Форум » Архив форума » Константин Аркадьевич Райкин, ЧАСТЬ 5 » Ответить
Константин Аркадьевич Райкин, ЧАСТЬ 5
Administrator: ЧАСТЬ 1 ЧАСТЬ 2 ЧАСТЬ 3 ЧАСТЬ 4
Ответов - 65, стр:
1 2 3 4 All
Administrator: ЗДЕСЬ можно скачать бесплатно ВКОНТАКТЕ, говорят, тоже есть... кому потребуется - найдете!
Casi: Фото: Олеся Курпяева. click here
Administrator: ИТОГИ Ласковый тиран Константин Райкин: «Пожалуйста, не делайте из меня цербера! Да, иногда рычу, хотя по натуре я человек очень деликатный» «Сатирикон» имени Аркадия Райкина спектаклем «Синее чудовище» 6 июля закрыл очередной сезон. Через день, 8-го, в театре чествовали бессменного художественного руководителя Константина Райкина, которому в тот день исполнилось 60 лет. А уже 10-го часть труппы во главе с худруком отбыла на гастроли в Израиль. Мне удалось вклиниться в расписание Константина Аркадьевича, чтобы задать ему несколько вопросов о прошлом, настоящем и будущем... — Любопытства ради заглянул на сайт театра: на его главную страницу попадаешь, предварительно проехав по длинному и извилистому тоннелю, а потом вдруг — бац! — и всплывает логотип «Сатирикона»... — Ничего про это не знаю. Не отвечаю за сайт, его оформление и начинку. Не я его делал. Увы... По идее, мне положено быть в курсе любой мелочи, касающейся театра, — от состояния туалетов до внешнего вида афиш, но в реальности так не получается. На все не хватает сил и времени... — Жаль! Образ красивый: театр как свет в конце тоннеля. — Ну да, это вполне в русле понимания нашей отечественной культуры. Ее роли и места. — Куда примешана изрядная доза иллюзии. — Как без нее? Энергия заблуждений! Возвышающий обман необходим, чтобы выжить. А вот тот, кто говорит абсолютную правду, он и есть абсолютная сволочь, палач, убийца! — Даже так? — И не иначе! Голость факта бездушна и холодна, она режет секирой по живому, не признавая изгибов и отклонений. Истина же многовекторна, способна различать полутона и оттенки, потому ведет к Богу. Искусство, как и религия, служит истине. Даже через заблуждения. На том стоит свет, все самое прекрасное создано человечеством благодаря этой ослепляющей энергии. — И вы обманываться рады, Константин Аркадьевич? — Когда речь о ремесле, которым занимаюсь, о рукотворной иллюзии театра. А мудрость, обретаемая с возрастом и опытом, учит, как продуктивнее добиваться результата, не тратя лишних сил и эмоций. Мне ведь приходится руководить людьми... — С акцентом на слове «приходится»? — Театр — дело коллективное, значит, кто-то должен быть ведущим. В «Сатириконе» эта обязанность лежит на мне. — Вопреки желанию? — Как сказать? Я командовать-то не люблю, воспитывать взрослых людей. Занятие это, знаете ли, такое... — Пустое? — Скорее противное. Не получаю от него удовольствия. Хотя знаю: во мне есть лидерские начала. Еще в детстве чувствовал, что могу повести за собой, увлечь. Не всех людей — какую-то группу. Но это лишь первый импульс. Стоит продлить его во времени, и неформальному лидеру, ставшему, скажем так, узаконенным, официальным руководителем, придется не только поощрять подчиненных, но и совершать массу других, не самых приятных вещей. Да, предпочел бы, чтобы это делал кто-то другой, оставив мне чистое творчество. Увы, так в жизни не бывает. Не только у медали две стороны, но и у театральной кулисы. Людям нужно внешнее воздействие в виде кнута или пряника. — Что используете чаще? — Понимаете, хотелось бы, чтобы все и всегда совершалось по любви, но... Демократия — блюдо для меня не слишком съедобное, в нем не хватает важных ингредиентов. Театр — это ведь абсолютный сколок общества, капля, отражающая океан жизни. И я на личном опыте понял, что любое руководство предполагает нежную, но диктатуру, ласковую, но тиранию. Если к демократии не добавить ощутимую долю страха, пиши пропало! Когда тебя лишь любят, фиг что получится! Обязательно должны бояться, хотя бы иногда дрожать от ужаса, что могут больно выпороть. — Вот и зовут вас