Форум » Архив форума » ЧАЙКА » Ответить
ЧАЙКА
Administrator:
Administrator: От зрителя "Чайка" реж. Юрий Бутусов Сатирикон Благодаря своей подруге попала на премьеру этого спектакля. Это было что-то неописуемое, начиная от постановки и заканчивая актерской игрой. Сидела я в ожидании третьего или четвертого акта, уже не помню, и услышала очень мудрую на мой взгляд мысль. Хороший спектакль отличает полярность мнений. Либо человек считает, что это полная ахинея, либо считает, что постановка гениальна. Я оказалась во второй половине зрителей. На протяжении всего спектакля меня не оставляла мысль, было бы мне так интересно смотреть "Чайку" в классической постановке? В моменты, когда я не была охвачена эмоциональными порывами актеров, я пыталась представить действо в классической постановке. И мне она казалась пресной. В том виде, в котором я могла себе представить. Было бы меньше экспрессии, меньше эмоций, меньше масштаб. Бутусов на славу постарался показать нам все, что мог. Все, что увидел. Как говорит мой любимый кинорежиссер Владимир Бортко, режиссер - это человек, который хорошо умеет рассказывать истории. Бутусов - хороший рассказчик. Двойственный. С одной стороны, он выкладывает все на поверхность, с другой - делает он это довольно необычно для обывателя. После первого акта я находилась в полном замешательстве. Меня не покидало ощущение, что мое тело на самом деле сидит на ряд дальше. Настолько сильной была эмоциональная волна, идущая со сцены. В себя я пришла только к третьему акту. Бутусов не оставил для меня ни единой возможности расслабиться, развалиться в кресле, как в кинотеатре и получить удовольствие от просмотра. Нет, мои дорогие, он вынул мне душу, он заставил меня побывать на месте каждой роли. На месте каждого персонажа. Он заставил меня думать. Я никогда не смотрела спектакль в большем напряжении. Каждое действие, каждое слово сопровождалось мыслью. Пожалуй,стоит отметить несколько ярких моментов. Первый, кто вспоминается, это Шамраев, управляющий. Такой эмоциональной блевотины еще никогда не видела. Каждое его появление на сцене превращалось в полное помешательство. И знаете, что мне понравилось больше всего? То, что его представили диким алкоголиком. Будь он менее эмоционален, осталось бы впечатление от обычного тихого мирного пьянчужки. Ну, пьет человек, ну бывает. Так нет же! Сделали из него необузданного человека, дикаря, совершеннейшего безумца. И вся его экспрессия дает полное отторжение его как личности. И приводит нас к мысли, что вот эта пьяная истерия - это ненормально. Это плохо. За это отдельное спасибо Юрию Николаевичу. И то, как он примерил роли Кости и Нины на всех остальных героев пьесы, было, на мой взгляд, гениально. Всех персонажей объединяла одна единая линия недопонимания, личного несчастья и нелюбви. И для меня это явилось полной неожиданностью, поскольку, когда разворачивается такая драма, начисто забываешь про всех остальных. А тут Юрий Николаевич подпихивает тебе их под нос и говорит, кушай мой дорогой, большой ложкой четверную порцию. И последнее. Для того, чтобы сыграть в этом спектакле, жизненно необходимо обладать недюжинным актерским талантом. Настолько яркого представления я никогда не видела. Вердикт: Если вам не жалко 4 часа своего времени и около 1000 рублей, сходите. И будьте готовы к тому, что вам может не понравиться. Спектакль сложный,неоднозначный и очень хороший.
Administrator: От зрителя И ещё раз о Чайке... Меня посадили в лужу… Последнее время это случается очень редко. Обычно прочитав пару рецензий на спектакль, просмотрев состав актеров, фотографии, узнав режиссера спектакля, я уже могу определить, что меня ждет и понравится ли мне это. При этом я совершенно не претендую на объективность, но могу оценить заранее свою восприимчивость к спектаклю. Идя на премьеру «Чайки» в Сатириконе я шел, если честно, посмеяться над Юрием Бутусовым, режиссером спектакля. Нет, к нему, как к режиссеру я отношусь довольно хорошо. Его эпатажные постановки Уильяма Шекспира мне близки, конечно если он не переперчивает свой суп, как он это сделал с «Макбетом». Шекспир как будто писал свои страшные, кровожадные, мистические пьесы как раз, чтоб его потомки прочитали его именно в такой редакции. Все наверняка помнят яркий, сюреалистический фильм «Тит, повелитель Рима» с Энтони Хопкинсом в главной роли. Но замахнуться на Чехова, где все смыслы раскрываются в интонациях, во взглядах, в обрывках фраз. До вчерашнего дня я считал, что Чехов в новой редакции обречен на неудачу, как факт. И вот я в Сатириконе. Перед началом спектакля выходит сам Бутусов и сразу извиняется, спектакль идет 4 часа 10 минут с 3 (!!!) антрактами. Готовьтесь типа, если совсем будет невмоготу, уходите! И потом начинается оно… Это прочтение Чехова для людей, которые хорошо знают «Чайку», потому как с чистой головой понять, что там происходит, просто нельзя. Сцены часто повторяются, мало того в этих повторяющихся сценах персонажей играют разные актеры. То и дело на сцену выбегает режиссер и начинает сам читать-орать и буйствовать. После первого действия я рассказывал друзьям краткий экскурс в «Чайку» Чехова, чтоб они что то поняли. После первого действия мое мнение о действе немного поменялось. Это просто «Чайка» Бутусова, а не Чехова. Последующие действия разуверили меня и в этом. Это просто «Чайка»! Режиссеру удалось при всех несоответствиях, при всем бедламе и при всей эпатажности спектакля, раскрывать с помощью абстракции подтекст Чехова. И пусть Аркадина практически насилует Константина, пусть Управляющий бьется в конвульсиях, а из Нины Заречной сделали ужасную страшную куклу, все это подтексты, ассоциации самого Чехова. Особенно мне запомнилась аллегория, когда Константин, после того, как провожает Нину, судорожно, бесполезно пытается взлететь, и только после этого умирает. Именно невозможность его творческого полета толкает его к самоубийству. Не все смогли вытерпеть 3 антракта. Четверть зала все же ушла, не дождавшись конца. Зато остальные, кто дождался, устроили стоячую овацию артистам и режиссеру. Я был одним из них. Оказывается и мне близок современный театр. Вот уж не подозревал об этом… Антон Павлович Чехов как всегда оказался прав, "что дело не в старых и не в новых формах,а в том, что человек пишет, не думая ни о каких формах, пишет, потому что это свободно льется из его души."
