Форум » Архив форума » Хорошие стихи. ЧАСТЬ 8. » Ответить

Хорошие стихи. ЧАСТЬ 8.

Administrator: Хорошие стихи. Часть 1. http://suhanov.fastbb.ru/?1-1-20-00000003-000-0-0-1188218481 Хорошие стихи. Часть 2. http://suhanov.fastbb.ru/?1-1-0-00000010-000-0-0-1200952999 Хорошие стихи. Часть 3. http://suhanov.fastbb.ru/?1-1-0-00000005-000-0-0-1210883897 Хорошие стихи. Часть 4. http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000035-000-0-0-1215897197 Хорошие стихи. Часть 5. http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000041-000-0-0-1219810901 Хорошие стихи. Часть 6. http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000053-000-180-0#180 Хорошие стихи. Часть 7. http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000062-000-160-0#166 Одна из самых популярных из тем форума в очередной раз начата "с нуля". А снова повторяю прежний текст... заменяя только текст стихов Гумилева: Есть темы, который из-за обилия в них информации "закрываются" на этом форуме стремительно... Например, Хорошие стихи. Ибо хорошей поэзии - российской и зарубежной, классической и современной - много. И мы находим в ее строчках созвучие нашим настроениям... Уже традиционно новую/старую темку начинаю со стихов Николая Гумилева. Из букета целого сиреней Мне досталась лишь одна сирень, И всю ночь я думал об Елене, А потом томился целый день. Все казалось мне, что в белой пене Исчезает милая земля, Расцветают влажные сирени За кормой большого корабля. И за огненными небесами Обо мне задумалась она, Девушка с газельими глазами Моего любимейшего сна. Сердце прыгало, как детский мячик, Я, как брату, верил кораблю, Оттого, что мне нельзя иначе, Оттого, что я ее люблю

Ответов - 178, стр: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 All

стихия: И цветы, и шмели, и трава, и колосья, И лазурь, и полуденный зной... Срок настанет - господь сына блудного спросит: "Был ли счастлив ты в жизни земной?" И забуду я все - вспомню только вот эти Полевые пути меж колосьев и трав - И от сладостных слез не успею ответить, К милосердным коленям припав. © Иван Бунин 14 июля 1918

Ирината: Концерт Сарасате Александр Вертинский Ваш любовник скрипач, он седой и горбатый. Он Вас дико ревнует, не любит и бьет. Но когда он играет "Концерт Сарасате", Ваше сердце, как птица, летит и поет. Он альфонс по призванью. Он знает секреты И умеет из женщины сделать зеро... Но когда затоскуют его флажолеты, Он божественный принц, он влюбленный Пьеро! Он Вас скомкал, сломал, обокрал, обезличил. Femme de luxe он сумел превратить в femme de chambre. И давно уж не моден, давно неприличен Ваш кротовый жакет с легким запахом амбр. И в усталом лице, и в манере держаться Появилась в Вас и небрежность, и лень. Разве можно так горько, так зло насмехаться? Разве можно топтать каблуками сирень?.. И когда Вы, страдая от ласк хамоватых, Тихо плачете где-то в углу, не дыша, - Он играет для Вас свой "Концерт Сарасате", От которого кровью зальется душа! Безобразной, ненужной, больной и брюхатой, Ненавидя его, презирая себя, Вы прощаете все за "Концерт Сарасате", Исступленно, безумно и больно любя!..

fabian: * * * Если ты всегда играл по правилам И ни разу ничего не выиграл, А сегодня наконец-то сжульничал И опять не выиграл нисколечко, Тут уж даже я не знаю, что В этой ситуации советовать. * * * Если всех твоих знакомых От тебя уже тошнит, Постарайся поскорее Завести себе других. * * * Сон похож на телевизор. Спишь и видишь, что покажут. Сны бывают про природу, А бывают про людей. Никого во сне не бойся. Но, на всякий случай, руки Сверху класть на одеяло Никогда не забывай. * * * Если ты просила кукол, А тебе трусы купили, Крикни маме возмущенно, Что не будешь в них играть. Пусть сама в трусы играет: Надевает и снимает То с тебя, то на тебя. * * * Не обещай родителям, что будешь Всегда, всегда вести себя прилично. Ничто, ничто не вечно под луною. Всему, всему на свете есть предел. (из книги «Вредные советы» Г. Остер)


Ирината: Александр Межиров Мальчик жил на окраине города Колпино. Фантазёр и мечтатель. Его называли лгунишкой. Много самых весёлых и грустных историй накоплено Было им за рассказом случайным, за книжкой. По ночам ему снилось - дорога гремит и пылится И за конницей гонится рыжее пламя во ржи. А наутро выдумывал он небылицы - Просто так. И его обвиняли во лжи. Презирал этот мальчик солдатиков оловянных И другие весёлые игры в войну. Но окопом казались ему придорожные котлованы, - А такая фантазия ставилась тоже в вину. Мальчик рос и мужал на тревожной недоброй планете, И, когда в сорок первом году зимой Был убит он, в его офицерском планшете Я нашёл небольшое письмо домой. Над оврагом летели холодные белые тучи Вдоль последнего смертного рубежа. Предо мной умирал фантазёр невезучий, На шинель кучерявую голову положа. А в письме были те же мальчишечьи небылицы. Только я улыбнуться не мог... Угол серой исписанной плотно страницы Кровью намок... ...За спиной на ветру полыхающий Колпино, Горизонт в невесёлом косом дыму... Здесь он жил. Много разных историй накоплено Было им. Я поверил ему.

hi!: Игорь Иртеньев У КЮРЕ БЫЛА СОБАКА . . . Один кюре, слуга усердный Бога, Известный благочестием своим, Решил купить французского бульдога. Откладывая каждый день сантим, К страстной неделе накопил он сумму, Которая позволила кюре Приобрести породистую суку. Он сколотил ей будку во дворе, Купил ошейник из мягчайшей кожи И красоты нездешней поводок. О, если б знал он, милостивый Боже, Какую шутку с ним сыграет рок! Раз в воскресенье, отслуживши мессу, Узрел кюре, придя к себе домой, Что тварь, поддавшись наущенью беса, Кусок стащила мяса. "Боже мой!" - Вскричал святой отец и в гневе диком, Забыв когда-то данный им обет, Весь почернел и с искаженным ликом Сорвал висящий на стене мушкет. И грянул выстрел по законам драмы, А вечером, когда взошла звезда, Он во дворе киркою вырыл яму И опустил собачий труп туда. Смахнув слезу и глянув исподлобья На дело обагренных кровью рук, Соорудил он скромное надгробье И незабудки посадил вокруг. Потом кюре передохнул немного И высек на надгробье долотом: "Один кюре, слуга усердный Бога..." А дальше все, что с ним стряслось потом. Перевод с русского сперва на французский, а потом обратно на русский.

hi!: Вероника Тушнова Пускай лучше ты не впустишь меня, чем я не открою двери. Пускай лучше ты обманешь меня, чем я тебе не поверю. Пускай лучше я в тебе ошибусь, чем ты ошибёшься во мне. Пускай лучше я на дне окажусь, чем ты по моей вине. Пока я жива,пока ты живой, последнего счастья во имя, быть солнцем хочу над твоей головой, землёй - под ногами твоими.

hi!: Игорь Кохановский Бабье лето Клены выкрасили город Колдовским каким-то цветом, Это снова, это снова Бабье лето, Бабье лето. Только вот тревожно маме, Что меня ночами нету, Что я слишком часто пьяный Бабьим летом, Бабьим летом. Я кружу напропалую С самой ветреной из женщин. Я давно искал такую - И не больше, И не меньше. Клены выкрасили город Колдовским каким-то цветом, Это снова, это снова Бабье лето, Бабье лето...

стихия: Так ждать, чтоб даже память вымерла, Чтоб стал непроходимым день, Чтоб умирать при милом имени И догонять чужую тень, Чтоб не довериться и зеркалу, Чтоб от подушки утаить, Чтоб свет своей любви и верности Зарыть, запрятать, затаить, Чтоб пальцы невзначай не хрустнули, Чтоб вздох и тот зажать в руке, Так ждать, чтоб, мертвый, он почувствовал Горячий воздух на щеке... © Илья Эренбург

Ирината: Юрий Левитанский ИРИНЕ Зачем послал тебя Господь и в качестве кого? Ведь ты не кровь моя, не плоть и, более того, ты даже не из этих лет - ты из другого дня. Зачем послал тебя Господь испытывать меня и сделал так, чтоб я и ты- как выдох и как вдох - сошлись у края, у черты, на стыке двух эпох, на том незримом рубеже, как бы вневременном, когда ты здесь, а я уже во времени ином, и сквозь завалы зим и лет, лежащих впереди, уже кричу тебе вослед - постой, не уходи! сквозь полусон и полубред - не уходи, постой! - еще вослед тебе кричу, но ты меня не слышишь.

hi!: Николай Рубцов Я люблю судьбу свою, Я бегу от помрачений! Суну морду в полынью И напьюсь, Как зверь вечерний! Сколько было здесь чудес, На земле святой и древней, Помнит только темный лес! Он сегодня что-то дремлет. От заснеженного льда Я колени поднимаю, Вижу поле, провода, Все на свете понимаю! Вот Есенин - на ветру! Блок стоит чуть-чуть в тумане. Словно лишний на пиру, Скромно Хлебников шаманит. Неужели и они - Просто горестные тени? И не светят им огни Новых русских деревенек? Неужели в свой черед Надо мною смерть нависнет,- Голова, как спелый плод, Отлетит от веток жизни? Все умрем. Но есть резон В том, что ты рожден поэтом. А другой - жнецом рожден... Все уйдем. Но суть не в этом...

Lotta: Сергей Есенин ЦВЕТЫ Цветы мне говорят - прощай, Головками склоняясь ниже, Что я навеки не увижу Ее лицо и отчий край. Любимая, ну, что ж! Ну, что ж! Я видел их и видел землю, И эту гробовую дрожь Как ласку новую приемлю. И потому, что я постиг Всю жизнь, пройдя с улыбкой мимо,- Я говорю на каждый миг, Что все на свете повторимо. Не все ль равно - придет другой, Печаль ушедшего не сгложет, Оставленной и дорогой Пришедший лучше песню сложит. И, песне внемля в тишине, Любимая с другим любимым, Быть может, вспомнит обо мне Как о цветке неповторимом

Ирината: Андрей Макаревич Я смысл этой жизни вижу в том, Чтоб,не жалея ни души,ни тела, Идти вперед,любить и делать дело, Себя не оставляя на потом. Движенья постигая красоту, Окольного пути не выбирая, Наметив самый край,пройти по краю, Переступив запретную черту. В полночной темноте увидеть свет И выйти к свету,как выходят к цели, Все виражи минуя на пределе, При этом веря,что предела нет. Не презирать,не спорить,но простить Всех тех,что на тебя рукой махнули: На каждого у смерти есть по пуле- Так стоит ли об этом говорить? Не ждать конца,в часы уставив взгляд,- Тогда и на краю свободно дышишь, И пули,-что твоя,ты не услышишь, А остальные мимо пролетят.

hi!: Анжела Луженкова Отпускаю тебя, в мир, давно уже кем-то просчитанный, Не тебе обо мне говорить – городить – горевать. Твой серебряник дутый, за птицу получен подбитую, Значит, это твоё: предавать – продавать – предавать… Отпусти и меня, знаю, мне бы молчать и не умничать, Но умею смотреть. Почему ты отводишь глаза? Я сегодня не птица. Влетаю ощипанной курицей, В сто пропущенных сроков оставшейся буквой – "нельзя«Я»". Все молитвы мои: слышу – раз; два – люблю; трижды – ведаю. Не прошу, не боюсь ни вины – ни в вине – ни вина, Отпускаю тебя? в мир, со всеми оттенками серого, Оберегом, крыло – от беды – от балды – от огня… Ты не станешь мельчить, ты пройдёшь, не взирая на принципы, В мир убитых иллюзий, простого унылого дня Вот тебе – тридцать грин, посмотри в небеса. Видишь птицу? Но глаза твои ищут не там – не по мне – не меня…

Ирината: Геннадий Шпаликов Сегодня у него день рождения. С паровозами и туманами В набегающие поля На свидания с дальними странами Уезжаем и ты и я. Уезжаем от мокрых улиц, Безразличия чьих-то глаз, Парусами странствий надулись Носовые платки у нас. Мы вернемся, когда наскучит Жизнь с медведями, без людей, В город мокрый и самый лучший, В город осени и дождей.

Lotta: Илья Кормильцев Крылья Ты снимаешь вечеpнее платье Стоя лицом к стене И я вижу свежие шpамы На гладкой, как баpхат спине Мне хочется плакать от боли Или забыться во сне... Где твои кpылья Котоpые так нpавились мне? Раньше у нас было вpемя Тепеpь у нас есть дела Доказывать, что сильный жpет слабых Доказывать, что сажа бела Мы все потеpяли что-то На этой безумной войне... Кстати, где твои кpылья Котоpые нpавились мне? Я не спpашиваю сколько у тебя денег Не спpашиваю сколько мужей Я вижу - ты боишся откpытых окон И веpхних этажей... И если завтpа начнется пожаp И все здание будет в огне Мы погибнем без этих кpыльев Котоpые нpавились мне...

hi!: Булат Окуджава В Барабанном переулке ..... барабанщики живут. Поутру они как встанут, ..... барабаны как возьмут, как ударят в барабаны, ..... двери настежь отворя... Где же, где же, барабанщик, ..... барабанщица твоя? В Барабанном переулке ..... барабанщиц нет, хоть плачь. Лишь грохочут барабаны ..... ненасытные, хоть прячь. То ли утренние зори, ..... то ль вечерняя заря... Где же, где же, барабанщик, ..... барабанщица твоя? Барабанщик пестрый бантик ..... к барабану привязал, барабану бить побудку, ..... как по буквам, приказал и пошел по переулку, ..... что-то в сердце затая... Где же, где же, барабанщик, ..... барабанщица твоя? А в соседнем переулке ..... барабанщицы живут и, конечно, в переулке, ..... очень добрыми слывут, и за ними ведь не надо ..... отправляться за моря... Где же, где же, барабанщик, ..... барабанщица твоя?!

стихия: Я помню, любимая, помню Сиянье твоих волос. Не радостно и не легко мне Покинуть тебя привелось. Я помню осенние ночи, Березовый шорох теней, Пусть дни тогда были короче, Луна нам светила длинней. Я помню, ты мне говорила: "Пройдут голубые года, И ты позабудешь, мой милый, С другою меня навсегда". Сегодня цветущая липа Напомнила чувствам опять, Как нежно тогда я сыпал Цветы на кудрявую прядь. И сердце, остыть не готовясь, И грустно другую любя. Как будто любимую повесть, С другой вспоминает тебя. © Сергей Есенин 1925

hi!: Николай Рубцов СЕНТЯБРЬ Слава тебе, поднебесный Радостный краткий покой! Солнечный блеск твой чудесный С нашей играет рекой, С рощей играет багряной, С россыпью ягод в сенях, Словно бы праздник нагрянул На златогривых конях! Радуюсь громкому лаю, Листьям, корове, грачу, И ничего не желаю, И ничего не хочу! И никому не известно То, что, с зимой говоря, В бездне таится небесной Ветер и грусть октября...

стихия: Сделался ливень льдом или инеем, И не понять своего же лица. Встретимся – головы к небу закинем, Два себялюбца, два гордеца. Ты мне твердил, что играю в молчанку, Что, осторожная, с миром на «вы»… Вот тебе! Вывернулась наизнанку: Рваные нитки, грубые швы. Ты откровенности требовал? Ладно. Ты подноготной хотел? Получай. Правда темна, хороша, неопрятна, Точно пустырь, где растет молочай. Что ж ты отпрянул, Душ Потрошитель? Больше в смятенную душу не лезь. Выше взвевайтесь, громче трещите, Боль и обида, нежность и спесь! © Татьяна Бек.

Ирината: ЮЛИЙ КИМ И кружит, и кружит последний троллейбус По вольному кругу ночного кольца. И ты не робеешь, и я не колеблюсь Кружить и кружить по нему без конца. Завьется, завьется веревочкой горе, Зальется печаль золотою волной, И утро придет совершенно другое, И полдень не прежний, и вечер иной. Смотрите в окошко - а вдруг вам удастся Заметить примету с намеком на плюс? Дом номер тринадцать и корпус тринадцать, А вот вам и тройка, семерка и туз! Мелькнули Садово-Каретные версты, Привет, Якиманка, Таганка, адью! И падают, падают, падают звезды - Конечно, на счастье, конечно, к дождю! Валяйте, колдуйте, гадайте на гуще, Ищите ключи к золотому ларцу - Все будет не так, и конечно, не лучше, Чем мягкий полет по ночному кольцу. Последний троллейбус, наивный кораблик, Великой гитары попутный привет! И губы любимые с привкусом яблок, И просьба о счастье, которого нет...

Lotta: Арсений Тарковский ПЕРЕД ЛИСТОПАДОМ Все разошлись. На прощанье осталась Оторопь жёлтой листвы за окном, Вот и осталась мне самая малость Шороха осени в доме моём. Выпало лето холодной иголкой Из онемелой руки тишины И запропало в потёмках за полкой, За штукатуркой мышиной стены. Если считаться начнём, я не вправе Даже на этот пожар за окном. Верно, ещё рассыпается гравий Под осторожным её каблуком. Там, в заоконном тревожном покое, Вне моего бытия и жилья, В жёлтом, и синем, и красном - на что ей Память моя? Что ей память моя?

Ирината: Иосиф Бродский МОРЕ Когда так много позади всего, в особенности - горя, поддержки чьей-нибудь не жди, сядь в поезд, высадись у моря. Оно обширнее. Оно и глубже. Это превосходство - не слишком радостное. Но уж если чувствовать сиротство, то лучше в тех местах, чей вид волнует, нежели язвит.

