Форум » О Сатириконе и его актерах » Статьи и интервью. ЧАСТЬ 5 » Ответить
Статьи и интервью. ЧАСТЬ 5
Administrator: Статьи и интервью. ЧАСТЬ 1 http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000008-000-0-0-1201763226 Статьи и интервью. ЧАСТЬ 2 http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000048-000-40-0#049 Статьи и интервью. ЧАСТЬ 3 http://suhanov.borda.ru/?1-1-0-00000083-000-20-0-1266877133 Статьи и интервью. ЧАСТЬ 4
Локоны: Газета "Нарва" (Эстония), №14(1152) от 4 апреля 2013 г.: СПЕКТАКЛЬ, ПРОПИТАННЫЙ ЛЮБОВЬЮ. 29 марта в "Geneva Keskus" состоялся моноспектакль Максима Аверина "Все начинается с любви...". Артист, такой привычный для всех по ролям в кино, театре и на телевидении, предстал в совершенно неожиданной роли. В течении двух часов он делился частицей своей души, пропитанной насквозь любовью к своему ремеслу, к зрителю и к этому миру. Зачитав строки из лирики Вертинского, Высоцкого, Маяковского, Пастернака, Рождественского и Самойлова, он дал присутствующим в зрительном зале прочувствовать каждую эмоцию отдельных строк и слов произведений. И слушатель уже мог ощутить себя героем произведений, словно пережитое в стихах внедрялось в память прошедших событий каждого из зрителей. Кроме поэзии Максимом Авериным были представлены избранные им монологи, песни, проза. Все это обилие творческой составляющей актера было исполнено под сопровождение оригинальных световых и звуковых решений. На экране, тем временем, почти непрерывно мелькал видеоряд, который состоял из ярких фрагментов кино и телевизионных работ Максима Аверина и любимых всеми, но покинувших эту землю, артистов кино и театра. Двухчасовое представление пролетело, словно первая любовь, которая, едва успев накрыть тебя с головой, уже стремиться прочь в испуге. Со сцены Максим Аверин предоставил зрителю всю палитру эмоций, которую может испытывать человек, находящийся на гребне волны чувств, столь противоположных, но взаимодополняющих друг друга: счастье и страх, всепоглощающая радость и вселенская печаль, первое люблю и последнее ненавижу. Он дарил цветы, слезы, улыбки и смех. Взамен зрители дружными аплодисментами, рукопожатием и кратким "Спасибо" благодарили за вечер артиста, который начинался, и закончился любовью.
Локоны:
Локоны:
Casi: Журнал ИМЕНА (отдохни!) №11/2012 click here
Локоны:
Локоны: Агриппина Стеклова о спектакле "Про баб":
Локоны: ЭКСПРЕСС газета: Сергей Громов: Не жалею, что отказался от главной роли в сериале «Глухарь» Актёр признался, что не сыграл Сергея Глухарева из-за денег Режиссер Гузэль КИРЕЕВА запомнилась телезрителям по сериалу «Глухарь». Этим летом на телевидении выходит ее новая работа - «Человек-приманка». Одну из главных ролей в ней сыграл актер театра «Сатирикон» Сергей ГРОМОВ. Этот яркий, харизматичный парень знаком нам по ролям в картинах « В субботу», «Погоня за тенью», «Глухарь», «Возвращение домой». Сергей не герой светских хроник, да и интервью даёт без охоты, но репортёру « Экспресс газеты» удалось с ним поговорить по душам. Сергей Громов в фильме "Человек-приманка" Увидев Сергея, я обомлела. Передо мной стоял высокий статный человек под два метра ростом! (Рост Сергея 197 см. - Прим. ред). - Вы красивый,- не удержалась я от комплимента. - Я не красивый, я обаятельный,- слегка смутившись, ответил мой собеседник. Тут же в кафе, где мы расположились, Сергея обступили посетители с просьбой дать автографы. После фотосессии с поклонницами мы начали нашу беседу. - Сергей, расскажите, о вашей новой работе в картине « Человек- приманка». - Мой герой, капитан Маков служит в шпионской организации. В отдел приходит чудаковатый компьютерный гений Гена Верещагин, которого сыграл Максим Аверин. С ним происходят весьма неординарные события. Я пытаюсь раскручивать эти ситуации. Мы работали захватывающе! - Многие актеры отказываются сейчас играть полицейских... - Принимаю любую работу. В ментовских сериалах тоже есть предлагаемые обстоятельства: между героями складываются определенные отношения. Их надо играть. - Не секрет, что на главную роль Сергея Глухарева в сериале « Глухарь» вы были главным претендентом, но отказались. Жалеете? - Я не отказывался. У меня был агент. Она подняла за меня такую сумму, что продюсеры сериала на тот момент не смогли себе позволить ее заплатить. На эту ситуацию я не смог повлиять. Макса я хорошо знаю. Он замечательный актер. У него все прекрасно получилось. В роли Петра I в картине "Августейший посол" - Говорят, что художественный руководитель театра « Сатирикон» Константин Райкин не любит, когда его актеры снимаются в сериалах. - Ничего подобного. Райкин, прежде всего актер и очень хороший. Мы него учимся. Райкин требовательный человек. И не только к окружающим, но и к себе. Он великий самоед. Константин Аркадьевич периодически проводит с нами беседы. - Вы служите не в самом плохом театре,- говорит нам мастер.- Так что смотрите, в чем снимаетесь. А мы и не снимаемся в плохом кино. - В мелодраме «Возвращение домой» вы сыграли бармена. Этот парень мудр, разбирается в психологии. Он дает житейские советы знакомому юристу и тот прислушивается к ним. В жизни вы чаще сами даете советы или предпочитаете их получать? - Осторожно отношусь к тому, чтобы кому-то что-то советовать. Правда, сам прежде чем принять какое-то решение выслушаю всех. В роли Петра I в картине "Августейший посол" «Зажимаюсь при незнакомых» - Вы стеснительный человек? - Я зажимаюсь при незнакомых людях. - Как же вы с такой стеснительностью сдавали экзамены в Школу- студию МХТ? - Стеснительность при сдаче экзаменов в театральный помогает. Ее приходится преодолевать, а это положительно влияет на мастерство. - Сергей, почему вы решили поступать сначала в училище Гнесиных, а потом в театральный? - Неплохо пою. У нас вся семья музыкальная. При рождении дедушка подарил мне шикарный баян. Я подрос и решил сделать ему подарок. За три месяца я сам прошел три класса музыкальной школы! Я сидел по восемь часов, чтобы порадовать деда. Настал день, когда я представил деду свою программу. Более счастливого лица, я в своей жизни не видел! Он прослезился, а потом всучил мне в руки баян. Мы пошли по деревне. Я играл абсолютно всем, а дед рассказывал какой внук молодец! Это так прекрасно дать человеку то, чего он давно желал! С Максимом Авериным - Круг общения людей, которым вы доверяете свои тайны большой? - Нет. Это моя мама, жена, Гузэль Киреева, которую ценю не только как режиссера, но и умную женщину. Тусовкам - предпочитаю семейный уют. Люблю возвращаться домой, где порядочек, приготовлен вкусный ужин. Мы с моей женой Наташей посидим, что-то обсудим за чаем. На выходных можно поехать к родственникам. С ностальгией вспоминаю те времена, когда моя бабушка за столом собирала по 20-30 человек. Сейчас этого нет. Думаю, что не только в моей семье. Все родственники быстро разбегаются по комнаткам. Общение в основном происходит по скайпу. Сейчас даже выпивают друг с другом в скайпе, и Новый год встречают там же. Сергей Громов с семьёй Встретился с женой спустя семь лет - Жена вас к поклонницам ревнует? - Спокойно к ним относится. Она знает, что я однолюб по натуре. Сам я жутко ревнивый, но пока повода не давали. - Где вы с будущей женой познакомились? - Наташа — моя первая любовь. Мы познакомились в Гнесинке. Она там училась до поступления на журфак. Мы встречались, а потом расстались. Следующая наша встреча произошла, спустя семь лет. Наташа приехала брать у меня интервью, по случаю выхода в « Сатириконе» спектакля « Ричард третий». У нас все снова закрутилось- завертелось. Было ощущение, что все это время мы не расставались! Бывают такие странные встречи. Чудеса! - В картине Александра Миндадзе «В субботу» вы сыграли жениха. У вас была такая же веселая свадьба как у вашего героя? - Я много раз бывал на свадьбах, где люди столами начинают дружить против друга. Доходит до того, что начинают рвать на себе одежду, паспорта, с воплями сдирать с себя кольца. А на следующий день все с синяками, которые друг другу поставили, обнимаются, вымаливая друг у друга прощения! Вобщем, творится такой разлюляй, как в картине «В субботу»! Я насытился такими свадьбами. Мы вдвоем с моей любимой отправились в Грибоедовский ЗАГС, а потом посидели с гостями без особого шума. - Вы азартный человек? - Да! Поэтому не играю ни в какие игры. Меня засасывает. С алкоголем тоже завязал. В выпившем состоянии мне сразу надо идти в народ. Могу пойти к бомжам за жизнь с ними побеседовать, потом пойти в полицию, рассказать как нужно жить. Профессия меня остановила от необдуманных поступков. Не всегда и не во всем хороши большие скорости. Иногда включаю нейтралку, и жму на тормоза, когда вижу, что надо остановиться. Я не безбашенный.! - Кто у вас дома принимает волевые решения? Многим мужчинам, например, жены гардероб выбирают. А у вас как? - Я сам покупаю себе вещи. В каждой семье, чтобы был порядок нужна гармония в отношениях. У нас она есть. Не сказал бы, что у нас патриархат. Я прислушиваюсь к жене. Естественно она рулит! - Вы чаще оставляли женщин или они вас? - Никогда не обострял ситуацию. Стараюсь, и старался быть честным по отношению к людям, с которыми общаюсь. Меня в людях отталкивает самолюбование. О мужчинах вообще молчу…. Мне нравится, когда женщина кокетничает в меру, а когда начинается приторно – гламурное изображение из себя непонятно кого, это отворачивает. С режиссёром Гузэль Киреевой - Есть вещи, которые вам сложно простить? - Предательство! Но я не помню, чтобы меня предавали. С годами, понимаешь, что лучше простить и отпустить, чем помнить зло. Никогда не забуду одну встречу. Вовремя съемок картины «Августейший посол» мне часто приходилось ездить в Питер. Как –то один из моих попутчиков в поезде мне много всего рассказывал о жизни, о себе. Это был интересный человек. "Ни в коем случае не надо растрачивать жизнь на переживания",- советовал он. – "Если ты не готов сейчас взять в руки пистолет и застрелить человека, который тебя обидел, то отпусти это и расслабься!" Философия моего попутчика мне помогает в пути. - Что для вас допинг в жизни? - Меня заряжают кирпичные дома вовремя заката. Я обожаю перепад, когда часть дома розовая, а часть в тени. Может это бред, но мне это создает такой кайф, такое настроение! В антрепризе Гузэль КИРЕЕВОЙ "Незваный гость"
Administrator: Интервью со Светланой Свирко, постановщицей спектакля "Закликухи" на малой сцене Сатирикона - ЗДЕСЬ
Локоны: Югра Недвижимость: «Уютный» человек Всегда ассоциировала его с экранным образом жесткого следователя Глухарева. Ошибалась. Расслабленная походка, открытая улыбка – с первых минут общения веселый, искренний и удивительно простой Макс Аверин. Интервью мгновенно превратилось в легкий разговор, в котором известный актер поведал о главном арт‑объекте своей новой квартиры, рассказал, зачем из разных уголков мира он везет кукол, и признался, на что может смотреть часами Ю.Н.: Насколько я знаю, Вы – левша. А левшам часто приписывают такую черту, как домовитость. Вы по натуре домосед? Или гастрольные поездки из отеля в отель Вам не в тягость? М.А.: Люблю свой дом, но стараюсь создавать уют там, где нахожусь в данный момент. Я сам по себе уютный. (Смеется.) У меня есть такой принцип: «Хорошо там, где я». Гастроли, отели, перелеты – это часть моей профессии, они не могут мне не нравиться. Я научился получать удовольствие от того, что я не вылезаю из самолетов. Я проехал Россию от Дальнего Востока до Прибалтики включительно. Увидел всю нашу необъятную Родину. Как это можно не любить? Как это может быть в тягость? В каждом городе у меня новый зритель, который, по сути, меня не знает. А я, в свою очередь, не знаю людей, которые приходят на мои спектакли. Но стоя на сцене, постепенно начинаю ощущать единение с залом, и мне становится хорошо, как дома. Ю.Н.: Вы храните дома какие‑нибудь вещи из детства? М.А.: Я не очень бережливый человек. Память о своем детстве я храню скорее в сердце, нежели на шкафу или на полках. К мебели, например, вообще не привязываюсь. Вот фотографии – это бесценная память, их я пытаюсь сохранить. Ю.Н.: Кстати, Вы с мамой по‑прежнему живете в соседних подъездах? Стараетесь всегда быть поближе к родным людям? М.А.: Заботиться о родителях – мой сыновний долг. У нас большая связь, до сих пор неразрывная пуповина. Я хочу, чтобы мама находилась рядом со мной. Ю.Н.: В одном из интервью Вы рассказали, что Ваша мама собирает кукол. После гастролей Вы пополняете ее коллекцию? М.А.: Конечно, я часто путешествую и в поездках всегда стараюсь найти для нее новую интересную куколку. У мамы было послевоенное детство. В то время, когда дети должны играть в игрушки, у нее их просто не было. Тогда люди жили в подвалах, и мечтать о куклах было абсурдом. Единственная игрушка, которая у нее была, – это небольшой пупс. Она до сих пор его хранит. Ю.Н.: Большинство людей можно разделить на так называемых «кошатников» и «собачников». В Вашей новой телепрограмме «Добрый вечер, животные!» наверняка приходится общаться и с теми, и с другими. А дома у Вас живут питомцы? М.А.: Мы с мамой живем практически вместе. Поэтому ее животных я считаю и своими. У меня две собаки: чихуахуа и лабрадор. И несколько кошек. Ю.Н.: А Вы действительно увлекаетесь цветоводством? Об этом как‑то писали газеты. М.А.: Вы можете представить меня возле грядки с лопаткой в руках? (Смеется.) Нет, это не правда! Ю.Н.: Вы много путешествуете, и не только по России. А могли бы жить за границей постоянно? М.А.: Абсолютно нет. Мне и в России хорошо. Я никогда не мечтал стать голливудским артистом. Это бред. Я слишком русский. Ю.Н.: У Вас есть любимый уголок на Земле? М.А.: Много мест, где мне комфортно. Я люблю Италию, мне нравится Прибалтика. Энергетически я хорошо себя ощущаю в Сибири. Ю.Н.: Значит, и у нас наверняка чувствовали себя как дома! Вы уже побывали в нескольких городах Югры, чем‑то «зацепил» Вас наш край? М.А.: Мне нравится, когда в городах есть нечто губернское. Люблю бывать в исторических частях города. И несмотря на то, что северные города намного моложе многих российских, в Югре тоже четко видна связь истории и современности. Причем эта современность отдает Европой. Со своими спектаклями я побывал в Сургуте, Нижневартовске, Ханты‑Мансийске. Города оставили очень теплый след. Здесь особенная культура. Ю.Н.: Кстати, по Ханты‑Мансийскому автономному округу Вы путешествовали со своим моноспектаклем «Все начинается с любви». Какую роль в Вашей жизни играет это чувство? М.А.: Мне кажется, я все скажу стихотворением Роберта Рождественского. Все начинается с любви: мечта и страх, вино и порох. Трагедия, тоска и подвиг – все начинается с любви. Весна шепнет тебе: «Живи...» И ты от шепота качнешься. И выпрямишься. И начнешься. Все начинается с любви! По‑моему, более точного определения моего отношения к этому чувству нет. Любовью дышат, чувствуют, а не говорят. Когда о ней кричат, значит, настоящего чувства нет. Любовь дает возможность парить над нашей суетной и иногда блеклой жизнью. Ко всему в своей жизни я отношусь с максимализмом. Если в любви появляются какие‑то полутона, «полулюблю» – это ерунда. Когда ты любишь, то жить не можешь без этого человека. Я говорю не о физическом или географическом положении влюбленных. Главное, чтобы этот человек был в твоем сердце. Когда я влюбляюсь, это видно невооруженным взглядом. Я становлюсь таким дураком. (Смеется.) Ю.Н.: Максим, дом Вашей мечты, какой он? М.А.: Мой дом – это пространство и воздух. Я не люблю, когда комнаты заставлены мебелью. Сейчас я делаю ремонт в своей квартире, и там у меня есть доминанта, или арт‑объект – это камин. Меня вдохновляют и успокаивают огонь и вода. Готов часами, как зомбированный, смотреть на море, реку, океан и огонь.
Кука: Юрий Бутусов «Для меня главное — вовремя спрятаться» — «Добрый человек из Сезуана» в сознании русского человека прочно связан с именем Любимова: вы решили разорвать эту связь ? — Нельзя объяснить рационально, почему я решил ставить эту пьесу, — совпали обстоятельства, ощущение жизни. Говорят, пьесы находят нас, а не мы их. У меня в голове есть список, составленный еще в институте: в нем произведения, с которыми я должен обязательно встретиться, мои самые сильные впечатления. Иногда список пополняется новыми именами — Вырыпаев, Сигарев. Я очень люблю Брехта, а «Добрый человек» — давнишнее мое пристрастие: это такая большая пьеса в смысле содержания, что мимо нее невозможно пройти. А спектакль Любимова сегодня уже ни к чему не имеет отношения: я его не видел и совсем про него не думал. Наверное, это был великий спектакль, но это было очень давно. — Многие говорили о своевременности «Доброго человека» в связи с пробуждением общества и гражданского самосознания. — У меня нет ощущения, что общество просыпается, несмотря на количество политических и социальных тем в искусстве. Лично у меня ощущение осени. И мне кажется, что сегодня человеку гораздо важнее понимать себя: для меня это так, я ни на чем не настаиваю. Разобраться с собой: только этим, наверное, и занимаюсь. И поэтому мне важны такие темы, как взаимоотношения с Богом. Простые, в общем-то, вещи. — У вас они решены радикально: Бога в финале вашего спектакля выволакивают на сцену за ноги. — Мне трудно говорить о том, что я сделал. Взаимоотношения с Богом вообще тема, на которую не очень понятно, как разговаривать. — Вы религиозны? — Нет, мне кажется, что нет. Хоть это и очень интимный вопрос. У меня никогда не было внятных приближений к религии: я скорее просто понимал все по-своему. — А с православием вы в каких отношениях? — Мне печально то, что происходит сейчас, мне кажется, что-то неправильное творится. Собственно, про это я и хотел делать спектакль. Я ни к чему не призываю, просто у меня есть ощущение неправильности происходящего. А пьеса как раз поднимает именно эти вопросы. Дает болезненное ощущение и — ничего не решает. Для меня Брехт вообще ничего не решает. На мой взгляд, заблуждение считать его драматургом, дающим ответы на какие-то социальные вопросы: он настоящий поэт и философ, вскрывает болячки, переворачивает сознание и душу, но в его пьесах я не вижу ответов. — Ларс фон Триер, снявший «Догвиль» под влиянием этой пьесы Брехта, дал свои безжалостные ответы, приговорил человечество. Вы заканчиваете спектакль вопросом. А какой-то ответ на вопрос, можно ли оставаться добрым, предполагается? — Меня пугают ответы. В мире не одна система координат, их бесконечность невероятная. А уж что такое человек, вообще необъяснимо. Можно только подумать об этом, поразмышлять, это дает воздух. Как только ты произносишь ответ, ты что-то убиваешь. Понимаю, что многие это воспримут с раздражением: дескать, какой ты, к черту, режиссер, если не знаешь ответов? Наверное, ты все равно наводишь зрителя на какую-то мысль, выбираешь какой-то путь, провоцируешь эмоцию. Мне кажется, именно это и делал Брехт, провоцируя, задавая вопросы, пробиваясь к чувству: поскольку главные вещи в жизни мы делаем именно под влиянием чувств. В поисках этого пути мне необходимо подолгу быть одному. Уходить в себя, чтобы что-то понять, услышать. — И вы умеете уходить? — У меня есть наушники. Не знаю, у меня получалось. Это для меня главное — вовремя спрятаться. Когда выпускаешь спектакль, то общаешься с большим количеством людей, и это тяжело, а если еще и шум поднимается, то надо скорее сбежать — иначе потом можно просто не вылезти. Все страшно мешает. Вот сейчас следующий спектакль будет, «Разбойники» в Учебном театре ГИТИСа, а у меня истерика и паника, и я совершенно не знаю, что с этим делать. Терпеть поражения очень страшно, выигрывать еще страшнее. — А что для вас поражение? — Прежде всего собственная оценка. Понимаешь, по какой причине не получилось, причина живет в тебе и дает возможность двигаться дальше. Такая бередящая и болезненная. Например, спектакль «Гамлет», вполне успешный: там были вещи, которые я попробовал, но не выиграл, — зато они проросли в других спектаклях. — А что значит «не выиграл»? — Не довел до конца, не додумал, не справился с обстоятельствами. Но это знаю только я. Например, «Человек = человек», которого я ставил в Александринке, не могу сказать, что «проиграл», но и не выиграл, поскольку там был ряд компромиссов, приведших к разрухе внутри спектакля. И все из-за двух вещей: конфликта поколений в театре и странного, вульгарного отношения к Брехту, которое тянется с советских времен, а артисты с удовольствием повторяют штампы. В советском театре было принято считать Брехта социальным, без эмоций, без характеров, без чувств. А это страшное заблуждение: он хоть и был абсолютно левым и, конечно же, провоцировал и дразнил, но истинной его целью, как и у всякого художника, было вызвать в человеке страсть, эмоцию. Он мог полемизировать со Станиславским, но цель у них была одна — живой театр, эмоциональный, захватывающий, заставляющий сопереживать и думать. Сегодня наш зритель абсолютно отучен размышлять, задавать вопросы. — Конфликт поколений — такая серьезная проблема? — Невероятно. Ситуация очень сложная. Разрушилась система театров-домов, а старшее поколение все еще занимает огромное театральное пространство. Яркий пример — происходящее в «Гоголь-центре». Очень желаю Кириллу сохранить и создать на этом месте что-то живое. Он взял на себя такую ответственность, это очень серьезный поступок. Было бы здорово, чтобы новому поколению дали подышать. В Москве еще как-то дают, а в Петербурге совсем сложно: сейчас, например, уничтожается режиссерская лаборатория «ON.Театр» — а это было единственное место, где работали молодые режиссеры. И вот его закрывают. Город мог бы помочь им, мог бы выделить помещение, но городу не до этого. — А вы чувствуете принадлежность к поколению с Карбаускисом, Женовачем и теми, кто ставит сегодня? — Нет, все сами по себе. Хоть по-человечески мы в приятельских отношениях. А с Женовачем у меня вообще особые отношения, поскольку я работаю педагогом на его курсе. В поколение объединяются по принципу «что будем отрицать?» Сегодня, на мой взгляд, такой объединяющей идеи нет. Ощущения поколения нет, но я знаю, что мы в принципе существуем. И есть ощущение, что мы нужны. — С музыкой Пауля Дессау, с зонгами по-немецки спектакль похож на рок-концерт. — Я понимаю. Давным-давно, когда мы делали «Калигулу», я сказал себе: «Это будет рок-концерт». Наверное, потому, что я воспитывался в Петербурге во времена расцвета рок-клуба, с кем-то дружил, но скорее был воспринимающей стороной. Для меня музыка — важнейшая вещь, пока я не найду музыку, для меня нет спектакля. Зонги на немецком я оставил сознательно: этот язык связан с природой Брехта, а русский, напротив, идет вразрез. Я обожаю немецкий, когда слышу его — становлюсь кроликом, которого удав гипнотизирует. — А социальный и политический контекст в искусстве, который вы упомянули, вам интересен? — Главное, чтобы было художественно, а уж круг вопросов, который затрагивается, может быть любым. В любой хорошей пьесе затрагиваются политические вопросы: в конце концов, это вопросы свободы и прав человека, а они есть во всяком большом произведении. Если мне скажут: «Это хороший спектакль, там говорят о политике» — я скорее всего не пойду. Если мне скажут: «Это хороший спектакль, я там плакал» — пойду. Если ты берешь любую тему и переживаешь ее художественно, тогда ты победитель. Если докладываешь: «Я все про это знаю, и у меня есть ответ» — проигравший. Искусство отражает происходящее в обществе: но только все можно сказать не в лоб, не прямым путем. Когда высказываются напрямую — я лично теряю интерес. С этого момента начинается превращение театра в товар. — Сегодня все товар. — Поэтому мне и захотелось сделать «Доброго человека». Потому что любовь не товар. Душа не продается и не должна продаваться: тогда мучительно, но ты будешь жить. Человек — все, что мне интересно; все, чем я хочу заниматься, — сложные внутренние человеческие переживания. И я уверен, что театр как институт может формировать человека, его понимание жизни и самоощущение. Убежден, что хороший спектакль может перевернуть сознание. — А какие спектакли перевернули вас? — Захаровский «Тиль», например. Гинкас с «Записками из подполья». «Гамлет» Някрошюса. «Семейное счастье» Фоменко. «Чайка» Гоша. Много еще... Поскольку театр — единственное место, где мне интересно, то я все время с раннего возраста проводил в театре. И если это проникновение произошло со мной, то и с другим человеком может произойти то же самое. Так я думаю. Меня удивляют те, кто говорит: искусство ничего не решает. По-моему, только искусство что-то и решает. Важно просто хотеть воспринять. Важно понимать, что человек, говорящий с тобой со сцены, не глупее тебя — он просто другой. Мне кажется, это главная проблема наших людей: у нас ничего не происходит с демократией, поскольку мы не умеем слышать и воспринимать других. У русского человека какой-то очень сложный внутренний механизм. — Он всегда такой был? — Я думаю, да. Хотя сейчас и вовсе откат происходит. Агрессивное невосприятие непохожих становится знаменем. Поэтому у меня ощущение осени. — А есть какое-то предчувствие, куда это все заведет? — Не знаю. Спасает существование в локальных экосистемах. Таких, как театр: мы строим вокруг себя свой мир. Сергей Васильевич Женовач строит — и это замечательно. Додину удается — и слава Богу. Мне удается на уровне одного спектакля. Создаешь свой мир и в нем прячешься. click here
бельчонок: click here Odin Biron: Russia has always fascinated me Odin Biron, a young actor from Minnesota, moved to Russia almost seven years ago because he has always believed that Russia is home to real theater. He arrived knowing almost no Russian, but he spent four years studying at the Moscow Academic Art Theater School and, soon after, blended into the acting community. Odin Biron, a young actor from Minnesota, who moved to Russia seven years ago and was recently given the role of an American intern in Russia’s popular sitcom, Interns (a Russian version of Scrubs). Source: Press Photo Biron was recently given the role of an American intern in Russia’s latest popular sitcom, Interns (a Russian version of Scrubs). He spoke with Sofia Raevskaya about his life in the Russian theater scene. Russia Beyond the Headlines: How would you say you imagined Russia before you arrived? What did it turn out to be like? Odin Biron: I had always pictured Russia as a kind of romantic place. A cold, distant country where people work their magic in the dark; a crazy, scruffy, imaginative place. I would picture Russia, first and foremost, as going together with the theater and the arts, and this was personified through Valery Gergiev of the Mariinsky Theatre. This fascinated me, for some reason. I find it a complex, enticing life. Everything at the beginning had to do with the theater, because I had dreamed of coming to Russia to study at the Moscow Academic Art Theater School and to work. I myself come from the very cold state of Minnesota, so I was already prepared for the weather. As it turns out, Russia has a lot of warmth. I can’t say how I got such a romantic picture of Russia. To tell the truth, life here is so seductive, difficult, remote and wild. It was hard at first, but then I got used to it. Things turned out, of course, to be a lot less romantic. As for stereotypes of Russians, I never thought that you drank vodka all day long or that bears wandered around Red Square. I would say that Russians made up most of the stereotypes about themselves. I didn’t even know that Russia’s symbol was the bear. RBTH: Have you had any adventures while in Russia? O.B.: Just being in Russia is a never-ending adventure for me! It’s really interesting to see how things develop here; I’m even afraid to go back to the U.S. This is still all an adventure for me. People ask me what I am doing here, while I say that living in a different culture and a different country is an adventure, don’t you agree? It’s really cool! I find all the old stuff and the history very interesting. Take, for example, when I took the train from Moscow to Irkutsk. I saw so many impressive things! I was on the train for almost four days and saw a lot of the country; I wouldn’t mind doing it again! I dream of going to Vladivostok, Karelia, Sakhalin and Kamchatka. So, all in all, there are more adventures to come. I have also taken the train to Lithuania and Latvia, and we have been on performance tours to various countries. I also decided to come to Russia seven years ago, because there are a lot of really intriguing neighboring countries. I dream of traveling across Asia, including Armenia, Uzbekistan, Kazakhstan and Azerbaijan; this is also in store for me. These are exotic countries for your average American. My friend and colleague Cazimir Liske and I were once invited to an international festival in Iran. I really like these kinds of place. It was really hard to get a visa, almost impossible (because of U.S. foreign policy). Really beautiful cities, Muslim countries, mosques, etc. All this is possible because I am here. RBTH: How hard was it to learn Russian? O.B.: I’ll say right off that I am interested in languages. I used to study a lot of languages: Italian, French, Danish, etc. When I started to study Russian, I forgot them all! I even started to forget English! I started to study Russian back in the U.S. at the University of Michigan. I stopped by this really good library from the university once, with a handful of books. I found a cosy little corner and found an old Russian language textbook for foreigners, published back in the Soviet era. I started to read it and tried to make something out of it on my own. I sat there for three hours and began to read and copy things down. I remember that, at that time, I began with simply copying down the alphabet, and what a discovery it was for me! This was a week before I left. I learned words like Zdrastvuyte (“Hello”), Spasibo (“Thanks”) and Pozhaluysta (“Please/You’re welcome”). How I pronounced them, I don’t know. It sounded awful. Foreigners want to study these words when they visit Russia, which is funny because these are the toughest words in the language. I more or less knew these words and the alphabet. I started off working through interpreters while I was doing a three-month internship at the Moscow Academic Art Theater. After that, living in the school’s dormitory was virtually all I did, while I barely studied at the theater. I’ve never had better Russian practice in my life! I took classes at school and attended Russian-language courses. My teacher, Yelena Lisina, gave me everything. She gave me grammar and introduced me to the Russian language. I started studying in September 2005. I initially acted in silent skits, where language wasn’t important. Then I started to study poems. The most intense Russian lessons I had were when it came time to learning lines for various scenes. I needed to learn Ostrovsky’s The Storm, Shakespeare’s Hamlet and Pasternak. Had to learn everything. This was the most important stage in studying Russian, although I still learn new words every day. There are times when it is really hard to express myself, especially when I’m in a bad mood. The grammar is really tough. When I was playing Hamlet, it was really terrifying one of the first times I went out on stage in front of the audience! I had this feeling that I had just memorized some sounds and believed that they all meant something for the audience. The other actors, if they suddenly forgot something, could make something up and improvise. I, on the other hand, didn’t have that option, especially with Pasternak. Doing so would sound just clumsy and bad. When you have someone else’s thoughts in your head, you usually confused. You forget the words and don’t know how to put a sentence together. It’s really terrifying when, after having spent a long time back home in the US, I come back to the stage, have to learn something really quickly and say the words in front of the camera, while everyone is waiting for you. I get this feeling as if I have forgotten Russian. But I want to overcome this fear.
Локоны: Вечерняя Москва: Максим Аверин: Стараюсь удивлять Райкина 30 мая и следующие три дня на сцене "Сатирикона" премьера! Константин Райкин обратился к знаменитой пьесе Бернарда Шоу "Пигмалион" и на ее основе создал красивый и яркий спектакль "Лондон Шоу". Впрочем, "яркий" в данном случае не самое правильное слово. Почему? Об этом вы узнаете, прочитав интервью с Максимом Авериным, которому в премьере отведена главная мужская роль. - Уже совсем скоро вам выходить на сцену родного театра «Сатирикон» в новой роли, погружаться в новое сценическое пространство… Волнительно? - Вы знаете, сценическое пространство – это мое любимое пространство. Как дельфин в море, так я в сценическом пространстве. Это абсолютно моя территория, где я чувствую себя удобно, комфортно, и даже более удобно, чем в повседневной жизни. - Театр выпускает «Пигмалиона» под более звучным названием «Лондон-шоу», значит ли это, что нас ждет серьезная редакция пьесы Бернарда Шоу? - Естественно, ведь это переводная вещь. Оригинал всегда подвержен взгляду переводчика, так или иначе, в переводе всегда звучит конкретное время, которое для пьесы особенно неумолимо. В работе у нас было несколько переводов и ушло много времени на адаптацию. Бывает, что текст хорош на бумаге, но совсем другое дело дать ему человеческую жизнь, это очень сложная работа. - Действительно, текст пьесы довольно тяжеловесный… - Да, согласен, но давайте не упрощать. В чем еще один из главных конфликтов этой истории и нашей жизни, мы разучились говорить и слушать. В наше время, когда большая часть населения говорить «звОнишь», когда сверху намеренно упрощают язык, когда дозволенность произношения становится слишком широкой, когда язык агрессивно наполняется иностранными словами, текст этой пьесы особенно злободневен. У меня все это вызывает большие вопросы и опасения. Конечно, для кого-то наука фонетика будет странным и пустым звуком. Но для людей, которые работают со словом, некоторые вещи ясны как белый день. Я на днях прочитал такое предложение: «Расставашки, это такая пичалька». Мне, играющему Хиггинса, это доставило особое удовольствие. Я смеялся, очень долго. Боже мой, какой ужас, какая глупость! - А зритель на спектакле будет смеяться? У вас получается комедия? - Комедия - это жанр, в котором можно высмеять пороки общества. Шоу обличает высший свет, напыщенный, а на самом деле имеющий всего два класса образования. Эти люди, не смотря на позу, совсем не обладают изысканностью и аристократизмом. Наличие ботокса в разных частях тела не делает тебя элитой. - У вас в «Лондон Шоу» совсем юная партнерша. Как вам с ней работается? - Она удивительная! Я очарован, потрясен и влюблен в нее. Моя партнерша – Лиза Мартинес, - темнокожая актриса а Дулитла играет Григорий Сиятвинда. Наш театр многонационален, у нас есть и калмыки, и евреи, и американец, и афрорусские. И хотя по пьесе Элиза с Дулитлом пересекаются всего в одной сцене, и особого акцента на национальных особенностях этих артистов нет, но это все-таки придает особый колорит нашей постановке. Хотя оба этих артиста – абсолютно русские. С Гришей мы учились в одно время, поэтому для меня он абсолютно «Наш Гриша», а Лиза родилась и выросла в Москве - они абсолютно русские люди. Поэтому никаких акцентов мы не делали. - Это не первая ваша театральная работа с многонациональной труппой? - У меня сейчас, как я это в шутку называю, «черный период» моей жизни. Совсем недавно мы выпустили спектакль «Отелло», с театральной компанией «Свободная сцена», в лучших традициях шекспировского театра, у нас всех играют только мужчины. Там тоже со мной играет темнокожий артист Иван Иванович. Хотя, между нами говоря, наличием иностранцев уже никого не удивишь. Москва – это почти Нью-Йорк здесь есть все. - Насколько я понимаю из предварительных описаний, спектакль делается в стиле «немого кино». В этом есть перекличка с нашумевшим фильмом «Артист»? - Знаете, все в мире материально, нет ничего случайного. Когда я посмотрел фильм «Артист», то плакал горючими слезами и ушел из кинотеатра в депрессии. Я увидел - то, что я люблю и умею делать, сделано в кино. Мне было так жалко, я думал: «Какая все-таки маленькая и короткая жизнь, я уже никогда это не смогу сделать». Но через некоторое время Константин Аркадьевич предложил мне участвовать в это постановке, и это был абсолютный подарок. Материализация мысли. - Идея сочетания черного и белого в принципе далеко не нова… - Конечно идея возвращения к черно-белому витает в воздухе. Современный человек добился такой колористики, в фотографиях, кино, телевидении, что возникает своеобразный голод по возможности что-то дофантазировать самому. В театре это особенно чувствуется. Как быть ярким без цвета? Выразительным без звука? Интереснейшая задача. Создать сочетание несочетаемого, это очень здорово. - Спектакль ставит Константин Райкин – он «удобный» в работе режиссер? - Если бы мне было неудобно работать с ним, меня бы уже давно здесь не было. Мы уже 17 лет вместе и у Мастера есть ко мне творческий интерес. Я этим очень дорожу. Мне удается быть ему интересным, а ведь это достаточно сложно, режиссёры – они вечно в поиске. Кроме того когда все удобно и замечательно все классные и прекрасные, становится даже скучно. Как и в любой семье у нас есть место и спорам, и конфликтам, но именно это и прекрасно, это и есть творчество. Это здорово, когда люди имеют друг к другу в хорошем смысле, претензии. Мне есть, что показать, рассказать, сыграть, а режиссеру, есть, что с меня спросить. Я очень люблю с ним работать, у нас одна «группа крови» и мы понимаем друг друга с полуслова. Очень люблю, когда он вскакивает со своего режиссерского места, начинает что-то говорить, показывать, я тогда всегда шучу, говорю: «Константин Аркадьевич, только не надо на себе показывать». Он уникальный человек, которого я называю своим Мастером, и слава Богу что все эти годы мы друг друга продолжаем удивлять. Он меня – своими распределениями ролей, а я его стараюсь удивить как артист.
Administrator: Гудок Темнокожий казак Театр «Сатирикон» выпустил спектакль «Лондон Шоу» по пьесе «Пигмалион» Бернарда Шоу Григорий Сиятвинда играет в спектакле, поставленном Константином Райкиным, Мусорщика, папу Элизы Дулитл в исполнении молодой актрисы Елизаветы Мартинес Карденас, тоже темнокожей. – Григорий, вам нравится, когда вас называют «альтер-эго Константина Райкина» из-за того, что вы чем-то неуловимо похожи? – По-моему, когда вашим двойником называют народного артиста, это не так уж плохо. Мы всё время встречаем своих двойников среди знакомых и друзей. У нас есть ещё и третий «близнец» – рэпер Тимати. – Вы недавно снимались во второй части комедийной киноэпопеи Эдуарда Радзюкевича «All inclusive, или Всё включено». – По сюжету, владелец ветеринарной клиники Андрей (Михаил Беспалов) вынужден бежать из России, поскольку провёл ночь с супругой олигарха. Он выбирает Турцию с её программой «всё включено», но обнаруживает, что за ним гонится киллер Рудольф (Эдуард Радзюкевич). Я там играю Карадумана, который выручает Андрея из многих запутанных ситуаций. – Вторую часть картины тоже снимали в Турции? – Да, мы ездили в Стамбул и снимали ужасные погони. Без полицейских служб. Мы каждый день ходили по лезвию ножа и не думали про безопасность. У меня, играющего казака, было ощущение, что у нас казацкая экспедиция в турецкое войско. Результатом гонок стала сломанная сразу в двух местах рука Миши Беспалова. Плюс ещё случился международный скандал с двумя сирийскими самолётами. Мы не знали, в какой момент закроют картину и нас депортируют, но тем не менее всё сняли. – Турция – курортная страна. Удалось ли отдохнуть? – В первый раз – да, во второй – нет. Мы прилетали, снимались и, если не нужны, улетали. Я был занят в параллельном проекте – в Одессе и Брянске. Но ничего: приноровился к такому графику. Я – счастливый человек и прекрасно сплю в самолётах, несмотря на турбулентность и неудобные кресла. Сажусь – засыпаю. Просыпаюсь – прилетел. – Я знаю, что вы служили в армии, хотя редко кто из творческих мужчин, а тем более темнокожих, пополняет её стройные ряды. – Да, я вообще подумываю о том, чтобы поднять материалы и узнать может, я единственный чернокожий, служивший в бывшей Советской армии. – А как вы туда попали? – Тогда была телепрограмма «Служу Советскому Союзу», и я практически добровольцем ушёл в казарму. Родители собирались меня «отмазывать», но я с ними в тот момент был в ссоре и, чтобы доказать свою правоту, пошёл в армию. – От службы остались положительные или отрицательные впечатления? – Разнообразные. На всю жизнь запомнился подъём в первый день службы. Когда меня разбудили в 6 утра в казарме, и я за секунду осознал, где я и что тут торчать ещё два года! А в 18 лет такой срок – абсолютно другая временная дистанция, нежели в 42. С «дедовщиной», конечно, приходилось сталкиваться, но я справлялся с нею хитростью. Я играл на гитаре и пел то, что привёз с гражданки. В большом фаворе был Цой, а также Гребенщиков, Лоза. Ну и, конечно, я вовсю эксплуатировал своё непонятное происхождение. – Когда вы в последний раз виделись с виновником вашего тёмного цвета кожи – отцом? – В 1982 году. Он приезжал на неделю в Россию. – Интересно, а что у вас было написано в теперь уже не существующей графе «национальность»? – Естественно, русский. Вот мой герой – казак, а я – сибиряк по рождению, по языку. Но моё происхождение позволяет мне иметь чуть-чуть отстранённый взгляд на Россию, на её проблемы. – Ваша супруга смотрела первую часть фильма? – Да, всем моим родственникам картина понравилась. – Сувениры привезли? – Да, что-то дурацкое. Главное, что я открыл для себя там, – это турецкий чай! Он потрясающий. Только в Турции я понял смысл этого напитка. Про этот чай я прожужжал уши всей съёмочной группе. Говорил, что нужно везти его домой мешками, но в результате сам его купить забыл! Беседовала Евгения Заболотских
Administrator: РОСБАЛТ Юрий Бутусов: Театр — дело молодое "Росбалт" продолжает проект "Петербургский авангард", посвященный горожанам, которые находятся впереди, в авангарде культуры и искусства. В данный топ-список уже попали яркие деятели арт-сцены Петербурга, чьи достижения выходят за рамки города, часто находя признание в Европе, минуя всероссийскую известность. Новый герой "Росбалта" — Юрий Бутусов, один из самых талантливых режиссеров страны, третий год возглавляющий петербургский Театр имени Ленсовета, где когда-то начинал свой творческий путь. Тогда культовым был его спектакль "В ожидании Годо" с молодыми Константином Хабенским и Михаилом Пореченковым, теперь таким стал "Макбет. Кино", выпущенный в нынешнем сезоне. — Министерство культуры разработало законопроект о проведении раз в пять лет конкурса на должности творческих работников. Предполагается, что это первый шаг к переходу на контрактную систему. Как вы к этому относитесь? — Считаю это правильным. Очень трудно сочинить механизм, как это сделать, но, в принципе, контракт — абсолютно верная история. А что касается главных режиссеров или худруков — должно быть еще и ограничение по возрасту. Так или иначе, организм стареет, и терпеть это старение не всегда просто. И не всегда нужно. В конце концов, руководитель театра — это работник, который должен обеспечивать людям театра праздник. И ты должен вовремя понять, что уже не в состоянии сделать им праздник, — значит, пришла пора уступить место молодым. Но сейчас ситуация стала, на мой взгляд, вообще дикой. Еще можно найти режиссеров, которые хотят строить театр-дом, воспитывать актеров, — то как раз самим актерам это не нужно. Потому что репертуарный театр ограничивает их свободу: они вынуждены играть в спектаклях, в которых не хотят, работать с режиссерами, которые им противны. Наконец, театр просто мешает их съемкам. При этом когда съемок нет, ты продолжаешь числиться штатным артистом труппы и получать хоть маленькую, но стабильную зарплату. Это совершенно нечестная ситуация. — То есть модель государственного репертуарного театра сгнила изнутри? — Мне кажется, да. Она изжила себя совершенно. За окнами что-то меняется, а здесь не меняется ничего. Гниение — я с таким термином согласен. — Вам хочется большей свободы в формировании труппы, чем позволяют нынешние законы? — Конечно, хотелось бы. Но вообще это очень сложный вопрос. Имею смелость полагать, что театр — дело молодое. Вот сейчас прошли экзамены третьего курса Театральной академии, набранного при Театре Ленсовета. На мой взгляд, из 20 человек примерно половина могут претендовать на то, чтобы продолжать жизнь в профессии и работать у нас. — Могут претендовать или имеют право? — То и другое. Они талантливы. Однако раз государство дает им возможность получить образование, вкладывает в это огромные деньги — оно должно принять на себя обязательства по их трудоустройству. У нас ведь нет для них мест, и, значит, в следующем году им придется бродить показываться по другим театрам. Или просто оказаться на улице. Конечно, мы ищем выход, пытаемся придумать схему, чтобы они остались в академии на пятый год, создать какой-то фонд и т.д. Само собой, хотелось бы большей мобильности труппы, когда кто-то приходит, кто-то уходит. Но нельзя же силой расчищать пространство для молодых — даже если б это было возможно, ни у кого не поднимется рука выгнать людей на мизерную пенсию или уволить человека, который ничего не играет, но прожил в этом театре жизнь. — В прошлом году нешуточный скандал разразился, когда тогдашний председатель комитета по культуре Дмитрий Месхиев хотел, как он это называл, повысить вас из главных режиссеров до художественного руководителя, но с запретом постановок на стороне, что было многими воспринято как попытка выдавить вас из театра и города. А есть ли способ в принципе избежать таких ситуаций во взаимоотношениях учредителя и театров? — Не могу предложить общего закона, думаю, это должно решаться индивидуально. Но в городе необходим какой-то орган, который по понятным, известным критериям решал бы, насколько эффективно работает тот или иной государственный театр. Мне кажется, контракт, где ясно прописаны права и обязанности обеих сторон, мог бы как-то упорядочить наши взаимоотношения. Конечно, и он не гарантирует правильной спокойной жизни, но, во всяком случае, хоть какое-то движение должно начаться. Сейчас ситуация застыла. В Петербурге это особенно ощущается — в Москве, конечно, повеселей, там есть какие-то молодые люди, которые пытаются брать на себя ответственность и разрешать сложные вопросы. — Константин Райкин рассказывал, что вы уже начали ставить с ним в "Сатириконе" "Ревизора", а потом позвонили: "Я понял, что нам надо делать не это, а "Короля Лира"!" Что определяет ваш репертуарный выбор? — Конечно, интуиция. Но прежде всего — наличие актерской индивидуальности, которая вызывает у меня сильные чувства. Это единственное необходимое условие. Остальное может меняться, но если этого нет — я как-то не нахожу в себе сил. — В Театре Ленсовета идут две пьесы современных российских драматургов, но вы ставите в основном классику. Как вы относитесь к "новой драме"? — Пройдет время, и она станет старой — как будут судить о нашем времени по этим текстам? Мне интересны и Сигарев, и Вырыпаев, и Яблонская. Все время их читаю, возможно, они будут у нас появляться. Вот буквально сейчас у меня на подоконнике лежит современная пьеса. Не исключено, что сам попробую этим заняться, я даже начинал делать какие-то пробы, но потом отказался от них в пользу "Макбета". А может, не буду, не стану загадывать. Все-таки мне сложно с этими пьесами — они почти всегда настолько прямолинейны, что я не понимаю, в чем тут моя работа. Просто развести артистов — это скучно. Мне нужно придумать какую-то среду, заварить какой-то мир, попробовать в него войти с разных сторон. А эти тексты, как правило, все-таки несколько примитивны. — Лев Додин утверждает: не ставит их потому, что все важное про человека уже сказано у Чехова. — Не буду оспаривать Льва Абрамовича, наверно, так и есть. Но, с другой стороны, существует усталость материала — того же Чехова. Все время думаю: как сегодня произносить этот текст, чтобы его по-настоящему услышать, чтобы он попал? Это хороший энергетический посыл, серьезная, задача, которую интересно решать, может быть, что-то открывая в театральном языке. Я этим занимался и в "Макбете", и в "Чайке" (спектакль московского театра "Сатирикон", "Золотая маска" за режиссуру. — прим. ред.). — Мне кажется, эти спектакли ориентированы лишь на зрителя, который хорошо знает пьесы... — Но я честно пытаюсь изложить сюжет — просто посмотрев с другой стороны, зайдя с другого боку. Мы прилагаем все усилия, чтобы рассказать историю азартно, интересно. Если не вставать в позу человека, которого должны развлекать, или не уходить сразу потому, что увиденное не совпадает с тем, что ты когда-то читал, а попробовать отдаться театру, верить ему, идти за ним, погрузиться вместе с артистами в этот мир, разгадать тайну, которая там существует, — мне кажется, тогда зритель может что-то получить в результате. Очень на это надеюсь. — Сейчас в Москве сразу несколько руководителей театров вступили в весьма преклонный возраст, рано или поздно естественным путем откроются вакансии. Позовут — поедете? — Во-первых, пусть сначала позовут, а потом будем осуждать. Но не думаю, что легко отвечу "нет". Прошло больше двух лет, как я здесь, и не могу сказать, что ощущаю себя благополучно. Скорее, у меня больше тревог. В Театре Ленсовета я работал, вроде бы мы близки — по любви к зрелищности, энергии, азарту. А с другой стороны, не могу не видеть, что раздражаю часть тех, кто тут живет. У нас нет конфликта, но отношения непростые. Хочу быть честным. Если вдруг жизнь поставит вопрос, который вы задали, — буду решать его исходя из логики собственного профессионального развития. У меня есть договоренность с театром и с самим собой: должно пройти какое-то время, чтобы понять, куда я двигаюсь в профессии, — и если почувствую, что не туда, то… Но здесь есть какое-то количество людей, которые мне дороги и о которых беспокоюсь. — Что для вас Петербург? — Не могу ответить на этот вопрос по той простой причине, что у меня нет на него ответа. Иногда мне кажется, что я люблю этот город, но в какой-то момент мне становится смертельно скучно в нем, и я мечтаю только о том, чтобы сбежать… Я любил его раньше, может быть, так — когда был "Сайгон", и рок-фестиваль, и 150 малюсеньких театриков. Да, точно! То есть когда деревья были большими. А теперь не люблю — потому что вместо "Букиниста" на Литейном какой-то уродский банк… Но почему-то приезжаю. И думаю о нем — не скажу, что много, но думаю. Здесь живет моя семья, мои учителя, здесь Моховая, Рубинштейна — а вместо "Идеальной чашки" на Владимирском сумки продают! Кому нужны эти сумочные магазины в таком количестве?! Но все-таки Лев Абрамович здесь, в Питере — это как-то радует… И Дрейден бродит по Литейному с рюкзачком — это вообще чудо. С другой стороны, критикесса Ш… Уфф, как страшно! Она-то всех нас видит насквозь и, конечно, скажет всю правду и разоблачит — от нее не скроешься. Ладно… Эрмитаж все-таки пока не перенесли в Москву — хотя не исключено. А куда дели змейку из скверика перед Мариинской больницей? Я не узнаю свой город — такое ощущение, что он поменял цвет, он пытается стать, как все, — а это единственное, чего не надо делать. Такое ощущение, что, кроме футбола и его болельщиков, тут никто не живет. Нет, неправда, где-то живет Сокуров и ткет что-то прекрасное и никому не нужное. В общем, я не могу ответить на этот вопрос... Дмитрий Циликин
Administrator: Отсюда Рыжая бестия Агриппина Стеклова У нее редкое, старинное и красивое имя Агриппина - в честь прабабушки. Звучная по актерским меркам фамилия - от отца. А все остальное - яркая, колоритная внешность, огненный темперамент, несомненное актерское дарование - что называется, свыше. Когда она выходит на сцену, все вокруг приходит в движение, искрится - такие флюиды от нее носятся по залу. Недаром в родном театре «Сатирикон» ее называют «шаровой молнией». А еще иногда за одержимость профессией (естественно, с любовью!) - «рыжей бестией». Кстати, не все знают, что Агриппина Стеклова - актриса в третьем поколении. Ее бабушка с дедушкой по маминой линии играли на сцене Краснодарского театра. Сама Груня дебютировала в Театре имени Станиславского, будучи школьницей начальных классов. Сегодня заслуженная артистка России играет главные роли в пьесах Мольера, Островского, Чехова, с успехом снимается в кино - широкий зритель знает ее работы в таких фильмах и сериалах, как «Рагин», «Привет, дуралеи!», «Гражданин начальник», «Коктебель», «Охота на изюбря», «Мама по контракту», «Жила-была одна баба». Актриса не скрывает, что в работе очень разборчива - в сомнительных проектах не участвует. - Агриппина, вы учились на курсе Марка Захарова, ваш отец тогда служил в «Ленкоме», а вы выбрали «Сатирикон»? - Когда за год до окончания вуза мы с сокурсниками пошли показываться в театры, «Сатирикон» был первым в нашем списке. Нас приняли там изумительно. Константин Аркадьевич Райкин слушал нас прекрасно, наговорил комплиментов! При этом, узнав, чья я дочка, тут же спросил: «Агриппина, почему не идете в «Ленком»? Я ответила: «Решила проходить пробы, как все». Райкин рассмеялся: «Я бы вас взял только за одно это!» ...Наверное человек способен преодолеть свою инерцию. Мне сложно давать советы людям вообще, а уж тем более из других профессий. Творческим людям проще что-то изменить в своей жизни, и даже довольно резко, круто. Сыграть какую-то неожиданную для себя самой роль, например. Такую, как я сыграла недавно в фильме Александра Велединского «Географ глобус пропил» по знаменитому роману Алексея Иванова. Сыграла школьного завуча, довольно жесткую женщину по имени - представьте себе! - Угроза Борисовна! Отличный текст, талантливый режиссер, прекрасные партнеры. Очень интересная роль - такой работы у меня еще не было. Или в короткометражке «Жизнь после», где моя героиня, налоговый инспектор, полный мой антипод - сухая, грубая, где-то циничная женщина. Меня оторопь берет, когда в быту общаюсь с такими людьми, я теряюсь - не знаю, что делать. Для этой роли пришлось даже выучить их особый чиновничий язык, разные налогово-канцелярские обороты речи типа: «Если сумма налога, исчисленная с учетом применения налоговых вычетов, оказывается меньше суммы уплаченного...» Подобную казуистику так трудно запомнить! Хотя для разных ролей я всякому училась. - Например? - Например, делать уколы на съемках фильма «Коктебель», и несколько раз там видно в кадре, как я всаживаю иглу прекрасному артисту Игорю Черневичу, извините, в попу. И на лошади училась скакать. И с волчицей пыталась дружить... - В каком смысле? Зачем? - Это было на съемках фильма «Нежный барс». Кстати, пока единственная картина, где я снималась вместе с папой. Там моя героиня Людмила, работающая заместителем директора в далеком таежном заповеднике, вынуждена не наукой заниматься, а вести в одиночку борьбу с браконьерами. На 500 километров - тайга, помощи ждать неоткуда... Так вот, по сюжету я там дружу с волчицей. И это была не собака, похожая на волчицу, как часто в кино бывает, а настоящий зверь. Помню, пока шла подготовка, я долгое время просто гуляла с ней - разговаривала, кормила, она привыкала к моему запаху. В кадре мне предстояло ее гладить, и никто не знал, что ей в голову взбредет, ведь волки - одни из немногих животных, которые вообще не поддаются дрессуре. Это было опасно и тем... интересно. Знаете, такой внутренний азарт - победить, приручить... - А вы рисковая женщина! Чего стоит хотя бы студенческая история, когда вы за два дня до родов, сдавая этюд, с огромным животом лихо прыгали со стула, чем всех присутствующих ввели в шоковое состояние. Или не такая уж давняя мечта - прыгнуть с парашютом... - Я бы прыгнула, да муж не разрешает, говорит: «Ты теперь не принадлежишь одной себе!» И тут он прав на все сто, хотя желание прыгнуть было сильное. - Вы сказали, что в «Нежном барсе» снимались вместе с отцом. А часто ли он помогает вам советами в работе? Обычно критикует или, напротив, хвалит? - Мне всегда было важно соответствовать его ожиданиям, не разочаровать, быть лучшей. Поэтому я с особым трепетом жду его прихода на мои спектакли. Да, папа, конечно, влияет на мою работу и оценивает ее в зависимости от эмоционального впечатления, которое произвел на него тот или иной фильм или спектакль. Бывают и споры, и восторги. Это такой естественный процесс, это так нормально. Он абсолютно искренне любит «Сатирикон», тем более что знает наш театр и как зритель, и как актер, поскольку когда-то играл в спектакле «Жак и его господин» на нашей сцене. Вообще-то он не из тех людей, кто любит пересматривать спектакли. А вот «Чайка» (Агриппина сыграла в «Чайке» Нину Заречную. - Ред.) произвела на него такое сильное впечатление, что он приходил на нее уже трижды. И, наверное, придет еще. Какую-то «дверцу» он там открыл, его что-то взволновало... А по какому поводу спорим? Например, по поводу работы в стационарном театре. Сейчас папа много снимается в кино и не служит ни в одном из репертуарных театров. А для меня такой путь неприемлем. Мне нужно место, которому я предана. Тут мы с ним идем разными путями... - Он хотел, чтобы вы стали актрисой? - Помню, когда мне было лет двенадцать, отец давал интервью и я при этом присутствовала. Его спросили: «Как ваша дочь мыслит свое будущее?» Папа ответил: «Агриппина очень хочет быть актрисой, но я не желаю ей этого, потому что это самая кровавая, самая ужасная, самая беспощадная профессия на свете. И я... очень хочу, чтобы моя дочь стала актрисой. Потому что это самая прекрасная, самая таинственная, самая непостижимая профессия. Думай, Агриппина!» Лучше, чем он сказал тогда, я не смогу ничего сформулировать, потому что профессия действительно кровавая и действительно прекрасная. - От таких од в прозе «крылья вырастут» у любого. Вот и ваши с актером и коллегой по театру Владимиром Большовым дети - Данила и Маша - не удержались от соблазна и, судя по всему, продолжат династию. - Это правда - они будущие актеры! Данила еще лет в пять объявил об этом своем решении. Сейчас учится на пятом курсе Школы-студии МХАТ, уже вовсю играет Ромео в известной трагедии Шекспира на нашей сцене в постановке Константина Райкина. Между прочим, когда-то давно его дед, Владимир Стеклов, из-за этой роли уехал на Камчатку, в местный театр... Гены! А Маша поступила в РАТИ на режиссерский факультет, в актерскую группу. Вот уж кто нас с Володей ошарашил выбором профессии, так это она. Сама решила, сама поступила. Не ожидали, честно! - Не опасаетесь, что случится как в поговорке: «Природа на детях... отдыхает»? - Нет. Как говорит всегда моя мама, совершенно героическая женщина: «Будем считать, что природа отдохнула на мне!» - Наверное, трудно всю жизнь доказывать свою профессиональную состоятельность? - Конечно! А что делать?! Вы спросите Константина Аркадьевича Райкина, который переиграл почти весь мировой репертуар, у которого вся стена в кабинете завешана «Золотыми масками» и «Хрустальными Турандот»... Тем не менее думаю, что внутренне он продолжает доказывать свою состоятельность и индивидуальность творческую. - Видел вас в «Тартюфе», «Старшем сыне»... Вы там так играете, аж искры летят. В быту, в семье вы такая же искрометная? - Спасибо. Я разная. Дома я прежде всего мама и жена. В театре конечно же актриса. Но я еще и дочка своих родителей, и друг своих друзей, которых очень люблю. Я заядлая автомобилистка, хозяйка... Я любопытная, вспыльчивая, настырная, пытливая. Стараюсь подавлять в себе повышенную эмоциональность, а спокойствие и нежность культивировать. Люблю море, плавать, люблю путешествовать по самым разным уголкам планеты. - Судя по вашей фильмографии, вы очень трепетно относитесь к работе в кино. В том смысле, что ради денег не снимаетесь в проходных фильмах. - Причина одна - мне жаль ради съемок во второстепенных сериалах отказываться от работы в театре, который для меня всегда на первом месте. - А как насчет хорошей роли в полнометражном фильме? У вас шикарная работа в фильме «Жила-была одна баба». - Для меня было необыкновенным счастьем работать с режиссером Андреем Смирновым, я очень люблю его фильмы «Белорусский вокзал» и «Осень». А когда прочла сценарий его будущей картины, то пришла в полный восторг и даже подумала: «Умру, если не снимусь». И я умолила его взять меня на пробы... Не умерла и снялась. - О каких ролях вы мечтаете? - Я не могу сказать, что вижу себя среди тех или иных героинь. Даже не могу определить роль-мечту. Наверное, надо ответить так: роль, которую дают, та и становится мечтой. (Смеется.) А если серьезно, мне хотелось бы встретиться с античной драматургией, например. С Чеховым, с Гоголем... Сейчас репетируем в «Сатириконе» знаменитую пьесу Бернарда Шоу «Пигмалион». Кого играю, пока говорить не буду. Чтобы не сглазить... Андрей Колобаев
Administrator: Афиша «Я люблю балдеть в театре» Константин Райкин и Константин Богомолов открывают новые театральные школы Режиссеры Константин Райкин и Константин -Богомолов набирают студентов в собственные школы и в связи с этим отвечают на одни и те же вопросы. Интервью: Алексей Киселёв Фотографии: Иван Кайдаш Радикальный пост-модернист Константин Богомолов, создатель Актерской школы №24 при Московской школе нового кино, и 26 лет руководящий «Сатириконом» Константин -Райкин (его «Высшая школа сценических искусств» открывается, собственно, при его же театре) давали интервью «Афише» по отдельности — но отвечали на одинаковые вопросы — Что такое современный театр и что с ним не так? Райкин: Современный театр — это тот, который сегодня существует. Сильно опережать время театральный спектакль, мне кажется, не должен. В отличие, скажем, от кино. Потому что кино может полежать на полке и подождать зрителя, пока он догонит. Мне в свое время критик Марина Давыдова задавала вопрос: «А вы не хотите ли сделать такой провал, который войдет в анналы?» Да никогда в жизни! А вы не хотите ли убить свое дитя, чтоб потом об этом все написали? Да лучше я помру! Неуспеха боюсь больше, чем смерти. Самое страшное — быть непонятым. Это вообще одно из ответвлений современного театра — намеренно непонятное творчество. Я вижу очень талантливых людей, им нравится быть непонятными. В этом так называемом постдрама-тическом театре все эти уходы от сюжета… Уход от сюжета — вполне возможная вещь, когда из-начально драматургический материал не пред-полагает сюжета. А вот когда это написано гениальным драматургом, когда предполагается ис-тория, а ее не рассказывают специально — мне кажется, это жуткое заблуждение. Нам как бы говорят: «Ну это вы знаете». И адресат в таких случаях часто не рядовой зритель, а фестиваль, театральные дегустаторы. Вино — ну я это говорил уже где-то, — вино нужно делать для любителей вина, а не для дегустаторов. От вина надо балдеть. От театра надо балдеть. А нерассказанная история — это неразвитие характеров, вывернутость на зрителя, фрагментарность, ощущение -несыгранной роли у артистов. Много вижу деструктивных моментов в этом современном -постдраматическом состоянии. Да и потом — -зритель от этого очень страдает, мне кажется. Богомолов: Современный театр — понятие абстрактное. Оценка зрелища в существенной степени зависит от опыта зрителя — не только жизненного, эмоционального, но и эстетическо-го. Современный театр — театр, учитывающий в своем бытии опыт эстетических открытий. Опирающийся на эстетически сложного зрителя. Часто новаторов обвиняют в желании уничтожить традицию. Чушь. Никто не борется с тра-дицией. Наоборот. Борьба идет с нежеланием учитывать опыт новых свершений. С пониманием традиции как раз и навсегда зафиксированного свода правил. Между тем традиция — это постоянно обновляемый опыт поколений, проходящий через фильтр времени. А у нас театральное образование застряло в XIX веке. Поэтому часто современный театр возникает в борьбе с ремеслом, полученным актерами в процессе обучения, на противоходе. Традиционное обучение плохо приспосабливается к новому. Слишком часто сегодня режиссер начинает репетировать со слов: «Давайте не будем играть так, как вас учили». А молодые актеры, только что выпустившиеся, -радостно отвечают: «Ура!» Стоит задуматься. — В чем суть актерской профессии? Богомолов: Это сложная исполнительская профессия. Актер должен быть готов к работе с разными режиссерами и с разными партнерами. Актер должен быть сам себе идеологом, сложной личностью, знающей театр и кино. Он должен знать не меньше, чем режиссер. Но при этом при выборе этой профессии сознательно отказывается от того, чтобы быть руководителем. Если исполнитель знает и понимает не меньше руководителя и при этом готов подчиняться, это идеальная ситуация. Вообще, на мой взгляд, актер — это энергия в состоянии покоя, а не в состоянии крика, вопля и надувания жил. Райкин: Суть в конечном счете — пробуж-дение божественного начала в зрителе. Только не по принципу: «Я разговариваю с Богом, а вы допускаетесь наблюдать». Это, мне кажется, высокомерие. Когда ты говоришь с человеком со сцены, ты Бога в нем, так сказать, прорисовываешь. Если ты правильно с ним говоришь, то в нем, в зрителе, проступает Бог. Если спектакль сильный, в зрителе возникает что-то божественное, в нем проступает ребенок, он растопыривается лицом, уходят защитные бронежилеты, он тон-чает душой, она становится у него нежной — это пока идет спектакль. Потом он опять как не бы-вало — в своем защитном костюме, в своем бронированном среднехамском состоянии. — Как определить качество актерской игры? Райкин: Это вопрос ощущений, которые с театральными зрителями очень легко разделить. Только промозглые профессионалы перестают это ощущать. Я перестаю быть профессионалом, когда смотрю спектакль. Это потом я могу разобрать что-то, проанализировать. Зачем мне лишать себя удовольствия? Я люблю балдеть в театре. То, что я называю хорошей актерской игрой, разделит абсолютное большинство зрителей. Богомолов: Качество игры актера никак не определяется. На сегодняшний день это уже бессмысленный разговор. Игра актера не явля-ется критерием качества зрелища. Мне иногда нужно, чтобы актер в определенном месте играл без-образно. И критик, который потом скажет, что этот актер безобразно играет, будет не прав в том случае, если актер в этот момент блестяще выполняет поставленную задачу. Единственный возможный критерий — соответствие общему -целому, ансамблевость. Элементы должны находиться в гармонии между собой. Не в гармонии с мозгом театрального критика или зрителя. — В чем проблема актерского образования в театральных вузах? Богомолов: Современная театральная система находится вне вроде бы уже открытых принципов системы Станиславского. Современная театральная система воспитывает не столько актера как личность, сколько актера как слугу зрителя. Она воспитывает этакого крепостного артиста, который должен все время чем-то удивлять и все время что-то из себя строить. В первые полгода обучения ему говорится: «Будь собой, вернись к себе, четвертая стена, публичное одиночество…» Проходит полгода, и ему говорят: «Ну все, чем будем удивлять? Свою органику засунь куда--нибудь в другое место. Свое понимание правды засунь туда же. Давай-ка чего-нибудь этакое отчебучь нам. Когда ты выйдешь на большую сцену, чем ты будешь держать?» Вот это печальная позиция. «Огранять алмаз — значит немножко поломать его» Райкин: Чаще всего я вижу трепет вокруг -индивидуальности артиста и боязнь сильно от нее отойти. Таким подходом мы очень обедняем палитру актерского ремесла и сводим его к понятию типажности, с которым в основном -работает кино, пусть даже очень хорошее. Если актерскую индивидуальность не преобразовать и в какой-то степени не погнуть и не закалить это железо, то, выходя на большую сцену со всей своей нетронутой индивидуальностью, он будет никому не слышен и не виден. Нужно огранять этот алмаз. А огранять алмаз — значит немножко поломать его. Богомолов: Вторая позиция: актер живет на сцене и умирает, а театр — это искусство сострадания, сопереживания и эмоционального -воздействия. Мы так не считаем. Мы будем учить обманывать. Никто на сцене не умирает, никто на сцене на самом деле не переживает, и театр — это искусство обмана, холодного и жестокого -обмана, а не траты сердечной. Мы не будем учить людей выходить на сцену, чтобы рвать себя в клочья. Нам это немножко смешно. На людей, которые к нам подходят на улице и просят копеечку, рассказывая слезливые истории и рассчитывая на наше сочувствие, мы не реагируем. Не потому что жестокосердны, а потому что прекрасно знаем, что эти люди не проживали тех -историй, которые они нам рассказывают. За ко-пеечку. Райкин: Есть еще другие крайности — пре-клонение перед правдой проживания. Вроде: «Не надо изображать мне слез, пока не подкатит». А я считаю, что надо уметь в какой-то момент дать пинка своему чувству, надо уметь его изо-бразить. А точно изобразишь — оно придет. Ведь школы переживания в чистом виде не существует. Много неожиданностей встречает хороший студент, попадая после обучения в театр. Его учили взращивать в себе чувства, сочинять персонажу биографию, а тут его сразу вводят в спектакль: «Тут налево, тут направо, там тебе подскажут по ходу». Богомолов: Существует такая вещь, как природная гениальность. Одаренному актеру не надо учиться. Можно что-то развивать, но в целом — одарен и одарен. А задача актерского образования — научать определенным навыкам тех, кто хочет им научаться, и, самое главное, производить высокого качества среднего артиста. Голливудского актера отличает высокий средний уровень. Там есть выдающиеся артисты, но средний уровень чрезвычайно высок. А у нас огромный разрыв между одаренными артистами и просто артистами. Потому что просто артист зависит не от собственной интуиции и мощи собствен-ного таланта, а в существенной степени от тех, кто его развивает, и от того, чему он обучается. И в свой работе он больше использует не ин-туицию, а технологию. Технологию он получает в вузе. И технология эта не годится. — Чему вы их научите такому, чего они не получили бы в вузе? Райкин: Кто-то из великих артистов сказал, что одно из главных свойств и особенностей -актерского таланта заключается в способности удивляться на сцене. Сейчас это совершенно -игнорируется, и очень важно это не утратить совсем, а возродить. Я бесконечно твержу артистам, с которыми работаю: «А кто будет удивляться?! Удивитесь!» Мы всю жизнь проводим в оценках, наше жизненное поведение проистекает от оценки к оценке. Мы сознательно или бессознательно оцениваем тот или иной факт. Мы не только воздействуем на жизнь, но и постоянно ее воспри-нимаем, иногда очень остро, иногда незаметно и для нас, и для окружающих. Но это важнейшая составляющая нашей жизни. На сцене интересно не только то, что случилось, но и то, как это оценивается персонажем. И это едва ли не самое интересное для зрителя из того, что происходит на сцене. «Театральное дело — марафон. Нужно иметь привычку именно к длительной работе» Богомолов: Они должны будут соответствовать требованиям, выдвигаемым им кино- и театральными режиссерами. Они не должны быть театральными артистами, которые могут работать перед камерой, они должны быть синтетическими артистами в этом отношении. Акцент в образовании — на углубленном изучении гуманитарных наук и иностранных языков. Изучение и знание языка развивает психику, как мелкая моторика развивает мозг. Язык развивает чувство формы. Я уж не говорю о возможности смотреть кино на языке оригинала и понимать, как работают там. И в том числе язык нужен, для того чтобы иметь выходы в Европу, на европейский кино-рынок, это обязательно. А что касается углубленных знаний в гуманитарных областях — это опыт, важнейшая вещь для актера. Пример на элементарном уровне: ты работаешь с человеком, а он не понимает каких-то простых стилевых формообразующих вещей. Тебе хочется определенного стиля от него, а он не знает, что это такое. Ты говоришь ему, что нужно сейчас Линча, Триера или, допустим, Ханеке, а он не знает этого. А это важно сейчас — решить сцену так, чтобы зритель считал, что это цитация из Триера или Тарантино. Про обучение в школе мы говорим «монастырское послушание». Монастырь — это место, куда люди сознательно идут служить, от многого отказываясь. И идут ради чего-то. Ради самосовершенствования, очищения или чего-либо еще. Их не взвешивают на весах, чтобы проверить, насколько они соблюдают пост. Они просто там существуют. Так и здесь. Они будут здесь жить и учиться, а педагоги будут за ними наблюдать, никого не экзаменуя. Экзамен — очень порочная практика. Она мобилизует человека к конкретной дате, неизбежно вызывая потом момент расслабления. Это своего рода тренировка таких качеств, как изворотливость и мобилизация. Театральное дело — марафон. Нужно иметь привычку именно к длительной работе. Мобилизацию и изворотливость тренировать не так-то плохо, но неправильно, когда это идет в ущерб образованию, оставляя человеку поверхностные знания. Если, по мнению педагогов, они будут плохо учиться, с ними расстанутся. И это может произойти в любую секунду. Педагоги будут регулярно собираться и обсуждать, кто как занимается. Ситуации экзамена не будет. Просто если человек халтурит на занятиях, то педагоги собираются и говорят ему: «Старик, ты халтуришь». Он продолжает халтурить — до свидания. То есть состояния благости — мы поступили, и жизнь прекрасна — не будет.
Administrator: Караван историй Что Лика Нифонтова скрывает от мужа Елена Михайлина Выхожу на сцену и… не понимаю, что же мы играем, что я должна говорить. Партнеры ждут реплики, а я не могу вспомнить: какой же спектакль? Полный зал, все смотрят на меня. Боже, стыд-то какой! Стою, обливаясь ледяным потом. Не убегать же?.. И вот дама в первом ряду уже говорит своей соседке: «Это жена Урсуляка, как она его подводит…» Просыпаюсь вся в поту. Самый страшный актерский сон — про то, как ты забыл слова. Если снится, что ты вообще забыл роль, — это настоящий ночной кошмар! И я действительно до потери пульса боюсь подвести Сережу. Что бы и где бы ни сыграла, я всегда буду женой режиссера. Обижаться глупо, потому что действительно так и есть. А реагировать — пошло. То есть данность. Кстати, непростая. Мужу о своих страхах я в последнее время не рассказываю. Потому как он разве что смеется: «Ты больная? Считаешь, что я способен так подставиться — взять на тяжелую роль того, кто завалит мне работу? Ну, знаешь, я себе не враг». И в конце концов советует утешаться тем, что у него есть фильмы, в которых я не занята. Кстати, в этом смысле с Сережей просто. Я могу чего-то хотеть, страдать, но если не подхожу, то просто не работаю. Когда я прочла сценарий «Ликвидации», хотела сыграть Иду. Образ невероятно интересный, есть за что зацепиться. В театре у меня в основном роли фигур неоднозначных, многогранных, с надломом, не всегда положительных. И эта Ида как раз из их компании! Сереже я обычно о своих творческих симпатиях напрямую не говорю, но иногда намекаю. И вот как-то обронила фразу: мол, Ида — какая роль! «И что? — невозмутимо ответил господин режиссер. — Ты к этой роли не имеешь ни малейшего отношения, поэтому даже не думай. Нору читай!» Прочла. И: «Какой кошмар! Скучная, положительная, хорошая женщина». У меня вообще сложилось впечатление, что Сережа просто не знал, кому ее предложить. Вот и отдал мне. Что эта работа вызовет такой шквал эмоций, и подумать было нельзя. Кстати, если б я некоторые обсуждения могла увидеть раньше, может, окончательно струсила бы. Оказывается, любовь прекрасного пола к актеру Машкову так велика, что многие оказались прямо-таки не готовы увидеть в картине рядом с ним меня! Нашлись и те, кто категорически мне этого не простил. Что тут сказать? Могу разве что пригласить в театр посмотреть на меня «ничем не прикрытую» — там нет мужа-режиссера. Зато есть удивительные партнеры, которые, может, и не разбили столько сердец, сколько Володя, но планка их также весьма высока. — Вы мечтали попасть в театр Райкина? — Впервые Аркадия Исааковича я увидела, будучи совсем маленькой, из оркестровой ямы. Друг моего папы, актера ТЮЗа Алексея Симковича, работал у Райкина и помог нам просочиться на «места для своих». Дело было в Тбилиси, где мы тогда жили. Город принимал Аркадия Исааковича настолько восторженно, что пробиться на концерт по-другому было нереально. Действо проходило в местной филармонии, и «своим» полагалось сидеть в оркестровой яме, поскольку оркестр, естественно, отсутствовал. Я мало понимала (9 лет — ведь совсем немного) шутки, но все вокруг так смеялись, что тоже хотелось от души хохотать. Метаморфозы, когда артист на сцене превращался то в женщину, то в мужчину, то в старика, завораживали. Это потом я поняла масштаб таланта Аркадия Исааковича, а тогда просто смотрела и удивлялась — умеют же некоторые! В 1984 году я пришла в «Сатирикон». За плечами осталось Щукинское училище. В настоящем — судьба (если повезет) характерной актрисы и брак с замечательным актером Юрием Нифонтовым, от которого мне, собственно, и досталась фамилия. Сережа актерствовал здесь же. Знаете, мне настолько было интересно с ним разговаривать, что я пропустила момент, когда общения стало слишком много. Я вообще долго не понимала, что он за мной ухаживает. В силу своего возраста и почти детского идиотизма думала, что взрослому мужчине со мной примерно так же интересно. Адама соблазняли яблоком, а меня — мандаринами и шоколадом. Приходишь в театр, а Сережа тут как тут: «Держи мандарин!» Репетировали мы в Олимпийской деревне, театра еще не было. От станции метро «Октябрьская» до места работы нас возил специальный автобус. Я всегда так добиралась на спектакль и со спектакля. А Сережа ездил с Мишей Ширвиндтом на машине. И в какой-то момент подхожу к автобусу, а там Урсуляк. Но все равно не поняла, чего это он решил сменить комфортное авто на наш медленно ползающий казенный транспорт. И только когда Сергей пару раз проводил меня до дома, начала смутно догадываться — ко мне неравнодушны. Я жила на Кутузовском проспекте с мужем. А Сережа — на Ленинградском с женой. Год встречались. Сначала из семьи ушла я, а потом и он. 28 декабря мы уехали на гастроли в Красноярск, а обратно 31 декабря уже вместе вернулись на съемную квартирку. Это был наш первый совместный Новый год. Ему все далось тяжелее, потому что дочка, и совсем маленькая… Сашке два годика только исполнилось. Мне проще, я по крайней мере не была связана ребенком. Поэтому однажды просто сказала мужу: «Извини, я полюбила другого человека. Ухожу». Юра поначалу уговаривал не торопиться. Понятно, влюбилась, но и это может пройти! «Одумайся, — говорил, — жизнь длинная». Но для меня ситуация была слишком очевидной, чтобы еще чего-то ждать. Я знала, что это не пройдет. Конечно, сказала, что ухожу к Урсуляку. Скрывать что-то было бы совсем глупо, ведь все они — Юра, Сережа и его первая супруга Галина Надирли — учились в Щукинском на одном курсе. И вот сняли комнатку в Свиблове у одних сильно выпивающих людей. Мы были молоды, и все вокруг казалось ужасно простым. Помню, хозяева не выносили, что мы запираемся на замок, и они его периодически сбивали. Не воровали, да и нечего было — одна тарелка и чемоданчик с вещами. Им просто нравилось, чтобы в любой момент можно было войти и пообщаться. Мы много ездили тогда — гастроли в Болгарию, Венгрию. Там другая жизнь, картинки которой способствовали ощущению полного и безапелляционного счастья. Кстати, в Болгарии Сережа сделал красивый жест. Денег было очень мало. А приличной верхней одежды у меня в наличии не имелось вовсе. И он предложил купить мне маленькую серую дубленку с капюшоном. «Не надо! — перепугалась я. — Тогда мы все истратим и больше вообще ничего купить не сможем!» Он сам с утра пораньше пошел в магазин (у любимого были свои страхи, хотя кто бы тут перехватил из-под носа эту несчастную дубленку — не Советский Союз все-таки!) и купил. А потом начался быт. Однажды вернулись с очередных гастролей ночью и увидели, что все наши пожитки собраны и выставлены в коридор. Надо уезжать. А куда среди ночи? И тут мы вспоминаем, что минутах в десяти отсюда живет заведующая труппой Ольга Василевская. Позвонили. Попросились переночевать. Так полгода и ночевали. Потом, хотя поиметь совесть надо было раньше, мы, неприкаянные, съехали и поселились у Миши Ширвиндта. Они с Сережей вместе учились и очень дружили. Когда совсем не стало работы в кино (его просто не снимали), сколотили концертную бригаду. Потом, когда стало еще жестче, снова Миша очень нас выручил, позвав мужа режиссером в свое «Дог-шоу. Я и моя собака». Но это все было позже. Миша такой, что два раза просить не надо. Говоришь: «У нас проблема» — и сразу следует предложение помощи. Вот пригласил пожить, мы и зависли месяца на три. Ширвиндты пребывали в состоянии обмена, и вышло так, что первыми в их новую квартиру въехали мы. Боже, сколько там было комаров! Птицы какие-то, а не комары. Июнь. Центр города. Патриаршие пруды. Пекло. Окна не закроешь. Никаких средств от агрессивной мошкары еще не продавали, это сейчас хорошо — вставил пластиночку, и нет их, родимых. А как колотить на стенах в чужой квартире? Все же будет в комариных кишках!.. Мы пытались с Серёжей ловить их на лету, получалось смешно. Полночи скачешь как коза… Да! Когда мы оказались в центре, весьма условно, но воплотилась самая смелая моя мечта. Мы очень много с Сережей гуляли. Болтали, что когда-нибудь у нас будет собственная квартира в центре, и… выбирали дома. Как дети! «Смотри, какой. Вот бы здорово там жить!» — говорила я. «Да. Или в этом», — показывал на «свой» дом он. С того времени у нас появилась привычка в любую погоду гулять пешком по центру, которая существует по сей день. …Аркадий Исаакович приходил в театр. Он был уже очень слаб. Но наступал момент выходить на сцену и, как тогда, в детстве, — завораживающие метаморфозы! Играл как дышал. Считается, я стала последней из труппы, кому Райкин успел выбить комнату. В то время московское жилье было непростым вопросом. Но он прекратил наше кочевое существование, за что ему громадное спасибо. Комната в коммуналке на Шелепихинском шоссе показалась нам просто небом в алмазах. Соседи наши, к счастью, были очередниками, поэтому вскоре мы стали полноправными владельцами квартиры. Там появилась на свет в 1989 году наша Даша. За год до ее рождения мы довольно формально расписались. Поэтому вместо дня регистрации отмечаем 31 декабря как день, с которого мы однажды стали жить вместе. И вот только вроде бы все устроилось, как в стране начались истории с дефицитом. Однажды с гастролей из Югославии Сережа привез мне роскошный подарок — макароны. Есть нечего, ребенок маленький… Помните, какие очереди были на молочные кухни? Походы туда стали Сережиной обязанностью, которую он на себя взял и стоически выполнял. Он вообще очень мне помогал. Искал лекарства, которых тоже не было. Стирал. А стирать надо было детским мылом, которого днем с огнем… Однажды ушел в ванную полоскать пеленки и что-то долго не возвращается. Заглядываю, а он сидит на полу, уткнувшись головой в край ванны, и спит. Во весь лоб след от бортика — то есть давно отключился. Сережин брат Денис поехал в свою первую командировку на Восток и привез нам в подарок памперсы. Я их так берегла! Экономила! Памперсы надевались только в детскую поликлинику и в гости. Всерьез думала, не постирать ли уже использованные? Даже смешно вспоминать, какими мы тогда были… Сейчас, мне кажется, рожать — сплошное удовольствие. В то время не было ровным счетом ничего. — Люди путаются и считают Александру тоже вашей общей дочерью, как вам это удалось? — Повезло, что у всех хватило мудрости. С Галиной мы ничего не выясняли и по сей день не общаемся. Я и не ожидала, что Сережу легко отпустят. Там легко быть не могло по определению — ребенок есть. Сереже не запретили общаться с дочкой. Это было самым важным. Саша очень часто у нас бывала. А я никогда не пыталась ей никого заменить, занять чье-то место. Она очень чувствующий человек, с полунамека видит любую фальшь. Помню, как мы ждали рождения Даши, ничего не зная о поле будущего ребенка. А Саша сразу заявила, что будет девочка, и никак иначе. Очень ждала. Когда маленькая Дашка заболела, 6-летняя Саша сказала: «Не надо ее к врачу, я сделаю ей массаж, и все пройдет». Сидела с серьезным видом, держа свои ладошки на Дашкином животике. Я всегда боюсь рассказывать такие подробности, мне кажется, что-то важное выплескивается в такие моменты. Ездила с ними маленькими обеими отдыхать, иногда с Сережей, а когда он не мог, одна. Потом девочки подросли и уже вдвоем ездили в лагерь в Чехословакию, в Париж. Они совершенно родные люди. Обе выбрали актерство. Санька сразу после школы поступила в Школу-студию МХАТ. Даша, проучившись на филфаке четыре года, вдруг поступила в Щукинское… И это невозможно уже! Двадцать четыре часа ты живешь в Этом! Наша собака — единственная, кто не говорит дома о театре и кино. Проблемы с этюдами, отрывками, сценами, на съемках — у всех одно и то же! Кстати, о собаке. Видите, какой старичок. Пока Сережа дома, шагу не сделает, будет ждать, когда тот его отнесет куда надо. А если дома только я, сам встает на свои нетвердые ножки и изо всех сил ковыляет. Понимает, что при всем желании я его не дотащу. Хотя всякое бывало… Он — полноправный член семьи, которого в силу возраста нельзя оставить одного. Если уезжаем мы, сидеть с ним сразу прилетает Даша. Сережа сам делает Чуку уколы, ставит капельницы… 14 февраля мы его подарили Даше, которая лет пять вынимала нам мозг своим «хочу собаку». Честно, Малыш в «Карлсоне, который живет на крыше» не идет и в сравнение с тем, что творила с нами дочь! Вот как только начала говорить предложениями, так собака в них и возникла. Я до последнего держалась, потому как понимала, что пес наверняка ляжет на нашу с Сережей совесть. Ну и в конце концов Дашка нас допекла. Муж работал тогда на дог-шоу и сказал Ширвиндту, что мы собираемся завести собаку: «Лабрадора хотим». «И мы тоже покупаем лабрадора!» — говорит Миша. Так и взяли двух родных братьев-лабрадоров. К сожалению, Чушин брат умер два года назад в возрасте четырнадцати лет. А Чук уже шестнадцать лет с нами, несмотря на то что в годовалом возрасте перенес несколько операций. И простой ветеринарный доктор Кац сказал нам со всей прямотой: «Если неделю продержится, то выживет». Мы гуляли на набережной рядом с тем самым Шелепихинским шоссе, где жили. А Чук — хитрый пес… Вдалеке бродила с хозяйкой собачка-девочка, и мой усиленно делал вид, что она ему совершенно неинтересна, — копался в земле, принюхивался, прижимался к моей ноге. Я вижу, что девица перешла дорогу и они скрылись за поворотом. Растеряла бдительность. Щелчок отстегивающегося поводка почти совпал с рывком поганца за девушкой. Я ничего не успела сделать. Пятнадцать лет прошло, а у меня до сих пор перед глазами: летит Чук и иномарка на огромной скорости прокручивает его между колес… Орала я как сумасшедшая: «Тормози! Тормози же!» У водителя музыка на весь салон, он меня и не услышал, наверное. Не остановился. Чуша весь в крови, и я не понимаю, как мне его поднять. Наверное, только у женщин в экстремальных ситуациях появляется странная неженская сила. Я взяла на руки ненамного меньше собственного веса и понесла в гору. Минут пятнадцать шла. Сейчас вообще не могу понять, как мне удалось это провернуть. Машины не останавливались. Наконец тормознула старенькая «Волга». Я вся в собачьей крови, и салон машины мы, конечно, сильно испачкали. Внесла Чушу домой, обзвонила больницы, нашла ту, в которой нас согласились экстренно принять. Вытаскиваю пса во двор, а там только тот самый мужик с «Волгой» и есть. Как раз заканчивает оттирать кровь и убирать шерсть. «Любые деньги, умоляю вас…» — лепечу я. «Уйди! — орет мужик. — Уйди ради Христа с этой собакой!» Но отвез до клиники, где Чука долго потом собирал в операционной чудесный доктор Кац. — Как у комедийных актеров иногда драматично складывается быт… — На самом деле очень бросалось в глаза, как мужу тесно в актерских рамках... Сережа дважды поступал во ВГИК на режиссерский, и его не принимали. К Хуциеву пробовал, к Соловьеву. Получалось дойти до самого последнего тура, но оттуда его снова скидывали. Я понимала, насколько ему это больно. И мне было не легче, потому что видела, как он пишет, мечтает, как ему это все надо, в конце концов! Почему-то я была уверена, что вторая попытка, в 1989-м, обязательно должна увенчаться успехом. И вот стою в очереди за картошкой в овощном магазине неподалеку от «Сатирикона». Когда на горизонте возник муж, внутри у меня все упало. Я видела, что нам опять сказали: «Нет». Но секунды мне хватило, чтобы взять себя в руки и спросить: «Ну как?» Мне очень не хотелось, чтобы Сережа успел разглядеть, что и я получила удар. Сыграла качественно. Следующая фраза: «Ой, ну господи, какая драма! Еще раз попробуем» — вышла органичной. Но он так не считал. Сказал: «Все. Не берут — не надо». «Ну перестань, ерунда какая, надо просто пробовать», — убеждала я. И что вы думаете? Через год — набор на высшие режиссерские курсы, учиться всего два года, а не четыре, попадает к Мотылю, и тот с ходу его принимает! Я к тому, что никогда не надо опускать руки, даже если дверь перед твоим носом захлопывают не раз и не два. Главное — не паниковать. Затихнуть. Любой кошмар для чего-то нужен. Я и девочкам так говорю. Это знаки, которые даются нам свыше. На первом курсе Сережа ищет деньги на короткометражку, чтобы сдать диплом. И всем дают, а ему — нет. Вот что это? Поделился с друзьями, и вечный Миша Ширвиндт ему посоветовал: «А зачем тебе вообще эта короткометражка? Лучше сними про то, как мы флаг сорвали. Намного ж интереснее». Сережа подумал — а ведь действительно история сюжетная. Накуролесили они в год 70-летия советской власти. Все тогда ждали каких-то акций, провокаций, но ничего не было, кроме трех пьяненьких студентов с историей про знамя. Ширвиндт, Козак и Цимблер ввиду своей национальности должны были в поте лица эти флаги развешивать, а они напились и один сорвали. Конечно, историю обсуждали на каждом углу, ребят поперли из института и из комсомола… Кончилось тем, что Гена Островский пишет сценарий, Олег Капанец его читает и говорит, что надо снимать полный метр, под который он даст денег. И на втором курсе Сережа снимает большое кино! Потом «Русский регтайм» берут на «Кинотавр» — и пошло-поехало. …Сережино «опять студенчество» совпало с непростым временем в государстве. Людям стало совсем не до кино и новых постановок. Денег не хватало уже катастрофически. Ребята, молодцы невероятные, живенько собрали программу юмористических миниатюр, с которой мы начали колесить по стране. Куда только судьба не забрасывала! Иногда нас на сцене было больше, чем зрителей в зале. Случалось, играли и для четырех человек. Программу с феерическим названием «С улыбкой о серьезном» приходили смотреть во время обеденных перерывов, после тяжелого рабочего дня. А мы старались рассмешить замершую в ожидании чего-то неизвестного оторопевшую Родину. И, надо признать, миниатюры великого Райкина снова и снова, как сказочный бальзам, с одинаковым успехом радовали души и врачей, и доярок. Самые «махровые» места концертов в то время были так или иначе связаны с едой. Однажды Сережу с Мишей позвали выступать в универмаг на Новом Арбате. Муж пришел домой гордый, как лев, потому что расплатились с ним продовольственным пайком, а там — и гречка, и тушенка. Рассказывал, как их вели по этажам в эти райские кущи, где выдавали продукты. Мы были молодые, сильные и готовые творить за консервы. — Урсуляка называют семейным режиссером — даже не из-за вас, а потому, что одни и те же актеры кочуют из одной его картины в другую. — У него есть мини-труппа: актеры, с которыми он любит работать. Когда Сережа берет сценарий, сразу примеряет: этого я займу тут, ту — здесь. И, кстати, всегда напрягается, когда для кого-то из его «обоймы» не находится места. — «Ликвидацию» очень тепло приняли. Картину сравнивали со знаменитым «Местом встречи изменить нельзя». В чем секрет, по-вашему? — Вообще те съемки, наверное, самые счастливые и душевные из всех моих съемок. А секрет, возможно, в том, что история очень простая. Про хороших людей, героев. Там даже отрицательные персонажи — хорошие, ведь играют их такие обаятельные актеры, как Миша Пореченков. Между людьми настоящая любовь. Ведь хочется же, чтобы не убили Чекана с Идой, они плохие, но их жаль. Плюс Одесса, юмор, море... Одесситы с 40-х, кажется, вовсе не изменились. Я в этом чудесном городе пару раз была на гастролях, с утра репетиция, потом играем и — по домам. Поэтому по-настоящему Одессу поняла только во время 7-месячной экспедиции «Ликвидации». Я люблю людей с юмором, потому что сама шучу не очень хорошо. А там каждый экспромт был бриллиантом! Помните сцену, когда Гоцман возвращается из тюрьмы? Во дворе его встречает тетя Песя, которую играла Светлана Крючкова. И ее реплика, прописанная в сценарии, была не очень удачной, слишком литературной и не нравилась никому — ни актрисе, ни режиссеру. Не могла одесситка сказать: «Давид Маркович, слава богу!» Думали, чем заменить, думали… «Ну все, пошла в народ», — сказала Крючкова и пошла, благо народ все время находился рядом. Подошла к одной женщине и сказать толком ничего не успела, как та воскликнула: «Светлана, я такая рада, шо вы ко мне…» «Я такая рада» — и стала репликой тети Песи в фильме. Когда снимали во дворе дома Гоцмана, местные жители (квартиры же настоящие, жилые!) относились со всем уважением — выключали телевизоры, нарядно одевались, рассаживались и очень внимательно смотрели. Ни в каком другом городе после просьбы режиссера вести себя потише невозможно услышать: «Ша все! Иначе мы ж мешаем процессу». А что сказали бы в условном российском городе оператору Мише Суслову после того, как он закрыл все небо над двором парашютным шелком, даже подумать боюсь. Одесситы же безропотно снесли и это, с любопытством поглядывая на конструкцию. Там все существует по особенным, одесским законам. Для одной из сцен костюмеры выставили во двор гладильную доску. Через какое-то время надо снимать, а она как в воду канула! «Мы ставили!» — отпирались костюмеры. Причем никто не видел, чтоб ее кто-то забирал... Пока народ думал, где взять и чем заменить, или отработать другую сцену, появился посторонний мужчина. Он деловито пробежался взглядом по дворику и задал вопрос, от которого все застыли, как в финальной сцене «Ревизора»: «А де утюг? Вы не видели? Тут же стоял...» Действительно, погладиться без утюга несколько проблематично, даже если уже раздобыл гладильную доску. Которую он конечно же вернул. Я абсолютная обезьяна, и мне очень хотелось включиться в процесс одесского общения, но муж запретил даже на пляж ходить. Чтобы не «сбить московскую мелодику речи», поскольку моя героиня именно этим должна отличаться от всех прочих. Одесский дух — это непередаваемо. Все на флюидах, нюансах. Кстати, Володя Машков единственный из актеров все 7 месяцев просидел в Одессе безвылазно. Вживался в роль, запоминал, с какими интонациями говорят здешние жители. Когда Машков, «лузгая семачки», ходил по городу, его легко принимали за местного и спрашивали, как пройти куда-либо. Такая степень погружения — это высший пилотаж! Сережа смог собрать прекрасный актерский состав. Поэтому мне всегда очень везет на партнеров. С Володей мы познакомились еще во время его работы над «Трехгрошовой оперой». Потом у нас обоих были небольшие роли в «Сочинении ко Дню победы», то есть пересеклись на площадке. Работать с ним в паре — невероятное удовольствие. Слышала, про Машкова говорят, мол, тяжел характером, но как-то не замечала, чтобы было так. Он прежде всего невероятный трудяга! Из кадра в кадр на износ. И настолько послушен и внимателен к режиссеру… Никакого пафоса. Мне кажется, это и есть отличительная черта настоящей звезды. В «Сочинении ко Дню Победы» я на площадке сталкивалась с Ульяновым, Тихоновым, Ефремовым. Невероятные актеры. Никакой звездности, притом что любой из них актер с большой буквы. Вот Машков из их когорты. За меня заступался. Все знают, как Сергей Владимирович любит дубли. Это имеет отношение ко всем, кроме меня. Мой третий дубль вызывает у него плохо сдерживаемое недоумение: «Как это? На тебя — и столько пленки тратить? Мало того, что жена…» Володя ему говорил: «Дай ей хотя бы сосредоточиться!» Но… Впрочем, я привыкла. Вторая отличительная черта моего мужа — молниеносные съемки моих любовных сцен. Нашу сцену с Машковым с одного дубля снял. Зато когда меня морозили в сугробе, дублей было… «Жизнь и судьба» вообще сложно складывалась. В смысле, физически тяжелые съемки. Очень холодно. Снимали на улице. И вот эпизод, в котором моя героиня лежит на могиле сына... Крупный план лица переходит в общий — камера взлетает, панорама из кладбищенских крестов и на заднем плане машина. Чуть сбилась техника — и снова начинают с моего крупного плана. А потом запоздала машина, а затем… В итоге целый день дубли. Лежу в сугробе. Сцена серьезная, и каждый раз надо прочувствовать. А как, если органы чувств вот-вот отмерзнут навсегда?.. Группа — молодцы, спасали, как могли. Подкладывали что-то в снег и, как только камера уходила с лица, меня на этой тряпке просто вытягивали, как канатом, и тащили греть. А Сережа все требовал и требовал подлинности: «Больше снега на нее сыпьте! Холодно — это правильно!» Я не курю, но тут не выдержала, подошла к мужу: «Дай разок затянусь, не могу, зубы стучат». «С ума сошла? Ну на, если будет легче». Затянулась, голова закружилась, и стало еще хуже. — Актеры на зимних съемках греются по старинке, водочкой? — С таким режиссером, как Урсуляк, фиг погреешься! Он спиртное на площадке не приемлет ни в каком виде! Это «до свидания» сразу в тот же съемочный день. Серьезно, с роли снимет — и глазом не моргнет. Правда, неприятие алкоголя озвучивается на первых же собраниях группы, то есть без сюрпризов. Потом выпили, конечно. Иначе я просто не смогла бы себя поднять. А мне надо было ехать в Москву, на репетицию «Чайки». Вообще Сережа на площадке стал очень строгим и дотошным. Чаще доставалось группе, конечно. Если из пятидесяти положенных взрывов не срабатывала даже пара, переснимал дубль. Чуть серьезнее накладка — вообще грозил отменить смену. Страдал, что на прошлой картине получалось само собой, а на этой все кувырком. Обычно если начинается такая песня, на третьей ноте вступает его добрая жена, то есть я, которая говорит, что на прошлой картине все было точно так же, и если бы не маразм, режиссер об этом помнил бы... Хотя на съемках «Жизни и судьбы», правда, всем досталось. И ему первому. Я старалась как-то сглаживать. В Ярославле он жил на квартире — мы всегда так поступаем, когда экспедиция длительная. Невозможно же после целого дня на площадке еще и жить «на чемоданах». Поэтому никаких гостиниц, всегда съемное жилье, по возможности уютное. Работы в театре тогда было много, но я все равно моталась к нему при малейшей возможности. И собаку с собой возила. Сразу становилось теплее. Вот такая банальность. Но в этой банальности, может, и есть истина? Муж на самом деле человек шумливый, эмоциональный, наговорить много чего может. Я обычно кидаюсь каяться, непонятно, правда, в чем. Потом, как правило, пытаемся выяснить: а что же это было? Не всегда успешно… Хотя некоторые вещи слышать невероятно обидно. «Как ты не понимаешь, это же элементарно! Это для студентки! А ты не можешь сделать». И главное — как он это говорит! Сразу думаешь: «Боже, стыд-то какой». Помню, посмотрел одну мою работу в прогоне и молчит. А потом коротко выдает: «Это катастрофа». Представляете, каково актрисе услышать такое перед показом на зрителя? Да, особой деликатности в оценках и замечаниях даже относительно вещей, к которым и отношения не имеет, супруг не испытывает. Те же мои театральные работы… Если нравится — всей Москве расскажет, если что-то не так, получаю по полной программе… И плачу, и удивляюсь, почему нельзя подобрать другие слова. «Ты должна отстаивать перед режиссером свою точку зрения!» — «А если я у тебя на съемках начну стоять на своем, в какие места ты меня пошлешь, милый?» Тут обычно Сережа надолго замолкает, а потом снова за свое: «И тем не менее!..» Дома за меня обычно вступается Дашка: «Прекрати доканывать мать!» Но как он умеет мириться! О! Это мало кому дано. Все обиды улетучиваются на раз. Однажды поссорились, и очень сильно. Сразу после этого муж поехал на какую-то очень серьезную политическую передачу на радио. А я, на него разобидевшись, естественно, заявила, что слушать ничего не стану и мне вообще все равно. Как только ушел, первое, что я сделала, это, конечно, включила радио. И вот слышу: «Сегодня у нас в гостях известный режиссер Сергей Урсуляк…» А в ответ: «Добрый день! Но прежде чем мы начнем разговор на такую важную тему, я хотел бы извиниться перед женой, которую только что обидел». Если я долго дуюсь, муж начинает собирать народ, вопрошая: «Что мне сделать, чтобы она меня простила?!» Сережа не просто отходчив, он чаще всего вообще не помнит, что именно наговорил. «Неужели я так тебе и сказал?» — это его коронный вопрос. «Да как ты вообще меня за это не убила и не выгнала? Давай я сам себя выгоню!» Обожаю ездить с ним по миру. Сидеть на веранде летнего кафе, пока муж носится по женским магазинам, выбирая мне подарок. Я терпеть не могу магазины. До депрессии просто. Вот совершенно нестандартная в этом смысле женщина. Сережа же получает колоссальное удовольствие. Он любит одевать меня, дочек, внучек, может бесконечно ходить, разглядывая витрины и прилавки. — Лика, а если в «обойме» Урсуляка появится молодое эффектное лицо, женщина, героиня… — Это неизбежно. Мы стареем. А героини в сценариях разные. Так что вопрос времени. Если влюбится? А если завтра все умрут? Думать о том, что вдруг Сережа кого-то другого полюбит, неправильно. Я считаю, все крахи начинаются от скуки. А нам до нее, кажется, еще далеко. По крайней мере, он не стал мне менее интересным, чем 20 лет назад.
Локоны: Известия: Максим Аверин: «В Шекспире — гибельные выси, там невозможно соврать» Популярный артист — о том, чем хороша современная антреприза и почему актер театра и актер кино — противоположные профессии «Отелло» — третий проект петербургской антрепризы «Свободной сцены», после постановок по живому хорватскому классику Миро и Вампилову. Женские роли в премьерном спектакле по шекспировской традиции исполняют мужчины. Любимец публики Максим Аверин сохранил мужскую идентичность — играет Отелло. С актером встретился корреспондент «Известий». — В вашем репертуаре Шекспир занимает особое место. Какие возможности он дает лично вам? — Понимаете, в чем дело... Время, в которое мы живем, окрашено полутонами. Полудружба, полулюбовь — мы оккупированы электронным, синтетическим миром. В Шекспире, пафосно скажем, гибельные выси, и там невозможно соврать. Там нельзя прикрыться режиссерскими «наворотами», инсталляциями. Чтобы играть Шекспира, нужна огромная душа. Театр как рентген, сразу же видно, кто перед тобой. — Актерам, занятым в «Отелло», до этого уже приходилось менять на сцене пол. Вот вы в «Ричарде III» Юрия Бутусова выходили в образе герцогини Йоркской. Как исполнение женских ролей мужчинами оправдывается в данном случае? — Для нас это возврат к шекспировскому театру, когда не имеет особого значения, мужчина на сцене или женщина. Важнее всего здесь — мысль о вечных ценностях. Поэтому подобная условность возможна, да и Шекспир не предполагает бытового погружения. Зрители и так знают историю о мавре. «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» — это же хрестоматия. Задача художника — рассказать историю новым языком. О чем для меня эта пьеса? Человек не привык к любви. Рожденный ползать. Отелло говорит: я прежде не ведал такого чувства. Он — воин, он — убийца, генерал, пушечное мясо, он — кто угодно. И вдруг ему дается любовь — как чудо, как сокровище. А что с этой любовью делать? Как с ней ходить, куда поставить? Также мужской состав спектакля оправдан тем, что в пьесе ощущение интимности сведено на нет. Кажется, будто персонажи постоянно ожидают момента, чтобы остаться в одиночестве. И что-то мешает. Пьеса чертовски сложна. — Играть Шекспира у Бутусова или Стуруа, наверное, не то же, что в антрепризе. — Мы не только не гнушаемся слова «антреприза», мы его облагораживаем. Этот спектакль доказывает, что к этому понятию давно пора перестать относиться негативно. Я благодарен судьбе за то, что повстречался на своем пути с театральной компанией «Свободная сцена», создававшей «Отелло». Проходит время, когда антреприза означает, что на сцене два задника и три стула. Поверьте, я не страдаю от отсутствия работы. Я плотно занят в родном театре, «Сатириконе». Мне стало интересно то, что мне здесь предложили. — Можете определить тип режиссера, с которым вам легко работать? — Режиссер должен быть лучше меня. Сильнее, мудрее, талантливее. Должен увлечь, завести. Со мной очень сложно, я очень темпераментный. Но когда вижу, что кто-то круче меня, я, блин... начинаю расцветать, как бактерия в благоприятных условиях. — Как популярность, обретенная благодаря телевидению и кино, сказывается на театре? — Хорошо сказывается. Во всяком случае, не мешает. Дураку она позволяет посылать кого-то на три буквы. Я этого не делаю, потому что уважаю свою публику. Потом, я же очень хитрый и знаю, что популярность дает мне возможность интересно существовать в профессии. Отказываться от неинтересных работ и браться за достойные. Вчера я пошел гулять по Петербургу. Мне очень приятно, что люди, видя меня, улыбаются. Даже страшно представить, что у кого-то бывает иначе. Ведь можно отвернуться и сказать:«Отойдите от меня!». И люди думают: надо же, на экране хороший, а в жизни такое гнилье. Потом, публика, полюбившая меня по экранным ролям, начинает любить и театр. А театр для артиста — его школа, его жизнь, которая воспитывает, все время планочку ставит. — Вы из тех, для кого театр на первом месте? — Я не расставляю по местам: вот первое, здесь второе. Актер театра и актер кино — это разные профессии. Диаметрально противоположные. Как шахтер и космонавт. Кино — искусство интимное. Театр требует от артиста энергетической машинерии, огромных сил, совершенно иных способов существования. Разделяя эти профессии, я не отдаю ни одной первенства (смеется). Считайте, что я работаю по разным специальностям. — Можно ли сказать, что условия антрепризы дают вам бо́льшую свободу, чем репертуарный театр? И что, скажем, с режиссером Яковом Ломкиным — кстати, партнером по «Сатирикону» — вы можете вести себя так, как не можете со своим учителем Райкиным. — Правильно говорите: Константин Аркадьевич для меня учитель, хотя я не учился у него на курсе. С таким мастером и надо формировать себя. Что касается свободы. А что это такое? Свобода одного начинается там, где она заканчивается у другого. Я бы сказал о других вещах в профессии. Это ответственность перед зрителем (а ее никто не отменял ни в антрепризе, ни в гостеатре). И это дисциплина. Быть актером предполагает жесткую работу над собой. Каждый раз надо доказывать, что ты не верблюд. Разумно используя время жизни, которое тебе никто никогда не вернет.
Локоны: Газета Труд: Максим Аверин: Окропить сцену своей кровью - для меня хорошая примета... Известный актер рассказал «Труду» о некоторых издержках профессии, сопряженных с травмами Жизнерадостный, обаятельный, импульсивный, Максим Аверин сейчас необычайно востребован и в кино, и на телевидении. Но, несмотря на плотный график съемок, артист почти каждый вечер выходит на театральную сцену. И в антрепризных спектакл-ях, и прежде всего в постановках своего родного театра «Сатирикон», в котором Аверин служит уже 16 лет. Совсем недавно там состоялась премьера спектакля «Лондон Шоу» по пьесе Бернарда Шоу «Пигмалион», в котором Аверин сыграл главную роль. — Максим, в спектакле «Лондон Шоу» ваш герой — профессор Хиггинс — необычайно подвижен: он прыгает с ногами на кресло, оттуда на диван, подтягивается на перекладине и только что не летает: Я впервые вижу на сцене столь спортивного ученого. — Почему вы думаете, что профессор должен только сидеть и надувать щеки? Знаете, чем мне интересен Хиггинс? Тем, что он искрометный, яркий, живой: А если бы я не был подвижным, думаю, Константин Аркадьевич Райкин вряд ли взял бы меня в свой театр. — Но при этом в театре вас преследуют травмы. В спектакле «Лев зимой» вы разбили себе голову, в «Макбете» — насквозь проткнули ногу мечом... Да вот только что при мне палец о стол поцарапали! — Окропить сцену своей кровью — для меня хорошая примета. А в другие я не верю. Если текст пьесы выпадет из рук, никогда на него не сяду, мне это кажется глупостью. — Хиггинс почти все время проводит в своей библиотеке, а у вас дома много книг? — Очень. И сейчас я занимаюсь тем, что создаю свой кабинет, где все они наконец займут свои места. А то пока что у меня дома книги лежат повсюду — на полу, на обеденном столе... — Как удается выкроить время для чтения при вашем, я бы сказала, перенасыщенном графике? — Да очень просто: сел в самолет — достал книжку, едешь в поезде — делаешь то же самое. Правда, приходится с собой таскать тяжелые тома. Но к электронной книге никак не могу себя приучить: мне нравится сам момент перелистывания. — В большом кабинете с книгами скорее представляешь себе режиссера, чем актера. — Не могу с вами согласиться. Актер должен быть образованным и, скажем так, любопытствующим. Мне нравится артист, все время находящийся в поиске, недовольный собой: Вот сейчас я читаю письма Ван Гога к брату. И там художник все время высказывает мысль, что лучшая его картина впереди. Мне это настроение очень близко. Вчерашний успех меня не интересует, он эфемерен. — Лето Максима Аверина предполагает отпуск? — Отпуск? Я не очень понимаю, что это такое. Моя работа доставляет огромное удовольствие, чего мне от нее отдыхать-то? Я человек подвижный. Недавно был в Екатеринбурге и Челябинске с антрепризой. Сегодня играю в «Сатириконе». На днях могу полететь к морю дня на три покупаться. А потом пересесть на другой самолет и отправиться в Киев. Там у меня новая роль — интересная, клевая, яркая: я играю собаку (в сериале «Чарли». — «Труд»). Кайф? Кайф! А если ты устал и собрался отдыхать, то надо иметь в виду, что тут же найдется кто-нибудь новый, молодой, который не устал и очень хочет играть. Но я ведь занимаюсь лишь тем, чем мне интересно. Вот сейчас поступило предложение от Евгения Витальевича Миронова участвовать в постановке «Укрощение строптивой» в Театре наций вместе с Чулпан Хаматовой. График у меня действительно забит под завязку. Но как можно отказаться от такой замечательной пьесы, от такой партнерши? Я научился сокращать свой сон — спал сегодня часа четыре. — Худрук «Сатирикона» Константин Аркадьевич Райкин легко вас отпускает поработать в других театрах? — Но я его никогда не подвожу! И в антрепризах играю таких, за которые не стыдно. — Какой вы, однако, неуязвимый. — Да, так и есть! (Смеется.) Нет, вообще-то, конечно, я уязвим. Но, как говорила Людмила Марковна Гурченко, «сломать меня нельзя, убить — можно». Когда четко знаешь, чего ты хочешь от этой жизни, многое можно вытерпеть. А когда усталость хватает за горло, я сажусь в машину и еду в какой-нибудь парк. Могу ходить там в тишине по аллеям час, полтора, два. Это для меня время отдыха и общения с самим с собой. — Ну да, все парки такие безлюдные, Аверина там никто не узнает, поклонницы не устраивают засады в кустах... — Аллеи я выбираю безлюдные. А поклонницы у меня замечательные: понимающие, сочувствующие. Они знают, когда меня можно трогать, а когда нет. — А вас можно трогать? — Ну да, я же такой трогательный! — Все равно не верится, что абсолютно все фанаты обладают столь безукоризненным чувством такта. — Нет, конечно, бывает и чрезмерная демонстрация любви, но я к этому с юмором отношусь. Еще Станиславский писал: «Какой смысл на сцене творить иллюзию, а в жизни ее разрушать?» Знаете, мне было бы стыдно, если б люди стали говорить: «А на сцене-то (или в кино) Аверин намного лучше, чем в жизни». Вот я вам лучше расскажу о приятных моментах общения с поклонниками. Когда, например, идет мне навстречу человек грустный, а потом увидит меня, узнает и улыбнется. Такие моменты для меня — высшая награда. Или когда поклонники, видевшие меня только в кино, приходят на мои спектакли — и влюбляются в театр. А потом пишут на спектакли такие рецензии, какие критикам и не снились. — Не любите критиков? — Я, конечно, читаю в газетах рецензии на спектакли. Но, к сожалению, не все пишущие сейчас люди осознают, что словом можно убить. Мне что, я уже тертый калач, а вот каково молодым актерам? Помню, про меня самого когда-то давно написали: «Помесь Евгения Миронова и Джима Керри». И ведь с хорошими актерами сравнили, но какое ужасное слово «помесь»... — А вы, я знаю, трепетно относитесь к словам, любите поэзию... — Да, и горжусь тем, что недавно открывал на телеканале «Пятница» проект «Живые стихи», где популярные актеры читают поэзию. Кстати, заметьте, что ни на одном другом телеканале (кроме, конечно, «Культуры») никто до сих пор не читал стихов. Думаете, они людям не интересны? Да неправда! У меня есть моноспектакль «Все начинается с любви», где я читаю только поэзию. И я слышу, какая наступает пронзительная тишина, когда люди слушают строки Бродского, Пастернака, Вертинского, Высоцкого, Давида Самойлова: А ведь в зале сидит около тысячи зрителей. — Я знаю, вы сейчас с Лорой Квинт записываете собственный диск... — Да. И там есть замечательная песня на стихи Роберта Рождественского: «Живу, как хочу, — / светло и легко. / Живу, как лечу, — / высоко-высоко». Мне кажется, что эти строки написаны про меня!
Casi: click here Вся правда о трех интернах На наши телеэкраны (канал "Украина") вышел очередной сезон популярного юмористического сериала, главные герои которого рассказали "Комсомолке" о своей новой киножизни. Один Ланд БАЙРОН (Фил Ричардс): "Приехав в Москву, я ни слова не знал по-русски" - Один, русские и украинские зрители настолько вас полюбили, что уже принимают за своего. А родом вы откуда? - Я родился в Миннесоте. Но в 15 лет, после развода родителей, переехал в Мичиган. Мама, с которой я остался жить, нашла там новую работу. - Переживали из-за развода родителей? - Нет. У них все произошло полюбовно. Они до сих пор дружат. - Знаю, что вы, как и Саша Ильин, увлекаетесь музыкой. Откуда эта страсть? - У меня с детства все было связано с музыкой. С четырех лет я начал играть на виолончели, чуть позже - на других инструментах. Петь, правда, стал поздно, учась уже в гимназии. И мне всегда нравился театр. Поэтому играть в мюзиклах я начал еще со школы. И все вышло как-то само собой. В какой-то момент я понял, что умею хорошо петь и перевоплощаться в разные роли. Да и многие знакомые мне об этом говорили. Так что выбор пал на факультет музыкального театра в Мичиганском университете. Но потом мне показалось, что это все же не мое, и я уехал в Россию. - Решили искать счастье на российской сцене? - Я приехал в Москву шесть лет назад, когда мне было 20, чтобы играть исключительно в театре. Приехал на три месяца, но потом меня пригласили остаться в Школе-студии МХАТ. Так и остался работать в Москве. "Интерны" - мой первый большой опыт в кино. А вообще попасть в Россию я мечтал еще с детства. Когда приехал сюда, то не знал ни одного слова по-русски. Язык выучил уже в Москве. - А как вы оказались в "Сатириконе" у Райкина? - В "Сатирикон" я попал в 2010 году. Но еще будучи студентом Школы-студии МХАТ (Райкин является и руководителем курса в Школе. - Авт.), играл Гамлета и Ленского. Русская актерская школа очень сильна. Именно поэтому я приехал учиться актерскому мастерству в Россию. - У вас такая знаменитая "классическая" фамилия. Интересно, лорд Байрон вам кем приходится? - Бабушка говорит, что у нашей семьи - французские корни. А предки лорда Байрона были французами. Не знаю, насколько близка наша родственная связь, но она есть. И это приятно. - Кажется, в вашей жизни очень много совпадений. Например, ваша мама - врач. Скажите, американская медицина отличается от того, что вам сейчас приходится играть в России? - Ну, все-таки "Интерны" - это сериал, к тому же еще и комедийный. Думаю, в обычных российских больницах такого юмора не так много. - А как общаетесь с семьей? - По Скайпу. Ведь мама живет в Новой Зеландии, папа - в Америке, а брат, кстати, вообще в Непале. Поэтому разговариваем мы исключительно посредством Интернета. Правда, раз в год я стараюсь выбраться в гости к маме и папе. Кстати, мама недавно у меня гостила. А теперь я собираюсь домой в отпуск. - С "интернами" сдружились? - Сначала мне было немножко страшно, ведь актеры уже давно работают на съемочной площадке. Но у меня все получилось. Коллеги мне очень помогали. Сейчас у меня со всеми хорошие отношения. Наверное, уже приняли за своего. ИЗ ДОСЬЕ "КП" Один Ланд Байрон, 28 лет, родился в городе Дулут (штат Миннесота, США). В 2004 году переехал в Москву, поступив в Школу-студию МХАТ на курс Константина Райкина. Сыграл роли в спектаклях "Евгений Онегин", "Гамлет" и "Безумие любви". На вопрос, что ему больше всего нравится в России, отвечает с "интерновским" юмором: "Пряники с джемом и потрясающий компот". Сейчас преподает в Школе-студии МХАТ (ассистент-переводчик), а также является участником музыкальной группы Dr. Lector, в которой играет на скрипке.
