Форум » Архив форума » ЧАЙКА » Ответить
ЧАЙКА
Administrator:
Administrator: От зрителя 17-го была Чайка. Сегодня уже 26-ое. 27-ое. И ничегошеньки более-менее путного сформулировать так и не могу. Но высказаться хочется. Поэтому непутное. - Сатирикон уже приучил меня, что никогда не начинает спектакли в 19-00. Это плохо. Я быстро привыкла, что могу влететь в зал в 18-58, пробраться на свое место во втором-третьем ряду, навести порядок в сумке, отдышаться, заесть конфеткой выкуренную по дороге сигарету.. Константин Аркадьевич, Вы вот хоть раз начните спектакль в семь, чтоб меня в темноте милостиво усадили на цатый ряд на приставной стул (да и вообще впустили в зал..) - нас идиотов много, нас идиотов надо учить.. - 17-го все началось где-то как обычно в 19-15, а закончилось (чисто на автомате посмотрела на сотовый) в 23-45. (Опять же, чисто на автомате отметила, что успела аж даже не на последний, а на предпоследний автобус; помню, что замерзла; помню, что вроде бы пытался идти дождь.) Три коротеньких антракта. Во втором, чтоб не взорвался мозг (и не в силах уже смотреть как Кузнецов "вылизывает" сцену), вылезла в вечернюю прохладу покурить.. Первого ряда нет. Мой третий, стало быть, оказался вторым. Перед началом Бутусов, словно извиняясь, скороговоркой сказал сколько идет спектакль, каждое действие, сколько антрактов.. такой маленький.. гений на огромной сцене.. словно извиняясь.. словно вот нас зрителей волоком сюда тащили.. мне было неловко.. - Рада, что не успела перечитать пьесу перед спектаклем (читала сто лет назад). - Сейчас уже понимаю, что ЭТО Бутусов мог поставить (имхо, конечно) лишь с труппой Сатирикона. Они все прекрасны. Они ВСЕ талантливы. Ну вот никого не могу выделить. Совсем. Совсем. Вспомнила, что за 4 часа захлопала лишь однажды (не потому что. ну у меня просто привычки такой нету)) - после монолога Тригорина-Суханова.. - Юрий Бутусов - гений. Уж какие спектакли Ричард и Лир.. А здесь же не на ступеньку - на десять вверх.. И это - очень личный спектакль. Недаром - сам режиссер - на сцене. И он - единственный, кто не играет. Ну какие режиссерские установки самому себе? Он вынес на публику своих тараканов. Холодный спектакль. И очень ОЧЕНЬ страшный. И даже когда какие-то реплики вызывают улыбку через пару секунд понимаешь, что улыбаешься от ужаса. Защитная реакция. И все это происходит под названием "комедия". - Насыщена каждая минута. каждая. все четыре часа. - Народ чувствует себя потерянным. Не знает как реагировать. В последнем антракте сидящая рядом девушка посоветовала "Вы сходите в РАМТ на Вишневый сад. Там очень интересная постановка - не сразу понимаешь, что сидишь на сцене - а зрительские места где-то сбоку, накрытые тканью." "Ой, не, не сейчас. мне надо вот это как-то все еще переварить." А в подсознании промелькнуло - Бутусов умудрился сделать меня тихо-мирно сидящую в зрительном зале и так участницей своего спектакля. Не спрашивая моего согласия.. - Теперь надо перечитать пьесу. И обязательно посмотреть спектакль еще раз. попозже. возможно летом. - Чайку Юрия Бутусова можно принимать. можно не принимать. но посмотреть ЭТО надо. - Я более чем уверена, что это не последняя постановка Бутусова в Сатириконе. И вот после Чайки даже и представить не могу, что может быть следующим. И на _каком_ уровне. Ведь выше - только звезды.. А 21-го были Тополя и ветер. В который раз? Я сбилась со счета. Ну меньше десяти - есть к чему стремиться..) И это было почти спасением после Чайки для израненной души и мозга..) Я как чувствовала и бронировала билеты в правильной последовательности. Тот же родной зал, почти то же место.. Не устаю благодарить гениального Константина Аркадьевича Райкина (за все!) и прекрасных талантливых мальчиков за игру, за тепло, за искренность! Все было замечательно, как всегда. дадад. Я на этом спектакле как дите малое, ей-богу. Константин Аркадьевич, умоляю, не снимайте его с репертуара вообще никогда. Как и шекспировские постановки. я еще не насмотрелась! Вообще, вот думаю, ну думаю же, живи поближе к Сатирикону.. будь лет на 10 моложе.. ну или на 5.. чуток авантюрней.. пошла бы устраиваться туда на работу. серьезно. в Сатирикон. не работником сцены, конечно (это было бы как Чебурашка в мульте с чемоданом, которого Гена на себе тащил), а каким-нибудь делопроизводителем. канцелярской крысой..)
