Форум » Архив форума » Статьи и интервью. ЧАСТЬ 4 » Ответить
Статьи и интервью. ЧАСТЬ 4
Administrator: Статьи и интервью. ЧАСТЬ 1 http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000008-000-0-0-1201763226 Статьи и интервью. ЧАСТЬ 2 http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000048-000-40-0#049 Статьи и интервью. ЧАСТЬ 3 http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000083-000-20-0-1266877133
Локоны:
Локоны: Фонтанка.ру: Максим Аверин: «В маниакально-депрессивное время душа просит поэзии» Недруги предрекали, что после всенародного успеха «Глухаря» Аверина «заклинит» на образе обаятельного следователя, однако Максим не стал цепляться за погоны, а сыграл хирурга в сериале «Склифосовский», взялся вести ТВ-программу о животных, по-прежнему чуть ли не через день играет в театре «Сатирикон», а, кроме того, он реализовал актерскую мечту – гастролировать еще и с поэтическим моноспектаклем «Все начинается с любви», с которым он и приехал нынче в Петербург. - Максим, 12 октября в новом концертном зале «Колизей» на Невском вы представите свой творческий вечер «Все начинается с любви». Будет та же программа, что и на вашей встрече со зрителями года полтора назад на сцене Театра Комиссаржевской? - Нет, конечно. И программа другая, да и жанр не тот. Я действительно начинал с традиционных творческих вечеров-встреч со зрителями, где успевал и стихи почитать, и фрагменты фильмов показать, и спеть, станцевать, а также достаточно подробно отвечал на любые записки из зала. Но постепенно мой творческий вечер перерос в моноспектакль. В нем появилась драматургическая канва, которую я сам выстроил, я там сам себе режиссер. Даже в жанре моноспектакля стараюсь вести непрерывный диалог… - Диалог – со зрителем или с самим собой? - Раздвоением личности, слава богу, я не страдаю, так что диалог веду со зрителем. Правда, не такой прямой, «приземленный», как в те времена, когда спрос «на Аверина» после успеха «Глухаря» зашкаливал и всем хотелось узнать побольше именно обо мне: кто такой, откуда взялся, как живет, о чем думает. За два-три года информации такого плана вылилось в СМИ достаточно. А так как я не фигура шоу-бизнеса, то настал момент удивлять творчеством! Я постоянно гастролирую, мотаюсь по стране, и могу точно сказать, что зритель в Норильске, Калининграде или Южно-Сахалинске «страшно далек» от столичных богемных тусовок… В наше депрессивно-маниакальное время душа зрителя просит настоящей поэзии, высоких чувств, диалога о вечных ценностях. Того, на чем, собственно, выросло сразу несколько поколений советских людей, и сейчас активно живущих, успешных. И хоть мне сегодня предлагают много нового поэтического и музыкального материала, специально на меня пишут, я все же черпаю репертуар из той эпохи, которая постепенно стирается. Это стихи Николая Заболоцкого, Роберта Рождественского, это музыкальное наследие Андрея Миронова и Людмилы Гурченко – потрясающая музыка, великолепные песни. Сейчас вот готовлю номер «Песня о незнакомом певце. Падает снег на пляже», который сам Андрей Александрович Миронов делал как посвящение Джо Дассену. Мне же сам Бог велел сделать его уже посвящением двум великим артистам – Дассену и Миронову. Вот вам связь времен, которую мы поспешили разорвать, хотя в «прежней жизни» было столько прекрасного и непреходящего. - В этот раз вы привозите в Петербург еще и спектакль «Все о мужчинах» режиссера Якова Ломкина, где играете вместе с Дмитрием Жойдиком из Театра Виктюка и вахтанговцем Виктором Добронравовым… Премьера состоялась два года назад, и спектакль, в отличие от вашего творческого вечера, не изменился? - Если были на нашем спектакле полтора-два года назад, можете смело отправляться снова. Режиссер у нас молодой, но достаточно жесткий: ходит на спектакли, ругает нас, меняет в лучшую сторону. Но в этом и есть прелесть театра, его отличие от кино, где снялся - и до свиданья, и часто бывает, как говорила Раневская: «Гонорар прожрали, а позор остался». Три артиста из разных театральных школ, три разных судьбы - мы, конечно же, меняемся, растем, портимся, улучшаемся, но каждый раз делаем что-то новое. И мы хотим сделать в этой театральной компании, с этим режиссером еще какой-то проект. Не буду пока называть пьесу, которую уже выбрали, но я рад, что дожил до того момента, когда ко мне стали приходить такие интересные роли. - А что репетируете в своем родном «Сатириконе»? - Константин Аркадьевич сейчас увлечен «юностями», сделал со своими студентами «Ромео и Джульетту», 13 октября – премьера, и, как вы сами понимаете, что на Ромео я не качу, на отца Лоренцо тоже, потому что грешен. Но после «Ромео» Райкин хочет поставить «Пигмалион», где я стану профессором Хиггинсом. В «Сатириконе» в текущем репертуаре я через день-два играю - в спектаклях «Тополя и ветер», «Король Лир», «Доходное место». - Максим, нелегко далось расставание с «Глухарем»? В газетах писали, что Аверин даже запил… - Расстался очень легко, на трезвую голову. Больше того, это была моя инициатива, я понял, что сделал все что мог в этой роли. Дальше бы началась профанация и пробуксовка. Не осуждаю своих коллег, которые продолжают этим заниматься, но у меня были другие предложения, меня ждала интереснейшая роль в военно-морской драме «Горюнов» про подводников (Максим приехал на интервью из Кронштадта. – Прим. Авт.), мне предложили сниматься в «Склифосовском», и вообще мне хотелось идти дальше… Да и всегда лучше уйти на взлете, чем под стук собственных ботинок! Кстати, я еще и такой вариант предлагал продюсерам: давайте притормозим весь проект, сделаем паузу, а через несколько лет возвратимся, и сделаем это ярко, здорово, на новом качественном уровне. Но люди стали придумывать какие-то «дочерние предприятия», чем, мне кажется, похоронили эту историю. Хотя роль Глухарева я по-прежнему люблю. В ней все совпало. - А у «Склифософского» есть шанс стать столь же любимым в народе сериалом? - Так он уже им стал. «Склиф» смотрят так, что он побил даже «Глухаря». Сейчас доснимаем второй сезон. Если возникнет предложение третьего, я соглашусь, но на этом, скорей всего, закончим. - Правда, что докторов из настоящего «Склифа» ваш герой возмутил? - Это все проделки Интернета? Вранье! Врачам очень нравится. Мнение врачей «Склифа», что там действительно профессионально показаны операции, замечательная операторская работа. - Помнится, в интервью «Фонтанке» несколько лет назад вы назвали Юрия Бутусова «своим гением»… А сейчас, когда Бутусов вернулся в Питер, поддерживаете с ними отношения? - У нас и раньше не было такого, что я звоню ему по вечерам: «Юра, ну как дела?» Преданность ведь выражается не в этом. Сейчас же Бутусов выпустил спектакль в «Сатириконе» без меня: просто на каком-то этапе мы друг друга не услышали, но это нормально. Когда люди друг другу небезразличны, между ними происходят и размолвки, и обожания. Не хочу, чтобы кто-то погружался в наши отношения, это наши с ним дела, я его обожаю и считаю, что Бутусов меня породил, потому что с него началась моя по-настоящему интересная творческая жизнь на сцене. - Вы курсе, что у Бутусова в Питере были проблемы с чиновниками? - Да, конечно. Просто Юра - из людей, для административного департамента неудобных, потому что он «колючий», не поддающийся планированию. Но с точки зрения творчества это его огромный плюс. Был бы он удобный, предсказуемый, с ним было бы неинтересно никому. А Бутусов взрывает все в артисте, счищает мишуру, в организме театра совершает революцию. Вроде, все привыкли к опеределенному состоянию, уровню требований, а тут приходит Бутусов, и все закипает. - Говорят, когда «Сатирикон» приехал прошлой зимой в Питер, то Бутсов и тут устраивал многочасовые репетиции после спектаклей, которые идут уже годами... - Он нас собрал и сказал, что надо сделать. И это не тиранство. Спектакль ведь - живой организм, и как только режиссер отпускает его, начинается растаскивание по сусекам. Ведь все мы живые, и у артиста есть моменты увлечения – мне вдруг сегодня захотелось так сыграть, а завтра иначе. Можно забалдеть, можно пойти на поводу успеха, и только режиссер, если болеет за спектакль, держит все эти поводки. Юра в этом смысле болеющий человек, он следит за всеми своими спектаклями, дышит вместе с ними.
Локоны: FreeTime63.ru: Максим Аверин, актер: «Профессия – это мое спасение» Перед спектаклем в Самаре редактор Freetime63.ru поговорила с одним из самых востребованных российских актеров современности о катарсисе, переломных моментах в жизни и любви к профессии. – Некоторые зрители считают, что во время вашего спектакля «Все начинается с любви» можно испытать катарсис. Как вам удается этого достигнуть? – Я не смогу ответить на этот вопрос. Это зависит от вас, от той энергии, которая исходит от вас. Насколько вы готовы к впечатлениям. Это и в жизни так. Невозможно получить что-то, если ты закрыт, не настроен на то, чтобы получить впечатления, даже находясь в Сикстинской капелле или слушая Рахманинова. – Насколько я знаю, вы сами составляли всю программу спектакля? – Да, это исключительно мой замысел, моя режиссура, так скажем. Потому что здесь присутствие третьего человека было бы неправильно. – Как вы считаете, все начинается с любви? – Даже если вдруг вы разочаровались в ней, то все равно с нее все начинается. Я возвращусь к первому вопросу: если ты готов, если ты открыт, то все возможно. – Как вам удается переключаться во время такого плотного гастрольного графика? Что вас спасает? – Профессия – это мое спасение. От несостоятельности и несовершенства этого мира. Грустно, но это так. – А что вам поднимает настроение? – Зритель, роль поднимает настроение. Поднимает настроение, если я вижу интересных талантливых людей. Если я вижу бездарность, непрофессионализм, если я вижу, что человек – невежда, я закрываюсь. Я могу жить только в абсолютно теплой атмосфере. – Вы до сих пор холостяк. Еще не созрели для брака? – Хорошее дело браком не назовут. Любовь не может быть конечным пунктом. Это уважение, работа колоссальная. – Чему вы научились на съемках сериала «Склифасовский»? – Самое главное, чему я научился во время съемок в этой роли – это понимать врачей. Наши врачи – это герои. – У вас был пример какого-то конкретного врача перед глазами? – У меня собирательный образ. У меня очень много друзей-врачей, и я не перестаю преклоняться перед этими людьми. А одна очень близкая знакомая зашивала мне руку, много раз меня спасала, потому что я травматический артист. Больница для меня – место знакомое. Это образ человека, который также про меня. Я такой же сумасшедший в профессии, понимаете? Вот вы меня спрашиваете про любовь, а я женат на профессии. Пока это единственный брак, который меня удовлетворяет. – Безрассудства какие-то совершаете? – Посмотрите на меня. По-моему, все понятно. Я их не коллекционирую. Я их совершаю. – Что главное в вашей профессии? – Юмор и любовь к публике. Если вы пришли ко мне, значит вы мой зритель. Конечно, это не относится к журналистам. Их может просто послать на задание редакция. Перед спектаклем, например, ты уже не здесь, но еще и не там, на сцене. И вот у журналистов тоже должно быть правило «Не убий», как у врачей. В Архангельске приходят два журналиста, я сразу считываю: один уважает меня, не хочет сделать мне больно, а вторая получила задание от редакции. И первый ее вопрос: «Скажите, Михаил, как вы считаете?» А никак. Я уважаю людей, потому что я их люблю. Я ничего не сделал, что оскорбило бы ее. Она в конце интервью поняла, конечно, что я не Михаил. Если вы с заданием, не нужно приходить ко мне. Меня нужно любить, и тогда я многое совершу для вас. – Вы будете скоро вести передачу «Добрый вечер, животные». О чем она? – Мы долго искали формат, потому что с телевидения мне уходить нельзя. Мы и со звездами что-то попробовали и без звезд – не то. Информации о наших звездах столько, что мне не хочется участвовать в личной жизни наших артистов. Мне не хотелось «желтый» проект. И тут приглашение. Я понял, что мне хочется позитива. Эта программа для того, чтобы мы 24 минуты ежедневно улыбались. В каждое передаче есть связующее звено – это я. Животные будут меняться. В одной из передач меня испугалась обезьяна. Видимо, я еще хуже, чем она. – А кто живет у вас дома из животных? – Сейчас так получилось, что кошка у меня умерла. Уникальная девушка была. Кот Яша так привык к ней, что она за ним ухаживает, а теперь он одинок. И пес Бандерас. Он не позиционирует себя с собакой, он думает, что он высокий голубоглазый блондин. Эти люди тебя не предадут. Самое страшное – это равнодушие. Можно ненавидеть, но это тоже энергия. Мы можем уйти в такие дебри, что бывает ложь во спасение, но это тоже из разряда равнодушие. Если я вам дорог, вы не сделаете мне больно. Вы можете заблуждаться, ошибаться, но только не равнодушие. – Кто-нибудь из ваших родных еще стал актером? – Нет. Я один такой в семье. Папа очень преданный кино человек, но сейчас не работает в кинематографе. – Вы бы хотели, чтобы ваши дети выбрали актерскую профессию? – Я бы хотел, чтобы мои дети делали только то, что им хочется. А я могу направить, подсказать, поделиться опытом, но я не могу навязывать, потому что это не любовь. Любовь может и задушить. – Вы бы не стали их отговаривать? – Нет, меня никто не отговаривал, и я бы не стал. Когда ты навязываешь кому-то свою идею, ты сбиваешь с пути человека. Я никого не спрашивал, когда поступал. Я просто знал, чего хочу. Я никого не слушал, ни с кем не занимался перед поступлением. Я все сам. Я всю жизнь делаю все сам. – Были переломные моменты, когда вы говорили себе, что «сейчас я все брошу»? – Нет, таких моментов не было. Но был другой момент. Я максималист и сказал себе: если до 30 лет я не состоюсь в профессии, то я уйду. Как? Я не представлял себе. Для мужчины это очень сложная профессия. Женщина может «закрыться» семьей, если у нее есть ребенок. Мужчина тоже, но… Это зависимая, унизительная профессия, иногда очень сложно бывает психологически выдержать это. Нужно верить в себя. В свою мечту, не предавать ее. – Первый раз вы влюбились еще в институте. Как сейчас складываются отношения с первой любовью? – У нее все хорошо. Я никому подлости не сделал. Уходил всегда красиво. И всегда с уважением. Если проходит любовь, то я никогда не выкидывал вещи. Один раз я порвал фотографию и безумно жалею. Потому что это твоя история. Нужно поблагодарить за то, что было, отпустить и простить. Нужно уважать то, что в твоей жизни приносило радость. – Чего вы боитесь? – Я не боюсь, потому что я фаталист. Мы проходим то, что должны прожить. Однажды я проснулся и понял, что хочу сделать татуировку. И я подумал: какая-то фраза есть, которая меня определяет. Которая будет про меня. У меня есть фраза в спектакле – «Мы там, где мы есть». И я понял, что это про меня. Я себе набил татуировку. И бояться ничего не надо. Значит такая судьба. Я клянусь, я никому не должен был за этот успех. Я работал. Я не бегал ни за кем, просто делал свою работу хорошо. Я никогда не смотрел по сторонам, кто сколько зарабатывает. Меня интересовало то, как я живу. Насколько я интересен сам себе в первую очередь, насколько развиваюсь, насколько в профессии. Меня интересовало то, сколько я заработал. – Многие артисты любят говорить, что устали от популярности. – Я не устал. Как можно устать от популярности? Когда люди идут по улице и тебе улыбаются? Артисты – это капризные девочки. – В чем секрет вашей популярности у женщин, как вы считаете? – Посмотрите на меня. Два метра погонной красоты. После «Глухарева» мне начали приходить письма со всей страны, от женщин, стариков, от матерей, девушек. Даже от мужчин, которые писали: «мне бы такого друга», матери писали «мне бы такого сына», девушки пишут «мне бы такого мужа», а дети – «мне бы такого отца». Это не секрет. Вот Гагарин, например. Часто говорили, что он свой. Мне часто стали говорить, что мне нужно сыграть Гагарина. Я с удовольствием бы сыграл. – Вам поклонники часто дарят редкие книги. А что вы читаете сейчас? – Сейчас я читаю Ромена Гари. Он же Эмиль Ажар, это мой любимый писатель. «Обещания на рассвете» – гениальная книга, почитайте.
