Форум » Архив форума » Хорошие стихи. ЧАСТЬ 9. » Ответить
Хорошие стихи. ЧАСТЬ 9.
Administrator: Хорошие стихи. Часть 1. http://suhanov.fastbb.ru/?1-1-20-00000003-000-0-0-1188218481 Хорошие стихи. Часть 2. http://suhanov.fastbb.ru/?1-1-0-00000010-000-0-0-1200952999 Хорошие стихи. Часть 3. http://suhanov.fastbb.ru/?1-1-0-00000005-000-0-0-1210883897 Хорошие стихи. Часть 4. http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000035-000-0-0-1215897197 Хорошие стихи. Часть 5. http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000041-000-0-0-1219810901 Хорошие стихи. Часть 6. http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000053-000-180-0#180 Хорошие стихи. Часть 7. http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000062-000-160-0#166 Хорошие стихи. Часть 8. http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000080-000-160-0-1264976089 Одна из самых популярных из тем форума в очередной раз начата "с нуля". А снова повторяю прежний текст... заменяя только текст стихов Гумилева: Есть темы, который из-за обилия в них информации "закрываются" на этом форуме стремительно... Например, Хорошие стихи. Ибо хорошей поэзии - российской и зарубежной, классической и современной - много. И мы находим в ее строчках созвучие нашим настроениям... Уже традиционно новую/старую темку начинаю со стихов Николая Гумилева. Ветла чернела на вершине, Грачи топорщились слегка, В долине неба синей-синей Паслись, как овцы, облака. И ты с покорностью во взоре Сказала: "Влюблена я в вас" - Кругом трава была, как море, Послеполуденный был час. Я целовал посланья лета, Тень трав на розовых щеках, Благоуханный праздник света На бронзовых твоих кудрях. И ты казалась мне желанной, Как небывалая страна, Какой-то край обетованный Восторгов, песен и вина.
hi!: Вероника Тушнова Ничего уже не объяснить, Что случилось- мы не знаем сами... И еще пытаемся любить За зиму остывшими сердцами. Только вечер призрачен и тих, Сладко пахнет морем и цветами, Ты еще коснешься губ моих, Но уже холодными губами... Я еще ладонь твою сожму, Но сердца уже спокойно бьются, Не осознавая, почему Так нелепо люди расстаются...
Ирината: Владислав Ходасевич ВЕЧЕР Под ногами скользь и хруст. Ветер дунул, снег пошел. Боже мой, какая грусть! Господи, какая боль! Тяжек Твой подлунный мир, Да и Ты немилосерд, И к чему такая ширь, Если есть на свете смерть? И никто не объяснит, Отчего на склоне лет Хочется еще бродить, Верить, коченеть и петь.
hi!: Леонид Филатов В пятнадцать лет, продутый на ветру Газетных и товарищеских мнений, Я думал: «Окажись, что я не гений, - Я в тот же миг от ужаса умру!...» Садясь за стол, я чувствовал в себе Святую безоглядную отвагу, И я марал чернилами бумагу, Как будто побеждал ее в борьбе! Когда судьба пробила тридцать семь И брезжило бесславных тридцать восемь, Мне чудилось – трагическая осень Мне на чело накладывает тень. Но точно вызов в суд или в собес К стеклу прижался желтый лист осенний, И я прочел на бланке: «Ты не гений!» - Коротенькую весточку с небес. Я выглянул в окошко – ну нельзя ж, Чтобы в этот час, чтоб в этот миг ухода Нисколько не испортилась погода, Ничуть не перестроился пейзаж! Все было прежним. Лужа на крыльце. Привычный контур мусорного бака. И у забора писала собака С застенчивой улыбкой на лице. Все также тупо пялился в окно Знакомый голубь, важный и жеманный…. И жизнь не перестала быть желанной От страшного прозренья моего!..