Administrator: От зрителя После увиденного бутусовского действия взяла в руки "Чайку", скорее.. искупить вину перед Чеховым за то что позволила себе смотреть это.;) Но произошло нечто следующее: открыла неожиданную страницу и прочитала неожиданные строки!! Главное же свойство атмосферы, воссозданной на сцене, Чехов видит в следующем: " Атмосфера обладает силой изменять содержание слов и сценических положений... Одна и та же сцена ( например, любовная) с одним тем же текстом прозвучит различно в атмосфере: ..трагедии, драмы, мелодрамы, комедии, водевиля и фарса.. Смысл этой сцены станет в каждой из названных атмосфер совсем другим". Удивительно!! Но именно это я и видела вчера на прогоне "Чайки" в Сатириконе, Бутусов показал буквально понятую мысль в действии!!
Administrator: От зрителя "Есть контакт" Четыре с половиной часа, на которые нужно было решиться. Четыре с половиной часа - сухой факт, о котором забываешь. Нет времени там, где есть ... Все в спектакле подчеркнуто ненастоящее. Как можно дальше от реализма. И мать моложе сына, и кровь малинового цвета, и канат вместо бинта на голове Треплева, и капли дождя льются на зонт из пластиковой бутылки. И прочее, и прочее, и прочее. Сплошная бутафория. Все, кроме чувств, все, кроме оголенных нервов, ломающихся в странных танцах тел. Впрочем, ведь из этого и состоит... Разные мысли проносились вчера в голове. И про шаманство, и про сумасшедший дом, и про секту. И еще про качественный пластилин в умелых руках. И это все - о них. Какие же они удивительные! Чокнутые, однозначно, и Бутусов среди них - главный псих. Но такой классный! Порвали в клочья, последняя реплика, сказанная как-то задорно, вообще гвоздем в тело вошла, но на поклоне, сквозь намокшие глаза - улыбки в их адрес. Потому что благодарность огромная, за то, что делали, и делают. И не только они, а все, кто искренне посвящает себя... Что. это. было? Абсурд в его великолепии. Гимн ТЕАТРУ. Слова громкие? Пусть. Я так чувствую. Еще пойду. Теперь точно знаю, что не раз.
ls: В программе передач на 22 мая. На телеканале "Культура". 1. К 90-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ВАЛЕНТИНЫ КАРАВАЕВОЙ. "Машенька" 22.05.11 10:40 Художественный фильм (Мосфильм, 1942). "Машенька" 2. Легенды мирового кино. Валентина Караваева 22.05.11 11:50 О талантливой актрисе с трагической судьбой. С детских лет она до такой степени мечтала стать актрисой, что написала письмо в Кремль: «Товарищ Сталин, разрешите мне немедленно стать актрисой, чтобы служить нашему искусству!». Читал ли вождь ее письмо - загадка, но из Москвы пришел вызов для поступления на актерские курсы при «Мосфильме». Девушка сразу обратила на себя внимание педагогов. Снявшись в фильме «Машенька», Валентина Караваева стала самым молодым лауреатом Сталинской премии. К сожалению, эта роль в кино оказалась единственной звездной. Потом были автокатастрофа, эмиграция, возвращение на родину, где она оказалась никому не нужна. Двадцать с лишним лет в своей квартире Караваева играла перед любительской кинокамерой Анну Каренину, Кармен, Нину Заречную, а потом сама аплодировала себе, когда смотрела эти картины на кинопроекторе. Валентина Караваева
Administrator: От зрителя «Чайка» А.П. Чехов, театр Сатирикон, 15.05.2011 Исполнители: Агриппина Стеклова, Полина Райкина, Лика Нифонтова, Марина Дровосекова, Тимофей Трибунцев, Денис Суханов, Артем Осипов, Антон Кузнецов, Владимир Большов Режиссер – Юрий Бутусов Я убеждена, что «Чайку» надо смотреть именно в театре, она написана не для того, чтобы ее читать в книге, а для того, чтобы ее играть. Более того, когда читаешь Чехова, кажется, что он сознательно оставил простор для различного рода трактовок и интерпретаций. Именно поэтому режиссеры так любят и так часто ставят эту пьесу на сцене. Спектакль потрясает! Сумасшедшая, удивительно пронзительная постановка! Я смотрела запоем, переводя дух только в антрактах, а потом снова с головой ныряла в это умопомрачительное действо. Такого безумного, необъяснимого удовольствия от театра я не получала еще никогда. Абсолютно очевидно, что постановки Юрия Бутусова - это совершенно новый, «современный» в буквальном смысле слова театр. Спектакль начинается, как только входишь в зрительный зал: артисты и режиссер готовят декорации будущего спектакля, и зрители становятся непосредственными участниками постановки: рассаживаются, покупают программки, заинтересованно смотрят, что происходит на сцене. Еще не прозвучал третий звонок, но спектакль уже идет вовсю: уже нарисован пруд, и рыбы в нем, и солнце с луной, осталось нарисовать лишь героев. На самодельной бумажной ширме Константин Треплев (Тимофей Трибунцев) обводит силуэт режиссера и вот – главный герой изображен. Позже к этому силуэту Треплев пририсует Нину. А потом начинается театр, безумный театральный вихрь! И только сперва кажется, что в этом водовороте героев каждый говорит о своем и не слышит другого. Нет, каждый персонаж говорит об одном, все истории сливаются в одну настолько, что уже не важно, чья реплика произносится: Треплева или Тригорина, Аркадиной или Полины Андреевны, Маши или Заречной, главное, о чем что кричат артисты - о счастье и муке творчества, о счастье и муке любви. И воспринимаешь этот крик острее, чем в классических постановках. Юрий Бутусов, по-моему, один из самых неординарных современных театральных режиссеров. Я поняла это, когда впервые увидела «Ричарда III» в его постановке. Потом были «Лир» и «Макбет». В «Чайке» Бутусов не просто режиссер – он Треплев, выносящий на суд публики свою пьесу, а зрители – не герои Чехова, а те, что пришли в театр. Подобно Дорну кто-то из них в зале скажет: «Не знаю, может я ничего не понимаю, но пьеса мне понравилась. В ней что-то есть», или подобно Аркадиной: «Это шутка… декадентский бред… претензии на новые формы, на новую эру в искусстве». Это до смешного так и есть, если почитать критику этого спектакля, да и мой отзыв не исключение. Больше всего запомнились в спектакле размышления о творчестве: «дело не в старых и не в новых формах, а в том, что человек пишет, не думая ни о каких формах, пишет, потому что это свободно льется из его души». Разве не это секрет творчества? Задумывается ли человек в процессе творчества над тем, что у него получится, для чего он пишет, играет, поет, ставит спектакли? Можно ли объяснить, выработать схему творчества? Нет, потому что творческий процесс - это песня души. Вдохновение и творчество не подчиняются никаким правилам и законам потому, что это свободный полет! И этот спектакль получился именно таким – свободным полетом Чайки!
