега «Дурочка». Кстати, спектакль по этой пьесе идет на сцене рязанского Театра драмы. Актеры театра тоже присутствовали на спектакле и внимательно слушали монолог Лауренсио из «Дурочки». Был в зале и актер театра драмы Андрей Блажилин, который в 2009 году окончил школу-студию МХАТ и мастером курса у Андрея был именно Райкин. Стоит отметить, что читал Райкин без перерыва, за весь долгий полуторачасовой спектакль он не сделал даже глотка воды и не зашел за кулисы. «Вы хороший зритель!», – сказал артист в конце своего выступления. «Вы так легко перескакиваете со смешного на грустное, так могут только те, кто молоды душой. Как у Гете в «Фаусте»: «и плакать и смеяться, не замедлив, сумеет тот, кто юн и желторот…»», – добавил он. На поклон артиста рязанцы вызвали три раза. А он поспешил уехать на своем белом «Крайслере» практически сразу после окончания спектакля. Справка В кино Константин Райкин дебютировал в маленькой роли в военной картине «Командир счастливой «Щуки». Широкую известность ему принесли роли в фильмах «Много шума из ничего» (1973) и «Свой среди чужих, чужой среди своих» (1974). Большой зрительский успех сопутствовал Райкину после главной роли в музыкальной ленте режиссёра В. Воробьева «Труффальдино из Бергамо» (1976).
Administrator: От зрителя Сегодня был "Вечер с Достоевским" в Сатириконе.Не верю что Райкину 60. Окола сорока и талантище!
Vincent: Зравствуйте! Видел всего один раз "Вечер с Достоевским" в Сатириконе (был проездом) Подскажите есть запись? Хотелось бы снова увидеть.
бельчонок: Vincent пишет: Зравствуйте! Видел всего один раз "Вечер с Достоевским" в Сатириконе (был проездом) Подскажите есть запись? Хотелось бы снова увидеть. нет, к сожалению записи нет.
Vincent: Спасибо, Бельчонок! Жаль!
evita: здесь Группа ЧТПЗ выпустила документальный фильм, посвященный гендиректору Челябинского трубопрокатного и Первоуральского новотрубного заводов, акционеру компании Александру Федорову, отмечающему сегодня 60-летний юбилей. Мне в детстве казалось, что металлурги должны быть именно такими, как Александр Федоров: большие, немного мрачноватые, с приказательными интонациями, – делится еще один участник проекта, художественный руководитель Российского государственного театра «Сатирикон» Константин Райкин. - Но, думаю, он только снаружи такой металлургический человек, а внутри - добрый, требующий духовного питания. Например, организовать на заводе концерт симфонического оркестра ему нужно было именно для внутреннего, а внешне он – сам оркестр, такая медная духовая группа, совершенно трубный человек. Я был на «Высоте 239» и поражен. Облик, вид, красота, эстетика, цветовая гамма – это какой-то сон! Те люди, которые там работают, приучены воспринимать искусство – музыку, литературу, театр, мне так кажется. Потому что этот цех в некотором роде – произведение искусства. Это трудно вписывается в наше представление об отечественной тяжелой промышленности, металлургии. Недаром цех стали называть «белой металлургией», потому что это новая эстетика труда, это большая удочка, закинутая далеко в 21 век.
Administrator: Эта запись на форуме, конечно же, есть. Повторяю - просто для позитивного настроя на остаток воскресного дня!
Рыбочка: 27 февраля 2012 г. Московский международный дом музыки (Театральный зал) Константин РАЙКИН «Самое любимое» В программе: Д.Самойлов, Н.Заболоцкий, Н.Рубцов, О.Мандельштам, А.Пушкин. вот такой я сегодня получила подарок на свой ДР
Administrator: Рязанские ведомости Читает Райкин Концерт-встреча Константина Райкина в театре драмы собрал полный зал. Без преувеличения. Даже второй ярус кресел был заполнен, несмотря на то, что билеты стоили не три копейки. Автор: Ирина Сизова Я знаю, какими технически совершенными и блистательными в прямом смысле могут быть спектакли театра «Сатирикон», которым руководит Константин Аркадьевич. Приходилось бывать. Поэтому аскетичность представленной программы показалась несколько неожиданной. Пустой черный ящик сцены, перекрестье двух лучей прожектора и микрофон. И человек у микрофона – очень элегантный, улыбчивый, эмоциональный и вдруг заполнивший собой не только все сценическое пространство. Это, конечно, проявление высшей степени профессионализма Константина Райкина. Он – без сомнения, человек талантливый, сильно одаренный от природы. Это было заметно еще в его первой громкой роли татарина в фильме Н. Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих». Но сегодня очевидно, что он – настоящий профи, владеющий ремеслом лицедейства в совершенстве. А это непростое ремесло. Константин Аркадьевич всегда рассказывает о своем великом отце. Он понимает, что вольное или невольное сравнение с отцом висит над ним всю жизнь, как Дамоклов меч. Тем более, что на отца он очень похож внешне. Но это другой Райкин, как и театр, которым он руководит, отличается от того театра, который создал и выпестовал Аркадий Райкин. И этот другой Райкин умеет удивлять, дарить неожиданности, даже потрясать. Он читал стихи. И этим, казалось, обрек себя на неуспех. Читать стихи на сцене сегодня могут позволить себе немногие актеры и, как правило, в небольших камерных аудиториях. Сегодня случается, что и профессиональные, знаменитые театры работают в небольших залах на полторы сотни зрителей. А тут – и театр полон, и ложи блещут, партер и кресла все кипит… А на сцену выходит человек во фраке и читает стихи Самойлова, Заболоцкого, Мандельштама, Рубцова, Пушкина и, страшно сказать, Лопе де Вега… Не самая простая программа. И зал замер, сначала удивившись, потом прислушавшись, потом попав под обаяние удивительного какой-то «неправильностью» своей актерского чтения. Райкин читал стихи почти полтора часа, и его слушали. Это, как говорит один мой коллега, высший пилотаж. Он читал любимые стихи и потому наслаждался сам. Сочетанием звуков, слов, мыслей, эмоций, настроений. Казалось, он перекатывал слова во рту, как камушки, пробовал их на вкус, захлебывался ими и наслаждался послевкусием. Было наслаждением видеть и слышать это – понимать извлеченный актером из музыки стиха смысл, погружаться в воссозданную им картину, прикасаться к натянутой струне эмоций. Сейчас Райкин выступает редко. Как сам сообщил зрителям, занимается не публичными, но интересными и важными для него делами: руководит театром, ставит спектакли, играет в них как актер, преподает… Константин Райкин – прежде всего театральный актер. И очевидно, что ему как человеку театра знакомо таинственное ощущение власти над зрительным залом, энергетического воздействия на публику. И он этим ощущением дорожит и все еще испытывает от него кайф. Эта игра со зрителем втягивает в свой круг и нас, бесталанных. Может, ради него мы и приходим в театр? Казалось, что российское актерское искусство читать стихи уходит в прошлое. Нет уже Дмитрия Журавлева, Зиновия Гердта, Михаила Казакова… Довольно давно не читает любимого Пушкина Сергей Юрский. Но вот возродились поэтические программы на канале «Культура», и мы вновь открыли для себя Светлану Крючкову и Вениамина Смехова. Этой зимой возобновились поэтические вечера на московских сценических площадках, в частности в Доме музыки актеры вновь читают стихи, в том числе и молодые актеры, знакомые нам по сериалам. Им тоже не дает покоя это странное, почти забытое искусство чтения рифмованных строк. Зритель созрел, чтобы снова слушать поэзию. А наш, рязанский, зритель, Райкина даже приятно удивил: смеялся и затихал как раз там, где надо. Актера долго не отпускали со сцены, преподносили букеты и, кажется, ждали, что он будет читать на бис. После двухчасового концерта Константин Аркадьевич бисировать не стал. Понятно, что устал. Он ведь отдал нам даже больше, чем мы были готовы принять.