Lotta: Все остальное тонет в бесчисленных «почему». На бесчисленные "почему" Ксении Лариной лично я могу найти множество ответов (один из вариантов: Тригорин много плачет, потому что много пьёт, может, такое простейшее объяснение устроило бы критика ). Только этого совсем не нужно. Вспомнила не к месту слова Гордона, что ему трудно смотреть Тарковского, так как он всё время гадает, для чего режиссёру понадобилась та или иная деталь. В итоге получается бесконечный ребус - на это только плечами можно пожать и пожалеть человека. Ларину жалеть не хочется: слишком уж она высокомерно категорична... да и неправда всё это - про "облегчённо вздохнувших зрителей". "Чайка" - это счастье, которое кому-то далось в руки, кому-то нет. У меня в памяти проход Треплева в окровавленной рубашке на голове - когда Нина и Тригорин сидят на стульях (перед экспрессивным "Я забыл свою трость!") Можно поломать на досуге голову, и даже легко подобрать хорошее объяснение. Но понятно, что оно будет неточным и неполным - как и всегда, когда речь идёт о настоящем искусстве (а не о симулякрах разных).
wing: Мда. Странные "почемучки" для театрального критика. А уж за "жалкого и облезлого Треплева" позвольте высказать свое отдельное "фи".
Божена: Что ж так и театр, да и вообще живое не любить? пожалеть бы убогость такую душевную... Да и не надо этим дамам этого, они и этого не поймут.
Irisha_s: Непонятно, неблизко тебе творчество Бутусова или Някрошюса, так найди силы, не пиши. Так нет же, пишет и пишет свои злые, мертвые рецензии. Но в рецензии на "Чайку" Ларина превзошла саму себя.
Administrator: Обещанная "перекрёстная ссылка". В ЭТОЙ ТЕМЕ наши разумы тоже мерцают на тему спектакля. Это ссылка на страничку с последними обсуждениями (добавьте к ссылке самостоятельно пост Lotta на предыдущей странице форума). Да уж... "Чайка" реально зацепила многих так, что аж дышать больно... Дай Бог ей долгого счастливого полёта!
evita: Наступали новые времена. Уходила вспять эпоха реакции, полоса насилия над личностью, жестокого подавления всякой свободной мысли. В середине 90-х годов XIX века она сменялась порой общественного подъема, оживления освободительного движения, пробуждения весенних предчувствий близких перемен. А.П.Чехов чувствовал, что Россия стоит на разломе эпох, на грани крушения старого мира, слышал явственный шум голосов обновления жизни. С этой новой атмосферой рубежности, переходности, конца и начала эпох на грани XIX—XX веков и связано рождение зрелой драматургии Чехова, тех четырех великих произведений для сцены — "Чайка", "Дядя Ваня", "Три сестры", "Вишневый сад", — которые произвели переворот в мировой драматургии. "Чайка" (1896) —произведение для самого Чехова наиболее автобиографическое, личное (речь идет не о прямых житейских соответствиях героев пьесы с людьми, близкими Чехову, не о тех или иных прототипах, которых так настойчиво пытается поныне установить литературоведение, а скорее о лирическом самовыражении автора). В пьесе, написанной в маленьком мелиховском флигеле, Чехов, пожалуй, впервые так откровенно высказал свою жизненную и эстетическую позицию. Это пьеса и о людях искусства, о муках творчества, о беспокойных, мятущихся молодых художниках и о самодовольно-сытом старшем поколении, охраняющем завоеванные позиции. Это пьеса и о любви ("много разговоров о литературе, мало действия, пять пудов любви", — шутил Чехов), о неразделенном чувстве, о взаимном непонимании людей, жестокой неустроенности личных судеб. Наконец, это пьеса и о мучительных поисках истинного смысла жизни, "общей идеи", цели существования, "определенного мировоззрения", без которого жизнь — "сплошная маета, ужас". На материале искусства Чехов говорит здесь обо всем человеческом существовании, постепенно расширяя круги художественного исследования действительности Пьеса развивается как полифоническое, многоголосное, "многомоторное" произведение, в котором звучат разные голоса, перекрещиваются разные темы, сюжеты, судьбы, характеры. Все герои сосуществуют равноправно: нет судеб главных и побочных, то один, то другой герой выходит на первый план, чтобы затем уйти в тень. Очевидно, поэтому невозможно, да вряд ли нужно выделять главного героя "Чайки". Вопрос этот не бесспорный. Было время, когда героиней несомненно была Нина