Ирината: Нас написали без черновика. И, канцелярский мир не обанкротив, поставили на полку вниз торцом. Вот так всегда - влюбиться на века, а разлюбить в четверг, в кафе напротив, до капуччино, после голубцов, как раз решая - попросить ли счёт Или, быть может, посидеть еще. Приходится вставать из-за стола. Сквозь небо просочился желтый сок, пропитанный дождём или туманом. Холодная осенняя смола, с волос стекая, трогает висок. как, помню, в детстве говорила мама: Испытанное средство от бессонниц - Кусочек хлеба с маслом, с крупной солью. Исчезли те, с кем раньше у меня не то чтобы душа сливалась в хоре, не то чтобы сердца стучали в такт, но те, кого не нужно догонять, кого не нужно дожидаться в холле, а с кем шагаешь рядом просто так. Да, дело не в созвучии сердец, но просто не с кем рядом посидеть. Да, я и впрямь хочу всё время спать. Присыпал дождь глаза солёной крошкой, а солнце соком смазало слова. Спасибо, мама. Проданы места, у каждого своя суперобложка, и в оглавленьи главная глава. У всех своя особенная стать. Нам есть, где встать. Нам можно просто спать. На полках книги жмутся всё тесней - так люди на трамвайной остановке смущенно дышат в чей-то капюшон. Он пахнет псиной, словно мокрый снег, свечой, слезой, соломенной циновкой, швом, шорохом, простым карандашом. Лови свой шанс, точнее свой трамвай. А книги не спасти - не открывай. Не открывай, не спрашивай: "Кто там?" Аминь, своя страница ближе к тексту, когда твой том стоит на перекрёстке - он непременно будет разорён. Пройдется ветер по твоим листам, Растащит на цитаты без контекста. Огонь придёт - весь город будто в блёстках твоим последним светом озарён. Потащит по ногам, по мокрой жиже, Взовьется пеплом всё, что хочет вверх. Вот так всегда - не знать любви полжизни, А полюбить - как водится - в четверг. (с) Аля Кудряшева (Изюбрь)
Филифьонка: Москва Ирина Конова(молодой поэт) А на семи холмах моя тюрьма, А на восьми ветрах моя свобода; У нас на миллион - одна стена, На каждого из нас по небосводу, Чтоб каждый видеть мог свою печаль, Свою любовь и радость без причины... На каждого из нас - свинец и сталь, И каждому из нас - в глаза и в спину.
hi!: Анна Полетаева Орхидеи нежно цветут в саду... И всему, наверное, есть предел. Я, конечно, смолкну – и отойду, Если ты вдруг этого захотел. Я, конечно, выдержу – не впервой, Ты имеешь право на эту блажь... И сглотнув поднявшийся к горлу вой, Вместо бритвы выберу карандаш. Полосну по белому наугад – И по букве вытечет тишина... Все неспешным шагом уходит в сад. Орхидеи сладостны. Ночь нежна.
Ирината: Всем поклонникам ХОРОШИХ АРТИСТОВ - посвящается! А.С. Пушкин "Евгений Онегин" (отрывок) ...Нет, поминутно видеть вас, Повсюду следовать за вами, Улыбку уст, движенье глаз Ловить влюбленными глазами, Внимать вам долго, понимать Душой все ваше совершенство, Пред вами в муках замирать, Бледнеть и гаснуть... вот блаженство! И я лишен того: для вас Тащусь повсюду наудачу; Мне дорог день, мне дорог час: А я в напрасной скуке трачу Судьбой отсчитанные дни. И так уж тягостны они. Я знаю: век уж мой измерен; Но чтоб продлилась жизнь моя, Я утром должен быть уверен, Что с вами днем увижусь я... Боюсь: в мольбе моей смиренной Увидит ваш суровый взор Затеи хитрости презренной - И слышу гневный ваш укор. Когда б вы знали, как ужасно Томиться жаждою любви, Пылать - и разумом всечасно Смирять волнение в крови; Желать обнять у вас колени И, зарыдав, у ваших ног Излить мольбы, признанья, пени, Все, все, что выразить бы мог, А между тем притворным хладом Вооружать и речь и взор, Вести спокойный разговор, Глядеть на вас веселым взглядом!..