артисты за глаза бесноватым... — И мерзким, и еще каким-то. Все знаю и слышу! Но в действительности считаю себя очень хорошим руководителем театра. Точно вам говорю! — Скромно! — Что мне кокетничать? Поздно уже! Повторяю: я очень хороший руководитель. Именно этого театра. Про другие не скажу. Однако тут ведь какая штука... Бетонная глыба, сквозь толщу которой пробивается упорный и дерзкий росток, уверена, что у этого наглеца отвратительный характер. А героический стебелек не сомневается, будто на свете нет ничего тупее плиты, которая душит все живое. Кто прав? Зависит от ракурса. — Так и получаются театры строгого режима. — Других попросту не бывает! Или, думаете, в Мастерской у Фоменко иначе? Петр Наумович — гениальнейший, умнейший, тончайший... деспот. Как и Марк Анатольевич, и Юрий Петрович. Но момент созидания обязательно побеждает, если труппа живет общей целью! Хороший театр напоминает высококлассный клуб, где идея выношена и реализована, а игроки-артисты сплочены. Тогда в любом матче-спектакле гарантирован достойный результат. Национальные же сборные порой похожи на звездные антрепризы. В «Сатириконе» мало дрязг, подстав, подлости и прочих разрушительных течений. У нас главное все-таки не страх, а любовь. Поэтому, пожалуйста, не делайте из меня цербера! Да, иногда рычу, хотя по натуре я человек очень деликатный, и это мне сильно вредит. Не умею в спокойном состоянии говорить человеку резкие слова, лишь на взводе и при повышенном кровяном давлении. Так я устроен. — Жалеете потом о горячности? — Обычно нет. Я ведь все обдумываю, взвешиваю, собираюсь с духом. Внутренняя трусость не позволяет. Хотя не только она. Я остаюсь актером и играю с подчиненными, превращаясь на сцене в их партнера. Приходится объявлять временное перемирие. С врагом работать на сцене нельзя. Я играл любовные коллизии с партнершами, которые в обычной жизни не здоровались со мной. И подобных примеров масса! Мы ведь сейчас говорим не о профессии, а об образе жизни, служении искусству. Я числю его богоугодным делом, о чем давно веду внутреннюю полемику с отдельными представителями Русской православной церкви. Почему перевоплощение считается грехом, когда речь заводят лишь об артистах? В любом занятии есть место и божественному, и дьявольскому. Вот в этот кабинет, где мы сидим, заходили люди, за которыми закрывал дверь на ключ и говорил им жесткие слова. Запредельные. А иногда сразу бил морду. Без предисловий. — За что? — За безнравственные поступки! И считал, что действую правильно. Предательство нельзя прощать. Человек ради личной выгоды или по глупости подвел товарищей, поставив их в безвыходное положение! Представьте номер воздушных акробатов, где двое ловят летающего между ними третьего. И вдруг один из «ловцов» уходит, заявляя, что срочно захотел попить кофе. А партнер в это время парит без страховки... Вам нужны конкретные «сатириконовские» примеры? Артист, который работал в спектакле без замены, неожиданно сказал, что завтра не придет. И через неделю тоже, поскольку он улетает на киносъемки в Англию. Надолго. Предложение, мол, очень выгодное поступило. — И вы по роже? — Нет, врезал, когда через полтора месяца он вернулся и ввалился сюда в расчете, что снова будет играть. Поманил его в кабинет и сказал: «Думаешь, я такое же говно, как и ты? Забудь к нам дорогу! Еще раз увижу здесь, изувечу!» — Актер хороший? — Да я о нем говорить не хочу! Язык марать! Артист для меня высокое звание. Выше, чем звезда или какое-нибудь схожее понятие. — Ну да, помню, как вас звали к Спилбергу, сулили гонорар в семнадцать миллионов долларов, а вы гордо отказались. Так сказать, «из-за елок». Не лукавили, когда говорили об этом? — Почему, собственно? Не понимаю сути вопроса. — Ну как? Тот говнюк поехал в Лондон, а я, такой-разэтакий, презрел, пренебрег Голливудом. Гордыней не попахивает? — Я выбрал дорогу. Она не лучше и не хуже других, она моя. Я ведь и без Спилберга мог бы зарабатывать много