Administrator: http://www.redstar.ru/index.php/component/k2/item/512-narodnyiy-artist-rossii-konstantin-raykin-rezhissyor-komandir-a-artist-—-ego-podchinyonnyiy - "Красная звезда" Народный артист России Константин РАЙКИН: «Режиссёр - командир, а артист — его подчинённый» ]Автор Олег ПОЧИНЮК В любимых зрителями кинокартинах даже маленькая роль актёра не остаётся незамеченной. Вот и в фильме «Командир счастливой «Щуки» многим запомнился весёлый и искренний кок матрос Булкин, которого сыграл недавний выпускник Театрального училища им. Б.В. Щукина Константин Райкин. По сути, это была его первая роль в кино, после которой продолжился стремительный творческий взлёт артиста. С художественным руководителем театра «Сатирикон» народным артистом России Райкиным наш корреспондент встретился в Петербурге - родном городе Константина Аркадьевича, где он вместе с коллегами выступил на сцене Александринского театра. - Ваше детство и юность прошли в Ленинграде, потом вы после школы уехали учиться в Москву. Изменилось ли сегодня ваше отношение к городу на Неве? - Не буду лукавить, отвечая на этот вопрос. Студенческие годы провёл в Москве, куда попал, будучи самоубеждённым и патриотичным ленинградцем. Но, даже как-то враждебно относясь к столичной жизни, был в своё время ею перемолот, подчинён и, так сказать, переработан в москвича. Давно им и являюсь, но то и дело приезжаю в свой родной Петербург - замечательный, прекрасный город. Но совсем не такой, как Москва. Это почти два полярных российских города - трудно найти два столь непохожих мегаполиса. Петербург очень люблю, но люблю по-другому: не как свое родное место - для меня это уже давно Москва, а как близкого родственника, с которым редко вижусь... - Константин Аркадьевич, Александринским театром руководит хорошо знакомый вам как режиссёр Валерий Фокин. Какова вообще роль режиссёра в профессиональном становлении артиста? Тем более что вам хорошо знакомы оба амплуа? - Валерий Владимирович для меня человек очень важный. Может быть, самый важный в профессии. Есть люди, на которых как-то ориентируемся и мнение которых для нас остаётся определяющим. Мы когда-то вместе учились и, начиная со студенчества, Фокин занимал меня в своих театральных работах. С тех пор сделали вместе около 20 спектаклей. Если, конечно, словом «вместе» можно назвать работу артиста и режиссёра. Потому что режиссёр - это командир, а артист в любом случае подчинённый человек. Мне с Фокиным повезло, и если кто-то сделал меня артистом, то, прежде всего, он. Всегда об этом говорю и всегда с большим удовольствием. Если говорить вообще и по-простому, то для меня режиссура - это наука о том, как сделать так, чтобы зрителю было интересно. - Командир - это ещё и воспитатель, психолог. Для актёра важна психологическая совместимость с режиссёром? - Безусловно. Я работал со многими режиссёрами, и мне есть, с чем сравнивать. Тут, как теперь говорят, важно, чтобы пазлы совпадали. Мне кажется, что для этого нужно быть разными людьми. К примеру, мы с Валерием Фокиным абсолютно не похожи и в этом есть какая-то причина нашей творческой совместимости в работе. Как режиссёр, он очень чувствует форму, на репетициях, которые у него очень короткие и насыщенные, всегда точен. Фокин негромок, к каждому артисту обращается персонально и, как правило, его партнёры даже не знают, о чём шёл разговор. Для меня очень значимо, что по прошествии нескольких десятилетий мы с ним опять решили собраться вместе и сделать спектакль по «Запискам из подполья» Фёдора Михайловича Достоевского. Премьера прошла в Москве, а спустя пять месяцев мы вывезли спектакль из столицы, и первым городом для показа стал Петербург. Вдвойне приятно, что для гастролей «Сатирикона» была выбрана великая сцена Александринского театра, где замечательное театральное пространство. Быть может, одно из лучших в мире. Когда, повернув с Невского проспекта, увидел на его фасаде между колонн огромную афишу со своей фамилией, то испытал очень значительное, сильное чувство. - Вообще есть разница, где играть? - В большом театральном зале и на сценической площадке на 50 -100 мест совсем другие правила игры. Это как пинг-понг и большой теннис. - Вы не скрываете, что на сцене Александринского театра вас, как артиста, однажды ждала неудача... - Да, был один спектакль, который я до сих пор вспоминаю с горечью. Слава богу, это было давно... Я играл в «Контрабасе» Зюскинда, и в тот вечер спектакль у меня не получился. Причём настолько не получился, что после завершения даже не вышел к группе людей, которые хотели мне посвятить определённое банкетное время. Такая вот неудача в удачной биографии этого спектакля. Достаточно сказать, что я оказался единственным артистом, который играет Зюскинда на большой сцене. Ни один актёр в мире этого не делает. Ни один! Я влюблён в эту пьесу, а тут неудача... Но такое тоже бывает у артистов. - Многие ваши коллеги признавались, что Достоевского очень трудно играть. Некоторые даже стараются обойти его в репертуаре, чувствуя нехватку творческих сил... - Достоевский - это мой любимый писатель. Сейчас всю свою жизнь делю на две теперь уже неравные части: до Достоевского и после. Если бы не встреча с «Записками из подполья» 33 года назад в театре «Современник», моя жизнь в профессии складывалась бы по-другому. Именно там, в репетиционном зале (сейчас говорят «малая сцена»), мы с огромным наслаждением играли это произведение с Еленой Кореневой и Авангардом Леонтьевым. И поставил спектакль, который назывался «И пойду, и пойду!..», Валерий Фокин. Это была одна из лучших моих актёрских работ, определившая последующую жизнь. Мне сейчас очень интересно играть Достоевского. Это каждый раз бой, я к нему готовлюсь. Спектакль очень непривычен и для зрителя: материал труден для восприятия, публика ожидает от меня одно, а получает совсем другое. В некотором смысле это эдакий «взрыв мозгов». - Несмотря на яркие роли, вы нечасто снимаетесь в кино. Театр вам ближе? - Ничего не имею против кино, Прежде всего но в театре мне гораздо интереснее. Прежде всего в плане мастерства, художественных задач. Театр - это чистое искусство актёра, где сразу ясно, кто есть кто. В кино дубляж, монтаж, компьютерная графика, прочие технические средства позволяют сделать так, что на экране и бездарный человек может очень неплохо выглядеть. А в театре ты обнажённый, голенький! - Вы всегда высоко отзываетесь о роли театра и в воспитании личности... - Ещё Гамлет говорил: «...я слышал, что преступники в театре бывают под воздействием игры так глубоко потрясены». Всего за два-три часа, если спектакль идёт мощно, душа самого закоренелого негодяя перекраивается, мягчеет, нежнеет. Потом он выходит и становится самим собой, каким был до того. Но я уверен: для Бога эта работа души, то, что произошла с человеком, не остаётся незамеченным.
Administrator: От зрителя и что нельзя беречься. обыкновенная суббота, морозное утро, солнце сквозь крыши домов просвечивает. обыкновенная суббота, а потом вечер, и город весь в снегу, и метель такая прозрачная, призрачная, мягкая. а потом зал, полупустой вначале, освещенный на треть, с тишиной неровной и креслами в десятки рядов. пять минут, десять, пятнадцать; шум нарастает постепенно, как будто бы кто-то невидимый медленно-медленно поворачивает ручку громкости старого радио вправо; все громче и громче, шорох, скрип, разговоры, шаги. и вдруг голос. этот голос. приглушенный, бархатный, теплый. и темная сцена, где луч прожектора вспыхивает, освещая микрофонную стойку, почти на самом краю. и человек. один. он говорит, он читает стихи, и глаза его становятся все серьезнее и серьезнее, и руки сами по себе сжимаются в кулаки вдруг резко, и замечаешь, и видишь так отчетливо, что внутри у него закипает ярость, неотвратимая, горячая, бессвязная, безрассудная, ярость такой силы, что слезы на глазах. и ты, и ты вдруг так же, неосознанно, в ту же секунду, сжимаешь руки, и едва не вскрикиваешь от боли. опускаешь глаза вниз - а там царапины на ладонях и кровь. он говорит и сбивается, замолкает и подбирает слова; несколько секунд, но кажется будто бы час, и стоит такая тишина глубокая, что ничем не нарушить бы, что еще бы чуть-чуть. и он начинает снова, громко, сбиваясь, торопясь, словно еще секунда - и кончится весь воздух. словно если вдруг остановиться - то мир рухнет, исчезнет, здесь же, сейчас же. он торопится, он говорит, глотая слова, не заканчивая, прерываясь, словно боясь не успеть, словно по ступенькам, перешагивая через одну или несколько сразу, оступаясь, падая и поднимаясь снова. все это, все это настолько хрупко, сиюминутно, безгранично, что не описать. когда голос начинается шепотом едва различимым, а потом меняясь мгновенно, перерастает в гром неслыханной силы, раскатами ударяясь о стены - как об этом рассказать, как передать? и ты сидишь, и бросает в дрожь, как если бы тебя под лед опустили резко; окатили холодной водой, и никак не можешь оправиться, едва дыша и не пытаясь скрыть слез. свет загорается снова, ярче прежнего, постойте, конец? нет, еще нет, пожалуйста, не так быстро. пожалуйста, еще несколько минут. смотреть бы. слушать бы. но он уходит, закончилось, а внутри тебя все еще звучат и звенят эти гулкие стихи, острые, горячие, горькие, стремительные; что дальше? это так, словно с тебя сняли покрывало, словно вытащили из дальнего угла шкафа, наполовину сломанную, неприметную, полузабытую - и оттерли пыль. два часа на всю жизнь. бесконечное спасибо вам, константин аркадьевич райкин.