Administrator: Театральная афиша. Июнь-июль 2011 На 13-14 странице - рецензия Ольги Фукс о "Чайке". Текст не копируется, позже сделаю скриншот (а если у кого-нибудь раньше найдется время - сделайте его сами и разместите здесь - думаю, с огромной благодарностью от всех форумчан). Пока прочитать можно on-line, загрузив журнал себе на компьютер.
ls: Вот этот текст из "Театральной афиши" Administrator/Ирината: Спасибо!
Administrator: От зрителя (ЖЖ-коммент) Я тоже сходила на "Чайку"-просто чудо какое-то.особенно Бутусов-только мне плакать хотелось скорее на его танце,которым начинается последняя часть.
eugene : Замечательнейший спектакль!! Актёры – просто волшебники!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Как же им тяжело!!!! Постоянно перевоплощаться в таких разных героев!!! Берет за душу...слезы,истерика((..незнаю почему...Очень понравилось.Теперь в любом случае еще раз пойду на спектакль!!!!!!!!!! Успехов, удачи! Пусть фортуна всегда будет с вами!
ls: Очередной "Чайке" посвящается. Может быть, всем это известно, а я в выходные впервые узнала случайно из радиопередачи, что прообразом Треплева в большой степени был художник Левитан, и что реальные люди и события были в какой-то степени отображены в пьесе. А.П. Чехов и И.И. Левитан в Удомле "По вечерам все собирались в зале или на террасе, и Кувшинникова часами играла Бетховена, Шопена, Листа, Грига, Шумана. Героическая симфония Бетховена с её Траурным маршем потрясала Левитана до слёз. По просьбе Левитана Кувшинникова играла иногда и днём во время его работы. После игры все вместе пели песни и романсы, катались на лошадях или на лодке по озеру. Часто в гости приезжал Давыдов — актёр Александринского театра в Москве. Левитан очень любил малину и поедал её в огромном количестве, так что все опасались за его желудок. Щепкина-Куперник так описывает завязку и развитие последующих событий: «Идиллия нашей жизни к середине лета нарушилась. Приехали соседи, семья видного петербургского чиновника /Ивана Николаевича Турчанинова. — Д.П./, имевшего поблизости усадьбу. Они, узнав, что тут живет знаменитость, Левитан, сделали визит Софье Петровне, и отношения завязались. Это была мать и две очаровательные девочки наших лет. Мать была лет Софьи Петровны, но очень songni, с подкрашенными губами (С.П. краску презирала), в изящных корректных туалетах, с выдержкой и грацией петербургской кокетки... И вот завязалась борьба. Мы, младшие, продолжали свою полудетскую жизнь, а на наших глазах разыгрывалась драма... Левитан хмурился, всё чаще и чаще пропадал со своей Вестой /собакой. — Д.П./ «на охоте». Софья Петровна ходила с пылающим лицом, и кончилось всё это полной победой петербургской дамы и разрывом Левитана с Софьей Петровной... Но и дальнейший роман Левитана не был счастлив: он осложнился тем, что старшая дочка героини влюбилась в него без памяти и между ней и матерью шла глухая борьба, отравившая все последние годы его жизни." "Последней каплей в решении Чехова ехать была телеграмма А.Н. Турчаниновой от 1 июля: «Я не знакома с Вами, многоуважаемый Антон Васильевич /так в письме. — Д.П./, обращаюсь к Вам с большой просьбой по настоянию врача, пользующего Исаака Ильича. Левитан страдает сильнейшей меланхолией, доводящей его до ужасного состояния. В минуту отчаяния он желал покончить с жизнью 21 июня. К счастью, его удалось спасти. Теперь рана уже не опасна, но за Левитаном необходим тщательный, сердечный и дружеский уход. Зная из разговоров, как Вы дружны и близки Левитану, я решаюсь написать Вам, прося немедленно приехать к больному. От Вашего приезда зависит жизнь человека. Вы один можете спасти его и вывести из полного равнодушия к жизни, а временами бешеного желания покончить с собой. Исаак Ильич писал Вам, но не получил ответа. Пожалейте несчастного. Будьте добры немедленно ответить мне, я вышлю за Вами лошадей». Для Чехова это развитие событий неожиданностью, видимо, не явилось. Во-первых, он был, безусловно, подробно информирован Щепкиной-Куперник о жизни на озере. Во-вторых, товарищи Левитана хорошо знали его склонность к театральным жестам, и в том числе к имитации самоубийства. Более того, это неоднократно становилось поводом для шуток. Вот и Чехов, отдавая дань этой традиции, подписал весной этого же года (!) Левитану книгу «Сахалин» словами: «Милому Левиташе даю сию книгу на случай, если он совершит убийство из ревности и попадёт на оный остров. А. Чехов». То, что «попытка самоубийства» было театральным жестом, свидетельствует и сообщение врача И.И. Трояновского, который, вспоминая об этом, писал 8 декабря 1895 года: «... я вообще следов раны у него не видал, слышал от него об этом, но отнёсся к этому, как к покушению «с негодными средствами» /т.е., очевидно, Трояновский, имел в виду иные способы сведения счётов с жизнью. — Д.П./ или как к трагической комедии». Здесь врач, скорее всего, был прав. Речь шла, видимо, всё же о трагикомедии, об имитации самоубийства. Так же на ситуацию реагировала позднее и сестра Чехова, Мария Павловна. Когда Левитан жаловался ей на случившуюся с ним драму, та сердито сказала, что он вычитал её из романа «Сильна, как смерть». После телеграммы Турчаниновой Чехов, не откладывая, выезжает в Горку. Павел Егорович Чехов, отец писателя, в своём дневнике записал: «5 (июля). Антоша и Ваня уехали в Москву. Бабы косили в Стружкине». Брат Чехова, Михаил Павлович, так описывает, со слов Антона Павловича, приезд в Горку: «…в Горке его встретил Левитан с чёрной повязкой на голове, которую тут же при объяснении с дамами сорвал с себя и бросил на пол. Затем Левитан взял ружьё и вышел к озеру. Возвратился он к своей даме с бедной, ни к чему убитой им чайкой, которую бросил к её ногам, эти два мотива выведены им в «Чайке». Софья Петровна Кувшинникова доказывала потом, что этот эпизод произошёл именно с ней и что она была героиней этого мотива. /Эпизод с убитой чайкой действительно произошёл с Левитаном ещё и в Плёсе! Тогда свидетелем этого и была Кувшинникова — ещё одно свидетельство театральности и отрепетированности жестов Левитана. — Д.П./. Но это неправда. Я ручаюсь за правильность того, что пишу сейчас о Левитане со слов моего покойного брата. Вводить же меня в заблуждение брат Антон не мог, да это было и бесцельно. А может быть, Левитан и повторил снова этот сюжет — спорить не стану» (Бычков, с. 196). Но именно в Горке Чехов сам стал свидетелем этого действа."