Локоны: НЕВСКОЕ ВРЕМЯ: Максим Аверин: «Я уже готов иметь свой театр» Популярный актер мечтает продолжать дело Константина Райкина Максима Аверина просто распирает от планов: он кочует между родным «Сатириконом», хирургической «Склифосовского» и подводной лодкой. Теперь актер еще и на MTV «прописался» – он ведет «лечебно-юмористический» проект «Добрый вечер, животные!», который стартовал 15 октября. «Главное, чтобы вы не устали от меня, я к вам надолго», – шутит Максим. Не устали и не скоро устанут, судя по восторженному приему, который оказали петербургские поклонники актера, придя на его моноспектакль «Все начинается с любви…». После спектакля мы встретились с актером и поговорили о том, что его волнует. – Максим, в «Сатириконе» собираются ставить «Пигмалион» Бернарда Шоу о превращении вульгарной цветочницы в изысканную светскую даму под чутким руководством профессора фонетики Хиггинса. Вам не тесно будет в роли Хиггинса после моноспектакля, в котором вы выражаете свое «я»? – А что делать? Я же репертуарный артист, завишу от политики театра. И я отнюдь не жалуюсь. Сколько бы я ни работал на стороне, все равно ведь тянет на родину. Да, конечно, хочется какого-то рывка. Это в кино я много уже переиграл, а в театре я так и не растратил свою энергию. Но это от меня не зависит. В труппе пятьдесят человек, сейчас пришли студенты Константина Аркадьевича Райкина, к тому же сам Райкин действующий артист, и артист в блистательной форме. Я прекрасно осознаю, что наверняка наступит тот момент, когда на меня вообще не будет планов. И тут мне придется искать какой-то выход… – Не задумывались о собственном театре? Сегодня актеры сплошь и рядом становятся художественными руководителями. – Да, думаю об этом, мне кажется, я уже готов к тому, чтобы иметь свой театр. Но легко сказать! И дело ведь не в том, чтобы получить здание и повесить название, – надо найти форму театра. Я бы продолжил дело Константина Райкина – я имею в виду театр синтетического артиста. Но еще я также понимаю, что репертуарный театр как система себя изжил. – Почему? – Да потому, что люди, попадая в систему, садятся в кресло и перестают существовать творчески. Чашечку любимую принесли, на столе поставили фотокарточку жены с детьми, на стенке повесили еще что-то. Казалось бы, просто обживаешь пространство, а на деле покрываешься плесенью. Когда артист поймет, что он должен быть конкурентоспособным, тогда наступит новая эпоха. – А преподавать еще не тянет? – Вы знаете, я ко всему отношусь так: бог даст, значит, будет. В моей жизни так все и случается. Знаете, как долго я маялся-мучился, мне столько хотелось сказать миру, меня распирало, но я никому не был нужен. Кинопродюсеры говорили: «Слишком театрален» – и не снимали. Режиссеры в театре не замечали, я был «мебелью». Что я тогда сделал? По существу, ничего. И наконец, я получил эту возможность достучаться до зрителей, и мне не хочется отвлекаться ни на педагогику, ни на режиссуру. Знаете шутку про Джорджа Клуни: «Очень известный артист, ну очень, да только ни одной роли не назовешь». – Ну, это-то точно не про вас. – Да, и у меня планов громадье. Главное, чтобы вы не устали от меня, я к вам надолго (смеется). …Недавно на поклонах поймал себя на мысли: «Неужели этого когда-нибудь у меня не будет?!» Не дай бог! Я не представляю себе жизнь без профессии. – Но в мире множество дауншифтеров (людей, отказывающихся от престижной работы ради душевного комфорта и жизни «для себя». – Прим. ред.). И я помню, как вы воспевали Кубу – остров Свободы. – В принципе человек существо ленивое – лежать бы, ни черта не делать, но чтобы при этом была похлебка. Мне мало просто похлебки… А Куба – да, фантастическое место! Какие там раскованные люди! У них же ничего нет. Известковые стены, черно-белый телевизор (и то не во всех домах), в ресторане в меню два наименования – рыба в кляре плюс картофель фри либо курица плюс картофель фри. И что кубинцам остается? Секс, ром, сигары. И абсолютная свобода! Мне там действительно хорошо, но что мне там делать? Я же не писатель, не Хемингуэй… Да и то, он же пошел на самоубийство. Так же, как и мой любимый писатель Ромен Гари, сумасшедшей энергии человек, который, в 60 лет осознав, что как мужчина он бессилен, решил не продолжать эту жизнь. – Никогда не думали о том, чтобы сыграть Ромена Гари? Тем более что играть есть основания – он родом из Российской империи, якобы сын легендарного актера немого кино Ивана Мозжухина, летчик – участник Сопротивления, единственный писатель, который дважды получил Гонкуровскую премию, правда, с помощью мистификации. – О чем вы говорите! Кого я играю – бюджетников. Сижу в Воронеже, только что прекрасно прошел мой моноспектакль, рядом со мной папа, моя команда – я счастлив. Вдруг организатор гастролей зовет в кино. Мы смотрим фильм «Артист». И я понимаю, что в моей жизни этого не будет никогда. Болезненная для меня тема. Меня спрашивают с плохо скрытым сочувствием: «Все в сериалах снимаетесь?» А что, я должен играть перед зеркалом? Что мне делать, когда предлагают хорошую роль? И какая разница, в каком формате фильм – полный метр это или сериал… Другое дело, вот смотрю я фильм, в котором играет одна моя знакомая, сейчас она помимо актерской занялась еще и политической карьерой. На экране – мат-перемат и вообще ужас один. И я про себя думаю: «А где ты врешь? Когда ты общественный политический деятель, радеющий за культуру, или на экране?» Не хочется никого осуждать, тем более коллегу, но я не понимаю, ради чего так опускаться. Ведь в ее роли не было никакой морали, одна грязь. Зачем же ты согласилась? Ведь не ради денег – явно только ради того, чтобы в шумном проекте сняться? – Максим, вы сказали о своих героях-бюджетниках: Глухарев, Брагин в «Склифосовском». Скоро к ним прибавится и Горюнов. Расскажите, пожалуйста, про эту роль. – Сериал «Горюнов» – это сага о подводниках, мой герой – капитан 1-го ранга, настоящий военный, для которого честь мундира – все. При этом Горюнов типичный русский мужик – искренний, немногословный. Но уж если он открывает рот – держись, он пустого не скажет. Я вообще обожаю играть военных людей. Меня поражает, как они, кстати, как и хирурги, постоянно видя смерть, переживая тяжелейшие испытания, умудряются сохранить чувство юмора. Они, мне кажется, олицетворяют свойственное нам трагифарсовое восприятие жизни. Только в России существуют безумные оптимисты. Знаете анекдот? Пессимист: «Хуже уже не будет». А оптимист: «Будет! Будет!» Это про нас. У нас ведь особый юмор – горький, сквозь слезы… – Ваших «бюджетников» объединяет «заточенность» на своем деле. Глухаря с трудом можно себе представить с удочкой на бережку. Как и вас, Максим. – Ну что вы, какая рыбалка! Я и в детстве никогда не был ничем другим увлечен и мечтал только об одном – стать артистом. Я не фантазировал себя танкистом, не собирал марки, не играл в футбол. У меня был свой мир. Что такое мое детство? Однокомнатные девятнадцатиметровые «апартаменты», трамваи под окном, стук маминой швейной машинки и книги, книги, книги, которыми я зачитывался. Я не дичился, но мне всегда было хорошо одному. Я и сейчас наслаждаюсь одиночеством. Избегаю актерских посиделок, на съемках у меня отдельный трейлер. Если у меня перерыв, я иду гулять. Почему-то многие уверены, что одиночество – это «клеймо» несчастливого человека. Так вот нет же! Я абсолютно счастлив. И я действительно, как мои персонажи, «заточен» на свое дело. Кто знает, может быть, если бы не сцена, не кино, я мог бы скурвиться, спиться, превратиться в старика. А у меня горят глаза, мне хочется открывать в себе что-то новое. Находясь месяц назад в Риме, я ловил себя на мысли: для меня этот божественный город – повод. Стоя у фрески Микеланджело «Страшный суд», я замирал в восторге: «В этом есть Бог!» Но и это для меня – повод. Я как пчела, которая собирает нектар, чтобы сделать мед. Так и я подпитываюсь энергией. Страшно признаться, но и внутренняя боль, когда внутри тебя будто рушится здание, становится стимулом для выхода на сцену, толчком для нового витка моего развития. – Возвращаясь к одиночеству, вспомнила фразу Шопенгауэра, что в одиночестве каждый видит в себе то, что он есть на самом деле. Есть что-то, что вам не нравится в себе и хотелось бы изменить? – Может быть, прозвучит самонадеянно, но нет, я уже давно договорился сам с собой, принял условия игры, которую предлагает жизнь. Живу и не терзаюсь, «как бы мне измениться!». Лучше мучиться по поводу новых ролей, новых чувств. Оскар Уайльд сказал – только поймите меня правильно, – полюбить самого себя – это самый главный роман в жизни. Это не значит любоваться собой любимым. Нет, это значит развивать себя, открывать в себе что-то новое, провоцировать себя. Перепрыгнуть тот удел, который уготован тебе судьбой… В 16 лет я прочел эпиграф, который предпослала Маргарита Терехова к своей статье об Андрее Тарковском. Это были стихи Лорки: «Я искал // и не плачу, хотя не найду никогда. // Я вернусь к изначальному, влажному трепету мира // и увижу, как то, что искал, обретет свою белую радость, // когда улечу, исчезая в любви и песках». Тогда я подумал: «Господи, как же красиво!» Сейчас я понимаю, что в этом и есть смысл жизни…
бельчонок: click here Один Байрон: «Пусть дети больше играют в лесу» Эксклюзивное интервью со звездой сериала «Интерны» В последнюю неделю октября в Кирове проходил фестиваль «Новый театр для детей» Его участниками стали гости из Москвы. В том числе — Один Байрон, известный широкой публике как звезда сериала «Интерны». Дети самые правдивые критики. Как вам удается держать столь непоседливую аудиторию? Знаете, очень сложные зрители бывают, а бывают и благодарные. На мой взгляд, «Лафкадио» совсем не детский спектакль, поэтому самым маленьким было непонятно. Речь в притче идет о серьезных вещах. Если с начала спектакля они могут уловить смысл, им нравится игра, то чем дальше развивается действие, тем сложнее становится удержать внимание детей. Мы их теряем. Вы сами имеете опыт общения с детьми? К сожалению, большого опыта не имею! Своих детей пока нет, но очень хочется. У меня есть друзья, которые открыли в Подмосковье детский дом. Я хочу туда съездить. Мы также ездили с постановками в Козельск, играли там. Как бы вы стали воспитывать своих детей? Кнутом или пряником? Вау! – удивляется вопросу Один. – Эммм.. Неважно, мальчик это будет, или девочка, но я обязательно заставлял бы заниматься своих детей инструментом (то есть музыкой), ходить на балет и заниматься спортом. ДА! Спорт, музыка, танцы. Знаем, что вы сами играете на скрипке и даже являетесь участником музыкальной группы? Я еще на альте учился играть. А про группу – не играю. Это раньше было! В группе "Dr. Lector" играл на скрипке. Каким были в детстве? Я обожал играть. Читал книги приключенческие, например, «Хроники Нарнии». Признаюсь, что в глубоком детстве жил в лесу (в домике, рядышком с лесом), далеко от других детей. Я любил играть в одиночестве. Грустно звучит, но это было так. Фантазия от этого развилась у меня бурная, я часами один в лесу играл. После этого не сложно что-то придумывать и играть в жанре сторителлинга. Ваше любимое русское слово? Такой вопрос. Ну, не знаю. «Пипитра» очень хорошее слово! (смеется) Как вам в Кирове? Что увидели? Реку вашу мощную (Вятку), старый монастырь. Очень красиво! Воздух и вид захватывают дух. А так много чего не успели посмотреть. Что пожелаете кировским деткам? Ухх! Пусть дети больше играют в лесу. То есть очень хочу, чтобы дети больше находились на свежем воздухе, на природе, потому что я помню, что у меня в детстве было много природного пространства, много свежего воздуха и игр! Это будет развивать фантазию. Читать! И ходить в театр! Со вторым участником спектакля «Лафкадио» Казимиром Лиске нам удалось поговорить о важной стороне искусства – вовлечению в него молодежи. Наш вопрос вызвал бурную реакцию актера. Казимир, как бы вы решали современные проблемы молодежи: необщение, погружение в виртуальный мир, внедрение в молодежные течения? Мне всегда было сложно верить в то, что современная молодежь стала хуже, чем мое поколение. По-моему ничего не изменилось! Я считаю, что такие вещи, как фашизм, видеоигры, где много насилия, - не показатель того, что дети стали хуже. Проблема не в них самих. Это становится проблемой, когда людям не хватает контакта, чего-то интересного в жизни. Лично для меня современные увлечения детей - это лишь только симптомы, а проблема настоящая в другом, глубже. В чем? В обществе? Нет. Что касается Америки (не могу рассуждать о российских проблемах, но многие из проблематичных сторон в странах схожи), то государство тратит мало денег на образование, в связи с этим детям идти в школу неинтересно. Не за что зацепиться, нет людей, которые бы по-настоящему интересовались бы детьми, помогали бы им расти в голове и в сердцах. Поэтому молодежь сама находит себе плохое занятие. В чем вы видите выход? Выход в том, чтобы всегда придумывать что-то новое, двигаться вперед и вовлекать в искусство молодежь, детей. Создавать такое искусство, которое побудит их к хорошему. Подытожим: несмотря на то, что спектакль, который представили актеры детям, вовсе не детский, тем не менее чуткие ребята поняли, в чем дело. На вопрос «В чем главный смысл увиденного действа», одна девочка, призадумавшись, ответила: «Я думаю, что льву и не нужно было становится человеком? Зачем!»