Administrator: От зрителя Вечер Райкина: Огонь, мерцающий в сосуде Выступление Константина Райкина состоялось. Несмотря на слабенькую наполненность зала, особенно в части партера. Константин Аркадьевич дважды сетовал на то, что не так популярен в Запорожье, как в былые годы. Однако во время многочисленных поклонов на бис обратил внимание на балкон и, надеюсь, утешился, сделав правильные выводы. Желающих послушать поэзию Мандельштама, Пушкина, Рубцова, Самойлова, Заболоцкого в его исполнении в "индустриальном центре" хватает (как ни странно). Но не ценой половины месячной зарплаты. Так или иначе, встреча с прекрасным состоялась. И была она прекрасна… Начал Константин Аркадьевич с воспоминаний о закулисном детстве, о трепетных отношениях с мудрыми своими родителями, о том, как планировал обмануть судьбу, занимаясь спортом и наукой. И о том, как ему не удалось ее обмануть: стал-таки актером. Каким он стал актером, все присутствующие в зале знали и так, но во время поэтических декламаций смогли еще раз убедиться в таланте театральной легенды. Большая часть вечера прошла именно в формате поэтических чтений, где декламация сопровождалась страстными до сумбурности комментариями Райкина о любимых поэтах, их судьбах и их творчестве. Биографическая часть нам с Димой была известна по первой встрече с Райкиным, которая состоялась в том же зале лет пятнадцать назад. Тогда он рассказывал, если верить моей памяти, примерно то же самое. По крайней мере, признание в том, как всю жизнь он делал исключительно то, что считал нужным, а потом оказывалось, что именно этого и хотели родители, я (тогда еще будущая мама) запомнила прекрасно. Теперь те же слова услышали и мои дети. Ростик, знавший о том, с какими проблемами нам дались четыре билета на мероприятие, заметил по его окончании: «Честно говоря, я не очень хотел идти и переживал, что ты паришься из-за этих билетов. Но теперь я понял: оно того стоило». А Миша, вернувшись домой, уселся писать стихи, вдохновленный чтениями мастера. Для меня это верный признак того, что действо ребенка впечатлило, независимо от того, насколько внимательно он слушал на самом вечере. Что до взрослых, то мы как раз слушали, затаив дыхание, и покорно шли за чтецом, куда бы он ни вел: смеялись, вздыхали, утирали слезу в унисон со всем залом, пусть неполным, но чувствительным. Я особенно взволновано слушала стихи Мандельштама, любимого поэта юности. Тем более, что Райкин из всего наследия Осипа Эмильевича выбрал именно то, что я любила больше всего и ежегодно бормочу под нос в разгаре весны: На бледно-голубой эмали, Какая мыслима в апреле, Березы ветви поднимали И незаметно вечерели. Узор отточенный и мелкий, Застыла тоненькая сетка, Как на фарфоровой тарелке Рисунок, вычерченный метко, - Когда его художник милый Выводит на стеклянной тверди, В сознании минутной силы, В забвении печальной смерти. Диму же больше всего впечатлил Заболоцкий, особенно его известная «Некрасивая девочка»: …Мне верить хочется, что чистый этот пламень, Который в глубине её горит, Всю боль свою один переболит И перетопит самый тяжкий камень! И пусть черты её нехороши И нечем ей прельстить воображенье,- Младенческая грация души Уже сквозит в любом её движенье. А если это так, то что есть красота И почему её обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, Или огонь, мерцающий в сосуде?
Катюша: Театрал Евгений Миронов, Ирина Пегова, Юлия Пересильд проведут благотворительный концерт 2 апреля в Светлановском зале Московского Международного Дома музыки состоится благотворительный концерт «Признание в любви». Все вырученные средства направятся на медицинскую программу «Касса помощи SOS». В рамках программы Фонд «Артист» обеспечивает ветеранов, деятелей искусства, необходимыми лекарственными средствами, помогает оплачивать лечение и реабилитацию, оказывает поддержку и патронаж на дому. Программа концерта будет состоять из отрывков произведений Пушкина «Борис Годунов», Пастернака «Доктор Живаго», Маяковского «Облако в штанах», Мольера «Тартюф», Самойлова «Скоморохи». Также прозвучат стихи Ахматовой. В концерте примут участие: Владимир Спиваков и Национальный Филармонический оркестр России, актеры Евгений Миронов, Игорь Верник, Константин Райкин, Анатолий Белый, Максим Суханов, актрисы Алиса Фрейндлих, Мария Миронова, Ирина Пегова, Ирина Гринёва и Юлия Пересильд.
Administrator: ПО ССЫЛКЕ - о выступлении Константина Аркадьевича в Запорожье. Даю просто ссылку, без текста. Не потому, что написано плохо (написано-то как раз хорошо, и от души). Просто там есть еще и аудиозаписи, которые на форум не переносятся. Так что... почитайте прямо в ЖЖ, заодно и послушайте.
Administrator:
Casi: В спектакле "Константин Райкин, вечер с Достоевским"
Administrator: А вот то, о чем говорит Константин Аркадьевич:
evita: Толпа — это когда люди похожи друг на друга в низменном. А когда они совпадают в высоких душевных порывах — реакции у них, может быть, и схожи, только при этом индивидуальность расцветает, а не нивелируется. (c) Константин Райкин
Administrator: От зрителя Тень – сказка, пьеса, фильм Последнее время я очень много читаю и очень много смотрю кино. Это странно, это необычно. И мне это нравится… Прочла пьесу Шварца «Тень» и посмотрела «Тень, или может быть, все обойдется». Обыскалась этот фильм! Но оно того стоило. Чудесная пьеса, получаешь удовольствие от каждой строчки. Фильм… своеобразный. Но я такие люблю. Он даже более странный, чем мое любимое «Обыкновенное чудо». Но как же хорош Константин Райкин –то, а? Просто потрясающий! Христиан-Теодор – этакий недотепа- романтик, который хочет осчастливить весь мир… Вот просто так, легко и просто, взять и осчастливить весь мир! Наивный, застенчивый, в мешковатой одежде… и Тень – ах, какая игра! Полная противоположность человеку – Тень наглый, резкий, злой, холодный, расчетливый, бесчестный, как и положено тени, воплощение всего темного, что только есть в человеке. И, несомненно, притягательный. Какая харизма, а? (отрывок 10 минут. кусок фильма, но в самом начале стОит посмотреть на Райкина))) Ах, какая актерская игра! Какая игра! Ну и пронзительные песни Тени – это что-то. До сих пор звучит в голове: - Христиан-Теодор или Теодор-Христиан! И пластика, невероятная пластика Райкина – в общем, роль ученого и его тени ему, несомненно, удалась. Да и они все там хороши, в фильме, честное слово! Но мрачноватая сказочка. Под конец как-то жутковато даже. Или даже не под конец, а в середине. В общем, самое интересное в фильме начинается именно с появлением Тени - и тут же становится немного страшно. А уж как голова у Тени скатилась, когда казнили Христиана-Теодора… я и вообще забыла… Да, еще тот фильм, надо сказать! Мне очень нравится и сказка Андерсена. Вообще, этот сюжет – ах, какой сюжет… гениально, просто гениально. Тень, которая начинает жить своей жизнью и становится более значимой, чем сам человек… Вот как в голову приходят такие сюжеты, а? Ума не приложу… Это что-то мистическое, потустороннее, философско-психологически странное… Твоя темная сторона, которая вырывается на свободу и оказывается сильней, чем ты сам. И кто победит, неизвестно – и реальна ли она вообще, эта победа, или возможно только временное прекращение боевых действий. Вот как такое можно выдумать? Вот как? Теперь еще надо где-то отыскать старую сказку, с Олегом Далем. Очень хочется посмотреть. Любопытства ради. Смотрела когда-то, в глубоком детстве. Ничего не помню. Надо поискать.
Administrator: От зрителя Творческий вечер Райкина в МХТ Как истинный театрал,стараюсь ходить в театр раз в месяц.Или два, или три,как получится,к удивлению коллег(работа не располагает к походам в театры).В этот раз получилось попасть на творческий вечер Константина Райкина в МХТ. Но самом деле,странно,почему в МХТ,когда есть Сатирикон,любимое детище маэстро,но,оказывается,связь со школой -студией МХАТ есть-Райкин там почетный профессор и любимый руководитель курса. Первый и последний раз я видела этого Артиста на сцене двадцать лет назад,когда был подобный творческий вечер в С-Петербурге и мы с мамой удачно на него попали.Уже тогда,меня-ребенка, поразил объем этого дарования и огромный выброс творческой энергии в зал. В этот раз получилось дежавю. :) Зал был не то что заполнен,а пере-заполнен,на сцене,в проходах сидели зрители,среди них было много студентов Константина Аркадьевича.Такого зажигательного исполнителя я,пожалуй, не видела.Слушала его и думала-с кем можно сравнить эту манеру?С А.Гуськовым? С А.Леонтьевым?(люблю их обоих).Нет! Такую резкую, я бы сказала,смелость,"брызжущую" манеру повествования я больше не видела ни у кого! И это в течение 2 часов. Добрую половину К.Р. говорил о своей жизни,об знаменитом отце,о детстве,выборе дела своей жизни,поступлении в Щукинское училище.Это было с таким юмором,что рот слушающих не закрывался от хохота. :))) Боже,какой интересный человек! Не вижу себе оправдания,почему до сих пор не была на его спектакле,а довольствовалась старыми записями Современника,и советскими любимыми фильмами с его участием. Потом были стихи.Так исполнять может только автор, на мой взгляд.Хотя авторов было много.Но сколько чувств было в этом! Не игры,а именно жизни.Абсолютный артистический дар,как абсолютный слух у музыканта. Мандельштам,Самойлов,Рубцов,Пушкин...Для зала это был только Райкин,потому что он как музыкант-виртуоз владел всеми чувствами зрителей.Два часа удовольствия-как один момент.Браво!