Administrator: The Moscow Times Butusov Looks at Art in Extraordinary "Seagull" 05 May 2011 By John Freedman Katya Tsvetkova / Satirikon Theater Artyom Osipov, with umbrella in hand, plays doctor Dorn in this almost five-hour remake of Chekhov’s classic. Yury Butusov’s new production of Anton Chekhov’s “The Seagull” is the most voluminous I have ever seen of this play. That is not because the performance runs nearly five hours, but because in this director’s hands the text expands to proportions I had never imagined. Butusov made it seem as though the play actually takes shape before our eyes on the stage of the Satirikon Theater. As if Chekhov words are being written, or rewritten, right there on the spot. There are numerous reasons why that is so — Butusov shuffled the scenes around; he shuffled the actors around, allowing, for example, five different performers to take on the role of the frustrated young writer Treplev in Act 4; he entirely re-imagined several characters, especially the estate manager Shamrayev, who here is a flamboyant wannabe comedian played by the same actor who plays Shamrayev’s son-in-law. Butusov himself takes the stage several times in order to lead dances, manipulate stage props or unleash a passionate cri de coeur when, for a moment, he assumes the role of Treplev. But there is also magic at work here. No simple list of director’s tricks can possibly account for the heights this performance reaches time after time. “The Seagull” is a play about art and artists. Treplev (Timofei Tribuntsev) imagines himself an innovative writer who, in the famous formula, is seeking “new forms.” His mother Arkadina (Polina Raikina) is a popular provincial actress who brooks no competition for the attention she demands. Her beau and Treplev’s rival Trigorin (Denis Sukhanov) is a well-known writer who, as he implies, writes well though Turgenev writes better. Nina Zarechnaya (Agrippina Steklova), the neighbor girl from across the lake, has it in her mind to be an actress, but does she have what it takes? Even Arkadina’s brother Pyotr Sorin (Vladimir Bolshov) wanted to be a writer in his younger days, although he never became one. And, as noted, Shamrayev (Anton Kuznetsov) here is something of an itinerant clown. The caustic family doctor Dorn (Artyom Osipov) famously declares at one point, “How nervous everyone is! And how much love there is!” But what really fills Butusov’s version of this play to the brim are the thunder and lightning that explode from the constant flow of creative juices and artistic egos. Even those not involved in the making of art are defined by it. Chekhov’s melancholy Masha, who hates her father, pines for Treplev but marries a local school teacher and invariably wears black for she is in “mourning for her life.” She is played here by Maryana Spivak as a tough, intelligent woman who is grudgingly willing to play the muse for artists who might be inspired by her. All of these characters are in the process of creating their lives — or of watching them fall apart, which just may be a closely related activity. To suggest that visually, designer Alexander Shishkin conceived a set that often looks like the chaotic space of an artist’s workshop. At various times the stage is strewn with ropes, flowers, crosses, stand-alone door frames, crude drawings done live on a paper wall, and a table full of fruit that suggests an extraordinarily luxurious still-life painting. Chekhov’s tale about the jealousies, rivalries and ambitions among Arkadina, Treplev, Trigorin and Nina Zarechnaya remains intact. But it now slips into the shadow of this production’s main thrust — an attempt to discern what art is, how is it made, who makes it, and why do they do it? Butusov eliminates the consideration of “success” and “failure” in art. This is an exploration of a process, and that process is the only thing that has meaning. This is visible clearly in Act 4 when numerous actors share segments of the monologue between Treplev and Zarechnaya. By this time both have had some success — he at writing, she on stage — but both are still wracked by doubts. By shuffling actors who have played Arkadina, Trigorin, Masha and others into this scene, Butusov creates something of a quadraphonic portrait of the creative personality. He demonstrates that greatness is precariously close to mediocrity while suggesting that the opposite is also true. As for the price one pays and the rewards one reaps for committing oneself to a life in art, Butusov’s final image provides a stunning answer. A dancing girl (Marina Drovosekova), a character Butusov added to the cast, weeps tears of diamonds. That, incidentally, is giving nothing away. You’ll have to see this extraordinary production to see how that simple miracle — just one of many — is performed. “The Seagull” (Chaika) plays Friday, May 12, 15 and 27 at 7 p.m. at the Satirikon Theater, located at 8 Sheremetyevskaya Ulitsa. Metro Marina Roshcha. Tel. 689-7885, www.satirikon.ru. Running time: 4 hours, 45 minutes.