Ирината: Аполлон Григорьев ТОПОЛЮ Серебряный тополь, мы ровни с тобой, Но ты беззаботно-кудрявой главой Поднялся высоко; раскинул широкую тень И весело шелестом листьев приветствуешь день. Ровесник мой тополь, мы молоды оба равно И поровну сил нам, быть может, с тобою дано - Но всякое утро поит тебя божья роса, Ночные приветно глядят на тебя небеса. Кудрявый мой тополь, с тобой нам равно тяжело Склонить и погнуть перед силою ветра чело... Но свеж и здоров ты, и строен и прям, Молись же, товарищ, ночным небесам! 6 июля 1847

стихия: Я ненавижу свет Однообразных звезд. Здравствуй, мой давний бред,- Башни стрельчатый рост! Кружевом, камень, будь И паутиной стань, Неба пустую грудь Тонкой иглою рань! Будет и мой черед - Чую размах крыла. Так - но куда уйдет Мысли живой стрела? Или свой путь и срок Я, исчерпав, вернусь: Там - я любить не мог, Здесь - я любить боюсь... © Осип Мандельштам 1912

hi!: Леонид Губанов Была б жива Цветаева, пошел бы в ноги кланяться, пускай она седая и в самом старом платьице. С собой взял водку белую и пару вкусных шницелей, присел бы зорким беркутом – знакомиться?! мириться ли?! Пускай была бы грустная, а скатерть даже грязная, но только б слышать с уст ее то – розовое, разное. Но только б видеть глаз ее фиалковые тени и чудо челки ласковой и чокнуться в колени. Жила на свете меточка курсисточкой красивой, в бумажном платье девочка петлю с собой носила. Писала свитки целые, курила трубку черную, любила спать за церковью, ходить в пацанских чеботах. И доигралась, алая, и потеряла голову, одно лишь слово балуя, ты засыпала голая. Один лишь стол в любовниках, одна лишь ночь в избранницах. Ах, от тебя садовнику навеки не избавиться! Небесному – небесное, земному лишь земное, и ты летишь над бездною счастливейшей звездою. Все поняла – отвергнула, поцеловала – ахнула, ну а теперь ответа жди от золотого ангела. Пусть сыну честь – гранатою, а мужу слава – пулей, зато тебя с солдатами одели и обули. Ни милости, ни благости – божественная ягода, ты удавилась в августе над табуреткой Дьявола. И ничего не вспомнила, перекрестилась толечко. Налей стаканы полные, заешь все лунной корочкой. Здоровье пью рабы твоей, заложницы у вечности, над тайнами разрытыми страстями подвенечными. Какое это яблоко по счету, своевольное? Промокшая Елабуга, печаль моя запойная. Была б жива Цветаева, пришел бы в ноги кланяться, за то, что не святая, а лишь Страстная Пятница. И грустная, и грешная, и горькая, и сладкая, сестрица моя нежная, сестрица моя славная. Дай Бог в аду не горбиться, седые патлы путая, малиновая горлица, серебряного утра!..

hi!: Николай Ассев Если ночь все тревоги вызвездит, как платок полосатый сартовский, проломаю сквозь вечер мартовский Млечный Путь, наведенный известью. Я пучком телеграфных проволок от Арктура к Большой Медведице исхлестать эти степи пробовал и в длине их спин разувериться. Но и там истлевает высь везде, как платок полосатый сартовский, но и там этот вечер мартовский над тобой побледнел и вызвездил. Если б даже не эту тысячу обмотала ты верст у пояса,- все равно от меня не скроешься, я до ног твоих сердце высучу! И когда бы любовь-притворщица ни взметала тоски грозу мою, кожа дней, почерневши, сморщится, так прозжет она жизнь разумную. Если мне умереть - ведь и ты со мной! Если я - со зрачками мокрыми,- ты горишь красотою писаной на строке, прикушенной до крови.

hi!: Андрей Дементьев Никто не знает, что нас ждет. А мы судьбе не доверяем. Никто не знает наперед, Где мы найдем, где потеряем. Никто не знает, что нас ждет. Я в ожиданье встречи замер... Но птица счастья свой полет Не согласовывает с нами. И я загадывать боюсь. Решишь - а жизнь переиначит. Ужо, я думал, посмеюсь... Но все во мне грустит и плачет. То боль чужая бередит, То сердце жжет своя обида. Живу у радости в кредит И не показываю вида.

Lotta: А.С.Пушкин Цветы последние милей Роскошных первенцев полей. Они унылые мечтанья Живее пробуждают в нас. Так иногда разлуки час Живее сладкого свиданья.

Ирината: Евгений Евтушенко Мы живем, умереть не готовясь, Забываем поэтому стыд, Но Мадонной невидимой совесть На любых перекрестках стоит. И бредут ее дети и внуки При бродяжьей клюке и суме — Муки совести — странные муки На бессовестной к стольким земле. От калитки опять до калитки, От порога опять на порог Они странствуют, словно калики, У которых за пазухой — бог. Не они ли с укором бессмертным Тусклым ногтем стучали тайком В слюдяные окошечки смердов, А в хоромы царей — кулаком? Не они ли на загнанной тройке Мчали Пушкина в темень пурги, Достоевского гнали в остроги И Толстому шептали: «Беги!» Палачи понимали прекрасно: «Тот, кто мучится,— тот баламут. Муки совести — это опасно. Выбьем совесть, чтоб не было мук». Но как будто набатные звуки, Сотрясая их кров по ночам, Муки совести — грозные муки Проникали к самим палачам. Ведь у тех, кто у кривды на страже, Кто давно потерял свою честь, Если нету и совести даже — Муки совести вроде бы есть. И покуда на свете на белом, Где никто не безгрешен, никто, В ком-то слышится: «Что я наделал?» Можно сделать с землей кое-что. Я не верю в пророков наитья, Во второй или в тысячный Рим, Верю в тихое: «Что вы творите?», Верю в горькое: «Что мы творим?» И целую вам темные руки У безверья на скользком краю, Муки совести — светлые муки За последнюю веру мою.

Lotta: Арсений Тарковский Хорош ли праздник мой, малиновый иль серый, Но все мне кажется, что розы на окне, И не признательность, а чувство полной меры Бывает в этот день всегда присуще мне. А если я не прав, тогда скажи - на что же Мне тишина травы и дружба рощ моих, И стрелы птичьих крыл, и плеск ручьев, похожий На объяснение в любви глухонемых?

стихия: ДВИЖЕНИЕ Сидит извозчик, как на троне, Из ваты сделана броня, И борода, как на иконе, Лежит, монетами звеня. А бедный конь руками машет, То вытянется, как налим, То снова восемь ног сверкают В его блестящем животе. © Николай Заболоцкий. Меркнут знаки Зодиака. 1927

Lotta: Игорь Северянин Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском! Удивительно вкусно, искристо и остро! Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском! Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо! Стрекот аэропланов! Беги автомобилей! Ветропросвист экспрессов! Крылолет буеров! Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили! Ананасы в шампанском - это пульс вечеров! В группе девушек нервных, в остром обществе дамском Я трагедию жизни претворю в грезофарс... Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском! Из Москвы - в Нагасаки! Из Нью-Йорка - на Марс!

hi!: Эдуард Асадов Чудачка Одни называют ее чудачкой И пальцем на лоб - за спиной, тайком. Другие - принцессою и гордячкой, А третьи просто синим чулком. Птицы и те попарно летают, Душа стремится к душе живой. Ребята подруг из кино провожают, А эта одна убегает домой. Зимы и весны цепочкой пестрой Мчатся, бегут за звеном звено... Подруги, порой невзрачные просто, Смотришь - замуж вышли давно. Вокруг твердят ей: - Пора решаться. Мужчины не будут ведь ждать, учти! Недолго и в девах вот так остаться! Дело-то катится к тридцати... Неужто не нравился даже никто? - Посмотрит мечтательными глазами: - Нравиться нравились. Ну и что? - И удивленно пожмет плечами. Какой же любви она ждет, какой? Ей хочется крикнуть: "Любви-звездопада! Красивой-красивой! Большой-большой! А если я в жизни не встречу такой, Тогда мне совсем никакой не надо!"

Lotta: Арсений Тарковский Меркнет зрение - сила моя, Два незримых алмазных копья; Глохнет слух, полный давнего грома И дыхания отчего дома; Жестких мышц ослабели узлы, Как на пашне седые волы; И не светятся больше ночами Два крыла у меня за плечами. Я свеча, я сгорел на пиру. Соберите мой воск поутру, И подскажет вам эта страница, Как вам плакать и чем вам гордиться, Как веселья последнюю треть Раздарить и легко умереть, И под сенью случайного крова Загореться посмертно, как слово.

стихия: * * * Вчера еще в глаза глядел, А нынче - всё косится в сторону! Вчера еще до птиц сидел,- Всё жаворонки нынче - вороны! Я глупая, а ты умен, Живой, а я остолбенелая. О, вопль женщин всех времен: "Мой милый, что тебе я сделала?!" И слезы ей - вода, и кровь - Вода,- в крови, в слезах умылася! Не мать, а мачеха - Любовь: Не ждите ни суда, ни милости. Увозят милых корабли, Уводит их дорога белая... И стон стоит вдоль всей земли: "Мой милый, что тебе я сделала?" Вчера еще - в ногах лежал! Равнял с Китайскою державою! Враз обе рученьки разжал,- Жизнь выпала - копейкой ржавою! Детоубийцей на суду Стою - немилая, несмелая. Я и в аду тебе скажу: "Мой милый, что тебе я сделала?" Спрошу я стул, спрошу кровать: "За что, за что терплю и бедствую?" "Отцеловал - колесовать: Другую целовать",- ответствуют. Жить приучил в самом огне, Сам бросил - в степь заледенелую! Вот что ты, милый, сделал мне! Мой милый, что тебе - я сделала? Всё ведаю - не прекословь! Вновь зрячая - уж не любовница! Где отступается Любовь, Там подступает Смерть-садовница. Самo - что дерево трясти! - В срок яблоко спадает спелое... - За всё, за всё меня прости, Мой милый,- что тебе я сделала! © Марина Цветаева. 14 июня 1920

Ирината: Андрей Дементьев Я разных людей встречал - Лукавых, смешных и добрых, Крутых, как девятый вал, И вспыльчивых, словно порох. Одни - словно хитрая речь. Другие открыты настежь. О, сколько же было встреч И с бедами , и со счастьем! То надолго, то на миг... Все в сердце моем осталось. Одни - это целый мир, Иные - такая малость... Пусть встречи - порой напасть, Со всеми хочу встречаться: Чтоб вдруг до одних не пасть И чтоб до других подняться.

стихия: Облетают последние маки, Журавли улетают, трубя, И природа в болезненном мраке Не похожа сама на себя. По пустынной и голой аллее Шелестя облетевшей листвой, Отчего ты , себя не жалея, С непокрытой бредешь головой? Жизнь растений теперь затаилась В этих странных обрубках ветвей. Ну, а что же с тобой приключилось, Что с душой приключилось твоей? Как посмел ты красавицу эту, Драгоценную душу твою, Отпустить, чтоб скиталась по свету, Чтоб погибла в далеком краю? Пусть непрочны домашние стены, Пусть дорога уводит во тьму,- Не на свете печальней измены, Чем измена себе самому. © Николай Заболоцкий

hi!: Максимилиан Волошин Обманите меня... но совсем, навсегда... Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда.. Чтоб поверить обману свободно, без дум, Чтоб за кем-то идти в темноте наобум... И не знать, кто пришел, кто глаза завязал, Кто ведет лабиринтом неведомых зал, Чье дыханье порою горит на щеке, Кто сжимает мне руку так крепко в руке... А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман... Обманите и сами поверьте в обман.

hi!: Юрий Левитанский ПРИЯТЕЛЬ Как поживаешь? Ты хорошо поживаешь. Руку при встрече дружески пожимаешь. Мне пожимаешь, ему пожимаешь руку, Всем пожимаешь — недругу или другу. — Ах, — говоришь, — не будем уж так суровы! Будем здоровы, милый, будем здоровы! — Ты не предатель. Просто ты всем приятель, И оттого-то, наверное, всем приятен. Ты себя делишь, не отдавая полностью, Поровну делишь между добром и подлостью, Стоя меж ними, тост предлагаешь мирный. Ах, какой милый! Ах, до чего же милый! Я не желаю милым быть, не желаю. То, что посеял, - то я и пожинаю. Как поживаю? Плохо я поживаю. Так и живу я. Того и тебе желаю.

Ирината: Анна Русс Никогда не кончиться детству, голубому шару не сдуться, Детство будет манить загадками и заветными звать местами, Баба с дедой не поседеют, мама с папой не разойдутся, И пломбир в стаканчике вафельном никогда дороже не станет. Никогда семья и работа в перспективе не замаячат, Никогда с одежды парадной не исчезнут банты и рюши, Никогда не сломается кукла и не лопнет любимый мячик, Никогда не умрет артистка, говорящая голосом Хрюши. Будет обувь всегда на вырост, будут слезы обиды сладки, Никогда любимого мальчика не заменит любимый мачо ..а река обретает форму безутешной плюшевой лапки и несет в открытое море мой веселый и звонкий мячик.

Ирината: Сегодня у него день рождения. Сергей Есенин Ну, целуй меня, целуй, Хоть до крови, хоть до боли. Не в ладу с холодной волей Кипяток сердечных струй. Опрокинутая кружка Средь веселых не для нас. Понимай, моя подружка, На земле живут лишь раз! Оглядись спокойным взором, Посмотри: во мгле сырой Месяц, словно желтый ворон, Кружит, вьется над землей. Ну, целуй же! Так хочу я. Песню тлен пропел и мне. Видно, смерть мою почуял Тот, кто вьется в вышине. Увядающая сила! Умирать - так умирать! До кончины губы милой Я хотел бы целовать. Чтоб все время в синих дремах, Не стыдясь и не тая, В нежном шелесте черемух Раздавалось: "Я твоя". И чтоб свет над полной кружкой Легкой пеной не погас - Пей и пой, моя подружка: На земле живут лишь раз!

Lotta: Сергей Есенин Мне осталась одна забава: Пальцы в рот - и веселый свист. Прокатилась дурная слава, Что похабник я и скандалист. Ах! какая смешная потеря! Много в жизни смешных потерь. Стыдно мне, что я в бога верил. Горько мне, что не верю теперь. Золотые, далекие дали! Все сжигает житейская мреть. И похабничал я и скандалил Для того, чтобы ярче гореть. Дар поэта - ласкать и карябать, Роковая на нем печать. Розу белую с черною жабой Я хотел на земле повенчать. Пусть не сладились, пусть не сбылись Эти помыслы розовых дней. Но коль черти в душе гнездились - Значит, ангелы жили в ней. Вот за это веселие мути, Отправляясь с ней в край иной, Я хочу при последней минуте Попросить тех, кто будет со мной,- Чтоб за все за грехи мои тяжкие, За неверие в благодать Положили меня в русской рубашке Под иконами умирать.

hi!: Мария Семенова Отчего не ходить в походы И на подвиги не пускаться, И не странствовать год за годом, Если есть, куда возвращаться? Отчего не поставить парус, Открывая дальние страны, Если есть великая малость – Берег родины за туманом? Отчего не звенеть оружьем, Выясняя вопросы чести, Если знаешь: кому – то нужен, Кто-то ждет от тебя известий? А когда заросла тропинка И не будет конца разлуке, Вдруг потянет холодом в спину: «Для чего?..» …И опустишь руки.

hi!: Татьяна Нестерова Когда ты станешь мне родным, Я перестану быть влюбленной. Так лист, на солнце опаленный, Теряет свежий цвет зеленый, Переставая быть живым. Свое тепло отдав сполна, Остынут страсти, солнцу вторя, И мы с природою не спорим, Родной мой! Разве это горе, Что я в тебя не влюблена?

стихия: Не бродить, не мять в кустах багряных Лебеды и не искать следа. Со снопом волос твоих овсяных Отоснилась ты мне навсегда. С алым соком ягоды на коже, Нежная, красивая, была На закат ты розовый похожа И, как снег, лучиста и светла. Зерна глаз твоих осыпались, завяли, Имя тонкое растаяло, как звук, Но остался в складках смятой шали Запах меда от невинных рук. В тихий час, когда заря на крыше, Как котенок, моет лапкой рот, Говор кроткий о тебе я слышу Водяных поющих с ветром сот. Пусть порой мне шепчет синий вечер, Что была ты песня и мечта, Всё ж, кто выдумал твой гибкий стан и плечи - К светлой тайне приложил уста. Не бродить, не мять в кустах багряных Лебеды и не искать следа. Со снопом волос твоих овсяных Отоснилась ты мне навсегда. © Сергей Есенин 1915-1916

Lotta: Павел Кашин Праздник Праздник кончится, праздник пройдет. Что-то сбивает нас влет, но никто не умрет. Никто не умрет. Если ты знаешь, что нам несет, Если известно вперед, что никто не умрет - Счастливый полет. Я буду молиться за тебя. Я буду молиться за тебя. Черные ветви ставят сети, но я за тебя. Бледные губы, крепость зимы. Нервные руки примета, что кто-то умрет - Но может не мы. Если действительно знаешь, вперед, Если действительно веришь, что никто не умрет - Счастливый полет. Я буду молиться за тебя. Я буду молиться за тебя. Черные ветви ставят сети, но я за тебя.

Smile: Сегодня день рождения Марины Цветаевой Красною кистью Рябина зажглась. Падали листья. Я родилась. Спорили сотни Колоколов. День был субботний: Иоанн Богослов. Мне и доныне Хочется грызть Жаркой рябины Горькую кисть.

Smile: Марина Цветаева О. Э. Мандельштаму Ты запрокидываешь голову Затем, что ты гордец и враль. Какого спутника веселого Привел мне нынешний февраль! Преследуемы оборванцами И медленно пуская дым, Торжественными чужестранцами Проходим городом родным. Чьи руки бережные нежили Твои ресницы, красота, И по каким терновалежиям Лавровая твоя верста...— Не спрашиваю. Дух мой алчущий Переборол уже мечту. В тебе божественного мальчика,— Десятилетнего я чту. Помедлим у реки, полощущей Цветные бусы фонарей. Я доведу тебя до площади, Видавшей отроков-царей... Мальчишескую боль высвистывай, И сердце зажимай в горсти... Мой хладнокровный, мой неистовый Вольноотпущенник — прости!