Катюша: Эхо Москвы Культурный шок : "Жизнь и судьба": далекое прошлое или близкое настоящее Гости: Сергей Урсуляк, Лика Нифонтова Ведущая: Ксения Ларина
Локоны: СИА-ПРЕСС: Максим Аверин: «Мне нравятся морщины, которые появились на моем лице» Своим моноспектаклем «Все начинается с любви» Максим Аверин смел провинциальное представление о нем, как о знаменитом Глухаре. На сургутской сцене он предстал тонким, проникновенным, легким и блистательным. Стихи, музыкальные номера и танцевальные композиции открыли для публики новые грани его таланта. – Вы в детстве выбрали свой путь? – С детства меня ничего так не увлекало, как театр. И чем бы я ни занимался, самым главным призванием в жизни я считаю актерство. – Образ Глухаря, который вы создали, зритель никак не может забыть, ведь вы показали, что в наших органах работают неплохие люди. – Вы опоздали, создан уже совсем другой образ. Я уже два года не снимаюсь в этом фильме. Уходя из проекта, я для себя закрыл эту историю, понимая, что дальше там уже нельзя ничего сделать. Эта роль была очень хорошая, подарок артисту. Там все совпало: кастинг, режиссура, замечательный актерский состав, сценарий. Если бы через несколько лет фильм имел продолжение, я бы с удовольствием к нему вернулся. Но сейчас уже это невозможно. – У вас были другие фильмы, которые наложили на вас отпечаток. – Любая работа, за которую я брался, всегда соответствовала моему внутреннему состоянию и желанию победить. Новый сценарий – это всегда новое сражение: с самим собой, с ролью, чтобы через телевизор, через рампу сцены, через экран широкого формата зритель все почувствовал. Я не могу сказать, что все в моей фильмографии получилось. И за некоторые фильмы мне не то чтобы стыдно… Я говорю: «Эх, не получилось». Хотя я всегда был честен сам с собой. – На театральных подмостках разве легче? – Актер театра и актер кино – это две разные специфики. Могущество театра в том и состоит, что никогда миг спектакля не повторится. В тоже время в кино можно сделать дубль. Я бы сказал, что кино – это математическая наука, и многие наполненные прекрасные актеры театра не могут сниматься в кино, просто нет органики. Такова специфика. – У вас есть вокальные номера. Вы себя позиционируете как певец? – Ни в коем случае. Сейчас все поют. И я попробовал себя в давно забытом жанре актерской песни. Это то, чем занимались Людмила Гурченко и Андрей Миронов. То, что я пытаюсь показать на сцене или на экранах телевизоров, – это не претензия на звание певца. Я не варвар, у меня нет музыкального образования, я не подготовлен к такому амплуа. Сейчас все певцы и звезды, это не про меня. – Вы в прекрасной физической форме. Как этого достигаете? – Я не умею ходить в спортзал, хотя на физическое состояние не жалуюсь. Я просто очень много затрачиваю энергии во время работы, отдаюсь полностью. Из дополнительных физических нагрузок хочу только возобновить плавание в бассейне, потому что в последнее время увеличилась нагрузка на спину и надо расслаблять мышцы. – Вам скоро исполнится 40 лет. Не боитесь возраста? – Если раньше я видел в зеркале лицо, которое не соответствовало моему мироощущению, то сейчас все работает на меня: на мое лицо есть роли. В 20 лет у меня был дисбаланс: душа требовала содержательных и больших ролей, а лицо не дотягивало. А сейчас все совпало. Мне нравятся морщины, которые появились на моем лице. Это дополнительный инструмент в моей работе. – Ваша работа связана с большими эмоциональными тратами, не бывает ли у вас депрессий? – Депрессии бывают не из-за этого. Больнее всего, когда тебя не слышат близкие и дорогие люди. Как говорила Фаина Раневская: «Как много любви вокруг, а в аптеку сходить некому». Примерно тоже испытываю и я. Хотя мне аптека пока не нужна, но мне необходимы понимание и участие. От человека, которого допускаешь очень близко к себе, очень больно получать нож в спину.
Локоны: Вокруг ТВ: Максим Аверин: "Я увидел ежика и расплакался" Максим Аверин на личном опыте убедился, что всем воздастся по делам их. Когда-то он блестяще сыграл кота породы сфинкс и теперь отдувается за это, став ведущим программы «Добрый вечер, животные!» на MTV. — Максим, как возникла идея этого проекта? Максим Аверин: Все благодаря продюсеруНиколаю Картозии, мы с ним три года работали на НТВ, я его обожаю. Этот человек – гений телевидения, постоянно генерирует какие-то сумасшедшие идеи. Говорю ему: «Коля, я всегда с тобой!» И вот однажды он прислал мне ссылку на ролик о недавно родившемся ежике. Я сентиментален: увидев это чудо, расплакался. Спрашиваю: «Коля, что это?» – «А это передача, которую ты будешь делать». – И что же такое вы увидели в ежиках? Максим Аверин: Естество. Вот почему я не люблю свет в зале: в темноте люди перестают изображать из себя супергероев. А какое прекрасное название – «Доб-рый вечер, животные!». Ведь и мы с вами животные, так давайте вернемся к своему естеству. А то люди так обросли гаджетами, лейблами, проблемами, что в глаза друг другу не смотрят… Мне кажется, программа именно об этом. Люди, оглянитесь вокруг! Мир так прекрасен! – Я знаю, что у вас дома живут рыжий кот Яша и чихуахуа Бандерас. А в детстве у вас тоже были животные? Максим Аверин: Всю жизнь! Я до сих пор вспоминаю свою первую собаку по кличке Фумка. Дворняжка, с бельмом на глазу, но я ее очень любил. Обожаю и кошек – они грациозны, мудры, смотрят на людей свысока. Но это нисколько не оскорбляет, потому что кошка – совершенство природы. Недаром говорят: собаки думают, что они люди, а кошки – что они боги. Я смотрю на своего Яшу и понимаю: мой пес – настоящий барин, любит, когда его холят и лелеют. – У Гришковца есть рассказ о человеке, тяжело переживающем смерть домашнего любимца… Максим Аверин: А некоторые люди, отправляясь в отпуск, усыпляют собаку, чтобы не было лишних проблем. Это как вообще?! Вы видели последний взгляд животного? Я видел – он устремлен на хозяина… И после этого отмахнуться от смерти домашнего питомца? Однажды моя знакомая, которая потеряла мужа, сказала мне: «Представляешь, идет заплаканная девушка. У нее спрашивают: «Что случилось?» А она, рыдая, выдавливает: «У меня кошка умерла». Моя знакомая была в негодовании… А я девушку понимаю. Поэтому научился не загружать людей своими проблемами. Как-то еду в машине, настроение отвратительное, и вдруг рядом останавливается автомобиль, открывается окно и оттуда раздается: «Аверин! Мистер Позитив!» Я хочу нести людям радость. Поэтому и татуировку себе сделал – изречение на латыни: «Я там, где я есть». – Мне эта фраза кажется тупиковой, но вы, видимо, вкладываете в нее другой смысл. Максим Аверин: Конечно! Тупик, это когда люди говорят: «Хорошо там, где нас нет». Вот я сижу сейчас с вами и абсолютно счастлив. А в чем счастье? В том, что у меня прекрасный возраст, планов громадье. И то, что через час пойду на репетицию, меня тоже радует. Счастье, что снова оказался в Петербурге. Я обожаю этот город. Не понимаю вечного нытья: «Ах, эта питерская погода!» Не надо жить в миноре. – А как быть с проблемами ЖКХ, хамством на улице, цинизмом чиновников, которые придумали для пенсионеров термин «возраст дожития»? Максим Аверин: Это действительно унизительно. Моя соседка, которую я называл своей бабушкой, умерла в семьдесят пять лет. Она никогда не унывала, всегда была окружена друзьями. Моих родителей нельзя назвать пенсионерами – такие они неугомонные. Мама недавно вновь вышла замуж, папа – высокий, стройный, в шикарной для своих шестидесяти семи лет форме, каждый день совершает пешие прогулки. Однажды прошел от дома до театра «Сатирикон», где я служу – а это несколько километров, – и оставил для меня на вахте письмо. Знаете, как мне было приятно! Опять же, я был знаком с Людмилой Марковной Гурченко. Разве ее можно было назвать старухой? Все время вспоминаю ее слова: «Пожалуйста, верьте в себя, любите, ничего не бойтесь, будьте свободными, рискуйте». Она так и жила. – Максим, сформулируйте, пожалуйста, ваш закон счастливой старости. Максим Аверин: Главное – не быть в немощи. Остальное – за мной. Мне не будет скучно. Ведь будут написаны новые книги, поставлены новые спектакли, сняты новые фильмы. Можно вдохновляться созерцанием талантливого и прекрасного. Анри Матисс говорил: «Я хочу, чтобы перед моими картинами зритель садился в удобное кресло с бокалом вина». По-моему, прекрасный образ. – Давайте вернемся к животным. В детском фильме «Азирис Нуна» вы сыграли сфинкса Шидлу. Говорят, сейчас вы собираетесь перевоплотиться в собаку. Максим Аверин: Вы имеете в виду сериал «Чарли»? Пока отснята пилотная серия, и я с нетерпением жду, когда начнутся съемки полного «комплекта». Это российская версия оригинальной австралийской телесаги «Уилфред». Есть еще американский вариант с Элайджей Вудом. Отличная история! Конечно, материал достаточно провокационный, отличающийся от того, к чему наш зритель привык, но, надеюсь, ему понравится. А пока продолжаю играть бюджетников. – И ваши бюджетники становятся народными героями. Если не ошибаюсь, рейтинги «Склифосовского» побили даже «Глухаря». Но почему на сериал ополчились врачи? Максим Аверин: Шум связан с названием сериала. Сейчас время брендов. Вот и «Склиф», как кока-кола, – торговая марка. Кстати, медики принимают фильм на ура. И про моего Олега Брагина говорят: «Отлично сыграно!» Еще на съемках консультант, практикующий хирург, наблюдая за моими движениями, заметил: «Вот настоящий хирург». А профессионалов обмануть очень сложно, да и зрителям сериал нравится. Вчера прочел на своем сайте один отзыв: «Никогда не смотрела «Глухаря», не люб-лю про ментов, а сейчас «подсела» на «Склифосовского». А на днях иду по улице и слышу: «О, врач пошел». У меня даже шутка родилась: теперь страна поделилась на сторонников Г и Б.