wing: Владимир Маяковский ЛИЛИЧКА Вместо письма Дым табачный воздух выел. Комната - глава в крученыховском аде. Вспомни - за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил. Сегодня сидишь вот, сердце в железе. День еще - выгонишь, можешь быть, изругав. В мутной передней долго не влезет сломанная дрожью рука в рукав. Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась. Не надо этого, дорогая, хорошая, дай простимся сейчас. Все равно любовь моя - тяжкая гиря ведь - висит на тебе, куда ни бежала б. Дай в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб. Если быка трудом уморят - он уйдет, разляжется в холодных водах. Кроме любви твоей, мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых. Захочет покоя уставший слон - царственный ляжет в опожаренном песке. Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем. Если б так поэта измучила, он любимую на деньги б и славу выменял, а мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени. И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать. Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа. Завтра забудешь, что тебя короновал, что душу цветущую любовью выжег, и суетных дней взметенный карнавал растреплет страницы моих книжек... Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша? Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг. 26 мая 1916, Петроград
дождь и время: Я люблю твои брови, твои волосы, я сражаюсь за тебя в ослепительно белых коридорах, где плещут фонтаны света, я оспариваю тебя у любого имени, осторожно счищаю его с тебя, как корку со шрама, я осыпаю твои волосы пеплом от молний и лентами, спящими в дожде. Я не хочу, чтобы ты имела какую-нибудь форму, была именно тем, что начинается после твоей руки, подумай о воде, или о львах, что растворяются в сиропе басен, или о жестах - этой архитектуре из ничего, зажигающей свои огни в самой середине встречи. Каждое утро - это школьная доска, на которой я выдумываю тебя, рисую тебя, тут же готовый стереть: ты не такая, не с этими гладкими волосами, не с этой улыбкой. Я ищу твою сумму, ищу край бокала, в котором вино, и луна, и зеркало, ищу ту линию, что заставляет мужчину дрожать в галлерее музея. А ещё я люблю тебя, а на улице идёт дождь и время. ***Хулио Кортасар***
hi!: Анна Полетаева А цвет их – это просто цвет... Вина ли, крови – нам без разниц. Других давно на складе нет – остался только броский глянец для вечной сказки... Он хорош. И без сомнений пущен в дело... Беги скорей, чего ты ждешь? Оставь того, кто плыл под белым. Смотри, запомни этот миг: какой красавец за штурвалом – из тайных помыслов возник – под лучшим в мире ярко-алым. Ты будешь с ним, моя Ассоль, всегда любима и желанна... Не узнаёшь его? Позволь представить Грея... Дориана.
hi!: Ким Юлий Театральный Эпилог Слава отважным героям, Слава великим поэтам, Слава бессмертным легендам, Ура, ура, ура! Подвиг души благородной, Пусть вам послужит примером, Яркой звездой путеводной Пусть вам послужит! А нам пора: Как только этот занавес Дадут последний раз, Последний прозвучит аплодисмент, Коня, копье и щит, Сдадим мы в реквизит, Сдадим и, уходя, потушим свет, И сняв долой парик седой и бороды отклеив, Мы пустимся в обычные дела, дела, дела, И нет и не было героев и злодеев, И подвигов во имя добра или зла. А есть одинадцать часов и выход из театра, Есть дети и семья и дом родной --- ой, ой! --- Есть летние гастроли, репетиция на завтра И в пятницу законный выходной, Есть роли, гастроли, Успех --- чего же боле? И слава Богу, что никто из нас В жизни не осмелится Накинуться на мельницы, Имея на голове дырявый таз! --- Только я, очарованный зритель, Глубоко потрясенный до слез, Я, ведь, брошу родную обитель И коня оседлаю всерьез. И поеду скакать и бороться Против темных таинственных сил, Ибо есть на земле благородство: Я в себе его вдруг ощутил. И в беде никого не покину, И удары приму на себя И, наверно, конечно, погибну А потом вы играйте меня. --- В добрый путь! Мы смеяться не станем, А, когда утомишься от ран, Приходи, мы еще раз обманем: Ты умеешь поверить в обман, Ты умеешь поверить в обман.
