Форум » Архив форума » Константин Аркадьевич Райкин, ЧАСТЬ 5 » Ответить

Константин Аркадьевич Райкин, ЧАСТЬ 5

Administrator: ЧАСТЬ 1 ЧАСТЬ 2 ЧАСТЬ 3 ЧАСТЬ 4

Ответов - 65, стр: 1 2 3 4 All

Casi: Константин Райкин. Скульптор Владимир Романов.

Casi: http://www.rfcda.ru/show.html?id=6 Вечер Алисы Фрейндлих в Доме актера.

Administrator: Парламентская газета ПЕРСОНА | Театр сродни океану жизни беседовал Валерий Выжутович №25-26(2441-2442) от 21.05.2010 Марк Розовский придумал и пустил гулять историю, будто однажды по заданию какого-то глянцевого журнала к Константину Райкину заявилась корреспондентка, юное очаровательное создание, и, сверкнув восхитительными коленками, приступила к беседе: «Константин… простите, как вас по батюшке?» И будто бы Райкин после столь обнадёживающего начала тут же её выставил за дверь. Байка. Но, как бы то ни было, худрук «Сатирикона» признаётся: «Я всегда буду сыном Райкина. И умру, что бы я ни сделал в профессиональной жизни, сыном Райкина». Тем не менее уже выросло целое поколение, в котором не каждый знает, как Константина Райкина кличут по батюшке. Обладателю знаменитой фамилии это скорее приятно. Он положил немало труда и таланта на то, чтобы его не воспринимали лишь как продолжение великого Аркадия Райкина. – Вы никогда не испытывали соблазна пойти по стопам отца? – Никогда. Это был бы для меня тупиковый путь. И никому не нужно, чтобы этот путь продолжался. Это был его путь. Он его прокладывал для себя. – Тогда почему в начале 80-х вы расстались с «Современником», где у вас всё прекрасно складывалось, и стали работать у вашего папы в Ленинградском театре миниатюр? Вы же драматический артист. Что вас потянуло на эстраду? – Моя судьба в «Современнике» в самом деле складывалась вполне счастливо, я не был там обделён ролями. Но в какой-то момент я стал понимать, что меня интересует другой способ сценического существования, невозможный в «Современнике», притом что я всегда любил этот театр, это был мой дом родной. Но из дома надо было уйти, потому что я вдруг чётко увидел некие пределы, в которых я там буду развиваться. – А что вам было делать в Ленинградском театре миниатюр? – В том виде, в котором он существовал, там невозможно было делать ничего, кроме как подыгрывать отцу. Но я пришёл туда на определённых условиях. Я имел с папой предварительный разговор. Я с ним договорился, что он мне позволит привести достаточно большую группу молодых артистов, с которыми я сделаю свой спектакль и далее буду делать спектакли без его участия. – Вы покусились на его монополию?! – Да, и он на это пошёл. Мы выпустили спектакли «Лица», «Что наша жизнь?». Потом вышел мой моноспектакль «Давай, артист!». Это всё было в жанре условной эстрады. Но отец был человеком внушаемым, и не только с моей стороны, что-то ему внушали и другие. Поэтому мне всё время приходилось отвоёвывать какие-то уже оговорённые вещи. Он просто забывал про них. Папа был человек настроения. Он увлекался людьми. Искренне. Как ребёнок. И тому, кем он увлёкся, он мог что-то наобещать. Тот приходил за обещанным, а папа его уже с трудом вспоминал. Поскольку я был его сыном, я мог сказать ему: «Ты что, с ума сошёл? Ты же не далее как вчера пообещал человеку…» Я мог, условно говоря, устроить ему скандал. А кто-то другой не мог. Поэтому там бывали иногда очень печальные истории. Как хотел, так и расхотел. Как увлёкся, так и охладел. Да, происходило много таких вещей, к которым невозможно было привыкнуть. Притом что мы с ним были очень близкие люди. А в 1981 году Театр миниатюр переехал в Москву и вскоре сменил название, стал называться «Сатириконом». – При жизни отца вы смогли бы трансформировать «Сатирикон» в драматический театр? – В своё время мы с папой оговорили и это. Он не в башне из слоновой кости существовал. Он очень чутко чувствовал жизнь, её ритмы, её настроение. Он вдруг понял: то, что он раньше произносил со сцены, что было личной его привилегией и больше никому не позволялось, теперь можно прочитать в любой газете. Почему мне удалось убедить его отказаться от названия «Театр миниатюр»? Потому что времена изменились, и сатира, уж если ею заниматься, должна выражать себя другими способами. Требовалась философская сатира. Такая сатира, которая исследовала бы происхождение порока. Жанр эстрадной миниатюры для этого не годился. – Со спектакля «Служанки», поставленного Романом Виктюком, началась трансформация «Сатирикона» в драматический театр. Как, по-вашему, Аркадий Исаакович воспринял бы «Служанок»? – Он бы их воспринял очень хорошо. Я в этом уверен. – Ему не чужда была эта эстетика? – Нет, не чужда. Он меня поражал другим. Он иногда хотел взять в свой театр что-то совершенно в него не вписывающе-еся. Если ему что-то нравилось из того, что он видел, он хотел это взять в свой театр. Он ни на миг не задумывался, что он будет с этим делать. Если ему нравилась балетная постановка, он восклицал: «Ах, как было бы хорошо, если бы это шло на моей сцене!» Если папа приходил в восторг от исполнения музыкального произведения, он мечтательно говорил: «Вот если бы всё это в нашем театре…» У него был хватательный рефлекс такой. Я думаю, ему было бы очень радостно от того, что в «Сатириконе» появился серьёзный репертуар. – Вы более тридцати лет на сцене. Чему вас научила театральная жизнь? – Для меня театральная жизнь – это, собственно, и есть моя жизнь. Отделить одно от другого невозможно. Я живу в театре и не считаю, что рамки моей жизни тем самым как-то сужены. Театр – это океан жизни. Здесь есть всё. И чтобы познавать жизнь, мне нет нужды погружаться в иные реалии. Люди везде одинаковы, и механизмы их действий всегда одни и те же. Они повторяются. И не меняются. Наполовину – к счастью, наполовину – к сожалению. – Вам свойственны внутренние борения? – Да, у меня сложные отношения с самим собой, и всегда так было. Я всё-таки искусством занимаюсь. Хотя я знаю людей, которые удовлетворены собой и своим искусством. Я не испытываю желания следовать их примеру. У меня всегда возникает чувство досады, когда вижу, что человек огромным талантом наделён, но абсолютно в себе уверен и собой доволен. Для меня такие люди в какой-то степени являются загадкой. Я не понимаю, как им это удаётся. Когда я мучился, страдал от неуверенности в себе, я кое-кого из своих старших товарищей спрашивал, что мне делать, как быть. Они отвечали, и я понимал, что их рецепты мне совершенно не годятся. – А режиссёрам трудно с вами? Вы капризный артист? – Нет, я абсолютно послушный. Безоговорочно выполняю все режиссёрские задания. Делаю то, что мне скажут. Я вообще не понимаю разговоров о том, что артист должен выстроить собственную концепцию роли, чуть ли не противопоставить её режиссёрской задаче, вступить в творческий конфликт с постановщиком… Такое понимание актёрского ремесла мне представляется архаичным, глубоко несовременным. Артист – профессия исполнительская, подчинённая. И лучший артист тот, кто способен наиболее точно воплотить режиссёрский замысел. В современном театре режиссёр не позволяет исполнителю роли даже бровью повести без своего указания. Просто хороший артист делает это так, будто сам придумал. И в моих ролях, которые кем-то признаны успешными, всё придумал режиссёр. Все мои рискованные, экстравагантные, даже какие-то мерзопакостные штучки в спектакле «Синьор Тодеро хозяин» придумал Роберт Стуруа. – Как-то так получается, что и Роберта Стуруа, и Юрия Бутусова, и других режиссёров вы приглашаете на постановку только тех пьес, где для вас есть главная роль. Вы, кажется, единственный актёр, который, будучи худруком, выстраивает репертуар под себя. – Ну почему же? В какой-то степени то же самое делают и Саша Калягин, и Олег Павлович Табаков, которые много играют в руководимых ими театрах. – Они формируют афишу с прицелом и на других исполнителей главных ролей. – И я точно так же. Да, я играю главные роли. Но неглавные я играть не должен, это было бы неправильно. Я ведь «тяжёлая артиллерия». Если я выйду в роли второго плана, спектакль скособочится, его станет куда-то кренить… Раз в полтора года я играю новую роль. За это время выходит несколько спектаклей без моего участия. И эти спектакли очень востребованы. На них спрос совсем не меньше, чем на спектакли со мной. Может быть, это – мое самое большое достижение в «Сатириконе»: публика ходит не просто на актёров – она ходит в театр. – Вы могли бы составить портрет вашего зрителя? – С трудом. Он ведь очень разный, этот зритель. И хорошо, что он разный. Я не люблю молодёжный зал. Я не люблю пожилой зал. Я вообще не люблю однородный зал по социальному, возрастному или половому составу. Настоящий театр, как я его себе представляю, это театр, который пробивает всех. Где в одинаковый восторг приходят старики и дети, жлобы и интеллигенты, мужчины и женщины, богачи и бедняки. Когда идёт правильный спектакль, обладающий художественной мощью, он пробивает всех. И это не инстинкт толпы. Это индивидуальные качества каждого вдруг срабатывают в унисон. Люди становятся похожими друг на друга. Они бывают похожи и в дьявольском, и в божественном. Но тут они похожи в божественном, понимаете? – Хороший театр должен обладать достаточным количеством звёзд? – Это вовсе не обязательно. В каком-то смысле даже вредно. Качество театра не звёздами определяется. Бесконечное количество звёзд, собранных Табаковым в МХТ, – для меня пример скорее отрицательный. Потому что это никакая не команда. Это люди разных театральных уставов. Их даже для репетиций трудно собрать, они все постоянно снимаются. Звезда – вообще не театральное понятие. Звездой стать гораздо легче, чем серьёзным артистом драматического театра. «Фабрика звёзд» может наштамповать попсовых певцов за три месяца. Драматического артиста «фабричным» способом не воспитаешь. Это гораздо более трудная и мучительная профессия. В «Сатириконе» есть несколько поколений очень талантливых людей, настоящих профессионалов. И вообще у нас очень рабочий театр. Режиссёры, которые у нас ставили, а это и Фоменко, и Фокин, и Стуруа, и Бутусов, – все говорят, что любят здесь работать. Потому что здесь не качают права, не теоретизируют, не разглагольствуют. – Что вы можете простить своим актёрам, а чего не прощаете? – Я не могу простить предательства по отношению к делу и к своим товарищам. Сейчас ведь полно искушений. Допустим, приходит ко мне мой ученик. Бывший студент школы-студии, на обучение которого я затратил четыре года, взял его в театр, как-то репертуар на него распределил. Он играет несколько больших ролей. И вот он мне сообщает, что хочет поехать в Африку на три месяца – сниматься в кино. Я отвечаю: «Нет, это решительно невозможно». – «А вы что, не можете меня заменить?» – «Не могу. Потому что это полтора-два месяца репетиций каждый день. Чтобы ввести актёра в спектакль, надо остановить работу над новыми постановками. Поэтому ты не имеешь права уезжать». Он мнётся, думает, наконец говорит: «Знаете, я всё-таки поеду. Мне нужны деньги. А вы меня потом возьмёте?» – «Я не то что не возьму, я тебя в театр больше не пущу никогда. Ты в этот театр должен забыть дорогу. Пошёл вон!» И вот он пошёл вон. Снялся там где-то. Теперь скитается. И таких случаев немало. Потому что полно искушений, соблазнов. В этих обстоятельствах надо уметь вести себя порядочно. Не предавать людей, которые тебе не сделали зла. Не предавать дело, в которое ты сам вложился. Это же коллективное дело. Это товарищество. А спектакль – это команда. Нельзя подводить команду. – Актёров можно понять. Зар-плата в театре небольшая. Как-то приходится зарабатывать. – И что? На этом основании отменяются порядочность, добросовестность, честь? Если меня сегодня ждёт тысяча зрителей, то как же я не приду?! Какая причина, кроме смерти или тяжелейшего заболевания, может заставить меня не явиться на спектакль?! Да, времена изменились. Деньги теперь играют гораздо большую роль, чем прежде. Но есть же непреходящие ценности.