Administrator: МК «Окончательный монтаж» Pink Floyd Студенты Райкина «опластичили» «Реквием по послевоенной мечте» Участники легендарного британского коллектива Pink Floyd всегда были мастерами «писать картины» с собственной натуры: делать фактурные клипы и устраивать шоу с живыми декорациями. Традицию решили подхватить российские актеры, попытавшись сделать из альбома Pink Floyd пластический спектакль. Этой осенью группа Pink Floyd получила премию Prog Rock Awards одноименного британского журнала Prog Rock в номинации «Лучший дизайн». Поводом и предметом оценки послужил выпущенный музыкантами в прошлом году бокс-сет, в который вошло сразу несколько переизданных альбомов — The Wall, The Dark Side Of The Moon и Wish You Were Here. Неудивительно! Музыканты-бунтари-эстеты всегда славились не только качественно и по теме сделанной музыкой, но и своими способностями ее визуализировать. Формы варьировались от живого концерта с бутафорской Берлинской стеной на обломках настоящей до выпуклого анимационно-игрового кино на ту же «Стену» (точнее, наоборот, если по хронологии). Перечень оригинальных авторских работ можно продолжать и продолжать, а потом уверенно подытожить — Pink Floyd стояли у истоков современного жанра видеомузыки, если, конечно, определять все это как жанр. На этом не точка. Спустя уже десятилетия после первых художественных опытов самих музыкантов пинкфлойдовские звуки нашли свое продолжение в жанре театральном, а точнее — пластическом. Послушав пластинку группы The Final Cut («Окончательный монтаж»), выпущенную в 1983 г. и посвященную Второй мировой войне, ее решили своим телом «проиграть» студенты Школы-студии МХАТ из мастерской Константина Райкина. фото: Анна Сетина Срежиссировала спектакль известный хореограф Алла Сигалова. Она попыталась не просто поставить танец под музыку, а сделать концептуальную историю, в которой движение — это способ говорить, а не пресловутое эстрадное украшательство. «Балетное» прочтение «Пинк Флойд» временами даже превосходило по накалу эмоциональные пики оригинала, но в целом все равно вышло нарочито красиво и не очень естественно, будто над действом довлела не столько харизма самой музыки, сколько харизма хореографа: импровизации в действии мало, хотя ее так ждали зрители, а заученных жестов — много, хотя иногда они и к месту. Подзаголовок «Реквием по послевоенной мечте» к названию альбома, придуманный Роджером Уотерсом, мог бы стать заголовком спектакля, адекватным его патетичности. Как ни старались сценографы изготовить поменьше декораций, но и это не спасло участников шоу-спектакля от чрезмерной помпезности. А действие и впрямь подчас превращалось в шоу. Задачи его сделать не было — стояли другие цели, но из песни слов не выкинешь, хотя в этой постановке их даже хочется добавить самим Pink Floyd, так старались актеры иногда изображать даже то, чего нет в музыке. Казалось, что создатели и актеры пересолили от влюбленности к флойдовской музыке и переперчили с патетикой военной тематики. И вроде все хорошо с образами — то скомканные камуфляжные костюмы под майками актрис олицетворяют плод под сердцем женщины, то столы превращаются в окопы, больничные носилки или концлагерные блоки, но в какой-то момент наступает пресыщение, желание закрыть глаза и просто послушать Pink Floyd, «не запивая», без изобразительного ряда, чтобы просто не захлебнуться от такого мощного визуального потока. Без комментариев, пожалуй, можно оставить воспроизведение мясорубки из знаменитого клипа The Wall: добро на эту картинку дали авторы музыки тем, что сами ее и придумали. Кстати, предупредили ли Pink Floyd о том, что один из их альбомов решили обыграть за морем, на наших отечественных подмостках, неизвестно, впрочем, как и то, что бы они подумали, глядя на сцену. По крайней мере, точно почувствовали бы себя настоящими старцами с длинными седыми бородами. Ведь все актеры этого спектакля родились минимум лет через семь после выхода The Final Cut.
Локоны: НОВЫЙ КАЛИНИНГРАД.RU: Актер Максим Аверин: «Я — Форрест Гамп!» Актер театра «Сатирикон» Максим Аверин, известный широкой публике по работе в сериале «Глухарь», привез в Калининград антрепризный моноспектакль «Все начинается с любви», в ходе которого разбрасывал со сцены розы, читал стихи Вертинского, Маяковского, Бродского, Пастернака и Высоцкого, а кроме того, спел песню «Вечная любовь». Перед спектаклем актер поделился с «Афишей Нового Калининграда.Ru» серией сентенций о смысле жизни и актерской работе. — Максим, вы привезли в Калининград моноспектакль «Все начинается с любви» — каково выступать и в роли режиссера и в роли актера одновременно? — Меня спрашивают об этом, и говорят, что для такого спектакля, как этот нужен еще и другой взгляд, чтобы не ошибиться… Но у меня есть глубокое убеждение, что именно в этом спектакле не может быть никакого другого человека кроме меня, потому что тогда это уже будет не мой замысел, а чужой. Этот спектакль, в первую очередь, рождается мной, я, конечно, работаю со своим коллективом, со специалистами по музыке, свету, мы репетируем, корректируем и импровизируем вместе, но здесь все должно быть моим — от «А» до «Я». Это спектакль-откровение, спектакль-переживание, все что угодно, как угодно. — Какую роль при создании этого спектакля сыграл ваш личный, болезненный опыт, насколько этот спектакль про вас? — Невозможно разделить жизнь на какие-то группы, подгруппы, не бывает такого, чтобы отдельно существовала любовь, отдельно жизнь, отдельно взросление. Тот человек, который разделят свою жизнь на какие-то статьи или блоги, на мой взгляд, не имеет целостности. Одно из важных достоинств моей жизни, одно из моих важных жизненных приобретений — это то, что я, грубо говоря, всегда жил оптом: мне неинтересно разделять жизнь на до и после. — Для чего тогда вам, успешному и известному актеру, нужно было создавать антрепризный моноспектакль? — Потому что мне хочется прийти и говорить. — Говорить о любви? Потому что название вашего спектакля и те произведения, ретранслятором которых вы являетесь, на первый взгляд, говорят, что речь будет идти только об этом. — Я в ответе на предыдущий вопрос уже сказал, что жизнь невозможно разделить на подгруппы — все это жизнь, и все в ней продиктовано любовью. Даже желание прийти и говорить со своим зрителем — это любовь к нему, потому что я не могу не говорить. Вот вы, когда принимаете какое-либо важное решение в своей жизни, можете себе сказать: я могу этого не делать, потому что могу прожить без этого? — Время от времени приходится... — Вот, а я не могу без этого жить. Поэтому, когда вы меня спрашиваете, я отвечаю, что жить без этого не могу, потому что вся моя жизнь — это профессия, у меня другой жизни нет. Если бы вы пришли сюда, уже будучи знакомы со мной, то прекрасно бы знали, что я весь соткан из этого. И как только я скажу, что я могу прожить без профессии — меня не станет, и в этом-то вся загвоздка. Невозможно разделиться на какие-то части, понимаете? Невозможно… Когда ты до спазмов, до остановки сердца, до сжигания связок не можешь не говорить, не идти на сцену, не вставать в камеру, не жить этим кадром… Как только такой вопрос встанет — наверное, вместо меня сегодняшнего другой человек родится. — Вы вообще рефлексирующий человек? Бывали ли у вас такие моменты, когда вы задумывались: стоит ли соглашаться на эту роль или лучше не надо? — Если неинтересно, то этим лучше не заниматься. Вы не знаете, что такое принципиальность, что такое принципиальность в творчестве — кода ты говоришь себе и кому-то: я не буду, потому что, во-первых, мне это неинтересно, а во-вторых, мне это мешает, это не сделает меня лучше и интереснее, не обогатит мою жизнь. Есть момент и страха, и поиска, и ошибки, и нерва, оттого что вдруг не получится, вдруг не туда и не так. Это возможно, это моря работа над собой — очень сложная, но в ней какой-то смысл, если хотите. Рефлексировать нужно, все может пригодиться в работе над собой, ведь жизнь — это работа над ошибками. — Понятно, давайте поговорим о работе актера и режиссера, о работе двух разных людей, а не одного человека, который режиссирует и играет моноспектакль. Существует расхожее мнение, что актер полностью, максимально зависит от режиссера. Вы как считаете? — Мне кажется, что хороший режиссер — и тиран, и деспот, и соучастник, он и убийца твой, и твой создатель. Это как у Анны Андреевны Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда». Здесь победителей не судят. Часто как бывает: если успех приходит, то хвалят режиссера, если неуспех, то ругают артиста. Мне было комфортно работать со всеми своими режиссерами, но встречались разные люди. С режиссером, как с создателем, я должен подниматься вверх, это моя возможность вступить на новую ступень, прийти к какому-то своему новому звучанию. У плохого режиссера невозможно ничего взять, он, знаете ли, разрушает, потому что сама актерская профессия очень обязывающая и разрушительная… С одной стороны, работа с плохим режиссером — это тоже такой этап взросления, когда ты уже знаешь, что в другой раз сможешь сказать: я не буду этого делать… Но мне повезло, у меня счастливая судьба: чаще всего я дышал со своими режиссерами, создателями, партнерами в унисон. А неудачи есть у любого человека. И это нормально, в этом плане я ценю ошибку и неудачу дороже успеха, потому что неудача дает мне больше, она дает момент анализа этой проблемы, и, значит, я могу прийти к чему-то большему. — Когда вы стали популярным, когда вас стали узнавать на улицах, пришел этот всенародный успех, он вам польстил? — Я очень спокойно отношусь к успеху. Успех, как халва — съел и забыл. С ним невозможно уснуть, но он может тебя стимулировать. Хотя чаще всего успех уводит людей в заблуждение, а тут нужно всегда держать себя и держать нос по ветру, чтобы слышать время, мир вокруг себя и самого себя. Успех может усыпить бдительность. Я вам клянусь, что никогда не рассуждал об этом. Я знаю, что я известный, популярный, меня все любят, но я спокойно к этому отношусь, мне было некогда. Я — Форрест Гамп такой, бегу все время. Мне неинтересен подсчет рейтингов и голосов, мне интересно, что я могу за собой повести, я могу много и интересно работать, а «интересничать» в популярности... Быть популярным некрасиво, и я понимаю, что имел в виду Пастернак. Важно быть нужным. Мне на Украине в этом году дали одну награду, она очень хорошо называется: «Любимый артист». — Кем любимый? — Зрителем. — Каким зрителем, он ведь разный? Вам эту премию какой зритель дал: профессиональный, который досконально знает ваши и кино- и театральные работы, или тот зритель, который смотрит канал НТВ и знает вас по сериалу «Глухарь»? — У зрителя в голове нет такого понятия «профессиональный». Это была телевизионная премия. Профессионалы дали мне «Тэфи» (Максим Аверин в 2010 году стал лауреатом премии за лучшую мужскую роль в телесериале «Глухарь. Продолжение» — прим. «Нового Калининграда.Ru»). Но я не об этом, я о том, что мне понравилась формулировка этой награды. Любимый артист — это тот артист, которого чтят, уважают и ждут.
Локоны: limon.ee: Беда многих русских, нездоровые комментаторы и талант актера: о чем еще рассказал Максим Аверин в Таллинне? Популярный российский актер Максим Аверин сегодня сыграет на сцене Центра русской культуры моноспектакль «Все начинается с любви». Перед спектаклем артист дал пресс-конференцию, на которой ответил на вопросы журналистов. Утром в своем миркоблоге в Твиттере Максим Аверин написал: "Всем привет! Вот и подходит к концу наше путешествие! Сегодня Таллин! Я приготовил кое-какие сюрпризы на спектакле. Пойду немного погуляю по городу! Погода прекрасная! Солнце светит и на душе праздник!!!". Корреспондент портала Limon.ee попросила артиста поделиться своими впечатлениями от города. "Вы сами понимаете, вы для меня - зарубежье, поэтому я вышел на международный уровень", - улыбнулся артист, особо отметив, что во время автомобильного гастрольного тура по странам Балтии его особенно радовали встречи с организаторами гастролей. Также Аверина, который прибыл в столицу Эстонии вчера, приятно удивило то, что он встретил друзей: "Так оказалось, что в Таллинне я встретил своих друзей - замечательного композитора Лору Квинт, которая здесь тоже волею судеб оказалась. Мы сегодня хотим сделать сюрприз для таллиннской публики вместе с Лорой. Встретил еще одного своего друга старинного. Как-то, вы знаете, все приятности какие-то. Я уже, наверное, в таком очаровательном возрасте, когда я очень радуюсь простым маленьким вещам. Мне так становится от этого тепло и хорошо". "Длинные забеги у меня остались в профессии, - продолжал он. - А в жизни мне стали нравиться очень простые вещи. Тот круг друзей, который у меня был до какой-то там моей известности, он не изменился. Никто не пришел, никто не ушел. Это уже бесценно". "А Таллинн... Я сегодня проснулся и подумал: "Как это прекрасно". Я в Таллинне был несколько лет назад, на фестивале одном театральном, как-то все так вот погуляло... Таллинн очень изменился. Он какой-то стал... Не знаю, слово "иностранный" - это, видимо, какое-то во мне сидит советское прошлое. Нравится, что Старый город поддерживается, не теряет облик. Да, я вижу современные здания, но как-то не нарушается ничего. Не как у нас в Москве, когда вдруг в старинный особняк вмонтируется какая-то здоровая башня... Есть вещи, которые никак... Вот у нас там есть Манежная площадь. Так вот, она "никак", просто некрасиво. Так что Таллинн для меня - приятность большая", - поведал артист. Он также сказал, что моноспектакль "Все начинается с любви", который он сам разрабатывал (выступив и режиссером, и автором идеи), вместил все то, что на сегодняшний день его определяет. Его цель - диалог со зрителем. Сегодняшний спектакль Аверин посвятит любимой актрисе - Людмиле Марковне Гурченко. Сегодня ей исполнилось бы 77 лет. "Я считаю, что это одно из моих правил жизни - продолжать говорить об этой актрисе", - сказал Аверин. Отвечая на вопрос о том, насколько в сегодняшнем моноспектакле Аверин откроется как личность, без привязки к роли, актер сказал: "Вы знаете, я не делаю разницы между артистом и человеком. Для меня столпом в профессии, когда мы говорим Артист - Совесть, был Евгений Павлович Леонов. Когда ты смотришь и не понимаешь, как это происходит, какая там машинерия внутри, но я вижу, что за этим стоит огромная глыба человеческая. Я уже вышел из того момента в профессии, когда я бежал просто потому, что мне надо было кушать что-то. Я не делал ничего, чтобы попасть куда-то, я все органично принимал. Я никогда не стучал в двери: "Простите, вам не нужны артисты?", потому что это - унизительно. Мне не нравится, когда по отношению к тебе себя так ведут, потому что это нехорошо, я - гордый мальчик (улыбается). Но я никогда не сидел. Я работал всегда, я с детства работал. Я считаю, что мужчине нельзя сидеть дома. Это непорядочно. По отношению к матери - в какой-то момент ты становишься ее опекуном. Это важно, как и дети, как и супруга. Я не понимаю людей, которые сидят и говорят: "Я такой непризнанный". Невозможно это. А это беда, кстати, их очень много. Особенно русские. Любимая сказка русских - знаете, какая? "По щучьему велению". Ничего не делаешь, пришла рыба какая-то говорящая и все сделала. Я не такой. Я, видимо, европеец (смеется)". От вопроса о делах сердечных Аверин, который тщательно оберегает личную жизнь от журналистов, изящно и виртуозно ушел, хотя прочел собравшимся замечательное стихотворение Р. Рождественского "Все начинается с любви". Зато актер довольно пространно рассказал о своих взаимоотношениях с "желтой прессой", которая любит вмешиваться в частную жизнь актеров: "Один журнал популярный у нас очень любит страдания брошенных и обиженных. Я долго их избегаю. Они говорят: "Нет, ну надо же рассказать, как вам было плохо, как вам было больно!". А зачем?". Аверин также рассказал, что не любит невежества среди журналистов. И привел в пример свое интервью, которое он давал одной журналистке в соседнем с Эстонией государстве. Отвечая на вопрос девушки о тяжелом для него периоде, актер вдруг заметил, что она рисует на листке цветочек: "Она на камеру делает вид, что цитаты записывает. Такая декорация, знаете". "Сегодня в газете, а завтра на гвозде в туалете все эти новости, - продолжил он. - Люди рассказывают такие подробности интимной жизни, что я перестаю верить в искренность, в честность этих трагедий. Уже не говоря о том, что нельзя писать о покойниках такие подробности. Или когда пишут обиженные бывшие любовницы, а дело касается семьи, там дети. Ну нельзя, какая-то ватерлиния должна быть. Мы же не интересуемся жизнью тети Мани из пятого подъезда. А она хоро-о-ошая женщина. А например, Алла Пугачева. Я люблю Аллу Пугачеву, но я не хочу участвовать в ее личной жизни. Пускай она для меня будет артисткой, в первую очередь, а не женой Максима Галкина". Аверин также рассказал, как его поначалу шокировали публикации о нем в "желтой прессе", как он боялся за родителей, как успокаивал мать: "А дальше я просто перестал замечать. Вы знаете, если люди на деньги, которые они заработали с этой статьи или скрытой камеры, что-то купили своим детям - ну и слава богу. Дай бог им счастья. С меня не убудет. Я железобетонный. Сломать меня нелья, убить можно. Так Людмила Гурченко говорила". Объяснил Максим Аверин и то, почему, при таком негативном отношении к наглому и бесцеремонному вмешательству в свою личную жизнь, он завел микроблог в Твиттере: "Меня безумно взбесило, что очень много людей в интернете сидят под моим именем. Это так глупо. Своя же жизнь намного интереснее. А жизнь Максима Аверина - это его жизнь. Вы же не знаете, что стоит мне каждый мой шаг. А Твиттер? Мне просто интересно писать там. Кстати, негатива там нет. Слава богу, что никто не кидает в меня грязь. Да и потом, бумага, интернет-страница - это ничто. Это же как читать комментарии. Знаете, после статей. Если это читать... Вот скажите, нормальный человек, если меня не любит, например, будет писать: "Аверин, этот Аверин..."? Зачем? А там же пишут, я считаю, что это просто нездоровые люди". Актера интернет-комментарии не задевают, он считает, что люди намного обиднее могут поступать по отношению друг к другу "оффлайн".
