Форум » Архив форума » ... и другие наши "солнцы" ;)) - всё-всё-всё о сатириконовцах. ЧАСТЬ 7 » Ответить
... и другие наши "солнцы" ;)) - всё-всё-всё о сатириконовцах. ЧАСТЬ 7
Ирината: "...и другие наши солнцы..." ;)) ЧАСТЬ 1 "...и другие наши солнцы..." ;)) ЧАСТЬ 2 "...и другие наши солнцы..." ;)) ЧАСТЬ 3 "...и другие наши солнцы..." ;) ЧАСТЬ 4 "...и другие наши солнцы..." ;) ЧАСТЬ 5 "...и другие наши солнцы..." ;) ЧАСТЬ 6 Ну что ж... Продолжим! Темка-то хорошая!
Кука: Марина Дровосекова
бельчонок: Николай ДОБРЫНИН: «После премьеры «Служанок» мой педагог, у которой я играл партизан и прочих героев, воскликнула: «Коля, ты что, гомосексуалист?!» Полностью по ссылке click here Так это ангел-хранитель указал на вас, парня из массовки «Сатирикона», Роману Виктюку? Он рассказывал, что вы прошли мимо него своей танцующей походкой, буквально накрыв волной энергии! И сразу решил, что вы и только вы будете партнером Райкина в «Служанках». — Да уж, Костя Райкин был немало удивлен этим выбором. Но так уж, видно, звезды на небе сошлись. Это сейчас «Служанки» входят в театральные энциклопедии, а тогда, в 1987-м, это было событие из ряда вон — мужчины в юбках вышли на сцену! Мы репетировали 90 дней безвылазно. Роман Григорьевич на репетициях периодически поджимал под себя ноги и говорил: «Я не знаю, что творю». Да и я, признаться, не понимал, зачем нужно говорить (переходит на низкий полушепот) таким вот голосом про какие-то перчатки... Впервые великую пьесу Жана Жене играли одни мужчины. Алла Сигалова поставила потрясающие танцы, Валентин Гнеушев работал над нашей пластикой, в итоге спектакль стал уникальным и вот уже 25 лет с аншлагами идет по всему миру... А тогда мы не знали, чем все кончится — триумфом или полным провалом. После премьеры «Служанок» мой педагог Ирина Ильинична Судакова, у которой я играл партизан и прочих героев, воскликнула: «Коля, ты что, гомосексуалист?!». Я только рассмеялся: «Да Господь с вами, вы же на моей свадьбе были!». С Константином Райкиным в культовом спектакле Романа Виктюка «Служанки». «Это сейчас «Служанки» входят в театральные энциклопедии, а в 1987-м это было событие из ряда вон — мужчины в юбках вышли на сцену!»
бельчонок: Иван Охлобыстин хотел назвать детей в честь Сибири КП Все-таки недаром Оксана говорит, что ее муж любит людей. Поведав о своих родных, он стал рассказывать и о коллегах. О тех, с кем встречается в больничных коридорах. Ну, то есть в съемочных павильонах. Первым Охлобыстин охарактеризовал актера, исполняющего в ситкоме «Интерны» роль интерна Фила. - Его зовут Один Байрон. Кстати, парень обалденный! Танцует, поет, читает на нескольких языках, дисциплинированный и дружище хороший. У нас каждый второй душу готов продать за американское подданство. А Один, для меня это нонсенс, три раза подавал на гражданство в России! Говорит: «Там я существую, а здесь живу», - цитирует артист.
Administrator: Агриппина Стеклова в спектакле театра на Малой Бронной "Тартюф". Фотограф Евгений Люлюкин. По ссылке еще много хороших фотографий!