Локоны: СБ: Артист, который не ждет От его фирменной улыбки млеют все поклонники сериала «Глухарь». Но бешеная популярность Максима Аверина не наложила ни малейшего отпечатка на его отношение к работе — постоянно критический взгляд на собственное творчество и неустанное желание развиваться. Недавно «глухарь» выступил с режиссерским дебютом. Актерские штанишки Аверину, по его собственному признанию, давно уже стали малы. Моноспектакль «Все начинается с любви...» — целиком и полностью детище Максима. Он здесь одновременно и актер, и режиссер, и декоратор постановки. Все — стихи, их последовательность, костюмы, свет, музыку — артист подбирал сам. Наш зритель сможет оценить работу Аверина в сентябре — артист сыграет моноспектакль на сцене столичного ДК МАЗ. — Спектакль «Все начинается с любви...» родился от жадности. Мне часто говорят: как вам не надоело сниматься в сериалах... Удивительные люди! Я же артист, я не могу играть перед зеркалом, понимаете? Артист — это здесь и сейчас. Нельзя сидеть и ждать, пока тебе позвонит Никита Михалков и скажет: «Але, Максим? Я вас приглашаю...» Не будет этого. Наша профессия очень короткая. Успех — всего лишь одна из составляющих, популярность совсем не означает, что для себя артист добился творческого удовлетворения. Вот я и решил сделать такой спектакль, в котором бы зритель увидел не следователя Глухарева или доктора Брагина (роль артиста в сериале «Склифософский». — Прим. автора), а меня, Максима Аверина. Это очень лирический спектакль, который наполняет меня верой в самого себя. Зритель увидит, что я живой и что мы можем говорить с ним на одном языке. — Вы успеваете повсюду. Какой канал ни включу — везде Аверин. Жить в таком ритме никакого здоровья не хватит... — Мне всегда хочется сделать больше. Да и профессия требует постоянного движения, я с удовольствием меняюсь и перевоплощаюсь. Не сижу дома на диване: ах, я непризнанный! — а бегу на работу, где меня ждут. Да, график сумасшедший, но мне это нравится. Я не отказываюсь от ролей, потому что это моя жизнь. Вот недавно предложили еще один проект — шекспировская пьеса, где моей партнершей по сцене будет Чулпан Хаматова. Как я могу от такого отказаться? Назовите меня как угодно — наркоманом, трудоголиком. Я не могу без работы. Да, бывает, устаю, иногда болит позвоночник или давление скачет. Но один шаг из–за кулис — и все проходит. — После успеха в сериале «Глухарь» начались испытания славой? — Меня тяготит не популярность, а реакция некоторых людей на это. Я сделал свою работу честно, так почему я должен стесняться своей роли, оправдываться перед кем–то? Люди же меня за что–то полюбили? Зрители знали артиста Аверина и до «Глухаря», приходили ко мне на спектакли в театр «Сатирикон». Я уже 16 лет там служу, и своим поклонникам за то, что они приходят на «меня», бесконечно благодарен. — Вы согласны с тем, что театр не позволяет растерять мастерство, но кормит артиста в первую очередь кино и телевидение? — Я эту тему для себя раз и навсегда закрыл. Никогда не ходил, не плакался, не просил повышения зарплаты — я принимаю условия, по которым живет театр. «Сатирикон» никогда не был для меня средством обогащения. Всегда, и в советское время тоже, артисты жили за счет «халтур», кино и всего остального. Я для себя это понял и примирился как с неизбежным. Мне–то, конечно, легко сейчас рассуждать — человеку, который уже получает хорошие гонорары, востребован и приглашаем. А ведь есть актеры, которые не на виду, не на слуху, которые нуждаются. Наша профессия — как, впрочем, и любая другая — по–своему жестока и по–своему зависима. — В чем это проявляется? — Да во всем: актер приобретает зависимость не только от режиссера, но и от оператора, обстоятельств, погоды, грима — всего на свете. Настроение зависит и от того, как погладили костюм, как тебя загримировали... Мы и от зрителей несвободны, которые приходят и им все равно, что с тобой. В этом публика достаточно жестока: она может тебя очень сильно возлюбить, но так же сильно разлюбить и бросить. Примеров того, в какое забвение уходят знаменитости, — тысячи. Я артист и не выбираю роли по принципу «формат» это или «неформат». Есть роль — играю, нет — значит, ищу. Мне не стыдно сниматься в сериалах. Возьмите того же «Глухаря». Разве можно назвать его проходным? Нет. Это поистине народная история, которая полюбилась миллионам. — Алла Демидова, которая является не только актрисой, но и теоретиком кино, говорит о том, что в современных театрах уже давно забыли систему Станиславского. Театры постепенно отходят от мхатовских традиций, актер на сцене уже не перевоплощается в героя, а просто играет самого себя в предполагаемых обстоятельствах. Согласны? — Нет. Чтобы такое утверждать, нужно просмотреть сотни постановок в сотнях театрах. Нельзя сделать вывод на примере трех–четырех увиденных спектаклей. Поверьте, я хорошо знаю театральную общественность. Часто она живет в своем собственном мире и редко выбирается оценить работы коллег. Я безмерно уважаю Аллу Сергеевну и приглашаю ее в «Сатирикон», где она сможет убедиться, что система Станиславского по–прежнему жива. Справка «СБ» Максим Аверин — российский актер театра и кино. Родился 26 ноября 1975 года в Москве. Дебютировал в кино в фильме «Похождения графа Невзорова» (эпизод — танцующий мальчик). В 1997 окончил Высшее театральное училище имени Б.Щукина. В том же году был приглашен в труппу театра «Сатирикон». Сыграл более 20 главных ролей в театре и кино. Всенародную любовь артисту принесли роли в сериалах «Глухарь» и «Склифосовский». В 2010 году получил национальную телевизионную премию «ТЭФИ» в номинации «Исполнитель мужской роли в телевизионном фильме» за сериал «Глухарь. Продолжение». Не женат. Детей нет.
Administrator: Деловой Петербург Юрий Бутусов: «Включить эмоции и мозги» Один из самых талантливых режиссеров России, ставящий в лучших театрах Москвы (МХТ, Вахтанговском, «Сатириконе») и за границей: от Болгарии до Норвегии, дважды лауреат высшей национальной премии «Золотая Маска» — о городской культурной политике, вреде Достоевского для государства и о том, что делает человека человеком. - Почти 2,5 года вы возглавляете Театр им. Ленсовета, но продолжаете работать с другими труппами. Можете сравнить плюсы и минусы обеих моделей существования режиссера? — Работать в качестве приглашенного режиссера для меня хорошо, видимо, просто в силу моего характера. С одной стороны, возникает психологический дискомфорт: ты приехал один, далеко от привычных мест — но это же вызывает и переживания, которые можно использовать для работы. Приходя в новый дом, чувствуешь себя каким-то инопланетянином, от которого многого ждут, — и от этого твой организм начинает работать по-другому. Появляется адреналин, или еще как-нибудь это можно назвать, в общем, состояние души, которое я очень люблю, — хороший настоящий азарт: выиграть! Это как чуть-чуть романтическое желание… - Завоевать новую девушку? — Ну конечно, если по-простому сказать — да. Кроме того, то, что ты приходишь со стороны, как гость, отсутствие постоянной связи дает свободу, легкость в общении. Нет привыкания, которое неизбежно возникает в театрах, существующих по так называемой модели «театр-дом»: человек долго сидит в одном кресле, и ему начинает казаться, что у него все в порядке. Через какое-то время он перестает здраво понимать, что происходит вокруг, чувствует себя абсолютным хозяином, недосягаемым ни для кого. Его обкладывают друзья, враги, постоянно плетутся какие-то интриги — и все это страшно мешает выдавать… не скажу — идеи, но какие-то штуки, из которых потом вырастают спектакли, эмоциональные сгустки, которые нужно в себе каким-то образом накапливать. Начинается стагнация. - Студенты актерского курса Театральной академии, набранного при Театре Ленсовета, с которыми вы в последнее время плотно работаете, сделали спектакли по басням Крылова, по «Грозе» Островского, сейчас сдали экзамен по Достоевскому. Они занимаются классикой потому, что педагоги велят? — Когда мы предложили этих авторов, они приняли их с восторгом. Мало того, я сделал такую хитрость: незаметненько подбросил им книжечку Прилепина, мне была интересна их реакция — они прочитали, но совсем туда не пошли. А в Достоевского и Островского с таким интересом, азартом погрузились! Мне кажется, «Гроза» стала очень любопытной историей. Кстати, слышал тут передачу по «Эху Москвы», где некий человек говорил, что «Грозу» надо исключить из школьной программы как вредную: в ней-де есть мистицизм, который входит в противоречие с православной нравственностью. Ну да, в Катерине ведь сидит демон, и вообще «Гроза» как большая серьезная пьеса, как любая хорошая книга, неоднозначна. А всякая сложность, рефлексия сейчас очень беспокоит наше государство. Достоевский должен казаться особенно вредным, поскольку у него какие-то парадоксалисты, странные персонажи с абсолютно разорванным сознанием... В общем, ребята, на мой взгляд, хорошо раскопали «Грозу», взглянули на нее не по-школьному, а по-взрослому, с религиозно-философских позиций. При этом меня не смущает достаточно свободное обращение с текстом. Мне кажется, и Чехов, и Островский, и вообще все великие авторы хотят быть живыми, жить с нами. Они лежат себе на кладбищах, но они не хотят быть трупами и памятниками. Уверен, наша «Гроза» понравилась бы Александру Николаевичу. - При треклятой советской власти Тарковский мог себе позволить за государственные деньги переснять «Сталкера», потому что его не устроил художественный результат. Сейчас от творческих организаций требуют отчетов «по показателям» и самообеспечения. Как вы к этому относитесь? — Как я могу к этому относиться? Это ужасно! Это катастрофическая ситуация, не понимаю, как такое вообще возможно. Я абсолютно убежден, что государство должно иметь деньги, которые позволяли бы нам совершать творческие ошибки. Потому что бывает так, что… не ошибка, но какой-то рискованный шаг, проба, эксперимент дают жизнь искусству, двигают его. А искусство — это то, что делает человека человеком, все остальное вторично. Но ведь я даже внутри театра сталкиваюсь с тем, что мысль о деньгах просто разлагает. Люди, понимая, что могут не получит премию, начинают снизу давить, чтобы я брал пьесы, которые, как мне кажется, не надо брать сегодня, а может быть, и вообще не надо. А надо перестать заниматься развлекательным театром и все-таки попытаться о чем-то сказать всерьез… Помню, когда я учился, мы стояли перед БДТ с табличками «Куплю билет», помню «Сайгон», рок-клуб, огромное количество студий, из которых все мы и вышли, такое варево, невероятный компот, который необходим культуре. Куда делась эта среда? По-моему, город разворачивается в неправильную сторону. Я очень люблю футбол, но мне кажется, это все-таки не самое главное для Петербурга. То, что правительство пытается ввести уравниловку, считать по человекопосещениям, книговыдачам и «культурно обслуженным», заставить нас чуть ли не доход приносить, — это путь к уничтожению культуры. Ее превращают в какой-то обслуживающий комбинат — это унизительно! Мы теряем зрителя — он не хочет думать, а хочет только развлекаться и видеть артистов, которых знает по сериалам. - Константин Райкин рассказывал, что на гастролях «Сатирикона» в Петербурге для него в «Короле Лире» основной задачей было не забыть переделки, которые вы в этот день внесли в давно идущий спектакль. Если вы все время что-то меняете — означает ли это, что, выпуская премьеру, вы недовольны результатом? — Косвенно — означает. Но не только. Может быть, главное — я все время боюсь окаменелости, смерти спектакля. Для этого я немножко хитрю, предлагаю всякие изменения — не потому, что без них было плохо, а просто чтобы держать ситуацию в напряжении. А с «Лиром» вообще была забавная ситуация: мы его выпускали довольно долго, и у Кости выросла борода — он был такой худой, прекрасный… Потом прошло лето, начался сезон, ему надо было играть другие спектакли и он сбрил бороду. Но поскольку он репетировал в бороде, она стала неотъемлемой частью облика — пришлось клеить искусственную. Спектакль — странное живое существо, и в зависимости от той же бороды он становится другим. - Это лояльность «Сатирикона» — что он идет на переделки? У нас ведь нет копирайта на режиссуру. — Так я ведь не прихожу и не предлагаю: давайте артиста Райкина заменим на артиста Миронова, такие вещи, конечно, никто не разрешит. Я меняю по чуть-чуть. Более того, они сначала сопротивлялись, а потом привыкли и полюбили — и теперь, когда я этого не делаю, они пугаются. - Огромное количество технических новшеств в театре — естественное развитие его языка или, как говорил Набоков, «инструменты, помогающие бездарности уважать самое себя»? — В 90%, конечно, по Набокову. Но случается, при помощи технологий ты вдруг открываешь какие-то двери. Так что если это необходимо и к месту, я ими пользуюсь. Хотя театр ведь работает прежде всего с воображением, а технические эффекты зачастую банально-иллюстративны. Может быть, я заблуждаюсь, но мне кажется, именно воображение включает зрительские эмоции. И мозги. Дмитрий Циликин
Локоны: Собеседник.ru: Максим Аверин странно пошутил про жену Самый популярный артист в Белоруссии Максим Аверин постоянно шутил на концерте и сыпал анекдотами, от чего зал приходил в восторг. Впрочем, актер отшучивался не только на сцене, но и вне ее, отвечая на вопросы журналистов. Публика принимала артиста на ура, зал был полон – зрители висели чуть ли не на люстрах. Оказалось, звезда сериала «Глухарь» на сегодня самый популярный артист в союзном государстве. – В России ко мне относятся по-разному, – говорит актер. – Как-то был в одном городе, гуляю по улице, слышу со всех сторон: «Максимка, это вы? Мы вас так любим!» Окрыленный признаниями, захожу в магазин. А там семейная пара, любители принять на грудь, покупают водку. «Смотри, – толкает муж жену в бок, показывая на меня, – Глухарь!» А жена ему в ответ, да так громко: «Ну и х... с ним – у нас есть дела поважнее» (смеется). Бывает, женщины просят: «Можно с вами сфоткаться? Муж снимок увидит – от зависти помрет!» Выдавали и такое: «Знаете, мой ребенок, пока вас на ночь не посмотрит (очередную серию «Глухаря». – Авт.), засыпать отказывается». Так что я теперь могу вести программу «Спокойной ночи, малыши!» вместо Оксаны Федоровой (смеется). Моя мама мной ужасно гордится. А мамочка сама водит машину. И вот однажды едет за рулем, что-то нарушила, ее останавливает гаишник. А мама, не дав ему слова сказать, говорит: «Знаете, кто я? Я – мама Глухаря». На что страж дороги отвечает: «Ну и чё? А у меня мама – куропатка». Аверин рассказывал и о Людмиле Гурченко, которую обожал. – Нам предстояли совместные съемки для НТВ, а накануне нас друг другу представили в ресторане. Я так волновался, что махнул рюмку для храбрости, потом еще одну, еще… Словом, к моменту встречи с легендарной актрисой я был весь из себя храбрый. И начал читать стихи Маяковского. Людмила Марковна сказала: «О, вы знаете, это мой любимый поэт», – и принялась пересказывать мне последнюю серию «Глухаря». Оказалось, она смотрела сериал и он ей нравился. В Белоруссию артист привез своего племянника – 13-летнего Колю. Вместе они посетили Дом-музей Марка Шагала, где, к их ужасу, не оказалось подлинных работ художника, а также сходили на выставку-ярмарку, где купили пару тряпичных кукол-сувениров. Когда мы поинтересовались у артиста, почему он взял племянника, а не любимую девушку и почему он до сих пор не женат, тот покрылся пятнами от неожиданности, а затем театрально развел руками: «Я женат! У меня публичный брак!»
Локоны: Журнал "Стиль" (Новосибирск): Максим Аверин Среди работников телевидения сейчас в тренде чистосердечно признаваться в том, что сами они телевизор не смотрят. Максим Аверин, напротив, не избегает общества центральных телеканалов, которым обязан своей славой. После моноспектакля «Искренне без купюр», прошедшего 21 сентября в банкетном зале La Maison, актер уделил несколько минут журналу СТИЛЬ. СТИЛЬ: Расскажите немного о моноспектакле для тех, кому не удалось попасть на него. МАКСИМ АВЕРИН: Административным языком, это литературно-музыкальная композиция, сложенная из той поэзии, которая на сегодняшний день определяет меня как человека, как артиста, как мужчину. Это очень личное для меня. Это спектакль-откровение, если хотите, спектакль-исповедь, это спектакль — тесное общение со своим зрителем, потому что я прекрасно понимаю, кто идет на мой спектакль — это мой зритель. Для меня это важно, мне это нужно, мне это необходимо. Как Вы создаете эти спектакли? Ведь это режиссура. Моноспектакль — это живой организм, который постоянно меняется, с которыми что-то происходит, одно из другого вытекает, появляется. Сегодня мы попробовали сделать новые номера. По-моему, удачно. Нам интересно в нашем творческом коллективе все время что-то изобретать. Не хочется, чтобы это была затвердевшая форма. Хочется, чтобы это как-то развивалось, было актуальным и очень личностным. Здесь важно все: свет, звук, музыка, которая пронизывает этот спектакль, и, конечно же, сам материал. Я имею в виду великую поэзию: Бориса Пастернака, Давида Самойлова, Александра Вертинского, Владимира Высоцкого, Владимира Маяковского. Это то, чем я дышу. Чтобы некоторое время говорить со зрителем один на один, нужно, чтобы было, что сказать. Когда Вы поняли, что Вам уже есть что сказать? Так получилось, что зритель меня выбрал. Значит, он хочет что-то от меня услышать — мой зритель. Значит, он верит в то, что я могу что-то сказать. Насколько я знаю, у Вас большая биб-лиотека. Сейчас принято говорить: «У богатых людей большая библиотека, у бедных людей большой телевизор». Я в первый раз об этом слышу. Я вырос в нищей по нынешним меркам семье. Но книги были везде! Папа собрал такую библиотеку, что книги были повсюду: сверху, снизу, сбоку. Литература, хорошая библиотека — это богатство. В Вашей любви к чтению, театральному творчеству нет противоречия с телевизионными проектами, в которых Вы участвуете? Или Вы все еще верите в то, что у нас будет качественное телевидение? Я не могу сказать, что мне прям все нравится в нашем телевизоре. Конечно, мне многое хотелось бы изменить. Но я не уверен, что мог бы как-то повлиять на это. Я могу только честно делать свою работу для своего зрителя. Кроме того, не все ведь могут увидеть меня живьем, а в нашей стране зрительская любовь прививается за счет телеэкрана. То есть для Вас это компромисс? Почему компромисс? Я не считаю, что делаю что-то плохое в телевизоре. Вы сами смотрите его? Вы хотите сказать, что Вам не нравится то, что я делаю в телевизоре? Нет. Просто сам телевизор не нравится. Ну, это Ваши проблемы, простите, конечно. Есть замечательный канал «Культура», есть замечательные каналы, где рассказывают про животных, есть замечательные программы на центральных каналах. Это не значит, что все прекрасно, но многие программы я с удовольствием смотрю, потому что там работают профессионалы. У Вас есть возможность напрямую разговаривать со зрителем в ходе гастролей. Вы ведь прекрасно знаете, что телевидение не дает правдивой картины о происходящем в стране. Вы рассматриваете возможность не только развлекать, но и просвещать зрителей на своих выступлениях — помогать им стать чуточку разборчивее? Я делаю людей чуть добрее, и хочу, чтобы им было теплее. За это они меня полюбили. А мудрость… Нельзя сделать человека мудрым, если он от природы глуп. Мудрость — она как наследство организма, как хорошая кровь и здоровье. Я всего лишь делаю так, чтобы моему зрителю у телеэкрана было теплее, лучше и хотя бы не так одиноко. А научить чему-то я никого не пытаюсь — это неискренне и невозможно. Можно только создать зрителю настроение, чтобы ему было хоть чуточку теплее на душе. Вот что я делаю, и за это мой зритель меня полюбил.
Локоны: Невское время: Максим Аверин: «Я долго ждал своего актёрского счастья» Популярный артист считает, что теперь он уже может повести людей за собой в театр и сделать их «хоть на два часа лучше и светлее» Всё дальше и дальше отходя от образа следователя Глухарёва (хотя сериал «Глухарь» в бесконечных повторах в летнем эфире «сопротивляется» этому), Максим Аверин смело пробует себя в самых разных стилях, жанрах, проектах. Уже не раз он привозил в Петербург свой поэтический моноспектакль «Всё начинается с любви», и каждый раз постановка обрастает всё новыми и новыми стихотворениями, режиссёрскими ходами… – Максим, моноспектакль – потребность? Отдушина? – Профессия артиста очень жёсткая и короткая. В этом мире очень много талантливых людей, но твоя жизнь одна, и когда ты понимаешь, что способен сыграть и такую, и другую роль, то понимаешь и то, что в репертуарном театре ещё 50 артистов, которые точно так же ждут, имеют право на успех, на актёрское счастье… Я долго ждал своего актёрского счастья, стоял в этой «бесконечной очереди», но в какой-то момент решил, что должен сам сделать такой спектакль, где зритель увидит меня в той роли, в другой, третьей, и я буду сам выбирать образы. Так уж получилось, что меня полюбили очень многие телезрители, и теперь я поведу их за собой в театр. Для начала они приходят на мой моноспектакль «Всё начинается с любви», потом придут в «Сатирикон», придут на наш новый антрепризный спектакль «Отелло» (я хочу доказать, что и в формате антрепризы можно вполне серьёзно и интересно ставить и играть Шекспира). Я очень рад, что очень многим людям в нашей стране я привил вакцину «театр», и очень этим горжусь. Когда мудреца спросили: «Скажите, секс без любви – грех?» – он ответил: «Да, всё, что без любви, – грех!» Кто-то подразумевает, что это спектакль лирический, где звучит любовная лирика наших замечательных поэтов, я же считаю: спектакль о том, что на сегодня наполняет мой мир. О том, что всё начинается с любви… Если зритель пришёл на спектакль и знает, что это я, значит, он со мной говорит на одном языке. – А когда увидит свет ваш музыкальный альбом? – Предложений множество, но не с руки мне петь просто эстрадные песенки, шлягеры, пусть даже хорошо сделанные. И вот на этом фоне в моей жизни появились композитор Лора Квинт и поэт Николай Денисов (оба живут в Москве, но родом они из Петербурга и здесь стали известными и любимыми авторами). Это люди, знающие толк в театре, написавшие не один мюзикл и в песнях тяготеющие к театральности. Мы вместе решили сделать не просто одну-две песни, а целую пластинку, цикл. Яркие мелодии, замечательная поэзия. Я очень рад этому сотрудничеству, но вы поймите: я не артист эстрады. Всё, что я делаю музыкально, – это примерно то, что делали Андрей Миронов, Людмила Гурченко – мои кумиры, мои любимые актёры. Цель моя не быть артистом эстрады – эстрадных звёзд у нас очень много. Я всё-таки драматический артист, которому тесно в рамках одного жанра. Я воспитанник Константина Аркадьевича Райкина, служу в театре «Сатирикон», артист которого должен уметь делать всё, – от начала, от фортепианной доски до конца, играя шекспировскую трагедию, выйти в канкан. – Многие талантливые, но не столь признанные актёры, как вы, скажут: «Легко Аверину говорить, у него за плечами «Глухарь», множество эфиров в рейтинговых телепрограммах, он уже может делать, чего душа пожелает…» – Уже – признанный? Вот только что все писали «подающий надежды», а вы говорите: уже признанный. Вот жизнь какая! Меня уже называют по имени-отчеству – Максимом Викторовичем, но я к этому серьёзно не отношусь. И хочу не относиться как можно дольше… – После премьеры спектакля «Отелло» рискну предположить, что ваш любимый драматург – Шекспир! – Вы угадали, действительно Шекспир – мой любимый драматург. Меня вообще тянет в классику, причём и раньше, и сейчас. Мне близка эта эстетика. Сейчас я на радио записываю спектакль «Царь Эдип» Софокла, мне ясен накал страстей и сердце этой драматургии. Современная драматургия тоже есть, и встречается настоящая драматургия, есть очень интересная и удивительная, но, к сожалению, это как наше время: отношения полулюбви, полудружбы, потому что мы все ушли и скрылись в «фэйсбуках», мы перестали смотреть друг другу в глаза. – Почему же вы, любитель Шекспира и Софокла, согласились играть собаку в новом телевизионном сериале «Чарли»… – В студенческие годы, ещё длинноволосый, я думал, что буду играть принцев и королей, но в какой-то момент своей бурной жизни я понял, что играю лишь соцработников. Когда переиграл весь плацдарм соцработников, решил, что надо переходить на животных (смеётся). Этот сериал – замечательный материал, полностью адаптированный и русифицированный для российской действительности. Аналог сериала идёт в Америке и называется «Уилфред», где всё сделано здорово, но по-американски. Наш же сериал будет свой, родной, с одним моментом исключительности: главный герой – собака. – Будет показан мир глазами собаки? – Нет, это собака в костюме человека. Весь мир воспринимает Чарли как собаку, которая бегает, прыгает, лает, трётся о ногу, но лишь для одного человека на земле Чарли человек – для его друга. На этом и строится сериал – на отношениях молодого человека, которому кажется, что Чарли – это человек. Этот телефильм будет показан по Первому каналу, а делается молодыми украинскими кинематографистами. – Удивительно, но у Аверина до сих пор нет никакого звания… – Вы правы, у меня нет звания ни «народного», ни «заслуженного», и, если честно, я где-то этим даже горжусь, потому что я – любимый артист. А зачем мне звания, как мне это поможет? Это не соберёт мне зрительный зал, не поможет зрителю подойти ко мне, чтобы сказать: «Мой артист». Я никогда не бегал ни за кем, чтобы что-то получить. Не лезу ни в какие партии, потому что мой фронт работы – актёрский, вот там я должен работать. Я никого из артистов, которые идут в политику, не ругаю, но для себя определяю фронт – в театре. Потому что это такая кафедра, как это ни пафосно звучит, с которой я могу сделать хоть на два часа людей лучше и светлее. Мы ведь выходим на улицу и видим ужасы, проблемы… Жизнь, как журнал, переворачивается. – Как проводите лето, где отдыхаете? – Меня всегда поражала такая вещь: есть день трудящихся, а значит, что должны трудящиеся делать? Трудиться в две смены! Почему мы трудом не отмечаем Первомай? Мне жалко проводить своё свободное время на диване, что я могу там сделать? Как я могу отказаться от радиопостановок, спектаклей, кино? Я ещё столько не успел сделать! Как отказаться от работы с Чулпан Хаматовой? От радиоспектакля «Царь Эдип»? Как отказаться играть собаку – да эта роль на меня написана! – И всё же… Вас не тяготит ноша звезды «Глухаря»? – Под занавес сезона в «Сатириконе» мы замечательный спектакль «Лондон Шоу» репетировали, старались, силы вкладывали... После премьеры беру какую-то газету и вижу маленькую заметку «Глухарь сыграл «Пигмалиона». Меня это уже не задевает, раз не понимают, что после «Глухаря» была уйма проектов, ролей… Хотя я едва ли не первый артист, который сделал так, что стало не стыдно сниматься в сериалах, потому что это формат времени. Английские артисты не стесняются сниматься в сериалах, например Мэрил Стрип, а у нас это считается чем-то ужасным. Я не считаю, что «Глухарь» проходной, это очень хорошо сделанный сериал, который люди ещё годы будут вспоминать. Что касается «Пигмалиона», то есть «Лондон Шоу» по пьесе Бернарда Шоу… Когда я посмотрел фильм «Артист», сидел и понимал: такого в моей жизни никогда не будет! И думал: «Боже мой, это должно где-то проявиться», ведь человечество настолько перегружено эффектами, и артист в принципе и не нужен совсем, потому что появляется компьютер, и «Аватар» – тому доказательство. Но человеку всё равно нужна исходная, а исходная… Исходное у него – сердце. И вдруг выходит фильм «Артист», где нет спецэффектов, без слов, ведь слова ничего не значат! А эта тема витала в воздухе, очень много спектаклей, фильмов стали возвращаться к началу, к истокам. И вот у Константина Райкина родился замечательный замысел: совместить чёрно-белое кино, великую пьесу Бернарда Шоу и прекрасную фигуру Чарли Чаплина. Когда это всё встало на свои места, получился потрясающий спектакль «Лондон Шоу», где я играю Генри Хиггинса.
Casi: click here Агриппина Стеклова - шаровая молния Шаровой молнией Агриппину Стеклову прозвали её коллеги по театру "Сатирикон", ведущей актрисой которого она является. И действительно, в этой женщине так много темперамента, что когда она появляется на подмостках, кажется, разлетятся искры и вспыхнет сцена. Из Камчатки в Москву Женщина-огонь рoдилась 15 февраля 1973 гoда в Краснoдаре в актёрской семье Стекловых. В школьные годы она очень стеснялась свoего имени: "Представляясь, я тихо произносила имя, съедая первую букву, чтoбы слышалoсь не Граня, а Аня. Но с вoзрастом убедилась, чтo всё, казавшееся недoстатками, на самoм деле дoстоинства. И яркий цвет вoлос, и мoё имя, и тем более фамилия. Несколько лет она прожила с родителями в Петропаловске-Камчатском, а затем Владимиру Стеклову предложили работу в Москве. Целый год семья разрывалась между тремя городами - Петропавлоском-Камчатском, где ещё работал папа Грани, Симферополем, где жила с бабушкой и дедушкой Граня, и Москвой. В конце концов продали квартиру на Камчатке и купили жильё (15 метров) в Москве, забрали дочь и начали привыкать к новой жизни. Маме актрисы пришлось уйти из театра, несмотря на талант, и заняться домом и дочерью. "Мои друзья называли нашу квартиру телефонной будкой, - вспоминает Агриппина. - Мы прожили в ней десять лет". Дочь Шекспира Кем быть после окончания школы, Агриппина не задумывалась. "Мне былo лет двенадцать, когда oтец давал интервью и я при этoм присутствoвала, - вспоминает актриса. - Он сказал журналистам, что я очень хочу быть актрисой, но он мне этого не желает, поскольку это самая кровавая, ужасная, беспoщадная прoфессия на свете. И в тo же время oчень хoчет, чтoбы я стала актрисoй, потoму что это самая прекрасная, таинственная, непостижимая профессия... Я прислушалась к этим словам - и стала актрисой. Да к тому же у меня и мама, и дедушка, и бабушка с маминой стороны - актёры". На сцене Граня с детства: "Я проводила много времени за кулисами и насквoзь прoпиталась театральнoй атмосферoй, - вспоминает Стеклова. - Лет в семь я сыграла первую "серьёзную" рoль со слoвами. Здесь, в Москве, дебютирoвала в Музыкальном театре сразу в двух спектаклях. В однoм из них по пьесе Уильяма Гибсoна "Быть или не быть" исполнила главную роль - дочери Шекспира". Драгоценность Райкина "Первая пoпытка поступить в театральный институт была неудачнoй. Потом всё происходилo бoлее oсознанно", - вспоминает актриса. Она поступила в ГИТИС на курс Марка Захарoва. В 1996 году после окончания вуза могла пойти в Театр "Ленком", где долгое время работал её отец, но Граня за спиной известного родителя прятаться не стала и отправилась на пробы в "Сатирикoн". Рукoводитель театра Константин Райкин удивился её смелости: "Я вoзьму вас уже хoтя бы за то, чтo вы пришли", - заявил он. И ни разу не пoжалел о своём решении. В первой же свoей бoльшой роли - Мадoнна Либера в спектакле "Кьoджинские перепалки" - Граня сыграла талантливо и темпераментно. После ей доверили самые разнообразные роли: трактирщица в комедии "Жак и его Госпoдин", прoститутка в "Трёхгрошовой опере", горoжанка в "Рoмео и Джульетте", три роли в шекспирoвском "Макбете", кoролева Елизавета в "Ричарде |||"... Райкин называет актрису не иначе как "абсолютной драгоценностью" и "солнышком". Кино учит полезному! Стеклова признается, что обожает сниматься в фильмах для детей. Впрочем, и во взрослом кинематографе у неё есть достижения: роли в сериалах и в полнометражном кино. Как говорит Агриппина, на съёмках можно научиться многому - например, делать уколы, скакать на лошади. Заслуги актрисы отмечены зрителями, критиками, даже Президентом России. Она - лауреат кoнкурса "Золотая лира. Женское лицо. Творческая элита" и обладательница почётных театральных премий "Чайка" и "Звезда театрала". В 2008 году ей присвoено звание заслуженнoй артистки Рoссии. Любопытная и настырная Со своим мужем актёрoм Владимирoм Бoльшовым Агриппина познакомилась в "Сатириконе". Как говорит сама Граня, заглядывались на неё многие, а признаться в любви решился только он. На сегодня Большова и Стеклову считают oдной из самых ярких пар театральной Мoсквы. На вопрос журналистов, комфортно ли супругам быть представителями одной профессии, да ещё и работать в одном театре, Агриппина отвечает: "Я бы не меньше гoрдилась Владимирoм, если бы он был талантливым хирургoм, но, навернoе, я не вo всём могла бы его понять. А так мы понимаем друг друга с полуслова". Агриппина и Владимир встретилась в середине 1990-х. Оба пoбывали в браке и вoспитывали: Агриппина - сына Данилу, Владимир - дочь Машу. Граня вспоминает: "Романтической истoрии не было, всё прoизошло на каком-то биoхимическом уровне. Года полтoра мы хoдили рядом, явно симпатизируя друг другу, а потом был прекрасный новогодний вечер, мы сидели дальше обычного, общались, больше обычного... И уже больше не расставались". Родители вначале переживали, как дети воспримут их решение создать семью. Но всё прошло гладко: дети быстро подружились. Даня учится на пятом курсе Школы-студии МХАТ и уже прославился в роли Ромео в трагедии Шекспира в театре "Сатирикон" в постановке Константина Райкина. Маша - студентка РАТИ режиссёрского факультета. "Сама решила, сама поступила. Не ожидали!" - говорит Агриппина. Все обязанности по ведению хозяйства легли на мужские плечи Володи. Он и столяр, и грузчик и, в случае необходимости, художник-оформитель. "Я - Золушка! - делится актёр. - С первых же дней нашего знакомства я самoстоятельно взвалил на себя львиную часть быта. Но это сoвершенно не тяжкая для меня ноша. Хотя однажды, так мыл пол, что даже швабру сломал". Агриппина - о муже: "Владимир - уникальный мужчина, а я - счастливая женщина. Акцентирую на этoм внимание, потoму что мужчинам в принципе не свoйственно заниматься домашними делами. У меня перед глазами яркий пример мoего папы, который вообще не умеет готoвить, за исключением яичницы, которая тоже получается неважно, и жаренoго зелёного гoрошка, которым он кормил меня в детстве". На вопрос, каков её вклад в "Семейное дело", актриса отвечает: "Дoма я прежде всего любящая жена и мама. Но я ещё и дочка своих рoдителей, и друг своих друзей, кoторых oчень люблю. Я заядлая автoмобилистка, хoзяйка, которая любит и умеет приготовить ужин для всей семьи... А ещё я любопытная, вспыльчивая, настырная, пытливая. Стараюсь пoдавлять в себе пoвышенную эмoциональность, а спoкойствие и нежнoсть культивировать.
Локоны: Журнал "Антенна" 2013 г.:
Локоны: "Моя реклама": Максим Аверин: "Я - разнорабочий" Для ведущего артиста театра "Сатирикон" и звезды телесериалов "Глухарь", "Склифосовский" Максима Аверина, приехавшего в город над Сожем с моноспектаклем, не существует внутреннего конфликта между двумя абсолютно разноплановыми видами творчества. Моноспектакль Максима Аверина "Все начинается с любви..." был представлен гомельской публике 6 сентября. На протяжении почти двух часов во Дворце культуры железнодорожников артист читал стихотворения, исполнял песни, представая перед публикой в самых различных амплуа. Песни Александра Вертинского сменялись поэзией Владимира Маяковского, Бориса Пастернака и Роберта Рождественского, а стихотворения Иосифа Бродского и Давида Самойлова - строками Владимира Высоцкого. Фрагменты киноработ артиста соседствовали с кадрами французского культового фильма "Мужчина и женщина", а видео бенефиса Людмилы Гурченко, в котором в качестве партнера великой артистки выступил Максим Аверин, - с фотографиями ушедших навсегда артистов, ставших легендами русского театра и кинематографа. По окончании спектакля звучали долгие зрительские овации, а количество букетов, врученных артисту, превысило все разумные пределы. Впрочем, во время спектакля артист и сам раздавал белые розы представительницам прекрасного пола. Встретиться с Максимом Авериным оказалось достаточно сложно из-за его очень плотного графика - накануне он выступал в Минске, а уже 7 сентября его ожидала киевская публика. Однако после программы "Свои люди" на радио "107,4 FM" у артиста все же нашлось полчаса перед началом спектакля, которые он любезно уделил корреспонденту moyareklama.by - Давайте нашу беседу начнем с разговора о сегодняшнем спектакле. - Драматургия в этом спектакле - сама наша жизнь. Драматургия, происходящая в наших с вами жизнях настолько разнообразна и многожанрова, что можно сколько угодно экспериментировать с возможностями, в какой жанр уходить. На мой взгляд, сегодняшний жанр времени - это трагифарс. От безумства вокруг становится трагично и страшно. Возвращаясь к спектаклю - это драматургия конкретно отдельно моей жизни, то, что происходит сейчас с моим зрителем, чего бы им хотелось в нашей обычной жизни, не просто из телевизора навязанные материал, юмор, если хотите, форматы... - Спектакль называется "Все начинается с любви..." Чем все заканчивается? - Любовью. Жизнь это и есть большой путь любви. Это не просто узкий коридор в виде отношений между мужчиной и женщиной. Это и отношение к жизни, к своему миру, ко всему, что тебя окружает. Здесь - все. Любовь все наполняет в этом мире. Или желание любить. - Принято обозначать различные эпохи - "золотой век", "серебряный", Ренессанс и так далее. Как бы вы определили наше время? - Поиск. Надо понять, кто и куда направляет свой вектор. Кто-то готов продать свою душу дьяволу, кто-то заблуждается, кто-то четко стоит на своих позициях. Что мне больше всего нравится в новом времени - свобода выбора. - А не нравится? - Потеря духовности. Вроде бы все разрешили, а свобода... Понимаете, "свобода" - такое очень колючее слово. С ней не все умеют справляться. Для кого-то понятие свободы - налить стакан водки и кого-нибудь избить. А для кого-то свобода - в желании получить хорошее образование, вырастить себя, сделать свою жизнь интересной. Слово-то короткое вроде, а сколько в нем значений. Мне кажется, то, что произошло в 90-х - это обретение опьяняющей свободы. Но мало кто справился с этим опьянением. И еще, воспитывается инфантильное поколение, дети, которые думают, что за них все сделают родители. Учась уже в первом классе, я знал, что буду артистом! А сейчас они выпускаются из школы и не знают, чего хотят от жизни! Как это может быть в 16 лет? - Вас не расстраивает, что большая часть зрителей, которые придут сегодня, придут в гости не к театральному артисту, а к звезде телесериалов? - Ну и что? Я не разделяю. Я же не украл ничего, не нарушил законы. Я сделал свою работу хорошо, и меня за это полюбили. Если бы я сделал работу плохо и был бы "голым королем", тогда мне было бы стыдно... Знаете, у меня нет никаких званий, я не "заслуженный", ни "народный". Я - любимый артист. Это лучше всяких званий, это подороже. Для кого-то я стал любимым благодаря телевизору, кто-то давно уже приезжает из Беларуси и смотрит мои спектакли в Москве. И в Минск я третий год подряд приезжаю - полные залы, это свидетельство о том, что люди знают меня уже не только как артиста телесериала. И потом, в этом нет ничего оскорбительного. Телесериал - это формат времени. Меня уже все давно знают не только по телесериалу "Глухарь". Огромное количество работ сделано на телевидении, огромное количество фильмов. Кто-то полюбил за телесериал "Глухарь", а потом пошел дальше, посмотрел другие мои работы, посмотрел меня в театре, на телевидении. У меня ведь много других интересных работ. Я не оскорбляюсь от своей любимой работы. Если кто-то думает, что я устал от этой роли - я не устал, я ее очень люблю. Как можно не любить то, чему ты посвятил три года своей жизни? Другой вопрос, что именно любя, я ушел от этой роли. Мне не хотелось бы сделать ее ненужным продуктом. Кстати, мне кажется, было ошибочным делать всякие продолжения "дочерние предприятия" фильма. Они просто не получились. - Стало скучно. - А дело не в скуке. Я предлагал создателям - давайте уйдем на какое-то время. Я-то ушел на самом пике. Дальше было бы перебором. И потом, от большого уважения к этой работе я понял, что дальше - значило бы дешево продать - продолжать сниматься, отказываться от других ролей, превратить в ежедневную рутину. "Глухарь" - хороший продукт, и я не хочу оскорблять своих коллег и уж тем более осуждать. Никогда в жизни не осужу никого, кто делает свою работу честно и не халтурит. Просто мне кажется, что из уважения к этой роли можно было бы вернуться через несколько лет. Но поскольку появилось столько дочерних предприятий, возвращаться уже нет смысла. - По внутренним ощущениям, вы артист театральный? Или человек кино? - Это две разных профессии. Артист театра - это огромная энергия в первую очередь. Органика кино - это совершенно другое. Можете считать, что я работаю по двум профессиям. Разнорабочий... Судя по тому, что я собираю залы и людей у экранов, мне это удается. Выразительность, выражаясь дарвиновским языком, - это способ моего существования. Безумно люблю стоять в кадре, мне нравится этот процесс - все, начиная с постановки света и команды "Мотор!". Мне нравится выходить на сцену, потому что без этого я не могу. Этой мой кислород, моя кафедра, мой храм, если хотите. Лучшая любовница, лучшая жена, лучшая судьба. - Как относится руководитель театра "Сатирикон" Константин Райкин к работе артистов на стороне? - Радуется. Буквально месяц назад Константин Аркадьевич пришел ко мне на моноспектакль, ему понравилось. Он с удовольствием следит за нашими успехами. Другое дело - он всегда говорит о том, что дисциплина - это самое важное в театре, потому что артист по природе своей человек недисциплинированный. Дисциплинированность - это такое воспитание себя. Он меня всегда ставит в пример, что я не подвожу театр. В этом году я выпустил уже две премьеры. Одна - в "Сатириконе" - "Лондон Шоу" (по комедии Бернарда Шоу "Пигмалион"), а вторая - что называется на стороне - "Отелло" Уильяма Шекспира. Я выпускал их одновременно. Я ни разу не подвел художественного руководителя. Всегда был на репетициях, всегда был готов. Кто-то скажет: "Отдохни, полежи на диване"... Вот скажите, можно отказаться от роли Отелло? Нет. Если только не любишь свою профессию. Можно отказаться от гениальной роли Генри Хиггинса? Я был бы идиотом, если бы сказал: "Вы знаете, я хочу отдохнуть". Можно было бы отказаться от шекспировского "Укрощения строптивой" в партнерстве с Чулпан Хаматовой, который надо выпустить в катастрофически короткие сроки? Да я идиотом буду, если откажусь от такой пьесы и от такого партнера! Это не потому, что я такой всеядный. Это потому, что я люблю свою профессию. Это опять же способ моего существования. Все очень просто, на самом деле я такой примитивный - реагирую на все, что касается творчества. В этом смысле - я очень счастливый человек, совпало все. Я никогда не мечтал быть таксистом или космонавтом. Всегда знал, что буду артистом. Для меня - это моя жизнь, только так и живу. Моя жизнь вне профессии, наверное, намного скучнее. А поскольку я работаю практически круглосуточно, то я не отделяю себя от того, что делаю и от того, как живу. Было бы оскорбительным по отношению к публике, если бы на экране я был одним, а в жизни, предположим, был человеком нехорошим. - Расскажите о совместной работе с Константином Райкиным на сцене. - Это и "Король Лир", и "Ричард III", и "Гамлет"... Моя первая роль в театре - в массовке в "Трехгрошовой опере" Бертольда Брехта. Я там играл полицейского, вешал художественного руководителя. Это была моя первая роль, и я ужасно нервничал, потому что механизм там был сложнейший, фокус такой делался. Вспоминаю это, как страшный сон. Для меня это были пот, кровь и слезы... Эти годы были временем испытаний - мне было 20 лет, а я - как у Франсуазы Саган: "Мне 16 лет, а я еще ничего не сделал для вечности". У меня был комплекс, мне было неудобно ходить за зарплатой. Та духовка - душа, я имею в виду, там были просто огромные печи, которые не заполнялись. Ужасно мучился, не мог себя реализовать - энергии много, а отдать некуда. Это были годы колоссальной внутренней работы, чтобы выжить. Соблазнов много, можно было скукситься, скурвиться, разжиреть, создать из себя в артиста в тираже и просто художественно ходить где-то на заднем плане. Меня это не устраивало. Но я никогда не стучал в закрытые двери, никогда ничего не просил. В этом смысле благодарю себя за все, что сделал, что никому ничего не должен. Всегда знал, что шанс будет, я его увидел, я к нему был готов. Это режиссеры, которые тогда появились и увидели меня совершенно другим, не таким, как использовали меня до того. - Режиссеры - Юрий Бутусов... - ...И Вадим Абдрашитов. В первую очередь это Бутусов, с которым мы сделали три спектакля. Это "Ричард III", где блистательно играл Константин Райкин - его работа, считаю, была сделана просто для учебников мирового театрального искусства. Это и "Король Лир", и "Макбет". В 2002 году меня пригласил сниматься Вадим Абдрашитов. В этом году началась "творческая биография артиста", когда два больших мастера изменили мой мир, мою жизнь. - Есть режиссер, с кем очень хотелось бы поработать, но пока не удалось? - Недавно поступило предложение сняться у одного европейского режиссера. Но европейские режиссеры не знают, как складывается жизнь российского артиста... Я работаю в репертуарном театре. Я не могу подвести людей и сказать: "Вы знаете, меня пригласили сниматься в Европу, и поэтому я уезжаю". Я ответственный человек, не могу подвести. Не могу послать и сказать - все, выхожу на международный уровень. Это смешно. Никогда не было фантазий по поводу Голливуда... Мне достаточно синицы в руках, которая - прекрасная птица, мне нравится все это здесь делать. Я иду за судьбой, у меня нет фантазий. Что будет, то и будет. Мне интересно работать с режиссером. С Режиссером, коих стало мало. От этого я стал сам работать в этой роли. Мне приходится самому, как Мюнхгаузен, вытаскивать себя за косичку, всю жизнь я этим и занимаюсь. В пять лет меня поставили перед камерой, и режиссер сказал: "Танцуй!" Ну, я и танцую, как уж на сковородке... Знаете, какое самое страшное слово на свете? "Никогда". А все остальное можно пережить. Нет выхода только из одного места - из гроба. Не могу себе сказать: "Смирись и забудь". Вчера уже прошло, завтра - призрачно и непонятно. Артист - здесь и сегодня. Завтра - может быть, вчера - прошло... Я же не могу выйти на сцену и сказать: "Знаете, вчера был успех!" Мне ответят: "Ну, молодец, а мы в чем виноваты?" Жестокость публики справедлива. Не привыкаешь ни к чему, к успеху привыкнуть - тем более невозможно. Все очень призрачно. - Кого вы считаете своими учителями? - Любой человек, который приходит в твою жизнь, даже если с негативным опытом - твой учитель. Любой интересный человек... Даже если было больно - это тоже твое обучение. Если говорить о профессии - конечно, это Константин Райкин. Я учусь профессии именно у него. Конечно, учителя в институте, Марина Александровна Пантелеева... - В одном из интервью вы заявили, что не относитесь серьезно к званиям. К чему серьезно относитесь? - Я вас умоляю. Звания нужны - похоронят в черте города. К чему серьезно отношусь? К своему делу, к ответственности, которая лежит на твоих плечах, когда идешь к зрителю. Ты должен понимать, что ты не можешь выйти на сцену просто так. Если нечего сказать - сиди дома. Серьезно отношусь, к тому, что, например, завтра должен быть в Киеве и продолжить работу. К тому, что вернусь оттуда, и у меня начнутся репетиции "Укрощения строптивой" в Театре Наций. - Расскажите о вашем музыкальном проекте с Лорой Квинт. - Я ведь не эстрадный артист. Это - попытка продолжить жанр актерской песни, того, что блистательно делали Андрей Александрович Миронов, Людмила Марковна Гурченко. Это возможность сделать, если хотите, музыкальный театр. Пластинка, в которой будут собраны абсолютно разные герои, маски. Нет единого направления - здесь и романс, и танго, и популярная музыка, даже шансон, даже возвращение в кабацкую какую-то историю. Есть одна песня, в стиле "Марьина роща 20-х годов", ресторанная такая, со слезой. У меня никогда не было никаких стремлений, чтобы назваться певцом. "Певец Максим Аверин"... Это просто музыкальный театр. Лора Квинт увидела мои какие-то музыкальные попытки на канале НТВ, когда мы записывали одну из программ. Мы познакомились и ушли в такое сотворчество. В некоторых песнях даже выступаю как поэт. В нашем творческом союзе мы с Лорой как-то друг друга взаимно дополняем. - Как вас встретил Гомель? - Дождливо. К сожалению, я ничего не успел ощутить, потому что увидел город из окна машины. Вы же сегодня были на студии "107,4 FM"? Программа, которая меня пригласила, называется "Свои люди". Я сразу почувствовал себя своим. Как бактерия, в атмосфере, благоприятствующей развитию, сразу оживаю. Вот это важно. Атмосфера зрителя. Если я вижу, что я здесь нужен, мне хорошо. Значит, город становится дорогим и любимым. А если так получится, что сюда приеду, да еще и не один раз, буду рад и уж точно посмотрю город. - Как к осени относитесь? - Я люблю дожди. У меня даже стихотворение Роберта Рождественского звучит в спектакле - "Идут обыденные дожди". Осень - мое время. Время раздумий, размышлений и взросления. С удовольствием смотрю на эту "унылую пору, очей очарованье". Мне это доставляет огромную радость, правда! Да и вообще, прихожу к такой гармонии, когда все в жизни радует. Я научился радоваться маленьким простым вещам. Если происходит что-то глобальное, думаю: "О, классно! Спасибо судьбе". А меня можно обрадовать простыми вещами: добрым взглядом, улыбкой - и я горы снесу. - Какой вопрос в многочисленных интервью не был задан, но на него очень хочется ответить? - Наверное, самые главные вопросы - внутри. Плохо, когда я перестану их сам себе задавать. А интервью - я настаиваю, все-таки, что это - не исповедь. Хотя, мне кажется, что я очень откровенный человек, говорю, как есть...
Локоны: Газета "На страже": Максим Аверин: «Не бывает: полулюблю, полудружу, полуживу… Люди, живите по-настоящему!» Известного российского актера Максима Аверина зритель знает по его многочисленным ярким театральным и киноработам, а также как ведущего популярных телешоу, исполнителя песен и музыкальных номеров. Но поистине народную любовь артист снискал, сыграв роль опытного следователя Сергея Глухарёва в телесериале «Глухарь», повествующем о нелегких трудовых буднях сотрудников одного из отделов милиции Москвы. Как лучший исполнитель мужской роли за участие в фильме Максим Аверин был удостоен Национальной телевизионной премии «ТЭФИ-2010» (РФ), а в 2012 году стал обладателем Народной премии «Телезвезда» (Украина) в номинации «Любимый актер-2011» за главную роль в сериале «Глухарь. Возвращение». Осенний вояж популярного артиста в белорусскую столицу стал долгожданным сюрпризом для армии его поклонников и значительно расширил представление о творческих возможностях народного любимца. Программа «Всё начинается с любви…», срежиссированная и исполненная самим же М. Авериным, состоящая из замечательных песен Вертинского и Высоцкого, стихов Пастернака, Бродского, Маяковского, Рождественского, Самойлова, Чеблатова, Кочеткова и др., вызвала у минской публики целую палитру чувств - от искренней радости до трогательных слез. Во время всего спектакля артист не жалеет эмоций, умело танцует, поет… Его энергия и обаяние бьют через край. Веселый, искрометный, заводной… Но сквозь маску лицедея и глянцево-безупречную, как клавиши аккордеона, улыбку виден живой и ранимый человек: с невероятной самоотдачей, обнажая нервы, он на одном дыхании читает стихи, глубоко проживает текст, виртуозно взяв за душу каждого зрителя. Исполненная настоящим мастером, одаренным драматическим актером Авериным поэзия Маяковского возможно после этого вечера заиграла для кого-то новыми красками. …Артист то и дело спускается со сцены, искренне многократно признается людям в любви и делится с ними самым сокровенным. А еще… Максим Аверин вышел в зал к своим зрителям, чтобы сердечно поблагодарить их за любовь и подарить белые розы… За кулисами театра с артистом встретилась корреспондент «НС». - Максим, ваш моноспектакль «Всё начинается с любви…», где предстаете в несколько непривычном амплуа, белорусский зритель принял с большим восторгом. Это ожидаемый успех? - (Улыбается. - Авт.) В Минске мне везет всегда. С первого приезда в ваш город я ощутил и понимание, и любовь. И это взаимно! Радуюсь, что теперь каждый год приезжаю сюда уже традиционно, и с огромным удовольствием буду это делать и дальше, потому что ваш зритель - это чудо, к которому никак не могу привыкнуть, а иногда просто поражаюсь… (Знаете, моя мама, которая никак не привыкнет, что ее сын уже взрослый, постоянно спрашивает: «Сыночек, как у тебя дела? Тебя на работе не ругают?» Вот и я точно также…) Но мне кажется, что, если привыкну к любви своей публики, меня не станет вообще: всё, пишите артисту некрологи… Никогда не смогу не волноваться чувствуя дыхание зала, его энергию, тепло, ощущая, что выходишь - и ты весь как на ладони, как на распятьи. И это здорово! Я благодарен своему зрителю, что он здесь - со мной. - Не знаю, радует ли вас это как актера, но имя Максим Аверин у многих ассоциируется прежде всего с ролью Глухаря… - Радует. Знаете, многие артисты просто мечтают о том, чтобы их роль так прозвучала, запомнилась людям и запала в сердца. По-моему, это замечательно. Очень люблю работу и зря многие думают, что она мне жутко надоела. Именно из большой любви к роли я и покинул этот фильм на взлете проекта, а не доведя его до абсурда, ненужности и привыкания. Поверьте, только из любви я поступил так, потому что дорожу этой ролью - она мне безумно нравится. Я, можно сказать, сам ее сделал. (Это всё равно, что говорить о детях: любимые или нелюбимые - такого не бывает!) Просто случаются ошибки - но это уже не от меня зависящее. Всё, что могу, я делаю от начала и до конца, но, к сожалению, в данном случае свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого. Артист - профессия зависимая: от мнения и позиции режиссера, от монтажера, в чьих ножницах находится материал; от зрителя, который может сказать: «Нет, всё - не люблю…» «Глухарь» - это потрясающий проект с замечательной сценарной разработкой Ильи Куликова, сильным актерским ансамблем, да и с режиссерским составом повезло. К тому же я рад, что получил еще возможность снимать самому и горжусь, что у меня это получилось. - Расскажите о своем персонаже: как лично вы его воспринимаете? - Понимаете, в чем дело… Есть такой для меня уже определившийся термин (кстати, мне везет на такие роли) - «неплакатный патриотизм». Есть, знаете: «Давайте, товарищи!..» А есть люди, которые ежедневно тихо совершают поступки, подвиги… К этим людям я отношу военных, выполняющих свой долг перед Родиной и перед народом; врачей - считаю, что в их руках просто Божий Промысл; учителей, воспитывающих целые поколения и имеющих колоссальную ответственность за то, что делают; и армию, которая охраняет государство - в том числе. И мне безумно больно видеть, как в Интернете посмеиваются, сравнивая фотографию отечественного полицейского с его испанским коллегой: испанец стоит подтянутый, а наш - с «пузиком-пивусиком»… Мне за такого стыдно. Этот воин никогда не защитит ни меня, ни себя, ни свой дом, ни своих детей… Понимаете? Считаю, что реорганизация российской милиции (полиции) нужна была, но она должна происходить не на уровне: «А знаешь ли ты пункт такой-то указа того-то?..» Да, закон есть закон - это важно! Но всё гораздо глубже и серьезнее - это очень сложная система… - Из отзывов зрителей о фильме «Глухарь»: «Первый российский сериал, которому веришь», «Что мне законы, когда судьи знакомы», «На страже закона главное - оставаться человеком!» Вам что ближе? - На страже закона главное - оставаться человеком! Думаю, это и есть ключевые слова к работе над фильмом. Понимаете, желающих сняться в роли «ментов» было много, и мне очень не хотелось вставать в эту очередь. Их играли все и на каждом канале. И мне казалось: «Нет, я никогда не буду это играть». Еще и потому, что не очень себя ассоциировал с таким персонажем. Но когда мне показали сценарий «Глухаря» - влюбился, сразу понял, что и как буду делать. Придумал гардероб, походку своего героя, книги в его комнате, интерьер. На одном из сезонов режиссеры хотели сделать в его квартире ремонт… Я сказал: «Ни в коем случае! Это человек, который родился здесь и до конца дней своих даже обои не переклеит». - Говорят, артисты по-разному вживаются в роль. Как вы себя ощущали в этом образе? - Вообще, не могу сказать, что я как-то вживался… Не было времени. Процесс кино (а тем более сериала) не дает возможности на долгие раскачивания. И, в принципе, так сейчас происходит везде. Нет такого, как было когда-то: сценаристы и режиссеры уезжали на месяц в Дом творчества и там, прогуливаясь среди лугов и полей, размышляли… И к ним приходило вдохновение… (смеется - Авт.) Сейчас всё значительно проще: сценаристы мечтают, конечно, написать нечто выдающееся, но жизнь бьет по голове и молодые таланты понимают, что кушать хочется всегда… И они (зная, что страница стоит, к примеру, десять долларов) строчат свои произведения. - То есть в кино всё намного прозаичнее, чем могло казаться? - Да, гораздо прозаичнее… Очень часто приходится переделывать сценарий прямо на съемочной площадке. И, слава Богу, мне позволяют это делать, потому что есть органика бумаги, а есть органика роли. Мне повезло: Куликов - очень талантливый сценарист, поэтому ничего особо кромсать не нужно было. Хотя кое-что всё-таки пришлось менять, но это происходило в творческом союзе. Иногда и спорили - так рождалась истина. - Фильм стал мега-популярным, принес вам известность, зрительскую любовь… - Сыграв милиционера, я отправился по нашей огромной Родине: от Дальнего Востока до Прибалтики. Каких потрясающих людей я встречал! А однажды… Еду в поезде во Владивосток: утро, лежу, сплю. Вдруг приоткрываю глаза и вижу в дверном проеме женское лицо. Быстро натягиваю простынку до самого подбородка, спрашиваю: «Что случилось?» А в ответ ласково: «Спи, спи… Я так - посмотреть…» (Смеется - Авт.) Представляете? - Нечего сказать - народное признание… Но ведь, не секрет, бывает и по-другому: сценарий написан талантливо, режиссер и артисты замечательные - всё, казалось бы, предрасполагало к успеху картины. А вот нет - не случилось зрительской любви… - Мне к этому не привыкать, потому что вся жизнь - это случай. Просто всегда верил, что не смогу без актерской профессии. Никогда и мысли не было стать, например, космонавтом, танкистом или таксистом. Моя любимая профессия дает возможность быть кем угодно: уже и летал, и под водой плавал, и людей лечил. Играл кошку, а сейчас - собаку. - Изображаете собачий лай за кадром? - Нет, именно играю Пса. Представляете, какой у меня актерский багаж? (Смеется - Авт.) Но существует случай… И часто бывает, что вся команда вдохновенно работает, радуется… А потом это никто не смотрит. Артист - это его роли. Одна «выстрелила» - и понеслось… Но популярность подобна дыму - может быстро улетучиться. Истинному актеру этого недостаточно. Нужен тяжелый ежедневный труд, тогда и результат ценнее. Артист - это ожидание роли. И я мечтаю… Сыграть бы вот такую сказку о красивой любви, как в нестареющем французском фильме Клода Лелуша «Мужчина и женщина»: великолепные актеры, божественная музыка… Как хочется, чтобы роль запала в сердце зрителя на многие-многие годы… - Поэтому и решили сделать свой - авторский проект? - Да, где режиссер и актер в нем - я сам. И здесь не может быть третьего человека… Поэзия та, которую я чувствую, которая наполняет мою жизнь. Эта программа долго готовилась. Понимаете, есть интимные произведения, которые только дома можно читать, а есть те, что просто «просятся» на сцену в актерском исполнении. Поэтому материал подбирался очень сложно, методом проб и ошибок. Более того, (к ужасу моих организаторов!) он всё время меняется. Мне нравится, что спектакль сегодня такой, какой я есть: как я понимаю и чувствую жизнь, чем живу и дышу. И это то, чем хочу и могу поделиться со своим зрителем. - Во время моноспектакля вы развлекаете зал анекдотами и театральными историями, но постепенно на сцене начинают превалировать лирические нотки, а затем появляется светлая грусть, даже тоска… - Знаете, у меня есть любимая притча о том, как к врачу приходит пациент и говорит: «Помогите, пожалуйста. Я очень хочу научиться радоваться, смеяться, влюбляться… Так хочется жить по-настоящему». Доктор: «Послушайте, у нас в городе работает цирк, в котором есть потрясающий клоун. Сходите - после выступления этого комика вам захочется жить, смеяться, радоваться, плясать…» «Доктор, - вздыхает пациент, - я и есть тот клоун…» А я со сцены читаю стихи, от которых, может быть, кому-то станет хоть чуточку теплее. - Почему вы назвали свой творческий вечер «Всё начинается с любви…»? - Потому что всё, что наполняет жизнь, начинается с любви. И я начался с очень большой любви. Родители познакомились на «Мосфильме», и мне не оставалось ничего иного, кроме как провести свое детство на киностудии. И, конечно, как только я увидел это очарование: тележку, на которой катится камера, услышал крик режиссера: «Мотор!» - понял, что это любовь на всю жизнь. Это было потрясающе, и я всем сердцем полюбил кино… - Когда вы впервые вышли на съемочную площадку? - В шесть лет. Вместе с родителями поехал на всё лето в экспедицию в Махачкалу. Александр Панкратов-Чёрный снимал фильм «Похождения графа Невзорова». Меня поставили перед камерой и сказали: «Танцуй!» Прекрасно помню свой первый гонорар в кино. Нет, не сумму - как раз ее не помню - а спичечный коробок, набитый монетами. Деньги важны сами по себе, но материал и роль, в которой ты снимаешься, намного дороже. А вообще мой воздух - это театр. Я им дышу… Вот уже 17 лет, как после окончания Щукинского училища пришел в театр «Сатирикон» имени А. И. Райкина, который считаю одним из лучших в стране. Я до сих пор учусь у Константина Аркадьевича Райкина. Когда работаешь с таким большим артистом, то получаешь дополнительный стимул совершенствоваться самому. Посчастливилось поработать и с такими великими мастерами кино, как Абдрашитов и Миндадзе («Магнитные бури»), Андреем Сергеевичем Смирновым («Жила-была одна баба»), которые воспитали меня как актера и научили профессии. - И всё в вашей жизни начинается с любви? - Знаете, есть такой анекдот… Прихожанин спрашивает у батюшки: «Скажите, а секс без любви - это грех?» - «Да что вы все об одном спрашиваете? - удивился батюшка. - Всё, что без любви, - грех!» Вообще, человек, который открыт миру, и чей день начинается с «доброго утра», а не с «всё плохо», по-другому смотрит на жизнь: всё наполнено любовью к ближнему. Это такие простые вещи, как мне кажется. А не всего лишь красивая фраза. Смысл этих слов доходит до нас через понимание жизни, ее учений. Недавно я был в Москве на фестивале «Книга года» и наш проект «Круг лета Господня…» победил в номинации «Лучшая электронная книга». Я долго думал: что могу сказать этим людям? Ведь там были издатели, профессионалы своего дела, а я - артист, всего лишь участник этого грандиозного проекта. И вдруг один человек вышел на сцену и начал говорить: «Книги уже не нужны. Люди изменились. Даже в книжном магазине на вопрос: «У вас есть Библия для детей?» продавец ответила: «Напомните, кто автор?» И тут мне в голову пришла такая мысль: незнание - это не невежество; невежество - это нежелание знать. Вот на этом и держится наша жизнь. Когда человек говорит: «Полюбить самого себя» - это не значит лечь на диван и поедать булки. Полюбить себя - это сделать себя лучше, прийти к свету, к Богу, если хотите… Человек должен тянуться к свету, как любая тварь, любой цветок стремится к нему. Я не пытаюсь выступать в роли проповедника, но мне кажется, что это та простая истина, которую только сейчас начинаю понимать в полной мере. Вот, например, прощение… Это сложнейшая работа! Ведь очень легко обрасти ракушками обид, несвершений; тем, что не получилось и уже никогда не будет… (Слово «никогда» вообще самое страшное на свете!) Но научиться прощать (а это ох как непросто!) - значит шагнуть в новую жизнь со всем тем багажом, который тебе уже удалось нарастить. Это безумно сложно… Но очень помогает. У меня теперь никогда не бывает каких-то плохих настроений, потому что ценю каждую минуту, которую мне дает Господь, возможность работать, выходить к людям. Кто-то говорит: «Устал!» А я не понимаю, что такое усталость и как можно уставать от любимой профессии: ты выходишь к зрителю, который ждет тебя! Я не верю артистам, вздыхающим: «Я устал от популярности». Попробуйте заберите у этих «уставших» популярность хотя бы на секунду, и они закричат: «Нет-нет! Верните обратно!» - Говорите, что у вас не бывает плохого настроения. Из чего же черпаете радость, вдохновение? Откуда берутся силы? - Это обмен энергией с жизнью… Да, я очень много отдаю себя, но много и получаю: в виде любви; или когда еду в какой-нибудь город и вижу там что-то прекрасное, талантливое - это очень вдохновляет, потому что порадоваться таланту для меня, как вода для растения - сразу как-то оживаешь… Вот сейчас я вернулся из маленького отпуска - путешествия по Италии. Знаете, это же чудо какое-то! Ну разве не чудо оказаться возле полотен великих мастеров? Сикстинская капелла… Микеланджело… Видеть и понимать, что всё это сотворено человеком! Это колоссальное воздействие! Я шел по городу и читал на указателях: «Фонтан Треви». И вот я вышел на площадь. Там было так много людей! И меня просто снесло энергией этого чуда - я вдруг заплакал… Вот видите: и сейчас, когда говорю, слезы наворачиваются. Это огромная энергия, намоленная веками! Это сногсшибательно! И это тоже наполняет жизнь… Еще радует, если кто-то тебе не нахамил, не толкнул. Радует, что люди стали меняться к лучшему… Радуюсь тому, что творю, не гоняюсь за чем-то в поисках куска хлеба, а получаю огромное удовольствие от своей профессии. Я не заложник ситуации… - Вы фактически без перерыва на протяжении двух часов читаете со сцены стихи, прозу, танцуете, поете… Не тяжело? - Есть такая замечательная картинка в Интернете: стоят шахтеры - все в копоти, с лампочками на лбу, и написано: «Расскажи им, как ты устал!» Я не люблю слово «устал», не люблю, когда при мне зевают - просто терпеть не могу! Это значит, что я скушен для человека, если он слушает и зевает. Не люблю, когда мне говорят про усталость, особенно молодые. Не может быть в 20 лет усталости! Нужно жить, впитывать, хватать и гореть! Сгорать, но жить, потому что молодость - это круче, чем талант; это такой подарок судьбы, который быстро проходит: раз - и нет его! И 20 лет уже никогда не вернется… - После окончания спектакля вы возвращаетесь в гримерку. Ощущение того, что всё состоялось, у вас как возникает? Это количество подаренных цветов, продолжительность аплодисментов, какая-то особая атмосфера в зале? - Нет… У меня внутри есть такой центр, который вечно недоволен, ругается - всегда очень капризный… И если бы после окончания спектакля была возможность через пять минут снова выйти на сцену - я бы сделал это. - Но вы же чувствуете состояние зала, его ответную реакцию… - Конечно! - И даже когда видите, как тепло вас принимает зритель, остаетесь настолько критичны к себе? - В любом случае я отмечаю для себя, что не получилось - всё идеально не бывает. Даже если выступление в целом удалось, есть какие-то неровности - и это нормально. Произойти может всякое… Знаете, как в кардиограмме: вверх, вниз, а когда одна прямая полоса - это уже конец всего. И если я чувствую, что происходит нечто волнующее - ощущение непередаваемое, сродни шаровой молнии: сгусток энергии, который держит в напряжении и зрителей, и самого артиста… Вот тогда это да - конечно, победа! Но не дай Бог вдруг услышать из зала реплику типа: «Ну ладно, а теперь давай что-нибудь веселое». Вот это уже страшно… - А так бывает? - Всякое бывает… - Вам комфортно на сцене одному или всё-таки лучше, когда рядом есть партнеры? - Когда ты выходишь один на один с залом, это вовсе не означает, что ты вообще работаешь один: здесь мои партнеры - музыка, свет, звукорежиссер за пультом. Да и сами зрители - тоже партнеры, от которых многое зависит… А вообще - актерский ансамбль и актерская дружба с коллегами по цеху - уникальные вещи: это команда единомышленников. И в этом ансамбле рождались по-настоящему хорошие работы - как в театре, так и в кино. Мне всегда везло на партнеров, а особенно на партнерш - они у меня были просто изумительными. Расскажу вам об одной удивительной женщине. …Когда-то в детстве мне папа подарил книгу «Аплодисменты», прочитав которую я подумал: «Боже мой, только так нужно относиться к профессии!» Только так в ней можно существовать: здесь не бывает полулюблю, полудружу, полуживу… Здесь как под поезд: раз и навсегда… И вот прошло много лет, я стал уже каким-никаким известным артистом, и вдруг мне поступает предложение участвовать в бенефисе блистательной актрисы и автора книги «Аплодисменты» - Людмилы Гурченко. После спектакля мчусь, опаздываю, врываюсь в ресторанчик на Патриарших, где уже все собрались… Безумно волнуюсь, здороваюсь, вручаю Людмиле Марковне цветы, а потом (немного приняв на грудь для храбрости) говорю: «Вы знаете, я так рад, просто счастлив, что мы будем вместе работать, будем вместе петь на одной сцене… А хотите я почитаю вам стихи?» И прочел стихотворение Маяковского «Скрипка и немного нервно». Она томно произнесла: «Ну-у… Это мой любимый поэт». И вдруг стала пересказывать мне краткое содержание сериала «Глухарь». Потом спросила: «Ну что, тебе уже плюют в спину?» Я смутился и сказал: «Поплевывают…» А она: «Плюют в спину - значит ты впереди! Это хорошо. И запомни: хорошего человека жизнь пожмет-пожмет, да и отпустит». Об этой женщине можно говорить бесконечно. Она - сложносочиненная поэма, музыка, стихи... В ее игре - сочетание женственности, красоты, буйства красок, молодости и весны. Никак нельзя сказать, что это было… Лишь только строками поэта: «Но, полюбив ее, нельзя не полюбить безумно». Я счастлив, что и сегодня звезда этой замечательной актрисы продолжает гореть в сердцах ее многомиллионных зрителей… - Максим, в ваших глазах читается грусть, но на лице - неизменная улыбка… - Моя мама всегда говорила: «Сынок, что бы с тобой ни происходило, как бы тебе не было грустно - улыбайся…» Мамочка! Я тебя очень люблю! Спасибо тебе за всё! - А какие самые главные слова вы бы хотели сказать своим любимым зрителям? - Знаете, у меня есть пожелание - оно кажется таким простым и таким необходимым… Сейчас стало большой редкостью, когда люди смотрят в глаза друг другу. Мы - как куклы… Купленные отношения, купленная любовь… Мне кажется, прогресс нас убьет всех. Мобильные телефоны, SMS… Мы перестали писать письма. Я хочу, чтобы люди хотя бы на секунду остановились и посмотрели друг другу в глаза, хотя бы просто взглянули и поняли, что нам нельзя друг без друга обойтись. Нельзя! В спектакле «Пигмалион», который недавно вышел в Москве, Элиза Дулиттл говорит: «Я могла бы получить независимость…» Но мой герой, профессор Генри Хиггинс, ей отвечает: «Независимость - это выдумка. Все мы, живые люди, зависим друг от друга». И вот эта необходимость, зависимость, нужность и невозможность без… - вот это цените. А на «Титанике» все были здоровы! Понимаете? Живите, друг за друга держась… Иногда мне хочется прокричать всему миру: «Люди, живите по-настоящему! Не бойтесь совершать поступки! Творите чудеса! Любите! Не упускайте свое счастье, когда судьба дарит возможность его испытать. Любовь - это то, что изменяет нас и по-настоящему украшает нашу жизнь». И еще: почему-то нивелировалось такое важное понятие, как честь. Сейчас зачастую важна не сама личность человека, а его имидж. Глянцевую обложку можно как угодно украсить. А вот как быть, если внутри пустота? Я убежден, что главное - это красота человеческой души. - Скажите, а что от всей души пожелал бы ваш герой - Глухарь - своим коллегам - людям в погонах? - Одного: «Пусть хранит вас Господь!» И не только от пули шальной. А еще и от испытаний, искушений… Я не берусь осуждать людей, переступающих через свою совесть, потому что прекрасно понимаю, что иногда мы «прижаты к стене». Но желаю достойно пройти своей дорогой: жизнь - это испытание для каждого и тут неважно в погонах ты или без них. Дай вам Бог сил! И обязательно - только вперед! Счастье - это не конечный пункт назначения, это способ путешествия…
Administrator: ОК! Полина Райкина «Я болезненно самостоятельная» Будучи погруженной в театральную атмосферу с самого рождения, Полина Райкина всегда тянулась к сцене. Ну какая еще судьба могла быть у дочери Константина Райкина, кроме как пойти по стопам своего легендарного отца? Ведь родиться в семье артистов зачастую значит уже сделать свой выбор... Полина, и все-таки вы рассматривали какие-то другие профессии или всегда знали, что продолжите актерскую династию? Я всегда хотела на сцену. Стать актрисой я решила, когда мне было, наверное, года два. Конечно, никто не пытался меня отговаривать, но и не поощрял. Решение стать актрисой я принимала самостоятельно. Родители меня воспитали так, что все важные решения в жизни я принимала сама. Они всегда говорили: делай что хочешь. На мой взгляд, это единственно правильная манера поведения с детьми вообще, а со мной тем более, потому что навязывать себе что-то я бы не позволила. У меня есть свобода выбора, у родителей — совещательный голос. Папа ведь не помогал вам ни с поступлением, ни с дальнейшим трудоустройством? Не помогал. Да я и не просила. Я мечтала попасть в Школу-студию МХАТ, и именно к Роману Козаку. Хотела этого настолько сильно, что на экзамене от волнения едва смогла вымолвить несколько слов: у меня дрожал голос, тряслись руки, колени, и я действительно плохо прочитала. Впечатление было безнадежно испорчено. Зато в Щукинское училище я поступила с первой попытки. После окончания училища я честно показывалась во все театры, на общих основаниях. Взяли меня только в Театр имени Станиславского. Вероятно, вы пытались быть абсолютно независимой и самостоятельной и вам не хотелось, чтобы люди ассоциировали вас с отцом. Дело даже не в этом. Я просто не понимаю, зачем люди пользуются блатом. Какой в этом смысл? Если ты талантливый человек, тебя и так примут, а если таланта нет, то зачем тебе нужно, чтобы тебя принимали? Что потом ты будешь делать на сцене? Это ведь унизительно. Сцена — лобное место, на ней рядом с тобой не будет родителей, там тебе уже никто не поможет. А если протянуть блат через всю жизнь, то да — роли у тебя будут, но у зрителей ведь блата нет. Ну выйдешь ты на сцену, первые семь минут на тебя будут смотреть как на дочь известного артиста, а на восьмой минуте нужно будет что-нибудь показать, чтобы дальше смотрели. И если ты будешь плохо играть, зрители встанут и уйдут. Поэтому мне всегда казалось абсолютно логичным сделать всё самой, и не с целью кому-то что-то доказать, а чтобы быть уверенной в том, что я двигаюсь в правильном направлении. По этой причине вы и не пошли сразу работать в «Сатирикон» к отцу? Я болезненно самостоятельная. Хотелось самой что-то делать. Везде. Но со временем я всё равно приняла некоторые папины предложения, была занята в некоторых спектаклях в «Сатириконе». Просто помимо этого у меня была своя собственная бурная жизнь. И не имеет значения, был ли этот опыт положительным или отрицательным, он позволял мне ощущать себя самостоятельной единицей в профессии. В какой-то момент это перестало иметь смысл, и тогда появилось больше ролей в «Сатириконе». И не только в спектаклях, которые ставил папа. В театре все хорошо знают Константина Аркадьевича, и все знают, что он никогда не будет давать роли по блату. Никому. Вот пример моей мамы: ей он всегда давал ролей меньше, чем она заслуживает. Ну а среди зрителей всегда найдутся такие, которые будут говорить, что ты играешь в спектаклях, потому что чья-то родственница. Пусть говорят! Ничего с этим не поделаешь, потому что есть люди, которым ты нравишься как актриса и которым не нравишься. Я думаю, что отношусь к тем актрисам, которых либо очень любят, либо терпеть не могут. Мне кажется, моя индивидуальность многим может показаться неприятной. Константина Аркадьевича, кажется, тоже довольно часто сравнивали с отцом... Папе 63 года, и до сих пор находятся люди, которые говорят про него как про сына великого Райкина. И про меня всё равно будут говорить, что я дочь Райкина. Нужно перестать к этому болезненно относиться, тем более что в какой-то момент основная масса людей начинает относиться к тебе с уважением. Полина, про вашего отца говорят, что он фантастический трудяга, который живет только театром. А в детстве вы часто видели папу, или он всё время был занят работой? Мы редко виделись. Не то чтобы мы не виделись месяцами. Нет, такого, конечно, не было. Утром родители уезжали, а возвращались поздно вечером. Папа никогда не ходил на родительские собрания, да и мама была там, наверное, всего пару раз. Никто не помогал мне делать уроки. Дома с раннего детства я часто оставалась одна. Моя мама была отличницей, и она всегда сокрушалась, что я учусь хуже, чем могла бы. Все знали, что если я хотя бы палец о палец ударю, то буду справляться прекрасно со всеми предметами, включая алгебру и геометрию. А я увлекалась только танцами. Как-то так получилось, что весь 8-й класс я прогуляла, и это, конечно же, дошло до родителей. И меня наказали — запретили ходить на танцы. Это было самым серьезным наказанием, которое только можно себе представить. Родители просто не знали, как со мной справиться. Судя по всему, ваш подростковый период был непростым? Да, конечно. Бедные мои родители. (Улыбается.) Им сложно пришлось. Они еще терпеливо ко мне относились. Вообще на меня нельзя давить — я всё равно буду делать по-своему. Просто я человек, которому невозможно что-либо запретить, — я всегда делаю что хочу, и нет никакой возможности повлиять на меня. Хотя иногда я бываю мягкой и покладистой. Несмотря на то что у нас такая бурная итальянская семья (мы спорим так, что люди со стороны могут подумать, что мы ссоримся, когда мы просто разговариваем), мы всегда очень хорошо друг друга понимаем. А как родители отнеслись к вашему решению жить отдельно? Я пришла и сказала, что сняла квартиру и через четыре дня переезжаю. Конечно, родители меня спокойно отпустили. Мама, правда, пролила долю материнских слез, хотя и понимала, что это правильно. А папа так вообще сказал, что это отличное решение. У меня мудрые родители, хотя и очень эмоциональные. Как папа реагировал, когда у вас стали появляться кавалеры? Мне кажется, он узнавал обо всем последним. Хотя, может быть, он и знал о чем-то, но деликатно делал вид, что не в курсе. Папа никогда не был строг по отношению ко мне, я даже не могу себе представить, чтобы он мне что-то сказал по этому поводу. Мне ведь с этим человеком быть, а не ему. Полина, вы влюбчивая? Я очень основательная, серьезная и несовременная в этом вопросе девушка: если влюб-ляюсь, то надолго. Здесь меня трудно сбить с толку. Я не понимаю, как люди могут влюбиться с первого взгляда. Я должна знать человека несколько лет и только потом влюблюсь в него. Для меня важна человеческая близость, а пока она не достигнута, у нас ничего не может получиться. Человек должен сначала стать мне другом. Про вашу личную жизнь ничего не известно... Я не хотела бы о ней рассказывать. Пока я не замужем и у меня нет детей. Но как и все женщины, я планирую выйти замуж и родить ребенка. Конечно, я бы не хотела пока сбавлять обороты, не хочу, чтобы дети помешали развиваться в профессии. Но я понимаю, что в какой-то момент нужно будет взять себя в руки и от чего-то отказаться ради ребенка... Хотя бы одного. Многие актрисы откладывают рождение детей, пока в карьере всё хорошо. Но это очень опасно. Когда ролей становится меньше, то и детей рожать, как правило, уже поздно. Вы сыграли возрастную роль — Аркадину в спектакле «Чайка», когда вам было 20 лет. Не страшно было браться за такую серьезную работу? Конечно, было очень страшно. Юрий Бутусов, режиссер спектакля, увидел меня на сцене театра и решил попробовать. Сначала вообще было непонятно, кого именно я буду играть в этой постановке. На роль меня утвердили только через несколько месяцев проб и репетиций. Полина, при такой занятости в театре время на съемки остается? Театр для меня на первом месте, а кино — приятное дополнение. И если роль мне кажется достойной, если съемки не совпадают по времени с моими театральными делами, то я всегда соглашаюсь. Роли мне предлагают редко, но метко. По ока мне ни за одну из них не стыдно. Пару раз я отказывалась от развлекательных сериалов, потому что это не мое. Ну и потом, мне не нужна безграничная популярность, которую получают «люди из телевизора»: тебя начнут узнавать на улице, а когда ты будешь выходить на сцену в театре, будут говорить, что ты та самая, которая играет в таком-то сериале. Мне достаточно популярности в узких кругах. (Улыбается.) Автор: Юлия Красновская
Локоны: Телеканал "Санкт-Петербург", программа "Беседка", гость дня - Максим Аверин:
Локоны: От зрителя: Глухарёв - ещё не весь Максим Аверин! Прежде, чем описать моё впечатление от встречи с ним, пришлось выдержать пятеро суток после моноспектакля "Всё начинается с любви", чтобы упорядочить мысли и сказать что-то связное, а не просто вопли восторга, состоящие из сплошных восклицательных знаков. Во избежании побочных эффектов от написанного, так как враг желтая пресса не дремлет!, я официально заявляю следующее: При встрече, когда для получения автографа я представилась Максиму, как Лиза Чёрная, единственная реакция: "похоже на псевдоним". Отсюда делаем вывод: Максим Аверин далёк от эзотерики, в том числе и от тематики моего сайта. Начну, пожалуй, с того, как я попала на спектакль и познакомилась с Максимом. Прилетела в Москву из Краснодара, специально на его моноспектакль. "Познакомилась" - это, конечно, громко сказано, но я, всё-же, успела (от волнения сбивчиво) выразить ему благодарность за то, что он дарит людям свой талант, выкладывается на сцене без остатка... А он, уставший после спектакля, терпеливо меня выслушал, улыбался... а глаза у него добрые и чистые! В нём нет ни тени заносчивости, свойственной большинству знаменитостей. Со мною была русская девушка Виктория, модельер из Парижа. Оказывается, русские, живущие за границей, практически ничего не знают о Максиме, нашего телевидения у них нет... Перед спектаклем я посоветовала Вике закачать через торрент "Глухаря", чтобы понять, насколько многогранен Аверин. На спектакле она была в шоке от Максима. И смеялась, и в какой-то момент, слёзки бежали... Вот я и хочу, чтобы о Максиме Аверине узнала вся русская заграница! В сайдбаре сайта, справа, у меня установлен глобус-счётчик. Зелёненькие огоньки - мои читатели (вот русские расселились! :) ) Именно с вами, мои заграничные соотечественники, я делюсь впечатлением об этом великом артисте. Он - всенародный любимец! Большинство его знают по фильмам - и не только, как Глухарёва, и они мечтают увидеть Максима на сцене, я в их числе. Театралы, не уделяющие внимание телевидению, срочно пересматривают фильмы и сериалы с участием Максима Аверина! Я не умею так красиво писать, как это делают профессиональные журналисты в своих отзывах о таланте Максима Аверина. Да этого и не требуется. На его официальном сайте достаточно отзывов от благодарных зрителей и статей из прессы, с которыми вы можете ознакомиться. Допустим - вот ссылка на одну из них. Почитайте, не пожалеете! В этой статье написано, цитирую: Будучи актёром театра «Сатирикон», Максим Аверин теряется, когда его впрямую сравнивают с Константином Райкиным, хоть сравнение это и лестное. Нет, это не второй Райкин, это, конечно же, Аверин, роскошный Актёр, достойный своего Мастера. Я бы по этому поводу сказала несколько иначе. Для меня сравнение "Аверин - второй Константин Райкин" также неуместно, как если бы прозвучало "Константин Райкин - второй Аверин". Как Константин Райкин не двойник даже своего великого отца, так и Аверина ни с кем нельзя сравнивать. Но для того, чтобы сделать такой вывод, недостаточно его ролей в кино, Максима надо увидеть на театральной сцене! Как же я сама пережила его спектакль? Именно проживала его, а не смотрела. Довольно неожиданно, даже для самой себя. Все вы, мои читатели, довольно неплохо изучили мой характер. Ученики, с которыми общаешься почти год глаза в глаза по нескольку часов - больше. Другие, на основании моих статей, наверняка тоже составили своё мнение. Я могу смеяться, о серьёзном говорить с юмором, могу ужалить, если сильно меня об этом попросить... Но никому не приходит в голову, что я могу расплакаться, даже для меня самой это было неожиданностью! А вот Аверину удалось довести меня до такого состояния! Я уже лет двадцать, если не больше, не плакала! Он заставил меня плакать, потом смеяться до упаду, затем снова в слёзы (когда хоронили циркачку), я грустила, снова смеялась - и так все два часа, пока длился его спектакль! Он сделал почти невозможное, разбудил во мне то, что я давно в себе похоронила! Россиянам проще, прочитали мои излияния и дружно бросились бронировать билеты на моноспектакль Максима, благо, что такая функция есть на его сайте. Но я так хочу, чтобы и вы, мои заграничные соотечественники, пережили то же, что и я! А уж тем, кого я обучала или в настоящее время учу - тем более! Будет полезно. Поясняю для тех, кто в теме. Воочию увидите проявление одной из трёх стадий первого аркана, в частности - эллинского (греческого). Обратите внимание, что в нём обезьяна, пытающаяся исказить, извратить, оболгать, высмеять главный персонаж аркана - скорее смешна, нежели опасна. Но я уверена, что не пройдёт и пары лет, как первый аркан вступит в стадию египетского проявления, когда все обезьяны дружно поднимут лапки вверх, с криками "сдаёмся" и уже не посмеют! Так что, милости просим в Россию, на Максима Аверина! А тебе, Ирочка из штатов, это совсем не проблема. Вспомни, когда я тебе рассказала о Лори Кэбот, ты тут-же ринулась к ней, со словами "бешеной собаке семь вёрст - не крюк!" А теперь пройдёмся по ссылкам и фотографиям на сайте Максима Аверина. При том, в том порядке, в котором я их напишу: 1. Рекламный ролик Всё начинается с любви, в нём вы увидите живые моменты из моноспектакля, это просто потрясающе! Обратите внимание на его глаза, какой он разный... А как Максим танцует! Он, между прочим, сам режиссёр - постановщик этого шедевра! Вот выдержка из текста, который вы прочтёте вначале страницы "...Откровение – потому что в нем звучат стихи, избранные театральные монологи, песни, которые на сегодняшний день определяют меня как человека." Посмотрев Спектакль, мы сможем понять, а кто такой сам Аверин? 2. На главной странице просмотрите ролик со стихами из спектакля. К сожалению, не все, которые Максим читает со сцены, но, тем не менее... Всё начинается с любви. На изображении справа вы видите снимок из последней сцены моноспектакля. 3. А по этой ссылке вы увидите фотографии из моноспектакля Всё начинается с любви. Потрясающие снимки! Максим Аверин в разных лицах. Представляете теперь, что я пережила!? А это я отсканировала две страницы из программки к моноспектаклю. Отзывы зрителей из разных городов, где проходили гастроли и Максим Аверин о себе: И, в завершении, хочу поделиться с вами, мои дорогие читатели, своими мыслями по поводу небывалого успеха Аверина. По-моему, я открыла секрет Максима. Много читала о нём, не пропускала видеоролики с интервью, незаметно сложилась цельная картина, буквально по крупицам. Нигде об этом прямо он не говорит, но... Сделала вывод, что два, тесно взаимосвязанные фактора и есть секрет Аверина. 1. Он - верующий человек, но без фанатизма. 2. Нежно любит свою мамочку. Поясняю. Я частенько писала, что библия - великолепный учебник по магии. И на том стою. Если просеять её сквозь частое сито от событийного ряда, останется самая суть, зерно. Буквально инструкция о том, что нужно сделать, как поступать, чтобы достичь... и чего не следует делать, как не следует поступать, чтобы не получить подзатыльник. Прямо как в физике, соблюдаешь баланс напряжение-сопротивление - будет тебе счастье и вкусные котлетки, сунул пальцы в розетку - получи! В случае с Максимом очень наглядно срабатывает пятая заповедь: "Почитай отца своего и матерь свою, чтобы тебе было хорошо и чтобы ты долго жил на земле". Заметьте, не родителям будет тогда хорошо, а тебе самому. Вот и получается, что любовь к маме, забота о ней, проложила Максиму путь к успеху. Как-то так я поняла.
Casi: "Вечерний Петербург" 13/09/13 Юрий Бутусов: Хочу изменений содержательных, концептуальных В юбилейном, 80-м сезоне главный режиссер рассказывает о новостях в Театре им. Ленсовета Главная новость сезона — сам Юрий Николаевич будет ставить чеховских «Трех сестер». Другие премьеры: «Месяц в деревне» Тургенева в постановке Евгения Марчелли, «Дон Кихот» Булгакова — Александра Баргмана, «Без вины виноватые» Островского — Олега Левакова. На Малой сцене выйдут спектакли студентов четвертого курса СПбГАТИ, обучающегося при театре (руководитель курса — артистка Театра им. Ленсовета Анна Алексахина). Бутусов выпустит спектакль по Брехту и Вайлю под условным названием «Кафе Weill» (музыкальный руководитель — Иван Благодер). Спектакль построен по принципу легендарного спектакля Игоря Владимирова «Люди и страсти». В планах театра также «Семейное счастье» Льва Толстого, «Достоевский. Эскизы», «Преступление и наказание» Достоевского, «Гроза» Островского и проект под условным названием «Маяковский». На встрече в Каминном зале театра корреспондент «ВП» задал Юрию Бутусову несколько вопросов. Сейчас, на мой взгляд, баланс в сторону «бульварного» театра перевешивает — Юрий Николаевич, буквально накануне на аналогичной встрече в начале сезона в МДТ — Театре Европы Лев Додин анонсировал лишь одну крупную премьеру начавшегося сезона — «Вишневый сад». У вас же — целый букет премьер! Какой концепции вы придерживаетесь: числом или умением? — Я думаю, что все связано с каждым конкретным сезоном. В этом сезоне мне показалось, что нам очень важно активно занять труппу, чтобы появилось много новых названий, которые вытеснят старые, устаревшие морально и физически. Это такое как бы волевое и в каком-то смысле даже физическое усилие. Я хочу изменений содержательных, концептуальных. Хочу, чтобы в театре поменялся, так сказать, «звук» его восприятия в городе. Вот что, на мой взгляд, должно измениться. Это не значит, что здесь не будет смеха, веселья, но какой-то баланс должен возникнуть. Сейчас, на мой взгляд, баланс в сторону «бульварного» театра перевешивает, что мне кажется неверным. — Расскажите чуть подробнее о ваших «Трех сестрах». — В спектакле будут заняты актеры всех поколений: и Сергей Мигицко, и Лариса Леонова, и Лариса Луппиан, от корифеев до молодых. Художником будет Александр Шишкин (постоянно работающий с Бутусовым. — Прим. авт.), а больше пока сказать нечего. Остальное уже позже. Не могу бежать впереди паровоза, это невозможно, потом он задавит тебя обязательно (улыбается). — Спектакль выйдет в свет 29 декабря… Это потому, что вы должны отчитаться этим календарным годом? — Во-первых, это день рождения Игоря Петровича Владимирова. Но выпуск «Трех сестер» связан и с интенсивностью нашей жизни, поскольку у нас есть планы государственные, да, мы должны выпустить спектакль до конца года… Это так, но я из этого извлекаю пользу, пытаюсь перевести в плюс, а не в минус. Да, можно работать несколько лет на спектакль, это тоже неплохо, кому как нравится, кому как удобно, а можно работать два месяца, но очень плотно, и в этой интенсивности есть колоссальные плюсы, потому что организм мобилизуется, и мне нравится так работать — в короткие сроки. Люблю ставить свои спектакли не по антрепризному принципу — Появятся ли в ваших спектаклях московские гастролеры, те же Константин Хабенский и Михаил Пореченков? — Нет, пока нет для них такой роли, которая определяла бы необходимость художественного решения именно в их пользу. Да и все-таки я спектакли свои люблю ставить не по антрепризному принципу. Я очень рад, что в этом сезоне мы взяли в труппу, по-моему, замечательного петербургского артиста Илью Деля, уже известного городу (он работал в различных театрах, был выдвинут на «Золотую маску» в номинации «Лучшая мужская роль» в спектакле-мюзикле «Ленька Пантелеев», где сыграл заглавную роль. — Прим. авт.). На днях он был представлен труппе, связываю с ним большие надежды. — Театр имени Ленсовета все реже выезжает на гастроли… Планируются ли в новом сезоне московские, зарубежные гастроли, международные фестивали? — Гастроли — дело хорошее, но я отвечаю за качество и должен быть абсолютно уверенным: то, что мы показываем, важно и интересно людям, для которых мы это делаем. Скажу откровенно: сегодня, на мой взгляд, у нас сложно с этим. В нашем театре сложно, наша продукция, считаю, требует улучшения. Тем не менее, конечно, мы это будем делать, потому что это важный момент для жизни театра. Уже в ближайшее время будем участвовать в фестивале «Балтийский дом» со спектаклем «Макбет. Кино». Новосибирский театр «Красный факел» в свое время приезжал на нашу площадку, мы ездили в Новосибирск, играли у них. Мы хотим повторить нечто подобное в следующем году, и уже есть предварительная договоренность со Свердловским театром драмы, что в период с мая по август мы, наверное, обменяемся своими спектаклями. — Юбилейный, 80-й сезон получается необычно насыщенным, урожайным на премьеры. А юбилейный вечер 19 ноября состоится на вашей сцене? — Да, и, надеюсь, будет теплым, домашним. Пригласим наших лучших актеров, с кем связаны яркие страницы истории театра, ждем и Алису Бруновну Фрейндлих, Михаила Сергеевича Боярского. В этом сезоне мне показалось, что нам очень важно активно занять труппу, чтобы появилось много новых названий, которые вытеснят старые, устаревшие морально и физически. Это такое как бы волевое и в каком-то смысле даже физическое усилие. Я хочу изменений содержательных, концептуальных. Хочу, чтобы в театре поменялся, так сказать, «звук» его восприятия в городе.
Локоны: izhlife.ru: Звезда сериала «Глухарь» Максим Аверин об Ижевске: Мне нравится, когда я вижу ухоженность Впервые в Ижевске, по приглашению продюсерского центра «Овация», побывал актер театра и кино, исполнитель главной роли в сериале «Глухарь» Максим Аверин. Вечером 16 ноября он показал ижевчанам свой моноспектакль «Все начинается с любви», а перед этим посетил Свято-Михайловский собор и пообщался с журналистами. - Я сегодня успел побывать только в храме. Безумно мне понравилось. Просто потрясающе, - рассказал Максим. - Я много проехал городов. И в некоторых жизнь тяжеловата. Не до искусства, как говорят люди. А здесь, я смотрю, жизнь активная. Когда ехал с вокзала, увидел, что город меняется, строится. И это прекрасно. Я первый раз здесь и мне очень приятно это знакомство. Максим Аверин отметил, что наш город ухоженный. - Мне очень нравится, когда я вижу возвращение к губернским городам, когда вижу ухоженность. У каждого кусочка земли должен быть хозяин. Я видел города, в которых, ну просто думаешь, как же люди выживают. У вас здесь живет уникальный человек – Калашников, легенда мирового масштаба. Поэтому в его музей в следующий раз. Актер не скрывает, что популярен и нравится женщинам. - Пока ехал в поезде, практически стал своим: началось паломничество из других вагонов. И я понял, что еду куда надо. Это приятно. И вообще приятно, когда публика тебя любит. Мне это дорого. Очень забавно было, когда меня сегодня встречали, спросили у проводницы: «Ну как?» Она сказала: «Отдаться и умереть!» Понимаете?! Я очень горжусь тем, что я эту страну научил улыбаться. Когда я иду по улице, я не надеваю на себя кучу вещей, чтобы меня никто не узнал. Мне стесняться нечего. Я понимаю, что у нас очень много недоласканных женщин. Мне очень приятно, что я им отдаю тепло, хотя бы с экранов телевизоров. Этот год, как признается сам актер, получился плодотворным. Максим появится в многосерийном фильме «Горюнов» о жизни экипажа атомной подводной лодки, вместе с Лорой Квинт выпустил дебютный альбом «Многоточие…». А еще снялся в несколько неожиданной роли – он сыграл собаку в сериале «Чарли». - Это необычный образ. Но я артист эксцентричный. И для меня материал подобрать сложно. Играть «про колечки и трусы над пропастью» я не могу, мне это не очень интересно. После всего того, что уже сделано, надо идти вперед, а не назад. Поэтому я тщательно отбираю материал, который мне дается. Он признается, что роль Сергея Глухарева в милицейском сериале «Глухарь» стала для него «взлетной», но возвращаться к ней он пока не хочет. - Я считаю, что мои коллеги сделали большую ошибку, создав милицейские «дочерние предприятия». Это неправильно, можно было бы на несколько лет замолчать, а потом к этому вернуться. А роль – роскошная, я ее очень люблю. Я ушел вовремя. Чтобы не испортить все. Привыкание публики происходит очень быстро. Я хочу свою публику держать вот так, крепко! Именно поэтому и был создан спектакль «Все начинается с любви…». - Артист – это скоропортящийся продукт. Надо ждать своего режиссера. А я не могу его ждать, мне очень жалко терять время на ожидание. Спектакль… Здесь все сделано моими руками, моей командой. У меня нет никакого желания кого-то там перепеть и быть на эстраде. Ни в коем случае! Никогда в жизни. Я пытаюсь вернуть жанр, который был забыт. Андрей Миронов, Марк Бернес, Людмила Гурченко – это то, что может и имеет право на существование. Синтез драматического театра и песни – это мне нравится, это мне интересно, но претендовать на вокалиста – нет, ни в коем случае! А вот отдыхать Максим Аверин не любит. - Для меня работа – это отдых. Я вам скажу больше, это великое счастье. Многие мечтают, и не приходят к своему счастью. Как сказал Пьер Ришар: «Смех – оружие против всех несправедливостей и мерзостей жизни». Так вот, моя профессия – оружие. И как я могу от нее устать? Я получаю огромное удовольствие, когда выхожу на сцену. Я не разделяю свою судьбу от профессии. Потому что она и есть моя жизнь, как бы это пафосно ни звучало, но это так! В интервью актер признался, что ему предлагали поучаствовать в рекламе. - Одну марку машин предлагали прорекламировать... – Максим замялся. - Отечественную? - Ну, да… Но, давайте смотреть правде в глаза – лучшие машины все равно делает Германия. Найдите что-нибудь свое. Например, делаете хорошо автоматы Калашникова, вот и делайте. Я не считаю, что реклама – это плохо. Смотря, какая реклама. Я бы с удовольствием снялся в рекламе часов – мне безумно нравится, это всегда красиво. Еще в рекламе парфюма, потому что сам заядлый парфюмер и обожаю запахи. У меня огромное количество этого парфюма. Аверин считает себя метросексуалом и гордится этим. - Многие пока не могут привыкнуть к этому слову – метросексуал. Сразу подозревают что-то интимно нехорошее. На самом деле это то, что должен делать каждый мужчина. Книжечка в детстве была такая «Гигиена юноши». Она вышла, к сожалению, маленьким тиражом и поэтому многие ее пропустили. Элементарно мужчина должен всегда быть в свежей рубашке, в чистых носках, ни в коем случае не надевать носки и сандалии. Не надо дорого, надо просто быть комильфо. Мужчина должен не меньше женщины ухаживать за собой. Я всегда знаю, что на меня смотрят. Поэтому я должен всегда излучать молодость, позитив и сексуальность. 26 ноября актер отметит свой 38 по счету день рождения. - Я ничего уже не жду. Я уже в той ситуации, когда я Дед Мороз. Я не хочу никаких подарков. Правда. Для меня самый большой подарок в жизни то, что я могу идти к своей публике. Это великое счастье. В свой день рождения буду играть спектакль. Это традиция. Всегда! Я люблю это делать. Это подарок не только для меня, когда ты выходишь к своему зрителю, но и подарок для тех людей, кому нравится мое творчество. Это как Новый год, как его встретишь, так его и проведешь. Я не хочу свою публику отпускать и хрен я ее отпущу! Интересные факты Максим Аверин в 2012 году участвовал в программе «Давай поженимся». - Господи Исусе, это была новогодняя шутка. Неужели вы думаете, что я отношусь к тем мужчинам, которые ходят по передачам знакомиться? Ну, вы посмотрите на меня: 2 метра почти, талантливый, на машине крутой, и я пойду на передачу знакомиться? Но шутки не получилось – все начали женихаться, и мне было странно. Но передача забавная, там Лариса такая смешная. А вообще, по-моему, ерунда какая-то. Это была шутка новогодняя, клянусь вам. Новый год Аверин проведет не в России. - Я всегда в Новый год уезжаю. Свои корпоративы я уже отработал. Мне просто кажется, что должен быть какой-то праздник, в который ты не работаешь. Для меня это Новый год. Три года подряд на НТВ… А сейчас, чтобы просто так мелькать в Новый год, не хочется. Странно после этого делать какое-то «не туда». Хотя были предложения, но мне они не интересны. Цитаты При слове «великий» мне сразу хочется лечь в кремлевскую стену. У меня нет желания, чтобы вы у меня заскучали. Мне хотелось, чтобы вам было со мной хорошо. Мой инструмент – это моя душа. Она должна все время находиться в состоянии предвкушения, трепета. Самое главное, что я не терплю в людях – это равнодушие. Это самое страшное. Во всех проявлениях. К человеку, к любви, везде.
Локоны:
Локоны: KP.UA: Максим Аверин мечтал об искусстве под пулями снайперов Известный актер рассказал читателям "Комсомолки" о первой роли, сюрпризах на День рождения и преподавании. Расскажите, что ожидаете от 18-го театрального сезона и помните ли вы первый свой выход на сцену театра "Сатирикон". Первый спектакль у меня был в "Сатириконе" восемнадцать лет назад, это была "Трёхгрошовая опера", я играл в массовке полицейского, бегал с автоматом, и в итоге вешал своего художественного руководителя. На самом деле, удивительно, что эти годы пробежали так быстро… Я никак не могу привыкнуть ко всему этому, мне кажется, что все это мимолетно, быстротечно и я даже не успел опомниться, как все произошло и встало на места. Вы выпустили пластинку, которая выйдет в свет 3 декабря, будете ли продолжать карьеру театрального певца? Как скоро можно ожидать новую пластинку с вашим голосом и что там будет? Давайте не будем торопиться, вот выйдет первая пластинка, а дальше уже посмотрим. Я не преследую цели быть эстрадным певцом, тем более, я никогда себя так не позиционировал. Мне просто нравится делать то, что уже сделано до меня, а это актерская песня, это то, что делал Андрей Миронов, Марк Бернес, Людмила Гурченко. Поэтому, как видите, ничего нового я не сделал. Я лишь продолжаю хорошую традицию. Через пару дней Ваш день рождения! Любите ли Вы сюрпризы в этот день? Устраивают их Вам друзья или поклонники, и какой самый запоминающийся? Сказать, что я не люблю дни рождения – неправда, потому что это единственный день, когда я могу собрать всех своих друзей. Это день, когда я обязательно выхожу на сцену – вот уже несколько лет это традиция. А что до сюрпризов, то их такое огромное количество и они все настолько прекрасны, что выделить какой-то один попросту невозможно. Я люблю дни рождения даже несмотря на годы, ведь годы – это своего рода сберегательный банк и чем больше ты туда положишь, тем приятнее получать депозиты. Откладывают ли отпечаток исполненные роли на ваш характер. Меняется ли ваше мировоззрение после очередного спектакля или фильма? Я не знаю, насколько что откладывается, но внешне и внутренне я меняюсь. Это свидетельство того, что я живой, мне нравится и это абсолютно естественно. С каким материалом Вы поступали в Щукинское училище? Что читали, пели? И есть ли у Вас желание преподавать молодому поколению актерское мастерство? Я читал "Гранатовый браслет" Куприна, также читал "Балладу в прокуренном вагоне", и еще читал Шукшина. Собственно, после прочтения "Гранатового браслета" меня и приняли. Преподавать мне очень хочется. И здесь дело в том, что во мне очень много энергии, огромное количество, которую нужно кому-то как опыт передать, потому что многие вещи, о которые я спотыкался, ломался, падал, вставал – нужно передать кому то, кто начинает свой путь. Мне было сложно в 90-х годах, это было безвременье, вокруг опьяненные свободой люди, при этом ничего не соображающие… И вот я, иду по Арбату, весна, путч… снайпер стреляет, стекла в витринах падают, а я думаю, что я буду служить искусству, представляете? Сейчас нет снайперов и падающих стекол, но сейчас есть безвременье и безразличие, это самый страшный грех, порождающий остальные грехи. Сейчас время еще сложнее, потому что молодой человек, приходящий в эту жизнь, не защищен ничем, у него огромное количество соблазнов. Но не потеряться молодому человеку в шестнадцать лет, наверное, самое главное. Вот поэтому я и хожу преподавать.
Локоны: FashionEducation.ru: Интервью Максима Аверина порталу FashionEducation.ru - в преддверии выхода нового альбома "Многоточие..." С Максимом Авериным, известным актером, режиссером и телеведущим, мы встретились в преддверии выхода его нового альбома "Многоточие", который был выпущен в соавторстве с композитором Лорой Квинт. Потрясающий, обаятельный, артистичный, умный и талантливый - эти эпитеты можно продолжать бесконечно - и все это об одном человеке! Актер, который любит и талантливо играет роли, которые ему дает жизнь и судьба; умный и проницательный собеседник, а теперь еще и наш коллега-журналист! О том, как шла работа над альбомом, и о том, как строить свою жизнь и карьеру, артист рассказал нам в своем интервью. Уверены, что добрые и искренние советы человека, который многого добился. и не собирается останавливаться на достигнутом, очень многим нашим читателям будут интересны и полезны. Приятного и увлекательного вам чтения! Максим Аверин. Часть 1. "Мы там, где мы есть, и там, где мы есть - прекрасно!". С Максимом Авериным, известным актером театра и кино, режиссером, телеведущим, и журналистом, мы встретились в недавно открывшейся Галерее "Райкин Плаза" – уютном и стильном месте, расположенном в непосредственной близости от театра «Сатирикон». Стильный и харизматичный, успешный и талантливый артист – и вместе с тем невероятно обаятельный, умный и располагающий к себе человек – такое сочетание встречается нечасто, и поэтому два часа нашей беседы пролетели как одно мгновение. Лично для себя, в беседе с Максимом, я услышала очень много созвучного той жизни, которой живу сама, строя свою карьеру: даже в самом насыщенном, а временами и жестком графике, всегда нужно находить время для семьи, друзей и близких; уметь радоваться каждому моменту – ведь мы сами создаем свое настоящее и будущее. Спасибо Максиму за теплый и искренний разговор, открытость и прямоту – и надеемся, что это интервью даст очень многим нашим читателям простые и ценные советы, как построить свою жизнь и судьбу. Максим, добрый день! Расскажи, что интересного ждет твоих зрителей в ближайшее время? Знаю, что у тебя скоро выходит альбом «Многоточие», который ты записал вместе с Лорой Квинт. Да, уже 3 декабря этот диск появится в продаже. Я вообще не очень верил в свои вокальные способности, но так случилось, что в жизни меня везде окружает музыка. Лучший отдых для меня, когда я слушаю музыку. Вот как шум моря для кого-то, так и для меня – музыка. А какую музыку ты любишь? Разную. Лишь бы она была талантливая. Я могу сутки напролет слушать Рэя Чарльза, а на следующий день музыку Рахманинова: совершенно противоположные стили. Мне, конечно же, хотелось самому что-то исполнять, но не как музыкант (становиться в очередь в шоу-бизнес у меня нет никакого желания!), а вернуть такой жанр, как актерская песня – тем более, что сейчас этого никто не делает. Я начал для фильмов записывать какие-то песни, потом были новогодние огоньки на НТВ, и потом я познакомился с Лорой, мы как-то сразу друг друга почувствовали, стали вместе сочинять. И вот так родилась эта пластинка, на которой 14 песен, при этом мы уже закончили работу над ней, и 3 декабря она уже появится в продаже. Ну а мы уже пишем новую! Эта пластинка – как музыкальный театр, где есть и фортепиано, и артист - и между ними рождается диалог. Посмотрим, думаю, это только начало… Что еще было нового… Мы выпустили спектакль «Лондон Шоу» по пьесе «Пигмалион» (мы писали об этом здесь). В этом году в «Сатириконе» я играю уже 18й театральный сезон, и он очень счастливый: будут новые постановки со мной, на прекрасном материале пьесы «Укрощение строптивой». Я все-таки сыграю этот спектакль – но уже в родных стенах! Это абсолютно моя роль, и мне жалко будет прожить свою жизнь, не сыграв ее. Продолжатся съемки в сериале «Склифосовский». И, конечно же, я очень жду выхода фильма «Чарли» на 1 канале, 12 серий выйдут уже сразу после Нового года. Мне кажется, что людям понравится - там нет вот этих бесконечных бытовух «люблю-разлюблю» и т.д. А как же долгожданный «Гранатовый браслет»? Он уже должен скоро выйти! Все съемки по нему уже закончены, так что скоро появится на экранах. Это компиляция по произведениям Куприна, одной из глав которой стал «Гранатовый браслет». Великолепный материал, такая радость для души. Какие роли тебе еще хотелось бы сыграть? Их - множество. Жизни не хватит. У меня никогда не было такого, что есть роли, о которых я мечтаю. Если мне попадает материал, и угодно Богу, чтобы эта роль была моя, я ее принимаю, как данность. Если это интересный материал, я за него хватаюсь. А вот так сидеть и мечтать – у меня просто нет на это времени. Я - реализатор мечт. Вот вся жизнь моя – я иду, бегу, лечу – но я это делаю. То, что у тебя есть в жизни – на 95% это твои усилия, а остальное – случай и промысел Божий. Судьбу надо делать… Хороший совет, очень правильный! Знаешь, какой кайф, когда ты понимаешь, что то, что ты сделал – это твоих рук дело! Потому что ты никто не должен никому, ты все сделал сам. Знаю, поверь!!! Я никогда не стучался в закрытые двери, я никогда не ходил по коридорам киностудий – просто верил и все делал для того, чтобы настал тот час, когда я смогу выразить себя. Когда я смотрю свои прежние фотографии, пятнадцать лет тому назад, например - я думаю, что еще очень много совпадений времени, которое для меня пошло на пользу. Я очень гибкий артист, но мне нужен очень интересный режиссер – если мне он не интересен, я ухожу. Мне нужно, чтобы я почувствовал какую-то мощь в его замысле, чтобы за ним захотелось пойти. Как ты восстанавливаешься, при таком достаточно жестком графике? Не знаю, как объяснить. Силы приходят от осознания ситуации, что я сейчас делаю свое дело. Дыхание зала, ощущение того, что сейчас надо идти туда. Иногда стоишь перед началом и чувствуешь какую-то магическую волну, и все, меня уже не остановить. И в этот момент, я наверное, восстанавливаюсь. Мне энергию дает сама профессия. Знаешь, это очень походит на работу хорошего преподавателя, лектора. Иногда сил нет вообще, чувствуешь, что устал до предела – но выходишь к студентам, видишь их глаза - и приходят силы и вдохновение. А это еще видимо, такая вещь – ты энергию отдаешь, но и получаешь ее обратно. Мне безумно приятно создать праздник. Мне вообще кажется, что театр – это самый великий праздник. В кино можно переснять, сделать дубль, переозвучить, положить музыку, выбрать ракурс… В театре нет такого, тут принцип «здесь и сейчас». Максим, но у тебя действительно особая энергетика. Тебя не ревнуют партнеры на сцене – к твоему успеху, к любви зрителей? Я не знаю. Просто если они ревнуют, тогда мне не о чем говорить с ними. Пусть делают свою судьбу сами. Я никогда не завидовал чужому успеху, не ревновал – потому что когда знаешь цену этому успеху, завидовать уже не получается. Шанс дан каждому. И потом, ревность и зависть обкрадывают, они делают тебя убогим. В общем, ревнуют, или нет, не знаю – мне они никогда это не говорили. И потом, даже если это так - всегда же должен быть лидер! Когда стая птиц летит – всегда есть же главный, но знаешь, какая ситуация? В полете птицы поочередно сменяют друг друга, дают возможность отдохнуть. Для меня это – как партнерство на сцене - если мы вместе, то поочередно сменяем друг друга, даем возможность повести вперед… Недавно был день рождения Людмилы Марковны Гурченко, что тебе запомнилось в процессе работы с ней? Если раньше я мог в чем-то сомневаться – то благодаря ей, я понял, что ничего не надо бояться, надо идти вперед. Она сама, ее личность и биография – великолепный пример того, как надо работать, вести за собой. Она произвела на меня колоссальное впечатление, и оно только усиливается со временем. Есть такие люди, личности, которые меня стимулируют на продолжение работы над собой, это те люди, которые сделали мою судьбу интересной. В театре – это Райкин, Гурченко, в кино – Абдрашитов, который научил меня искусству кинематографа; и, конечно же, мои учителя в институте – именно они дали мне возможность прийти в эту профессию, научили. И я особенно благодарен судьбе, что попал именно к Райкину, что продолжил у него обучение. Ведь профессия актера – это постоянное обучение, ты все время находишься в работе над ошибками, и ты стремишься открыть что-то новое, благодаря роли, благодаря обстоятельствам, то есть это отличная профессия, она делает тебя молодым за счет того, что ты постоянно учишься. Я очень боюсь артистов, которые говорят, что они все знают, какую роль и как надо играть. Знаешь, есть хорошая поговорка: человек – как дерево, должен постоянно расти. Если дерево не растет, оно становится дровами. А таких закостеневших людей, остановившихся в своем развитии, достаточно много в любой профессии! Да, все верно. И потом, мне скучно было бы так жить. Никого не хочу осуждать, но лично для меня остановиться и не расти – это неприемлемо. Мое утро начинается с того, что вместе с директором мы утверждаем графики – а это таблицы, расписанные на полгода вперед. Он говорит: «Остановись, Максим!», а я не могу. Только что вернулся из одного турне, до следующего – пять дней, а у меня каждый день спектакли, при этом не самые легкие. Вернусь из очередного тура, и в свой день рождения, 26 ноября, сыграю спектакль в Театре наций, а до этого, 25-го ноября - в Театре «Сатирикон». Кто-то скажет: «Зачем? А отдохнуть?» Но как отказаться от этого? Играть в день рождения - у меня уже стало традицией, на протяжении уже лет десяти, наверное. И я не хочу от этой традиции отказываться, ведь День рождения – это твой маленький Новый год, и как ты его хочешь провести – в работе или отдыхе, зависит от тебя. Это моя жизнь, и мой принцип – жить интересно. Насколько я знаю, ты еще и успеваешь общаться со студентами-актерами. Что самое главное ты хотел бы им сказать? Успех, конечно же, нужен. Все хотят быть успешными, знаменитыми. Но я бы говорил своим детям: используйте успех хитро, не просто купайтесь в нем, а используйте его, чтобы интересно продолжать свою жизнь. Я сейчас могу себе позволить себе не бегать за куском хлеба, но я могу бежать за интересным предложением. С «Гранатовым браслетом» вообще произошла такая интересная история. Раздается звонок: «Ой, Максим, вы наверное, откажетесь от этой роли, она небольшая…» - «А что за роль?» - «Гранатовый браслет…» - «Понимаете, в чем дело – я, наверное, откажусь, потому что в Гранатовом браслете есть только одна роль, которая мне интересна, это Желтков». - «Действительно, странно, почему мы вас еще на нее не попробовали, приезжайте». Я приезжаю на пробы, делаю с одного дубля то, что хочет режиссер. Это - случай? А как случилось, что ты стал еще и журналистом? Начну с того, что я глубоко убежден, что интервью – это не исповедь. Но вывести человека на тот разговор, который был бы интересен самому интервьюируемому – это интересная работа, поэтому я за это и взялся. Мне безумно интересно встречаться с этими людьми, которые являются Личностями с большой буквы, мне интересны их истории, их биография. Я готовлюсь к каждой встрече сам, придумываю вопросы, провожу интервью. Мне интересно все новое, я сожалею о том, что не получил еще какого-то образования, мне до сих пор хочется учиться самому. Вся жизнь, как мне кажется, построена на том, чтобы постоянно учиться и расти. Оскар Уайльд сказал: «Полюбить самого себя – это начало романа, который будет длиться всю жизнь». Смысл, который я вкладываю для себя в эту фразу – надо жить интересно: открывать для себя что-то новое, расти, становиться лучше… Но самое главное: полюбить самого себя - это значит быть здоровым, счастливым, любимым, и любить самому. Все очень просто! Чего, на твой взгляд, не хватает современным журналистам? Может быть, знаний, кругозора, ответственности в подготовке к интервью? Боязнь потерять работу – может быть в силу того, что надо кормить большую семью, но это в любом случае не оправдание. Врачи, которые ежедневно совершают подвиги, спасая жизни – ведь они же работают честно и профессионально. А когда журналист выпускает статью, полную лжи, невежества, неуважения к тем, про кого он пишет, почему он думает, что не убивает? Ведь словом можно ранить сильнее… Федор Михайлович Достоевский сказал, что словом можно убить, ранить - достаточно просто сказать, что то, что этот человек делает, никому не интересно. Иногда встречаются журналисты, которые элементарных вещей не знают, вплоть до смешного доходит: начинают с вопроса «Расскажите о себе…». Но ведь подготовка к интервью – это тоже работа. Когда я выхожу на сцену, за этим стоит колоссальная работа, несколько месяцев репетиций, труда. Почему же журналисты себе позволяют не готовиться к интервью заранее? Есть такое понятие, как кодекс чести, достоинства – за это сейчас ордена и медали дают. А мне кажется, что это элементарное, что должно быть у каждого человека в силу его воспитания. Хотя впору это уже заносить в Красную книгу. Самое страшное – это невежество и равнодушие. Можно пройти мимо горя, несчастья – или устроить шумиху вокруг этого, задарить игрушками. Но это не милосердие! Для меня милосердие – это призыв к действию. Человеку можно помочь только поступками. Знаешь, я был в Израиле, ехал на машине, и вижу такую картину: по тротуару бежит собака, у нее нет задних лап, и хозяева сделали ей тележечку. И вот собака бежала, такая счастливая, а у нее сзади катится эта тележечка. Вот для меня – это акт милосердия. Продолжение интервью с Максимом Авериным: «О жизни, стиле и любви к Италии…» Максим, что для тебя Италия? Италия - это все. Это мой свет, моя музыка, моя еда… Когда слышишь итальянскую песню, почему-то сразу хорошо на душе, сразу солнце появляется. Мне безумно нравится, что на каждом повороте – она другая, и всегда интересная, нигде не скучная. Мне порой кажется, что Италия тем, кто ей нравится, всегда дарит сюрпризы: ты идешь по обычной улочке, видишь какую-то маленькую часовенку, которой даже нет в твоем путеводителе, заходишь в нее – а там роспись на стенах работы чуть ли не самого Микеланджело… Итальянцы вообще очень бережно относятся к своей культуре и истории… Знаешь, у меня было такое в Риме – пошли гулять по городу, а я безумно хотел увидеть Фонтан Треви, и вот идем-идем, его все нет – но вдруг такое ощущение, что вот сейчас что-то произойдет, что-то случится важное. И выходим, наконец-то, и вот он! И у меня слезы на глазах, настолько меня это потрясло... Огромное количество народу вокруг него, но у меня ощущение, как будто я там один… Потом я много раз к нему приходил, и днем, и вечером, и ночью… Монетки кидал? Там есть примета, сколько нужно монеток кинуть, чтобы все правильно сбылось… Не помню, хотя, честно тебе скажу – я перестал верить в приметы. Я не тру памятники на счастье, не загадываю желания, потому что мне кажется, что все, что тебе дано – будет твоим. Поэтому я даже когда еду в Израиль и иду в Храм Гроба Господнего, я ничего не прошу. Единственное, что я делаю, благодарю Бога за все, что он делает. Просить – ничего не прошу. Если Бог тебя любит и бережет, он даст тебе интересную жизнь. Мне кажется, так… Какой у тебя любимый город в Италии? Милан, Рим, Венеция, Флоренция? Знаешь, вот про любимый город пока не могу сказать определенно. Я люблю любое проявление Италии, правда. Все города, конечно, разные. Венеция - театральный город, он как декорация. Рим – город веков, там уникальная атмосфера, сразу себя ощущаешь легко и свободно, прекрасный город. Флоренция - тоже удивительная, здесь столько всего переплелось… Хотя знаешь, какой мне город понравился особенно? Лукка – просто потрясающий городок, очень понравился своей атмосферой – все маленькое, изящное, такое ощущение, что там остановилось время. Я был в Пизе, но видимо, Пизанская башня настолько давно в моей жизни была, что потрясения особого не произошло. Вот в Милане я еще не был, кстати – но я только начинаю узнавать мир! Раньше я много путешествовал, но в основном это была Азия, Китай, Гонконг – но сейчас меня больше тянет в Европу, там интересно. Огромная беда России, что у нас отсутствует единый стиль. Когда идешь по городу, где нарушены все архитектурные ансамбли, навешано много рекламы, причем разноплановой. Ну не должно так быть, чтобы на особняке 18 века была яркая реклама, с лампочками… Это у нас азиатское, кстати. И глобальное – это беда со вкусом, которая распространяется на все наши следующие проявления. Это проблема образования, или врожденное? Знаешь, тот же Ломоносов был из простой семьи, пришел пешком в Москву, и всего добивался сам, так что происхождение никакого значения не имеет. Если человек хочет сделать свою жизнь лучше, он ее делает. Если ты с ногами-руками, полон сил, и тебе двадцать лет, то все в твоих руках, это мое глубокое убеждение. Юность – это вообще самый лучший дар, который есть в жизни. И если человек в этом возрасте не знает, чего он хочет от жизни, мне это кажется странным. Мир огромен, и в нем есть место каждому, чтобы себя проявить. Это то, что касается принципа «Сделай себя сам». А по поводу образования – я категорически считаю, что образование в средних школах не должно становиться платным. Мы и так не очень сильно образованы. А если не все родители смогут платить за обучение своих детей, есть вероятность того, что появится поколение малограмотных, необразованных людей – я вообще считаю, это преступление. Высшее образование, особенно второе или третье – это другой вопрос, там люди уже могут за себя платить, но среднее образование обязательно должно быть бесплатным. Если сейчас пришло «поколение инфантильных», то следующее поколение получим "тупоголовых". Ты сейчас очень классно сформулировал про «поколение инфантильных», мы про это говорили в интервью с Константином Андрикопулосом, директором по развитию Bosco, он тоже считает это большой проблемой нынешнего поколения, и убежден, что часть ответственности за это лежит на СМИ и социальных сетях. Меня раздражает реклама некоторых российских ювелирных брендов, в стиле: «Любишь – докажи». Получается, что девушка начинает по сути, себя продавать, любовь как будто начинает приобретать материальную оценку… Знаешь, я про рекламу ювелирных брендов рассказываю своим студентам на лекциях, мы сравниваем рекламу российских и западных ювелирных домов, ее стилистику и визуальное оформление, и даже то, насколько по-разному преподносятся ценности, которые несет в себе сам подарок… И мы снова с тобой вернулись к самой главной проблеме: отсутствие вкуса. Желание, чтобы все было яркое, громкое… Даже рекламные блоки на ТВ идут более громко, чем фильм или передача… Тогда давай поговорим все же о стильных вещах. Тебе в силу профессии необходимо всегда быть на высоте во всем, в том числе и в том, что касается одежды – и тебе это великолепно удается! Как ты выбираешь себе вещи? Стиль – это я, это должно быть продолжением меня. Я не покупаю вещи, если это стильно, но мне не идет: они должны дополнять меня, отражать мой характер, но не быть доминантой. Оскар Уайльд сказал, что человек должен либо быть произведением искусства, либо носить произведения искусства. Я предпочитаю первое… Какие цвета ты любишь? Вообще я предпочитаю белый, его я очень люблю. Помню, что у меня даже была мечта – купить себе белое пальто. Когда я был в Нью-Йорке, я пошел в магазин, и увидел белое пальто, но оно было мало по размеру. Вернулся в Москву, и решил себе сшить это пальто. Черный цвет мне очень нравится, он очень богатый… Коричневый цвет очень люблю… Наш традиционный вопрос: какой совет ты бы дал тем людям, которые только начинают свою карьеру в творческой сфере – театр, кино, мода, искусство? Я бы дал такое определение: «В искусстве может быть все, кроме скучного». По-моему, это единственная составляющая, которая определяет художника. И если ему самому скучно, то значит, это вообще никому не интересно. Лишь тогда, когда ты чувствуешь наслаждение от того, что сейчас делаешь - это имеет право на существование. Твое жизненное кредо? Фраза, которая у меня на спине выбита: «Мы там, где мы есть». Я хотел потом дописать еще, но это много места бы заняло: «Мы там, где мы есть - и там где мы есть, прекрасно». Терпеть не могу такие псевдоистины: «Хорошо там, где нас нет», или сказки типа «По щучьему веленью», это не про меня абсолютно! Согласна! Можно, сделаю твою фразу заголовком статьи? Конечно!