бельчонок: click here «Быть или не быть» на языке оригинала В амперах измеряют силу тока, в вольтах – напряжение. А в байронах с недавних пор в Школе-студии МХАТ стали измерять степень таланта: пол-байрона*, один байрон. «Виновник» появления новой единицы измерения – Один Ланд Байрон, американец, который приехал в Россию на пару месяцев стажировки и задержался на много лет. К окончанию Школы-студии в его репертуаре было уже с десяток ролей, включая Гамлета , и несколько премий. «Я родился в лесу, в штате Миннесота, недалеко от озера Верхнее. Это самое большое по площади озеро в мире, Байкал Америки. Уехав в Россию, я точно снова попал в Миннесоту. У нас тоже есть тайга и комары – правда, они гораздо меньше, чем ваши. Мой папа – владелец лесопилки, а мама – администратор в поликлинике. Она всегда хотела, чтобы я разбирался в искусстве: возила меня в музеи, водила на прослушивание в местном театре, хотела, чтобы я занимался музыкой (я играл на виолончели, на трубе, на альте, теперь еще играю на скрипке). Россия всегда была овеяна для меня каким-то романтическим ореолом, не в последнюю очередь благодаря холодной войне. Однажды к нам по культурному обмену приехала русская девочка, которая взахлеб рассказывала про Байкал – самое глубокое озеро в мире. Я сразу захотел там побывать (что, кстати, уже и сделал дважды – это ваше лучшее сокровище!). Еще на мое отношение к России повлияло то, что Чехов, Достоевский, Толстой – тоже отсюда. Я стал заниматься музыкальным театром в университете в Мичигане. На третьем курсе мы по традиции должны были ехать на стажировку в другую страну. Как правило, студенты стараются попасть в Лондон, в крайнем случае – в Австралию, но мне не хотелось легких путей. Я обнаружил в интернете сайт, где говорилось о единст венной существующей совместной программе Института Юджина О’Нила и Школы-студии МХАТ, и решил, что поеду в Москву. На одном из занятий наши педагоги, Игорь Золотовицкий и Сергей Земцов, спросили меня через переводчика, нравятся ли мне русский язык, Москва. Я не очень понял смысл их вопросов, ответил вежливо, что да, дескать, нравится. «Ну так приезжай к нам учиться». И тут – не знаю, как объяснить, – весь огромный мир вокруг превратился для меня в туннель, в единственно верный путь. Урок еще шел, но я ничего не слышал, только понимал, что не могу отказаться от такого шанса. Родители меня, разумеется, не поняли – в Мичигане я мог учиться бесплатно, по грантам. Но... там нас учили быть не артистами, а бизнесменами в искусстве, и я еще до поездки в Россию понимал, что должен что-то менять. Потом мне стало по-настоящему страшно от принятого решения. Помню свой первый день в общежитии – никого нет, пустота, и, чтобы как-то отвлечься от страха, я заиграл на альте. Так я прожил с февраля по июль: учил язык, пытался работать, преподавать английский. И как-то незаметно сдружился со студентами курса Константина Райкина. Сходил с ними в «Сатирикон» и понял, что мне был бы интересен такой тип театра. В итоге я заявил Земцову и Золотовицкому, что хочу учиться с этими ребятами. Мы – пятеро новеньких – пришли на второй курс сразу после страшной трагедии: погиб наш студент Фима Рощупкин, крутейший друг. Мы не так много с ним общались, но чувствовалось, что душа у него громадная. Он погиб в июле, а в сентябре, когда началась учеба, на нас смотрели настороженно, точно мы пришли заменить того, кого заменить невозможно. Всем было неловко, мне особенно – я вообще сложно схожусь с людьми, тем более в чужой стране. Но Константин Аркадьевич сразу окунул нас в работу – и очень жестко. Потом мы дважды съездили к родителям Фимы, и нас это очень сблизило. Конечно, учиться было тяжело – для меня одного никто ничего не переводил. В первый же день на занятиях в аудитории 401 я сказал себе: «О’кей, Один. Ты здесь, и теперь тебе надо понимать». Видимо, надо было искупаться в этой «воде». Нужда выражать свои мысли заставляет достаточно быстро связывать слова – пусть неправильно, но понятно. Я скоро понял – если ты сам понимаешь, что хочешь сказать, слова найдутся. Прямо по Станиславскому: рот сам все сделает. Сейчас я играю Островского – понимаю, что для русских его язык уже немножечко чужой, но для меня такого вопроса нет. Как в работе над любой ролью, я должен посидеть над текстом со словарем. То же самое, кстати, происходит с актером-американцем, если он играет Шекспира по-английски: новый синтаксис, незнакомая лексика, которую Шекспир привнес в английский язык. Во время учебы у меня были минуты совершенного отчаяния. Уже собирался купить обратный билет. Однажды все-таки решился поговорить с Константином Аркадьевичем, который все время мне помогал. Вплоть до того, что заплатил за мою учебу сумму, которую мне было очень трудно найти: «Не думай об этом, Один, забудь. Подумаешь через много лет». Я до сих пор ее не вернул. А тогда он сказал мне: «Во-первых, успокойся. А во-вторых, постарайся найти хотя бы одну работу, чтобы в ней потеряться». Такой работой стал, конечно же, Гамлет, но не только. Задолго до «Гамлета» мы стали работать над отрывками. И мне достался (наверняка с подачи Райкина) Борис Григорьевич из «Грозы». Я начал работать. И вдруг на прогоне почувствовал хорошую реакцию зала, услышал смех. И этот момент дал мне силы, чтобы пойти дальше и дожить до «Гамлета». Войти, так сказать, в историю – ведь никогда эту роль еще не играл иностранец. В «Гамлете» мне, с моим акцентом, тоже приходилось преодолевать какие-то преграды. Однажды на первом ряду оказались парень с девушкой, которые явно зашли с улицы без особого настроя: шептались, отвлекались на телефон. Но я сказал себе: если здесь и сейчас я играю Гамлета, пусть с акцентом, пусть перед такими людьми, – я должен заставить их себя слушать. И у меня получилось! Когда я заканчивал Школу-студию, у меня были приглашения в театры, но роль мне предложили только в «Сатириконе». И я понял, что важнее всего работать с теми, кто хочет работать с тобой. Константин Аркадьевич относится ко мне по-отечески. Как отец, поддерживает меня здесь и, как отец, готов меня отпустить, понимая, что когда-нибудь мне могут предложить какой-то интересный проект. Мне от этого очень тепло! Вообще Москва – очень сложный город, без близких людей я вряд ли мог бы здесь удержаться. В России самое важное – люди. Пока они тебя не знают, они очень сдержанны – можно подумать, что тебя просто не видят, человеком не считают. Но стоит только познакомиться, становятся удивительно теплыми. Если русскому неприятно, это сразу видно! Они вообще ничего не скрывают! Для меня это как свежий воздух после всяких искусственных дружб, которых я насмотрелся в Америке. Поэтому даже в театре русские любят четкие мысли. Меня очень мучает вопрос, как жить дальше. Люди, которых я уважаю, – педагоги, режиссеры – говорят мне, что я должен уехать. Если актер хочет серьезно заниматься карьерой, он должен жить на родине. Я все понимаю, но что со всем этим делать – с интересными возможностями, с людьми, которые хотят со мной работать, – совершенно не представляю».
Локоны: FreeTime63.ru: В Самаре Максим Аверин призвал женщин перестать быть амазонками В четверг, 15 ноября, в театре драмы с аншлагом прошел спектакль «Все о мужчинах». Поведение мужчин в разных ситуациях показали актеры Максим Аверин, Виктор Добронравов и Дмитрий Жойдик. «В Самаре мне всегда очень уютно и комфортно, как дома», – рассказал на пресс-конференции после спектакля Аверин. Другие актеры подметили, что в Самаре ужасные дороги. Спектаклю уже полтора года. За музыкальную составляющую отвечал Максим Киселев, композитор. Он привел в спектакль музыкальную группу, которая вживую на сцене исполняет разные произведения. «Не завидуйте нам, но у нас офигительная компаша», – томно сказал Максим Аверин. Репетировали актеры спектакль по ночам около 3,5 месяцев, потому что все были заняты днем на съемках. Во время действия также есть сцены с тремя молодыми людьми нетрадиционной ориентации. Публика в зале отреагировала на них с должным чувством юмора. По мнению актеров, смысл не в том , что они геи. «Смысл спектакля в ревности, наличии альтер-эго, а самая главная мысль – это всепрощение, самое главное – это научиться прощать», – поделился Аверин. Существует также пьесса Миро Гаврана «Все о женщинах», но организаторам она показалась более банальной. Впрочем, Аверин признался, что они не против ее сыграть. «У нас планов громадье. Ради вас мы ее сыграем, – сообщил актер. – Вы говорите, что все узнали о мужчинах. Но осталось еще столько нераскрытого. Как и в случае с женщинами – нельзя узнать все до конца. Как только вы откроете природу, наступит конец света». На вопрос, что вас бесит в женщинах, Аверин ответил следующее: «От природы вы хитры, но почему-то вы забыли о своей хитрости. Будьте снисходительны к нам, вы все время хотите сесть на коня и амазонкой скакать. Забудьте об этом. Будьте там за углом, а не при нас. Не делайте нас несчастными». Следующим спектаклем, с которым приедут в Самару актеры, будет знаменитая пьеса Вампилова «Старший сын» и новый проект, подробности которого пока держатся в секрете.