evita: От зрителя Попали на совершенно удивительный творческий вечер К. Райкина в театре "Сатирикон". Очень вышло воодушевляющее посещение, как говорят "артист выложился на полную катушку!"). Получили колоссальное удовольствие и от чтения стихов Д. Самойлова, Н. Рубцова, О. Мандельштама, А. Пушкина, Н. Заболоцкого и от его таланта как рассказчика автобиографичных историй;) Жаль, что этот вечер проходит всегда как поняла практически в одном и том же устаканившемся формате, хотелось бы видеть своего рода цикл, такого человека интересно слушать со сцены.
evita: Информацию смотреть ПО ССЫЛКЕ Петербурге Константин Райкин доказал, что он - «человек-театр»
Administrator: От зрителя - http://twitter.com/#!/Anna_Korovkina Сходили всей семьей в "Сатирикон". Я в восторге от Константина Райкина...2,5 часа монолог..как он говорит.. а его харизма... Потрясающе!
evita: Константин Райкин. "На ночь глядя" ВИДЕО
Administrator: РИА-Новости Константин Райкин возглавил Международный фонд имени Станиславского Актер и режиссер Константин Райкин по результатам отчетно-выборной конференции в понедельник был единогласно избран на пост президента Международного благотворительного фонда имени Станиславского, сообщили РИА Новости в пресс-службе фонда. Кроме того, представитель фонда сообщил, что художественным руководителем ежегодного театрального фестиваля "Сезоны Станиславского", также единогласно, избран режиссер, педагог, создатель и худрук Студии театрального искусства - Сергей Женовач. Долгие годы Фонд имени Станиславского возглавлял режиссер Марк Захаров, который сложил с себя полномочия летом прошлого года. Международный общественный благотворительный Фонд имени Станиславского создан был в 1992 году по инициативе выдающихся деятелей российского театра для поддержки и развития театрального искусства. С первых дней существования Фонда его возглавил Олег Ефремов. Фонд выступает инициатором и организатором многих благотворительных культурных программ и проектов. В их числе возрождение бывшего имения Станиславского "Любимовка" и создание на его базе международного театрально-культурного центра. Одной из крупных акций стало учреждение ежегодной "Премии Станиславского", присуждаемой за выдающийся вклад в развитие отечественного и мирового театрального искусства. Фонд имени Станиславского также является учредителем стипендий для студентов театральных вузов, занимается изданием научной и популярной литературы по сценическому искусству. С 2004 года проводит фестиваль "Сезоны Станиславского", в программу которого включены показы спектаклей текущего сезона с участием лауреатов премии Станиславского. Деятельность Фонда осуществляется за счет меценатов и спонсоров при поддержке министерства культуры РФ и правительства Москвы.
Administrator: От зрителя К нам приезжал Константин Райкин. Сначала не поверила, что в нашу деревеньку на самом деле занесёт этого замечательного актёра. Билет купила, но до самого последнего дня думала, что в связи с низкой продажей билетов, концерт отменят. НЕ ОТМЕНИЛИ! Хоть зал был полупустой, но за то, что Константин Аркадьевич проявил уважение к пришедшим, ему ещё большее, самое огромное СПАСИБО!!! Мастера такого уровня, действительно, редкость в нашем городе. Не передать словами удовольствие от грамотной речи, манеры держаться, доброжелательного и открытого монолога. Такое впечатление, что это был диалог, хоть я не проронила ни слова, но мы как будто говорили друг с другом. Я в восторге. Жаль, что так редко нас радуют такие мастера.
evita: Константин Райкин и памятник Станиславскому В январе 2013 года исполнится 150 лет со дня рождения Константина Сергеевича Станиславского. Фонд его имени объявил программу юбилейных торжеств заранее. Уже в октябре 2012 года он проведет Международный театральный фестиваль "Сезон Станиславского". Заботы о Фонде лягут на плечи его нового президента - Константина Райкина. ........... Подробнее - по ссылке.
Casi:
Casi: click here Центральный Дом Актера им.А.А. Яблочкиной Апрель 2012 30, понедельник Большой зал Творческая встреча с Константином Райкиным Начало в 20.00 Отв. – Черновская Л.С. (билеты продаются: +7 495 502 31 32)
Administrator: Константин Райкин о Театральном Центре на Cтрастном и о спектакле Аллы Сигаловой Final Cut
Administrator: От зрителя Сатирикон. Творческий вечер "Константин Райкин. Своим голосом" 29.03.12 Если и можно с чем-либо сравнить эффект, производимый Творческим вечером Константина Райкина, то, пожалуй, только с тем эффектом, который возникает от прочтения книги. Очень хорошей книги! Мудрой, содержательной и доброй. Настоящей! Потому – полюбившейся с самых первых строк. Потому – прочитанной сразу от начала и до конца. На одном дыхании – ведь невозможно прерваться и тем более остановиться! Но – прочитанной без суеты. Неторопливо. Чтобы не пропустить ничего. Чтобы успеть запомнить как можно больше, даже несмотря на её внушительный объём! Книги, понятой, прочувствованной, но оставившей в себе загадки. Автобиографичной. Нет – автобиографичной дважды! Ведь стихи, которые читает артист во второй части программы, рассказывают о нём не меньше, а то и больше, чем истории из его собственной жизни, которыми он веселит зал в течение первого часа вечера. Он говорит об этом прямым текстом: «Они – тоже про меня». Он говорит об этом, цитируя слова своего отца: «Всегда читай стихи! Они помогут зрителям понять тебя, понять себя, понять жизнь»… Даже само название моноспектакля-концерта (а именно так определяет артист жанр своего выступления) – «Константин Райкин. Своим голосом» – напоминает заглавие книги с указанием её автора. Автора, пусть не написавшего её, но её составившего, проиллюстрировавшего (а иллюстрациями служат интонации, движения, жесты и мимика автора-артиста) и сделавшего свои – авторские – примечания (а ими становятся не лишние длинные разъяснения, а личная оценка, которую даёт артист исполняемым стихам, и его отношение к написавшим их поэтам). Так, что читателям (зрителям? слушателям?) не нужны ни словари, ни энциклопедии, ни дополнения, ни сноски. Им остаётся только слушать, слышать и восхищаться, а ещё – делать свои закладки на каждой странице этой книги, зная, что очень скоро к ним захочется вернуться. И не раз! И пролог к этой книге тоже авторский. Не секрет, что причина, по которой в тот раз Творческий вечер состоялся – грустная. В афише был заявлен другой спектакль, который был заменён в связи с болезнью актрисы. И в самом начале своего Творческого вечера Константин Райкин не мог не сказать об этом, выразив переживания за актрису своего театра и извинившись перед зрителями за вынужденную замену. Но даже это короткое обращение, у которого, казалось бы, могло быть только одно настроение, получилось многожанровым и разнохарактерным. Оно, вопреки всему, было наполнено юмором! Чувством, которое необходимо даже в самых сложных положениях. Чувством, которое помогает со всеми трудностями справляться. То, что в самом начале сказал своим зрителям Константин Райкин, можно только процитировать. Не всё, хотя бы часть. Вот, что он произнёс: «Сегодня у нас в театре замена. Да, вы шли на спектакль «Маленькие трагедии Пушкина», а попали на мой творческий вечер. Эту ситуацию можно сравнить с тем, как если бы девушка назначила вам свидание, но не пришла, а вместо себя прислала свою подругу. Но вы знаете, даже такое свидание может оказаться небесполезным, если в его ходе выяснится, что подруга-то тоже, в общем, ничего! И если в качестве примера продолжать развивать этот образ, то я скажу: вам повезло, ведь я всё-таки чуть больше, чем просто подруга. Я, можно сказать, сестра! Потому что в том спектакле, который вы сегодня должны были увидеть, но не увидите, я тоже играю. То есть я, в любом случае, был бы сегодня на сцене». Чувство юмора – одно из главных чувств, лежащих в основе моноспектакля Константина Райкина. А всего их пять. Да, у человека – пять, и у спектакля – пять. Но они – разные. Кроме чувства юмора, проявляющегося, прежде всего, в самоиронии, оставшиеся четыре – это чувство актёрской самоотдачи, чувство любви и уважения к зрителям, чувство