Casi: click here Актриса Агриппина Стеклова: Развод родителей был тяжелым, но... Заслуженная артистка России Агриппина Стеклова – одна из немногих, о ком можно с уверенностью сказать, что природа на ней не отдохнула. Дочь известного актера Владимира Стеклова талантлива и харизматична. В каждой своей роли, будь то в театре «Сатирикон», где она работает, или в фильме, – везде она смотрится очень органично. Не зря художественный руководитель «Сатирикона» Константин Райкин назвал ее «абсолютной драгоценностью». – Агриппина, а ведь вы сначала не хотели становиться актрисой. – В общем-то я росла закулисным ребенком. Впервые вышла на сцену в театре Петропавловска-Камчатского. Помню, никакого страха не испытывала. В Театре имени Станиславского, где позже стал работать мой отец Владимир Стеклов, сыграла довольно много ролей. Дебют мой состоялся в спектакле «Не был, не состоял, не участвовал», где мне доверили сыграть дочку главного героя. Представляете, я играла вместе с самим Шакуровым! А в спектакле по пьесе Гибсона «Быть или не быть» у меня была роль… дочери самого Шекспира, которого играл молодой, тогда только что окончивший театральный институт Сергей Колтаков. Мне в то время было лет одиннадцать, и участие в спектаклях я воспринимала все-таки просто как игру. – Вы не только дочь, но и внучка знаменитых актеров. – Да, в провинции хорошо знали актеров Мащенских. Как герои Островского, они колесили по стране, сменили немало городов. Мама тоже по профессии актриса, но ради семьи оставила актерство и много лет работала в одном из московских театров главным администратором. – Как же отец из провинции попал в столицу? – Приехал с гастролями своего театра в Москву, и здесь ему предложили работать в Театре имени Станиславского. – Отец для вас всегда был авторитетом? – Безусловно, причем непререкаемым. И я его не просто очень люблю, но и безмерно уважаю. Он остается главным человеком в моей жизни. – Скажите, вы тяжело пережили развод родителей? – Мне тогда было семнадцать, уже достаточно взрослая, так что отреагировала вполне адекватно. Хотя, конечно, было непросто, но с отцом я никогда не прерывала отношений. – У вас ведь есть сводная сестра. – Ее зовут Глафира, ей шестнадцать лет, чудесная девочка. Она младше моих детей. – Скажите, вы считаете большой неудачей то, что сразу не поступили в театральный институт? – Наоборот, считаю, что это очень хорошо. Вообще-то с самого начала думала поступать на филологический в МГУ или в историко-архивный, но потом передумала и решила сдавать экзамены на актерский. Понимаю, что, когда поступала в первый раз, была совершенно не готова, отнеслась к вступительным экзаменам, можно сказать, легкомысленно. Зато на следующий год готовилась очень серьезно и стала студенткой ГИТИСа. Мне так повезло! Мастером курса у нас был Марк Анатольевич Захаров. – Почему все-таки вы пришли в «Сатирикон»? Можно же было попасть и в Ленком к Захарову? – На четвертом курсе мы решили показаться в разные московские театры, хотели проверить свои силы. И так получилось, что первый театр, куда пришли на показ, был именно «Сатирикон». И нас там так замечательно приняли! Как же абсолютно фантастически Константин Аркадьевич Райкин слушает студентов! Он подходит к каждому индивидуально и очень доброжелательно. Он принял меня в свой театр, и после окончания ГИТИСа я решила остаться именно в «Сатириконе». – Но почему же не пошли в Ленком? – Причина простая: к этому театру имел отношение мой отец, а мне хотелось быть совершенно самостоятельной. – Отец помогал вам в профессиональном плане? – Нет, никогда ни в чем он мне не помогал. В этом плане мы с ним жители разных планет, у каждого своя орбита. – У вас было очень много театральных ролей. – Да уж, неплодотворными прошедшие годы не назовешь. Я играла горожанку в «Ромео и Джульетте», проститутку в «Трехгрошовой опере», фру Теа Эльвстед в «Геде Габлер», королеву Елизавету в «Ричарде III», Джейн Перкинс в «Смешных деньгах», Регону в «Короле Лире» и многие другие роли. – Впервые вы снялись в детском фантазийно-приключенческом фильме «Транти-Ванти». – Это была скорее игра в кино. Своим же настоящим кинодебютом считаю картину «Мелкий бес», которую снял Николай Досталь. Часто вспоминаю работу в картине «Жила-была одна баба», которую поставил Андрей Смирнов. Я сыграла там золовку главной героини, женщину с непростым характером по имени Поленька. – Играя в разных фильмах, вы чему-нибудь учились для роли? – Специально для фильма «Коктебель», например, научилась делать уколы. Для другой картины училась скакать на лошади. – Вы ведь играете с мужем Владимиром Большовым в одном театре? – Мы с ним здесь и познакомились. Примерно год практически не обращали друг на друга внимания, потом поняли, что нам интересно друг с другом и хотим быть вместе, а вскоре стали вместе жить. Володя очень интересный человек, с большим чувством юмора, что, на мой взгляд, говорит о том, что человек умен. Просто он мой мужчина, я это знаю, и никто другой мне не нужен. – Вы играете вместе в одних спектаклях? – Мы играем вместе в «Чайке», где у него роль Сорина. – Муж вас часто критикует? – Да по-разному. Как находит нужным, так и оценивает мою игру. Среди моих главных критиков, кроме него, мама, отец, сын, дочь, но главным критиком я считаю саму себя. – Ваши дети пошли по вашим стопам? – Так они же дети, внуки и правнуки артистов, куда же им идти! Мой сын от первого брака Данила закончил Школу-студию МХАТ и сейчас работает уже в МХТ – его туда приняли после успешного показа. Дочка Маша – от второго брака, студентка второго курса ГИТИСа, учится в актерской группе на режиссерском факультете. К выбору сына мы были готовы с самого начала, он довольно быстро определился с будущей профессией, и мы не противостояли его решению. А вот с Машей все получилось неожиданно. – Агриппина, что вам помогает оставаться стройной? – Плавание, занимаюсь и фитнесом, качаюсь на тренажерах. У меня дома нет весов, но я всегда чувствую, когда мне нужно садиться на диету. – Хватает времени на домашнее хозяйство? – Мне очень повезло, супруг прекрасно готовит, причем так лихо, словно играючи, и мне к плите и становиться не приходится. – У вас есть хобби? – Мы любим путешествовать. Пожалуй, это самая интересная вещь. Когда дети были поменьше, ездили всей семьей, а сейчас интересы у них уже несколько другие. Так что больше теперь ездим с друзьями. – Может, поделитесь своей мечтой? – Как каждая мать, хочу, чтобы дети были здоровы и счастливы, чтобы все у них складывалось успешно. В профессиональном плане хочется сыграть какую-нибудь серьезную, настоящую роль, чтобы все внутри меня перевернулось, хочется быть самой себе интересной. Леонид Гуревич
Локоны: ИА "Атмосфера": Максим Аверин о Шукшине, политике и любви в интервью ИА "Атмосфера" Максим Аверин. Актер, артист, ведущий, любимец женщин, эталон подражания для мужчин – его любят и боготворят десятки миллионов. В России, пожалуй, нет ни одного человека, который бы не смотрел сериалы с его участием. Максим всегда открыт людям, он благодарен каждому зрителю, а его взгляд растопит самое холодное сердце. Несмотря на свой довольно молодой возраст, он стал легендой. Но это все образ с экрана, а какой Аверин в жизни – предстояло выяснить ИА "Атмосфера" во время беседы, организовать которую помогли наши хорошие друзья, концертно-театральное агентство "Лига-Арт". За два часа до начала моноспектакля "Всё начинается с любви…" мы в театральной гримерке. Аверин покорил нас сразу: высокий, спортивного телосложения, приветливый. "Чай или кофе?" – спросил Максим после сильного приветственного рукопожатия. Признаться, мы растерялись: далеко не каждый день человек подобного уровня сам предлагает налить чашку чая. – Надеюсь, вы не против, если я закурю, вопреки введенным запретам? – улыбнулся Аверин, глубоко затянулся, сделал глоток горячего черного чая без сахара, но с лимоном, устроился поудобнее на стуле. – Ну, вот, теперь я весь во внимании! – и улыбнулся своей фирменной, неподражаемой улыбкой. Забегая вперед, скажем, что интервью после этого превратилось в беседу хороших знакомых, которые не виделись несколько лет. - Максим, сначала мы хотим поздравить вас с днем рождения! (Аверин родился 26 ноября 1975 года. – Прим. ред.) – Да вы мои хорошие! Спасибо! Приятно... – Вы всегда в свой день рождения традиционно даете концерты – то есть празднуете его не за накрытым столом, а на сцене. День рождения в этом году не стал исключением? – Вы совершенно правы. Я артист, и для меня лучшие поздравления не те, которые произносятся традиционными словами с поднятым бокалом, а глаза моих зрителей, эмоции и аплодисменты, которыми меня не отпускают со сцены. Это самые искренние подарки. Что же касается этого года – то так же, на московской сцене. Вообще день рождения – это тот единственный день в году, когда может собраться вся моя семья и большая компания близких мне людей. Для меня мой день рождения – это встреча нового года моей жизни. Да, совершенно верно – как новый год встретишь, так его и проведешь. И каждый свой новый год я встречаю в кругу моих близких, чтобы и до следующего дня рождения быть с ними вместе. Поэтому в свой день рождения я безгранично счастлив. – Максим, вы один из немногих актеров (да, наверное, даже людей), кто рад своему дню рождения вопреки пессимистическим рассуждениям, мол, зачем праздновать еще один год, приближающий нас к концу. – О! Знаем мы таких людей, поверьте. Такие мысли для меня чужды и неприемлемы! Понимаете, жизнь – это самое ценное, что есть у нас, и надо быть просто благодарным Всевышнему за то, что он дает тебе эту самую жизнь, что ты можешь дышать, любить и быть любимым! Это ли не счастье? Я уже давно ничего не прошу у Господа, нет! Я каждый день благодарю его, что он дает мне такую интересную жизнь. И вообще, я не понимаю, как можно в наше время, когда вокруг столько несчастий приходится на миллиметр нашей родины, еще и самому вгонять себя в депрессию? Да если мы сами не начнем стимулировать себя на радость, тогда у нас просто нет будущего. Остаться в депрессии или в самокопании в негативных воспоминаниях – это остановка, всё, тупик. Даже когда я получаю негативный опыт, я не вскидываю руки к небесам: "За что мне это?!", а задаюсь вопросом: "Для чего мне это?". И вот этот моральный настрой и дает мне возможность сделать шаг вперед. Надо двигаться, нельзя останавливаться; действие, движение – вот действующая сила. Вот чему меня учили с детства. – Кстати, о детстве. Ваш папа работал на "Мосфильме" и довольно часто приводил вас на работу к себе. Можно ли сказать, что вы с раннего детства жили в атмосфере творчества? Реквизит моноспектакля "Всё начинается с любви..." – Совершенно верно, все так и было. Я рано оказался на киностудии, а с девяти лет еще и в театре играл. Поэтому творческая атмосфера у меня не просто с детства, а даже с самого рождения. Прошли годы, и я уже сам себе создаю эту творческую атмосферу. Пусть не покажутся пафосными мои слова, но я мир создаю вокруг себя! Помните золотые слова Оскара Уайльда: "Полюби себя!". Так вот эту фразу я понимаю так: надо развивать себя, обогащать знаниями, эмоциями, добром, кругозором. Увы, но нынешнее молодое поколение не хочет образовываться… Ну вот не хочет, и это не совсем вина молодежи. Увы, но образование в России становится дорогим и почти недоступным. Не может быть среднее образование платным. Не может! Хотя бы потому, что огромное количество российских семей просто не смогут позволить себе платить за все предметы. А сам процесс образования – и есть творчество. Наши дети лишаются полноценного творчества. Не важно, в какой отрасли ты трудишься, если ты работаешь над собой, ты и есть творческий человек. Ты творишь и создаешь себя. Очень хочется надеяться, что ситуация вокруг системы образования в России изменится. – Кстати, недавно у вас был тур на Украину, после чего вы в "Твиттере" восхищенно писали и про эту страну. Что вас там так поразило? – Было дело! (Улыбается). Что касается Украины, то обожаю эту страну, обожаю бывать там и обожаю этих людей. Они настолько меня приветствовали и купали в овациях, что я просто переполнился этой энергией и хотел отблагодарить так же ярко и громко! И если вы задали такой вопрос, то, значит, мне это удалось. Что же касается в целом географии моих выступлений, то она безгранична: я практически каждый день выхожу на сцену в разных городах и с разными спектаклями: например, и из репертуара театра "Сатирикон", со спектаклем "Отелло", и моноспектаклем. Города России… Архангельск, Северодвинск, Пермь, Ижевск, сейчас тур по Сибири. Потом вновь Москва. Я бесконечно в самолетах, но если кто-то спрашивает, мол, вы устаете, как вы восстанавливаете силы, то я всегда отвечаю: "Родные мои! Какая усталость? Вы вообще о чем говорите?!". Да мне нравится это всё! Да я заряжаюсь от этих перелетов, от выступлений, от энергии, которую мне дарит на спектаклях зритель. От этого не устаешь, а хочешь еще больше концертов, еще больше восторженных глаз. Понимаете, когда меня ждет мой зритель, расстояние до него не имеет значения! – Максим, хочется сказать, что барнаульский зритель вас ждал и любит вас! Вы приехали к нам с моноспектаклем "Всё начинается с любви…". По отзывам в Интернете, это не просто спектакль, в котором вы играете роль. Нет! Такое чувство, что это два часа вашей реальной жизни, а все эмоции и слова – это ваши личные переживания. Так ли это? – Да… так и есть. То, что я говорю в моноспектакле – это то, что внутри меня. Понимаете, когда тебе есть что сказать – тебя услышат. И я хотел донести до людей простые истины… Сейчас настало время бессердечия и равнодушия. Что же с нами со всеми происходит? Навесные, тяжелые амбарные замки появились не только на дверях, но и на душах людских. А ведь их можно открыть! Как? Только и только ЛЮБОВЬЮ! Любить! Просто любить! Себя, окружающих, родину свою. Раньше умели любить – искренне, всем сердцем… Но я считаю, что точкой невозврата стал развал СССР. Вспомните, люди почувствовали свободу, которой хватило всего-то на несколько дней. А дальше всё! Тупик! Ни идеи, ни веры, ни счастья, ни уверенности в завтрашнем дне! Мне горько смотреть на дымящую родину: огромная уникальная страна, редкие ресурсы, бесконечные земли, лучшие умы, образование – всего уже нет, а если и есть, то движется по инерции, снижая темп... Да, мы получили свободу, но какой ценой? Свобода одного начинается там, где заканчивается свобода другого. Надо многое менять в стране, но успеем ли – вот в чем вопрос!.. – Максим, после таких слов не могу не спросить: не было ли у вас желания пойти в политику? – О, нет, нет, нет! Я очень не люблю, когда артисты начинают заниматься политикой. Лично для меня политики – это люди со специальным образованием, и даже не одним: юридическое, экономическое, политологическое. Но когда я вижу в парламенте спортсменов, актеров, то хочется спросить: "Вы отдаете себе отчет, что вами принимаются законы для большой страны, для 140 миллионов людей?". Может быть, просто некоторые из них не понимают всей тяжести и ответственности за это… Я их не осуждаю, но и не принимаю. Моя партия и моя политическая платформа – это моя сцена и мой зритель. Я должен объединять людей с помощью искусства, ведь искусство – объединяющее, возрождающее человека. Надо быть честным с людьми, а политика не позволит быть честным, а для меня это недопустимо. – Немного чувствуется налет из мыслей нашего земляка Василия Шукшина. Кстати, при поступление в Щукинское училище вы как раз читали отрывок из Шукшина! Из какого произведения? Во время интервью ИА "Атмосфера" – Василий Макарович – позволю даже сказать: Василий Макарыч – это не просто уникальный человек или уникальный писатель. Нет слов, чтобы описать всю его многогранность. Это наше всё! Любое его произведение несет в себе столько жизни и философии, что только успевай впитывать в себя! Я обожаю его книгу "Энергичные люди", перечитывал неоднократно и перечитывать буду. Что самое удивительное, каждый раз в этом произведении открывается что-то новое, что я не увидел раньше. Это потрясающе! А на вступительных экзаменах – да, всё вы правильно сказали – я читал отрывок из "Чудиков". – В вашей жизни встречались действительно уникальные люди. Можно ли назвать знаковым знакомство с Константином Райкиным? – Можно, если только значение "знаковость" способно охватить всю глобальность этого человека. Райкин... (Зажигает новую сигарету, задумывается). Я безумно счастлив и регулярно благодарю Бога за то, что попал в "Сатирикон" и встретился с Константином. Но сразу хочу сказать, он не взял меня за руки или там на поруки и как ученика повел через пустыню. Нет! Нет! Когда я поступил в театр, то повзрослел сразу, в одночасье. В "Сатириконе" таких, как я, было 50 человек, каждый из которых готов, достоин и имеет право на главную роль. И вот тут я понял, что здесь никаких поблажек, уступок, игр в поддавки не будет. Здесь никто никого не ждет. Всё! Детство кончилось! И с того момента начался вот этот путь через тернии к звездам. Райкин для меня и был, и остается до сих пор учителем, гуру. Однажды в интервью Костантин признается, что не давал мне роли, так как не видел во мне таланта. И лишь услышав это, я понял, почему так сильно благодарен этому человеку. А ведь благодаря этому невниманию Райкина я и стал тем, кто есть! Я пытался доказать, всего себя отдавал без остатка, доказывал ежечасно, что смогу, боролся с самим собой, действовал не благодаря, а вопреки – знаете, как говорится: круглосуточно, без обеда и без выходных. Это уже, как завещал Василий Макарыч. "Кто бы ни был, – писал он, – комбайнер, академик, художник, – живи и выкладывайся весь, без остатка, старайся знать много, не жалуйся и не завидуй, не ходи против совести, старайся быть добрым и великодушным – это будет завидная судьба". Лучше не сказать и не добавить. – 3 декабря у вас состоялся выход дебютного альбома с Лорой Квинт "Многоточие…". Это ваш первый опыт коммерческого альбома? Автограф от Максима Аверина – Верно, это мой первый опыт. Была проведена колоссальная работа и с композитором, и в студии. Я просто хотел вернуть жанр "актерская песня", который незаслуженно забыт. Это жанр, в котором сияли Андрей Миронов, Марк Бернес, Николай Караченцов. И если удастся мне не возродить, а хотя бы привлечь внимание к этому жанру – буду очень рад! Также хочется выразить признательность Лоре Квинт – у нас получился отличный тандем. С чем хочу ее поздравить. – Раз уж разговор зашел о поздравлениях, то не за горами Новый год. Пользуясь случаем, можете поздравить читателей ИА "Атмосфера" с наступающим! – С удовольствием! Новый год – это не просто праздник или смена одного месяца на другой. Это ожидание счастья, мысль, что новый год вот точно будет лучше и счастливее, чем предыдущий! Мы все хотим счастья и верим, что оно будет! Уверяю вас: будет! Искренне желаю вам настоящего человеческого счастья! Я вас всех люблю! С новым годом, друзья мои, с новым счастьем! А теперь, тысячи извинений, но мне пора на сцену! – Максим, спасибо вам за интервью и за ваше творчество! – Вам спасибо! Увидимся на спектакле! Потушив сигарету и сделав большой глоток чая, Максим Аверин устремился на сцену.
Локоны: KP.RU: Максим Аверин: Я хотел сыграть не плакатного героя, а настоящего офицера! Популярный актер рассказал о съемках в сериале «Горюнов» и необычных подарках к дню рождения. Выход нового сериала по мотивам произведений Александра Покровского, в котором Максим, уже успевший примерить на экране образы следователя и врача, сыграл офицера-подводника, - событие не рядовое. Но был и другой повод для встречи - недавний день рождения актера, отметившего 38-летие. Его Аверин по традиции отпраздновал на сцене. - День рождения пришелся на четверг, но я всегда праздную день в день, на выходные не откладываю, - объяснил актер, принимая поздравления от«Телепрограммы». - В этот день я обязательно играю спектакль, для меня это уже стало правилом. В последнее время это моноспектакль «Все начинается с любви». - Какие-то необычные подарки тебе вручили? - Был один совершенно удивительный подарок. Накануне дня рождения я был с гастролями в Харькове. И вот за кулисы приходит женщина и протягивает мне пакет. Это, говорит, коллекция открыток с портретами артистов, которую я собирала с 1952 по 1985 год, когда вышел последний выпуск этой серии. Представляешь, 300 фотографий с нашими великими киноартистами и больше ста карточек с зарубежными звездами! Уникальное собрание! Мне безумно приятно было, что эта женщина именно мне все это подарила. В письме, которое прилагалось к коллекции, она написала: «Я долго думала, кому же передать этот свой фонд, и решила, что это будете вы». «Макс в завязке!» - В «Горюнове» ты играешь офицера-подводника Павла Горюнова. Как и где снимался фильм? Неужели на настоящей подлодке? - Атомная подлодка - это секретный объект, кто же нас туда пустит? Так что пришлось потрудиться художникам, декораторам, мастерам компьютерной графики. Ну а как без нее? Нет таких денег, чтобы снимать в настоящей подводной лодке. Если говорить о месте, то в основном снималось все в Кронштадте. Но, ты знаешь, целью было показать не только собственно подлодку, а патриотизм. Настоящий, а не выдуманный, плакатный. Я бывал в Мурманске, в Североморске, видел, как живут военные моряки и их семьи. Помню, в Мурманске нам предложили экскурсию на боевые корабли. Уже тогда у нас с Сергеем Жигуновым (продюсер «Горюнова». - Авт.) шли разговоры об этом проекте, и мне очень хотелось посмотреть флот, посмотреть, как живут морские офицеры. Я увидел выдраенные корабли, которые люди берегут, всеми силами стараются поддерживать в нужном состоянии. Это исключительно наша, русская черта - сохранять достоинство, держаться до последнего. Сейчас за это орден дают «За честь и достоинство», эти качества скоро в Красной книге окажутся. А люди, которых я там увидел, проявляют эти качества ежедневно. И не кричат об этом! Не наполняют информацией о своих достижениях новостную ленту. И вот именно на примере таких людей, мне кажется, надо воспитывать дух нации. - Помню, когда мы обсуждали твою работу в сериале «Склифосовский», ты сказал, что в отличие от большинства коллег не имеешь привычки изучать профессию своего персонажа, наблюдая за ее представителями. А в случае с «Горюновым», получается, ты за коллегами своего героя наблюдал... - Я наблюдаю всегда! Но, понимаешь, мне не надо идти в операционную, чтобы сыграть врача. Потому что я знаю людей этой профессии, я с ними общался. Я - копилка! (Смеется.) В этой копилке есть набор файлов, которые рано или поздно пригодятся. И во время той поездки в Мурманск я познакомился с множеством представителей новой для меня профессии - интереснейших людей, на которых я смотрел, что-то подмечал... Это было, конечно, не специально сделано, но я же наблюдательный, и я всегда все фиксирую. Как и непосредственно во время съемок в Кронштадте. Помню командира одного из кораблей, на котором шли съемки - ах, как он двигался, как говорил, как закуривал! Глядя на него, я понял в очередной раз, что с выбором роли не ошибся. И вот как-то в обед нам через помощника режиссера от него передают: «Скажите Максу, пусть с нами встретится сегодня, посидим, выпьем». А нам же работать - какая выпивка?! Думаю, что же делать? Ведь этих ребят обидеть нельзя! Они к тебе со всей душой, а ты отказываешься. И режиссер Мирослав Малич мне говорит: «А скажи, что ты в завязке! Они поймут». Передаем ответ - Аверин, мол, зашитый. Ко мне потом этот командир и другие офицеры подходят и с таким пониманием, с таким уважением говорят: «Макс, раз такое дело, никаких вопросов! Но ты не обижай нас, пойдем все-таки посидим, мы тебе сок нальем, раз есть у тебя такая проблема...» Это вот тоже типично русская черта - уважение к запою! (Смеется.) Объяснить это кому-то в другой стране невозможно! «У тебя все фильмы хорошие - что один, что второй» - Твой герой - он тоже с этими типичными русскими слабостями? Или Павел Горюнов - персонаж насквозь положительный, правильный? - Нет, он не такой. И потом, ну что значит положительный, правильный? Там не в правильности дело, а в позиции. Недостатков у него полно - он может быть очень недобрым, чрезмерно ревнивым. Но в нем есть стержень. Он может даже присягу нарушить, но при этом поступить по совести. И он абсолютно преданный своему делу человек. Без флота он не может. Открою маленький секрет - по сюжету Горюнова выгоняют со службы, и он, поняв, что не может без своей профессии, пытается себя убить. Но цели сыграть насквозь положительного героя у меня не было. Я просто не верю в такое! - И ты надеешься, что зритель, несмотря ни на что, героя все равно оправдает? - Знаешь, мне один друг как-то сказал: «У тебя все фильмы хорошие - что один, что второй!» (Смеется.) Конечно, я понимаю, что для зрителей «Глухарь» и «Склифосовский» - это ориентиры, это роли, по которым меня знают прежде всего. И это уже победа - кто-то вообще ничего подобного не сыграл, а у меня две всеми любимые работы! И я очень надеюсь, что Горюнов понравится не меньше, чем Сергей Глухарев и Олег Брагин. - ...и станет третьим? - Да, хотелось бы (улыбается). Я ведь долго над этим характером работал. Даже над его костюмом. Ведь я полностью отменил какую-либо гражданку! - Он что, все время ходит в форме?! Даже дома? - Да, в тельняшке, трениках, семейных трусах. - Сразу вспоминается наряд, в котором по дому разгуливал Сережа Глухарев... - Поверь, Горюнов вообще не похож на Глухарева! Я не хотел повторяться! Потому что Сережа Глухарев был немножко раздолбаем, а Пал Палыч, наоборот, очень строгий, он семьянин, безумно любящий жену... - ...любящий? У него же по сценарию боевая подруга имеется, медсестра Маша! - Так ведь боевая подруга - это святое! Как запой! (Смеется.) Фронтовая жена - это надо понимать и уважать. Слушай, ну это же только в книжках, в серии «Пионеры-герои» все насквозь положительные! «Зарубежная карьера - полная ерунда» - Говорят, ты теперь еще и преподавателем стал, лекции читаешь... - Не совсем так. Я иногда встречаюсь со студентами, например, Театральной академии Константина Аркадьевича Райкина. А недавно был в ЛГИТМиКе (ныне Санкт-Петербургская государственная академия театрального искусства. - Авт.), и там студентам тоже захотелось со мной пообщаться. А мне было интересно, потому что молодость - это главный талант. И хотелось узнать, какой же он - современный молодой человек, который двигает планету. А в апреле я поеду в Америку в Дюкский университет (расположен в городе Дарем, штат Северная Каролина. - Авт.) читать лекцию. - Ух ты! На английском? - Конечно, нет! Выступать буду на факультете русской культуры и филологии. Там уже многие наши артисты выступали - например, Лия Ахеджакова. Они меня еще год назад приглашали - я отказался. Подумал: ну какие лекции, да еще в Америке? - Ну а почему нет? Это же выход на международный уровень... - Слушай, у меня никогда не было фантазий по поводу Америки и своей зарубежной карьеры. По-моему, все это - трындеж! Ужасно не люблю все эти популярные среди артистов рассказы: «Ах, мы стали известны в Америке!..» Ерунда это полная! Но, возвращаясь к истории с университетом, они потом снова позвонили. А затем еще раз. И я решился. Надеюсь совместить эту поездку с гастролями. - Но все это - Америка, встречи со студентами в России - лишь разовые проекты? - Пока да, но мне это интересно, и в какой-то момент я к этому, возможно, вернусь. Потому что когда у тебя есть что-то - знания, энергия, - хочется это кому-то передать. И защитить молодого артиста или артистку от ситуаций, в которые они могут попасть. Ведь в профессии появилось очень много невежества. Защитить человека, правильно сориентировать - хочется именно этого! И вообще хочется развиваться. Например, заниматься режиссурой... - ...тем более что и опыт имеется, ты же несколько серий «Глухаря» снял! - И не только - еще снял несколько серий фильма «Чарли» (комедийный ситком с Авериным в главной роли, адаптация австралийского сериала «Уилфред». - Авт.), съемки которого недавно закончились. В этом проекте на каком-то этапе я основательно подключился к режиссуре, но не целиком, конечно, потому что я не мог быть одновременно и в кадре, и в режиссерском кресле. Мне это нравится. И не только в кино. Я сделал свой моноспектакль, с которым проехал от Владивостока до Прибалтики. Это вообще очень хорошая проверка для любого артиста. - Несколько лет назад ты уже ездил по стране с концертами, в рамках которых читал стихи, общался со зрителями... - Это, по сути, то же самое, только уже без вопросов и ответов, композиция, выросшая в форму спектакля. Он все время меняется. Сейчас его не узнать, ведь сыграно уже больше ста представлений. «Не хочу скакать вокруг елки» - А что с телевидением? После «Необыкновенных концертов с Максимом Авериным» так ничего и не появилось... - Понимаешь, найти свой телевизионный материал - это очень сложно. А просто скакать в новогодних проектах вокруг елки я не хочу. После «Необыкновенных концертов» на НТВ браться за что-то менее масштабное уже неинтересно. Да, предложения есть, но не такого калибра. Была у меня программа «Добрый вечер, животные» на канале «Пятница!» - хорошая вроде, но... Понимаешь, надо оригинальное что-то делать, надо свой фирменный знак искать. А просто мелькать на ТВ мне не очень хочется, меня и так много. Поэтому и в Новый год меня на телеэкране не будет. Последнее, что я на ТВ сделал, - выступил на бенефисе Лолиты Милявской. С ней интересно, она - артистка! Тем более Лола предложила все делать живьем. Было даже страшновато. Ей-то, понятное дело, не привыкать. А я все же драмартист... - Ну не скромничай, ты артист поющий. И собирался даже альбом выпустить... - Уже выпустил - пластинка вышла 3 декабря, называется «Многоточие», включает 14 песен. Это совместный проект с композитором Лорой Квинт. Конечно, у меня не было цели доказать всем, что я большой эстрадный певец. Я всего лишь хочу продолжить традиции, заложенные нашими выдающимися поющими актерами - Марком Бернесом, Андреем Мироновым, Николаем Караченцовым, Людмилой Гурченко... Жалко, что эти традиции уходят. - Какие планы на Новый год? По сложившейся традиции с друзьями к океану отправишься? - Да! Не скажу, куда именно, но это будет очень солнечно и очень необычно! Но до этого у меня будут не менее прекрасные мгновения - отправляюсь в турне, в рамках которого посещу Кемерово и Барнаул... - Это ты специально перед отпуском подгадал, для контраста? - Нет, ну почему же? Я действительно ценю эти поездки. Потому что если тебе говорят, что ты артист любимый, то ты должен ко всем прийти. Россия ведь не только в Москве и Петербурге. И знаешь, чем севернее я еду, тем теплее публика... ЛИЧНОЕ ДЕЛО Аверин Максим Викторович - актер, режиссер, телеведущий. Родился 26 ноября 1975 года в Москве. Окончил Высшее театральное училище им. Щукина. Актер театра «Сатирикон». Получил известность в 2003 году после главной роли в фильме Вадима Абдрашитова «Магнитные бури». Широкую популярность приобрел в 2008 году после выхода на телеэкраны сериала «Глухарь». Как режиссер снял несколько эпизодов сериала. Участвовал в телепроектах «Звездный лед», «Необыкновенный концерт с Максимом Авериным», «Добрый вечер, животные» и многих других. Живет в Москве. Холост. Павел Горюнов (в центре) не всегда действует по уставу, но всегда поступает по совести. Попасть на операционный стол к доктору Брагину из сериала «Склифосовский» мечтают даже те зрительницы, которые в хирургическом вмешательстве не нуждаются. В шоу «Звездный лед» Максим составил зажигательный дуэт с Анастасией Гребенкиной На театральной сцене Артист вовсю демонстрирует свой талант перевоплощения (с Григорием Сиятвиндой и Денисом Сухановым в спектакле «Тополя и ветер»). О личной жизни артист говорить не любит, зато на экране, например в «Глухаре», смело крутит романы, в том числе и служебные (на фото с Викторией Тарасовой).
Локоны: Tele.ru: Максим Аверин: «С новогодними подарками в руках, прямиком из ГУМа, меня забрали в милицию» Интервью с актером театра и кино. — Однажды в новогоднюю ночь я вернулся после всех отработанных елок и корпоративов в четыре утра и по--нял, что разделить праздник не с кем. Людей-то я повеселил, а сам буду встречать Новый год в одиночестве. Грустно стало, тоскливо. И когда я уже собрался с невеселыми мыслями ложить--ся спать, раздался звонок: за дверью стояли все мои друзья, с шампанским и шумными поздравлениями. После этого я ни разу не работал в новогоднюю ночь. Всегда отдыхаю, устраиваю каникулы вплоть до старого Нового года. Всех денег не заработаешь! Новый год — любимейший праздник — до сих пор ассоциируется с тем моментом, когда мама доставала с антресолей старую пыльную коробку с новогодними игрушками и мы начинали наряжать елку — непременно живую, пахучую, пушистую. Украшения были простыми, незамысловатыми, но такими дорогими сердцу. Больше всего мне нравился будильник: пузатый, с золотым циферблатом, до сих пор его живо представляю. Раньше ведь не было того ассортимента игрушек, который доступен сейчас. Я помню, как в 2000 году перед Новым годом, буквально 29-го или 30-го числа, поехал в ГУМ за подарками. И впервые увидел потрясающей красоты расписанные вручную шары, шишки, а также снеговиков… Я обалдел и начал скупать все подряд! Тут надо заметить, что на тот момент мне исполнилось 25 лет и я еще не успел поменять паспорт. На выходе из ГУМа наряд милиции решил проверить у меня документы, и поскольку после дня рождения прошел месяц и паспорт я так и не успел поменять, а «благодарить» наряд не собирался, меня, с пакетами в руках, забрали в отделение разбираться! Ужас ситуации заключался в том, что в этот вечер через несколько часов у меня спектакль в театре! Каждый артист знает: не явиться можно только по причине смерти, остальное не принимается. В общем, не помню как, но во всем разобрались, я пообещал поменять паспорт и в итоге успел в театр до поднятия занавеса. В последнее время замечаю, что чем раньше сейчас начинается предновогодняя истерия, украшение магазинов и реклама, тем меньше ты чувствуешь наступление праздника… Есть в этом что-то искусственное, будто заранее привыкаешь к 31 декабря… Не говоря уже о той невероятной сутолоке, которая возникает накануне. — Видимо, поэтому каждый год перед 31 декабря вы улетаете большой компанией встречать праздник в теплые страны. Правда, там нет ни снега, ни живой пахучей елки. Не чувствуете себя обделенными? — Аккурат к старому Новому году мы возвращаемся домой и еще два-три месяца вместе со всеми наслаждаемся и снегом, и морозами, и московской слякотью под ногами! (Смеется.) У мамы все еще стоит елка, а в «Сатириконе» есть добрая традиция — 13 января устраивать капустник и поздравлять друг друга. Раньше обязательно ставил живую ель у себя дома — однажды она жила у меня аж до марта. Простояла бы, пожелтевшая и порядком осыпавшаяся, еще дольше, но она пустила корни, которые разрослись настолько, что горшок под ней лопнул! С тех пор не рискую ставить. А в свои новогодние каникулы мы дружной компанией, куда входят мои коллеги и друзья, не имеющие никакого отношения к театру, берем с собой атрибуты русского Нового года: бутыл-ку «Советского шампанского», диск с фильмом «Ирония судьбы, или С легким паром!» и мишуру для украшений — с последним могут быть проб-лемы в местных магазинах. Ездим сложившейся компанией лет шесть уже. Первый раз был Сингапур. Приземлившись, мы прямо из аэропорта поехали в Индийский квартал, где купили множество национальных нарядов и устроили в них вечеринку. Дед Мороз и Снегурочка в сари и чалмах — это довольно колоритно, поверьте. Единственное — не нашли новогодние гирлянды: в магазинах их попросту не было. Как и майонеза, чтобы заправить оливье. Салат непременно строгаем из подручных продуктов. Так что Новый год у нас самый что ни на есть традиционный. Конечно, не обходится порой без дорожных приключений. Два года назад летели на остров Самуи в Таиланде. Приехали в Шереметьево, и на стойке регистрации выяснилось, что наш рейс задерживается на восемь часов. А рядом как раз стоит женщина, которая вдруг начинает орать благим матом. Оказалось, ее рейс тоже откладывался, и она решила съездить домой, а через несколько часов вернуться. В итоге что-то поменялось, и к моменту ее возвращения самолет благополучно улетел без нее. Я строго сказал друзьям, что никто из нас с места не сдвинется. Мы сняли номер в капсульном отеле при аэропорте и провели восемь часов там. Потом улетели, но все-таки опоздали на стыковочный рейс в Бангкоке. Недолго думая взяли там микроавтобус на всю честную компанию из десяти человек и следующие двенадцать часов провели в пути. Затем пересели на паром и спустя еще несколько часов добрались до пункта назначения. В дороге провели почти двое суток! Но на месте нас ждали друзья, добравшиеся днем раньше и приготовившие все для праздника. Немного поспав, мы были бодры, веселы и готовы к встрече Нового года. Поэтому я убежден: секрет любого праздника — хорошая компания и собственный настрой. Если настроения нет, создавайте его себе сами. — Каким, например, образом? Не все ведь могут позволить себе поездку на острова. — Веселье можно устроить абсолютно везде. Я помню, какие вечеринки шумели в моей скромной съемной квартире в начале 2000-х. Как радушный хозяин, я с шести вечера строгал оливье, делал селедку под шубой, заранее варил холодец! Готовить люблю и умею, хотя сейчас и делаю это очень редко, к тому же не ем мяса… А тогда все было по-другому! Наготовив всего и побольше, нужно было придумать, куда все это поставить. Малюсенький стол на кухне не мог вместить и половины тарелок. Тогда я снимал с петель межкомнатную дверь и клал ее на пару табуреток — стол готов. Для всех входящих в квартиру непременным условием был новогодний костюм. Этому четкому правилу следовали все, за исключением новичков. Помню, мы только подружились с Вадиком Верником, который делает программу «Кто там…», и я пригласил его отмечать Новый год с нами. Предупредил, что нужен костюм, но он все равно пришел в чем-то повседневном. И сразу понял, как невыгодно выделяется на фоне всех остальных. Одна наша подруга из Большого театра нарядилась мушкетером, Володя Большов плясал в наряде зайчихи, кто-то был снежинкой… У Верника тут же загорелись глаза, и он на ходу начал придумывать себе наряд. А после первых бокалов шампанско--го мы начинали играть в любимые шарады. Взрослые люди звонили в двери к соседям и выполняли загаданные задания: присесть энное количество раз, рассказать стихотворение и так далее и тому подобное. Ну как дети малые. Не все, правда, рисковали открыть дверь в два часа ночи женщине-мушкетеру со шпагой наперевес. Пойди разбери через глазок, что оружие бутафорское. (Смеется.) А в какой-то високосный год по настоянию мамы Агриппины Стекловой, с которой дружим долгие годы, мы всей компанией залезли под стол (тогда уже появился традиционный стол на ножках) и кричали оттуда: «Касьян, Касьян, не коси меня!» И это со всей серьезностью, без шуток. А под бой курантов обязательно сжигали бумажку с написанными желаниями и выпивали бокал шампанского с пеплом до дна. Делаем это и сейчас — работает! Прошлый Новый год встретили на Мальдивах. Каждое утро я выходил на пирс и голышом нырял в воду, в нереальной красоты океан. И никто меня там не узнавал, просто потому, что никого, кроме друзей, в округе не было. Ну я так думал… Накануне отъезда откуда-то из кустов вынырнула женщина, русская, и вежливо попросила сфотографироваться с ней. А потом добавила: «Я все эти дни за вами наблюдала, хотела подойти за автографом, но не решалась…» (Смеется.) Я обожаю своих поклонников — они самые деликатные в мире. — А какими вспоминаются времена, когда в Новый год не отдыхали, а дарили праздник другим? — Я Дед Мороз со стажем! Будучи молодыми артистами театра, мы с коллегами активно работали на елках — это действительно ощутимая прибавка к заработку плюс гарантированно весело. За ночь с программой несколько ресторанов объезжали. На предновогодних корпоративах работали, на утренниках. Как-то приехали в одну компанию, куда нас позвали выступить перед маленькими детьми сотрудников. Некоторые из малышей, увидев бородатого мужчину с посохом, то есть меня, начали рыдать и прижиматься к родителям. Через несколько часов давали программу для подростков, было забавно, как на приветствие Снегурочки кто-то из детишек прорезавшимся басом ответил: «Ну привет!» (Смеется.) — А сколько вам было лет, когда увидели своего первого Деда Мороза? — Домой к нам Дед Мороз никогда не приходил. Мы с братом и мамой смеемся, что экономили на нем. Представьте себе однокомнатную квартиру советской планировки, половину которой занимает пианино, с проживающими в ней родителями, двумя детьми и собакой. А да, еще был аквариум, который мы позже с братом разбили, играя в футбол! Деду Морозу совершенно точно негде было у нас развернуться! (Смеется.) Так что Дед Мороз и Снегурочка, наверное, появились в детском саду. Но наверняка я этого не помню. Зато хорошо отпечаталось в памяти, как в первом классе на утреннике я в костюме львенка читал стихотворение: «И рады мы проказам матушки-зимы». Еще вспоминается елка в Кремле. К дежурству на ней допускались старшие школьники, посвященные в пионеры. Сейчас бы нас назвали волонтерами: мы провожали малышей в зал, следили, чтобы никто не потерялся. Взрослых в зал не допускали — это был праздник исключительно для детей. У нас и дресс-код был: белая рубашка и красный галстук. Мы чувствовали себя взрослыми и самостоятельными, а шику добавлял тот факт, что можно было еще и покурить в туалете. (Смеется.) Я смолю с двенадцати лет. У меня родители и брат курили, так что других вариантов не было. Это сейчас они все бросили. Старшего брата я в детстве обожал. Генка был моим любимым нянькой и защитой. А если кто-то во дворе задирался, я тут же упоминал его имя: «Да ты знаешь, кто мой брат?!» Все претензии сразу исчезали. Самым ужасным был день, когда Генку забрали в армию. (Смеется.) Потом брат взял меня к себе на работу в автосервис во время школьных каникул. И я честно заправлял машины. Школьником работал в кондитерской — коробки с пирожными разгружал. Подрабатывать начал с двенадцати лет, зарплату маме отдавал. Я не устаю повторять, что она у меня фантастическая женщина. Несмотря на трудные времена, мы никогда ни в чем не нуждались. Мама работала круглыми сутками, ночами шила для клиенток. Какое-то время и отделкой квартир занималась, чтобы нас прокормить. И мы всегда были чисто, опрятно одеты, никогда не голодали и всегда чувствовали мамину любовь. При этом она нас не избаловала, а вырастила самостоятельными людьми. С мамой у нас тесная связь до сих пор: Генка ведь рано женился, почти сразу дети родились. А я пока бессемейный плюс младший в семье, поэтому мама особенно печется. Собирает все выходящие материалы обо мне, порой ругает: «Ну почему я от продавщицы в магазине узнаю, что вчера показывали передачу о тебе?!» А я же не слежу за тем, когда и что выходит, я не из тех актеров, кто рассылает письма и эсэмэски с объявлением: смотрите сериал со мной в главной роли на таком-то канале. Однажды забавная история произошла. Мама позвонила в редакцию газеты, где вышла статья обо мне с фотографией Саши Пескова почему-то, и сказала: «Все бы ничего, но я знаю, как на самом деле выглядит мой сын!» На том конце провода ее «успокоили»: «Мы тут недавно Александру Пахмутову Евгенией обозвали, а вы говорите!» (Смеется.) В пятьдесят лет мама разошлась с одним из своих супругов, бросила курить, получила инфаркт и впервые в жизни села за руль. Ну, водит она не очень, хотя и не признает этого. В качестве аргумента замечает: «Ты не знаешь, как я гоняю! У меня даже 120 бывает на спидометре!» (Смеется.) После одной из таких гонок ее остановил автоинспектор и попросил документы. Она, протягивая их, с достоинством в голосе заметила: «А вы знаете, чья я мать? Мой сын — Глухарь!» Товарищ не растерялся: «Да? А у меня мать — куропатка!» Это называется, мама жжет. — Галина Викторовна, вы Максима спрашиваете еще, когда он вам внуков подарит? Или перестали? — Сейчас не спрашиваю. Потому что сама вижу, что у сына действительно нет времени на личную жизнь. Вот мы собрались сегодня всей семьей лишь благодаря вашему журналу, честно! А так обычно общаемся посредством звонков и эсэмэсок, потому что сыновья очень заняты. И это при том, что мы с Максимом живем в соседних подъездах. Только сообщения от него получаю: «Я прилетел!» или «Спектакль отыграл, еду домой!» По-другому он не может, так как выкладывается в работе на сто процентов. К слову, Максим однажды собирался жениться. Он как раз окончил школу, готовился поступать в театральный и вдруг огорошил меня новостью: «Мама, я женюсь!» Для меня это был шок. Зачем заводить семью в столь раннем возрасте?! Ведь впереди институт, нужно делать карьеру, да и на что, собственно, семью содержать? Я знала девушку, с которой он встречался. Он не раз приводил ее к нам домой. Но я четко понимала, что его желание жениться — юношеский порыв, о серьезных чувствах речи не шло, они приходят в более зрелом возрасте. Я категорично сказала, что против свадьбы и эта ошибка может дорого ему стоить. И у нас был довольно серьезный конфликт. Убеждала сына как могла, чтобы он не торопился, не спешил, ведь пойти в ЗАГС — дело нехитрое. Честно признаюсь, что сделала все, чтобы этой свадьбы не случилось! Но мне кажется, что Максим и сам в глубине душе понимал правоту моих слов. А потом он сутки напролет начал проводить в институте, и отношения с той девушкой очень скоро сошли на нет. А спустя несколько лет Максим сказал мне спасибо! Материнское сердце не подвело — сын не был готов к семейной жизни. Максим: Ой, на самом деле мама не так уж и была против! (Смеется.) Но совершенно точно могу заметить: раз что-то не случается, значит, и не должно было. Галина Викторовна: Прежде чем завести семью, нужно быть готовым уделять ей много времени. Согласитесь, не каждой супруге понравится, если ее мужа почти все время нет дома. Это рано или поздно негативно скажется на семейной жизни. Поэтому Максиму нужна жена, которая сможет ездить с ним на гастроли и понимать, что съемки порой заканчиваются глубокой ночью, а утром снова нужно на площадку. Актрису рядом с ним тоже не представляю, потому что двум звездам, лидерам трудно ужиться. А жертвовать собой ради мужа и быть домохозяйкой тоже неверно, ведь для женщины важно реализоваться и в профессиональном плане, иметь дело для души. Но Максиму только 38 лет — мужчина в самом расцвете сил! Не зря говорят: мужик до старости жених! Когда внуки, Полина и Дима, были совсем маленькими и я с ними нянчилась, он с ноткой ревности в голосе говорил: мол, мама, и для моих будущих детей силы прибереги. Я горжусь своими детьми, они у меня добрые, заботливые и успешные. Я всегда была в меру строгой с ними, старалась закладывать традиции в нашей семье. Например, в выходной день из серванта обязательно доставался праздничный набор посуды, а на обед я старалась приготовить что-нибудь особенно вкусненькое. И характер проявляла, воспитывая. Однажды зову сыновей на обед, стучу через стенку кухни в их комнату, а они все не идут и не идут, кричат мне: «Попозже!» Молча беру тарелки и выливаю их содержимое в раковину. После этого они никогда не опаздывали. Может быть, это жестко, но я уверена, что какие-то вещи дети должны усвоить четко. В первую очередь уважать старших. Бывает, еду в метро и вижу, как ведут себя другие бабушки: только освободилось место, они тут же сажают своего внука, а сами продолжают стоять… Таким образом, мальчик растет и не понимает, что это он должен уступать место маме, бабушке и любому старшему! А вообще внуки сейчас подросли: Полине — четырнадцать, а Диме — шесть, они не такие маленькие… У Максима детей пока нет. Вот я и думаю: ну хоть сама рожай! (Смеется.) Максим: Полина у нас уже взрослая девушка, у нее появляются свои девичьи секреты, подростковая застенчивость. А Димас — маленький и очень сильный человечек. После тяжелой аварии полтора года назад он перенес несколько операций, но не закрылся, не обозлился, а продолжает радовать и удивлять своей открытостью и добротой. На вопрос, кем хочет стать, отвечает: «Хочу быть просто Димой!» А я не исключаю, что станет артистом! Полина была у меня в театре на одном из спектаклей, сказала, что ей понравилось. Но я знаю, что ее любимые актеры — Антоша Макарский и Орландо Блум. А я же не артист для них, а дядя родной, вернее, просто Макс. Сейчас, в пору Интернета, театр и кино стали гораздо ближе к людям, исчезла некая магия, которая была во времена моего детства. Я был совершенно другим! И рано понял, что буду артистом. С тех самых пор, как в шесть лет оказался с отцом на съемочной площадке и снялся в фильме «Похождения графа Невзорова». В соседних павильонах тогда снимались такие фильмы, как «Чучело», «Мы из джаза»… Это было сродни волшебству! В моей профессии и сейчас случаются вещи, которые иначе как волшебными и не назовешь. Я не мечтаю о каких-то конкретных ролях, но они порой сами меня находят. Так вышло с ролью Желткова из «Гранатового браслета» Куприна. Еще перед прослушиванием в театральный меня попросили подготовить что-нибудь серьезное, и я, взяв первую попавшуюся книжку, наткнулся на письмо Желткова из этой повести. Комиссии понравилось, я поступил. На втором курсе играл в отрывке из «Гранатового браслета» — снова Желткова. А недавно раздается звонок от ассистента: «Мы хотим предложить вам роль в телефильме Первого канала по мотивам произведений Куприна». Я отвечаю: «Единственная роль, которая мне может быть интересна, — это Желтков». — «А почему бы и нет? Приезжайте!» Сделали пробы — меня утвердили. И я с удовольствием еще раз сыграл эту замечательную роль. И на нашем совместном диске «Многоточие…» с Лорой Квинт и Николаем Денисовым, который вышел в начале декабря, есть замечательный романс на тему этого произведения. И все это подтверждает, что судьба преподносит достаточно много сюрпризов нам, главное — вовремя увидеть и быть готовыми. Уходящему году я благодарен за приятные сюрпризы, в первую очередь в работе. В театре выпустил две мощные премьеры: «Отелло» и «Лондон Шоу» по знаменитой пьесе Бернарда Шоу «Пигмалион». «Лондон Шоу» — трехчасовой спектакль, и я практически не покидаю сцену ни на минуту. С меня и слезы, и пот льют в три ручья, огромное количество текста, но я счастлив, что есть эта постановка. В финале испытываю тот самый катарсис и ощущаю прилив сил. Так бывает, когда занимаешься по-настоящему любимым делом. Удачей считаю роль собаки в экспериментальном комедийном сериале «Чарли» — у нас такого еще не делали! Мы отсняли один сезон для Первого канала, и я в качестве режиссера снял несколько серий, теперь вот ждем премьеру и надеемся на продолжение. Второй год играю свой моноспектакль «Все начинается с любви» в разных городах России и странах СНГ и Балтии. Пора выходить на зарубежный уровень: планируются гастроли за границей. Наконец, дай Бог, накануне Нового года заеду в новую отремонтированную квартиру! А значит — новоселью быть! Я расставлю все свои сложенные пока в стопки книги — у меня внушительная библиотека. Развешу все подаренные мне картины, и, о счастье, у меня будет камин — символ уюта, о котором я так давно мечтал. — Судя по всему, вам придется подумать над тем, что загадать под бой курантов… — А я и не знаю пока, что напишу на той самой бумажке, которую нужно сжечь и пепел которой выпить с шампанским! Это рождается в последнюю минуту. Я даже в Иерусалиме, стоя возле Стены плача, как дурак, не знал, о чем просить! Все у меня есть: родные и друзья рядом, все живы-здоровы, есть любимая работа. Все хорошо! Поэтому я написал одно слово: «Спасибо!» Пусть я буду одним из тех немногих, кто ничего у Бога не просит, а просто за все Ему благодарен. И да, с наступающим! Перед Новым годом вся семья обязательно собирается дома у мамы. На фото (слева направо): Галина Викторовна с мужем Юрием Алексеевичем, брат Геннадий с женой Дарьей, Максим с племянниками — Димой и Полиной
Локоны:
Локоны: KP.RU: Максим Аверин: «Я хотел сыграть не плакатного героя, а настоящего офицера!» Эфир программы «Только у нас» радио «Комсомольская правда» - АУДИО
Локоны:
Administrator: Отсюда Интервью с актрисой нового сериала «Корабль» (Агриппина Стеклова) Агриппина, почему вы согласились сниматься в проекте «Корабль»? Чем он вас зацепил? Во-первых, мне понравилась история. Сначала – на уровне синопсиса, а потом и весь сценарий. Я не смотрела испанский аналог и не имела об этом проекте ни малейшего представления. Тот факт, что, оказывается, он очень популярен, любим и ожидаем в России, стало для меня открытием. Позже возникли дополнительные нюансы в виде отличной команды: Дмитрий Певцов, Илья Любимов, Владимир Виноградов… Расскажите немного о вашей героине? Моя героиня – повар, она кормит команду корабля. На мой взгляд, женщина она незаурядная, определенно с чувством юмора, со своей изюминкой и, конечно, тайной, открывать которую раньше времени я не имею права. Скажу только, что интрига есть в каждом персонаже, оказавшимся на этом корабле, и моя героиня – не исключение. Как создавался внешний облик вашего персонажа? Это довольно интимный момент, даже некое таинство. Могу только сказать, что гримерный цех на этом проекте работал великолепно. Вы добавили к этому образу свои личные вещи: украшения, талисманы? Я снималась в своих сережках, которые достались мне от бабушки. Это обычные золотые «колечки», я часто их надеваю. Не могу сказать, что это мой талисман, просто они хорошо подошли к образу. Как вам декорации корабля, построенные в павильоне Амедиа? Я, конечно, была под глубоким впечатлением. Художники-постановщики превзошли сами себя. Декорации потрясающие, в частности, мой основной объект – камбуз. Повторюсь – я одна из немногих в нашей группе, кто не видел ни одного кадра испанского оригинала. Не знаю, хорошо это или плохо, но я решила, что не буду этого делать в процессе съемок. Может быть, посмотрю позже. Интересно, зрители увидят корабельного кока за приготовлением еды? Я готовила, конечно, но многое будет зависеть от волшебной силы монтажа (улыбается). Самой интересно, что у нас получилось. Вы любите готовить в обычной жизни? Я люблю готовить, но мне крайне повезло: у меня великолепно готовит муж. Я избавлена от готовки в неудовольствие. По этой части муж превосходит меня если не во всем, то во многом, особенно в мясе – это просто его стихия. Я очень люблю мясные блюда в его исполнении: утку, шашлык, да даже просто запеченное в духовке мясо. Но это не значит, что мужу не даются, скажем, супы: он в принципе готовит с огромным удовольствием, у него глаз всегда горит. Вернемся к «Кораблю»: насколько я знаю, сериал снимали в России и Греции… Да, большую часть – с мая по август включительно – снимали в Москве. А в сентябре съемочная группа выехала на съемки в Грецию на остров Кос. Группа оставалась там полтора месяца, а актеры – в зависимости от занятости. Я снималась в Греции недолго, но это не значит, что не успела получить удовольствие. Мы снимали на потрясающе красивой яхте «Бегущая по волнам», команда корабля нам очень помогала и во всем поддерживала. Словом, это была прекрасная экспедиция. Это ваш первый визит в Грецию? Нет, не первый, но на острове Кос я никогда раньше не была. Он очень живописный. Стояла восхитительная погода – бархатный сезон – в свободное время я много гуляла, с большим удовольствием плавала… Это был настоящий актёрский подарок – награда за непростой период работы в павильоне. Что вы привезли из этой поездки? Оливковое масло – в Греции оно очень вкусное, люблю добавлять его в салаты. Детям сувениры привезли? Мои дети уже достаточно взрослые, они освободили меня от необходимости привозить им обязательные сувениры из любой поездки (улыбается). Но если я вижу что-то особенно колоритное, я с удовольствием им это покупаю. Вы много снимали на воде – у вас нет морской болезни? Как мне кажется, нет. Но, с другой стороны, я никогда не была в длительных морских экспедициях – кто знает, может, это далось бы мне нелегко. Что касается яхты, на которой мы снимали «Корабль», я получила огромное удовольствие от пребывания на борту. Как долго вы проводили на воде каждый день? У нас были обычные актерские смены – с восьми до восьми или с девяти до девяти, по ситуации. Наши актеры-мужчины расскажут больше, потому что они принимали участие в сложных съемках, подводных в том числе. Мой же персонаж, как и другие женские персонажи, в основном оставался на судне. Хотя – приоткрою завесу тайны – в какой-то момент, когда с корабля исчезнут мужчины, моему персонажу придется временно взять на себя обязанности капитана… Некоторые сложные моменты мы снимали в павильоне, но я не хотела бы об этом говорить: пусть останется немного тайны. Конечно, кино – это обман, иллюзия, все это понимают, и все же… Наклонить огромную декорацию корабля – это колоссальная работа, просто колоссальная. Но если я сейчас начну рассказывать, как именно мы эту декорацию переворачивали, тайна исчезнет окончательно… Над проектом работали два режиссера – Олег Асадулин и Марк Горобец. Вы нашли общий язык с обоими? Да, мы во многом сошлись. И с Олегом, и с Марком крайне комфортно работать, они профессиональные люди. Олег начинал снимать наш проект, а старт – это очень важно. С Марком, который продолжил работу над проектом, у меня возникло ощущение большей близости, потому что мы дольше сотрудничали. Но надо отдать должное обоим режиссерам: они очень яркие творческие единицы, готовые всегда идти навстречу актерам, обсуждать, предлагать и т.д. Декорации проекта, конечно, потрясающие, но не тяжело ли это: четыре месяца сниматься в пространстве корабля, где толком не развернуться? Конечно, это было непросто. Особенно к финалу, когда смены увеличивались до катастрофических размеров, потому что надо было успеть все снять. Спасало то, что группа собралась очень хорошая, профессиональная, творческая, все друг друга поддерживали. Вы ждете премьеры проекта? Конечно, жду. Очень хочется, чтобы наш проект выстрелил. Он действительно необычен – это касается и сценария, и съемочного периода. Нам было интересно над ним работать, а зрителям, надеюсь, будет интересно его смотреть.
Локоны: The Hollywood reporter: Мы там, где мы есть Максиму Аверину везет на «бюджетников»: то он всенародно любимый милиционер из «Глухаря», то хирург из «Cклифосовского». Но актер твердо вознамерился сменить свое амплуа и на ТВ. Его новая роль — говорящая собака в «Чарли», российской адаптации компании STAR Media американо-австралийского ситкома «Уилфред». При встрече с редактором THR Максим рассказал, как ему помогают в репетициях домашние питомцы и почему он не готов ехать
в Аргентину на съемки к живым классикам европейского кино. — Максим, сегодня вы один из самых востребованных российских актеров. Вам 24 часов в сутках хватает? — Не поверите, но я бы не отказался еще от нескольких часиков — чтобы работать еще больше. Для меня это идеальная форма жизни! И дело не в востребованности, а в возможности выразить себя. Слава богу, я пришел к такому возрасту, когда ты не просто носишься, зарабатывая деньги, а занимаешься творчеством. И я могу сам выбирать интересный мне телевизионный проект или спектакль. — Вы больше всего запомнились по ролям врача, милиционера... — Ну да, играю бюджетников. (Смеется.) Кто-то же должен отвечать за то, чтобы облагородить эти профессии! Потому что, когда выходил «Глухарь», многие не очень уважительно относились к милиции. — Вы как-то говорили, что Глухарь — ваш любимый персонаж. — На самом деле для меня все роли любимые. Если тебе не нравится, зачем вообще за это браться? К тому же кино — искусство коллективное. Здесь очень многое от тебя вообще не зависит. Что-то из того, что я делал, не получилось, хотя на момент подготовительной работы казалось, что будет здорово. Это химия, это как в любви. — А какой проект с точки зрения химии был самым удачным для вас? — Думаю, вы даже не видели эту картину. Это фильм Вадима Абдрашитова «Магнитные бури» — моя отправная точка как киноактера, потому что профессия эта очень отличается от, так сказать, исходника — артиста театрального. Абдрашитов — мой учитель в кино. — Кстати, как вам удается совмещать театр, кино и телевидение? — Я никогда не выбирал между этими сферами, но поддерживал баланс. Это три совершенно разные профессии, так что можете даже меня назвать разнорабочим. (Смеется.) — А кем вас чаще хотят видеть кинематографисты? — Для режиссера я как пластилин. Я гибкий артист, но такой род деятельности сам по себе подразумевает перевоплощение. И для меня странно, что многие мои коллеги используют только уже найденные краски и не пытаются хотя бы чуть-чуть раздвинуть границы. Например, какая актриса Мэрил Стрип — на нее безумно интересно смотреть! Или Де Ниро... А как ярок, как разносторонен Джим Керри! Ориентироваться нужно на что-то впечатляющее, причем вне зависимости от вкуса. Мне, например, запросто какой-то артист может совершенно не нравиться, но это еще ни о чем не говорит, кроме того, что это просто мой выбор. — Ваш Чарли не похож ни на кого из ваших прежних героев. Чем он вас привлек?
— Чарли — это моя радость! На фоне того, что происходит на экранах, должен был появиться такой романтический герой, пусть и редкий засранец. Мы ведь не живем полной жизнью — только планируем все время. Такое синтетическое проживание получается. А Чарли говорит: «Не, ребят, жизнь — она здесь и сейчас». Ее нельзя отложить на завтра. Если ты влюбился, не прячь это чувство! Такой вот он органический герой неорганического мира. — Он сильно отличается от своего прототипа Уилфреда? — Я посмотрел несколько серий американского «Уилфреда», чтобы понять, что это вообще такое. Но обе версии адаптированы под ту часть земли, где их показывают. Например, для американцев странно, что нет горячей воды. Для нас это ЧП, а для них — смешно. Так что нам нужно было искать местный юмор, придумывать свою историю. — В американской версии сериала герои ругаются, пьют, постоянно что-то курят...
— Ну конечно, мы не можем ругаться матом... Что в общем-то правильно. Иногда закручивание гаек нужно, цензура еще никогда никому не вредила. Когда все можно, становится скучно. А ты попробуй без мата сделать так, чтобы человеку было интересно и весело! Или, там, не куря и не выпивая в кадре. — Неужели Чарли не курит? — Почему же, курит. Но дело не в этом. Главное — это энергия. Вот чем отличается порнография от эротики? Эротика — это красиво, содержательно. А порнография — это всего лишь животный секс. Высшая эротика — когда девушка в водолазке, но видно, как от нее исходит энергия. Вот что важно. А закурил, разделся — это не самое главное. Хотя тело, конечно, уже само по себе искусство, да и жизнь тоже, если она наполнена этой самой энергией. — Я знаю, что у вас есть кошка и собаки. Это помогло вам при подготовке к роли?
— Конечно! Мой кот Яша, например, очень помогал мне еще с образом кота-сфинкса из «Азириса нуны» . А вообще, это такой кайф, что я играю собаку! Она же не понимает, что, например, ноги на стол не кладут или что в помещении не какают. А так здорово, когда ты можешь себе позволить все что угодно! Мне очень повезло с этой ролью, я ее очень люблю и надеюсь, что история будет с продолжением. По крайней мере, идей у меня на эту тему очень много! — Есть жанры, которые вам как актеру не близки? — Ну, если это ползущая по стене сопля на полтора часа, то я не могу такое смотреть, меня просто взрывает. — У вас в «Глухаре» был и режиссерский опыт. Вы не хотели бы снять свой сериал?
— Мне и в «Чарли» удалось поработать как режиссеру. Это совершенно другая профессия, к ней надо готовиться. Режиссура мне безумно интересна, и я хотел бы этому поучиться. Хотя, конечно, лучшая тренировка — это съемочная площадка, но какие-то вещи, например, понятие о том, получилось что-то или нет, должно быть не только на уровне интуиции. Сейчас, кстати, режиссерский цех оставляет желать лучшего. Часто это люди, которые не горят проектом. А от этого я начинаю заводиться: ну как можно себе позволить приходить на съемочную площадку не готовым? — Ну не все же так плохо. Есть, наверное, у вас любимые режиссеры? И те, с кем бы очень хотелось поработать? — Я сейчас расскажу одну историю... Сижу я на съемках «Чарли», и вдруг мне приходит сообщение от моего директора, что мне предлагают пробоваться в картину большого европейского режиссера, одного из классиков. В очень интересной роли. Съемки, по-моему, в Аргентине. И я ощутил себя как в плохом анекдоте: «Спилберг? Съемки в Нью- Йорке? Новый год? Нет, не могу, у меня елки!» Но я никогда не сожалею ни о чем, ничего не планирую, я использую ту возможность, которую мне дает судьба. Я не говорю себе: «Ах, я мечтаю сняться у Никиты Михалкова!» Мне же Никита Сергеевич не звонит. И что ж, я буду сидеть и ждать? Я не могу. Я даже себе на спине выбил татуировку «Мы там, где мы есть». Правда, мне потом уже продолжение захотелось сделать, но слишком много букв получится: «Мы там, где мы есть, и там, где мы есть, — прекрасно». — Последний на сегодняшний день полный метр, в котором вы снялись, — «Жила-была одна баба» двухлетней давности. Как скоро можно ждать выхода следующего вашего проекта на большом экране?
— Пока, к сожалению, все, что мне предлагают, — не интересно. А появляться в кино для того, чтобы «засветиться», я не могу. Ну не могу — и все! Наверное, было бы в кайф поехать куда-то, сыграть у западного режиссера. Но как я могу вас тут оставить? Я же ответственный. Кто же будет тогда бюджетников играть? (Смеется.)
Casi: click here Глафира Тарханова: «Я человек приземлённый» Глафира Тарханова хорошо знакома телезрителям. Она снялась более чем в 40 фильмах, в их числе «Три женщины Достоевского», «Проверка на любовь», «Белая ворона»… А ещё 29-летняя актриса - мама троих сыновей - Корнея, Ермолая и Гордея. Чуть не проспала экзамен по русскому - Глафира, ваши родители актёры. Наверное, о профессии актрисы мечтали с детства? -Вовсе нет. Я училась в математическом классе, собиралась в медицинский. Но 10-11 классы окончила в школе оперного пения Галины Вишневской. Отсюда была прямая дорога в театральный институт. К тому же это было единственное направление, которое тогда для меня было доступно. Ведь родители не имели возможность нанимать репетиторов. -В школу-студию МХАТ поступили сразу? -Да, но происходило это довольно забавно. Мама мне объяснила, что вход в школу-студию МХАТ находится там же, где музей - в середине Камергерского переулка. Я поехала одна, очень нервничала, чувствовала себя зажатой. Села напротив музея, типа читаю книжку, и жду, когда меня позовут поступать. Просидела так полдня. И тут до меня дошло, что почему-то никакого ажиотажа, которым обычно сопровождается поступление в театральный, нет. Поворачиваю голову левее - и вижу: очередь из поступающих совсем в другую дверь. В этой очереди я оказалась 120-й… А экзамен по русскому и литературе я вообще чуть не проспала - едва успела приехать к началу. -Психологический факультет МГУ вы окончили, потому что хотели поменять профессию? -Тут было много целей. Я человек приземлённый, и мысль о том, что мне нужно дополнительное образование после театрального училища, у меня была однозначно. И это пригодилось мне и как жене, и как маме, изменило меня как личность. -С мужем, актёром Малого театра Алексеем Фадеевым, где познакомились? - На съёмочной площадке. Мы вместе снимались в проекте «Хроники «Ада». Фильм ещё выходил под названием «Главный калибр». Так получилось, что в съемочной группе я была единственной девушкой. Никто не мешал развиваться нашим отношениям. -Вам почти 30, вы мама трёх сыновей, востребованная актриса. Как вам удается так хорошо выглядеть? -Ой, не знаю! Наверное, я пошла в маму, она тоже выглядит моложе своих лет. Что касается фигуры, то я ещё не совсем восстановилась после родов, потому что каждый раз набираю по 20 килограммов. Я, конечно, хотела бы ходить на какой-нибудь массаж, фитнес… Но не получается. Зато на работе хочешь не хочешь приходится себя в чём-то ограничивать, хотя я до сих пор кормящая мама. Младший Гордей родился в ноябре прошлого года, а весной я уже снималась в Киеве в телевизионном проекте «Два Ивана». К счастью, со мной смогла поехать мама. В Киев мы поехали ранней весной, когда там был ужасный снегопад. Ехали в поезде и боялись, что он сойдёт с рельсов. А когда подъехали к дому, где нас разместили, пришлось пробираться по сугробам выше колен. Коляску тащили над собой. Летом, опять же с Гордеем, поехала на съемку в Питер. Там я снималась в хорошем патриотическом сериале «Берега моей мечты», который совсем недавно показали по телевизору… Беседовала Ирина КОЛПАКОВА, Газета "Сорока"
Локоны: СЕГОДНЯ.ua: Аверин в роли командира подводной лодки. Говорит, что ждал роль Горюнова целых два года. Максим Аверин: "Когда люди меня хвалят, я скрещиваю два пальца" Накануне своего приезда в Киев российский актер рассказал, что до сих пор стесняется своей славы, как пишет стихи в стол, и об артистичном брате Геннадии — Максим, многие вас называют новым секс-символом. После «Дальнобойщиков», «Доктора Живаго», «Марша Турецкого» вы еще больше укрепились в этом статусе. Как вы сами относитесь к собственной славе? Не избалованы женским вниманием или уже привыкли к тому, что дамы открыто признаются вам в любви? — Когда мне говорят комплименты малознакомые или вообще незнакомые люди, мне кажется, что они мне льстят, им что-то от меня нужно… Такое чувство не покидает меня еще с детства: а вдруг я не талантливый, и сейчас все, чего я добился, в одно мгновение исчезнет. Я не суеверный, но почему-то с детства, когда меня хвалят, я скрещиваю два пальца. Публика ведь очень изменчива! Сегодня твоя роль не зацепила зрителя — и все, он восхищается другими актерами, более талантливыми. И тебе хочется крикнуть: «Постойте, люди, а как же я?». Нужно быть хитрее и спокойно это воспринимать. Будь я не таким хитрым, я бы, наверное, еще лет десять ходил в милицейском кителе. Но я вдруг понял, что могу сделать намного больше... Зачем стоять на одном месте, эксплуатировать то, что уже сделано? Ведь есть и другие роли. И я изменился, где-то в душе думаю: я вот это хочу сделать, вот это мне интереснее. — На днях состоялась премьера картины «Горюнов» (канал «Украина»), в которой вы сыграли командира подводной лодки. Комфортно ли вам в этом образе? — Это фильм о тех героях, которые ежедневно совершают подвиги, любя нашу необъятную родину и служа отечеству. Ведь раньше честь и достоинство были естественными и обязательными, а сейчас за это орден дают. Здесь люди красивые, у которых красивая душа. — В вашем арсенале много разных ролей. Что приходилось делать впервые, чтобы соответствовать экранному герою? — Любая роль, за которую ты берешься, это как первое погружение. Здесь нельзя сказать: это я уже умею делать и это. Так не пойдет. Нужно идти по наитию, заново вживаться в это все. Поэтому много чего у меня было. Целый год жизни прошел со сложностями, даже чисто физически было достаточно тяжеловато мне. Но об этом не стоит — зрителю неинтересны все эти сложности. Результат на экране покажет, интересно смотреть или нет, а актерские трудности никому не важны. — Вы сразу согласились сыграть этого персонажа? — Я вам больше скажу: я ждал эту роль несколько лет. Даже на момент, когда сценарий еще не был готов — были только новеллы и рассказы о доблестном подводнике, — я сразу же загорелся этой идеей. Мне очень импонировала роль капитана подводной лодки. Надеюсь, со временем зритель и сам поймет, почему я именно ее хотел сыграть. — Но ведь «Горюнов» — далеко не первый ваш фильм об офицерах. Насколько я помню, у вас была похожая роль в картине «Служу Советскому Союзу»... — Это очень неоднозначный фильм. В течение короткого срока министр культуры получил 2000 писем против того, чтобы его транслировали 22 июня. Я зашел на официаль ный сайт Министерства культуры, прочитал эти письма и не поверил, что ветераны Второй мировой войны настолько дружны с интернетом, чтобы написать официальные письма министру культуры. А я, как артист, должен был защитить свою работу. И я написал письмо уже на своем официальном ресурсе, что, мол, если вы считаете, что этот фильм оскорбляет историю, я готов встретиться с вами лично и обсудить. Я не увидел там ничего обидного: война не выбирает героев, ее делали, что называется, и стар, и млад. Люди шли добровольцами, которые были пушечным мясом, находясь на войне одну секунду. В фильме Никиты Михалкова «Предстояние» целая часть посвяще на штрафбатникам и юношам с Кремлевского полка. Через час боя их никого не осталось в живых. Земля не выбирает, кто из штрафбата, кто зэк, а кто герой. Или ты молодой солдат, или офицер преклонного возраста. Никого не выбирает, поэтому я не видел там ничего оскорбительного. Это часть нашей истории, которую не надо переписывать. — Правда, что вы большой романтик? Недавно с удивлением узнала, что вы пишете стихи. — Ну, это все так, в стол. К тому же, я их не запоминаю. — А как случилось, что вы запели? Это серьезное увлечение? Вам специально пишут песни? — Я в фильмах исполнял песни. А на «Новогоднем огоньке» пел песню Андрея Миронова «Женюсь». Потом меня пригласила Лайма Вайкуле в свое шоу, и мы вместе исполнили ее хит «Акапулько». — Мне один ваш школьный друг рассказал, что у васесть старший брат, которого вы почему-то от всех скрываете. Вы с ним очень похожи? — Наоборот. Мы очень разные, и это несмотря на то, что Генка у нас в семье очень артистичен. У нас в семье вообще все артистичны. Мама — русская красавица. Она в молодости носила длинную косу, была очень худенькой в девичестве. Но после родов «пошла порода». И Генка в маму. А я в папу пошел, похож на него. — Учитывая вашу хроническую занятость, удается ли вам собраться всей семьей за одним столом? — Редко. И это очень тяжело, потому что не все понимают это. Особенно обижаются племянницы. Как-то было так, что я пообещал приехать и приехал, но в полночь, когда они уже пошли спать, а потом меня снова вызвали на съемку. Но знаю, что они потом меня поймут. Еще у меня есть необыкновенный племянник. Он родился раньше положенного срока. Мы все очень переживали за его жизнь, это было нашей общей бедой. Но вы не представляете, как он боролся за жизнь. Когда в больнице медсестра вставляла ему катетер, он вступал в драку. Вот что такое платформа жизни! — Вы до сих пор холосты, но мне интересно, на какие женские слабости будущей супруги вы готовы закрыть глаза? — Я прощу ей покупку шикарного нижнего белья в дорогом салоне! (Улыбается.) — А что не простите даже под страхом смертной казни? — Равнодушие. Можно даже простить сильную эмоциональную пощечину, ведь это признак неравнодушия. ХОЛОСТОЙ ГЛУХАРЬ Имя: Максим Аверин Родился: 26.11.1975 в Москве (Россия) Будущая звезда сериала «Глухарь» родился в семье художника-декоратора «Мосфильма». Отец и взял Максима на первую в его жизни съемку — в 6 лет он сыграл в эпизоде фильма «Похождения графа Невзорова». В девять Аверин играл в Театре миниатюр. В 1997 году окончил «Щуку». Служит в штате театра Константина Райкина «Сатирикон». В кино снимается с 1998 года. Звание секс-символа Аверину принесла роль опера в сериале «Глухарь». Распространяться о своей частной жизни Максим не любит, но известно, что он до сих пор не женат. 14 февраля в театре им.Франко пройдет моноспектакль Максима Аверина «Все начинается с любви».
Administrator: «Экран и сцена» № 2 за 2014 год. Сны о чем-то большем Юрий Бутусов ставит, как заведенный. В Москве и Петербурге чуть ли не параллельно выпускает по нескольку спектаклей, блуждая в бермудском треугольнике своих постоянных авторов: Брехт – Шекспир – Чехов. Готовит со студентами Сергея Женовача (сегодня уже выпускниками РАТИ-ГИТИСа) учебные спектакли – «Liebe. Schiller» по пьесе «Коварство и любовь». Доделывает незаконченные коллегами постановки в руководимом им петербургском театре имени Ленсовета – «Все мы прекрасные люди» по «Месяцу в деревне» И.С.Тургенева. Его последние спектакли заставляют вспомнить картину Яцека Мальчевского «Меланхолия». На ней образы, оживающие под кистью художника, разрывают холст и в бешеном коловращении заполняют пространство мастерской. Кажется, та же лавина выбрасывает на подмостки и режиссера. В «Чайке» («Сатирикон») и «Макбет. Кино» (Театр имени Ленсовета) его охватывают «виттовы пляски». В «Отелло» («Сатирикон») он, с трудом пересиливая напряжение, отсчитывает в микрофон оставшиеся до начала каждого акта секунды. Безостановочное движение, на которое некогда обрекал своих героев Бутусов, будь то бегство Подколесина или Гэли Гэя, скитания Гого с Диди или Макбета, вдруг захлестнуло и его самого. Маниакальное желание Бутусова стереть границу между собой и спектаклем роднит его с художниками абстрактного экспрессионизма. Они стремились войти буквально внутрь живописи, существовать с ней нераздельно и ощущать вместе с ней течение времени. Художник, таким образом, высвобождал витальную энергию своих неосознанных импульсов, оказывался проводником силы, во много раз его превосходящей. Для Бутусова спектакль, как и для экспрессионистов картина, приобретает сходство с ареной. На ней режиссер вступает в мучительную схватку с теснящими его сознание образами, выплескивая на сцену свои подлинные эмоции и переживания, а искусство соревнуется с жизнью. Все эти особенности обеспечивают его последним работам мощный заряд энергии, но привносят в них и растрепанность, чрезмерность, в общем-то не всегда оправданные. С этим согласен и сам Юрий Бутусов, после премьеры «подчищающий» свои спектакли. Наверное, ни одному сегодняшнему российскому режиссеру не свойственно столь обостренно-болезненное ощущение театра как жизни и жизни как театра. Уже стало общим местом писать о том, что Бутусову театр видится трагическим балаганом, где пляшут так горько и шутят так грубо, что фарс тотчас обращается в драму, а драма тотчас становится фарсом. Самые искренние признания здесь обречены оставаться в тени клоунады и эстрадных антре. Истоки неизменной бутусовской театральной стилистики также давно определены – народный театр (комедия масок) и немецкий экспрессионизм. И потому странными кажутся сегодняшние попытки рассматривать его последние спектакли в рамках постмодернистского или постдраматического театра. Ведь именно в них, как никогда прежде, явна его приверженность экспрессионизму. Только особенности экспрессионистской эстетики в большей степени проявляются теперь в игре актера, создаваемой им маске и способах выстраивания действия – Бутусов и не думал отказываться от действия, драматической игры или повествования. Изначально экспрессионистскую направленность спектак-лей Юрия Бутусова во многом определял сценографический образ, всегда точно найденный верным единомышленником режиссера художником Александром Шишкиным. Его сценография служила проекцией субъективных, неуравновешенных, кошмарных видений героя, и потому образы были даны в деформированном, гиперболизированном виде. Самый яркий пример – «Ричард III» («Сатирикон»), где предметы, окружавшие Ричарда, во много раз превышали его в размерах. Это был мир, увиденный глазами ребенка, затравленного и закомплексованного, оттого еще более ожесточенного в стрем-лении этот мир подчинить. А в спектакле «Человек=Человек» (Александринский театр) вздыбленная под ногами земля была увидена глазами Гэли Гэя. Графичный, аскетичный, и оттого не менее экспрессивный, мир Шишкина (смотри его эскизы, кинетические объекты) населяют герои ленинградских коммуналок: однорукие, безногие инвалиды, ветхие старушки и пьяницы. Ему интересна обнаженная человеческая натура, дистрофичная или, наоборот, обрюзгшая – в любом случае тело жалкое, гротескное, как правило, прикованное (будто распятое) к пружинным кроватям, кухонным табуреткам и унитазам. В бутусовских спектаклях коммунальный нищенский быт (костыли, инвалидные коляски, тазы, картонные коробки, пластиковые бутылки) превращался в постоянный реквизит. С одной стороны, он маркировал собой ту убогую, мрачную и грязную реальность, из которой герои пытались вырваться. С другой – из него же воссоздавалась реальность иная, чаемая, озаряемая вспышками острых цветов, разукрашенная брызгами краски и блест-ками конфетти, приобретавшая абсурдно-сюрреальное сходство с цирком и кабаре. Тесное переплетение этих шишкинских и бутусовских мотивов рождало парадоксальную и экстатически резкую, чувственную и щемящую поэзию их спектаклей. Немаловажно, что пристрастие к экспрессионизму, равно как к сюрреализму и абсурду, – характерная черта многих ленинградских художников и режиссеров, в особенности представителей неофициальной культуры. Их вдохновляло повсеместное болезненно-бредовое совмещение советского быта с обломками имперского города-мифа. Окружающая действительность виделась как абсурд. Экспрессионизм привлекал своей варварской энергией, стихийностью, экстазом, из коих рождалось творчество. Хотя ни Бутусов, ни Шишкин не принадлежали к неофициальной среде, но мироощущение, свойственное ей, не могло не влиять на них. Как писала арт-критик Марина Колдобская, в творчестве многих неформалов, “новых”, “диких”, утверждалась “полная воля быть нищим, бездомным, идиотом, осуществить в своем жизненном проекте истерику, агрессию, скудоумие и безумие соотечественников”. Их мало привлекали деньги и слава, больше всего они ценили свободу. Именно о таких нищих изгоях и странных отщепенцах ставил свои спектакли Юрий Бутусов (“В ожидании Годо”, “Вор”, “Старший сын”, все в Театре имени Ленсовета). В последних работах постановщика настойчиво звучит его личная монотема: восприятие театра как пространства визионерства, воспаленного сознания, где изживаются неотвязные страхи и травмы, гнетущие, не находящие воплощения страсти. И потому место действия почти всех последних спектаклей (“Чайка”, “Макбет. Кино”, “Отелло”) – это не задворки жизни, но задворки театра: то ли склад ненужных декораций, то ли реквизиторская, заполненная театральным скарбом, гримировальными столиками. В “Отелло” бутусовская тема к тому же вновь чутко подхвачена и развита шишкинскими мотивами. Реквизиторская приобретает сходство с огромных размеров кладовой (здесь чемоданы, кровать, подушки, горшки с фикусами) и мастерской художника (в центре постав-лен грубо сколоченный деревянный стол). Шишкин рассказывал, что именно захламленный темный чулан ленинградской коммуналки заменил ему детскую комнату и, как оказалось впоследствии, стал прообразом его будущей мастерской. Этот чулан служил идеальным пространством личной автономии, где ребенок творил собственный виртуальный мир и уходил от реальности. Изначально сценография Шишкина задумывалась для чеховских “Трех сестер”, так и не поставленных Бутусовым в “Сатириконе”, в последний момент замененных на шекспировского “Отелло” (пример того, как в сознании режиссера одни сюжеты легко прорастают в других, теснятся и сосуществуют параллельно). И эта сценография претерпела незначительные изменения, свидетельствуя о том, что Шишкин придумал универсальное пространство. В нем может быть сыгран любой из последних спектаклей Бутусова. Достаточно заменить несколько предметов, обыгрываемых актерами и выполняющих функцию опознавательных знаков, и действие моментально перенесется, скажем, с Кипра в Эльсинор, а из Эльси-нора – в дом Прозоровых. В “Отелло” фикусы превращаются в кипрские пальмы, вода, разбрызгиваемая миллиардами капель по столу, приобретает сходство с бурей, такой красивой и страшной, и так похожей на настоящую. Пространство Шишкина-Бутусова – пограничная зона между сознанием и бессознательным, в нем возможно переделать мир, создать аналог потаенной действительности. Оно служит своеобразной моделью “визионерской трансреальности”, где и разворачивается действие спектаклей. Ведь в “Макбет. Кино”, “Отелло” и “Чайке” все разыгрываемое на сцене является плодом болезненного воображения леди Макбет, Яго (а вместе с ним и Отелло), режиссера Бутусова (его alter ago – Константин Треплев). Все персонажи даны в искривленном восприятии главного героя. Структура спектаклей Бутусова ощетинивается, игра идет вразнос, отдельные сцены, словно зараженные вирусом, неоднократно повторяются, разыгрываются задом наперед. Сами персонажи бесчисленно множатся. Перед нами появляются как минимум два Макбета и Дункана, три Дездемоны, более пяти Аркадиных, Тригориных, Шамраевых и т.д. Бутусов нагнетает болезненный эффект бесконечной интермедии, бешено ускоряет ритм. Нельзя сказать, что он полностью упразд-няет фабулу, при желании ее бледную тень всегда можно проследить в спектакле. Однако, без сомнения, Бутусову интересна не линейность построения, но сверхсюжет, рождающийся поверх классической пьесы и всегда точно вскрывающий ее смысл. В “Чайке” – страсть к театральной игре и перевоплощению. Ею охвачены не только актеры, разыгрывающие пьесу друг перед другом, упиваясь лицедейством, но и сами чеховские герои, которые без конца меняются ролями. Нина сыграет женщину-вамп, опытную актрису Аркадину, Тригорин вдруг станет юным беззаветно влюбленным, как будто бы Треплевым, а Маша – пылкой красавицей, соблазняющей Треплева. Театр, по Бутусову, дает человеку возможность исполнить ту роль, которой его обделила жизнь, испытать те эмоции, которых не дано ощутить в повседневности. О чем-то похожем ставит Бутусов и спектакль “Макбет. Кино”, где леди Макбет Лауры Пицхелаури правит жутким бесовским карнавалом, запускает машину убийств, вовлекая в нее каждого, кто оказывается рядом. И потому ей не важно, Дункан перед ней или Макбет, кого из них она соблазняет преступлением, кому из них она нагадывает его по руке (одна и та же сцена повторяется многократно). Фантазии проносятся в ее сознании, словно кадры захватывающего дух фильма (потому и название – “Макбет. Кино”). И вот от этого кино леди на мгновение в ужасе отшатывается, например, в сцене пира мертвецов, когда Дункан, измазанный кровью, целует ее в губы. Кровавые мальчики леди Макбет – клоуны с набеленными лицами и изуродованными красными ртами. В “Отелло” свое представление разыгрывает тщедушный тихоня Яго Тимофея Трибунцева. Но у Бутусова Отелло оказывается слишком легкойжертвой. В нарисованном на зеркале краской грубом африканском лице мавр Дениса Суханова разглядывает изнеженного, женоподобного мужа. Оказывается, он уже придумал себе маску, роль. Измена, внушаемая Яго, скорее, ранит его самолюбие. Для завистливого слуги сочиняемый им спектакль – не только месть, но возможность пережить подлинные эмоции. Ведь и Отелло, и Дездемона исполняют свои роли по-настоящему, без притворства. Эта мучительная игра бередит душу Яго и заставляет его искренне сопереживать Дездемоне (в финале он вдруг неожиданно вскрикнет). Но со злобным любопытством Яго следит за тем, как срежиссированное им действо опутывает Отелло, придумывающего свой собственный спектакль/сон. Однако спектакль, который видит Отелло, гораздо примитивнее того, что создает для него Яго, потому что перед ним играют не настоящие люди, но фантомы. Перед мавром возникают разные воплощения Дездемоны, наивной, развратной, расчетливой. На его глазах она изменяет ему с Кассио. Болезненные напоминания Яго о подаренном платке туманят голову мавра. И вот уже целые охапки платков падают на него с колосников. В спектаклях Бутусова трагедия персонажа связана с его возвращением в реальность (или болезненным в нее невозвращением, как в случае леди Макбет). Мираж рассеивается, театр-балаган распадается, а человек остается на обломках собственной жизни. В таком опустошающем отрезвлении сидит в одиночестве Отелло. Так обреченно вышагивает по сцене Нина Заречная Агриппины Стекловой, таща на себе свой крест-призвание или обломки мечты. Отличие спектаклей Бутусова от постмодернизма заключается в том, что коллажность и вариативность структуры его постановок основана не на отрицании смысла, иронии или цитатности. Их питает меланхолическая отчаянность, тревожная настороженность, взнервленность самого Юрия Бутусова. Конвульсивный ритм, оглушительная музыка и маски, изуродованные экспрессионистским криком, – константы его последних работ. Но лица-маски отсылают теперь не к красочным персонажам Георга Гросса или Эрнста Кихнера, как раньше, а болезненным образам Эдварда Мунка или истерзанным фигурам Фрэнсиса Бэкона. Музыка же, как главное формообразующее средство, позволяет Бутусову показать не только персонажа, но и играющего его актера в моменты наивысшего напряжения и экстаза. Под оглушающие звуки, в гедонистическом самоупоении и до изнеможения, танцует режиссер вместе с актерами в “Чайке” и “Макбет. Кино”, рваным, страстным ритмом зонгов Брехта-Дессау в “Добром человеке из Сезуана” (Театр имени А.С.Пушкина) актеры нещадно вколачивают зрителей в кресла. Раньше в спектаклях Бутусова звучащая где-то под колосниками музыка противостояла пошлому миру (например, в “Войцеке”), она же “звала в мир сильных и грубых страстей” (скажем, в “Короле Лире”), вбирала мотив меланхолической грусти (вспомним саксофонное соло Клавдия в “Гамлете”). Теперь же варварская какофония – из хитов Джексона, Эллингтона, Бьерк, известных саундтреков и попсовых мелодий – преследует персонажей, как рок, она же заражает и мучает зрителей. Она – отражение вступившей в свои права хаотичной, разъятой на части реальности, иррациональной стихии, подчиняющей человека, и распирающих его изнутри страстей и фобий. В спектаклях Бутусова музыка всегда была связана с движением. Это движение подчинялось конкретной цели. Герои брели в поисках смысла. Они бежали, чтобы вырваться из жизненного капкана. Они волочили на себе непосильную ношу как символ тяготеющего над человеком непостижимого закона, обрекающего его на тотальное одиночество и метафизическую тоску. Герои всегда проходили некий путь, хотя зрители отчетливо понимали – это путь в никуда, это хождение по кругу. Шишкин, как правило, заковывал человека в пространстве круга, цирковой арены. Размеры круга могли варьироваться: от всей сцены до небольшого половика. Изолированное пространство отнюдь не принуждало героя к неподвижности, наоборот, провоцировало его на изучение данного ему места и самого себя. Теперь же действие спектаклей Бутусова сосредоточено на мутных снах, кошмарах, преследующих персонажа, а движение замкнуто в подсознании героя. Это движение, не находящее выхода, аритмически пульсирует в нем, до тех пор, пока не испепеляет его. Движение в данном случае не связано с прохождением пути, но с ожесточенным и обреченным топтанием на месте. Так, леди Макбет в финале спектакля с остервенением танцует в центре залитого красным светом барабана (или крошечной арены). Ее ноги в алых пуантах скользят по его поверхности, словно в крови. С ее лица не сходит сладострастная улыбка, но не от совершенных убийств, а от ощущения подступившей к горлу нечеловеческой энергии, жизни на грани, на пределе собственных возможностей, достигающего почти катарсического эффекта. Тело актрисы напоминает нервное сплетение, а улыбка вдруг превращается в крик. И сколько тоски видится в этом танце. Ведь леди Макбет обречена танцевать его вечно. Искренность высказывания исполнителя в спектаклях Бутусова приравнена почти к самоистязанию. Актер полностью вживается в образ, он не мыслит себя по отношению к нему в качестве зрителя. И потому, например, в исполнении Шен Те Александрой Урсуляк нет и в помине брехтовского очуждения или остранения, как не было его и раньше в игре Дмитрия Лысенкова – Гэли Гэя. К игре Урсуляк, также как и Лауры Пицхелаури, подходит японское слово “отсукаре сама”, то есть “ты устал”, – выс-шая похвала зрителей, видевших, что актер не берег свои силы. Маска, создаваемая актером в спектаклях Бутусова, по мере развития действия постепенно искажается, словно разрывается на части. Неслучайно, что в “Добром человеке из Сезуана” и студенческом спектакле “Liebe. Schiller” перед нами возникает андрогинное существо. Оно совмещает в себе мужское и женское начало. При этом мужское здесь явно ущербное и недовоплощенное или порочное, циничное, а женское – всегда сильное, волевое, искреннее и чувственное. Из этого противоборства двух начал внутри одного человека и возникала основная коллизия шиллеровской драмы. Подобная трактовка также объясняет, почему в последних спектаклях Бутусова солируют именно актрисы, “женщины-оборотни”, которым равно доступны как мужские, так и женские роли. Однако у Бутусова андрогинность – не знак целостности, а образ растерзанный, обессиленный бесконечными превращениями, метаниями между тем, кем герой является и кем он хочет стать, между самим собой и взятой на себя непосильной ролью. Это продукт сегодняшнего времени, выжимающего человека, как губку. В финале “Доброго человека из Сезуана” Александра Урсуляк и создает образ такого андрогина. На наших глазах он «плавится», теряет привычные очертания: в спущенных мужских штанах, с изувеченными размазанной помадой губами, с ввалившимися от расползшейся туши глазами, весь перешедший в крик, он из последних сил предъявляет миру обвинения и признается в своем поражении. Как на картинах Бэкона, в спектаклях Бутусова утратившее форму измученное тело словно выскальзывает через рот, через крик Шен Те Александры Урсуляк и леди Макбет Лауры Пицхелаури. Эта предельная точка разрушения тела позволяет ему ускользнуть и от заточения в круге. Как раньше, так и теперь, у Бутусова к главному герою приставлен сумасшедший, человек не от мира сего (например, Шут в “Короле Лире”, дурачок Карл в “Войцеке”). Такой слепой вещун носится по сцене с тонким прутиком в руках вслед за ведьмами и в “Макбет. Кино”. В “Добром человеке из Сезуана” – это заикающийся и скрученный судорогой водонос Александра Матросова, утешающий в горькие минуты Шен Те. Они не то чтобы святые, но единственные антагонисты вывихнутого мира, именно их больного сознания не коснулся распад. Бутусов верен своим убеждениям: сумасшедшие, инвалиды, изгои – те единственные, кто оплачет запутавшихся в играх сознания, грезящих о чем-то большем и летящих в пропасть героев, то есть нас. Вера СЕНЬКИНА
Administrator: Известия «Всегда должно быть трудно. Если не трудно — значит, неправильно» Худрук Театра имени Ленсовета Юрий Бутусов — о том, почему театр без исповедальности не имеет ценности Юрий Бутусов, художественный руководитель Театра имени Ленсовета, выпустил премьеру на малой сцене — «LIEBE. Schiller» по шиллеровским «Разбойникам» — и готовится представить «Трех сестер» на большой. О том, почему он считает этот сезон важнейшим для понимания будущего, режиссер рассказал корреспонденту «Известий» Евгению Авраменко. — Театр имени Ленсовета, которым вы руководите, отметил 80-летие. В чем, по-вашему, заключается суть этого театра? — Боюсь, я не буду оригинален. Конечно, эстетика Театра имени Ленсовета основана на понимании театра как игры, праздника, пространства для воображения. Этот театр всегда был в хорошем смысле слова простодушный, открытый жизни и зрителям, демократичный. И, конечно, «ленсоветовцы» всегда отличались особым чувством юмора. Впервые я пришел сюда как зритель в самую лучшую пору, когда театром руководил Игорь Петрович Владимиров. Что было для меня самым ценным? Когда в игровой стихии возникала острая мысль, когда спектакль не только развлекал, но и заставлял людей размышлять. В лучших спектаклях Владимирова было некое интеллектуальное высказывание. — Поэтому вам так интересен Брехт с его «театром мысли»? — Конечно, лично мне близок театр, соединяющий праздничное, если хотите, хулиганское настроение с интеллектуальным беспокойством. Поэтому меня на моем пути и сопровождает Брехт. А также Шекспир, который, по-моему, во многом близок тому театру, к которому Брехт стремился. Одна из вершин в истории Театра имени Ленсовета — «Трехгрошовая опера» Владимирова с Алисой Фрейндлих в роли Селии Пичем. — Вы общались с Владимировым? — Пять минут. Здесь, в его кабинете, где сейчас мы с вами. Меня привел к нему знакомиться режиссер Владислав Борисович Пази, после смерти Владимирова возглавивший этот театр. Игорь Петрович был уже в преклонном возрасте, неважно себя чувствовал. Он спросил, сколько мне лет, и услышав, что 34, поинтересовался, почему это я в таком возрасте пришел в театр. Разговор был краткий, но я хорошо запомнил ту встречу. Владимиров был человеком невероятного обаяния, харизмы, вообще большой личностью был. — В кабинете Владимирова, который сейчас ваш, висит портрет Мейерхольда. Это символично? — Здесь всё так, как было при Игоре Петровиче. Я добавил только портреты его самого. Что касается Мейерхольда, то, по-моему, все мы должны ему следовать. Должны так же стремиться к вечному обновлению театра, к освобождению его от догм. — Ваши спектакли — игровые, подчеркнуто театральные, с песнями-зонгами, — несомненно, продолжают «ленсоветовские» традиции. Это сознательное движение — или же вы ставите, «как дышите»? — Я ставлю так, как чувствую сегодняшний день. Надо оставаться живым человеком. В конце концов, все водоразделы и определения, касается это современности или былого, очень и очень условны. Спектакль рождается в репетиционном зале с конкретными людьми. Именно рождается, а не программируется. Но вообще, если говорить о моем театре — не имени Ленсовета, а личном, «который всегда со мной», — этот театр немножко закрытый. — В каком смысле? — Мне кажется, я больше занимаюсь вопросами, которые обращены внутрь человека. Мой художественный мир довольно замкнутый. Вот... Больше, наверное, ничего о себе не скажу. Есть вещи, которые должны формулировать другие люди. — То есть критики, театроведы? А как вы к ним относитесь? — Иногда я читаю рецензии, хотя в последнее время всё реже. Неинтересно стало. По большому счету, мне это ничего не дает. Конечно, бывают очень хорошие статьи, написанные талантливыми критиками, когда читаешь и думаешь: «Надо же! Человек твою работу воспринял не только мозгом, но и каким-то другим органом». Мне кажется, критик, как и режиссер, должен больше доверять своей интуиции, а не только рациональным смыслам. У него должно быть развито сердце. Разум это, в конце концов, лишь помощник — чтобы не заблудиться. — А направления своей деятельности — уже не как режиссер, а как худрук — можете сформулировать? — Любая политика, и театральная в том числе, есть путь. Идти им надо честно. Предстоящий год я считаю важнейшим для понимания дальнейшего пути нашего театра. Год будет интенсивным, что связано и с грядущими премьерами, и с выпуском актерского курса при театре. Делать далеко идущие выводы, что-то формулировать я сейчас не буду. Замечу только: говоря об интуиции, я имел в виду не столько некие прозрения, сколько умение слушать то, что происходит вокруг. И думаю, к политике театра это тоже относится. — По какому принципу вы выстраиваете репертуар? — Личные пристрастия, свое понимание ситуации. И конечно, я думаю об артистах. Моя этическая забота — чтобы верные театру люди были востребованы. Надеюсь, что силы труппы распределяться в спектаклях равномерно. В начале февраля мы выпустим премьеру «Трех сестер», где заняты артисты разных поколений. С успехом идет одна из последних премьер «Все мы прекрасные люди» по тургеневскому «Месяцу в деревне». Там с некоторыми артистами я впервые встретился в работе, что касается, в частности, Ани Ковальчук, с которой мы в свое время учились параллельно. Я очень рад тому, как у нее получилась роль Натальи Петровны. — Вы много ставите как приглашенный режиссер, в том числе за границей. Легко ли вы сходитесь с актерами других театров? — Это всегда сложный процесс. Но на то и существует подготовительный период, когда ты знакомишься, выбираешь людей. Иногда ошибаешься. Иногда попадаешь. Но об актере всегда можно что-то понять, только пройдя с ним определенный путь. Это очень тонкая вещь — назначение на роль, и, опять же, сложно сформулировать, что здесь решающий фактор. Выбрать себе актеров, которые будут играть в спектакле, — это как собрать мозаику или композицию из цветов. — А кто актер «театра Юрия Бутусова»? С кем у вас может сложиться альянс? — Этот актер обязательно должен быть способен к импровизации, должен легко откликаться на мои предложения. Но главное — это особое чувство правды, соответствующее сегодняшнему дню. — Чем студенты-актеры, которые учатся при Театре имени Ленсовета, будут отличаться от других молодых артистов? — Они должны быть лучше, лучше во всем. Должны быть талантливыми, креативными, свободными, легкими, остро чувствовать сценическую форму, моментально отзываться на любое предложение режиссера, быть трудоголиками. А самое главное — они должны быть преданы театру. И жизнь все расставит по своим местам. — Чей опыт вы больше заимствуете как педагог: своего учителя по петербургской Театральной академии Ирины Малочевской, других мастеров, а может, Сергея Женовача, у которого вы преподавали? — Я и преподаю, остаюсь педагогом у него на курсе. Наверное, всегда можно отделить одно от другого: вот такая-то школа, такой-то метод. Но нужно ли? Жизнь любит открытые системы. Это же касается и отношений режиссера с разными авторами. Конечно, можно определить метод режиссера и сказать, что какие-то драматурги подходят ему, а какие-то — противопоказаны. Но я хочу быть открытым к диалогу с разными авторами. Потому что это обогащает меня, расширяет кругозор. Они меня многому учат, примиряют с жизнью. — Кто из авторов наиболее открыт к диалогу с вами? — Трудно со всеми — и это даже хорошо. Вообще, один из принципов, которых я придерживаюсь в жизни, — «всегда должно быть трудно». Если не трудно — значит, неправильно. — Вашу «Чайку» называют исповедальным спектаклем. «Три сестры», которые выйдут совсем скоро, будут такими же? — Любой хороший спектакль — это исповедь человека, который его создает. Если нет исповедальности, этот спектакль не имеет для меня ценности вообще. Начинается, скорее всего, обслуживание зрителя, а театр это ведь не сервис, верно?
Administrator: Отсюда Григорий Сиятвинда: Я чуть не задавил жену Константина Хабенского... Григорий Сиятвинда: У меня в этой стране не большая конкуренция. Баклажан из «Жмурок», Фестиваль из «Параграфа 78». У него нет конкурентов среди коллег, потому что он не просто «прохожий парень темнокожий», а звезда, взошедшая в «Сатириконе» у Константина Райкина, обладатель Госпремии России и нескольких театральных наград. Григорий Сиятвинда переиграл весь классический репертуар, и хотя его отец – уроженец африканской Замбии (мама из Тюмени), без проблем сыграл Деда Мороза в новогодней комедии «Праздник взаперти». В общем, свой парень. «По меркам Балабанова я был светлокожим» – Григорий, как вы получили роль Деда Мороза? – В сценарии Сергея Ткачева изначально было написано, что Слава Белкин – чернокожий. А если кому-то нужен профессиональный темнокожий актер, то очень сложно не вспомнить обо мне. У меня в этой стране не большая конкуренция. – Прежде приходилось работать Дедом Морозом? – Сами понимаете, роль не моего имиджа. В новогодних спектаклях я обычно играл медвежонка. – Но большинство зрителей знают вас по роли Баклажана в «Жмурках». Вы попали в этот фильм без проб? – Алексей Балабанов сказал мне позже, что не хотел меня снимать, так как ему нужен был иссиня-черный африканец, а я по его меркам был светлокожим. Мне пришлось каждый день посещать солярий. На самом деле Балабанов уже утвердил на роль Баклажана непрофессионального чернокожего актера. Парень этот прочитал сценарий, показал его своему духовному учителю, и тот отговорил его от съемок в такой «чернухе». Мол, это противоречит моральным устоям. В «Жмурках» героя убивали пятью выстрелами. Не каждый сможет сыграть такую смерть. Что оставалось делать? Звать безнравственного Сиятвинду! Я часто попадаю под замену в последний момент. – Неужели так много фильмов с участием актеров вашего типажа? – Несколько раз было, когда меня приглашали на роль, а потом я узнавал, что сниматься должен был Евгений Стычкин. На него уже костюмы сшили, но он не смог. Так было с фильмом «Бедная крошка» Евгения Гинзбурга. За основу взят сюжет сказки «Дюймовочка», я играл эльфа, который женится на Дюймовочке. Я пришел на примерку: надо же – все костюмы мне подходят. Думаю, что-то здесь не так... Наверное, без Жени Стычкина не обошлось. И точно! – Со Стычкиным встречались в кадре? – В кино нет, зато играем вместе в спектакле «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» по пьесе Тома Стоппарда в Другом театре, что при ДК Зуева. А еще мы с Женей когда-то вместе поступали во ВГИК на курс Армена Джигарханяна. Его тогда взяли, а меня нет. – Балабанов любил снимать людей с улицы. И не только он. Вас, как профессионального актера, эта ситуация не смущает? – К сожалению, у нас не действует актерский профсоюз и я не могу изменить ситуацию. Я не против, чтобы в кино снимали дилетантов, но только в виде исключения. Я учился в театральном вузе, на меня расходовали бюджетные деньги, я потратил много времени и сил на мастерство, а теперь какие-то люди без должной подготовки отнимают у меня хлеб! «Дублеров для меня не найти» – Известно, что во время съемок фильма «Убойная сила» вы, управляя автомобилем, чуть не передавили всю съемочную группу, в том числе супругу Константина Хабенского... – Да, Настя стояла в 20 сантиметрах от машины, и я ее чуть не снес. Костя вышел из машины белый как полотно. Мне велели выжать из машины максимальную скорость и при этом проехать по узкому мостику по скользкой грязной дороге. – Каскадеры вас не страховали? – Ну у нас же не Голливуд, экономят на чем можно и нельзя, в том числе на технике безопасности. Но попробуйте в России найти каскадера моих комплекции и цвета кожи. Когда снимали «Параграф 78», так ни одного дублера для меня не нашли. Стреляю и дерусь я неплохо. Так что все трюки делал сам. – Как поддерживаете физическую форму? – Я чемпион мира по сценическому фехтованию, правда, от Казахстана. Россия не нашла средств, чтобы меня послать на соревнования, – я ж говорю, не работает актерский профсоюз. Я ленюсь заниматься спортом, у меня есть одно хобби – кулинария. Могу приготовить шедевр даже из топора. Очень люблю сало. – То есть вы оградили жену от забот на кухне? – Да, это моя территория. – А чем занимается Татьяна? – Учится в «Щуке» на актрису. Она балетмейстер, играла в мюзиклах, но у нас в стране таким специалистам платят копейки. Я хочу, чтобы моя жена реализовалась в профессии, я же не тиран и не идиот. – Вы в браке седьмой год. Задумываетесь о детях? – Мы хотим подойти к этому вопросу сознательно. Начинаем представлять, какой он, наш ребенок. – Мама и теща не давят? Мол, Татьяне уже 34, пора рожать... – Моя мама не давит, с тещей у нас хорошие отношения, она в Новосибирске живет. Друзей, правда, долго раздражало, что у нас нет детей. Но потом они смирились и перестали лезть в наши отношения.
Локоны: РЕН-ТВ Брянск: "Звёздная персона" с Максимом Авериным 4.02.14 - ВИДЕО
Локоны:
Локоны: Журнал "Прямая речь", № 5 декабрь 2013. Из интервью Лоры Квинт о Максиме Аверине:
Локоны: vesti.ua: Максим Аверин: "Мои баррикады — в театре. К вашим отношусь нейтрально" Звезда сериалов «Глухарь» и «Горюнов» рассказал нам, что сам трюкачит в кино, о своем «живом организме», слухах о нетрадиционной ориентации и работе с Гурченко — Максим, вы привозите в Киев спектакль «Все начинается» — о любви — и, по отзывам, особенно зажигательно читаете Владимира Маяковского. А что для вас самого значит это чувство, ведь вам 38 лет и вы до сих пор одиноки? — Маяковский — очень современный поэт. Ярчайший, мощный! Вся его лирика — на разрыв. Мне это очень близко. А любовь — главное чувство, которым делится актер со сцены. То же самое делает поэт со страниц книги. Но давайте не будем о личной жизни. — В «Глухаре» вы сыграли следователя, который частенько сам нарушает закон. — Да, мой персонаж действует порой незаконно. Но ведь и время такое, когда законными методами тяжело добиться справедливости. И, по большому счету, главная цель для него — восстановить справедливость. И он эту задачу выполняет! — Вы бывали в реальных милицейских рейдах, чтобы добавить красок роли? — В рейдах не был, а трюки стараюсь выполнять сам. Их хватало и в других фильмах. Травм, к счастью, не было. — Вы в «Глухаре» с партнером Денисом Рожковым просто тонны водки выпили на экране. Употребляете? — Ну вы где живете, скажите (смеется)? А как же! Я же нормальный человек. Как у нас можно не пить? Правильнее сказать: в нашей стране человек выпивает. В картине «Интердевочка» была фраза: «У нас делают вид, что не пьют». А у меня нормальный живой организм. Я обожаю поесть, выпить виски и люблю быструю езду — все, что свойственно русскому. — А совместить езду и выпивку? — Исключено. Выезжая на дорогу, ты несешь ответственность не только за себя. Есть такая фраза: «Свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого». Я стараюсь придерживаться этого принципа. — Кстати, ваши отношения с Денисом переросли в дружбу? — Со всеми партнерами по фильмам и спектаклям я поддерживаю хорошие отношения. Но дружба для меня — другое. Круг моих друзей, который был до популярности, остался прежним. И он такой уже много лет. Друзья остаются друзьями, а коллеги — коллегами. Но последних я тоже очень люблю, потому что нас связывает огромное количество часов, проведенных в работе, а это — счастливое время. — Вместе с популярностью появились и статьи с рассуждениями: гей — не гей? Как вы относитесь к этому потоку? — Я просто не обращаю внимания на грязь. Есть же разные потоки даже на улице. Я стараюсь ходить по чистому асфальту. — По поводу нашего Майдана: вы бы сыграли спецназовца или революционера? — Поймите, я — актер и не считаю себя вправе высказываться о политике в Украине. Я стараюсь относиться к этому максимально нейтрально. Я люблю ваш город, у меня в Киеве много друзей. И я спокойно еду к вам с концертом даже в это неспокойное время. — А ваши киевские друзья не старались вас привлечь — каждый на свою сторону? — Нет (смеется). Они уважают мою позицию невмешательства. Для меня главные баррикады — в театре. Мне на них надо выйти — и победить! — Вы работали с Людмилой Гурченко в ее бенефисе «Марковна. Перезагрузка» и программе «Новогодняя ночь в деревне Глухарево» на ТВ. Каковы впечатления от звезды советского экрана? — Я искренне ею восхищался. Людмила Марковна для всех нас — пример: у нее были огромные творческие паузы, но она научила нас подниматься после ударов судьбы. Она вела себя абсолютно достойно, будучи в забвении после оглушительного успеха. И смогла возродиться, сыграв потом огромное количество великих, уникальных ролей. Это как спортсмены. Вот я сейчас смотрю Олимпиаду и восторгаюсь теми, кто после падения находит в себе силы встать и идти дальше. — У вас тоже были длительные творческие простои… — Да. И нужно иметь терпение, чтобы дождаться своего часа. Но если выбрал профессию актера — это раз и навсегда. Это как броситься под поезд. — Правда ли, что Константин Райкин, у которого в театре «Сатирикон» вы проработали много лет, не приветствует, когда актер часто занят на киносъемках? — Полная ерунда. Константин Аркадьевич против того, чтобы люди невежественно относились к своему труду и профессии. А сниматься он никогда не запрещал. И на этой почве у нас конфликтов не было. Только творческие разногласия, но без этого в театре нельзя. — Как-то вы сказали, что ваш пес породы чихуахуа похож на Райкина? — Это, конечно, была шутка. — Некоторые прокатчики рассказывали, что вы любите, чтобы в номере было много цветов, так ли это? Есть у вас еще «прихоти»? — Уже дошло до того, что кто-то рассказал, что я даже выращиваю цветы. Нет у меня палисадника (смеется). Другой вопрос, и мои поклонники это знают, я люблю белые цветы. И когда зрители мне их преподносят — да, беру, чего уж. Но то, что я в номер требую цветы, — ложь.
Administrator: Отсюда Приключения американца в России Вы уже успели оценить новые серии «Интернов», которые идут на ТНТ? Как всегда, весело, легко и остроумно. Мы встретились с одним из самых обаятельных и любимых героев сериала, доктором Ричардсом, роль которого исполняет молодой артист театра и кино Один Байрон. Один рассказал нам, почему переехал в Россию и чем жизнь и работа у нас отличается от жизни у них. — Один, изучали ли вы русский до приезда в Россию? — Нет, по-русски я знал, только «спасибо» и «пожалуйста». В моей семье очень любят русскую литературу: дедушка хранил много книг, особенно он любил роман «Доктор Живаго». По приезду в Россию я несколько месяцев упорно занимался русским языком, а затем поступил в Школу-студию МХАТ на курс Константина Райкина, откуда после окончания меня приняли в театр «Сатирикон». — Насколько сложно было человеку, прошедшему американскую актерскую школу, вписаться в коллектив российских актеров? — А я и приехал сюда потому, что в Америке нас не учили, как это — быть артистами. Нас учили, как ходить на прослушивание, как найти агента. Это важно, и этого нет в России. Но это только часть профессии. Многие русские коллеги этого не понимают, не знают, как правильно оформить резюме, подобрать фотографии и так далее. Но я очень рад, что уехал оттуда. Потому что здесь я занимаюсь именно искусством. Здесь я стал артистом, и это самое главное. Притом что я, безусловно, оценил и важность тех знаний, которые я получил дома. — Многие актеры, в том числе те, кто задействован в «Интернах», говорили, что стать собственно актерами они не мечтали. У вас изначально сложилась актерская мечта или хотелось посвятить себя чему-то иному? Музыке, к примеру. — Я занимался музыкой с детства. Но, кажется, у меня не было такой мечты — стать музыкантом. На самом деле у меня вообще не было мечты как таковой. И актером я стать не мечтал тоже. Просто так сложилось. Моя мама сочла, что быть актером интересно, и однажды привела меня на прослушивание в местный театр. Потом в гимназии я участвовал в школьном музыкальном театре, пел, получал неплохие роли. Я вообще пою хорошо. И станцевать могу! Но через два года в университете я понял, что музыкальный театр — это не мое. Я не хочу туда. Так что как только появилась возможность учиться в России, я ею воспользовался. — В реальной жизни вы сталкивались с больницами в России? — Я бывал в поликлиниках в Москве и подметил некоторые странные и неожиданные особенности. Русские врачи сидят в кабинетах и пишут пациенту рекомендации: сходи сначала туда, а потом туда, и не забудь еще туда… В Америке с точностью наоборот. Если ты приходишь в больницу, то тебе не нужно бегать в один кабинет, потом в другой. Тебя сразу окружают заботой, водят куда нужно, ты всегда под наблюдением у врача. — В одном из своих интервью вы сказали, что больше всего в России вам нравятся пряники с джемом. — Да, это распространенная история. Но я совершенно не помню, чтобы говорил такое! Впрочем, ваши пряники с джемом — это и вправду очень круто. — Ну а кроме пряников? Что вам полюбилось в России? Серьезно. — Омуль! Байкальский! — Вы еще не устали играть в «Интернах»? — Нет! Я получаю удовольствие! Я надеюсь, что сценаристы подарят нам еще много новых историй. А я со своей стороны будут искать возможность подать эти истории свежо.