Ирината: Владимир Высоцкий ЕНГИБАРОВУ - ОТ ЗРИТЕЛЕЙ Шут был вор: он воровал минуты - Грустные минуты, тут и там,- Грим, парик, другие атрибуты Этот шут дарил другим шутам. В светлом цирке между номерами Незаметно, тихо, налегке Появлялся клоун между нами Иногда в дурацком колпаке. Зритель наш шутами избалован - Жаждет смеха он, тряхнув мошной, И кричит: "Да разве это клоун! Если клоун - должен быть смешной!" Вот и мы... Пока мы вслух ворчали: "Вышел на арену, так смеши!"- Он у нас тем временем печали Вынимал тихонько из души. Мы опять в сомненье - век двадцатый: Цирк у нас, конечно, мировой,- Клоун, правда, слишком мрачноватый - Невеселый клоун, не живой. Ну а он, как будто в воду канув, Вдруг при свете, нагло, в две руки Крал тоску из внутренних карманов Наших душ, одетых в пиджаки. Мы потом смеялись обалдело, Хлопали, ладони раздробя. Он смешного ничего не делал - Горе наше брал он на себя. Только - балагуря, тараторя,- Все грустнее становился мим: Потому что груз чужого горя По привычке он считал своим. Тяжелы печали, ощутимы - Шут сгибался в световом кольце,- Делались все горше пантомимы, И морщины глубже на лице. Но тревоги наши и невзгоды Он горстями выгребал из нас - Будто обезболивал нам роды,- А себе - защиты не припас. Мы теперь без боли хохотали, Весело по нашим временам: Ах, как нас прекрасно обокрали - Взяли то, что так мешало нам! Время! И, разбив себе колени, Уходил он, думая свое. Рыжий воцарился на арене, Да и за пределами ее. Злое наше вынес добрый гений За кулисы - вот нам и смешно. Вдруг - весь рой украденных мгновений В нем сосредоточился в одно. В сотнях тысяч ламп погасли свечи. Барабана дробь - и тишина... Слишком много он взвалил на плечи Нашего - и сломана спина. Зрители - и люди между ними - Думали: вот пьяница упал... Шут в своей последней пантомиме Заигрался - и переиграл. Он застыл - не где-то, не за морем - Возле нас, как бы прилег, устав,- Первый клоун захлебнулся горем, Просто сил своих не рассчитав. Я шагал вперед неукротимо, Но успев склониться перед ним. Этот трюк - уже не пантомима: Смерть была - царица пантомим! Этот вор, с коленей срезав путы, По ночам не угонял коней. Умер шут. Он воровал минуты - Грустные минуты у людей. Многие из нас бахвальства ради Не давались: проживем и так! Шут тогда подкрадывался сзади Тихо и бесшумно - на руках... Сгинул, канул он - как ветер сдунул! Или это шутка чудака?.. Только я колпак ему - придумал,- Этот клоун был без колпака.