Administrator: Центр им.Мейерхольда 11 ИЮНЯ (В 19:00) РАЗГОВОР О ПРОФЕССИИ МАСТЕР-КЛАСС КОНСТАНТИНА РАЙКИНА при участии студентов 1-го курса Школы-студии МХТ Публичные мастер-классы в Центре им. Вс. Мейерхольда стали традиционными для московского сезона. На откровенные разговоры о современном состоянии режиссерской профессии, о театральной педагогике приходит самая разнообразная публика. Мастер-классы на сцене ЦИМа давали Лев Додин и Андрей Могучий, Дмитрий Крымов и Андрей Хржановский, Валерий Белякович и Вячеслав Кокорин, и многие другие. Глава одного из самых заметных театров Москвы Константин Райкин приглашен Центром им. Вс. Мейерхольда дать на большой сцене ЦИМа публичный мастер-класс. Из всех занятий Константина Райкина педагогическая деятельность, которой он крайне успешно занимается уже много лет, – по своей природе самая незаметная для широкого зрителя. Нам захотелось уделить этой грани таланта любимого мастера чуть больше внимания. Вход свободный, по приглашениям. Запись по т. (495) 363-10-79 и rudnev@meyerhold.ru Художественный руководитель центра ВАЛЕРИЙ ФОКИН Справки по телефону 363 10 79, 363 10 43, 363 10 46 www.meyerhold.ru; rudnev@meyerhold.ru Адрес: м. «Менделеевская», Новослободская, 23