lenа: Краткое содержание Бутусовскую Чайку можно назвать по праву самой масштабной постановкой в истории. И не только потому, что идет она почти 5 часов, но и потому что в руках этого режиссера пьеса приобрела такой объем, который никто не мог себе вообразить. Создается впечатление, что чеховские слова в пьесе оживают прямо перед нами. Получилось очень объемно. Еще и потому, что Бутусов смело экпериментирую, смешивает персонажей, артистов (в 4 акте Треплева играют 4 разных актера, показывая разные развязки этой истории), но и потому что, например Шамраев был привращен из зануды в фаната театра (блистательно сыгранного А. Кузнецовым, который также играет Медведенко). Бутусов мастерски ведет весь спектакль. Он закручивает всех артистов в танце, манипулирует всем происходящим на сцене, исполняет монолог Треплева (здесь с французского - его монолог - как крик души Треплева, не сам Треплев - а его душа). Но на сцене и помимо автора присутствует необъяснимая магия, которая набирает обороты с каждым действием. Далее - краткое содержание (Треплев - новатор, аркадина - скучающая артистка, Нина - такая деревенская Дуня, Шамраев - клоун, Тригорин -оппонент Треплева, пишет неплохо, но не гениально и т д) Семейный доктор Дорн произносит смлова (как все напряжены, сколько здесь любви), но слова его в этой постановке намного глубже, чем мы привыкли к ним в других постановках. Даже те, кто никак не соприкосаются с искусством в жизни, попав на спектакль, вдохновляются происходящим на сцене. За всеми этими характерами можно наблюдать и видеть, как они разваливаются на куски, создают или ломают свои жизни, являясь участниками процесса. Чеховская сказка про зависть, вражду, амбиции между действ. лицами осталась нетронутой. Но в этой постановке зрителю дается уникальная возможность увидеть внутренности (как это делалось), всю ту боль, ярость, возможность увидеть кто это делает, как это сделано. В своей трактовке, Бутусов не зацикливается на терминах "успех", "слава", "падение". Для него главное - процесс творения, это и есть цель! Это особенно видно в 4 акте (когда по нескольку раз разными артистами воспроизводится сцена встречи Нины и Треплева. Оба вроде бы обрали успех, но жизни их полностью разрушены). Этими повторениями он добиваетс 4-мерности спектакля и его героев. Становится ясно, что величие идет в ногу с посредственностью, а также, что обратное утверждение - тоже имеет право на существование. Финал потрясает. Танцующая девушка, в финале, плачущая хрустальными слезами. В этом можно разглядеть желание автора показать какую цену человек платит за посвящене свей жизни искусству. Но все эти слова ничего не стоят. Нужно хотя бы раз увидеть это невообразимое чудо, чтобы понять. Далее - о днях премьеры и инф-я о театре, билетах и т д Administrator/Ирината: lena, спасибо! Выручили нас, "языкам не обученных".
Ирината: Чайка 27.05.2011 или Чай от Гения Главным для меня во вчерашнем спектакле стала кружка с чаем, которую Юрий Николаевич Бутусов протянул со сцены зрительнице в 1 ряду – у нее страшно болела голова; видимо, это было заметно. Смысл тут не только в божественной человечности Гения в джинсах, но и в том, что мы, зрители, были как бы приняты в эту ИГРУ, называемую «Чайка спектакль Бутусова». Да, мы лишь запасные игроки (имеющие право, впрочем, на несколько минут заменить артистов в одной из сцен). Но это знак, что Бутусов признал равными себе, Тригорину, Треплеву… не только Машу, Шамраева, Медведенко, Трезора… но даже и нас, сидящих в зале. Я не уверена, что скоро смогу написать об этой «Чайке» что-нибудь складное. Ибо в ней слишком много ВСЕГО, в том числе много ЛИЧНОГО, о чем говорить – все равно, что публично исповедоваться. Воздержусь. Лишь несколько фрагментарных мыслей. Тригорин в сцене, когда Нина играет пьесу Треплева – пьян. И сильно. Но как замечательно он держит лицо, позволяя себе «плыть» только в те мгновения, когда внимание всех отвлечено на что-то другое… Скажу про С.Бубнова/Якова – думаю, мы не скоро «доберемся» до этого персонажа… просто – при обилии всего, что и как происходит на сцене, глаза и уши «до него не доходят». А ведь он совершенно на своем месте, он делает всё идеально правильно и хорошо! Вспомнили вчера с Lotta мальчиков, что в «Макбетте» таскали кубики и катали мохнатый шар Бирнамского леса… Они тогда тоже делали это незаметно и очень правильно! Так что – браво Бубнову! Молодец! То, что мы уже окрестили «дискотекой на пепелище» и даже как-то осудили – я вчера увидела как бы с другой точки зрения. Да, если полный провал, если всё, что сделано тобой, на что затрачены силы, ум, душа – горит мощным невидимым пламенем… можно или влезть в петлю отчаяния – или… ТАНЦЕВАТЬ! Вот так, в отрыв, бросая всего себя в движение, врастая в музыку, в бешеный крик… И, собирая потом себя по молекулам, продолжать жить. …наткнулась на один из любительских переводов песни Queen - The Show Must Go On (сразу вспомнила перетяжку на последнем «Макбетте»). Пустые кресла... Ради чего живём? Уходит зритель, унося успех. День за днём пытаюсь я понять, на что надеемся. Ещё один герой, ещё один злодей. А за кулисами я жду без сил, Услышит ли мой безмолвный крик хоть кто-нибудь. Шоу должно продолжаться! Шоу должно продолжаться! Сердце из груди рвётся, Блеск софитов плавит грим, Но улыбка остаётся. Что б ни случилось, доверюсь я судьбе. Ещё один роман, ещё один обман. День за днём пытаюсь я понять, ради чего живём. Я изменился и, выбирая жизнь, Тиски прошлого смогу теперь разжать. Новый день встречая, В душе я мечтаю стать самим собой. Шоу должно продолжаться! Шоу должно продолжаться! Сердце из груди рвётся, Блеск софитов плавит грим, Но улыбка остаётся. Крылья словно бабочка расправила душа. И веру в сказки сохраню я до конца. Я могу летать! Шоу должно продолжаться! Шоу должно продолжаться! С усмешкой я смотрю В лицо новому дню. Продолжим шоу! Я смогу успех вернуть. Я должен найти силы жить. Продолжим, Продолжим шоу! Шоу должно продолжаться... **************** Вот – как-то так. Ну, и напоследок – хочу выразить огромную благодарность публике, уходящей со спектакля. Ибо благодаря этому вчера, через какое-то время, весь первый ряд заняли те люди, которые приходят на «Чайку» раз за разом… Потому что она нужна, чтобы – отплакав, отболев… выйти из театра и продолжить жить счастливо. Так что – спасибо в Гению в джинсах и за потрясающий спектакль… и за чай (я отпила глоточек). Крепкий и сладкий как раз в меру.