Заречная, позже героем стал Треплев. В каком-то спектакле вперед выдвигается образ Маши, в другом все собой затмевают Аркадина и Тригорин. При всем том совершенно очевидно, что все симпатии Чехова на стороне молодого, ищущего поколения, тех, кто только входит в жизнь. Хотя и здесь он видит разные, несливающиеся пути. Молодая девушка, выросшая в старой дворянской усадьбе на берегу озера, Нина Заречная и недоучившийся студент в потрепанном пиджаке Константин Треплев — оба стремятся попасть в чудный мир искусства. Они начинают вместе: девушка играет в пьесе, которую написал влюбленный в нее талантливый юноша. Пьеса странная, отвлеченная, в ней говорится об извечном конфликте духа и материи. "Нужны новые формы! — провозглашает Треплев. — Новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно!" В вечернем саду наспех сколочена сцена. "Декораций никаких — открывается вид прямо на озеро". И взволнованный девичий голос роняет странные слова: "Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли... Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто..." Может быть, это рождается новое произведение искусства... Но пьеса остается недоигранной. Мать Треплева, знаменитая актриса Аркадина, демонстративно не желает слушать этот "декадентский бред". Представление сорвано. Так обнажается несовместимость двух миров, двух взглядов на жизнь и двух позиций в искусстве. "Вы, рутинеры, захватили первенство в искусстве и считаете законным и настоящим лишь то, что делаете вы сами, а остальное вы гнетете и душите! — восстает Треплев против матери и преуспевающего писателя Тригорина. — Не признаю я вас! Не признаю ни тебя, ни его!" В этом конфликте проступает кризисная ситуация в русском искусстве и в жизни конца XIX века, когда "старое искусство разладилось, а новое еще не наладилось" (Н. Берковский). Старый классический реализм, в котором "подражание природе" превратилось в самоцель ("люди едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки"), выродился лишь в ловкое техническое ремесло. Искусство нового, грядущего века рождается в муках, и пути его еще не ясны. "Надо изображать жизнь не такою, как она есть, и не такою, как должна быть, а такою, как она представляется в мечтах" — эта программа Треплева звучит пока как туманная и претенциозная декларация. Он со своим талантом оттолкнулся от старого берега, но еще не пристал к новому. И жизнь без "определенного мировоззрения" превращается для молодого искателя в цепь непрерывных мучений. Потеря "общей идеи, — бога живого человека" разобщает людей переходной эпохи. Контакты нарушаются, каждый существует сам по себе, в одиночку, не способен к пониманию другого. Поэтому так особенно безнадежно здесь чувство любви: все любят, но все нелюбимы и все несчастны. Нина не может ни понять, ни полюбить Треплева, он, в свою очередь, не замечает преданной, терпеливой любви Маши. Нина любит Три-горина, но тот бросает ее. Аркадина последним усилием воли удерживает Тригорина возле себя, но любви между ними давно нет. Полина Андреевна постоянно страдает от равнодушия Дорна, учитель Медведенко — от черствости Маши... Неконтактность грозит обернуться не только равнодушием и черствостью, но даже предательством. Так бездумно предает Треплева Нина Заречная, когда очертя голову бросается вслед за Тригориным, за "шумной славой". (И может быть, по этому Чехов в финале не делает ее "победительницей".) Так мать способна предать сына, стать его врагом, не заметить, что он стоит на грани самоубийства. "Помогите же мне. Помогите, а то я сделаю глупость, я насмеюсь над своею жизнью, испорчу ее..." — молит Маша доктора Дорна, признаваясь ему в своей любви к Константину. "Как все нервны! И сколько любви... О, колдовское озеро! Но что же я могу сделать, дитя мое? Что? Что?" Вопрос остается без ответа. Вот в чем драма безответности, несовместимости людей в этой грустной "лирической комедии" Чехова. Хотя пьеса эта названа "комедией" (вот еще одна загадка Чехова-драматурга), в ней мало веселого. Вся она проникнута томлением духа, тревогами взаимного непонимания, неразделенного чувства, всеобщей неудовлетворенностью. Даже самый, казалось бы, благополучный человек — известный писатель Григорий и тот тайно страдает от недовольства своей судьбой, своей профессией. Вдали от людей он