Катюша: Радио Свобода “Твой шанс” в Театральном Центре “На Страстном” фрагмент Марина Тимашева: В роли купца Ахова - сам руководитель курса - Константин Райкин. Никто не сомневается в том, что он – великий актер, но каждый раз, увидев его на сцене, заново поражаешься мощи его мастерства, его невероятному сценическому обаянию, его умению органично скрестить психологическую школу с техникой комедии-дель-арте, и той радости от пребывания на сцене, которую обыкновенные актеры теряют довольно быстро. После каждого спектакля проходят обсуждения со зрителями, их ведут критики. Поэтому вы услышите, как вопрос Райкину задает зав отделом культуры “Независимой газеты” Григорий Заславский. Константин Райкин: Мне кажется, что я очень рискую, играя со своими молодыми коллегами. Это как играть с детьми, с кошками, с собаками. Они ведь играют либо плохо, либо гениально. И очень можно проиграть им в этом соревновании. Вообще, я, во-первых, например, мечтал поработать с Аллой Борисовной Покровской, как с педагогом, с режиссером. Потому что она у меня работает на курсе, и я завидую своим студентам, потому что я не имею порой возможности с режиссерами-постановщиками так подробно поработать над ролью, как она работает со студентами. И, порой, то, что они делают у нее в каких-то отрывках, в каких-то дипломных спектаклях, ею поставленных, это лучшее, что они делают в жизни потом, в профессии. Ну, я тоже так хочу, я тоже, как любой артист. Мы же зависим от того, кто с нами работает, и я тоже хотел, чтобы она со мной поработала. Потом, мне кажется, студентам бывшим, а ныне артистам, было очень полезно увидеть, что мастерство не упрощает жизнь. Конечно, я более опытный артист, чем они. Но, понимаете, они увидели, как у меня ничего не получается, как я прихожу в отчаяние. А если каким-то моментом отчаяния эта роль не оплачена, она, скорее всего, не получится. И у меня тоже ничего не получалось. И когда они увидели, как я там заплакал от того, что у меня не получается, потому что я практически всегда плачу, вот потому что у меня не получится, я трудно работаю, и они увидели, как их мастер, худрук, трудно работает, они поняли, что мастерство, умение какое-то не прибавляет легкости. Мне очень хорошо с ними, они замечательные, они будут расти. Буду ли я расти - вот это вопрос, и меня иногда ужасает, что придется, может, на него отвечать отрицательно. Для меня огромная школа с ними работать, мне кажется, они мне нужнее, чем я им. Григорий Заславский: А что именно у вас не получалось? Константин Райкин: А ничего у меня не получается. Вообще вот ничего не получается. Вот у артиста наступает период, когда у него не получается ничего, вообще ничего он не может сделать, и я ничего не мог. И Алла Борисовна, и Сергей Витальевич Шенталинский, и мои младшие коллеги, меня успокаивали, как малого ребенка. И каждый раз наступает момент, когда у тебя возникает ощущение, что это вообще не получится. Вот вся эта фигня по поводу мастерства, что ты сыграл уже что-то… Каждый раз это заново. Басню, прозу, стихотворение ты читаешь, потом коллоквиум, потом с трудом проходишь первый курс, со страхом быть выгнанным, и всю профессию ты проходишь каждый раз снова, делаешь все ошибки, которые делают первокурсники, все. Вот такое наше дело, и в этом некоторая прелесть есть мазохистическая.

Casi: Константин Райкин в фильме "Много шума из ничего"

Administrator: Заказать на OZON. Светлана Овчинникова Страсти по Константину Издательства: АСТ, АСТ Москва, 2006 г. Константин Райкин. Один из величайших актеров нашего времени. Режиссер, чьи спектакли пользуются неизменным шумным успехом. Руководитель легендарного московского театра "Сатирикон". Кто он? Какова его роль в становлении современного театра и кинематографа? Вот лишь немногие из вопросов, на которые отвечает эта удивительная книга, раскрывающая загадки творческой и человеческой судьбы Константина Райкина!.. У меня такая есть!

Administrator: От зрителя ...плохие и хорошие, гуртом и в одиночку... Театр Сатирикон, Контрабас Моноспектакль Константина Райкина. Я, надо сказать, идти побаивалась – всё ж Райкин не Александр Новиков, три часа на него одного смотреть. (На Новикова я тоже не смотрю – билеты слишком дорогие – полгода в театр ходить можно на эти деньги.) Меня успокоили. Сказали: «Зал Райкин держит отменно». Так оно и было. Да и смотреть пришлось всего два часа - но зал он действительно держал. Далее я мельком глянула в купленную Мариной программку (чего там смотреть – двое на сцене – Райкин и Контрабас) и вычитала «…когда-нибудь его сердце не выдержит и разорвётся радом с контрабасом» в результате чего решила, что спектакль закончится в лучших советских традициях. И два часа переживала, как это будет пошло и не в тему. Но ничего страшного – мужик не помер, это автор отзыва чёй-то переборщил, ГГ в итоге одел пальто, шляпу и ботинки и пошёл на работу в государственный оркестр. Никаких советских концов. О чём спектакль? Пожилой контрабасист жалуется на жизнь. Как он влюблён, как ему не нравится работа, как он ненавидит свой контрабас… Ближе всего к спектаклю «Кровь драконов» Сергачёвой - размышление о гении и ремесленнике, ещё, пожалуй, «Захребетник» Олди – борьба человека с некой сущностью, которую олицетворяет контрабас. Причём сущность – она твоя собственная, себя ты переделать не можешь, контрабас не при чём. Зал местами смеялся – не, Райкин пытался там немного шутить, но вещь настолько драматична, что вообще непонятно – какой смех? Местами – секунд на пять, на пару слов, на фразу Райкин очень походил на отца: тон в тон, гримаса в гримасу. Если б я не видела его в Лире и в Ричарде, решила бы – наследственность. Но я видела. И потому скажу: сознательное цитирование – секундное, мгновенное, узнаваемое - для тех, кто ещё помнит отца. Сын словно говорит: а эту фразу узнаёте? А этот жест? Вы его ещё помните? Но этих моментов мало – насчитала пять, не больше, иначе было бы уже подражание. Собственно, мысли, высказанные контрабасистом – они одолевают многих. Но на фоне музыканта смотрятся как-то иначе. Не так приземлено. И музыка-музыка там хороша. Настолько, что когда мы двинулись к выходу, я спросила Марину: - А ты в оперу сходить не хочешь? Желательно на Вагнера. - Да, - ответила Марина, - у меня именно такие мысли. - На Тристана и Изольду, - заявила я, вспомнив одного специалиста по этой опере из своей френд-ленты. - Уж что будет, - ответила Марина. – У нас оперы по заказу не идут. Ну это так, не факт, что мы в оперу пойдём. Если честно – я б ещё в этой акустике какие-ньдь записи хорошие послушала, совершенно не обязательно для этого петь артистам. Понравились декорации – пластмассовые чёрные ящики из-под пива, и контрабас. И ничего больше. Ящики Райкин переставляет – получаются кресла, лестницы, скамейки – гениально. В некоторых из них – пустые бутылки. В некоторых – полные, и он их открывает и пьёт из них по ходу спектакля. Уж пиво или нет – не знаю, но когда по сюжету бутылку разлил – запах пива до десятого ряда донёсся отчётливо. Так что спектакль – очень и очень, смотреть стоит.