больше, чем имею сейчас. Достаточно было бы продолжать заниматься концертной деятельностью. Может, так и делал бы, но в какой-то момент стало скучно. Наверное, стал взрослее. И абсолютно искренне вам говорю, что не стремлюсь к всемирной славе. Даже к всероссийской! Мне вполне хватит маленького круга театральных зрителей. Хочу заниматься тем, от чего получаю удовольствие. Отвоевал себе право. Тут нет гордыни. Это мой выбор. Да, с точки зрения ортодоксального христианства нельзя даже употреблять местоимение «я», следует быть смиренным, но мне подобное не дано. Я был и остаюсь светским человеком, хотя ношу на шее православный крест. С религией и возникающими противоречиями меня примирил священник, встреченный какое-то время назад. Этот творческий и талантливый человек, по сути, стал моим духовником. — Аркадий Исаакович был верующим? — Да, хотя не принадлежал ни к одной из конфессий. — Вы как-то рассказывали, что отец знал идиш и мог читать Тору. — Этого не видел, зато был свидетелем, как папа разговаривал с Марселем Марсо. Тот приехал в 1961 году на гастроли в Ленинград, и отец пригласил его к нам домой. Знаменитый француз пришел с переводчицей, подарил мне на память афишу, написав на ней: «Косте с пожеланием счастливых снов». Вон она висит на стене... Словом, после процедуры знакомства меня отправили учить уроки, чтобы не крутился под ногами. Через полчаса я выглянул из детской и увидел растерянную переводчицу: она беспомощно смотрела на Марселя с папой, говоривших на неведомом ей языке... Потом я еще несколько раз встречался с Марсо. Когда занимался в Щукинском училище, отстоял очередь из актеров, хотевших показаться мэтру. Марсель неожиданно узнал меня. Я изображал повадки животных, ползая на четвереньках. Марсо вдруг завелся, тоже сел на пол, включился в игру... Мама рассказывала, потом он звонил папе, говорил, какой у него талантливый сын. Более того, Марсо по личной инициативе объявил в Министерстве культуры СССР, что хочет пригласить меня на стажировку в парижскую школу пантомимы. Как ни странно, в Минкультуры согласились, но уперся Захава, ректор «Щуки». Борис Евгеньевич сказал: «Это другой вид искусства. Если уедет, потом ему придется повторно поступать к нам». Конечно, я остался, не бросил учебу, поскольку очень дорожил ею. — Сожалеете об упущенном шансе? — Вреда та поездка не принесла бы никакого, а польза могла быть. Впрочем, тогда это выглядело дикой экстравагантностью: восемнадцатилетний мальчик один едет в Париж... — Длинный у вас список подобных потерь, Константин Аркадьевич? — Как-то никогда не считал. Не скажу, будто сильно из-за чего-то досадую. Как есть, так и есть. — Фаталист, словом. — Не сказал бы. Думаю, судьба творится при нашем непосредственном участии. Бог расставляет на пути человека какие-то препятствия и смотрит сверху, изучая нас по мере жизни. Если справляемся с испытанием, поощряет, когда нет — может наказать. Иногда теряет интерес... Всегда надо оставаться верным себе, не суетиться, не пытаться угодить или угадать за другого. Пустое! Вот почему к нам ходит публика? Мы предлагаем добротную домашнюю кухню. Это не жаренные в желчи бешеной обезьяны кузнечики, а хорошая картошечка с селедочкой под правильным постным маслицем. Обязательно с умеренной выпивкой... — Да вы гурман, батенька! — Предпочитаю изготовленную своими руками пищу безликому и невкусному фастфуду. Мы долго и тщательно печем спектакли, нечасто их выпускаем. Зато они штучные, живые. — Новый сезон откроете премьерой «Константин Райкин. Вечер с Достоевским», которую ставит Валерий Фокин по «Запискам из подполья». Можно назвать эту работу ремейком вашего же спектакля, показанного когда-то в «Современнике»? — Нет, конечно! Ведь тридцать три года прошло. Все другое — я, Валера, мир вокруг. Лишь произведение великого Федора Михайловича вечно. Но и его мы читаем иначе. С Фокиным у нас это будет восемнадцатая или девятнадцатая совместная работа. Много! Впрочем, не