Casi: 13 апреля на малой сцене Театра Луны будет сыгран один из лучших спектаклей «Другого театра» «Про баб». Две разноплановые истории – одна о женской дружбе, вторая – о мужском одиночестве – расскажут Агриппина Стеклова, Вера Воронкова, Александр Самойленко и Андрей Кузичев. click here
бельчонок:
evita: Интервью + очень интересные эскизы и макеты декораций А.Шишкина Александр Шишкин: «Три-четыре года назад со своими идеями я чувствовал себя в театре полным идиотом» Известный художник, лауреат и неизменный номинант «Золотой маски» рассказал OPENSPACE.RU, за что он любит и не любит театр Пока в Москве идет фестиваль «Золотая маска», в котором на награду в номинации «Лучшая работа сценографа» претендуют сразу две работы Александра Шишкина («Счастье» Андрея Могучего и «Чайка» Юрия Бутусова), в галерее «Комната» открылась выставка его инсталляций «Головной отдел». Один из наиболее ярких и успешных художников современного российского театра, неоднократный лауреат «Золотой маски», номинант премии Кандинского рассказал ВЕРЕ СЕНЬКИНОЙ о малоизвестной стороне своего творчества — индивидуальных проектах, а также о нынешних непростых взаимоотношениях с театром. — Вы продолжаете работать в театре в качестве сценографа, но очевидно, что вас все больше привлекают собственные независимые проекты: инсталляции, живопись, графика. Театр перестает быть интересным? — Не могу сказать, что я совсем ушел из театра. Но у меня накопилось к нему много вопросов, ответы на которые я не могу найти, даже когда сотрудничаю с такими близкими мне режиссерами, как Андрей Могучий и Юрий Бутусов. Театр все-таки является заказчиком, который обращается к разным авторам: драматургу, актеру, художнику. Работа в театре связана не с моим внутренним естественным движением, но внешним давлением. От этого возникают сложности с развитием собственной темы, она «мутирует», приспосабливается к чужим желаниям. А в индивидуальных проектах сосредотачиваешься и замыкаешься на самом себе, и работа становится более выстраданной. Поэтому постепенно я дистанцируюсь от театра. Хотя сейчас, как никогда, мне в нем очень комфортно. Мне больше доверяют, понимают мои предложения и открыты им. Вот придумал отличные силиконовые костюмы для «Счастья» Могучего. Правда, актеры за них меня чуть не убили. Но еще три-четыре года назад со своими идеями я чувствовал себя в театре вообще полным идиотом. — Какая же сценография кажется вам приемлемой сейчас? — У меня сейчас очень сложное отношение к сценографии. Не знаю, нужна она или нет вообще. Музыка, например, сама по себе вполне сценографична, мне ее достаточно, чтобы у меня получилась среда. И вообще, интереснее создавать среду, а не место действия. Сценография важна для актеров. Это такой анахронизм — нужно обязательно облачиться во что-то, иначе на сцену не пустят. И у критиков похожее восприятие. Оформление спектакля оценивается в основном количественно: много железа — рассматриваем, один стул — ну и бог с ним… И это признак испорченности цивилизации в целом, это глобальная проблема. Мы не можем просто воспринимать мир, нам для этого нужны всякие приспособления. Не можем просто прийти в лес, нам нужно в этот лес еще пианино поставить, и чтобы кто-то по лесу побегал, то есть создать перформанс. — В ваших инсталляциях чувствуется увлечение абсурдом. — Да, абсурд, сюрреализм, расхождение между внешним и внутренним там, конечно же, есть. Но самое интересное, что и театр в целом для меня — воплощение абсурда. Это ощущение сохранилось еще с детства — такие детские фрустрации. Мне всегда казалось странным, когда на сцене какие-то тети и дяди что-то усердно изображали. Ни костюм, ни декорации не являлись средством отстранения, я все равно видел людей из метро и троллейбуса, а не персонажей. И это была страшно сюрреалистическая картина. В визуальном искусстве все довольно честно: подставляю бумажные фигурки, но меня самого там нет. Актеров на сцене я воспринимаю как все тех же человечков. Скажем, в основу оформления спектакля «Изотов» легла идея фотозадника. Он позволяет стереть границу между вертикалью и горизонтом. Актер находится словно в космическом беспредметном пространстве. Подобный принцип оставляет его в подвешенном состоянии, отстраняет его от всего происходящего. — Некоторые свои работы вы подписываете как Хокусай. Какое родство вы обнаружили с японским художником? — Ну, понятно, что для русского уха Шишкин значит художник. А Хокусай — это такой японский Шишкин. Поэтому я произвел игровую подмену. Но постепенно новое имя начало влиять на метод работы: композицию, использование деталей, прием раскадровки. У меня есть волшебная ручка и блокнот, пытаюсь свести сочинение спектакля к поэтическому опыту. Если