Administrator: И очень рекомендую по ссылке прочитать небольшой текст из ЖЖ.

Ирината: Мастер-класс К.А.Райкина. ЦИМ. 11.06.2010 Говорить что-то о студентах, новых учериках Райкина - определенно рано. Они все милы и очаравательно игривы, как юные зверята,. Все по максимуму лишены комплексов. Все обласканы и любимы педагогами... Они старались - и смотреть на них было приятно. Впрочем, запаха гениальности не почувствовалось ни от кого: кто-то был чуть сильнее (но, возможно, это - попадание в органику и "умение научаться"), кто-то слабее (но, возможно, это - зажим еще не артистов, впервые вышедших на большую сцену). Но действие прокатилось стремительно, отторжения не было ни от кого и ни от чего (хотя потом, обсуждая, с ходу изменили несколько номеров, минимальным средствами максимально улучшив их... какая самонадеянность с нашей стороны, не правда ли? ). Константин Аркадьевич был вдохновенен, речист, элегантен, артистичен и удивительно красив. Слушать его можно долго, смотреть на него - удовольствие. В зале наблюдалось много людей со знакомыми - сатириконовскими и нет - лицами. Самой приятной для меня (думаю, для нас всех) неожиданностью было присутствие на мероприятии Дениса Суханова.

An'ka: Отсюда В этом же сезоне отметит свой юбилей и руководитель театра, народный артист России Константин Райкин - ему исполняется 60 лет. Ко дню рождения замечательного артиста известный режиссер Валерий Фокин поставит спектакль "Записки из подполья" Достоевского, где в главной роли будет занят юбиляр. Administrator/Ирината: Мастер-класс К.А.Райкина в ЦИМ предварял как раз Фокин, и было намекнуто, что репетиции уже идут. Ждем с нетерпением премьеры в начале следующего сезона!

Lotta: ЗДЕСЬ несколько тёплых слов о К.А.Райкине и его мастер-классе в ЦИМ. А вот ТУТ много хороших фото c мероприятия. Administrator/Ирината: Админы форума работают параллельно. Ну, и хорошо: кто-то сюда заглянет... кто-то - туда... Главное - работаем! Дружно, твочески и весело! :

Administrator: Юный Константин Райкин в спектакле театра "Современник" - "Двенадцатая ночь".

Administrator: Отсюда Константин Райкин: "Израиль – это же не "любое" место". Интервью Лет 15 назад одна журналистка, не зная, как лучше обратиться к Константину Райкину, сказала: "Простите, не помню, как вас по батюшке...". И сегодня Аркадия Райкина помнят миллионы зрителей. Возможно, поэтому Константин Аркадьевич в течение долгих лет доказывал, что он существует в театре не как сын, а как актер и режиссер. Между тем, эта аксиома, как и все аксиомы, не требовала доказательств. Корней Чуковский, познакомившись с Костей-школьником, был настолько потрясен его невероятным артистизмом, что записал в своем дневнике: "Сегодня у меня в гостях был гений". В этом смысле Константин Райкин, которому накануне израильских гастролей исполнится 60 лет, мало изменился с тех пор. В июле возглавляемый им театр "Сатирикон" привезет в Израиль спектакль по пьесе Островского "Не все коту Масленица", в котором Райкин играет роль купца Ахова. Об Островском и современной драматургии, театре и кино, а также о возрасте и энергетике Константин Райкин порассуждал в беседе с корреспондентом NEWSru.co.il. Константин Аркадьевич, как получилось, что в афише "Сатирикона" сейчас сразу три пьесы Островского? По моему мнению, он самый лучший из русских драматургов. Вот просто самый лучший. Кроме того, он всегда очень актуален в России – и к счастью, и к сожалению. Как любой большой писатель, он пишет о достоинствах и ужасах русской души. О бедах и восторгах русской жизни. Все это не меняется с течением времени. Островский – очень современный драматург, современнее даже, чем многие драматурги, пишущие о нашем времени. Их произведения, к сожалению, не отличаются такой глубиной, остротой и силой. Вы часто говорите о своей нелюбви к бытовому театру, о том, что не хотите слышать "современных" слов, звучащих со сцены. Когда-то это были "ЖЭК" и "собес", потом – "рынок", "акции", "партии". Эти слова связаны с внешними проявлениями жизни – экономикой, политикой, которые, разумеется, очень значительны, но они только "обертка" жизни, а не ее суть. "Обертка", "одежда" жизни все время меняется, а ее суть остается прежней. Сейчас со сцены можно услышать даже слово "капец". Со сцены "Сатирикона"? Наверное, все-таки нет. В нашем репертуаре практически нет современных пьес. Современная российская драматургия меня как-то не радует, не вызывает художественного "хватательного рефлекса". Пока... пока мне кажется, что Островский, Чехов и Булгаков писали лучше. Но это ничего. Надо просто подождать. В период "становления" Сатирикона вы говорили о том, что в театре должен существовать "зефир": легкие, воздушные спектакли, спектакли-праздники. С тех пор в репертуаре вашего театра появилось немало трагедий, вы сыграли и Гамлета, и Ричарда, и короля Лира. Каков "рецепт" сегодняшнего "Сатирикона": сколько зефира и сколько Шекспира? Трагедия в театре тоже может быть праздником. Праздник – это же не только хохот, это особенное состояние души, это более сложное понятие, чем просто веселье. Слезы в зале не исключают праздник. Я вообще не люблю, когда просто смеются. Это скучно. Я не люблю юмористов. И никогда не любил. Несмотря на то, что "шутильщики" имеют огромную популярность в народе. Актеров "Сатирикона" всегда отличала особая энергетика, можно сказать даже – сверхэнергетика. Однако годы идут, молодые актеры взрослеют, спектакли "стареют". Как по-вашему, энергетика зависит от возраста? Не-а. Это, скорее, связано с природой человека. То есть, вы берете в свою труппу тех, кто по своей природе похож на вас? Наверное. К тому же труппа "Сатирикона" остается молодой. У меня есть практика постоянного обновления коллектива. Мои студенты приходят в театр и теснят тех, кто там уже работает, не позволяя им успокоиться. Кто-то из представителей "старшего" поколения покидает театр, кто-то из тех, без кого уже нельзя представить "Сатирикон", остается. Кого-то я прошу уйти, а кто-то уходит сам, потому что у нас надо очень много работать. Да и я надоедаю очень сильно, потому что все время говорю одно и то же. Это как раз очень здоровая ситуация, когда никто никому не клянется в вечной верности. Она позволяет театру избежать старения. Потому что люди, когда стареют, нередко утрачивают творческий трепет, уходит очарованность. Актеры превращаются в окончательных мастеров. Они все умеют, но перестают хотеть. Я не люблю "умельцев". Думать, что ты все умеешь – это глупо. Потому что, строго говоря, не умеет никто. Это непознаваемое до конца ремесло. Неужели вы не чувствуете себя мастером? Нет, не чувствую. Я никогда не играю в тех спектаклях, которые сам ставлю. Я приглашаю замечательных режиссеров. С ними я – ученик. Я, вообще, самый послушный актер. Многие помнят ваши замечательные работы, сделанные с Владимиром Машковым, Петром Фоменко, Робертом Стуруа. Кого из них вы хотели бы еще раз пригласить в ваш театр? Фоменко перестал ставить что-то на чужой территории и, наверное, правильно делает. А Машков больше не занимается театром и, по-моему, он совершает большую ошибку. Но есть Стуруа, Бутусов, Фокин. Многих ваших поклонников мучает вопрос: почему вы вычеркнули из вашей творческой жизни кино? Мне не хватает на кино времени. В конце концов, от этого никто ничего не теряет. Я занимаюсь театром столько, сколько мне нужно. А кино прекрасно без меня обходится. Ничего я такого из себя не представляю, чтобы кино без меня не обошлось. Никто ни о ком не скучает. Так устроена жизнь. Ничего интереснее, чем то, что я делаю в театре, мне никто не предложит. Кино это, вообще, не актерский вид искусства. Это не чистое "сливочное масло". Но именно кино дает актеру "народную любовь". Это не самое главное. Константин Аркадьевич, кто, кроме зрителей, ждет вас в Израиле? Здесь живут ваши друзья, близкие люди? Конечно, и друзья, и близкие. Мы привозим в Израиль почти все наши премьеры. Мне нравится эта традиция. Приезжали даже в тревожные времена, находили в себе "остатки мужества" – и приезжали. В Израиле у нас очень хорошие зрители. Кроме того, мне важно, чтобы наши молодые актеры побывали на Святой Земле. Израиль – это же не "любое" место, это совершенно особенное место. Мне бы даже не хотелось распространяться на эту тему. Беседовала Лена Берсон.