Smile: и моё любимое Марина Цветаева БАБУШКЕ Продолговатый и твердый овал, Черного платья раструбы... Юная бабушка! Кто целовал Ваши надменные губы? Руки, которые в залах дворца Вальсы Шопена играли... По сторонам ледяного лица Локоны, в виде спирали. Темный, прямой и взыскательный взгляд. Взгляд, к обороне готовый. Юные женщины так не глядят. Юная бабушка, кто вы? Сколько возможностей вы унесли, И невозможностей - сколько? - В ненасытимую прорву земли, Двадцатилетняя полька! День был невинен, и ветер был свеж. Темные звезды погасли. - Бабушка! - Этот жестокий мятеж В сердце моем - не от вас ли?..

Lotta: Павел Кашин ЖИЗНЬ Свет в начале дня, В начале жизни — изволь. Боль танцует польку На дне меня. Брысь, я ладно сшит. Я лишь увидел cмысл жить, Быть. Тупая прыть В ногах души. Пой, мой соловей, Лети над бездной и расскажи, Расскажи моей любезной — Мол, я ещё жив И лежу себе ненужный Рожей во ржи, Расплескав по небу мысли, Мол кто ты есть, жизнь? Жизнь — не то чтоб спесь. Такая сладкая стать. Кстати, на всё наделать И спать, и спать… Жизнь почти что спета, Но ни дожить, ни допеть. Гнать, бежать и видеть, Дышать, терпеть. Пой, мой соловей, Лети над бездной и расскажи, Расскажи моей любезной — Мол, я ещё жив И лежу себе ненужный Рожей во ржи, Расплескав по небу мысли, Мол кто ты есть, жизнь? Свет в начале дня, В начале жизни — изволь. Боль танцует польку На дне меня.

Ирината: Ярослав Смеляков Если я заболею, К врачам обращаться не стану, Обращусь я к друзьям - Не сочтите, что это в бреду: Постелите мне степь, Занавесте мне окна туманом, В изголовье поставьте Упавшую с неба звезду! Я шагал напролом, Никогда я не слыл недотрогой. Если ранят меня В справедливых тяжелых боях, Забинтуйте мне голову Русской лесною дорогой И укройте меня Одеялом в осенних цветах. От морей и от гор Веет вечностью, веет простором. Раз посмотришь - почувствуешь: Вечно, ребята, живем! Не больничным от вас Ухожу я, друзья, коридором, Ухожу я, товарищи, Сказочным Млечным путем.

hi!: Игорь Северянин Как женщина пожившая, но все же Пленительная в устали своей, Из алых листьев клена взбила ложе Та, кто зовется Грустью у людей… И прилегла – и грешно, и лукаво Печалью страсти гаснущей влеча. Необходим душе моей – как слава! – Изгиб ее осеннего плеча… Петь о весне смолкаем мы с годами: Чем ближе к старости, тем все ясней, Что сердцу ближе весен с их садами Несытная пустынность осеней…

hi!: Евгений Евтушенко Не исчезай... Исчезнув из меня, развоплотясь, ты из себя исчезнешь, себе самой навеки изменя, и это будет низшая нечестность. Не исчезай... Исчезнуть — так легко. Воскреснуть друг для друга невозможно. Смерть втягивает слишком глубоко. Стать мертвым хоть на миг — неосторожно. Не исчезай... Забудь про третью тень. В любви есть только двое. Третьих нету. Чисты мы будем оба в Судный день, когда нас трубы призовут к ответу. Не исчезай... Мы искупили грех. Мы оба неподсудны, невозбранны. Достойны мы с тобой прощенья тех, кому невольно причинили раны. Не исчезай. Исчезнуть можно вмиг, но как нам после встретиться в столетьях? Возможен ли на свете твой двойник и мой двойник? Лишь только в наших детях. Не исчезай. Дай мне свою ладонь. На ней написан я — я в это верю. Тем и страшна последняя любовь, что это не любовь, а страх потери.

GeksageN: Вл.Соловьёв Эпитафия Владимир Соловьёв Лежит на месте этом. Сперва был филозоф. А ныне стал шкелетом. Иным любезен быв, Он многим был и враг; Но, без ума любив, Сам ввергнулся в овраг. Он душу потерял, Не говоря о теле: Её диавол взял, Его ж собаки съели. Прохожий! Научись из этого примера, Сколь пагубна любовь и сколь полезна вера. 15 июня 1892

Ирината: Сегодня день рождения Александра Михайловича Гликберга, больше известного, как поэт Саша Чёрный. МОЙ РОМАН Кто любит прачку, кто любит маркизу, У каждого свой дурман,- А я люблю консьержкину Лизу, У нас - осенний роман. Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой,- Смешна любовь напоказ! Но все ж тайком от матери строгой Она прибегает не раз. Свою мандолину снимаю со стенки, Кручу залихватски ус... Я отдал ей все: портрет Короленки И нитку зеленых бус. Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу, Грызем соленый миндаль. Нам ветер играет ноябрьскую фугу, Нас греет русская шаль. А Лизин кот, прокравшись за нею, Обходит и нюхает пол. И вдруг, насмешливо выгнувши шею, Садится пред нами на стол. Каминный кактус к нам тянет колючки, И чайник ворчит, как шмель... У Лизы чудесные теплые ручки И в каждом глазу - газель. Для нас уже нет двадцатого века, И прошлого нам не жаль: Мы два Робинзона, мы два человека, Грызущие тихо миндаль. Но вот в передней скрипят половицы, Раскрылась створка дверей... И Лиза уходит, потупив ресницы, За матерью строгой своей. На старом столе перевернуты книги, Платочек лежит на полу. На шляпе валяются липкие фиги, И стул опрокинут в углу. Для ясности, после ее ухода, Я все-таки должен сказать, Что Лизе - три с половиною года... Зачем нам правду скрывать?

стихия: Дети Ах, сколько на свете детей! Как звезд на небесном челе... По всей необъятной земле Кружатся, как стаи чижей... Япончата, Китайчата, Англичане и французы, Узкоглазые тунгузы, Итальянцы и испанцы, Арапчата, негритята, Португальцы, - Перебрали мы все пальцы, На ногах еще ведь есть, Да не стоит - всех не счесть. Все любят сласти, игры и сказки, Все лепят и строят - подумай, дружок. У каждого ясные детские глазки. И каждый смеется и свищет в свисток. Ах, когда б собрать всех вместе, Верст на двести Растянулся б хоровод... Завртеться б, закружиться, Сразу всем остановиться, Отдышаться всем на миг - И поднять веселый крик. Птицы б с веток все слетели, Солнце б дрогнуло вверху, Муравьи б удрали в щели, Ветер спрятался б во мху. © Саша Чёрный 1921

Рыбочка: ЛАМЕНТАЦИИ Хорошо при свете лампы Книжки милые читать, Пересматривать эстампы И по клавишам бренчать,- Щекоча мозги и чувство Обаяньем красоты, Лить душистый мед искусства В бездну русской пустоты... В книгах жизнь широким пиром Тешит всех своих гостей, Окружая их гарниром Из страданья и страстей: Смех, борьба и перемены, С мясом вырван каждый клок! А у нас... углы, да стены И над ними потолок. Но подчас, не веря мифам, Так событий личных ждешь! Заболеть бы, что ли, тифом, Учинить бы, что ль, дебош? В книгах гений Соловьевых, Гейне, Гете и Золя, А вокруг от Ивановых Содрогается земля. На полотнах Магдалины, Сонм Мадонн, Венер и Фрин, А вокруг кривые спины Мутноглазых Акулин. Где событья нашей жизни, Кроме насморка и блох? Мы давно живем, как слизни, В нищете случайных крох. Спим и хнычем. В виде спорта, Не волнуясь, не любя, Ищем бога, ищем черта, Потеряв самих себя. И с утра до поздней ночи Все, от крошек до старух, Углубив в страницы очи, Небывалым дразнят дух. В звуках музыки - страданье, Боль любви и шепот грёз, А вокруг одно мычанье, Стоны, храп и посвист лоз. Отчего? Молчи и дохни. Рок - хозяин, ты - лишь раб. Плюнь, ослепни и оглохни, И ворочайся, как краб! ...Хорошо при свете лампы Книжки милые милые читать, Перелистывать эстампы И по клавишам бренчать. Саша Черный, <1909>

Lotta: Афанасий Фет Какая холодная осень! Надень свою шаль и капот; Смотри: из-за дремлющих сосен Как будто пожар восстает. Сияние северной ночи Я помню всегда близ тебя, И светят фосфорные очи, Да только не греют меня.

Ирината: говорит: оставь меня, я не помню, какой был день. нынче небо такое - созвездий не различить. говорит: я пришел сюда, веря своей звезде, но не вижу звезды, и сердце мое молчит. говорит: оставь меня, вот мой посох, моя сума, я из тех, кто все время в пути, и со мною не свить гнезда. почему это так, я не знаю, придумай себе сама, я уже бы ушел, но не вижу - куда, куда. говорит: оставь меня здесь, постели, накорми, укрой, посиди со мной рядом, авось отступит на миг тоска. мое сердце из камня, я сам из земли сырой, из холодного и немого ее куска. говорит: оставь меня здесь и более не ищи, я из тех, кто уходит всегда с перекрестка любых дорог. говорит: ты не видела, где я вчера положил ключи и проездной метро?.. говорит: до вечера. закрывает дверь. замирают слова. лифт смолкает внизу. мир становится очень тих. только слышно, как бабочка бражник мертвая голова бьется, бьется в стекло. тоже хочет уйти, уйти. (с) Ася

hi!: Эдер Лютель ...Напиши, напиши мне об осени, И о ритмах бессмертного города, О дождях, что вуали набросили На изящество облика гордого; Оглянись, растворившийся в адовых, Закольцованных улицах времени... Посмотри, полюбуйся... Порадуйся Золочёному звонкому племени Осознавших момент отречения, В ветры брошенных листьев неистовых – И прими, не противясь течению, Непреложную, горькую истину... И смирись с оглушившей утратою... И поверь в бесполезность отчаянья... Оторви от души невозвратное – И доверься улыбке нечаянной... Возвращайся... Слезой не помочь беде... Напиши, напиши мне об осени – И о вечном, с блокадною проседью, Покорившем величием городе...

стихия: ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ВЕК Ты подошла с улыбкой старомодной И отвернулась, не всмотревшись в нас, И каждый гость, когда ему угодно, Вставал, шутил, стрелялся — в добрый час! И воскресал в другую дверь — химерой И неопасной тенью. Вот и ночь Окаменела, превратилась в серый Гранит Невы, но не смогла помочь. Вот съежились, усохли, почернели Разносчик, баба—немец, гайдуки... Вот на ветру, не запахнув шинели, Прошел костлявый дух моей тоски. И я проснулся тенью ответшалой, Изображеньем чьих-то давних лет. Но быть собой мне все-таки мешала Чужая жизнь, которой больше нет. И нет тебя, проплывшей в легком вальсе И отпылавшей, молодость губя. И как ни спорь, ни сетуй, ни печалься, Ни утешайся,— больше нет тебя — Ни в прошлом, ни сегодня, ни в грядущем, Ни в книгах, недочтенных впопыхах... Ты временем, Кощеем завидущим, Похищена. Но ты в моих стихах. © павел Антокольский

Ирината: Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен и тема угадана, а потом все быстрей и быстрей, подчиняясь ключу,- как в "Прощальной симфонии" - ближе к финалу - ты помнишь,у Гайдна - музыкант, доиграв свою партию, гасит свечу и уходит - в лесу все просторней теперь - музыканты уходят - партитура листвы обгорает строка за строкой - гаснут свечи в оркестре одна за другой - музыканты уходят - скоро-скоро все свечи в оркестре погаснут одна за другой - тихо гаснут березы в осеннем лесу, догорают рябины, и по мере того как с осенних осин облетает листва, все прозрачней становится лес, обнажая такие глубины, что становится явной вся тайная суть естества,- все просторней, все глуше в осеннем лесу - музыканты уходят - скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипача - и последняя флейта замрет в тишине - музыканты уходят - скоро-скоро последняя в нашем оркестре погаснет свеча... Я люблю эти дни, в их безоблачной, в их бирюзовой оправе, когда все так понятно в природе, так ясно и тихо кругом, когда можно легко и спокойно подумать о жизни, о смерти, о славе и о многом другом еще можно подумать, о многом другом. Юрий Левитанский

Рыбочка: Давид Самойлов * * * И осень, которая вдруг началась Прилежно, Меня веселит на сей раз И тешит. Она мне настолько мила, Что надо На время оставить дела Земные... Шататься и скуки не знать Осенней. Да кто это вздумал пенять На скуку! Ленивы мы думать о том, Что, может, Последняя осень последним листом Тревожит.

стихия: Бьют часы, возвестившие осень: тяжелее, чем в прошлом году, ударяется яблоко оземь - столько раз, сколько яблок в саду. Этой музыкой, внятной и важной, кто твердит, что часы не стоят? Совершает поступок отважный, но как будто бездействует сад. Всё заметней в природе печальной выраженье любви и родства, словно ты - не свидетель случайный, а виновник ее торжества. © Белла Ахмадулина

hi!: Юрий Левитанский Что делать, мой ангел, мы стали спокойней, мы стали смиренней. За дымкой метели спокойно курится наш милый Парнас. И вот наступает то странное время иных измерений, Где прежние мерки уже не годятся, уже не про нас. Ты можешь отмерить семь раз, и отвесить, и вновь перевесить, Ты можешь отрезать семь раз, отмеряя при этом едва. Но ты уже знаешь, как мало успеешь за год или десять. И ты понимаешь, как много ты можешь за день или два. Ты душу насытишь не хлебом единым и хлебом единым, На миг удивившись почти незаметному их рубежу, Но ты уже знаешь, о, как это горестно - быть не судимым. И ты понимаешь при этом, как сладостно - о, не сужу! Ты можешь отмерить семь раз, и отвесить, и вновь перемерить, И вывести формулу, коей доступны дела и слова. Но можешь поверить гармонией алгебру и не поверить Свидетельству формул - ах, милая алгебра, ты неправа! Ты можешь беседовать с тенью Шекспира и с собственной тенью, Ты спутаешь карты, смешав ненароком вчера и теперь. Но ты уже знаешь, какие потери ведут обретенью, И ты понимаешь, какая удача в иной из потерь. А день наступает такой и такой-то, и с крыш уже каплет, И пахнут окрестности чем-то ушедшим, чего не избыть. И нету Офелии рядом, и пишет комедию Гамлет О некоем возрасте, как бы связующем быть и не быть. Он полон смиренья, хотя понимает, что суть не в смиреньи, Он пишет и пишет, себя же на слове поймать норовя. И трепетно светится тонкая веточка майской сирени, как вечный огонь .......... над бессмертной и юной ........................................ душой соловья.

Ирината: Белла Ахмадулина ПРОЩАНИЕ А напоследок я скажу: прощай, любить не обязуйся. С ума схожу. Иль восхожу к высокой степени безумства. Как ты любил? - ты пригубил погибели. Не в этом дело. Как ты любил? - ты погубил, но погубил так неумело. Жестокость промаха... О, нет тебе прощенья. Живо тело и бродит, видит белый свет, но тело мое опустело. Работу малую висок еще вершит. Но пали руки, и стайкою, наискосок, уходят запахи и звуки.

стихия: Непогода – осень – куришь, Куришь – все как будто мало. Хоть читал бы, - только чтенье Подвигается так вяло. Серый день ползет лениво, И болтают нестерпимо На стене часы стенные Языком неутомимо. Сердце стынет понемногу. И у жаркого камина Лезет в голову больную Все такая чертовщина! Над дымящимся стаканом Остывающего чаю, Слава богу, понемногу, Будто вечер, засыпаю… © Афанасий Фет. 1847.

hi!: Илья Сельвинский СОНЕТ Бессмертья нет. А слава только дым, И надыми хоть на сто поколений, Но где-нибудь ты сменишься другим И все равно исчезнешь, бедный гений. Истории ты был необходим Всего, быть может, несколько мгновений... Но не отчаивайся, бедный гений, Печальный однодум и нелюдим. По-прежнему ты к вечности стремись! Пускай тебя не покидает мысль О том, что отзвук из грядущих далей Тебе нужней и славы и медалей. Бессмертья нет. Но жизнь полным-полна, Когда бессмертью отдана она.

hi!: Евгений Баратынский Случай Вчера ненастливая ночь Меня застала у Лилеты. Остаться ль мне, идти ли прочь, Меж нами долго шли советы. Но, в чашу светлого вина Налив с улыбкою лукавой, "Послушай, - молвила она, - Вино советник самый здравый". Я пил; на что ж решился я Благим внушеньем полной чаши? Побрел по слякоти, друзья, И до зари сидел у Паши.

стихия: Ты мог бы мне снится и реже, Ведь часто встречаемся мы, Но грустен, взволнован и нежен Ты только в святилище тьмы. И слаще хвалы серафима Мне губ твоих милая лесть... О, там ты не путаешь имя Мое. Не вздыхаешь, как здесь. © Анна Ахматова 1914

Рыбочка: Давид Самойлов * * * Весь лес листвою переполнен. Он весь кричит: тону! тону! И мы уже почти не помним, Каким он был семь дней тому. Как забывается дурное! А память о счастливом дне, Как излученье роковое, Накапливается во мне. Накапливается, как стронций В крови. И жжет меня дотла — Лицо, улыбка, листья, солнце. О горе! Я не помню зла!