Administrator: Мурманский вестник Лика Нифонтова: «Самое трудное - заставить человека смеяться...» Лика Нифонтова - красивая, яркая, «штучная» актриса, игра которой стала украшением картин режиссера Сергея Урсуляка «Ликвидация», «Жизнь и судьба». Ее образы волнующе женственны и пластичны. Недавно фильм «Жизнь и судьба» получил премию «Золотой орел» как лучший российский сериал. Он был показан в рамках Берлинале-2014, его купили для показа на телеканалах несколько зарубежных стран. А это значит, что актерский талант Лики Нифонтовой и режиссерское мастерство ее мужа Сергея Урсуляка перешагнули российские рубежи, чем все мы можем гордиться. - Фильм «Жизнь и судьба» уже пожинает плоды своего успеха. А что вы можете сказать про вашу судьбу? - Жизнь очень многослойна, и мне кажется, нельзя страдать от того, что у тебя чего-то не хватает. Надо уметь жить свою жизнь! Ведь большинство проблем начинается, когда человеку кажется, что судьба его обделила. Когда он думает: «И вот этого у меня нет, и вот этого мне очень хочется!» О себе могу сказать: я живу сегодняшним днем! Мне, конечно, хочется, чтобы все было хорошо и завтра, и послезавтра. Но больше всего я радуюсь сегодняшней действительности. И не мучаюсь, когда я что-то не сделала, не успела и так далее… Просто чувствую, что все будет хорошо и все успею - с божьей помощью. - Сергей Урсуляк - замечательный режиссер, а это значит, что вы «обречены» играть в хорошем кино. Как вам работается вместе? - Мы работаем вместе еще со времен «Сатирикона» - это был наш общий театр. А на съемочной площадке у Сережи вообще потрясающая обстановка! Можно спросить у разных актеров, которые у него снимались, и вы наверняка услышите, что это большое счастье - попасть к Урсуляку в картину. Он сам актер и знает, как нужно работать с артистами, чтобы каждый мог играть с полной отдачей. Сейчас много хороших актеров, но, к сожалению, совсем нет материала. Это самая большая проблема в нашем кино. А Сережа, помимо всего прочего, дает возможность артисту работать с хорошим художественным материалом - это дорогого стоит! Я невероятно благодарна, что он доверяет мне интересные, сложные роли. И смею надеяться, что его не подвожу. - Вы имеете в виду свою роль в картине «Жизнь и судьба»? - Да, конечно. У меня был очень сложный образ Людмилы Штрум, главная роль. Я и в театре обожаю непростые характеры, далекие от меня. А тут Сережа дал мне эту возможность! Он очень доверительно отнесся, очень аккуратно - дал мне возможность прочувствовать образ, собраться... - А с другими режиссерами вам работать легче? - Когда я работаю у мужа, возникает двойная ответственность. Я могу сыграть невероятное количество ролей в кино, в театре - но все равно будут говорить, что я жена Урсуляка. В этом ничего плохого нет, я считаю. Если кто-то из этого делает какие-то выводы - это просто пошлые рассуждения, но они есть, от них никуда не деться, и я уже к ним привыкла... В кино актеры в большей степени зависимы от режиссера, чем в театре. Знаете, есть знаменитая театральная поговорка: «Я вам не мешал репетировать? Вы мне не мешайте играть!» Когда выхожу на сцену, я - хозяйка положения, и все зависит от меня. А на съемочной площадке ты можешь очень хорошо сделать свою работу, но потом, на выходе, ты видишь немножко другой результат… Кино - очень режиссерская профессия. Вообще, результат фильма на сто процентов зависит от режиссера. - Как вы отнеслись к тому, что ваш муж в тяжелые 90-е годы сменил профессию - из актеров ушел в режиссеры? - Сережа - великолепный комический артист, просто потрясающий! Он не раз доводил меня до гомерического хохота своей игрой. А когда я пришла на премьеру спектакля «Геркулес и авгиевы конюшни», где у Сережи была роль Полибия - я так смеялась, что на две недели раньше срока родила нашу дочь Дашу! Но все равно было ощущение, что он занимается не своим делом, потому что он не любит повторяться. Премьеру спектакля он играл в хорошем настроении, на второй раз он уже мучился, а на третий - уже просто ненавидел спектакль! Сережа уже тогда писал сценарии, у него были две неудачные попытки попасть во ВГИК. Но когда он принял окончательное решение стать режиссером - я поняла, что нужно его просто поддерживать. Ведь очень важно, чтобы человек занимался своим делом. У нас была маленькая дочь, эти девяностые годы... Но я верила, что мы как-нибудь проживем. Мы в то время давали по три-четыре концерта в день, зарабатывали как могли - играли в столовых и чуть ли не в коридорах - одним словом, везде! И когда Сережа поступил на Высшие режиссерские курсы, ему надо было уйти из театра. Но я была счастлива, потому что понимала: наконец-то открылись для него эти двери! - А дочь, наверное, с пеленок мечтала стать актрисой? - С Дашей сначала все было красиво и замечательно: поступила в РГГУ на историко-филологический факультет, мы с мужем были счастливы. Думали: как это здорово, человек будет заниматься иностранными языками! Но на четвертом курсе она нам сказала, что хочет попробовать поступить в театральный вуз. Она поступила почти во все вузы, куда подавала заявку. Но в итоге пошла к великолепному педагогу Щукинского училища Владимиру Владимировичу Иванову. Сейчас Даша учится на четвертом курсе, уже играет в театре имени Вахтангова в «Окаемовых днях», в спектакле с Владимиром Этушем, и в театре «Сатирикон» в спектакле «Ромео и Джульетта» исполняет роль Джульетты. Я вижу, как горят ее глаза, как она счастлива, и, приходя к дочери на спектакли, убеждаемся, что она все сделала правильно… - Лика, ваш муж ушел из театра - и стал успешным режиссером. А вы верны «Сатирикону»… - Я очень благодарна Константину Аркадьевичу Райкину, который взял меня в труппу тридцать лет назад, - тогда он только создавал свою команду, а я только что закончила институт в 1984 году. Я очень люблю свой театр. Помимо таких серьезных ролей, как Гертруда в «Гамлете» в постановке Роберта Стуруа, а также ролей в спектаклях Юрия Бутусова, - у меня огромное количество и комических ролей. Если бы у меня была возможность делать это и в кино - я была бы невероятно счастлива! Может быть, пока нет материала, чтобы использовать меня в смешных ролях? Но я обожаю играть комические роли, обожаю! И считаю, что самое тяжелое - заставить человека смеяться, а не плакать, как думают многие. - Говорят, что с Райкиным очень сложно работать… - Нет. Другое дело - что Константин Аркадьевич, как любой талантливый художественный руководитель, очень требователен. Здесь нельзя тихо сидеть на стуле и спокойно жиреть. Нас очень мало в труппе «Сатирикона», все очень заняты. И труппа у нас - в очень хорошей форме! А если ты не можешь ей соответствовать, не можешь репетировать с утра до вечера, а потом еще играть спектакли - ты просто уходишь из этого театра. У Райкина очень сложно работать именно потому, что здесь нельзя просто получать деньги и выходить раз в месяц на сцену. Здесь невероятный накал, и далеко не каждому это подходит. Остаются те, кто «одной группы крови» с художественным руководителем. Я здесь работаю именно потому, что мы с ним совпали! И независимо от того, сколько мне лет, я должна быть в хорошей спортивной форме! - Что вы для этого делаете? - Я слежу за собой. - Диета? - Для меня слово «диета» - самое страшное, что может быть. У меня сразу портится настроение, я могу даже заболеть! Просто стараюсь не объедаться. Если ты в хорошем ритме существуешь, если у тебя есть элементарная возможность поплавать в бассейне - это уже большое дело! Я вообще преклоняюсь перед женщинами, которые в возрасте очень хорошо выглядят. Но мне не нравится, когда у меня одновременно идут предпремьерные репетиции спектакля и съемки в кино. Я не люблю состояния загнанности - сразу же начинаю чувствовать, что чего-то недодаю в доме, нервничаю… Например, мне жаль, когда не успеваю приготовить еду, - потому что для меня крайне важно, чтобы дома все было в полном порядке! - Если не секрет - над чем сейчас работает ваш супруг? - Над «Тихим Доном». Это глобальный проект и грандиозный труд. Очень хочу, чтобы он у него получился. Я в этом фильме не играю. В этом проекте - молодые актеры, с которыми Сережа очень много общается: разговаривает, репетирует. На репетициях он «вычищает песок» - и находит то золото, которое, надеюсь, потом зрители увидят в новой картине… Марина ДОЛГОРУКАЯ
бельчонок: click here Один Байрон: Навсегда остаться в России – самый больной вопрос Американский актер Один Байрон стал известен у нас благодаря роли Фила Ричардса – одного из подопытных кроликов доктора Быкова в сериале «Интерны» (новый сезон начался 3 февраля на ТНТ). Провалил пробы в «Интернах» – Многие до сих пор думают, что ты играешь акцент и полное непонимание российских реалий. А все, видимо, наоборот: с твоей биографии и писали образ Фила? – Совсем не так. Мой будущий герой – американский интерн – уже был придуман, когда меня пригласили. – Ты сам не удивился такому совпадению обстоятельств ваших жизней? – Было забавно! Мы оба приехали в Россию на практику и у вас задержались. Оба столкнулись с трудностями в незнакомой стране. Да, у нас похожие судьбы. Вообще-то никогда не думал, что окажусь в «Интернах». Считал: кино не для меня (очень люблю театр). Но увидел рекламу сериала в метро и заинтересовался. Когда пришел на пробы, провалил их. Так мне по крайней мере казалось. Совершенно не понимал набор слов, который произносил. Для меня это была, как говорится в вашей прекрасной, моей любимой комедии «Бриллиантовая рука», «непередаваемая игра слов с использованием местных идиоматических выражений». – А теперь понимаешь юмор? – Сейчас уже да. Даже шутки, кое-какие смешные сцены, которые могли бы случиться с Филом, предлагаю авторам. А сначала просто механически воспроизводил текст. Причем медленно: тяжело давались трудные русские слова. Ребята-коллеги смеялись надо мной... – Особенно, наверное, Охлобыстин куражился? Как он тебя только не обзывал: и контрацепцией с фруктовым запахом, и молчаливым поглотителем женского нытья, и инфантильным полудоктором-выскочкой... – (Смеется.) Ну достаточно, я и так это все помню! Иван Иванович только по роли такой монстр. За кадром он, наоборот, очень спокойный, тихий человек. Сидит и что-то все время пишет, читает... абсолютно безвреден. Не то что Быков! Уехал, если бы не Райкин – Не пожалел, что перебрался в Россию? Мог бы сейчас покорять Голливуд... – Мне предлагали сниматься в Голливуде, но я рад, что не сунулся туда. Покорить его мечтают все, а прорываются единицы. Надо толкаться, надо хитрить – это не для меня. Я хочу заниматься делом, своей профессией, узнавать новое, а не устраивать с кем-то разборки. За этим и ехал в Россию. Мне представлялось, что только в вашей стране и можно научиться настоящему театральному искусству. Чехов, Станиславский, залы с позолотой и огромными люстрами – все это складывалось в великолепную картину, которую мне хотелось увидеть, узнать. Поэтому когда на 3-м курсе появилась возможность поехать постажироваться в течение трех месяцев в Школу-студию МХАТ, я ухватился за это и полетел. – …А тут – медведи с балалайками в шапках-ушанках ходят? – Не знаю, как у вас сложился миф, будто американцы считают Россию отсталой, дикой страной... Нет, я, наоборот, был хорошо знаком с вашей природой, культурой. Да, первое время было трудно. Ведь у меня не было тут друзей (сейчас они есть), я не имел жилья (в общежитии жизнь не сахар), не знал языка (теперь, как видите, говорю вполне сносно). Ключевую роль в моей судьбе сыграл мой наставник. С ним мне, Одину, повезло больше, чем Филу. Мой учитель – не циничный Быков, а человечный Константин Аркадьевич Райкин. Если бы не он, я бы скорее всего уехал в первый же месяц. Но он, увидев мое отчаяние, сказал: «Держись, Один!» Он поверил в меня и пригласил в свой театр. – Ты уже 10 лет живешь здесь, и все отлично складывается: популярность на ТВ, лучшие роли на сцене (Гамлет, Сальери, Чичиков). В прошлом году ты получил российское гражданство. Решил остаться навсегда? – Это для меня самый больной вопрос. Домом все равно считаю Америку, скучаю по семье. Но и с Россией чувствую большую связь. Главное, мне здесь очень интересно! Каждый новый день – это новое приключение! Я примерно знаю, что меня ждет по возвращении в Штаты. А в России жизнь полна неожиданностей. Это непредсказуемая и пока все-таки мало изученная мною страна. Я счастлив, что она принимает меня так же, как я ее!
Локоны: Патриоты Нижнего: "Патриоты Нижнего", февраль №6 (21) 2014
Casi: Глафира Тарханова: В школу Галины Вишневской меня взяли в виде эксперимента Глафиру Тарханову смело можно назвать звездой телеэкрана: она снялась более чем в 40 фильмах, в их числе «Громовы», «Три женщины Достоевского», «Проверка на любовь»… К нашему округу актриса имеет самое непосредственное отношение. Свои отроческие годы она провела в районе Новокосино. Народный голос выручил — Глафира, ваши родители — актёры. Вы, наверное, о профессии актрисы мечтали с детства? — Вовсе нет. Училась я в математическом классе, собиралась в медицинский, но 10-й и 11-й классы окончила в Школе оперного пения Галины Вишневской. Отсюда прямая дорога в театральный институт. К тому же это было самое доступное для меня образование. Родители не имели возможности нанимать репетиторов. — Школа оперного пения Галины Вишневской находится в Новокосине, а родились вы в Электростали. Как же вы оттуда добирались? — Когда я училась в 7-м классе, отчим получил квартиру в доме на Новокосинской. Мы самые первые въехали в этот дом, когда там ещё не подключили воду и электричество. Даже чтобы помыть полы, нам приходилось на нашем «Запорожце» возить воду в бутылках. Потом после переезда отдавали долги. В общем, обычная история для небогатой семьи. Родители с младшими детьми, Мироном и Иларией, и сейчас живут в этой квартире. Однажды, когда я уже окончила 9-й класс в школе №1925, совершенно случайно встретила своего бывшего педагога по танцам. Оказалось, что она преподаёт в Школе Галины Вишневской, недалеко от нашего дома. Я решила попробовать туда поступить, и у меня получилось. Директор школы Елена Юрьевна Трацевская сказала, что берёт меня в виде эксперимента, потому что у меня народный голос. Заблудиться в районе было легко — Выходит, на ваших глазах район строился? — Поэтому его и люблю: здесь прошли мои отроческие годы. На Новокосинскую мы переехали, кажется, зимой. Когда я в первый раз вышла в магазин, уже смеркалось, и я вдруг поняла, что реально заблудилась. Это при том, что не страдаю топографическим кретинизмом. Темнеющее небо, одинаковые дома, никаких ориентиров… Многих домов, которые сейчас стоят, конечно, ещё не было. Вокруг кипела стройка, и, пока я доходила до школы, обувь покрывалась толстым слоем пыли. Сейчас Новокосино — очень удобный район. Множество магазинов, есть центры, где дети могут бесплатно заниматься танцами, цирковым искусством, музыкальная школа. Мой брат, например, занимается тхеквондо. И всё это практически в шаговой доступности. Я уже не говорю о том, что у нас рядом лесопарк, в котором я любила гулять с сестрой. Меня вообще очень радует то, что сейчас происходит с нашими парками. Корней, Ермолай и Гордей — Читала, что свою первую любовь вы тоже встретили в Новокосине? — Да, сейчас он женат, есть ребёнок. Мы вместе учились в 1925-й школе. Первая влюблённость совпала с рождением моей сестры. Мне приходилось гулять с малышкой, а Артём тогда увлекался рэперством, ходил в широких штанах, это плохо сочеталось с детской коляской. Понятно, что он чувствовал себя неуютно. Я, конечно, переживала, у меня была настоящая подростковая травма. Сейчас у меня трое сыновей, и мы с мужем, актёром Малого театра Алексеем Фадеевым, не без тревоги думаем о том, что нам предстоит пережить их подростковый возраст. — Трое детей — это смелый шаг. Как вам удаётся так хорошо выглядеть? — Ой, не знаю! Наверное, пошла в маму, она тоже выглядит моложе своих лет. Что касается фигуры, то я ещё не совсем восстановилась после родов, каждый раз набираю по 20 килограммов. Всё планирую походить на какой-нибудь массаж, фитнес, но ничего не получается. Выручает работа: приходится себя в чём-то ограничивать, хотя я до сих пор кормящая мама. Лето я с младшеньким провела в Питере на съёмках. Спасибо маме, которая меня сопровождала! Я снималась в таком хорошем патриотическом сериале про моряков. — Какие по характеру ваши сыновья? — На мой взгляд, они все разные. Корнюша по натуре изобретатель, его интересует конструирование роботов. Средний, Ермолай, — силач, богатырь. Меч он держит как положено — двумя руками. Что выдаст Гордей — не знаю, ему скоро год... Беседовала Ирина КОЛПАКОВА, Восточный округ
бельчонок: Экспресс газета Зачем Макс Аверин окунулся в прорубь Актёр крепнет физически и духовно В подмосковном Лыткарино проходят съемки третьего сезона сериала «Склифосовский», в котором Максим АВЕРИН играет главную роль. По сценарию его герой, доктор Брагин, приезжает с друзьями на рыбалку. В перерывах между сценами Максим Аверин с завистью поглядывал на моржей, которые ныряли в ледяную воду неподалеку от съемочной площадки. - А окунусь-ка и я, пожалуй! - вдруг выдал Максим. От этого заявления по телу многих членов съемочной группы пробежала дрожь. - Макс, ты чего?! На градуснике - ниже нуля! - раздался голос коллеги. - Не чуди! Но артист встал и направился прямиком в свой грим-вагон. Через пять минут Аверин появился в белом халате, тапках на босу ногу и захрустел по снегу в направлении водоема. У проруби Максим скинул халат, перекрестился и нырнул в ледяную купель. Максим, зачем тебе эти эксперименты? - поинтересовались мы у артиста, когда он выбрался из воды и с довольной улыбкой растирался полотенцем. - Это не эксперимент, - поделился Максим. - Я никогда не занимался закаливанием. Но все по зову души происходит. Первый раз окунался в прошлом году на Крещение, а в этом году мы были в Новгороде на гастролях и заехали в Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский монастырь. Там мне захотелось искупаться еще раз. В тот момент, когда человек погружается в ледяную воду, происходит его обновление. Надо периодически снимать с себя старую кожу. Это ни с чем не сравнимое состояние. Благодать! Иордан - он везде!
Кука: Караван историй Что Лика Нифонтова скрывает от мужа Выхожу на сцену и… не понимаю, что же мы играем, что я должна говорить. Партнеры ждут реплики, а я не могу вспомнить: какой же спектакль? Полный зал, все смотрят на меня. Боже, стыд-то какой! Стою, обливаясь ледяным потом. Не убегать же?.. И вот дама в первом ряду уже говорит своей соседке: «Это жена Урсуляка, как она его подводит…» Просыпаюсь вся в поту. Самый страшный актерский сон — про то, как ты забыл слова. Если снится, что ты вообще забыл роль, — это настоящий ночной кошмар! И я действительно до потери пульса боюсь подвести Сережу. Что бы и где бы ни сыграла, я всегда буду женой режиссера. Обижаться глупо, потому что действительно так и есть. А реагировать — пошло. То есть данность. Кстати, непростая. Мужу о своих страхах я в последнее время не рассказываю. Потому как он разве что смеется: «Ты больная? Считаешь, что я способен так подставиться — взять на тяжелую роль того, кто завалит мне работу? Ну, знаешь, я себе не враг». И в конце концов советует утешаться тем, что у него есть фильмы, в которых я не занята. Кстати, в этом смысле с Сережей просто. Я могу чего-то хотеть, страдать, но если не подхожу, то просто не работаю. Когда я прочла сценарий «Ликвидации», хотела сыграть Иду. Образ невероятно интересный, есть за что зацепиться. В театре у меня в основном роли фигур неоднозначных,многогранных, с надломом, не всегда положительных. И эта Ида как раз из их компании! Сереже я обычно о своих творческих симпатиях напрямую не говорю, но иногда намекаю. И вот как-то обронила фразу: мол, Ида — какая роль! «И что? — невозмутимо ответил господин режиссер. — Ты к этой роли не имеешь ни малейшего отношения, поэтому даже не думай. Нору читай!» Прочла. И: «Какой кошмар! Скучная, положительная, хорошая женщина». У меня вообще сложилось впечатление, что Сережа просто не знал, кому ее предложить. Вот и отдал мне. Что эта работа вызовет такой шквал эмоций, и подумать было нельзя. Кстати, если б я некоторые обсуждения могла увидеть раньше, может, окончательно струсила бы. Оказывается, любовь прекрасного пола к актеру Машкову так велика, что многие оказались прямо-таки не готовы увидеть в картине рядом с ним меня! Нашлись и те, кто категорически мне этого не простил. Что тут сказать? Могу разве что пригласить в театр посмотреть на меня «ничем не прикрытую» — там нет мужа-режиссера. Зато есть удивительные партнеры, которые, может, и не разбили столько сердец, сколько Володя, но планка их также весьма высока. — Вы мечтали попасть в театр Райкина? — Впервые Аркадия Исааковича я увидела, будучи совсем маленькой, из оркестровой ямы. Друг моего папы, актера ТЮЗа Алексея Симковича, работал у Райкина и помог нам просочиться на «места для своих». Дело было в Тбилиси, где мы тогда жили. Город принимал Аркадия Исааковича настолько восторженно, что пробиться на концерт по-другому было нереально. Действо проходило в местной филармонии, и «своим» полагалось сидеть в оркестровой яме, поскольку оркестр, естественно, отсутствовал. Я мало понимала (9 лет — ведь совсем немного) шутки, но все вокруг так смеялись, что тоже хотелось от души хохотать. Метаморфозы, когда артист на сцене превращался то в женщину, то в мужчину, то в старика, завораживали. Это потом я поняла масштаб таланта Аркадия Исааковича, а тогда просто смотрела и удивлялась — умеют же некоторые! В 1984 году я пришла в «Сатирикон». За плечами осталось Щукинское училище. В настоящем — судьба (если повезет) характерной актрисы и брак с замечательным актером Юрием Нифонтовым, от которого мне, собственно, и досталась фамилия. Сережа актерствовал здесь же. Знаете, мне настолько было интересно с ним разговаривать, что я пропустила момент, когда общения стало слишком много. Я вообще долго не понимала, что он за мной ухаживает. В силу своего возраста и почти детского идиотизма думала, что взрослому мужчине со мной примерно так же интересно. Адама соблазняли яблоком, а меня — мандаринами и шоколадом. Приходишь в театр, а Сережа тут как тут: «Держи мандарин!» Репетировали мы в Олимпийской деревне, театра еще не было. От станции метро «Октябрьская» до места работы нас возил специальный автобус. Я всегда так добиралась на спектакль и со спектакля. А Сережа ездил с Мишей Ширвиндтом на машине. И в какой-то момент подхожу к автобусу, а там Урсуляк. Но все равно не поняла, чего это он решил сменить комфортное авто на наш медленно ползающий казенный транспорт. И только когда Сергей пару раз проводил меня до дома, начала смутно догадываться — ко мне неравнодушны. Я жила на Кутузовском проспекте с мужем. А Сережа — на Ленинградском с женой. Год встречались. Сначала из семьи ушла я, а потом и он. 28 декабря мы уехали на гастроли в Красноярск, а обратно 31 декабря уже вместе вернулись на съемную квартирку. Это был наш первый совместный Новый год. Ему все далось тяжелее, потому что дочка, и совсем маленькая… Сашке два годика только исполнилось. Мне проще, я по крайней мере не была связана ребенком. Поэтому однажды просто сказала мужу: «Извини, я полюбила другого человека. Ухожу». Юра поначалу уговаривал не торопиться. Понятно, влюбилась, но и это может пройти! «Одумайся, — говорил, — жизнь длинная». Но для меня ситуация была слишком очевидной, чтобы еще чего-то ждать. Я знала, что это не пройдет. Конечно, сказала, что ухожу к Урсуляку. Скрывать что-то было бы совсем глупо, ведь все они — Юра, Сережа и его первая супруга Галина Надирли — учились в Щукинском на одном курсе. И вот сняли комнатку в Свиблове у одних сильно выпивающих людей. Мы были молоды, и все вокруг казалось ужасно простым. Помню, хозяева не выносили, что мы запираемся на замок, и они его периодически сбивали. Не воровали, да и нечего было — одна тарелка и чемоданчик с вещами. Им просто нравилось, чтобы в любой момент можно было войти и пообщаться. Мы много ездили тогда — гастроли в Болгарию, Венгрию. Там другая жизнь,картинки которой способствовали ощущению полного и безапелляционного счастья. Кстати, в Болгарии Сережа сделал красивый жест. Денег было очень мало. А приличной верхней одежды у меня в наличии не имелось вовсе. И он предложил купить мне маленькую серую дубленку с капюшоном. «Не надо! — перепугалась я. — Тогда мы все истратим и больше вообще ничего купить не сможем!» Он сам с утра пораньше пошел в магазин (у любимого были свои страхи, хотя кто бы тут перехватил из-под носа эту несчастную дубленку — не Советский Союз все-таки!) и купил. А потом начался быт. Однажды вернулись с очередных гастролей ночью и увидели, что все наши пожитки собраны и выставлены в коридор. Надо уезжать. А куда среди ночи? И тут мы вспоминаем, что минутах в десяти отсюда живет заведующая труппой Ольга Василевская. Позвонили. Попросились переночевать. Так полгода и ночевали. Потом, хотя поиметь совесть надо было раньше, мы, неприкаянные, съехали и поселились у Миши Ширвиндта. Они с Сережей вместе учились и очень дружили. Когда совсем не стало работы в кино (его просто не снимали), сколотили концертную бригаду. Потом, когда стало еще жестче, снова Миша очень нас выручил, позвав мужа режиссером в свое «Дог-шоу. Я и моя собака». Но это все было позже. Миша такой, что два раза просить не надо. Говоришь: «У нас проблема» — и сразу следует предложение помощи. Вот пригласил пожить, мы и зависли месяца на три. Ширвиндты пребывали в состоянии обмена, и вышло так, что первыми в их новую квартиру въехали мы. Боже, сколько там было комаров! Птицы какие-то, а не комары. Июнь. Центр города. Патриаршие пруды. Пекло. Окна не закроешь. Никаких средств от агрессивной мошкары еще не продавали, это сейчас хорошо — вставил пластиночку, и нет их, родимых. А как колотить на стенах в чужой квартире? Все же будет в комариных кишках!.. Мы пытались с Серёжей ловить их на лету, получалось смешно. Полночи скачешь как коза… Да! Когда мы оказались в центре, весьма условно, но воплотилась самая смелая моя мечта. Мы очень много с Сережей гуляли. Болтали, что когда-нибудь у нас будет собственная квартира в центре, и… выбирали дома. Как дети! «Смотри, какой. Вот бы здорово там жить!» — говорила я. «Да. Или в этом», — показывал на «свой» дом он. С того времени у нас появилась привычка в любую погоду гулять пешком по центру, которая существует по сей день. …Аркадий Исаакович приходил в театр. Он был уже очень слаб. Но наступал момент выходить на сцену и, как тогда, в детстве, — завораживающие метаморфозы! Играл как дышал. Считается, я стала последней из труппы, кому Райкин успел выбить комнату. В то время московское жилье было непростым вопросом. Но он прекратил наше кочевое существование, за что ему громадное спасибо. Комната в коммуналке на Шелепихинском шоссе показалась нам просто небом в алмазах. Соседи наши, к счастью, были очередниками, поэтому вскоре мы стали полноправными владельцами квартиры. Там появилась на свет в 1989 году наша Даша. За год до ее рождения мы довольно формально расписались. Поэтому вместо дня регистрации отмечаем 31 декабря как день, с которого мы однажды стали жить вместе. И вот только вроде бы все устроилось, как в стране начались истории с дефицитом. Однажды с гастролей из Югославии Сережа привез мне роскошный подарок — макароны. Есть нечего, ребенок маленький… Помните, какие очереди были на молочные кухни? Походы туда стали Сережиной обязанностью, которую он на себя взял и стоически выполнял. Он вообще очень мне помогал. Искал лекарства, которых тоже не было. Стирал. А стирать надо было детским мылом, которого днем с огнем… Однажды ушел в ванную полоскать пеленки и что-то долго не возвращается. Заглядываю, а он сидит на полу, уткнувшись головой в край ванны, и спит. Во весь лоб след от бортика — то есть давно отключился. Сережин брат Денис поехал в свою первую командировку на Восток и привез нам в подарок памперсы. Я их так берегла! Экономила! Памперсы надевались только в детскую поликлинику и в гости. Всерьез думала, не постирать ли уже использованные? Даже смешно вспоминать, какими мы тогда были… Сейчас, мне кажется, рожать — сплошное удовольствие. В то время не было ровным счетом ничего. — Люди путаются и считают Александру тоже вашей общей дочерью, как вам это удалось? — Повезло, что у всех хватило мудрости. С Галиной мы ничего не выясняли и по сей день не общаемся. Я и не ожидала, что Сережу легко отпустят. Там легко быть не могло по определению — ребенок есть. Сереже не запретили общаться с дочкой. Это было самым важным. Саша очень часто у нас бывала. А я никогда не пыталась ей никого заменить, занять чье-то место. Она очень чувствующий человек, с полунамека видит любую фальшь. Помню, как мы ждали рождения Даши, ничего не зная о поле будущего ребенка. А Саша сразу заявила, что будет девочка, и никак иначе. Очень ждала. Когда маленькая Дашка заболела, 6-летняя Саша сказала: «Не надо ее к врачу, я сделаю ей массаж, и все пройдет». Сидела с серьезным видом, держа свои ладошки на Дашкином животике. Я всегда боюсь рассказывать такие подробности, мне кажется, что-то важное выплескивается в такие моменты. Ездила с ними маленькими обеими отдыхать, иногда с Сережей, а когда он не мог, одна. Потом девочки подросли и уже вдвоем ездили в лагерь в Чехословакию, в Париж. Они совершенно родные люди. Обе выбрали актерство. Санька сразу после школы поступила в Школу-студию МХАТ. Даша, проучившись на филфаке четыре года, вдруг поступила в Щукинское… И это невозможно уже! Двадцать четыре часа ты живешь в Этом! Наша собака — единственная, кто не говорит дома о театре и кино. Проблемы с этюдами, отрывками, сценами, на съемках — у всех одно и то же! Кстати, о собаке. Видите, какой старичок. Пока Сережа дома, шагу не сделает, будет ждать, когда тот его отнесет куда надо. А если дома только я, сам встает на свои нетвердые ножки и изо всех сил ковыляет. Понимает, что при всем желании я его не дотащу. Хотя всякое бывало… Он — полноправный член семьи, которого в силу возраста нельзя оставить одного. Если уезжаем мы, сидеть с ним сразу прилетает Даша. Сережа сам делает Чуку уколы, ставит капельницы… 14 февраля мы его подарили Даше, которая лет пять вынимала нам мозг своим «хочу собаку». Честно, Малыш в «Карлсоне, который живет на крыше» не идет и в сравнение с тем, что творила с нами дочь! Вот как только начала говорить предложениями, так собака в них и возникла. Я до последнего держалась, потому как понимала, что пес наверняка ляжет на нашу с Сережей совесть. Ну и в конце концов Дашка нас допекла. Муж работал тогда на дог-шоу и сказал Ширвиндту, что мы собираемся завести собаку: «Лабрадора хотим». «И мы тоже покупаем лабрадора!» — говорит Миша. Так и взяли двух родных братьев-лабрадоров. К сожалению, Чушин брат умер два года назад в возрасте четырнадцати лет. А Чук уже шестнадцать лет с нами, несмотря на то что в годовалом возрасте перенес несколько операций. И простой ветеринарный доктор Кац сказал нам со всей прямотой: «Если неделю продержится, то выживет». Мы гуляли на набережной рядом с тем самым Шелепихинским шоссе, где жили. А Чук — хитрый пес… Вдалеке бродила с хозяйкой собачка-девочка, и мой усиленно делал вид, что она ему совершенно неинтересна, — копался в земле, принюхивался, прижимался к моей ноге. Я вижу, что девица перешла дорогу и они скрылись за поворотом. Растеряла бдительность. Щелчок отстегивающегося поводка почти совпал с рывком поганца за девушкой. Я ничего не успела сделать. Пятнадцать лет прошло, а у меня до сих пор перед глазами: летит Чук ииномарка на огромной скорости прокручивает его между колес… Орала я как сумасшедшая: «Тормози! Тормози же!» У водителя музыка на весь салон, он меня и не услышал, наверное. Не остановился. Чуша весь в крови, и я не понимаю, как мне его поднять. Наверное, только у женщин в экстремальных ситуациях появляется странная неженская сила. Я взяла на руки ненамного меньше собственного веса и понесла в гору. Минут пятнадцать шла. Сейчас вообще не могу понять, как мне удалось это провернуть. Машины не останавливались. Наконец тормознула старенькая «Волга». Я вся в собачьей крови, и салон машины мы, конечно, сильно испачкали. Внесла Чушу домой, обзвонила больницы, нашла ту, в которой нас согласились экстренно принять. Вытаскиваю пса во двор, а там только тот самый мужик с «Волгой» и есть. Как раз заканчивает оттирать кровь и убирать шерсть. «Любые деньги, умоляю вас…» — лепечу я. «Уйди! — орет мужик. — Уйди ради Христа с этой собакой!» Но отвез до клиники, где Чука долго потом собирал в операционной чудесный доктор Кац. — Как у комедийных актеров иногда драматично складывается быт… — На самом деле очень бросалось в глаза, как мужу тесно в актерских рамках... Сережа дважды поступал во ВГИК на режиссерский, и его не принимали. К Хуциеву пробовал, к Соловьеву. Получалось дойти до самого последнего тура, но оттуда его снова скидывали. Я понимала, насколько ему это больно. И мне было не легче, потому что видела, как он пишет, мечтает, как ему это все надо, в конце концов! Почему-то я была уверена, что вторая попытка, в 1989-м, обязательно должна увенчаться успехом. И вот стою в очереди за картошкой в овощном магазине неподалеку от «Сатирикона». Когда на горизонте возник муж, внутри у меня все упало. Я видела, что нам опять сказали: «Нет». Но секунды мне хватило, чтобы взять себя в руки и спросить: «Ну как?» Мне очень не хотелось, чтобы Сережа успел разглядеть, что и я получила удар. Сыграла качественно. Следующая фраза: «Ой, ну господи, какая драма! Еще раз попробуем» — вышла органичной. Но он так не считал. Сказал: «Все. Не берут — не надо». «Ну перестань, ерунда какая, надо просто пробовать», — убеждала я. И что вы думаете? Через год — набор на высшие режиссерские курсы, учиться всего два года, а не четыре, попадает к Мотылю, и тот с ходу его принимает! Я к тому, что никогда не надо опускать руки, даже если дверь перед твоим носом захлопывают не раз и не два. Главное — не паниковать. Затихнуть. Любой кошмар для чего-то нужен. Я и девочкам так говорю. Это знаки, которые даются нам свыше. На первом курсе Сережа ищет деньги на короткометражку, чтобы сдать диплом. И всем дают, а ему — нет. Вот что это? Поделился с друзьями, и вечный Миша Ширвиндт ему посоветовал: «А зачем тебе вообще эта короткометражка? Лучше сними про то, как мы флаг сорвали. Намного ж интереснее». Сережа подумал — а ведь действительно история сюжетная. Накуролесили они в год 70-летия советской власти. Все тогда ждали каких-то акций, провокаций, но ничего не было, кроме трех пьяненьких студентов с историей про знамя. Ширвиндт, Козак и Цимблер ввиду своей национальности должны были в поте лица эти флаги развешивать, а они напились и один сорвали. Конечно, историю обсуждали на каждом углу, ребят поперли из института и из комсомола… Кончилось тем, что Гена Островский пишет сценарий, Олег Капанец его читает и говорит, что надо снимать полный метр, под который он даст денег. И на втором курсе Сережа снимает большое кино! Потом «Русский регтайм» берут на «Кинотавр» — и пошло-поехало. …Сережино «опять студенчество» совпало с непростым временем в государстве. Людям стало совсем не до кино и новых постановок. Денег не хватало уже катастрофически. Ребята, молодцы невероятные, живенько собрали программу юмористических миниатюр, с которой мы начали колесить по стране. Куда только судьба не забрасывала! Иногда нас на сцене было больше, чем зрителей в зале. Случалось, играли и для четырех человек. Программу с феерическим названием «С улыбкой о серьезном» приходили смотреть во время обеденных перерывов, после тяжелого рабочего дня. А мы старались рассмешить замершую в ожидании чего-то неизвестного оторопевшую Родину. И, надо признать, миниатюры великого Райкина снова и снова, как сказочный бальзам, с одинаковым успехом радовали души и врачей, и доярок. Самые «махровые» места концертов в то время были так или иначе связаны с едой. Однажды Сережу с Мишей позвали выступать в универмаг на Новом Арбате. Муж пришел домой гордый, как лев, потому что расплатились с ним продовольственным пайком, а там — и гречка, и тушенка. Рассказывал, как их вели по этажам в эти райские кущи, где выдавали продукты. Мы были молодые, сильные и готовые творить за консервы. — Урсуляка называют семейным режиссером — даже не из-за вас, а потому, что одни и те же актеры кочуют из одной его картины в другую. — У него есть мини-труппа: актеры, с которыми он любит работать. Когда Сережа берет сценарий, сразу примеряет: этого я займу тут, ту — здесь. И, кстати, всегда напрягается, когда для кого-то из его «обоймы» не находится места. — «Ликвидацию» очень тепло приняли. Картину сравнивали со знаменитым «Местом встречи изменить нельзя». В чем секрет, по-вашему? — Вообще те съемки, наверное, самые счастливые и душевные из всех моих съемок. А секрет, возможно, в том, что история очень простая. Про хороших людей, героев. Там даже отрицательные персонажи — хорошие, ведь играют их такие обаятельные актеры, как Миша Пореченков. Между людьми настоящая любовь. Ведь хочется же, чтобы не убили Чекана с Идой, они плохие, но их жаль. Плюс Одесса, юмор, море... Одесситы с 40-х, кажется, вовсе не изменились. Я в этом чудесном городе пару раз была на гастролях, с утра репетиция, потом играем и — по домам. Поэтому по-настоящему Одессу поняла только во время 7-месячной экспедиции «Ликвидации». Я люблю людей с юмором, потому что сама шучу не очень хорошо. А там каждый экспромт был бриллиантом! Помните сцену, когда Гоцман возвращается из тюрьмы? Во дворе его встречает тетя Песя, которую играла Светлана Крючкова. И ее реплика, прописанная в сценарии, была не очень удачной, слишком литературной и не нравилась никому — ни актрисе, ни режиссеру. Не могла одесситка сказать: «Давид Маркович, слава богу!» Думали, чем заменить, думали… «Ну все, пошла в народ», — сказала Крючкова и пошла, благо народ все время находился рядом. Подошла к одной женщине и сказать толком ничего не успела, как та воскликнула: «Светлана, я такая рада, шо вы ко мне…» «Я такая рада» — и стала репликой тети Песи в фильме. Когда снимали во дворе дома Гоцмана, местные жители (квартиры же настоящие, жилые!) относились со всем уважением — выключали телевизоры, нарядно одевались, рассаживались и очень внимательно смотрели. Ни в каком другом городе после просьбы режиссера вести себя потише невозможно услышать: «Ша все! Иначе мы ж мешаем процессу». А что сказали бы в условном российском городе оператору Мише Суслову после того, как он закрыл все небо над двором парашютным шелком, даже подумать боюсь. Одесситы же безропотно снесли и это, с любопытством поглядывая на конструкцию. Там все существует по особенным, одесским законам. Для одной из сцен костюмеры выставили во двор гладильную доску. Через какое-то время надо снимать, а она как в воду канула! «Мы ставили!» — отпирались костюмеры. Причем никто не видел, чтоб ее кто-то забирал... Пока народ думал, где взять и чем заменить, или отработать другую сцену, появился посторонний мужчина. Он деловитопробежался взглядом по дворику и задал вопрос, от которого все застыли, как в финальной сцене «Ревизора»: «А де утюг? Вы не видели? Тут же стоял...» Действительно, погладиться без утюга несколько проблематично, даже если уже раздобыл гладильную доску. Которую он конечно же вернул. Я абсолютная обезьяна, и мне очень хотелось включиться в процесс одесского общения, но муж запретил даже на пляж ходить. Чтобы не «сбить московскую мелодику речи», поскольку моя героиня именно этим должна отличаться от всех прочих. Одесский дух — это непередаваемо. Все на флюидах, нюансах. Кстати, Володя Машков единственный из актеров все 7 месяцев просидел в Одессе безвылазно. Вживался в роль, запоминал, с какими интонациями говорят здешние жители. Когда Машков, «лузгая семачки», ходил по городу, его легко принимали за местного и спрашивали, как пройти куда-либо. Такая степень погружения — это высший пилотаж! Сережа смог собрать прекрасный актерский состав. Поэтому мне всегда очень везет на партнеров. С Володей мы познакомились еще во время его работы над «Трехгрошовой оперой». Потом у нас обоих были небольшие роли в «Сочинении ко Дню победы», то есть пересеклись на площадке. Работать с ним в паре — невероятное удовольствие. Слышала, про Машкова говорят, мол, тяжел характером, но как-то не замечала, чтобы было так. Он прежде всего невероятный трудяга! Из кадра в кадр на износ. И настолько послушен и внимателен к режиссеру… Никакого пафоса. Мне кажется, это и есть отличительная черта настоящей звезды. В «Сочинении ко Дню Победы» я на площадке сталкивалась с Ульяновым, Тихоновым, Ефремовым. Невероятные актеры. Никакой звездности, притом что любой из них актер с большой буквы. Вот Машков из их когорты. За меня заступался. Все знают, как Сергей Владимирович любит дубли. Это имеет отношение ко всем, кроме меня. Мой третий дубль вызывает у него плохо сдерживаемое недоумение: «Как это? На тебя — и столько пленки тратить? Мало того, что жена…» Володя ему говорил: «Дай ей хотя бы сосредоточиться!» Но… Впрочем, я привыкла. Вторая отличительная черта моего мужа — молниеносные съемки моих любовных сцен. Нашу сцену с Машковым с одного дубля снял. Зато когда меня морозили в сугробе, дублей было… «Жизнь и судьба» вообще сложно складывалась. Всмысле, физически тяжелые съемки. Очень холодно. Снимали на улице. И вот эпизод, в котором моя героиня лежит на могиле сына... Крупный план лица переходит в общий — камера взлетает, панорама из кладбищенских крестов и на заднем плане машина. Чуть сбилась техника — и снова начинают с моего крупного плана. А потом запоздала машина, а затем… В итоге целый день дубли. Лежу в сугробе. Сцена серьезная, и каждый раз надо прочувствовать. А как, если органы чувств вот-вот отмерзнут навсегда?.. Группа — молодцы, спасали, как могли. Подкладывали что-то в снег и, как только камера уходила с лица, меня на этой тряпке просто вытягивали, как канатом, и тащили греть. А Сережа все требовал и требовал подлинности: «Больше снега на нее сыпьте! Холодно — это правильно!» Я не курю, но тут не выдержала, подошла к мужу: «Дай разок затянусь, не могу, зубы стучат». «С ума сошла? Ну на, если будет легче». Затянулась, голова закружилась, и стало еще хуже. — Актеры на зимних съемках греются по старинке, водочкой? — С таким режиссером, как Урсуляк, фиг погреешься! Он спиртное на площадке не приемлет ни в каком виде! Это «до свидания» сразу в тот же съемочный день. Серьезно, с роли снимет — и глазом не моргнет. Правда, неприятие алкоголя озвучивается на первых же собраниях группы, то есть без сюрпризов. Потом выпили, конечно. Иначе я просто не смогла бы себя поднять. А мне надо было ехать в Москву, на репетицию «Чайки». Вообще Сережа на площадке стал очень строгим и дотошным. Чаще доставалосьгруппе, конечно. Если из пятидесяти положенных взрывов не срабатывала даже пара, переснимал дубль. Чуть серьезнее накладка — вообще грозил отменить смену. Страдал, что на прошлой картине получалось само собой, а на этой все кувырком. Обычно если начинается такая песня, на третьей ноте вступает его добрая жена, то есть я, которая говорит, что на прошлой картине все было точно так же, и если бы не маразм, режиссер об этом помнил бы... Хотя на съемках «Жизни и судьбы», правда, всем досталось. И ему первому. Я старалась как-то сглаживать. В Ярославле он жил на квартире — мы всегда так поступаем, когда экспедиция длительная. Невозможно же после целого дня на площадке еще и жить «на чемоданах». Поэтому никаких гостиниц, всегда съемное жилье, по возможности уютное. Работы в театре тогда было много, но я все равно моталась к нему при малейшей возможности. И собаку с собой возила. Сразу становилось теплее. Вот такая банальность. Но в этой банальности, может, и есть истина? Муж на самом деле человек шумливый, эмоциональный, наговорить много чего может. Я обычно кидаюсь каяться, непонятно, правда, в чем. Потом, как правило, пытаемся выяснить: а что же это было? Не всегда успешно… Хотя некоторые вещи слышать невероятно обидно. «Как ты не понимаешь, это же элементарно! Это для студентки! А ты не можешь сделать». И главное — как он это говорит! Сразу думаешь: «Боже, стыд-то какой». Помню, посмотрел одну мою работу в прогоне и молчит. А потом коротко выдает: «Это катастрофа». Представляете, каково актрисе услышать такое перед показом на зрителя? Да, особой деликатности в оценках и замечаниях даже относительно вещей, к которым и отношения не имеет, супруг не испытывает. Те же мои театральные работы… Если нравится — всей Москве расскажет, если что-то не так, получаю по полной программе… И плачу, и удивляюсь, почему нельзя подобрать другие слова. «Ты должна отстаивать перед режиссером свою точку зрения!» — «А если я у тебя на съемках начну стоять на своем, в какие места ты меня пошлешь, милый?» Тут обычно Сережа надолго замолкает, а потом снова за свое: «И тем не менее!..» Дома за меня обычно вступается Дашка: «Прекрати доканывать мать!» Но как он умеет мириться! О! Это мало кому дано. Все обиды улетучиваются на раз. Однажды поссорились, и очень сильно. Сразу после этого муж поехал на какую-то очень серьезную политическую передачу на радио. А я, на него разобидевшись, естественно, заявила, что слушать ничего не стану и мне вообще все равно. Как только ушел, первое, что я сделала, это, конечно, включила радио. И вот слышу: «Сегодня у нас в гостях известный режиссер Сергей Урсуляк…» А в ответ: «Добрый день! Но прежде чем мы начнем разговор на такую важную тему, я хотел бы извиниться перед женой, которую только что обидел». Если я долго дуюсь, муж начинает собирать народ, вопрошая: «Что мне сделать, чтобы она меня простила?!» Сережа не просто отходчив, он чаще всего вообще не помнит, что именно наговорил. «Неужели я так тебе и сказал?» — это его коронный вопрос. «Да как ты вообще меня за это не убила и не выгнала? Давай я сам себя выгоню!» Обожаю ездить с ним по миру. Сидеть на веранде летнего кафе, пока муж носится по женским магазинам, выбирая мне подарок. Я терпеть не могу магазины. До депрессии просто. Вот совершенно нестандартная в этом смысле женщина. Сережа же получает колоссальное удовольствие. Он любит одевать меня, дочек, внучек, может бесконечно ходить, разглядывая витрины и прилавки. — Лика, а если в «обойме» Урсуляка появится молодое эффектное лицо, женщина, героиня… — Это неизбежно. Мы стареем. А героини в сценариях разные. Так что вопрос времени. Если влюбится? А если завтра все умрут? Думать о том, чтовдруг Сережа кого-то другого полюбит, неправильно. Я считаю, все крахи начинаются от скуки. А нам до нее, кажется, еще далеко. По крайней мере, он не стал мне менее интересным, чем 20 лет назад.
Локоны: KP.RU: Звезду сериала «Глухарь» Максима Аверина оклеветали украинские СМИ Популярный телеканал распространил об актере непроверенную информацию В эфире одного из популярных украинских телеканалов вчера прошла новость о том, что российский актер театра «Сатирикон» Максим Аверин на своей странице в социальной сети резко высказался по поводу политической ситуации в Украине. Более того, по словам киевских телевизионщиков, артист нелицеприятно отозвался и о позиции российских властей в этом политическом конфликте. Телевизионный канал, не проверив информацию, продемонстрировал в эфире фейковую страницу артиста в соцсети. На самом деле никаких подобных заявлений Аверин не делал. Новость застала артиста в Белоруссии, куда он приехал на гастроли. Узнав о случившемся, Максим немедленно дал опровержение на своей странице (на этот раз – настоящей) и сразу же позвонил в «Комсомольскую правду». Аверин требует от украинских СМИ опровержения: прозвучавшая ложная информация порочит и дискредитирует артиста. - О случившемся я узнал на гастролях в Беларуси, где сейчас нахожусь, - рассказал Максим Аверин, - Моему директору Николаю Кореневу начали звонить журналисты с просьбой дать комментарии. Мы немедленно приняли меры, разместив заявление на моем официальном сайте. Очень прошу, не поддавайтесь на провокации. Я гражданин Российской Федерации, патриот России, всегда бесконечно уважительно относился и отношусь к своей стране и к своему президенту. Информация, изложенная в социальной сети, не соответствует действительности. Неоднократно на «моих» страницах в социальных сетях появлялись провокационные высказывания на политическую тему, - сказал Аверин,- но я к ним никакого отношения не имею. Мое твердое убеждение - каждый должен заниматься своим делом. Я - актер! Мое дело заниматься искусством, а не давать свои «дилетантские» оценки политической ситуации. К сожалению, я не могу контролировать действия тех, кто по какой-то причине заводит массу фальшивых страниц от моего имени. Как не могу и заставить их удалить эти фейковые страницы. У меня есть единственная страница на Фейсбуке. - Украинский канал своими действиями дискредитировал артиста, нарушив статью 152.2 ГК РФ,- сказал в своем официальном обращении к СМИ директор актера Николай Коренев. - В эфире было сказано следующее: «Звезда сериала «Глухарь» Максим Аверин назвал своего президента Адольф Путин». Мы требуем от телевизионного канала возмещения морального ущерба в соответствии с украинским и российским законодательством. Обращаю особое внимание всех СМИ, что в ситуации, происходящей в Украине, каждый человек должен сопереживать происходящему и не допускать провокаций, которые будут способствовать эсколации и без того непростой ситуации. Мне странно, что находятся люди, которые за спиной популярного актера и от его имени делают такие преступные по содержанию заявления, порочащие честь и достоинство Максима Аверина как гражднина Российской Федерации и актера театра «Сатирикон», которому он служит 18 лет. Еще раз подчеркиваю, что Максим Аверин никогда подобных заявлений не делал.
Локоны: Газета "Арзамасская правда": Максим Аверин: «Я пришел подарить вам радость» Неоднозначный артист театра и кино, режиссер и телеведущий Максим Аверин именно в этом видит свою миссию на земле. Почему и моноспектакль, с которым артист пожаловал в Арзамас, называется красиво и жизнеутверждающе – «Всё начинается с любви!». Сразу поведаем читателям «АП»: Максим – левша. Любит коньяк и суши. Много путешествует по экзотическим странам. Он живет в квартире с домашними животными. Своей энергетической батарейкой считает сцену, зрителя и море. Хотя уже через три дня на побережье начинает восклицать: «Хорошо, хоть книги взял!» На нас он произвел впечатление необыкновенно светлого солнечного человека, удивительно позитивного и радужного. Почему и разговор наш получился не «закулисно-протокольный», а душевный, откровенный и очень даже трогательный. Хотя и времени до спектакля оставалось крайне мало, но Максим обстоятельно рассуждал о том, как любит жизнь, как выздоравливает на сцене, как наполняется там энергией от светлых взоров понимающих зрительских глаз! – Максим, все знают, как болит душа, но никто не знает, где она находится. Так и с любовью: любят все, но что это за чувство такое волшебное, не может объяснить никто… – Любовь – это начало всех начал. Это отношения между мужчиной и женщиной, рождение ребенка, глаза матери. Выбор профессии – это тоже любовь. А когда глаза горят? А человек светится? Скажете, не любовь? Жизнь, окружающий мир, все ее радостные и грустные мгновения – это тоже любовь, уверяю вас. Загадочность, волшебность любви, ее мистичность и сакральность – разве это не прекрасно? Не будоражит дух? И спектакль мой «Всё начинается с любви» назван так не напрасно. Это спектакль-откровение. – Откровение о чём? – Современный темп жизни заставляет нас торопиться, успевать везде, всегда и как можно больше. И мы порой забываем о том, что нам дорого, что мы нуждаемся в тепле, любви и взаимопонимании. Мы берём, но не успеваем отдавать. Об этом и многом другом я говорю со зрителем в спектакле-откровении на языке притч, стихов, песен и даже анекдотов. Приятно, что меня слышат мои поклонники. – У вас нет звания «народного» или «заслуженного» артиста. А эти регалии что-нибудь значат для вас? – Регалии? Зачем? Они не помогут собрать мне зрительный зал, не помогут дойти до зрителя, чтобы он сказал: «Мой артист!» Я принимаю всё как данность. Приятно, что многие стали театралами благодаря моим спектаклям, где на сцене видят настоящее искусство. Единственная «регалия», к которой я стремлюсь, это звание любимого артиста. – Какую роль в вашей жизни играет любовь? – Она играет основную скрипку (смеется). Артист должен всё время переживать половодье чувств. Только влюбленный человек живет по-настоящему: у него душа поёт, понимаете?! И безответная любовь, и разочарование в любви – это тоже любовь. Любовью нельзя жертвовать, нельзя ее предавать. – У вас есть дама сердца? Ваша Муза? – Я женат на профессии (смеется). – Но от профессии не рождаются дети! – А вот дети у меня будут. Я даже знаю – кто. Это будет сын Максим. Он будет носить имя лермонтовского «Героя нашего времени» Максима Максимовича. – С юмором у вас всё в порядке! – Чувство юмора должно быть у каждого человека, особенно у мужчин. Если у того или иного представителя сильной половины человечества оно отсутствует, он инвалид! Ведь смех, самоирония помогают в жизни преодолевать трудности и справляться со стрессами. – В фильме «Склифософский» ваш герой Брагин наделен блестящим медицинским талантом. Клоуном его сделали вы или режиссер? – Вообще все роли юмором разбавляю я. И вот почему: чаще всего я играю врачей, следователей, военных. Все мои герои в той или иной степени балансируют между жизнью и смертью, видят столько боли и страданий, что надо как-то уметь выходить из штопора, переключаться, вступать в новый день с улыбкой, вдохновлять окружающих оптимизмом. А что касается именно фильма «Склифософский», сыгранная там роль – дань глубокого уважения к людям этой святой профессии. – Почему вы так неожиданно женились на медсестре? – Смотрите продолжение фильма. – В анонсе продолжения вы поглумились над молодым коллегой, подсунув ему рентгеновский снимок собаки, выдав за человеческий. Не жестоко? – Это всего лишь рекламный ролик, затравка, не более. – У вас было счастливое детство? Оно повлияло на выбор профессии? Позже поясню, к чему я задаю этот вопрос… – Мы с братом выросли в обстановке абсолютной любви и обожания. Жили в 19-метровой квартире в Москве с родителями и постоянно видели, как они много трудились: мать – портниха и отец – художник-декоратор на «Мосфильме». Они показали своим примером, как надо много работать, чтобы быть счастливым и успешным. Не случайно мама в 19-метровую комнату привезла фортепиано (но я так и не выучился, педагог меня не зажег, не увлек), а брата с пороком сердца отдала в секцию легкой атлетики. Впервые я дебютировал в кино в 6 лет. – Теперь вопрос по существу: вы слышали о том, что в Москве 15-летний школьник убил учителя и полицейского. В. Путин назвал одной из причин трагедии отсутствие у детей художественного вкуса, а в стране – театров. Вы с ним согласны? – Тяжелый вопрос. Увы, маленького человека воспитывают сегодня семья, школа, улица, компьютер с его бесконечным виртуальным пространством. С президентом я согласен: надо больше открывать театров, ФОКов, студий для гармоничного развития личности. Но и ответственности с семьи снимать нельзя: ребенок должен чувствовать себя личностью, быть другом маме и папе, иметь свою точку зрения и с малых лет знать, кем он хочет стать. Не родители хотят, а он хочет. Произошла чудовищная аномалия, это исключение из правила! Но выводы нужно сделать всем родителям и педагогам. – А вы с детства знали, что будете артистом? – Конечно. Профессия приходит к тебе гораздо раньше, чем ты начинаешь ей учиться. Я не отделяю жизнь от профессии, профессию от жизни. Нельзя час отводить работе, два – личной жизни, три – экскурсиям. Вот ты ездишь смотришь мир, бываешь в разных городах, и это помогает тебе впоследствии в создании той или иной роли. – Вам ближе театр или кино? – Это разные жанры, разные профессии. Считайте, что я специалист-универсал (смеется). – У вас есть жизненный девиз? – Мы там, где мы есть (я доволен своим местом рождения, паспортными данными, окружением, мироощущением, люблю и горжусь Родиной). – В сериале «Чарли» вы сыграли собаку. А что, человеческие роли уже все сыграны? – Это была потрясающая работа. Играть собаку – самое преданное в мире существо – такое счастье. Она же – друг человека. – Вы любите играть военных. Один из ваших героев – Горюнов – вам близок по духу? – А как бы иначе я смог его сыграть. Для него честь мундира превыше всего. Он не представляет себя без военной службы, без флота. Я – тоже патриот профессии! Да и форма потрясающе мне идет. – Вы неутомимый оптимист, яркий юморист. А вам бывает грустно? – И чаще, чем всем остальным. Есть такой анекдот: к доктору пришел пациент и сказал, что ему грустно, он перестал улыбаться. Попросил помочь. Доктор направил его в цирк, подсказав, что там есть потрясающий клоун, который развеселит его на всю оставшуюся жизнь. Тогда пациент сказал: «Я и есть тот самый клоун!» – Чем запомнилась вам наша провинция? – Какое красивое древнее слово! Именно в провинции я черпаю энергетику своих героев, пытаюсь понять их уклад, стиль жизни. Ведь они у меня сплошь бюджетники: следователи, военные, врачи. Арзамас – прекрасный старинный город. Понравилась архитектура, храмы. Поразила чудотворная икона в арзамасском монастыре «Избавление от бед страждущих». Запомнится навсегда поездка в Дивеево, где я искупался в источнике. И в арзамасских, и в дивеевских храмах словно произошел мой личный разговор с душой. Да и слова монахинь во время беседы звучали как проповедь мне, как наставление. Один маленький минус: изобилие рекламы на домах, заборах, любом пятачке. Увы, Россия страдает отсутствием вкуса. – Вы человек верующий? – Уверен, что каждый должен построить в сердце свой храм. Меня всегда поражают люди, которые не едят мяса в пост, но творят страшные вещи. – Вы побывали на арзамасском телевидении в передаче «На кухне». Что готовили? – Салат оливье: быстро, дешево, сердито. Я холостяк, готовить умею, но занимаюсь этим редко, чаще по гостям хожу – то тут поем, то там (смеется). – Максим, нам известно, что вы собираетесь на гастроли в Киев, где пылает Майдан. Это ваша политическая воля? – Я не состою в каких-либо партиях. Мой фронт работы – актерский. Мне известно одно: что разъединяет людей на Майдане, что их разрушает, искусство вновь соединит и объединит! Энергии добра и творчества – самые сильные и созидательные на всем земном шаре. Всё начинается с любви, в том числе и мир во всём мире.
Локоны: ПроВитебск: Максим Аверин: «Я не люблю 8 Марта» Этого выступления, которое рекламировалось как лучший подарок к 8 Марта, витебляне ждали с особым нетерпением. И не только женщины. Полгода назад, во время «Славянского базара», Максим Аверин уже привозил в Витебск свой моноспектакль «Все начинается с любви…», представ перед публикой, которая знала его по киноролям, в совершенно ином образе - глубокого драматического артиста, который читает со сцены стихи и прозу Д. Самойлова, А. Вертинского, Б. Пастернака, В. Маяковского, Р. Рождественского, В. Высоцкого. И в этом своем качестве он не менее интересен зрителю. Подтверждением тому стал полный зал КЗ «Витебск». Перед началом спектакля артист дал небольшую пресс-конференцию для витебских журналистов, отметив их объективность и профессионализм. - Я хочу поблагодарить вас за эту встречу. Мне безумно приятно внимание белорусских журналистов, в отличие от ваших московских коллег. Во время моей последней пресс-конференции в Витебске, которая была во время «Славянского базара», меня порадовали только вы. Я безумно рад, что вновь приехал в Витебск. Прошлым летом мне удалось погулять по городу. Мне нравится в Беларуси то, что здесь хорошие дороги, нет большого количества рекламы и очень чисто. - Когда вы приезжали к нам летом, вы снимались в сериале «Чарли», где играли собаку. - Эта работа закончилась. Надеюсь, она скоро выйдет в эфир. Мне нравится браться за все, где не ступала нога человека. Я сыграл уже всех бюджетников, теперь мне хочется играть животных. Для меня это очень знаковая работа. Это аналог австралийского телесериала «Уилфред», адаптированный под нашего зрителя, т.к. юмор у нас немного другой. Это уже наша авторская работа. В ней я принял участие как сорежиссер. Для меня это важно: я хочу учиться, расти и двигаться вперед. Я учусь каждый день. Например, сейчас учусь выживать в ситуации, когда тебя пытаются уничтожить. Но, как говорится, х…н вам. - Собаку не захотелось иметь после этого? - У меня их две. Как говорится, укомплектованный штат домашних животных. - Какие еще события произошли у вас за последние полгода? Вы закончили спектакль «Укрощение строптивой»? - Эта работа, к сожалению, не состоялась. Я бы не хотел об этом говорить, поскольку мои коллеги не очень лестно о ней высказывались, либо это домыслы журналистов. Я из тех артистов, кто считает, что, если уж вы меня полюбили, то я не имею права халтурить. Я уважаю своего зрителя и не хочу выходить на сцену, чтобы просто быть там. Я глубоко уважаю всех, кто готовил этот спектакль и считаю, что выносить сор из избы - это неправильно. Самая главная новость - это то, что мы все живы и здоровы. Наша жизнь все больше напоминает вычитание. Я очень рад, что из нее никто не вычелся. Потому что огонь, воду и медные трубы прохожу не только я, но и те, кто рядом. - Витебск считается городом невест… - Да? Не знал. Нет, любовь я здесь не встретил. (Смеется). - Какими вам показались наши женщины? - Раздвигая границы этого вопроса, я бы сказал, что белорусские зрители - особенные. Здесь меня всегда принимают очень тепло, я тут любимый артист. - Существует ли для вас идеал женщины? - В наш век глобализации, когда мужчины стали слабыми, а женщины сильными, у меня только одно пожелание: женщинам - быть женственными, а мужчинам - мужественными. - Что вы дарите женщинам на 8 Марта? - Я не очень люблю все эти праздники - 14 февраля, 8 Марта и др., потому что восхищаться и любить женщину нужно не только один день в году. Я не понимаю День всех влюбленных. Это не наш праздник. Для меня праздники - это Пасха, Новый год и мой день рождения. Я люблю дни рождения. Это возможность собрать всех своих друзей, круг которых не уменьшается и не увеличивается. Я радуюсь простым, маленьким вещам, а гормональные праздники не очень люблю. - А 9 Мая? - Это великий праздник, культурный код страны. Великая отечественная война прошла через нас всех. Жалко, что поколение, которое идет за мной, не знает свою историю. Мне странно, когда люди ставят под сомнение подвиг своего народа. - 9 мая вы приглашены в Гомель? - Да, я буду выступать на стадионе в Гомеле вместе с группой «Любэ». Мне это очень приятно. Я же советское дитя, читал книжки о пионерах-героях. Я из тех артистов, которые пытаются возродить что-то в этой профессии. Мои молодые коллеги боятся выходить на сцену одни. То, что я сделал моноспектакль, - это подвиг, потому что мало кто владеет словом, стихосложением, умеет читать стихи, доносить поэзию до зрителя. Это то, чего не хватает. Я один из тех, кто возрождает жанр актерской песни. Вместе с потрясающим композитором Лорой Квинт я записал в этом году пластинку. Это попытка возродить то, что в свое время блестяще делали Марк Бернес, Леонид Утесов, Андрей Миронов, Людмила Гурченко. Как говорила Гурченко: «Военная песня - это самая сексуальная песня». Только человек, который стоит на грани смерти, может петь: «Темная ночь, только пули свистят по степи…». И нет ничего более прекрасного. - Профессия актера в театре и кино - это разные вещи? - Да, я получаю две ставки. (Смеется). Кино - это искусство интимное. Здесь нужно чувствовать камеру, можно подложить музыку и переозвучить артиста, имеет значение звук и свет. Поставят свет не так и я стану совсем другим. Режиссеры любят снимать меня крупным планом, потому что «глаза у него печальные». (Смеется). Театр - это энергия, это - здесь и сейчас. Я преклоняюсь перед этим великим искусством и считаю, что это большая благодать, которая мне досталась в жизни.
Локоны: Вестник Могилёва: Максим Аверин: Всё начинается с любви! Что такое сцена? Это рентген. Зритель чувствует малейшую фальшь. И то, что могилевчане увидели 5 марта на сцене Дворца культуры области, было потрясающе искренне! С моноспектаклем, озаглавленным строкой из стихотворения Роберта Рождественского «Все начинается с любви», задавшей направление всей встрече, выступил актер Максим Аверин. Киношный Глухарев и Брагин предстал в не совсем привычном для любителей сериалов амплуа лирика. На протяжении двух часов он влюблял в себя зрителя, находя в нем искреннего слушателя и собеседника. Убедительная положительная энергия, излучаемая актером, дарила вдохновение и мечту, проникая в сердца могилевчан. Моноспектакль Максима Аверина «Все начинается с любви» – это история, рассказанная от первого лица. Прожитая и одновременно удивительно талантливо сыгранная. И это чувствуется с первых минут действия. Ведь для того чтобы начать такой спектакль, артисту достаточно просто выйти на сцену, подойти к микрофону, поздороваться со зрителями. И в этот момент, казалось бы, он не должен играть никаких ролей: время для этого еще найдется, а пока он может оставаться самим собой. Максим и остается. Но остается, играя. Сразу! Эти два состояния – «быть собой» и «играть роль» в нем переплетаются, соединяются, становятся неразрывными. Границы между ними стерты! Естественность сопровождается художественностью и образностью с самых первых секунд. Спектакль, который в среду увидели могилевчане, – это не традиционный и привычный многим творческий вечер, в нем нет ни ответов на записки из зала, ни баек со съемочной площадки, хотя юмора в нем предостаточно, порой он сквозит даже там, где его не может быть априори! «Все начинается с любви» – законченное, цельное произведение, спектакль одного актера. С исполнением любимых песен, с чтением стихов любимых поэтов – Александра Вертинского, Владимира Высоцкого, Юрия Левитанского, Владимира Маяковского, Роберта Рождественского, Давида Самойлова. С колоссальным обменом энергией с залом. Это спектакль о любви артиста к зрителям – любви безусловной, необходимой, помогающей «мечтать, влюбляться и творить»: именно об этом артист поет в самом первом номере – песне «Так, как хочется». О любви к профессии, дарящей счастье, вдохновение, но иногда приносящей с собой грусть и сомнения: сбудется – не сбудется, случится – не случится. О любви к творчеству личностей, определивших и продолжающих определять судьбу актера – поэтов, артистов разных лет, партнеров по сцене. И, конечно же, просто – о любви. В разных проявлениях! Нежной, чуть робкой и тихой, как в песне «За кулисами». Любви невысказанной, незамеченной и – увы – несостоявшейся, как в удивительно трогающем стихотворении «Piccolo bambino» Александра Вертинского. Страстной, но «растаптывающей и обезличивающей», как в его же «Концерте Сарасате». И о той, что никак не может закончиться, как в стихотворении «Злые духи». Это спектакль-откровение, в котором актер был один на один с публикой и открывал свою душу. Оказалось, что он – и грустный клоун, выводящий собственной рукой на могильной дощечке имя любимой, и счастливый радист, вдохновенно отправляющий понравившейся девушке поцелуй на не каждому ведомом языке. Он один очень точно, эмоционально и бережно проигрывал и мужской, и женский образы «Баллады о прокуренном вагоне», а также – двух стихотворений из цикла «Цыгановы». В спектакле у Максима Аверина была единственная партнерша – Людмила Гурченко, участвующая сразу в нескольких номерах, к сожалению, только с экрана. Настроение, задаваемое пронзительным дуэтом «Вы говорите, не молчите», получило свое развитие и продолжение в следующем за ним стихотворении – «Скрипка и немножко нервно» Маяковского, памятного тем, что было прочитано при первой встрече с актрисой. «Спектакль окончен», – после песни, спетой в финальном номере вечера, стало немного грустно, хотя до этого зал хохотал. Напутственные слова, в сопровождении точно подобранной музыки, прозвучали как откровение: «Жизнь, это не кино, здесь нужно писать свою историю. Не откладывайте жизнь на завтра, счастье свое не откладывайте, живите сегодня, не живите прошлым, не таскайте его за собой, пусть живет, живите здесь и сейчас. Придя домой, остановитесь, посмотрите в глаза близким, самым необходимым вам людям, и скажите им самые главные слова. Вовсе не надо делать больших революций, не надо менять мир – он вряд ли изменится благодаря нам. Надо просто проявлять заботу друг о друге!»
Локоны: "Могилёвская правда": Максим Аверин: «СЛОМАТЬ МЕНЯ НЕЛЬЗЯ, УБИТЬ – МОЖНО» Настоящий подарок накануне 8 Марта сделал могилевчанкам популярный российский актер Максим Аверин, выступив во Дворце культуры области с моноспектаклем «Все начинается с любви». На протяжении двух часов артист шутил, рассказывал веселые истории из собственной жизни, пел песни и танцевал, читал проникновенные стихи и даже дарил женщинам цветы. А после выступления охотно пообщался с журналистами в своей гримерке. — Максим Викторович, откуда вы черпаете вдохновение? — Мне дает силы энергия зала, это — кислород, которым я дышу и живу. Как бы ни хотели некоторые люди замарать мое имя, я все-таки стараюсь жить сердцем и по совести. А моя совесть – это сцена, пространство, единственно для меня возможное. — Вы верите в любовь? На протяжении всего спектакля вы уверяли зрителей, что верите, потом опровергали это, затем уверяли снова... — Так ведь это и есть жизнь. Мы и верим, и не верим. Мы счастливы заблуждаться и заблуждаемся. Ошибаемся, падаем и снова поднимаемся. Без любви ничего не возможно. И рождение человека, и сама жизнь, да и смерть… Конечно, я верю в любовь. Как и любой человек, ошибаюсь, влюбляюсь, разочаровываюсь и снова живу. Но без нее невозможно ничего построить в этой жизни… — После какой роли вы проснулись знаменитым? — Мне кажется, я с самого детства был знаменитым. Во дворе меня все любили, называли «наш артист». Я всегда чувствовал себя звездой (смеется), но звездной болезни у меня нет. Потому что с детства видел, что многие артисты, будучи очень хорошими на экране, были в жизни очень нехорошими людьми. А что такое хорошо и что такое плохо, было с самого детства заложено родителями. И слава богу, что я учился профессии, учусь и буду учиться всю оставшуюся жизнь. — Ваши знаменитые герои не совсем устроены в личной жизни, чего-то им не хватает. Вы можете провести параллель с собой? — Ну как это? Они очень даже счастливые. Человек, который любит, априори счастлив. Если любовь — психическое заболевание, как говорят умные мира сего, значит, все влюбленные — шизофреники. Но это прекрасное состояние. Это уже счастье, когда твое сердце способно откликнуться на весну, на возрождение мира. — А что насчет детей? — Дети — это прекрасно, дети — божья благодать, это нужно заслужить. Видимо, я еще в пути. — Кто для вас идеальная женщина? — Всегда на этот вопрос отвечаю одно и то же. Единственное, что должно быть в женщине, — это женственность, а в мужчине — мужественность. Это те качества, которые, к сожалению, в наши дни немножко стерлись. Мужчины стали более слабыми, женщины — более сильными. Я хочу, чтобы люди вернулись, как писал Гарсия Лорка, к изначальному, влажному трепету мира. — У вас очень насыщенный гастрольный график. Вы успеваете оглянуться вокруг во время выступлений? — Конечно, я очень активный пользователь жизни (смеется). Моя жизнь – это путешествия. — А наш город посмотреть успели? — Могилев, к сожалению, я видел только из окна машины. — Вы говорили сегодня, что актер — это череда слухов. Какие нелепости приходилось о себе слышать? — Последний слух — что я наркоман и все продал за дозу (смеется). Мне приходит огромное количество писем. Есть письма, которые полны искренности и тепла — я их храню. Мне пишут матери, которые потеряли своих сыновей, пишут, что нашли во мне продолжение их детей... Письма с оскорблениями тоже приходят. Но я очень сильный человек, воспитал в себе волю. Сломать меня нельзя, убить – можно. — Как вы поднимаете себе настроение? — Есть заветные биочасы артиста. Пограничная зона кулис и сцены, когда я слышу дыхание зрительного зала… Меня очень легко привести в состояние благостное. В 16 лет я был максималистом и сейчас им остался, но научился радоваться простым вещам. Говорят, что артист — богу не угодная профессия, но когда ты видишь, как кто-то улыбается… — Что бы вы пожелали могилевским женщинам? — Не стал бы географически определять именно могилевских женщин, завтра будет Витебск, потом Таллинн, Рига... Я просто хочу пожелать вам радости. Чтобы милые женщины хотя бы раз в день, хотя бы на час, становились хрупкими, нежными и чувствовали, что о них заботятся, что их очень любят, что они самые прекрасные на свете. Благодаря женщинам мы совершаем поступки. Вы — единственные вдохновительницы наших побед.
Administrator: Отсюда Григорий Сиятвинда: не хочу делать из своей жизни шоу Григорий Сиятвинда отличается стабильностью и постоянством. Он уже более 10 лет работает в театре «Сатирикон». И счастливо женат на женщине с романтическим именем Татьяна. Григорий Сиятвинда: «Шоу-бизнес — это не искусство» Актер считает, что шоу-бизнес часто делает из талантливого человека посмешище. Стоит попасть под прицелы фотокамер папарацци — и ты себе уже не принадлежишь. «Фабричные конвейеры» по производству звезд делают даже из людей, обладающих даром, талантом и хорошими способностями, безликих и порой вульгарных персонажей. «Театр, кино — это все-таки искусство. А шоу-бизнес это немножко другое. Т.е. не немножко, а совсем, наверное, другое, — рассказал Григорий Сиятвинда в интервью радиостанции "Эхо Москвы". — Это когда ты можешь заниматься театром, кино и при этом вляпаться в шоу-бизнес каким-то образом. Если твоя жизнь начинает тоже быть каким-то шоу. Когда вот это происходит, я вот от этого убегаю всегда. И не хочу этого».
Administrator: Орловский вестник Большое счастье – попасть к мужу в картину Лика Нифонтова – красивая, яркая, «штучная» актриса, которая стала украшением таких картин режиссера Сергея Урсуляка, как «Ликвидация», «Жизнь и судьба» и некоторых других. Ее образы волнующе-женственны и пластичны: в них видится ее собственная сущность – природная и актерская… Обо всем этом – о жизни и судьбе, о кино и театре – в интервью с Ликой Нифонтовой. Жена режиссера – Лика, фильм «Жизнь и судьба» пожинает плоды своего успеха. А что вы можете сказать про ваши личные жизнь и судьбу? У вас бывает чувство, что чего-то в жизни не хватает, что судьба вас чем-то обделила? – Жизнь очень многослойна. И мне кажется, нельзя мучиться оттого, что у тебя чего-то не хватает. Надо уметь жить свою жизнь. Ведь большинство проблем возникает, когда человеку начинает казаться, что судьба его обделила... О себе могу сказать: я живу сегодняшним днем. Мне, конечно, хочется, чтобы все было хорошо и завтра, и послезавтра. Но больше всего я радуюсь сегодняшней действительности. И не мучаюсь оттого, что что-то не сделала, не успела и так далее… Просто чувствую, что все будет хорошо и все успею – с Божьей помощью. – Не могу не сделать комплимент вашему супругу. Сергей Урсуляк – замечательный режиссер, а это значит, что вы «обречены» играть в хорошем кино. Как вам работается вместе? – Мы работаем вместе еще со времен «Сатирикона» – это был наш общий театр. А на съемочной площадке у Сережи вообще потрясающая обстановка. Можно спросить у разных актеров, которые у него снимались, и вы наверняка услышите, что это большое счастье – попасть к Сереже в картину. Может быть, одна из причин – та, что он сам актер и знает, как нужно работать с артистами. Как режиссер он создает идеальные условия для того, чтобы каждый мог играть с полной отдачей. Помимо этого Сережа дает возможность артисту работать с хорошим художественным материалом, а это дорогого стоит! Я невероятно ему благодарна, что он доверяет мне интересные, сложные роли. И смею надеяться, что я его не подвожу. – Вы имеете в виду свою роль в его картине «Жизнь и судьба»? – Да, конечно. У меня был очень сложный образ Людмилы Штрум, главная роль. Было невероятно интересно работать в этом материале. Я и в театре обожаю сложные характеры, далекие от меня. А тут Сережа дал мне эту возможность. И надо сказать, что на этой картине он был не так строг ко мне, как всегда, потому что очень не любит тратить на меня пленку и свое время – он обожает работать с другими артистами. А я должна делать все очень быстро и сама понимать, как лучше. Желательно, чтобы вообще не нужно было мне ничего объяснять! Что касается фильма «Жизнь и судьба», тут он очень доверительно отнесся ко мне, очень аккуратно – дал мне возможность прочувствовать образ, собраться... Сережа понимал всю сложность моей роли. – А с другими режиссерами вам работать легче? – Когда я работаю у Сережи, у меня двойная ответственность. Я могу сыграть невероятное количество ролей в кино, в театре, но все равно будут говорить, что я жена Сережи Урсуляка. Но к этим многозначительным выводам и пошленьким рассуждениям я уже давно привыкла... Я, конечно, хочу, чтобы всегда был хороший результат, но актеры отвечают только за свое дело, за свою роль. В кино мы в большей степени зависим от режиссера, чем в театре. Знаете, есть знаменитая театральная поговорка: «Я вам не мешал репетировать. Вы мне не мешайте играть!» И когда выхожу на сцену, я хозяйка положения, все зависит от меня. А на съемочной площадке ты можешь очень хорошо сделать свою работу, но потом, на выходе, ты видишь немножко другой результат… Кино – очень режиссерский труд. Точка опоры – Как вы отнеслись к тому, что ваш муж в экономически тяжелые 90-е годы сменил профессию – из актеров ушел в режиссеры? – Я видела, что он занимается как бы не своим делом. И это притом что Сережа – великолепный комический артист, просто потрясающий! Он не раз доводил меня до гомерического хохота своей игрой. А когда я пришла на премьеру спектакля «Геркулес и авгиевы конюшни», где у Сережи была роль Полибия, так смеялась, что на две недели раньше срока родила нашу дочь Дашу. Но все равно было ощущение, что он занимается не своим делом. Он не любил повторяться. Премьеру спектакля он играл в хорошем настроении, на второй раз он уже мучился, а на третий – он уже просто ненавидел спектакль! Сережа уже тогда писал сценарии и очень хотел поступить на режиссуру, у него были две неудачные попытки попасть во ВГИК. Но когда он принял окончательное решение стать режиссером, я поняла, что нужно его просто поддерживать. Ведь очень важно, чтобы человек занимался своим делом. И когда Сережа поступил на Высшие режиссерские курсы, я была счастлива, потому что понимала: наконец-то открылись для него эти двери! – А дочь Даша, наверное, с пеленок мечтала стать актрисой? – С Дашей сначала все было красиво и замечательно: она поступила в РГГУ на историко-филологический факультет, и мы с мужем были счастливы. Но на четвертом курсе она нам сказала, что хочет попробовать поступить в театральный вуз. Надо сказать, что она поступила почти во все вузы, куда подавала заявку. Но в итоге пошла к великолепному педагогу Щукинского училища Владимиру Иванову. Сейчас Даша учится на четвертом курсе, уже играет в театре имени Вахтангова в «Окаемовых днях», в спектакле с Владимиром Этушем, и в театре «Сатирикон» в спектакле «Ромео и Джульетта» исполняет роль Джульетты. Я вижу, как горят ее глаза, как она счастлива. Приходя к ней на спектакли, мы убеждаемся, что она все сделала правильно… «Сатирикон» – Лика, ваш муж ушел из театра – и стал успешным режиссером. А вы верны «Сатирикону»… – Я очень благодарна Константину Райкину, который взял меня в труппу тридцать лет назад. Тогда он только создавал свою команду, а я только что окончила институт, это был 1984 год… Я очень люблю свой театр, и у меня здесь очень разноплановые роли. Помимо таких серьезных ролей, как Гертруда в «Гамлете» в постановке Роберта Стуруа, а также ролей в спектаклях Юрия Бутусова, у меня огромное количество комических ролей. Если бы у меня была возможность делать это и в кино, я была бы невероятно счастлива! – Говорят, что с Райкиным очень сложно работать… – Нет. Другое дело, что Константин Аркадьевич, как любой талантливый художественный руководитель, очень требователен. Здесь нельзя тихо сидеть на стуле и спокойно жиреть. Нас очень мало – труппа «Сатирикона» небольшая, и все очень заняты. А если ты не можешь ей (труппе) соответствовать, не можешь репетировать с утра до вечера, а потом еще играть спектакли – ты просто уходишь из этого театра. У Райкина очень сложно работать именно потому, что здесь нельзя просто сидеть, получать деньги и выходить раз в месяц на сцену. Здесь невероятный накал, и далеко не каждому это подходит. Остаются те, кто «одной группы крови» с художественным руководителем. Я здесь работаю именно потому, что мы с Константином Аркадьевичем совпали! И независимо от того, сколько мне лет, я должна быть в хорошей спортивной форме! – Что вы для этого делаете? – Я слежу за собой. – Диета? – Для меня слово «диета» – самое страшное, что может быть! У меня сразу портится настроение, я могу даже заболеть! Просто стараюсь не объедаться. Если ты в хорошем ритме существуешь, если у тебя есть элементарная возможность поплавать в бассейне – это уже большое дело! Я вообще преклоняюсь перед женщинами, которые в преклонном возрасте очень хорошо выглядят и остаются в прекрасной форме... Но я не очень люблю, когда у меня одновременно идут предпремьерные репетиции спектакля и съемки в кино. Мне сложно это совмещать. Я не люблю состояния загнанности – сразу же начинаю чувствовать, что чего-то недодаю в доме, нервничаю… Мне жаль, когда я не успеваю приготовить еду, потому что для меня крайне важно, чтобы дома все было в полном порядке. Справка «ОВ» Лика (Лиана) Нифонтова Родилась 5 марта 1963 года в Казани, в актерской семье. Учеба, работа Окончила Высшее театральное училище им. Б.В. Щукина в 1984 году. В том же году начала работать в театре «Сатирикон», где продолжает трудиться и по сей день. Фильмография «Русский регтайм», «Летние люди», «Сочинение ко Дню Победы», «Неудача Пуаро», «Ликвидация», «Акмэ», «Исаев», «Жизнь и судьба» и др. Марина Долгорукая, фото Вадима Тараканова
Administrator: Золотая Маска Юрий Бутусов «Макбет. Кино», Театр им. Ленсовета; «Добрый человек из Сезуана», Театр им. А.С. Пушкина В этом году на «Золотую маску» номинированы сразу два ваших спектакля. Если бы Вы оказались на месте жюри, какому бы из них отдали предпочтение? К счастью, я на своем месте. Что касается спектаклей – я рад, что у Александры Урсуляк и Лауры Пицхелаури многое получилось. На мой взгляд, у них прекрасные работы. Я очень рад за артистов, за театры. Но уделять этому слишком много внимания не нужно –мешает работе. Актер – равноправный участник или подчиненный? Думаю, однозначного ответа нет. Конечно, актер соавтор, но в то же время он подчиненный, и выигрывает тот, кто это понимает. Какими качествами должен обладать актер, чтобы Вам было комфортно с ним работать? Он должен быть способным к импровизации, должен быть открыт для нового опыта. Должен идти за режиссером. И быть умным. Я имею в виду умное сердце. Какие изменения произошли со спектаклями с момента премьеры? Бывают периоды, когда они болеют. Моя задача – их лечить. Нужно следить за ритмом спектакля. Пока спектакли молоды, они работают исправно. Хотя, конечно, рано или поздно все умирает. Спектакль жив до тех пор, пока свеж замысел, который в него заложен. Многое зависит от частоты, с которой спектакль играется. Думаю, критический срок – семь лет. К этому моменту многое успевает измениться: восприятие, зритель, актер. Все это приводит к старению. И у актеров, и у зрителей меняется чувство правды. Простой пример: спектакли, вышедшие двадцать лет назад, сейчас практически невозможно смотреть. Вы упомянули ритм. Не секрет, что особое место в Ваших спектаклях занимает музыка. Некоторые режиссеры видят картинками, а Вы – ритмом? Как взаимодействуют музыка и слово? Они неразрывно связаны. Я отношусь к спектаклю как к музыкальной конструкции. Под музыкой я понимаю не звук динамиков, а действие целиком, взаимосвязь всех компонентов. Слово – тоже музыкальная структура. Для меня здесь еще кроется много неизведанного, огромное поле для работы. Искать принцип взаимоотношения ритма, музыки и слова можно бесконечно. Ритм является основой жизни спектакля. Иногда кажется, что каждый Ваш следующий спектакль – продолжение одной глобальной идеи. В чем она заключается? Художник, сколько бы картин он не нарисовал, продолжает писать одно полотно. Конечно, есть мысли, которые у меня переходят из спектакля в спектакль: тема двойственности человеческой природы, ее противоречивости, тема отношений между мужчиной и женщиной… Бывает ли, что Вы уличаете себя в штампе? Боитесь ли вы самоповторов? Есть какие-то краски, которым я чаще отдаю предпочтение. Но у каждого цвета столько оттенков… Кому-то это может показаться штампом, а кому-то – иным взглядом на вопрос, который уже когда-то поднимался. Иногда приходится от чего-то отказываться, если понимаешь, что идешь по дороге, по которой уже ходил. В таких случаях нужно заставить себя открыть новую дверь. То, что выглядит живым сегодня, завтра может оказаться мертвым. Один из моих учителей говорил: «Если понимаешь, что нефть кончилась, надо бурить в другом месте». Нефть рано или поздно кончается. Вы любите работать с драматургией Шекспира, Чехова. А хотелось когда-нибудь поставить прозу? С прозой очень хорошо умеет работать Сергей Женовач. У меня он вызывает зависть, в хорошем смысле слова. Я бы хотел у него этому научиться. Проза предлагает большой запас свободы для режиссера. Тут есть простор для сочинительства. Расскажите о Ваших последних театральных впечатлениях. Сейчас мне, к сожалению, редко удается выбираться на чужие спектакли. Последние впечатления у меня связаны с Берлином, со спектаклями Михаэля Тальхаймера, Франка Касторфа, Томаса Остермайера. Меня восхищает серьезное отношение немцев к театру. Испытываешь удивление и потрясение от того, как они смотрят, слушают, реагируют. Какие у них прекрасные лица, когда они смотрят на сцену! У нас эта культура во многом разрушена. Погоня за развлечением привела к тому, что театр стал работать на зрителя, и тем самым добровольно сдаваться ему в подчинение. Мне это не кажется правильным.
Administrator: «Надо брать высоту — а там стреляют» Художник Александр Шишкин, соавтор режиссеров Юрия Бутусова и Андрея Могучего, ворвался в театральный контекст в начале 2000-х спектаклями «В ожидании Годо», «Войцек», «Смерть Тарелкина». Создатель визуальных миров таких спектаклей, как «Ричард III» (театр «Сатирикон»), «Гамлет» (МХТ), «Изотов» (Александринский театр), балета «Весна священная» (Большой театр), многократный номинант и лауреат «Золотой Маски» — о том, как устроена работа театрального художника, что значит в театре «попробуем» и что случается, когда превращаешь утопию в реальность. Читать ПО ССЫЛКЕ
Локоны: Вечерний Омск-Неделя: Актёр Максим Аверин: «Популярностью пользуюсь в «корыстных» целях» Известный кино- и театральный актёр Максим АВЕРИН, исполнитель главных ролей в сериалах «Глухарь» и «Склифосовский», выступил в Омске с моноспектаклем «Всё начинается с любви». Перед спектаклем корреспондент «Вечернего Омска» пообщался с популярным артистом. В поисках жанра – Максим, Дюкский университет штата Северная Каролина (США) недавно назвал вас лучшим актёром России. Какова была ваша реакция? – Ну, это как награда такая. Но я к этому очень спокойно отношусь – было и было. Успех ведь нельзя сохранить и повесить на стенку, это ежедневная работа над собой. Потому что, если сегодня, предположим, спектакль не удался, вы ведь не можете сказать: «Зато вчера!..» Это уже никому не интересно. Я спокойно отношусь к таким вещам, потому что они очень непостоянны. – Тем не менее, вы получили приглашение от деканата университета прочитать лекцию, провести мастер-класс. Это будет уже буквально через десять дней. Какую тему вы выбрали, если не секрет? – Мне кажется, что сейчас самая актуальная тема в театральном искусстве – это поиск жанра, поиск способов актёрского существования. Сейчас такое время, когда театр всё-таки немножко уходит в сторону перфоманса. И остаётся без внимания работа актёра в иных каких-то стилях. Мне кажется, это интересно рассмотреть. А потом, всё уже было придумано до нас, нам надо только это сохранять и развивать. Скажем, тот жанр, который зародил Чарли Чаплин или Михаил Чехов. Мне безумно нравится в искусстве это сочетание трагического и комического. Впрочем, оно сочетается и в нашей жизни. – Одна из недавних ваших премьер – спектакль «Отелло» в Театральной компании «Свободная сцена», который наполнен новациями, в том числе темнокожей Дездемоной, которую играет мужчина, и вполне себе светлокожим Отелло. Это делается для того, чтобы быть непохожими на предыдущих исполнителей? Или вы не стремитесь к этому? – Понимаете, другие исполнители – они, опять же, были и были. Мы-то живём вот этим числом, этим годом, этими событиями, которые вокруг нас сейчас происходят. Значит, я могу делать только свою историю и стремиться к тому, чтобы сделать это не лучше всех, а сделать хорошо. Чтобы моя история была интересна зрителю. И у меня здесь нет цели с кем-то соревноваться. Что касается роли – это, конечно, большой подарок. Она из тех, которые могут в твоей биографии и не случиться. Поэтому это радость огромная. Что вижу в образе Отелло? У этого человека, независимо от цвета кожи, страшная беда. Он воин, он победитель, но он никогда не знал, не ведал любви. И когда Господь даровал ему это чувство, он оказался очень уязвим. Оказалось, что его легко запутать, он поддался на чудовищную интригу и сошёл с ума. Мой герой хотел любить, но это было ему не дано. Рядом с ним был чистый ангел – Дездемона, но он усомнился в искренности, в светлости этого ангела. И потерпел фиаско. Поклонница «женила» на себе – Театр, кино, сериал, антреприза. Расставьте эти понятия по степени важности для вас. – Нет, я никогда не расставляю подобные вещи по степени важности. Это всё равно, что вы сказали бы: мама у меня на первом месте, а папа – на втором. Так не бывает. Артист кино и артист театра – это разные профессии, но в той и в другой мне интересно существовать. – На ваш взгляд, каковы плюсы и минусы актёрской популярности? – Минусов я здесь не вижу. Я не напрягаюсь, например, когда у меня просят автограф. Не кидаюсь на людей, потому что я к ним хорошо отношусь. Вот только панибратства очень не люблю. А плюсы – это то, что я могу уже себе позволить некую избирательность. Популярностью я пользуюсь в «корыстных» целях: берусь только за ту работу, которая мне интересна творчески, а не для поддержания штанов. – Могли бы вы вспомнить самый экстравагантный поступок ваших поклонниц? – Разные бывают поступки. Тут одна девушка сделала свидетельство о браке со мной. То есть получается, что я теперь на ней женат. (Смеётся.) Но мне больше нравится, когда те, кто называют себя моими поклонниками, вместе со мной открывают для себя каких-то поэтов, какие-то книги. Когда они начинают ходить в театр, смотреть разные постановки, потом рассказывать свои впечатления, это мне очень нравится. Короче, Склифосовский! – 14 апреля на телеканале «Россия» начнётся третий сезон сериала «Склифосовский». Работая над ролью Олега Брагина, вы действительно так освоили профессию своего героя? Потому что иногда кажется, что вы и правда врач. – На самом деле это говорит о том, что я неплохо эту роль сыграл. Хотя однажды был такой случай. Я летел из какого-то города. Ранний перелёт, бессонная ночь. Я сел в самолёт и думаю: сейчас посплю чуть-чуть. Вдруг слышу, кто-то закричал: «Есть на борту врач?» И я в таком полусонном состоянии говорю: «Да, сейчас иду». (Смеётся.) Ну, вот такое бывает. – Спектакль «Всё начинается с любви» – о чём он? – Это спектакль о ценности сегодняшнего дня. О том, что жизнь скоротечна, она мчится, летит, а мы всё откладываем на завтра, совершенно забывая о том, что день, который прожит, уже никогда не повторится. Мне хочется, чтобы человек вернулся к изначальному предназначению себя в этом мире. Спектакль составляют монологи, которые я сам написал, поэзия, которую я считаю великой. Песни, которые мы записали вместе с замечательным композитором Лорой Квинт. Там звучат Высоцкий, Маяковский, Вертинский, Давид Самойлов. Это то, чем я сейчас дышу, что определяет меня как артиста и человека, то, чем мне хочется делиться со зрителями.
Локоны: KP.RU: Максим Аверин: Женитьба - не повод для грусти! Доктор Брагин (Максим Аверин) теперь и сам под медицинским контролем, ведь его жена Лена (Надежда Горелова) - медсестра. Фото: кадр из фильма. Популярный актер вновь предстанет перед зрителями в образе хирурга Олега Брагина в третьем сезоне сериала «Склифосовский» Герой Аверина - все тот же обаятельный доктор, врачующий не только тела, но и души, в частности женские. Правда, поддерживать репутацию ловеласа Брагину непросто, ведь он теперь женат на кроткой медсестре Лене (актриса Надежда Горелова). С другой стороны, как Олегу оставаться морально устойчивым семьянином, когда в больницу возвращается его прежняя девушка Марина (Мария Куликова), у которой, кстати, имеется весьма импозантный кавалер, по сути, соперник Брагина, его играет Сергей Жигунов. Между прочим, Жигунов продюсировал сериал «Горюнов», в котором, как известно, Аверин сыграл главную роль. Уж не с подачи ли Максима появился экс-гардемарин в «Склифосовском»? - На самом деле в третьем сезоне появится много интересных артистов, в том числе Елена Яковлева (она сыграет врача Ирину Павлову. - Авт.), - рассказывает Максим. - Обожаю эту актрису! Я, откровенно говоря, очень волновался, узнав, что Елена Алексеевна будет сниматься в «Склифосовском». Насчет соперничества - я не думаю, что у Брагина может быть соперник (смеется). А по поводу того, что Жигунов появился в фильме с моей подачи... Сергей Викторович не из тех артистов, которые нуждаются в чьей-то подаче. Но мне, конечно, безумно приятно, что мой продюсер оказался еще и моим партнером. Рад, что мы продолжаем сотрудничать, в частности, я буду сниматься в продолжении «Горюнова»... - То есть продолжение будет? - Да, и это здорово, потому что я очень полюбил этого персонажа, Павла Горюнова. Не меньше, чем Олега Брагина, который тоже стал для меня, что называется, родным. Как и любой человек, Олег идет вперед, взрослеет, меняется. И меняется интересно. Мы с режиссером и сценаристами работаем вместе, что-то придумываем, изобретаем... - Значит, ты вносишь коррективы в сценарий? - Да, мне даже кажется, что я обязан это делать, потому что я чувствую этого персонажа. - Раз ты чувствуешь своего персонажа, скажи, как он ощущает себя, будучи женатым? Все тот же циник и балагур? Или стал взрослее, серьезнее? - Я не думаю, что брак настолько меняет человека! (Смеется.) Конечно, возникает куча всяких сложностей, появляется ответственность, но это не значит, что человек перестает улыбаться! Почему все так пессимистично смотрят на брак?! - А ты почему так оптимистичен? Ты ведь в реальной жизни себя узами брака еще не связывал. - Отсутствие штампа в паспорте не значит, что я ничего в своей жизни не попробовал! (Смеется.) И это не значит, что я не несу ответственности за тех, кого приручил. - Ты скоро должен лететь в Америку и читать там лекции... - Да, буду в Дюкском университете (расположен в городе Дарем, штат Северная Каролина. - Авт.) выступать на факультете русской культуры и филологии. А через несколько дней, 23 апреля, у меня состоится моноспектакль в Нью-Йорке. - О чем будешь рассказывать американским студентам? - Тема лекции - существование актера в жанре трагифарса. Когда у всех слезы на глазах, а при этом мы все равно радуемся - вот это и есть формат трагифарса. Ярчайший пример - Чарли Чаплин, который раскрыл эту форму существования артистов. В том, что он делал, было невероятное сочетание трагического и комического, он, как никто другой, мог, дойдя до пика пафосности момента, оставаться при этом смешным. - Кстати, о Чарли... Когда мы увидим одноименный комедийный сериал, в котором ты сыграл собаку? - Ты знаешь, уже столько фильмов моих стоят в очереди и ждут эфира! Тут и драма «Куприн», и комедия «Человек-приманка», и, конечно, «Чарли» - фильм, в котором я участвовал в качестве не только актера, но и режиссера (как и в «Глухаре», в «Чарли» Максим сам снял несколько серий. - Авт.). Но когда именно эти картины появятся на экранах, увы, сказать не могу... «Склифосовский-3». C 14 апреля, по будням, 21.00. Россия 1
Administrator: "Художественный процесс в России существует как партизан" ИА "Росбалт" продолжает проект "Петербургский авангард", посвященный горожанам, которые находятся впереди, в авангарде культуры и искусства. Наш нынешний герой — Александр Шишкин — один из самых востребованных российских театральных художников, обладатель трех премий "Золотая маска" и множества других престижных наград. Он работал в лучших театрах Петербурга, Москвы и европейских столиц, с самыми интересными режиссерами (это прежде всего Юрий Бутусов и Андрей Могучий). Кроме театра занимается традиционной живописью и компьютерной графикой, перфомансами и другими практиками, принятыми в contemporary art. Читать ПО ССЫЛКЕ.
Локоны:
Локоны:
Локоны:
Casi: click here Типаж без конкурентов У Григория СИЯТВИНДЫ витиеватая биография: его родители познакомились в Харькове, родился он в Тюмени, жил в Замбии, учился в нефтегазовом университете, служил в танковых войсках, окончил Театральное училище имени Щукина, работал в театрах им. Вахтангова, «Сатириконе», им. Пушкина. В 33 года получил Госпремию за исполнение классического и современного репертуара, стал обладателем таких престижных наград, как «Чайка» и «Кумир». Несмотря на весьма колоритную внешность, его активно приглашают в кино. Зритель полюбил его за «Жмурки» и «Параграф 78». У него нет конкурентов, и даже каскадёра с его фактурой найти нереально. Поэтому отдувается сам как может. - Большинство зрителей знают вас по роли Баклажана в «Жмурках». Вы попали в этот фильм без проб? – Алексей Балабанов сказал мне позже, что не хотел меня снимать, так как ему нужен был иссиня-чёрный африканец, а я, по его меркам, был светлокожий. Мне пришлось каждый день посещать солярий. На самом деле Балабанов уже утвердил на роль Баклажана непрофессионального чернокожего актёра. А тот, прочитав сценарий, показал его своему духовному учителю, который сказал, что эта «чернуха» противоречит моральным устоям. Что оставалось делать? Звать безнравственного Сиятвинду! Я, кстати, часто попадаю под замену в последний момент. – Неужели так много фильмов с участием актёров вашего типажа? – Несколько раз меня приглашали на роль, а потом я узнавал, что сниматься должен был Евгений Стычкин. Так было с ролью эльфа в «Бедной крошке» Евгения Гинзбурга на сюжет сказки «Дюймовочка». Я пришёл на примерку, надо же – все костюмы подходят. Думаю, что-то здесь не так... Наверное, не обошлось без Жени. И точно! – Со Стычкиным встречались в кадре? – В кино нет, зато играем вместе в спектакле «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» по пьесе Тома Стоппарда в «Другом театре», что при ДК Зуева. А ещё мы с Женей когда-то вместе поступали во ВГИК на курс Армена Джигарханяна. Его тогда взяли, а меня – нет. С тех пор Стычкин совсем не изменился: лицо, фигура, улыбка, настрой – всё, как и 20 с лишним лет назад. – Балабанов любил снимать людей с улицы. Вас как профессионального актёра эта ситуация не смущает? – Смущает! Я учился в театральном вузе, на меня расходовали бюджетные деньги, я потратил много времени и сил на мастерство, а теперь какие-то люди, не имеющие должной подготовки, отнимают у меня хлеб! Этим должен заниматься актёрский профсоюз, но он у нас не действует. Я не против, чтобы в кино снимали дилетантов, но только – в виде исключения. – Актёрский хлеб тяжело достаётся? –Я достаточно прагматичен, я ведь должен был стать математиком, но рад, что попал в профессию, в которой не нужно изо дня в день с 9.00 до 18.00 ходить на работу. Боюсь, моя психика не вынесла бы такого режима, и характер мой был бы гораздо хуже. – Известно, что во время съёмок «Убойной силы» вы чуть не передавили всю съёмочную группу... – Всё решили какие-то сантиметры. Мне велели выжать из машины максимальную скорость и при этом проехать по узкому мостику по скользкой грязной дороге. – Каскадёры вас не страховали? – Ну у нас же не Голливуд, экономят на чём можно и нельзя, в том числе на технике безопасности. Но попробуйте в России найти каскадёра моей комплекции и цвета кожи. Когда снимали «Параграф 78», так ни одного дублёра для меня не нашли. К счастью, стреляю и дерусь я неплохо. Так что все трюки делал сам. – Как поддерживаете физическую форму? – Если честно, спортом заниматься лень. Хотя я чемпион мира по сценическому фехтованию, правда – под флагом Казахстана. В России не нашлось средств, чтобы меня послать на соревнования. Я ж говорю – не работает актёрский профсоюз. – У вас не возникает проблем с полицией? – С тех пор как купил автомобиль, их стало значительно меньше. В своё время я жил на Щёлковской, и там был мент, который постоянно меня вылавливал, чтобы развести на деньги. Знал, что в моих документах не было одной закорючки. Но после того как однажды из-за проверки документов я опоздал на самолёт, руководство театра сразу сделало мне регистрацию. Сейчас у меня есть квартира в Москве, подумываю о загородном доме. – Вы долго искали своего отца Дэвида. Нашли? –Опоздал. Он умер в сентябре 2011 года, насколько я понял, это была внезапная смерть, кажется, оторвался тромб. Он работал врачом. Я нашёл в Фейсбуке своих сводных братьев и сестёр – их у меня по отцу восемь, практически все – от разных женщин. Они живут в разных странах: в Замбии, Англии, Голландии. Переписываюсь с ними на английском, хотя и языком, и компьютером я владею не слишком уверенно. Мои родители познакомились, когда оба учились в Харьковском университете, там поженились и уехали в Замбию. Когда мне было пять лет, они развелись, и мама вернулась к себе на родину – в Тюмень. – У вас нет желания исправить ошибку в фамилии? – Моя настоящая фамилия – Сятуинда, но женщина в Тюменском паспортном столе ошиблась и написала Сиятвинда, я уже привык к неправильному варианту. Пусть так и остаётся.
Administrator: Театрал Агриппина Стеклова: «В родном театре я пока не играю» «Звезда Театрала» продолжает следить за судьбой своих лауреатов Агриппина Стеклова, «Лучшая женская роль второго плана» (2012): – Недавно я выпустила в Другом театре спектакль по пьесе Вани Вырыпаева «Валентинов день» в постановке Павла Сафонова. В своей пьесе Вырыпаев продолжил историю трех героев пьесы Михаила Рощина «Валентин и Валентина», убрав детали и второстепенных персонажей. История получилась интересная. И команда у нас подобралась замечательная: актеры Ольга Ломоносова, Евгений Стычкин и режиссер Павел Сафонов, у которого я играла в постановках «Тартюф» и «Старший сын». Что касается кино... Сейчас я нахожусь на съемках в Туле, где режиссер Александр Котт, известный по фильмам: «Фотограф», «Веревка», «Пугало», «Печорин. Герой нашего времени» и «Брестская крепость», снимает полный метр – драму о любви. Название пока говорить не буду, скажу только, что сценарий основан на реальной истории человека, неожиданно потерявшего зрение. Александр Котт подобрал хорошую команду, в которой помимо прочих членов съемочной группы оператор Петр Духовской и мой партнер – актер Александр Яценко. В моем театре («Сатирикон») у меня сейчас пауза. В новом спектакле «Кухня» Константина Аркадьевича я не занята. Но надеюсь, что планам театра ничего не помешает и в ближайшее время мы начнем репетировать «Укрощение строптивой», где я должна играть главную роль – Катарину. Правда, поскольку спектакль еще только на уровне распределения ролей и репетиции не начались, говорить об этом, наверное, пока опрометчиво. Хотя работа уже очевидна и даже известна дата премьеры – спектаклем «Укрощение строптивой» мы откроем на Большой сцене новый театральный сезон.
Локоны: МК.RU Максим АВЕРИН: «Вот когда люди начнут жить и любить, тогда слова «женщина» и «мужчина» встанут на свои места» Другой Гамлет «Глухарь» всея Руси Максим Аверин прилетел в Петербург не по делам. А просто погулять по Невскому проспекту, постоять под дождем на набережной Фонтанки, сходить на балет Бориса Эйфмана, куда давно собирался. С утра он выпил кофе в небольшом кафе и, не обращая внимания на то, что на него глазеют, что-то запел себе под нос. И усмехнулся, читая новости в Сети, от которых так хотел отключиться. О Кончитах и Нюшах - Что вы думаете о новом победителе «Евровидения» - бородатой женщине Кончите Вурст? - Я не видел трансляцию, был в дороге. Понял только, что победил какой-то необычный... ммм... персонаж. - А сам факт, что в серьезном конкурсе может победить фрик? - Да кто вам сказал, что это серьезный конкурс? Это праздник, соревнование. И если человек был оригинален, имеет право на победу. К сожалению, ничего кроме того, что этот Кончита своеобразного внешнего вида, я про него не понял. Послушать бы — как поет. - Да и голос вроде обычный... - Голос тоже не показатель. Когда поет Марк Бернес, забываешь, что у него скромные вокальные данные. Ты исчезаешь в прекрасном. (Это я ни в коем случае не в параллель Кончите). Вот когда я услышу такое душевное пение у современного исполнителя, мне будет все равно, что он представляет собой визуально. - Как вы вообще относитесь к таким Кончитам? Они не попирают образ настоящего мужчины? - Фриковство — это не навсегда, рано или поздно оно проходит. И Кончите будет когда-нибудь 40 лет. Согласитесь, в платье и с бородой он будет выглядеть странновато. Уйдут и клички. Мне странно слышать «певица Нюша», к примеру. Ведь в 40 быть Нюшей уже смешно. Надеюсь, что артисты перестанут скрываться за этими придуманными оболочками, откроется их душа. - А пробиться на большую сцену без эпатажа сегодня возможно? - Меня зовут Максим, и моя настоящая фамилия Аверин. Поверьте, я ничего не придумал для того, чтоб стать тем, кем стал. «Глухарь» - современный Гамлет - Тем не менее, вы стали популярным не в роли Гамлета, а играя в сериале «Глухарь»... - А он такой современный Гамлет, который задает вопросы себе и времени. Какое время — такой и Гамлет. И мой герой не так уж плох. Он живой, в чем-то смешной, а в чем-то трагичный. Мне кажется, это тоже прорыв. Нас ведь на 20 лет лишали возможности радоваться. Людей в стране разъединяли, натравливали друг на друга... Вы давно выходили на лестничную клетку, говорили, «Привет!» соседу и курили с ним, стряхивая пепел в банку из-под шпрот? Если недавно — вы счастливый человек. Ушла эпоха, где мы не были чужими друг другу. Но в этом году произошло два события, снова объединившие людей в России. Олимпиада и возвращение Крыма. Мы вдруг забыли, что нет денег, что жизнь сложна... И все снова стали вместе. Ведь русские — это особая нация, только нам свойственна ностальгия. А мы вдруг увлеклись совершенно другими вещами и стали врагами друг другу. А сейчас снова вернули себе право быть особыми. - И все же... с некоторыми вещами правительство перегибает. Как вы относитесь например к законодательному запрету материться! - Как и любой русский, я люблю крепкое слово. Но в указе про мат есть поправка: если присутствует нецензурная лексика, нужно указывать возраст для просмотра. Вы же не уберете матерщину из Достоевского и Толстого, из Маяковского. Эти фразы все цитируют. И вы не уберете мат из творчества группы «Ленинград». Просто нужно, чтоб дети мат не слушали. И лучше, чтоб подростки в 16 лет познавали нечто другое, жизнь не упирается в слово из трех букв. - Вы играете в спектакле «Все о мужчинах». А что такое настоящий мужчина, по-вашему? Всегда задаю ответный вопрос: что такое настоящая женщина? - Наверное, мягкая, податливая... Она синтез. И нежная, и податливая, и строгая, и сильная. Все, что угодно! Понятия «мужчина» и «женщина» в нынешнее время как-то нивелируются, становятся «лайт». И чувства, увы, тоже. Полу-живу, полу-люблю... Вот когда люди начнут жить и любить, тогда слова «женщина» и «мужчина» встанут на свои места. То, что сейчас есть понятие «унисекс», и границы между полами стираются, для меня ненормально. Ради Бога, распоряжайся свой жизнью как хочешь, и спи с кем хочешь. Но если у мужчины между ног есть что-то…, то он должен соответственно себя и вести. Мне неприятно видеть тех, кто ведет себя как женщина. Слабый пол имеет право на капризы, на особую логику. Я толерантный человек, но я против того, чтоб мы становились бесполыми существами. Об этом в спектакле, кстати, тоже есть. - Мужчина — человек, который принимает решения. Какое первое серьезное решение было принято вами? - Я думаю, что наши поступки все же зависят от женщин, которые рядом. Мам, сестер, жен. Мое первое решение было стать артистом, о чем я и сообщил родителям. Лет мне было очень мало — только начал говорить. И это главное решение, которое определило мою жизнь. Решения приходится принимать каждый день в этом безумном мире. Даже встать и пойти куда-то — уже подвиг. Потому что у большинства людей позиция другая: не высовываться. Проще, чтоб тебя не было. Не сопротивляться, не жить. Вы выходите на улицу, и каждый день сталкиваетесь с огромным количеством препятствий. Кого-то они закаляют, кого-то уничтожают. Я каждый день, как барон Мюнхгаузен, тяну себя за волосы из болота. И в мою жизнь постоянно врывается огромное количество негатива. Но мне еще повезло — я публичный человек. В случае чего я могу хотя бы обратиться за помощью, и мне помогут. А вы представляете, сколько на улице людей, жаждущих, чтоб на них обратили внимание. И они ходят, одинокие. как в пустыне. "У меня большие претензии к себе" - У вас татуировка на спине недавно появилась. Что значит эта фраза на латыни? - Татуировку сделал два года назад: «Мы там, где мы есть». Кстати, эта фраза звучит и в спектакле «Все о мужчинах». Она определяет теперь мою жизнь. Я как бактерия, расцветающая в среде, в которую ее погружают. И мне хорошо везде, где я существую. Я приехал сейчас в Питер, чтоб посмотреть выдающийся балет Эйфмана «Реквием». Для меня это высочайшее искусство, и мне сегодня хорошо... - Что подвигло на татуировку? - Я очень сильно влюбился. Однажды утром проснулся и понял: хочу такое тату. Кстати, это было в Питере два года назад на съемках фильма «Горюнов».. Для меня это особый город. Здесь я опускаюсь на дно своей души. И мне нравится в ней копаться. Нравится то, что, несмотря на грядущие 40, я не успокоился. У меня большие претензии и к себе, и к жизни. - Не обидно, что люди вас знают в основном по «Глухарю» и «Склифософскому»? - Это не так. Вместе с моим директором мы поставили моноспектакль «Все начинается с любви», который покажу в Петербурге в начале августа и в свой день рождения 26 ноября. Когда люди приходят на спектакль, где я читаю стихи Пастернака, Бродского, Давида Самойлова и Вертинского, я что-то для них открываю. Не только поэзию — свою душу. Мне не стыдно за роли в сериалах. Я горд тем, что смог в этом формате заставить зрителя быть внимательным, думать. - Ну вы прямо как Гагарин, только в сериальном деле! - Кстати, когда мы снимали «Глухаря» в павильоне «Космос» на ВДНХ, там висел огромный портрет Юрия Гагарина. Каждое утро я с ним здоровался. Потом его завесили. Грустно стало. И был один диалог в «Глухаре», который «умный» режиссер предложил убрать. А я сказал, что его нельзя убирать ни в коем случае. «... Кто тебя ждет? Моя мама, любимая женщина, мой друг. Они ради меня готовы отдать жизни. А кто отдаст жизнь ради тебя?». Наверное, это пафос. Но этого все мы хотим. Мы ждем, чтоб нас любили, и готовы были отдать за нас жизнь. - А сосед-то у вас есть, с которым вы на лестнице курите? Который не из мира искусства? - Да я и не люблю «мир искусства». Там ты задаешь вопрос: «Как дела?», и ответ слушать не надо, потому что люди ходят сами по себе, они равнодушны друг другу. Я люблю семейные и дружеские застолья. Я никуда не хожу, мне сложно быть в толпе. У меня есть не сосед, а соседка сверху. Правда, мы чаще переписываемся с нею по Сети. Вот мечтаю, что когда-нибудь все Твиттеры и Фейсбуки заглючат хотя бы на день. И кто-то постучит ко мне в дверь.
Локоны:
Administrator: Журнал "Театр" №15 (интернет-вариант) - со статьёй Наталии Каминской о театре Сатирикон (с. 71-77) http://issuu.com/oteatre/docs/theatre_n15 Информация отсюда.
Локоны: Максим Аверин рассказывает о съёмках в сериале "Куприн"
Локоны: Мир в новостях: МАКСИМ АВЕРИН ВЛЮБИЛ В СЕБЯ ЗАБАЙКАЛЬЦЕВ Популярнейший актер театра и кино Максим Аверин, приехав на Четвертый Международный Забайкальский кинофестиваль, буквально обаял жителей Читы. Вначале замечательным и искрометным ведением церемонии открытия, затем своим моноспектаклем, в котором он пел, танцевал, читал стихи поэтов "Серебряного века", общался со зрителями "за жизнь", а потом охотно фотографировался со всеми желающими и смотрел фильмы конкурсной и внеконкурсной программ. Но особенно запомнилась встреча, которую позже показали на местном телеканале. Общаясь с местными зрителями Максим остановился на повальном пьянстве, на которое обратил внимание во время прогулок и общения. Артист подчеркнул, что ни в коем случае нельзя пытаться прожить две жизни, откладывая все на "будущее", надо жить сегодня, с чистого листа, строя свою судьбу с юности. - …Чтобы потом никто не мог упрекнуть вас в раздолбайстве, беспечности и пренебрежении собственной судьбой, и чтобы вы сами себя в этом не упрекали, увеличивая число спившихся "неудачников" и суицидальных граждан. Эти справедливые в общем - то слова, суровых забайкальцев не обидели. Но приняли ли они их как руководству к действию, и сделают ли правильные выводы из них, станет ясно к следующему фестивалю.