Ирината: Сновиденья скользят, сновиденья плывут чередой. Вот ночная река, в ней дрожит отраженье луны. Шелестит осока, и над быстротекущей водой, Низко ветки склонивши, чернеют листы бузины. И трёхзвёздную ручку незримая движет рука - То Большая Медведица черпает воду ковшом. У стеклянной совы я спросил: - Верно ль это, что в нём, Среди звёзд четырёх, с каждым взмахом - иная река? Скрипнул клюв, захрустело стекло – битый лёд: - Всё идёт чередой, но ничто никуда не уйдёт. Та река, что зовётся Рекою, навечно полна, А луна то кругла, то ущербна, но вечно – луна, И не в силах никто увеличить, уменьшить её. Ибо если изменчивость ставить в начало начал, Как в мгновение сможем постигнуть Вселенной объём? Тут последнее слово шипящий смешок увенчал Над кустом бузины закачалась змеи голова: - Если числить начнём постоянство за первоисток, Значит, вечен туман и увядшей кувшинки листок, Вечна мышь, та, которую с хрустом сожрала сова. Задымил едкий спор, загорелась колючая брань, Чешуя полетела и кожа, и пух полетел, и перо. Расползлось сновидение, точно истлевшая ткань. Покатилась монета луны, золотое мелькнуло ребро. Я проснулся. Мне душно. В ушах колокольчик звенит. Стены сдвинулись ближе, ушёл потолок высоко, Затухают шаги, уголь спички всё ярче горит. Инструмент перестроен – исход поворота колков. Поскорее на воздух! Сквозь стены, сквозь дверь на крыльцо Выбегаю. И вижу: луна между двух берегов, В небе виснет река, огибая края облаков, А Большая Медведица звёзды замкнула в кольцо. Сновиденья скользят, сновиденья плывут чередой… (с) Александр Маслов
стихия: - Мы расстаемся - и одновременно овладевает миром перемена, и страсть к измене так в нем велика, что берегами брезгает река, охладевают к небу облака, кивает правой левая рука и ей надменно говорит: - Пока! Апрель уже не предвещает мая, да, мая не видать вам никогда, и распадается Иван-да-Марья. О, желтого и синего вражда! Свои растенья вытравляет лето, долготы отстранились от широт, и белого не существует цвета - остались семь его цветных сирот. Природа подвергается разрухе, отливы превращаются в прибой, и молкнут звуки - по вине разлуки меня с тобой. © Белла Ахмадулина
hi!: Станислав ОВЕЧКИН Мне почему-то грустно от того, Что Интерполу я не интересен, Что имени не знают моего, Не посвящают ни стихов, ни песен. Импичмент мне никто не объявлял И не чеканил профиль на монетах, Мне руку Буш ни разу не пожал, А Папа Римский не просил совета. Прискорбно, что совсем я не герой И что не я придумал кока-колу. А то вдруг в космос хочется порой, Так, ненадолго, просто по приколу. Обидно мне, что не подаст бокал Сальери и Каплан стрелять не будет, Мне жаль, что олигархом я не стал И что лакей на зорьке не разбудит… Но, лежа на диване третий день И попивая пиво в сладострастье, Подумал я — какая дребедень, Придет же в голову такое в одночасье!
Катюша: ВЕРБОЧКИ Мальчики да девочки Свечечки да вербочки Понесли домой. Огонечки теплятся, Прохожие крестятся, И пахнет весной. Ветерок удаленький, Дождик, дождик маленький, Не задуй огня! В Воскресенье Вербное Завтра встану первая Для святого дня. А. Блок 1-10 февраля 1906
Lotta: Борис Пастернак НА СТРАСТНОЙ Еще кругом ночная мгла. Еще так рано в мире, Что звездам в небе нет числа, И каждая, как день, светла, И если бы земля могла, Она бы Пасху проспала Под чтение псалтыри. Еще кругом ночная мгла. Такая рань на свете, Что площадь вечностью легла От перекрестка до угла, И до рассвета и тепла Еще тысячелетье. Еще земля голым-гола, И ей ночами не в чем Раскачивать колокола И вторить с воли певчим. И со Страстного четверга Вплоть до Страстной субботы Вода буравит берега И вьет водовороты. И лес раздет и непокрыт, И на Страстях Христовых, Как строй молящихся, стоит Толпой стволов сосновых. А в городе, на небольшом Пространстве, как на сходке, Деревья смотрят нагишом В церковные решетки. И взгляд их ужасом объят. Понятна их тревога. Сады выходят из оград, Колеблется земли уклад: Они хоронят бога. И видят свет у царских врат, И черный плат, и свечек ряд, Заплаканные лица - И вдруг навстречу крестный ход Выходит с плащаницей, И две березы у ворот Должны посторониться. И шествие обходит двор По краю тротуара, И вносит с улицы в притвор Весну, весенний разговор, И воздух с привкусом просфор И вешнего угара. И март разбрасывает снег На паперти толпе калек, Как будто вышел человек, И вынес, и открыл ковчег, И все до нитки роздал. И пенье длится до зари, И, нарыдавшись вдосталь, Доходят тише изнутри На пустыри под фонари Псалтырь или апостол. Но в полночь смолкнут тварь и плоть, Заслышав слух весенний, Что только-только распогодь - Смерть можно будет побороть Усильем воскресенья.