Lotta: Арсений Тарковский С утра я тебя дожидался вчера, Они догадались, что ты не придешь, Ты помнишь, какая погода была? Как в праздник! И я выходил без пальто. Сегодня пришла, и устроили нам Какой-то особенно пасмурный день, И дождь, и особенно поздний час, И капли бегут по холодным ветвям. Ни словом унять, ни платком утереть...

hi!: Лариса Васильева Рассвело... В соседнем доме, помигав, погас огонь. Вся земля как на ладони. И гляжу я на ладонь. Вы хоть верьте, хоть не верьте, эти линии не лгут, нитка жизни с нитью смерти, перепутавшись, бегут, указуют, что пристало мне отныне понимать: то, чем я еще не стала, то, чем я могла бы стать. Эти тоненькие сети на лице моей руки - все мужья мои и дети, все друзья и все враги. Кто прильнет, а кто отпрянет. Новый шаг и новый след - с ними жизнь не сладкий пряник, а без них и жизни нет!

hi!: Татьяна Валяева Обида ранит только раз, Но мы потом за часом час Обиду делаем сильней Воспоминанием о ней. Расскажем всем своим друзьям, Уснуть не можем по ночам, Перебирая всё подряд: И жест обидчика, и взгляд, И вновь по нервам бьют слова, И боль не меньше, чем была… Обида ранит только раз, Она не мучила бы нас, Когда б мы сами эту боль Не волочили за собой.

Рыбочка: Борис Смоленский ...ФОНАРИ СОЗРЕВАЮТ К НОЧИ... Громадный город на заре Гремит неугомонно. На ветках стройных фонарей - Незрелые лимоны. Но тени тянутся длинней, И вечер синий-синий... На ветках стройных фонарей Созрели апельсины. 1939

hi!: Давид Самойлов Жаль мне тех, кто умирает дома, Счастье тем, кто умирает в поле, Припадая к ветру молодому Головой, закинутой от боли. Подойдет на стон к нему сестрица, Поднесет родимому напиться. Даст водицы, а ему не пьется, А вода из фляжки мимо льется. Он глядит, не говорит ни слова, В рот ему весенний лезет стебель, А вокруг него ни стен, ни крова, Только облака гуляют в небе. И родные про него не знают, Что он в чистом поле умирает, Что смертельна рана пулевая. ...Долго ходит почта полевая.

стихия: Ожидание Непреодолимый холод… Кажется, дохнешь – и пар! Ты глазами только молод, сердцем ты, наверно, стар. Ты давно живешь в покое… Что ж, и это благодать! Ты не помнишь, что такое, что такое значит ждать! Как сидеть, сцепивши руки, боль стараясь побороть… Ты забыл уже, что звуки могут жечься и колоть… Звон дверных стеклянных створок, чей – то близящийся шаг, каждый шелест, каждый шорох, громом рушится в ушах! Ждешь – и ни конца, ни края дню пустому не видать… Пусть не я, пускай другая так тебя заставит ждать! © Вероника Тушнова

hi!: Татьяна Бек Сделался ливень льдом или инеем, И не понять своего же лица. Встретимся – головы к небу закинем, Два себялюбца, два гордеца. Ты мне твердил, что играю в молчанку, Что, осторожная, с миром на «вы»… Вот тебе! Вывернулась наизнанку: Рваные нитки, грубые швы. Ты откровенности требовал? Ладно. Ты подноготной хотел? Получай. Правда темна, хороша, неопрятна, Точно пустырь, где растет молочай. Что ж ты отпрянул, Душ Потрошитель? Больше в смятенную душу не лезь. Выше взвевайтесь, громче трещите, Боль и обида, нежность и спесь!

hi!: Илья Эренбург Так ждать, чтоб даже память вымерла, Чтоб стал непроходимым день, Чтоб умирать при милом имени И догонять чужую тень, Чтоб не довериться и зеркалу, Чтоб от подушки утаить, Чтоб свет своей любви и верности Зарыть, запрятать, затаить, Чтоб пальцы невзначай не хрустнули, Чтоб вздох и тот зажать в руке, Так ждать, чтоб, мертвый, он почувствовал Горячий воздух на щеке...

Ирината: Роберт Рождественский Ровный клочок земли, слабенькая .......... трава. Аэродром Орли. Мы улетаем .......... в два. Обычная толчея. Прощай, .......... страна Марианн!.. Вот ожидает .......... семья рейса на Монреаль. Монашки .......... гуськом .......... .......... идут – качается связка книг. Скоро и нам… Но тут женский голос .......... возник. Я ощутил .......... его сразу и навсегда. Плыл он .......... из ничего! Падал он .......... в никуда! Как шелестенье птах, как долгожданный .......... взгляд… Дикторша?! Разве .......... так дикторы говорят?.. Вслушайся! Рассуди – как я это .......... стерплю?!. Так говорят: прости Так говорят: люблю!.. Я во французском – .......... профан, но сердце перевело. Я чувствую, .......... что пропал! Мне боязно и тепло!.. Голос – .......... полночный гимн, медленный будто степь. Шёпотом .......... жарким .......... .......... таким любимых зовут в постель! Он – .......... как бедра .......... .......... изгиб. Он – .......... как в сердце ножом… Братцы! А я .......... погиб! Хлопчики! Я пошёл… Сам не знаю, .......... куда голос меня зовёт… А друг говорит: «Балда! Объявлено – наш .......... самолёт…»

hi!: Расул Гамзатов. БЕРЕГИТЕ ДРУЗЕЙ Знай, мой друг, вражде и дружбе цену И судом поспешным не греши. Гнев на друга, может быть, мгновенный, Изливать покуда не спеши. Может, друг твой сам поторопился И тебя обидел невзначай. Провинился друг и повинился - Ты ему греха не поминай. Люди, мы стареем и ветшаем, И с теченьем наших лет и дней Легче мы своих друзей теряем, Обретаем их куда трудней. Если верный конь, поранив ногу, Вдруг споткнулся, а потом опять, Не вини его - вини дорогу И коня не торопись менять. Люди, я прошу вас, ради бога, Не стесняйтесь доброты своей. На земле друзей не так уж много: Опасайтесь потерять друзей. Я иных придерживался правил, В слабости усматривая зло. Скольких в жизни я друзей оставил, Сколько от меня друзей ушло. После было всякого немало. И, бывало, на путях крутых Как я каялся, как не хватало Мне друзей потерянных моих! И теперь я всех вас видеть жажду, Некогда любившие меня, Мною не прощенные однажды Или не простившие меня.

стихия: Деревня, где скучал Евгений, Была прелестный уголок. А.Пушкин Вы помните прелестный уголок - Осенний парк в цвету янтарно - алом? И мрамор урн, поставленных бокалом На перекрестке палевых дорог? Вы помните студеное стекло Зеленых струй форелевой речонки? Вы помните комичные опенки Под кедрами, склонившими чело? Вы помните над речкою шалэ, Как я назвал трехкомнатную дачу, Где плакал я от счастья, и заплачу Еще не раз о ласке и тепле? Вы помните...О да! Забыть нельзя Того, что даже нечего и помнить... Мне хочется Вас грезами исполнить И попроситься робко к Вам в друзья... © Игорь Северянин 1911 год

стихия: БЕЛЫЕ КУВШИНКИ Что за беда, что ты продрог и вымок? Средь мошкары, лягушечьих ужимок протри глаза и в прелести омой, нет ничего прекраснее кувшинок, плавучих, белых, блещущих кувшинок. Они — как символ лирики самой. Свежи, чисты, застенчиво-волшебны, для всех, кто любит, чашами стоят. А там, на дне,— не думали уже б мы,— там смрадный мрак, пиявок черных яд. На душном дне рождается краса их для всех, а не для избранных натур. Как ждет всю жизнь поэзию прозаик, кувшинки ждут, вкушая темноту. О, как горюют, царственные цацы, как ужас им дыханье заволок, в какой тоске сподыспода стучатся стеблями рук в стеклянный потолок! Из черноты, пузырчатой и вязкой, из тьмы и тины, женственно-белы, восходят ввысь над холодом и ряской. И звезды пьют из белой пиалы. © Борис Чичибабин 1961

Ирината: Самуил Маршак (а сегодня у него день рождения) - с пожеланием нам всем: ПОЖЕЛАНИЯ ДРУЗЬЯМ Желаю вам цвести, расти, Копить, крепить здоровье. Оно для дальнего пути — Главнейшее условье. Пусть каждый день и каждый час Вам новое добудет. Пусть добрым будет ум у вас, А сердце умным будет. Вам от души желаю я, Друзья, всего хорошего. А всё хорошее, друзья, Дается нам недешево.

стихия: Девушка пела в церковном хоре О всех усталых в чужом краю, О всех кораблях, ушедших в море, О всех, забывших радость свою. Так пел ее голос, летящий в купол, И луч сиял на белом плече, И каждый из мрака смотрел и слушал, Как белое платье пело в луче. И всем казалось, что радость будет, Что в тихой заводи все корабли, Что на чужбине усталые люди Светлую жизнь себе обрели. И голос был сладок, и луч был тонок, И только высоко, у царских врат, Причастный тайнам, - плакал ребенок О том, что никто не придет назад. © Александр Блок

hi!: А.С.Пушкин Поедем, я готов; куда бы вы, друзья, Куда б ни вздумали, готов за вами я Повсюду следовать, надменной убегая: К подножию ль стены далекого Китая, В кипящий ли Париж, туда ли наконец, Где Тасса не поет уже ночной гребец, Где древних городов под пеплом дремлют мощи, Где кипарисные благоухают рощи, Повсюду я готов. Поедем... но, друзья, Скажите: в странствиях умрет ли страсть моя? Забуду ль гордую, мучительную деву, Или к ее ногам, ее младому гневу, Как дань привычную, любовь я принесу?

стихия: Прощай, позабудь и не обессудь. А письма сожги, как мост. Да будет мужественным твой путь, да будет он прям и прост. Да будет во мгле для тебя гореть Звездная мишура, Да будет надежда ладони греть У твоего костра. Да будут метели, снега, дожди И бешеный рев огня, Да будет удач у тебя впереди Больше, чем у меня. Да будет могуч и прекрасен бой, Гремящий в твоей груди. Я счастлив за тех, которым с тобой, Может быть, по пути. © Иосиф Бродский.

hi!: Юрий Левитанский Я медленно учился жить. Ученье трудно мне давалось. К тому же часто удавалось урок на после отложить. Полжизни я учился жить, и мне за леность доставалось - но ведь полжизни оставалось, я полагал, куда спешить! Я невнимателен бывал - то забывал семь раз отмерить, то забывал слезам не верить, урок мне данный забывал. И все же я учился жить. Отличник - нет, не получился. Зато терпенью научился, уменью жить и не тужить. Я поздно научился жить. С былою ленью разлучился. Да правда ли, что научился, как надо, научился жить? И сам плечами лишь пожмешь, когда с утра забудешь снова не выкинуть из песни слова и что посеешь, то пожнешь. И снова, снова к тем азам, в бумагу с головой заройся. - Сезам,- я говорю,- откройся! - Не отворяется Сезам.

hi!: Юрий Левитанский День все быстрее на убыль катится вниз по прямой. Ветка сирени и Врубель. Свет фиолетовый мой. Та же как будто палитра, сад, и ограда, и дом. Тихие, словно молитва, вербы над тихим прудом. Только листы обгорели в медленном этом огне. Синий дымок акварели. Ветка сирени в окне. Господи, ветка сирени, все-таки ты не спеши речь заводить о старенье этой заблудшей глуши, этого бедного края, этих старинных лесов, где, вдалеке замирая, сдавленный катится зов, звук пасторальной свирели в этой округе немой... Врубель и ветка сирени. Свет фиолетовый мой. Это как бы постаренье, в сущности, может, всего только и есть повторенье темы заглавной его. И за разводами снега вдруг обнаружится след синих предгорий Казбека, тень золотых эполет, и за стеной глухомани, словно рисунок в альбом, парус проступит в тумане, в том же, еще голубом, и стародавняя тема примет иной оборот... Лермонтов1. Облако. Демон. Крыльев упругий полет. И, словно судно к причалу в день возвращенья домой, вновь устремится к началу свет фиолетовый мой.

Lotta: Арсений Тарковский Мне опостылели слова, слова, слова, Я больше не могу превозносить права На речь разумную, когда всю ночь о крышу В отрепьях, как вдова, колотится листва. Оказывается, я просто плохо слышу, И неразборчива ночная речь вдовства. Меж нами есть родство. Меж нами нет родства. И если я твержу деревьям сумасшедшим, Что у меня в росе по локоть рукава, То, кроме стона, им уже ответить нечем.

hi!: Лариса Рубальская Женщина курит на лавочке На многолюдной улице. Женщине все до лампочки, Женщина не волнуется. В жизни бывало всякое, Не обжигайте взглядами. жизнь - не кусочек лакомый, Это напиток с ядами. В синих колечках дыма Кроется тайный знак – Не проходите мимо! Ну хоть не спешите так! Странные вы, прохожие. Хоть и широкоплечие. Женщине не поможете Этим безлунным вечером. Вы бы подсели к женщине – По сигаретке выкурить. Может быть, стало б легче ей Память из сердца выкинуть.

стихия: Всему времечко свое: лить дождю, Земле вращаться, знать, где первое прозренье, где последняя черта... Началася вдруг война -- не успели попрощаться, адресами обменяться не успели ни черта. Где встречались мы потом? Где нам выпала прописка? Где сходились наши души, воротясь с передовой? На поверхности ль земли? Под пятой ли обелиска? В гастрономе ли арбатском? В черной туче ль грозовой? Всяк неправедный урок впрок затвержен и заучен, ибо праведных уроков не бывает. Прах и тлен. Руку на сердце кладя, разве был я невезучим? А вот надо ж, сердце стынет в ожиданьи перемен. Гордых гимнов, видит бог, я не пел окопной каше. От разлук не зарекаюсь и фортуну не кляну... Но на мягкое плечо, на вечернее, на ваше, если вы не возражаете, я голову склоню. © Булат Окуджава 1982

стихия: По мокрым скверам проходит осень, Лицо нахмуря! На громких скрипках дремучих сосен Играет буря! В обнимку с ветром иду по скверу В потемках ночи. Ищу под крышей свою пещеру - В ней тихо очень. Горит пустынный электропламень, На прежнем месте, Как драгоценный какой-то камень, Сверкает перстень,- И мысль, летая, кого-то ищет По белу свету... Кто там стучится в мое жилище? Покоя нету! Ах, эта злая старуха осень, Лицо нахмуря, Ко мне стучится и в хвое сосен Не молкнет буря! Куда от бури, от непогоды Себя я спрячу? Я вспоминаю былые годы, И я плачу... © Николай Рубцов 1964

Lotta: Афанасий Фет Какая холодная осень! Надень свою шаль и капот; Смотри: из-за дремлющих сосен Как будто пожар восстает. Сияние северной ночи Я помню всегда близ тебя, И светят фосфорные очи, Да только не греют меня.

hi!: Николай Асеев РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА Люди! Бедные, бедные люди! Как вам скучно жить без стихов, без иллюзий и без прелюдий, в мире счетных машин и станков! Без зеленой травы колыханья, без сверканья тысяч цветов, без блаженного благоуханья их открытых младенчески ртов! О, раскройте глаза свои шире, нараспашку вниманье и слух,— это ж самое дивное в мире, чем вас жизнь одаряет вокруг! Это — первая ласка рассвета на росой убеленной траве,— вечный спор Ромео с Джульеттой о жаворонке и соловье.

hi!: Аманда Моррис йоёёё……. даже руки теперь дрожат…. ….к ночи колотит…..с утра знобит…. ты научил меня есть с ножа сочную мякоть твоей любви….. мечется сердце, ликует грусть – «…счастье – предвестник любой беды…» - может, поэтому я боюсь…. может поэтому я…. а ты? в воду шагну – закипит вода – кожа по-прежнему горяча… чувства великие – на года... и всё равно я рублю с плеча, вновь отсекая себя от «нас» - в страстном порыве разъять, разбить….. но разрываю твоё «сейчас» только за тем, чтоб сойти с орбит… в список безумных, шальных комет светлое имя моё впиши – я ведь пришла, чтоб оставить след, в космосе звёздной твоей души… истинно...истинно: «счастье – крик» - новорождённого чувства Свет… в муках рождаемся… ты привык болью взрываться в сердцах Комет? тысячу раз для тебя умру – лишь для того, чтоб воскреснуть вновь… к ночи колотит…. знобит к утру… капелькой крови с ножа – любовь…

Ирината: Роберт Рождественский Ты мне сказала: .......... «Ночью Тебя я видела с другой! Снилось: .......... на тонкой ноте в печке гудел огонь. Снилось, что пахло гарью. Снилось, метель мела, Снилось, .......... что та — другая — тебя у метро ждала. И это было началом и приближеньем конца. Я где-то ее встречала — жаль, не помню лица. Я даже тебя .......... не помню, Помню, что это — ты... Медленно и небольно падал снег с высоты, Сугробы росли неизбежно возле холодной скамьи. Мне снилась .......... твоя усмешка. Снились слезы мои... Другая сидела рядом. Были щеки бледны... Если все это — неправда, Зачем тогда снятся сны?! Зачем мне — скажи на милость — знать запах ее волос?..» А мне ничего не снилось. Мне просто .......... не спалось...

hi!: Александр Городницкий. Эпоха печальных зияний, Где смерти обилен улов. Ахматова и Модильяни, Ахматова и Гумилев. Небесной от Господа манны Дождаться не может изгой. Короткими были романы, Несчастливы тот и другой. Лишь жившему долгие лета Доступен бывает секрет, - Художника или поэта Любить не способен поэт. На то понапрасну не сетуй, Что каждый до срока сгорел: Один захлебнулся абсентом, Другой угодил под расстрел. От связей тех не было толка, И дальше потянется нить, Поскольку обоих надолго Сумела она пережить. Но с ними, пусть даже и мало, Делившая ложе и кров, Она навсегда их связала, Пришельцев из разных миров. Как колокол гулкий в тумане Звучит сочетание слов: "Ахматова и Модильяни, Ахматова и Гумилев."

Ирината: Борис Пастернак ЗАЗИМКИ Открыли дверь, и в кухню паром Вкатился воздух со двора, И всё мгновенно стало старым, Как в детстве в те же вечера. Сухая, тихая погода. На улице, шагах в пяти, Стоит, стыдясь, зима у входа И не решается войти. Зима, и всё опять впервые. В седые дали ноября Уходят ветлы, как слепые Без палки и поводыря. Во льду река и мерзлый тальник, А поперек, на голый лед, Как зеркало на подзеркальник, Поставлен черный небосвод. Пред ним стоит на перекрестке, Который полузанесло, Береза со звездой в прическе И смотрится в его стекло. Она подозревает втайне, Что чудесами в решете Полна зима на даче крайней, Как у нее на высоте.