будет молчаливо сидеть с удочками у реки, а потом вдруг прорвется в истинно чеховском монологе, и станет ясно, что даже этот человек тоже, в сущности, несчастлив и одинок. Словом, печальную комедию написал Чехов — до боли, до крика, до выстрела доходит здесь ощущение всеобщей неустроенности жизни. Почему же в таком случае пьеса названа "Чайкой"? И почему при чтении ее нас охватывает и покоряет особое чувство поэтичности всей ее атмосферы? Скорее всего потому, что Чехов извлекает поэзию из самой неустроенности жизни. Символ Чайки расшифровывается как мотив вечного тревожного полета, стимул движения, порыва вдаль. Не банальный "сюжет для небольшого рассказа" извлекал писатель из истории с подстреленной чайкой, а эпически широкую тему горькой неудовлетворенности жизнью, пробуждающей тягу, томление, тоску о лучшем будущем. Только через страдания приходит Нина Заречная к мысли о том, что главное — "не слава, не блеск", не то, о чем она когда-то мечтала, а "умение терпеть". "Умей нести свой крест и веруй" — этот выстраданный призыв к мужественному терпению открывает трагическому образу Чайки воздушную перспективу, полет в будущее, не замыкает ее исторически очерченным временем и пространством, ставит не точку, а многоточие в ее судьбе.
evita: В 1895 году А.П.Чехов начал работать над «Чайкой». Эта пьеса, быть может, наиболее личное из всех его произведений. Это единственная его крупная вещь, непосредственно посвященная теме искусства. Автор рассказывает о своем затаенном - о трудном пути художника, о сущности художественного таланта, о том, что такое человеческое счастье. «Чайка» - изящное создание Чехова-драматурга. Она действительно проста и сложна, как сама жизнь, и ее подлинная тема раскрывается перед читателями не сразу, как не сразу можно разобраться в тех сложных положениях, противоречивых сплетениях обстоятельств, которыми одаривает жизнь. Автор как бы предлагает нам на выбор различные варианты понимания пьесы. Главное в «Чайке» - тема подвига. В искусстве побеждает тот, кто способен к подвигу. На берегу красивого озера жила прелестная девушка Нина Заречная. Она мечтала о сцене, о славе. В нее был влюблен молодой сосед по имению Константин Треплев, начинающий писатель. И Нина отвечала ему взаимностью. Он тоже мечтал: и о славе, и о «новых формах» в искусстве. Треплев написал пьесу - необычную, странную, в декадентском духе, и поставил ее для родных и друзей в оригинальной декорации: со сцены, стоящей в парке, открывается вид на настоящее озеро. Нина Заречная играет главную роль в этой пьесе. Мать Треплева, Аркадина, властная, капризная женщина, избалованная славой актриса, откровенно высмейвает пьесу своего сына. Самолюбивый Треплев приказывает задернуть занавес. Спектакль оборвался, не закончившись. Пьеса провалилась. Аркадина привезла с собой спутника своей жизни, известного писателя Тригорина, и Нина полюбила его со всей страстью. Ее нежные отношения с Треплевым оказались лишь легкой мечтой юности. Нина порывает со своей семьей, поступает на сцену, уезжает в Москву, где живет Тригорин. Он увлекся было Ниной, но близость с Тригориным заканчивается трагически для нее. Он разлюбил ее и вернулся «к своим прежним привязанностям» - к Аркадиной. У Нины был ребенок от Тригорина. Ребенок умер. Разбита жизнь Константина Треплева. Он покушался на самоубийство после разрыва с Ниной. Однако он продолжает писать, его рассказы даже начали печататься в столичных журналах. Но жизнь его безрадостна: он не в силах победить свою любовь к Нине. Нина Заречная стала провинциальной актрисой. После долгой разлуки она вновь посещает родные места. Происходит ее встреча с Треплевым. У него вспыхивает надежда на возобновление их прежних отношений. Но она все еще любит Тригорина - любит «даже сильнее, чем прежде». Пьеса кончается самоубийством Треплева. Его жизнь оборвалась до срока, как и его спектакль. Чехов писал о пьесе, что в ней «много разговоров о литературе, мало действия, пять пудов любви». Может показаться, что несчастная любовь - это и есть главная тема «Чайки».