Локоны:
Локоны:
Administrator: Интернет-архивы. Я останусь человеком из Питера В интервью «Новым Известиям» Юрий БУТУСОВ рассказал о том, как ему работалось над спектаклем «Человек=Человек» с артистами одного из старейших театров страны. Автор: Ольга Егошина – Юрий, вы работаете с актерами очень разных театров Москвы и Петербурга. А сложно ли было найти общий язык с труппой Александринского театра? – Да, очень сложно. До конца мне это не удалось. Актеры психологической школы, и не только Александринского театра, с большим трудом принимают другой язык и другой театр. Может быть, в этом проблема современного русского театра и причина того, что он оказался на обочине – неоткрытость к другим системам и стилям. И здесь нужно сказать хорошие слова Валерию Фокину, потому что он своей работой в этом театре пытается расширить границы и сломать стереотипы. – Повлияла ли война на Кавказе на прочтение вами брехтовского текста? Или это пугающее попадание в день сегодняшний произошло само собой? – Невозможно же говорить, что произошедшее в Грузии – случайно. Ясно, что в нашей стране происходят определенные процессы, и говорить о движении в сторону гуманизации и демократии довольно тяжело. Но, наверное, для меня самое главное то, что происходит с главным героем Гэли Гэем, его кризис идентичности случается с каждым из нас каждую секунду его жизни. Это экзистенциальный процесс, который не зависит от того, стреляют за окном или нет. Совпадения получились случайными, но они только подчеркивают смысл. – Вы сейчас много работаете в Москве, ставите за границей. И в какой-то момент показалось, что вы уже стали «человеком мира»... – Да, я действительно хотел бы стать человеком мира. Я бы хотел, чтобы все имели возможность ездить, общаться, видеть мир – интереснее этого ничего быть не может. Но думаю, что по существу я останусь «человеком из Питера». – Последний вопрос дежурный: каковы ваши планы в этом сезоне? – Сейчас я буду ставить «Чайку» в Корее. Потом должна состояться работа в МХТ им. Чехова. Но название пока не скажу.
Локоны: Odessit.ua: Максим Аверин в Одессе все начал с любви В украинском музыкально-драматическом театре состоялась одесская премьера спектакля известного российского актера, звезды сериала «Глухарь» Максима Аверина «Всё начинается с любви...». На сцене Максим вовсе не напоминает своего телевизионного героя. Он совершенно иной, утонченный, роскошный. Ему не нужны истории со съемочной площадки, анекдоты и все такое, чтобы повести за собой публику к тому, что действительно интересно самому артисту. Тут тебе и джаз, и кадры из фильма «Мужчина и женщина» с признанием, что хочется сыграть в кино не бюджетников в милицейской форме либо в хирургическом халате (при всем уважении!), а влюбленного, да еще в такую женщину, как Анук Эме. Ах, в 68-м все женщины СССР мечтали о такой же дубленке, как у ее героини... А мужчины желали ездить на «форд-мустанге», как герой Жана-Луи Трентиньяна. Но в первую очередь мечтали, конечно, о таких же красивых и сильных чувствах, которые испытывали эти двое на экране. «Как-то ко мне обратились с просьбой приехать в один город, просто побеседовать. Выйти в джинсах и рассказать пару смешных историй? Я так не могу. А вот стихи очень люблю. Тогда и пришла мысль о поэтическом моноспектакле. Представил себе старую коммунальную квартиру, в которой за сто лет звучали стихи Маяковского, Мандельштама, Самойлова, Симонова, Рождественского», — признаётся сам Максим Аверин. «Все начинается с любви...» — строка из стихотворения Роберта Рождественского, а еще в программе звучат «Письмо про дождь», «Восемьдесят восемь». Декламация необычайно яркая, актерская. Поэты бубнят нараспев, а актер жестикулирует, словно осваивает профессию сурдопереводчика, но это нисколько не раздражает, напротив... «Щукинская» школа: от внешнего — к внутреннему, через показ, эксцентрику, трюк — к самому сердцу, до самых печенок... А вот его, Аверина, не рафинированный, не особо аристократичный и уж точно без гнусавости спетый-прочитанный Вертинский: «Я сегодня смеюсь над собой», «Концерт Сарасате», «Пикколо бамбино». И фоном всему — тембр скрипки, как ключ и к «Концерту Сарасате», и к стихотворению Маяковского «Скрипка и немножко нервно», и ко многому другому, к чему ведет за собой артист... Вот, кажется, совсем расслабились, послушали о том, как забавны бывают записки из зала, особенно в Одессе: «Максим, зачем вы сказали, что у вас есть любовь, ведь многие пришли в надежде хотя бы на что-то!», чуть не ослепли от фирменной аверинской улыбки в двух шагах от себя, отвлеклись на утесовские песенки, даже потанцевали со звездой в проходах между рядами... Но вот он снова на сцене, снова читает. И вдруг как обожжет трагическими строками, а в зале — тишина, очистительная, тот самый катарсис. Будучи актером театра «Сатирикон», Максим Аверин теряется, когда его впрямую сравнивают с Константином Райкиным, хоть сравнение это и лестное. Нет, это не второй Райкин, это, конечно же, Аверин, роскошный Актер, достойный своего Мастера.
Administrator: Отсюда ПРОСТО И С УЛЫБКОЙ. "РАБОТА - ЭТО И ЕСТЬ Я" - Максим, творческая жизнь у вас бурлит. А нет ощущения, что в таком безостановочном процессе уже не так остро что-то чувствуете и проживаете? Ведь за перенапряжением часто следует эмоциональная усталость... - Но даже в этом режиме ты тоже проживаешь какие-то чувства. Встречи со зрителями, новые съемки, спектакли - это каждый раз новые эмоции. - Но когда с поезда на спектакль, со спектакля на самолет, когда одно наслаивается на другое... - Нет, у меня очень четкий график. А для впечатлений - распорядок дня. - Это напоминает мюнхгаузеновское: "В 11 утра - подвиг"... - (Смеется.) Понимаете, я не хватаюсь за все, что мне предлагают. И то, что мне не хочется делать абсолютно, даже за большие деньги, я не делаю. Все, чем я сейчас занимаюсь, мне очень нравится. Поэтому не могу сказать, что устаю. От того, что ты делаешь с удовольствием, нельзя устать. Это как золотое копытце. Хотя и отдых - тоже замечательно! Но и тогда я не "освобождаю" скальпелем мозг от работы полностью. Например, стоя в Сикстинской капелле, я внутренне работал: "Ага, вот это ощущение пригодится для того-то". - Хм, скальпелем... Как вы "образно" теперь мыслите! Вжились в образ хирурга из сериала "Склифосовский"? - Ну да (смеется). Вот я и говорю, что работа - это и есть я. Но и отдых - тоже я. В ту секунду, когда сажусь в самолет, наступает релакс, и я испытываю настоящий кайф! В поездах мне сложнее ездить, потому что там плохо сплю. А самолет люблю за момент взлета. Для меня это одно из самых сильных впечатлений в жизни. Понимание того, что такое вообще возможно. Ведь взлет - что такое? В этом слове спрятана масса смыслов. - Тот взлет, что случился с вами, похож по ощущениям на взлет самолета? - Наверное, что-то схожее в этом есть. Самолет перед взлетом долго разгоняется, набирает скорость, чтобы потом оторваться от земли. Так, наверное, и я разгонялся целых 13 лет. Работал в театре, снимался в кино. К началу съемок "Глухаря" у меня за плечами было уже 43 фильма и сериала. Успех обеспечивали и мои учителя: Константин Райкин, Вадим Абдрашитов, Андрей Смирнов. Без работы с такими мегарежиссерами театра и кино ничего бы не произошло или взлет был бы не таким. Но вообще, и популярность, и зрительская любовь - вещи эфемерные. Успех просчитать нельзя. Надо просто хорошо работать. - Теперь многие величают вас "звездой". - Да ладно (смеется). Что такое звезда? Это тот, кого все обожают, носят на руках. Вот Рудольфу Нуриеву подарили остров. Ну кто мне подарит такое? (Смеется.) Мне никто из посторонних людей никогда никаких крупных подарков не делал. Типа: вот мы вам - ключ от квартиры или машины. Я все зарабатывал сам и еще другим давал. Поэтому ничего не прошу. Чтобы потом ко мне кто-нибудь не подошел и не сказал: "А помнишь, мы тебе?... А теперь ты давай..." Нет, это не по мне. "И ЧТО ТОЛКУ ЗАВИДОВАТЬ?" - Для зрителей вы давно уже стали "народным" артистом, но, столько сделав в театре и кино, вы даже еще не заслуженный. Не обидно? - Да нет. Мне это, честно говоря, неинтересно. Там какая-то буква закона, свои правила. Но я туда даже не погружаюсь. Мне кажется, что если ты чего-то заслуживаешь, тебе все дадут. А если не дают, значит, считают, что еще не заслужил (смеется). Но для меня намного важнее не номинальное звание, а ощущение того, что ты нужен, что тебя ждет твоя публика. И потом... Я вообще не люблю для себя просить. Я очень гордый мальчик. Гордость в моем понимании - это не гордыня, это достоинство. Наверное, самая большая несправедливость, когда артисту не дают ролей. Когда сидишь невостребованный, а все нутро кричит, что хочешь работать! Обидно, когда актерская жизнь прожита впустую, а ты был готов и к этому, и к этому... - Но известно немало примеров, когда актеры убеждали режиссеров в том, что это именно их роль... - Грубо говоря, если у режиссера нет эрекции от тебя в этой роли, то быть "нелюбимой женой" мне бы не хотелось. Конечно же, я переживал. Обидно было. Ужасно горько было. Больно было. Но об этом никто не знал. Если меня не видели в какой-то роли, то я и не фантазировал на эту тему. Хотя, конечно, были моменты, когда мне хотелось сниматься. Например, в "Достоевском"... Но нет, мимо. Я никогда не стучал в двери, которые были передо мной закрыты. А вот если мне давали возможность и приоткрывали эту дверь, то я входил. - Вы говорите, что никогда не испытывали зависти. А что вы вкладываете в это понятие? - Это что-то нехорошее, обкрадывающее тебя самого. Это негативная энергия. - И вы никогда не хотели, чтобы все было так же, как у кого-то: роли, деньги, квартира? - Нет, мне не надо так же. Я хочу по-своему. Я никогда не смотрел в чужие кошельки. - Мне кажется, тут вы не до конца честны перед самим собой. К примеру, Галина Волчек не боится признаться в том, чему она завидует... - Она говорит, скорее всего, не о зависти, а о горечи от того, что ты чего-то не сделал и, что самое ужасное, не сделаешь уже никогда. Например, когда я посмотрел фильм "Артист", понял, что в моей жизни такой блистательной роли не будет никогда. Но это горечь. Не зависть. И что толку завидовать?! Он в Париже (исполнитель главной роли Жан Дюжарден. - Ред.), а я в Москве (смеется). - А если не только в творчестве, а, к примеру, кто-то куда-то едет, и вы понимаете, что тоже хотели бы, но... - Это тоже горечь от того, что ты не можешь себе этого позволить. В моем понимании зависть - это когда один человек сидит на кухне, потирает ладошки и думает: "Чтоб на тебя кирпич свалился!" А успеху завидовать вообще нельзя. Мы ведь не знаем цену этого успеха. Может быть, человеку пришлось пройти через такое... Надо самому строить свою судьбу. Я даже обиду стараюсь не испытывать. Работаю над этим (иронически улыбается). - В кино у вас работы много, а вот в родном "Сатириконе" уже два года новых спектаклей нет. Не сыграли у режиссера Юрия Бутусова в "Чайке", которую ставили в "Сатириконе". Не сериалы ли тому виной? - Да, сериалы сделали меня известным всей стране. Не нужно стесняться называть вещи своими именами. А то, что Юра предлагал мне в "Чайке", на тот момент мне уже было неинтересно. И я ему об этом честно сказал. Но спектакль получился гениальным и прекрасным. Кстати, Константин Аркадьевич Райкин (художественный руководитель театра. - Ред.) меня понял. - Сегодня у вас есть выбор, куда идти... - Выбор есть всегда. ВСЕ НАЧИНАЕТСЯ С ЛЮБВИ - Максим, когда вы в последний раз плакали не "от искусства", а по поводу душевных переживаний? Или стали таким брутальным, что все внутри? - Да нет, что вы, я же живой человек! Я бы даже сказал, что я живее всех живых (смеется). Ежедневно отдавая, понимаю, что здесь (показывает на грудь) уже букле, а не плотная ткань. У меня был тяжелый период в личной жизни, который, слава Богу, закончился навсегда. Я очень не люблю, когда меня обманывают. Когда вверяешь свою жизнь, сердце, но вдруг понимаешь, что это не нужно… Конечно, мучаешься. Горько и обидно. Счастье, что у меня есть узкий круг близких и верных друзей, которые всегда рядом, которые любят меня и терпят таким, какой я есть. Я говорю с ними на одном языке. Слава Богу, что мне не приходилось разочаровываться в них. Вообще, разочарование - это самое страшное, что только может быть. - Особенно в человеке или в отношениях... - Да! Когда ты свою энергию, свою любовь, нежность килограммами, чемоданами отдаешь, отдаешь, отдаешь, но в ка- кой-то момент вдруг видишь все в ином свете… Тогда становится очень одиноко. А я не хочу, находясь не один, испытывать, это чувство. В таком случае легче одному. Вот сказал — и сердце заболело (держится за сердце, морщится). Я с годами стал относиться к любви как к чуду, потому что многое уже прочувствовано, во многом разбираешься. В юности, когда тебе вдруг ответили на чувство, ты начинаешь творить, ты способен на всякие прекрасные вещи, готов на подвиги и поступки. А когда тебе уже около сорока и ты вдруг вновь испытываешь те же эмоции, а потом неожиданно разочаровываешься — это больнее и страшнее, чем в 18 лет. Потому что «там» можно увлечься своими страданиями, а «тут» выходишь в абсолютно пустое пространство, из которого очень тяжело вылезти. Но самое интересное - ты вдруг опять понимаешь, что и это на пользу, что все в копилочку. Хотя и жестоко по отношению к себе. И я счастлив, что моя профессия позволяет мне выплескивать на сцене все наболевшее. Вот недавно, после того не очень хорошего эмоционального состояния, у меня были поездки с моноспектаклем "Все начинается с любви". И это стало таким счастьем! Самолет, новые города, публика, общение со зрителем... Возможность сбросить все на