Кука: Сегодня!!! «Театральная среда братьев Верников» Радио Культура в 19.05 Гость: актриса театра «Сатирикон» МАРЬЯНА СПИВАК Слушать тут
Casi: click here Наталия Вдовина, «Последний из Магикян»: сочинительница сказок Пробежки на свежем воздухе вместо занятий в душном спортзале, массаж лица вместо ботокса – вот секреты красоты и молодости актрисы сериала СТС «Последний из Магикян» Наталии Вдовиной. А главный источник вдохновения актрисы — ее дети. Вышла за рамки – Наталия, ваша Анастасия Павловна, героиня сериала «Последний из Магикян», любит готовить и даже ведет собственный кулинарный видеоблог. А вас часто можно застать у плиты? – Да, я тоже готовлю с большим удовольствием! Чаще всего – блюда, которые любят мои дети. Старшая дочь Майя предпочитает овощи и рыбу, а сын Рома – выпечку. Для него пеку печенье и тортики – банановый, манговый. – А себя балуете сладким? – Очень редко: я быстро набираю вес, за несколько дней могу поправиться на 2–3 килограмма. Поэтому в период съемок я очень строго слежу за своим питанием. К тому же камера добавляет килограммов. Помню случай на съемках одного сериала. В ресторан, где мы снимали, я приехала раньше всех и ужасно голодная. Заказала спаржу. Режиссер тут же отобрал у меня тарелку: «Нельзя!» На вопрос «Почему?» последовал ответ: «Поправишься!» Я его обозвала извергом. Мы посмеялись… Но наверное, ему там, за монитором, виднее, что происходило со мной, после того как я, сытая, входила в кадр (улыбается). – А помните свой первый кулинарный опыт? – В нашей семье царил настоящий культ еды! К столу непременно подавались первое, второе и десерт. Отказаться от обед значило обидеть маму. Но, несмотря на это, я не была полным ребенком. Готовить сама начала во время учебы в Щепкинском училище. Коронным блюдом в нашем общежитии была жареная картошка с яйцами. Тогда же появились проблемы с лишним весом: за год такой высокоуглеводной «диеты» я поправилась на семь килограмм! Когда выпускалась из Щепки, мой педагог напутствовала меня словами: «Тебе нужно поменьше есть, поменьше спать, много работать, и тогда у тебя все будет хорошо!» Мама-рыцарь – Расскажите о ваших детях. Сколько им сейчас лет? – Майе 22 года. Она учится в одном из лондонских университетов по специальности «инвестирование и кризисный менеджмент». Профессию и учебное заведение дочь выбрала сама. Мы с ее отцом не были против того, чтобы она поехала в Лондон. Сыну Роме скоро семь лет, осенью пойдет в школу. Каждый день по четыре часа занимается с няней – педагогом начальных классов. Ромка у нас маленький мужчина, постоянно требующий к себе внимания. В его играх я должна быть то драконом, то рыцарем. А вчера он надел темные очки, шляпу и стал расхаживать по квартире со словами: «Я жулик». Конечно, приходится подыгрывать, но иногда моего терпения и фантазии не хватает. – Судя по всему, в вашей семье подрастает еще один артист. – Может быть, посмотрим. – А какие книги вы ему читаете? – Он, знаете, какой прилипала: подсядет на одну книжку, и мы ее можем читать месяц. Например, рассказ Носова «Фантазеры». Очень нравится ему Андрей Усачев. Я и сама сочиняю для него сказки. Сейчас Роме нравятся мои истории про трех котят — Затея, Кошу и Тошу. Я хочу, чтобы мои дети всегда чувствовали мою заботу и внимание. Я знаю трагические итории из жизни успешных актрис, у которых дети росли сами по себе. Потом случалось непоправимое. Мой принцип простой: все свободное время я провожу с детьми, особенно с младшим. Для меня важно быть в курсе их дел, видеть нюансы развития. В общем, держать руку на пульсе. Саквояж с косметикой – Какой стиль одежды вы предпочитаете в повседневной жизни? – Спортивный casual: кроссовки, свитера, джинсы или удобные брюки. В актерской профессии много возможностей для экспериментов с образами, стилями, так что в обычной жизни хочется быть максимально естественной. – Можете вспомнить самый смелый эксперимент с внешностью, на который вы согласились? – О, в театре их было столько! Например, в спектакле «Ричард III» режиссер Юрий Бутусов придумал для меня необычный образ, а наш гример прекрасно его воплотила: выбеленное лицо, черные глаза, алые губы, всклокоченные волосы, балетная пачка и мужские ботинки. – Что для вас сложнее – работа в театре или съемки в кино? – Пожалуй, кино. Сейчас все снимается в сумасшедшем ритме, времени на подготовку и репетиции практически нет. Редкое исключение – Андрей Звягинцев, который заранее и очень тщательно выбирает натуру, и Сергей Урсуляк: за полгода до съемок «Тихого Дона» он велел утвержденным на главные роли актрисам отращивать брови! Мне тоже близок такой подход к работе. Чудес почти не бывает: из ничего и выйдет ничего. – Назовите, пожалуйста, три главных средства в вашей косметичке? – О, тремя, пожалуй, не обойтись! (Улыбается.) Обычно я вожу с собой целый саквояж косметики, в котором всегда найдется хороший увлажняющий крем для лица, тушь, блеск для губ нейтрального цвета. – Используете ли вы народные рецепты для ухода за собой? – Бабушкины рецепты весьма эффективны. Другое дело, что сегодня большие сомнения вызывает качество продуктов. Не уверена, что клубника, сметана или мед из магазина окажутся без вредных добавок. – Вы посещаете косметолога? – Стараюсь делать это регулярно. Любимая процедура – ручной массаж лица. Он творит настоящие чудеса и гораздо лучше инъекций. Главное, найти хорошего специалиста. – Вы часто совершаете необдуманные покупки? – Случается. Например, два года назад я купила очень красивый шелковый сарафан, но так ни разу и не надела, поскольку под него нужны определенные аксессуары: сумочка, босоножки на каблуке, украшения. – А в каких вы отношениях со спортом? – В дружеских. В детстве занималась легкой атлетикой, сейчас люблю танцы, пилатес. А еще получаю большое удовольствие от бега и от занятий фитнесом с инструктором на свежем воздухе. – Есть ли у вас домашние питомцы? – У нас была собака, мальтийская болонка. Она погибла. И хотя Рома просить кого-нибудь завести, я не решаюсь – слишком большая ответственность. – Как вы проведете грядущие майские праздники? – В это время я буду в Лондоне со спектаклями Андрея Кончаловского. Андрей Сергеевич задумал очень смелый эксперимент: один и тот же актерский состав будет играть сразу два спектакля в день – «Дядя Ваня» и «Три сестры». – Антон Павлович Чехов говорил, что человека делают счастливым три вещи: любовь, любимая работа и возможность путешествовать. Вы согласны с такой формулой счастья? – Я бы еще обязательно добавила сюда здоровье, ведь если человек болен, то и остальное ему не в радость. Беседовала Ирина Боровлева
Локоны: ВашДосуг.RU: Максим Аверин: «Вдруг я мог бы стать Гагариным?» 24 июня на сцене Мюзик-Холла будет показан антрепризный спектакль «Всё о мужчинах». Калейдоскоп мужских характе-ров. Двенадцать персонажей, которых блестяще играют всего три актера: Максим Аверин, Виктор Добронравов и Дмитрий Жойдик. С артистом москов-ского театра «Сатирикон» Мак-симом Авериным нам удалось побеседовать. — Спектакль «Все о мужчинах» идет около двух часов, а вы один успеваете сыграть четырех персонажей. И ваши партнеры тоже предстают в разных обличьях. Этот ход заложен в пьесе? — Да, это придумал замечательный хорватский писатель Миро Гавран. Сегодня мы немножко забыли, что искусство театра — это искусство перевоплощения. Мы стали играть себя — вот я хожу по сцене в предлагаемых обстоятельствах и не даю себе труда перевоплотиться в другого. Наш спектакль возвращает, обращает нас самих к актерской природе, к созданию образов, характеров. Не теряя при этом, конечно же, «хребта» основной темы. А она — глубокая, тонкая, о том, что мужской внутренний мир богат на переживания, сомнения, страдания, и даже когда окружающим кажется, что мужчина браво хорохорится, у него в этот момент внутри идут сложнейшие эмоциональные процессы и перегрузки. Самая близкая мне новелла — об отце и сыновьях. Мой герой говорит сыновьям о том, что только тому, кто там, наверху, дано право прощать, а мы здесь, на грешной земле, можем лишь постараться понять. Но понять — это и значит простить. Другой мой персонаж говорит: «Мы там, где мы есть». Эта мудрость лично мне открылась после тридцати. Я даже на спине сделал такую татуировку. Вот именно эти координаты — здесь и сейчас — надо полюбить и именно в них жить и жить. Поговорка русская «Там хорошо, где нас нет» — страшная ошибка, потому что ты обкрадываешь тот день, который тебе дан. Люби и живи в настоящем. — А до тридцати вы как жили? — Я по молодости копался в себе, мне казалось, что вокруг меня роятся неосуществленные возможности. Вдруг я мог бы стать Гагариным, например. Суета внутренняя обуревала… Вот мы сидим с вами, беседуем, пьем кофе, за окном петербургский дождь, сейчас я пойду смотреть потрясающий балет — прекрасно! Ведь этого всего могло и не быть! Я мог остаться в Москве, пролежать свой выходной на диване, не получить этого заряда эмоций. Ведь когда мы видим хороший спектакль, сразу хочется взлететь, выразить на каком-то ином градусе и свои умения — у меня так, по крайней мере. Хорошие спектакли или другие произведения искусства меня подпитывают, вдохновляют. Творческий человек не может сидеть, упершись взглядом в стенку или в зеркало. Вот позавчера я побывал в Театре Вахтангова на «Евгении Онегине» Туминаса. Это потрясающий спектакль! Римас Туминас дал такое мощное новое дыхание театру, что дух захватывает. — Вы активный зритель? — Стараюсь. Мне интересно. В свой свободный день прилетел в Питер, чтобы посмотреть величайший балет Бориса Эйфмана «Реквием». В прошлый свой приезд видел его «Родена» — это колоссально! Актер должен быть образованным и, скажем так, любопытствующим. — Вы когда-то начинали репетировать в теперь уже легендарной сатириконовской «Чайке» Юрия Бутусова. Многие «ленсоветовские» артисты с упоением рассказывают, что на репетиции с Бутусовым подсаживаются, как на наркотик. «Потом в любых других режиссерских руках уже не будешь таким, как прежде», — утверждают они… — Мне кажется, что если этот наркотик уже проник в тебя, то ты действительно стал другим, и даже в других руках ты существуешь во многом «по-бутусовски». Превращение уже произошло, и оно необратимо, тут я согласен. У меня-то процесс посложнее, во мне же разлита еще и сильнейшая инъекция Константина Райкина. Так что у меня сложно с новыми режиссерами, планка моих внутренних актерских и человеческих требований высоченная. Что касается совместной работы с Бутусовым, то в театре бывает всякое между режиссером и актером. Когда люди друг другу небезразличны, между ними происходят и размолвки, и обожания. Сейчас у нас с Юрием Николаевичем сложный период, и это хорошо, потому что если бы было легко, то и не интересно. Мы близкие люди, я его люблю, и это навсегда, потому что он — мой «папка», он меня, как актера, породил. Это было в спектакле «Макбетт» по пьесе Ионеско, с него началась моя по-настоящему интересная творческая жизнь на сцене. Бутусов взрывает все в артисте, счищает мишуру, в организме театра совершает революцию. Никто нас тогда толком и не знал — ни меня, ни Агриппину Стеклову, ни Гришу Сиятвинду. Мы, что называется, проснулись знаменитыми. Увидев мою работу в этом спектакле (артист играл роль Банко. — «ВД»), Вадим Абдрашитов вызвал меня на кастинг фильма «Магнитные бури», и понеслось… Это был 2002 год… — Вы нынешние петербургские спектакли Бутусова видели? — К огромному сожалению, нет. Никак не совпадаю, — работа. — Вам доставляет удовольствие, когда режиссер достает из вас что-то такое, чего вы в себе и не предполагали? — Конечно. Бутусов именно это и сделал. — Совсем недавно вам было присвоено звание Заслуженного артиста России. Правда, что вы узнали об этом, находясь на другом континенте? — Да, в Нью-Йорке. Узнал об этом последним, когда уже разрывалось от комментариев и поздравлений интернет-пространство. Я в Штатах оказался с необычной для себя миссией — приглашен был читать лекцию на факультете русской культуры и филологии в Дюкском университете. Тема лекции — «Существование актера в жанре трагифарса». Когда у всех слезы на глазах, а при этом мы все равно радуемся, — вот это и есть формат трагифарса. Ярчайший пример — Чарли Чаплин. В том, что он делал, было невероятное сочетание трагического и комического, он, как никто другой, мог, дойдя до пика пафосности, оставаться смешным. Очень трудно через переводчика передать эмоцию, чувство, мысль во время лекции, разговора. Поэтому я сосредоточился на полуторачасовой своей концертной программе — читал Бродского, Маяковского, Давида Самойлова. И это работает мощнее, чем любые многомудрые словоговорения. В этот день я был счастлив, что я знаю русскую поэзию и могу ее донести до слушателей. В аудитории были студенты, изучающие русский язык. Когда ко мне подошел американец и выразил восторг от поэмы Маяковского «Флейта-позвоночник», мне это было приятно. Это ведь не простой текст, в этой поэме довольно сложная образность. Значит, я сумел донести эту сложносочиненность через чувство. — Звание — приятная подробность в актерской биографии? — Великая Фаина Раневская называла награды «мои похоронные принадлежности». Да, лежат документы в отделе кадров или стоят статуэтки на полочке, требуют ухода, потому что тускнеют, патиной покрываются. Пылятся… Но ты выходишь вечером на сцену — и будь любезен предъявить то, что умеешь, здесь и сейчас.
Кука: Журнал "Биография" июль-август 2014 МАРЬЯНА СПИВАК
Локоны: UgraNow: Максим Аверин: «Я завершил ремонт в новой квартире. У меня есть камин, кабинет и библиотека» Всероссийскую популярность Максиму Аверину принесла роль Глухаря, ставшего главным милиционером современного российского телеэфира. Трудоголизм, критический взгляд на творчество и иммунитет к звездной болезни – те качества, которые отличают Максима. Отец Максима работал на «Мосфильме» художником-декоратором. В шестилетнем возрасте Максим дебютировал на киноэкране. Отец взял его в съёмочную экспедицию в Махачкалу, где снимался фильм «Похождения графа Невзорова». Там мальчику и доверили эпизодическую роль. В девять лет Максим уже играл в Театре миниатюр, а параллельно обучался актёрскому мастерству в театральной студии при Доме кино.тВ 1997 году окончил Высшее театральное училище им. Б. В. Щукина при Государственном академическом театре им. Е. Б. Вахтангова. Сейчас Максим служит в театре «Сатирикон.» Про курение К запрету курения в общественных местах, к примеру, в ресторанах я отношусь нормально, более того мне нравится, что я могу посидеть в непрокуренном зале. Сам я легко могу и потерпеть пару часов, в конце концов, иду же я на такие жертвы в самолете и ничего… Про фотографии У меня море фотографий. Я не завожу альбомы, поэтому все фотографии сложены у меня в стопки, так и лежат неприбранные. Тут на глаза попалась фотография со съемок клипа группы «Браво». Когда мы учились в институте, нам запрещалось сниматься в кино, рекламе, но мы очень хотели быть независимыми и казаться не голодными. Снимались у крутых режиссёров ( пусть и в массовке ), в клипах крутых музыкальных групп, в рекламах батареек, шоколадок, какао, кофе, витаминок…. А тут «Браво»! Моя любимая группа, моё счастливое детство. Моё трезвое отрочество… За съёмки мне заплатили 50 долларов. Про ремонт в квартире Наконец-таки я практически завершил ремонт в новой квартире. Один из проектов делала известный архитектор-женщина. В ее творении я элементарно не смог бы существовать. Это домик Барби какой-то! Все эти позолоты, вензелюшечки — не мое. Люди, приходящие в мой дом, должны понимать, что это мужская квартира. Именно поэтому в моей квартире есть камин, кабинет, библиотека. Огонь, вода и книги — то, что меня определяет. Про ограничения Раньше у меня было огромное количество всяких «но», противостояний внутри себя. В какой-то момент ты понимаешь, что этих «но» возникает всё больше, все больше противоречий с людьми. Значит, приходится идти на компромисс, подстраиваться. Пространство вокруг тебя начинает сужаться. Оно же не шоколадное! И ты всё время находишься в состоянии смирения. Ребята, мне уже 40 лет. Не надо меня воспитывать! Я уже не изменюсь. Я же не изменяю этот мир, мне приходиться полюбить его таким, со всеми недостатками. Про неравнодушие У меня не бывает состояния равнодушия. Даже если я нахожусь в состоянии печали, то оно все равно волнующее. Белый лист – не мое, черный квадрат – не мое. Про журналистику и Варлей Года три назад один журнал сделал меня редактором номера. Многие думают: «Да ладно, это залипуха какая-то». Но я действительно подключался к процессу, более того — втянулся. Я взял интервью у многих не просто известных – легендарных людей: Юрского, Рязанова, Пьехи, у мужа Людмилы Гурченко, теперь вот пообщался с Натальей Варлей. Сначала, правда, жутко воспротивился этой идее: «Ребята, мы уже всё о Варлей знаем. Зачем доставать артистку вопросами на тему замужества, расставания?» Как это было ошибочно! Наталья Владимировна – удивительный человек. Ей жизнь преподносили такие сюрпризы! Человек вопреки всему: родителям, здоровью поступает в цирковое училище и становится воздушной гимнасткой: «Я была гибка от природы». Мы сидели два часа,и я не мог от нее оторваться. Все думала: «Как она не сломалась, осталась такой женственной?» Я ей позвонил поздравить с днём рождения. Она сказала: «Я все помню, предложение в силе». Дело в том, что я напрашивался к ней на ужин. Хотел попробовать её пирогов и… ещё поговорить. Про Стасика Мне нечего скрывать. Но мои знакомые боятся со мною обниматься, целоваться, потому что понимают,что завтра появится: «Так вот с кем он живет!» Это очень опасная вещь. В прошлом году я придумал фишку. Мне подарили хомячка, который повторяет все слова. Назвал его Стасиком. Придумали целые истории с этим хомячком, их выкладывали, чтобы кто-то открыл Facebook и посмеялся. Настроение у человека улучшилось! Результат — через неделю какой-то журнал с названием «Брошенные и обиженные» публикует статью «Так вот с кем он живет!» И там фотографии где я со Стасиком. Люди на полном серьезе это обсуждают, цитируют: «Детство взыграло в Аверине», «С игрушкой проводит время. Стасиком назвал». Это не я плохой, это с вами что-то происходит. Это ж как сознание должно повернуться, чтобы из шутки сделать сенсацию! Конечно, первая реакция: «Парни, я глубоко драматический актер. Я сложнее, чем вы думаете!» Вторая реакция: «Да пошел ты на фиг! Я такой какой я есть!» Кто-то скажет: «Он шут!», а кто-то: «Вы слушали, как он читает «Балладу о прокуренном вагоне»?» Нельзя быть простынью. Кто-то полежит, а кто-то рядом ляжет. Как говорила Гурченко: «Сломать меня нельзя,убить можно». Про футбол Мне кажется, что футбол — не наш вид спорта. У нас есть другие способности. Займитесь ими! В конце концов, есть огромное количество того, что мы делаем гораздо лучше.
Кука: Журнал "Смена" июль 2014г МАРЬЯНА СПИВАК
Локоны: Гудок: “Я не могу играть перед зеркалом” Максим Аверин рассказал “Гудку. Пятница” о том, почему он снимается в сериалах Сегодня канал «Россия» покажет вторую часть сериала «Человек-приманка». В главного героя нашего времени – школьного учителя информатики Геннадия – перевоплотился Максим Аверин. – Максим, сейчас все, как и ваш учитель информатики, фактически «живут в компьютерах». Можно ли считать Геннадия героем нашего времени? – Я не видел фильм целиком, поэтому сложно сказать. Но, думаю, не род занятий определяет героя нашего времени, а харизма. А она либо есть, либо нет. Компьютер же – порождение прогресса, который, с одной стороны, разрушает, с другой – созидает. Разве 10 лет назад мы могли представить себе, что компьютером станет мобильный телефон? Другой вопрос, как его использовать. Либо он будет доминировать над тобой, или, наоборот, станет подспорьем для интересной жизни. – Или не использовать вообще, как делает, к примеру, ваш хирург Брагин из «Склифосовского». Недавно начались съёмки четвёртого сезона сериала. Эта роль вам самому не надоела? – Да, играть всегда надо с перспективой преображения персонажа. Мне кажется, в четвёртом сезоне, над которым мы работаем, у Брагина появляется ответственность не только перед профессией, но и перед людьми, которые есть в его жизни. И мне интересно его играть. А если интересно мне, то это зацепит и зрителя, а если ты скучен и материал тебя не будоражит, ничего не получится. – Когда вы снимались в этом сериале, вспоминали, какая у нас медицина на самом деле? – Отлично знал! Конечно, на съёмочной площадке у нас есть консультант – действующий хирург, который подсказывает мне абсолютно всё, вплоть до постановки скальпеля в руке. Но и друзья-врачи подсказывают мне какие-то штучки. Они, как книги. Я записываю их фразочки. И одну из них хочу использовать. Так и представляю себе, как мой Брагин заходит в операционный бокс и, облачаясь в хирургический костюм, поёт: «Привыкли руки к топорам». У врачей потрясающее чувство юмора, потому что каждый день у них происходит огромное количество несчастий, и если воспринимать всё всерьёз, то можно сойти с ума. – Вы – актёр сериалов. Нет желания переключиться на полнометражные фильмы? – А зачем?! Сериалы – это формат времени. Почему же я должен стесняться своего труда? Я делаю свою работу честно. Мы собираем рейтинги. Я могу сниматься в фестивальных фильмах, но их никто никогда не увидит. А я артист и не могу играть перед зеркалом. Я должен сниматься. Неужели вы думаете, что я буду ждать, когда мне позвонит Никита Михалков? А он мне не позвонит. И что теперь? Жизнь, она не завтра, не послезавтра, а сегодня: здесь и сейчас. Артист – скоропортящийся продукт. – А не смущает ли вас тот факт, что зритель, привыкший к вам как к сериальному актёру, не воспринял вас в фильме «Куприн»? – Просто там была одна, а не 100 серий. И меня в фильме мало – всего 17 минут полезного времени. Но мне нравится эта работа. А если вернуться к сериалам, то многие благодаря им открыли для себя театр. Полюбив меня экранного, они заинтересовались мною в спектаклях. Но «Сатирикон» стал огромным испытанием для меня, физическим и психологическим. Мне сложно со многими прекрасными коллегами из других театров в антрепризе, потому что у нас, актёров «Сатирикона», определённая группа крови: разные ритмы, разная энергия. В кино же есть возможность спастись за счёт камеры, ракурса, постановки света, музыки. Театр – это живой океан. И можешь быть какой угодно звездой, но, если ты не захватил этот тысячный зал, тогда, наверное, ты никому не интересен. – Каким вы представляете себя в кино через 10 лет? – Не только через 10, но и через 20, и через 30 лет я вижу себя в кино. Я в прекрасной форме и в 70 лет собираюсь быть действующим артистом. Дедушек играть. Мне скоро 40 лет, и я только открываю для себя какие-то вещи в мире, и у меня большие перспективы. И на меня прекрасные роли пошли. Когда мне было 20 лет, роли не совпадали с моим внешним фасадом. Я мечтаю сыграть в экранизациях произведений Достоевского и в «Короле Лире». Жадность творчества толкает меня вперёд. Цель – идти без остановок. Мне нельзя скучать. Надо идти дальше, чтобы не было привыкания к самому себе. – Какой фильм вас удивил в последнее время? – Меня потряс спектакль «Улыбнись нам, Господи!» в Театре Вахтангова. Удивительнейшая работа. С потрясающим актёрским ансамблем: Маковецкий, Сухоруков, Добронравов. А из фильмов понравилась короткометражка Алексея Воробьёва, с которым мы снимаемся в фильме «Беглецы» и играем братьев. Талантливый парень. – Если вам приходится несколько суток не спать, как бодритесь? – Спортом занимаюсь. Плаваю, бегаю и вдохновляюсь своей работой, которая и есть мой главный энергетик. – Что пожелаете самому себе? – Чтобы я сам себя не переставал удивлять.
Локоны: Экспресс газете: Ради Максима Аверина поклонница остановила поезд Актер мог серьезно пострадать в автоаварии. Максим АВЕРИН много гастролирует, днюет и ночует в поездах и самолетах. Этим летом он успел дважды побывать в Сибири. Мы встретили Максима в Забайкалье и прогулялись с ним по улочкам Читы. Первым делом Максим отправился попить родниковой водички к читинскому источнику. К вечеру ему нужно было быть в форме: Макс готовился выйти на сцену в моноспектакле «Все начинается с любви». - Эх, хороша водица! - одобрил актер, обливаясь прохладной струей. После водных процедур мы прошлись по знаменитой улочке, где в XIX веке жили ссыльные декабристы. -Да, были люди в это время! Не то что нынешнее племя… Хотя и нынешнее племя - богатыри! - находчиво закончил Аверин лермонтовскую строчку. - Приятно, что сибиряки так бережно относятся к прошлому. Посмотрите, как хорошо сохранились бревенчатые постройки. Кого имел в виду под богатырями артист, осталось тайной. Может, Максим подразумевал себя, любимого, в образе бравого мента Глухарева? В жаркий летний день Максим дурачился у источника, как ребёнок Почти смешная история - Правда, жить в таких домах я бы не стал - мне нравится моя московская квартира, - признался Аверин. - На природе могу находиться максимум пару дней. Зато люблю путешествовать, почти всю нашу страну исколесил. Не устаю в дороге. Очень нравятся поезда. Стук вагонных колес так умиротворяет! И с проводниками поговорить за жизнь люблю. Они часто заходят в мое купе. Сидим чаевничаем, судачим о том о сем. С некоторыми из них встречался уже не раз. Помню, был случай. Я в Нью-Йорке пару лет назад прикупил прикольную бейсболку. Она стала для меня своеобразным талисманом. Никогда с ней не расставался. А тут во время гастролей по Дальнему Востоку выходим с моим директором Николаем Кореневым на перрон с кучей чемоданов. Уже отошли на приличное расстояние, и тут я понял, что забыл свою «счастливую» кепку в купе. - Коля! - кричу. - Бейсболку в вагоне оставил! Директор чемоданы выронил и застыл. А я помчался к отходящему от перрона составу. Колеся по России, артист с энтузиазмом фиксирует на айфон всё... - Валя, я забыл в поезде шапку! - кричу закрывающей тамбур знакомой проводнице. Та в ответ: «Щас сделаем, Максим!» - и срывает стоп-кран. Что тут началось! Поезд встает как вкопанный, из окна электровоза высовывается машинист, жестикулирует и кричит, будто его режут. Слова приводить не буду. В свете недавнего постановления Госдумы «О запрете мата». Проводница Валя вынесла кепку, чмокнула меня в щеку и со словами «Скоро увидимся!» юркнула в тамбур. И действительно, через несколько дней сажусь в поезд на Москву и встречаю Валентину. - Ну, что? Все тогда обошлось? - спрашиваю проводницу. А она хохочет: «Написала объяснительную. Когда начальство прочитало, ради кого я состав тормознула, сразу оттаяло!» За секунду до столкновения - Рада, что все так хорошо закончилось. В серьезной аварии, в которую вы недавно попали, тоже обошлось? - Не в такую уж и серьезную. Журналисты преувеличили. Столкнулись и разъехались. Я сразу на работу поспешил. Хотя… Тот человек, который в нас врезался, оказался, слава богу, опытным водителем. Бесконечно ему благодарен за то, что он за какую-то долю секунды до столкновения сумел вывернуть свой автомобиль. Если бы не это, удар пришелся бы точнехонько в то место машины, где я сидел. Готов за него молиться. - Нет ничего дороже свободы! - изрёк АВЕРИН, примерив кандалы, в которых заключённых гнали по этапу в Сибирь - Сейчас по телевидению идет многосерийный фильм «Человек-приманка» с вашим участием. Что можете сказать о работе в этом проекте? - Мой персонаж не похож на роли в других фильмах. Я там не милиционер, не врач, не мачо. Мой герой Гена Верещагин - законченный ботан. Работает в школе компьютерщиком и попадает в неловкие ситуации. Целиком картину я еще не видел. И не буду смотреть. Никогда не оглядываюсь назад. Пусть смотрят зрители и судят. Наверное, можно было лучше сделать. Но моя профессия зависима от режиссера, костюмера, гримера, монтажера, оператора. Я могу только доверять им. Поэтому мне неспокойно. Но зато нескучно! Во время IV Международного забайкальского фестиваля Макс побывал в Читинском музее декабристов
Локоны: Вокруг ТВ: Максим Аверин: «Мне нечего скрывать» Мы любим его в «Глухаре», уважаем за «Куприна» и завидуем его улыбке счастливого человека. Но Максиму Аверину этого мало. Мужская квартира — Скажи, ты уже переехал в новую квартиру? — Нет, еще в процессе. Это очень утомительно: пыль вытереть, перевезти с места на место кучу всякого хлама. — Хочешь сказать, что ты сам убираешься в доме? — Нет, но, кроме меня, никто не сможет разобраться с личными вещами. Необходимо перебрать, пересмотреть каждую бумажку. Я же периодически все уничтожаю. — А фотографии? — Храню. Я не завожу альбомы — все фото сложены в стопки. Я редко их пересматриваю… Тут на глаза попалась фотография со съемок клипа группы «Браво». В институте нам запрещалось сниматься в кино и рекламе, но мы очень хотели быть независимыми, поэтому подрабатывали у крутых режиссеров в массовке, в клипах популярных музыкальных групп, в рекламах батареек и шоколадок… А тут «Браво» — моя любимая группа, мое счастливое детство, мое трезвое отрочество… За съемки мне заплатили 50 долларов. — А когда все же просматриваешь старые фотографии, не появляется мысль: ой, какой я тут ужасный... — Такие фото безжалостно уничтожил — без оглядки на имя фотографа. Я и сам много фотографирую, но не отношусь к этому трепетно! Однажды мой компьютер, в которых хранились все фото, сдох. Я не расстроился — умерло и умерло. — Ты говорил, что предыдущую квартиру обставил, как в кино. Вкусы изменились? — Любое место в центре комнаты, даже номер в гостинице, должно соответствовать твоему образу жизни. Знакомая актриса убеждала меня, что трусы на люстре — хорошая цыганская примета. — А кто делал проект новой квартиры? — У меня было два варианта. Автор первого — известный архитектор. Он представила мне проект жилья, в котором я элементарно не смог бы существовать. Практически домик Барби. Вся эта позолота, вензелюшечки — не мое. Люди, приходящие ко мне, должны видеть, что это мужская квартира. Я постарался реализовать все свои представления об уюте, поскольку понимаю, что это навсегда. Не думаю, что когда-нибудь еще совершу подвиг и куплю квартиру в Москве. — Ну а что такое «мужская квартира»? — Я массу времени провожу в гостиницах, которые напрочь лишены уюта. Именно поэтому в моей квартире есть камин, кабинет, библиотека. Огонь, вода и книги — вот то, что меня определяет. — Камин электрический или на дровах? — Биокамин. Технологии достигли такого уровня, что я, несмотря на то что живу на третьем этаже, смог осуществить свою детскую мечту. — Слушай, а зачем актеру кабинет? — Кабинет — это библиотека. Здесь живут мои самые близкие друзья, мое культурное наследие. Книг у меня очень много. Есть редкие издания Гоголя, Шекспира, даже первое издание Маяковского, огромное количество художественных альбомов. — Так ты библиофил! Ходишь по букинистическим лавкам? — Нет, все это подарки. Среди них книги, которые собирал еще мой папа. Все они живут в пятиметровом стеллаже. Кстати, немаловажное значение для меня имеет кухня. Я кухонный человек: люблю готовить, да и просто там посидеть. Правда, для этих целей у меня есть еще и огромная гостиная — можно балы устраивать. — Однажды ты научил меня маленькой хитрости — добавлять в борщ хрен… — Америку мы не открыли. Это все написано в книге домохозяйки 50-х годов. — Поделишься еще каким-нибудь рецептом? — Новый мой тренд — смешивать несовместимое. К примеру, нарезаешь картофель, морковь, брокколи, бросаешь в духовку. Как только это начинает поджариваться, закидываешь туда горчицу, добавляешь перчик, потом убиваешь все вареньем. Очень вкусно! Я уже два года не ем мясо, но не из сострадания к убиенным животным. Просто понял, что для меня это тяжелая пища. Правда, ем рыбу и птицу. Поздно меня воспитывать — И вообще я сильно изменился. Раньше у меня было огромное количество внутренних противоречий, всяких «но». Необходимость в общении с людьми идти на компромиссы, подстраиваться вынуждает находиться в состоянии смирения. Я учусь этому противостоять. Мне уже 40 лет — не надо меня воспитывать! Я же не пытаюсь изменить этот мир, мне приходится любить его со всеми недостатками. — Что тебя задевает? — Меня взбесил один комментарий в Facebook: «Да что этот Аверин! Он вообще умеет не улыбаться?» Сначала хотел написать: «Конечно, я умею не улыбаться. Я ведь столько драматических ролей сыграл за свою жизнь!» Потом остыл и родил хороший афоризм: «Ну не могу же я всегда быть таким грустным мудлом». Я способен на живую реакцию, но при этом не пребываю в состоянии тоски. — Вернемся к твоему переезду. Животных возьмешь с собой на новую квартиру? — А ты думаешь, я их оставлю: целую, пока-пока? К тому же у меня только кот Яшка остался. — А чихуахуа? — Отправлен к родителям. Он уже пенсионер, и все эти перелеты и гостиницы ему порядком опостылели. Яша тоже стареет, требуя все больше внимания. Ночью приходит, ложится и заводит беседу. Мой кот — такой полноправный квартирант. Он всегда в моей жизни, даже в туалете: «Мужик, потеснись, я рядом сяду». У нас два туалета: мой и кошачий. Оду котам могу петь бесконечно. Как, впрочем, и собакам. Вот птиц не очень люблю. А у мамы в квартире целый зоопарк: птички, рыбки, собаки, кошки, черепашки и… дети. — Это она тебе одежду выбирает? — Только сам. Я все делаю по пути. Еду с работы, вижу магазин — зашел, купил. Почти «пришел, увидел, победил». Долго рассматривать свое отражение в зеркале — это не про меня. Ты в одежде, а не она в тебе. Но мне всегда нравились модные вещи. Это у меня от мамы-портнихи. После показа Лады Калининой у меня остался комбез, который ношу до сих пор. Еще очень люблю фактурные вещи. Какую-нибудь тряпку могу хранить годами — обветшав со временем, она становится только колоритнее. — Мама тебе не шьет? — Мама — дамский портной. Она может только что-то подшить или ушить. — Ты попробовал себя в новой профессии — журналиста. Понравилось? — Года три назад один журнал сделал меня редактором номера. Многие думали: «Да ладно, залипуха какая-то». Но я действительно подключился к процессу, более того — втянулся. Взял интервью у Юрского, Рязанова, Пьехи, у мужа Людмилы Гурченко, теперь вот пообщался с Натальей Варлей. Кстати, сначала я воспротивился: «Ребята, мы уже все о Варлей знаем. Зачем доставать актрису вопросами о замужестве и расставании?» Как я ошибался! Наталья Владимировна — удивительный человек. Жизнь ей преподносила такие сюрпризы, но она не сломалась. Позже позвонил ей, поздравил с днем рождения. Она сказала: «Я все помню, предложение в силе». Дело в том, что я напрашивался к ней на ужин. Хотел попробовать ее пироги и… еще поговорить. — А с Леной Яковлевой не хочешь сделать интервью? — Она — моя подростковая любовь. Боже, сколько раз я пересматривал «Интердевочку» в кинотеатре, бегал в «Современник» на ее спектакли! Потом папа нас познакомил. Как сейчас помню: кафе «Бублики» на Старом Арбате, я в длинном пальто в елочку, мне лет четырнадцать. И я сам себе не по карману. От волнения начал заикаться и нести полную чушь. Актриса отнеслась ко мне снисходительно, мы даже выпили чаю. Теперь с Еленой Алексеевной мы снимаемся в одном фильме. Мой рассказ о той детской любви не произвел должного эффекта, хотя я надеялся ее рассмешить. Теперь понимаю: прошло 25 лет, и я, глупенький, практически сказал актрисе, что вырос на ее фильмах. Мне с ней никогда не бывает легко. Были моменты, когда казалось: ну все, катастрофа! Единственным связующим звеном оставался режиссер. Но при этом я ее обожаю. Яковлева — мегапрофессионал, она готова извести всех вокруг, чтобы сделать работу интересной. — В своих интервью ты задаешь неудобные вопросы? — Скорее, нет. Разве можно у Рязанова спрашивать, что он чувствовал после кончины своей второй супруги?! Я же не желтая пресса. Не Глухарем единым — А вот со мной такие ситуации происходят регулярно. Когда первый же вопрос звучит: «Вы Глухарь?», мне сразу становится неинтересно. Я ведь готов с вами беседовать, я вас уважаю. Почему же вы меня не уважаете? Я актер, который создал огромную палитру работ… Нужно элементарно готовиться! — Вспомнила Хазанова в передаче «Точь-в-точь», когда он назвал тебя Глухарем… — Думаю, я достойно ответил и закрыл эту тему. Называть вещи своими именами — это нормально. Что касается Глухаря — даже если меня знают только по этой роли, мне от этого хуже не станет. Это моя любимая роль, я жил с ней три года. И из-за этой большой любви ушел из проекта. Но актером одной роли я себя уж точно не считаю. Вот недавно вышел сериал «Куприн», который, на мой взгляд, стал событием. — Это очень достойно! — А ты знаешь, что я сам выбил себе роль? Раздается звонок: «Максим, вы, наверное, откажетесь, но мы предлагаем сняться в «Куприне». Я: «Куприн — мой любимый писатель!» Мне в ответ: «Это «Гранатовый браслет», роль…» Честно говоря, не помню, что именно мне предложили. Я сказал: «Нет. В «Гранатовом браслете» меня интересует лишь роль Желткова». «Почему бы не попробовать?» — решили на том конце провода и пригласили меня на пробы. Я обожаю пробы, потому что это возможность «помять» роль, примериться, поработать с другими актерами. Но для меня это было то еще время! На носу два спектакля — «Пигмалион» и «Отелло», две огромные роли — Генри Хиггинс и Отелло. На мой взгляд, на пробах я был даже лучше, чем в фильме. У меня было всего три съемочных дня, причем на общих планах иногда был дублер. — Экономили? — Видимо, да. Но я находился в том прекрасном состоянии, когда вокруг себя ничего не замечал. Рассказывают, что Гагарина, в момент когда он писал письмо, хотели разыграть и выстрелили. Но он даже не шелохнулся — настолько был сосредоточен. Роль Желткова очень личностная, судьбоносная… Если бы мне предлагали такие роли, я бы чаще вас удивлял. Многие зрители, благодаря этому сериалу, открыли для себя актера Аверина. «Никогда не любила этого лысого г…а. Посмотрела «Куприна» — и влюбилась», — такой вот комментарий. Или на гастролях в глубинке люди приходят посмотреть на Глухаря, а потом говорят: «В жизни вы намного лучше!» Хочется сжечь все фильмы и повеситься. — А было такое, что ты долго работал над ролью, а потом понимал, что не получилось? — Конечно, особенно в кино. Это в театре можно что-то исправить, а в кино — «получите свою бандероль с позором». Мэри Пикфорд (актриса, легенда немного кино. — Прим. ред.) сжигала фильмы со своим участием. Я бы тоже многое сжег. Один питерский режиссер уговорил меня на роль: «Ты спасешь это кино». А потом ночью я метался на кровати: «Не хочу это делать! Не хочу!» И на съемочной площадке всем говорил: «Не подходите ко мне, это моя территория» — до такой степени мне было некомфортно! Вы меня хоть в поле высадите, но я должен знать, «про что играть», должен жить этим! А не так: «Тут это скажи, тут то». — Ты можешь абстрагироваться от своей профессии и смотреть кино как зритель? — Это мечта. Недавно посмотрел «Роль». Прекрасный фильм! Немного нудноват, но работа актера гениальна. — А если уйти от авторского кино? — Мне очень нравится сериал «Кухня». — Иностранное кино ты вообще не смотришь? — Конечно, смотрю. Не так давно сходили компанией на фильм Бертолуччи «Я и ты». Многие не поняли, а мне очень понравилось. — Какую музыку ты слушаешь? — Я возвращаюсь к каким-то простым вещам. Не люблю современную музыку. И не потому что она плохая или я не понимаю этого ритма — просто не мое. Для меня важна мелодия. Хотя с годами я начал слушать Deep Purple. Невозможно пройти мимо чего-то по-настоящему талантливого. Концерт Земфиры, к примеру, навеял на меня определенные воспоминания. Или вчера, например, наткнулся на пластинку Тани Боевой. Она прекрасная джазовая певица с уникальным голосом, этакая русская негритосина. Спела Yesterday так, что Пол Маккартни ей приз отдал, но у нас неизвестна. — Как при развитых технологиях тебе удается сохранить личное пространство: ни скандалов, ни изобличительных фотографий? — Просто нет у меня секретов! И нет цели прославиться за счет скандалов. Я ничего не скрываю и не прячусь. — Ты по-прежнему женат на своей профессии? — Это единственный брак, который меня устраивает. Не факт, что через два часа я не буду думать иначе, но в данный момент — нет.
Локоны: МИР24: Максим Аверин: Я нуждаюсь в ежедневном труде ВИДЕО Артист рассказал, откуда берет столько энергии, каково сегодня играть классику и о каких творческих предложениях мечтает. Москва, 23 августа. Любимец женщин, народный полицейский России Глухарев вечно молод, азартен и переполнен энергией. Сезон в театре «Сатирикон» откроется спектаклем по Шекспиру «Укрощение», в котором Максим Аверин играет темпераментного Петруччо. Актер раскрыл телеканалу «МИР 24» рецепт вечной юности и рассказал, какого это быть Фигаро, когда сегодня ты здесь, а завтра там. Максим Аверин родился 26 ноября 1975 года в Москве. В шестилетнем возрасте дебютировал на киноэкране. Отец, работавший художником-декоратором на «Мосфильме», взял его на съемки фильма «Похождения графа Невзорова». С 9-ти лет Максим начал играть на сцене Театра миниатюр. В 1997 году окончил Высшее театральное училище имени Щукина при Государственном Академическом театре имени Вахтангова. С 1997 года Аверин - актер театра «Сатирикон». Первую серьезную роль генерала Банко актер исполнил в спектакле «Макбет» в 2002 году. Затем следуют «Ричард III», где Аверин играет сразу три роли в одном спектакле, а также «Маскарад», «Король Лир», «Смешные деньги». Всенародную известность актер получил после роли капитана Сергея Глухарева в сериале «Глухарь». - У вас очень напряженный гастрольный график, сегодня вы в Москве, а в конце месяца - гастроли на Дальнем Востоке. М.А.: Для меня сесть в самолет и в небо помчаться, чем дальше по этой необъятной стране, тем интереснее. Потому что если тебя ждут, значит, ты нужен, значит, тебя любят. Для меня отдых - это кулиса. Там остаются все невзгоды, несчастья. Мне повезло с профессией, потому что у меня есть прорыв нерва, я имею возможность выплеснуть свою колоссальную энергию, с которой мне сложно справляться в повседневной жизни. Я нуждаюсь в ежедневном труде. Меня можно как белку крутить в колесе, и я буду приносить вам электроэнергию. - Вы работаете над гениальным произведением Шекспира «Укрощение строптивой». М.А.: Это очень сложное произведение для постановки в нашем современном циничном и повидавшем виды мире. Сложно выходить и начинать: «Привет вам, Кэт, слыхал, вас так зовут». Но в этом, наверное, и есть творчество. - Чем отличается спектакль, который вы сейчас готовите в «Сатириконе», от классических постановок, от той постановки, которая у вас не сложилась год назад в Театре наций? М.А.: Не сложилось, потому что так бывает. Бывает так, что люди не совпадают, это нормально, никто за это не должен гореть в аду. Хотя мне казалось, что я совпадаю с прекрасной партнершей, и пьеса моя, и роль моя. Как у Андрея Дементьева, «Ни о чем не жалейте вдогонку…». Я ночь не посплю, а потому пойду дальше, в новый день. Что касается «Сатирикона», то там все постановки - это оды, гимны театру, священнодействуй или убирайся вон. - «Все начинается с любви» - это еще одна очень важная страница вашей творческой жизни… М.А.: Это когда тебе мира мало. Когда жадность, оттого что все мчится, бежит, летит и исчезает. Я не могу сидеть и ждать, когда мне предложат играть Гамлета, не могу, потому что, может быть, этого не произойдет. Не могу ждать, пока позвонит Никита Михалков. Не могу играть перед зеркалом, потому что это несправедливо к моей судьбе. Потому что это время может убежать. Поэтому я придумал для себя спектакль-монолог, творческий вечер, исповедь - как угодно. Там идет диалог со зрителем, я слышу звенящую тишину в зале, когда читаю Самойлова, Маяковского, Вертинского… Когда мне было пять лет, режиссер Александр Панкратов-Черный решил снять меня в своем фильме «Похождения Графа Невзорова». У меня был костюмчик-матроска. Я выбрал ботинки, которые мне жутко малы, а мне предстояли три съемочных дня. Тогда я понял, что кино – это долгий процесс. Но я уже тогда заявил, что буду артистом.
Локоны: Сайт мужского журнала GQ: Максим Аверин о театре, сериалах и профессионализме Звезда «Глухаря» и «Склифосовского»-, витальный Максим Аверин, пожалу-й, главное завоевание отечественног-о ТВ последнего времени. Максим Аверин — высокий и очень энергичный артист. В гримерке «Сатирикона», где проходит наш разговор, он занимает так же много места, как и в телеэфире. И то и другое — заслуженно. Как говорит Максим: «Я свято верил, что посвящу жизнь искусству». В 1990-е у него будет Щукинское училище и приглашение в труппу Константина Райкина. В начале нулевых — премия «Триумф» и «Магнитные бури» Абдрашитова. В конце — «Глухарь» и парный бенефис с Людмилой Гурченко «Марковна. Перезагрузка». «Можно было в «Глухаре» сниматься десять лет? Легко! НТВ плакало, когда я уходил. Спокойно обеспечил бы себя заработком и популярностью. Но что было бы со мной через десять лет? Я ушел, потому что понял, что там сделал все», — говорит актер. Теперь Аверин заставляет домохозяек с придыханием жать вторую кнопку. Там, на канале «Россия», готовится к выходу уже четвертый сезон «Склифосовского». Несмотря на бешеные трудочасы, потраченные на роли бюджетников, актер всегда готов к вызову большого кино. Но такие встречи случаются гораздо реже. «Думаете, мне часто предлагают хорошие сценарии? Недавно я встретился с Андреем Сергеевичем Смирновым, мы доозвучивали телеверсию «Жила-была одна баба». Я говорю: «Надо же, прошло два года, а я помню текст наизусть». А он мне: «Максим, прошло пять лет». Востребованность — следствие его работоспособности. «Я ежедневно действующий артист», — говорит Максим и к своей обычной нагрузке добавляет моноспектакль «Все начинается с любви», который он поставил по стихам Давида Самойлова, Бориса Пастернака, Владимира Высоцкого. «Я объездил с ним всю страну, был в Америке, Прибалтике, где уже русский язык забывают. Спектакль идет два часа без антракта. И каждый раз в зале стоит тишина неравнодушия». Равнодушие, по Аверину, — самый тяжкий грех. Следом идут невежество и непрофессионализм Равнодушие, по Аверину, — самый тяжкий грех. Следом идут невежество и непрофессионализм. С чужими грехами актер борется с тем же трудолюбием и страстью: «Упрощено все. Мне упростили мою жизнь. Я прихожу на площадку — и мне надо, чтобы все было сделано с горящим сердцем. А мне говорят: да ладно, че там! У меня на такое одна реакция: отойди, не надо — мне от тебя холодно становится. Потому что одна неправда порождает другую. А на экране все видно». Тут актер достает сигарету и со словами «что-то я разнервничался» долго ищет зажигалку. Возвращает на лицо улыбку и продолжает уже спокойнее: «Еще в чем ужас — у нас все кому не лень разбираются в политике. Когда люди начинают с трибуны кричать, хочется им сказать: вот я сыграл врача, но я же не лезу в операционную! Так и с политикой — это такая же точная наука, которой надо учиться. А если так, то не имею я права на это. Право имею обсудить ее дома с друзьями на кухне». Хотя с полит-информацией у Аверина порядок. «В последние полгода произошли два события, которые поменяли наше отношение к жизни. Нам вернули радость. Мы вдруг почувствовали себя сплоченными. Это Олимпиада и присоединение Крыма». Впрочем, за этими словами скрывается настоящий философ: «Не бывает людей хороших и плохих. Каждый сам с собой договаривается, как он сегодня будет жить: сволочью или человеком».
Локоны: амур.инфо: Максим Аверин, актёр театра и кино, телеведущий, заслуженный артист России Ведущая — Наталья Шлямова: Он один из самых увлекающихся актёров своей профессии, настолько познал своё дело, что разбирается в следствии и медицине равно хорошо. Сегодня у нас в студии актёр театра и кино, телеведущий, заслуженный артист России Максим Аверин. - Здравствуйте! - Здрасти! - Вы произвели фурор на звёздной дорожке на открытии фестиваля «Амурская осень». Большинство зрителей узнали вас по сериалу «Глухарь», который произвёл большое впечатление, но в одном из интервью вы сказали, что с ментами завязали навсегда. - Я такого не говорил, это неправда. Я с большой любовью отношусь к этому фильму. Благодаря этой роли в моей жизни случились очень многие вещи. Поэтому о любимой работе я не могу говорить плохо и уж тем более завязывать с ними навсегда. Навсегда – это слишком долго (улыбается). Это неправда. Просто я закончил там сниматься, потому что считаю, что работа была сделана от А до Я. Мне там добавить было уже нечего. - Тем не менее сейчас снимается сериал «Беглецы», о бывших бандитах, взгляд с другой стороны. - Это просто роли, вот и всё. Здесь нет никакого другого смысла. Это просто роли, которые мне интересно играть. Если мне не интересно, я этого делать не буду. Менты, врачи, космонавты – это не имеет значения. Если есть роль, если есть персонаж, которого мне интересно играть, тогда я это делать буду. Если будет роль не интересная, тогда я это делать не буду. Понимаете, если мне не интересно, я не смогу заразить публику, зрителя. Вот такой принцип. - Студия, которая была выстроена для съёмок «Склифосовского», находится на территории завода ЗИЛ. - Да. - Насколько отличается съёмочная площадка от настоящего «склифа»? - У нас не было цели сделать фильм-пособие. Наша цель – постараться приблизиться к тем условиям, в которых работают эти гениальные люди – врачи. Я вообще считаю, что это люди с уникальной судьбой, потому что в их руках божий промысел – спасать людей. Вопрос в том, что встречаются, как и в любой другой профессии, профессионалы, люди с большой буквы, для которых важна и ценна честь мундира, будь он врачом, полицейским, учителем, и есть люди, которые позорят эту профессию. - Врачебная команда приняла вас к себе? Актёров награждают какими-то ведомственными отличиями. - Ничего не давали, ничего у меня нет. В общем-то и не было такой цели. Если меня государство наградит, спасибо, я буду очень тронут. У меня нет и никто мне не подарил ни табельное оружие, ни золотой скальпель, ни назвал лучшим врачом года (смеётся). Мне важно, чтобы вечером зритель садился в удобное кресло и смотрел фильм с моим участием. Это для меня самая главная награда, а табельное оружие не надо. - Вернёмся к «Склифосовскому». Вы сказали, что это не пособие по медицинской практике. - Да. - Но, тем не менее, ваш герой, Олег Брагин, достаточно умный, разбирающийся в своей профессии человек. Что-то для жизни вы почерпнули? Умеете делать какие-то медицинские манипуляции? - Да упаси, боже. Зачем же я буду заниматься не своим делом? Я – артист. Могу воплотить персонаж на экране, в театре. В первую очередь это человек, а потом уже хирург или другой специалист. Другой вопрос, что мне очень хотелось сыграть человека, который бесконечно предан своей профессии. Вот и всё. - Сейчас снимается четвёртый сезон «Склифосовского». Можете ли вы раскрыть какую-либо сюжетную линию, намётки, рассказать об актёрах – кто появился, кто ушёл? - Нет, я вам ничего раскрывать не буду, потому что тогда будет неинтересно смотреть, но сюрпризов будет много (смеётся). - Вы-то как главный герой, естественно, остаётесь? - Это часть интриги (смеётся). - Очень плотный график работы. Правда ли, что вы вегетарианец? - Я вегетарианец не по убеждению. И потом я не такой уж и вегетарианец, потому что я ем дичь. Это я люблю. Просто не ем «тяжёлое» мясо – свинину, баранину. Здесь нет каких-то убеждений, просто я так себя чувствую. Не факт, что через два дня я захочу съесть кусок мяса. - На всё сил хватает. - Я не плачу по убитым коровкам. - О своём плотном графике, занятости, востребованности отчасти говорит ваш спектакль, который называется «Всё начинается с любви». Основная мысль спектакля – времени не хватает на очень человеческие вещи: любовь, домашний очаг и другое. - Это беда времени. Беда, с одной стороны, удивительного прогресса, когда мы не ждём радости скупые телеграммы, не отправляем конверт с письмом, не кладём его в ящик и ждём, когда оно достигнет своего адресата. С одной стороны, прогресс удивителен, потому что он упрощает нашу жизнь, обогащает возможности человека. Но уходит самое главное – уходит человек. Его основное предназначение – жить и любить. Жить. Но только это большие крупные буквы – ЖИТЬ. Это исчезает, потому что мы всё время откладываем на завтра. Должны успеть сделать сегодня: посмотреть в глаза детям, позвонить маме или же просто сказать какие-то главные, важные слова самым необходимым людям. Мы всё время живём в кредит и в долг. Висят везде стенды с обещающими благами кредиты. Вот так и наша жизнь. Мы всё стали планировать, забывая о том, что Господь Бог всеми нами управляет. - Какие-то семейные праздники не пропускаете? Какой для вас самый главный? - Любимый праздник – Новый год. - Что дарите своим близким? - Каждый раз по-разному (смеётся). Самый лучший подарок – это книга (смеётся). Нет. Каждый раз по-разному, в зависимости от того, что моим близким людям нужно. - У вас очень открытая позиция к зрителям, публике, что показали вы и на звёздной дорожке. - Подождите, а как по-другому надо? Я просто не понимаю. Я просто не понимаю, как можно выходить на сцену, если ты не открыт? Сцена – как рентген – там видно, кто с чем пришёл. Это всегда видно. Поэтому я не понимаю позиции, как можно что-то там иметь в виду и выходить на публику с фигой в кармане. Это моя возможность высказываться и даже исповедоваться. Вот что такое для меня моя профессия. Как же можно быть не открытым? - Насколько велика любовь поклонников? Может быть, были какие-то необычные подарки или знаки внимания? - Мне важно внимание публики, когда люди приходят на спектакль или смотрят мои фильмы. Для меня вот это ценно, самый главный подарок. Мне было бы намного не интереснее и скучнее, если бы мне говорили: «Мы вас где-то видели». Вот это я не люблю. Когда мне говорят спасибо за роль, пишут письма подростки, говоря, что определились с выбором профессии благодаря вам, пишут матери, потерявшие своих детей, говоря, что во мне нашли какую-то отдушину, и я им напоминаю их детей – вот это для меня самое ценное, самые важные подарки, которые мне дают эти люди. Насколько я могу быть для них полезным, а я считаю, что моя цель и миссия, как бы пафосно это не звучало, – дарить людям радость. Поэтому насколько меня хватит, насколько буду чувствовать, что я не закончился, я буду это делать. - Спасибо большое. У нас в студии был Максим Аверин. Желаю вам творчества, большого полёта, как вы сами хотите. - Спасибо. Я вам тоже желаю, чтобы у вас всё было хорошо, чтобы вы побольше улыбались, радовались, потому что каждый день мы разбиваемся о действительность, об её острые углы. Дай бог, чтобы в каждом доме царили добро и радость. Будьте счастливы! - Спасибо. - Спасибо вам. ВИДЕО
Administrator: ИНТЕРВЬЮ Юрий Бутусов: "Просто дежавю какое-то…" Читать по ссылке
Lyra: "Петербургский театральный журнал", 2014, № 3 (77). Ксения Ярош. "Тело Бутусова". Отсюда
Administrator: Отсюда "Зелёная столица". Юрий Бутусов и его мечта о театре-доме Юрий Бутусов - Человек достоин жалости! – сказал Юрий Бутусов, когда мы говорили о его спектакле по «Доброму человеку из Сезуана». Об этом он и поставил пьесу Брехта. Борис Тух - Борис, - представляюсь я. - Юра, - представляется Бутусов. 53-летний режиссер, один из самых ярких в России, сухощав и жилист; больше похож на интеллигентного мастерового, каковым по первой профессии и является. Окончил судостроительный институт, несколько лет проработал по специальности, на 30-м году жизни поступил в СПГАТИ, в 35 закончил. Первым его театром был Театр им. Ленсовета, где Бутусов поставил несколько ставших знаменитыми спектаклей с великолепной тройкой: Константином Хабенским, Михаилом Пореченковым и Михаилом Трухиным; последний раз работал со всеми тремя 9 лет назад в МХАТе. В «Гамлете» принца играл Трухин, короля - Хабенский, Полония - Пореченков. Это один из моих любимых спектаклей, я время от времени просматриваю диск с его записью и наслаждаюсь режиссерской выдумкой и актерским драйвом в постановке, где бесшабашная ирония неразрывно слита с трагизмом. А на «Золотой Маске» шел его «Добрый человек из Сезуана». Бутусов и актеры Театра им.Пушкина, с которыми он ставил Брехта, пустили кровь этой рациональной и прямолинейно нравоучительной пьесе; тема «богатые и бедные», разумеется, сохранилась, но вышла на другой, тотальный, уровень – в спектакле звучали ужас и неприятие жестокого мира, в котором добро бессильно, а любовь обманута... Мне нужен был крик, обращенный к людям - Знаете, Юра, - говорю я, - весь ваш спектакль – класс, но особенно меня восхитила финальная сцена, когда Шен Те с криком «Помогите!» уходит в темноту – и всё! Нужно, наверное, какое-то особое чувство тех множественных эмоциональных потоков, которые там есть, чтобы там – как бы неэффектно – оборвать спектакль. - Ну, я бы сказал, что такой финал достаточно эффектен, - говорит режиссер. – У Брехта там написано много, целая сцена, знаменитый зонг в финале: «Плохой конец заранее отброшен – он должен, должен, должен быть хорошим!». Но мне показалось, что мне была нужна именно эта точка. С этим криком, обращенным к людям. - У вас потрясающая актриса в роли доброй Шен Те и ее жестокого «двоюродного брата» Шуи Та. - Александра Урсуляк. Да, она прекрасна. - И Водонос замечательный. - Александр Матросов. Они как бы являются носителями всего, что я хотел вложить в спектакль. И девочка, которая является богом, Анастасия Лебедева . (У Брехта – трое богов, здесь одна молчащая тоненькая девушка, ей на земле невыносимо тяжко, ноги стерты в кровь. – Б.Т.). - Это второй ваш спектакль по Брехту? - Второй. Первый был «Человек = человек» в Александринке. Сейчас я поставил третий: «Кабаре Брехт», в сентябре в Ленсовете была премьера. Такой спектакль по зонгам на музыку Вайля, рассказ о Брехте как о художнике и о человеке. Я ощущаю Брехта как человека до конца жизни сохранившего человеческую ярость и творческую потенцию. - С Брехтом сложно. Если ставить его так, как он требовал в своих теоретических статьях, получается довольно скучно. А если отойти от его эстетики – время от времени удаются совершенно блестящие работы – вот как у нас в Линнатеатре Адольф Шапиро поставил «Трехгрошовую оперу». И у вас «Добрый человек...» - вроде бы вразрез с брехтовским стилем, но каждая его мысль усиливается, становится объемной... - Драматурги пишут пьесы. А ставить их должны режиссеры. И даже если драматург – сам по профессии режиссер, ставя его, ты должен придумывать свое решение. Такой он непоседа - Я видел многие ваши питерские спектакли 90-х годов. «Клопа» - меня пригласил на него тогдашний худрук Ленсовета, ныне покойный Владислав Пази, чудесный человек, без всякой режиссерской ревности. Помню, он сказал: «На «Клопа» весь Питер ломится» - и чувствовалось, как он рад, что в его театре работает такой успешный молодой режиссер... - На «Клопа», я думаю, ломились оттого, что Пореченков тогда уже был знаменит. А вообще с этим спектаклем у меня сложные отношения. Из питерских постановок для меня, думаю, самым важным был «В ожидании Годо»; это были четыре года такой насыщенной жизни – спектакли у меня не разваливаются на отдельные куски. «Годо» был для меня очень важным потому, что был первым, смыслообразующим. А в принципе и «Сторож», и «Войцек», и «Калигула» - все они принципиальные вещи. - Что побудило вас уйти из театра им.Ленсовета, где у вас все так хорошо складывалось? - Охота к перемене мест, сказал бы Евгений Онегин. Желание существовать в широком мире. Я вообще люблю путешествовать, люблю появляться в новых местах. Менять ситуацию. Ставить себя в сложные обстоятельства. Такой я, видимо, непоседа. - В последние годы вы ставили в «Сатириконе» у Константина Райкина, в Театре Вахнагова, в Театре Пушкина, во МХАТе. Вам приходилось как-то корректировать свои взгляды на режиссуру, на работу с актерами, адаптироваться к традициям разных театров? Или нет? - Я думаю, что с актерами я работаю везде одинаково – что со взрослыми людьми, что со студентами. Но безусловно – то пространство, в котором я нахожусь. Все-таки я думаю, что спектакль рождается в процессе – и это как бы сумма обстоятельств, которые тебя окружают. И театр, и люди, и все, что с тобой происходит. Это кусок жизни, который таким или иным способом приходит к финишу. Каждый раз ты создаешь новую ситуацию. Или она сама создается каким-либо образом. - Актер для вас соавтор или инструмент в руках мастера? - Я думаю, что артист должен быть соавтором режиссера и автором своей роли и брать на себя ответственность за то, что он делает на сцене. И тогда может возникнуть событие театра. Если он только исполнитель – это только вчерашний день. - С вами не бывает такого, когда, придя на первую репетицию, вы уже во всех подробностях знаете, каким будет спектакль? - Есть какое-то предощущение, наверно. Есть работа с пространством. Есть какие-то вещи чувственного характера. Эмоционального. Артист может предложить все, что угодно, но если это не совпадает с моим пониманием, то этого в спектакле не будет. Только я не стану делать это грубо. Океан по имени Шекспир - Когда я первый раз смотрел вашего «Гамлета» во МХАТе, мне казалось, что пролог, в котором трое ваших актеров выходят в тулупах, на фоне колючей проволоки, к которой привешены пустые консервные банки – такая вот вариация на тему «Дания-тюрьма», вернее, «Дания – ГУЛАГ», что этот образ холодного пространства, в котором теряются люди, дань уважения «Гамлету» Някрошюса. Там ведь тоже – ледяная вселенная, но у вас по-другому. Ироничнее, легче. Как будто вы говорите: «Я очень уважаю Някрошюса, но ставлю по-своему». - Я действительно уважаю его. (Улыбается.) Не могу прокомментировать. Там такая история с моим ощущением той Дании, которая у Шекспира. Может быть, эта Дания - немножко Колыма. - В сцене дуэли Гамлета и Лаэрта актеры не фехтуют, а выбрасывают на стол что-то вроде вилок. - Это и есть вилки. - Дуэли в постановках Шекспира чаще всего решаются условно. Это оттого, что актеры через десять лет после института уже разучились фехтовать? - Во-первых, я думаю, что и в институтах уже мало кто помнит, что такое настоящее сценическое фехтование. А во-вторых, театральный язык меняется. Очень трудно историческим фехтованием передать какую-то правду. Оттого и ищут иные решения. - Что значит для вас Шекспир? Вы поставили «Гамлета», «Ричарда III«Короля Лира», «Отелло», «Макбета»... - И «Ромео и Джульетту» в Норвегии... - В вашем «Ричарде III» в «Сатириконе», где в финале Ричарда – Константина Райкина совершенно по-детсадовски забивают подушками, возникает ощущение, что Ричард – просто несчастный нелюбимый ребенок, которому дали власть - и тут уж он сумел оттянуться в полный рост. - Не дали. Он сам взял. Но вы правы – тут обнажились все его детские комплексы. - Плохой мальчик, который в детском саду всех поставил на уши? - Ну отчего же плохой? Хороший. Только обиженный судьбой. Сейчас, кстати говоря, нашли останки – и убедились, что горбатым уродом он не был. А Шекспир... Это океан. Погружаешься туда – и вылезти невозможно. Для меня это высшая точка в театре. Шекспир. И Чехов. - Шекспира и Чехова можно ставить часто? Одному режиссеру, хочу сказать. - Можно. Даже нужно. - Последней вашей шекспировской премьерой был «Макбет.Кино» в Театре им.Ленсовета? - Нет. «Отелло» в «Сатириконе». А самой последней премьерой вообще – «Три сестры» в Ленсовете. Видите: Шекспир и Чехов! - Пушкин сказал: «Отелло не ревнив, он доверчив». Вы согласны? - Отелло для меня – такое тонкое, чувственное существо. Влюбленное в себя немножко больше, чем нужно. Его амбиции затронуты. Унижено самолюбие. Он поражен в самую болевую точку – во всяком случае, я так вижу эту историю.- Петербург – суровый город - Вы ведь коренной питерец? Питер для вас другой город – скажем, по отношению к Москве? - Другой. Питер очень сложный, непростой. Не жалеющий человека. Он суров к тем людям, которые там живут. Но в этом есть свое достоинство.Какой-то смысл. - Вы вернулись в Питер художественным руководителем Театра им.Ленсовета, но продолжаете ставить в других театрах. Актеру не ропщут? - Ропщут. Но я стараюсь работать с ними как можно больше. - Когда-то в Питере безусловным лидером и театральным авторитетом был Георгий Александрович Товстоногов. Сейчас такого нет? - Нет. Но...Есть Лев Абрамович Додин – если говорить о художественном и человеческом авторитете. Он в замечательной форме, работает прекрасно. Фундамент такой питерский. Очень хороший человек. Мягкий. - Мягкий? - Мы говорим о нем как о человеке. А режиссер в работе не бывает мягким. Это профессиональный инструментарий. Нельзя это связывать с сутью человека. Когда режиссер руководит огромным коллективом, нужно время от времени демонстрировать твердость руки. - Было время, когда он во время выпуска спектакля превращал театр в фаланстер, актеры буквально дневали и ночевали там. - Это необходимо. У меня то же самое. Когда мы работаем, мы должны быть вместе в течение 8, 10, да и 12 часов. А когда выпускной период и по 20 часов случалось проводить в театре.. Забежишь домой на пароу часов, выспишься – и бежишь обратно, работать. - Вы как-то говорили, что вас привлекает театр-дом. - Я считаю, что это фантастическая идея. Очень точная, очень правильная. Очень сложно осуществимая. К сожалению. Но это создает единое духовное поле, есть учитель, человек, который занимается развитием каждого члена семьи, заботится о нем, думает о нем. Как каждая семья уникальна, так и театр становится уникальным. Поэтому эта идея кажется мне гениальной. - Но ведь это горизонт, к которому можно идти, но прийти невозможно? - Увы, это так. - Работая не в своем театре, вы можете на какой-то момент создать дом? - На территории одного спектакля – да. Когда я ставил «Доброго человека» нам было друг с другом хорошо. Интересно. - Увас есть...не хочу сказать «кумир», но режиссер, чьи работы вам особенно нравятся? - Я с уважением отношусь к коллегам. Мне многие нравятся. И живущие, и не живущие. И Туминас, и Някрошюс, и ушедший недавно Фоменко, и Женовач. Немецкие режиссеры: Остермайер, Персеваль.. Грузин Роберт Стуруа – человек, который повлиял на мое формирование человеческое и режиссерское. Мы с ним пару раз пересеклись, когда я ставил в «Сатириконе», но повлиял он на меня не нашими встречами. Я не считаю, что личное общение необходимо. Я вхожу в контакт с его спектаклями – и мне этого достаточно. - Вы ставите только хорошую драматургию. - А зачем ставить плохую? - Ставят же. Я про т.н. «новую драматургию». - Сейчас почему-то все думают, что они драматурги. Но ведь есть среди молодых замечательные. Есть Сигарев, есть Вырыпаев. Была прекрасная Аня Яблонская, трагически погибшая при теракте в аэропорту. Есть Пулинович Ярослава. Но заметьте: они все владеют композицией по классическим образцам. - Сейчас в новой Александринке исключительно новой драматургией и занимаются... Экспериментируют... Вам это близко? - Мне и это интересно. Мне в театре интересно все. Но делаю я то, что мне нравится. И ставлю ту драматургию, с которой мне хочется работать.
Administrator: Отсюда Григорий Сиятвинда В «Сатириконе» премьера: Константин Райкин поставил пьесу Мартина МакДонаха «Однорукий из Спокана». «Behanding in Spokane» уже давно идёт на Бродвее, за роль Кармайкла Кристофер Уокен получил театральный Оскар «Тони». Версия Константина Райкина проходит на новой сцене учебного театра «Высшей школы сценических искусств» — современное здание неподалёку от «Сатирикона» — с залом на 130 мест. У МакДонаха в пьесе много курят и матерятся, с нашими законами этого делать нельзя, поэтому актёры играют в высшей степени надрывно, орут и плачут, но как бы то ни было, цель спектакля достигнута — в финале искушённый зритель гарантированно поймает катарсис. Oppeople встретились с Григорием Сиятвиндой и узнали, почему актёры так громко кричат. А вам нравится МакДонах, близок он вам? МакДонах, конечно, очень интересный человек с интересной подачей мира. Мне нравится эта «криминальная» среда и то, что именно в ней он находит человеческие тонкие понятные ощущения, какую-то обнажённость. Ведь в самых экстремальных ситуациях из человека вдруг (в хорошем смысле) «выдавливаются» на поверхность живые вещи. Сначала я прочитала пьесу «Однорукий из Спокана», потом посмотрела ваш спектакль. Знаете, я всё не так себе представляла, а более монотонно что ли, и не так «громко». Я тоже, когда пьесу читал, не так всё себе представлял — это закономерность такая. Когда мне дают пьесу, над которой мы будем работать, я ещё не знаю, как именно мы будем работать. Впечатления от прочтения всегда отличаются от того, что потом мне рассказывает режиссёр. Я уже к этому привык. Как вы репетируете с Константином Аркадьевичем Райкиным, вы позволяете себе вступать с ним в спор? Вообще, как нужно выстраивать общение с режиссёром? Я считаю, что главное (и это касается не только диалогов с режиссёром, а вообще диалогов между людьми) — успевать слушать, потому что чаще всего мы спорим с «заложенными ушами». Поток собственных эмоций и желание донести их до собеседника закладывают слух. Часто собеседники говорят одновременно, а при двух параллельных словесных потоках очень трудно договориться. Если сохранять «открытые уши», есть шанс до чего-то докопаться, в том числе и с режиссёром. На репетициях было дело — спорили, но я уже научился в какой-то степени «открывать уши», так как Константина Аркадьевича знаю давно. В его встречных речах я нахожу коды для понимания того, что он на самом деле хочет сказать. Если бы я понимал, что он меня не слышит… но он слышит и обдумывает. Мне показалось, что все переигрывали. Это сознательная экспрессия? Ха, интересно. Вот это один из вопросов, над которым мы спорили. Очевидно, что спектакль «Доходное место» Островского, где люди не прикованы к батарее наручниками, отличается по градусу от МакДонаха, у которого люди жизнь себе спасают. Когда тебе пистолет приставляют к голове, любое поведение будет оправдано. В МакДонахе, на мой взгляд, удачно сошлась манера подачи режиссёром Константином Райкиным материала с обстоятельствами и градусом существования персонажей. Во время спектакля Константин Аркадьевич сидел позади меня, иногда он хрюкал. Я сначала подумала: кто-то уснул и храпит. Когда он хрюкает, это означает максимальную стадию бодрствования. Значит, ему ещё было мало… А, да? Я слышала после спектакля его крики, похоже, он вам устроил выволочку. По десятибалльной системе наших выволочек это была троечка. Жалкая! Цель любого спектакля — затащить зрителя в предлагаемые обстоятельства, для этого нужно, чтобы мы существовали остро. Вот это «остро» — его любимое слово. «Острее!» — он нам всё время кричит. Хрюканье в переводе с его языка на наш означало «острее, острее надо». Обстоятельства ты должен ощущать прям вот кожей, должен реагировать очень быстро, и некоторые зрители за нами не успевают, бывает и такое. До премьеры у нас были прогоны, и вот когда пришли студенты, то это был самый мощный спектакль — молодежь гораздо легче этот язык понимает. Может быть, зрителю сложно ещё и потому, что зал маленький? У меня некоторые друзья приходили на большую сцену — там когда-то был спектакль «Кьоджинские перепалки» по Гольдони. Вся пьеса состоит в том, что две рыбацкие семьи всё время ругаются между собой. Это Райкин ставил. Вы представляете, как мы ругались два с половиной часа? Потом, когда я встречал некоторых друзей, они были как после тира: — А? Что? Что вы так кричите? — Нас бьют и заставляют (смеётся). Константина Аркадьевича у самого манера игры такая, от вас он, наверное, подобного хочет. Я очень внимательно за ним наблюдал, сам он умеет этого избегать. Когда мы репетируем, он говорит «Я не имею ввиду, что надо кричать». Но пока ты не закричишь, он не скажет: «Ну вот, я же говорил, так и надо!» В общем, у нас свои сложности и нюансы. Очень забавные. Как играть опасность? Надо самому в эту опасность поверить, и как только ты в неё поверишь, сыграешь. Мне кажется, я верю… Как сыграть опасность? Чёрт её знает! У вас были экстремальные ситуации такие в жизни? Конечно! Да-да. И это тоже один из предметов спора. Я однажды Константину Аркадьевичу в запале нашего спора сказал: «Ну, Константин Аркадиевич, я был в такой ситуации с пистолетами и со всеми этими делами, не ведут себя так люди». Он прям запнулся. Прям пауза была. И мы немножко поменяли там одно место. Потом я долго себе пытался дать отчёт, почему я так сказал — я не был в ситуации, где на меня пистолет направляют — видимо, это был аргумент, которым можно было режиссёру в данный момент открыть уши. Потому что он был очень убеждён в том, что говорит. На какое-то время это удалось, но в результате всё вернулось туда же. Есть бесконечное количество вариантов, и как правильно — нет ответа. По гамбургскому счёту правил не существует. Главное — количество людей, в которых это попадёт. Их должно быть как можно больше. Константин Аркадьевич считает, что если это делать на надрыве, то в большее количество людей попадёшь? Ну вот частенько через надрыв он это делает. А вот, когда вы говорили ему, что на вас был направлен пистолет, вы хотели понизить градус? Опасность иногда сковывает. Не понизить, а немножко загнать вглубь. Опасность сковывает, а иногда наоборот, она вдруг даёт свободу, и ты начинаешь говорить такие тексты, которые тебе надо год сидеть и писать, так гладко. Всё происходит от того, что организм в другом режиме существует. Что такое, по-вашему, современное актёрское существование, современный способ существования актёра на сцене? В целом, оно не меняется особо. Единственный нюанс — теряется четвёртая стена. Раньше четвёртая стена была гораздо плотнее, сначала она была вообще непроницаемая: люди играли, погружаясь в себя, а зрительный зал как бы со стороны, через стекло пуленепробиваемое за этим наблюдал. Потом постепенно режиссёры стали использовать подключение зала. Сейчас во многих спектаклях есть моменты, когда включается свет, актёры выходят в зал и начинают разговаривать со зрителем, задавать вопросы, игры проводить, викторины, бог знает что. Это всё, как мне кажется, и отличает современное существование на сцене от классического. Мне ближе классическое. Я не люблю большое количество незнакомых людей, как это не покажется странным. В Щукинском училище делали спектакль по Пиранделло «Сегодня мы импровизируем», мы с моим однокурсником играли двух ведущих. Мы как раз работали в таком онлайн режиме с залом, всё время с ним (с залом) перехихикивались, задавали вопросы по поводу сюжета, и вот тогда я почувствовал, что это я люблю меньше, потому что я достаточно закрытый человек, а эти все выходы изначально подразумевают экстравертность, открытость. А вот интересно, почему многие актёры, журналисты, на самом деле закрытые люди и не сильно любят толпу? Нужна компенсация. Профессия располагает к тому, что ты всё равно обязан общаться и ты должен. Пришла тысяча человек незнакомых людей, даже если ты с четвёртой стеной, ты перед ними обнажаешься, как бы это ни звучало романтично. Поэтому когда ты не на сцене, а где-то в компании или дома, ты очень ограничиваешь себе круг близких людей и с большим трудом продолжаешь углублять новые знакомства. Ну, познакомился с человеком и долго держишь его на расстоянии, пока не узнаешь что-то положительное про него для себя. Если вернуться в прошлое, во времена учебы в Щукинском училище, вы что-то поняли там о профессии, вынесли что-то? У меня тогда совсем другим голова была занята: я настолько обалдел в принципе от того, что я — мальчик из Тюмени без связей, без родственников в Москве — приехал и с первого раза поступил в Щукинское училище, думал, меня просто как-то проглядели и пропустили. И дальше всё моё время, и старание, и умение, и силы были посвящены тому, чтобы меня не отчислили. Но вынес я только одно — в нашей профессии нет другого способа обучения, как у врачей, кроме практики. Как вам было поначалу в театре? Столько на тебя сразу наваливается пахоты, и ты ощущаешь себя всё время под колпаком, потому что художественный руководитель очень внимательно смотрит на тех, кого он только что взял, приглядывается — не выгнать ли сразу, поэтому ты под этим колпаком долго очень существуешь, пашешь и ни о чём не думаешь. У Василия Гроссмана есть роман «Жизнь и судьба». Там профессор Штурм встаёт перед выбором — подписать бумагу, поправ свои принципы, и жить комфортно или остаться верным себе и многое потерять. Что бы вы сделали в такой ситуации? Нет правил, даже в этом нет правил. На эту же тему про тридцатые годы я недавно читал роман «Побеждённые», написала его некая Римская-Корсакова, которая всё это прошла. История о том, как дочищали сохранившихся дворян. Там была подобная сцена с князем Дашковым. Огромное количество людей в этой ситуации без воспитания, внутренней культуры содержания самого себя, конечно, поступили бы, как удобно, а сами — фигу в кармане, чтобы с собой договориться. Я, скорее, с фигой в кармане, потому что я по другому этот мир принимаю. Я такой. Я не князь Дашков, время другое сейчас. Сейчас понятия о порядочности стали более гибкими. У князя Дашкова, даже если у него голодные дети дома, в голове принципы, а у меня — дети. Здесь вопрос не в том, чтобы договориться с собой, тут надо со вселенной договориться, чуть шире договор осуществить. Есть ли материал, который вы бы хотели сыграть? Много такого материала. Иногда вдруг приходит шальная мысль, а не написать ли что-нибудь самому. Правда, хочется написать самому? И руки тянутся к перу, перо — к бумаге? Конечно, хочется, ну да! Я боюсь, что у меня руки тянутся к перу просто от того, что я люблю пером писать. У меня бессчётное количество перьевых ручек, которые заполняются чернилами, я даже в школе писал ими. Меня сам процесс завораживает, поэтому, боюсь, мне легче что-то переписывать. Это как медитация своеобразная. Интервью: Светлана Репина Фотограф Таша Беляева
Lyra: Новые Известия «Петербург накладывает большой отпечаток на способ мышления» Один из самых востребованных российских режиссеров в этом сезоне выпустил в Театре Ленсовета премьеру – «Кабаре Брехт». В интервью «НИ» Юрий БУТУСОВ рассказал о том, как повлияла на него неформальная питерская культура, что для него самое главное в работе с артистами и о том, как удается совмещать работу во вверенном ему театре с постановками на других площадках. – У вас большой преподавательский опыт. На ваш взгляд, можно ли овладеть профессией в двадцатилетнем возрасте или все-таки она требует жизненного багажа? С какими основными проблемами сталкивается молодой режиссер, приходя в репертуарный театр? – Ну, во-первых, сейчас очень много прекрасных, талантливых ребят. Нужно уметь и хотеть вырастить в них что-то новое. Это требует больших нервов. Актеры и режиссеры учатся вместе, они видят сильные и слабые стороны друг друга. И молодому режиссеру стать лидером среди сверстников – невероятно трудно. Не всегда это удается на школьной скамье. Важнее всего научиться не бояться. Во-вторых, молодой человек, пришедший в профессиональный театр и работающий с труппой, – это почти смертельный трюк. Наша театральная система ужасающая, она убийственна для молодого режиссера. Эта постродовая травма впоследствии преследует человека всю жизнь. Огромное количество талантливых людей просто не реализуются. Ведь мы должны понимать, что режиссер, приходящий в театр, не должен обслуживать и ублажать труппу. Режиссер создает собственный мир, свою компанию. В этом заключается смысл творчества, дающий толчок и силу. Я поступил на режиссерский факультет очень поздно. В двадцать девять лет. Для меня это гигантская цифра, большой отрезок прожитой жизни. Поступление стало переломным моментом. И мое решение было совершенно осознанным. Именно в тот момент я понял, что меня как будто бы начали с бешеной скоростью собирать по частям. Тот, кто поступает на режиссуру сейчас, должен иметь право на второе высшее бесплатное образование. Режиссеры – это штучный товар, и для них необходимо сделать исключение, потому что им нужно обладать жизненным опытом и знаниями. Это серьезнейший вопрос, и его срочно надо решать, потому что мы теряем нашу режиссерскую школу. – Существует привычка сравнивать нынешнее поколение актеров с великими предшественниками. Анатолий Эфрос говорил, что такие сравнения не правомерны, потому что меняются задачи, меняется вместе с ними и облик театра, актера. Согласны ли вы с этим? – Да, абсолютно. Меняются задачи, воздух вокруг. Ведь работать так, как некоторые сегодняшние артисты, те великие бы сейчас тоже не смогли. Но что для нас является критерием, когда мы оцениваем, великий перед нами актер или нет? Постижение характера? Если так, то, наверное, крупных мастеров сейчас мало или нет вообще. Но, быть может, этого и не нужно? Актер никогда не должен врать на сцене. Но что такое чувство правды в театре сейчас или, скажем, 30 лет назад? Спектакль «Три сестры» Эфроса, который перевернул сознание многих зрителей, сегодня выглядел бы архаичным. Для нынешнего актера характерна иная природа чувствований. Мы вступаем в новые отношения с текстом. Понятно, что есть великий Островский. Но Островским сегодня невозможно заниматься, если не менять его лексику. Мы «шкурно» связаны с тем, что и как мы говорим. Не замечать этого – глупо. – Актер в ваших последних спектаклях создает образ человека, раздираемого противоречиями. Именно таким вам видится наш современник? – Да. Внутри меня нет этой целостности. И я не вижу ее в окружающем мире. Никогда не встречал целостных людей. Человек хочет жить, но в то же время он маниакально стремится к самоуничтожению. В этом состоит главный парадокс. Большинство наших актеров учились в советское время. А советская школа пыталась воспитать целостное сознание. Например, если у человека есть цель, то он никогда с нее не свернет. Но когда школа столкнулась с реальностью, то оказалось, что она в корне отрицает то, о чем мы хотим говорить, о чем я хочу говорить с артистами. Каждый раз, начиная новую работу, мне приходится переделывать актеров «под себя». Но проходит время, мы вновь встречаемся, и я вижу, что они вернулись к прежней школе. И я в очередной раз вынужден доказывать, что я не верблюд. Важно, чтобы актер впустил в себя эту раздвоенность, разорванность. Тогда возникает совершенно иное актерское существование, и со зрителем актер начинает говорить на другом языке: не на уровне объяснений, кто хороший и кто не прав, а прямого общения и диалога. – В ваших спектаклях единственные антагонисты этому вывихнутому веку – люди не от мира сего, сумасшедшие, так? – Они не сумасшедшие. Они нормальные, просто погружены в себя, в собственный мир. Он и оберегает их. Как только человек соприкасается с окружающим миром – он разрушается. Поэтому существуют инстанции, подобные церкви или театру, где можно попытаться создать видимость целостности. Но ровно в тот момент, когда человек выходит за дверь, он вновь разваливается. – Ваш постоянный соавтор Александр Шишкин рассказывал мне, что его творчество одновременно формировали академическая школа и неформальная культура Ленинграда 1990-х годов. А как происходило у вас? – Да наверное, так же. Развитие происходило на стыке академизма и маргинальной культуры. Я был дворовым парнем при рок-клубе на Рубинштейна. Атмосфера сопротивления и протеста, характерная для этой среды, заражала меня. Вообще Петербург накладывает большой отпечаток на способ мышления. С одной стороны, ты мыслишь очень структурированно, с другой – отчаянно с этой структурированностью борешься. Когда я уже учился в театральной академии, то мне показалось любопытным соединить уличное, шутовское начало, такую дворовую клоунаду с классической пьесой, например с пьесой Беккета. Именно на этом пересечении мне и хотелось делать что-то новое: рассматривать пьесу не как бытовую историю, а как часть мироздания. Мы начинали вместе с Сашей. И нас обоих привлекала и привлекает какая-то непонятная мусорная стилистика. Хотя на самом деле это никакой не мусор, это естественная среда, в которой мы все живем... Я очень люблю бедный театр. По моему мнению, театр прежде всего работает с воображением. А воображение рождается от минимума. Поэтому бедный театр для меня связан не с понятием «уличности», а с минимализмом. Воспитывался же я на спектаклях Товстоногова, Додина и Владимирова. Но не того Владимирова, которого причисляют к бульварному театру, а того – настоящего – Владимирова, который поставил спектакли «Люди и страсти», «Игроки», «Человек, животное, добродетель», «Преступление и наказание». Эти постановки были совсем не простые и в то же время демократичные, пронизанные игровой стихией и необычайно высоким театральным вкусом. – Вы ставите Шекспира, Брехта, Чехова. В ваших последних спектаклях они становятся во многом похожими друг на друга. И, кажется, что кто-то из них отчаянно сопротивляется... – Не знаю, мне никто из них не звонил. Автор на самом деле сопротивляется всегда. Преодоление сопротивления и есть работа режиссера. Когда он говорит, что выражает автора, то это звучит несколько самонадеянно, мне кажется. Я могу выразить только себя посредством автора, вести с ним собственный диалог, пытаться открыть какую-то новую грань его творчества. Пьеса Брехта «Добрый человек из Сезуана», например, казалась мне настолько сложной и запутанной, что захотелось сделать ее, наоборот, абсолютно чистой и понятной. А пьеса Чехова «Три сестры» настолько стройна, что захотелось некоторые смыслы, которые за этой стройностью уже не чувствуются, усилить и укрупнить. Для меня, например, «Три сестры» – это молебен, крик души женской и человеческой. Когда мы работали над пьесой, то почему-то много говорили о Маяковском. И буквально каждая сцена прошита поэмой «Люблю». – В последнее время вы используете в своих спектаклях много музыки... – Это плохо? – Нет, это не плохо. Но ощущается некоторая чрезмерность. – Я люблю музыку. В процессе репетиций она постепенно накапливается. Та или иная композиция где-то подходит, где-то – нет. Но я почему-то ее не выбрасываю. И она остается в плеере. Я не ставлю себе цель на кого-то этой музыкой воздействовать. Она связана только со мной. Без нее мне скучно. Я делаю как умею и как хочу. Если мне не удастся создать интересную репетиционную зону, значит, не будет ничего. – Несколько лет назад вы стали художественным руководителем Театра Ленсовета. Как складываются ваши отношения с труппой? – Непросто. Такое понятие, как театр-дом, важное для старшего поколения, давно не работает. Это советское изобретение. Советский Союз распался, а его следы по-прежнему видны повсюду. Представьте, папы нет, остались дети. Кто заменит папу? Никто! Придешь на его место – тебя будут рвать на части. Хотя я убежден, что театр должен представлять единое художественное поле. Я стараюсь постепенно, без резких движений перестраивать репертуарную политику театра, обновлять труппу. Ищу молодых режиссеров, организую три-четыре премьеры в год, ставлю сам. У нас есть театральная студия, в ней я помогаю воспитывать молодых актеров. Это круг моих задач, и я их выполняю. – Насколько получается совмещать руководство Театром Ленсовета с вашим постоянным желанием ставить на разных площадках? – Я стараюсь, потому что иначе не могу: мне необходима смена театров, людей, впечатлений. Мне нужна динамика. Если я прикипаю к какому-то одному месту, то ощущаю опасность превратиться в овощ.
Innamorata: OPPEOPLE Денис Суханов Денис Суханов, один из самых ярких актёров Сатирикона (Отелло «Отелло», Кармайкл «Однорукий из Спокана», Глостер «Король Лир», Густав «Тополоя и Ветер», Тригорин, Треплев «Чайка» и многие другие) встретился с oppeople и рассказал о репетициях с Юрием Бутусовым и о том, почему ему больше нравится не бытовой театр. -Вы учились в школе-студии МХАТ. Какое у Вас самое яркое впечатление от учёбы? Что оказалось по-настоящему необходимо в театре? -Мне повезло с самого первого дня обучения в школе-студии. Валерий Владимирович Фокин выпускал спектакль «Номер в гостинице N», и Авангард Николаевич Леонтьев, мой мастер, играл там Чичикова. Была такая коробка-декорация всего на 60-70 мест, которая представляла собой комнату, и Чичиков один, рассказывает о своих впечатлениях после поездки. Там нужен был какой-то молодой, начинающий артист на роль полового в этой гостинице. Нас было три кандидатуры, и Фокин задал этюд: «Половой встречает Чичикова». А у Гоголя там прекрасно написано: «Он был такой юркий, такой вертлявый, что невозможно было увидеть его лицо». Я ещё с детства помнил эту фразу и, в общем, как-то удачно показал этот этюд. Тогда ещё не особо понимал, куда я попал, но с этим спектаклем мы потом объездили всю Европу. Первый раз попал за границу. Все эти поездки, общение с Фокиным и Леонтьевым, постоянный выход на зрителя ещё на первом курсе очень много дали. Может быть, роль и небольшая, но мне на тот момент больше и не нужно было. Авангард Леонтьевич, когда мы поступили, сказал: «Запомните, вы никому не нужны! Будете свою дорогу пробивать когтями, зубами. И, может быть, только тогда будете кому-то интересны». И всё-таки, когда учишься в институте, кажется, что весь мир у твоих ног. А потом попадаешь в профессиональный театр, все твои предыдущие победы и успехи мало имеют значения. -Вы работали с разными режиссёрами, многие из них достаточно тоталитарны. Как Вы находите контакт? -Когда встречаешься с режиссёром в первый раз, нужно вначале понять этого человека, в какой-то степени стать им, принять его способ мышления. Ещё во время застольного периода пытаешься понять, куда он тебя ведёт. Когда в 2000 году у нас появился Бутусов, мы вообще не знали его, он не знал нас. Случайно встретившиеся люди. У меня был долгий период привыкания и трудностей. Материал был ещё непростой — Ионеско. У Бутусова большое значение имеет соединение артистов. Если он до этого кого-то видел в паре, то он, наоборот, хочет пару разбить. Хочет другие, что ли, энергетические потоки, до этого нигде не пробованные, между артистами найти и на этом пытается высечь что-то особенное. Сделали мы на «Макбете» миллион этих этюдов, проб. Долго не складывалось, не получалось, и почти до самой премьеры барахтались. Всё перемежалось и ссорами, и отчаянием, но настолько была успешная премьера, что она искупила все наши муки. -Бутусов много работает с музыкой. Это помогает? -Да, у него её огромное количество, и репетиция может продолжаться в бесконечном музыкальном сопровождении. Он постоянно меняет диски, что-то пробует. Может идти репетиция, и в это время что-то звучит. Потом выключается, включается новое. -О чём для Вас получился спектакль «Отелло»? -С «Отелло» была такая непростая ситуация. Во-первых, это смена названия. Почему он вдруг резко меняет материал? Начинали репетировать «Три сестры», несколько месяцев делали большое количество проб, но он принимает это решение. И вот такой сногсшибательный сhange — «Три сестры» Чехова на «Отелло» Шекспира, и это происходит за неделю до отпуска. 25 июля он меня назначает на эту роль, с 1 августа по 1 сентября — отпуск, и 17 октября мы должны сыграть «Отелло». Состояние моё, сами понимаете! Весь отпуск мы по скайпу выверяем текст. Огромные монологи, которые надо ещё выучить. В общем, отпуска у меня не было, и за сентябрь и половину октября что-то мы смогли сделать. Мне кажется, что никто Отелло не губит, а губит он себя сам. Потому что ревность вообще заводится в душе человека сама по себе, как пыль в комнате. Эмилия (персонаж пьесы «Отелло») говорит: «Сама собой сыта и дышит ревность». Когда ты очень сильно любишь человека, то даже не его поступки, а только взгляд, остановившийся на другом человеке на долю секунды дольше, чем ты бы хотел, вызывает в тебе страшное волнение. В нашем спектакле Дездемона очень неоднозначная. Она, как женщина, каждый день разная: сегодня — кроткая и добрая, завтра — стерва и злюка, послезавтра она слишком ярко накрасилась. Он звонит — она не подходит к телефону, она звонит — он не подходит. В жизни тысячи ширм, о которые мы всё время бьёмся. И Отелло с Дездемоной так перекрыты этими «ширмами», что когда они вдруг встречаются где-то, они не успевают поговорить. Им не хватает времени. Ещё ведь Яго же — его вернейший друг. Вот ещё в чём дело. Он — его самый верный товарищ, они же прошли с ним войну. Отелло даже не представляет, что может быть предательство с этой стороны. -Есть такое произведение Гроссмана «Жизнь и судьба», где профессор Штрум был поставлен перед выбором — подписать или не подписать бумагу. Когда оказываешься перед выбором — поступиться своими принципами и не страдать, или наоборот — как нужно поступить? У Вас был такой опыт? -Как-то Бог упас. Но, знаете, иногда бывают такие обстоятельства, когда тебя пугают такими вещами, что сломаться можно. Но, кажется, что если и выживешь, сделав это, то потом совесть, она сама тебя убьёт. Я считаю, что совесть есть у всех. Даже у самого последнего убийцы. Только она бывает разного размера. У кого-то — это один процент, а у кого-то — 100. Как бы поступил — не знаю. -Есть ли у Вас материал, который всегда мечтали сыграть? -Я всю жизнь мечтал играть князя Мышкина и никогда, ну никогда не мечтал об Отелло. Да, жизнь причудами полна. Мне было лет 12-13, и я уже тогда читал Достоевского. Зимний вечер, и я с этой книгой. Ох, как мне хотелось! И многие, кстати, говорили: «Это твоё». Но в чём наша беда актёрская — мы же играем не то, что мы хотим, а то, что нам дают. Наша задача — сделать то, что нам дают так, чтобы сказали: «Такое ощущение, что ты всю жизнь мечтал играть эту роль». В театре играть то, что хочешь, практически невозможно, за исключением некоторых личностей. -Вы проработали в Сатириконе около 18 лет, и этот театр характерен достаточно экспрессивным, не бытовым существованием, а хотелось бы Вам попробовать что-то диаметрально противоположное? -Этот театр остаётся моим домом, здесь сыграно большое количество разных ролей. Да, в основном, Сатирикон — не бытовой, хотя малая сцена, бывает, заставляет это делать. Но вообще, я и в кино, и в театре люблю такой «сюрреализм». Я поклонник Феллини, во всех его фильмах ведь какая-то выдуманная реальность. Знаки, коды, намёки, сны, бред — всё, вроде как фантазия. Мне нравится, если ты мужчина, играть женщину, играть роли с каким-то фантастическим гримом. Это ведь какой-то отрыв. Да даже если у тебя просто приклеенные усы — это уже не ты. Это уже не быт, как ни крути. -И Вам не хотелось бы делать что-то связанное с тем, что происходит за окном? -Не хотелось, предпочитаю обманываться. Хотя, да, я всё понимаю. Хотелось бы больше сниматься, что-то пробовать, но когда приходишь в кино с какими-то предложениями — там это не надо. Сразу говорят: «Нет, это очень театрально!» Даже любой жест для кино — это много. Мне бы, конечно, очень хотелось получить какую-то серьёзную роль в кино. -Может Ваша работа кого-то изменить? -Вот в соседнем дворе, где я живу, иногда вижу такие сцены, что просто волосы дыбом встают. Я так считаю — есть люди, которые делают абсолютное зло совершенно без зазрения совести. И думаешь: «Господи, ну мы же делаем всё для того, чтобы нести разумное-доброе-вечное, стараемся» — но как-то не помогает. Эти люди живут в соседнем доме, они никогда в театре не были, нога их не ступала здесь, и они никогда не придут. -Вы говорили с такой теплотой про Феллини, если бы можно было у него что-то спросить? -Я бы поблагодарил его за вдохновение и попросил бы внаглую какую-нибудь роль (смеётся). Фотограф Олимпия Орлова
Локоны: Трибуна: Максим Аверин: Я иду туда, где нужен Прошедший год оказался особо значимым для Максима АВЕРИНА, которого зрители любовно прозвали «главным кинообаяшкой» страны. На экраны вышли сериалы с его участием «Дальнобойщики-4», «Куприн. Яма», «Человек-приманка» и «Чарли». На Первом канале ТВ успешно стартовало музыкальное телешоу «Три аккорда», где Максим выступил в качестве ведущего и певца. И, наконец, Аверин отмечен высоким званием заслуженный артист России. Наш корреспондент поговорил с актером о жизни и об искусстве. – Максим, на данный момент вы уже снялись в 52 фильмах, но ваше имя в основном связывают с сериалом «Глухарь». Это похоже на ситуацию, в которую попал актер Александр Демьяненко после съемок в комедиях Леонида Гайдая, и к нему прочно прилепился образ студента Шурика. Вы не раскаиваетесь, что сыграли полицейского Сергея Глухарева? – Я ничуть не жалею, что снимался в «Глухаре». Этот сериал нравится людям. Его будут смотреть спустя годы. Я считаю, что «Глухарь» реабилитировал жанр, который в 90-е упал ниже плинтуса. Теперь моим коллегам не стыдно сниматься в сериалах, как не стесняются это делать западные звезды, к примеру, Мэрил Стрип. Главное, это качество драматургического материала, а не количество серий. И формат для меня не важен: сериал – не сериал. Есть хорошая роль? – Играем! Ведь у меня одна жизнь, и я не могу ждать у моря погоды. – Значит, вы спокойно реагируете на критику и мнение коллег... – Я как-то встретил своего педагога из Щукинского училища, и она сказала мне, что смотрит «Глухаря». Я не поверил, потому что она большой знаток Пушкина, много работает с художественным словом. Немного смущаясь, парировал ей: «Да ладно вам!». А она мне без тени лукавства: «Правда-правда. Смотрю. И знаешь, почему? Твой Глухарев оставляет надежду на лучшее, помогает увидеть свет в конце тоннеля». Я очень дорожу этим мнением. Случаются, конечно, и неприятные моменты. После премьеры спектакля «Лондон Шоу», поставленном в театре «Сатирикон» по пьесе Бернарда Шоу «Пигмалион», выходит статья в газете с заголовком «Глухарь сыграл профессора Генри Хиггинса». Я был обескуражен, не знал что делать, кому жаловаться. Ведь после «Глухаря» мной уже было сыграно много всего интересного. Но образ полицейского Глухарева прилепился ко мне, как клеймо. Меня все время им попрекают. Ведь я мог сниматься в «Глухаре» десять лет подряд, и жить себе припеваючи. Но вовремя понял: дальше начнется повтор, тиражирование однажды найденного образа. А меня такой расклад не устраивает. Я сделал в этой роли все от А до Я. И пошел своей дорогой дальше. Жизнь – она огромна и прекрасна. Важно вовремя почувствовать, где нужно поставить точку. – Как вам служится в театре под началом Райкина? Он не слишком деспотичный руководитель? – Мне кажется, что работать с человеком, который был бы хорошим для всех, ужасно скучно и малопродуктивно. Я играю в «Сатириконе» уже 17 лет и получаю от этого огромное удовольствие, потому что рядом со мной мой мастер Константин Аркадьевич, благодаря которому я учусь и совершенствуюсь. – Вы, кстати, чем-то на него похожи... – Всякий ученик – продолжение учителя. И я не вижу в этом ничего зазорного. Однажды мне пришла записка из зала, в которой меня обозвали «помесью Райкина и Гурченко». Ну, думаю, ладно, не самые плохие имена. Когда я снялся в первом своем фильме «Похождения графа Невзорова», то кинокритики меня окрестили «русским Джимом Керри», а после фильма Вадима Абдрашитова «Магнитные бури» написали: «О, какие у него глаза! Вылитый Василий Шукшин». Я никогда не стремился кому-либо подражать. Мне это просто неинтересно, поскольку сам по себе тоже парень неплохой. – Большая часть ваших театральных ролей сыграна в спектаклях по Шекспиру. Вам хотело бы поработать с западными режиссерами шекспировского направления? – Мне часто задают праздный вопрос, а не мечтаете ли вы о карьере в Голливуде? Я отвечаю: «Нет, не мечтаю!». Однако что касается шекспировского театра, то я бы с удовольствием там выступил. Но пока такого предложения нет. Я не признаю монополий в искусстве. Это как Малый театр считает, будто у него одного ключи от пьес Александра Островского. Шекспир принадлежит всему человечеству. Это мой любимый драматург. Мне предельно ясен накал его страстей и сердцебиение сюжета. В современной драме тоже встречаются удивительные пьесы, но поднимаемые в них проблемы малоинтересны. Все эти отражения полулюбви, полудружбы. Мы все ушли в себя, закрылись фейсбуком, перестали смотреть друг другу в глаза. Это ужасно! А величие шекспировской драматургии как раз состоит в том, что в ней говорится о сильных, основополагающих для человеческой цивилизации чувствах. Проходят годы, сменяются эпохи, а Шекспир не теряет актуальности. Профессия актера – это игра в пинг-понг с залом: ты послал месседж и получил ответную эмоцию. Зритель на спектакле должен сопереживать, плакать, смеяться – словом, очищать свою душу эмоциями. В этом и состоит волшебство театра. Если оно случилось, для актеров – это праздник. А все остальное, оно, конечно, интересно, но пусть там копаются ученые. – Чем вас привлекла роль пса в сериале «Чарли»? – В студенческие годы я носил длинные волосы и думал, что буду играть принцев и королей. Но в кино мне предлагают все больше роли соцработников. И вот, переиграв палитру подобных профессий, я понял, что нужно переходить на животных. «Чарли» – замечательный материал, взятый из американского сериала «Уилфред» и адаптированный под нашу аудиторию. Как я мог отказаться сыграть собаку? Роль написана практически для меня. Это моя органика. – В перерывах между съемками и игрой в театре вы гастролируете по стране с моноспектаклем «Все начинается с любви», где читаете стихи Рождественского, Вознесенского, Самойлова, Высоцкого и поете песни композитора Лоры Квинт. Зачем вам еще и это? – Актер – профессия жадного человека. А в политике репертуарного театра есть свои ограничения. Пятьдесят других артистов также имеют право получить свою долю успеха. Мне в этих рамках стало тесно, и я сделал спектакль, где играю разные роли. Там звучит любовная лирика замечательных поэтов. У одного священника спросили: секс без любви – это грех? Он ответил: все, что без любви, это грех. Я считаю, что спектакль «Все начинается с любви» о том, чем сегодня наполнен мой мир. Мне приходит много писем. Там есть проникновенные строки о том, что благодаря моей работе жизнь этих людей стала чуть теплее. Я иду туда, где нужен. Я не лезу ни в какие партии. Мой фронт – актерский. Не стану осуждать своих коллег, которые идут в политику. Видимо, им так надо. Но для меня сцена – это та кафедра, с которой я могу сказать нечто такое, что сделает зрителя счастливее хотя бы на два часа. Иногда со мной выступает Лора Квинт. В 2013-м мы вместе записали пластинку с песнями «Многоточие». Но я не считаю себя артистом эстрады. Все, что я делаю в музыкальном жанре, это примерно то, что делали Андрей Миронов, Людмила Гурченко и другие драматические актеры. Я воспитанник школы Райкина, где артист должен уметь делать все. Играть шекспировские трагедии, танцевать канкан и так далее. – В этом году вам исполнится 40 лет. Это серьезный рубеж, когда можно подводить какие-то итоги. Жалеете о чем-то? – Когда учился в институте, нам было по 16 лет, мы многое воспринимали с позиций пофигизма. Это были 90-е годы, когда в нашем обществе менялись ценности. Но мы свято верили, что будем служить искусству. Хотя в то время актеры оставались не при делах: кино не было, театральная жизнь замерла. Как жить? В институте нам открывали огромную планету знаний, а мы снисходительно говорили: «Да ладно. То ли еще будет». И однажды наш педагог сказал: «Дети, запомните одну фразу – нет ничего страшнее слова «никогда». Сейчас ты понимаешь, что твои 16 лет уже никогда не вернутся, и день, прожитый вчера, тоже не вернется. А профессия наша эфемерная: зрители поаплодировали и разошлись по своим делам. – Как вы отдыхаете? – Моя энергетическая батарейка – это море. Но через три дня я там уже начинаю тяготиться бездельем. Спасают книги, которые я всегда вожу с собой. У представителей каждого вида искусства свой тренинг. Для музыкантов – это гаммы, для балетного танцовщика – растяжка мышц у станка, для художника – эскизы. А для актера – тренинг души. Она должна трудиться. Поэтому даже отдых я воспринимаю, как возможность открыть для себя что-то новое. Например, Венецию. Прилетев туда, ты понимаешь, насколько это прекрасно, и это не может в тебе не откликнуться. Отдых – это же не значит, что ты погасил свет, выключил компьютер и бездействуешь. Актерский тренинг – вещь беспрерывная. А вообще, как можно уставать от того, что определяет смысл твоей жизни? Наоборот, если я вдруг приболею, то сразу выздоравливаю, как только выхожу на сцену. Один шаг из-за кулис, и все недуги уходят. Сам удивляюсь, как это возможно?
Administrator: «Я человек свободолюбивый и не хочу зависеть от популярности» Актриса Наталья Вдовина Наталья Вдовина не похожа на своих киногероинь ни капли. Ни на молчаливую мать в прославившем ее «Возвращении», ни на авантюристку Веру Гучкову в «Очаровании зла», ни на других, страдающих от неразделенной любви и на все сто процентов выжимающих слезу у зрительниц. «Наташа – существо ботичеллиевское, но со стальным характером», – сказал о ней Константин Райкин. И это в самую точку. За ангельской внешностью актрисы Натальи ВДОВИНОЙ скрывается настоящий бойцовский дух, стержень и глубокая женская философия... Полностью читать здесь
Administrator: Информация. Вышел номер газеты "Театральный курьер" № 3-2015 с интервью Дениса Суханова "Везет тому, кто везет".
Innamorata: Mediaзавод Один Байрон: «Я научился чувствовать Россию» Американский актер благодарен “Интернам” за всероссийскую популярность. На телеканале ТНТ стартовал новый блок серий «Интернов». Это уникальный сериал для российского телевидения. В марте исполнится пять лет с момента премьеры, а рейтинги по-прежнему высоки и, кажется, падать не собираются. В чем феномен популярности? Безусловно, успех «Интернов» во многом определен колоритным актерским составом. «Челябинскому рабочему» удалось взять эксклюзивное интервью у исполнителя роли Фила Ричардса _ американского актера Одина Байрона. Около десяти лет он живет и работает в России. Давно уже стал своим среди чужих и на театральных подмостках, и на съемочной площадке. Но пикантный акцент и специфическая стилистика построения предложений сохраняются, делая его образ еще более ярким и узнаваемым. — «Интерны» принесли вам всероссийскую славу. За что еще вы благодарны этому сериалу? — «Интерны» — целый этап моей жизни. Кроме того, сегодня артист в моем случае должен быть еще и дипломатом. Такие люди сейчас нужны для поддержания диалога. Обязательно должны сохраняться человеческие отношения между Россией и Америкой, если политических уже нет… Известность, полученная мною благодаря сериалу «Интерны», такую возможность предоставляет. — Правда, что вас приглашали в Голливуд, но вы предпочли Россию? — Мне действительно предлагали когда-то сниматься в Голливуде, но я рад, что не воспользовался этим предложением и приехал в Россию. Конечно, все мечтают покорить Голливуд, но прорываются единицы. И для этого надо много толкаться, хитрить, выворачиваться и проявлять иногда не лучшие человеческие качества. А я мечтал просто быть актером, а не бегать наперегонки. И именно в России меня научили быть артистом, творцом, а не просто выполнять поставленную режиссером задачу. Россия, а в особенности Москва стали для меня очень родными. Даже роднее города, где я родился. Может быть, это звучит как-то пафосно, «слишком», но это действительно так. — Расскажите о плюсах и минусах работы в театре и кино. Много ли общего у этих жанров? — Это разные навыки, по моему мнению. Нельзя сравнивать. Конечно, гораздо интереснее и энергичнее играть перед живой публикой в театре. — Какие главные выводы вы сделали за 10 лет жизни в России? — Я понял, что Тютчев был прав: «Умом Россию не понять». Ее можно только почувствовать, в нее необходимо поверить. И я научился ее чувствовать! Полюбил. Почти десять лет я здесь… Если ты поживешь какое-то время в любой стране, среди ее культуры, людей, то все станет для тебя яснее, все станет лучше и интереснее. Недавно я пошел на рынок. Это, конечно, шедевр городского быта! В одном месте продают тархун, соленые огурцы, рыбу. Костер какой-то горит… Шубы, мясо — это так круто! В Америке такого нет. Я даже не знал, что купить, ходил кругами туда-сюда… Правда, я так и не научился выбирать хорошее мясо. — Как относитесь к русской кухне и каким блюдам отдаете предпочтение? — Русскую кухню я люблю. Обожаю вашего байкальского омуля! Вообще, знаете, кулинария сейчас занимает важное место в моей жизни. В Америке недалеко от моего дома есть прекрасные кулинарные курсы. Точнее, это американское отделение известной французской школы LeCordonBleu. Так вот, я полгода учился там на повара. Давно мечтал освоить эту профессию, чтобы, как говорят в России, не получилось, что «все яйца в одну корзину». Я хочу работать в разных областях. Может быть, со временем открою свой ресторан, как это сделал известный актер Райан Гослинг. У него прекрасное заведение в Лос-Анджелесе. — Сложно понимать нюансы русского юмора или уже научились этому? — Раньше было сложно. В первое время я механически воспроизводил текст, иногда не понимая, что в этом смешного. К тому же очень медленно, потому что было трудно произносить некоторые русские слова. Например, слово «привередливый» мне до сих пор кажется ужасным из-за смены твердых и мягких согласных. Ребята-коллеги постоянно смеялись надо мной… Сейчас уже все проще и с русским языком, и с русским юмором. Я даже предлагал авторам какие-то смешные сцены, которые могли бы случиться с Филом. — Вы уже сформулировали свое жизненное кредо? — Пару лет назад в китайских гадальных печеньях мне попалась фраза, которую запомнил. Наверное, потому, что точнее и не скажешь. На русском это звучит примерно так: «Тяжелая работа без таланта — это жалко. Талант без тяжелой работы — это трагедия».
Administrator: Огромная благодарность Алле Алешиной за возможность разместить текст на форуме. На сайте интервью появится в ближайшее время. Театральный курьер № 3 (166) 2015. Март 2015 г. Денис Суханов и парадоксы белого Отелло Денис Суханов, один из корифеев театра «Сатирикон», заслуженный артист РФ, лауреат Госпремии, премий «Чайка» и «Кумир» – из той редкой породы актёров, для которых не существует жанровых ограничений. Он может сыграть всё – и эксцентрику, и трагедию, и мюзикл. Разброс его ролей поражает: Шантеклер, Дункан, Арбенин, Отелло, Жадов, Тригорин, 80-летняя Мэг Фолан, граф Глостер, Дулитл, et cetera... – Денис, Вы не перестаете удивлять своих поклонников многогранностью актерского дарования: в новом спектакле «Однорукий из Спокана» играете брутального бандита, находящегося на грани нервного срыва. Как Вы ощущаете себя в этой роли? – Я должен благодарить своего художественного руководителя за очередную роль-подарок, который он мне сделал. Это опять МакДонах, интереснейший английский драматург ирландского происхождения, наш современник. У меня была любимая роль в пьесе МакДонаха «Королева красоты» - 80-летней старухи. Но из-за трагического события в театре – ушла из жизни Лина Варганова, единственная исполнительница роли Морин, дочери этой старухи, – спектакль закрылся. Я так скучал по этому автору – и вдруг возникла одна из лучших пьес МакДонаха «Однорукий из Спокана», да еще и в режиссуре Константина Райкина. Мой герой - Кармайкл. Ни разу в тексте пьесы не упоминается его имя, а только фамилия, в то время как остальных героев автор называет по именам. И в этом, возможно, есть какая-то подсказка нам от автора. Райкин поставил задачу максимально уйти от моей актерской природы, сказал: «Хочу найти в тебе какие-то новые краски – жестокость, безапелляционность. Твой герой в начале, будто каменный. И только в конце, после разговора с мамой, он должен резко повернуться оборотной стороной – он совершенно одинок, несчастен, и идёт куда-то «не по той тропинке». – У вас в этой роли даже пластика меняется – вы вышли на сцену, как настоящий мачо с американского запада. А с бородой вас просто не узнать! – Жаль, что отрастить настоящую бороду не могу, потому что есть другие роли, которые не предполагают этого категорически. – Мне понравилось, как перед началом спектакля закадровым текстом Райкин рассказывает о теме спектакля, подготавливая зрителя к нужному восприятию. Тотальное одиночество и сумасшествие современного мира – это фатальная неизбежность, или каждый сам себе определяет судьбу? – У моего героя в пьесе появляется надежда на родственную душу, когда он общается с портье, есть все шансы, чтобы они стали друзьями. Но автор их разводит. И мой Кармайкл опять начнет искать свою потерянную руку, чтобы была хоть какая-то цель. На его подавленность и внутреннюю пустоту наслоились отношения с матерью, которая, видимо, с самого раннего детства его подавляла. Возможно в этой семье получилось так, что ребёнок стал жертвой материнской тирании, когда мать его обвиняет – ты весь в отца! И эта ненависть перекладывается на сына, который, доведённый до отчаяния, начинает ей мстить тем, что отрубает себе руку, – во всяком случае, мы с режиссером так прочитали завуалированные намеки МакДонаха на то, каким образом герой потерял руку. Но тут еще многое предстоит домысливать. Спектаклю всего три месяца – совсем младенец. Как мне кажется, должно пройти полгода или даже год, чтобы актёры начали уверенно жить в спектакле. Всё-таки это удивительная профессия – сколько ею не занимайся, она всё равно хитрит с тобой и всё время тебя испытывает. – Вот вы говорите, что надо приходить на спектакль через какое-то время, но как успеть – ведь «Сатирикон» довольно быстро расстаётся со спектаклями, чтобы обновлять репертуар. Прочитала, что на днях вы в последний раз сыграли Отелло. Неужели спектакль сняли? – Мы его «заморозили» по деликатной причине – артистка ушла в декретный отпуск. Есть еще обстоятельства – грядущая реконструкция «Сатирикона» и его полное техническое переоснащение. Мы доигрываем сезон до конца, в середине лета уходим в отпуск, и театр закрывается на реконструкцию. – Где будете играть во время ремонта? – В течении полутора-двух лет, мы будем работать на других площадках. Это тяжелое испытание для театра. Даст Бог, реконструкция пройдет максимально быстро, и мы благополучно вернемся в свой родной дом. – Понятно, поэтому сейчас не время сетовать о том, что закончилась бутусовская «Чайка»… – «Чайка» не закончилась. Через три месяца мы будем играть этот спектакль на гастролях в Бразилии. За это время декорации туда очень медленно доплывут, потом им нужно три месяца, чтобы вернуться назад. Может быть, мы ещё в июне-июле сыграем этот спектакль. – Расскажите о ваших впечатлениях от работы с Юрием Бутусовым. – Это целая глава в моей жизни, а скорее – целый том. Бутусов – уникальная субстанция. Он необыкновенно талантлив и многогранен. Он удивительный фантазёр и настоящий художник. С его приходом совершенно изменилось наше сознание. Он изменил всех, кто с ним работал и тех, кому предстоит с ним работать, он обязательно изменит. Надо ему просто поверить, пойти за ним, тогда ты получишь фантастический опыт. Я выпустил с ним пять спектаклей – «Макбетт», «Ричард III», «Король Лир», «Чайка» и «Отелло», о каждом можно говорить часами. Не могу себе даже представить, какой бы я был сейчас человек, если бы этого режиссера не было в моей жизни. – Поговорим о вашем Отелло, потому что эта роль – на сопротивление. Вместо брутального черного ревнивца зритель видит интеллектуального, тонкого философа, к тому же абсолютно белокожего… – Я в страшном сне не мог себе представить, что когда-нибудь буду играть Отелло. Я всю жизнь мечтал сыграть князя Мышкина, что не состоялось, но никогда не помышлял об Отелло – и вдруг получил эту роль. Я не могу сказать, что я это сыграл, пережил полностью – я только вступил в эту воду, может, только кончики пальцев ног замочил… Конечно, это случилось только благодаря парадоксальному видению режиссера. У нас же в театре есть Гриша Сиятвинда, темнокожий артист, которому, казалось бы, идеально подошла эта роль. Или Райкин ее должен был играть. Но Бутусов увидел меня в роли Отелло. Когда он это объявил, у меня была неделя бессонных ночей, ужаса и непонимания, как это делать. В итоге я очень полюбил своего Отелло именно таким, как его видит Бутусов. Приходя в театр как зритель, я тоже люблю парадоксальные решения, – когда мужчин играют женщины, когда женщин играют мужчины, когда театр фантазийный, есть придумки какие-то. Я хочу в театре что-то разгадывать, следить за ходом мыслей, вникать в образы. В этом сильная сторона театра, в отличие от телевидения, где все довольно однозначно. – Поскольку Вы сами вышли на эту тему, скажите, почему мы Вас практически не видим на экране? – Как происходит встреча с кино? Через пробы. Ты приходишь на кастинг и просто встаёшь в очередь артистов. Как было, например, с Тодоровским и некоторыми другими режиссерами, – они пообщались со мной, посмотрели пробы, но дальше дело не продвинулось. Пока роман с кино не складывается. - Не соглашусь, ведь Вы прекрасно сыграли Иудушку в фильме «Господа Головлевы»… – Да, это была замечательная работа с режиссером Александрой Ерофеевой. Потом она сняла со мной еще пару фильмов. Если от нее появится какое-то новое предложение, то снимусь с удовольствием. Конечно, если мне позволит занятость в театре. Кино имеет свои сроки, театр – свои. И зачастую им очень трудно «разойтись миром». Но даже если сроки позволяют, на некоторые предложения я ответил отказом из-за недостаточно хороших сценариев. Есть материал, который ты не можешь сыграть, – это просто не твоё. Жду и верю, что будет еще моя роль в кино. – Ваши родители не имели отношения к театру? – Папа был футболистом, играл за томскую команду, затем на Камчатке, во Владимире, а мы за ним переезжали. Потом он стал тренером, очень хотел, чтобы я пошел по его стопам, водил меня на тренировки, на матчи. Но вот не шел ко мне мяч в ноги – и всё. – Вы в детстве вообще никаким видом физической активности не занимались? – Я ходил в хореографическую школу, занимался пантомимой. Еще ходил в театральную студию. Потом служил в армии и танцевал в ансамбле Северо-Восточного пограничного округа. – Это была серьезная хореография? – Это были «Яблочко», солдатские пляски, характерные танцы, гопак и так далее. Но всё равно я мечтал связать свою жизнь с драматическим театром. Всегда он меня тянул, как сильнейший магнит. Потом, я всегда знал, что век танцовщика недолог, 35-40 лет– и всё. Это меня не устраивало. – И Вы рванули в Москву поступать в Школу-студию МХТ? – Да, в 22 года я приехал, и Авангард Николаевич Леонтьев меня принял на свой курс. И если бы он этого не сделал, то меня бы как актера не было. – Вы у Леонтьева сразу раскрылись или развивались постепенно? – Еще на первом курсе он предложил Валерию Владимировичу Фокину, попробовать меня на маленькую роль в спектакле «Нумер в гостинице города NN», который он тогда ставил и в котором Авангард Леонтьев играл Чичикова. Проучившись всего три месяца, вдруг я попадаю в потрясающий спектакль, с которым мы объездили потом всю Европу. Это было огромным счастьем. – Но после окончания почему же всё-таки попали в «Сатирикон»? – Я показывался Константину Аркадьевичу, и он тогда меня пригласил как-то по-особенному, и дело было даже не в словах, а в какой-то его энергии – от этого уйти было просто невозможно. Он мне обещал, что у меня будет много хороших ролей. И всё вышло именно так и даже больше, чем я предполагал. – То есть, Вы к судьбе никаких претензий не имеете, Вы нашли свой театр? – Да, безусловно. Райкин – один из лучших и артистов и, думаю, лучший из художественных руководителей. Смотришь, как он многие десятилетия руководит этим сложнейшим механизмом, и поражаешься, – как он с этим справляется? Константин Аркадьевич до такой степени фанатично предан своему делу, что его пример вызывает у меня такое уважение и восторг, что я так же хочу любить эту профессию. Он играет большие сложные роли, ставит спектакли, выпускает курсы, делает со студентами дипломные спектакли, занимается дальнейшей судьбой своих учеников. Бесконечный, круглосуточный процесс деятельности человека, занимающегося своим делом. А ведь только так и надо, только так можно чего-то добиться! Везёт тому, кто везёт. – В этом сезоне Райкин еще затевает новый спектакль? – Будет ставить пьесу «Все оттенки голубого» молодого драматурга Владимира Зайцева. Для меня там роли нет. – Денис, кроме театра, чем увлекаетесь, чем занимаете досуг, если таковой имеется? – Книгами и классикой мирового кино. Больше всё-таки люблю чтение. Когда уже нет сил держать книгу, тогда начинаю смотреть кино. Но это для меня всё равно работа – смотрю, как актеры существуют в кадре, пытаюсь анализировать. Я люблю путешествовать, но если куда-то еду, то это европейские города. Не природа, не пляж. Я урбанист по натуре. – Вы к дому относитесь как к месту, где просто ночуете, или дом для вас нечто больше? – Часто это место, где переночевать. Я, конечно, люблю и домашний уют, и комфорт, и покой. Но профессия не позволяет вести домашнюю жизнь. Я живу с родителями, у меня есть и возможность бывать одному, но всё-таки я чаще с родителями – энергия родных людей очень нужна. – А «Сатирикон» стал для Вас домом? Осталась в нем дружба и внутренняя теплота? – Безусловно! В театре нет разрозненности, все в хороших, искренних отношениях, без всяких интриг. Друг от друга мы получаем подпитку, тем более, что коллектив постоянно обновляется – пришло уже три выпускных курса Райкина, а сейчас уже и с четвертым знакомимся. – Подскажите, на кого из молодых сатириконовцев стоит обратить внимание. – Артём Осипов, Марина Дровосекова, Глафира Тарханова – они чуть постарше, а вот ребята, которые играют главные роли в «Ромео и Джульетте», совсем молодые – Илья Денискин (Ромео), Никита Смольянинов (Меркуцио) и Дарья Урсуляк (Джульетта). У них, безусловно, большое будущее. Беседовала Алла Алешина
Administrator: Отсюда 10 вопросов для Данила Стеклова - Когда вы осознали, что театр – это навсегда? - Да я как-то до сих пор не могу понять, на месте ли я. Точно знаю, что выбора у меня больше нет - я ничего не умею. Обучили меня актерскому мастерству. В школе я был двоечник-троечник. Может, и хочется поменять что-то, но мне сейчас некуда уйти. Я не спортсмен, не ученый. Сама профессия заставляет себя любить. Это жесткий ответ, это я как "райкинец" говорю. - Как троечник оказался артистом? - Семье спасибо! С пяти лет бегал у бабушки по театру, она у меня главный администратор Театра им. Вахтангова - работает там более двадцати пяти лет. Потом носился по "Сатирикону", где играют мама и отчим. Я очень любил читать. С самого детства. Постоянно была пятерка по литературе. И поступление в шестнадцать лет в Школу-студию МХАТ было поступком не слишком осознанным. Есть же люди, которые несколько лет идут к своей цели - а я не думал ни о чем и поступил. Выбора другого не было. И только на третьем, четвертом курсе пошли сомнения, когда судьба наносила жесткие удары, когда были неудачи. Денег в театре не заработаешь, счастливым не станешь. Но если уйдешь из театра - ты слабак. В театре есть и семья, и конкуренция огромная. Вроде все родственники, но все равно со всеми силами меряешься. - Если читали, то что читали? - Я очень люблю современную литературу. С детства читал именно ее. Пелевин, Прилепин, Сенчин, Сорокин, Водолазкин, Елизаров, Мариам Петросян. И музыку люблю современную, рэп. Там есть энергия и близость к правде, злободневность, острота. Люблю кино Балабанова, Юрия Быкова, Звягинцева. - Театр не вызвал отторжения с детства? - Нет, я сразу полюбил театральную кухню. Мама и Володя, мой отчим [артисты театра "Сатирикон" Агриппина Стеклова и Владимир Большов], буквально сутками проводили в театре, в особенности, когда Юрий Бутусов выпускал "Макбетта". Я его потом видел четырнадцать раз. Благодаря «Макбетту» я и захотел заниматься театром. Потом был "Ричард III", "Король Лир", "Чайка". И вся кухня - передо мной: скандалы, слезы, ругань, обсуждения. Меня это все очень привлекало: этот мир и грязный, и волшебный одновременно. - К какому театру вы идете? - Хочу своего театра. Сейчас очень много информации, очень много интересных режиссеров, писателей, художников. И, с одной стороны, теряешься, с другой, мы от этого взрослеем быстрее. Уже на первом курсе мы были активными в поиске своего искусства. Я еще не так много сыграл, и мне сейчас хочется как можно больше работать, и работать с разными системами. Я благодарен Алле Борисовне Покровской - занятия с ней в институте были удивительными, целый космос. И очень нравится работать сегодня с Константином Богомоловым, с Мариной Брусникиной. С Константином Райкиным, моим учителем, был интереснейший период выпуска "Ромео и Джульетты". Все разные, полярные порой. Я, наверное, не смогу никогда отказаться, сказав "Это не мой театр". Всё - моё. Наше новое поколение, оно не узкое. Всеприятие. Работать всем хочется ужасно. - Чем лично вас волнует спектакль Марины Брусникиной "Деревня дураков", где вы играете? - Тема моя. Тема нашей страны. Почему так сильно пьют, почему так сильно воруют, почему мы такие бедные-несчастные? Огромная великая страна. Мой сосед Гриша не был в театре пятнадцать лет, ему 42 года. Такой простой парень в трениках. Я пригласил его на "Деревню". И он был в восторге до такой степени, что тут же после спектакля сделал для меня банановый пирог, принес поблагодарить: "Даня, я плакал, это так про нас, про нашу жизнь". Вот ради этого делаешь театр. Как-то жизнь нашу нескладную сделать лучше. Этого Гришу сейчас так с кредитами обманули, мать уволили... Хочется с этим спектаклем поездить по стране, с людьми пообщаться. Недавно я ездил помогать Михаилу Рахлину ставить спектакль в Тамбове. Говорил с актерами, которые получают по пятнадцать тысяч в месяц... - Бывает и хуже, бывает и по семь... - Да. Вот для них что-то хочется делать. Сейчас снимался в Тольятти. Боже-боже, как же люди живут, как при этом к искусству относятся. Вокруг съемочной площадки все время были толпы людей - не видели люди никогда такого. Не хватает искусства в стране, голодание по творчеству. - Театр может изменить жизнь? - Я в это верю. Всякий раз после "Макбетта" я выходил ошарашенный, в слезах. Звонил тут же каким-то людям, разговаривал с ними подолгу, нужно было выговориться. Я словами мастера скажу. Райкин нам говорил: "Гопник, урод, гнида, козел придет к нам в зал и, может быть, хоть чуточку станет добрее. Сворует завтра поменьше". - А что еще из советов учителей вам запомнилось? - Райкин нас так воспитал, мы все дружили друг с другом и еще с прошлыми курсами Райкина. «Райкинцы» никогда не опаздывают. Это выжигалось на курсе каленым железом. Если на три минуты опаздываешь, следует жесточайшая разборка. Константин Аркадьевич орал так, что на всю жизнь отбивал желание опаздывать. Причем с хорошими аргументами для артиста: «Вы никому не нужны, на две минуты опоздал - взяли другого артиста». У нас репетиции в «Сатириконе» начинались в девять утра – я вообще такого не видел нигде больше. Нас называли «самурайкиными». Я очень благодарен за эту школу боевую. - Какие у вас есть самозапреты в профессии? - Сейчас я все могу, если режиссер меня убедит в этом. Хотел бы сыграть у Бутусова – кумир детства. Он же мучает артиста, и я хотел бы с Бутусовым мучиться. С такими режиссерами артисты становятся крепче. Хочется Шекспира сыграть – такая мускулистая, крепкая драматургия. Нравится Чехов, играю в «Чайке» Богомолова Медведенко – есть сцена, где я просто слушаю текст. Сижу и наслаждаюсь. Фото Екатерины Цветковой Артиста Художественного театра Данила Стеклова можно в ближайшее время увидеть: в роли Мити в «Деревне дураков» (6 апреля, 20 мая), в «Карамазовых» (20 апреля, 18 мая).