знаю, что получится из нового опыта, всегда сомневаюсь до последнего дня, более всего страшусь провала. Хотя по характеру я делатель. Не страдальщик и не переживальщик. От неприятностей, которые неизбежно случаются, у меня руки не опускаются, наоборот — это дополнительный стимул еще быстрее соображать, двигаться, исправлять... — Почему у вас шторы в кабинете плотно задернуты? — Не люблю солнце в театре. Здесь оно разрушительно. Все равно что в натюрморт добавить свежее яблоко или приклеить живой лист. Театр — рукотворный мир, где все свое — атмосфера, свет, звук, запах. Если, конечно, мы не хотим специально запустить солнечный луч на сцену, но тогда это надо специально строить. А так я должен войти в кабинет и погрузиться в другое состояние, отрешившись от времени и погоды на улице. Не люблю... Театр — место без окон и дверей. — Но со светом в конце тоннеля. — А как без него? Мы же занимаемся позитивным делом. Может, наиболее позитивным из всех, что есть на земле. Самосовершенствуемся и помогаем другим... Отец Константина Райкина Аркадий Райкин и Марсель Марсо (1973) Фото: Юрий Белинский (ИТАР-ТАСС) В спектакле "Современника" "Мы не увидимся с тобой" (1980) Фото: Валерий Христофоров (ИТАР-ТАСС) В спектакле "Лица" Театра миниатюр, впоследствии получившего название "Сатирикон" Фото: Дмитрий Донской (РИА Новости) В заглавной роли в спектакле "Синьор Тодеро хозяин" Фото: Александр Иванишин В роли короля Лира в одноименном спектакле "Сатирикона" Фото: Александр Иванишин
Administrator: «Театр строгого режима» Константина Райкина На Первом канале 11 июля зрителей ждет премьера документального фильма, посвященного 60-летию руководителя «Сатирикона», актера и режиссера Константина Райкина. Константин Райкин родился в семье великого Аркадия Исаковича Райкина. Перед ним стояла неимоверно сложная задача – доказать всем, что он тоже Райкин, но – другой. В театральном училище сомневающегося и зажатого студента Райкина-младшего называли не иначе как «несчастный сын гениальных родителей». Его не раз упрекали в бездарности, пытались «сломать» постоянным сравнением со знаменитым отцом. Критики писали, что «природа отдохнула», а однажды просто безжалостно окрестили начинающего актера Костю Райкина «ошибкой»... Он страшно переживал, но, кажется, его это только закалило. Райкин работал, что называется, как проклятый, двадцать четыре часа в сутки. И сегодня Константин Аркадьевич – по-настоящему заслуженный актер и режиссер. Так что можно смело утверждать, что Райкин – это еще и по-настоящему сильный характер. Константин Райкин одержим театром. В этой родной для него стихии – он неуемен и даже безумен. Не зря вся труппа родного «Сатирикона», ученики и друзья зовут Райкина не иначе как «наш Бесноватый», а театр, которым руководит Аркадий Исаакович, «театром строгого режима». Фильм, посвященный 60-летию знаменитого артиста, в полной мере отразит и его строгость, и его «бесноватость», а также расскажет о том, какой непростой путь пришлось пройти Константину Райкину, прежде чем он обрел свое счастье в профессии и в любви. Зрители впервые увидят одного из самых закрытых и непубличных артистов таким, каким его привыкли видеть только самые близкие. Познакомятся с его семьей, учениками, самыми дорогими друзьями и знаменитыми коллегами. Оценят то, в каком безумном напряжении и круговороте событий проходит каждый его день. И услышат от самого Константина Аркадьевича самые теплые и трогательные воспоминания о своем знаменитом отце. В фильме приняли участие дочь актера Полина Райкина, сестра – Екатерина Райкина, Марина Неелова, Глафира Тарханова, Константин Хабенский, Михаил Козаков, Владимир Машков, Никита Михалков, Максим Аверин, Владимир Михайловский, Георгий Тараторкин, Григорий Сиятвинда, ректор Школы-студии МХАТ Анатолий Смелянский, художественный руководитель театра «Современник» Галина Волчек, директор театра «Сатирикон» Анатолий Полянкин, кинорежиссер Игорь Масленников.