сцене. Это очень спасает. - А семья помогает, когда плохо на душе? Или предпочитаете не нагружать родителей своими проблемами? Вы вообще успеваете общаться с родными при такой плотной занятости? - Очно, конечно, редко, но созваниваемся мы довольно часто. С братом Геной тоже общаемся нередко, но опять же - в основном по телефону. Но он в курсе всех моих дел, а я - его. Папа с мамой развелись, когда мне было еще 16 лет. Кстати, я сразу как-то все понял. С моей стороны не было такого: "Мама, зачем ты это сделала?!" Я видел, что моим родителям некомфортно друг с другом... Четыре года назад я купил маме квартиру, чему очень рад. А в прошлом году - себе. Правда, для этого пришлось взять ипотеку, которую сейчас выплачиваю. Я стараюсь, насколько могу, радовать маму подарками. Например, из Калининграда привожу ей украшения из янтаря, из Оренбурга - платки. А когда меня нет дома, мама приходит кормить моего любимого кота Яшу. В общем, в этом смысле, тьфу-тьфу-тьфу, у меня все хорошо. - А когда все идет хорошо, не посещает ли вас страх, что жизнь — полосатая? Мол, нужно радоваться потише, чтобы не сглазить... - Как можно не радоваться тому, что тебе бог дает что-то? Или радоваться наполовину, чтобы не сглазить?! Ерунда. Но я никогда ничего не прошу и у бога. Наоборот, в какой-то момент стал замечать, что в тех местах, где принято что-то загадывать на счастье, потереть или потрогать какой-то памятник или предмет, я перестал это делать. Просто вдруг понял, что мне это не нужно. Ведь если ты чего-то действительно достоин, к тебе все придет. - У Людмилы Гурченко, к примеру, долго не получалось... - Но ведь Людмила Марковна не сидела и не причитала! Она моталась, работала, судьбу поворачивала на себя, а не наоборот. Ее книга "Аплодисменты", которая мне попала в руки в 10 лет, была очень ко времени. Я прочитал и понял, что и такое может быть. - В десять лет вы не только все понимали, но еще и серьезно думали об актерской профессии? - Я даже раньше об этом думал. У меня никогда не было мыслей о других профессиях, о которых часто мечтают мальчишки. Ощущение, что я был какой-то болванкой. Как Буратино, которого папа Карло сделал для чего-то... - Но с первого раза в театральное вы не поступили… - Да, по своей глупости. Всему виной уверенность: мол, я сейчас приду, и все упадут. Но этого не случилось (смеется). Для меня было потрясением, когда я весь в ореоле самообожания, спускаясь с Калининского проспекта, увидел толпы таких же мальчиков и девочек. В голове пронеслось: «Подождите, а где же ковровые дорожки? Я пришел!» (Смеется.) А на второй год я уже ко всему относился по-другому. - И не появилось сомнений, страха: «А вдруг это не мое?» - У меня каждый день такие страхи. И я не кокетничаю. - Но сейчас есть уже уверенность в собственных силах... - Это другое. Вчера, когда тебя похвалили или случился удачный спектакль, - это было вчера. А сегодня - новые люди, новый зал. Как можно быть уверенным, что вчерашний успех повториться? Наша профессия эфемерна, потому что складывается из кучи хитросплетений, молекул и... расположения звезд. - А бывает, что вы так довольны собой, что говорите: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын…»? - Конечно, бывает, когда говоришь себе: «Молодец!» Без самопоощрения невозможно. Но это такое недолгое опьянение от радости свершившегося. А в основном ты сомневаешься, волнуешься, ищешь… "НЕ ОБРАЩАЯ ВНИМАНИЯ НА СПЛЕТНИ О СЕБЕ" - Вам мало одного амплуа, так еще и в журналисты подались! Берете интервью у коллег. Из свежего - разговор с Эльдаром Рязановым... - И, как мне кажется, я сделал замечательное интервью (смеется). Это только часть, вторая выйдет к его юбилею. Мы три часа разговаривали. Знаю, что, когда ему позвонили из редакции, Рязанов сказал: "У меня еще ни разу не брали интервью артисты. Мне интересно, потому что обычно это делал я сам". Мне тоже это интересно. Мне нравится выражать свои мысли на бумаге. Ночью, пока ехал в поезде, написал текст для журнала по поводу выхода своей новой программы. Но я не профессионал в области сложения фраз, потому что профессионал должен уметь поключать вдохновение в определенный час. А я пишу по вдохновению, которое иногда меня посещает. Вот на сцене - да, там все по часам. - На сцене вы можете включать по часам вдохновение?! - У меня уже есть определенный биоритм, настроены внутренние биочасы. Семь вечера, и ты хочешь не хочешь, а уже не один, а с Музой (смеется). Я приучен к такому режиму. Поэтому порой, как бы плохо себя ни чувствовал, - семь часов, и все! Ты в порядке, ничего не болит. - Не буду задавать банальный вопрос, почему вы до сих пор не женаты. Но вы практически нигде не №засветились" ни с одной девушкой. Вы их прячете или часто меняются пристрастия? - Просто я давно уже закончил романы с актрисами. - Но неужели у вас не возникало желания пройтись по красной дорожке какой-нибудь церемонии награждения с близким человеком? - А мне не хочется пройтись, мне хочется прожить. И я уже со всеми всюду сходил (улыбается). - Но, возможно, девушке было бы приятно держать вас за руку и идти рядом. - Зачем? - Да хотя бы затем, чтобы разделить волнение, радость... О вас многое придумывают, поскольку не видят ни в чьем обществе… - И не надо. Ну зачем об этом писать? Пишите о том, что артист сделал нового, где и что он сыграл. - Вы настолько жестко охраняете личную жизнь? - Я сам не очень люблю ни церемонии, ни презентации. Редко на них появляюсь. Приходя на всякие кинофестивали, чувствую себя неловко. Мне приятнее проходить в темный зал незамеченным. Но у меня все органично. Я себя ничего не лишаю. Встречаюсь с друзьями и так далее. Я даже не понимаю, как ответить на этот вопрос. Я не делаю ничего специально. Мы также ходим, ужинаем, гуляем, ездим куда-то отдыхать. И времени анализировать, почему меня до сих пор не сняли за ужином или в постели (смеется), нет. Я эгоцентрик. Мне интересно только то, что происходит в моей жизни, в моем доме, в моей постели. Я занимаюсь только собой, своими близкими и своей профессией, не обращая внимания на других, на разговоры и сплетни о себе. Журнал "ОТДОХНИ", №48 от 23 ноября 2012 г.
Локоны: Трибуна: МАКСИМ АВЕРИН: «Я НЕ ДОЛЖЕН ПОЯВЛЯТЬСЯ ИЗ КАЖДОГО УТЮГА» Сегодня вряд ли кому-то не известно имя Максима Аверина, прославившегося ролью следователя Сергея Глухарева в сериале «Глухарь» на НТВ. Однако надо заметить, что это не единственная его роль в кино: он снялся в полусотне картин, среди которых «Магнитные бури» Вадима Абдрашитова и «Жила-была одна баба» Андрея Смирнова, отмеченные многими отечественными и зарубежными наградами. Сейчас актер исполняет роль молодого хирурга Брагина в сериале «Склифосовский», а кроме того, играет в театре «Сатирикон», участвует в антрепризах, также поставил поэтический моноспектакль «Все начинается с любви», с которым много гастролирует по стране. Наш корреспондент встретился с Максимом Авериным в Театре на Малой Бронной, на сцене которого идет спектакль «Все о мужчинах». – Максим, вы только что вернулись из Питера – что делали в Северной столице? – В Питере у меня съемки, а также я почти каждый месяц играю «Все о мужчинах» в ДК «Выборгский». Так вот целый год и живешь, и играешь, беспрерывно путешествуя по городам, что довольно тяжеловато. Но я люблю талантливую антрепризу и счастлив, что в этом спектакле встретился с профессиональными людьми – продюсерами Элиной Ильяной и Павлом Елфимовым, у которых необыкновенно тонкий вкус и редкое по нынешним временам уважение к публике. Моим другом и режиссером Яковом Ломкиным и потрясающими партнерами Виктором Добронравовым и Дмитрием Жойдиком. «Все о мужчинах» – замечательная пьеса хорватского драматурга Миро Гаврана, на мой взгляд, уникального автора. Даже в этом небольшом по формату тексте затрагиваются глубинные вещи, касающиеся не только мужчин: здесь и гордыня, и зависть, и ревность. Когда мой герой произносит фразу: «Никого никогда не суди, только Он один может судить», чтобы прийти к пониманию этой истины, нужно многое пережить. Мне всегда вспоминается: «Господи, дай мне разум и душевный покой принять то, что я не в силах изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого» – Странно слышать все это от актера, сыгравшего Глухаря. – У меня была цель сыграть милиционера с человеческим лицом. Когда человек оказывается наедине с действительностью и ударяется об нее как об асфальт, нужно сохранить себя, не сломаться, не умереть, не уйти в легкий «жанр» жизни, спасаясь алкоголем, наркотиками и т.д. В «Глухаре» об этом и говорится. Люди увидели, что это не какие-то там лихо всех спасающие джеймсы бонды, а обычные милиционеры, которые ежедневно сталкиваются с ситуациями, когда необходимо сохранить честь мундира и при этом остаться человеком. Мир сейчас для отдельно взятого человека – как нарастающий снежный ком, под натиском которого мало кому удается устоять. – Вы подумали об этом сразу, как только прочли сценарий «Глухаря»? – Да, я прочитал несколько серий и понял, что хочу это сыграть. Хотя, честно говоря, у меня всегда было предвзятое отношение к таким проектам, и не один не убеждал меня в том, что надо за это взяться. Кроме, может быть, советских фильмов, где играли Олег Ефремов, Евгений Евстигнеев, Евгений Леонов… Каждый из них обладал мощной актерской индивидуальностью и огромной профессиональной ответственностью. Для меня имя Евгений Леонов равно понятию «совесть». Он все пропускал через сердце – любую роль, каждого своего героя. Сейчас так уже никто не играет. – Но и актеров такого масштаба сейчас тоже нет. – Я так не считаю. Все у нас есть, в том числе и замечательное поколение актеров с новым дыханием. Сейчас артист более пластичен, он не загоняется в один определенный жанр. Это синтетический артист. Все есть, просто в кино проявить актерскую индивидуальность нелегко, потому что в кинематографе сейчас главное, это навороченные технические средства, спецэффекты. В театре у актера возможностей больше. Театр – это лаборатория, он дает возможность ступить на новый путь, подняться на новую ступень. В кино, как правило, актера используют, учитывая его предыдущий опыт, уже сыгранные роли, и предлагают что-то в том же ключе. Публика, которая ходит смотреть меня, не всегда любила театр, а сейчас не пропускает ни одного спектакля, сидит, переживает, анализирует. Публику уже не обмануть: она требует хлеба и зрелищ. Хлеба – духовного, того, что заложено в фильме, спектакле. Зрелищ – то есть вложений финансовых, чтобы была яркая, незабываемая постановка. Сейчас невозможно обойтись на сцене двумя стульями и столом с графином посередине. – Играя Глухаря, вы что-то приобрели для себя или что-то потеряли? – Нет, я ничего не потерял. Любая роль, которую я играю, чем-то меня обогащает. Слава Богу, что в течение последних нескольких лет я не позволяю себе просто так входить в кадр, потому что получаю за это деньги. Как-то в одном интервью Алиса Бруновна Фрейндлих сказала, что ей очень нравится молодой артист Аверин: «Работает парень без дураков, по-серьезному». С одной стороны, это очень приятно, а с другой – ответственно. – Вам предлагали продолжать работать в этом сериале? – Конечно. Но я никого не подвел и честно признался, что дальше не потяну. Я сам предлагал остановиться на несколько лет, найти материал, сочинить новые истории, чтобы это не было просто поточным производством. То есть поработать над будущими сюжетами этого фильма и, допустим, через три года сделать возвращение. И зритель ждал бы, и мне было бы интересно, потому что роль прекрасная, жалко ее терять. Но из-за того, что появилось довольно внушительное количество каких-то продолжений, связанных с другими персонажами, история эта закончилась. – И отношения с НТВ у вас тоже закончились? – Ну что значит – закончились? Я же не был у них в штате. Сейчас снимаюсь для них в новом фильме «Горюнов» – это история о моряках-подводниках, о капитане первого ранга. – Кроме «Глухаря», вы были заняты в новогодних проектах НТВ. Надо сказать, они вас неплохо раскручивали. – Знаете, какая «должность» была у меня на НТВ? – Обаятельное лицо канала НТВ. Мне кажется, что в этом смысле я им тоже неплохую службу сослужил. По крайней мере, те новогодние проекты, которые мне безумно нравилось делать, без «обаятельного лица НТВ» вряд ли бы имели бы такой успех. Мы вернули на экран жанр, когда драматические артисты поют, когда сюжет строится на музыкальных номерах. Ведь его на ТВ просто убили, а мы вернули. Вспомните, какие прекрасные музыкальные спектакли делала Людмила Марковна Гурченко… – Насколько я знаю, к Гурченко у вас было трепетное отношение, вы не раз признавались ей в своих чувствах – как актрисе, незаурядной женщине. А работать с ней вам приходилось? – Конечно, мы работали вместе на «Бенефисе Людмилы Гурченко», показанном по НТВ, – это была одна из самых прекрасных встреч в моей жизни. Когда я работал с Людмилой Марковной, она убедила меня, что в актерской профессии не может быть «да ладно». Я не знаю, как это объяснить – может, это аlter ego артиста, эгоцентризм или сжигание себя ради публики – трудно сказать. Но я знаю, что только так и иначе – нельзя. – Как вы попали в проект «Склифосовский»? – Просто приехал продюсер, я его послушал. После «Глухаря» мне нужна была история совершенно не оттуда, и герой – полная его противоположность. Новая походка, новый взгляд, морда другая – то есть все новое. Недавно один из моих коллег сказал, что это редкий случай, когда артисту удается выпрыгнуть из одного вагона проходящего состава, впрыгнуть в другой. Все же думали, что я артист на одну роль. А я сразу сказал, что у меня так быть не может. – Чтобы убедительно сыграть хирурга Олега Брагина, вы приобрели какие-то медицинские знания, навыки? – Самое главное, что я поставил себе цель – это абсолютное понимание того, что ты делаешь в кадре. Я не входил в павильон операционной без консультанта, то есть если, допустим, он не мог приехать, съемки просто останавливали. Потому что я не должен врать в кадре. Беря в руки скальпель и говоря, что сейчас мы будем делать трепанацию черепа и при этом надрезать что-то другое, – это была бы глубокая ошибка. Когда я первый раз вошел в кадр, который снимался в операционной, то сразу понял, насколько это сложный процесс, но благодаря консультанту профессия хирурга стала мне близка и понятна. Он кропотливо объяснял, какой инструмент надо взять, как его взять, куда потом положить и т.