вкуса, влияющего на выбор программы, и чувство стиля, отвечающее за неповторимую манеру рассказа и чтения. Есть, конечно, ещё и другие. Много других! Но эти пять – ведущие. Без них – совсем нельзя, ничего не получится! Отдельно надо сказать про шестое. Вот оно – в точности такое же, как у человека. Это – интуиция. Интуиция, позволяющая выбирать (не заранее, на ходу) те рассказы из жизни и те стихотворения, которые как нельзя лучше подойдут именно для этого вечера, именно для этой публики. Так вот, именно для той публики, которая собралась именно в тот вечер, прозвучали Давид Самойлов, Николай Заболоцкий, Николай Рубцов, Осип Мандельштам, Лопе де Вега и Александр Пушкин. Авторов назвать легко. А вот для того, чтобы перечислить все стихотворения, прочитанные Константином Райкиным, понадобиться целая страница: стихов набралось около сорока(!). Разных. И прочитанных по-разному, но с одинаковой любовью к поэтам, с одинаковым восхищением от каждой их строчки и каждого слова, с одинаковым желанием передать такое же отношение зрителям, буквально заразив их этой любовью. С одного раза. Навсегда. Неизлечимо. И чувство благодарности к поэтам у артиста тоже одно. К тем, с кем артист был лично знаком (как с Давидом Самойловым), и к тем, с кем он знаком не был. К тем, чьи стихи были исполнены в тот вечер, и к тем, чьи стихи оказались не охваченными.. И даже не только к поэтам – артист помнит и благодарит всех людей, встретившихся ему на пути и повлиявших на его жизнь – качество, характерное для многих настоящих артистов и просто настоящих людей. Например, прочитав «Давай поедем в город» Давида Самойлова, Константин Райкин долго говорил о Зиновии Гердте, тоже в своё время мастерски читавшего стихи, отметив, что это стихотворение оказалось последним прочтённым этим актёром со сцены. С Давида Самойлова и началась вторая – поэтическая – часть вечера. «Поэтом с лёгким слогом» назвал его Константин Райкин – с лёгким потому, что для понимания его стихи легки, сразу ложатся на слух. Наверное, поэтому его произведений было прочитано особенно много, больше десятка. «Из детства», «Выезд», «Ревность», «А вот и старость подошла» – точно передающие ощущение возрастов. «Дуэт для скрипки и альта», «Гитары», «Смерть дирижёра» (прочитанное Райкиным с дирижированием, с подчёркиванием ритма голосом и жестами, с выстукиванием пульса от начала и до конца, даже во время пауз) – Давид Самойлов был и музыкантом тоже. «Таланты», посвящённое Константином Аркадьевичем своим студентам (и действительно, прочитанное как бы от лица человека, прошедшего, но не закончившего, долгий творческий путь и наблюдающего за теми, кто свой путь только начинает). А ещё – «Гость у Цыгановых» (ярко!), «Красота» и «Был вечер, полный отвращенья» (тонко!) а в заключение, конечно, «Скоморохи» (просто почти прямым текстом о себе)! Простота – ключевое слово и для того, чтобы охарактеризовать стихи Николая Заболоцкого. Конечно, кажущаяся простота. Константин Райкин так и говорит. Заболоцкий – это поэт, сумевший написать просто о главном. И стихотворение «Некрасивая девочка» неслучайно ассоциируется с его творчеством в первую очередь – по мнению Константина Райкина, именно оно выражает стиль поэта. А кроме него артистом были прочитаны «Птичий двор», «Стирка белья», «Поэма весны». Лёгким слогом написаны и аллегоричные миниатюры Николая Рубцова, напоминающие басни, но без выписанной морали. Стихи-наброски. Стихи-сценки. Простые и красочные. Всё с тем же юмором – с юмором написанные Рубцовом, с юмором исполненные Райкиным. Обманчивые! С заглавиями про ласточек, зайцев, лошадей и коз, что следует из их названий, а на самом деле – про людей – самых обычных: например, таких, какими оказываются герои стихотворения «Разлад». А под меланхолично-мечтательным заголовком «Элегия» могут скрываться действительно мечты, но поданные не в заунывно-грустном, а в самом лихом, бодром варианте. Когда выражаются мысли, а значит, пропускаются, не проговариваются слова, вместо них – возгласы, сплошные тире и восклицательные знаки. С разных сторон показал Константин Райкин творчество Осипа Мандельштама. Читал совсем ранние его стихи («Нежнее нежного», «На бледно-голубой эмали»), написанные в 18(!) лет, и более поздние («Скрипачка»). О любви («Я наравне с другими», «Бессонница. Гомер. Тугие паруса») и о своей судьбе («Я вернулся в свой город», «За гремучую доблесть грядущих веков»). А вот некоторые его стихи Константин Райкин не то, что не прочитал полностью – вообще оставил от них всего одну-две строчки, ограничившись только началом. Почему? Зачем? Чтобы сработал эффект недосказанности и зрители, заинтересовавшись, сами потом их нашли и прочитали? Или просто потому, что на всё никогда не хватает времени? Хитрость это, расчёт или всё же случайность – неважно. А результат есть – нашли, прочитали. Знаем. Неожиданно к русским поэтам присоединился испанец Лопе де Вега с монологом Лауренсьо о любви из пьесы «Дурочка». Но объяснимо, ведь эта пьеса, как и многие другие пьесы западных классиков – Шекспира, в том числе – блестяще переведена на русский и, по мнению артиста, перевод этот – как переводы и тех же пьес Шекспира – стал достоянием русской литературы тоже. И потому что строчки монолога так перекликаются со строчками стихов наших поэтов.: «Любовь нам открывает дали…», «Любовь рождает созерцанья…», «Любовь поэзию открыла, нас в царство музыки ввела и живопись изобрела…» Разве не синонимичны эти строчки стихотворению Рождественского «Всё начинается с любви»? И, добравшись до самых вершин поэзии, Райкин свой вечер на вершине и заканчивает – Пушкиным, прочитав отрывок из «Евгения Онегина» (о бале), «Из Пиндемонти» и «Зима! Что делать нам в деревне…». Вот что сделал один артист. Нет, не один. Вместе с шестью поэтами. С помощью нескольких десятков стихов. Для почти тысячи зрителей, собравшихся в зале. Которые замирали перед началом каждого стихотворения (а, как замечает сам Райкин, тишина молчащего зала больше, чем тишина зала пустого). Которые чутко реагировали на каждую смену настроения в каждом стихотворении. Которые потом – все до единого – аплодировали стоя. Долго. Вызывая на поклон несколько раз. Одному артисту. Большому артисту. А как иначе?!.
Administrator: Фото: Павел Самохвалов Один из снимков был в "Esquire" (иллюстриру интервью с Константином Аркадьевичем), два другие, как говорится, публикуются впервые. Для нашего форума.
бельчонок: Благотворительный концерт «Признание в любви» click here Константин Райкин и вовсе удивил: заслуженный артист сюрпризом отвлекся от заявленной программы и прочитал вместо «положенного» произведения стихотворение «Дирижер» (думаю, вы догадываетесь, кому он его посвятил). Публика была тронута до глубины души (не говоря уже о самом маэстро).
бельчонок: Благотворительный концерт «Признание в любви» click here
бельчонок: Признание в любви [url=http://www.mk.ru/photo/culture/4039-priznanie-v-lyubvi.html&img_id=64201?page=3#photo]click here[/url]
Administrator: "Вечерняя Москва" Константин Райкин идет на рекорд «Золотой маски» ...«Константин Аркадьевич уже имеет три «Золотые маски» как лучший актер, если он получит четвертую награду — это будет рекорд», — сказали «ВМ» в «Сатириконе».
Casi:
Ирината: ЗДЕСЬ предлагают скачать книгу Страсти по Константину - Светлана Овчинникова Описание: Константин Райкин. Один из величайших актеров нашего времени. Режиссер, чьи спектакли пользуются неизменным шумным успехом. Руководитель легендарного московского театра "Сатирикон". Кто он? Какова его роль в становлении современного театра и кинематографа? Вот лишь немногие из вопросов, на которые отвечает эта удивительная книга, раскрывающая загадки творческой и человеческой судьбы Константина Райкина!.. Книга эта у меня есть в "бумажерм виде". Она довольно интересна для всех, ну, а для нас, любителей Сатирикона - и подавно! Рекомендую к прочтению.
Administrator: Твиттер http://twitter.com/#!/lindaelishakov/statuses/190516132027961344 Константин Аркадьевич в очередной раз поразил, нет - сломил! разрезал на неровные полости, провел через мясорубку эмоций!