- Но это всего лишь «сюжет для небольшого рассказа» Тригорина, а вовсе не для большой пьесы Чехова. Этот сюжет существует в «Чайке» только как возможность, опровергающаяся всем ходом действия, как намек, который мог бы осуществиться, но не осуществляется. В тихом мире нежных чувств и мечтаний жили Нина и Константин. Но потом они оба встретились с жизнью, какова она есть на самом деле. А на самом-то деле жизнь бывает не только нежной, но и грубой. «Груба жизнь!» - говорит в четвертом акте Нина. И в настоящей жизни все бывает гораздо труднее, чем кажется в юных мечтах. Искусство казалось Нине лучезарным путем к славе, прекрасным сном. Но вот она вступила в жизнь. Сразу же страшный груз упал на ее хрупкие плечи. Любимый человек «не верил в театр, все смеялся над моими мечтами, и мало-помалу я тоже перестала верить и пала духом, - рассказывает Нина Треплеву при их последней встрече. - А тут заботы любви, ревность, постоянный страх за маленького… Я стала мелочною, ничтожною, играла бессмысленно… Я не знала, что делать с руками, не умела стоять на сцене, не владела голосом. Вы не понимаете этого состояния, когда чувствуешь, что играешь ужасно». Она, мечтательная девушка, столкнулась с пьяными купцами, с невообразимой пошлостью тогдашнего провинциального театрального мира. Она, женственная, изящная, сумела выстоять при столкновении мечты с жизнью. Ценою тяжелых жертв Нина завоевала ту истину, что «в нашем деле - все равно, играем мы на сцене или пишем - главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а умение терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую, и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни». Это слова, добытые ценою молодости, ценою всех испытаний, ценою тех страданий, которые известны художнику, ненавидящему то, что он делает, презирающему самого себя, свою неуверенную фигуру на сцене, свой нищий язык в рассказе. У Нины есть вера, есть сила, есть воля, есть теперь знание жизни и есть свое счастье. Так, сквозь мрак и тяжесть жизни, преодоленные героиней, читатель слышит лейтмотив «Чайки» - тему полета, победы. Нина отвергает версию о том, что она - погубленная чайка, что ее страдания, ее поиски, достижения, вся жизнь - только «сюжет для небольшого рассказа». Не падение подстреленной чайки, а полет прекрасной, нежной, свободной птицы - такова поэтическая тема пьесы. Треплев при встрече с Ниной с ясностью увидел, как переросла его Нина. Он все еще живет в том мире незрелых красивых чувств, в котором жил когда-то. В своем искусстве он все еще «не знает, что делать с руками, не владеет голосом». Сознание, что он еще ничего не достиг, пронизывает его с жестокой силой. Треплев понял теперь причину этого. «Вы нашли свою дорогу, - говорит он Нине, - вы знаете, куда идете, а я все еще ношусь в хаосе грез и образов, не зная, для чего и кому это нужно. Я не верю и не знаю, в чем мое призвание». Он ничего не может сделать со своим талантом, потому что нет у него ни цели, ни веры, ни знания жизни, ни смелости, ни сил. Так много наговорив о новаторстве, он сам впадает в рутину. Не может существовать новаторство само по себе, оно возможно только как вывод из смелого знания жизни, оно возможно только при богатстве души и ума. Нельзя уйти от пошлости путем бегства в иллюзии, в далекие от жизни мечты. Это - ложный полет, неизбежно заканчивающийся падением, возвращением к еще большей пошлости. Отвлеченные «красивые» мечтания Треплева привели его к такому безобразному, враждебному красоте нарушению законов жизни, как самоубийство. Нельзя бежать от пошлости, нельзя прятаться от нее. Нина ясно видит подлую обыденность жизни, знает, что «груба жизнь», но не бежит от пошлости и грубости к ложным мечтам. Она воплощает подлинное искусство, а подлинное искусство - это знание всей правды жизни и стремление к красоте в самой жизни, а не только в мечте. «Чайка» тесно связана с раздумьями Чехова о сущности таланта, о мировоззрении, об «общей идее». В Тригорине и Аркадиной автор отмечает черты, характерные для целой категории писателей, артистов восьмидесятых-девяностых годов, не вдохновленных большими идейными целями, высоким пафосом и потому неизбежно попадающих во власть рутины, косности, обыденщины. Это не означает, что Чехов дал в образе Нины Заречной реалистически полную историю формирования и роста художника. Нина Заречная, сохраняя достоверность живого характера, вместе с тем представляется поэтическим символом. Это сама душа искусства, побеждающая мрак, холод, всегда стремящаяся «вперед и выше!»