раньше я приходил на встречу с режиссерами с готовыми нарисованными работами, то сейчас стараюсь ничего не брать и обходиться только этими двумя инструментами. Такой метод близок японской минималистской традиции, где линия абстрагируется до уровня знака. — Вы оказались среди номинантов на премию Кандинского с проектом «Соки! Света!». Это как-то особенно приятно для театрального художника? — Это неожиданно. И мне, конечно, этого очень хотелось. В Питере существует небольшое объединение художников — арт-галерея «Паразит». Ей десять лет. Проект «Соки! Света!» сделан в прошлом году и впервые выставлялся в этой галерее. В инсталляции использованы упаковки из-под сока. Внутри них — разные мизансцены. «Соки! Света!» родственны другому моему проекту — «Головной отдел». Это серия металлических голов, внутри которых также видны сценки с участием бумажных человечков. В «Головах» я использую одного персонажа в разных ипостасях, помещая его каждый раз в новые ситуации — это своеобразная раскадровка, анимация. Я вообще постепенно прихожу к тому, что одного героя и одного изображения мне вполне достаточно. Дальше я уже играю со светом, ракурсами. Чтобы увидеть мизансцену внутри головы или в пакетах, нужно заглянуть в пустые глазницы или небольшие глазки. И тогда происходит индивидуальный контакт зрителя с объектом. Оставив их один на один, я получаю возможность добиться более острого болевого ощущения. В театре зритель, как правило, является частью коллективного сознания, поэтому болевой порог снижен. Еще Брехт преследовал цель разбить зал на индивидуумов. В спектакле «Петербург» Могучего я пробовал двигаться в этом направлении и выстроил кабинки. Коллективность зрительского просмотра сохранялась, но все-таки возникала и дробность. Каждый сидел в своем маленьком театрике. — При этом ваши последние спектакли свидетельствуют о все большем стремлении к зрелищности, насыщенному визуальному ряду. — Да, мне свойственна чрезмерность. Но я пытаюсь фонтанирование идей перекрыть. Хотя на практике это не очень получается. В театре свои законы. Публика ведь — такой многоглазый и многорукий бог. Ему нужно совершать бесконечные жертвоприношения, чтобы он не спал. И потом, вы все-таки имеете в виду наши спектакли с Могучим («Изотов», «Счастье»). В них режиссер делает ряд предложений, на которые я начинаю отвечать. У Андрея (Могучего. — OS) стремление к нагромождению смыслов, фактур. Увлечение шоу в нем по-прежнему живет. А мой творческий генератор настолько раскручен, что в состоянии придумывать идеи с большой скоростью и в большом объеме. У меня на компьютере сотни эскизов к «Счастью». Я веду визуальный дневник, придумывая собственные истории и ситуации. Довожу фонтанирование идей до максимума, пока не доходит до болезненного ощущения. «Сжимаю эту пружину» до тех пор, пока она не выстрелит, не взорвется. И спектакль разрастается помимо моей воли. Но многое зависит именно от режиссера. Могучий в первую очередь опирается на среду, в которую помещает исполнителей. И соорудить сразу готовую конструкцию к его спектаклям не получается. А Бутусов и Шапиро больше работают с актерами, мне нужно только сначала взрыхлить землю, чтобы спектакль состоялся. Поэтому декорацию к «Рок-н-роллу» Шапиро я придумал за три дня. С Могучим же мы создаем спектакль по полгода. — «Счастье» поставлено в Александринском театре. Как, на ваш взгляд, соединяется стилистика этого спектакля с музейным театральным пространством? — В Александринке я поставил уже не один спектакль. И понял, что с ней ничего не соединяется, пока не отобьешь все золото. Отсюда постоянная экспансия: закрыть, занавесить зал, пустить на стены проекцию. «Счастье» — псевдоопера, псевдобарочность, в ее тяжеловесности есть элементы китча. И любопытно, как этот китч сочетается с китчем самого зала. — И все же вы не порываете с театром. Видимо, он дает вам что-то, чего не хватает в индивидуальных проектах? — Да, это чувственность. Современное искусство старается уйти от чувственности. Воспринимает ее как шум. Театр же на ней активно паразитирует. И в своих работах я начал ориентироваться на чувственное восприятие, хотя очень этим недоволен сейчас. Например, появляется в моих работах странная механика, рождающая ассоциации с заводским производством, конвейерами — мужским началом. Затем я накладываю музыкальный фон, помещаю в кинетические инсталляции бумажных человечков — и это уже театр, начало чувственное, женское. В моей мастерской нон-стоп с девяти утра до девяти вечера играет фортепианная музыка. Только слушая ее, я могу выходить на нужные мне темы. И подобное мое состояние — как раз следствие работы в театре. Так или иначе, театр для меня — наркотик, и избавиться от него я пока не могу.