Administrator: TimeOut Константин Райкин. Своим голосом Моноспектакль-концерт, посвященный 100-летию Аркадия Райкина, становится частью репертуара «Сатирикона». В этом сезоне сразу три юбилейных вечера прошли так достойно, что театрам захотелось их еще поиграть. Да и простому зрителю, на театральные торжества попадающему редко, наконец повезло — на праздник пригласили. Театр им. Евг. Вахтангова сразу планировал поставленный на 90-летие бенефис своих звездных ветеранов «Пристань» включить в репертуар. А РАМТ демонстрирующее потрясающие возможности всей труппы шоу «В пространстве сцены» готовил на один раз, но уступил напору зрительского интереса и весной еще раза три показал. Театральный разговор с отцом, который затеял на 100-летнем юбилее Аркадия Райкина в конце октября 2011 года Райкин Константин, просто требовал продолжения. И — пожалуйста. Под музыку Нино Роты из фильма Феллини «Ночи Кабирии» знаменитый теперь актер вспоминает, как упорно старался избежать этой участи: занимался спортом, пропадал в зоопарке, наблюдая за зверями… Но от судьбы не уйдешь. Тем более что осознание ее неотвратимости пришло вместе с осознанием собственной (а вовсе не только наследственной) предназначенности. Спектакль посвящен отцу, и воспоминания о нем — важная его часть. А еще в нем много поэзии. Наконец-то не только узкий круг знакомых услышит, как Константин Райкин читает своего любимого Мандельштама…
бельчонок:
Anja: Живой журнал Важнее, чем политика! Два часа пролетели незаметно. В 19.00 я уже вышла из Культурного центра ВШЭ, что на Воронцовом поле, и была абсолютно счастлива встречей, а также тем, что еще светло. Единственное чувство, которое сразу я испытала, это радость от того, что мне не чужды какие-то события, которые происходят в городе. Мне хочется потратить свое время и силы просто на то, что меня не оставляет равнодушной, не задумываясь над тем, какая от этого мне будет выгода. Это так здорово – дать себе возможность сделать что-либо не задумываясь, просто потому что хочется. Встреча началась вовремя. Сначала мне показалось, что Райкин немного сомневается в желании своего участия в этой встрече, и я очень ждала окончания вступительной речи ведущего, чтобы поскорее услышать речь Райкина и признать, что я не права. Так и вышло. Райкин выступал стоя, рассказывал о том, что вещи, окружающие нас каждый день, гораздо важнее, чем политика, чем люди, лица которых заполонили весь экран. Он приводил много ассоциаций, объяснял свои представления, использую мимику, пантомимику, читая стихи Пушкина. Трудно пересказать то, о чем он говорил на встрече, но есть некоторые мысли, котрые я запомнила больше всего. Например, что касается всей нашей жизни и людей, что грешат, воруют, ленятся, обвиняют других. Наверно, говорит, Бог смотри на это на все и думает: «Как же вы мне все надоели, все!». И заносит свою руку, чтобы накрыть нас вместе со всеми нашими грехами. Потом вдруг замечает маленький мирок (Сатирикон), и там людишки копашаться, что-то делают – премьеру готовят. И думает: «Ну ладно, пусть выпустят, там посмотрим». Или его мысль о том, что у него в Сатириконе происходит все самое главное в мире всего человечества. Уверяет, что искренне в это верит, и не может не верить, иначе зачем заниматься тем, что не считаешь самым главным. Не любит массового окультуривания, а именно массовых походов детей или студентов за прекрасным, т.е. в музеи или галереи. Считает, что толпа детей похожа на понос (он еще и озвучил это явление), когда они пролетают мимо картины и даже не видят, что на ней изображено. Согласился с тем, что в этом есть вина педагогов и гидов, которым важно одно, чтобы дети вели себя тихо и держались за руки, надеясь при этом, что они искренне поверят, если им сказать, что перед ними шедевр. Рассказывал как в Венеции, которую безумно любит, и находясь в которой в его голове сразу возникают декорации и сцены будущих пьес, ему как-то в трамвае встретилась соотечественница. Он понял, что она русская судя по изменению выражения ее лица в тот момент, когда она увидела Райкина. Они разговорились и он спросил, где она живет. Она с очень характерным украинским акцентом ответила: «Я живу в Венеции». «Как же наверно невероятно хорошо жить в этом городе!», - ответил он ей. «Гхдэ, в Венеции?!», - воскликнула дама. И Райкин пожалел, что это спросил, так как услышал о крысах, ужасном запахе от каналов, и о многом другом, что делает жизнь в Венеции каторгой. Этот рассказ к вопросу о том, насколько мы привыкаем к тому место, где живем, и со временем не видим красоты нашего города, его особенностей, которые сразу впечатляют приезжих. Я тоже задала вопрос. Спросила о том, что он читает сейчас и какие произведения произвели на него неизгладимое впечатление, заставили изменить что-то в жизни. Я сомневалась, конечно, задавать или нет. Актер, педагог, режиссер и руководитель театра наверняка каждое произведение может считать знаковым. Но тем не менее, я спросила. Чем думать, что твой вопрос наименее важный, чем все остальные вопросы, лучше его задать и уже услышать ответ. Он ответил, что одно такое произведение он помнит очень хорошо и оно действительно поменяло многое в его жизни в связи с тем, что описание героя, его действий и мыслей были как будто скопированы с самого Райкина. Это произведение Ф.Достоевского «Записки из подполья». Райкин сломал ногу и лежал в больнице. Появилась возможность почитать. И когда он вновь и вновь натыкался на описание самого себя, в неистовости бросал книгу в дальний угол. Немного погодя брал костыли и ковылял за книгой. Изображал он это очень смешно. Ясин в своей заключительной речи сказал, что он рад, что вопросы задавали и молодые люди, и люди в возрасте, что бывает очень редко на этих встречах. А из это следует, что аудитории встреча понравилась. Я думаю, что так оно и есть. Во время встречи ни один человек не вышел, было много апплодисментов, и аудитория всегда реагировала на его даже мелкие реплики. Я бы сказала, что Райкин, при том, что он невероятно талантлив и гениален, такой же человек как и другие, со своими переживаниями, трагедиями, радостями. Конечно, он был более правдоподобен на этой встрече, чем на сцене, играя спектакль, но все же полностью самим собой он не был, да и не мог быть. Ценно то, что его образ реального человека не перекрыл его театрального образа, не было разочарования от того, что он совершенно другой, не такой каким я себе его представила.
бельчонок: Золотая маска Фото Дмитрий Дубинский
Administrator: New Style Константин Райкин: Театр – это воздействие через воздух Не удивительно, что Константин Райкин стал актером – гены Аркадия Райкина не могли не сказаться. Однако он вполне мог стать и биологом – в детстве Константин Аркадьевич, ученик класса с биологическим уклоном, много времени проводил в зоопарке. Но когда пришло время выбирать профессию, он пошел поступать в Театральное училище имени Щукина и был зачислен на курс замечательного актера и педагога Катина-Ярцева. А потом были 10 лет в театре «Современник» Галины Волчек, затем, в 1981 году, он стал актером Государственного театра миниатюр, который в 1987 году был переименован в московский театр «Сатирикон». В 1988 году он сам возглавил этот театр. Приезд Константина Райкина в Лондон был связан с приемом у российского посла в Великобритании Александра Яковенко. Впервые в Лондоне состоялись Dewar's чтения. Эта традиция зародилась в викторианском Лондоне. Томас (Томми) Дюар был младшим сыном Джона Дюара, основателя дома Dewar's, подарившего миру одноименное виски. Томми отправился в кругосветное путешествие в поисках новых рынков для виски Dewar's. Вернувшись, он написал книгу «Путешествие вокруг света», полную остроумных и метких философских изречений, известных до сих пор как «дюаризмы». В 1919 году Томми Дюар стал пэром и «бароном Дюаром из Хоумстола». Предприниматель, писатель, художник, владелец и заводчик собак, лошадей и голубей, друг многих знаменитостей и политиков, Томми Дюар был одним из самых обожаемых людей своего поколения. Главное, что оставил после себя Томми, – пример того, как должен жить человек. Он наслаждался каждым прожитым мигом. Первые Dewar's чтения в России состоялись в 2009 году, честь их открытия принадлежит Сергею Юрскому. С тех пор проект Dewar's стал важной частью светской жизни Москвы, собирая вокруг себя интеллектуальную элиту города. И вот в Лондоне прошли первые чтения. Константин Райкин читал стихи великих русских поэтов. » Когда вы начали читать стихи любимых поэтов в концертной программе? Точно не помню, наверное, это идет еще со студенческих времен. В моем профдипломе написано «Артист драмы, кино и эстрады (художественное чтение)». В высших театральных заведениях раньше преподавали такой предмет – «Художественное слово». Мне очень повезло с педагогом, им была гениальная Татьяна Запорожец. Держалась она скромно, хоть и была язвительна, потому славы широкой не получила, но попасть к ней считалось большим везением. Она обладала колоссальными знаниями, чувством стиля и стиха. Я читал прозу Салтыкова-Щедрина и Толстого. Эта работа мне многое дала. Я понял, что читать – это интересно. После успеха фильма «Труффальдино из Бергамо» я стал узнаваемым, популярным и, как говорят администраторы, «кассовым» актером – я собирал залы. В театре я много не зарабатывал, основной доход как раз приносили концерты. И после этой ленты я в очень молодом возрасте получил право – такие в Советском Союзе были порядки – на сольный концерт в двух отделениях. И постепенно я стал вставлять в концерты стихотворные блоки – сначала минут 10, читал и Мандельштама, и Пушкина. Доверия публики я по-прежнему добивался шутками-прибаутками, и вот когда они были готовы, резко ломал жанр концерта и читал стихи. Мои родители как-то пришли на один из концертов. Это было на Рижском взморье в прекрасном зале «Дзинтари». (Мы в этот зал всегда ходили с отцом на классические концерты, он был большим знатоком классической музыки). После выступления папа сказал мне: «Всегда читай стихи. Делай это независимо от того, кто твоя публика. Это поможет им глубже понять тебя и смотреть на жизнь многослойней». Когда мне исполнилось пятьдесят, я принял решение: не ездить по миру с концертами – просто работать в театре, а если и выступать, то только читать стихи. » Вы читаете стихи очень проникновенно, как будто сами написали их или пережили что-то подобное… Я выбираю для программы определенные стихи – я не могу читать поэзию, которая не «проросла» через меня. Я очень люблю Мандельштама. Он был запрещенным. Когда мы с папой получили полное собрание его стихов из Вашингтона, целую ночь напролет читали их друг другу, приобщаясь к