Lotta: Антон Дельвиг Элегия Когда, душа, просилась ты Погибнуть иль любить, Когда желанья и мечты К тебе теснились жить, Когда еще я не пил слез Из чаши бытия,- Зачем тогда, в венке из роз, К теням не отбыл я! Зачем вы начертались так На памяти моей, Единый молодости знак, Вы, песни прошлых дней! Я горько долы и леса И милый взгляд забыл,- Зачем же ваши голоса Мне слух мой сохранил! Не возвратите счастья мне, Хоть дышит в вас оно! С ним в промелькнувшей старине Простился я давно. Не нарушайте ж, я молю, Вы сна души моей И слова страшного "люблю" Не повторяйте ей! (известный когда-то романс на эти стихи звучит в спектакле РАМТ "Берег Утопии")

Ирината: Ася Анистратенко долго жить, обивая гранитные стены лбом, согревая чужие пороги своим теплом. долго ждать, изучая в подробностях чью-то боль и кислотные свойства случайных, залетных слов. проходить эту школу от первой ее скамьи до последнего, до выпускного уже звонка. принимая все слезы и радости за свои – всех, кого б ни коснулась случайно твоя рука. долго петь в эту вату, не слыша себя и нот, долго ждать, что просвет распахнется, а в нем – смотри!.. и смотреть из окна на изменчивый горизонт с холодком по спине и глухой тошнотой внутри. но случится однажды стоять на ночной траве, глядя в темное небо, набрякшее от дождя, и понять: все в порядке, все правильно. уходя, ты закроешь здесь дверь, но уже не погасишь свет. и не страшно смотреть в эту влажную темноту, и не страшно услышать, когда тебе протрубят. как не страшно всего, что случится после тебя между этой землей и сырым одеялом туч.

Lotta: Илья Кормильцев ты стоишь на моем пути ты не даешь мне сойти с ума твое имя? не имеет значенья убежденья? не имеет значенья материал изготовленья? не имеет значенья женщина или мужчина человек или машина не имеет значенья не имеет значенья где твой дом? не имеет значенья кто твой бог? не имеют значенья ничего не имеет значенья кроме спасенья останови паденье – нас уже ничего не держит ты стоишь на моем пути ты не даешь мне сойти с ума

стихия: Неужели всю жизнь надо маяться! А потом от тебя останется - Не горшок, не гудок, не подкова,- Может, слово, может, полслова - Что-то вроде сухого листочка, Тень взлетевшего с крыши стрижа И каких-нибудь полглоточка Эликсира, который - душа. © Давид Самойлов

стихия: АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ Люблю Тебя, Ангел-Хранитель во мгле. Во мгле, что со мною всегда на земле. За то, что ты светлой невестой была, За то, что ты тайну мою отняла. За то, что связала нас тайна и ночь, Что ты мне сестра, и невеста, и дочь. За то, что нам долгая жизнь суждена, О, даже за то, что мы - муж и жена! За цепи мои и заклятья твои. За то, что над нами проклятье семьи. За то, что не любишь того, что люблю. За то, что о нищих и бедных скорблю. За то, что не можем согласно мы жить. За то, что хочу и смею убить - Отмстить малодушным, кто жил без огня, Кто так унижал мой народ и меня! Кто запер свободных и сильных в тюрьму, Кто долго не верил огню моему. Кто хочет за деньги лишить меня дня, Собачью покорность купить у меня... За то, что я слаб и смириться готов, Что предки мои - поколенье рабов, И нежности ядом убита душа, И эта рука не поднимет ножа... Но люблю я тебя и за слабость мою, За горькую долю и силу твою. Что огнем сожжено и свинцом залито - Того разорвать не посмеет никто! С тобою смотрел я на эту зарю - С тобой в эту черную бездну смотрю. И двойственно нам приказанье судьбы: Мы вольные души! Мы злые рабы! Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди! Огонь или тьма - впереди? Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идем? Вдвоем - неразрывно - навеки вдвоем! Воскреснем? Погибнем? Умрем? © Александр Блок

muffin_trash: Константин Симонов Ты говорила мне «люблю», Но это по ночам, сквозь зубы. А утром горькое «терплю» Едва удерживали губы. Я верил по ночам губам, Рукам лукавым и горячим, Но я не верил по ночам Твоим ночным словам незрячим. Я знал тебя, ты не лгала, Ты полюбить меня хотела, Ты только ночью лгать могла, Когда душою правит тело. Но утром, в трезвый час, когда Душа опять сильна, как прежде, Ты хоть бы раз сказала «да» Мне, ожидавшему в надежде. И вдруг война, отъезд, перрон, Где и обняться-то нет места, И дачный клязьминский вагон, В котором ехать мне до Бреста. Вдруг вечер без надежд на ночь, На счастье, на тепло постели. Как крик: ничем нельзя помочь!— Вкус поцелуя на шинели. Чтоб с теми, в темноте, в хмелю, Не спутал с прежними словами, Ты вдруг сказала мне «люблю» Почти спокойными губами. Такой я раньше не видал Тебя, до этих слов разлуки: Люблю, люблю... ночной вокзал, Холодные от горя руки.

стихия: АВИАТОР Летун отпущен на свободу. Качнув две лопасти свои, Как чудище морское в воду, Скользнул в воздушные струи. Его винты поют, как струны... Смотри: недрогнувший пилот К слепому солнцу над трибуной Стремит свой винтовой полет... Уж в вышине недостижимой Сияет двигателя медь... Там, еле слышный и незримый, пропеллер продолжает петь... Потом - напрасно ищет око: На небе не найдешь следа: В бинокле, вскинутом высоко, Лишь воздух - ясный, как вода... А здесь, в колеблющемся зное, В курящейся над лугом мгле, Ангары, люди, все земное - Как бы придавлено к земле... Но снова в золотом тумане Как будто - неземной аккорд... Он близок, миг рукоплесканий И жалкий мировой рекорд! Все ниже спуск винтообразный, Все круче лопастей извив, И вдруг... нелепый, безобразный В однообразьи перерыв... И зверь с умолкшими винтами Повис пугающим углом... Иши отцветшими глазами Опоры в воздухе... пустом! Уж поздно: на траве равнины Крыла измятая дуга... В сплетеньи проволок машины Рука - мертвее рычага... Зачем ты в небе был, отважный, В свой первый и последний раз? Чтоб львице светской и продажной Поднять к тебе фиалки глаз? Или восторг самозабвенья Губительный изведал ты, Безумно возалкал паденья И сам остановил винты? Иль отравил твой мозг несчастный Грядуших войн ужасный вид: Ночной летун, во мгле ненастной Земле несущий динамит? © александр Блок (1910 - январь 1912)

hi!: Татьяна Флейшман Всё чаще вспоминаю я тебя, И возвращаюсь памятью неверной Туда, где до сих пор нас ждёт, наверно, Несбывшееся, струны теребя. Твой выстрел в спину - он догнал меня... Хотъ пуля та во мне не задержалась: Смертельно ранила, и за тобой помчалась, Чтоб тем же выстрелом убить тебя. Как мы смогли безжалостно, вот так Уйти, не оглянувшись, как чужие, Друг друга позабывши на чужбине, Отдать Судьбы подарок за пятак?! Я знаю, ничего не изменить, И, снявши голову, по волосам не плачут. Но, вопреки всему, как хочется иначе Кривую нашей жизни начертить! Чтоб не было предательства и лжи, Чтоб то, что свято - оставалось свято, Чтоб наша юность не была распята, А вместе с нею - чистота души. Чтоб голоса, сплетясь, летели ввысь, Пронзая нежностью и вдохновеньем, Чтоб души вновь наполнились бы пеньем И от земли на миг оторвались. Частица "бы" горчит на языке, И руки опускаются вдоль тела, И никому на свете нету дела, И - "пустота в зажатом кулаке". Прошедшее с Несбывшимся бредут Одни по нескончаемой дороге... Идти им некуда, и в кровь разбиты ноги, И их нигде, нигде, нигде не ждут.

hi!: Николай Заболоцкий Я увидел во сне можжевеловый куст. Я услышал вдали металлический хруст. Аметистовых ягод услышал я звон. И во сне, в тишине, мне понравился он. Я почуял сквозь сон легкий запах смолы. Отогнув невысокие эти стволы, Я заметил во мраке древесных ветвей Чуть живое подобье улыбки твоей. Можжевеловый куст, можжевеловый куст, Остывающий лепет изменчивых уст, Легкий лепет, едва отдающий смолой, Проколовший меня смертоносной иглой! В золотых небесах за окошком моим Облака проплывают одно за другим. Облетевший мой садик безжизнен и пуст... Да простит тебя бог, можжевеловый куст!

hi!: Олег Митяев. Повезло прохожему - свободное такси, Только вот спешить ему некуда. Он остановился, закурил да пропустил, Да на небо посмотрел: "Снегу-то..." Падает размеренно, не скорбя. Отчего ж тебе так неможется? У нее другая жизнь и у тебя, У тебя даст Бог, тоже сложится. Помнишь, ты у шурина брал велосипед, Уезжал на озеро дальнее. Там остались ваши отражения в воде, Их еще хранит гладь зеркальная. Осень началась тогда в августе, Зелень желтой грустью наполнилась. На всю жизнь из давней той радости Хватит вам того, что запомнилось. Вот и запускай на память тот видео клип, Да крути себе сколько надо лет, И в пустой квартире пой, покуда не охрип, Да в окно гляди, как снег падает. Падает размеренно, не скорбя. Отчего ж тебе так неможется? У нее другая жизнь и у тебя, У тебя , даст Бог, тоже сложится.

Lotta: Козьма Прутков КАТЕРИНА "При звезде, большого чина, Я отнюдь еще не стар... Катерина! Катерина!" "Вот несу вам самовар". "Настоящая картина!" "На стене, что ль? это где?" "Ты картина, Катерина!" "Да, в пропорцию везде". "Ты девица; я мужчина..." "Ну, так что же впереди?" "Точно уголь, Катерина, Что-то жжет меня в груди!" "Чай горяч, вот и причина". "А зачем так горек чай, Объясни мне, Катерина?" "Мало сахару, я, чай?" "Словно нет о нем помина!" "А хороший рафинад". "Горько, горько, Катерина, Жить тому, кто не женат!" "Как монахи все едино, Холостой ли, иль вдовец!" "Из терпенья, Катерина, Ты выводишь, наконец!!." (а ведь Вышневский мог быть и таким)

стихия: День все быстрее на убыль катится вниз по прямой. Ветка сирени и Врубель. Свет фиолетовый мой. Та же как будто палитра, сад, и ограда, и дом. Тихие, словно молитва, вербы над тихим прудом. Только листы обгорели в медленном этом огне. Синий дымок акварели. Ветка сирени в окне. Господи, ветка сирени, все-таки ты не спеши речь заводить о старенье этой заблудшей глуши, этого бедного края, этих старинных лесов, где, вдалеке замирая, сдавленный катится зов, звук пасторальной свирели в этой округе немой... Врубель и ветка сирени. Свет фиолетовый мой. Это как бы постаренье, в сущности, может, всего только и есть повторенье темы заглавной его. И за разводами снега вдруг обнаружится след синих предгорий Казбека, тень золотых эполет, и за стеной глухомани, словно рисунок в альбом, парус проступит в тумане, в том же, еще голубом, и стародавняя тема примет иной оборот... Лермонтов1. Облако. Демон. Крыльев упругий полет. И, словно судно к причалу в день возвращенья домой, вновь устремится к началу свет фиолетовый мой. © Юрий Левитанский 1991

стихия: В листве березовой, осиновой, в конце аллеи у мостка, вдруг падал свет от платья синего, от василькового венка. Твой образ легкий и блистающий как на ладони я держу, и бабочкой неулетающей благоговейно дорожу. И много лет прошло, и счастливо я прожил без тебя, а все ж порой я думаю опасливо: жива ли ты, и где живешь. Но если встретиться нежданная судьба заставила бы нас, меня бы, как уродство странное, твой образ нынешний потряс. Обиды нет неизъяснимее: ты чуждой жизнью обросла. Ни платья синего, ни имени ты для меня не сберегла. И все давным-давно просрочено, и я молюсь, и ты молись, чтоб на утопленной обочине мы в тусклый вечер не сошлись. © Владимир Набоков.

hi!: Андрей Дементьев Марине Неповторим осенний Ленинград. Неповторима Пушкинская осень. Замешивает краски листопад И медленно на землю их наносит. Наверно, так же был неповторим Осенний Петербург в былые годы. И память, словно добрый пилигрим, Ведет меня под каменные своды. И вновь Адмиралтейская игла На туче швы незримые сшивает, Чтоб туча воду наземь не слила - И без того в подтеках мостовая. Неповторим осенний Ленинград, Когда он юн, когда могуч иль болен. Над страшной дамбой - тишина и смрад Неповторимо борются с прибоем. А небо все в мозаике листвы... Зеленый , алый, бронзовый и синий Цвета перемешались... Но, увы, К утру их обесцветит белый иней. Неповторим осенний Ленинград. Играют тени на углу фронтальном. Ветвями перечеркнут Летний сад, Где статуи, как узники, печальны. Неповторима и моя любовь. И эта боль с надеждой и мольбою, Когда он в сердце оживает вновь - "Великий город с областной судьбою..."

Ирината: Николай Асеев Я не могу без тебя жить! Мне и в дожди без тебя – сушь, Мне и в жару без тебя – стыть. Мне без тебя и Москва – глушь. Мне без тебя каждый час – с год; Если бы время мельчить, дробя! Мне даже синий небесный свод Кажется каменным без тебя. Я ничего не хочу знать – Бедность друзей, верность врагов, Я ничего не хочу ждать. Кроме твоих драгоценных шагов.

Ирината: Ася Анистратенко к чужой душе не прилепиться, не обротать ее никак. она парит себе, как птица, в невероятных облаках, а ты, беспомощный тупица, глазеешь, шапку оброня, как все, с чем ты желал бы слиться, бликуя проблесковым блицем, скрывается за гранью дня. к чужой душе не прилепиться, стряхнет - пылинкой с рукава. она сама себе столица, она сама себе права. своей неотменимой властью участвовать в ее судьбе ты можешь рвать ее на части, лишать покоя, сна и счастья, но не присваивать себе. к чужой душе не прилепиться. не встроить переходника. пока ты ищешь, где бы впиться, нацеливаясь у виска, своей любовью окружаешь, сжимаешь в трепетных тисках... она ни словом не мешает, себе чего-то там решает, саму себя принаряжает, потом встает и уезжает. неотчуждаемо чужая. неутешима и легка.

hi!: Аля Кудряшева ну, какая может быть песня, захлебнуться бы своим воем, если даже одному - тесно, а вдвоем - тогда тесней вдвое. если сдерживаться нет мочи, если было бы что сжечь - жгла бы, если учишься реветь молча, чтоб не трогали в метро бабы. если водки бы глотнуть - махом, чтоб больное обожгло горло, если всё потом послать нахрен, подыхать - так подыхать гордо. и душой бы забивать гвозди, всё равно вместо неё - панцирь. и с усилием жевать воздух, застревающий комком - в пальцах. и забыть бы навсегда робость, и кричать - а вам слабо, ну-ка? и смеяться - улетев в пропасть. отпустить забыв твою руку.

hi!: Кирилл Комаров На мокром шоссе, на скорости сто Мы уничтожили весь этот мир одним поцелуем. Мягкий удар о нежный бетон. Отныне на всю эту сладкую жизнь мы не претендуем. Мы с тобой сидим на обочине неба, Облака проносятся справа налево. Из автомобиля доносится песня, О том, что мы всегда и везде будем вместе, О том, как нам нравится, нравится, нравится, нравится жить. Кто мы теперь? Некто никто, Медленный ливень смывает следы, смывает ответы. Похоже на то, что со скорости сто Мы разогнались случайно с тобой до скорости света.

стихия: Я вздрагиваю от холода,- Мне хочется онеметь! А в небе танцует золото, Приказывает мне петь. Томись, музыкант встревоженный, Люби, вспоминай и плачь, И, с тусклой планеты брошенный, Подхватывай легкий мяч! Так вот она, настоящая С таинственным миром связь! Какая тоска щемящая, Какая беда стряслась! Что, если, вздрогнув неправильно, Мерцающая всегда, Своей булавкой заржавленной Достанет меня звезда? © Осип Мандельштам

hi!: Роберт Рождественский Если разозлишься на меня так, что скажешь: "Кончено!" - сполохи полярного огня вспыхнут озабоченно. Подползут, чтоб вымолвить "прости!" - дальние незваные,- железнодорожные пути и пути трамвайные. Если разозлишься на меня - полдень переломится. Горькими иголками звеня, лес тебе поклонится. Степь не даст зазеленеть росткам, сделается вязкою. Горы упадут к твоим ногам, ледниками звякая. Если разозлишься на меня, выдохшись и выстрадав, звезды в небе среди бела дня будто слезы выступят. Будут миру предвещать беду Чёрные ущелия. А сначала я к тебе приду Сам просить прощения.