Casi: click here Сегодня компания Mail.Ru объявила о том, что в России состоялась мировая премьера онлайнового шутера AAA-класса Warface. Проект разработан разработан легендарной компанией Crytek, выпустившей такие хиты как Far Cry и Crysis. Warface — проект мирового уровня, созданный с прицелом на крупнейшие международные рынки. Благодаря усилиям российского издателя, компании Mail.Ru, русские геймеры познакомятся с Warface первыми в мире. В работе над русскоязычной версией игры приняли участие звезды кино и телевидения. Лера Кудрявцева озвучила представительницу штаба, а кино- и театральный актер Максим Аверин подарил свои голос и внешность командиру спецподразделения Warface.
Татьяна: Цитата от evita "Григорий Сиятвинда в спектакле Театра им.Пушкина "Отражения, или Истинное" " Что-то я часто стала попадать на спектакли случайно... Ну здесь не могла не пойти: очень хочу видеть на сцене своего любимца Гришу Сиятвинду. А здесь такая драматургия! На этот раз впечатление от спектакля неоднозначное: начиная с того, что "сыроват", кончая совершенно неприемлемой трактовкой (вернее , актерской манерой исполнения), образа Броуди:английский "неформал" говорит с интонациями , присущими речи российских "малиновых пиджаков"). Я так настойчиво об этом говорю, что, несмотря на то, что персонаж появляется на сцене только в самом конце спектакля, он вносит такой диссонанс в довольно слаженную игру всех остальных актеров, что сводит на нет хорошее общее впечатление от спектакля. Про актеров. А Вы знаете, мне понравились все. Хотя и театр "не мой", и актеров ...ммм... не знаю. Как ни странно (для меня, я, обычно больше тяготею к актерам-мужчинам) понравились все три актрисы. Актер, исполняющий вторую главную(наравне с Гришей) роль драматурга Генри (Андрей Заводюк), конечно, не дотягивает до Гриши, во всяком случае , по пластике, но в целом дуэт ему составил неплохой, видно, что очень старался войти в тесный партнерский контакт с незнакомым партнером такого высокого уровня, и мне показалось, что у него есть потенциал для оттачивания роли. Гриша... Гриша, несмотря на все-таки тянущееся за ним комедийное амплуа (для нетеатральной публики, во всяком случае), на мой взгляд, очень даже умеет играть настоящие чувства, а уж об ёрничаньи в сцене ревности я и не говорю: это его "конек". Вообще, я согласна со всеми оценками театрального критика из "Итогов". От себя добавлю, что считаю правильным выбор ставить пьесу на малой сцене:" дорожили крупным планом больше, чем количеством зрителей"(с). Для меня это очень ценно. Я и с Константином Райкиным не согласна: мне кажется, "Контрабас" (а, возможно и "Вечер...") лучше ставить на малой сцене... И дело не в том, что и Константин (и , к примеру, Редько в моём любимом "Портрете") способны своим огромным талантом "держать"зал, но в более ограниченном пространстве получается как-то интимнее... ...Я обязательно пойду на спектакль ещё раз! Сходите и вы.
бельчонок: Первый Московский фестиваль удивительных театров. click here 7 и 9 мая в 14.00 и в 18.00 (в Мастерской) Два американских артиста, которые очень трогательно говорят по-русски. Огромный лист белой бумаги, который на глазах превращается в декорации. И грустная и смешная история про льва, который научился стрелять – и что из этого вышло. Один час двадцать минут совершеннейшего счастья, без дураков. Эту историю когда-то придумал музыкант, поэт и детский писатель, номинант на «Оскар» и обладатель «Грэмми» Шел Сильверстайн. А на сцене ее играют Один Байрон (звезда сериала «Интерны») и Казимир Лиске – американцы, закончившие на русском языке Школу-студию МХАТ (курс Константина Райкина). Режиссер: Светлана Иванова-Сергеева Художник: Дмитрий Разумов Художник по свету: Евгений Виноградов В ролях: Один Байрон и Казимир Лиске P.S Спектаклей 9 мая не будет!!! 7 мая в 14.00 и 18.00 9 мая в 14.00 и 18.00
бельчонок: Золотая маска Виктор Рыжаков
Локоны:
Олеся: Студия Екатерины Рождественской
Кука: Отсюда Большов Владимир Иванович О, май лав!.. Любовь и восхищение с первой репетиции! Сказать, что он – смешной, значит просто молчать! Вот здесь мне будет трудно! Как описать все те тонкие грани, которые есть у этого замечательного актера?!.. Заслуженный артист театра «Сатирикон» – он может сыграть, наверное, все! Диапазон – колоссальный: от бабы Яги до Дон Жуана (при наличии роскошного парика, разумеется…), но это не проблема для театра! Образованнейший человек, всегда анализирующий и сам пишущий! Их с Козаковым споры о литературе и театре иногда чуть не доходили до драк! С Козаковым спорить вообще было сложно, т.е. – невозможно! Большов был единственным, кому из нас это удавалось. И в большинстве случаев он одерживал победу! В Большове есть лоск! Его внешний вид всегда радует глаз! Обаяние, манеры, стиль – что-то аристократическое и загадочное. А пластика! И юмор у него какой-то особенный… Говорит вроде нормальные и серьезные вещи, но говорит, как-то странно, с подтекстом, который ты никак не можешь уловить… Или, когда входит, что называется «в раж», начинает сыпать сплошными репризами! Всегда жалею, что за ним не записываю – такие шутки нельзя придумать, их можно только «родить»! Короче, Володя – прелесть! И еще… Мы обожаем его семью! Жена – замечательная актриса Агриппина Стеклова и дети Данила и Маша занимают полностью его сердце! Он невероятно трогательный муж и отец..!