его непостижимой и непонятной, но затягивающей поэзии. Я по строчке постигаю его всю жизнь, он сразу не раскрывается. Иногда какая-то строчка приходит мне на ум, и просто жутко становится – кажется, что так нельзя придумать... Например, об импрессионистской картине Мане он пишет: «Художник нам изобразил / Глубокий обморок сирени / И красок звучные ступени / На холст, как струпья, положил». Как точно сказано. » Мнение родителей всегда было для вас важно? Похвала отца всегда была лестна, но я никогда не относился к его мнению очень внимательно. Он был, в первую очередь, папой, и хоть он любил меня не только как сына, но и как артиста, у меня были гораздо более строгие судьи, и на них я ориентировался. Отец меня очень любил, что мне всегда помогало, когда я терял веру в себя. Одновременно это делало его не самым ценным критиком и учителем. Например, читать стихи в зале, в котором есть свет, когда ты видишь зал – это практически невозможно. Отец говорил не с залом, а с темнотой. » Посвятив себя полностью театру, вы сознательно отказываетесь от «места в истории» – ведь спустя десятилетия люди смогут оценить актерскую культуру только по фильмам. Если говорить всерьез, то киноартист и артист сцены – это две разные весовые категории. По тому, как работает актер на экране, конечно, что-то можно сказать, но сцена все расставляет на свои места. Кино – это технический вид искусства, замечательный, но надо помнить, что это искусство обмана. В кино можно переозвучить, перемонтировать – а значит, на актере лежит гораздо меньше ответственности. В кино другие ритмы – актер не сыграл, ну и черт с ним. Театр – это воздействие напрямую, через воздух. Экран – он всего лишь экран. Я, например, всю жизнь считал, что хорошо понимаю, кто такая Алла Пугачева, и как-то раз пришел на концерт, где она выступала с Раймондом Паулсом. Алла Борисовна меня «размазала по стенке» своим талантом – телепередачи не давали ни малейшего представления о степени ее дарования. Вот так и моего отца, Аркадия Райкина, большинство знали по «Голубым огонькам» и другим телепрограммам. Это неплохо, но нужно было находиться в зрительном зале, чтобы почувствовать этот ураган таланта. Мне становилось иногда и страшно, и жалко самого себя – жалко, что я так выступать никогда не смогу. После одного такого выступления я пришел к нему за кулисы, тогда еще у меня не было своих денег, я занял у него рубль и сказал: «Папа, ты такой потрясающий артист!» А он мне: «Вот, возьми еще рубль». (Смеется.) » Сегодня вы работаете с молодежью – с 2001 года преподаете в Школе-студии МХАТ. Какие они – будущие звезды российского кино и театра? Я набрал недавно уже третий курс. Мне они кажутся самыми интересными из всех ребят, с которыми я занимался раньше. Они очень талантливы и открыты. » То есть в этот раз вы нового Маковецкого не пропустили? Говорят, именно из-за вас он не попал в ГИТИС. Да, не разглядел я талант – он так переволновался, когда читал военные стихи… Но пробился же. Вообще мужчинам, как мне кажется, пробиться в нашей профессии легче – их меньше, и институты ведут за них настоящую борьбу! » Ваша дочь выбрала актерскую профессию. Это ваше влияние? Наверное, это семейное. Полина на сцене «Сатирикона» появилась первый раз лет в шесть. Она окончила курс заслуженного артиста России П. Е. Любимцева в «Щуке» и, кажется мне, быстро развивается как актриса. Долго отказывалась играть у нас в театре. Я ее понимаю, сам долгое время не хотел играть у отца. Она играла одновременно в нескольких театрах, сейчас пришла и в наш театр.
Administrator: Отсюда. По ссылке - еще фотографии и видеозапись. «Недорого ценю я громкие права...» 17 апреля в Культурном центре Высшей школы экономики состоялась очередная встреча из цикла «Важнее, чем политика», организованная НИУ ВШЭ и Фондом «Либеральная миссия». На этот раз гостем стал художественный руководитель театра «Сатирикон», народный артист России Константин Райкин. Несмотря на то, что встреча не была творческой, Константин Райкин сразу сообщил, что к любому общению он относится как к выступлению перед зрителями. Видимо, поэтому рассуждения о нашей современной жизни, о состоянии культуры в стране перемежались декламацией стихов. «Я воодушевлен названием «Важнее, чем политика». Ведь вся жизнь — попытка доказать, что есть вещи важнее политики. Нас всячески убеждают, что ничего, кроме политики и нет… А у меня давно по этому поводу раздражение и желание игнорировать. Хотя полностью это сделать невозможно. И тем не менее, все самое главное — нечто, прекрасно независящее от политики», — считает гость встречи. И как бы в подтверждение Константин Райкин прочитал стихотворение одного из своих самых любимых поэтов Александра Пушкина «Из Пиндемонти», в котором есть строка, выбранная в качестве названия для встречи — «Недорого ценю я громкие права...». Не дорого ценю я громкие права, От коих не одна кружится голова. Я не ропщу о том, что отказали боги Мне в сладкой участи оспаривать налоги Или мешать царям друг с другом воевать; И мало горя мне, свободно ли печать Морочит олухов, иль чуткая цензура В журнальных замыслах стесняет балагура. Все это, видите ль, снова, слова, слова. Иные, лучшие, мне дороги права; Иная, лучшая, потребна мне свобода: Зависеть от царя, зависеть от народа — Не все ли нам равно? Бог с ними. Никому Отчета не давать, себе лишь самому Служить и угождать, для власти, для ливреи Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи; По прихоти своей скитаться здесь и там, Дивясь божественным природы красотам, И пред созданьями искусств и вдохновенья Трепеща радостно в восторгах умиленья. — Вот счастье! Вот права... «Я так устал от этого скрипучего слова — кризис, — которое мы каждый день слышим сотни раз… Но есть любящие глаза, наступает весна, вокруг такие прекрасные девушки… Разве это все заставляет нас думать о кризисе? Это никак не зависит от того, кто кого выбрал, — рассуждает Константин Райкин. — Самое важное для меня то, что происходит на земле, в театре «Сатирикон». Есть смысл верить в то, что жизнь зависит от людей бескорыстных и творческих. Как сказал один замечательный поэт, «И землю жаворонок держит на нитке песенки своей». Я думаю, что этот жаворонок я. Мне выгодно так думать, это правильно так думать». Счастье — это не станция назначения, а способ путешествия. У каждого человека есть много поводов для счастья. Есть вещи действительно важнее политики, и поэт это чувствует лучше других, считает Константин Райкин. У Давида Самойлова есть стихотворение «Пестель, поэт и Анна», в котором эта мысль сформулирована достаточно четко. Человек ко всему привыкает, но в этой суете совершенно не участвует душа. «Когда бываешь в отпуске на море или в горах, то думаешь, как же повезло тем, кто здесь живет и может видеть эту красоту каждый день. Но в том-то и дело, что они мимо этого ходят как мимо фотообоев». Искусство же делает нашу жизнь ощутимей, оно поясняет нам, что жизнь прекрасна, или, наоборот, указывает на то, что есть рядом с нами плохого. Искусство действует, пока оно длится. Человек, сидя в театральном зале, сочувствует честному и доброму. Провинциальные театры нельзя закрывать хотя бы из-за этого. Из плохого театра можно сделать хороший, а из хорошего магазина или ночного клуба театр уже не получится. «Приезжая в какой-нибудь Мухославск, по поведению публики могу сказать, есть ли там театр. Это легко определяется по способности понимать русскую речь, сложносочиненные и сложноподчиненные предложения. Театр оказывает влияние на состояние мозгов. Если театра нет, люди не понимают русской речи, даже если внимательно слушают, ведь сами они говорят на смеси мата и междометий». На реплику ведущего встречи Дмитрия Бака о том, что в искусстве многое от политики, Константин Райкин реагирует так: «В этом нет противоречия. Важно понять, что театр не просто отражает происходящее, но и куда-то зовет. А любой спектакль хорош, если он связан с современностью, актуален. Надо помогать учреждениям культуры, образования, науки… Нам они нужны в первую очередь, а не армия и тяжелая промышленность». Театр, по мнению Константина Райкина, — элитарное искусство, в театр ходит меньше десяти процентов населения. Но к искусству надо приобщать с детства, а разговоры о том, что «народ не поймет», надо отставить в сторону. Наше общество гость встречи сравнил с первоклашками, которые дергают за косички одноклассниц, бьют друг друга портфелями, плюются промокашками… И никак не могут сосредоточиться и обратить внимание на наблюдающую за ними учительницу. Когда культура в загоне, «по улицам ходят толпы непуганых разгильдяев, а добросовестных людей совсем мало». «Мы провели замечательный вечер, Константин Аркадьевич два часа держал аудиторию, — подытожил научный руководитель ВШЭ Евгений Ясин. — Культура — это не только искусство или отрасль экономики. Это настроение, ощущение, что ты входишь в резонанс с чем-то очень важным». Более важным, чем политика. Андрей Щербаков, Новостная служба портала ВШЭ Фото Никиты Бензорука
бельчонок: click here В Центральном Доме актера в форме моноспектакля-концерта пройдет творческий вечер Константина Райкина под названием "Самое любимое". Представление будет разделено на две части: в первом отделении худрук театра "Сатирикон", отмечающего в этом году 100-летие со дня основания, расскажет о себе, об отце и о том, что привело его в профессию и как начинался его творческий путь в качестве актера, а позже режиссера и руководителя театра. Во второй части своего выстпления Райкин прочтет избранные стихи Самойлова, Заболоцкого, Мандельштама и Пушкина. Понедельник 30.05.12, 20.00
Administrator: click here ЕСТЬ ВИДЕО На вечере в ЦДА Райкин показал, как пугал комиссию "зверской рожей" Народный артист РФ Константин Райкин провел творческий вечер под названием "Самое лучшее" на сцене Центрального дома актера. В первой части моноспектакля Райкин в ироничной форме поделился со зрителями воспоминаниями детства и юности, рассказал о своих увлечениях и выборе профессии, о взаимоотношениях с родителями. Во второй - прочитал стихи любимых поэтов: Самойлова, Заболоцкого, Рубцова, Мандельштама, Лопе де Вега, Пушкина. "Такая программа – это вообще сродни жизни, которая сочетает в себе и юмор, и трагизм, и все вместе. Жизнь же многожанровая, и я сам не люблю моножанровых произведений", - отметил Константин Райкин. Творческий вечер продолжил серию юбилейных мероприятий Центрального дома актера. В этом году легендарный дом на Арбате, в течение нескольких десятилетий являющийся местом неформального общения театральной среды, отмечает свое 75-летие. В рамках юбилея в ЦДА проходят творческие вечера известных деятелей театра и кино.