Innamorata: Дарья Урсуляк: «Если будет не стыдно выходить на улицу — уже хорошо» Актриса Театра «Сатирикон» снимается в сериале «Тихий Дон», но не стремится «быть звездой» — ей важнее профессиональный рост. #нехочубытьзвездой #жаднаядоработы Наверное, у меня есть амплуа. В Щукинском театральном училище нам изначально говорили про существование амплуа: сколько на курсе героинь, сколько инженю. Но это скорее рудимент, имеющий слабое отношение к реальной жизни. Потому что если ты встретишь потом такого режиссера, как Юрий Николаевич Бутусов, понятие амплуа отпадет моментально. Мне нравится выходить из зоны комфорта, делать то, что просят. Это чем-то похоже на поведение дрессированной собаки, но ведь не обязательно при этом переставать быть человеком и не превращаться в субстанцию: интересно наблюдать за тем, как ты сам себе уже не принадлежишь. Особенное волшебство — это когда я, да не я. Я ничего не знаю про институт звездности. Если будет не стыдно выходить на улицу — уже хорошо. Хочется другого: чтобы работа была, и была обязательно правильной. Чтобы ты шла на нее с ощущением, что не зря тратишь время, которое могла бы израсходовать на более важные вещи. Иногда кажется, что занимаешься ерундой, а бывают моменты осознания: ничего подобного, это очень важное дело. Сексуальность — понятие субъективное. Некоторые мужчины говорят, что Одри Хепберн — это «секс на ножках». А я, например, могу вечно смотреть на Мэрилин Монро. Мне интересен и полезен для профессионального роста всякий опыт. Даже кажущийся второсортным проект может выкристаллизоваться в настоящую честную историю. Да и деньги надо заработать — я пойду на любую авантюру, поэтому ни от чего не зарекаюсь. Я жадная до работы. Сейчас мне хорошо там, где я нахожусь, снимаясь у папы в роли Натальи в сериале «Тихий Дон»: там невероятно профессиональная атмосфера с сильными задачами, удивительным процессом. Видимо, однажды человеку дается критерий, по которому он судит, какой должна быть его профессия. Это мои впечатления от работы с отцом. Источник
Innamorata: oteatre.info Тимофей Трибунцев: Парень с окраины Павел Руднев №18, 2015 Учился: ВТУ им. М. Щепкина, курс Владимира Бейлиса и Виталия Иванова. Среди ролей в театре: театр «Сатирикон»: Макол («Макбетт»), Ричард, герцог Йоркский («Ричард III»), граф Кент («Король Лир»), Треплев («Чайка»), Яго («Отелло»); спектакли Константина Райкина — Билл («Смешные деньги»), отец Уэлш («Сиротливый Запад»), Досужев («Доходное место») Центр им. Мейерхольда: Ежик («Ежик и Медвежонок»); Центр драматургии и режиссуры: капитан Копейкин (одноименный спектакль Алексея Дубровского); Театр п/р Елены Камбуровой: моноспектакль «1900» и др. В кино: «Ликвидация», «Остров», «Деревенский романс», «Юрьев день», «Штрафбат», «Завещание Ленина», «Пельмени», «Старое ружье», короткометражка «Проклятие». Режиссеры, с которыми работал: Юрий Бутусов, Константин Райкин, Сигрид Стрём Рейбо. Режиссеры, с которыми хотел бы работать: «Хотел бы сделать спектакль с Сигрид Стрём Рейбо, но вообще страшно загадывать». Роли, которые хотел бы сыграть: «Тоже страшно загадывать. У меня только что родился ребенок, и мне сейчас важно хорошо сыграть роль отца». Любимые артисты: Тони Люн, Ди Каприо, Евгений Ткачук, Евгений Леонов, Андрей Миронов. У Тимофея Трибунцева был грандиозный дебют. Его первым выходом на профессиональную московскую сцену стал яркий финал первого в Москве спектакля Юрия Бутусова — «Макбетт». И можно твердо сказать, что Трибунцев — идеальный артист Бутусова. В его актерском организме есть многое из того, что нужно режиссеру: диковатость и аномальность, резкая неканоническая мужественность, способность зажечься за секунду, наивность и дерзость. Негармоничный, колкий, угловатый — он не умеет играть счастливых людей. Его природа колеблется между романтиком-бандитом («кепка набок и зуб золотой») и ребенком, с поразительной чистотой и наивностью воспринимающим мир как новый и совершенно неопасный. Вот такой типично русский герой: еще секунду назад был готов есть стекло по незнанию, а сейчас ножичек тебе из-под полы показывает и скалится. Ершистый, нагловатый, симпатичный паренек с рабочих окраин — его герой так и не сумел повзрослеть: агрессию миру показать уже горазд, но о мире этом знает на уровне третьего класса. Стоит же одарить его нежностью и заботой — так сразу расцветает и млеет. Именно это свойство Трибунцева и было в «Макбетте» уловлено режиссером сразу (Бутусов ставил пьесу Эжена Ионеско). Все уже умерли, афера Макбетта не удалась. Но мир не горюет: горят яркие огни, звучит веселая музыка и никого не жалко — карточный мир, живущий по законам войнушки, валится к чертям собачьим в веселый ад. Бутусов изучает природу властолюбия и демонстрирует историю как увлекательный карнавал, где властолюбие перечеркивает сострадание. Война под конец, увеличивая урожай смертей, воспринимается как цирк — глупый, пошлый, пестрый. Из-за кулис выезжает гигантская ветряная мельница, расцвеченная огнями. И в этом развеселом удалом цирке, буквально шагая по трупам, бегает с сачком для ловли бабочек в полном одиночестве малолетний сын Макбетта Макол. Тимофей Трибунцев играл еще ничем не замутненное детство, полнокровную радость, в которой уже проглядывал цинизм «тиранёнка», не замечающего даже того, что он один во всей Вселенной и все умерщвлены. Становилось ясно, что новое поколение вслед за Макбеттом уже не будет беспокоиться о моральных запретах и волнениях. Ребенок, для которого война стала нормой, питательной средой, так и проведет свою жизнь, ловя в сачок человеков. Но в обаятельном поведения Трибунцева режиссерская тема становилась вариативной: через этого Макола порочная цепь власти, возможно, когда-нибудь и прервется. Если этот ребенок, не замечая войнушки, истребившей всех взрослых, упоительно носится по сцене, он действительно еще не определился, как ему жить дальше. Просто-таки как в работе Бэнкси: революционер с капюшоном на голове, замахивающийся букетом цветов. В следующем спектакле Бутусова, «Ричард III», режиссер дает Трибунцеву роль примерно с теми же задачами. Тимофей играет сына Эдуарда IV Ричарда, графа Йоркского, которого брат Эдуарда, будущий Ричард III, удавит в Тауэре как конкурента. Но пока еще претендующий на престол герцог Йоркский пристает к Ричарду, издевается над ним, бегает шалопаем как абсолютно счастливый ребенок — и такой он Ричарду III (Константин Райкин) ненавистен. Так резвиться инвалид просто не в состоянии. Искалеченный тиран снисходительно терпит его шалости, чтобы потом уже за все разом удушить бестолковую вонючку. Трибунцев как шаловливая обезьянка дудит в трубы рядом с Ричардом, надевает ему букет на голову как пародийный венец. Ричард III копит злобу на этого пацаненка, нахаленка, выскочку. Так этих венценосных принцев и забьют в Тауэре — в игре, в битве подушками. Удары сперва словно пух, затем грузнее и грузнее, пока не встать, не подняться. В крошечной постановке Сигрид Стрём Рейбо «Ежик и Медвежонок», которая шла 35 минут, Тимофей Трибунцев конечно же играл роль Ежика — его ершистость, ребячливость, детский задор, неутомимость и суетливость оттеняли интеллигентскую меланхолию Медвежонка (Алексей Дубровский). Пока Медвежонок решал метафизические вопросы, Ежик наслаждался жизнью и счастьем дружбы, в которой видел только повод для радости и никакого дополнительного смысла. Трибунцев самозабвенно, желая улететь, вставал на стульчик и, подымая вверх, над головой, галстук (артисты играли спектакль в классической тройке), крутил им словно пропеллером и взлетал! А в самый драматический момент именно у Ежика рука (лапка) тянулась к веревке с мылом. Трибунцев эту импульсивность кидалта чувствует, умеет передать: чуть что — в пропасть. Или в пропасть безудержной радости, или в пропасть суицида. Все с одинаковой степенью воодушевления. Дебютантка Сигрид делала спектакль по детской литературе предельно взрослым. В философских диалогах Сергея Козлова — зрелость, мудрость и горечь человеческого общения: два темперамента, два героя проживали за полчаса всю сложность бытия, радость, отчаяние, надежду, тихую грусть. Диалоги коротки как вспышки сознания, от затемнения к затемнению. Где-то диалог только глазами, только дыханием. Сигрид ведет двух приятелей к ощущению театра абсурда. Оба ждут чего-то извне, смутно осознавая, что на самом деле все при них, все рядом, только руку протянуть. Смешно ссорятся, смешно мирятся, смешно тузят друг друга. Поют песни без звука. Обсуждают будущее человечества: как жить и как не жить. Одни во Вселенной. Одиночество вдвоем. В финале спектакля Ежик и Медвежонок подходили к стенке Черного зала Центра имени Мейерхольда и раздвигали портьеру: за ней были неизменно огни ночного города. И еще в одной работе Тимофей Трибунцев столкнулся с артистом Московского ТЮЗа Алексеем Дубровским. Это был режиссерский дебют Алексея и моноспектакль Тимофея — «Повесть о капитане Копейкине» в Центре драматургии и режиссуры. На сцене маленький, жилистый, крепко сбитый Копейкин. Когда он рассказывает зрителю о своей доблести в войне 1812 года, он с готовностью показывает нам, как отдал в жертву победе свои руку и ногу (на руку надевает кожаную перчатку). Так, словно был готов к этому шагу всю свою сознательную жизнь и даже расстроился бы, если б война не изувечила его. Потерянная рука и нога — это норма для солдата. Нечто вроде религиозной жертвы. Трибунцев играет калеку, который видит в своей изувеченности только вопрос долга и не видит ничего печального или постыдного в своем положении. В этом народном прямодушном персонаже заложено добродельнейшее представление о справедливости. Народ должен жизни не щадить за царя и отечество, а отечество должно по мере сил помогать страдающим. Честь по чести. Схема ясна. Ни тени сомнения, ни червоточины лукавства. Бездна наивности, социального оптимизма. Веры в то, что мир здешний устроен точно так же, как мир дальний. Но цельный, прямой оловянный солдатик, ненавязчиво напоминающий бюрократической системе о ее обязанностях, становится бельмом на глазу бюрократического же благополучия. Режиссер Алексей Дубровский окружает своего героя рукотворными деревянными игрушками — корабликом, птичкой, другими резными изяществами. Это, во-первых, мир сурового народного представления о красоте, во-вторых, материал, из которого изготовлены протезы для горемычного инвалида, в-третьих, традиционный промысел для сидячих больных — вырезать игрушки для детишек. Теплый золотистый мир деревянного теса окружает инвалида, но и сковывает его, одеревеняет волю. Тимофей Трибунцев с блаженной улыбкой на лице все время демонстрирует свою готовность жить, полноценно и с пользой для общества. Этот Копейкин, этот народный герой еще полон жизнетворных соков. Потеряв части тела, он еще больше сосредоточился на кипучей деятельности. Становясь благородным бандитом, герой Тимофея Трибунцева менее всего похож на воплощение народного возмездия. У Трибунцева Копейкин лишен бунтарства, мстительности. Копейкину кажется, что он всего лишь конкретно исполняет волю вельможи, сказавшего «ищите средства сами». Безумный инвалид живет, сообразуясь с нездоровой логикой: ищет сам средства к существованию, начав партизанскую войну против богатых. В своей добродетельности Копейкин прост как копейка: он искренне считает, что его на разбой благословило государство. И русское отчаяние как раз в том и состоит, что именно так оно и произошло, что логика безумства и есть самая правильная логика. В последней театральной работе Тимофея Трибунцева — в «Отелло» Бутусов впервые дал артисту роль не жертвы, а агрессора. И роль Яго оказалась главным событием этой трудной, не во всем удавшейся постановки. Он здесь единственный, кто носит какое-то подобие военной формы — застиранные брючки с лампасами. Щуплый, бритый, суетливо-подвижный, с затравленным взором — он похож не на морского офицера, а на прапорщика, даже на ординарца. Его способ коммуникации прост: там, где он не подчиняется, там он подчиняет, — промежуточных состояний нет. Ключ к их отношениям с мавром — в удивительно хорошо сделанной сцене посещения Отелло (Денис Суханов) унылой каморки Яго. Где-то слева, отгороженное ширмой, утлое, унылое микропространство офицерской походной кухни — табуретка, газовая плита, коробки, пакеты, мусор, неуютность, жуткая теснота и нищета. Чтобы поесть, этот маленький человек ставит коробку перед табуреткой, на нее сковороду с на скорую руку изготовленной яичницей, в руки шматок серого хлеба и оловянную ложку. Отелло смотрит на этот быт, как завсегдатай вип-зоны в аэропортах мира на атмосферу общего вагона Москва — Гомель. Так бедно, так скудно, что и посочувствовать не получается. Яго уязвлен всем. И прежде всего социальным неравенством. Вокруг Отелло вертятся женщины, а Яго даже жену Эмилию редко видит. Отелло, возможно, имел связь с его женой — этот факт Бутусовым педалируется. Яго уязвлен, возбужден самой возможностью нагадить успешному руководителю. Мы чаще всего его и застаем в этом состоянии — вот живет человек, не спит не ест, а только денно и нощно занят чужой личностью, следит за ней, копается в ее жизни. Соглядатай, тень, энергетический вампир, вурдалак. Как тот «простой» ленинградец, уязвленный гением Бродского, благодаря доносам которого был поэт осужден и изгнан. Месть ни за что, месть человеку за свою патологическую зависимость от объекта мести. Яго живет жизнью другого и зависим от нее. И чем больше угасает Отелло, чем слабее он, тем все более оживляется, раскрывается Яго — эта «донорская» связь выявлена очень ярко. Яго спокоен, уверен, терпелив, он знает законы человеческой природы: как возбудить человека, говоря ему «от противного», как медленно созревает сомнение, как неспешно формируется желание убивать. Он не торопит события, он уверен в дарвинистских законах человеческой природы: если раздражать нужный рецептор, человек среагирует. Яго уже совсем не наивное существо. Наоборот — человек, тончайшим образом изучивший человеческую механику. А в «Чайке» Треплев Трибунцева — это альтер-эго самого режиссера, появляющегося на сцене. Такой Треплев, как и режиссер Бутусов, вечно недоволен, неудовлетворен самим собой. Костя видит, как страдает неталантливая Нина, которую он затащил в искусство и бросил, и убивает себя едва ли не от чувства стыда за нее и за себя, непутевого. Юрий Бутусов ведет своего артиста по всем кругам жизни, герой Трибунцева взрослеет. И похоже, он может теперь уже сыграть все, кроме счастья. Точнее, его счастье может быть только наивным и неполноценным. Только заблуждением, вызванным недостатком опыта.
Mila: Читать здесь Максим Аверин: Я не чураюсь «Глухаря»! Фото: Т.Подъяблонская
Administrator: С сайта Театра Сатирикон ИНТЕРВЬЮ С АКТЁРОМ НИКИТОЙ СМОЛЬЯНИНОВЫМ Своими мыслями о работе в спектакле «Все оттенки голубого» со зрителями поделился исполнитель главной роли. - Никита, вы участвуете во многих спектаклях театра. В основном, это классический репертуар. Хотелось ли вам на время отойти от классики и сыграть в пьесе сегодняшнего, современного автора? - Для меня, если роль интересная, не важно, в каком она материале, – в классическом или современном. - Как отнеслись артисты к предложению К. Райкина поставить пьесу «Все оттенки голубого»? - Я лично отнёсся с большим интересом. Это что-то новое для нашего театра. Здесь затронуты непростые вопросы. Мне показалось, что будет интересно работать над этим материалом. Я вообще люблю играть роли, которые, если так можно сказать, «далеки» от меня, когда есть возможность высказать свои мысли из чужого образа. Никто не был против этой постановки. Мы воспитаны по принципу «нет плохих ролей, есть плохие артисты» и играем то, что дают. Здесь ведь нет никакой пропаганды. Наша пьеса не «про это», поэтому все согласились и прекрасно играют в спектакле. Многие даже обрадовались, что Константин Аркадьевич выбрал такую современную пьесу. Там ведь ещё и язык точный, сегодняшний, текст очень легко присваивался, в отличие, например, от классического текста. - Вы удивились, когда Константин Аркадьевич предложил именно вам роль Мальчика-гея? Не возник ли вопрос: почему я, а не кто-то другой? Или, наоборот, вам хотелось сыграть в этом спектакле именно эту роль? - Ещё до постановки мне говорили, что у К. Райкина есть пьеса с очень интересной для меня ролью. Я не знаю, почему именно я. Наверное, я молодо выгляжу. А потом, я же знаю свои профессиональные плюсы и минусы, и я понимаю, что этот Мальчик должен быть светлым, у него очень светлая энергетика, он положительный герой. Я знаю, что соответствую этому образу. В пьесе герою шестнадцать, а мне скоро будет двадцать три, но я не сильно отличаюсь от шестнадцатилетнего. Я видел, что этот Мальчик беззащитный, худенький, субтильный, он должен вызывать сочувствие. И стараюсь его таким играть. - Не было ли у вас опасения, что новый спектакль будет понят, скажем так, неправильно? - Было. Но сейчас уже нет. Когда я слышу, как кто-то в зале всхлипывает, понимаю, что мы работаем не зря. - Не боялись ли вы, что лично вас будут считать пропагандистом (или жертвой) нетрадиционной ориентации, ведь зрители очень часто отождествляют актёра и сыгранных им героев? - Да, после «Ромео и Джульетты» многие девочки меня спрашивают: «А ты такой же как Меркуцио?» Что касается «Оттенков» – нет, не боялся. Каждый поймёт так, как ему надо. Кто захочет устроить скандал, тот его устроит. Я не боюсь, что будут показывать пальцем: вон идёт тот самый… Я умею закрываться. - Есть ли в спектакле ходы, детали, мизансцены, которые в процессе работы придумали именно вы? Как к этому отнёсся режиссёр? - На репетициях Константин Аркадьевич давал артистам полную свободу. Было много импровизации. Например, последние монологи, когда герой попадает в больницу, я делал сам. Режиссёр давал мне самому взаимодействовать с текстом. Многие текстовые находки были сделаны артистами самостоятельно. - Все спектакли, как правило, подразделяются на драмы, комедии, трагикомедии. «Все оттенки голубого» имеет необычный подзаголовок «По мотивам реальных событий» и – ни слова о жанре спектакля. Как бы вы сами его охарактеризовали? - Трагикомедия. Здесь очень много и смешного, и трагичного. Многие люди говорили, что им с самого начала не было смешно. Это очень узнаваемо, у нас много таких семей. Я считаю, что это пьеса о взаимоотношении сердца и мозгов. Ведь на самом деле родители Мальчика не столько думают о том, что он «не такой», сколько о том, что скажут о них окружающие. Это для них намного страшнее. - Знали ли ваши близкие, над каким образом вы все это время работали? Или это был своего рода секрет, интрига? - Я, как правило, не говорю родителям, что именно я репетирую. Они знают, что я играю, и они счастливы за меня. Конечно, они интересуются. Родители сделали всё для того, чтобы я занимался профессией актёра. Они очень этого хотели. Они знают, что я буду относиться к своей работе очень ответственно, это моё любимое дело. Я всегда говорю им, что репетирую такую-то роль, буду играть того-то и того-то. В это раз я сказал маме, что мы готовим спектакль, в котором я буду играть парня нетрадиционной ориентации. Она отреагировала на это спокойно. У меня очень адекватные родители. Папа занимался музыкой и вообще, творчески разносторонний человек, мама – дирижёр-хоровик, музыкант, педагог. Они у меня всё понимают. - Они были на премьере? - Нет, не были. Они живут в Правдинске Калининградской области, у них дела, работа. Меня все спрашивают, хочу ли я, чтобы они пришли. Наверное, не очень хочу, потому что они не видят, что я, например, Меркуцио или Кай Леонидов, они видят на сцене своего сына. Как бы я при этом ни играл, как бы ни гримировался. Мне не хочется, чтобы в этой постановке они принимали меня как сына. Я играю не их сына. - А друзья были на премьере? - Да, были однокурсники. Они очень радовались, говорили, что это замечательная работа, что это не похоже на К. Райкина. Много положительных отзывов, многие меня поздравляют, но я не из тех людей, которые после этого будут почивать на лаврах. Впереди – много работы, спектакль сложный. Когда я выхожу на сцену в самом начале и произношу первую фразу, я чувствую, как этот «тысячник» начинает сопротивляться. Первые тридцать минут, когда я говорю свой текст, я буквально пробираюсь сквозь зрителей. У меня пока нет большого опыта, чтобы делать это свободно, поэтому расслабляться нельзя. Нужно работать.
Casi: click here Агриппина Стеклова: «Тетей меня пока называют только в кино!» Агриппина Стеклова – потомственная актриса, дочь народного артиста России Владимира Стеклова. Может, именно поэтому, а может, в силу характера она не боится творческих экспериментов и сыграет кого угодно. Даже школьного завуча – как в фильме «Географ глобус пропил». Или корабельного кока – как в сериале канала СТС «Корабль». Но и кок по имени Надежда в исполнении Агриппины выглядит очаровательным – женственным, ироничным и заботливым. О том, как проходила работа над этим проектом, и о том, почему Агриппина не боится конца света, мы узнали у самой актрисы. А еще и о том, какие подарки она дарит близким. И о том, где, кроме «Корабля», успела сняться. И насколько строго папа следит за творчеством дочери, которая и сама уже заслуженная артистка России. Заслуженная награда – Агриппина, поздравляю вас с тем, что сериал «Корабль» телеканала СТС стал лучшим в своей номинации на российском телевидении в 2014 году. – Да, я в курсе. И очень этому рада. И поздравлю всех своих коллег-актеров и Марка Горобца – нашего дорогого режиссера. А также продюсеров и всех-всех участников съемок. Это заслуженная награда. – Вам как актрисе легче играть в стартовой части какого-то проекта или во втором сезоне, когда уже понятен характер героини, показаны какие-то важные события в ее жизни? – Наверное, чуть легче, когда ты все-таки идешь не по тонкому льду, а у тебя есть какие-то «опорные точки» – характера, грима, костюма и так далее. Но и очень интересно изобретать «с нуля», находиться в творческом процессе «придумывания» своей героини. Я думаю, что здесь и интерес к новому, и какое-то знание о «прошлой жизни» героини – они очень сбалансированы и уравновешивают друг друга. – А что в коке Надежде Соломатиной вашего «авторского»? – Я думаю, что все! То, какая Надежда Соломатина сейчас – это заслуга и моя, и всей нашей команды. А если в ней что-то «мимо» образа, то это наш промах. Ее характер, внешний вид – это коллективный процесс придумывания образа: и мною, и режиссером, и художником по гриму, и художником по костюмам, и отчасти, может быть, даже и оператором, который приглядывается не ко мне даже, а к героине и понимает, как лучше ее «подавать» в кадре. И партнеры тоже помогают. Но главное – что мы ее нигде не «списали». Надежда Соломатина от начала до конца изобретена нами. Признаюсь, я не видела ни одной серии испанского сериала «Ковчег», который стал «калькой» для «Корабля», поэтому даже не имею представления, как выглядит эта героиня в другом исполнении. Думаю, что там ребята тоже очень хорошие – но другие, сообразные испанскому менталитету. А наши – российскому. «Тетя Надя» – Агриппина, у меня к вам исключительно женский вопрос. В сериале вашу героиню молодые курсанты – девушки и парни – называют «тетей Надей». Но я не уверена, что к вам в жизни кто-то так обращается, например, на улице, в магазине. Не коробило ли вас такое «возрастное» обращение? Не было внутреннего возмущения? – Может быть, и имело место быть – в самом начале… А вообще, это же не ко мне обращались, а к героине. А она – да, такая – тетя! Но в жизни меня действительно пока так не называют! Конечно, Надя «сделана из меня» и имеет ко мне отношение. Но не сильно. Там все же не я. Я – другая! – Как вам работалось в большом молодежном коллективе? Не было конкуренции с теми, кто только пришел в профессию? – Хорошо нам работалось, хорошо! Очень комфортно, особенно на втором сезоне, когда мы все уже притерлись друг к другу. Мы были партнерами, коллегами, которые относятся друг к другу с большим уважением. А потом между нами не такая уж возрастная пропасть. Многие актеры – ровесники моих детей, поэтому мне с ними было комфортно. У Володи Виноградова – он играет старпома Юрия Ракиту – тоже взрослые дети. Возможно, это избавило нас от каких-то проблем. Отцы и дети – У вашей героини очень развит материнский инстинкт: она все время кого-то подкармливает, о ком-то заботится… А вам в жизни материнский инстинкт не мешал прививать детям ответственность, дисциплинированность? – Надеюсь, что мне удалось совместить материнскую заботу и необходимую строгость. Мне кажется, что в нашей семье достойные отношения между детьми и родителями. А вообще, я очень люблю своих детей! Знают они и про пряники, и про кнут… Я достаточно строгая мама. Если говорить серьезно, то это отдельная тема, ее просто так не сформулируешь. Это так же сложно сделать, как придумать формулу любви, счастья и так далее… Сколько книг написано, сколько фильмов снято об отношениях родителей и детей, но все равно каждая семья – неповторимая. Но надеюсь, что история нашей семьи достойная. – А ваш отец – известный актер Владимир Стеклов – успевает следить за новыми фильмами с вашим участием? Поздравляет с премьерами? – Когда как… Не могу сказать, что он отслеживает каждый мой новый фильм. Я и сама-то не всегда знаю, когда что выходит. Я, например, и новые серии «Корабля» на СТС не смогла пока еще посмотреть по телевизору. А в Интернете мне это не нравится делать. Надеюсь, что летом буду посвободнее – скачаю сериал и посмотрю все серии сразу… А папа, безусловно, если что-то видит с моим участием, радуется за меня или, наоборот, не радуется. По-разному бывает. Но нельзя сказать, что он живет моей жизнью – это не так. – Какие у вас семейные планы на лето? – Наши с Володей дети (муж Агриппины Стекловой – актер Владимир Большов. – Прим. ред.) уже взрослые, сын и дочь активно живут своей жизнью, причем творческой. Поэтому совпасть мечтами и планами нам не всегда удается. Я боюсь загадывать. Но в условиях нашей нынешней жизни (а она, конечно же, изменилась, как и у всех) все планы на уровне фантазий. Конечно, хочется отдохнуть и «совпасть» с семьей, друзьями. Но пока мы все ждем: что будет с работой? И что вообще с нами будет?.. Апокалипсис отменяется – Герои сериала «Корабль» спасаются после техногенной катастрофы, когда все материки ушли под воду. Вам тема апокалипсиса не кажется жутковатой для психологического восприятия? Помните, какая была истерия по поводу конца света в 2012 году? – У меня нет никакого ужаса перед этой темой. Почему – не знаю… – То есть у вас крепкие нервы? – В этом смысле – да. А зачем готовиться к концу света? Я, может быть, страшные слова скажу, но они верные – все мы там будем! А как к этому можно подготовиться? Это все глупости… Если просто порассуждать о том, как это все могло бы быть, я могу. А говорить о конце света всерьез – нет, я к этому не готова! – Мне понравилась фраза вашей героини, когда она мучается над тем, чем порадовать своего любимого: «Ну что можно подарить мужчине после конца света?» И этот «конец света» у женщин возникает регулярно – ведь, по сути, сейчас у каждого человека есть все необходимое, и удивить и обрадовать каждого из нас все труднее и труднее. Как вы выходите из положения? – Если это близкие друзья, я, наверное, все же знаю их предпочтения. Близким тоже стараюсь как-то угодить. И если уж не осуществить буквально мечты, то хотя бы приблизить их осуществление, угадать. Ведь так и поступила моя героиня: она испекла хлеб своему любимому мужчине, и это был фантастический подарок в тех условиях, в которые они попали! Важно понимать, что твоему мужу, сыну, дочери или другу необходимо в данный момент жизни. Бумс! – и мечта исполнена. Но если ты не знаешь мечты и чаяния близких – накануне праздника это может стать катастрофой! Любимица режиссеров – Агриппина, в каких проектах, кроме «Корабля» на СТС, вас можно увидеть в ближайшее время? – Снимаюсь в фильме «Наследники» у Владимира Хотиненко, это полный метр. Он в стадии озвучивания. На подходе фильм «Клинч» Сергея Пускепалиса, там уже и озвучивание мы закончили. Жду выхода фильма «Слепая любовь», его снял Александр Котт. Еще есть фильм «На позднем перелете», его снял Александр Прошкин, и он тоже уже озвучен. – Режиссеры – все как на подбор! – Это правда. Каждый из них – планета. И личностная, и профессиональная. И невозможно их на весы поставить – они такие разные, и совершенно планетарного масштаба! Кстати, у Сережи Пускепалиса это режиссерский дебют, и я его очень жду! – И всех их объединяет то, что им нравится актриса Агриппина Стеклова… – Я смею надеяться на это! Где-то это случайность, где-то – закономерность, что я работала с этими режиссерами, что однажды попала в сериал «Корабль». Но в любом случае это необыкновенное счастье. Я в последнее время была «обласкана» работой. А если еще и результат совпадет с ожиданиями – это будет чудесно! Биография Агриппина Владимировна Стеклова – актриса театра и кино. Родилась 15 февраля 1973 года в Краснодаре в семье актера Владимира Стеклова. Образование В 1996 году окончила актерский курс ГИТИСа. Карьера С 1996 года служит в театре «Сатирикон». Первый раз снялась в кино в 1989 году в роли Антонины в фильме «Транти-Ванти». Награды, звания В 2012 году стала лауреатом премии «Звезда театрала» в номинации «Лучшая женская роль второго плана» за роль Дорины в спектакле «Тартюф» в Театре на Малой Бронной. Заслуженная артистка РФ.
Administrator: Отсюда ШАРОВАЯ МОЛНИЯ «САТИРИКОНА» — АГРИППИНА СТЕКЛОВА Актрису Агриппину Стеклову коллеги по театру «Сатирикон» называют рыжим счастьем и шаровой молнией — за ярко-огненную шевелюру и искрометный характер. А вот художественный руководитель театра Константин Райкин зовет ее солнышком. - Агриппина, не часто встретишь такое имя… — А что? Граня — прекрасное русское имя, когда-то очень распространенное. В детстве, конечно, я его стеснялась, сейчас обожаю. А назвали меня в честь бабушки. - Конечно, существуют актерские династии. Но ведь у вас уже целый клан, верно? — О да! Дедушка и бабушка, мама и папа — Владимир Стеклов, и я, понятно — папина дочка. И мои дети Данила и Маша — актеры. Наконец, и мой любимый муж Владимир Большов — тоже актер. Кстати, познакомились мы в «Сатириконе», там же вместе и играем. - А все же странно, что вы попали в «Сатирикон» — ведь в те годы ваш отец играл в «Ленкоме». — Почему странно? Да, в Институте театрального искусства я училась на курсе у Марка Захарова. Но у нас был экспериментальный курс, рассчитанный на пять лет, а не на четыре, как обычно. За год до окончания мы пошли показывать себя в московские театры. Первым из них «Сатирикон» и оказался. Понятное дело, что Константин Аркадьевич, узнав, чья я дочка, задал тот же вопрос: мол, почему не в «Ленком». Я отважно ответила: «Хочу проходить пробы как все». Он рассмеялся: «Молодчина. Я бы только за одно это тебя взял». - Вам постоянно приходится становиться кем-то другим… — Да, недавно в спектакле «Гамлет» Театра имени Ермоловой я сыграла королеву Гертруду. Сложная профессия, между прочим, хотя там, конечно, в основном эмоции. Только что в «Сатириконе» прошла премьера спектакля «Все оттенки голубого». Это пьеса Владимира Зайцева в постановке Константина Райкина, в которой я играю роль мамы. Ну, эта роль мне достаточно знакома. А вот в известном фильме «Географ глобус пропил» я стала завучем Розой Борисовной — женщиной жесткой, резкой. На съемках многому можно научиться. Ну, например, в короткометражном фильме «Жизнь после» я стала… налоговым инспектором. Для этой роли я специально учила обороты речи чиновников, жаргон налоговиков, всякие термины. В картине «Коктебель» научилась делать уколы. А вот в фильме «Нежный барс» я стала подружкой волчицы. - В каком смысле? — Да вот именно, что в самом прямом. Вместе с папой мы сыграли в киноленте «Нежный барс». Там я была замдиректора заповедника в таежной глухомани и сражалась с браконьерами. По сценарию меня «присудили» к дружбе с волком. Не с собакой, заметьте, которая была похожа на волка, а с самой настоящей волчицей. Конечно, зверюгу эту воспитали люди, а все равно — волк. Я часами гуляла с этой волчицей, а она ко мне привыкала, потом даже стала ее кормить. И после этого сумели начать съемки. - Актер театра и кино — профессии разные? — Естественно. В театре не бывает второго дубля и монтажа, все происходит в данную минуту и сыграть по-другому уже не получится. В кино же никогда не бывает столь тщательных и подробных репетиций, как в театре. - Находясь вне театральной и киносреды, вы… — Я читаю прежде всего Достоевского, Булгакова, Пушкина, конечно, «Сто лет одиночества» Маркеса. Могу, не заглядывая в кулинарную книгу, испечь торт, правда, давно этого не делала. Обожаю водную стихию, воду — море, реку или даже бассейн. Оказаться у воды вместе с мужем и детьми — для меня восторг, приподнятое настроение. - Ну а где ваши заветные уголочки «суши»? — Хороши вы сказали. Знаете, я же родилась на юге — в Краснодаре, а раннее детство провела в Петропавловске-Камчатском. А потом семья купила 15-метровую комнату в центре Москвы — друзья называли ее телефонной будкой. Москва совпадает со мной ритмически и эмоционально. Заветных мест несколько, но самое любимое, романтичное — Патриаршие пруды. А еще люблю старый центр города, московские дворики. Мне здесь уютно. СПРАВКА Агриппина Стеклова родилась 15 февраля 1973 года в Краснодаре в семье актера Владимира Стеклова. ГИТИС окончила в 1996 году. Работает в театре «Сатирикон», где стала ведущей актрисой. В кино сниматься с 16 лет. На ее счету свыше 25 кинокартин. Последние — роли в таких известных лентах, как «Географ глобус пропил», «Дежурный ангел». Заслуженная артистка России. В 2012 году стала лауреатом премии «Звезда Театрала» в номинации «Лучшая женская роль второго плана» за роль Дорины в спектакле «Тартюф» в Театре на Малой Бронной.
Administrator: Максим Аверин: - В шесть лет решил жениться и сделать 8 детей Ведущий артист театра "Сатирикон" Максим Аверин отвечает на "Детские недетские вопросы" Дмитрия Брикмана Смотреть по ссылке.
Administrator: Отсюда Глафира Тарханова: «В жизни мне нравится выглядеть как серая мышка» Новый киносериал «Измены» стартует 21 сентября на телеканале ТНТ. Главную героиню сыграла звезда фильмов Андрея Звягинцева «Елена» и «Левиафан» Елена Лядова. Её персонаж, Ася, замужем, при этом крутит на стороне ещё три романа. Подругу Аси Дашу играет актриса театра «Сатирикон» Глафира Тарханова. Ей досталась роль богатой, замужней, несколько истеричной женщины, которая не знает, чего хочет. Даша ни разу не изменяла мужу и просит дать мастер-класс свою подругу. Зрители привыкли видеть Глафиру Тарханову в роли лирических героинь, эдаких тургеневских девушек. Почему актриса согласились на несвойственную для себя роль, как училась бить стёкла и почему сначала хотела отказаться от роли в «Изменах» Глафира рассказала в интервью «МОЁ!» перед премьерой киносериала. — Когда я прочитала сценарий к сериалу «Измены», я хотела отказаться, потому что меня смущали некоторые сцены, — рассказала Глафира. — К тому же я не соглашаюсь сниматься в постельных сценах. Мы обговорили все моменты с режиссёром Вадимом Перельманом (режиссёр фильмов «Дом из песка и тумана», «Вся жизнь перед глазами». — «Ё!») и скорректировали сцены так, чтобы в них не было того, что меня коробит. Ещё меня удивила сцена, где моя героиня грубо посылает свою маму. Для меня это шок, потому что со своей мамой мы совсем в других отношениях. Я советовалась с мамой, нормально ли такое. Она сказала, что, наверное, в каких-то семьях такое бывает, и была не против сцены. — Ваша героиня даже слишком эмоциональна, постоянно закатывает истерики своему мужу. Что вам помогло создать такой образ? — Мне помогли мои театральные работы, где я играю похожих героинь. В театре учимся, а в кино потом показываем. Мне было интересно играть Дашу, выплеснуть те эмоции, которые в жизни мы обычно сдерживаем. А ещё она постоянно бросает всякие предметы в своего мужа. В одной сцене мне нужно было бросить в него духи и разбить большое окно. Сцену, как вы понимаете, нужно сделать с первого дубля. Я долго примерялась, бросала сначала тряпочку. К счастью, в итоге переснимать не пришлось. — Некоторые психологи считают, что измены только помогают укрепить брак. А вы, как психолог (Глафира Тарханова окончила психфак МГУ. — «Ё!»), что думаете по этому поводу? — Мне кажется, измены точно не укрепляют брак. И вообще, настоящий психолог никогда не должен советовать. Он должен работать с эмоциями и проблемами клиента, а не давать советы. Не знаю, смогла бы я простить измену. К счастью, сама никогда в подобной ситуации не оказывалась и никому не желаю. Мне кажется, нужно каждый день работать над отношениями. Как только партнёры становятся сами по себе, то брак разваливается. Но это просто моё мнение. Вообще, актёров почему-то всегда о браке спрашивают, будто они гуру в этом вопросе. Поэтому сначала мы читаем, какой у них чудесный брак, а потом какой чудесный развод. — У вас трое сыновей, как вам удаётся совмещать работу в кино, театре и семью? — Я совмещаю семью и работу так же, как и все мамы. Меня, так же как и остальных мам, когда я прихожу с работы, облепляют дети и нужно сразу же уделять им внимание. Единственное различие, может, в том, что съёмки бывают по 12 часов в день и получается, что я мало времени провожу дома. Но плюс в том, что такой график бывает периодами. Бывают периоды, когда, напротив, я много времени провожу с детьми. — При таком насыщенном графике как поддерживаете себя в форме? — Времени за собой следить нет, но я понимаю, что нужно это делать. Иногда я хожу в салон, но не регулярно. Мне повезло, моя мама тоже выглядит моложе. Когда я не крашусь, меня вообще принимают за юную девушку. В жизни я вообще не крашусь и одеваюсь так, как удобно. Выгляжу как серая мышка, и меня не узнают. Но, конечно, если мне предстоит какой-то выход, я делаю причёску, макияж. Спортом занимаюсь, только когда появляется время. Но вообще думаю, что нужно заниматься спортом, чтобы в дальнейшем было легко ходить и бегать. — Почему вы своим сыновьям решили дать необычные имена — Корней, Ермолай и Гордей? — Видимо, из-за того, что у меня необычное имя, я хотела, чтобы сыновей тоже звали как-то нестандартно. Муж читал историческую книгу, где было много старославянских имён. Но они настолько редкие, что был бы перебор. Остановились на золотой середине. Но выбор имён всё равно многих удивляет. Мой сокурсник говорит: «Ужас, ты выходишь и кричишь: «Ермолай, Гордей, Корней, обедать»». А мне нравятся имена. — Глафира, удалось этим летом отдохнуть? — Да, мы всей семьёй ездили в деревню в Подмосковье. Отдыхали, собирали грибы, ягоды. Получился хороший, спокойный отдых. СПРАВКА «Ё!» Глафира Тарханова — актриса театра и кино. Возраст: 31 год. Где снималась. Глафира Тарханова родилась в семье актёров кукольного театра. Девушка решила пойти по стопам родителей, окончила Школу-студию МХАТ, курс Константина Райкина. С 2002 года Глафира работает в театре «Сатирикон». Актриса снималась в сериалах «Бесы», «Громовы», «Охота на Берию»; фильмах «Три дня в Одессе», «Проверка на любовь», «Собачий рай» и других. Личная жизнь. Глафира замужем за актёром Малого театра Алексеем Фадеевым. Супруги воспитывают троих сыновей — 7-летнего Корнея, 4-летнего Ермолая и 2-летнего Гордея. .
Administrator: Отсюда Глафира Тарханова: «Лучше пережить измену на экране, чем в жизни!» Актриса рассказала воронежцам о закулисье нового киносериала «Измены» и о том, как относится к супружеской неверности и психологии С 21 сентября на ТНТ стартует новый киносериал «Измены». Невероятная история молодой женщины Аси (ее играет Елена Лядова), которая сумела одновременно завести мужа и... троих любовников. Жизненное кино про людей, которые и которым изменяют. Мужской состав сериала звездный - Кирилл Кяро, Евгений Стычкин, Михаил Трухин, Павел Майков. В фильме в неожиданной роли появится также Глафира Тарханова («Любовники», «Громовы», «Пороки и их поклонники»). Актриса предстает в образе гламурной штучки по имени Даша, наивной богатой барышни, никогда не работавшей, зато удачно вышедшей замуж. Даше скучно в ее браке и она просит Асю научить ее жить такой же, как ей кажется, легкой и полной жизнью. В 16 сериях «Измен» рассказывается о том, что происходят с людьми, которые и которым изменяют. Об изменах и не только с актрисой поговорила «Комсомолка». НИКАКИХ ОТКРОВЕННЫХ СЦЕН - Раньше зрители вас видели в ролях скромных, тихих девушек с тонкой душевной организацией. Вы и в жизни производите подобное впечатление. Сложно было играть роль на сопротивление, этакой богатой истерички, которая решила научиться изменять мужу? - спросила «Комсомолка» актрису. - В жизни я совсем другой человек, нежели моя героиня Даша. Внедриться было несложно, сыграть такую роль было как раз в удовольствие - интересно сделать что-то новое, в чем я себя еще не пробовала. Это был шанс поменять амплуа, а то у продюсеров и режиссеров сложился обо мне стереотип. Был шанс проявить все эмоции, которые в обычной жизни приходится сдерживать, которые сериальная Даша не привыкла прятать. Помог театральный навык. Там у меня много ярких и эмоциональных работ. Это и Полина из «Доходного места», и героиня из «Украшения строптивой». Театр очень многому учит: то, что мы нарабатываем в театре, показываем в кино. - Вы могли бы простить измену? - Не знаю. Надеюсь, не попаду в такую ситуацию и вам не советую попадать. Никто бы не хотел пережить такое. Это неприятно в любом случае, даже если не тебе, а ты изменяешь, все равно ощущение, что все раскроется, напрягает морально. Слава Богу, что многие из нас этого не испытывали, лучше мы переживем это, глядя на экран, чем в нашей жизни. - Некоторые психологи считают, что измены укрепляют брак... - Бегите от таких психологов! Кстати, наш сериал как раз о том, что не надо этого делать. Любовь в каждом возрасте разная, и в каждом периоде брака разная. Поэтому сериал было бы полезно посмотреть и мужчинам. Пусть их это поначалу и напряжет: сама заявка, что у главной героини муж и три любовника, и она всеми рулит, мужчинам, конечно, не понравится. Но я думаю, что после первых серий они втянутся. Они переживают, думают, испытывают эмоции. В сериале много отношений и нестандартных схем. Думаю, что большинство узнают там себя. Муж в первой серии сидит за компьютерными играми, а надо бы ему сделать жене чай, как она любит с лимончиком. Это пособие от противного, как не надо делать. Это кино о подмене слова любовь. - Вы сами кроме актерского закончили психфак, это помогает в жизни? - Конечно, в быту - как маме, жене, просто женщине. Да и в актерской карьере тоже. После получения этой профессии я вообще стала по-другому на мир смотреть. Считаю, что литературу по психологии, написанную доступным языком, надо всем читать. - Фильм с довольно откровенным названием, у вас не было сомнений - участвовать или нет? - Да, я не сразу согласилась. Несколько сцен меня смущали. Но мы договорились с режиссером, что я не буду делать ничего такого, что меня будет коробить, определили рамки, за которые я не готова выйти. Одно дело, когда мы просто лежим в постели или целуемся. А на большее я не готова, в сексе я не участвую. Но в сериале непосредственных сцен с сексом и нет. Еще меня коробили сцены отношений героини с матерью - Даша в определенный момент ее посылает. Для меня это был шок. И здесь мне помогла моя мама, она сказала, что люди разные, и у них разные отношения, разные ситуации. Кстати, на героиню мать сильно давила, решая за нее, что делать. Для нее дочь была неким красивым проектом, который должен существовать по определенным правилам. А мне повезло в жизни: в определенном возрасте мама дала мне свободу, я многим занималась, многое перепробовала и в плане поиска профессии. А у Даши не было такой свободы, и измена мужу - это такой протест против воли матери. СНАЧАЛА АКТЕРЫ ДАЮТ МНОГО СОВЕТОВ ПРО СЧАСТЛИВУЮ СЕМЕЙНУЮ ЖИЗНЬ, А ПОТОМ ЧИТАЕШЬ ПРО ИХ ГРОМКИЙ РАЗВОД - А вы какая мама? - Я строгая. Но стараюсь не навязывать свою волю типа "мой сын должен стать хоккеистом", а стремлюсь разглядеть таланты сыновей, их желания, и направлять в нужное русло. Старший, наверное, хочет быть конструктором - увлекается роботами, уже паяет, собирает. Младший пока не определился, но увлекается мотоциклами. Средний будет "богатырь" - Как удается совмещать съемки, театр и троих детей с мужем? - Как всем мамочкам, которые работают. Приходишь домой, тебя облепляют, и ты должна сразу подарить себя детям. Выручает то, что съемки все-таки периодический процесс, бывает время, когда их нет, тогда я дома больше, чем любая другая работающая мама. - А что, по-вашему, главное в жизни для сохранения крепкого брака? - Нужно работать над этим каждый день. Надо видеть и чувствовать партнера. И не уставать чувствовать. Как только партнер становится сам по себе, возникают проблемы. Но имейте в виду, мне самой 31 год, и я не спец в этом вопросе, хотя у меня и есть психологическое образование. Иногда актеров спрашивают о таких вещах, как будто они гуру. А в итоге ты сначала читаешь в журнале, какой у них чудесный брак, а потом, какой громкий развод. Поэтому, я думаю, что не в праве давать советы, это просто мое личное мнение. В ПИТЕРЕ ПОКЛОННИЦА ХОТЕЛА, ЧТОБЫ Я ПОЦЕЛОВАЛА ЕЕ СЫНА - А как вы за собой ухаживаете? - Нет времени за собой следить. Периодически я понимаю, что это надо делать. Слава богу, мне повезло с генами. Моя мама очень хорошо выглядит для своего возраста. Так бывает, что когда я не накрашена, меня иногда принимают за совсем юную девушку. - Поклонники пристают на улицах? - По-разному бывает. Иногда понимаешь, что сейчас ты не готов себя открывать и тебе не до чьей-то радости узнавания. У меня должно быть личное пространство, так что прошу прощения. Но я не бываю резкой с поклонниками. Бывают смешные моменты. Когда гуляли в Питере с мамой и сестрой по историческим местам, музеям, там много приезжих, и они больше всех нападают, в отличие от коренных петербуржцев, которые заняты своими делами. И вот одна тетечка подбежала ко мне: «Можно сфотографироваться? И с сыном моим! И поцелуйте его!». А он тоже не особо хотел, чтобы его кто-то целовал. Но женщина такая большая, в ней много энергии, я не успела даже рот открыть... А так в жизни я не крашусь, ношу все удобное. В метро, если не краситься, точно не узнают - серая мышка. - Вы на метро ездите? - Я езжу на машине, но иногда, когда понимаю, что проще на метро, спускаюсь в подземку. На дороге я спокойный водитель. Сотрудники ДПС редко останавливают. - Как пережили 1 сентября? У вас старший сынок пошел в школу... - Хорошо пережили, как и все. На линейке с цветами. Я кого не спрашиваю, все плакали. Я не плакала, хотя и поймала себя на мандраже, на внутренней тревоге. Было страшно: как отнесутся к Корнею в школе. Пока нравится, пока он не понял, куда попал. - У всех ваших сыновей необычные имена - Корней, Ермолай, Гордей. Откуда такая интересная традиция? - Я захотела, наверное, потому что и у меня необычное имя. Хотя муж сначала противился. А потом он прочитал историческую книжку по славянской теме и начал предлагать такие имена, старославянские, что даже я поняла, что это перебор. В итоге остановились на золотой середине. И удивительно, что детям они подошли. Хотя ведь заранее не знаешь, кто же у тебя там родится. Старший и младший, Корней и Гордей, внешне похожи - темноглазые, немножко кудрявые брюнеты. А средний Ермолай — светлоглазый блондин. Мой однокурсник до сих пор удивляется: «Неужели ты выходишь во двор и говоришь: Ермолай, Гордей, Корней обедать!?» Да. На самом деле это так и происходит. А он считает, что это какой-то ужас... Смотрите новый киносериал «Измены» с 21 сентября в 21.00 на ТНТ.
Administrator: Отсюда Юрий Бутусов: «Хочется, чтобы театр воспринимался как праздник» Режиссер Юрий Бутусов говорит о премьерах театра им. Ленсовета, о проблемах и тенденциях современного театра и о том, как театр борется за сердце зрителя. Фото: Лилия Томильцева В театре имени Ленсовета накануне прошла пресс-конференция с участием главного режиссёра - Юрия Бутусова. Он рассказал о премьерах, гастролях и насущных делах театра. Восемь премьер на сезон Планы на сезон большие: у нас запланировано восемь премьер, четыре на основной сцене и четыре на малой. В декабре должен состояться спектакль «Жизнь взаймы», его будет режиссировать молодой режиссёр. Он будет делать собственную инсценировку. 20 декабря состоится спектакль по пьесе шведского драматурга Ларса Нурена - «Демоны» - в постановке Дениса Хусниярова. В конце января состоится премьера пьесы норвежского драматурга Юна Фоссе - «Сон об осени». Режиссёр этого спектакля - я. В феврале на малой сцене планируется спектакль «Платонов. Рассказы». Будет отобрано несколько рассказов, из которых Верой Камышниковой будет сделан спектакль. В марте на большой сцене состоится премьера по пьесе Ярославы Пулинович - «Жанна». Это уже известная пьеса, но мы решили её тоже взять в репертуар. Режиссёр - Мария Романова. А играть роль Жанны будет замечательная актриса Елена Комиссаренко. Чтобы уравновесить современную драматургию, мы решили взять старого, проверенного Шекспира — «Сон в летнюю ночь». Его буду ставить я с помощью молодого режиссёра Серёжи Филатова. А на малой сцене Олег Леваков поставит пьессу Эдуардо де Филиппо «Цилиндр». Закончит сезон совсем молодой парень, который ещё учится в театральном институте, Беньямин Котц пьесой Гомбровича «Венчание». Ищем людей по группе крови Два года мы уже проводим небольшую Лабораторию, с очень практическими целями: не воспитания и нравоучения, а простого выявления людей, которые по группе крови подходят нашему театру. Так появился в нашем театре Сергей Филатов. На второй Лаборатории Беньямин Котц - поляк - проявил себя очень интересно с пьесой Гомбровича «Венчание». Это классическая пьеса, и он будет ей заниматься на малой сцене Временные трудности Сейчас наше положение поправляется. Балансы женской части труппы и мужской уравниваются. Три года назад был перекос, но сейчас всё сбалансировалось. В прошлом году мы взяли в театр 16 человек. Человек 10-12 всё-таки осталось без работы. Они мучаются, и мы мучаемся. К сожалению, невозможно разорваться. И эта программа театра вызывает некоторые тревоги, потому что это всё требует финансовой поддержки. Мы делаем упор на приглашённых режиссеров, на какую-то человеческую, актёрскую природу. Мы хотим выигрывать спектакли за счёт их нервности и содержательности, а не за счёт внешнего роскошества. Есть у нас ремонтные проблемы. Надеемся, что до нового года это всё закончится. У нас появится лифт для людей с ограниченными возможностями. Сейчас у нас перекрыт один вход, и мы вынуждены впускать людей на малую сцену через большое фойе в то время, когда уже идёт спектакль. Это такое техническое неудобство. Разные города — разная публика Мы были в Перми, возили туда три спектакля. Были в Москве с «Три сестры». В Астрахани, и в Воронеже на Платоновском фестивале были гастроли. Надо сказать, что театр себя проявляет очень профессионально, всё проходит в хорошей атмосфере. В Перми было неимоверно интересно. К сожалению, журналисты не проявили к фестивалю интереса, но, тем не менее, для меня лично, это был очень важный фестиваль. Это был первый выезд театра, с тех пор как я сюда пришёл. Это было важно, с точки зрения новой эмоции, проявления коллектива в каких-то сложных и новых условиях. Приём был замечательно организован, очень тёплая публика в Перми. С большим интересом после каждого спектакля проводились встречи со зрителем, когда артисты и театр разговаривали о спектакле и делились впечатлениями. В Москве мы получили «Золотую Маску», хороший был приём. Другой, чем здесь. Московская публика более открыто проявляет свою любовь, либо — не любовь. Астраханцы тоже принимали наш театр с большой теплотой, до такой степени, что забрали у нас монтировщика. Он у них остался работать артистом. В Воронеже прошёл замечательный фестиваль, на хорошем уровне. Юрий Бутусов. Фото: Лилия Томильцева Новые авторы Разные обстоятельства влияют на это. В этом году захотелось повернуть театр к современной драматургии, к современному языку, поэтому возник определённый круг авторов, который мы стали изучать. А второе обстоятельство - наличие в труппе людей, которые способны выполнять какие-то сложные, творческие задачи. Потихоньку всё начинает складываться, режиссёр ищет своё соприкосновение с пьесой. «Так много и бессмысленно», но неизбежно Я отношусь к этому, с одной стороны, с сожалением, а с другой - здравый смысл говорит: это не мое дело, потому что актёры должны зарабатывать деньги. Я с этим не мирюсь, я стараюсь это учитывать. Мне не нравится, что они занимаются этим так много и так бессмысленно. Пути к зрителю Театр ищет пути к зрителю, к сиюминутности происходящего. Это хороший и правильный путь. Немного похоже на разрушение лже-театра, когда актёр немного поигрывает, а зритель немного посматривает. Зрителю будто показывают что-то из другой жизни, про каких-то других плохих людей. Я чувствую, что это сущностное изменение. Появляется много разных поисков. Даже то, что делает Волкострелов, тоже является попыткой зайти с другой стороны. Попытка прорваться к сердцу зрителя, когда театр станет важным. Театр должен бороться за эту миссию. Я был приглашён на фестиваль в Бразилию, мы начали играть спектакль в 9 вечера, а закончили в 2 часа ночи. Мы пошли спать, а ребята стояли на крыльце театра и обсуждали спектакль до 4-х утра. Они восприняли это как праздник. Хочется, чтобы так театр воспринимался.
Casi: click here «Если человек решается на измену, гармония ему не светит» Глафира Тарханова. С популярной актрисой театра и кино мы встретились в Москве на закрытом премьерном показе киносериала «Измены» (ТНТ). Глафира Тарханова рассказала нам, как стала актрисой, почему решила выучиться на психолога и как чуть не оказалась ведущей политического ток-шоу. «Я – жадная до работы» – Расскажите о вашем имени, уж очень оно необычное. – Глафирой меня назвали родители по обоюдному решению. Хотя дедушка предлагал список женских имен попроще и не понимал, зачем давать столь редкое имя. Ведь я родилась в городе Электросталь в 1983 году, когда было принято быть как все и не выделяться. Но мои родители уже тогда были не как все и настояли на имени Глафира. – С таким именем путь был, конечно, только на сцену? – У меня были совсем неромантичные мотиваторы. (Смеется.) Во-первых, мои родители – актеры, не драматические, но все-таки. И как-то все получилось само собой. После девяти классов меня взяли в школу Галины Вишневской на оперное отделение. Это был чистой воды эксперимент, поскольку на тот момент у меня не было голосовых данных, необходимых для обучения там. Собственно, я и сейчас не могу похвастаться оперным голосом. Я пела народные песни. По окончании этой школы решила попробовать себя в актерстве, и дальше покатилось. – У вас больше сорока ролей в кино и сериалах. Похоже, вы трудоголик. Вам с детства привили такую работоспособность? – Я по-другому не могу. Да и в актерской профессии мы не имеем права быть другими. Ведь это одна из немногих сфер, где люди хотят больше и больше работы: только дайте нам роль и мы будем пахать без перерывов. Да, я очень жадная до работы. Многого хочу и думаю, что многое могу. – Может, подскажете, как бороться с ленью? – Чтобы не быть рабом лени, необходимо иметь цель, которую очень хочется осуществить. Важно, чтобы в жизни вообще чего-нибудь хотелось. Если нет желания, дело – труба. – А какой главный совет вы получили от вашего театрального босса Константина Райкина? – Я периодически получаю и советы, и наставления в разной форме. Актерство – это не теория. Наша профессия – узконаправленная: это в первую очередь творчество, изобразительный ряд. Это, скорее, не советы, а практическая работа непосредственно здесь и сейчас. Роли-мечты нет – Почему вы вдруг решили получить второе высшее на психологическом факультете? – У меня давно была мысль получить второе образование, а сейчас я думаю о третьем. Говорят, что те, кто идет на психологический факультет, хотят прежде всего разобраться в самих себе, а уже потом работать с другими. Мне хотелось получить больше информации, чтобы стать мамой и женой. – Какие роли вы бы назвали наиболее интересными для вас? – Острохарактерные роли мне более близки, нежели лирические героини. В каждом своем персонаже я стараюсь находить стержень и новые грани. Когда берешь хороший материал, то понимаешь, что не имеешь права его испортить. Нужно сделать все, чтобы ярко и красиво подать материал на сцене или в кадре. В числе наиболее для меня интересных я бы назвала телесериал «Развод», фильм «Три женщины Достоевского» и киносериал «Измены». Пусть никто на меня не обижается из других режиссеров, так как работ было много. – Есть роль-мечта? – Такой нет. Я просто открыта всему новому. – Время на отдых остается? – Конечно. Ведь профессия актера – этапная. Есть проект, потом его нет. Но в любом случае весь мой досуг посвящен семье, супругу и трем сыновьям. Не уверена, что это можно назвать отдыхом в широком смысле слова. (Смеется.) Но, по-моему, правильный отдых – это смена деятельности. Я отдыхаю от одного дела и занимаюсь другим. «Сериал про глубинные взаимоотношения» – Сразу согласились на приглашение Вадима Перельмана сняться в «Изменах» на ТНТ? – Героиня Даша, которую я играю, мне сразу понравилась, за исключением некоторых моментов, которые мы обсуждали с Вадимом. Я всегда горю тем, чтобы пробовать новый материал, характеры – мне это очень интересно. – Но я слышал, у вас в какой-то момент появились сомнения… – Когда я прочла сценарий целиком уже после утверждения на роль, он мне показался слишком откровенным в отдельных сценах. Да, я даже думала отказаться, но у нас был разговор с режиссером, и он пообещал смягчить те сцены, которые меня волновали. Но драматургически сценарий очень верный, крепкий и вообще, мне кажется, похож на пьесу. Это очень ценно, и такого материала действительно мало. После того как мы обсудили волнующие меня моменты, дальше это было уже сплошное удовольствие. – Как работалось на площадке с режиссером, чьи картины были номинантами на «Оскар»? – С Вадимом Перельманом мне было очень легко и комфортно. Надеюсь, что это будет видно зрителю в результате нашей совместной работы. Я упивалась своей ролью и получала наслаждение. Выплеск эмоций, невероятно профессиональная команда, наиинтереснейший материал. Процесс был очень активным: много новых людей, много увольнений. В общем, так же насыщенно и неспокойно, как и в картине. – Да уж, Даша очень много кричит и выходит из себя – вы не устали от этого за 16 серий? – Я актриса театра «Сатирикон» – у нас громкий, энергичный театр, поэтому для меня это несложно. Даша часто кричит на мужа, на маму, на всех подряд, не стесняется этого. Это связано с ее избалованностью, она не привыкла себя контролировать. Для женской аудитории это даже здорово – мы много себя сдерживаем, классно посмотреть на кого-то, кто не держит эмоции в себе. Сюрприз этого сериала в том, что все ожидают от него обилия откровенных сцен. Слава богу, подобного в картине нет. Сериал про глубинные взаимоотношения. Слово «измена» совсем не всегда означает что-то физическое. Это ворох эмоций, страхов, которые наваливаются на человека. И, конечно, жизнь становится неспокойной. Если человек решается на измену, то гармония ему точно не светит. – У вашей героини свой собственный рецепт семейного счастья, а у вас? – Стремление к гармонии во всех ее направлениях. Гармония с собственным внутренним миром, взаимоотношения с мужем и детьми. Это очень сложная, каждодневная работа в семье. На мой взгляд, на женщине, на ее терпении в семье держится многое. – У вас трое сыновей. Задумывались о том, где лучше дать им образование: в России или за рубежом? – Они уже получают образование. (Смеется.) В этом плане я такая же «сумасшедшая», как и моя мама. Старшему досталось больше всех, он чем уже только не занимался. В дальнейшем вопрос с университетом будем решать по мере его возникновения: это и вопрос финансов, к тому же в обучении за границей есть свои сложности. А сейчас ходим в обычную московскую школу. «Измены» заставят думать» – Есть мнение, что Россия, по сравнению с Западом, очень сильно отстает в сфере производства сериалов. Согласны с этим? – Да, на некоторых каналах наблюдается дефицит качественных картин. Но в тех же «Изменах» все на очень высоком уровне, начиная от кастинга, который длился чуть ли не полгода, заканчивая деталями костюмов. Приведу пример. Моя героиня Даша – очень богатая девушка. В иностранных сериалах у богатых героинь и костюмы под стать. К сожалению, когда играешь в каком-нибудь нашем сериале небедную героиню, тебе часто не могут предоставить ту одежду, которая должна быть у нее по идее – бюджет картины не позволяет. В «Изменах» такого не было. Создатели сериала стремились держать высокую планку, все были нацелены на качественный продукт. Только приглашение Вадима Перельмана чего стоит. Поэтому это не просто сериал, а киносериал. Нашего зрителя необходимо воспитывать. Конечно, иногда проще смотреть что-нибудь недалекое и ненапрягающее. А вот «Измены» заставят зрителя думать, рассуждать, вступать в дискуссии. Может быть, люди, посмотрев этот фильм, смогут ответить на свои вопросы и решить некоторые проблемы. Искусство, даже сериальное, должно будоражить людей. – За церемонией «Оскар» вы следите? – Да, конечно. Особенно в прошлом году, я помню, у нас в театре все внимательно смотрели фильмы, заявленные в номинациях, потом бурно обсуждали в коллективе. Мне кажется, актерам просто необходимо смотреть качественные ленты. Как правило, именно такие и представлены на церемонии «Оскар». Иногда в свободное время мы с супругом просматриваем старые фильмы, призеры прошлых лет. Победители-то уж точно достойны того, чтобы их пересматривать. – В этом году за статуэтку боролся и «Левиафан», где снялась ваша коллега по «Изменам» Елена Лядова. Было много дискуссий вокруг этой картины. Ваше мнение? – Мне очень понравились актерские работы. Игру Елены Лядовой стоит отметить отдельно. В нашем театре развернулись настоящие дебаты о том, что же случилось с ее героиней в конце. Пользуясь своим положением, я задала вопрос Лене, что же с ней все-таки произошло. Она сказала, что это специально вынесли на суд зрителей. Но в целом у меня сложилось неоднозначное мнение об этой картине. Невероятная работа операторов, конечно. Но я, если честно, не поняла, для чего был снят фильм, с чем я должна остаться после просмотра «Левиафана». Наверное, с многоточием… Так и вышло. Мне, например, больше был понятен фильм – А что последнее смотрели в театре? – В своем же театре «Сатирикон» – «Чайку» в постановке Юрия Бутусова. Потом пересматривала, поскольку спектакли этого режиссера надо смотреть несколько раз, для того чтобы вникнуть, почувствовать и погрузиться. Даже мне, актрисе, читающей Чехова, хорошо знающей пьесу и всех задействованных актеров, понадобился не один раз. «Поезд – еще один дом» – Вы очень востребованная актриса. В нашей стране представителей искусства любят приглашать в различные политические проекты. Вас приглашали? – Слава богу, подобного мне не предлагали. Была только одна история, когда я пробовалась на ведущую. Расскажу. Мне интересна разная работа, поэтому решила попытать свои силы в этом жанре. Я, конечно, не журналист, но поучиться чему-то новому всегда готова. Оказалось, что меня пробовали ведущей в политическую программу – дебаты. В политике я не разбираюсь на том уровне, который нужен для участия в такого рода ток-шоу. Более того, по моему мнению, я не имею никакого права участвовать в таких проектах, поскольку не имею необходимого образования в сфере политики. По этим пробам, кстати, я поняла, насколько часто в подобных программах спикеры даже не выслушивают друг друга. А вообще, я вне политики – и это моя принципиальная позиция. – Хорошо, тогда – ваша любимая страна для отдыха? – Я мало где бывала, к сожалению, а хочу много мест повидать. В прошлом году у меня были съемки рядом с Римом. Они длились около месяца, и имелось достаточно свободного времени, чтобы познакомиться с городом и окрестностями. Это было очень здорово. Я стараюсь не ездить в одно место дважды, поскольку красивых мест на планете много. И хочется успеть побывать в большинстве стран. – Часто пользуетесь в путешествиях железной дорогой? – Да, во время гастролей. Порой, при частых поездках, связанных со съемками, у меня складывается ощущение, что поезд – это еще один твой дом. На мой взгляд, что сейчас уровень обслуживания на железной дороге серьезно вырос. Раньше поезд вызывал у меня некое чувство брезгливости: казалось, что все предметы очень изношены и не всегда чисты. Но сегодня путешествие на поезде – это комфорт и качество. И, по моему мнению, в этом отношении мы находимся на высоком европейском уровне. Смотрите киносериал «Измены» с 21 сентября в 21.00 на телеканале ТНТ
Administrator: [url=http://vsar.ru/12618_Grigorij_Siyatvinda:_«Devochek_pokoryal_tortom_«Ptiche_moloko»_»]Отсюда[/url] Григорий Сиятвинда: «Девочек покорял тортом «Птичье молоко»!» Обаятельный и неунывающий актер кино и столичного театра «Сатирикон» Григорий Сиятвинда появился в пятом сезоне комедийного сериала «Кухня» на СТС. И он явно «пришелся ко двору» популярнейшего телепроекта. Артист перевоплотился в управляющего бутик-отеля Михаила Джековича. В его ресторан, по сценарию, и перешла вся команда поваров. Роль Григорию по душе, и, как оказалось, он и сам знает толк в кулинарии. Нашему корреспонденту актер признался, что неплохо готовит и любит баловать вкусными блюдами любимую супругу Татьяну. - Григорий, расскажите, насколько комфортна для вас атмосфера на съемочной площадке сериала «Кухня»? - На этом проекте собралась чудесная команда. Конечно, со многими артистами я был знаком и до съемок: Лену Подкаминскую знаю по спектаклям, с Дмитрием Нагиевым мы тоже довольно часто пересекаемся по работе. Безусловно, после долгого перерыва трудно возвращаться в кино: все-таки я уже больше привык к театральной сцене, ведь два года не видел камеры. И я должен был в первую очередь понять манеру существования моего героя. А это не так просто, ведь в проекте проведена очень тонкая грань между юмором и драматизмом. - Когда узнали, что будете играть в проекте, связанном с кулинарным искусством, обращались за советами к профессиональным поварам, чтобы что-то понять в этой сфере? - Да, между дублями общался с профессионалами. И убедился, что люди, которые готовят еду, априори плохими быть не могут. В кулинарии гораздо больше магии, чем мы себе представляем. А что касается советов по кулинарии, конечно, я все их внимательно слушаю, что-то даже на ус наматываю, но все же стараюсь это искусство постигать сам - так интереснее. - Помните, как впервые сами решили что-то приготовить? - Конечно, помню! В третьем классе после занятий до вечера был предоставлен самому себе. Именно тогда и приготовил первую яичницу. Потом это превратилось в хобби. Все-таки в доме царила женская энергетика, вот я и старался все повторять за мамой и бабушкой, а они очень хорошо готовили. Когда стал старше, понял, что умение готовить - отличный инструмент воздействия на женский пол. Даже пару раз в школу приносил торт «Птичье молоко» собственного приготовления. Тогда такие сладости были в дефиците: нужны были чуть ли не кремлевские связи, чтобы купить этот вожделенный торт. А я рецепт вычитал в популярном тогда журнале «Работница». Оказалось, что приготовить этот вкуснейший торт в домашних условиях не так уж и трудно. Нужно было сварить манную крупу с добавлением масла и сгущенного молока. И я справился с этим рецептом! Угостил одноклассников и произвел фурор. Успех стал стимулом экспериментировать на кухне и дальше. - Есть мнение, что мужчины готовят лучше, чем женщины. Вы согласны с этой точкой зрения? - С удовольствием разделил бы этот восторг, но на самом деле это часть лжи, которая существует в этом мире. Все так умиляются при виде мужчины в фартуке! Даже хвалят их кулинарные шедевры. Но когда съешь обед, приготовленный мамой или бабушкой, понимаешь, кто самый главный повар! (Смеется.) - А в вашей семье есть традиционные блюда? - Не могу похвастаться чем-то конкретным, но я в принципе очень люблю домашнюю кухню, в особенности - пельмени. Пару раз их даже делал сам. Все-таки это затратный процесс: нужно выделить полдня, чтобы всем семейством налепить пельменей сразу на три месяца вперед, а то и больше. - А кто дал вам рецепт этих пельменей? - Моя бабушка. Вроде те же фарш, лук и соль, как и у всех, но она доливала кипяченую воду и потом долго-долго толкла его, практически взбивала. И до такой степени, что жидкость проникала в саму суть этой смеси: появлялся вкуснейший сок, а мясо становилось воздушным. Настоящее колдовство! И могу сказать с полной уверенностью - таких пельменей я больше не ел нигде и никогда! - Ваша мама, как известно, живет в Тюмени. Когда приезжаете к ней в гости, чем она вас балует? - Конечно, обычно в ход идет мясной ассортимент. Мое любимое блюдо еще с самого детства - это картофельная запеканка с мясом. - Как она выглядит? - Это вкусный и сочный фарш, заправленный томатным соусом и запеченный с картошкой и яйцом. Выглядит как торт, только не сладкий. Да, да, приверженцы раздельного питания сейчас скажут, что это страшно вредно. Но это очень вкусно! Есть еще одно блюдо - свинина с луком и специями, завернутая в блин или тесто. Вот рассказываю и чувствую, как сейчас захлебнусь от эмоций! (Смеется.) Раньше, когда приходил голодным и уставшим с работы, готовил себе два толстых свиных эскалопа с картошкой, поджаренных на растительном масле. Но со временем перестал есть свинину, поэтому теперь могу только вспоминать, как это было вкусно… - А почему отказались именно от свинины? - Организм моей жены не принимает такое мясо. Чаще всего мы питаемся вместе, поэтому решение не есть свинину пришло само собой. Но когда навещаю маму, то уплетаю блюда из этого мяса с удовольствием. - А какими блюдами радуете свою супругу? - Когда есть время, готовлю овощи, морепродукты, спагетти и разные соусы. То, что вкусно и не очень вредно. Мы все-таки следим за своим рационом. - Но раздельного питания все-таки не придерживаетесь? - Настолько заморачиваться я не готов. Единственное, на что меня хватает, - это не объедаться на ночь. А так я достаточно всеяден. - Григорий, вы много работает, постоянно в движении. Есть какие-то продукты, которые придают вам силы? - Любые хорошие и свежие продукты, наверное. Но в основном все-таки мясо. Читал мнение вегетарианцев по поводу мясоедения, в чем-то даже разделяю их взгляды. Но ничего поделать с собой не могу. Как-то месяц пытался поститься - и не выдержал. Мне казалось, что я так похудел и обессилел, что меня чуть ли не ветром начало сдувать. Был вялый, всем недовольный, ничего не хотелось… А как только съел кусок хорошего мяса, сразу полегчало, и жизнь как будто тут же наладилась!
Administrator: [url=http://www.vokrug.tv/article/show/Artem_Osipov_YA_zhenat_i_absolyutno_schastliv!_49624/]Отсюда[/url] Интервью Артем Осипов: «Я женат и абсолютно счастлив!» В этом году поклонников актера Артема Осипова ждала отличная новость: он сыграл главные роли сразу в двух сериалах Первого канала – «Соблазн» и «Лучше не бывает». – Артем, вам часто достаются роли не очень приятных людей, а то и откровенных мерзавцев. Но в новом сериале «Лучше не бывает» у вас неожиданно положительный персонаж… – А плохих людей вообще нет. Есть обстоятельства, под воздействием которых человек выбирает, как ему поступить. Мы все стремимся к цели, но пути достижения у всех разные. – А каков Артем Осипов для друзей и коллег? – Об этом лучше бы спросить у них. Но я прекрасно знаю, что у меня непростой характер. А с кем легко? (Улыбается.) К тому же я принадлежу к категории людей, которые склонны нафантазировать бог знает что. Но быстро себя останавливаю: «Стоп! Испугался, просчитал все в голове, а теперь выдохнул и живи спокойно, пока проблема не возникла». – В вашей семье было трое детей... – Брат на три года младше меня, а сестра – на три старше. Но из нас, двоих братьев, я все равно был старшим. Сейчас мне это очень нравится, а в детстве, помню, пытался бороться: зачем мне лишняя ответственность? Но к подростковому возрасту разница между нами сгладилась, да и интересы немного разошлись. Илья стал артистом балета, а я – драматическим актером. – А как родители отнеслись к тому, что вы с братом выбрали такие зависимые профессии? – Страшно зависимые! Но родители счастливы, когда их детям хорошо. В Саратове мы жили большой дружной семьей, и вдруг в одно лето разлетелись. А потом и сестра переехала в Москву. Брат живет в Питере, работал у Бориса Эйфмана, сейчас танцует и преподает – у него своя школа. «Лучше не бывает» – А как у вас с братом возникла такая страсть к театру? Эту любовь привили родители? – Они, конечно, старались как могли. Но, например, с музыкальной школой у меня не сложилось, хотя папа музыкант, а мама – педагог. Сейчас, когда я уже сам отец, понимаю, что всесторонне развивать детей надо с раннего детства, потом времени не будет. – Вы считаете, что способности ребенка учитывать необязательно? – Да он даже при наличии способностей может просто не хотеть что-то делать. Это достаточно сложный момент, который требует от родителей большого терпения и воли. – Но даже вам, взрослому человеку, порой не хочется выходить на сцену, а надо. – Никогда не хочется (смеется). Это действительно стресс, сплошной адреналин, но все же это менее опасно, чем, например, прыжки с парашютом. – Ну радость от пребывания на сцене все же испытываете? – Конечно! Особенно после удачного спектакля, когда переодеваюсь в гримерке, а внутренний голос говорит: «Да, сегодня было действительно хорошо!» – А вы любите экстрим? – Поскольку я был очень спортивным и горячим (смеется), раньше я бросался во все тяжкие: взрывался, стрелял, прыгал с мостов. Физически я и сейчас в форме, но каждый должен заниматься своим делом. Во-первых, я что-то отнимаю у себя как у актера, а во-вторых, ворую хлеб у профессионала, который выполнит трюки более эффектно. Я за адреналин, но в меру. И дело не в страхе, а в ответственности за семью. Поэтому я себя торможу. – То есть все-таки хочется? – Хочется. Мне все это очень интересно. Я не перестал быть собой, просто изменились обстоятельства. – А сколько лет вашим детям? – Сыну моей жены шесть лет, моим родным сыновьям – среднему почти два года, а младшему четыре месяца. – То есть вы не понаслышке знаете, что такое бессонные ночи? – И ночи, и сумасшедшие дни, когда все разом начинают орать. Пожалуй, только со старшим как-то можно договориться, у двух других бешеный темперамент. – Ваша жена актриса? – Нет. – А как же общие интересы? – В этом случае есть о чем говорить. А нам есть о чем молчать – и это не менее важно. Кроме того, она прекрасная мама, что актрисам, как правило, несвойственно, прежде всего из-за нехватки времени. По этой же причине мне сложно быть хорошим отцом, но я очень стремлюсь им стать. – Мне кажется, что ваш карьерный рост, начавшийся года два-три назад, совпал с переменами в личной жизни… – Не думал об этом. В любом случае хочется надеяться, что это не просто белая полоса, которая рано или поздно закончится. Но я знаю, что стало толчком к развитию: прошел юношеский трепет – возрастная «болезнь» (смеется). – Это в вас заговорил педагог… – Я не только актер театра «Сатирикон», но и преподаю. Правда, всего второй год. И по-настоящему этим увлекся. – Райкин пригласил вас в свою Школу? – Я сам предложил ему открыть факультатив по кинообразованию актеров. Учу студентов чувствовать камеру, свет. В свое время мне тоже стало этого не хватать. Я вообще люблю учиться, но на все нет времени. – На чтение, например… – В том числе. Не могу сказать, что читаю много, но попадется вдруг хорошая книга – и все остальное для меня перестает существовать. – Наслышана о вашей страсти к путешествиям… – Обожаю Европу. Радуюсь, когда путешествие можно совместить с работой: и отдых, и деньги (смеется). Например, в марте мы летали в Бразилию. В следующий раз соберусь туда, когда дети подрастут. – То есть дети жизни не мешают? – Наоборот, помогают. И освещают мою жизнь. Беседовала Марина Зельцер
Александра: ЗДЕСЬ. Один Байрон: Повар — моя вершина творчества! Исполнитель роли Фила Ричардса в сериале «Интерны» (ТНТ) вернулся в Россию из США после полугодового отпуска. Он уже почти десять лет живет в России. За это время изучил загадочную русскую душу, научился понимать наш юмор и практически потерял американский акцент. В новых сериях «Интернов» его герой говорит уже на вполне чистом русском языке. — Один, во время поездки в Штаты не было мысли остаться дома и работать за доллары? В России ведь сейчас кризис. — Для меня это точно не вопрос денег. В Америке я не снимался очень давно. Приехал в Россию почти десять лет назад, благодаря «Интернам» стал здесь узнаваем. Уехать отсюда из-за того, что появились сложности? Нет, это невозможно. Тем более снимаем сейчас новый сезон. Уже сбился, какой он по счету. В какой-то момент казалось, что наши сценаристы «просели» по задумкам, новым поворотам сюжета. Но серии, которые сейчас идут в эфире, доказывают обратное. Вы увидите настоящую зомби-серию, ради которой нам делали потрясающий кровавый грим. Больше двенадцати часов чувствовал себя настоящим монстром. Почаще бы снимали такие эпизоды. Было очень круто! — Для чего на такой долгий период уезжал на родину? — У меня был перерыв в съемках «Интернов», и я решил провести это время с родными. Просто соскучился по семье. К тому же недалеко от моего дома есть прекрасные кулинарные курсы. Точнее, это американское отделение известной французской школы Le Cordon Bleu. Так вот, я полгода учился там на повара. Давно мечтал освоить эту профессию, чтобы, как говорят в России, не получилось, что «все яйца в одну корзину». Я хочу работать в разных областях. Может быть, со временем открою свой ресторан, как это сделал известный актер Райан Гослинг. У него прекрасное заведение в Лос-Анджелесе. Правда, я пока не определился, в какой точке мира хотел бы иметь собственный ресторан. — Почему выбрал французскую кухню? — Да потому что это кулинарные основы. Мне важно было изучить, как еда разговаривает друг с другом. То есть как одни продукты сочетаются с другими. — И кто оценивает твои кулинарные шедевры? — Сам. Пока не готов готовить для зрителей. Но постепенно к этому иду. Сейчас постоянно варю дома острые азиатские супы — китайские, тайские, кантонские. Сам пеку хлеб. Мне очень нравится. Это очень личный процесс. Здорово, что повар работает «за кулисами». — Но ведь сейчас, наоборот, в моде рестораны с открытой кухней. Чтобы было видно, как твое блюдо жарится-парится. — Это тоже здорово. Я же актер. Значит, в ресторане с открытой кухней смогу совместить сразу два своих умения — актерство и кулинарию. А вообще переход от карьеры актера к работе поваром мне кажется очень логичным. — Логичным?! — Ну да. И вообще профессия повара, наверное, уже пятидесятая, которой я успел овладеть. Я играл на скрипке, учился музыке, пел. Потом занимался фотографией — каждый день ходил в темную комнату и проявлял. Рисовал. Занимался танцами и балетом. Когда приехал в Россию, даже подумывал: а не поступить ли мне в хореографическое училище в Санкт-Петербурге? Но потом любовь к театру склонила чашу весов в сторону актера. — Но это все творческие специальности. — Так повар для меня — вершина творчества! — Ты не раз говорил, что обожаешь Байкал, что природа там похожа на твои родные места в Америке. Но как тебе удалось слетать туда четыре раза? Путешествие на Байкал сопоставимо по деньгам с поездкой в Штаты. — Я ездил туда не за свой счет, мы играли там спектакли. Причем в самый первый раз ехал туда поездом четыре с половиной дня в плацкарте с моими однокурсниками. Я обожаю путешествовать. Настоящее путешествие — это некоторое неудобство. Так что теперь мечтаю проехать на поезде в Китай через Монголию. ЛИЧНОЕ ДЕЛО Один Ланд БАЙРОН родился 5 октября 1984 года в Миннесоте (США). Отец — владелец лесопилки, мать -администратор в клинике. Учился в Университете Мичигана, отделение музыкального театра. По обмену приехал учиться в Москву, в Школу-студию МХАТ, и остался. В 2009 году окончил Школу-студию МХАТ (курс Константина Райкина), будучи студентом последнего курса, стал лауреатом премии «Золотой лист» за лучшую мужскую роль. С 2009 по 2012 год играл в театре «Сатирикон». С 2011 года исполняет роль американца Фила Ричардса в сериале «Интерны» (ТНТ). Играет Чичикова в спектакле «Мертвые души» в «Гоголь-центре». Окончил французскую кулинарную школу в США.
Administrator: Отсюда Глафира Тарханова из фильма «Измены» – об уфимском детстве, отношении к изменам и первой любви Фото: личный архив Глафиры Тархановой и Фирдаус Рамазановой Хитом осеннего телесезона стал многосерийный фильм «Измены». Одну из главных ролей в картине сыграла Глафира Тарханова. Как оказалось, в детстве Глаша часто бывала в Уфе у своей бабушки, здесь у нее остались друзья. ProUfu.ru расспросил актрису о новой роли, об отношении к изменам и, конечно, об уфимском детстве. Не ищите параллели между актерами и их ролями - Глафира, повлияло ли как-то на Вас участие в киносериале «Измены»? - Никак не повлияло. Я стараюсь четко разделять свою профессиональную деятельность и личную жизнь. Для меня эта работа очень важна, так как зрители увидели меня в другом, не лирическом, амплуа. - Были трудности во время съемок? Может быть, Вам приходилось “ломать” себя, задумываться: “А что скажут мои близкие, увидев меня в этой роли”? - Это моя профессия! Да и близкие знают, что я могу быть разной. Хотя после прочтения сценария у меня действительно были некоторые сомнения. Я советовалась с мужем и мамой, даже хотела отказаться. Но, поговорив с Вадимом (режиссер Вадим Перельман – ред.), мы уточнили и смягчили волнующие меня моменты. У меня табу на слишком откровенные сцены, в связи с этим от многих ролей уже отказалась. С уфимской подругой Фирой Рамазановой - Приходилось ли Вам переживать то, что переживает Ваша героиня Даша в “Изменах”? - Да, мне приходилось испытывать желание, любовь, страх и т.д., если мы говорим о чувствах, но быть в подобных обстоятельствах, конечно же, нет. Я думаю, не стоит искать параллели между актерами и их ролями. - Согласны ли Вы с тем, что человек от природы полигамен и измены сами по себе – это нормальное явление, в рамках человеческих инстинктов? - Человек отличается от животного тем, что может управлять своими инстинктами. «Измены» о том, как не надо себя вести. Свободное время уделяю детям - У Вас трое сыновей. Вы хорошая мама? - Не знаю. Что значит «хорошая мама»?! Идеальных мам не бывает, безусловно, нужно работать над собой, стремиться к лучшему. Я все свободное от работы время уделяю своим детям. - А с мужем Вы как познакомились? - С Алексеем (актер Алексей Фаддеев – ред.) мы познакомились 10 лет назад на съемках «Главного калибра» - мы оба снимались в этом сериале. - Актерская жизнь не мешает семейному благополучию? - Не знаю, это моя жизнь, и она такая. Так же и я могу спросить - не мешает работа в магазине, журналистика и прочее семейному благополучию?! Мне хорошо с моим именем - Расскажите о своем детстве. - Я родилась в подмосковном городе Электросталь в необычной для заводского города творческой семье актеров кукольного театра. У меня было много увлечений, так что мечтать было некогда. С уфимскими друзьями и мамой - А еще у Вас красивое редкое имя. Почему Вас так назвали? - Так меня назвать решили мама с папой. Дедушка был категорически против, говорил, что это имя испортит мне всю жизнь. Но мне с моим именем живется хорошо. - Свою первую любовь помните? - Конечно. Я училась в восьмом классе, влюбилась в одноклассника – голубоглазого блондина. Наши мамы, кстати, до сих пор дружат. Уфа – город близкий и родной - У Вас «ВКонтакте» много друзей из Уфы. Что Вас связывает с нашим городом? - Страница Глафиры Тархановой «ВКонтакте» не моя - это фейк. Мои настоящие странички в соцсетях для реальных, а не виртуальных друзей. Но Уфа для меня действительно близкий город. Мой отчим Михаил Алексеевич Лопатин родом из Уфы, здесь до сих пор живет его сестра. Мы дружим с Фирой Рамазановой и ее сыновьями Ангамом и Сергеем. Я приезжала в ваш город классе в шестом – город мне очень понравился. Помню, как гостеприимно нас встречали и возили по красивой ночной Уфе. Михаил, бывая у сестры, всегда привозит нам очень вкусный башкирский мед и мой любимый чак-чак. Надеюсь, что еще приеду в Уфу. - У вас есть диплом психолога. Для чего вам понадобилось психологическое образование? - Для личностного роста, для того чтобы знать иную точку зрения, помимо полученной с воспитанием - я имею в виду роль мамы, жены в семье. Свадьба Глафиры и Алексея Фаддеева, 2005 г. - О чем Вы мечтаете? - У меня совсем нет времени мечтать. Хотя, может быть, о том, чтобы дети никогда не болели. - Что такое счастье? - Прекрасные мгновения, когда исключительно сильно чувствуешь ЖИЗНЬ. - Какие у Вас творческие планы? - Много работать! *** «Слава Глашу не испортила» Уфимская приятельница актрисы Фира Рамазанова поделилась своими впечатлениями о Глафире. - Я дружу с родителями Глафиры около 20 лет, - рассказывает Фира Асхатовна. - Глашенька была еще ребенком, когда я с ней познакомилась. Мой муж был одноклассником Глашиного отчима Михаила Лопатина, они росли в одном дворе в Уфе на улице Халтурина. Там и жила одна из бабушек Глаши – тетя Таня, к которой приезжала Глафира с родителями. Мы встречались, ходили на Белую, отдыхали, они приезжали и ко мне на дачу в Булгаково. Тогда Глаше было лет 13-14. Когда она поступила во МХАТ на курс К. Райкина, я, бывая в Москве, часто ходила на ее спектакли в "Сатирикон". Уже с первого курса Глаша играла главные роли и была единственной поющей актрисой на курсе и любимой ученицей Константина Райкина. И сейчас, когда я приезжаю в Москву, я обязательно звоню Глафире, хожу на спектакли с ее участием. Глафира очень хороший и добрый человек, слава ее совсем не испортила, она не зазналась, не заболела звездной болезнью. Когда Глаша была маленькой, произошел случай, теперь можно назвать его забавным. Я прилетела в Москву, а по дороге из аэропорта меня ограбили. После разных передряг я приехала домой к родителям Глафиры. Мне было очень плохо, я сидела и плакала. Тогда Глаша сказала: «Тетя Фира, хотите, я Вам спою?» Глафира накинула большую цветную шаль на плечи и запела. Я тогда чуть со стула не упала. Голос был сильнейший, песня старинная, русская народная, очень красивая, я не ожидала от ребенка такого чудесного сильного исполнения! В тот вечер Глаша еще и играла для меня на скрипке и очень мне помогла. Я называю ее своей родной племянницей, люблю ее очень. Понимаю, что Глафира очень занятой теперь человек - спектакли, съемки, трое сыновей, семья, но мы продолжаем общаться. Провожает подругу Фиру в Уфу ДОСЬЕ Глафира Александровна Тарханова родилась 9 ноября 1983 года. Выпускница школы-студии МХАТ. С 2002 года – актриса театра «Сатирикон». В 2008 году окончила МГУ, получив диплом психолога. Снялась в четырех десятках фильмах, таких как «Измены», «Развод», «Три дня в Одессе», «Громовы» и др. Беседовал Евгений СОКОЛОВ
Administrator: Отсюда Интервью Дарья Урсуляк: свободное плавание Дарья Урсуляк с замиранием сердца ждет премьеры сериала «Тихий Дон», в котором сыграла Наталью, понимая, что многие отнесутся к выбору ее отца, режиссера Сергея Урсуляка, с предубеждением: все ясно – взял дочь. Крепкий тыл – Даша, как ты чувствовала себя на площадке? – Было нелегко, потому что у нас обоих характеры. С другими людьми я послушный, вменяемый человек, но с папой еле сдерживалась, чтобы не сказать: «Если тебе что-то не нравится, возьми другую актрису!» Мне казалось, что я все делаю хуже, чем мог бы кто-то на моем месте. Думала, папа просто не решается сказать, что ошибся в выборе. В общем, попортила ему нервы! А папе казалось, что я капризничаю. – Как ты успевала при этом еще играть в «Сатириконе» и Театре имени Вахтангова? – Сегодня многие актеры живут в таком ритме. После спектакля я либо летела, либо ехала в Ростов-на-Дону на машине. В шесть утра была уже на площадке, а на следующий день возвращалась. Но усталости я не замечала, понимала, что участвую в большом и важном деле. – Знаю, что твоя мама (актриса Лика Нифонтова. – Ред.) часто приезжает к папе на съемки, даже если в них не занята. Тебе ее присутствие помогло? – Очень! Во-первых, она была своеобразным буфером для нас с папой. Кроме того, по реакции мамы я понимала, что делать. Да и папе работается комфортнее, и это всем облегчает жизнь (улыбается). – И как ты воспринимаешь критику со стороны родителей? – Первый позыв – послать (смеется). Тем не менее я к ним прислушиваюсь – они очень талантливы и, конечно, оба настоящие профессионалы. Хотя иногда все равно не соглашаюсь. Папа более деликатный и чуткий зритель, а мама, как и Саша (сестра, актриса Александра Урсуляк. – Ред.), может сказать и нелицеприятные вещи. Но это и хорошо. У нас вообще в этом смысле очень здоровая семья. – Даша, как получилось, что перед самым дипломом ты вдруг бросила историко-филологический факультет РГГУ и рванула в театральный? – Когда пришло время выбирать, кем быть, я попала в круг приятных, умных гуманитариев и, как человек увлекающийся – а мне было тогда 16 лет, – была просто очарована ими. Пошла туда, где было много моих друзей и где, как мне казалось, есть перспектива. Но в 20 лет я по-новому взглянула на то, что происходит вокруг меня, и засомневалась: нужно ли мне заниматься этим дальше? Я не чувствовала себя счастливой, была недовольна жизнью. И только после того как решилась прочитать вслух программу театрального, поняла, в чем дело – именно этого мне и не хватало, чтобы обрести гармонию. – По окончании Щукинского училища ты выбрала «Сатирикон», в котором работает твоя мама. Не боялась разговоров за спиной? – К тому времени все эти переживания «мама, папа» остались позади. Либо ты постоянно об этом думаешь, либо действуешь. То, что и как мне предлагал Константин Аркадьевич, решило все. Хотя ни об одном театре я не знала так много и хорошего, и плохого, как о «Сатириконе». Тем не менее я хотела работать в этой труппе. – Как получилось, что такая домашняя девочка довольно рано начала жить самостоятельно? – Я очень привязана к родителям, у нас близкие отношения, но предпочитаю жить отдельно. Я с детства люблю отдыхать одна и радовалась, когда меня отправляли в Европу учить языки. Вообще я по натуре интроверт. У меня всего одна подруга, еще со школы. – А какие у тебя отношения с Сашей? Вы встречаетесь, чтобы просто посидеть, по-дружески что-то обсудить? – Саша близкий мне человек. Хотя мы очень разные и мне с ней сложно, в каких-то принципиальных вопросах мы неожиданно совпадаем. Саша не подружка, а сестра – это совсем другое. Но мне с ней интересно. Что касается вкусов, быта, социальных проблем – у нас абсолютно противоположные взгляды. Если что-то не так, обе вспыхиваем. – Ты недавно вышла замуж. Медовый месяц у вас был? – Нет. Мы просто его зажали (улыбается). – Но красивое платье все же было? – Было симпатичное, но очень простое. Присутствовали только наши семьи. Свадьба не была моей заветной мечтой. – В тебе что-то изменилось с тех пор, как вы поженились? Ведь замужество предполагает взросление… – Разве что в моей жизни стало больше радости. Но я не хотела бы об этом говорить – о хорошем лучше промолчать. Выбираю черный – Ты совсем без макияжа. Это твой обычный вид или только сегодня? – Чаще всего я так и хожу. Мне хватает грима на сцене. Но вообще мне нравится, когда женщина накрашена. Я всегда замечаю женскую красоту, а самой как-то лень. – Ты когда-нибудь экспериментировала с внешностью? – Я только ухаживаю за собой и больше ничего не меняю и не улучшаю. Никаких покрасок! Мне нравится мой натуральный цвет волос. Но если нужно перекраситься для роли, то я готова. – Маникюр делаешь? – Когда есть возможность. Во время съемок «Тихого Дона» маникюр у нас был еще тот: нам специально делали грязные ногти и руки. Этот грим мы потом смывали с трудом. Каждый раз я возвращалась в Москву с ужасными руками. – Как ты одеваешься в жизни и какой стиль предпочитаешь? – У меня невероятное количество простых черных платьев на каждый день. Почти все – свободного кроя, хотя есть и облегающие. Очень люблю красный цвет. Нравятся и белые блузки, но они, как их ни стирай, теряют белизну. Кроме того, люблю джинсы и вообще все джинсовое, а также пальто, плащи, пиджаки из натуральных тканей. – А обувь? – В основном это кроссовки. Мне нравится, как выглядят миниатюрные женщины – а мой рост 163 сантиметра – в кроссовках и в коротких платьях. У меня много обуви и на каблуках, но я ее практически не ношу. Предпочитаю кожаные ботинки, лаконичную черную обувь. «У нас с Сашей самый добрый папа» С родителями – Как ты относишься к украшениям? – У меня огромное количество разных колец! Например, сегодня я надела три. Мне нравятся массивные кольца, хотя они мешают переодеваться. – У тебя есть любимые модельеры? – Нет. Есть фирмы, которые мне нравятся и в одежде которых я чувствую себя комфортно. Например, шведская COS. Люблю английский бренд AllSaints – их лаконичные и брутальные вещи, обилие черного, качественные материалы. – Папе показываешь наряды? Знаю, что у него есть слабость дарить своим женщинам одежду… – Да, в нашей семье принято хвастаться покупками (улыбается). Все привозят друг другу подарки, в частности одежду. Но с недавних пор я стала советоваться только с мужем. – Он рекомендует тебе что-то? – Нет, чаще критикует мой выбор. – А если тебе вещь очень нравится, а ему нет, то… – …Я ее все равно куплю. По опыту знаю, что потом она ему обязательно понравится. Увидит ее на мне и наверняка спросит: «Откуда?» «Тихий Дон». С Евгением Ткачуком (Григорий Мелехов) – И под занавес: что ты особенно ценишь в своих родителях? – В маме меня удивляет все: она абсолютно другая! Люблю в ней великодушие, снисходительность и терпимость к людям, женственность, внутреннюю гармонию – мне это не светит. В папе ценю надежность и ответственность. Я не знаю ни одного мужчины, тем более в этой профессии, который до такой степени отвечал бы за свои слова, свой выбор. Это позиция настоящего мужчины. Я знаю, что, когда он есть, все вокруг могут расслабиться. Несмотря на то что папа очень добрый, он может быть и резким. На съемках он общался со мной ужасно, но есть главное, а есть второстепенное. Все, что он для меня сделал, дорогого стоит. И я завидую тем, кому еще предстоит с ним работать. Беседовала Марина Зельцер
Casi: click here Интервью с Агриппиной Стекловой Вышел новый номер журнала «Театральная афиша» за ноябрь 2015 года (бумажная версия). Читайте в рубрике «Имена» интервью с актрисой театра «Сатирикон» Агриппиной Стекловой «Женское счастье отлично сублимируется в творчество». Агриппина говорит в нем о новой роли, которую сыграла в спектакле «Все оттенки голубого», о работе в театре, о семье и о том, кого считает своими учителями. На сайте www. teatr.ru уже опубликована электронная версия журнала.
Casi: click here Григорий Сиятвинда: «Падать и драться приходится самому» Фото пресс-службы телеканала СТС. С Дмитрием Назаровым в сериале «Кухня». Недавно на канале СТС завершился пятый сезон сериала «Кухня». Одним из новых героев стал управляющий бутик-отелем Михаил Джекович, фанатично болеющий за ЦСКА. Его сыграл обаятельный и харизматичный Григорий Сиятвинда, яркая игра которого внесла свежую струю в повествование и сразу полюбилась зрителям. А нам артист рассказал не только о съемках в «Кухне», но и о своем родном театре «Сатирикон», неудавшейся поездке на родину предков в Замбию и о том, за что любит Русский Север. - Григорий, в сериале «Кухня», который идет уже несколько лет, вы появились только в пятом сезоне - но в одной из главных ролей. Как вам удалось влиться в уже сработавшийся коллектив? - Могу сказать, что на «Кухне» собралась чудесная команда. Конечно, со многими я был знаком и до съемок: например, Лену Подкаминскую знаю по спектаклям, с Дмитрием Нагиевым часто пересекаемся по работе. Безусловно, после долгого перерыва трудно с театральной сцены возвращаться в кино: все-таки два года не видел камеры. А тут я должен был понять манеру существования - в проекте проведена очень тонкая грань между юмором и драматизмом. - Кстати, а до этого вы сериал смотрели? - Конечно, смотрел. Меня поразил один эпизод, который полностью был сделан из флешбеков: герои вспоминали, фантазировали. И этот прием мне очень понравился. Уже тогда подумал, что было бы неплохо участвовать в подобном проекте. И Вселенная меня услышала (улыбается). - А насколько вам близок ваш герой Михаил Джекович? - Как дитя современного мира, мой персонаж вынужден зарабатывать деньги. Поэтому он постоянно хитрит, контролирует каждую мелочь и думает, что лучше всех обо всем знает. Он давно в гостиничном бизнесе: начинал швейцаром, пережил трудные девяностые - в общем, у него была бурная жизнь. И в то же время он, несмотря на свою осторожность, может выпить, после чего - в нетрезвом состоянии - становится свойским парнем. - А до съемок вы уже были знакомы с актером Дмитрием Назаровым? По сюжету ваши герои сначала враги, а потом становятся друзьями… - Он давно связан с едой. Помню, как дрожащими ручками варил суп у него в кулинарной программе (улыбается). А год назад мы с ним вместе работали над одним спектаклем. Мне кажется, Дмитрий Юрьевич за четыре сезона проекта так разобрался в профессии, что стал шеф-поваром, каких поискать! - Кстати, в одной из серий ваш герой падает со второго этажа гостиницы. Вы сами выполнили тот трюк? Страшно не было? - Когда меня подвесили на тросе и резко опустили - конечно, было страшновато. Хотя у меня большой опыт в этом деле, я ни разу не пользовался услугами каскадера. - Обходились без травм? - Стараюсь делать все аккуратно, слежу за тем, чтобы не совершать чего-то реально опасного. Ведь если сломаю ногу, могу подвести людей, съемки остановятся. Да и мне трудно подобрать дублера. Как-то были попытки «подкрасить» человека, чтобы он походил на меня, но не удалось. Так что падать и драться приходится всегда самому. - Ваш герой в «Кухне» - управляющий бутик-отелем. А вы в каких гостиницах предпочитаете останавливаться? - Если надолго останавливаюсь по работе - то, конечно, мне важен комфорт. - Пятизвездочные отели? - Можно не знать, каким количеством звезд хвалится тот или иной отель, но когда ты войдешь внутрь - сразу поймешь, сколько их на самом деле… - А встречали ли таких управляющих, как ваш герой? - Я редко контактирую с управляющими - только когда что-то идет не так. Так что мне трудно судить. - А как вы любите отдыхать? - Мы с женой - не те туристы, которые приезжают в экзотическую страну, чтобы целыми днями ходить на экскурсии. Нам никогда не бывает скучно друг с другом. Можем сутками находиться вместе - и нам всегда есть о чем поговорить и над чем посмеяться. Поэтому нам вполне достаточно хорошего пляжа и красивого пейзажа. Наверное, это еще связано с тем, что я в силу профессии объездил много городов. Помню, когда впервые был на гастролях, меня многое интересовало: ходил на центральную площадь города, набережную, изучал местные достопримечательности. Потом с количеством поездок пришло понимание, что ничего нового уже не увижу - в принципе везде все одно и то же. В том числе и в Европе. - А на исторической родине хотелось бы побывать? - Вот это было бы любопытно! Я как-то был по работе в Южной Африке, но не смог заглянуть в Замбию, откуда я родом. - Как я понимаю, вы все же предпочитаете теплые края? - Думаю, мне больше нравится Север, наша Сибирь: хвойные леса с сухим морозным воздухом, где снега по колено. Вот в Тюмени, где я родился, с этим как раз все в порядке. В городе, конечно, не так снежно, но, если попасть в деревню, там целые коридоры из сугробов! - А в походы ходить приходилось? Вам близок отдых с палаткой и рюкзаком за плечами? - Раньше такое часто бывало. Но супруга этого совсем не приемлет… - Но она отпускает вас на природу? - В этом году планирую куда-нибудь выбраться - может, на рыбалку... Мне не хватает природы, я постоянно прикован к Москве. На мой взгляд, жизнь в городе - это извращенная форма человеческого существования. - В начале нашей беседы вы упомянули о театре. Я знаю, что после окончания Щукинского училища вас сразу приняли в «Сатирикон», где вы до сих пор и служите. На ваш взгляд, в чем главное отличие этой сцены от других? - В том, что в «Сатириконе» есть человек, который удерживает театр на уровне и старается каждый раз поднять планку еще выше. Константину Аркадьевичу Райкину удается ставить спектакли, следить за всем, что происходит в труппе, да еще и преподавать. Я не представляю, когда он все это успевает. И конечно, так отдаваясь работе, не терпит рядом с собой халтуры. - А вы сами в качестве зрителя в театры ходите? - Да, но достаточно редко. Постоянно корю себя за это. - Вы ходите на спектакли расслабиться или посмотреть на работу коллег? - Иду с мечтой расслабиться. Но никак не получается… - Что же вам мешает? - Постоянно ставлю себя на место актеров. Волнуюсь за них: что забудут текст, или упадут, или ошибутся… И очень радуюсь, когда спектакль заканчивается! Екатерина ШИТИКОВА.