стихия: Скрип шагов вдоль улиц белых, Огоньки вдали; На стенах оледенелых Блещут хрустали. От ресниц нависнул в очи Серебристый пух, Тишина холодной ночи Занимает дух. Ветер спит, и все немеет, Только бы уснуть; Ясный воздух сам робеет На мороз дохнуть. © Афанасий Фет

hi!: Владимир Высоцкий БЕЛЫЙ ВАЛЬС Какой был бал! Накал движенья, звука, нервов! Сердца стучали на три счета вместо двух. К тому же дамы приглашали кавалеров На белый вальс, традиционный - и захватывало дух. Ты сам, хотя танцуешь с горем пополам, Давно решился пригласить ее одну,- Но вечно надо отлучаться по делам - Спешить на помощь, собираться на войну. И вот, все ближе, все реальней становясь, Она, к которой подойти намеревался, Идет сама, чтоб пригласить тебя на вальс,- И кровь в висках твоих стучится в ритме вальса. Ты внешне спокоен средь шумного бала, Но тень за тобою тебя выдавала - Металась, ломалась, дрожала она в зыбком свете свечей. И бережно держа, и бешено кружа, Ты мог бы провести ее по лезвию ножа,- Не стой же ты руки сложа, сам не свой и ничей! Был белый вальс - конец сомненьям маловеров И завершенье юных снов, забав, утех,- Сегодня дамы приглашали кавалеров - Не потому, не потому, что мало храбрости у тех. Возведены на время бала в званье дам, И кружит головы нам вальс, как в старину. Но вечно надо отлучаться по делам - Спешить на помощь, собираться на войну. Белее снега белый вальс, кружись, кружись, Чтоб снегопад подольше не прервался! Она пришла, чтоб пригласить тебя на жизнь,- И ты был бел - белее стен, белее вальса. Ты внешне спокоен средь шумного бала, Но тень за тобою тебя выдавала - Металась, дрожала, ломалась она в зыбком свете свечей. И бережно держа, и бешено кружа, Ты мог бы провести ее по лезвию ножа,- Не стой же ты руки сложа, сам не свой и ничей! Где б ни был бал - в лицее, в Доме офицеров, В дворцовой зале, в школе - как тебе везло,- В России дамы приглашали кавалеров Во все века на белый вальс, и было все белым-бело. Потупя взоры, не смотря по сторонам, Через отчаянье, молчанье, тишину Спешили женщины прийти на помощь нам,- Их бальный зал - величиной во всю страну. Куда б ни бросило тебя, где б ни исчез,- Припомни вальс - как был ты бел!- и улыбнешься. Век будут ждать тебя - и с моря и с небес - И пригласят на белый вальс, когда вернешься. Ты внешне спокоен средь шумного бала, Но тень за тобою тебя выдавала - Металась, дрожала, ломалась она в зыбком свете свечей. И бережно держа, и бешено кружа, Ты мог бы провести ее по лезвию ножа,- Не стой же ты руки сложа, сам не свой и ничей!

стихия: Лишь черный бархат, на котором Забыт сияющий алмаз, Сумею я сравнить со взором Ее почти поющих глаз. Ее фарфоровое тело Томит неясной белизной, Как лепесток сирени белой Под умирающей луной. Пусть руки нежно -восковые, Но кровь в них так же горяча, Как перед образом Марии Неугасимая свеча. И вся она легка, как птица Осенней ясною порой, Уже готовая проститься С печальной северной страной. © Николай Гумилев

hi!: Юрий Визбор А будет это так: заплачет ночь дискантом И ржавый ломкий лист зацепит за луну, И белый – белый снег падет с небес десантом, Чтоб черным городам придать голубизну. И тучи набегут, созвездьями гонимы. Поднимем воротник, как парус декабря, И старый – старый пес с глазами пилигрима Закинет морду вверх при желтых фонарях. Друзья мои, друзья, начать бы все сначала, На влажных берегах разбить свои шатры, Валяться б на досках нагретого причала И видеть, как дымят далекие костры. Еще придет зима в созвездии удачи, И легкая лыжня помчится от дверей, И может быть, тогда удастся нам иначе, Иначе, чем теперь, прожить остаток дней.

стихия: Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный Волны, плеснувшей в берег дальний, Как звук ночной в лесу глухом. Оно на памятном листке Оставит мертвый след, подобный Узору надписи надгробной На непонятном языке. Что в нем? Забытое давно В волненьях новых и мятежных, Твоей душе не даст оно Воспоминаний чистых, нежных. Но в день печали, в тишине, Произнеси его тоскуя; Скажи: есть память обо мне, Есть в мире сердце, где живу я... © А.С.Пушкин

Lotta: ОТСЮДА "Письмо Бакунина Герцену" (по ассоциациям со спектаклем "Берег Утопии" РАМТ) Так случилось, что с разбегу судьба Врезалась в стальное равнодушье, Призраков, ошибки и удушье, По которым по сей час идёт стрельба. Из ружей, из пушек я стреляю. В арьергарде на коне, в руке знамя. Мне не двадцать, но в сердцах пламя И сегодня без труда разжигаю. Тут темно. На баррикадах сыро, Дождь теряет в мостовых слёзы. Книги я твои читаю (грёзы Да утопии) в нетопленных квартирах. Денег на дрова – сам понимаешь… Ничего, я крепкий малый, хоть не молод. Завтра не за мной придёт Молох Хотя тут уж никогда не угадаешь… Мне пора, прости – обход в острогах Это что-то типа ритуала. Кормят плохо, книг дают мало. Смотрят неотрывно, гнусно, строго. Но ты не волнуйся – волю в тюрьме не согнут. Видишь, что-то светлое вдали мелькает, Это будущее, Герцен, поджидает И теперь туда-туда лежит наш путь.

стихия: Всегда найдется женская рука, Чтобы она, прохладна и легка, Жалея и немножечко любя, Как брата, успокоила тебя. Всегда найдется женское плечо, Чтобы в него дышал ты горячо, Припав к нему беспутной головой, Ему доверив сон мятежный свой. Всегда найдутся женские глаза, Чтобы они, всю боль твою глуша, А если и не всю, то часть ее, Увидели страдание твое. Но есть такая женская рука, Которая особенно сладка, Когда она измученного лба Касается, как вечность и судьба. Но есть такое женское плечо, Которое неведомо за что Не на ночь, а навек тебе дано, И это понял ты давным-давно. Но есть такие женские глаза, Которые глядят всегда грустя, И это до последних твоих дней Глаза любви и совести твоей. А ты живешь себе же вопреки, И мало тебе только той руки, Того плеча и тех печальных глаз... Ты предавал их в жизни столько раз! И вот оно - возмездье - настает. "Предатель!"- дождь тебя наотмашь бьет. "Предатель!"- ветки хлещут по лицу. "Предатель!"- эхо слышится в лесу. Ты мечешься, ты мучишься, грустишь. Ты сам себе все это не простишь. И только та прозрачная рука Простит, хотя обида и тяжка, И только то усталое плечо Простит сейчас, да и простит еще, И только те печальные глаза Простят все то, чего прощать нельзя... © Евгений Евтушенко 1961

hi!: Эльдар Рязанов Хочется легкого, светлого, нежного, раннего, хрупкого и пустопорожнего, и безрассудного, и безмятежного, напрочь забытого и невозможного. Хочется рухнуть в траву непомятую, в небо уставить глаза завидущие и окунуться в цветочные запахи, и без конца обожать все живущее. Хочется видеть изгиб и течение синей реки средь курчавых кустарников, впитывать кожею солнца свечение, в воду, как в детстве, сигать без купальников. Хочется милой наивной мелодии, воздух глотать, словно ягоды спелые, чтоб сумасбродно душа колобродила и чтобы сердце неслось ошалелое. Хочется встретиться с тем, что утрачено, хоть на мгновенье упасть в это дальнее... Только за все, что промчалось, заплачено, и остается расплата прощальная.

Ирината: Сегодня день рождения Леонида Филатова. Лёнечки Филатова. Да-да, именно так - Лёнечки - удивительно талантливого, мудрого и доброго Человека, Актёра, Поэта... Леонид Филатов О, не лети так, жизнь, слегка замедли шаг. Другие вон живут, неспешны и подробны. А я живу - мосты, вокзалы, ипподромы. Промахивая так, что только свист в ушах О не лети так жизнь, уже мне много лет. Позволь перекурить, хотя б вон с тем пьянчужкой. Не мне, так хоть ему, бедняге, посочуствуй. Ведь у него, поди, и курева то нет. О не лети так жизнь, мне важен и пустяк. Вот город, вот театр. Дай прочитать афишу. И пусть я никогда спектакля не увижу, Зато я буду знать, что был такой спектакль О не лети так жизнь, я от ветров рябой. Мне нужно этот мир как следует запомнить. А если повезет, то даже и заполнить, Хоть чьи-нибудь глаза, хоть сколь-нибудь собой. О не лети так жизнь, на миг хоть, задержись. Уж лучше ты меня калечь, пытай, и мучай. Пусть будет все - тюрьма, болезнь, несчастный случай. Я все перенесу, но не лети так, жизнь.

Ирината: Юрий Левитанский Говорили – ладно, потерпи, время – оно быстро пролетит. Пролетело. Говорили – ничего, пройдет, станет понемногу заживать. Заживало. Станет понемногу заживать. буйною травою зарастать. Зарастало. Время лучше всяких лекарей, время твою душу исцелит. Исцелило. Ну и ладно, вот и хорошо, смотришь – и забылось, наконец. Не забылось. В памяти осталось – просто в щель, как зверек, забилось.

Lotta: Илья Кормильцев Взгляд с экрана Она читала мир как роман, А он оказался повестью. Соседи по подъезду - Парни с прыщавой совестью. Прогулка в парке без дога Может стать тебе слишком дорого. Мать учит наизусть телефон морга, Когда ее нет дома слишком долго. Отец, приходя, не находит дверей И плюет в приготовленный ужин. Она - старше чем мать, Он должен стать ее мужем. Первый опыт борьбы против потных рук Приходит всегда слишком рано. Любовь - это только лицо на стене, Любовь - это взгляд с экрана. Ален Делон говорит по французски, Ален Делон говорит по французски. Ален Делон, Ален Делон не пьет одеколон. Ален Делон, Ален Делон пьет двойной бурбон. Ален Делон говорит по французски. Парни могут стараться в квартирах подруг, Она тоже бывает там. Но это ей не дает ни черта Кроме будничных утренних драм. А дома совсем другое кино. Она смотрит в его глаза И фантазии входят в лоно ее Сильней чем все те, кто узнают ее. Ален Делон говорит по французски, Ален Делон говорит по французски. Ален Делон, Ален Делон не пьет одеколон. Ален Делон, Ален Делон пьет двойной бурбон. Ален Делон говорит по французски.

стихия: Святая ль ты, иль нет тебя грешнее, Вступаешь в жизнь, иль путь твой позади,- О, лишь люби, люби его нежнее! Как мальчика баюкай на груди, Не забывай, что ласки сон нужнее, И вдруг от сна объятьем не буди. Будь вечно с ним: пусть верности научат Тебя печаль его и нежный взор. Будь вечно с ним: его сомненья мучат, Коснись его движением сестер. Но, если сны безгрешностью наскучат, Сумей зажечь чудовищный костер! Ни с кем кивком не обменяйся смело, В себе тоску о прошлом усыпи. Будь той ему, кем быть я не посмела: Его мечты боязнью не сгуби! Будь той ему, кем быть я не сумела: Люби без мер и до конца люби! © Марина Цветаева

стихия: Нежнее нежного Лицо твоё, Белее белого Твоя рука, От мира целого Ты далека, И все твоё — От неизбежного. От неизбежного Твоя печаль, И пальцы рук Неостывающих, И тихий звук Неунывающих Речей, И даль Твоих очей. © Осип Мандельштам (1909)

hi!: Юлия Друнина Теперь не умирают от любви — Насмешливая трезвая эпоха. Лишь падает гемоглобин в крови, Лишь без причины человеку плохо. Теперь не умирают от любви — Лишь сердце что-то барахлит ночами. Но "неотложку", мама, не зови, Врачи пожмут беспомощно плечами: "Теперь не умирают от любви..."

стихия: Мама! глянь-ка из окошка - Знать, вчера недаром кошка Умывала нос: Грязи нет, весь двор одело, Посветлело, побелело - Видно, есть мороз. Не колючий, светло-синий По ветвям развешен иней - Погляди хоть ты! Словно кто-то тороватый Свежей, белой, пухлой ватой Все убрал кусты. Уж теперь не будет спору: За салазки да и в гору Весело бежать! Правда, мама? Не откажешь, А сама, наверно, скажешь: "Ну, скорей гулять!" © Афанасий Фет

hi!: Геннадий Шпаликов Лают бешено собаки В затухающую даль, Я пришел к вам в черном фраке, Элегантный, как рояль. Было холодно и мокро, Жались тени по углам, Проливали слезы стекла, Как герои мелодрам. Вы сидели на диване, Походили на портрет. Молча я сжимал в кармане Леденящий пистолет. Расположен книзу дулом Сквозь карман он мог стрелять, Я все думал, думал, думал - Убивать, не убивать? И от сырости осенней Дрожи я сдержать не мог, Вы упали на колени У моих красивых ног. Выстрел, дым, сверкнуло пламя, Ничего уже не жаль. Я лежал к дверям ногами - Элегантный, как рояль.

Ирината: Геннадий Алексеев СНЕГ Если запрокинуть голову и смотреть снизу вверх на медленно, медленно падающий крупный снег, то может показаться бог знает что. Но снег падает на глаза и тут же тает. И начинает казаться, что ты плачешь, тихо плачешь холодными слезами, безутешно, безутешно плачешь, стоя под снегом, трагически запрокинув голову. И начинает казаться, что ты глубоко, глубоко несчастен. Для счастливых это одно удовольствие.

Ирината: Виктория Райхер Снова праздник, но бабушка умерла. И ее не спросишь уже «как дела?». А маму спрашиваешь «как дела?» - а она отвечает: «болит». Какие мелочи, ерунда, болит голова и не гнется спина, а руку врач ей вылечила вчера, только нагружать не велит. А чем ее нагружать, смешно, внучку же берешь на руки все равно, и котлеты делаешь все равно, привычная беготня. Скоро праздник, и нужно поставить плов, и папа уже почти что здоров, а что с трудом встает, так спроси докторов, они тебе всё объяснят. Снова небо синее, как в кино, дочку же берешь на руки все равно, и по дому бегаешь все равно, такой вот круговорот. Перед праздником я напишу письмо, а следом сразу еще одно, и в нем сообщу, что совсем не грущу, тем более – новый год. И придет зима, и пройдет зима, кое-кому прибавив ума, а кому-то при этом добавив сил (кому – это ей решать). Как там папа, спрашиваю с утра, он поставить плов обещал вчера, он когда-то ему не мешать просил, а нынче просит, наоборот, мешать. Ты скучала, да? Так иди сюда, я тебя обнять не успел тогда, я всегда тебя не мешать просил, а сегодня сам подойду. Расскажи мне день, «как дела» спроси, расскажи мне сон, отмени такси, отложи пальто, расскажи про то, что случится в новом году. Этот праздник – миг, этот праздник – миф, этот праздник стар, как подлунный мир, этот праздник молод, как та луна, что рассеивает старый свет. То больна она, то опять полна, то за шаг до небытия, то допоздна летит, разбрасывая семена следующих новых лет. И проходит день, и проходит ночь, и приходит сын, и приходит дочь, и они тебя спрашивают «как дела», а ты отвечаешь – «болит». Но и это неважно, как ни смешно, земля же вертится все равно, и котлеты жарятся все равно, хоть доктор и не велит.

hi!: Александр Вертинский Дым без огня Вот зима. На деревьях цветут снеговые улыбки. Я не верю, что в эту страну забредет Рождество. По утрам мой комичный маэстро печально играет на скрипке, И в снегах голубых за окном мне поет Божество. Мне когда-то хотелось иметь золотого ребенка, А теперь я мечтаю уйти в монастырь, постареть И молиться у старых притворов, печально и тонко Или, может, совсем не молиться, а эти же песенки петь. Все бывает не так, как мечтаешь под лунные звуки, Всем понятно, что я не уйду никуда, Что сейчас у меня есть обиды, долги, есть собачка, любовница, муки. И что все это - так... пустяки... просто дым без огня.

hi!: Валентина Ботева А можно воду превратить в вино… А можно босиком пройтись по водам… Подставить щеку… Нет, не всем дано, Мне не дано. Простись со старым годом И пожелай себе… Чего? – вина Без утреннего мутного похмелья. Еще – воды, светящейся до дна, Блаженного и легкого безделья, Чтоб все на свете было нипочем, А по щеке – лишь ветром да лучом.

стихия: Я звезду засвечу тебе в угоду, Уйму холодный ветер и пургу, Очаг нагрею к твоему приходу, От холода тебя оберегу. Мы сядем, мы придвинемся друг к другу, Остерегаясь всяких громких слов, Ярмо твоих печалей и недугов Себе на шею я надеть готов. Я тихо встану над твоей постелью, Чтоб не мешать тебе, прикрою свет, Твоею стану песней колыбельной, Заклятьем ото всех невзгод и бед. И ты поверишь: на земле метельной Ни зла людского, ни печали нет. © Расул Гамзатов

Lotta: Борис Пастернак Зимняя ночь Мело, мело по всей земле Во все пределы. Свеча горела на столе, Свеча горела. Как летом роем мошкара Летит на пламя, Слетались хлопья со двора К оконной раме. Метель лепила на стекле Кружки и стрелы. Свеча горела на столе, Свеча горела. На озаренный потолок Ложились тени, Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья. И падали два башмачка Со стуком на пол. И воск слезами с ночника На платье капал. И все терялось в снежной мгле Седой и белой. Свеча горела на столе, Свеча горела. На свечку дуло из угла, И жар соблазна Вздымал, как ангел, два крыла Крестообразно. Мело весь месяц в феврале, И то и дело Свеча горела на столе, Свеча горела.