Administrator: Отсюда Константин Райкин покажет "Самое любимое" на сцене ЦДА в Москве Творческий вечер Константина Райкина под названием "Самое любимое", который продолжит серию юбилейных мероприятий Центрального дома актера, состоится в понедельник на сцене ЦДА. В этом году легендарный дом на Арбате, в течение нескольких десятилетий являющийся местом неформального общения театральной среды, отмечает свое 75-летие. В рамках юбилея в нем проходят творческие вечера известных деятелей театра и кино. Художественный руководитель "Сатирикона" построит свою встречу со зрителями как настоящий моноспектакль. Впрочем, ему не привыкать быть в центре внимания, Райкин - настоящий человек-театр, не раз доказавший свою актерскую самодостаточность моноспектаклями, становившимися событиями. Достаточно вспомнить "Контрабас" по Зюскинду или премьеру прошлого сезона "Константин Райкин. Вечер с Достоевским" в постановке Валерия Фокина. Моноспектакль-концерт под названием "Самое любимое" будет состоять из двух отделений. Первая часть будет похожа на традиционный творческий вечер, встречу со зрителями - актер расскажет о своем творческом пути, детских увлечениях, о выборе профессии и о его отношениях со знаменитым отцом. Вторая часть будет посвящена поэзии - Константин Райкин прочитает стихи своих любимых поэтов - Давида Самойлова, Николая Заболоцкого, Николая Рубцова, Осипа Мандельштама, Лопе де Вега, Пушкина. Театральная карьера Райкина началась в 1971 году, когда после окончания Театрального института им. Щукина он поступил в Театр "Современник", где сыграл множество ролей за десять лет. Потом актер перешел в Ленинградский театр миниатюр под руководством своего отца. Впоследствии театр переехал в Москву и с 1987 года стал называться "Сатириконом". Здесь артистом была создана целая галерея блистательных работ, в том числе Лир и Ричард III в спектаклях Юрия Бутусова, Грегор Замза в спектакле Фокина по "Превращению" Кафки. Кроме того, на счету Константина Райкина - ряд ярких киноработ, среди которых роли в фильмах "Свой среди чужих, чужой среди своих", "Труффальдино из Бергамо", "Остров погибших кораблей".
Casi: click here Отец, сын и стихотворный дух С подачи благотворительного Фонда Петра Авена «Поколение» уже 12 мая на сцене Рижского русского театра им. М. Чехова выступит худрук московского театра «Сатирикон» Константин Райкин. Он представит моноспектакль «Любимый. Отец. Профессия. Поэзия», посвященный 100-летию своего великого отца Аркадия Райкина. Райкин отметит в Риге век отца Как известно, 100-летие Аркадия Исааковича, родившегося в Риге на улице Авоту, было 24 октября 1911 года. Удивительно, что рижане эту дату не отметили никак - вечером в день юбилея Аркадия Исааковича на мемориальной доcке на доме, где он родился, было всего несколько цветов. И тем более радует, что на родине великого актера наконец-то состоится вечер его памяти. В рамках вечера Константин Аркадьевич расскажет о своем детстве, об отце. Прозвучат произведения Александра Пушкина, Николая Заболоцкого, Осипа Мандельштама, Николая Рубцова. «Когда я начал читать стихи со сцены? Точно не помню, наверное, это идет еще со студенческих времен, - рассказывает сам Константин Аркадьевич. - В моем профдипломе написано: «Артист драмы, кино и эстрады (художественное чтение)». В высших театральных заведениях раньше преподавали такой предмет - художественное слово. Мне очень повезло с педагогом, им была гениальная Татьяна Запорожец. Держалась она скромно, хоть и была язвительна, потому славы широкой не получила, но попасть к ней считалось большим везением. Она обладала колоссальными знаниями, чувством стиля и стиха. Я читал прозу Салтыкова-Щедрина и Толстого. Эта работа мне многое дала. Я понял, что читать - это интересно». После успеха фильма «Труффальдино из Бергамо» Райкин-младший стал узнаваемым, популярным и, как говорят администраторы, «кассовым» актером. «Я собирал залы. В театре много не зарабатывал, основной доход как раз приносили концерты. И после этой ленты я в очень молодом возрасте получил право - такие в Советском Союзе были порядки - на сольный концерт в двух отделениях. И постепенно я стал вставлять в концерты стихотворные блоки - сначала минут 10, читал и Мандельштама, и Пушкина. Доверия публики я по-прежнему добивался шутками-прибаутками, и вот когда они были готовы, резко ломал жанр концерта и читал стихи». Кстати, символично, что на той же рижской улице Авоту, где родился Аркадий Райкин, некогда жили и предки великого Осипа Мандельштама. Но это так, к слову. «Мои родители как-то пришли на один из концертов, это было на Рижском взморье в прекрасном зале «Дзинтари», - вспоминает Константин Райкин. - Мы в этот зал всегда ходили с отцом на классические концерты, он был большим знатоком классической музыки. После выступления папа сказал мне: «Всегда читай стихи. Делай это независимо от того, кто твоя публика. Это поможет им глубже понять тебя и смотреть на жизнь многослойней». Когда мне исполнилось пятьдесят, я принял решение: не ездить по миру с концертами - просто работать в театре, а если и выступать, то только читать стихи. Я выбираю для программы определенные стихи - я не могу читать поэзию, которая не «проросла» через меня. Я очень люблю Мандельштама. Он был запрещенным. Когда мы с папой получили полное собрание его стихов из Вашингтона, целую ночь напролет читали их друг другу, приобщаясь к его непостижимой и непонятной, но затягивающей поэзии. Я по строчке постигаю его всю жизнь, он сразу не раскрывается. Иногда какая-то строчка приходит мне на ум, и просто жутко становится - кажется, что так нельзя придумать... Например, об импрессионистской картине Мане он пишет: «Художник нам изобразил / Глубокий обморок сирени / И красок звучные ступени / На холст, как струпья, положил». Как точно сказано». Говоря об отце, сын вспоминает: «Похвала отца всегда была лестна, но я никогда не относился к его мнению очень внимательно. Он был, в первую очередь, папой, и хоть он любил меня не только как сына, но и как артиста, у меня были гораздо более строгие судьи, и на них я ориентировался. Отец меня очень любил, что мне всегда помогало, когда я терял веру в себя. Одновременно это делало его не самым ценным критиком и учителем. Например, читать стихи в зале, в котором есть свет, когда ты видишь зал - это практически невозможно. Отец говорил не с залом, а с темнотой...»
бельчонок:
бельчонок: Константин Райкин: ужасно не хотел владеть папиной славой click here В Центральном доме актера прошел творческий вечер народного артиста России, художественного руководителя театра "Сатирикон" Константина Райкина. Встреча артиста со зрителями продолжила серию юбилейных мероприятий, приуроченных к юбилею ЦДА. В первой части моноспектакля "Самое лучшее" Райкин поделился со зрителями воспоминаниями детства, рассказал о своих увлечениях и выборе профессии, о взаимоотношениях с родителями: "У меня с детства была установка. Я ужасно не хотел владеть тем, что мне не принадлежит, - папиной славой, к которой я никакого отношения не имел и всегда хотел числиться отдельно". Райкин рассказал, что из любви к животным он хотел пойти учится на биофак, но "числиться отдельно" не получилось, гены неизбежно привели в театральный вуз. Однако на вступительных экзаменах в Щукинское училище любовь к животным все-таки пригодилась. Будущий актер, кроме стихов и прозы, показывал пантомимы, изображая животных, в числе которых был тигр. И тут Константин Райкин сделал зверское лицо, рассмешив зал. Вторая часть вечера прошла на серьезной ноте: актер читал стихи любимых поэтов - Самойлова, Заболоцкого, Рубцова, Мандельштама, Лопе де Вега, Пушкина. "Такая программа - сродни жизни, которая сочетает в себе и юмор, и трагизм, и все вместе, - уверен Райкин. - То, что я делаю на этом вечере, похоже на меня самого. Я и сам состою из разных жанров".
полная версия страницы