Administrator: Литературная газета Люди-театры ЮБИЛЯЦИЯ Прежде всего оба они – уникальные, «штучные», без всякого красного словца единственные – каждый в своём роде – артисты. И оба примерно в один и тот же момент (примерно двадцать лет назад) совершили одинаковый, непростой для всякого настоящего художника шаг. А именно – возглавили столичные театры. Таким образом, не то чтобы пожертвовав, но в значительной степени поступившись своими блестяще складывавшимися «сольными карьерами». Хорошо известно, что российские актёры в принципе, а особенно в последнее время, отнюдь не чужды тому, чтобы что-нибудь взять да возглавить. Но здесь – и в случае Елены Камбуровой, и в случае Константина Райкина – мы имеем дело вовсе не с административным восторгом и отнюдь не с волей к власти. И создательница Театра музыки и поэзии, и худрук «Сатирикона» ступили на начальственную стезю, можно не сомневаться, в первую очередь из любви к искусству. К его «наивысшей стадии» – коллективному сотворчеству. Плюс к тому, у каждого имелся свой частный – и едва ли не основополагающий – резон. У Райкина – память о его великом отце, трогательная верность семейно-цеховому Делу. У Камбуровой – подлинный жанровый «патриотизм», годами выстраданная идея о создании в Москве особого камерного пространства для высокой песни, сценического приюта для двух прекрасных родственных муз. Два этих театра очень различаются между собой. И размерами залов, и эстетическими платформами, и репертуаром, наконец. Объединяет их кроме не самого удобного, порядком удалённого от Садового кольца географического положения то, что оба с полным на то основанием могут быть названы истинно авторскими, работающими в соответствии с внятными художественными моделями, предложенными их лидерами (что не отменяет, кстати, их открытости: и в «Сатириконе», и в камбуровском коллективе, как правило, с готовностью привечают таланты «со стороны» – качество в нашем сценическом пространстве радостно нечастое). А ещё один объединяющий фактор – никогда не зарастающая (опять-таки, несмотря на местоположение) благодарная зрительская тропа. Кажется, что и у Райкина, и Камбуровой (а москвичи, что показательно, так и говорят: пойдём к Райкину, пойдём к Камбуровой, а не в «Сатирикон», не в Театр музыки и поэзии) всегда аншлаги. Потому что в обоих этих театрах сформировалась и, что особенно важно, живёт и растёт «своя» аудитория. …Можно было бы долго и восторженно писать о фантастическом актёрском даре Константина Райкина. Об удивительных вокальных данных Елены Камбуровой, её лиризме, её исповедальности, её исполнительском темпераменте. Но отчего-то кажется, что лучшим подарком для двух замечательных юбиляров этой недели явилась бы констатация: они не просто состоялись как «культур-менеджеры» – они смогли создать два уникальных, единственных и неповторимых в своём роде театральных пространства. С чем, равно как и с отмечаемыми круглыми датами, мы их от всей души поздравляем! «ЛГ»
полная версия страницы