Administrator: Новая Газета Восемь с половиной Треплевых «Чайка» Юрия Бутусова в «Сатириконе» Если человек бесконечно варьирует одну и ту же ситуацию — возможных объяснений тут два. Либо сей человек пишет или репетирует пьесу. Притом навзрыд и наотмашь. Либо… это уж не «Как все нервны!», по уездному мудрецу доктору Дорну, а симптом прямого душевного расстройства. В своей четырехчасовой «Чайке» Юрий Бутусов моделирует оба варианта. Денис Суханов там — Тригорин, но иногда и Треплев. Основной Треплев — Тимофей Трибунцев, но его сменяют и Суханов, и Антон Кузнецов. Аркадина — Полина Райкина, но кое-где — Лика Нифонтова. Режиссер выбегает к рампе с монологами Константина Гавриловича. Управляющий, театрал Шамраев, собирает бутылки по кустам в злом богемном алкоголическом треморе, точно на него примерили другой вариант судьбы, а потом — смяли и отбросили черновик. Нина — Агриппина Стеклова, но ее вытесняют из роли то Марьяна Спивак, то Лика Нифонтова. Сцены варьируются, повторяются с разными актерами. Даже Чехова в одной картине подменяет Акунин, так элегантно сделавший из «Чайки» детектив «убийства в запертой комнате»: самая роковая Нина пристреливает Треплева лично. Лучшее в спектакле — Нина Агриппины Стекловой и Тригорин Дениса Суханова. Оба играют умно, тонко, точно — как два человека, которые примостились на вокзальном тычке и ведут очень важный разговор, не замечая раздрая и суеты. Они оба, кажется, выломились из другой постановки, куда более спокойной и психологичной. Эклектика такого размаха принимает всё. По игре Суханова кажется: его писательская слава случайна. Со спокойной житейской сметкой тридцатилетнего тертого и битого разночинца Тригорин использует дутую удачу. В ход идет все полезное, включая страсть стареющей театральной звезды. Это нелегко: он устал, почти озверел от альянса с Аркадиной. И Нина волнует его искренне. За восторженным лепетом Нины о славе — густой провинциальный гламур (притом очень молодой и очень наивный). За робостью — кошачья цепкость, еще не востребованная жизнью. В ее рыжих кудрях — бумажные хризантемы: уездная барышня 1890-х, Нина явно хотела походить на плакаты Альфонса Мухи. Но больше походит на капот свадебной «Волги». Стекловой отлично удается это сыграть. Как и два варианта последнего прихода Нины к Треплеву. В одной вариации в кабинет входит истрепанное жизнью, явно пьющее втихаря, бойкое поневоле сентиментальное чудовище. В другой — сильная и прямая женщина, вдоволь хлебнувшая лиха, отдавшая молодость за мудрость. Обе Нины равно убедительны. Смятенный стиль спектакля приемлет обеих. Нина здесь имеет легкое сходство с Ликой Мизиновой. (С ее фото в чеховских биографиях — в любом случае.) И тут объясняется все раздвоение, растроение персонажей. Кто в «Чайке» Чехов? Вроде Тригорин… Но в личном сюжете, отчасти породившем пьесу, он — Треплев. Так что Бутусов, вероятно, ставит не текст «Чайки», а воспаленное сознание Чехова, который пишет пьесу. И воспаленное сознание режиссера, который пьесу ставит. А образцом жанра служит «Восемь с половиной» Феллини, фильм о съемках фильма. Недавний «Иванов» Бутусова в М.Х.Т. с Андреем Смоляковым в главной роли был ясен и точен. И не очень замечен: за год юбилея публика изнемогла от Чехова. «Чайку» не заметить трудней: уж очень резко она кричит. Одновременно с Юрием Бутусовым камерную «Чайку» поставил в Театре Наций Александр Бурдонский. А через месяц «Чайку» планирует выпустить в М.Х.Т. Константин Богомолов. Елена Дьякова
Irisha_s: Чем талантливее спектакль, тем виднее примитивность театральной критики. Почему простые зрители пишут о своих чувствах, мыслях, пробужденных "Чайкой" Бутусова, а критики с наслаждением пересчитывают Треплевых, Заречных, Аркадиных?