Катюша: cursor Константин Райкин: "Театр – это река с золотым песком" Маша Хинич В преддверии гастролей театра "Сатирикон", его художественный руководитель Константин Райкин дает между репетицией и вечерним спектаклем интервью по телефону из Москвы. Так что все вопросы и ответы – естественно, вокруг театра. - Добрый вечер! Вы не впервые приезжаете в Израиль, но, первый раз – со спектаклем по пьесе Островского. Вы поставили в "Сатириконе" уже шесть спектаклей по пьесам этого великого драматурга. Меняются времена, идеи, кумиры, а пьесы Островского как шли, так и идут на лучших сценах, ничуть не ветшая. Но почему этот драматург так вами страстно любим? - Я не одинок в своей любви: Островский всегда актуален, всегда "ко времени" и если у какого либо режиссера возникнет желание поставить пьесу Островского, то это затея практически заранее обречена на успех, потому что наполовину к счастью, наполовину к сожалению, практически ничего в жизни в нашей стране за полтора века не изменилось. Проблемы, которые поднимал Островский, остались те же. - Вы сказали "в нашей стране"? Островский - очень русский драматург? Он менее универсален, чем, к примеру, Чехов? - Нет, он не менее универсален. Просто вокруг двух имен сложились два мифа. Островский более специфичен по языку, но для меня он лучший драматург из всех, писавших и пишущих на русском. По остроте столкновений, яркости характеров, ситуациям, драматургическим мышцам, даже мускулистости его драматургии, эмоциональном насыщении. И по общечеловеческим качествам. Я думаю, что на деле Островский абсолютно годится и американцам, и израильтянам. - Вы уже возили этот спектакль в США? - Да, и имели колоссальный успех, неожиданный даже для нас самих. - Вы выступали в Америке перед русскоязычной публикой? Возможен ли Островский в переводе? - Мы играли исключительно перед американкой публикой. В зале не было русскоязычных зрителей: то была весьма специфическая нью-йоркская театральная среда, преподаватели сценического мастерства и студенты театральных школ, будущие актеры и актеры уже состоявшиеся из нью-йоркских театров. Спектакль шел с синхронным переводом, осуществляемым двумя англоязычными студентами моего курса. Я вообще считаю, что "Не все коту масленица" – американский вариант драматргии, американская сказка: любовь, деньги, амбиции, столкновения между истинными и мнимыми ценностями и счастливый конец. - Вы упомянули своих студентов. Что такое ваш курс? Когда вы его набираете, вы представляете себе зачатки будущей труппы, новое поколение театра или видите разрозненные индивидуальности? - Ничего не вижу и никто не видит. Те, кто говорит, что может что-то предвидеть, говорит ерунду. Я набираю, по возможности, талантливых людей и стараюсь не ошибиться. А про прошествии четырех лет кого-то беру к себе в театр. Я не могу предвидеть в новом курсе будущую труппу: труппа у театра есть, пусть и довольно динамичная, а к ней я присовокупляю выпускников моего курса. - В вашем театре часто меняются актеры? Откуда такая динамика? - Мне кажется, что это нормально. Вы много знаете примеров прочных семей? Поженились в юности и живут десятилетиями вместе? Нынче никто никому не клянется в верности, в том числе и актеры. Театр - это добровольное объединение на то время, пока нам интересно вместе. Это нормально: актеры приходят и уходят. Река сцены течет и намывает золотой песок. Часть людей остается в труппе: они обретают себя в театре и театр без них не может. Именно они – этот золотой песок – и являются ядром "Сатирикона". Остальные приходят, работают, кого-то я прошу уйти, кто-то уходит сам. Появляются новые актеры, поджимая предыдущих, держа их в напряжении. Возникает соперничество - и это нормально, иначе коллектив стареет, теряет гибкость. - Все течет, все изменяется, но кто по-вашему должен работать в театре? - В основном – молодые люди. Театр, как любое творчество - дело очень сложное и требует молодости, точнее – молодой души. - Вы сохранили молодость души, хотя в "Не все коту масленица" играете возрастную роль - шестидесятилетнего купца Ермила Зотыча Ахова. Кстати, приближается и ваш юбилей, который вы будете отмечать незадолго до приезда в Израиль. - Юбилей не является событием в моей жизни, а роль Ахова – хоть и возрастная, но была в некой мере ученической: я репетировал наравне с молодыми актерами. В этой пьесе шесть замечательных ролей, одна лучше другой. И я подумал, почему бы мне не сыграть с моими актерами эту прекрасную возрастную роль. И эта работа оказалась очень полезной для моих учеников и меня. Они наверняка думали, что их худрук репетирует, прищелкивая пальцами. И вдруг увидели, что мне работать нисколько не легче, чем им. Я так же получал замечания от режиссеров. Несколько раз я доходил до отчаяния у них на глазах, буквально начинал плакать. Они страдали по своей деликатности, что присутствуют при этих муках. - Вы сказали, что юбилей – это не событие. А что для вас является событием? - Работать и выпускать спектакли. Театр и работа в нем – эта та жизнь, которая меня интересует. - Константин Аркадьевич, кто определяет стиль театра? Режиссеры, худрук, актерская труппа? А может коммерческие интересы или все вместе взятое? Есть ли в "Сатириконе" единое начало и начальство? - Есть единый главнокомандующий, то есть художественный руководитель, то есть я, который и определяет абсолютно все. - Худрук назначает и режиссеров для различных постановок. "Не все коту масленица" ставили Алла Покровская и Сергей Шенталинский. Почему? - Алла Борисовна - замечательный педагог, а еще когда-то мы были партнерами по сцене театра "Современник". Она - прекрасная актриса и выдающийся педагог, один из лучших в стране, много десятилетий преподает в школе-студии МХАТа. Ее педагогическое искусство творит чудеса. А актеру работать с годами становится совсем не легче, а даже наоборот. Актеру любого ранга необходимо время от времени встречаться с высококвалифицированным педагогом, он нуждается в наставнике, независимо от регалий и званий. И Алла Покровская оказалась для меня именно таким наставником. Я не стесняюсь быть учеником. Кто перестает им быть, утрачивает что-то важное. Нужно сохранить в себе это ученичество наравне с молодостью души. Любая моя работа оплачена моментами искреннего отчаяния. Молодым актерам полезно увидеть, что мастерство и опыт не избавляют от неудач и не облегчают путь. К тому же у меня была давнишняя мечта - именно сыграть в пьесе Островского, к тому же наравне с молодыми актерами театра. А играть и режиссировать одновременно я не хотел. - Недавно в "Сатириконе" прошла премьера, и снова Островский... - Да, премьера спектакля "Деньги" по замечательной пьесе "Не было ни гроша, да вдруг алтын". Но если "Не все коту масленица" поставлен в традиционном ключе и антураже, то на сей раз мы не только дали другое название, но и перенесли историю в наше время, на новые окраины Москвы 2010 года. "Деньги" - большой мощный спектакль с крупными актерскими работами. Спектакли по пьесам Островского - грандиозного и всегда современного драматурга - рождаются не сразу: они долгое время устанавливаются, пока не возникает прочное взаимодействие со зрительным залом. Кстати, "Не все коту масленица" и "Не было ни гроша, да вдруг алтын" написаны Островском в один год – 1871-й, на одном дыхании и вышли у нас в театре один за другим. - И на этом мощном дыхании вы приезжаете на гастроли в Израиль? -В Израиль мы приезжаем регулярно и, по-моему, публика оценила качество и культуру работы "Сатирикона". Мы - добросовестный театр. ****** Гастроли театра "Сатирикон" со спектаклем "Не все коту масленица" по пьесе Александра Николаевича Островского в Израиле начнутся 11 июля. Организатор гастролей - импресарио Марат Лис, руководитель компании "Cruise International", уже организовывавшей в Израиле гастроли театра "Сатирикон" со спектаклями "Король Лир", "Ричард III", "Контрабас" и другими. Спектакли состоятся: 11 июля, Иерусалим, "Жерар Бахар", 20.00 12 июля, Беэр-Шева, "Центр сценических искусств", 20.00 13 июля, Хайфа, "Гейхал ха-Театрон", 20.00 15 июля, Ашкелон, "Гейхал ха-Тарбут", 20.00 16, 17 июля, Тель-Авив, театр "Гешер", зал "Нога", 20.00