стихия: Рождественская звезда Стояла зима. Дул ветер из степи. И холодно было младенцу в вертепе На склоне холма. Его согревало дыханье вола. Домашние звери Стояли в пещере, Над яслями тёплая дымка плыла. Доху отряхнув от постельной трухи И зернышек проса, Смотрели с утеса Спросонья в полночную даль пастухи. Вдали было поле в снегу и погост, Ограды, надгробья, Оглобля в сугробе, И небо над кладбищем, полное звёзд. А рядом, неведомая перед тем, Застенчивей плошки В оконце сторожки Мерцала звезда по пути в Вифлеем. Она пламенела, как стог, в стороне От неба и Бога, Как отблеск поджога, Как хутор в огне и пожар на гумне. Она возвышалась горящей скирдой Соломы и сена Средь целой вселенной, Встревоженной этою новой звездой. Растущее зарево рдело над ней И значило что-то, И три звездочёта Спешили на зов небывалых огней. За ними везли на верблюдах дары. И ослики в сбруе, один малорослей Другого, шажками спускались с горы. И странным виденьем грядущей поры Вставало вдали всё пришедшее после. Все мысли веков, все мечты, все миры, Всё будущее галерей и музеев, Все шалости фей, все дела чародеев, Все ёлки на свете, все сны детворы. Весь трепет затепленных свечек, все цепи, Всё великолепье цветной мишуры... ...Всё злей и свирепей дул ветер из степи... ...Все яблоки, все золотые шары. Часть пруда скрывали верхушки ольхи, Но часть было видно отлично отсюда Сквозь гнёзда грачей и деревьев верхи. Как шли вдоль запруды ослы и верблюды, Могли хорошо разглядеть пастухи. – Пойдёмте со всеми, поклонимся чуду, – Сказали они, запахнув кожухи. От шарканья по снегу сделалось жарко. По яркой поляне листами слюды Вели за хибарку босые следы. На эти следы, как на пламя огарка, Ворчали овчарки при свете звезды. Морозная ночь походила на сказку, И кто-то с навьюженной снежной гряды Всё время незримо входил в их ряды. Собаки брели, озираясь с опаской, И жались к подпаску, и ждали беды. По той же дороге, чрез эту же местность Шло несколько ангелов в гуще толпы. Незримыми делала их бестелесность Но шаг оставлял отпечаток стопы. У камня толпилась орава народу. Светало. Означились кедров стволы. – А кто вы такие? – спросила Мария. – Мы племя пастушье и неба послы, Пришли вознести вам обоим хвалы. – Всем вместе нельзя. Подождите у входа. Средь серой, как пепел, предутренней мглы Топтались погонщики и овцеводы, Ругались со всадниками пешеходы, У выдолбленной водопойной колоды Ревели верблюды, лягались ослы. Светало. Рассвет, как пылинки золы, Последние звёзды сметал с небосвода. И только волхвов из несметного сброда Впустила Мария в отверстье скалы. Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба, Как месяца луч в углубленье дупла. Ему заменяли овчинную шубу Ослиные губы и ноздри вола. Стояли в тени, словно в сумраке хлева, Шептались, едва подбирая слова. Вдруг кто-то в потёмках, немного налево От яслей рукой отодвинул волхва, И тот оглянулся: с порога на деву, Как гостья, смотрела звезда Рождества. © Борис ПАСТЕРНАК

стихия: А ты думал - я тоже такая, Что можно забыть меня, И что брошусь, моля и рыдая, Под копыта гнедого коня. Или стану просить у знахарок В наговорной воде корешок И пришлю тебе странный подарок - Мой заветный душистый платок. Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом Окаянной души не коснусь, Но клянусь тебе ангельским садом, Чудотворной иконой клянусь, И ночей наших пламенным чадом - Я к тебе никогда не вернусь. © Анна Ахматова

hi!: Юрий Визбор Три звезды Вновь – дорога, и путь, мне обещанный, Самолет намотает на винт, И разлука, упрямая женщина, Вновь назначит проверку любви. Три звезды мне даны, сердцу сказаны, И без каждой на небе – изъян. А в судьбе моей звезды те названы: Дело жизни, любовь и друзья! То крутыми шагами отрогами, То снега предо мною, то льды, Но не гаснут над всеми дорогами Три моих путеводных звезды! Снова ждут нас свиданья и проводы. Легких дней я тебе не сулю. Но позволь мне без всякого повода Вновь сказать, что тебя я люблю! Пусть новые дни стоят у порога, Пусть надежды сбываются вновь, Пусть новою будет наша дорога, Пусть будет старой наша любовь.

Ирината: Леопольд СТАФФ перевод Д.Самойлова РЯСКА В старом запущенном парке Я стоял над прудом, Покрытым зеленой овчиною ряски, И думал: Когда-то пруд был прозрачен, Хорошо бы его почистить. Нашел я поблизости прутик И начал зеленую патину Сгребать и отгонять ко стоку. За этим занятьем застал Меня бесстрастный философ С челом, отягченным мыслью, И молвил с легкой усмешкой, Но с некоторым упреком: "Как можно растрачивать время? Ведь мгновенье - капелька вечности, Жизнь - мгновение ока. И невпрворот важных дел". Я несколько был пристыжен И целый день размышлял О бытии, о смерти, Об ученье Сократа, О бессмертьи души, О пирамидах и египетских злаках, О римском форуме и луне, О мамонтах и Эйфелевой башне... Но ни к чему не пришел. Когда я вернулся назавтра На то же самое место, Я увидел над прудом, Покрытым зеленой овчинкою ряски, Философа с просветленным лицом, Который блаженно Прутиком, мною оставленным, Сгребал зеленую ряску И отгонял ко стоку. Вокруг негромко шумели деревья, В листве распевали птицы.

hi!: Анна Полетаева Он, конечно, клоун. С каких-то пор. А с каких – не помнит, наверно, сам. Тормошит, бормочет, глядит в упор И, дурачась, гладит по волосам. Погоди, смеется, сейчас-сейчас, Вуаля, хорошая, але-оп: Выдувает свой веселящий газ Пузырями шуточек и синкоп. Он съезжает с оперы на канкан, Совмещает драму и водевиль, И чихал – последним из могикан – На хороший тон и высокий штиль. Он, конечно, клоун, паяц и шут, Кувырок – поклон, кувырок – поклон, Но... когда я там, наверху вишу, И в глазах темнеет – то только он Видит мой вспотевший от страха лоб И кричит, мешая фальцет и бас: Але-оп, хорошая, але-оп!.. Не сейчас, кариссима, не сейчас.

hi!: Булат Окуджава Как время беспощадно, дела его и свет. Ну я умру, ну ладно -- с меня и спросу нет. А тот, что с нежным пухом над верхнею губой, с еще нетвердым духом, разбуженный трубой, -- какой счастливой схваткой разбужен он теперь, подкованною пяткой захлопывая дверь? Под звуки духовые не ведая о том, как сладко все впервые, как горько все потом...

hi!: Роберт Рождественский А ты полюбишь, ты полюбишь. А ты прольешься, как заря. И сердце – надвое – разрубишь… А он тебе не скажет: зря!.. А ты поверишь, ты поверишь. Начнешь выклянчивать слова. Ты никогда не овдовеешь… И все же будешь – как вдова. А ты устанешь, ты устанешь смотреть в густеющую тьму. В квартире мебель переставишь… А он не спросит: почему?.. А ты привыкнешь, ты привыкнешь. И будет ночь белым – бела. И ты одна из дома выйдешь… А он не спросит: где была?.. А ты обманешь, ты обманешь. На пальце перстень заблестит. Глаза обманом затуманишь… А он в глаза не поглядит. А ты заплачешь, ты заплачешь. В окне застынешь, как во льду. А ты беду свою запрячешь. Свою беду. Его беду.

Мирра: Юрий Левитанский Кинематограф ...Нескончаемой спирали бесконечные круги. Снизу вверх пролеты лестницы – беги по ним, беги. там, вверху, под самой крышей, в темноте горит окно… Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино! Я люблю сюжет старинный, где со всеми наравне я не первый год играю роль, доставшуюся мне. И, безвестный исполнитель, не расстраиваюсь я, что в больших твоих афишах роль не значится моя, что в различных этих списках исполнителей ролей среди множества фамилий нет фамилии моей. Все проходит в этом мире, снег сменяется дождем, все проходит, все проходит, мы пришли, и мы уйдем. Все приходит и уходит в никуда из ничего. Все проходит, но бесследно не проходит ничего. И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны, как сплетается с другими эта тоненькая нить, где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить, потому что в этой драме, будь ты шут или король, дважды роли не играют, только раз играют роль. И над собственною ролью плачу я и хохочу. По возможности достойно доиграть свое хочу – ведь не мелкою монетой, жизнью собственной плачу и за то, что горько плачу, и за то, что хохочу.

Ирината: Лара Галль так бывает, бывает - делаешь то, что никак не укладывается в твой кодекс и правила, делаешь вопреки доводам ratio, вопреки ночным безъязыким страхам и дневным ярым демонам гордости шагаешь как в провал а потом - вопреки опасеньям ощущаешь такой покой и благость, как если бы исполнил поручение бога. и собственная уютная малость открывается вдруг сознанию собственная прекрасная ничтожность пылинки мирозданья

стихия: Над окошком месяц. Под окошком ветер. Облетевший тополь серебрист и светел. Дальний плач тальянки, голос одинокий — И такой родимый, и такой далекий. Плачет и смеется песня лиховая. Где ты, моя липа? Липа вековая? Я и сам когда-то в праздник спозаранку Выходил к любимой, развернув тальянку. А теперь я милой ничего не значу. Под чужую песню и смеюсь и плачу. © Сергей Есенин (Август 1925)

Lotta: ЗДЕСЬ Ещё одно обращение Бакунина к Герцену (навеянное спектаклем РАМТ "Берег Утопии") Ты по-прежнему смотришь на Францию Как жених на невесту - со сдержанной страстию, Но напрасно - не в привилегии масть её, Да и не в моде, по-честному, марксовы красные. Я не боюсь материй немного толще, Верю в силу прогресса, и даже больше - В силу анархии и разрушенья - тронь же Мыслью своей гениальной сестрицу Польшу. Волна революций докатится и до России, Мы соберём наших всех и соберёмся с силой. Нет времени на раздумья - кони трясут гривой, Пора уходить на погибель, которая будет красивой. Ты остаёшься? Ну что ж, это твоё право. Не думал, что Лондон так резко меняет нравы... Я не ругаюсь, я просто, ради забавы... Тебе-то пожалуй, достаточно выпало славы - За то, что кричишь вдалеке и звенел цепями, Я ничего не забыл, ты по-прежнему с нами. Но путь мой лежит по горам, твой - ручьями Средь шумных дубрав. Мы остаёмся друзьями.

стихия: Хочу я быть невестой, красивой, завитой, под белою навесной застенчивой фатой. Чтоб вздрагивали руки в колечках ледяных, чтобы сходились рюмки во здравье молодых. Чтоб каждый мне поддакивал, пророчил сыновей, чтобы друзья с подарками стеснялись у дверей. Сорочки в целлофане, тарелки, кружева... Чтоб в щёку целовали, пока я не жена. Платье мое белое заплакано вином, счастливая и бедная сижу я за столом. Страшно и заманчиво то, что впереди. Плачет моя мамочка,- мама, погоди. ... Наряд мой боярский скинут на кровать. Мне хорошо бояться тебя поцеловать. Громко стулья ставятся рядом, за стеной... Что-то дальше станется с тобою и со мной?.. © Белла Ахмадулина 1956

стихия: СЕГОДНЯ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МАНДЕЛЬШТАМА Куда мне деться в этом январе? Открытый город сумасбродно цепок... От замкнутых я, что ли, пьян дверей? -- И хочется мычать от всех замков и скрепок. И переулков лающих чулки, И улиц перекошенных чуланы -- И прячутся поспешно в уголки И выбегают из углов угланы... И в яму, в бородавчатую темь Скольжу к обледенелой водокачке И, спотыкаясь, мертвый воздух ем, И разлетаются грачи в горячке -- А я за ними ахаю, крича В какой-то мерзлый деревянный короб: -- Читателя! советчика! врача! На лестнице колючей разговора б! © Осип Мандельштам 1937

Lotta: Павел Кашин ЛЮБОВЬ Упала ночь, и мир уже не тот. Ночной полет над крышами юнцов. Глаза отцов, не знавших про нее. Любовь. Кому-то жаль душевной тишины. Кому-то мало скомканного тела. Ты не сумел, она не захотела. Любовь. И если жить, то верно для нее. И если быть, то верно уж не с телом. Мы не сумели быть вдвоем. Какая смелость..

Ирината: Иосиф Бродский Откуда к нам пришла зима, не знаешь ты, никто не знает. Умолкло все. Она сама холодных губ не разжимает. Она молчит. Внезапно, вдруг упорства ты ее не сломишь. Вот оттого-то каждый звук зимою ты так жадно ловишь. Шуршанье ветра о стволы, шуршанье крыш под облаками, потом, как сгнившие полы, скрипящий снег под башмаками, а после скрип и стук лопат, и тусклый дым, и гул рассвета... Но даже тихий снегопад, откуда он, не даст ответа. И ты, входя в свой теплый дом, взбежав к себе, скажи на милость, не думал ты хоть раз о том, что где-то здесь она таилась: в пролете лестничном, в стене, меж кирпичей, внизу под складом, а может быть, в реке, на дне, куда нельзя проникнуть взглядом. Быть может, там, в ночных дворах, на чердаках и в пыльных люстрах, в забитых досками дверях, в сырых подвалах, в наших чувствах, в кладовках тех, где свален хлам... Но видно, ей там тесно было, она росла по всем углам и всЈ заполонила. Должно быть, это просто вздор, скопленье дум и слов неясных, она пришла, должно быть, с гор, спустилась к нам с вершин прекрасных: там вечный лед, там вечный снег, там вечный ветер скалы гложет, туда не всходит человек, и сам орел взлететь не может. Должно быть, так. Не все ль равно, когда поднять ты должен ворот, но разве это не одно: в пролете тень и вечный холод? Меж ними есть союз и связь и сходство -- пусть совсем немое. Сойдясь вдвоем, соединясь, им очень просто стать зимою. Дела, не знавшие родства, и облака в небесной сини, предметы все и вещества и чувства, разные по силе, стихии жара и воды, увлекшись внутренней игрою, дают со временем плоды, совсем нежданные порою. Бывает лед сильней огня, зима -- порой длиннее лета, бывает ночь длиннее дня и тьма вдвойне сильнее света; бывает сад громаден, густ, а вот плодов совсем не снимешь... Так берегись холодных чувств, не то, смотри, застынешь. И люди все, и все дома, где есть тепло покуда, произнесут: пришла зима. Но не поймут откуда.

стихия: ПЕРЕУТОМЛЕНИЕ (Посвящается исписавшимся «популярностям») Я похож на родильницу, Я готов скрежетать... Проклинаю чернильницу И чернильницы мать! Патлы дыбом взлохмачены, Отупел, как овца,— Ах, все рифмы истрачены До конца, до конца! Мне, правда, нечего сказать сегодня, как всегда, Но этим не был я смущен, поверьте, никогда — Рожал словечки и слова, и рифмы к ним рожал, И в жизнерадостных стихах, как жеребенок, ржал. Паралич спинного мозга? Врешь, не сдамся! Пень — мигрень, Бебель — стебель, мозга — розга, Юбка — губка, тень — тюлень. Рифму, рифму! Иссякаю — К рифме тему сам найду... Ногти в бешенстве кусаю И в бессильном трансе жду. Иссяк. Что будет с моей популярностью? Иссяк. Что будет с моим кошельком? Назовет меня Пильский дешевой бездарностью, А Вакс Калошин — разбитым горшком... Нет, не сдамся... Папа — мама, Дратва — жатва, кровь — любовь, Драма — рама — панорама, Бровь — свекровь — морковь... носки! © Саша Черный 1908

hi!: Валентин Берестов СКАМЬЯ НАД РЕКОЙ Поцеловала. Села. Он садится. Глядят, не видя, в сторону мою. Для них, больших, я что-то вроде птицы, Нечаянно присевшей на скамью. По радио сказали: лед с верховья Уже идет. Я ледохода жду. И что мне эти двое с их любовью! Не стыдно, так целуйтесь на виду. А по льду вешки все еще маячат, Блестят следы полозьев и колес. И страшно мне, что на скамейке плачут Он и она. И не боятся слез.

Lotta: Павел Кашин Алмазная душа Ты, как прежде, хороша. Ты алмазная душа. Я тебя не покидаю. От тебя возможно лишь бежать. Ты, как прежде, холодна. Ты алмазная луна. Я тебя не укоряю. Этот мир, как видно, не про нас...

hi!: Булат Окуджава Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем, у каждой эпохи свои подрастают леса... А все-таки жаль, что нельзя с Александром Сергеичем поужинать в «Яр» заскочить хоть на четверть часа. Теперь нам не надо по улицам мыкаться ощупью. Машины нас ждут, и ракеты уносят нас вдаль... А все-таки жаль, что в Москве больше нету извозчиков, хотя б одного, и не будет отныне... А жаль. Я кланяюсь низко познания морю безбрежному, разумный свой век, многоопытный век свой любя... А все-таки жаль, что кумиры нам снятся по-прежнему и мы до сих пор все холопами числим себя. Победы свои мы ковали не зря и вынашивали, мы все обрели: и надежную пристань, и свет... А все-таки жаль — иногда над победами нашими встают пьедесталы, которые выше побед. Москва, ты не веришь слезам — это время проверило. Железное мужество, сила и стойкость во всем... Но если бы ты в наши слезы однажды поверила, ни нам, ни тебе не пришлось бы грустить о былом. Былое нельзя воротить... Выхожу я на улицу. И вдруг замечаю: у самых Арбатских ворот извозчик стоит, Александр Сергеич прогуливается... Ах, нынче, наверное, что-нибудь произойдет.

Мирра: Быть может, видео тут не очень в тему, но очень уж хочется поделиться! Роберт Рождественский - На Земле безжалостно маленькой. На Земле безжалостно маленькой жил да был человек маленький. У него была служба маленькая. И маленький очень портфель. Получал он зарплату маленькую… И однажды — прекрасным утром — постучалась к нему в окошко небольшая, казалось, война… Автомат ему выдали маленький. Сапоги ему выдали маленькие. Каску выдали маленькую и маленькую — по размерам — шинель… …А когда он упал — некрасиво, неправильно, в атакующем крике вывернув рот, то на всей земле не хватило мрамора, чтобы вырубить парня в полный рост! Безумно трогательно!