Ирината: Борис Пастернак ГЕФСИМАНСКИЙ САД Мерцаньем звезд далеких безразлично Был поворот дороги озарен. Дорога шла вокруг горы Масличной, Внизу под нею протекал Кедрон. Лужайка обрывалась с половины. За нею начинался Млечный путь. Седые серебристые маслины Пытались вдаль по воздуху шагнуть. В конце был чей-то сад, надел земельный. Учеников оставив за стеной, Он им сказал: "Душа скорбит смертельно, Побудьте здесь и бодрствуйте со мной". Он отказался без противоборства, Как от вещей, полученных взаймы, От всемогущества и чудотворства, И был теперь, как смертные, как мы. Ночная даль теперь казалась краем Уничтоженья и небытия. Простор вселенной был необитаем, И только сад был местом для житья. И, глядя в эти черные провалы, Пустые, без начала и конца, Чтоб эта чаша смерти миновала, В поту кровавом Он молил Отца. Смягчив молитвой смертную истому, Он вышел за ограду. На земле Ученики, осиленные дремой, Валялись в придорожном ковыле. Он разбудил их: "Вас Господь сподобил Жить в дни мои, вы ж разлеглись, как пласт. Час Сына Человеческого пробил. Он в руки грешников себя предаст". И лишь сказал, неведомо откуда Толпа рабов и скопище бродяг, Огни, мечи и впереди -- Иуда С предательским лобзаньем на устах. Петр дал мечом отпор головорезам И ухо одному из них отсек. Но слышит: "Спор нельзя решать железом, Вложи свой меч на место, человек. Неужто тьмы крылатых легионов Отец не снарядил бы мне сюда? И, волоска тогда на мне не тронув, Враги рассеялись бы без следа. Но книга жизни подошла к странице, Которая дороже всех святынь. Сейчас должно написанное сбыться, Пускай же сбудется оно. Аминь. Ты видишь, ход веков подобен притче И может загореться на ходу. Во имя страшного ее величья Я в добровольных муках в гроб сойду. Я в гроб сойду и в третий день восстану, И, как сплавляют по реке плоты, Ко мне на суд, как баржи каравана, Столетья поплывут из темноты".
hi!: Вероника Тушнова Мне без тебя не празднично, не счастливо, не весело, я никогда не думала, чтоб жизнь так мало весила, чтоб жизнь так мало стоила, так медленно текла, была такой пустою без твоего тепла. …А утро здесь лиловое, румяное, скрипучее, курчавятся над кровлями дымки благополучия… …А день просторный, белый, как чаша молока, и пахнут клюквой спелой январские снега. …А вечер нежный, мягкий, серебряный, берёзовый, для счастья предназначенный, и прочь зачем-то вырванный, разорванный и смятый, как лист бумаги бросовый.
стихия: Какое счастие: и ночь, и мы одни! Река - как зеркало и вся блестит звездами; А там-то... голову закинь-ка да взгляни: Какая глубина и чистота над нами! О, называй меня безумным! Назови Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею И в сердце чувствую такой прилив любви, Что не могу молчать, не стану, не умею! Я болен, я влюблён; но, мучась и любя - О слушай! о пойми! - я страсти не скрываю, И я хочу сказать, что я люблю тебя - Тебя, одну тебя люблю я и желаю! © Афанасий Фет
полная версия страницы