Administrator: СЕГОДНЯ!!! КУЛЬТУРА 23.50 КОСМЕТИКА ВРАГА Психологический триллер, спектакль Московского драматического театра имени А. С. Пушкина по пьесе Амели Нотомб в постановке Романа Козака. Рейс Париж - Барселона задерживается, и в аэропорту, коротая томительное ожидание, разговорились два человека. Постепенно незначащая болтовня перерастает в цепь неприятных открытий. Взаимосвязь между этими двумя становится все очевиднее, разоблачения - все ужаснее, пока наконец не наступает неожиданная развязка. В ролях: Константин Райкин и Роман Козак.

Administrator: Отсюда про Райкіна Костянтин Райкін, син легендарного Аркадія Райкіна - мій актор театру №1. Він не може похвалитись ефектною зовнішністю, але це не важливо, бо на сцені він - Бог. Я бачила його у трьох виставах - "Річар ІІІ", "Косметика ворога" і "Король Лір". І "Річард ІІІ" - це краще, що я бачила на театральній сцені за весь час, що я ходжу в театри. А ходжу я до них з раннього дитинства. Нижче трійка моїх улюблених спектаклів: "Річард ІІІ", театр "Сатирикон", Костянтин Райкін "Тев'є-Тевель", театр ім. Івана Франка, Богдан Ступка "Іду за край", театр ім. Лесі Українки, п'єса про Василя Стуса Це лише фрагментик, і загального уявлення про виставу він практично не дає. Це треба бачити. І якщо "Сатирикон" знову приїде з цією виставою, я не пошкодую ніяких грошей, щоб побачити це ще раз. П.С: хто є у мене в друзях у Контакті, у мене в відозаписах є цей спектакль повністю, але все одно вживу це в тисячі разів краще.

Administrator: Отсюда со ссылкой на 7 дней. Первый канал отметит юбилей Константина Райкина На Первом канале 11 июля зрителей ждет премьера документального фильма, посвященного 60-летию руководителя "Сатирикона", актера и режиссера Константина Райкина. Фильм расскажет о том, какой непростой путь пришлось пройти Константину Райкину, прежде чем он обрел свое счастье в профессии и в любви. Зрители впервые увидят одного из самых закрытых и непубличных артистов таким, каким его привыкли видеть только самые близкие, познакомятся с его семьей, учениками, самыми дорогими друзьями и знаменитыми коллегами, оценят то, в каком безумном напряжении и круговороте событий проходит каждый его день, и услышат от самого Константина Аркадьевича самые теплые и трогательные воспоминания о своем знаменитом отце. В фильме приняли участие дочь актера Полина Райкина, сестра – Екатерина Райкина, Марина Неелова, Глафира Тарханова, Константин Хабенский, Михаил Козаков, Владимир Машков, Никита Михалков, Максим Аверин, Владимир Михайловский, Георгий Тараторкин, Григорий Сиятвинда, ректор Школы-студии МХАТ Анатолий Смелянский, художественный руководитель театра "Современник" Галина Волчек, директор театра "Сатирикон" Анатолий Полянкин, кинорежиссер Игорь Масленников.