стихия: Я скажу тебе с последней Прямотой: Все лишь бредни, шерри-бренди, Ангел мой. Там где эллину сияла Красота, Мне из черных дыр зияла Срамота. Греки сбондили Елену По волнам, Ну а мне - соленой пеной По губам. По губам меня помажет Пустота, Строгий кукиш мне покажет Нищета. Ой-ли, так-ли, дуй-ли, вей-ли, - Все равно. Ангел Мэри, пей коктейли, Дуй вино! Я скажу тебе с последней Прямотой: Все лишь бредни, шерри-бренди, Ангел мой. © Осип Мандельштам 1931

Ирината: И. Бродский Dominikanaj Сверни с проезжей части в полу- слепой проулок и, войдя в костёл, пустой об эту пору, сядь на скамью и, погодя, в ушную раковину Бога, закрытую для шума дня, шепни всего четыре слога: - Прости меня.

стихия: В очаге под грудой пепла Пляшут огоньки... Ты от горьких слез ослепла, Дыма и тоски. За окном холодной кухни Плачет серый лес... Пламя синее, не тухни! Близок час чудес! Старой феи, доброй крестной, Вечна ворожба — Разгадается несносной Жизни злой судьба. В замке снова блещут залы, — Принц вернется вновь! Губы — красные кораллы, А в глазах — любовь. Этой ночью — все надежды Ты сожги дотла! Утром — рваные одежды, В очаге — зола... Вместо белых коней — мыши, Мокрый, серый лес... Но сейчас — не надо, тише! Близок час чудес! © Черубина де Габриак 1909

hi!: Михаил Щербаков Не сосчитать ступеней всех, Не разобрать рисунков лиц На лестнице, ведущей вверх, На лестнице, ведущей вниз. Нет указателей и вех, Тебя толкают и влекут Спешащие как будто вверх, Стоящие все время тут. Стоять на месте просто так Довольно быстро надоест - И надо будет сделать шаг, И для него придумать жест... Услышишь шепот: Что ж ты скис, Ты хочешь счастья, хочешь благ - Беги, беги скорее вниз, Скорее делай первый шаг! Тебя подхватит тел поток, И, обогнать стараясь всех, Локтями будешь ты жесток За приготовленный успех. Но, камни лестницы дробя, Лежать порою будешь ниц - Играет каждый за себя На лестнице, ведущей вниз. А если хочешь улизнуть От оскверненных злостью дней, То есть другой, обратный путь - Но он, естественно, трудней... Круты ступени, и сомнет Тебя толпа еще не раз, Но покорение высот - Дорога вовсе без прикрас. К перилам встать - совсем не грех, Но повнимательней вглядись: Ты не один, идущий вверх По лестнице, ведущей вниз. Там верят в жизнь, там воздух чист, Там ждут уже который век Всех тех, кто так стремился вниз По лестнице, ведущей вверх... Не сосчитать ступеней всех, Не разобрать рисунков лиц На лестнице, ведущей вверх, На лестнице, ведущей вниз. Итак, пока ты у перил - Но знаешь сам, не на года, Пора уже идти в свой мир По лестнице... скажи, куда?

Мирра: Евгений Евтушенко Я ХОТЕЛ БЫ... Я хотел бы родиться во всех странах, быть беспаспортным, к панике бедного МИДа, всеми рыбами быть во всех океанах и собаками всеми на улицах мира. Не хочу я склоняться ни перед какими богами, не хочу я играть в православного хиппи, но я хотел бы нырнуть глубоко-глубоко на Байкале, ну а вынырнуть, фыркая, на Миссисипи. Я хотел бы в моей ненаглядной проклятой вселенной быть репейником сирым — не то что холеным левкоем. Божьей тварью любой, хоть последней паршивой гиеной, но тираном — ни в коем и кошкой тирана — ни в коем. И хотел бы я быть человеком в любой ипостаси: хоть под пыткой в тюрьме гватемальской, хоть бездомным в трущобах Гонконга, хоть скелетом живым в Бангладеше, хоть нищим юродивым в Лхасе, хоть в Кейптауне негром, но не в ипостаси подонка. Я хотел бы лежать под ножами всех в мире хирургов, быть горбатым, слепым, испытать все болезни, все раны, уродства, быть обрубком войны, подбирателем грязных окурков — лишь бы внутрь не пролез подловатый микроб превосходства. Не в элите хотел бы я быть, но, конечно, не в стаде трусливых, не в овчарках при стаде, не в пастырях, стаду угодных, и хотел бы я счастья, но лишь не за счет несчастливых, и хотел бы свободы, но лишь не за счет несвободных. Я хотел бы любить всех на свете женщин, и хотел бы я женщиной быть — хоть однажды... Мать-природа, мужчина тобой приуменьшен. Почему материнства мужчине не дашь ты? Если б торкнулось в нем, там, под сердцем, дитя беспричинно, то, наверно, жесток так бы не был мужчина. Всенасущным хотел бы я быть — ну, хоть чашкою риса в руках у вьетнамки наплаканной, хоть головкою лука в тюремной бурде на Гаити, хоть дешевым вином в траттории рабочей неапольской и хоть крошечным тюбиком сыра на лунной орбите: пусть бы съели меня, пусть бы выпили — лишь бы польза была в моей гибели. Я хотел бы всевременным быть, всю историю так огорошив, чтоб она обалдела, как я с ней нахальствую: распилить пугачевскую клетку в Россию проникшим Гаврошем, привезти Нефертити на пущинской тройке в Михайловское. Я хотел бы раз в сто увеличить пространство мгновенья: чтобы в тот же момент я на Лене пил спирт с рыбаками, целовался в Бейруте, плясал под тамтамы в Гвинее, бастовал на «Рено», мяч гонял с пацанами на Копакабане. Всеязыким хотел бы я быть, словно тайные воды под почвой. Всепрофессийным сразу. И я бы добился, чтоб один Евтушенко был просто поэт, а второй был подпольщик, третий — в Беркли студент, а четвертый — чеканщик тбилисский. Ну а пятый — учитель среди эскимосских детей на Аляске, а шестой — молодой президент, где-то, скажем, хоть в Сьерра-Леоне, а седьмой — еще только бы тряс погремушкой в коляске, а десятый... а сотый... миллионный... Быть собою мне мало — быть всеми мне дайте! Каждой твари — и то, как ведется, по паре, ну а бог, поскупись на копирку, меня в самиздате напечатал в единственном экземпляре. но я богу все карты смешаю. Я бога запутаю! Буду тысячелик до последнего самого дня, чтоб гудела земля от меня, чтоб рехнулись компьютеры на всемирной переписи меня. Я хотел бы на всех баррикадах твоих, человечество, драться, к Пиренеям прижаться, Сахарой насквозь пропылиться и принять в себя веру людского великого братства, а лицом своим сделать — всего человечества лица. Но когда я умру — нашумевшим сибирским Вийоном,— положите меня не в английскую, не в итальянскую землю — в нашу русскую землю на тихом холме, на зеленом, где впервые себя я почувствовал всеми. 1972

Ирината: Юрий Левитанский Молитва о возвращении. Семимиллионный город не станет меньше, если один человек из него уехал. Но вот один человек из него уехал, и город огромный вымер и опустел. И вот я иду по этой пустой пустыне, куда я иду, зачем я иду, не знаю, который уж день вокруг никого не вижу, и только песок скрипит на моих зубах. Прости, о семимиллионный великий город, о семь миллионов добрых моих сограждан, но я не могу без этого человека, и мне никого не надо, кроме него. Любимая, мой ребенок, моя невеста, мой праздник, мое мученье, мой грешный Ангел, молю тебя, как о милости, - возвращайся, я больше ни дня не вынесу без тебя! (О Господи, сделай так, чтоб она вернулась, о Господи, сделай так, чтоб она вернулась, о Господи, сделай так, чтоб она вернулась, ну, что тебе стоит, Господи, сделать так!) И вот я стою один посреди пустыни, стотысячный раз, повторяя, как заклинанье, то имя, которое сам я тебе придумал, единственное, известное только мне. Дитя мое, моя мука, мое спасенье, мой вымысел, наважденье, фата-моргана, синичка в бездонном небе моей пустыни молю тебя, как о милости, - возвратись! (О Господи, сделай так, чтоб она вернулась, о Господи, сделай так, чтоб она вернулась, о Господи, сделай так, чтоб она вернулась, ну, что тебе стоит, Господи, сделать так!) И вот на песке стою, преклонив колена, стотысячный раз, повторяя свою молитву, и чувствую - мой рассудок уже мутится, и речь моя все невнятнее и темней. Любимая, мой ребенок, моя невеста (но я не могу без этого человека), мой праздник, мое мученье, мой грешный Ангел (но мне никого не надо, кроме него), мой вымысел, наважденье, фата-моргана (о Господи, сделай так, чтоб она вернулась), синичка в бездонном небе моей пустыни (ну что тебе стоит, Господи, сделать так)!

Ирината: Борис Слуцкий Это - ночью написалось. Вспоминать не буду утром! Налетай скорее, старость. Стану дряхлым - стану мудрым. Гни меня, как ветер - травы, Душу жги, суши мне тело, Чтобы ни любви, ни славы, Ни стихов не захотело. Только это я и понял Изо всех теорий счастья. Утром этого не вспомню - Сердце бьется слишком часто. Сердце бьется часто, шибко, Выкипает за края. Поправляй мои ошибки, Смерть разумная моя. Разреши мои сомненья, Заплати мои долги, Облегчи без промедленья, Без томленья помоги! Помоги мне, смерть, Ото всех болей, Так меня отметь, Чтобы лечь скорей, Чтобы лечь и спать - Никогда не встать.

hi!: Анна Полетаева Покажи мне иллюзию – как я живу без иллюзий, Без излишних эмоций и права сорваться на крик, Как зимой забываю о летнем томительном блюзе И скучая листаю страницы прочитанных книг. Разбери, как часы, мой волшебный фонарь в изголовье, Объясни мне причины нелепых и детских обид, Перелей мне чужой, безымянной бестрепетной крови, Расскажи, как приятно, когда ничего не болит. Научи уходить от любых передряг по-английски И выдерживать паузы лучше великих актрис, Защищаться броней от своих непростительно близких, Покупать свой уют за разумный, простой компромисс. Подари мне покой, я забыла что это такое, Покажи мне сияние вместо туманной зари... Я боюсь одного – что ценою такого покоя Станет пара осколков разбитых иллюзий внутри.

стихия: ОСЕННЯЯ БАБОЧКА Кружится бабочка на солнце, вся загораясь временами. Листа коснётся, застывая, частица пламени живая - и лист колышет это пламя. Мне говорили: "Ты не болен. Всё это бред. Тебе приснилось". Я тоже что-то говорил им. И лето жатвою сменилось. Печальных рук сухие кисти на горизонт роняет осень. И сердце сбрасывает листья. Мне говорили: "Ты не болен. Всё это бред. Тебе приснилось". И время хлеба миновало. И снова небо прояснилось. Всё на земле, друзья, проходит. Всё покидает и минует. И та рука, что нас водила, нас покидает и минует. И те цветы, что мы срываем. И губы той, что нас целует. Вода, и тень, и звон стакана. Всё покидает и минует. И время хлеба миновало. И снова небо прояснилось. А солнце лижет мои руки и говорит: "Тебе приснилось. И ты не болен. Это бредни". Взлетает бабочка и чертит круг огнецветный и последний. © Пабло Неруда

hi!: Евгений Орлов это всё ля-рошель дорогая моя это всё ля-рошель нам не надо спешить дорогая моя нам нельзя торопиться это все алягер дорогая моя это все ж алягер а на ком алягер есть всегда отпечаток убийства! это всё до зари дорогая моя до кровавой зари и еще оттого что немного патронов в мушкетах это всё за любовь дорогая моя это всё от любви и еще оттого что жестокие нынче поэты это всё от тоски дорогая моя от железной тоски и еще оттого что ножи незаметно длиннеют доживи до утра дорогая моя достони дотерпи эту жуткую ночь бесподобного! варфоломея...

Ирината: Сегодня - день рождения Владимира Высоцкого Песня об обиженном времени (дискоспектакль по Л.Кэрроллу "Алиса в стране чудес". 1973) Приподнимаем занавес за краешек - Такая старая, тяжелая кулиса! - Вот какое время было раньше, Такое ровное - взгляни, Алиса! Но... Плохо за часами наблюдали Счастливые, И нарочно время замедляли Трусливые, Торопили время, понукали Крикливые, Без причины время убивали Ленивые. И колеса времени Стачивались в трении (Все на свете портится от тренья), И тогда обиделось время - И застыли маятники времени. И двенадцать в полночь не пробило, Все ждали полдня, но опять не дождалися. Вот какое время наступило: Такое нервное - взгляни, Алиса! И... На часы испуганно взглянули Счастливые, Жалобные песни затянули Трусливые, Рты свои огромные заткнули Болтливые, Хором зазевали и заснули Ленивые. Смажь колеса времени Не для первой премии - Ему ведь очень больно от тренья! Обижать не следует время. Плохо и тоскливо жить без времени.

hi!: Юлия Друнина Ты - рядом, и все прекрасно: И дождь, и холодный ветер. Спасибо тебе, мой ясный, За то, что ты есть на свете. Спасибо за эти губы, Спасибо за руки эти. Спасибо тебе, мой любый, За то, что ты есть на свете. Ты - рядом, а ведь могли бы Друг друга совсем не встретить.. Единственный мой, спасибо За то, что ты есть на свете!

Lotta: Арсений Тарковский Снежная ночь в Вене Ты безумна, Изора, безумна и зла, Ты кому подарила свой перстень с отравой И за дверью трактирной тихонько ждала: Моцарт, пей, не тужи, смерть в союзе со славой. Ах, Изора, глаза у тебя хороши И черней твоей черной и горькой души. Смерть позорна, как страсть. Подожди, уже скоро, Ничего, он сейчас задохнется, Изора. Так лети же, снегов не касаясь стопой: Есть кому еще уши залить глухотой И глаза слепотой, есть еще голодуха, Госпитальный фонарь и сиделка-старуха.

hi!: «Как же страшно стареть одной... Эта осень так ядовита... Где ты милый мой, мой родной..? Столько лет дверь моя открыта... Не несусь к ней уже давно, Не хватаюсь рукой за сердце. Запотело моё окно... Не остыло дыханье... Греться у камина одной мне, знать... Вновь пороша... Ноябрь ликует... Не привыкла я уставать, память светлую вновь влеку я – так затейливы, так стройны эти вёсны в туманах белых... эти руки легки... вольны... страсти бурные... в неумелых объясненьях, признаньях...» стооон... «Ожиданья теряют силу... Ты же был так в меня влюблён... Ты... прости меня... славный... милый...» Вечер таял... Горел камин... Горечь бледные руки грела... «В моей жизни был ты один... Задержать тебя не успела...» Ночь темна была, мёртв рассвет... «Наблюдал я за ней сквозь годы... Для другой не оставил лет, всё в просторах былой свободы... Долог путь... На одной волне... Потускнело, поблекло, стихло... Задержалась она во мне... До сих пор я сгораю... тихо...» Copyright: Т.Х., 2007

hi!: Юрий Левитанский ДИАЛОГ У НОВОГОДНЕЙ ЕЛКИ — Что происходит на свете? — А просто зима — Просто зима, полагаете вы? — Полагаю. Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю в ваши уснувшие ранней порою дома. — Что же за всем этим будет? — А будет январь, — Будет январь, вы считаете? — Да, я считаю. Я ведь давно эту белую книгу читаю, этот, с картинками вьюги, старинный букварь. — Чем же все это окончится? — Будет апрель. — Будет апрель, вы уверены? — Да, я уверен. Я уже слышал, и слух этот мною проверен, будто бы в роще сегодня звенела свирель. — Что же из этого следует? — Следует жить, шить сарафаны и легкие платья из ситца. — Вы полагаете, все это будет носиться? — Я полагаю, что все это следует шить. Следует шить, ибо, сколько вьюгё не кружить, нёдолговечны ее кабала и опала. Так разрешите же в честь новогоднего бала руку на танец, сударыня, вам предложить! Месяц серебряный, шар со свечою внутри и карнавальные маски — по кругу, по кругу. Вальс начинается. Дайте ж, сударыня, и — раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три!..

стихия: Свидание Засыплет снег дороги, Завалит скаты крыш. Пойду размять я ноги: За дверью ты стоишь. Одна, в пальто осеннем, Без шляпы, без калош, Ты борешься с волненьем И мокрый снег жуешь. Деревья и ограды Уходят вдаль, во мглу. Одна средь снегопада Стоишь ты на углу. Течет вода с косынки По рукаву в обшлаг, И каплями росинки Сверкают в волосах. И прядью белокурой Озарены: лицо, Косынка и фигура, И это пальтецо. Снег на ресницах влажен, В твоих глазах тоска, И весь твой облик слажен Из одного куска. Как будто бы железом, Обмокнутым в сурьму, Тебя вели нарезом По сердцу моему. И в нем навек засело Смиренье этих черт, И оттого нет дела, Что свет жестокосерд. И оттого двоится Вся эта ночь в снегу, И провести границы Меж нас я не могу. Но кто мы и откуда, Когда от всех тех лет Остались пересуды, А нас на свете нет? © Борис Пастернак 1949

стихия: Приезжайте. Не бойтесь. Мы будем друзьями, Нам обоим пора от любви отдохнуть, Потому что, увы, никакими словами, Никакими слезами ее не вернуть. Будем плавать, смеяться, ловить мандаринов, В белой узенькой лодке уйдем за маяк. На закате, когда будет вечер малинов, Будем книги читать о далеких краях. Мы в горячих камнях черепаху поймаем, Я Вам маленьких крабов в руках принесу. А любовь – похороним, любовь закопаем В прошлогодние листья в зеленом лесу. И когда тонкий месяц начнет серебриться И лиловое море уйдет за косу, Вам покажется белой серебряной птицей Адмиральская яхта на желтом мысу. Будем слушать, как плачут фаготы и трубы В танцевальном оркестре в большом казино, И за Ваши печальные детские губы Будем пить по ночам золотое вино. А любовь мы не будем тревожить словами Это мертвое пламя уже не раздуть, Потому что, увы, никакими мечтами, Никакими стихами любви не вернуть. © Вертинский. Лето 1938, Циндао



полная версия страницы