Kati: МЕЛОЧЬ, А ПРИЯТНО click here АКТЕР ТЕАТРА «САТИРИКОН» ДЕНИС СУХАНОВ ОЧЕНЬ ПОСТОЯНЕН В СВОЕЙ ГЛАВНОЙ СТРАСТИ - ЛЮБВИ К СЦЕНЕ И ТЕАТРУ, В КОТОРОМ СЛУЖИТ УЖЕ ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ И ГДЕ ЗАНЯТ В ГЛАВНЫХ РОЛЯХ ПОЧТИ В КАЖДОЙ ПРЕМЬЕРЕ. НО, КАК ОКАЗАЛОСЬ, В ДЕТСТВЕ И В ЮНОСТИ ОН ЧАСТО МЕНЯЛ ХОББИ, ОТДАВАЯСЬ ИМ СО ВСЕЙ ОДЕРЖИМОСТЬЮ. НЫНЕШНЕЕ ЕГО УВЛЕЧЕНИЕ - КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИЕ БРЕЛОКОВ. Прихожая в квартире актера представляет собой увлекательное зрелище - много панно с огромным количеством самых разнообразных красивых, удивительных и смешных брелоков, от которых просто разбегаются глаза. Есть среди них дизайнерские, такие как Furla или Prada. А есть самодельные, на память о любимых сыгранных ролях. Еще у него хранятся: статуя Свободы, Эйфелева башня, четыре египетских пирамиды и даже... веточка конопли. Денис, лет восемь-десять назад видела твою коллекцию брелоков и понимаю, что ты не охладел к этому - она увеличилась в разы. Денис СУХАНОВ: «Машина уже идет сама собой. (Улыбается.) Все приезжают из отпуска, открывается сезон в театре, и моя коллекция резко разрастается. Я опять начинаю просить маму подготовить место для них. Папа идет в спортивный магазин и покупает хулахуп, мама оплетает его макраме, а внутри кругов - обыкновенные холстины. Лет десять назад брелоков было где-то двести пятьдесят штук, а теперь их уже полторы тысячи. Раньше мне казалось, что скоро это увлечение закончится. Есть какой-то психологический момент в том, что заполняется круг на стене и у меня что-то заполняется внутри. Но, как выяснилось, потом следует новый виток». Как началась коллекция - спонтанно или целенаправленно? Денис: «Еще будучи студентом Школы-студии МХАТ я играл в спектакле Валерия Фокина «Номер в гостинице города N». Мы с ним очень часто ездили на гастроли и по России, и за границу. И я видел, что все что-то привозят на память. Но, как правило, коллеги покупали предметы довольно внушительных размеров, к примеру, тарелочки на стену (это было модно тогда) и другие большие сувениры. Я подумал, что если из каждой поездки буду привозить такое же, то в моей небольшой квартире места просто не останется. И я решил коллекционировать что-то помельче. Я с иронией отношусь к своему увлечению. Покупаю брелоки только на гастролях, когда они случайно попадаются на глаза. Хобби не занимает все мои мысли, но, тем не менее, это любопытно, это память - и многие вещицы радуют глаз». Какой брелок был первым? Денис: «Он появился около двадцати лет назад. Как раз со спектаклем Фокина мы поехали на Авиньонский фестиваль, и я помню, что там был небольшой выбор брелоков. Я выбрал вот этот - с фотографией фрагмента папского дворца, который находится в Авиньоне». У тебя есть какой-то принцип отбора экспонатов? Денис: «Нет, главное, чтобы брелок отличался от уже имеющихся. (Улыбается.) И желательно, чтобы на нем было название города или страны. Таких у меня большинство. Есть те, на которых не написано ничего, но, значит, они очень интересные». Из каких стран у тебя больше всего брелоков? Денис: «Из Америки, Японии, Израиля, потому что в этих странах самое большое разнообразие сувениров. В последнее время много привожу из Франции, потому что у меня в Париже есть преданная поклонница Лена Жигунова, которая теперь уже стала моей доброй приятельницей. Она москвичка, но живет по полгода в Париже. Регулярно приезжает сюда смотреть новые спектакли и обязательно привозит подарки. Она человек с большим вкусом, и ее брелоки - картины художницы, которую зовут Наташа Фарина, она выпускает линию одежды, а заодно делает и аксессуары. Они все авторские, интересные, и мне не хотелось их разбрасывать, поэтому они все собраны на одном круге. Почти все кожаные брелоки тоже ее. Благодаря Лене моя коллекция заметно пополнилась. Она дарила мне сувениры от марок Furla, Prada - они все очень любопытные. Вообще восемьдесят процентов моей коллекции - это подарки. Я помню их все. Курточку мне подарил Владимир Стеклов. Чарли Чаплина - Константин Райкин. От него еще очень много чего интересного: из Диснейленда, малайзийский небоскреб, Superstar. Лена Бутенко много дарила, Граня Стеклова, Гриша Сиятвинда. И вообще все мои любимые коллеги, партнеры говорят: «Как хорошо, когда знаешь, что Суханову надо привезти только брелок! (Смеется.) А то вечно с подарками мучаешься». Есть брелоки, которые я делаю сам. Вынимаю из них бумажки и вставляю свои, есть из «Мадам еще», из «Макбета», из «Смешных денег», «Доходного места». А зрители знают, что ты коллекционируешь брелоки? Денис: «Бывало, что находил их в пакетиках, в букетах цветов». По-моему, все брелоки можно разделить на несколько видов... Денис: «Пожалуй, да. Есть тематические брелоки, одежда и аксессуары: башмак, кожаная курточка, шляпа, кошелек. Кошелек - из Финляндии, кожаная шляпа - из Франции, курточка кожаная - из Америки, башмак - из Болгарии. Есть брелоки более символические – например, гондола из Венеции, привезенная Гришей Сиятвиндой. Я сам приобрел в Японии брелок с иероглифом, а Граня Стеклова привезла из Италии - с маской Венецианского фестиваля, Костя Райкин из Лос-Анджелеса - нескромный брелок из кубиков с буквами Superstar. К таким же относятся статуя Свободы из Америки, пирамида из Египта, четыре Эйфелевы башни и веточка конопли из Амстердама. (Смеется.) Есть даже не совсем приличный эротический брелок из какой-то азиатской страны - мужчина с женщиной. У меня несколько предметов из Израиля, разной формы, но везде присутствуют синие круглые камушки - глазики, которые якобы помогают от сглаза. Много функциональных брелоков: микрофонарик, всевозможные ножички, шляпка-ключница, брелок- фотоаппарат - нажимаешь кнопочку, он вспыхивает. Чем богаче страна, тем изощреннее брелоки. Среди функциональных преобладают японские. Японская телебашня - это открывашка для пивной бутылки. Есть брелок с настоящим компасом и картой города. Правда, по ней мы никогда не сможем найти дорогу, потому что все написано на японском языке. (Смеется.) Еще один представляет собой одновременно и зеркальце, и термометр. Брелоки-зажигалки и пепельницу тоже можно использовать по назначению. Даже брелок с набором отверток имеется! И еще у меня много всяких смешных вещиц». Какие, например? Денис: «Тирольские штанишки, допустим. Они к тому же музыкальные. Вот брелочек из Словении - с настоящей, только крошечной кухонной утварью, выпиленной из дерева: вилка, совок, дощечка, сито. Есть пивные кружки с пивом: чешские и немецкие. Есть брелочек с номером такси, только вместо цифр написано «Денис». Его из Нью-Йорка тоже Константин Аркадьевич привез. Есть брелок - боксерские перчатки...» Какой из них самый дорогой? Денис: «Обычная, средняя цена - от шести до десяти долларов. Если очень понравится, то могу и двадцать заплатить. Но дороже я уже не куплю. Я же не отношусь к этому как нумизматы или филателисты к своим коллекциям. А такие брелоки, как Furla, Dior, Louis Vuitton, могут стоить пятьдесят и даже сто евро». Не было так, что чей-то брелок вызывал острое желание иметь такой же? Денис: «Я помню, что увидел брелок - круглый шарик, привезенный из Израиля, с изображением Иерусалима. Ключи с брелоком висели в замке чьей-то машины, и он печально болтался головой вниз. Я подумал: «Ой, какой красивый, как бы я хотел иметь такой!». И вдруг Полина Райкина привозит мне именно такой же! Меня это невероятно растрогало и обрадовало. Есть брелоки, подаренные людьми, которые ушли в другие театры или даже уехали из страны. Я смотрю на них и вспоминаю этих людей. Многие друзья и коллеги признавались, что когда видят интересные брелоки, сразу про меня вспоминают и покупают их. И меня это очень радует. Я благодарен им всем». Коллекция утюжков Михаила Ширвиндта началась с того, что он первый утюжок своровал - так получилось... Денис: «Ну, нет. За все заплачены деньги. (Смеется.) Я верю, что если вещь не куплена, то она каким-то образом все равно уйдет от тебя: или ее украдут, или она разобьется, потеряется». А твои родители используют коллекционные брелоки? Денис: «Я говорю: «Берите, пожалуйста, себе на ключики». Но они отказываются: «Пусть это висит на стене». Есть брелоки, которые больше всего нравятся? Денис: «Почему-то все в восторге от японского брелока в форме островов и готического собора в Барселоне». До этого коллекционирования у тебя были какие-то увлечения? Денис: «Много. Когда-то давно я собирал календарики. Одно время увлекался аквариумными рыбками. Они жили у меня в огромном количестве, я специально их разводил. У меня это получалось, хотя приходилось какие-то схемы строить. Например, кого с кем надо скрестить, чтобы получить фиолетовую рыбку. Потом все это закончилось, рыбки были розданы, подарены. Пошли цветы в горшках: экзотические, кактусы... После этого появились кошки. Они плодились, я был счастлив. (Смеется.) Но и они через какое-то время были розданы. В основном из-за папиной работы. Он был футболистом, мы часто переезжали, и кошек приходилось постоянно пристраивать. Увлекался я и фотографией. У меня был фотоаппарат «ФЭД». Я сам покупал и заправлял в него пленку, выставлял свет, а вечерами запирался в ванной комнате с увеличительным аппаратом, фиксатором. Все снимки опять же сам проявлял, печатал, подвешивал их на прищепочки, сушил, глянцевал (у меня был глянцеватель), клал под пресс. Это было очень интересно! Когда меня забрали в армию, это увлечение тоже закончилось. К тому же тогда появились современные фотоаппараты, и мой интерес подостыл. Уже позже что-то такое во мне опять всколыхнулось, и я купил хороший полупрофессиональный фотоаппарат «Олимпус». Пару лет снимал. Сейчас он у меня благополучно лежит без дела. Хотя тогда даже какие-то журналы брали у меня фотографии.» Какой-нибудь брелок стал для тебя талисманом? Денис: «Нет, я к этому хобби отношусь легко и с юмором. Иногда люблю под настроение снять какой-нибудь брелок и повесить на свои ключи, но это не часто происходит». Удивительно, из чего только не делают брелоки... Денис: «Да, разброс материалов иногда очень широк. Их делают из камня, из кожи и металла, из дерева и поролона, оргстекла, пластмассы, ткани, глины. Редко встречал брелоки из стекла. Наверное, потому что вещь должна болтаться на ключах, это непрактично. У меня есть брелок-бутылочка из стекла с песком. А еще - настоящие раки и жук, впаянный в брелок». Даже не коллекционерам приятно иметь какую-то красивую вещичку, еще и специально привезенную откуда-то. Ты сам дарил брелоки? Денис: «Да, дарил, привозил. И всегда этому радовались. Но, мне кажется, дело здесь не в красивом брелоке. Главное, что о тебе вспомнили. А брелок - это повод, чтобы подкрепить свое неравнодушное отношение к человеку». АТМОСФЕРА (ОКТЯБРЬ) 2015, текст Марина Зельцер
Administrator: Отсюда (по ссылке есть еще фотографии) Театр начинается с «Любви». Популярный актёр старается жить, опережая время Общероссийская известность к Максиму Аверину пришла после выхода на телевизионные экраны сериала «Глухарь». Благодаря народному признанию он стал участником многих популярных телепроектов. Весельчак, балагур, чудак – таким его видит зритель в кино и на ТВ. Тонкий ценитель поэзии, чутко отзывающийся на происходящее вокруг, – таким он предстает в моноспектакле «Все начинается с любви». 9 ноября Аверин в рамках гастрольного тура со своим поэтическим спектаклем побывал в Магнитогорске. За несколько часов до начала выступления Максим в конференц-зале аквапарка «Водопад чудес» встретился с журналистами. Под маской Аверин много шутил, откровенничал, говорил о наболевшем, сыпал поэтическими строчками. – В канун своего сорокалетия (26 ноября артисту исполняется 40 лет) я принял решение покинуть труппу театра (речь идет о театре «Сатирикон»), это никак не связано с какими-то скандалами-расследованиями. Бывают такие периоды в жизни, когда нужно попробовать свои силы в чем-то новом. Ведь в театре как? Все зависит от коллектива, все решает репертуар. Мне же захотелось сделать свой проект, с ним я и приехал в Магнитогорск. Спектакль «Все начинается с любви» был создан, чтобы расширить рамки восприятия меня как артиста. Коль уж я вошел в разряд любимых артистов, нужно, чтобы публика меня воспринимала не только по телепроектам, но и оценивала по моему главному предназначению – работе в театре. Давно мечтал о гастролях в Магнитогорске, все совпало и случилось. А потому с нетерпением жду публику, которая увидит совсем другого Аверина. Моноспектакль «Все начинается с любви» – особая гордость актера. Вот как характеризует произведение сам Максим Аверин: – 126 городов, восемь стран мира увидели этот спектакль. И каждый находит в нем свое: это не только весеннее предощущение любви, но и то, с чего человек начинает и идет по жизни. То, о чем мы стали забывать. Мы суетимся, бегаем, волнуемся, выживаем, торопимся, мы стали очень деловыми. Мир меняется, но делает людей незащищенными, несчастными. А если человек будет помнить, что жить и любить прекрасно, то жизнь наша будет лучше. Ведь все начинается с любви. Я никогда не любил кого-то пародировать. Если исполняют Вертинского, начинают обязательно завывать, немножко картавить, Высоцкого – драть горло... У каждого свой инструмент. А я попытался совместить поэзию Вертинского, Высоцкого, Маяковского, Давида Самойлова, Роберта Рождественского – в разных эпохах живущих поэтов, разные способы выразительности. Но мне показалось, что эта поэзия определяет меня как человека, как артиста, как мужчину. Этот спектакль – настолько живая материя, что я могу, как Иосиф Кобзон, шесть часов работать для зрителя. Вот только зритель столько не выдержит. Поэтому спектакль все время меняется. Потому что и я меняюсь. Каждый день – новое настроение, оно может быть воздушным, может быть летающим, как, к примеру, сегодня. «Я – дерзкий» Просто и легко объясняет Максим Аверин свою позицию – оставить театр и отважиться на своеобразное одиночное плавание – потому что дерзкий. – Можно было бы ничего не делать, провести этот день на диване. Перестань, отдыхай… Но важно понять другое: этот диван никуда не денется, он как стоял, так и будет стоять, но день сегодняшний никогда не вернется. Для меня это важная история. У любого представителя искусства есть что оставить после себя: кино, скульптуру, музыку. В театре есть закон – здесь и сейчас, и больше никогда. Завтра будет такой же спектакль, но по сути – иной: другая публика, другое настроение, другой я. Я же не калька – выдавать одно и то же. Мной всегда двигали дерзость и желание – уготованный актерский жребий сменить. Хотя в это мало кто верил пять лет назад. Предлагали отвечать на записки, но мне казалось: чтобы отвечать на записки, нужно что-то сделать в этой жизни. Театр начинается с «Любви». Популярный актёр старается жить, опережая время Кажется, кому нужны стихи? А они нужны! Проза жизни, обыденность, бесконечное метание – нужно вздохнуть. Почему мы позабыли в суете о простых вещах? Слово «любовь» самое короткое, Людмила Гурченко говорила, что слово «счастье» сродни слову «сейчас», не завтра, а сейчас. А мы все время твердим: завтра, завтра будем счастливыми. Я взял для себя правило подписывать поздравления: «Оставайтесь быть счастливыми». Потому что жизнь – величайшее счастье. Спектаклем я продлеваю актерское, человеческое счастье, это важно для меня. А потому, даже играя ментов, я хотел, чтобы у зрителя оставалась надежда, что не все так плохо сейчас в жизни. Поэтому в письмах, которые я получал после «Глухаря», матери писали: мне бы такого сына, мужики – такого друга, женщины – такого мужа. Мне бы такого папу, писали дети. Я понял, что мы нуждаемся в таком герое. Есть такой культурный код страны. Мы все смотрим «Иронию судьбы». Знаем, что сейчас она войдет, а он там лежит на диване. Но, черт побери, нам всем так хочется верить в чудо, что такая же «Ирония» произойдет и в нашей жизни! Алла Пугачева – только она так по-бабьи может спеть, только такой Гагарин есть у нас. Это культурный код страны. О телеславе – К роли Глухарева отношусь очень хорошо. Если мне не было бы интересно, я не стал бы сниматься. Когда я начал этим заниматься, кто только не играл ментов. Прочитал сценарий, понял, что хочу это сделать, понимал, как буду делать. Я сделал в этой роли все, я мог бы там сниматься десять лет, но я бы вам осточертел. Я вовремя понял: надо все давать дозированно. Три сезона, три года – это нормально, я сделал там все от «а» до «я». Кто-то лучше может – ради Бога. Но дело в том, что, когда я ушел, а люди продолжили, они все уничтожили. «Склифосовский», на мой взгляд, очень хорошо получился. Цифры, рейтинги и главное – оценка зрителя. Я буду там продолжать сниматься, ведь врачи – это люди великой профессии. А тема ментов, «Глухаря» – закрыта. Мы там сделали все… С открытым сердцем Максим признался, что свое место в культурном коде страны еще не определил: – Я как в «Золушке»: «Я не волшебник, я только учусь». Просто знаю, наверное, знаю, как нужно выходить к зрителю – с открытым сердцем. По поводу кода – не я должен говорить, а вы, и лет эдак через пятьдесят. Человек не может про себя этого сказать, я могу быть лишь составляющей огромной работы для зрителя. Знаете, что я делаю, когда меня начинают хвалить? Боюсь – а вдруг меня сглазят. Я всегда в состоянии сомнения. Ни разу по-настоящему и звездой себя не почувствовал. Другое дело – в детстве: я выходил во двор, выступал перед детьми. Причем ребята думали, что я немного с прибабахом. Но потом привыкли и даже шептались, показывая на меня: мол, актер наш идет. Тем не менее я школу окончил благодаря своим артистическим способностям. Сомнения мучили, когда не поступил сразу после школы в институт, думал: что же я делать буду, как буду жить? А потом – театр, а там 150 человек, и каждый имеет право на свою роль, а тебя берут «для мебели». Потом первая роль, я думал – провал, а говорят – ничего. А меня сомнения гложут. А ведь каждый день на свет появляются талантливые люди. А знаете, какое в них преимущество? Они молодые. А молодость – это талант. Так что выдержать, сдюжить, не сломаться – это работа. Но это есть в любой работе.
Administrator: 14 ноября 2015 г. в 21.30 ТВ Культура: В гостях у Дарьи Златопольской художественный руководитель Российского государственного театра "Сатирикон", режиссер, народный артист России, лауреат Государственных премий РФ, четырежды лауреат Национальной театральной премии "Золотая Маска" Константин Райкин. Видео-анонс.
Administrator: Отсюда Режиссер Юрий Бутусов «Для меня есть один путь – драться» Подготовила Нина Мочалова На мастер-классе в рамках лаборатории МХТ «Современный актер в современном театре» Юрий Бутусов рассказал, почему считает нелинейный театр территорией свободы, выходит со спектаклей человеком «другого роста» и соглашается с Платоном в том, что «прекрасное – это трудно». – Почему в большинстве ваших постановок после «В ожидании Годо» вы используете нелинейное повествование, и как на это должен реагировать зритель? – Нелинейный театр – это территория свободы. Свободы обращения с текстом. Свободы обращения с музыкой. Это путь. «В ожидании Годо» – гениально странная пьеса, вершина XX века. И назвать ее линейной вообще невозможно. Поэтому она не ставилась в советское время: слишком маргинальная. Ведь объяснений никаких нет: кто эти люди? чего они ждут? И раз соцреализм построен на объяснении причин и следствий, значит, все, что необъяснимо, нам не нужно. А жизнь, она, конечно, необъяснима. И театр отражает жизнь. Для меня режиссура – это композиция, прежде всего. Она связана с монтажом, который находится где-то на стыке театра, кино и живописи. Как склеить историю так, чтобы человек ничего не понимал, а оторваться было совершенно невозможно? В театре зритель, если с первой секунды ничего не понимает, или со второй, он страшно расстраивается, отчаивается, считает режиссера дураком, а в кино совершенно по-другому. Разная психология смотрения и понимания. Это очень странно, и хочется с этим работать, другие отношения хочется найти со зрителем. Чтобы он перестал быть просто зрителем и стал участником; чтобы его время сравнялось со временем спектакля; чтобы он перестал думать, что ему что-то рассказывают, и сам начал что-то делать. «Включение» зрителя – это страшно интересная и важная задача. Я думаю, что зрителям должно быть трудно. И как только я ощущаю, что это не так, начинаю переделывать спектакль. Это как в диалогах Платона: «Что такое прекрасное? – Прекрасное – это трудно». Я согласен. Мне кажется, что театр – это работа. Меня театр переделал. Он дал мне чувство свободы. Дал мне понять, что мы способны на большее. С каждого хорошего спектакля я выхожу человеком «другого роста». В жизни тяжело быть свободным, а в театре можно. И если не дают, то нужно быть еще свободнее. – Ситуация сегодня и в советской время в отношении свободы различается? – В советское время было ужасно, потому что была ложь, а сейчас ужасно, потому что есть подмена. Мы все время как будто бы в кино. Поэтому я и сделал «Макбет Кино», где использовал принцип особого монтажа, чтобы рассказать о чувствах, которые бродят сегодня, но без морализаторства. Спектакль длится 5 часов 40 мин. И это сознательно сделано. В какой-то момент зритель должен либо уйти, либо стать частью этого мира и соединиться со мной в ощущении сегодняшнего дня. Вот эта секунда и есть смысл. Другого смысла в театре нет. Это момент «взрыва», когда человек выходит за свои рамки. Вы меня спрашиваете почему я стал заниматься нелинейным театром?! Надоело! Я хочу, чтобы бомбы взрывались! – Когда так много линий, как удержать спектакль, чтобы он не развалился? Какая технология? – Всегда по-разному. Мы идем не от текста, но мы идем к тексту. Делаем пробу, этюды – и тогда текст разбухает, престает быть плоским. Например: помните, в «Чайке» Денис Суханов ползает по сцене, а вокруг него много девушек? Я это сделал, а потом смотрю в текст, там: «Утром прочитал выражение: «девичий бор». И я понимаю: значит, правильно попал. То есть не прочел «девичий бор» и подумал: «Ага, значит, надо сделать много девушек», – а наоборот. – Если вы идете не от текста, а к тексту, то как выглядит ваш первый репетиционный день? – Я стараюсь его всегда пропустить: либо сказываюсь больным, либо мы идем в кафе и просто общаемся, а спектакль обсуждаем между делом. Помню, один актер как-то не выдержал и говорит: «Ну когда же мы займемся делом? Когда начнется репетиция?», – а я говорю: «Да мы уже полтора часа репетируем!» – Ваш театр, должно быть, требует особого актера… – Великая русская традиция – школа-студия-театр – конечно, несколько противоречит демократическим тенденциям, но дает возможность проживать жизнь со смыслом. Была создана не школа обучения ремеслу, а духовное поле. Вообще нет большего счастья, чем видеть, как человек, которого ты выбрал, меняется и взрослеет. И, конечно, сейчас это серьезная проблема, потому что разрушаются связи из-за большого числа соблазнов. Актерам кажется, можно все успеть. Но я очень хочу увидеть человека, который скажет: «Ну вас к черту с вашими сериалами! Я хочу играть в театре!». Я без осуждения говорю. Но совмещать и то, и другое не получается. Очень страшно быть актером, я думаю. Потому что ты «голый» все время, ты, как ни странно, должен быть все время собой. Мы уходим от слова «характер», потому что «человек» интереснее. Понятие «характер» вообще должно быть уничтожено. Есть понятие «человек». Это неисчерпаемо и бесконечно. Только понимая это, можно взять ответственность за произнесенное слово. Я очень люблю, например, театр Льва Абрамовича Додина, не потому что там только хорошие постановки, там много и плохих. Но там что-то такое вкачано! Сложно, трагично, нелепо, грубо, все что угодно, но ты приходишь туда и понимаешь, что попал в «зону». Знаете, великий фильм «Сталкер»? Они это искали. И мне кажется это правильным и смысловым. – А вам предлагали сниматься? – Да! Это очень смешно. В «Улице разбитых фонарей». Но я отказался. – Многие считают, что художник должен страдать. Вы согласны? – А что, есть другие варианты? Да, мы должны мучиться, загонять себя в тупики, страшно ругаться со всеми, и только тогда может что-то получиться. Я, когда мучаюсь, получаю удовольствие. А как можно что-то сделать, если тебя это не трогает, если у тебя это не болит? О чем ты будешь говорить? О том, что все хорошо? – Как вы относитесь к неудачам? – Вообще, я считаю, что неудача важнее, чем удача. «Иванов» в МХТ прошел всего-то девять раз. Но какое счастье было его репетировать! Четыре месяца абсолютного счастья! Для меня ничего важнее репетиций не существует. Спектакль – это важно, но вторично. Мы каждый день приходим на репетицию. Каждый день! Если ты это не любишь, то, по-честному, нужно уходить – в кино, в водители автобуса. Не надо заниматься театром, если ты не любишь приходить, тупо сидеть и ждать, пока все тупо не обопьются чаем, и всем не надоест слоняться без дела. Прибежал – сделал – освободился: так не бывает. Репетиция – это думанье вслух. – Почему вам близок Брехт? – В драматургии Брехта заложен путь к личности человека. Многие говорят, что она политизирована, но, на самом деле, это полное разрушение любых рамок. Это путь, который я только чуть-чуть прошел. Люди очень взрослеют на Брехте. – Есть мнение, что современное поколение недостаточно социально активное. Согласны? – Для меня активность – это постижение профессии и занятие театром. В остальном я асоциальный человек. Мне не интересно. Вы думаете, Цой писал социальные песни?! Он же искусством занимался. Когда он пел про перемены, это было про перемены в человеке. – В чем вы видите задачу театра? – Поставить вопрос. Но не ставить диагноз. В советское время театр был очень силен, потому что сопротивлялся тотальной лжи. И на сопротивлении возникало что-то подлинное. Сейчас вроде все можно, а настоящего нет. Хотя кажется, что именно сейчас театр должен заниматься человеком. – Вам нравятся спектакли других режиссеров? – Я люблю быть в театре, люблю ходить в театр. Но со временем мне стали чужие спектакли нравится меньше. Хотя в целом я не капризен. Бывало, мне настолько нравилось, что я срочно начинал все менять. Вот схожу на спектакль Райкина и думаю: «Все! Я буду вставать в 8 утра, отжиматься. Я мало читаю, я мало слежу за собой! Ну, не могу я так жить в мире, где есть Райкин!» – Вы когда-нибудь уходили со спектакля? – Считаю, что это неправильно, но несколько раз было – не выдержал. Я думаю, что книги все-таки нужно дочитывать до конца. Это так сложно иногда – сказать, о чем спектакль. Вы слушаете Пятую симфонию Чайковского. Можете сказать, о чем она? Как можно это сформулировать?! «Про что» Пятая симфония, можно говорить столько же, сколько длится сама симфония. И про театр так же. Театр – это тоже музыка. – Музыка занимает у вас особое место в спектакле... – Для меня музыка в спектакле несамостоятельна. И здесь есть творческий конфликт. Многие со мной бы поспорили. Я это чувствую. – Что определяет пространство ваших спектаклей? – Пространство для меня функционально, а не декоративно. Пространство должно работать. Оно не обслуживает. Оно живое. Когда попадаешь в театр, ты должен почувствовать его воздух, потому что у каждого он свой. Вот противопожарный занавес в спектакле «Бег» появился потому, что я просто пришел рано в Театр Вахтангова и увидел его. Здесь конечно, еще большое спасибо Саше Шишкину. Сила Саши – в необыкновенном интуитивном слухе. Мне не нужна отдельно принесенная концепция. Мы начинаем репетировать, не имея ничего под рукой. Просто встречаемся и разговариваем. Большую часть встречи даже не обсуждаем спектакль. Мы как будто стесняемся заговорить о главном. И когда уже прощаемся, он передает большую пачку эскизов. Эта традиция сложилась у нас очень давно. Но главный наш принцип: не в пространство вставляются люди, а пространство вылезает из людей. – Как бы вы строили свою работу, если бы только что выпустились с режиссерского факультета, а в мире уже существовал такой режиссер, как Юрий Бутусов? – Я бы боролся с этим человеком, доказывал бы, что он устарел, что он неправильный, не нужный. Для меня есть только один путь – драться. Даже если театр восхищает, все равно с ним надо драться. Вот я дрался с «Братьями и сестрами» и с «Записками из подполья» дрался. Использовал те же приемы, но все равно оставался другим, все равно вырастал. Я не против, если присваивается прием. Я не люблю, когда воруется тональность, потому что это как раз – очень личное.
Kati: Максим Аверин: Раньше я болезненно воспринимал уколы близких Sobesednik.ru публикует откровенную беседу с Максимом Авериным и поздравления коллег актера с его 40-летним юбилеем. Максим Аверин впервые вышел на съемочную площадку шестилетним ребенком, сыграв эпизодическую роль в фильме «Похождения графа Невзорова», затем в девять лет впервые ступил на театральные подмостки. Сейчас за плечами актера больше полусотни ролей. Зрители полюбили его за доброго сфинкса Шидлу в «Азирис Нуне», бесшабашного «Глухаря», веселого доктора «Склифа», справедливого капитана первого ранга в «Горюнове» и другие роли. Поклонники Аверина считают, что театр «Сатирикон», где он прослужил почти двадцать лет, сыграв почти весь репертуар, без него опустел. В шоу «Точь-в-точь» на «Первом канале» актер – самый беспристрастный судья в жюри. Накануне своего сорокалетия Максим рассказывает о себе без купюр. О возрасте: Мне не нравится, когда говорят, что ты выглядишь моложе. Надо выглядеть достойно на свой возраст. Не надо жить прошлым. Можно натянуть кожу, но лета-то в глазах, а не под глазами. С годами наше лицо становится паспортом. На нем написано все, что ты собой представляешь. Странно смотреть на женщин, которые подрезают себе веки и делают удивленный взгляд, как будто еще ничего в жизни не видели, а на самом деле там уже бо-о-ольшая биография. Наверное, когда я соприкоснусь с возрастными проблемами и пойму, что это мешает мне в профессии, то тогда прибегну к медицине, но пока я в этом не нуждаюсь. Главное, во мне много энергии. О коллегах: Внимание людей к тебе бесценно. У любого человека есть желание, чтобы его увидели и услышали. Это тщеславие в хорошем смысле этого слова. Иногда сидят в зале мои коллеги, я это знаю и переживаю, как все пройдет, но потом не многие позволяют себе прийти ко мне за кулисы. Это обидно. Иногда ночью сидишь и думаешь, почему тебе не сказали, пусть даже замечание. Не знаю, может, я так воспитан. Я люблю заходить за кулисы. Мне так было приятно, когда ко мне подошла Илзе Лиепа и сказала, что я хорошо двигаюсь на сцене. Уважаю людей, способных оценить работу другого человека. О популярности: Каждому человеку важно знать, что в него верят и его любят. Я просто не понимаю, кто может отказаться от любви. Не верю артистам, которые говорят, что устали от популярности. Врут! Вот уже практически 10 лет моего взлета, когда мне говорят хорошие слова и аплодируют. Это приятно, когда тебе говорят теплые слова. Я не помню дня, чтобы я сидел в кресле нога за ногу и говорил: я звезда! До сих пор у меня не было возможности расслабляться. Я все время работаю. Одним доказываю, что я могу еще больше, другим… на самом деле я все время всё доказываю только сам себе. Раньше я болезненно воспринимал уколы некоторых людей, которые мне были достаточно близки, а потом понял, что ничего с этим не поделаешь, люди бывают разные. Сложностей, проблем, несправедливости очень много на свете. А я восстанавливаюсь благодаря тому, что выхожу на сцену. О превратностях судьбы: Раньше я не знал, что такое зависть. Мне казалось, что меня все любят. На деле оказалось по-другому. Меня разрушает, когда очень многие думают, что имеют какую-то монополию на меня. Я от этого устаю. Больно, когда ты доверяешь человеку, а потом оказывается, что он тебя просто использует. Но я научился защищаться. Раньше мне было неловко сказать человеку в лицо правду, потому что я знаю, что она может его ранить, но когда этот человек садится на шею, я ограничиваю с ним общение. Сейчас нашлось очень много людей, в том числе и родственников, которые со мной никогда не общались. Теперь они хотят со мной дружить. Но где они были все эти годы?! О «Глухаре»: Мне кажется, что тот старт, который дал «Глухарь» многим артистам, не был ими использован на все 100%. Жаль. Я предлагал уйти из проекта на пике популярности, замереть на несколько лет, а потом вернуться победителями. Нас ждали! С новым хорошим сценарием мы могли бы еще лучше выстрелить, но этого не случилось. Мои коллеги и продюсеры решили, что надо дальше снимать. В результате проект сошел на нет. Мне жалко, потому что я очень любил роль Сергея Глухарева, сделал ее искренне. К сожалению, вновь вернуться к этому разбитому корыту невозможно. О политике: В нашей стране все разбираются в политике – что же мы тогда живем так? Каждый должен заниматься своим делом. Политик учился на политика, он получил экономическое образование. Творческие люди – из другого лагеря. Естественно, у меня есть своя точка зрения, но я ее держу при себе. А зачем мне ее высказывать?! Либо я артист, либо политик. О родителях: Моей маме не за что стыдиться из-за меня. Могу обо всем поговорить с ней, но считаю, что мамам не все надо о нас знать. Как-то раз за столом я рассказал историю о том, как самолет, на котором я летел, был посажен в другом аэропорту. Из-за отказа работы двигателя могла произойти авиакатастрофа. И тут я увидел, как моя мама побелела на глазах. Эта история ее шокировала, хотя прошло уже достаточно времени. С тех пор я осторожен со своими рассказами. C отцом мы не так близки, как хотелось бы. Мне было 16 лет, когда мои родители расстались. Они выясняли свои отношения, а я должен был научиться понимать, что происходит. Можно было бы на них обидеться за это, но я простил и отпустил. О личной жизни: В постели есть место только для двоих, и туда я пускать никого не собираюсь. Раньше в моей квартире кто только не бывал, она засветилась во множестве журналов. Потом я понял, что так нельзя. Существует химия только двоих людей, и ее разрушать нельзя. И туда я пускать никого не хочу. отсюда
Administrator: Отсюда (по ссылке много фотографий) Максим Аверин: «Настоящий протест — быть порядочным человеком» 26 ноября Максим Аверин отмечает 40-летие. В интервью актер рассказал о своем отношении к современному искусству, уходе из «Сатирикона», политике и порядочности. Считается, что 40 лет отмечать не следует, хотя это круглая дата. А с чем связан этот предрассудок? — Вероятно, это связано с представлениями о том, что душа человека покидает тело на 40-й день. Да и вообще цифра 40 в христианстве занимает особое место. Но я никогда об этом особо не думал, поскольку человек не суеверный. Передо мной не стояло дилеммы — отмечать или не отмечать этот юбилей. Я день рождения всегда любил, хоть и говорят, что с возрастом эта любовь проходит. А для меня это прекрасный повод собрать друзей, еще раз встретиться со своим зрителем на сцене. Это такие вещи, которые делают еще более интересным сюжет моей жизни. Вы сейчас активно гастролируете со своим моноспектаклем, в котором читаете стихи, исполняете песни. Но кому сегодня интересна поэзия? Вы бы дверь какую-нибудь подожгли — эффект бы был сильнее. — Очень правильный вопрос. На фоне всех этих провокаций, перформансов главные задачи искусства оказались размыты. Хочется уже напомнить, что основное предназначение того же театра, например, — это возвращение человека к человеку. Люди истосковались по простым, трогательным вещам. Мы же в глаза друг другу разучились смотреть. О чем тут говорить, если нам стало проще отправить SMS, чем позвонить? Мы отдаляемся друг от друга — это совершенно очевидно. А театр — объединяющая энергия, которая помогает человеку, дает надежду на то, что все будет хорошо. Без надежды нельзя. И поэзия — хорошая вакцина от безнадеги и равнодушия. Вы правда считаете, что искусство может кого-то объединять? Какой-то юношеский идеализм. — Нет, нисколько! Вот вы смотрите, например, на полотна Рембрандта, и ваша душа в этот момент отдыхает. Происходит обогащение красотой. То же самое музыка, другие формы искусства. Вот это очарование продлевает жизнь, объединяет. Пусть это даже будет провокация, эксперимент — главное, чтобы в этом не было разрушения, агрессии, злобы. Давайте к театру вернемся... Вы недавно покинули «Сатирикон», в котором проработали 18 лет. Говорите, что никаких «скандалов-интриг» при этом не было, просто решили для себя перейти на новую ступень. Насколько болезненным и травмирующим оказался этот переход? — Ну а как вы думаете? «Сатирикон» для меня — это не только солнечные дни, успехи. Это огромная закалка, жесткая достаточно. Там много чего было. Конечно, разрыв с этим театром не был безоблачным. Но это дела семейные, и я не хотел бы выносить их на публику. Опять же у каждого в этой истории своя правда. Было ли мне сложно? Да. Болезненно? Ужас как. Почти целый год я выкарабкивался из этого состояния, вытаскивал сам себя за волосы, как барон Мюнхгаузен из болота. Несмотря на какие-то жесткие вещи, театр — это все-таки некая «зона комфорта». За тебя все решают, ты защищен окладом, пусть и очень небольшим. Есть некая стабильность, хотя и достаточно специфическая. Когда у тебя по 20–25 спектаклей в месяц плюс съемки и выступления на стороне — нет времени даже поспать. Мы же взрослые мальчики, и нам хочется зарабатывать. Выражение «художник должен быть голодным» — это полная ерунда. Он должен быть голодным в смысле желания творить. Ходить в рваных носках и жевать сушеную воблу совсем необязательно. В общем, у меня появилась отличная возможность начать новый этап. Не знаю, куда меня выведет судьба, но я уяснил для себя, что театр — это не географическая точка и не геолокация в смартфоне, а способ моей жизни. В своих интервью вы говорите о чем угодно, но только не о политике. Откуда такая аполитичность? —Нет-нет, я не аполитичный. Просто я не заканчивал ни экономических факультетов, ни политологических. Я могу высказать свое дилетантское мнение, сидя на кухне, но не во всеуслышание. Большая беда нашей страны в том, что у нас все во всем разбираются. Все знают, к примеру, как руководить страной. Ну, ребята, если вы такие умные, что ж вы до сих пор не добились президентства? Как гражданин я поддерживаю политику нашего государства. Я патриот в этом смысле. Но мое поле деятельности — это искусство. А в целом, мне кажется, люди стали больше дорожить друг другом. В какой-то момент было ощущение, что мы окончательно превратились в коммерческое поколение. Что в погоне за рейтингами, цифрами, деньгами способны бесконечно ломать друг другу хребты. Теракты нас встряхнули, заставили опомниться и понять, что мы ответственны за тех, кто рядом. Что есть законы, которые надо соблюдать. У нас же нарушить, обойти, схитрить — в порядке вещей. Можно подумать, что вы сами не нарушали. Например, не курили в туалете аэропорта. — Это унизительно — стоять в сортире и дымить. У меня большая сила воли. Говорю себе: «Сейчас этого делать нельзя!» Не понимаю тех, кто после рюмки водки за руль садится. Зачем? Ты от рюмки и радости не получишь, и преступником становишься. В этом заключен некий протест. — В этом глупость, а не протест. Сегодня настоящий протест в том, чтобы быть порядочным человеком, несмотря на то что тебя изо дня в день пытаются сделать подлецом. Не быть равнодушным, жить по совести — вот протест. У нас же порядочность стала геройством. Таких людей скоро в Красную книгу заносить начнут. Мне нравится, что 90-е годы с их псевдосвободой и радостью жвачке и колбасе остались далеко позади. Мне нравится, что у нас во главе государства образованный, спортивный человек. Во время прошлых президентских выборов мне даже предлагали стать доверенным лицом Путина. Но я отказался. Почему? — Я из тех людей, которые, если берутся за какое-то дело, делают его со всей ответственностью и самоотдачей. Пацан сказал — пацан сделал. Я честно посмотрел на ситуацию и понял, что не смогу уделять этому делу достаточно времени. Поэтому отказался, а не из каких-то политических убеждений...
Administrator: Отсюда Дарья Урсуляк: «Тихий Дон» — это размах и колорит» С любимым и понимающим папой — режиссером Сергеем Урсуляком. Молодая актриса Дарья Урсуляк — исполнительница одной из главных ролей в новой экранизации романа Михаила Шолохова «Тихий Дон», премьера которой состоялась на телеканале «Россия». Постановкой картины занимался режиссер Сергей Урсуляк, а по «совместительству» — отец Даши. В картине она играет Наталью, жену Григория Мелехова. Мама Дарьи — известная актриса театра «Сатирикон» Лика Нифонтова, сестра — актриса Александра Урсуляк. Кто-то может подумать, что профессия Даше досталась по факту рождения. А вот и не так! Актриса откровенно рассказала нам о том, как она на самом деле стала актрисой, и о своей дружной семье, в которой каждый — личность с большими творческими амбициями. Незабываемая роль — Даша, вы первый раз работали на съемочной площадке своего отца. Это сложно? — Очень непросто… И наверно, папе еще сложнее, чем мне. Знаю, что он снимает только хорошее кино, и поэтому я все время боюсь что-то испортить. — Но вам это вряд ли позволят сделать! — Вся надежда только на это! — Сергей Владимирович как-то настраивает вас на нужный лад? — Нет, у меня самой есть внутренняя потребность сделать все безукоризненно, что ли. Для меня сниматься в «Тихом Доне» — большая ответственность. Такие роли вообще, может, раз в жизни бывают. — Как вы думаете, почему ваш отец взялся за экранизацию этого произведения, ведь уже существует такая замечательная версия Сергея Герасимова? — Он любит Шолохова и, как мне кажется, очень хорошо чувствует это произведение. Плюс его привлекают масштабы. После экранизации романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» он снова искал что-то эпохальное, значительное, где ему можно развернуться. А в «Тихом Доне» есть и размах, и колорит. «Любит — не любит…» — Трудно было играть Наталью, нелюбимую женщину? — Мы все время в этом разбираемся, пытаемся понять, что значит: «любит — не любит», ведь в жизни все не так просто… Интересно, что «разлучницу» играет моя однокурсница, выпускница Щукинского училища Полина Чернышова, а роль моего мужа Григория исполняет замечательный актер Женя Ткачук. И вообще, все актеры подобрались в основном молодые. — На Дону были впервые? — Нет, что вы! У меня бабушка по материнской линии из Ростова-на-Дону, да и другие родственники из тех краев. Но именно на том месте, где мы снимали, была впервые. Там такая красота и чистота — поля, леса, животные прекрасные. Все эти лошади, коровы, куры, гуси, собаки стали какими-то родными... Хотя вообще-то я не большой любитель природы, в экспедициях обычно быстро устаю и красот уже не замечаю. А тут как-то прониклась видами. — Герои шолоховской истории стали вам ближе? — Появилось ощущение полной реальности и современности этих персонажей. Абсолютно не думаешь о том, что эти люди жили на Дону сто лет назад, что у них были какие-то странные взаимоотношения. Это вообще история про нас, про страну, про то, что происходит сейчас. «Очень доверяю маме» — Вы — из актерской семьи, и вроде бы не удивительно, что стали актрисой. А какие у вас отношения с родителями? — Они меня очень опекают, стараются всегда присутствовать в моей жизни, быть в курсе всего. Порой это вызывает разные чувства, но что теперь делать? Я сама их такими сделала, а они меня воспитали такой. Невозможно же теперь взять и искусственно отделиться! У нас очень тесная связь и с мамой, и с папой, им не хватает меня, а мне — их. — Это большая редкость, вам можно по-хорошему позавидовать! Наверно, вы с мамой общаетесь как подруги? — Я очень доверяю маме и прислушиваюсь к ее словам. Даже если иногда мне не очень хочется говорить по душам — мама сама начнет разговор и «выведет на чистую воду». — Вы общаетесь только с людьми своего круга, своей среды? — Вовсе нет. Мир — огромный, много всего интересного вокруг. Мои друзья, в основном, не связаны с театром и кино. Я и сама четыре года проучилась в Российском гуманитарном университете на факультете иностранных языков. Надо сказать, что я и не испытываю особой потребности дружить с актерами. У меня все наоборот получается. «Это мой выбор!» — А как получилось, что оставили учебу в Гуманитарном университете и пошли в театральный вуз? — Я никогда не была на сто процентов уверена, что языки — это мое, не было такой установки. Я просто выбрала гуманитарное направление, да и университет находился недалеко от дома, что немаловажно. И вообще, я не особо понимала, что происходит вокруг, я же была маленькая — мне было всего шестнадцать! А потом, когда стукнуло двадцать один, осознала себя совершенно другим человеком. И спросила себя: «А что я тут, собственно, делаю?» Точного ответа не получила, но откуда-то — уж не знаю, откуда — пришло убеждение и решение, что мне нужно идти в театральный. И я это сделала. — Как к этому отнеслись ваши родители? — Я им не сразу сказала. Но они, как всегда, сами догадались! Я хотела сохранить интригу подольше, но, увы, не получилось! «Мальчикам сложнее…» — Можно ли сравнивать юношей и девушек вашего поколения? Кому сейчас легче приходится? — Заметила, что мальчишкам сейчас как-то сложнее. Могут сутками «зависать» дома, находясь в какой-то прострации и в поисках себя. А потом встречают хорошую девочку — и у них сразу появляется мотивация к тому, чтобы начать что-то делать в этой жизни. — Разве это не распущенность — сидеть дома и ничего не делать? — Думаю, нет. Иногда это перерастает в депрессию, из которой молодому человеку без посторонней помощи выйти сложно. Хотя есть и распущенность, конечно. Сейчас много ребят из серии «соберите меня, я разваливаюсь». У нас на курсе тоже были такие, учились довольно расслабленно, инфантильно. Хотя мне лично непонятно: как это возможно в актерской профессии? Здесь: или все, или ничего. А может, у меня самой изначально была сильная мотивация: я точно знала, зачем бросаю один вуз и иду в другой. — А каких качеств, на ваш взгляд, не хватает современным мужчинам? — Хотелось бы внятности и ответственности со стороны мужчин — возможно, это звучит банально, но именно этого сегодня так не хватает! Хочется, чтобы у мужчины была сила воли, характер, чтобы он умел отвечать за свои решения. Как ни странно, я довольно много сильных мужчин вижу в нашей профессии — например, в нашем театре. Непростой Этуш — Говоря «наш театр», вы имеете в виду «Сатирикон»? — Да. Хотя я играю один спектакль и в другом театре — имени Вахтангова, да не с кем-нибудь, а с замечательным артистом Владимиром Абрамовичем Этушем! Владимир Абрамович — человек с характером, с судьбой, замечательный, великий... Но с ним бывает очень непросто. Когда мы репетировали — я в спектакле играю его внучку, — он и кричал, и ругался на меня. Но что творится после спектакля, когда зрители приветствуют Этуша, как они его принимают! Это ни с чем не сравнимо, это запредельно! — Что вам все-таки ближе: театр или кино? — Начав работать и в театре, и в кино, я поняла, насколько это разные профессии — два отдельных мира, никак между собой не связанных. Иногда сама не понимаю, как это все сложить в голове. Но без театра, мне кажется, актер совершенно не может существовать. «За родителей горло перегрызу» — Давайте представим такую житейскую ситуацию: вы знакомите родителей с вашим парнем, а он им не нравится. Что дальше? — Они у меня очень деликатные и не позволят себе резких высказываний. Наверно, примут его и скажут что-то типа: «Ну, ладно, что ж теперь делать... Примем, полюбим такого, какой есть!» Но меня больше волнует даже не это, а то, как сам парень отнесется к моим родителям, что о них подумает? Для меня этот тест — как лакмусовая бумажка. Если он, допустим, скажет: «Знаешь, не нравится мне фильм Сергея Урсуляка «Долгое прощание!» — то я сомневаюсь, что у нас с ним что-то получится. Вообще, не стоит детям что-то плохое говорить о их родителях, а родителям — о детях. Образно говоря, я любому горло перегрызу, если услышу негатив в адрес своих родителей. И они, видимо, так же. Наверно, мне с ними просто повезло...
Administrator: Отсюда Дарья Урсуляк. Интервью. «Тихий Дон», телесериал 2015: актеры празднуют триумф «Тихий Дон» 2015, в постановке Сергея Урсуляка, мгновенно набрал популярность. Он собрал у экранов около 20% российских телезрителей, причем с каждой новой серией его аудитория растет. Актриса — исполнительница роли Натальи Мелеховой в новой экранизации романа Михаила Шолохова «Тихий Дон» Дарья Урсуляк рассказала «Газете.Ru» о слагаемых успеха, о том, как она видела свою героиню и как сериал оказался похож на театр. Фильм Сергея Урсуляка «Тихий Дон» — новая экранизация романа Михаила Шолохова о донском казачестве в годы Первой мировой и Гражданской войн — показал очень хорошие телевизионные рейтинги: премьеру первых трех серий, которая состоялась на канале «Россия 1» в воскресенье, 29 ноября, смотрели 20% всех российских телезрителей старше 18 лет. Роль Григория Мелехова в сериале исполнил Евгений Ткачук («Зимний путь», «Бесы» Владимира Хотиненко), Аксиньи — дебютантка Полина Чернышова. «Газета.Ru» поговорила с актрисой театра «Сатирикон» Дарьей Урсуляк, которая сыграла в фильме Наталью, законную жену Григория, о слагаемых успеха «Тихого Дона» и о работе над картиной. — Тихий Дон стал одним из самых рейтинговых сериалов года. Вы ожидали, что зрители захотят снова посмотреть рассказанную Шолоховым и трижды экранизированную историю? — Лично я об этом не думала, у меня была моя роль, и о таком думать было некогда. А когда мы закончили, то было понимание, что реакция на фильм может быть разная. Но зрители очень приятно удивили. — Почему так произошло, на ваш взгляд? — Скорее всего, это связано с самим Шолоховым и с тем, что это очень понятная, простая, плотская, человеческая история. «Тихий Дон» даже, наверное, сериальная история. Роман серьезный и не идет ни в какое сравнение с тем, что показывают сейчас. Такой сюжет должен эмоционально держать зрителя. Но это все теория, особая магия, а откуда она берется — никто не знает. — А вы смотрели предыдущие экранизации «Тихого Дона»? — Да, смотрела фильмы и Сергея Герасимова, и Сергея Бондарчука. — У вас получилось найти в этих фильмах что-то общее в образе вашей героини? — Я и не искала! Наоборот — понимала, что общее искать нельзя, нужно создавать что-то свое, не связанное с предыдущими экранизациями. Более того, я не возьмусь сравнивать свою работу с тем, как играли замечательные Зинаида Кириенко и Алена Бондарчук. — Как вы трактовали образ Натальи до начала съемок, удалось ли вам сделать все, что вы задумывали? — Я постаралась сыграть Наталью так, как мне это казалось правильным. И так, как я думаю, каким ее хотел бы видеть режиссер. То есть максимально искренне. Но при этом она не должна подчеркнуто страдать или жалеть себя. Мне хотелось, чтобы Наталья была сильной героиней, которая не просит, а борется. Чтобы ее было жалко не потому, что она жалуется, а потому, что с хорошим человеком происходит что-то несправедливое. — Вам понравился Григорий Мелехов в исполнении Евгения Ткачука? — Женя, на мой взгляд, это одна из главных побед этого фильма. Он удивительный партнер, и я думаю, что эта экранизация могла не случиться, если бы Сергей Урсуляк его не встретил. — Во время съемок вы прожили в станице почти год. Насколько жизнь современных казаков похожа на ту, что описана у Шолохова? — Я все же не жила жизнью шолоховских казачек, но за сто лет Вешенская изменилась. Там почти нет домов, где остался старый уклад, хотя кто-то и пытается сохранить его. По станице видно, что прошло сто лет. Но люди там живут замечательные, они берегут свою самобытность. — Съемки в сериале не мешали вашим работам в «Сатириконе» или Театре Вахтангова? — Нет, совсем не мешали. Приходилось почти каждый день ехать или лететь туда и обратно, но ничего не пострадало: ни театр, ни кино. — А вам лично что ближе, театр или кино? — Я больше театральный человек: люблю театр, окончила театральное училище и хотела прежде всего работать в театре. Но работа над «Тихим Доном» была очень похожа на театральные репетиции. Кино должно быть быстрым, функциональным, техничным — все это на съемках, конечно, было, но было и то чудо, которое происходит между людьми на театральной сцене. — Сейчас у вас предложения по работе в кино есть? — Предложения есть, но получится ли из этого что-то — будет видно. Я к этому легко отношусь. Пока что играю в театре: недавно в «Сатириконе» выпустили премьеру по повести Ивана Шмелева «Человек из ресторана», в которой я играю небольшую по сравнению с героем Константина Райкина, но интересную роль.
Administrator: Отсюда К 40-летию Максима Аверина: антиюбилейное интервью Вадиму Вернику Мы сделали очень светлую и веселую фотосъемку с Максимом Авериным. В таком же ключе актера воспринимают и его многочисленные поклонники. Но я всегда знал, что Максим личность сложная, многогранная и в его судьбе всё не так просто и однозначно. И я благодарен Максиму за доверие: в нашем интервью он лишен маски и предстает таким, каким его до этого знали, может быть, только близкие друзья Фото: Дмитрий Журавлев Максим, мы с тобой встречаемся накануне твоего сорокалетия. Многие боятся этой даты и из-за суеверия ее не отмечают. Суеверие — это не про меня. Я верю только в Бога. Но я не хожу по церквям и ничего не прошу. Я благодарю. Это мое самое большое достижение в жизни: я научился благодарить. Кстати, когда мне тридцать три года исполнялось, мне тоже говорили, что, мол, сейчас будет сложный возраст, а это оказался самый прекрасный для меня год, удивительный. И всё-таки наступает новый возрастной рубеж. Ты его чувствуешь? Да, чувствую. У меня нет кокетства из серии «в душе я ребенок». Я ненавижу инфантилизм. Мне сорок лет, и я этим возрастом наслаждаюсь. Мне кажется, он даже на пользу мне идет. Мне мой звукорежиссер Юля Воронина сказала недавно: «Господи, какое счастье, что я с тобой познакомилась в твоем, что называется, зрелом возрасте. Смотрю твои фотографии: каким же ты был лягушонком!» Ни то ни сё — это правда. Мне в юности казалось, что нужно обязательно быть лохматым, таким… немного странным. Я очень хорошо помню такой момент: сижу перед телевизором, смотрю какую-то передачу про артистов, а они все «с загадками», немножко не от мира сего. Сижу и думаю: нет во мне никакой загадки, да и не надо мне ее. Только человеческими струнами ты можешь зацепить зрителя. Твой звукорежиссер говорит, что ты был лягушонком. А мне кажется, что лет пятнадцать назад, когда мы с тобой познакомились, ты был скорее воздушным, восторженным. А сейчас я не воздушный? (Смеется.) Воздух проявляется не в том, как высоко и легко ты прыгаешь, а в том, как ты живешь. Я снимаюсь там, где хочу, делаю то, что я хочу. Это, конечно, большое достижение. Помню, однажды я снимал свою программу «Кто там…» у тебя дома. Ты потом меня поил, кормил. Честно скажу: такого количества блюд, приготовленных руками мужчины, я не видел в своей жизни никогда! Ты знаешь, на протяжении последних нескольких лет у меня совершенно не получалось вставать к плите. Холодильник дома был всегда пустой. А недавно желание готовить вернулось. Помнишь, был замечательный фильм «Опасный возраст» с Алисой Фрейндлих и Юозасом Будрайтисом? Там Будрайтис сыграл парфюмера, у которого пропадает обоняние. Вот-вот. У меня было так же. А сейчас наконец-то появилась своя квартира — такая, о которой я мечтал. Появилась столовая. Я заказал большой стол, чтобы за ним могли собираться гости, много гостей. Правда, за ним сидели только однажды — в этот Новый год, да и то всего полчаса. После боя курантов все пересели на кухню. И я понимаю почему: на моей кухне какая-то особая творческая зона. Кстати, люди там собрались те же, что и пятнадцать лет назад, и ты всех знаешь. Годы прошли, а за столом всё те же. Это так важно. Да, это важно. Ты надежный друг? Хочется верить в то, что так думают мои друзья. Лучше, конечно, у них спросить. Ты знаешь, круг друзей с годами становится более узким. Был момент, когда на меня всё навалилось и я был очень открыт для людей. Что навалилось? Ты имеешь в виду популярность? Да. Я всё время был в состоянии эйфории, мне хотелось отдавать людям то, что есть у меня. Со временем я увидел многих в новом свете. Никто уже не звонит, когда ты не нужен. А мне кажется, ты по-прежнему на плаву, у тебя пока всё достаточно стабильно. Ты правильно говоришь «пока» — мне это слово нравится. В какой-то момент я научился говорить «нет». Плюс у меня очень жесткий директор, который отбивается от всего ненужного. Когда мы с тобой беседовали в первый раз, пятнадцать лет назад, я был очень закрытым, не понимал, кто я и что. Помню, было одно интервью у Константина Райкина. Телевизионщики спросили его про меня, спросили, почему мне не давали ролей. Он сказал: «Я не верил в талант этого человека». Понимаешь, Вадим, в меня мало кто верил. Макс, я тебя знаю как человека мягкого и неконфликтного. Неправда! Я конфликтный. Когда дело касается работы, я очень конфликтный. Насколько серьезным должен был быть конфликт, чтобы тебя уволили из «Сатирикона», где ты прослужил много лет? Меня не уволили. Я сам ушел. Это было мое решение. Я был в шоке, Макс, когда узнал об этом. Я сам был в шоке. Я только сейчас, на самом деле, прихожу в себя. Если рассказывать про обиды, то их было немного. Просто это было замечательным толчком. Райкин сам говорит: «Любому таланту нужно дать пинка». И пинок был. Вот и всё. Я достаточно долго жил в зоне комфорта, за меня всё решали. Худрук решал, а я играл роли — большие и замечательные роли. Максим, извини, но для того, чтобы уйти из театра, в котором ты проработал восемнадцать лет, нужна очень жесткая мотивация, конкретная причина. Я не хочу сейчас вдаваться в подробности. Случилось то, что случилось. Я репетировал спектакль «Укрощение строптивой», и мы с режиссером по-разному видели рабочий процесс. Когда об этом узнал Райкин, он вызвал меня и высказал всё, что обо мне думал. Это было утром, а днем я должен был ехать получать звание заслуженного артиста! У меня было как у Чехова: либо пойти повеситься, либо выпить чая. Я приезжаю в Министерство культуры, внутренне держусь, стою с умным видом. Идет награждение. Мимо меня проходит Станислав Любшин, большой актер, и говорит: «Молодец, пацан! То, что ты делаешь, это очень круто. Давай!» И я зарыдал. В результате я выпустил тот спектакль, а потом ушел из театра. Все мои вещи, которые хранились в театре, уместились в одном пакете. Я вышел, и мне никто ничего не сказал. Тебе в театре наверняка завидовали. Не знаю. Я очень стеснялся своей популярности. В театре это было не принято. Я много слышал разных слов о себе. Хотя во мне самом с приходом известности ничего не поменялось. Я могу, Макс, это подтвердить. А других моя известность раздражала. У всех своя правда. Наверное, режиссер, который выпустил со мной много спектаклей, тоже скажет: «Макс, ты не прав». Но я за дело. Если вы, ребята, указываете мою фамилию в афише, то давайте будем честны друг с другом. По этой же причине я ушел и из Театра Наций. Точнее, не я ушел, а мне режиссер сказал: «Я не могу с тобой работать. Ты слишком многого требуешь». Кстати, в Театре Наций ты тоже репетировал «Укрощение строптивой». Прямо рок какой-то. Не говори. Ситуации похожи. Через месяц премьера, мы пробуем-пробуем, а толку? Режиссер мне говорит: «Что ты с таким грустным лицом ходишь?» Я ему: «По Москве афиши висят: Чулпан Хаматова и Максим Аверин… С каким лицом я должен выйти к публике, которая платит большие деньги?» И режиссер попросил меня больше не приходить. А дальше я уже в газетах прочитал, что я обокрал Театр Наций, подвел Женю Миронова… Это не так. Я фанат Миронова, я звонил ему после, пытался поговорить, пытался дозвониться до Чулпан. А дальше я снова увидел затылки. Я ни на кого не держу обиды. Обижаться — это привилегия горничных. Просто в какой-то момент я понял, что мне это всё дано для чего-то, я должен сделать какое-то движение вперед. Ты же понимаешь, Вадик, какое количество абсолютно разных мнений я слышу о себе каждый день. Как-то мы были на одном фестивале. Сидели две замечательные артистки. Одна из них говорит, указывая на меня: «Мне нравится этот мальчик». И вдруг другая, при всех, у кого в руках бутерброды и бокалы, громко говорит: «Не запоминай ты фамилию этого мальчика. Был он в прошлом талантливый, а теперь песни поет». Что мне было делать? Я мог только улыбнуться и сказать «спасибо». Я не могу оскорбить народную артистку и уважаемого мною человека. Могу только обороняться с помощью улыбки. Макс, как ты думаешь, почему эта народная артистка так сказала? Не знаю. Может быть, она имела в виду твою всеядность? Ты много снимаешься, играешь на сцене, поешь, ведешь программы... А мне всё это нравится. Я не вижу за собой греха. Мне долго говорили: «Ты предаешь театр». Почему? Вы приходите на мои спектакли. Посмотрите. Для меня театр просто перестал быть геолокацией. Всё это ложь, в театре нет никакой семьи! «Мы друзья, мы семья, вот здесь я чашечку поставлю, здесь фотографию положу» — всё это ложь. Что же вы людей, которые служили этой семье, выбрасываете на улицу?.. Ладно, не будем о грустном. Скажи, ты был готов к тому успеху, который обрушился на тебя после сериала «Глухарь»? На самом деле «выстрел» произошел не в «Глухаре», а раньше, в 2002 году, когда в «Сатирикон» пришел Юрий Бутусов и поставил спектакль «Макбет». Были полные залы. Потом, в 2003-м, вышла картина Вадима Абдрашитова «Магнитные бури». Не думаю, что всё это было для узкой аудитории. Это был мой прорыв, до этого я вообще не понимал, как я существую в профессии. Меня же взяли в театр будто для мебели. Ты это остро чувствовал? Да, чувствовал. Я всё время находился в ужасе. Приходя за зарплатой, я вообще не понимал, за что я ее получаю. За то, что художественно хожу в спектакле «Трёхгрошовая опера»? Я по-другому отношусь к профессии. И я подумал: «Может, я ошибся? Может, учителя, которые меня воспитывали и выпускали как артиста, тоже ошиблись? Может, всё это миф?» Что я делал? Я всё время работал. Даже в момент, когда я стал всенародно любимым, не помню, чтобы я сел и сказал: «Хо-хо! Теперь я вот такой классный, нужный! А вы-то меня раньше не замечали!» Этого не было, я всё время вкалывал. Я не спал. Никогда я не приходил в репертуарную часть и не говорил: «Вы меня отпустите, я в кино должен сниматься». Никогда! Я выпускал спектакли, иногда по два-три одновременно. Я выпускал «Пигмалион» и «Отелло» параллельно, там две большие роли. Кстати, Райкин меня в этом плане всегда ставил в пример. А мне нравится твоя «разбросанность» — то, что ты и песни поешь, и играешь, и ведешь. Ты был у меня в эфире на радио — как ты потрясающе стихи читал! Ты всё никак не придешь ко мне на поэтический спектакль. А он уже собрал огромную аудиторию не только в России, но и за рубежом. Я читаю Маяковского, Самойлова, Высоцкого, Вертинского. Я читаю — не пою! Макс, тебя же воспринимают как доброго, позитивного, ироничного, искрометного… Хорошо, замечательно. В чем подвох? Я просто констатирую факт. Мне нравится быть своим. Не в смысле панибратства. Мне нравится, когда люди могут со мной вместе и грустить, и веселиться, и думать о том, что такое наша жизнь. Ты живешь в бешеном ритме. О времени и месте встречи мы с тобой договорились аж за два с половиной месяца. У меня практически нет выходных. Честно говоря, я вообще не понимаю, что такое выходной день. Когда это случается, у меня начинается паника, я не знаю, куда деть свою энергию. Я никогда не отказываюсь от гастролей. Конечно, можно было бы просто полежать на диване. Можно, но диван никуда не денется. Он как стоял красивый, так и будет стоять, а это желание что-то новое открыть, познать — вот это важнее. Я говорю не ради красивых слов. Это мой способ существования. Каникулы-то у тебя бывают? Конечно, бывают. У меня теперь новая фишка: если мы едем на гастроли в города, где я раньше не был, я стараюсь приезжать заранее. Недавно так было с Камчаткой. Мы прилетели на три дня раньше, всё излазили, исползали, где только не были, разве что в когтях медведя не побывали, потому что всё остальное мы потрогали, пощупали. В гейзерах потоптались, горячей водой обожглись. Медведи рядом ходили. Не страшно? Страшно. Хорошие мишки только в цирке. (Улыбается.) Черт побери, мало кто из наших местных товарищей скажет: «Поеду-ка я посмотреть Камчатку». Там же девственная природа, там главный закон: люди в гостях у природы. Как только человек ставит табличку, ставит лавку — всё, природа исчезает. Еще история: после гастрольного тура по Америке мы поехали в Лас-Вегас, чтобы посмотреть шоу Cirque du Soleil. Я был буквально прибит к креслу, оторваться от этого зрелища было невозможно. Потом мы полетели в Гранд-Каньон — там, конечно, красота. Вообще я тебе так скажу: нет такой точки в мире, где мне было бы плохо. Знаешь, что у меня на спине написано? Что? «Мы там, где мы есть» на латыни. Однажды я проснулся и захотел сделать татуировку. Подумал, не могу же я купола нарисовать себе или розочки. Стал обдумывать фразу, которая бы соответствовала моему восприятию жизни. Я всегда делаю зону, в которой нахожусь, комфортной и уютной для себя. Скажи, на сегодняшний день твоя жизнь складывается так, как тебе и хотелось? Нет, не так, как хотелось бы. Хотелось бы большего. Мне кажется, я еще половины не сделал из того, что могу. У тебя же, насколько я знаю, всё до апреля 2016 года расписано. Да, в январе, например, буду читать пушкинскую «Метель» на музыку Свиридова, с симфоническим оркестром. Буду играть в Санкт-Петербургском театре музыкальной комедии в спектакле «Хиты Бродвея». Они меня пригласили, и я с удовольствием согласился. У тебя, мне кажется, такая атакующая свобода внутри. Неправда, Вадим. Нет такого. Ни один человек не может считать себя свободным. Это еще Лев Николаевич Толстой сказал. Мы все зависимые люди — друг от друга, от желания держаться за руку, иногда слышать необходимые слова. Я завишу от ролей, завишу от публики, завишу от времени. Да от всего. Вокруг тебя огромное количество народа, но по своей натуре ты остаешься одиночкой. Или это не так? Да, я одинок. Я даже люблю это состояние. Я не так часто могу побыть наедине с самим с собой, потому что я всё время на людях. А мне иногда надо просто побыть в тишине, задать самому себе вопросы. Какой главный вопрос ты хочешь задать себе? Не знаю. Если задавать себе вопрос по поводу счастья, так я абсолютно счастлив. Мне странно как-то по-другому отвечать. Мне кажется, что Господь меня так щедро одарил, что я никогда не чувствовал себя обделенным. Если говорить по поводу профессии, то она продолжает меня баловать. В любви я тоже счастлив. Я не вижу точки, я вижу многоточие.
Administrator: Отсюда Звезда «Измен» Глафира Тарханова: «Во время трех своих беременностей я ела плюшки, а после родов быстро худела. Кому бы я была нужна большая и толстая?» Киносериал «Измены», с успехом прошедший этой осенью на канале ТНТ, помог зрителям узнать о тех актерах, чьи имена до проекта были не на слуху. Например, своей харизмой и энергетикой нас покорил преданный слуга театра РАМТ Денис Шведов. Не менее внимательно мы следили за представительницами прекрасного пола. 32-летняя актриса Глафира Тарханова так органично вошла в образ дерзкой и капризной богачки Даши, что для нас стало большой неожиданностью, когда мы узнали, что в жизни она совсем не похожа на свою манерную, истеричную героиню. Мама троих сыновей, напротив, всегда сдержанна, скромна и приветлива. Woman.ru поговорил с Глафирой Тархановой о том, как ей помогает образование психолога, почему у многодетных матерей не бывает постродовой депрессии и зачем она хочет перекрасить волосы в розовый цвет. Выпускнице Школы-студии МХАТ Глафире Тархановой что в кино, что в театре всегда достаются нежные женские образы — в ее фильмографии десятки успешных ролей в фильмах и сериалах для Первого канала и «Россия-1». Однако киносериал «Измены» на ТНТ стал для актрисы отличным шансом проявить себя с другой стороны: оказалось, что она может играть не только «хороших девочек» и «тургеневских барышень». В эксклюзивной фотосессии для Woman.ru Тарханова предстала в роли романтичной нимфы, девушки в стиле кантри и роковой красотки. Стоит ли говорить, что Глафира была убедительна и органична во всех трех образах? Пока же стилисты готовили Глафиру Тарханову к съемке, красавица с интересом расспрашивала профессионалов о том, как лучше всего ухаживать за волосами, какими средствами и с какой периодичностью. И это не праздное любопытство. «С удовольствием записалась бы на курсы парикмахеров, да только времени нет», — поясняет нам с улыбкой актриса. И в этом вся Глафира Тарханова. Несмотря на наличие двух высших образований (в 2005 году девушка окончила Школу-студию МХАТ, курс Константина Райкина, в 2008-м — факультет психологии МГУ, — прим. Woman.ru), 32-летняя актриса продолжает тянуться к знаниям. Ведь столько всего в этом мире ею еще не изучено! При этом Глафира успешно снимается в кино и сериалах, играет в театре «Сатирикон», воспитывает с супругом, актером Алексеем Фаддеевым, трех сыновей: 7-летнего Корнея, 5-летнего Ермолая и 3-летнего Гордея. Как она все успевает, спросите вы? Вот и мы задались этим вопросом. Woman.ru: Глафира, вы актриса и мама троих маленьких детей. Откройте секрет, как вы все успеваете? Глафира Тарханова: Поверьте, особых секретов нет. Как и любой работающей маме мне хочется и уделять внимание детям, и самореализовываться в профессии. Признаюсь, совмещать трудно. Поэтому у нас есть замечательная няня, которая помогает мне с сыновьями. Я же не могу все время сидеть дома. «Работа для меня — это не только творческий процесс, который приносит удовольствие и популярность. Актерство — это еще и работа в привычном понимании этого слова, а значит — деньги, доход. Это профессия, а не развлечение». Когда сыновья были совсем малышами, я часто брала их с собой на съемки, так как не видела другого выхода — я была кормящей мамой. Сейчас уже на площадку их не привожу. Woman.ru: Почему? Г. Т.: Мальчики выросли. И я считаю, что нужно разделять работу и семью. Поэтому не люблю, когда коллеги без надобности привозят детей на съемки. Woman.ru: Вы с детства хотели стать актрисой? Г. Т.: Нет, о карьере актрисы я вообще никогда не мечтала. Я много чем занималась, начиная от фигурного катания и заканчивая русским народным пением, но в театральный кружок никогда не ходила. После 9 класса я хотела выйти из-под маминой опеки (родители Глафиры, Елена и Александр Тархановы, — актеры кукольного театра, — прим. Woman.ru) и собиралась уходить в медицинское училище. Однако в результате так сложилось, что поступила на оперное отделение школы имени Галины Вишневской, затем во МХАТ, а моя мама стала впоследствии мне главным помощником и подругой. Woman.ru: У вас с мамой были серьезные разногласия? Г. Т.: Я была довольно агрессивным подростком. Во мне играли гормоны, желание протестовать и бунтовать... «Не скрою, во мне и сейчас есть эгоизм, который присущ детям, выросшим без братьев и сестер. Моя героиня Даша из «Измен» — единственный ребенок в семье, как и я. В этом мы с ней похожи». Woman.ru: Поэтому у вас трое детей? Г. Т.: Я хотела больше, чем одного ребенка, а дальше мы ничего не планировали. Если Бог даст, я с удовольствием стану мамой и в четвертый раз, это же так здорово! Конечно, мои дети точно не вырастут эгоистами. Ну, если только старший, Корней — он три года прожил единственным ребенком в семье, и иногда это проявляется в его поведении (смеется). Например, ему периодически непонятно, зачем надо делиться с братьями сладостями. А вот средний, Ермолай, сразу спрашивает, получая конфету: «А для Корнея?». Woman.ru: Вы строгая мама? Г. Т.: Да, я довольно строгая. Просто так хочется, чтобы твои дети были лучшими, как бы ужасно это ни звучало (улыбается). «Я «слишком перфекционист», и даже мое психологическое образование не всегда помогает это смягчить». Хотя я все же стала более терпимой после получения второго высшего. Да, стрессов дома все так же предостаточно — дети живут в своем подвижном и эмоциональном ритме. Но в обществе я спокойный, неконфликтный человек. Woman.ru: Чего никогда не позволите себе с детьми? Г. Т.: Руку на сыновей никогда не поднимаю, а вот покричать могу. Опять же, стараюсь сдерживать себя, потому что в идеале мама должна кричать только тогда, когда ее ребенку угрожает опасность. Но я же не робот, поэтому продолжаю работать над собой. Woman.ru: Супруг, трое сыновей, вы просто окружены мужчинами! Не подумываете о девочке? Г. Т.: Может, мне бы хотелось дочь, но на все воля Божья. Девочка (и я это понимаю четко) — это совсем другой мир, другие заботы. Как-то раз мы со старшим, Корнеем, пришли в гости к моей подруге, а у нее дочь подрастает, ровесница Корнея. Я тогда сыну еще сказала: «Тебе там будет интересно, у них много игрушек!». Позже ко мне сын подходит и говорит, мол, мама, нет игрушек. Захожу к ним в детскую и понимаю: и правда, ничего интересного для мальчишки. Ни одного робота, самолета или машинки. И мне было так это странно и непривычно! Woman.ru: Чем увлекаются ваши дети? Г. Т.: Корней занимается бальными танцами, также мы недавно записались в секцию тхэквондо. У него в принципе хорошая память, музыкальный слух. Но, несмотря на свои творческие способности, он твердо уверен, что в будущем станет инженером, и непременно будет конструировать роботов (улыбается). «Средний, Ермолай, по жизни богатырь. Он даже спит с игрушечным мечом! И этих мечей у него огромное количество. Помимо всего прочего он очень хозяйственный: постоянно мне напоминает, чтобы я, выходя из дома, не забыла телефон или ключи». Мне кажется, он вырастет таким настоящим мужчиной. У него, кстати, уже и девушка есть! (Смеется.) Ее зовут Майя, и между ними такая трогательная связь... Они могут играть вдвоем, а потом в один миг взять и обняться. По телефону часто болтают, делятся историями, обсуждают что-то. Про младшего, Гордея, пока не могу так много рассказать, он совсем еще малыш. Одно ясно точно: он капризуля, потому что младшенький и с пеленок окружен заботой и вниманием. Это естественно. Woman.ru: В будущем вы бы хотели, чтобы сыновья пошли по вашим стопам? Г. Т.: Обычно актеры скорее не хотят этого, потому что знают, какие сложности есть в этой профессии. По телевизору мы же видим только успешных артистов, а не тех, кто сидит дома без работы, или у кого сложилась трагическая судьба. Но настаивать с мужем мы, естественно, не будем. Пусть дети сами выберут свою дорогу. Woman.ru: Сыновья уже проявляли интерес к жизни театра и кино? Г. Т.: Дети пока не интересуются нашей с мужем работой — у них самих очень насыщенная жизнь (улыбается). На съемки или репетиции мы с Лешей их не берем. А по телевизору они не смотрят мои работы. Зачем? «Мальчики еще маленькие, для чего им объяснять, почему я сейчас на экране обнимаю другого мужчину? Я для них мама, а не актриса. И супруг разделяет со мной эту точку зрения». Woman.ru: Какие возникают сложности в семье, в которой оба супруга — творческие люди, актеры? Г. Т.: В любом браке не должно быть легко. Ведь это работа над собой и над отношениями. Здесь нет особой разницы, чем занимается твой муж. Как раз наоборот, большой плюс состоит в том, что у нас с Лешей есть общие интересы, и мы можем обмениваться творческими впечатлениями. А это, по моему мнению, «двигатель» отношений. Если твой партнер ничем не интересуется и не может делиться эмоциями от любимого дела, то такая пара распадется рано или поздно. Woman.ru: В плане творчества Алексей для вас самый строгий критик или, наоборот, преданный поклонник? Г. Т.: Мы, наверное, немного странные актеры, но работаем каждый сам по себе. Мы не смотрим новые сериалы, фильмы с участием друг друга. Можем просто обсудить проект сам по себе, и все. На спектакли мужа я не хожу, так же, как и он на мои. Тем более у нас театры разные по стилистике, по атмосфере — я работаю в «Сатириконе», а Леша служит в Малом театре. Советовать что-то по работе бессмысленно. Мы очень бережем творческое ощущение друг друга и стараемся не мешать каждому заниматься своим делом. Woman.ru: Что вам важно получать от профессии, помимо удовольствия? Г. Т.: Для меня важно, чтобы мне давали возможность проявить себя. Киносериал «Измены» для меня стал в этом плане настоящим подарком. Ведь, что ни говори, но у режиссеров и продюсеров касательно меня уже выработался некий стереотип: они знают, какие роли могу исполнить. «Но благодаря Вадиму Перельману и «Изменам» я показала, что умею играть не только «хороших девочек». И вообще я готова к экспериментальным образам»! Woman.ru: Согласились бы ради роли поэкспериментировать со внешностью? Г. Т.: Подстричь или перекрасить волосы я совсем не против, но вот почему-то все никак не предложат (смеется). Я готова, красьте хоть в розовый! Что касается экспериментов с весом — я с удовольствием согласилась бы похудеть или, наоборот, набрать килограммы ради стоящего проекта. Но тут проблема в том, что я к этому готова, а наша киноиндустрия — нет. Потому что подобные проекты связаны с определенными затратами — времени и средств. Мы же пока действуем по шаблонам. Woman.ru: На что вы никогда не пойдете ради роли? Г. Т.: Не соглашусь участвовать в проекте, в котором есть откровенные сцены. Это очень неприятно, даже когда тебя заменяет дублерша. Я считаю, что у меня должна быть своя личная зона, в которую я имею право не впускать телезрителей. «И если я готова обнажать душу, то это не значит, что я согласна обнажаться в прямом смысле этого слова. Это моя принципиальная позиция». Woman.ru: К слову, фигура у вас потрясающая! И не сказать, что вы выносили и родили троих сыновей... Г. Т.: Да, многие мне говорят при встрече: «Какая вы маленькая, худенькая!». А мне все время кажется: «Какая же я здоровая, огромная!» (смеется). Особенно, когда вижу себя по телевизору. Хотя понимаю, что экран полнит. Woman.ru: Занимаетесь спортом? Г. Т.: Периодически хожу на фитнес или на йогу. Но делаю это не столько из желания похудеть, сколько чтобы уделить немного времени себе. Еще ограничиваю себя в питании. Устраиваю разгрузочные дни. Например, на яблоках. Пью воду, чай с медом в течение дня. Woman.ru: С каждой последующей беременностью страх поправиться у вас уже не возникал? Г. Т.: Знаете, каждая беременность была моим заслуженным отпуском, и я расслаблялась, отдыхала, пока вынашивала сыновей. Поэтому могла съесть много плюшек и потом не мучиться угрызениями совести. Мне повезло: худеть после родов я начинала сама по себе, без особых усилий. Возможно, дело было в том, что довольно быстро возвращалась к прежнему рабочему графику... Да и кому я нужна в кино такая большая и толстая? (Смеется.) Так что профессия обязывала. Woman.ru: Вы, наверное, не смогли бы долго находиться в декрете? Г. Т.: Я абсолютно не домашний человек. Правда, когда после первых родов я вышла в свет, у меня появилось ощущение полной профнепригодности. А прошло-то на тот момент всего 3 месяца после рождения Корнея! Непривычно было заниматься вновь работой, а не ребенком. Не знала, что надевать... В общем, беременность — это большой стресс. Для мужчин, кстати, тоже. Потому что женщина за девять месяцев привыкает к собственным изменениям и переменам настроения, а для мужчины это все слишком нелогично и непонятно. Woman.ru: Сталкивались с послеродовой депрессией? Г. Т.: «Нет, мне было некогда депрессовать. Честно говоря, я вообще не уверена, а бывает ли у многодетных мам депрессия? (Улыбается.) Я пришла к выводу, что нет». Ведь для того, чтобы она появилась, нужно закрыться ото всего мира и погрузиться в себя.. А когда и, главное, зачем заморачиваться, искать проблемы где-то еще, если их и без этого навалом? Woman.ru: Вы всегда так позитивно смотрели на мир? Г. Т.: Благодаря психологическому образованию я стала проще ко всему относиться, особенно к проблемам, и особенно, когда они таковыми не являются. Проблема — это когда ребенок заболел. И то, надо понимать, когда это действительно серьезно, а когда это нормально и в порядке вещей. Всегда стараюсь рассуждать здраво и рационально, хотя с детьми такой оставаться трудно. Взрослая жизнь размеренна, расписана по минутам, а у детей все более подвижно и непредсказуемо. Поэтому очень часто от «взрывов» меня спасает профессия — на сцене и перед камерой я выплескиваю накопившиеся эмоции.
Administrator: Отсюда Максим Аверин: «Когда живешь на полную, всё в радость: и морщины, и поломанные ребра» Интервью: Митрий Ыков Фото: Николай Гулаков Настоящий мужик, любимец публики, выступающий в амплуа «настоящий мужик», накануне юбилея дал нам интервью, в котором выяснилось, что он настоящий мужик! У тебя скоро юбилей, Максим. Чувствуешь, как приближается что-то большое? Ничего не приближается. Я в кайфе. У меня нет такого: мне сорок, но в душе я такой же ребенок. Я не чувствую себя ни на шестнадцать, ни на двадцать четыре, — а ровно на свой возраст. Когда ты работаешь и живешь на полную, то тебе все в радость: и морщины, и поломанные ребра. Много ребер поломано? Моя любимая чаплинская фраза — «Искусство, прежде чем дать человеку крылья, ломает ему ноги». Мне кажется, у любого человека, который занимается творчеством, должно быть что-то сломано. Что, например? Надежды. Ах, вон ты куда хватил! А ты в физическом смысле? Вся сцена театра «Сатирикон» окроплена моей кровью. Как-то лопнул в руке бокал, ладонь мгновенно наполнилась кровью, и я, стараясь не расплескать, бежал со сцены, приговаривая: «Хорошая примета!» (Хохочет.) Я эту примету и правда люблю. Думаешь, я долбанутый? Нет, я просто подумал, что для удачного интервью нужно срочно кому-то кровь пустить. Не каркай! (Заливается смехом.) Как на тебя ни посмотришь, ты или улыбаешься, или хохочешь. Куда ты кризис среднего возраста девал? Или ты из тех, кто на публике смеется, а дома плачет в подушку? Я плачу там же, где играю. И потом, мой девиз — «Слез моих не видно никому. Значит, Арлекин я неплохой». А кризис весь растворился в работе. Я в ней переживаю даже больше, чем в жизни. Материала на меня много, я все эти переживания могу использовать в нем. Для меня кризис может быть только творческий, а не когда я вдруг пойму, что у меня борода седая. Да я работал над тем, чтоб она поседела! Я сделал все, чтобы быть самому себе интересным. Посмотри на мои фотографии десятилетней давности. Ты скажешь: «Что это за мартышка? Все время кривляется, не понимает сам, что хочет выразить». Сейчас это все исчезло, я сильно изменился. Например, стал заслуженным артистом. А состоявшимся артистом ты себя ощущаешь? (Усмехается.) Моя любимая фраза — «Даже если вы Леонардо да Винчи, умирая, вы будете думать, что вы простой бакалейщик». По поводу звания: мне так долго его обещали... А ты о нем просил? Никогда! Все мои коллеги, которые работали со мной в «Сатириконе», давно получили. А я... То мои документы потеряли, то вышел закон, что надо проработать пятнадцать лет на одном месте, — в общем, чушь какая-то. Для меня это несущественно. Как сказал министр, когда я вышел получать звание заслуженного: елки, да ты народный давно уже! Ну, спасибо, мне приятно, что мое Отечество оценило мои заслуги. Мне больше нравится звание «любимый артист». Потому что я знаю, как ко мне относится публика. Да и режиссеры, похоже, от тебя без ума. В какой-то момент казалось, что ты играешь буквально во всех русских сериалах. ]Это казалось, так просто устроена телевизионная сетка. Вот взять, к примеру, «Глухаря», про которого ты меня обязательно спросишь. Э, нет, я вообще-то не... Так вот, со мной там было снято всего три сезона. Но я вдруг заметил нездоровый ажиотаж. Образ начали тиражировать, я появлялся, кажется, в каждой программе «НТВ», вел какие-то елки. И понял, что мне самому с собой стало некомфортно. Что надо уйти сейчас, на пике, пока мой образ еще любим. Меня вызвал Кулистиков (Владимир Кулистиков, в те годы гендиректор «НТВ». — Прим. MAXIM), сказал: «Ну что ж вы, вы ведь для нас важный проект...» «Я вас, — отвечаю, — понимаю, но жизнь у меня одна». А ребятам из «Глухаря» предложил: давайте пока успокоимся, возьмем паузу, подумаем, какую историю еще написать. Что сделали продюсеры и артисты? Стали штамповать дальше, тем самым уничтожив историю. Надо уметь говорить «стоп», понимаешь? Стоп! Вот именно так. Конечно, мы, артисты, сумасшедшие люди, нам надо постоянно чувствовать себя в обойме. К чему я пришел к сорока годам? Я не хочу ни за чем гнаться. Я готов ждать. Почти год, уйдя из театра, я искал пьесу. Мне надо понимать, ради чего я выхожу на сцену. Не могу выйти в пьеске, где я буду вас немножко ха-ха-ха, хо-хо-хо, ну, потом мы немножко хы-хы-хы. И вы пойдете домой, говоря: «Хи-хи-хи», на хрен мы вообще ходили». Помнишь, был такой фильм «Амели»? Кажется, помню. Ты выходишь после него — и, черт возьми, так хочется дела добрые делать! Ты какой-то другой человек, несмотря на то что ты сволочь и паразит. Но ты выходишь и думаешь: дай-ка я бабушку переведу через дорогу. Да, а после фильма «Дневники вампира» очень хочется кусать людей. Ты не думал, что пора уже выйти на международный уровень, сделать себе карьеру в HBO? Это глупость. Не знаю ни одного нашего артиста, который бы сделал за рубежом успешную карьеру. На хрена мне это надо? Я слишком русский, никогда не смогу сыграть Тургенева на английском. И мне очень близка загадочная русская душа. Почему человек может выпить литр спирта, будучи при этом капитаном подводной лодки, любить до безумия жену и при этом изменять — мне все это понятно. Почему ты все никак не снимешься в полном метре? Мне предлагают, но все это неинтересно. Как-то прислали хороший сценарий. Роль — точно моя. Я пришел на пробы, познакомился с режиссером и понял: я с этим человеком не буду работать никогда. Мало того, что он невежда, — я ему про эту роль больше расскажу, чем он мне, – так еще он ко мне при знакомстве спиной повернулся. Ну ладно, я не гордый, может, я не заслужил. Начинаем пробы — вместе с партнершей. И вдруг режиссер, это чмо, начинает с ней заигрывать. Хотя даже в голодные годы на такого мужика не взглянул бы никто. А мне говорит: много театра в вас. Но я не хлопнул дверью, дошел до конца проб и в финале только сказал: «В жизни я не войду к тебе в кадр!» Жалко роль только. Хотя у меня лежат несколько сценариев сейчас, но их производство пока откладывается в связи с тем, что все сейчас непросто. А когда было просто? Вот именно! Я с пяти лет в кино, и всю жизнь слышу: войдите в наше положение. А я во столько положений вошел! Уже должен был оплодотворить всю страну! Ты и актер, и режиссер, и ведущий, и исполнитель песен. И педагог. Преподаю в Киноакадемии Никиты Михалкова. Ты успеваешь глупостями-то заниматься? Ну вот, смотри. Прихожу домой, уставший. Вдруг звонок. «Да, Нюсенька, давно не виделись, приходи». Потом еще звонок, еще — и в итоге мы большой компанией сидим у меня на кухне до шести утра. Что ты делаешь, если, переключая каналы, случайно попадаешь на самого себя в эфире? Переключаю дальше. Ты человек, который каждый вечер входит в дом едва ли не к каждому жителю России через телевизор. Есть последствия? Конечно. Это привело к тому, что люди знают меня по моим работам. И когда мне приходится ездить, например, в метро... Ты в метро ездишь? Ну да. Почему бы нет? И вот люди идут грустные, у них плохо все, много дел, кредиты, дети-паразиты.... Вдруг видят меня — и улыбаются. Это самое большое достижение в моей жизни. Нет такого: о, пойдем бухнем! Хотя на Камчатке, куда я ездил недавно, был такой случай. Лежу в гейзере. Кругом природа, медведи. Идешь в кусты и не знаешь, вернешься ли. Хорошо! Вдруг чувак — увидел меня и просто обалдел от счастья. Подходит с канистрой спирта: «Макс, я мечтал об этом!» «Тихо, — говорю, — давай уважать отдыхающих. Наливай». Следователь, командир подлодки, хирург — заметно, что режиссеры охотнее дают тебе роли «настоящих мужиков». Ты откуда материал для игры берешь? У тебя есть такие знакомые? Это просто наблюдательность. Вот взять того же капитана из сериала «Горюнов». Мы снимали на настоящем корабле, я видел его капитана. Он вышел посмотреть, а я принялся наблюдать за ним. Потом он ко мне как-то проникся и передал через помощников: давайте его, мол, в кают-компанию, выпьем с ним. А нам целый день еще быть в море. Что делать? Режиссер говорит: «А ты скажи, что в завязке». Так я и передал через ассистента. Они с большим пониманием отнеслись: парень зашитый, уважуха. Была другая история. Мы снимали в горах Адлера, в доме, хозяин которого бывший зек. Он вышел, сел, всех изучил внимательно, а потом сказал: «Вот как этот Макс играет, я ему верю». Вот оттуда я все это черпаю. Мне надо знать, для кого я это делаю, знать этого человека. Чтобы он посмотрел и сказал: «Е-мое, это про меня!» Что ты обычно говоришь, чтобы отвертеться от селфи с поклонниками? Ничего, я не отверчиваюсь. Это ведь у них останется такое лицо некрасивое! (Смеется.) Максим, ты плейбой? Ну, я не против хорошего секса. Уф, слава богу, а то у нас там была отличная идейка для съемки. С овечкой Долли? Мне одно только не нравится: есть у нас на телевидении передача, не буду говорить какая, где почти в каждом скетче звучит фраза: «Чпокни ее — и все дела». Такое ощущение, что у них недотрах страшный. Я не хочу, чтобы между мужчиной и женщиной пропадало таинство нежности. Нельзя проваливаться в пошлость. Так что я, наверное, не плейбой. Я мэн — мужчина с честью и достоинством.
Administrator: Отсюда Марьяна Спивак: не в штампе счастье Интервью с актрисой. В Ярославль на съемки сериала «Напарницы» для канала «Домашний» актриса Марьяна Спивак отправилась с семьей: мужем Антоном и четырехмесячным сыном Гришей. – Марьяна, пришлось ли вам чему-то учиться для роли оперативницы Ларисы Войтович – вашей героини из сериала «Напарницы»? – Только стойкости и терпению. Съемки вообще стали для меня испытанием на прочность: выходных дней практически не было, работали в бешеном темпе! Каждую ночь приходилось учить по несколько страниц текста и держать в голове сюжетную линию всех двадцати серий, которые снимались вразнобой. Для меня это был первый опыт такой масштабной работы. – После рождения сына вы практически сразу вышли на съемочную площадку. Как вам удалось быстро обрести форму? – К началу съемок Грише было четыре месяца, а в театр я вернулась еще раньше – ему едва исполнилось полтора! За время беременности набрала более двадцати килограммов, но вес стремительно уходил, хотя никаким фитнесом я не занималась. Для молодой мамы лучший спорт – это ребенок! (Улыбается.) – Почему вы решили взять с собой на съемки сына? – Я бы не рискнула оставить ребенка на такой долгий период. Но к счастью, график съемок совпал с нашим отпуском в театре (Антон и Марьяна – актеры «Сатирикона». – Ред.) и появилась возможность поехать в экспедицию вместе. Утром, пока муж и сын еще спали, я тихонько уходила на съемку. В перерыве они приезжали ко мне на площадку, а после смены я со всех ног мчалась в гостиницу укладывать малыша. Когда Антону приходилось уезжать в Москву, нас выручала его мама. Чувствовала себя гораздо спокойнее, потому что Гриша остался с бабушкой, а не с чужим человеком. Марьяна Спивак: «Наш сын уже настоящий путешественник» – Для некоторых пар появление первенца становится настоящим испытанием. В семье вы делите домашние обязанности на мужские и женские? – У нас есть негласная договоренность: например, кто-то чаще моет посуду, а кто-то – пол. Но, как правило, мы все делаем вместе. Антон – прекрасный отец, с первого дня он разделил со мной бремя материнства, а в течение четырех месяцев, пока длились съемки, был для Гриши и папой, и мамой. – Расскажите, пожалуйста, как развивался ваш роман? – Все началось на репетициях спектакля «Чайка»: Антон играл Медведенко, я – Машу, он меня добивался, я сопротивлялась (улыбается). Но в отличие от пьесы наша история оказалась со счастливым концом. Официально расписываться мы не стали – у обоих за плечами уже по одному браку. Антон был женат на однокурснице, я – замужем за однокурсником. У него была скромная студенческая свадьба, у меня – пышное торжество с голубями, баяном и кучей родственников. Но в обоих случаях все закончилось разводом. Поэтому сейчас печать в паспорте не имеет для меня никакого значения. Я счастлива без всяких штампов! Марьяна Спивак: «Энергия солнца полезна и маме и малышу» – То, что вы с Антоном оба актеры, помогает или мешает в семейной жизни? – Часто двум творческим людям действительно сложно ужиться – возникает ревность, соревнование, кто лучше, успешнее, талантливее. В нашем случае ничего этого нет. В «Сатириконе» мы играем в одних спектаклях. Гордимся друг другом, поддерживаем и помогаем. Это счастье, что у нас есть общее дело. А теперь появился еще и Гриша (улыбается). Любимый и невероятный! – Вы из актерской династии. Выбор профессии был для вас предопределен с детства? – Мой папа (актер и режиссер Тимофей Спивак. – Ред.) хотел, чтобы я поступила в иняз или на журналистику, а у меня в то время еще ветер в голове гулял. Решение пойти в театральный я приняла спонтанно, и, к моему удивлению, поступила. Оглядываясь назад, понимаю: это счастье, что судьба распорядилась именно так, и я служу в одном из лучших театров Москвы. Марьяна Спивак: «Гриша участвовал в фотосессии еще до рождения» – Марьяна, вашим голосом говорят героини фильмов «Великий Гэтсби», «300 спартанцев» и многих других. Когда вы занялись озвучанием? – Все началось еще в институте, когда наш курс записывал радиосериал «Переходный возраст». Затем были разные мультфильмы, в том числе анимационный сериал «Куми-Куми». А однажды папа, который сам давно работает в дубляже, привел меня на студию звукозаписи «Пифагор». Например, его голосом говорит Крокодил Данди. А моя мама, актриса Екатерина Васильева, озвучивала такие известные сериалы, как «Просто Мария» и «Дикая Роза». Так вот, работа показалась мне очень интересной, но и очень сложной: ты должен сыграть роль, стоя у микрофона. – У вас с Антоном есть общие увлечения? – С недавнего времени главное наше увлечение – это сын. Гриша стремительно растет, каждый день в нем появляется что-то новое. А вообще, мы любим театр, любим путешествовать и используем для этого малейшую возможность. Мы с Антоном мечтаем когда-нибудь открыть уютный ресторанчик. Мне нравится угощать, нравится, когда мой мужчина просит добавки. Антон вегетарианец, поэтому приходится постоянно экспериментировать, используя разные специи. В нашем ресторане будет где разгуляться моей фантазии! (Смеется.) Беседовала Ирина Боровлева Кадр из сериала «Напарницы». Смотрите сериал «Напарницы» с понедельника по четверг в 21:00 на канале «Домашний».
Administrator: Отсюда Я кричу, потому что тоже бываю слабой Большинство сыгранных Глафирой Тархановой героинь — что в сериале «Громовы», что в спектаклях театра «Сатирикон» «Укрощение» и «Король Лир» — девушки, прекрасные во всех отношениях. О том, что актриса думает об изменах, уходе в отрыв и царице Клеопатре, она рассказала «Москвичке». - А читали ли вы, Глафира, «Невыносимую легкость бытия» писателя Милана Кундеры? - Мм… Наверное, нет. А вы это к чему спрашиваете? - В прошедшем недавно сериале «Измены» ваша героиня — замужняя Даша — просит подругу детства, у которой есть муж и трое любовников, научить ее жить «легкой» жизнью. Но ведь легкость часто бывает невыносима. - Бывает. Но моя героиня все же думает не о легкости, ей скучно и хочется приключений, она просит научить ее изменять мужу. - Изменять сложно, вы считаете? - Однозначно, да! У человека, имеющего более одного партнера, жизнь становится и острее эмоционально, и тяжелее физически - Так что же такое для вас легкость? - Это гармония. Но я пока лишь в процессе ее достижения. И очень стараюсь делать все для того, чтобы постоянно двигаться в правильном направлении. - Путь сложен? - Сложен, потому что жизнь каждый день преподносит нам какие-то сюрпризы. Но тут важно понимать: гармония — в умении удивляться и радоваться тому, что происходит с тобой и вокруг тебя, принимать это и в любой ситуации оставаться хорошим человеком. - И что же заставляет удивляться вас? - Это ежедневно удается делать моим детям. Вот недавно пришла я домой после проб — вся такая накрашенная, хотя в жизни вообще не крашусь. А сын смотрит на меня удивленно и спрашивает: «У тебя что, глазки новые?»… Кроме того, я сейчас участвую в проекте «Танцы со звездами», и это заставляет меня удивляться самой себе. Иногда я там делаю такое, чего сама не ожидаю! - Жизнь бурлит, да. А вы в театре «Сатирикон» заняты аж с 2002 года. Не было у вас желания что-то поменять, уйти в другой театр? - Это же зависит не только от моего желания, но и от предложений… Впрочем, я попала в «Сатирикон» в конце первого курса, на втором — сыграла в «Доходном месте». Я в хорошем театре, и я на хорошем счету, так что мне грех жаловаться. - А зачем вы, если не секрет, получили второе образование — психологическое? - В первую очередь — чтобы разобраться в самой себе. Ну и конечно, для того, чтобы иметь за плечами какую-то вторую профессию. - Практикуете? - Нет. Пока психология очень помогает мне дома и на работе, потому как благодаря ей я нахожу новые глубины и грани в своих персонажах. - Домашних вы не замучили этой самой психологией? Вы же, наверное, все анализируете, ищете первопричины, этакие чувственные ранки расковыриваете. - Есть такая проблема. Но я стараюсь не рассматривать близких людей как пациентов. И вообще: дома я — жена, мама, женщина, а не актриса и психолог. - На сцене «Сатирикона» вы играете Бьянку в «Укрощении» по пьесе Шекспира. Каков ее психологический портрет? - Она — избалованная папиным вниманием девушка, которой хочется уйти в отрыв. - Вам-то самой в отрыв уйти когда-нибудь хотелось? - Я видела слишком много людей в отрыве, поэтому давно поняла, что ничем хорошим он не заканчивается, а наоборот, аукается кучей проблем. Так что… нет, мне не хотелось. - Но любому человеку просто необходимо расслабляться. - А я и расслабляюсь. Сплю. Читаю книги. Фильмы смотрю. И благодаря этому получаю массу новых впечатлений, что для меня, собственно, и есть синоним отдыху. Да и те же «Танцы со звездами» — это отдых в своем роде. - Складывается впечатление, что вы положительная со всех сторон девушка. - Я — разная, хотя большинство людей ассоциирует меня с героинями сериалов, в которых я играла. - Наорать на кого-нибудь можете? - Могу. Правда, сейчас со мной такое случается реже — я же работаю над собой. Ведь крик — это признак слабости, человек орет, когда не может иначе. Но я тоже бываю слабой. МЕЧТА Роль Клеопатры Моя мечта — исполнить роль Клеопатры. Это одна из самых гениальных женщин. Она ведь сделала себя сама, приложила массу усилий для того, чтобы быть желанной и прекрасной, использовала благовония, устраивала целые шоу, в которых становилась главным действующим лицом. Она была талантлива, а талантливых людей мне очень хочется играть!
Casi: click here Глафира Тарханова: «Я получаю удовольствие от каждого дня» Актриса Глафира Тарханова верна театру «Сатирикон», а вот в ее фильмографии есть и «Измены», «Развод», «Чужие крылья», «Любовники», «Три женщины Достоевского». Мама троих детей с дипломами школы-студии МХТ и психологического факультета МГУ – не самая открытая для телевизионных предложений звезда. Но «Танцам со звездами» Глафира сделала исключение. И воздалось ей в виде партнера Евгения Папуанишвили и шквала зрительского внимания. Глафира Тарханова – актриса, которая хотела стать оперной певицей Вы были поклонницей программы «Танцы со звездами»? Я смотрела не все сезоны передачи, а частично, когда мне были интересны конкретные личности в проекте. Фантазировали, как бы вы смотрелись на паркете? Предпочитаю принимать жизнь как есть: что дается, то дается. В принципе, да, танцы мне ближе всего, а не коньки или акробатика. У вас сразу сложились отношения с партнером или вы прошли через моменты притирания? Мне кажется, с Женей не могут не сложиться отношения. Мне очень повезло. Однако в течение самого проекта в любом случае происходит адаптация. Мне в самом начале было сложно, потому что атмосфера телевидения сильно отличается от кино и театра. Это, наверное, был главный психологический барьер. А дальше – появляется больше сил в мышцах, подключаются профессиональные актерские навыки. Вы благодаря проекту как-то по-новому посмотрели на танцы? Я в детстве год занималась бальными танцами, поэтому представление о них, конечно, имела, но навыков у меня не было. Я всегда любила вальс, и он для меня и остался самым комфортным в проекте. Амплуа актрисы – изящная лирическая героиня Самый сложный момент? Преодоление собственного волнения, которое было на первой и второй программе. Потом случился перелом – на вальсе я уже была спокойнее. А первый танец было очень страшно танцевать, потому что здесь ты находишься в обстоятельствах, в которых тебе некомфортно, они не твои, и ты неловко себя в этом телевизионном окружении чувствуешь. Ты понимаешь, какая огромная зрительская аудитория смотрит это шоу по телевизору. А какая обратная связь к вам, скажем так, потекла от зрителей и родных? Мне было удивительно, что за меня болеют коллеги в театре. Особенно мужчины, которые говорили, что голосовали за меня. С женщинами все понятно: они ближе к танцам. Я, честно говоря, даже не успеваю замечать внимание. Мы в танцах каждый день, и мне некогда особенно связываться с обществом. Конечно, медийность – это важно, но она не является ключевой для меня в «Танцах со звездами». Кроме физической нагрузки, эмоционально было тяжело? Да, поначалу было очень тяжело: когда начинаешь осваивать что-то новое для себя, всегда в начале тяжело. Как-то для съемок мне нужно было научиться ездить на велосипеде, а я до этого не умела. Это был большой стресс, потому что я должна была держать лицо, играть что-то одно, а в этот же момент была не уверена в педалях. Ноги подкашивались от волнения, руки не слушались, мышцы отпускали, будто до этого они ничего не тренировали – такой странный эффект. Сейчас я не катаюсь на велосипеде – отснялась и забыла. Смотрите «Танцы со звездами» по воскресеньям на телеканале «Россия 1» Вы преодолели большой путь, а какие амбиции у вас сейчас? Изначально у меня их не было. Я пытаюсь получать и получаю удовольствие от каждого дня. Я понимаю, что мало кто может себе позволить заниматься с Женей каждый день. Он – один из лучших педагогов по танцам, и это огромное везение и колоссальная удача, что я с ним занимаюсь. И конечно, я не хочу его подвести. Пока мне удавалось это. Надеюсь, удастся до конца. На каждом выступлении мне важна скорее даже его оценка, а уже потом жюри и зрителей. Проект изменил вашу жизнь? У меня появилась уверенность в себе. Навыки владения собственным телом – это большой плюс. Дай Бог, чтобы у меня было время и возможность дальше это развивать. Я бы хотела, но не знаю, как получится. Хотя завидую всем ученицам Жени, которые ходят к нему регулярно (улыбается). Это на уровне с фитнесом, но вместе с физической нагрузкой ты получаешь огромное удовольствие, если танцуешь под музыку. А есть ли у вас любимые фильмы, связанные с танцами? «Анна Павлова» с Галиной Беляевой. Недавний американский сериал «Плоть и кости», посвященный балету. Мне кажется, даже если ты сидишь на диване, физически подключаешься к танцам и музыке.
Administrator: http://vk.com/doc22356624_437494217?hash=146f01eff7cbc3cba5&dl=5b3d1b47c8ac52210b
Administrator: Отсюда Лика Нифонтова: "Константин Райкин - чудесный зритель" Гостьей очередного выпуска ток-шоу с Татьяной Устиновой "Мой герой" станет Народная артистка России Лика Нифонтова. Зрители телеканала ТВЦ смогут увидеть эту беседу в среду, 18 мая, в 13:40. Представляя свою героиню, Татьяна Устинова заметила: - Актёр - профессия очень зависимая. Тут мало одного собственного таланта. Важно ещё попасть в свой материал, найти своего режиссёра. Лику Нифонтову часто подначивают коллеги тем, что главные роли ей достаются "по блату" - её муж один из самых ярких и успешных современных режиссёров. Но она не пытается доказать, что она больше, чем жена Сергея Урсуляка, потому что главное доказательство - каждая успешная работа. Быть актрисой, видимо, было написано ей на роду. Кем же ещё может стать дочь актёра и преподавателя русского языка и литературы? Тем более, что с самого детства она пересмотрела множество спектаклей и прочитала уйму книг. Вот и привела судьба 17-летнюю девушку в Щукинское училище. Какую роль в судьбе молодой абитуриентки сыграла актриса Ольга Волкова? И почему именно она посоветовала прочитать на вступительных экзаменах фрагмент из романа Шолохова "Поднятая целина"? Из-за чего жизнь в студенческом общежитии и учёба на первых курсах столь испугали Лику? Вот как она рассказала об этом Татьяне Устиновой: - Я категорически не понимала, куда попала. И самыми страшными для меня были этюды. Зато когда на втором курсе начались наблюдения за людьми, я почувствовала себя как рыба в воде. Вообще, во время учёбы будущей актрисе, по её словам, хватало времени на всё. Кроме того, у них на курсе преподавала Нина Дорошина, которая сделала девушке абонемент на все спектакли "Современника". После 4 курса Лика показалась Константину Райкину. - Он - чудесный зритель, - поделилась воспоминаниями актриса. - А я до сих пор служу в "Сатириконе". Почему Михаил Ширвиндт сравнил Лику с кошкой? Посчастливилось ли ей играть на одной сцене с Аркадием Райкиным? Как и с помощью чего начал ухаживать за будущей женой Сергей Урсуляк? Кстати, он сам высказал в программе довольно неожиданное мнение о своей супруге: - Она вся состоит из недостатков. Самое большое её достоинство - это я. Почему за время обучения Сергея на высших режиссёрских курсах семья переживала не лучшие времена? Вмешивается ли Лика в работу мужа? Трудно ли им работается на одной съёмочной площадке? Из-за чего часть женского населения страны обиделось на актрису, после того, как она исполнила роль Норы в "Ликвидации"? Что думают о маме дочери? Разделяет ли она работу и семью? Ответы на эти вопросы в очередном выпуске ток-шоу с Татьяной Устиновой "Мой герой" в среду, 18 мая, в 13:40 на телеканале ТВЦ.
Administrator: Отсюда Глафира Тарханова: С Костей Райкиным - совсем не рай Когда худрук «Сатирикона» отпустил актрису на съемки, его перестали считать деспотом На канале «Россия» прошла премьера фильма «По секрету всему свету», где главную роль сыграла Глафира ТАРХАНОВА. Наш корреспондент пообщался с актрисой. - После Школы-студии МХАТ Вы поступили на психологический факультет МГУ. Зачем? - Мне всегда хотелось иметь семью и детей. И сейчас у меня прекрасный муж и трое сыновей. Но я не была уверена, что достаточно подкована для гармоничного воспитания детей. Первенца родила как раз когда училась на психфаке. Многие женщины воспитывают своих отпрысков так, как растили их самих. Я же хотела выработать собственную модель. Вообще за время учебы на психфаке у меня поменялось отношение к окружающему миру. - Вас не устраивали отношения с мамой? - Мы с ней – лучшие подружки. Она тоже получила диплом психолога, будучи взрослым человеком. Моя мама - вообще уникальная женщина. Но до сих пор есть вещи, по которым мы не всегда сходимся во мнениях. - Ваши родители развелись, когда вы были взрослой. Поддерживаете отношения с их семьями? - Конечно, ведь они расстались интеллигентно, без ругани. Я не думала, что у меня будет большая семья. Как говорится, ничто не предвещало. Я была у родителей одна до 14 лет, а потом мама родила мне брата и сестру. Это так здорово! Мы можем залезть всей нашей большой семьей на кровать, и смотреть фильм по ноутбуку. Вместе выезжаем за город. Моей пятиместной машины становится мало для нас всех, нужна крупногабаритная. Пытаюсь создавать семейные традиции. На праздники накрываю большой стол, пеку торты на дни рождения детей, они очень это любят. - В сериале «Развод» ваша героиня Наташа переживает кризис в отношениях с мужем. По мнению психологов, подобных острых ситуаций семейным парам не избежать. Самые критические – три года совместной жизни, семь, 15 лет. Как вы преодолевали кризисы в отношениях со своим супругом, актером Алексеем Фаддеевым? - Когда людям нечего делать, они начинают создавать конфликты. Но это тоже неплохо, так как кризис - преодоление определенных ступеней. Но у нас, к счастью, этого не было. Некогда было следить за тем, сколько лет мы прожили, у нас рождались дети один за другим. Дети посылаются свыше – Ваш старшенький, Корней, появился на свет в роддоме. Среднего - Ермолая и младшего - Гордея, вы рожали дома. Если решитесь не четвертого, как поступите? - Детки посылаются нам свыше, и никто не гарантирует, каков будет исход. Я к этому приходила во время беременности. Когда рожала Корнея, муж был со мной в роддоме, при вторых родах Лёша поехал на репетицию, при третьих – вся наша семья была в сборе. Я никого не агитирую за домашние роды. Но появление человека на свет – таинство, и женщине в этот важный момент лучше быть в гармоничной обстановке, – при приглушенном свете, тихой музыке. А когда находишься в помещении с кафельной белой плиткой, под ярким светом, какая уж тут гармония. У многих по приезде в роддом от стресса прекращается родовая деятельность, роды начинают искусственно стимулировать. Так что, если вновь случится, скорее всего, буду рожать дома. - Как вы все успеваете? - У нас есть няня. Она присматривает за детьми, а все решения принимаем мы с мужем. В какие-то периоды я меньше уделяю времени ребятишкам, чем мамы, которые не работают. А вообще я – мама строгая, без запретов невозможно. Мы с Лёшей были воспитаны в интеллигентных семьях, и в некоторых ситуациях нам бывает непросто. Людям наглым и напористым легче выживать в современном мире. Но пусть лучше наши дети что-то преодолевают, чем с ноги будут открывать любую дверь. Они должны понимать, где та грань, которую воспитанному человеку переступать нельзя. - Кому доверяете самое сокровенное? - У нас есть друзья, с которыми общаемся семьями. Но с рождением третьего ребенка стали реже приглашать кого-то домой. Посиделки с подругами бывают крайне редко. Сейчас главный мой друг – муж, ему и доверяю свои секреты. Если же не могу что-то обсудить с Лешей, тогда говорю об этом с мамой. - Многие считают, что для успешного брака все женщины должны быть время от времени актрисами… - Моя принципиальная позиция - не играть в жизни. Можно лишь иногда включить дополнительное обаяние в отношениях с любимым. Но стараюсь так не поступать, хотя многие актрисы этим злоупотребляют. Не люблю в людях ложь и лицемерие. Не скажу, что я – не гибкий человек, бываю разной, в зависимости от ситуации. Люди, которые живут одиноко, культивируют актив эмоций. У меня этого актива хватает дома, поэтому на работе я отдыхаю, там можно просто наслаждаться общением с окружающими. Многие в театре признают, что с рождением троих детей я стала спокойнее. И перестала опасаться одиночества. - Есть вещи, которых вы не прощаете людям? - Нужно прощать всех и за все. Можно минимизировать общение, не общаться с человеком, но нельзя находиться в обиде. - В театре «Сатирикон» вы служите более 10 лет. Не пробовали показаться в другой театр? - Нет. Константин Райкин был моим педагогом, сейчас он – мой худрук. Не могу сказать, что работа с ним – сплошной рай. В политике каждого начальника всегда что-то не устраивает. Редко встретишь коллектив, в котором все друг другом довольны. Но, начиная с меня, о Константине Аркадьевиче пошла другая слава. До этого говорили, что он – деспот, никого не пускает сниматься в кино. Я была одной из первых, кого отпустили на съемки. За эти 10 лет я сходила три раза в декрет. Спектакль «Доходное место» мы восстанавливали после моего возвращения. Райкин меня ждал, никого не вводил на мою роль. Не знаю худрука, который бы на это пошел. Кстати, вводы в спектакли у нас проводятся долго и планомерно. Все, кто учился у Райкина, понимают его с полуслова. А вот людям, которые пришли к нам из других театральных школ, с нашим худруком бывает сложно. Но при любых разногласиях по поводу режиссуры, все признают, что он – прекрасный актёр. И это его главное достоинство. Фото Руслана ВОРОНОГО
Administrator: Отсюда Агриппина Стеклова: «В спортзале мне очень скучно!» Актриса театра «Сатирикон» и обладательница самой роскошной шевелюры в отечественном кинематографе Агриппина Стеклова радует поклонников своими новыми ролями. Фото: Екатерина Чеснокова Помимо работы в театре и съёмок в кино она много путешествует, воспитывает двоих детей. Когда она всё это успевает, актриса рассказала еженедельнику «АиФ. Здоровье». Ближний круг Анна Анисимова, «АиФ. Здоровье»: Агриппина, вместе с Сергеем Жигуновым вы снялись в сериале «Беглые родственники». Ваша героиня любит всех воспитывать, а вам самой это близко? Агриппина Стеклова: При кажущейся простоте и мягкости моя героиня всё-таки незаурядная женщина с твёрдым характером. С виду уступчивая и нежная, она может быть и вспыльчивой, и активной, и вообще, если что не по её, она готова пойти на крайние меры: и силу, и волю проявить. При этом Галина – душевная и очень мудрая женщина, которая безумно любит свою семью. Материнские чувства близки всем женщинам, и, я думаю, мамы и жёны узнают себя в Галине. – По сюжету Галина сформировала свою философию управления мужем. А вы какой философии придерживаетесь? – Мне кажется, самое главное – быть вместе. На день рождения мы обязательно накрываем стол. И когда мы вместе большой, но при этом узкой компанией – это сплошные ураганы и вихри, которые, на мой взгляд, бушуют от большой любви. Ведь мы, Стекловы, все эмоциональные, темпераментные и с чувством собственного достоинства. При этом оказываем мощнейшее влияние друг на друга, что тоже прекрасно. – Ваш супруг – Владимир Большов – тоже актёр театра «Сатирикон». Наверняка творческие планы вы обсуждаете не только на сцене, но и, к примеру, на кухне? – Конечно, но нельзя сказать, что мы просыпаемся и засыпаем с этой мыслью. Но и обманом будет заявить, что после репетиций мы сразу абстрагируемся от работы. Мы варимся в одном бульоне, поэтому это естественно. – А кто в семье добрый, а кто злой «полицейский»? – Мне кажется, я довольно лояльна, а муж более категоричен. Думаю, Володя более требователен, хотя он и заботливей: просто обожает Данилу и Машу. Конечно, и я их очень люблю, но для него дети – вся его жизнь, поэтому он имеет право быть строгим. (Улыбается.) – Вы помогаете детям советом, когда дело касается творчества? – Моя установка – не вмешиваться. Особенно сейчас, когда они уже взрослые. Если только это не патовая ситуация, связанная со здоровьем или семейными ценностями, – тут я при кажущейся мягкости могу стать категоричной и жёсткой. Просто в нашей семье есть вещи, которые даже не обсуждаются. При этом я уважаю любое решение Данилы и Маши. Просто у нас изначально сложились такие отношения, в которых я не доминирую и не давлю. В гармонии с собой – Агриппина, помимо актёрского таланта вы можете похвастаться ещё одним богатством – роскошными волосами. Вам никогда не хотелось подстричься коротко, сделать другую причёску? – Я просто зависима от себя самой и думаю, что пока волосы – это моя визитная карточка, от которой я не могу отказаться, они часть меня. Конечно, если поступит интересное предложение по работе, я подумаю. Но мне нужно прочесть и понять, ради чего я должна кардинально измениться. – В одном интервью вы называли себя большим трудоголиком. Расскажите, а как вы восстанавливаетесь? – Я – фанат путешествий! Если планирую отдых, то обязательно вдвоём с мужем или с компанией – у нас уже есть своя «туристическая группа», как мы её называем. (Улыбается.) При этом наша поездка зависит от многих факторов: длительность перелёта, финансовая составляющая, количество свободных дней и наших пожеланий. Как раз в совокупности и рождается решение. Правда, иногда это решение так и остаётся мечтой. Например, Аргентина. Чтобы исследовать страну, нужен как минимум месяц, которого у нас пока нет. Без фанатизма! – Агриппина, вы в прекрасной форме. Сидите ли на диетах? – Для меня сесть на диету – значит либо ничего не есть, либо долго правильно питаться, исключая мучное, сладкое и перекусы на ночь глядя. То есть для себя нужно избрать такой здоровый образ жизни, который мне пока не близок. – А если говорить о фитнесе? – Сейчас меня могут закидать помидорами, но мне скучно в спортзале. (Улыбается.) Может, мне просто нужен интересный тренер? Что я люблю, так это плавание. К сожалению, бассейн посещаю нерегулярно, но это единственный вид спорта, которым я могу заниматься долго, с интересом, азартом и удовольствием.