Administrator: От зрителя На прошлой неделе в тоннеле на Проспекте мира я видела странную картину. Сбитые московским смогом с толку утки стали случайными гостями подземного тоннеля. Забившись в угол, одна из них отчаянно дрожала и издавала щемящий сердце звук. Вчера в Сатириконе давали "Чайку" Чехова. 4 часа 10 минут, пьеса в 4-х действиях, 3 антракта - изматывающе долго. И только сегодня утром я осознала, насколько это было пронзительно. Крик чайки застрял в моей груди, как птица, залетевшая в подземку Сюжет для небольшого рассказа: на берегу озера с детства живет молодая девушка, такая, как вы; любит озеро, как чайка, и счастлива, и свободна, как чайка. Но случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил ее, как вот эту чайку.
Administrator: От зрителя Сходила на «Чайку» Бутусова. Спектакль великолепный. Настолько великолепный, что дух захватывает. Но мне все-таки больше всего понравилось первое действие. Самое искреннее, самое наивное – если можно конечно употреблять это слово по отношению к такому изощренному произведению. Когда ты еще пытаешься понять, кто есть кто. И у кого – что. Прекрасный безумный Шамраев (наконец-то – всю жизнь переживаю за Шамраева), соединенный с Медведенко. Прекрасная Нина – алчущая, никого не любящая, способная раздавить своим талантом любую Раневскую. Стеклова – совершенная стала лицом Ханна Шигула. Прекрасная Маша – пока она еще не переоделась. Вот это прекрасно. И вообще – прекрасная труппа. Наконец-то туда провели метро – я никогда до них не доходила, раз в пять лет. Публику – ту, которая остается, а не ту, которая уходит – хочется убить. Она давится, но ест – но она при том совершенно не понимает, что именно она ест и снисходительно вздыхает – ну, это всё у них «молодежное», понятно. Таких половина. Но что, сказал один человек в первом антракте, у них будет дальше? Если то же самое – то можно в следующем антракте уже уходить. Антрактов три. В некотором смысле – он прав. Чехова вообще можно ставить сейчас один акт – любой, этого достаточно. И нужно, наверное. «Чайка. Акт первый». «Три сестры. Акт третий». Все можно сказать и здесь. Но поставлены все четыре – и в каждом напридумано на целый спектакль, и в конце концов я начала от этого уставать. Не физически – всё сделано блестяще. Но идея повторов к концу задолбала – блестяще, но по третьему кругу, и встает пресловутый вопрос – зачем. Чтобы насытиться – в этом нет сомнения. Насытиться можно, невозможно оторваться от пиршественного стола – и когда в самом начале режиссер призывает всех запастись бутербродами или идти в буфет, это правильно – в буфет в этих антрактах идешь с чувством, что удовольствие разрешено – праздник всяческой плоти. В буквальном смысле пир духа. И под музыку – без музыки этого бы не было, Эллингтон и марш из «Трех сестер» Латенаса… Я трепетала – в первом. Во втором и третьем – я наслаждалась, и постепенно начала обжираться. В четвертом я стала думать о другом… Никаких слез в финале - у меня. Слезы – в первом. Слезы – в первом. Но разумеется – невозможно оставаться равнодушным, когда режиссер сам так пляшет. Когда так откровенно. Настолько про себя и не стыдясь. Никогда даже не видела, как выглядит Бутусов. Приняла его сперва за Медведенко. Надо быть, всё-таки, очень специальным человеком, чтобы хотеть ставить «Чайку». Чех, которого я видела очень давно, и имени которого я сейчас не помню, застрелился потом в этой декорации. Никогда не ставила себя на место Треплева – только на место Тригорина. Этот так честен в своем Треплеве, что запечатываются уста – можно только шляпу снимать. И когда я увидела в программке Латенаса – уже ясно было, куда будут тянуться. Но к финалу мне не было уже никого жалко. Жалко было только – что уже не жалко. К пятому разу, когда уже всё – всерьез – не остается уже внутри места для сострадания. А им хочется сострадать, и не только – в первом. Но это – мои проблемы. Идите все, смотрите. Медведенко-Шамраев, Заречная, Маша, Девушка, которая танцует и сам Бутусов – всё окупают.