Божена: Irisha_s потому что - ну, где ж взять мысли с чувствами, когда нэту? А работать и деньги зарабатывать надо. Так хоть посчитаем, авось по-прежнему оценят как умных, сведущих, понимающих! "Спасибку" ставлю не автору статьи, а Иринате за "руку на пульсе" тяжело больной критики! Все эти статьи просто уже не производят впечатления.
Lotta: В отличие от статьи Ксении Лариной, в которой сплошные симулякры, в других есть и некоторые интересные наблюдения. Так в последней Тригорин назван "тридцатилетним тёртым и битым разночинцем". Ключевое слово здесь - "разночинец", и с этим, пожалуй, я соглашусь. Признаюсь, очень хотелось, чтобы Денис играл эту роль без характерного грима и вообще выглядел "натурально", но при этом был страх, что мы получим что-то похожее на Бэкингема. Порадовало отсутствие в Тригорине рафинированности, декадентства. При его безусловной элегантности он не аристократ (как это и следует из чеховского текста), нет романтического ореола. Получился очень правдивый образ с серьёзной предысторией. Сначала не знала, как относиться к красному пятну на переносице героя - нужно оно, или лишнее? Поняла, что нужно: это небольшой и не уродующий штрих, работающий на "снижение" образа. Кстати, помимо ассоциаций со следом от пивной кружки появилась и ещё одна - след от очков Тут главное - впечатление. В любом случае пятно нарушает безупречность внешнего облика Тригорина. К тому же это чисто театральная деталь, подчёркивающая условность происходящего на сцене.
Ирината: Lotta пишет: след от очков Ну, может, и от очков. Возможно, даже солнечных. Впрочем, говорю как "очкарик со стажем": очки - вот так, до красноты - редко набитают переносицу сверху; чаще - по бокам. С ходу возникла еще одна ассоциативная возможность получение такого шрама. Мы же видим, сколь Медведенко агрессивен по отношению к Треплеву (еле растащили!). Возможно, раньше, чем к Нине, Тригорин со своим "сюжетом для небольшого рассказа" подкатывался к Маше... и получил "боевое ранение" от ревнивого учителя. Кстати, в таком случае он не случайно появляется в этой сцене с репликой про "ходит в черном, ее любит учитель". Еще варианты есть?
Lotta: Всё-таки мой вариант - что Тригорина просто решили немного "испачкать"... причём кровью То есть всё абсолютно неоднозначно и призвано будить сложные ассоциации.
Ирината: Lotta пишет: Тригорина просто решили немного "испачкать"... По принципу: "Зачем???" - "А чтобы ты спросил!" ... причём кровью Ну да, вроде того, что метили в глаз... да промахнулись и попали в переносицу.
Lotta: Участия в драке с Медведенко... или Аркадиной не отвергаю!
Ирината: Есть ли у героя шрам в той сцене, когда Тригорин оборачивается Треплевым? Те, кто пойдет на спектакль - присмотритесь, плиззззз... На фотографии из спектакля этого не разобрать, увы.
Lotta: Нету! Это "тригоринский" шрам. Но сегодня обязательно присмотрюсь ещё - тем более, что всё может измениться. Уже и в "Деньгах" шапочку с Крутицкого стали снимать в разные моменты. Позавчера - непосредственно перед тем, как его в участок поволокли (а недавно - так и уволокли в шапочке). ЮБ же ещё более вариативен, чем КА.
Локоны: Ирината пишет:Есть ли у героя шрам в той сцене, когда Тригорин оборачивается Треплевым?Нет, красной метки на переносице у Треплева-Суханова нет.
Lotta: Добавлю, что уже с 10-го ряда (сбоку), как выяснилось, красная метка почти не видна, так что теперь мне понятно недоумение некоторых зрителей, разглядывающих фото... Получается, что мы видим "разных" Тригориных - но тогда смысл пятна теряется.
полная версия страницы