Кука: Здесь же Сиятвинда Григорий Дэвидович Солнце! Не влюбиться – нельзя! И не согреться под его обаянием тоже! Гриша – сам свет! Под софитами этот свет удваивается и начинает слепить!!! Яркий, лучезарный – все краски лета и африканских страстей! А казалось бы – родина – Тюмень! Короче, счастье для всех, что этот сибирский парень, заслуженный артист, актер театра Сатирикон – он стал актером и нашего театра! Первая репетиция «Любви по таблице Менделеева». Доходим в читке почти до финала и Саша Песков произносит текст своего героя в адрес героя Сиятвинды – «А Вы, Игнат Игнатьевич, темная лошадка!» и… запнулся от неловкости. Гриша ответил в синкопу тут же придуманным текстом – «А Вы – не политкорректны, Евгений Евгеньевич!», мы рухнули! Или вот… Приглашаем Гришу ввестись на роль младшего брата в «Любовь по системе Станиславского». Придумали, как оправдаем, что все братья разных рас, но совершенно забыли, что фамилия у них – Черномазовы! На это обратил внимание только Сиятвинда, и то один, дома, читая в первый раз пьесу… На репетицию он пришел с предложением: «Давайте, я скажу отцу : « А за фамилию тебе, отец, особое спасибо!»» Мы все: « Зачем?». Тут Гриша нам напомнил фамилию и мы снова рухнули! В общем, он – прелесть и изумительный актер! Его игра завораживает: голос, пластика, свобода! Кажется еще чуть -чуть и он взлетит – такая необыкновенная легкость! И так же легко и приятно с ним общаться и в жизни! Помните, как Фрекин Бок сказала про Карлсона: « Милый… Милый…» И еще… Гриша один раз проштрафился и теперь мы зовем его – «7 января» , но об этом знаете только вы…
Casi: click here Warface — Лера Кудрявцева и Максим Аверин Видеосюжет Известная телеведущая Лера Кудрявцева и актер Максим Аверин озвучивают онлайн-шутер Warface. Видеосюжет предоставлен порталом place2play.ru
Innamorata: Государственный академический театр имени Вахтангова впервые выступает в Лондоне. В рамках международного фестиваля Шекспира 2012 труппа привезла в театр "Глобус" пьесу "Мера за меру". В течение полутора месяцев на сцене знаменитого театра пройдут представления более пятидесяти театральных трупп с разных концов света на разных языках. Они представят тридцать семь шекспировских пьес. За несколько часов до спектакля режиссер постановки, главный режиссер Санкт-Петербургского академического театра имени Ленсовета, Юрий Бутусов, поговорил с Севой Новгородцевым. Послушать интервью: здесь
бельчонок: click here И вот, начался наш культурный вечер. Мы узнали, что интерн Фил работает в Сатириконе и даже участвует в “Маленьких трагедиях”
бельчонок: Лафкадио ( Один Байрон и Казимир Лиске)
бельчонок: Федор Добронравов: «Свободное плавание мне не удалось» КП - А с чем был связан ваш уход из «Сатирикона»? Говорят, Константин Райкин - строгий руководитель. - Никаких разногласий, до сих пор хожу на праздники театра, с коллегами дружим семьями. Просто в один момент мне захотелось самостоятельности. Решил попробовать «свободное плавание», но у меня не получилось. Поэтому сейчас служу в Театре сатиры.
полная версия страницы