Administrator: «Экран и сцена» № 9 за 2011 год. В границах нежности После премьеры Автор: Ольга ЕГОШИНА Недавно ставший главным режиссером петербургского Театра Ленсовета Юрий Бутусов не спешит расстаться с Москвой, отдавая долги по ранее взятым на себя обязательствам. Да и в дальнейшем обещает, по крайней мере, приезжать в столицу всякий раз, когда в афише “Сатирикона” будет стоять его премьерный спектакль “Чайка”, где режиссер выходит на сцену на протяжении всех четырех действий, примеривая на себя то окровавленную повязку Треплева, то его монологи… Можно сказать, что эта “Чайка” поставлена умудренным Треплевым, уже переболевшим детской болезнью левизны в искусстве и вдруг ощутившим прелесть художественной свободы: “дело не в старых и не в новых формах, а в том, что человек пишет, не думая ни о каких формах, пишет, потому что это свободно льется из его души”. Сатириконовская “Чайка” – один из самых свободных спектаклей и режиссера Юрия Бутусова, и вообще московской сцены последнего десятилетия, где бедные постановщики, еще не достигшие статуса легенд, годами пытаются либо создать “кассовый” спектакль, либо уложиться в прокрустово ложе “современного искусства”, чьи параметры туманны даже для адептов. В “Чайке” Юрия Бутусова об удобствах зрителя (спектакль с тремя антрактами заканчивается около полуночи) думают так же мало, как и о новизне высказывания. Юрий Бутусов не боится сделать главной темой своей “Чайки” признание в любви к театру и людям театра (согласитесь, что объяснение в ненависти звучит куда более актуально). Не боится для своей постановки выбрать давно не мод-ную форму спектакля-репетиции, где все пробуют все роли, разыгрывают все сцены по нескольку раз, а режиссер то и дело вмешивается в действие, то проживая эпизод, то проговаривая куски текста, а то и вовсе заряжая исполнителей энергией сумасшедшего танца. Полноправный соавтор режиссера сценограф Александр Шишкин создал для “Чайки” многофункциональное пространство, где каждый предмет конкретен и метафоричен, функционален и визуально выразителен. Дверные проемы, свободно огораживающие несуществующие комнаты. Свалка мусора в глубине. Огромный черный стол-подиум. Дачные качели-веревки, которые могут напомнить и о детском счастье полета, и о виселице. Огромные ширмы, затянутые бумагой, на которых так удобно рисовать и писать… Наконец, россыпи цветов и яблок, создающих натюрморты во вкусе сочной фламандской живописи. Бутусов сочетает специально к “Чайке” написанную музыку Фаустаса Латенаса с его же маршем из “Трех сестер” Эймунтаса Някрошюса, а музыку румынских цыган с Адамо и Эллингтоном. Музыкальное пространство эклектично, как эклектична сама жизнь у колдовского озера, где все влюблены и все несчастны, но каждый страдает по-своему и наособицу. Актеры “Сатирикона” играют с какой-то репетиционной свободой. Они то как бы отстают от своих персонажей и впопыхах бросаются их догонять, то забегают далеко вперед и, остановившись, испуганно оглядываются. Актер и его персонаж здесь не вполне адекватны друг другу, обретая внутреннее тождество лишь в кульминационные моменты действия. Хороши здесь все. И несчастный кривляка-шут Шамраев (Антон Кузнецов), и по-эстрадному элегантный доктор Дорн (Артем Осипов), и трогательный Сорин (Владимир Большов). На сцене резвится, дурачится, мучается и радуется большая компания давно сроднившихся друг с другом людей. В отношениях тут царит терпимость, которая возникает именно в таких давно сложившихся отношениях. Все с легкостью не замечают ни эгоизма красотки Аркадиной (Полина Райкина), ни фатовской самовлюбленности Тригорина (Денис Суханов), ни вздорности Полины Андреевны (Лика Нифонтова). Грозы здесь бурны и кратковременны. Любые взрывы заканчиваются примирением. И только Нина с Треплевым никак не могут поймать эту бездумную легкость отношений, внося тревожную ноту требовательной серьезности. Дуэт Нины (Агриппина Стеклова) и Треплева (Тимофей Трибунцев) ведет драматическую ноту спектакля. Нина и Треп-лев – девушка с другого берега и мальчик-поэт – здесь единственные взрослые среди постаревших детей. Оба лишены и детского эгоизма, и детского легкомыс-лия. Оба лишены способности прощать и забывать. Оба могут искренне недоумевать: как же совместить всего Некрасова наизусть и упоение от приема публики в Харькове? Оба знают о своей обреченности, предчувствуют катастрофу и торопят ее. “Попали и мы с вами в круговорот...” – произносит Нина – Агриппина Стеклова с легким оттенком грустного удовлетворения, мол, вот и добились, чего хотели… а зачем? Ясные и заразительные чувства этого лирического спектакля завораживающе действуют даже на неподготовленную публику, не читавшую чеховскую пьесу. Но вот за ясность мыслей режиссеру еще придется побороться: в ходе дальнейшей жизни спектакля неплохо бы яснее расставить акценты и жестко проредить пеструю коллекцию повторяющихся сцен (хотя бы выкинув те, что не вносят новых поворотов и прочтений). В заключение надо отметить, что нынешний сезон, подбирающийся к концу, оказался не только успешным, но и вырисовывающим какой-то новый виток жизни “Сатирикона”, чья афиша пополнилась Чеховым и Достоевским.