д. Дальше – чувство юмора. Это же такая самозащита! Мы все по отношению к своему здоровью жуткие хулиганы: у нас пока не отвалится, не идем к врачу. Поэтому можно себе представить, какое количество постоянно видят врачи нездоровых на голову людей, которые так хамски относятся к своему организму и при этом требуют: «Спасите меня!» В руках хирургов божий промысел, они каждый день совершают героические поступки. Когда ты понимаешь, что врач единственный человек, кроме, конечно, Господа, на которого возлагают надежду, то понимаешь, что от него зависит и твоя жизнь, и спасение твоих близких. Поэтому эту роль я очень люблю из-за того, что Олег Брагин клевый. Что меня с ним объединяет? Преданность профессии. Это качество в людях я вообще очень ценю. Когда речь идет о чести мундира – неважно, кто ты: воин, медик, артист, журналист, – тут не может быть никаких сомнений. Сейчас орден дают «За честь и достоинство», то есть в исключительных случаях, а мне кажется, что эти качества должны быть основополагающими для любого человека. – В каких еще проектах вы снимаетесь? – Ну вот «Горюнов», о котором я сказал. Он человек немногословный, глубинный, но внутри у него такие вулканы! Действует медленно, но верно, как удав. Очень жесткий человек. Кроме того, в фильме «Чарли» буду играть собаку. Помните фразу: «Чем больше узнаю людей, тем больше люблю собак»? Несмотря на то, что я Кот по гороскопу, я абсолютная собака и преданный как собака. Скоро начну репетировать в театре. Сейчас очень увлекся Бродским, которого открыл для себя недавно. Готовлю цикл Роберта Рождественского. Казалось бы, советский поэт, но какая глубина в стихах, особенно в тех, что неизвестны широкой публике. Его я тоже открыл для себя, как когда-то Маяковского, которого с детства любил. И когда меня спрашивают, почему в моноспектакле я не читаю Пушкина, то отвечаю, что на сегодняшний день меня определяют Маяковский, Пастернак, Самойлов, Бродский. – В «большом» кино у вас были две очень заметные роли – в «Магнитных бурях» Абдрашитова и «Жила-была одна баба» Смирнова. А сейчас что-то такое же серьезное не предлагают? – Можно было бы, конечно, сидеть и ждать, когда раздастся звонок. Но я артист, и мне нужна съемочная площадка, нужна публика, нужна сцена. Я без этого не могу. Современное кино – по крайней мере, тех режиссеров, которых вы назвали, – это лаборатория. Как правило, от того, что мне предлагают, я отказываюсь, потому что это не интересно и не находит отклика в моей душе. Быть просто на экране? Но, мне кажется, я не должен появляться из каждого утюга. Такое уже было, когда однажды включил телевизор и понял, что иду по всем каналам: на Первом – «Фурцева», на втором – «Склифосовский», на НТВ – еще какой-то фильм, на «ТВ Центре» вообще какую-то старую картину достали. И все это шло буквально в один момент. Мне стало страшно. – Вас не беспокоит то, что после роли Глухаря или хирурга Брагина серьезные режиссеры могут о вас не вспомнить? – В пьесе «Все о мужчинах» есть фраза: «Мы там, где мы есть». Я однажды проснулся и, вспомнив эти слова, понял, что очень хочу это сделать. Вот такая фраза, совпадающая со мной, определяющая мою суть, может стать главным в решении, играть в этом фильме или спектакле или все-таки отказаться. Я не чужую жизнь проживаю, не чужой успех. Если суждено прожить жизнь так, значит, это моя жизнь. Я не боюсь этого. Я вот сейчас вышел из машины, люди идут и при виде меня улыбаются. Так что, не надо этого? Мне кажется, что это тоже должно быть. И чем дальше я живу, тем больше мне не страшно. Потому что ты должен все пройти в этой жизни. Забвение – значит забвение, обожание – что ж, пусть обожание. Главное – относиться к этому без придыхания: ах, меня обожают! А я каждый день пашу, ведь публику не обманешь, она все видит… Раздастся звонок, будет роль, значит, буду работать. Знаете, когда после института приходишь в театр, где рядом нет твоих любимых педагогов, которые тебя выпестовали и все четыре года обожали как родного, где 50 человек труппа, и у каждого есть шанс стать первым, то быстро начинаешь чувствовать, что ты такой же, как они, не лучше и не хуже. Проще ведь сказать: а чей-то вы не падаете, когда я пришел? А рядом был артист, который сразу же попал, но я же не начал ему завидовать – он шел своим путем, я – своим. Никто никому не обещал, что будет хорошо и сладко. Вы думаете, я сладко живу? Нет. Я еще больше предъявляю претензий к себе. Потому что дальше появляется чувство ответственности – перед публикой, которая тебя любит, перед Алисой Бруновной, сказавшей о тебе хорошие слова, – это же как орден от такого мастера получить. Знаете, про одного артиста балета написали, что в прошлом у него было блестящее будущее. Не хотелось бы такую фразу прочитать о себе.
Локоны: Журнал Эклектик: МАКСИМ, У КОТОРОГО ВСЁ ПО МАКСИМУМУ Аверин: "К чёрту антураж!" Мы встретились у служебного входа театра "Сатирикон". Двухметрового, красивого, одетого с иголочки артиста труппы Константина Райкина тут же, на проходной, ждала объёмная пачка писем от поклонниц. Максим - только что с самолёта, долго отсутствовал в родных стенах, он буквально кочует по стране и миру, катается по съёмочным экспедициям, одновременно снимаясь в двух проектах - в Москве и Петербурге, гастролирует по стране со своим моноспектаклем "Всё начинается с любви...", лицедействует в антрепризе: за 22 календарных дня - 10 перелётов. Артист старается лишь иногда выкроить себе отпуск у моря: водная стихия - вторая слабость актёра. Географию жизни хирурга из сериала "Склифосовский" и следователя "Глухаря" впору изучать по городам и весям, от Южно-Сахалинска до Калининграда, где у артиста проходят встречи с публикой. Максим первым начал беседу: Я вот был в городе Норильске. Там такой плакат увидел: "Норильск - это не край земли. Это её начало." Понимаете, Норильск очень далеко, очень! И когда я вышел на сцену и увидел полный зал людей, работал перед ними два часа и слышал звенящую тишину, то понял, что мне уже не страшно, если кто-то из них, сидящих передо мной, скажет, что для него я навсегда останусь Глухарём. Значит, образ Сергея Глухарёва стал для Вас такой некомфортной маской? Ведь народ обожает, например, Василия Ливанова как легендарного Холмса, а Высоцкий - Жеглов - на века... Дело не в комфортности. Просто всё, что можно, я уже в этом образе сделал. Всё - от "а" до "я". Выполнил работу честно. Идти в этом направлении дальше, соглашаться на подобные предложения - было бы пробуксовкой. Смысла нет! Мне неинтересно возвращаться к тому, что 20 раз уже сделано. Но когда меня спрашивают, не надоел ли мне Глухарь, я отвечаю: ну как может надоесть то, чем ты занимался три года! Как можно не любить роль, которая сделала тебя родным? Я не говорю популярным, именно родным практически в каждом доме! Благодаря Глухарёву я стал любимым актёром. Мне дали премию в Киеве, она так и называется - "Любимый артист". Согласитесь, это же гораздо больше, чем просто известный. Получается, Ваши благодарные зрители - самые близкие люди. На что Вы готовы пойти ради друзей в своём творчестве? Вот что такое творчество? Это нечто интимное, подразумевающее некий душевный эксгибиционизм. А ещё это кровь, пот и слёзы. Я не говорю о физических затратах. Но я - Максим, и мне нужно всё по максимуму. Вот у меня часть руки онемевшая: на спектакле "Ричард III" полностью разрезал ладонь - бокал в руке просто разорвался. Это я о физической боли сейчас. Не говоря уже о том, что актёрство - эмоционально и психологически тяжёлая профессия, зависимая от режиссёра и вкуса публики. Актрисам, как мне кажется, легче - они защищены природой и любовью мужчин. Мне же как мужчине-актёру нужно чётко понимать, что в работе я состоялся, что всё получилось. И не так, чтобы стукнуло 40 лет, а ты - всё ещё непонятно кто. К счастью, это не о Вас! Вы на пике популярности, но, как думаете, Вам есть ещё куда двигаться, совершенствоваться в искусстве перевоплощения? А как же! Я не застывшая форма. Я не могу так. Должен быть бесконечный поиск. Если ты не развиваешься, не воспитываешь себя, не поднимаешься туда, к наивысшему смыслу своего существования, тогда зачем быть в профессии? Это всё равно что в литературе любой писатель хочет хоть немного приблизиться к Толстому или Достоевскому. И никак иначе! Конечно, когда мне было 20 лет, я мало чего умел, придумывал себе чего-то, глубину в образе искал, страдания какие-то вытаскивал наружу. Вон висит портрет тех времён (показывает на свою фотографию в фойе театра). Романтический взгляд, длинные волосы - в общем-то, всё понятно сразу становится. В какой-то момент я этот "антураж" к чёртовой матери срезал, убрал и понял, что основа моей профессии - заготовка для режиссёра. Теперь на это лицо можно налепить всё что угодно. Сегодня Вы, 36-летний артист, играете старика в героической комедии "Тополя и ветер"... Сейчас можно надевать маску старика, молодого, урода, красавца... Появилась такая фактура, что с этим уже можно работать. А вот тогда ничего нельзя было сделать. В 21 год Вы пришли к Константину Райкину в "Сатирикон". Здесь Вы получаете яркие роли, включая спектакль "Король Лир" Юрия Бутусова. Почему понадобилась подработка на стороне, на антрепризных площадках? Во-первых, что такое антреприза для меня? Идти подзаработать? Нет! Я, слава Богу, сейчас в такой творческой и материальной форме, что могу себе позволить не бежать за рублём. Играю только там, где мне интересно. Во-вторых, как же я могу отказаться, предположим, от одной шекспировской роли? Хотя я не суеверен, но держу кулаки и не могу пока подробно рассказывать об этом. Ведь не факт, что когда-нибудь я в родном театре сыграю этот спектакль. Не скрою, что и оплата актёров, и динамические возможности хороших антрепризных проектов сегодня превышают возможности репертуарных театров. Они более гибки. Поэтому, мне кажется, нужна глубокая и очень взвешенная реформа государственного театра. Да, зачастую мне стыдно, что в моём государстве живут актёры, которые заслужили лучшей жизни, которые очень много отдали этой стране, а вынуждены на двух стульях сидеть, потому что у них в кармане пенсия артиста. Когда говорят "звезда", мне смешно! Потому что не могут звёзды так бедно жить! Никого не сужу, но надеюсь, что Бог даст мне сил, и удастся избежать ситуации, при которой я, стиснув зубы, пойду играть то, что не хочу. Но! Никогда не говори "никогда"! Максим, Вы весёлый, позитивный человек. Даже не верится, что такому успешному актёру с героическим амплуа есть, о чём печалиться... Есть такая притча-анекдот: - Доктор, мне очень плохо. Мне так хочется научиться смеяться, радоваться жизни. - О, я знаю, как Вам помочь. В нашем городском цирке выступает совершенно потрясающий клоун, сходите на его представление, и Вам непременно захочется жить! - Доктор, я и есть тот клоун. Не о цирке и даже не о телевидении хочется спросить. Скажите, Ваш моноспектакль "Всё начинается с любви..." - это осознанный шаг к режиссуре? Да, мне это интересно. Моноспектакль - моих рук дело. Впрочем, артист - он и есть в некотором смысле режиссёр, он зондирует, выстраивает образ. Но режиссура - математика и большая ответственность. Нужно обладать очень сильным характером. И я думаю, что когда-нибудь приду к этому. А вообще, главная причина, почему начал идти к постановке - я стал сопротивляться огромному количеству случайных людей в профессии. Одна из наших бед, как я вижу, - отсутствие профессионализма! И ещё - замечательных качеств не хватает, за которые теперь орден дают, - это честь и достоинство. Когда не надо работать на публику, когда Вы один, какие строчки чаще всего вспоминаете, повторяете про себя? Из Лорки: "Я искал и не плачу, хотя не найду никогда. Я вернусь к изначальному, влажному трепету мира и увижу, как то, что искал, обретёт свою белую радость, когда улечу, исчезая в любви и песках". Когда мне было 16, я прочитал эти слова и подумал - ах, как красиво! А сейчас я понимаю, что это и есть смысл жизни. Максим Аверин - рассказчик от природы. И от профессии. Несмотря на роли, любимые народом, кроме театральных и кинопремий, пока не имеет официальных званий. И, кажется, это не его мера измерения карьерного успеха. Один из лучших учеников Константина Райкина, в своих экспериментах в области драматического искусства далёк от статусных амбиций и максимально приближен к голливудским стандартам - стремится испробовать всю палитру образов драматического искусства: от лирики до анекдота. В производстве картина "Горюнов", где у Аверина заглавная роль - командир атомной подводной лодки - настоящий мужчина в военно-морской форме, и лента "Человек-приманка", где он уже совсем иной - трогательный школьный учитель-неудачник, на которого валятся все неприятности. А впереди - "Пигмалион" в театре "Сатирикон" и реализация одной, далёкой от публичности, мечты Максима - обязательно построить большой дом, где хозяина всегда будет ждать много собак.
полная версия страницы