Катюша: Культура К ЮБИЛЕЮ КОНСТАНТИНА РАЙКИНА. Линия жизни 08.07.10 Райкин Константин: Все премии за зрительскую любовь 8 июля актер, режиссер и художественный руководитель московского театра «Сатирикон» Константин Райкин отмечает юбилей. К этой дате телеканал «Культура» показывает программу «Линия жизни» (9 июля в 20:35) и телеверсию спектакля «Синьор Тодеро хозяин» (9 июля в 21:25) по пьесе итальянского комедиографа Карло Гольдони «Синьор Тодеро – брюзга» в постановке Роберта Стуруа. Константин Райкин о себе и… О жизни Мне нужно отрицательное мнение, оно меня и заводит как-то, рождает во мне какую-то полемику. …Неправильно, если я буду слышать только хорошее о себе. Надо быть мужчиной. Мужчина - это человек, который обязательно должен получить по морде в жизни, иначе он неполноценный мужчина. Ему должна отказать женщина, обязательно, вот это очень важно, я всегда про это говорю, иначе он не ощущает объема жизни. Для него жизнь плоская, ровная, удобная. Я сразу вижу этих людей, которым никогда не отказывали, никогда не били по лицу. Это какое-то очень важное ощущение жизни дает. Это неприятно, мучительно, это дает объем сразу, это дает ощущение жизни, ты понимаешь, чтобы понять, что такое хорошо, нужно понять что такое плохо. Об учениках Мне бы хотелось, чтобы мои ученики исповедовали тот театр, который я люблю. Это не значит, что я им запрещаю что-либо другое любить, более того, от меня можно уйти. Это вполне тоже допускаю, как семья, которая тоже может распасться, и не надо из этого делать какую-то большую трагедию. Я понимаю, что это бывает больно, но от меня можно просто устать, это я понимаю. Я могу просто осточертеть, одно и тоже я все время говорю, одно и тоже требую, все время чего-то подкручиваю – одни и те же колки, да просто словарь мой имеет конечное количество слов. Другой просто будет говорить те же вещи просто другими словами, другими жестами… Можно устать от моей мимики. Я думаю, Господи, ну как не тошнит от того что они меня с утра до вечера видят, да еще в таком вытаращенном качестве, я все время бесноватый, как они говорят, - «бесноватый пришел, бесноватый»… О работе Есть люди, с которыми я очень люблю работать. Вообще, я люблю тех, с кем я работаю, вот именно так. Я люблю тех, с кем я работаю, а тех с кем я не работаю, я постепенно забываю. Так устроен любой. Это же такой акт любви, и для того, чтобы я к человеку относился хорошо, надо со мной работать, надо хотеть со мной работать. А люди, которые не хотят со мной работать, я подсознательно запоминаю их, и они мне становятся менее дороги. Я не очень люблю тех, кто меня не любит, но что делать, так мы устроены. Когда я отдаю себя в режиссуру какому-нибудь Мастеру, я становлюсь самым послушным артистом. …Я абсолютно превращаюсь в ученика. Во-первых, они тебя раздевают, им вообще на фиг не нужны твои умения все. В этом весь интерес и ужас одновременно, когда все, что ты умел до этого, совершенно не играет никакой роли. Они тебя просто раздевают, снимают с тебя все умения, и ты как голенький с твоими природными способностями, если они у тебя есть, ты перед ними предстаешь. Им не нравится ничего, что ты умел где-то в другом месте. Они хотят, чтобы ты играл у них по-новому, так, как ты никогда не играл. Это очень хорошее, жестокое желание и очень правильное. Но это от тебя требует отказа от всего своего предыдущего опыта. Вообще, это мучительнейшая вещь – просто отказаться. Я уже это сравнение приводил, что ты, дескать, и кролем умеешь плавать, и брасом, и так, и эдак, и на спине… Ты всякие стили ему демонстрируешь, а он тебя просто палкой топит с берега и говорит: «Да подожди, ты по-собачьи, не надо мне ничего этого. Ты вообще плавать-то умеешь?» И ты выплываешь, если тебе суждено выплыть, ты выплываешь, глотая, захлебываясь, на одних природных способностях, если такое у тебя в нужном количестве. Они тебя раздевают, ты как бы меняешь вид спорта. Ты до этого был лыжником, а тебя в шахматы сажают играть. Это другой вообще способ театра, у каждого из них, ему не годится все, что до этого. Это ученичество, ты становишься учеником. Вообще, эта профессия тем тяжела, что каждый раз ты все осваиваешь заново, ты поступаешь в театральный институт опять - первый тур, второй, третий, коллоквиум, дальше упражнения на физические действия, передвигать стулья, упражнения на внимание - все заново. Ты ничего не пропускаешь, никакой твой опыт до этого не имеет значение. И это очень трудно. Я очень не люблю артистов, которые опираются на то, что они уже сделали. Мне кажется вот это умение, решимость отказаться от всего, что ты умеешь, это очень важная вещь – становиться опять учеником и пойти заново за тем, кого ты выбрал своим вождем на этот период, за лидером. Это трудная вещь, мучительная, но она может привести к какому-то очень интересному результату. Страшный риск и мука, потому что они все мучители. Может, ласковей всех, я бы сказал так, работает Роберт Робертович Стуруа, потому что он работает без крика, все время через ласку, это похоже на грузинское застолье – репетиции. Но все равно, по сути, он очень тебя перерабатывает, очень. Скажем, Юра Бутусов или Петр Наумович Фоменко, это мучители просто, мучители. После работы с Фоменко у меня не было сил даже словами произнести, что «как бы нам еще встретиться». Такого себе счастья пожелать даже не хватает мужества это произнести. Это счастье, но такое, какое можно пережить только один раз в жизни, второй ты можешь просто умереть. Честно говоря, когда мы эту работу заканчивали, у меня было полное убеждение, что никто кроме меня на свете это бы выдержать не смог. У меня труднее не было работы, чем когда мы работали над «Великолепным рогоносцем». При том, что ты его все время любишь, все это время ты его любишь, но эта любовь умирающего. Для меня так и остается загадкой - нужно ли таким чудовищно мучительным способом, неужели нет какой-то более короткой дороги… Причем все «не по школе», все не так, как ты привык, как тебя приучили в театральном институте и вообще, все не так, все поперек правил. Об успехе Я настаиваю на том, что театр, тот который я исповедую, это театр, который работает для публики. Это театр не в угоду публике, не «чего изволите» для публики. Его конечная цель – быть понятым, понятым тем театральным зрителем, той театральной публикой, которая приходит в зал. Она должна приходить, потому что она этот театр понимает, любит, он ей нужен, он ей необходим. Это для души зрителей что-то очень важное, и эту связь необходимо поддерживать, если ты имеешь успех