Administrator: «Экран и сцена» № 9 за 2011 год. Джаз на пожарище После премьеры Автор: Мария ЛЬВОВА В своей “Чайке” Юрий Бутусов окончательно отринул главную обманку театра ХХ века – что режиссер должен умереть в актерах. Он не только отказался в них умирать, а, расталкивая персонажей пьесы, ввел в число действующих лиц себя самого, режиссера Юрия Бутусова. Впрочем, все актеры “Сатирикона”, занятые в спектакле, активно теснят чеховских героев со сцены, отбирают друг у друга реплики, сцены, целые эпизоды. Треплевы, Аркадины и Маши двоятся и троятся. Бритый мужчина в очках, на четвереньках “писая” на нарисованное дерево, изображает Трезора, который “не привык, будет лаять”, выпрямившись, преспокойно превращается в учителя Медведенко, а еще чуть позже – в юродствующего управляющего Шамраева в драных солдатских штанах и шинели, любителя нелепых фокусов, увешанного перышками и шариками. Относиться к чеховской пьесе с отстраненным почтением, как к неприкосновенной классике, для Бутусова невозможно – он не просто любит “Чайку”, а точнее театр, квинтэссенцией которого она является, эта пьеса – часть естества, его человеческой сути и прорастает сквозь него причудливыми побегами. Харизмы у всей компании навалом, черпай большой ложкой, на сцене все бурлит, пузырится, преображается, а удовольствия от этого физически невероятно трудного спектакля актеры получают столько, что иногда даже становится слегка неловко, будто застал хороших знакомых за чем-то непредосудительным, но очень интимным. Вот сцена ритуального сожжения дачного театра: Треплев, разъяренный провалом своей пьесы, хватает спичку размером чуть не с бейсбольную биту, чиркает об штаны и “поджигает” разрисованный бумажный экран, тут же – свирепый гул огня, треск горящего дерева. На сцену, бросив свой режиссерский столик в зрительном зале, взлетает сосредоточенный Юрий Бутусов, с неприличествующей режиссеру обезьяньей ловкостью подпрыгивает, отрывает от экрана длинные узкие полоски бумаги, открывая зияющие чернотой прогалы. По очереди поворачиваются к зрителям все присутствующие при этом аутодафе – у каждого лицо перепачкано “сажей”, пожар же. Опьяненный огнем, режиссер выскакивает на авансцену и вместе с не предусмотренным Чеховым, но полноправным персонажем Марины Дровосековой – “девушкой, которая танцует”, затевает дикую джазовую пляску на пожарище. И вот уже все – неважно, кто там больной Сорин, а кто самодовольный Тригорин – как одержимые, отплясывают вслед за заводилой-режиссером, кто во что горазд. Будоражащее зрелище. “Чайка” – страшный сон реквизитора: на сцене тонны всевозможного добра, раблезианская роскошь пластмассовых цветов и фруктов, медные тазы, гора мусора, стремянка, деревянные кресты – “неси свой крест и веруй”, автомобильные покрышки, пухлые пупсы; к концу каждого из четырех актов площадка в буквальном смысле завалена бумажным снегом, клочьями полиэтиленовой пленки, сломанными зонтиками, ботинками. Эта же избыточность, неумеренность – и в музыке, и в пластике, и в гримах, буквально во всем. Режиссер то опрокидывает наскоком деревянную раму, то разрисовывает пластиковые экраны краской из баллончика, то неразборчиво прокричит монолог Треплева из четвертого акта, то вдруг вывалится на сцену, прорывая телом бумажный экран, чтобы карикатурно застрелиться вместо Треплева. Бутусов не обладает – да и не должен – профессиональным изяществом движений, совсем не по-актерски пользуется голосом. Но он одержим театром, а потому вовсе не считает себя обязанным придерживаться правил и рамок. Его оправдание и объяснение – свобода и драйв на сцене, а еще – восторженное внимание зрительного зала, с готовностью вникающего в чеховские страдания и чеховскую любовь бутусовской “Чайки”.
Administrator: От зрителя "ЧАЙКА" Юрия Бутусова. Месяц спустя. Полет нормальный. Вчерашний день был отмечен двумя знаменательными для меня событиями. Первое: я, в исполнении своей давней мечты, дочитала первый том «Жизни Клима Самгина» (осталось всего-то: три тома!). Последнее: я второй (только лишь, но все же!) раз ходила на «Чайку» Бутусова. С чем там обычно сравнивают спектакль? С хорошим вином, которое должно настояться? (Пусть будет вино. Банально. Все лучше, чем, скажем, дрожжевое тесто.) Так вот. «Чайка» «настоялась». Она обрела свою плоть. Свой ритм. Хулиганскую уверенность полета. И убежденность: если ты взлетаешь, кричишь и подстреленная падаешь, значит это кому-нибудь нужно. За месяц с небольшим актеры, освоившись, обрели бОльший кураж и граничащую с самоубийством свободу самовыплеска (именно это слово). Заметно похудевший Бутусов был также яростен и прекрасен, но в то же время и в нем появилась спокойная раскрепощенность, чего не было на премьере. Изменился и зритель. То ли смирился, то ли поумнел. Уходили меньше. Смеялись больше. А тишина, охватывавшая зал, казалась осознаннее и благодарнее. Оттого легче и искреннее. Впереди сидела странная пара. Она – невзрачная, стройная, в нелепой цветастой блузе и с еще более нелепой заколкой-бабочкой в волосах. Он – большой, серый и тучный, что, впрочем, не лишало его обаяния. Она была нервна. Он – восторженен. Это я к чему? За ними было интересно наблюдать. Потому что передо мной параллельно разворачивались две истории. Одна – на сцене. Другая – в жизни. Самая настоящая драматургия. Окончание первого действия – завязка. Он активно хлопает, кричит: «Гениально!» и, развернувшись к ней, говорит: «На его месте (на месте Юрия Николаевича, разумеется) должен был быть я». И, не дав ей ответить, тут же: «Напьешься – будешь». Она невнятно пробормотала, что-то вроде: «Я хотела посмотреть классическую «Чайку», а не «этот карнавал...», - на чем я их и оставила, выйдя из зала. Второй антракт – выяснение отношений. Конфликт и кульминация. Обсуждение правомерности деструкции классического текста и непонимания чего-то там в спектакле плавно перерастает во взаимные обвинения в непонимании чего-то там в них самих. Третий антракт – развязка. Она – хлюпает носом и больше с ним ни о чем не спорит, видимо, молчаливо смирившись и правотой своего спутника, и с гениальностью Бутусова (от этого никуда не денешься)))). И, наконец, финал. Она, заплаканная и умиротворенная, и он, с улыбкой на лице, под руку выходят из зала. А говорили – деконструкция... Такой вот театр. P.S.: В одном из антрактов Бутусов подошел к краю сцены и о чем-то спросил девушек, сидевших в первом ряду. Безобразие! Чехов этого точно не писал!!! ))))
Administrator: От зрителя Чудесный спектакль - Чайка; я как-то не готова была в этот раз выпасть из рутины, потому что ее вроде бы и нет. Как же. Два часа спектакля - и мира нет за его пределами; еще два часа, и мир внезапно театр, буквально, внимательно слежу за актрисами, вот та в юбке, что курит у входа, потом наденет парик и будет стоять рядом в метро, надо постараться не перепутать. И режиссерские пляски были чертовски обаятельны - в какой-то момент случилось дежавю, и оно стало расти, расти и расти, пока Юрий Бутусов не развел руками вот так, именно так, как это делает Том Йорк в Lotus Flower, и все не стало на свои места. Ночь будет нежна: Том и несколько Альфонсов, Том и испанское послевкусие латинских падежей.
полная версия страницы