у вот этой публики. Вот это самое главное, это самый для меня главный критерий успеха. Я вообще серьезно отношусь к успеху. Когда нет успеха – это какая-то ошибка. Даже бывает, что спектакль сделан талантливым человеком, а успеха нет. Это значит, что этот талантливый человек, это талантливая труппа, талантливый театр все-таки допустил какую-то ошибку. Успех имеет гораздо большее значение, чем, скажем, успех в живописи, в литературе, в скульптуре, в каких-то видах искусства, которые могут быть сохранены во времени. Там можно рассчитывать на успех у будущих поколений, потомки могут понять, как это часто бывает… Были несчастными художники, которые не были востребованы при жизни, но все-таки это искусство продолжает жизнь, а театр – это искусство настоящего времени. Сиюминутное искусство, это некие рисунки дымом или на песке, как их называют, которые смывает волна времени. Тебя должны понять именно в то время, пока длится спектакль. Театральный зритель – это лучшая часть населения города. С самой тонкой душой, они имеют потребность духовной пищи, которая их толкает в театр. Я работаю для них, и успех у них для меня – это самый главный критерий, конечно. …Я все премии променяю на зрительский успех. О счастье У меня расслабления, конечно, бывают. Я ночью сплю, прихожу, расслабляюсь же. Мне хватает. Я просто занимаюсь этим делом – это называется счастье, понимаете. Это как в любви, все равно, что у влюбленного человека спрашивать - ты вообще когда-нибудь отдыхаешь от нее? А он не хочет отдыхать от нее, он хочет этой муки, как писал, он хочет жить ценою муки, - как писал молодой Михаил Юрьевич Лермонтов: «Он хочет жить ценою муки, ценой томительных забот, он покупает неба звуки, он даром славы не берет». Это все называется счастье. И в любви, которая связана с какими-то переживаниями, стрессами, как сейчас говорят, всякими слезами, муками, это же все только и остается в памяти потом, это и есть жизнь. Другим ничем не имеет смысла заниматься мне, и поэтому я восстанавливаюсь быстро для нового счастья. Вот приезжаю на дачу вечером, встречаюсь со своими двумя собаками здоровенными. Ни один из зрителей так меня не любит, как эти две. Они не знают вообще, какой я там артист, я главная собака среди них, они ведь думают, что я собака, так мне объяснили собаководы, что они думают, что я собака. И я главная, старшая собака среди них, они мне подчиняются абсолютно. Каждая из которых могла бы меня просто разорвать на мелкие части, но они думают, что я их сильнее, и им не приходит в голову, что меня можно например, укусить… Они из меня вытягивают какую-то усталость. Вот я прихожу, дотрагиваюсь до них, из меня что-то накопленное, плохое выходит. Вообще, на даче, когда я приезжаю туда, я по кустам смородины провожу рукой, и из меня что-то уходит ненужное. Это очень сильно на самом деле. Я ложусь поздно, встаю рано. Я и сова, и жаворонок. Я поднимаюсь, мало того, что я сам полон сил, я еще успеваю наказывать тех, кто опаздывает ко мне или приходит не таким свежим. Я этого очень не люблю, поэтому у нас ранний театр. О наградах Первую «Золотую маску» я получил за Грегора Замзу за спектакль «Превращение», который поставил Валерий Фокин на Малой сцене у нас, более того, на малой сцене для 60-ти зрителей. Это был, может быть, элитарнейший спектакль, он был, наверное, очень хороший, я так думаю, я его не видел, но так допускаю, что он был очень хороший. …Мне первый раз, когда я получил маску, было это очень приятно. Второй был спектакль «Контрабас» Зюскинда, этот спектакль я играю на большой сцене. Как выяснилось, эту пьесу, которую очень играют по миру, я единственный из всех артистов играю ее на большой сцене для большого зала. Был однажды в Польше всемирный фестиваль «Контрабасов», решили созвать всех исполнителей, все спектакли по пьесе «Контрабас». И я туда не поехал, потому что они не могли создать мне условия. Они не понимали, они сняли помещение кукольного театра с какой-то маленькой сценочкой. Когда я стал сообщать им свои параметры, они были шокированы, они не понимали, а зачем мне это, а зачем мне столько пространства, а зачем, зачем мне столько аппаратуры, вообще, что, что это такое? Я туда не поехал, потому что они не могли мне создать технических условий. …И еще дальше «Ричард третий». Я тоже думаю, что этот спектакль получил приз зрительских симпатий. Для меня это самое приятное. Я премии не считаю какими-то знаками настоящего успеха. Все-таки настоящий успех это другое… Конечно, это важно, приятно получать. Это, так сказать, подтверждение, но, может быть, при моем характере это важно, потому что мой характер – он самоедский и с очень большой неуверенностью в себе. Я произвожу впечатление со сцены, я так думаю, все-таки уверенного в себе человека, но это «симуляция». Это мои профессиональные качества: артист, выходя в сцену, должен производить впечатление уверенности. Это меня профессия научает быть уверенным. А в принципе, может, эта профессия мне нужна как некое преодоление неуверенности в себе. Вообще, в искусстве прямого соревнования быть не должно, особенно среди офицерского состава, к которому все-таки я себя отношу уже… Я все-таки считаю себя уже в разряде мастеров, скажем так. А мастера вообще между собой соревноваться не должны. Соревнование – это удел подмастерьев, а мастера не должны соревноваться, потому что у каждого мастера своя шкала, и мастер это тот, кто в некотором смысле лучше всех на свете.

Administrator: Отсюда ...Другой юбиляр, заметный для телевидения – Константин Райкин. Ему (шутка сказать) 8 июля исполняется уже 60. В этот день ТВ Центр покажет документальный фильм «Константин Райкин. А я такой! А я упрямый!» - об одном коротком, но очень важном эпизоде из его биографии – работе в музыкальной комедии «Труффальдино из Бергамо», которая сделала его знаменитым. Вечером, на той же «кнопке», Райкин будет гостем ведущих еженедельной программы «Временно доступен» Дмитрия Диброва и Дмитрия Губина, в которой расскажет, в частности о том, что каждый настоящий мужчина обязан испытать в жизни две вещи – расстаться с любимой и получить по морде. Первый канал представит 11 июля премьеру документального фильма «Константин Райкин. Театр строгого режима». Речь пойдет о главном увлечении нашего героя – театром. В этой родной для него стихии – он неуемен и даже безумен. Не зря вся труппа родного «Сатирикона», ученики и друзья зовут Райкина не иначе как «наш Бесноватый», а театр, которым руководит Аркадий Исаакович, «театром строгого режима»...



полная версия страницы