Administrator: Отсюда ГЛАФИРА ТАРХАНОВА: «МНЕ ВАЖНО, ЧТОБЫ РЯДОМ БЫЛ МУЖЧИНА, КОТОРЫМ Я МОГУ ЛЮБОВАТЬСЯ» Актриса в интервью рассказала, какие качества своего супруга она считает самыми важными У Глафиры Тархановой все будто бы не из нашего времени: и внешность, и имя, а главное – физическое неприятие лжи, чистота и особое понимание женственности. Она служит в театре «Сатирикон», много снимается, да еще и успевает воспитывать троих сыновей. И остается при этом грациозной и юной, какой ее увидели миллионы телезрителей «Танцев со звездами». — Глафира, ты была настроена на победу? — Я всегда любила танцевать и даже занималась танцами в детстве. Но по поводу участия в шоу раздумывала. Не понимала до конца, что меня ждет, хотя в принципе я за эксперименты и всегда готова учиться. Мое отношение к проекту изменила первая встреча с Евгением Папунаишвили. Я на многое не рассчитывала, хотела просто попробовать свои силы, но Женя сразу сказал: «Мы идем к финалу. Я знаю формулу успеха, и если ты со мной, то мы это сделаем». — Женя очень импульсивный, горячий человек и явный лидер. Тебя это не пугало? — Нет, у меня есть опыт общения с такими мужчинами. И мой муж, и художественный руководитель нашего театра Константин Аркадьевич Райкин – достаточно горячие, эмоциональные люди и лидеры. Кстати, организаторы шоу просили меня быть более активной и занять звездную позицию в нашей паре. Но, на мой взгляд, женщине рядом с мужчиной-грузином расталкивать его энергию и вылезать вперед очень глупо. И в актерской профессии тянуть одеяло на себя – дурной тон. Мне кажется, что женщине нормально находиться в тени, когда партнер ведет, тем более в бальных танцах. Да и в жизни тоже. Просто это сейчас, увы, не часто встречается. Когда кто-то из судей говорил, что Женя смотрится колоритнее, я адекватно это воспринимала. Он яркий, лучше двигается, и выразительных средств у него больше в танце. В паре важно, чтобы это была именно пара. — А в театре тебе не попадался партнер, который бы тянул одеяло на себя и не замечал партнершу? — Нет. Мне кажется, у нас отличная труппа, и систему Станиславского никто не отменял. А если кто-то и тянет одеяло на себя, меня это не напрягает, я свое все равно возьму. Сделаю так, чтобы заметили. Я не тихая мышь. И здесь могла бы быть активнее, но не видела в этом смысла. Я не прогнулась под шоу, а осталась верной самой себе, и это мне важнее. — Когда ты обнаружила в себе лидерские качества? — В школе я всегда была лидером. В институте занимала должность заведующей постом, то есть все про всех знала и помогала. Может быть, после окончания психфака я и поумерила свой пыл, потому что все за всех сделать хорошо невозможно. Сейчас, наверное, у меня так много активности дома с тремя детьми, что на работе или в какой-то общественной деятельности я скорее отдыхаю и занимаю нейтральную позицию. У меня нет необходимости кому-то что-то доказывать. — А как ты в принципе относишься к соревнованиям, экзаменам? — Я люблю хорошо делать свое дело и терпеть не могу соревнования. А вот экзамены – это совсем другое, потому что ты сам за себя отвечаешь. Если проваливаешься, то знаешь почему, если побеждаешь – тоже. Для меня страшно подвести партнера, команду. Такой перфекционизм и комплекс отличницы. — Ты очень рьяно тренировалась. Как не позвоню вечером – ты едешь на танцы. Ты во всем такая? — Ну а как?! Если я приняла это приглашение, то, естественно, готова выкладываться на сто процентов. У меня школа «Сатирикона», где по-другому и быть не может. И мы в основном репетировали ночью, после спектакля. — У тебя есть свои способы не перегореть от напряженной работы и зарядиться энергией? — Главный отдых для меня – сон, пусть даже в машине или перед репетицией на пятнадцать минут. Я сплю в разных положениях, в любых условиях: какая бы музыка ни играла и какой бы свет ни горел. — Как тебе удается с такой самоотдачей заниматься делом и уделять время семье? Или в эти периоды все строится иначе в доме? — Безусловно. На время «Танцев» я немножко отстранилась от дома. Потому что меня просто физически там не было. Единственное, я все равно утром отво-зила мальчишек в школу, и мы недолго виделись. Но все понимали, что это ситуация временная, надо просто потерпеть. — А кроме школы сыновья занимаются чем-то? Ты, кажется, в детстве многим увлекалась… — Мы попробовали такую программу с Корнеем. А сейчас поменяли тактику. Я вижу его сопротивление, когда спрашиваю, хочет ли он вернуться к какому-то из своих занятий. Он ходил на танцы, бросал, потом мы начали заново, но в итоге он за- явил, что его это не привлекает. Тренер сказала, что если бы ему понравилась девочка-партнерша, то он бы захотел танцевать. Что ж, значит, у него свой путь, не как у меня. Спорт тоже не вызывал у него позитива, но муж все равно занимается с ним боксом. Здесь очень важен индивидуальный подход. — Ты живешь в мальчишеском обществе. Вырываешься иногда из него? — С мамой периодически встречаюсь, с подругами, и это такая отдушина. С мамой могу говорить по телефону час, два (смеется), рассказать про все свои события в жизни, она мне – про свои. Если бы у меня была дочка, все было бы совершенно иначе. Но я даже не представляю как. Смотрю на маленьких девочек, они кажутся мне маленькими женщинами. И это здорово. Но с мальчишками, по-моему, проще. — Сейчас ты с мамой можешь говорить часами, а в юности у вас, кажется, были конфликты… — Да, в подростковом возрасте. Потом я это переросла, и сейчас мы с мамой лучшие подруги. Иногда мне даже кажется, что в чем-то я взрослее, чем она. Мама и сейчас авантюристка по жизни. Она легко верит во все, внутренне молодая, очень активная. У меня есть сестра Иллария, ей восемнадцать лет, и брату Мирону – двенадцать. — Иллария и Мирон, и у твоих детей имена не рядовые. Почему так? — Наверное, для нас было важно (хотя мы не сразу это осознали), что с этими именами ничего не связано. У меня нет друзей Корнеев, Гордеев, Ермолаев. Поэтому с каждым из них отдельная история. А вот с Сашами, например, возникают определенные ассоциации. У меня папа Саша, и в жизни тоже встречались мужчины с таким именем. — А как ты относилась к своему? — Для меня оно с рождения мое, поэтому никакого дискомфорта не вызывало. Мне нравилось, что я одна такая. А дальше, наверное, сыграло свою роль то, что пока я одна актриса с таким именем Глафира. У кого-то может быть яркий псевдоним, а у меня имя. И все сразу понимают, о ком идет речь, даже без фамилии. — А чем занимаются твои родители? — Папа с мамой учились на одном курсе, потом были актерами музконцерта, ставили кукольные спектакли. Позже мама закончила факультет психологии. — Удивительно, но ты просто повторяешь ее путь: трое детей и даже второе психологическое образование. - Да, но мама гораздо позже по этому пути прошла. Я уже к своим тридцати годам все это имела. (Улыбается.) Я выполнила свою определенную программу, а дальше посмотрим. — Так у тебя была программа – трое детей? — Нет, так сложилось. Мы все равно живем, не зная, что нас завтра ждет. — Готова ли ты к расширению семьи? — Я спокойно к этому отношусь. Но, конечно, должны быть определенные материальные условия. Они меня волнуют как маму и как женщину. — При этом ты изначально не искала олигархов… — С моими лидерскими качествами это невозможно. Мужчина, который зарабатывает очень много, как правило, начальник на работе и дома. Если я буду всем ему обязана, то должна буду спрашивать разрешения на каждый свой шаг. Меня это совсем не устраивает. — Вопрос первенства заработков у вас в семье не стоит остро? — Когда нет съемок, то Леша (актер Алексей Фаддеев. – Прим. авт.) зарабатывает больше, чем я, то есть в такой период является основным добытчиком. В Малом театре у него зарплата больше. А со съемками, к сожалению, нет гарантий. — Ты, по-моему, одна такая из актрис, которая говорит, что можно жить на зарплату мужа в театре… — Это зависит от цели человека. К тому же я из небогатой семьи, прекрасно все понимаю и не выдвигаю непомерных требований. Леша не контролирует мои финансовые расходы, полностью доверяет мне в плане покупок, и точно так же я не контролирую его. — В этом случае бывает два варианта: один – твой, а другой – вырваться любой ценой из бедности… — Человек чем-то жертвует. Бытовые обстоятельства я могу потерпеть. К тому же Москва – это Москва, так или иначе, если не в своей профессии, то где-то еще я найду заработок, если уж сильно припрет. А если у человека, с которым ты живешь, душа не такая, тут уже ничего не сделаешь. Для меня это гораздо важнее, потому что мужа видишь каждый день, просыпаешься с ним каждое утро. — До Леши у тебя были серьезные влюбленности? — Да, в восьмом классе. Но у нас не было даже взрослых поцелуев, просто юношеская привязанность. А потом его интерес ко мне угас, и я очень тяжело это переживала. Сама с собой, безусловно, потому что у нас не было отношений, и я человеку ничего не предъявляла. Помню, что много плакала и спала. Это был подростковый период – эмоции, гормоны. И мне кажется, что эти переживания и боль уберегли меня от каких-то ненужных связей. Ведь желание нравиться и привлечь противоположный пол все равно работает на физическом уровне. Но я была очень закрыта на долгое время. — Ты как-то сказала, что в будущем муже, Алексее Фаддееве, тебе были важны определенные качества. Что именно? — Мне важно, чтобы рядом со мной был мужчина, которым бы я могла любоваться. Когда одна девушка сказала про своего мужа: «Ой, у него такое брюшко!» – я поняла, что для меня это неприемлемо. А у нее, видимо, это вызывает ощущение уюта. Мне понравилось, что у Леши внешность не типичная, он похож на итальянца или испанца. Меня поразила и его честность, порядочность. А сегодня меня привлекают и другие его внутренние качества. Но это трудно сформулировать словами. Просто я понимаю, что Леша абсолютно мой мужчина. И физиологически, и внешне, и по душевному складу, и по какой-то энергии. Мы во многом совпадаем и наоборот. И это, я думаю, и рождает наш каждо-дневный интерес друг к другу, потому что не совсем понимаешь, чего ожидать. Я каждый раз не перестаю удивляться, что у него другое мнение, не как у меня. И у нас, признаюсь, случаются и стычки из-за разницы интересов. — А ревность в ваших отношениях присутствует? — Здесь в принципе вопросов не возникает. Мне одна подружка сказала, что для отношений правильно, когда люди даже не шутят на эту тему. К примеру, «мне так Брэд Питт нравится!». Понятно, что это флирт, но в каждой шутке есть доля шутки. — Вы оба яркие, эффектные. Вы можете и не говорить ничего, но не заметить, как кто-то смотрит на твою вторую половину, невозможно… — Мы, как правило, не бываем вместе в обществе. Работаем в разных местах, встречаемся дома. Не помню, чтобы меня кто-то оглядывал при Леше. Правда, однажды мы поехали в Минск, где нас оштрафовали за то, что мы перешли дорогу на красный свет. С мужем почему-то дорожная служба разбиралась в машине, а со мной – снаружи, при этом гаишник дал мне карточку со своим телефоном. Я показала ее Леше и спросила: «Не понимаю, зачем он мне это дал?» – и Леша мне объяснил. Мне подобные вещи приходится объяснять, потому что я очень прямая по жизни. На мой взгляд, я не должна вызывать такие чувства у мужчин, потому что не транслирую ничем, даже одеждой, что я свободная женщина, за которой можно ухаживать. — Но ты же не одеваешься старомодно? — Я одеваюсь как многодетная мама, как правило, очень удобно. Конечно, если это какой-то выход в свет, то я готовлюсь к нему специально. А в жизни даже редко смотрюсь в зеркало, потому что с рождением детей много домашних забот появилось. Но моя профессия все-таки периодически обязывает меня и в плане внешности соответствовать. Наверное, и для мужа важно, что иногда я выгляжу иначе. Лето больше к красивым нарядам располагает, женщина во мне еще жива. (Смеется.) — Прочла у тебя фразу: «Женственность – это не деланная история»… — Недавно продюсер, а, по сути, финансист, но он был и режиссером на проекте, проводил пробы и сказал мне: «А вот поженственнее можете?» Я спросила: «А что вы имеете в виду? Настоящие женщины очень сдержанны в своей женственности. И от этого у них ее еще больше, потому что они не выпячивают себя, но в них есть какая-то самость. Или вам нужна заигрывающая женщина, милая?» И он ответил: «Да». А для меня это как раз не является женственностью, это что-то поверхностное, наносное. — Леша не разрешает тебе сниматься в постельных сценах. А как ты сама к ним относишься? — Когда мы с мужем принимали это решение, я понимала, что мне и самой некомфортно в таких сценах. Но вообще я человек убеждаемый, и, если бы не Лешина позиция, возможно, меня можно было бы уговорить. Но, думаю, потом я бы об этом все равно пожалела. — Ты настолько стеснительна? — На самом деле я более свободных нравов, но так как это позиция мужа, я принимаю ее. Я уважаю своего мужчину и люблю. В том числе и за то, что он не говорит: «Снимайся где хочешь, лишь бы деньги приносила». Тогда это продажа своей женщины. — А у него относительно себя такая же позиция? — Я на это проще смотрю, но знаю, что для него подобные съемки все равно очень волнительны. Наверное, я бы к этому иначе относилась, будь со мной рядом другой человек. — Но ведь роман может закрутиться у людей и без таких сцен… — Да. Причем где угодно, если человек захочет, если он почему-то готов к новым отношениям. — Вы с мужем не смотрите работы друг друга. Почему? — Да, не смотрим. Во-первых, у нас разные театры. От того, что я выскажу свое мнение о том или ином спектакле, он не изменится, и мое отношение к мужу тоже. Поэтому проще, чтобы Леша был в своем театре сам по себе, а я в «Сатириконе» сама по себе. Во-вторых, мы работаем в разных жанрах. Я снимаюсь в основном в мелодраме (хотя есть и исключения, как «Измены», например), а Леша – в боевиках. Это тоже нас разделяет. — Вам совсем неинтересно увидеть, как сыграл другой? Ведь для каждого из вас работа важна и, по идее, она не должна быть безразлична второму… — Значит, для нас обоих важнее, чтобы мы эту тему не трогали. А вот Лешины родители смотрят все мои картины и его, приезжают на наши спектакли. — У Леши в театре, как и у тебя, очень интересные большие роли, а вот в кино ситуация иная. Бывает, что ревность такого рода разрушает семью. — Может быть, мне просто чуть-чуть больше повезло, потому что были «Громовы», которые громко выстрелили, и «Измены». Фортуна в нашей профессии играет очень важную роль. А вообще это сложная тема. Но мы как-то с ней уживаемся. У Леши есть свои идеи, свои мечты, и я его в этом полностью поддерживаю. У нас разное отношение к работе, к искусству, каждый идет своим путем. — «Танцы со звездами» показали, как тебя любят зрители. Тебя это радует? — Безусловно. Я работаю не ради славы, но мне приятно, что открываются новые двери в профессиональном плане, и не только. Как-то раз поехала на тренировку по «Танцам» и уже там поняла, что забыла туфли. Тут же рванула обратно, хорошо, была ночь. Меня тормозят гаишники, оказывается, я ехала без включенных фар, что, конечно, опасно. И мне нечего было сказать, кроме как: «Я туфли забыла, а у меня сейчас «Танцы со звездами». Гаишник спросил: «Танцуете?» – и отпустил меня. Я включила фары и уже через пятнадцать минут была на репетиции. — Из этого эпизода можно сделать еще один вывод, что лучше всегда говорить правду… — А я вообще не умею врать. Или просто сдаюсь и говорю: «Делайте со мной, что хотите». (Смеется.) — Когда сегодня встречаешься с честностью и порядочностью, это уже трогает и удивляет… — А в ком-то вызывает раздражение, потому что они живут по другим правилам. Но я говорю больше не о буквальной честности, а о душевной. — Психологическое образование помогает тебе лучше чувствовать и понимать людей? — Я думаю, что это работает само по себе, неосознанно. Но это не значит, что, разговаривая с кем-то, я «включаю психолога», начинаю человека анализировать и вешать на него клише. Но если я могу помочь близким, друзьям с их проблемой, хотя бы просто облегчить ее, разделить ощущения, делаю это. Мне кажется, что мы в своих проблемах очень одиноки. Поэтому важно чувствовать, что кто-то нам сопереживает. — Актеры так разбираются в психологии персонажей, что это должно, по идее, помогать и в жизни… — Нет, ничего они не разбираются. Актерская игра – это совсем другое. Но актеры часто играют и в жизни. А я это не приемлю. Для меня это ложь. Хотя, конечно, мы все не идеальны, но я считаю дурным тоном включать актрису в жизни.
Administrator: Юрий Бутусов «Возможно, это серьёзная проблема нашего поколения — я не верю ни во что! Не верю, я не оптимист» Читать ПО ССЫЛКЕ.
Administrator: Отсюда Агриппина Стеклова: «Мое счастье — по наследству» Крепкие и дружные актерские семьи — все же исключение из правил, поэтому интересно поговорить с человеком, сохранившем гармоничные отношения с близкими. Агриппина Стеклова родилась в актерской семье, более того, артистами были не только родили Агриппины, но и бабушка с дедушкой. В воспоминаниях Стекловой о детстве, главное, скрепляющее все слово — «любовь». — У вас легкий характер? А.С. Я очень вспыльчива, при этом терпелива и довольно легка в общении с близкими и незнакомыми людьми. Правда, до определенного момента, пока не нарушается ватерлиния. В противном случае мой тайфун не остановить. — Что вас может вывести из себя? А.С. Посягательство на личное пространство, невыполнение договоренностей… Это происходит крайне редко. Я человек очень постоянный — это касается личной жизни и работы. Не знаю, что должно произойти, чтобы моя жизнь перевернулась. — Какие у вас отношения с возрастом? А.С. К возрасту я никак не отношусь. Его нет, особенно в актерской профессии, особенно в современном мире. Стареет лишь оболочка. С развитием общества размываются возрастные категории, становятся не важными. Биологический возраст и душевный стержень — две разные вещи. Никогда в восемнадцать лет я не ощущала себя на восемнадцать — всегда чувствовала себя чуть старше. Это нормально. Сейчас мои дети вступили в восхитительный возраст, когда они мои друзья. Кроме того, мы коллеги, занимаемся одним делом. Подспудно они тянутся за мной. А я — за ними. Очень прислушиваюсь к ним. Пожалуй, не к кому сейчас так не прислушиваюсь, как к ним. Особенно это касается прочитанного и увиденного. — Вашему сыну Данилу — 23 года, а Марии — 21. Оба пошли по стопам родителей, став актерами. Вы с мужем не были против? А.С. Нам не хотелось. Мы долго ограждали их от этого выбора: они болтались за кулисами только в редком, крайнем случае — когда совсем не было других вариантов. Если был выбор, остаться им вдвоем дома или сидеть за кулисами, то мы выбирали первый вариант, потому что наступило время мобильных телефонов, вдобавок мы жили в квартире рядом с театром (Агриппина Стеклова и Владимир Большов много лет служат в театре «Сатирикон» — прим.ред.). Когда они начали определяться, в красках преподнесли им все ужасы и прелести актерской профессии. На Данилу мы давили, отговаривали. Машка нас за нос водила: всегда говорила, что не будет актрисой. В школе они плохо учились, но у обоих были детские таланты. Маша всегда хорошо рисовала. Данил очень неплохо писал. Мне хотелось, чтобы он продолжал развиваться в этом направлении. Однако оба пошли учиться в театральные вузы. Данил третий год работает в МХТ имени Чехова, а Маша — первый год в «Мастерской Фоменко». Их путь складывается не всегда ровно, но я счастлива, потому что знаю, что счастливы они. Как говорил Конфуций, найдите себе любимое дело и вам никогда не придется ходить на работу. — В каком возрасте вы позволили детям стать самостоятельными? А.С. Внешние обстоятельства очень рано сделали их самостоятельными. Будь у меня выбор, наверное, поступила бы иначе. Просто жизнь была такая. Не знаю, хорошо это или плохо — сейчас уже не важно. Я могу о чем-то очень жалеть, а дети мне скажут, что это, наоборот, великолепно. Они оба очень толковые и хорошие ребята. Не теряются ни при каких обстоятельствах. Они взрослые. Получается, что это наша с Володей невольная заслуга. — Как справляетесь с материнской тревогой? А.С. Я могу сколько угодно волноваться, но внутренний голос каждый раз подсказывает, что все будет хорошо, потому что они умные ребята. Помню, как Данил один добирался до Тайланда с кучей пересадок, опоздав на один из рейсов и потеряв весь багаж. На мой взгляд, это был ужас. Я в Москве от волнения седела. Ничего. Меня успокаивал: «Мам, я сейчас куплю майку, шлепки и поеду на автобусе. Пусть буду ехать сутки, ну как-то же доберусь». И добрался, разобрался сам. У Марии тоже были подобные приключения. — Занятым родителям что было подспорьем в воспитании? А.С. Самое основное — личный пример. Мы все объясняли им на собственном примере. И плохого они у нас набрались, наверное, но и хорошего, надеюсь, тоже. В быту мне очень помогала моя мама. Дети росли в любви бабушек и дедушек к ним. Вообще главное — любить, и все будет хорошо. Бывают великолепные примеры родителей, отдающих детям все свободное и несвободное время. Но если этого времени нет, то на самом деле час, проведенный плодотворно с собственным сыном (равно как и с мужем, и с женой — с кем угодно) гораздо дороже бездарно проведенного дня. Если ты за этот час успел в ребенке что-то разглядеть, вместе сотворить, пуститься в спор, найти понимание, натолкнуться на непонимание, то это в сто раз лучше, чем просто скучно провели бок о бок сутки. — На что вам жаль тратить драгоценное свободное время? А.С. На сон. Но я так люблю поспать! Я вообще соня, у которой хронический недосып. Когда мне предоставляется возможность сна, я сплю, а потом ругаю себя. Мне это кажется вредной привычкой. Однако не борюсь с ней, потому что самое лучшее и правильное — это гармоничное состояние с собой и миром. Если ты комфортно себя чувствуешь — значит ты правильно живешь. Не надо мучиться. Эту гармонию сложно найти. И даже когда обретаешь ее, в голову продолжают лезть глупости: абсурд — ругать себя за то, что проспала полдня. — А на что не жаль тратить деньги? А.С. На путешествия — это моя страсть. При условии, что все твои близкие здоровы и сыты, деньги в этой жизни можно тратить только на две вещи: на образование детей и на путешествия. Все остальное — пыль. Если не умираешь с голоду и здоров, как и твои родные, то все заработается и будет. — Значит вас не заманишь SPA-процедурой? А.С. Почему, заманишь. Я кинестетик. Очень люблю массаж и различные ароматы. У меня даже чуть-чуть есть сдвиг на этом. У меня много духов. Покупаю их всем своим близким. В нашей семье ответственный за это я: родные полностью доверяют мне в этом вопросе, полагаются на мой вкус. Муж потом не может соскочить с выбранного мною для него аромата. А я говорю: «Уже долго пользуешься, второй и третий флакон купили, давай поменяем аромат». Но уговорить его можно только поставив перед фактом. Не будет экспериментировать. И Данила такой. Машка, как девушка, мне доверяет. Мы с ней совсем разные. Я гораздо более эмоциональна, как Данил и Володя. Маша более сдержана. Чаще проявляет себя как интроверт. Она наблюдатель и созерцатель. Много думает, но при этом у нее может произойти эмоциональный выплеск. Мне кажется, я ее чувствую и понимаю. Для нее ищу ароматы, которые бы мне понравились не на мне. Мне кажется, угадываю. А с ароматами для своих мужчин угадываю безоговорочно. — Какие блюда собирают вашу семью вместе? А.С. Все. Я счастливая женщина — у меня очень хорошо готовит супруг. Если для меня приготовление пищи — вынужденная обязанность, то муж делает это так легко, играючи, что могу отдать ему все полномочия на кухне. Получается великолепно: вкусно и очень творчески. Прекрасные борщи варит. Запекает мясо и птицу. — С чем у вас ассоциируется домашний уют? А.С. С особенными домашними предметами, которые связаны с любимыми людьми. Мой дом не может быть заставленным и завешенным, хотя очень люблю бывать в таких домах, где каждый сантиметр со вкусом заполнен. В нашей квартире, наоборот, чистые стены, минимализм. Работа предполагает много информации извне, поэтому дома мне необходимо очищать сознание. Вдобавок мы сейчас строим дом, и он у нас тоже очень простой: сруб в стиле шале. Однако все равно насыщаю интерьер теплыми предметами: рядом с нами живут фотографии, любимые прекрасные игрушки. Мой муж собирает клоунов — у нас дома целая витрина с ними. У меня коллекция рыжих кукол: несколько я купила сама, остальных мне подарили. Люблю, когда в современном минималистичном интерьере появляется забавное, странное кресло или разноцветные стулья. — Лучшая семейная психотерапия — это что? А.С. Самое главное быть вместе и ощущать, что у тебя есть твоя семья. Не важно, поедете ли вы в далекие страны или загород. Все вместе стараемся отмечать праздники. На день рождения каждого члена семьи стремимся накрыть стол, чтобы пусть даже на час ночью собраться и поздравить. Когда мы собираемся большой, но при этом узкой компанией — это ураганы и вихри. Смею думать, что они бушуют в большой любви. Мы все очень эмоциональные, с ярко выраженным мнением, чувством собственного достоинства… Оказываем друг на друга мощнейшее влияние, и это прекрасно. — Список ваших комедийных работ пополнился ролью в сериале «Беглые родственники» на телеканале СТС. Легко ли вам быть смешной? А.С. Комедия, пожалуй, самый сложный жанр. Любую мысль донести до человека проще, чем вызвать его улыбку, причем рассмешить остроумно, убедительно, дорого, профессионально. Играть комедийную роль очень нелегко, поскольку ее нужно играть всерьез, но с чувством внутренней самоиронии, с улыбкой над происходящим, с любовью к персонажу и к коллегам. Беседовала Ольга Максимова Фото предоставлены pr-службой телеканала СТС
Administrator: Папина дочка Дарья Урсуляк: Я свинтила с филфака, чтобы стать актрисой Смотреть и слушать ПО ССЫЛКЕ
Administrator: Дарья Урсуляк: "Моя героиня вскрывает стыдные, больные темы" Читать по ссылке.
Administrator: Отсюда Глафира Тарханова: «В проекте "Спасите моего ребенка" мы реально помогаем детям» Телеканал «Ю» запустил благотворительный социальный телепроект «Спасите моего ребенка». Его ведущей стала Глафира Тарханова, которая сегодня, 9 ноября, празднует свой день рождения. Красивая актриса, с двумя дипломами и тремя сыновьями, любимым мужем, любопытными ролями. И пусть все сложится в ее новом амплуа. И социальной миссии. О чем вы подумали, когда прошли кастинг и вас выбрали в качестве ведущей программы «Спасите нашего ребенка»? Я изначально понимала идею программы, когда меня позвали на кастинг. У моих друзей есть благотворительный фонд, и я стараюсь участвовать в их акциях, и в целом я открыта благотворительности. Главный плюс программы – мы реально помогаем детям, и вся помощь для участвующих семей – бесплатная. Второй плюс – в программе используется важная дополнительная информация для родителей, которую проблемно где-то получить. Даже в регистратуре поликлиники обычно на вопросы не отвечают, а тебя куда-то отправляют, как я вынесла из своего собственного опыта. С этим нужно работать еще, мне бы хотелось, чтобы отзывчивость врачей и медсестер была выше. Дальше – мне было интересно попробовать себя в новой истории. Я четко понимаю, что телеведущая – это другая профессия, и мне многому нужно учиться. Поскольку для вас это новый опыт и профессиональный, и человеческий, то тяжело ли было записывать самую первую программу? Да, у меня даже температура поднялась от волнения, да и физически было тяжело, поскольку запись шла весь день. Конечно, если я бы общалась с героями лично, то все было бы гораздо сложнее. Я являюсь неким посредником между зрителем и героями. Зрители видят то, что у нас есть бесплатная медицина, которая работает: к нашей программе подключены мощные силы, включая Министерство здравоохранения РФ. Но в эти двери нужно биться, даже если они поначалу закрыты. Это одна из целей программы. Иногда необходимо ухаживать за больным, который лежит. У вас в семье случалось такое? Я сама не ухаживала, но моей маме пришлось ухаживать за собственным папой. И я знаю, что это такое, пусть не на своем опыте. Человек лежачий чувствует себя некомфортно, от этого и его характер портится, он забирает много энергии у того, кто ухаживает. Сейчас в такой ситуации находится мама моего мужа, и она очень устает, там и физически много всего нужно делать, но и эмоционально это очень выхолащивает. Процесс еще бывает длительным, непонятно, когда закончится. И поэтому, с одной стороны, это и облегчение, и большое горе – потеря близкого человека. Дети как-то прокомментировали вас на экране? Программу они не смотрели, я считаю, маленькие еще. Они знают, что мама и папа – актеры, они спокойно к этому относятся: «Вот у нас мама актриса, а у кого-то – мама работает учителем или врачом». Как вам живется после суперпопулярного сериала «Измены»? Меня знают по другому амплуа, но это не значит, что у меня не было других ролей. Они просто не были так замечены зрителями. «Измены» получился ярким сериалом, но после него живется мне так же. Я просто бываю разной в профессии, а на моей личной жизни такие роли не сказываются. ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ С ГЛАФИРОЙ ТАРХАНОВОЙ ЧИТАЙТЕ В СВЕЖЕМ НОМЕРЕ TRICOLOR TV MAGAZINE
Administrator: Отсюда ДАРЬЯ УРСУЛЯК: «ПСИХОЛОГИЧЕСКИ Я НЕ ТОТ ТИП, КОТОРОМУ НАДО ДОВЕРЯТЬ ДЕТЕЙ» МАРИНА ЗЕЛЬЦЕР Актриса, недавно впервые ставшая мамой, — о беременности, родах и семье С Дарьей Урсуляк телезритель познакомился прошлой осенью: она сыграла в «Тихом Доне» Сергея Урсуляка. Кстати, режиссер не собирался снимать дочь, но… в самый последний момент пришлось срочно искать актрису на роль Натальи. Прошлый сезон стал для нашей героини плодотворным во всех смыслах: выход на экран «Тихого Дона», премьера в «Сатириконе», работа с Театром Наций — и, наконец, два месяца назад она стала мамой! В семье родилась дочь Ульяна. — Даша, у тебя столько всего случилось за этот сезон… — Да уж! Если бы ровно год назад, когда мы выпускали в «Сатириконе» спектакль «Человек из ресторана», мне бы кто-то сказал, что все будет так, я очень удивилась бы. Хотя я уже тогда была готова к ребенку. И сейчас не против свершившегося факта. (Смеется.) Счастье материнства не сразу приходит, и я его пока в полной мере не ощущаю. Это скорее страх и странное, невероятное чувство к маленькому человеку. — Желание стать мамой не связано в некоторой степени с наличием маленьких племянников, детей сестры Саши, общением с ними? — Нет, я спокойно относилась к детям. Я не из тех, кто трясется: «Ах, какие маленькие ножки!», «Какой чудный розовый комбинезончик!»… Это связано именно с конкретным ребенком, конкретным человеком, конкретной семьей. Я долго подходила к тому, чтобы стать мамой, и вот это произошло. — Кого хотела больше: мальчика или девочку? — Я совершенно определенно хотела сына. Мне всегда казалось, что я мама мальчика. И это такое заблуждение! Потому что я абсолютно мама девочки, и мне была необходима дочка. — А Костя о ком мечтал? (Муж Дарьи, актер Константин Белошапка. — Прим. авт.). — Я так страстно хотела мальчика, что у него не оставалось вариантов. Но как только он узнал, что будет девочка, сразу стал папой девочки. Сейчас и я не нарадуюсь, что родилась Ульяна. — Кто придумал это довольно редкое имя и были ли другие варианты? — Мы вместе с Костей. По поводу имени было полное единодушие. Оно не самое популярное, но и не экзотика. Еще мы думали об Аглае, но когда я вынашивала дочку, поняла, точнее, ощутила, что она не Аглая, а Ульяна. Мне кажется, ты чувствуешь, что за человек у тебя внутри. — Во время беременности ты была очень активна творчески… — Да, я играла в театре «Сатирикон» до восьмого месяца. И репетировала в Театре Наций до девятого. Вообще не понимаю, как все это случилось, потому что пришла на кастинг глубоко беременной. Думала, все видно, а оказалось, что никто ничего не заметил. Но, когда меня утвердили, пришлось сообщить, что я рада и очень хочу, но… (Смеется.) Хотя вообще беременность отбила у меня всякие амбиции и азарт, связанный с профессией. — Но ты же пришла на этот кастинг! — Да, пошла. Потому что это Театр Наций, и это Гжегож Яжина. Мне предложили сыграть героиню в пьесе «Ивонна, принцесса Бургундская». Хотя, признаюсь, сначала я не знала, кто такой Гжегож Яжина. Но когда узнала, поняла, что это невероятно интересно и что, если я не схожу, сильно пожалею. А уже во время кастинга проснулась творческая жадность, мне даже стало неловко перед ребенком, что я еще чего-то хочу. И я безумно благодарна Гжегожу за то, что он так просто ко всему отнесся. Сказал, что все будет хорошо, я рожу и вернусь. В «Тихом Доне» Даше досталась яркая роль Натальи — В общем, ты была занята интересным делом, увлечена, и тебе было некогда волноваться и думать о самочувствии, к примеру… — С одной стороны, да, а с другой — все равно было страшно. Это в любом случае физиологически странный момент, потому что ты не одна. И еще я очень мучилась, потому что была ограничена физически, так как мы начали репетировать уже на моем позднем сроке. У Гжегожа очень активная режиссура, она требует свободы тела, а я, к сожалению, себе в то время не принадлежала. И эмоционально тоже приходилось себя экономить. Я понимала, что это может кому-то мешать. Но осознавала, что мне как маме нужна эта работа, а как актрисе мне сейчас нужно быть мамой. — А что говорила твоя мама, когда ты стала участвовать в проекте? — Когда меня взяли, и пришлось уже сильно беременной репетировать, я с ней это обсудила. Мама не говорила «не надо», но у меня было ощущение, что она бы поступила по-другому. Она понимала, что это важное для меня решение, и оно уже принято, хотя, конечно, все это связано с огромным количеством сложностей, даже сейчас. Мама невероятно поддерживает меня и очень помогает в быту. — Что сложнее: репетировать беременной или волноваться, что живой человечек ждет дома? — Вот это вообще безумно тяжело. (Смеется.) Я думаю, что сегодняшний период буду вспоминать как очень странный и трудный. Но будет что вспомнить! (Смеется.) Конечно, я себя загнала в крайне тяжелую ситуацию и психологически, и физически. И несмотря на то, что театр идет на какие-то уступки, и у меня есть няня, я просто через голову переворачиваюсь, чтобы все успеть. — Ты рожала в обычном роддоме или элитном? — В совершенно обычном роддоме рядом с домом. Я ощущала, что все меняется в жизни, было страшно, еще и после такого стресса. Отдохнуть бы недельку-две, но природа распорядилась иначе. Я чувствовала себя одиноко, хоть меня и навещали. Но мне все равно казалось, что никто не понимает масштаба события. — Костя присутствовал при родах? — Да. Не могу сказать, что он сам вызвался, это как-то естественно произошло. — К тому моменту, когда ты уже хотела стать мамой, Костя тоже был готов стать папой? — Мне кажется, что я этого захотела, потому что он захотел. А я всегда знала, что в семье должен быть ребенок. — Костя помогает тебе в заботах о дочке? — Я ничего никому не могу доверить по большому счету. Видимо, у меня есть с этим проблемы: я привыкла все контролировать. И тот уровень сервиса, который я могу предоставить дочке, как мне кажется, не может дать никто. Костя — обслуживающий персонал (Смеется.) Я могу доверить ему подать подгузник, а вот донести его до урны — уже нет. И поменять — тоже не доверю. Вот купаем мы Ульяну вместе — это такой ритуальный процесс. Еще он гулял с коляской. Но сейчас я ему это уже не доверяю делать в одиночестве… Родители – Сергей Урсуляк и Лика Нифонтова — А как же няня? — Ой, это тоже ужас, катастрофа, но ситуация безвыходная. Либо ты находишь человека, которому доверяешь (и я такого нашла), либо сидишь дома. У меня прекрасная няня. Она человек опытный, к тому же она женщина. А я после родов к женщинам стала относиться по-другому. Мы абсолютно уникальные создания, с невероятной живучестью и умением адаптироваться ко всему. — Костя смог понять это, будучи на родах? Изменилось ли его отношение к тебе? — Не знаю, не уверена, что изменилось. Но я очень рада, что он был рядом, мне это помогало. Мне нравится, что мы вместе встречали дочку, и он был первым человеком, которого она увидела. Костя сказал о родах: «Я думал, что это страшнее». Он просто не понимает, что это я очень терпеливая. (Смеется.) А я в этой ситуации осознала, что физически гораздо более выносливая, чем эмоционально. Все, что началось потом, — нервы, волнения, даже с теми же прививками, с тем, что ее трогают чужие люди и давят кровь из маленького пальца, — это для меня гораздо сложнее. В принципе я психологически не тот тип, которому надо доверять детей. К этому нужно относиться проще, со здоровым ощущением, а у меня истошные чувства, истошное внимание, истошная любовь. Думаю, это перекос. Люди заводят второго ребенка, третьего, а я не знаю, как быть с одним: это же такая тревога! Мне уже жалко мою дочь, потому что я представляю, до какой степени буду вынимать ей мозги. И моя личная жизнь перестала существовать в огромной степени, и я сама в том виде, в котором была до этого. — А репетиции с азартом… — Это, может быть, меня как раз и собрало. Иначе я бы совсем распалась. Я и так потеряла лицо. — Кстати, несмотря на все трудности в репетиционный период, один большой плюс: твоя героиня весь спектакль молчит… — Да. (Смеется.) Это плюс. Все мне завидуют, потому что я лишена такого удовольствия — учить текст. Но тем не менее мне нужно всю гамму чувств выразить без слов. И я до сих пор не понимаю, сложнее это или проще. Но грех жаловаться, потому что такая роль облегчила мне существование. — А в жизни ты хорошо понимаешь людей без слов, по мимике, выражению лица? — Я вообще за эти репетиции, как мне кажется, разучилась говорить. И в очередной раз поняла, насколько я невербальный человек. Мне тяжело обсуждать и с режиссером, что мы должны показать в спектакле, или вот рассказывать сейчас про рождение ребенка, например. С мужем Даша познакомилась, еще будучи студенткой театрального вуза — А негативные эмоции, гнев тоже легко можешь выразить без слов? — Да! И вообще, если есть возможность не говорить, я помолчу. Скажу при крайней необходимости. Меня даже Гжегож часто спрашивает: «Почему ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь. Что ты думаешь про эту сцену?», а я понимаю, что просто не могу объяснить, хотя и размышляю об этом. — Говорят, что женщины любят ушами. А тебе это нужно? — Не знаю. Но поскольку я отталкиваюсь от конкретного человека, то мне вообще бессмысленно ожидать каких-то слов. Костя очень сдержанный, его не раскрутишь на любовные признания, поэтому я научилась радоваться другим вещам. Опять же невербальным. Я оцениваю, что он делает для меня, а не то, что он говорит. Ведь так много людей демонстрируют как раз обратное… — Бывает, умеют и то и другое. Например, твой папа (сужу по своим отношениям и по тому, что видела на съемках) может сказать нужные слова и, безусловно, удивляет добрыми человеческими поступками… — Да, папа умеет поддержать и словами. Я не могу сказать, что он разливается соловьем, — он скажет мало, но точно и именно то, что нужно. Он человек слова и дела. Это удивительное сочетание. — А какой папа зритель и критик? — Гораздо более нежный и чуткий, чем мама. Она порой может сказать обидные, неприятные вещи. Мама очень жесткая в этом смысле, и сестра Саша тоже. Но это хорошо. Хотя, конечно, моя первая эмоция — послать их подальше. (Смеется.) Но в принципе я к ним прислушиваюсь, потому что это люди такого таланта и профессионализма, что хочешь не хочешь — надо пользоваться тем, что у тебя такая семья. — Сейчас, став мамой, ты чувствуешь, что повторяешь модель отношений родителей? — Да. Когда у меня появился ребенок, я поняла, что мама меня очень сильно любит и все для меня сделает. Раньше я так не думала, а теперь точно знаю, что если надо будет — она в лепешку разобьется ради меня. Это так устроено, так работает эта связь. И я, оказывается, такая же сумасшедшая, как мои родители. Мне кажется, мама знает меня лучше и больше, потому что она над этим работает (улыбается) и очень много сил на меня потратила. Она всегда участвовала и участвует в моей жизни. То есть она должна быть в курсе всего. Папа тоже очень любит быть в курсе, но обычно делает это через маму. Я этому удивлялась, а сейчас понимаю, что подсознательно выстраиваю свои отношения по образу и подобию наших семейных. С дочерью Ульяной и мужем, актером Константином Белошапкой — А что ты особенно любишь в родителях и чему в хорошем смысле удивляешься? — Мама — «совсем другое дерево», чем я, поэтому тут я всему удивляюсь. Я люблю в ней снисходительность и терпимость к людям. Она великодушный человек, это очень хорошее качество. Его невозможно имитировать. Люблю женственность в ней и то, что она так гармонична, — мне это никогда не светит. А в папе ценю надежность и ответственность. Я не знаю ни одного мужчины, уж тем более в этой профессии, который бы до такой степени «отвечал за базар»: свои слова, свой выбор, свое видение. Это настоящая мужская позиция. И папа очень добрый, хотя и может быть резким. Он меня на съемках страшно гонял, общался со мной ужасно, ни разу не было вот этого: «Девочка моя…» (Смеется.) Но то, что он для меня сделал, дорогого стоит. Вообще они оба у меня хорошие люди, мне так кажется. (Улыбается.) — Ты резко изменила судьбу, бросив на четвертом курсе филологический факультет и поступив в Щукинское училище, да еще и попала на нужный курс — встретила там Костю… — Наверное. Поживем — увидим, насколько удачно. (Улыбается.) — Это любовь с первого взгляда или вначале была дружба? — Я и не помню. Костя начал ухаживать — в какой-то момент у меня внутри что-то щелкнуло, и я приняла его ухаживания. — И как он добивался тебя, какие методы обольщения применял? — Ему было семнадцать лет — какие методы обольщения он знал? Он ухаживал, ходил кругами, а я не замечала: мне хотелось учиться, работать. Меня не интересовало что-то другое. Однажды моя однокурсница повредила ногу на сцендвижении, и это было довольно страшно и резко. Я поехала с ней в больницу, и Костя — единственный, кто спросил, где она и как, а потом тоже примчался. Конечно, я понимала, что его поступок связан и со мной, но видела, что было и искреннее желание помочь другому человеку, поддержать. Для меня это стало поворотным моментом в наших отношениях. — После окончания «Щуки» ты выбрала «Сатирикон», не боясь того, что там работает мама… — К тому моменту, когда надо было выбирать театр, все эти «мама, папа» я уже пережила. Либо ты все время об этом думаешь, либо делаешь дело. То, что мне предлагал Константин Аркадьевич, и то, как он предлагал, по сути, решило все. Я выросла в «Сатириконе», знаю в нем каждый угол. И, кстати, в отличие от мамы, не помнящей ни одного слова из того, что она играла когда-то, знаю наизусть все ее роли. Могу даже писать летописи спектаклей театра «Сатирикон» с того момента, как начала соображать. (Улыбается.) Раньше пара предпочитала активный отдых — Даша, почему сначала ты поступила на филологический и долго училась там, если внутри все-таки сидело актерское? — Сначала все вокруг хотели, чтобы я была журналистом, потом я решила, что стану филологом. А на этапе, когда надо было выбирать вуз, я попала в круг приятных, начитанных и умных гуманитариев. И как человек, активно заражающийся и влюбляющийся, я очаровалась ими, и весь мой темперамент пошел туда. Я росла комнатным растением, была чистым и вменяемым человеком и никаких хлопот родителям не доставляла. И я решила поступать туда, где было много моих друзей и, как мне тогда казалось, открывались для меня хорошиеперспективы. Я развивалась, пыталась работать, а в двадцать лет у меня появилась возможность взглянуть на то, что происходит вокруг, и решить: смогу ли я этим заниматься вечно? Проанализировать, почему я не чувствую себя счастливой, и мне все время чего-то не хватает. Я подумала: вдруг я ошиблась с профессией? И как-то довольно быстро разобралась, что к чему. — Тебя не расстраивает, что после громкой премьеры «Тихого Дона» ты не стала активно сниматься? — С этой картиной изменилось все, меня стали выше ценить как актрису. Работа там дала ощущение, что все замечательно. Но я не ждала от «Тихого Дона», что сейчас меня завалят предложениями. Как нет для меня материала и применения, так его и нет. (Смеется.) Но мои амбиции и интересы сейчас лежат совершенно в другой сфере. После «Тихого Дона» я ходила по каким-то кастингам и пробам, но везде говорила, что в положении. А в период съемок еще поработала у Веры Сторожевой в «Доме со всеми неудобствами». Сейчас фильм ездит по фестивалям, премьера была на «Кинотавре». Кстати, я там играла беременную. — Напророчила! — Да! (Смеется.) А дальше я уже никуда не ходила на пробы, хотя и были смельчаки, которые меня приглашали на поздних сроках. — Твоя мама вышла замуж за артиста, и в семье долго не было материальной стабильности. Но она все равно поддерживала папу. Ты такая же? — Да, стабильности у нас нет, хотя Костя — артист прекрасный. Просто хорошая у нас я. (Смеется.). И сейчас он снимается, скоро выйдет картина. Пусть занимается чем хочет, я только рада буду. В нашей профессии сегодня ты добытчик, а завтра — безработный. Рассчитывать на то, что всегда все будет в шоколаде, глупо. Поэтому нужно друг друга поддерживать, и все.
Casi: click here Звезда медицинского реалити Глафира Тарханова не ездит на дорогом авто и не живет шикарно 33-летняя актриса, ведущая медицинского реалити-шоу «Спасите моего ребенка», мама троих детей Глафира Тарханова рассказала о воспитании и отношении к роскоши. В реалити-шоу «Спасите моего ребенка» Глафира Тарханова выступает в роли рассказчика: она представляет зрителям истории отчаявшихся родителей, чьих детей медики спасают прямо перед камерами. Тарханова может понять их боль, ведь у нее самой трое детей. Трое мальчиков Гордей, Корней и Ермолай родились в счастливом браке с 39-летним актером Алексеем Фадеевым. Младшему, Гордею, сейчас четыре года. Немного напрягло поначалу, что в реалити-шоу «Спасите моего ребенка» показывают больных детей и их отчаявшихся родителей. Но потом я подумала, что все оправдывают спасенные жизни. Реальные дети, которых бы уже, возможно, не было на свете, не будь проекта. Нашего, кстати, русского, не кальки с какого-нибудь американского шоу. Несмотря на многодетность (и благодаря ей), перерывов в съемках актриса практически не делает. Я не езжу на дорогой машине и не шикарно живу. Но я зарабатываю деньги для того, чтобы обеспечить детей необходимым. Троих водить по кружкам сложно, поэтому я работаю, чтобы преподаватель приходил к нам домой и занимался с ними тем, о чем бы мне хотелось дать им представление. Например, рисованием. Это не значит, что они должны стать художниками: важно получить ощущение цвета, фактуры, как получила когда-то и я сама, занимаясь живописью, — делится Глафира в беседе с интернет-изданием Passion.ru. О своем муже актриса говорит как о везении. Мне кажется, нам повезло. Во-первых, мы из одинаковой культурной среды, это важно для брака. У нас не возникали ни национальный вопрос, ни вопрос веры. Понятно, что в нас с детства вкладывают определенные каноны, а потом мы встречаемся и пытаемся создать нечто свое, включая какие-то словечки. У каждой семьи возникает свой микрокосмос. По мнению Глафиры Тархановой, идеальный возраст для рождения ребенка — 30 лет. Я вообще пришла к пониманию того, что мама нужна для нежности и любви. Недавно общалась с девушкой, у которой нет детей. Она говорит, мол, не знаю, чему смогу научить своего ребенка! И решила завести собачку. Я ей сказала, что в 30 лет, а ей именно столько, надо рожать. Ребенка надо любить, разговаривать с ним, он сам всему научится. А ты просто показывай ему, как и что делать. Вот и все. Какая собачка-то?
Administrator: Отсюда Григорий Сиятвинда: об отце, любимой женщине и роли в новом сериале «Отель «Элеон» Из комедийного сериала «Кухня» в его спин-офф перебрались многие герои. И в первую очередь управляющий отелем «Элеон» Михаил Джекович Фото: Ольга Тупоногова-Волкова Мы договорились с Григорием встретиться в кафе-кондитерской неподалеку от того места, где проходила съемка. Во время интервью актер признался, что в детстве ему нельзя было есть сладкое, он с этим смирился и до сих пор не страдает без сахара и шоколада. Для актера театра «Сатирикон», в котором Григорий Сиятвинда работает больше двадцати лет, быть в форме — профессиональная необходимость. А в профессионализме заслуженному артисту России и лауреату нескольких престижных премий не откажешь. Он открыт, ироничен и без обид реагирует на мои не всегда политкорректные вопросы. Текст: Юлия Сонина Тебя, как и всех детей в СССР, тоже воспитывали на установках «деньги в жизни не главное», «внешность неважна», «книга — лучший подарок»? А как же? И мне эти штампы как раз нравились в первой половине моей жизни. А потом оказалось, что деньги имеют гораздо большее значение, чем хотелось бы всем нам. Это было разрушительное для меня знание. А что касается моей внешности, то ко второй половине своей жизни я пришел к выводу: то, что я отличаюсь, — это все-таки плюс. В нашей работе хорошо быть заметным. Но то, что внешность в наше время имеет значение даже для мужчин, — тоже из разрушительных открытий. Это значит, что мир катится куда-то не туда. Не так давно ты сделал еще одно открытие — нашел родню в Лондоне. Один родственник в Лондоне. Остальные — кто в Европе, кто в Африке. С чего вдруг взрослый, не обделенный любовью близких человек начинает искать родственников за границей? Из любопытства. Я знал, что у моего отца родился сын почти сразу после меня. Конечно, обратиться в программу «Жди меня» было бы эффективней. Но я просто завел аккаунт в Facebook, начал там общаться, и постепенно родственники стали появляться. Нас — братьев и сестер по отцу, но с разными мамами, — девять человек. Почувствовал себя членом клана Маклаудов? Я бы сказал, Гэндальфом. Потому что нас девять и я старший. Но по сути для меня ничего не изменилось. Я взрослый человек и понимаю, что родственные связи придуманы нами. В принципе, мы все изначально родственники, и никакого зова крови нет. А какой мог бы получиться сценарий! Может, хотя бы мемуары напишешь? Может быть, до этого дойдет когда-нибудь. Но вот ты задала вопрос, и я пытаюсь на него самому себе ответить — для чего эти поиски? Я же ведь отца толком не знал. Только по рассказам мамы. А тут нашлись люди, которые тоже проводили с ним время. Мне было интересно. Узнал что-то важное? В процессе общения выяснилось, что весь этот сонм детей, с большинством из которых он, как я понимаю, почти не жил, его обожает. Ни у кого нет на него обид. Я подумал: «Это здорово!» По крайней мере, мой папа не тащит за собой кармический груз, который нам, его детям, пришлось бы расхлебывать. Ну разве что в том смысле, что, в отличие от папы, ты не женился до тридцати семи лет. Я искал свою единственную. А потом понял, что это не случайно. Я и не мог встретить ее раньше, а если бы и встретил, она бы меня не узнала в том безголовом идиоте, каким я был. Как только удается быть по-настоящему внимательным к любимой женщине, понимаешь, что обрел в ней вселенную, и тебе нет дела до мира, который ты собирался завоевывать. А жаль. Для завоевания мира актерская профессия подходит как нельзя лучше. Актерская профессия моделирует существование в обычной жизни. Пытаюсь, как насекомое, смотреть вокруг не двумя, а многими глазами. Или глазами многих людей. Кажется, когда я родился и начал себя осознавать, я был в таком шоке, что захотел разложить этот мир по полочкам. А он ни в какую по полочкам не раскладывается, если смотреть на него одной парой глаз. К разговору о Лондоне: тебе не тесно на русской сцене? Когда я поступал в Щукинское училище на курс Аллы Александровны Казанской, были споры на самом высоком уровне, есть ли мне место в русском театре. А когда отучился и мы стали показываться в разные театры, вопросов уже не возникало, насколько я понимаю. Хотя, кроме «Сатирикона», куда меня сразу позвали, больше-то никто не приглашал. Если бы не Константин Аркадьевич Райкин, не знаю, что бы было. И в кино в моем случае нужен человек такой же широты мышления, как Райкин в театре. Нужен прецедент. Но ты же снимаешься. Вот сейчас выходит первый сезон «Отеля «Элеон», в котором ты играешь Михаила Джековича. О чем я и говорю. Относительно большинства моих героев в кино всё равно каким-то образом оговаривается, почему этот человек чернокожий. Этот факт как-то обязательно надо обыграть, как будто зритель сам не видит. И обязательно вставить шутку про Отелло. Шутка про Отелло — тонкий английский юмор. У тебя на экране бывают куда менее политкорректные прозвища. Расистские и «туалетные» шутки — это нижний уровень юмора. Чем он грубее, тем лучше продается комедия. Видимо, так считает большинство продюсеров. Поэтому мы имеем то, что мы имеем. А в Америке — разве там не эксплуатируют низшие формы юмора? Да, но в Америке понимают: если ты опустишься до этого уровня, ты заработаешь денег, но прямо сейчас и не очень много. А если ты будешь другими вещами заниматься, ты заработаешь гораздо больше, но лет через десять. Вот у нас на «лет через десять» никто не готов. Значит, не случайно наши актеры едут в Голливуд. Юрий Колокольников, Данила Козловский... Как по-твоему, есть у них там шанс? Шанс на что? Каждый фильм — отдельная история. Ты снялся в российском фильме. Он вышел. Всё. Потом ты снялся в Голливуде. Сыграл в каком-то фильме эпизодическую роль, хорошо сыграл. Но это не значит, что теперь ты должен стать Томом Хэнксом, не меньше, а иначе этот шаг был бессмысленным. Вот в «Терминале» у Валерия Николаева прямо ролища, и он великолепно ее играет. Они с Томом Хэнксом там абсолютно на одном уровне. А теперь злобные люди шепчутся: «И что? И где теперь ваш Николаев?» В том смысле, что он не играет в фильме «Миссия невыполнима 12» вместо Тома Круза. Но мы все прекрасно понимаем, что там на ближайшее время всё хорошо с Томами Хэнксами и Крузами. Они подрастают, сменяют друг друга, и вряд ли кому-то из нас там есть место. Может, и есть, но зачем этим заморачиваться? Просто ты относишься к жизни как к приключению, а многие видят в ней подъем по карьерной лестнице. Мне кажется, надо избавиться от этого штампа раз и навсегда, и ты будешь в восемьдесят восемь раз счастливее. Сможешь идти куда тебе интересно, а по дороге сто раз утонуть в болоте, заблудиться в лесу, залезть, вылезти, но, главное, делать то, что тебе нравится. Зачем строить свою жизнь по идеальному сценарию для идеального человека? Предлагаешь ориентироваться на Микки Рурка? Это один из самых восхитительных людей в мире. Думаю, он один из тех, кто займет «место по правую руку». Ты в «Кухне» говоришь по-французски, это родной язык твоего отца? В Замбии государственный язык английский. И в детстве (с двух до пяти) я владел им в совершенстве. Потом мы вернулись в Россию, и я за месяц его забыл. Когда пришел записываться в школу с углубленным изучением английского языка, помнил по-английски только счет от одного до десяти, клянусь. Французский — это уже в училище. Мне очень понравилось звучание, но единственное, чему я научился за год, — имитировать произношение. Могу выучить текст, не понимая ни слова, но это будет звучать как «фганцузский язык». Французский язык, балетный класс, манеры, кринолины — тебе этот «букет гарни» не кажется старомодным? Сейчас — наверное. Но когда я только поступил в театральный, у меня было ощущение, что я из своей Тюмени и индустриального института, в котором я до этого учился, попал в императорскую академию. Вождение автомобиля входило в программу? Зачем нам? Это только на сцену Театра Российской армии есть шанс выехать на автомобиле или на лошади. Откуда ты знаешь? Когда меня уже взяли в «Сатирикон», я помогал ребятам с курса показываться в другие театры. Помню, уходя из Театра Российской армии, мы заблудились — он огромный. Входим через какую-то дверь в ангар, где потолка не видно. Ощущение, что там уже птицы и облака. Под ногами дощатый пол, за горизонт уходящий. И только где-то далеко впереди маленькие креслица — зрительный зал, как мы потом уже поняли. Вот где права бы пригодились. А у нас всё по школе: танец, сцендвижение, фехтование. Фехтование особенно нравилось. Так нравилось, что ты стал чемпионом по сценическому фехтованию от Казахстана? Это вообще спортивная или театральная дисциплина? Мало кто знает про существование такого вида спорта. Сценическое фехтование — это, грубо говоря, художественная имитация боя. В номере, который мы подготовили для чемпионата, Яна Аршавская играла Любовь, а я — Смерть. Так получилось, что от России всё уже было схвачено. У нас появилась возможность поехать от Казахстана, и мы ею воспользовались. Григорий, тебе на тот момент было сорок. Дело в том, что в юности всё время хочется двигаться — прыгать, бегать, танцевать, фехтовать. А когда становишься старше, понимаешь, что уже не очень хочется это всё делать. Но надо. Иначе очертания тела начинают меняться, крупный план перестает входить в камеру. Но ходить в спортзал скучновато. Многие актеры любят играть в футбол... Это лучше. Но вот я поиграл в футбол и получил травму, несовместимую с дальнейшей игрой в футбол. А сценическое фехтование помогает поддерживать форму, но при этом ты еще делаешь что-то интересное, осознанное. Продолжаешь? Нет. Мы получили золотую медаль, и я на этом успокоился. Честное слово, больше с 2012 года я ни разу шпагу в руки не взял. Думаю, это все-таки были амбиции. Ты амбициозен? Не обижает, когда тебя сравнивают с Константином Райкиным? Человек сам себя плохо идентифицирует. Когда мне в детстве родители купили магнитофон, первое, что мы сделали, — это, естественно, стали кривляться и записывать себя. Так вот, ни один человек никогда с первого раза не узнает свой голос. Мы себя со стороны не видим. Поэтому режиссер не может взять меня из-за того, что я на него похож. Он этого не знает и берет по каким-то своим причинам. А потом это уже встречное движение: работая с Константином Аркадьевичем, все мы, артисты театра, становимся похожими на него. Ты замечала, что, когда муж с женой живут какое-то время, они становятся похожи? И с кем вы больше похожи — с Райкиным, с которым ты больше двадцати лет работаешь, или с женой? С Таней вы вместе десять лет? Мы похожи по-разному. С Райкиным мы очень похожи. С Таней — безумно похожи. Но между ними нет ничего общего. Эта логика здесь не работает. (Смеется.)
Casi: click here ГЛАФИРА ТАРХАНОВА: «РЕШЕНИЕ РОДИТЬ ТРОИХ ДЕТЕЙ МЫ С МУЖЕМ ПРИНЯЛИ НЕ НА КУХНЕ» УЛЬЯНА КАЛАШНИКОВА Звезда — об актерском браке, материнском спокойствии и роскошных подарках Актриса театра «Сатирикон», звезда фильмов и сериалов, мама троих сыновей. К этому впечатляющему списку забот Глафиры Тархановой недавно прибавилась еще и работа телеведущей. — Глафира, не так давно вы стали ведущей программы «Спасите моего ребенка». Для многих ваших поклонников это довольно неожиданно… — Актеры иногда работают ведущими программ. Я проходила пробы, и меня выбрали из нескольких претенденток. Возможно, мне помогло то, что я мама троих детей. — После того как на новой работе вы увидели, сколько всего может происходить с детьми, ваше отношение к вопросу здоровья сыновей как-то изменилось? — Если мама вдруг активно начинает заниматься своим ребенком и чересчур его опекать, это не значит, что она ему поможет. Не обязательно из-за любого прыщика бежать к врачам и настаивать на операции. Или везти ребенка в больницу из-за насморка. Нужно просто адекватно оценивать ситуацию и не быть перфекционисткой в вопросе здоровья детей. — То есть вы сами не бежите с любой проблемой в больницу? — Нет, не бегу. Когда мама куда-то бежит, она находится в панике. А когда она в панике, не может помочь своему ребенку. Поэтому мама должна трезво оценивать ситуацию. Я не могу сказать, что люблю ходить по врачам. Скорее, нет. Это только в крайнем случае. — Как говорят: над первым ребенком мама не дышит, а если третий ребенок ест из миски кота, то это проблема кота… То есть вы, будучи мамой троих, уже гуру спокойствия… — Да, именно так. Даже когда училась на факультете психологии, мне казалось, что все должно быть по-другому. Но все выстраивается так, как оно есть, и нужно прикладывать большие усилия для того, чтобы поменять ситуацию. — Вы всегда мечтали о такой большой семье? — Нет, не мечтала. Хотя трое детей в семье сейчас уже не редкость. Сейчас люди к этому уже проще относятся. И женщин беременных на улицах гораздо больше. — Может быть, муж настаивал на большой семье? — У нас немножко другие отношения, и решение родить троих было принято не на кухне. Когда я рожала первого, то не думала, что у меня будет трое. Но так сложилось. Это мое личное решение. Решение в том, что, если есть беременность, ребенка нужно оставлять. Это однозначно. — У вас три сыночка, а где же лапочка-дочка?.. — Ну, как бог даст, так и будет. Посмотрим. Конечно, мы какие-то планы для себя строим, но не только от нас все зависит. — Можно ли сказать, что сыновья у вас — артистичные натуры? — У меня нет задачи рассмотреть в них артистический талант, потому что они многогранные, как и все люди. У них есть какие-то свои устремления, причем независимые от моих желаний. Старший, Корней, увлечен робототехникой на уровне конструкторов. Средний, Ермолай, ему сейчас шесть, неравнодушен к мечам и всему, что с ними связано. Ну, а младший, Гордей, — самый маленький, его увлечение — это игрушечные самолеты и поезда. — Нужно обладать огромным талантом, чтобы уметь объединить работу и детей. Какие советы вы могли бы дать тем, кто тоже хочет быть успешной мамой и при этом сделать карьеру? — Я не могу сказать, что идеально со всем справляюсь. Всегда что-то не успеваю, но в этом процессе неуспевания я и живу. (Улыбается.) Конечно, стараюсь уделить максимально много внимания детям в свободное от работы время. Но это удается настолько, насколько удается. — Думаю, что здесь не обошлось и без вашего опыта воспитания младшей сестры, которая родилась, когда вам было четырнадцать лет… — В какой-то степени… Но в четырнадцать лет я поначалу старалась избегать подобных обязанностей — это была моя четкая позиция, я ее громко заявляла. Тем более сестра родилась во втором браке мамы. Но все равно необходимо было гулять с коляской, когда маме требовалась хотя бы пара часов на домашние дела. Расстояние, которое нужно было пройти за два часа, я одолевала за тридцать минут и возвращалась со словами: «Я уже погуляла!». (Смеется.) — Наверное, в вашей большой семье кто-то обязательно водит машину? — Я вожу машину, а вот муж — нет. Просто если бы с тремя детьми я еще и не водила, то была бы прикована к дому. Нам помогает, конечно, няня. Без нее я и работать не могла бы. Так как с сестрой у меня разница четырнадцать лет, а с братом — двадцать, то моей маме есть чем заняться. А родители мужа не в Москве, поэтому им сложно помогать. — У вас получается внести в график какие-то увлечения? — В свободное время я вышиваю, и происходит это обычно в самолете. Конечно, рвусь в фитнес-клуб. Если утром дети в садике и школе и нет работы, то успеваю на тренировку. Правда, лишь периодически. — С трудом можно поверить, что маме троих детей, которая лишь время от времени занимается спортом, удается так выглядеть. Вы, наверное, ничего не едите? — Это тоже вредно! Но я в поиске некоего баланса питания. Это непросто. Даже питание по системе шесть раз в день, которое рекомендуется диетологами, сложно выдержать при перелетах, командировках. Так что ни на какой диете я сейчас не сижу. — Ваш супруг Алексей Фадеев — тоже актер. Наверное, познакомились на съемочной площадке? — Мы познакомились на пробах. Леша был уже утвержден и подыгрывал актрисам, среди которых еще шел кастинг. Ну, а дальше начались съемки. Здорово, что происходило все не в Москве, а за городом — в отдельном закрытом пространстве. Где-то недалеко от Торжка. Наши отношения развивались постепенно, нельзя сказать, что это была любовь с первого взгляда. — Вы часто обсуждаете дома рабочие вопросы? — Совсем отказаться от обсуждения таких тем, конечно же, невозможно. Потому что мы во многом живем работой. Но мы не являемся цензорами друг для друга и не даем никаких советов. Можем выразить свое мнение, но с профессиональной точки зрения каждый сам принимает решение. — Неужели ни разу не покритиковали друг друга? — Критиков очень много: начиная с ближайших родственников, заканчивая коллегами. Поэтому для нас важно поддержать друг друга. — Где планируете встретить Новый год? — Уехать не получится, потому что 31 декабря я играю в спектакле «Колесо фортуны». Раньше не участвовала в антрепризе, но это для меня интересный опыт. В том числе и опыт посещения разных городов. И чем дальше от столицы, тем более открыты и восприимчивы зрители. — Вас, наверное, балуют подарками на гастролях? — Больше всего меня впечатлил огромный шоколадный корабль, который как-то подарили Стасу Бондаренко. Он был сделан на заказ. Не помню, что с этим кораблем в итоге стало, но мы с ним, по крайней мере, сфотографировались…
Kati: "ЗРИТЕЛЮ ДОЛЖНО БЫТЬ ТРУДНО" ЮРИЙ БУТУСОВ О ТЕАТРЕ И БРЕХТЕ отсюда14.12.2016 Фото: Георгий Кардава, Коммерсантъ Недавно в Театре имени Пушкина состоялась премьера спектакля Юрия Бутусова "Барабаны в ночи" по одноименной пьесе Бертольта Брехта. Режиссер рассказал об этой и других своих работах. Вы однажды сказали, что пьесы находят вас сами. Как нашла вас эта пьеса? Тем более она не входила в собрание сочинений Брехта. Она и сейчас не входит, отдельно печатается. Эта пьеса очень давно со мной живет, с институтских времен. Она поразила меня своей экспрессивностью. Почему Брехт был недоволен "Барабанами"? Он настоящий, большой художник, и довольство собой не было ему свойственно. Мне кажется, что эта пьеса прекрасна своими недостатками — своей нестройностью, может быть, неклассичностью. Значит, ее не поняли? Вы надеетесь, что ее поймет зритель? Придет и поймет что-нибудь. Надеюсь. Чем вам близок Брехт? Вы много его ставите. Он важен для меня, в нем многое сошлось. Он — такой же великий этап, как Шекспир или Мольер. Новый театр, новый театральный язык. Брехт близок мне по мироощущению. И как всякий большой автор, он всегда актуален. В одном из интервью вы сказали такую фразу: "Люди взрослеют в Брехте". Я имел в виду конкретную ситуацию, связанную со спектаклем "Кабаре Брехт", потому что там работают совсем молодые люди. Они на моих глазах играли, росли, взрослели, становились личностями. Речь шла о серьезных вещах, о войне, и им приходилось прилагать прямо-таки нечеловеческие усилия, чтобы произнести текст. Который сейчас, кстати, большинство воспринимает совершенно по-разному, чаще всего, к сожалению, неадекватно. Что вы можете сказать про труппу Пушкинского театра? В "Барабанах в ночи" задействована практически та же команда, что и в "Добром человеке из Сезуана". Они очень дисциплинированны. Что, кроме дисциплины, вам важно в актерах? Способность воспринимать, импровизировать, доверять друг другу и мне. Это простые и одновременно сложные вещи. И еще. Если актер хороший, он не может не быть автором своей роли. Исполнять чью-то волю — это все от лукавого. Можете рассказать, как проходят репетиции ваших спектаклей? В театральном мире ходит столько разных слухов. Не буду я про это ничего говорить. Интимный, очень сложный, тяжелый процесс. Мучительный. Разве не может быть театр без мук? Нет, не может. Но это муки, от которых получаешь удовольствие. Если бы это было противно, я бы этим не занимался. У ваших спектаклей, не исключая и "Барабаны", всегда исключительный саундтрек. Как вы находите музыку? Что она для вас значит? Саундтрек рождается в процессе репетиций. Я приношу музыку сам. Слушаю ее постоянно. Не выхожу из дома без наушников. Мне помогает композитор Фаустас Латенас. Мне кажется, нас объединяет какое-то общее чувствование. Вообще есть целая компания людей, которая мне важна. Мне необходимо, чтобы они были рядом. Можете назвать имена? Это Саша Шишкин, Фаустас Латенас, Коля Реутов, Саша Сиваев. Главное, чтобы люди умели слышать, чтобы от них исходила энергия созидания. Очень важно общее чувство театра. Как вы оцениваете сегодняшнее время? Какие-то печальные дни в связи с нападками на Константина Райкина. Поражает распущенность людей, которые оскорбляют его. А люди, которые, казалось бы, должны остановить поток брани, которые обладают властью, чтобы сказать "давайте без оскорблений",— они молчат. Как вам кажется, что может и должно в этом случае делать театральное сообщество? Мы все должны делать свое дело, выпускать те спектакли, которые мы должны выпускать, а не те, которые нам диктуют. Даже речи быть не может, чтобы слушать вот это вот все — "это нравственно, это безнравственно". Бороться за нравственность может только безнравственный человек. Был же в стране период, когда такое не позволялось, страна по-другому как-то жила. И вдруг откуда-то все повылезало. С чем это связано, как вы считаете? Видимо, таилось. У нас в менталитете что-то очень серьезное зашито, какая-то болезнь несвободы. Фото: Георгий Кардава, Коммерсантъ Споры по поводу речи Константина Райкина на съезде СТД до сих пор не утихли. Вы его поддержали. Его речь — это невероятный поступок. Человеческие, профессиональные, очень мощные, честные слова, очень смелые. То, что сказал Константин Аркадьевич, вызывает невероятное уважение. И это, конечно, абсолютная правда. Все пишут, что Райкин высказался против цензуры. Нет, это не цензура, это что-то пострашнее. Такое агрессивное, наглое вмешательство в то, чем наша страна действительно богата,— в искусство. Как на вас лично влияет ситуация в государстве? Важно ли вам, при каком вы строе живете, при каком президенте? Я не занимаюсь политикой, я занимаюсь только театром. Но опосредованно, наверное, все-таки влияет. Как может не влиять? Но я никогда не думаю, что можно сказать, а что нельзя, о чем "нужно" поставить, а о чем нет. Я не такой человек. Есть что-то, что вас радует в стране? У нас есть Константин Райкин, и это немало. А чего у нас нет? Уважения к человеку и демократии. Вы могли бы уехать из России? Мне трудно ответить на этот вопрос, я не знаю. Какие отношения со зрителями вы бы назвали идеальными? Конфликтные. Мы находимся в диалоге, но не то чтобы ругаемся, не в этом смысле. Зрителю должно быть трудно. Я должен что-то такое сделать, чтобы он вышел со спектакля другим, чем пришел, с чем-то новым внутри. Все-таки конечная цель — такая. Какие из ваших собственных спектаклей вас радуют? Спектакли радуют тогда, когда они живут, развиваются. Пока они таковы — даже если они болеют и приходится их лечить, с ними разговаривать, менять что-то, покупать новую одежду,— они радуют. Пока не наступает момент, когда ты понимаешь: надо закончить. Что это за момент? И с каким спектаклем было трудно прощаться? С каждым спектаклем это по-особому происходит. Невероятно страшно переживал, когда "Макбет" закончился (спектакль театра "Сатирикон".— "Ъ"). Физически не мог смотреть последний показ, уехал из страны. Но так тяжело не всегда. Иногда приходится самому просить худруков закрыть спектакль. Он при этом может нормально идти, даже быть успешным. Но если мне не нравится что-то внутри, надо останавливаться. Спектакль не должен влачить жалкое существование, надо расставаться с ним, когда он еще здоров. Здоровый спектакль — это какой спектакль? Который оставляет что-то в душе. Что можете сказать о российском театральном процессе? Я ощущаю крайне негативно давление государства на театр. Возвращение какого-то планового хозяйства, манипуляция на тему "мы платим деньги, значит, вы должны нас обслуживать". Я никак не могу понять, кто "мы"? Я такой же налогоплательщик, как и все. Кто эти чиновники, чтобы указывать мне, какие нравственные правила мне соблюдать? Почему никто не учитывает мои интересы? Даже если я нахожусь в меньшинстве, я хочу видеть что-то более серьезное, чем просто патриотические спектакли. Это серьезная проблема. Может быть она решена в ближайшем будущем? Или нас ждет еще худшая ситуация? Мне кажется, худшее может произойти, но жизнь не остановить. Может быть, не при нас, но все равно победят свобода и демократия. Невозможно запереться, опять закрыться стенкой, занавеситься железными занавесами. Да, сейчас времена реакционные, но они изменятся. Рано или поздно. Сейчас русский театр часто противопоставляют европейскому театру. Как вам кажется, это правомерно? Театр — это общее движение. Европейский театр влияет на русский, а русский влияет на европейский. Конечно, у нас великая театральная культура, но, когда наши традиции вступают в диалог с современным европейским движением, происходят очень интересные вещи. Если быть открытыми к новому и не топать ногами на пустом месте, интересных вещей будет еще больше. Книга, фильм, спектакль, к которым вы возвращаетесь? Я думаю, все, с чем мы успеваем познакомиться, оно всегда с тобой. Никуда не уходит и всплывает, когда необходимо. Работая над этим спектаклем, я погрузился в творчество Эгона Шилле, заново для себя открыл живопись экспрессионизма. Параллельно с этим, как ни странно, откуда-то возникли Пастернак и Грин. Можно читать никак не связанного с Брехтом Грина и "цеплять" оттуда романтизм. Блок прекрасно сказал: "Романтизм — жадное стремление жить удесятеренной жизнью". Мне и поэтому дорога эта пьеса — она глубоко романтична, как ни парадоксально это звучит, именно своей антиромантичностью. Вряд ли Брехт это осознавал. Я думаю, драматурги вообще плохо понимают, что они делают. Они пишут пьесу, но они не могут адекватно оценить ее. Пьеса существует для того, чтобы пришел режиссер, взял ее и что-то с ней сделал. Так рождается театр. То есть пьеса — это не литература? Пьеса сама по себе ничего не значит вообще, она может ожить только на сцене. Не надо превращать ее в литературу — это не литература, это какой-то другой жанр, который срабатывает, когда сидят люди и смотрят на сцену. Вот тогда мы можем сказать, хорошая пьеса или нет. Мы так сконструированы, что пытаемся подогнать свое впечатление о пьесах, об искусстве к чему-то, с чем уже встречались в жизни. Это не всегда получается. И если не получается — это чаще всего признак чего-то интересного, чего-то очень важного. Фото: Георгий Кардава, Коммерсантъ Вы бываете довольны собой? Бывает, проедешь на велосипеде 30 километров, думаешь, молодец какой! Это бывает, да. Сколько вы спите? Сейчас мало. Но если есть время, то много. Без чего вы не мыслите своей жизни? Без музыки, я очень люблю музыку, природу. Не могу без леса, все время хочется там побродить. Вообще люблю путешествовать. Есть у вас какие-то любимые места на земле, куда возвращаетесь? Очень люблю Берлин. Немецкая культура на меня сильно влияет. В Финляндии стараюсь отдыхать каждое лето — там сразу погружаешься в покой, в какое-то другое пространство. Есть ли разница в работе, ведь вы сейчас ставите спектакль в Москве, а не у себя, на своей петербургской сцене Театра имени Ленсовета? Разница, конечно, есть. Я как-то понял, что мне очень важно периодически оказываться в разных пространствах. Разные здания, разные сцены, разные актеры, разные возможности. Какие возможности у Театра имени Пушкина, к примеру? Какой это театр? Несмотря на советскую позолоту, здесь живет очень мощный дух Камерного театра. И сцена прекрасная. Спектакли, которые возникают у меня здесь, не могут получиться где-то еще. И наоборот. Вас может задеть критика? Если да, то какая? Я стараюсь про себя не читать, но, конечно, читаю все равно. Если написано грубо, бесцеремонно, могу внутренне отреагировать, но в фейсбуке скандалить не буду. Если аргументированно и спокойно, с попыткой разобраться, с уважением, я обдумываю. Не понимаю и не приемлю наглого навязывания своего мнения и выдавания его за единственно правильное. Режиссер — это профессия, которая и предполагает авторство, высказывание. А профессиональный критик — это тот, кто способен понять, что хотел сказать режиссер. Константин Аркадьевич как-то сказал: "Собираются режиссеры, художники, артисты. Талантливые все люди. Как можно к этому не относиться как минимум с уважением?" Безусловно, что-то может не получаться, но люди работают, долго работают, вкладывают силы. Это требует адекватного отношения. А вообще, мне кажется, все очень просто: если тебе не нравится, лучше не пиши, да и все. Надо писать о том, о чем интересно писать, в чем интересно разбираться. А если там что-то не получилось, да и гори оно огнем, мало ли что не получается. Ваш стиль определяют по-разному. Какой вы режиссер? Какое бы вы дали себе определение? Я хороший режиссер. Занимаюсь живым, эмоциональным театром. Беседовала Наталья Витвицкая
Administrator: Отсюда «ВСЕ ПРОВОКАЦИИ – ОТЛИЧНАЯ РЕКЛАМА!» НИКИТА СМОЛЬЯНИНОВ В марте во время гастролей «Сатирикона» в Петербурге местные активисты два дня подряд пытались сорвать спектакль «Все оттенки голубого», рассказывающего о жизни молодого человека, совершившего каминг-аут. Вскоре после гастролей артист Никита Смольянинов, играющий главную роль, пришел в гости к участникам «Школы юного театрала». – Никита, первая реплика вашего героя в спектакле: «Мама, я гей». А какова была реакция вашей мамы? Она была на премьере? – Ну, знаете, мои родители сами приложили немало усилий для того, чтобы я стал актером. Что уж теперь на пьесу пенять? Актер – человек подневольный: профессия заставляет тебя играть самых разных героев. Не всегда их мировоззрение совпадает с твоим собственным. Но это ведь не значит, что нужно отказываться от роли. Мои родители – совершенно адекватные люди, которые понимают, что это моя профессия. Мама спектакль видела, конечно. И во всем меня очень поддерживает. После окончания школы она вместе со мной приезжала в Москву и при каждом удобном случае загадывала желание – чтобы я поступил в театральный. – Как лично вы пережили показы спектакля в Санкт-Петербурге? Что испытывали, когда так называемые «активисты» пытались спектакль сорвать? – «Пережил» – это ключевое слово во всей этой истории. Слава богу, вернулся домой целый и невредимый. Потому что стресс, конечно же, был. Особенно в первый день гастролей, когда я стою на сцене, и какие-то агрессивные люди влетают в зал и требуют остановить спектакль. Это было крайне неожиданно и неприятно, мягко говоря. Но я очень люблю Питер. Меня этот город вдохновляет, как ни один другой. Ну, а всевозможные провокации – отличная реклама нашей постановке. – Как актер вы только начинаете творческий путь. А помните свое первое театральное впечатление? – Я довольно рано стал увлекаться театром. И первым по-настоящему ярким впечатлением был не первый спектакль, а примерно четвертый. На фестивале «Балтийские сезоны» в Калининграде студенты из Питера (опять-таки!) показывали кукольный спектакль «Маленький детеныш». Помню, что в конце я не мог встать со своего места, градом лились слезы. И в тот момент я сказал себе: «Хочу быть таким, как они!» Ну, то есть артистом. – Не так давно «Школа юного театрала» встречалась с Константином Райкиным. И он сказал: «Среди актеров много людей глупых и даже тупых. На себе я несу все отпечатки этих характеристик». Как вы, золотой медалист, выбрали для себя эту профессию и как оцениваете мнение мастера? – Абсолютно согласен с Константином Аркадьевичем. Я тоже тупой! Выбрал эту профессию только по одному критерию: ничем другим мне заниматься не нравится. На сцене я могу себе позволить почти все! – Если бы земляне собирали посылку внеземным цивилизациям и в нее можно было бы включить только один спектакль, одну песню, один фильм и одну книгу, что бы вы выбрали? – Спектакль «Ричард III» Юрия Бутусова. Леворучный концерт для фортепьяно с оркестром Мориса Равеля. Сериал Breakingbad и серию книг о Гарри Поттере.
Administrator: Отсюда Актриса Глафира Тарханова: «Известность ко мне пришла в самый неподходящий момент!» Звезда сериалов «Громовы», «Кружева», «Проверка на любовь», «Измены» о своем отношении к профессии Глафира Тарханова — актриса штучная. Поэтому простоев в работе у нее почти не бывает. Даже рождение трех детей — сыновей Корнея, Гордея и Ермолая — не стало причиной долгого расставания с коллегами и зрителями. Более того, первое профессиональное признание «настигло» актрису прямо в роддоме! Об этом и многом другом ИА «Столица» рассказала сама Глафира Тарханова. — Глафира, ваши поклонники на форумах в интернете называют вас «умничкой, красавицей», актрисой, которая «раскрывает свой талант о роли к роли». Читаете отзывы о себе? — Что-то читала, наверное. Но, если честно, только на похвалу я не ориентируюсь. Хотя похвала — сильный двигатель. А вот критика скорее тормозит… — То есть актеров лучше хвалить, чем критиковать? — Безусловно! Более того, хвалить могут все, а вот критика должна быть адекватной и исходить от профессионалов. Зрители часто судят на уровне «нравится — не нравится». Хотя, безусловно, их мнение нужно учитывать. И я его учитываю. — К критике авторитетных для вас людей прислушиваетесь? — Мне кажется, любой актер, которому делают замечание, в итоге прислушивается к нему. Даже если сначала он скажет, что не согласен — все это ерунда, внутренний процесс все равно пойдет. В нашей профессии многое происходит через отрицание, ведь и кино, и особенно театр — это процесс живой. И определенная трансформация с актером постоянно происходит. Но я, например, знаю, что актеры, у которых много ярких отрицательных ролей, критические отзывы о себе не читают. Потому что это невозможно, когда тебя все время в чем-то уличают и обличают — и все потому, что ты хорошо сыграл плохого человека! — А был момент, когда вы проснулись знаменитой? — Это случилось в самое неподходящее время — после выхода сериала «Громовы». Я тогда была в роддоме, и мне вообще было не до этого. Лучше бы этой внезапной славы на тот момент не было, лишняя активность вокруг меня была очень некстати. Но вот так сложилось… — И слава в роддоме вам совсем не помогла? — А как она могла мне там помочь? (Смеется.) Естественно, со мной фотографировались медсестры, кто-то из персонала. Хотя я была не совсем в том виде, в котором принято сниматься на память! Но какие-то плюсы, наверное были — возможно, мне уделяли чуть больше внимания, чем другим женщинам… Но минусы перевесили. — Вы выросли в актерской семье. И наверняка знали, что актерская карьера зависит не только от таланта и трудолюбия, но еще и от везения, удачи, случая. Было у вас предчувствие, что все получится и сложится? — Скорее наоборот: я плохо себе представляла, что из всего этого выйдет. И мама тоже понимала, что прогнозировать тут что-то бессмысленно. Но мы пришли к выводу, что если ничего выдающегося в моей карьере и не произойдет, то в целом актерское образование, как гуманитарное — оно неплохое для женщины. Что дальше будет — никто не знал и не понимал. В этой профессии вообще никаких гарантий быть не может. Лучше ни на что не рассчитывать, чтобы потом не разочаровываться. — То есть вы доверились судьбе? Довольны тем, как складывается ваша творческая жизнь? — Пока вполне довольна, разве что хотелось бы какого-то разнообразия… Но это зависит от предложений режиссеров, продюсеров. К сожалению, я порой нахожусь не в той позиции, чтобы выбирать. От чего-то отказываюсь — что для меня совсем не приемлемо. Но в общем — работа есть работа. И делать ее нужно в любом случае. Был, наверное, какой-то стереотип относительно моего амплуа. Но надеюсь, что сериал «Измены» его разрушил. А дальше я жду чего-то совершенно нового и интересного. — Вы действительно были неузнаваемы в «Изменах» в роли капризной красавицы Даши Щукиной... — В этом проекте был очень хороший сценарий. Это большая редкость. Я уж не говорю про режиссера — Вадима Перельмана. Это уникальный человек. То есть там все сложилось. И нас всех объединил сильнейший сценарий. — Можно сказать, что вы выложились в этом сериале? — Это была работа с удовольствием — я бы так сказала. — Будет продолжение «Измен»? Сериал закончился неоднозначно, в общем… — Нет, совершенно точно — не будет. Как раз сценарист Дарья Грацевич против продолжения этой истории. — Почему? — Она считает, что это законченная история. Только что Вадим закончил снимать полный метр по ее же сценарию. То есть Вадим и Дарья работают вместе, но уже над другой историей. А эта недосказанность в «Изменах» — она, может быть, к лучшему? — Тема измен на съемочной площадке между вами, девочками, как-то обсуждалась? — А что тут обсуждать? Измены, они и есть измены. Наверное, что-то мы и обсуждали, но не в узком девичьем кругу. Тем более что он у нас был совсем уж узкий — Лена Лядова, я, Надя Борисова… — А ваша жизненная позиция относительно этого не нового явления — супружеских измен? — Я состою в браке, поэтому мое отношение отрицательное. Измены возникают, наверное, когда людям в браке не хватает каких-то сильных эмоций. Они их ищут, получают. Но за этим всегда идут расплата и проблемы. И потом, для кого-то это новые эмоции, любовные волнения, а для кого-то — разрушение. И это разрушение — оно вернется бумерангом. — У вас 50 кинопроектов, сообщает интернет. А вы считает картины, в которых снялись? — Нет, конечно! — Во многих фильмах у вас главные роли. Куда в таком случае можно расти как актрисе? — У меня есть похожие роли. И каждый раз я должна их сделать по-разному. И часто это зависит не от меня, а от того материала, с которым работаю. Вот тут — большой запас для внутреннего роста! (Смеется.) — Какую героиню хотелось бы сыграть? — Не знаю. Я не мечтаю в этом направлении, так как завишу от реальных предложений. А мне самой все интересно. — Как вам удалось и троих сыновей родить, и из профессии надолго не отлучаться? И, если сериал «Громовы» связан с рождением вашего первого сына, то средний и младший мальчики ближе к каким проектам родились? — С первым сыном, когда он уже родился, мы снимали сериал «Кружева». Второй ребенок — это сериалы «Сердце не камень» и «Лучший друг семьи» — два проекта тогда снимали параллельно. А с третьим «работали» в сериале «Берега моей мечты». — Поблажки как беременной или как молодой маме вам давали на площадках? — Я понимаю, что зрители нас по-другому оценивают, как-то возвышенно… Но иногда работа является финансовой необходимостью. Я, как обычный человек, в чем-то завишу от своей работы. Поэтому — нет, я не капризная на съемочной площадке, в каком бы положении ни находилась! — Сериал «Измены» мог создать такое впечатление… — Но все предыдущие сериалы это опровергают! (Смеется.) — У вас была очень интересная роль в фильме «Любовники» с Сергеем Чонишвили, где вы сыграли студентку, которая не побоялась связать свою жизнь с педагогом с «дурной славой»… — Это действительно очень качественный фильм. Он телевизионный, но снимался на пленку — по серьезному. — Нет сожаления, что хорошие фильмы показывают по телевидению от силы несколько раз, а другие уходят, как бы безвозвратно теряются? — Я за снятые картины не держусь на самом деле. Нужно идти дальше. Но сейчас же есть альтернативные каналы, где любимые фильмы можно смотреть сколько угодно. — Вы в детстве занимались и плаванием, и фигурным катанием. А ваши дети чем загружены? — Досуг у сыновей расписан. Многое чего они перепробовали, от чего-то отказались, пришли к чему-то новому… Сейчас у всех — стандартный английский, у младшего — восточные единоборства, у старшего — плавание. Есть какие-то занятия по настроению. Со старшим мы еще экспериментировали, а теперь стараемся идти детям навстречу, если видим какое-то их желание. Правда, желание нужно постоянно подкреплять трудолюбием. А иногда просто лень куда-то идти. Но это так же, как у всех… — Какой возраст у мальчишек? — Старшему — восемь, среднему — шесть, младшему — четыре. — Няня есть? — Конечно! Без нее мы бы не справились! Потому что наши бабушки «вне зоны доступа» — далеко живут. — Какие новые телевизионные проекты ждать вашим поклонникам? — Недавно снималась в семейной саге с рабочим названием «Благие намерения». Там есть герои разного возраста. И есть за чем понаблюдать: очень много событий, разных эмоциональных историй. Думаю, зрителям будет интересна эта картина. — Вы — фанат театра «Сатирикон», в котором служите? — Фанат — это громко сказано, идут всего два спектакля с моим участием. Но я со студенчества не меняла места работы — служу в одном театре, это да. — Вам нравится в «Сатириконе»? — Я не знаю других вариантов. И там родные люди — это ценно. — Какие-то творческие советы от художественного руководителя и вашего педагога Константина Райкина получаете? — Он — один из ведущих режиссеров нашего театра, поэтому, безусловно, дает творческие советы. И когда является моим партнером по спектаклю — безусловно, тоже происходит обсуждение материала, ролей. Я остаюсь ученицей Константина Аркадьевича, но и коллегой уже тоже. — Говорят, что вы отказываетесь от ролей в кино, если съемки мешают театру. Это так? — Театр — это мое основное место работы, поэтому он всегда на первом месте. Но, слава богу, удается все совмещать. — Вы замужем за актером Алексеем Фаддеевым. Легко ли сосуществовать супругам-актерам? — А у меня других вариантов не было. Я не знаю, как это — по-другому, мне не с чем сравнивать. Поэтому мне хорошо в браке с мужем-актером! — Какие семейные планы на 2017 год? Что хотелось бы осуществить? — Ой, хотелось бы закончить с ипотекой! (Смеется.) Вот это наш семейный план на этот год! Творчество — это прекрасно. Но бытовые вопросы никто не отменял! Сейчас все современные женщины так живут: занимаются домом, растят детей, работают…То есть в этом смысле у меня все, как у всех…
Administrator: Отсюда ГЛАФИРА ТАРХАНОВА: «ПРОСНУЛАСЬ ЗНАМЕНИТОЙ Я... В РОДДОМЕ!» Звезда популярных сериалов «Громовы», «Александровский сад», «Измены» - актриса штучная, поэтому простоев в работе у нее почти не бывает. Даже рождение троих сыновей не стало причиной для долгого расставания со зрителями. Более того, первое профессиональное признание настигло Глафиру прямо в роддоме! - Это случилось в самое неподходящее время - после выхода сериала «Громовы», - рассказывает Глафира. - Я тогда лежала в роддоме, и мне вообще было не до этого. Честно говоря, лучше бы этой внезапной славы тогда не было, лишняя активность вокруг меня пришлась очень некстати. - И слава в роддоме вам совсем не помогла? - А как она могла мне там помочь? (Смеется.) Естественно, со мной фотографировались медсестры, кто-то из персонала. Хотя я была не совсем в том виде, в котором принято сниматься на память! Какие-то плюсы, наверное, были - возможно, мне уделяли чуть больше внимания, чем другим женщинам. Но минусы перевесили. - Сейчас довольны тем, как складывается ваша творческая жизнь? - Пока вполне довольна, разве что хотелось бы какого-то разнообразия. Но это зависит от предложений режиссеров, продюсеров. К сожалению, я порой нахожусь не в той позиции, чтобы выбирать. От чего-то отказываюсь - от того, что для меня совсем не приемлемо, но в общем работа есть работа. Был, наверное, какой-то стереотип относительно моего амплуа. Но надеюсь, что сериал «Измены» его разрушил. - Тема измен на съемочной площадке между вами, девочками, обсуждалась? - А что тут обсуждать? Измены - они и есть измены. Я состою в браке, поэтому мое отношение - отрицательное. Измены возникают, наверное, когда супругам не хватает каких-то сильных эмоций. Они их ищут, получают. Но за этим всегда идут расплата и проблемы. Ведь для одних - это новые эмоции, любовные волнения, а для других - разрушение. И это разрушение обычно возвращается бумерангом. - А как вам удалось и троих сыновей родить, и из профессии надолго не отлучаться? - Так получилось. С первым сыном, когда он уже родился, мы снимали сериал «Кружева». Второй ребенок - это сериалы «Сердце не камень» и «Лучший друг семьи». А с третьим «работали» в сериале «Берега моей мечты». - Поблажки на площадках вам делали как беременной или как молодой маме? - Я понимаю, что зрители нас по-другому оценивают - как-то возвышенно. Но иногда работа является финансовой необходимостью. Я, как обычный человек, в чем-то завишу от своей работы. Поэтому нет, я не капризная на съемочной площадке, в каком бы положении ни находилась! - Вы - фанат театра «Сатирикон», в котором служите? - Фанат - это громко сказано, идут всего два спектакля с моим участием. Но я со студенчества не меняла места работы - служу в одном театре, это да. Там родные люди - это ценно. - Вы замужем за актером Алексеем Фаддеевым. Легко ли сосуществовать супругам-актерам? - А у меня других вариантов не было. Я не знаю, как это по-другому, мне не с чем сравнивать. Поэтому мне хорошо в браке с мужем-актером! - Какие семейные планы на 2017 год? - Ой, хотелось бы закончить с ипотекой! (Смеется.) Вот это наш семейный план на этот год! Творчество - это прекрасно, но бытовые вопросы никто не отменял!
Administrator: Отсюда Марьяна Спивак о новых проектах и работе актера — Марьяна, здравствуйте! Расскажите, в каких проектах мы увидим вас в скором времени? — 18 апреля и 25 мая мы с Катей Кузнецовой сыграем спектакль «Соседки» на сцене Мюзик-Холла (ул. Каланчевская,33). Спектакль уже раньше игрался другим составом, но для нас с Катей это премьера — впервые мы вышли на сцену 21 марта. А в поддержку нашего тандема канал «Домашний» покажет сериал «Напарницы», с которого и начались наша дружба и творческий союз. Сериал будет идти с 24 апреля в 21.00. Также меня можно увидеть в спектаклях моего родного театра «Сатирикон», из-за ремонта временно оставшегося без собственного здания. В связи с чем мы играем на площадке «Планеты КВН», по соседству на том же метро «Марьина роща», что и наш театр. Там я занята в спектаклях «Король Лир» (играю Корделию), «Укрощение» (Катарина) и «Отелло» (Дездемона). Еще меня можно будет увидеть на площадке «Театриума Терезы Дуровой» на «Серпуховке», где идет спектакль Юрия Бутусова «Чайка». В нем я играю Машу. — Насыщенная у вас рабочая деятельность! А приходилось ли вам идти на какие-либо жертвы ради кино? — Для меня всегда в приоритете стоял театр, поэтому, скорее, ради него и приходилось жертвовать какими-то кинопроектами. Я думаю, съемки в ледяной воде при сильно запущенной ангине и температуре 40 не считаются (улыбается)?! Если считаются, то да, приходилось! На съемках картины «Сын отца народов» я играла жену Василия Сталина, Капитолину Васильеву. И, вот, пришлось поздней осенью изображать жаркое лето, провести полдня в ледяной воде, в сцене купания в озере. Сначала на меня было надели гидрокостюм, но после первого дубля выяснилось, что мое ситцевое платье, намокнув, выдает это «утепление» с головой, пришлось снять... После каждого дубля меня заворачивали в одеяло, но оно уже было такое мокрое, что это только усугубляло ситуацию! А ангину потом долго не могла вылечить… Марьяна Спивак о своей семье — Как вам удается совмещать столь активную рабочую деятельность и семью? — Мне очень повезло с родными: мой муж Антон Кузнецов и его родители очень помогают и морально, и физически. Мы с мужем вместе заняты в одних спектаклях. Когда мы в театре – сын Гриша остается с бабушкой и дедушкой. Когда нашему сыну было 3 месяца, меня утвердили на главную роль в сериале «Напарницы» и, только благодаря поддержке Антона, я смогла выдержать эти четыре месяца метаний между Москвой, где мы играли спектакли, и Ярославлем, где проходили съемки. Я очень переживала, что не получится при таком напряженном графике сохранить грудное вскармливание, но все получилось! Гриша мотался с нами из города в город, Антон проводил с ним все время, пока я была на площадке. Ко мне они приходили в перерывах, и сразу после смены я мчалась к ним в гостиницу, укладывала малыша спать и садилась учить 10-15 страниц текста на завтрашнюю смену… Было сложно, да, но я счастлива, что все так сложилось (улыбается). Я не представляю свою жизнь ни без семьи, ни без работы. Актриса Марьяна Спивак о похудении — Согласились бы пополнеть ради роли в кино? — Сложный вопрос! Если бы знать наверняка, что фильм получится, и игра стоит свеч (улыбается)! Перед глазами пример Рене Зелвегер, которая то набирала вес ради «Дневника Бриджит Джонс», то худела для «Чикаго», то опять полнела... Но кто знает, получатся ли у моего организма такие метаморфозы?! Пополнеть-то несложно, а вот вернуть все, как было – это уже другой вопрос… — Приходилось ли Марьяне Спивак сидеть на диетах ради похудения? — Конечно, были периоды в моей жизни, когда я пробовала то одну диету, то другую. В основном, это случалось в периоды простоя в работе, ведь именно тогда начинается бесконечное жевание запрещенных вкусняшек по ночам и неизбежное нарастание боков и ляжек… Но критического набора веса у меня никогда не было, если не считать плюс 20 кг за беременность. Но из них 13 кг я каким-то чудом оставила в роддоме, а остальные довольно быстро ушли сами собой. Марьяна Спивак о диетах и своем питании — Вообще, заморачиваетесь ли по поводу фигуры? — Само слово «диета» приводит меня в священный ужас, ступор и депрессию: как только я осознаю, что пора бы похудеть, я лезу в холодильник за бутербродом. Поэтому лучше всего удается сохранять форму, если не думать о том, сколько лишних сантиметров отражается в зеркале. Ориентируюсь по любимым штанам: если я продолжаю в них влезать, значит все ок! — По какому принципу питаетесь? — К сожалению, даже операция по удалению аппендицита этой зимой не заставила меня упорядочить мое питание…Это ужасно, но я совершенно непоследовательна в еде. Могу позавтракать в пять вечера, просто потому что не было времени сделать это раньше. После спектакля приезжаем домой ночью и, естественно, хочется есть. В общем, веду себя совершенно безобразно (виновато улыбается). Осознаю и каюсь, и с каждого понедельника обещаю себе исправиться, но пока, увы, не получается. — Присутствует ли фитнес в вашей жизни? — Любая мама вам скажет что ребенок — это лучший фитнес в жизни женщины! Каждый день по сто пятьдесят раз убрать игрушки, постирать, приготовить, еще тридцать раз собрать игрушки: «домохозяйкин» фитнес рулит (смеется)! В моей жизни, конечно, присутствуют карта в фитнес-клуб с бассейном и мечты когда-нибудь до него доползти. Удается это редко, и, чаще всего дорвавшись, я довожу себя до такой крепатуры, что потом еще долго не могу повторить этот подвиг (смеется). Марьяна Спивак раскрывает секреты красоты — Где предпочитаете ухаживать за собой: в домашних условиях или косметологических салонах? — У меня есть любимый салон Тимура Бегичева. Однажды, доверив ему свои волосы, никогда не пойдешь к другому мастеру. Маникюр и педикюр так же люблю делать у профессионалов, а что касается косметологических процедур, то этим пока не увлекалась, изредка делаю дома маски. В жизни я хожу без макияжа, мне его хватает на сцене и в кадре. — Марьяна, спасибо вам за на нашу беседу! Напоследок ваши пожелания нашим читателям. — Любите себя такими, какие вы есть! Берегите любимых и тех, кто любит вас, чаще улыбайтесь, ведь позитивный настрой притягивает удачу!
Administrator: Отсюда Актриса сериала «Салам Масква» Елизавета Мартинес Карденас: Я на половину мексиканка, но чувствую себя русской Российская актриса c мексиканскими корнями Елизавета Мартинес Карденас в интервью «Москва-Баку» рассказала о знакомстве со звездой мирового балета Михаилом Барышниковым, съемках в сериале «Салам Масква» и о своём волнении перед игрой в детском спектакле «Осторожно-Эльфы!» - Лиза, вы сразу определились с профессией? Рассматривали для себя другие варианты, кроме театрального института? - Меня часто спрашивают, не в РУДН (Российском университете дружбы народов – прим. ред.)ли я училась? Этот вуз закончил мой папа, он – офтальмолог, родом из Мексики. Все детство я танцевала в ансамбле РУДН «Ритмы дружбы», занималась в студии «Радуга». Перед тем, как решила идти в театральный вуз, мечтала поступить в тогда еще Университет дружбы народов им. Патриса Лумумбы. В результате, по совету мамы, выбрала все-таки актерскую профессию. - Первый канал транслирует сейчас сериал «Салам Масква» с вашим участием. Над предложением в нем сниматься долго раздумывали? - В российском кино сложился определенный стереотип – актриса с темным цветом кожи может играть определённые роли и они далеко не всегда положительные. Выбор небольшой: продажа наркотиков, проституция… Я к этому очень неоднозначно отношусь, стараюсь отказываться. Но в 2012 году, когда снимался сериал «Салам Масква», я была помоложе и посмелее, так что согласилась. И не пожалела. - Решили себя проверить? - Мне понравилась сюжетная линия, которую предложили сыграть. Моя Жаклин очень отличалась от всех остальных «проституток»: у нее была интересная история. Когда я отказываюсь от ролей такого плана, то всегда привожу в пример «Салам Масква». Там я выходила за рамки стереотипа, цвет кожи значения не имел. - В реальной жизни вы когда-нибудь сталкивались с такими персонажами как ваша героиня Жаклин? - В 90-е годы моя мама работала скрипачкой в ресторане. Помню двух местных проституток, и, если абстрагироваться от их профессии, это были прекрасные женщины. Смелые, веселые, отзывчивые, обе с трагическими судьбами. - Возвращаясь к моменту съемок «Салам Масква», какие эпизоды вспоминается? - У нас в какой-то момент возник значительный перерыв между съемками, и я попросила у Паши Бардина (Павел Бардин, режиссер сериала – прим.ред.) пока длится пауза снять нарощенные волосы. Он позволил. Я сняла волосы и коротко подстриглась. Мне позвонили через неделю и попросили срочно приехать на площадку для работы над очень важной сценой. В фильме благодаря моему "эксперименту" со стрижкой появился такой эпизод,- я ухожу и оставляю на столе парик. Девочки-гримеры пришли в ужас от моего изменившегося вида и купили парик, похожий на то, что было раньше на моей голове. Мы с Пашей придумали как обыграть эту сцену: в кадре я сижу в майке моего «любимого», делаю себе маникюр, а парик лежит на столе. - Вы актриса театра «Сатирикон». Вычитала, что Константин Райкин в свое время искал пьесу конкретно для Григория Сиятвинды и Елизаветы Мартинес. Вы тогда были единственными во всей Москве темнокожими актерами, играющими в репертуарном театре. Что в результате он для вас нашел? - Пьесу Бернарда Шоу «Пигмалион». В комедии "Лондон-шоу", поставленной по этому произведению, я играю Элизу Дулиттл, а Гриша моего отца. Это моя главная и любимая роль."Лондон-шоу" идет в нашем театре с конца 2012 года. В спектакле «Не все коту Масленица» я обожаю Фиону – бабку из Замоскворечья. Не делю роли на большие и маленькие. А в небольших ролях мне иногда даже спокойнее. Там нет такой ответственности (Смеется.) - Вы заняты в спектакле-детективе «Осторожно-Эльфы!» Вам нравится работать с детской аудиторией? - Самый сложный зритель – ребенок. Его невозможно обмануть. Со взрослыми проще, как в сказке про голого короля. Стоит кому-то сказать в гардеробе: «что-то в этом есть!», все это подхватывают и несут дальше. Дети цепляются за любую неточность. Они разговаривают, комментируют происходящее на сцене. Мне очень страшно перед спектаклем. Когда выхожу на сцену, пытаюсь понять, где сидит самый отпетый хулиган, которого надо нейтрализовать. Не перед одним спектаклем так не волнуюсь, как перед «Осторожно-Эльфы!» - Назовите любимые сериалы с вашим участием, те, которые зрителю нужно обязательно посмотреть. - Есть сериал, который еще не вышел, но я его очень жду. Он называется «Бесстыдники», аналог американского «Shameless». Там та же история, что и с «Салам Масква» - некая цензура, которую нужно преодолеть. Год ждем, надеюсь скоро увидим. - Никогда не рассматривали для себя вариант поехать работать за границу? - За рубеж я выезжаю с какими-то проектами. В Китае представляла русский театр: мы там учились, по окончании ставили спектакль. Уехать совсем – я не настолько хорошо владею языком. У меня, как у любого человека, который не является носителем языка, присутствует акцент. В театре мне дадут играть только эмигрантов. Мы ездили в Нью-Йорк в Центр искусств имени Михаила Барышникова, много с ним общались с этим знаменитым артистом балета, звездой. Он закончил блистательную танцевальную карьеру, мечтал о работе в театре, но акцент закрыл для него дорогу на подмостки. Так что я буду играть в театре и сниматься в кино в России.
Casi: click here Катализатор жизни В мае в театре «Сатирикон» нас ждет премьера спектакля «Ваня и Соня, и Маша, и Гвоздь» драматурга Кристофера Дюранга в постановке Константина Райкина. об этой постановке, и не только о ней, мы и решили поговорить с Константином Аркадьевичем. Что вообще происходит в этой истории? — Американец Ваня тайком пишет продолжение пьесы Кости Треплева о Мировой душе «Люди, львы, орлы и куропатки», перенося действие на современную почву. Ваня, вслед за Константином Гавриловичем, рассматривает ситуацию после глобальной катастрофы, когда разлетевшиеся в космическом пространстве молекулы жизни тоскуют по тому, что было прежде. По самым незначительным вещам, вроде овсяной каши, которая по ту сторону горизонта событий кажется такой прекрасной. И продолжая эту странную символическую пьесу Треплева, которая в чеховском варианте потерпела фиаско, Ваня пытается в новом варианте призвать людей к духовному, гуманному, бережному отношению друг к другу и к жизни. — Почему у американцев в этой истории русские имена? — Родители героев так сильно увлекались любительским театром, что назвали детей в честь персонажей Чехова. Надо еще сказать, что здесь чеховская драматургия буквально царит. Пьеса написана иностранцем, очень хорошо знающим русскую литературу. Здесь повторяются ситуации и рассматриваются характеры, похожие на персонажей комедий Антона Павловича: например, всемирно известная актриса, чувствующая себя неудовлетворенной и невостребованной, напоминает Аркадину. Можно разглядеть коллизии «Вишневого сада», «Дяди Вани» и «Трех сестер». Но перечитывать это все перед походом в «Сатирикон» не обязательно. Если не знать или не помнить чеховские первоисточники, история все равно довольна прозрачная. — Главной темой спектакля вы называете «грядущую планетарную катастрофу». Речь о тотальном моральном кризисе или вы предполагаете нечто материальное, вроде Всемирного потопа? — В пьесе речь идет о состоявшемся вселенском крахе. И в новых условиях именно русская, чеховская драматургия является мерилом нравственности, истинности. Лично я считаю, что глобальный катаклизм угрожает Земле в первую очередь благодаря самому человеку. Если так дела пойдут дальше, нам не понадобится ни астероид, ни космический коллапс. Люди так друг друга ненавидят и столько транслируют в мироздание лжи, фальши и ненависти, что главной опасностью является сам гомо сапиенс. Теперь человечеству, чтобы оно забыло про распри и объединилось, нужно либо очень остро почувствовать опасность какой-то внешней силы, либо в самом способе мышления должно произойти что-то переломное, что вряд ли возможно. — Пьеса совсем свежая, появилась в 2012, но уже собрала множество наград. В чем секрет ее успеха? — «Ваня, и Соня, и Маша, и Гвоздь» — еще и о том, как все трёхнуты на театре, помешаны на нем. И театр как действующее лицо этой пьесы выступает как главное спасениепровокация. В этом увлечении искусством все отношения проявляются очень явно, как в актерском сообществе, где все мотивы всегда видны. По сюжету грядет костюмированное представление в богатом доме. И даже то, как персонажи распределяют роли, насыщено стычками, возможными только среди актеров — когда люди из-за спора об амплуа, из-за разного количества реплик готовы поссориться на всю жизнь. Театр — сильный катализатор жизни, такой дайджест, способствующий ускорению всех психологических процессов. Наверное, эту пьесу можно поставить без режиссуры, а просто следуя ремаркам. Она подробно расписана, но я ничего этого не соблюдал. — Решили «изобретать велосипед»? — Попытался открыть новые смыслы. У автора представления проходят прямо в квартире, поэтому вход в дом, выстроенный на подмостках — это как будто выход на сцену для зрителей спектакля. А в финале я сделал так, что в задней части этого декоративного дома открывается занавес. И там сзади сидит еще и американский зал, для которого они якобы играли все представление, выписанное в сюжете. И у нас артисты в конце будут кланяться двум залам — русскому и американскому. — Как формируется репертуар вашего театра сегодня? — «Сатирикон» — очень определенный театр, позитивный и оптимистичный в основе. Хотя театр должен и тревожить, и кого-то даже возмущать и оскорблять, потому что существуют жанры болевые и боевые. Сейчас очень много разных оскорбленных пытаются требовать от искусства какой-то милоты, толерантности, и все время подозревают его в безнравственности. Это заблуждение: внутри самого искусства и так полно нравственных фильтров. Не надо думать, что если художника не держать за руки, он непременно покажет какую-то гадость. Не стоит проверять его на наличие духовности. Главные этические категории всегда находили выражение именно через искусство, а не через церковь и власть, как нам пытаются сейчас навязать. — Чего вы не любите в театре больше всего? — Кашель. Это свидетельство невнимания, когда тебя перестали понимать в силу того, что утрачен контакт. С этого начинается провал, зато часто именно тут и возникает интерес критики, этих дегустаторов прекрасного. — В постановке Джорджа Стрелера 1947 года «Арлекин — слуга двух господ» исполнитель роли Арлекина выходил на сцену до 72 лет. Вас эта роль тоже прославила, не думаете к ней вернуться? — Знаете, в следующей постановке я буду играть Сганареля (аплуа Простака, прим. ред.) в «Дон Жуане» у Егора Перегудова — роль, которую исполнял сам Мольер. Мне кажется, что Сганарель как раз и есть разновидность Арлекина. Общеизвестно, что Мольер находился под большим влиянием итальянской комедии масок, его персонажей легко разделить по амплуа из дель арте. Так что в моем случае Сганарель будет решаться как такой постаревший Труффальдино. — В мае в Москве начинается театральный Чеховский фестиваль. Планируете что-то посмотреть? — Очень многое. Я вообще легкий на подъем, мне только из расписания сложно вырваться. Я очень люблю отечественных режиссеров, хорошо, что к ним я могу сходить в любое время. А из тех, кто к нам приедет, интересно, что привезет Лепаж. Я видел у него великий спектакль «Обратная сторона луны», а в этот раз будет постановка с нумерологическим названием «887». Любопытно, что делает Боб Уилсон, но для меня это «чужеватый» мир, который тяготеет больше к живописи, к картинке, чем к выражению через артиста. Хотя, к примеру, даже приехав в Шанхай и увидев спектакль китайского Национального театра, я нашел много общих форм и живых процессов, происходящих с актерами. Еще хотел бы увидеть на сцене грандиозного немца Мартина Вуттке. — Сейчас появилась возможность смотреть кино-трансляции любых спектаклей… — Нет-нет-нет, это невозможно сравнивать. Нереально надышаться запахом леса от гербария. Театр не живет в видеоформате. Это исключительно живое общение. Телезапись — словно читаешь книгу из серии «Жизнь замечательных людей» и не можешь почувствовать тепло героя и глубину его глаз. Все это развлечение для искусствоведов, анализирующих интонации и мизансцены. Вот я видел по телевизору Аллу Борисовну Пугачеву бессчетное количество раз и думал, что знаю ее. Но однажды, уже взрослым артистом, я попал в Театр Эстрады на их с Раймондом Паулсом вечер. И был потрясен и размазан по стенке, потому что открыл для себя эту энергию и магию. Я побежал за кулисы признаваться, что я безнравственный тип, самоуверенно считавший, будто могу судить о творчестве Пугачевой по экрану. Как, собственно, и моего отца вся страна видела в «Голубом огоньке». Но когда люди приходили на живые спектакли, то происходила абсолютная переоценка ценностей. — Вы азартный человек? — Очень! Хотя в карты я никогда не играл и даже не умею. А в казино когда-то захаживал, но потом себе это запретил. — А на уступки в жизни часто приходится идти? — Как и всем. Но размер компромисса должен умещаться в ширину дороги, которая называется порядочность. Это не лезвие ножа, там всегда есть некий допуск. Налево подлость будет, направо — полная глупость и безрассудство. Жизнь состоит не из прямых линий и острых углов, она обтекаемая. В этом и мудрость, чтобы обходить, не допускать сложные патовые ситуации. Если сделаешь низость, попадешь в ловушку к собственной совести. Господь Бог ведь не наказывает тебя на месте карающей молнией. Ее, скорее всего, никогда не будет. Но есть другого рода наказание, разъедающее изнутри. Это ужасно, и вот из этой страшной тюрьмы убежать никуда нельзя. — Но так, наверное, только для человека стыдливого… — А для других никакой дорожки нет, лишь бескрайнее поле беспредельщины. «Широк человек, я бы сузил», — писал Федор Михайлович Достоевский («Братья Карамазовы», прим. ред). Но я же вам про себя отвечаю, а мне границы дозволенного диктует совесть. «Жизнь состоит не из прямых линий и острых углов, она обтекаемая. В этом и мудрость, чтобы обходить, не допускать сложные патовые ситуации» Aeroflot World апрель 2017
Administrator: Григорий Сиятвинда: «Было время, я хотел взять русскую фамилию — мамину» Михаил Джекович из «Отеля «Элеон» - о котлетах, африканской родне и о том, в каком возрасте начинается жизнь. Режиссеры охотно зовут его в комедии, предлагая роли темнокожих ребят. Вот и в ситкоме СТС Григорий играет парня с понятным именем и нездешним отчеством — как у него самого. Между тем актеру сибирские морозы милее зноя Африки, к которой он имеет хоть и прямое, но все же очень формальное отношение. Но ничего доказывать ему давно не нужно. И так ясно: Сиятвинда — это русская фамилия. — Ситком «Отель «Элеон», второй сезон которого стартует на СТС, отпочковался от сериала «Кухня». Какое самое роскошное блюдо вы способны приготовить? — Мои кулинарные задатки чисто практического содержания. Наверное, мое самое часто приготовляемое блюдо из мяса — это котлеты. В рамках этого названия можно проявить огромное разнообразие. — Вы ведь не были мажором? Студенческий полуголодный быт вам знаком? — Конечно. Когда-то в училище в столовой мы покупали гарнирчики. Их милостиво поливали подливками из близлежащего гуляша. А когда в общежитии готовили, в ход шли овощи. Картошка, морковка, лук. У меня было осознанное отношение к еде как к топливу. Съел риса даже без всякой подливки — и побежал дальше репетировать. Мы в буквальном смысле питались духом. — Мама сумки с продуктами через проводника передавала? — Я и сам их возил, эти посылки. Это были 90-е — голодные времена не только для студентов, а вообще для всех. В Тюмени еще была связь с деревней, с натуральным хозяйством, поэтому я много чего привозил. ГРИША И ГРИГОРИЙ: ВРЕМЕНА МЕНЯЮТСЯ, УЛЫБКА ОСТАЕТСЯ. — В детстве вы ощущали себя «чужим среди своих»? — Я не был настолько чужим для окружающих, как это присутствовало у меня в голове. Просто оттого, что на тебя все время показывали пальцем, где бы я ни был. У меня было ощущение «отдельности», которую мне хотелось преодолеть и слиться с пейзажем. Одно время я хотел русскую фамилию себе взять — мамину. Когда я первый раз в Москву попал, я понял, что на меня никто не пялится, не изучает! А тюменцы могли увидеть темнокожего человека либо в «Клубе путешественников», либо на улице, если они встретили Сиятвинду. — Вас когда-нибудь раздражало, что вас то и дело зовут играть людей с темной кожей? — Ну, может быть, меня это и раздражает в некотором смысле. Когда я, например, вижу, что мог бы сыграть роль, где речь идет просто о человеке и не имеет значения, какого цвета у него кожа. А именно такого уровня роли больше всего интересны. — Для вас равнозначно ваше существование в театре и в кино? — Я и там и там деньги зарабатываю. Сейчас я уже не пойду туда, куда пригласят, но скажут, что платить не будут. Просто не могу себе позволить. Я дяденька, обязан добывать средства к существованию. А с другой стороны, деньги получать в театре приятнее, потому что это интереснее. Там процесс больше в твоих руках находится, нежели в кино. С ЛЮБИМОЙ ЖЕНОЙ ТАТЬЯНОЙ НА ОТДЫХЕ В ДОМИНИКАНЕ. ФОТО: INSTAGRAM.COM — Вы спокойно относитесь к тому, что вам предлагают преимущественно комедийные роли? — Я нахожусь в таком возрасте, когда перестаешь оценивать действительность исходя из того, нравится она тебе или нет. Она вот такая, и все тут. Я понимаю, что меня и будут звать в проекты, где роль комедийного содержания с эксцентрическим выражением. Но где-то я буду играть совершенно другое. И это тоже будет здорово. Я осознаю это, и меня это не напрягает. — На съемках «Отеля «Элеон» некоторые актеры запросто предлагают режиссеру переиначить реплику, сценарий. А вы? — Я в основном все-таки театральный артист и привык к тому, что пьеса уже написана. Особенно если играешь какого-нибудь автора, который сочинил это сто лет назад именно так. Но нет ничего зазорного в том, чтобы на съемках предложить какую-то идею. — Но ведь можно нарваться на закатывание глаз: «Господи, что он несет!» Вы ранимый человек? — Безусловно, ты всегда имеешь такой риск. Но я не ранимый. Я не ранимый, потому что… Потому что не ранимый. — У вас бывали моменты, когда не звонят, не предлагают? — Случалось. Но когда не было предложений киношных, работа все-таки была — по крайней мере театральная. Конечно, твой ежемесячный заработок уменьшается. У меня даже был период, когда не хватало средств к существованию. А я тогда уже поснимался — судьба мне показала, что можно жить и так, и вот этак. Паника возникает. Но потом этот период заканчивается. А если ты очень заморачиваешься, он может затянуться. Тут все зависит от состояния мозга. ЭЛЕОНОРА АНДРЕЕВНА И МИХАИЛ ДЖЕКОВИЧ ОЗАБОЧЕНЫ СИТУАЦИЕЙ НА ПОДВЕДОМСТВЕННОМ ОБЪЕКТЕ (С АКТРИСОЙ ЕЛЕНОЙ КСЕНОФОНТОВОЙ, КАДР ИЗ СЕРИАЛА «ОТЕЛЬ «ЭЛЕОН»). — А еще ведь бывают успешные коллеги. Это же нужно запретить себе завидовать? — Конечно, нужно. — Даже если они успешнее, но бездарны? — Я давно знаю, что успех не имеет отношения к таланту совершенно. Даже у нас на курсе были несколько человек, которые, скажем так, талантливее, чем те, которые потом стали известными. Я как-то смотрел «Грэмми» — это музыкальная премия Соединенных Штатов. Там победители выходят на сцену, и я знаю их музыку, это действительно лучшие в своей области люди! А если вы посмотрите наш «Золотой граммофон»… Совсем другие впечатления. Кто эти люди?! У нас в каждой сфере так. Мосты и здания строят не самые лучшие архитекторы, а те, у которых есть связи. Я это знаю, поэтому меня это давно уже не парит. Я не ранимый человек, потому что… Потому что я не ранимый! — Нашли дзен внутри себя? Стальное ядро равновесия? — Нет там никакого стального ядра. У меня в этом смысле лечебная профессия. Она как раз позволяет избавиться от всего, что парит. У меня есть спектакль в театре «Сатирикон», где я сижу час, прикованный к батарее. Меня обливают бензином, должны сжечь. Всю гадость можно выбросить за этот час, если ты в эту ситуацию поверишь. После такого спектакля ты легче дышишь, потому что из тебя что-то уходит. Таких моментов очень много и в других ролях. Сцена — это место, где ты эмоционально можешь выкинуть все лишнее. — Могут два актера дружить по-настоящему? — Мне кажется, да. Актерство вообще предполагает глубокие, настоящие чувства — я имею в виду и любовь, и дружбу, и подразумевает некоторую глубину личности. Мы ведь всегда имеем дело с хорошей литературой — это пьесы. Но даже если это сценарии, то их все равно пишут интеллигентные, умные люди. Моя профессия, наверное, самая большая удача в моей жизни — конечно, если не считать мою удачную женитьбу. Профессия оказалась шире, глубже, чем я себе представлял. Она позволяет тебе все что угодно — в самом высоком смысле этого слова. Такие у меня открытия. Это после 40 приходит. Личное дело Григорий Дэвидович Сиятвинда родился 26 апреля 1970 года в Тюмени. С 3 до 5 лет жил в Замбии — на родине отца, который учился в СССР. Изначально учился в индустриальном институте (сейчас Тюменский нефтегазовый университет), но после 2-го курса бросил, отслужил в армии и поступил в Высшее театральное училище им. Щукина. Актер театра «Сатирикон». Лауреат Госпремии в области литературы и искусства, заслуженный артист России. Супруга Татьяна — хореограф. — Кстати, вы легко привыкли к себе 40-летнему? — Во всяком случае, ты осознаешь, что у тебя нет другого выхода. Во-вторых, понимаешь, что если до этого чего-то ждешь, лезешь вверх, то тут оказываешься на плато и видишь… другой горизонт. И это заставляет переосмысливать себя. Многое, о чем ты мечтал, состоится, но не так, как ты себе это представлял. И если ты огорчаешься по этому поводу, то неправильно поступаешь. Потому что Вселенная всегда делает то, что ты хочешь. Надо лучше хотеть, грубо говоря. — Вы не раз рассказывали про отца, о том, как вы с мамой фактически сбежали из Замбии. А потом у вас нашлись братья и сестры в Лондоне, от другого брака отца. И вы с ними намеревались встретиться, будучи на гастролях. Получилось? — Я тогда в Лондон не доехал — дали визу, да не ту. Специально к родственникам я не поеду, потому что они пока для меня не родственники. Это просто люди с такой же фамилией. У меня никогда не было братьев и сестер, хотя я хотел. А тут их прямо много, но они только по папе. Причем папу-то я тоже не сильно хорошо помню (отец актера умер несколько лет назад. — Авт.). — При слове «Африка» у вас внутри что-то шевелится? — Я снимался в Южной Африке в начале 2000-х. Ходил по этой земле и ждал сигналов от нее. Но они как-то не пришли. Все-таки Сибирь, континентальный морозный воздух как-то больше шевелят во мне. В Замбии я с трех до пяти жил, помню немного. У меня вкусовые ощущения, запахи оттуда. Иногда накрывает какой-то волной… Но таких моментиков мало очень. — Тот другой горизонт, который стал виден после 40, пугает? — У нас был такой спектакль в театре, «Тополя и ветер». Там три старичка в доме престарелых. Это люди, которые прошли Первую мировую войну. У них самые яркие впечатления жизни связаны с войной, потому что они тогда были юные, здоровые. А сейчас у них все позади и впереди вроде бы нет ничего. Но при этом они жгут: стремятся выскочить из этого, готовят побег. Мне этот спектакль, в частности, помог разобраться с тараканами боязни старости. Я хорошо понимаю, что жизнь начинается именно в том возрасте, когда ты задаешь этот вопрос — когда же она начнется? Вот сейчас она и начинается, как раз как только ты понял это! Просто это не всегда удается, даже когда ты это осознаешь.
Kati: Константин Райкин: «В театре я нахожу спасение» отсюда В преддверие премьеры спектакля по пьесе современного американского драматурга Кристофера Дюрана «Ваня и Соня, и Маша, и Гвоздь» режиссер постановки Константин Райкин дал блиц-интервью. - Константин Аркадьевич, почему вы обратились именно к этому произведению? - Пьесу перевел и прислал мне Михаил Мишин. На титульном листе было написано, что она имеет кучу призов. Я стал читать, и она меня сразу увлекла. Хотя сперва я откладывал ее на потом. Я думал, что мы к ней приступим позже. Хотел делать нечто другое. Но понял, что нам сейчас, пока мы без дома и находимся в состоянии «аренды и скитания», лучше взять именно эту пьесу. Потому что в ней могут играть артисты разных возрастов, и много женских ролей. И вообще мне надо было порадовать актерский коллектив такой работой, где было бы много хороших ролей и для взрослых, и для вновь прибывших. И чтоб то было несложно сделать в постановочном плане, чтоб потом можно было ее возить. Но все это уже последующие соображения, а первое, конечно, - это качество самой пьесы, которая написана с достаточной глубиной и драматизмом, и тонкостями, с юмором. И вообще с очень хорошим набором того, что я люблю. С широким диапазоном красок. И юмор там есть: и экстравагантный, совсем почти клоунский, и глубокий, тонкий, и там есть много драматизма. Вообще, эта американская пьеса, как ни странно, чрезвычайно много рассказывает о нас самих. Это такая «двукультурная» пьеса, что мне кажется очень интересно в данном случае. - Довольно неожиданно, что американский автор в этой пьесе обратился к чеховским мотивам и чеховской традиции, при том что мы с Америкой не один год находимся в противостоянии, а он, можно сказать, объединяет, уравнивает… - Я думаю, что он гораздо более правильно смотрит на вещи, чем наши дипломаты и политики. Я думаю, что он гораздо ближе к истине, что между нами общего гораздо больше, чем различий и антагонизма. Я думаю, что в этом истина. И пьеса это доказывает. Иными словами, спектакль - наш вклад в попытку договориться и почувствовать друг друга по-человечески, и понять, что на самом деле, мы очень близки друг другу. Я думаю, что это вклад нашего театра в дело мира, в смысле примирения, установления человеческих взаимоотношений. - Монолог Вани в этой пьесе – это не только монолог чеховского дяди Вани, но и монолог современного человека, который в ужасе от того, что мир меняется, и все, чем он жил, рассыпается на глазах, и он ни в чем не чувствует опору. Лично вы в чем чувствуете опору? - Ответ на этот вопрос содержится в спектакле. Потому что если посмотреть внимательно, то в этой пьесе театр, как вид человеческой деятельности, как удивительное изобретение человечества, от которого каждый персонаж, так или иначе, в зависимости. Все «повернуты» на театре вплоть до домработницы. В этом и есть опора и спасение. - Сам Дюран, говорил, что это ни в коей мере не ирония над Чеховым. Но между тем в произведении столько прямых цитат из Чехова, что это может быть воспринято, как насмешка. - Мы очень серьезно к этому подошли. И кстати, совсем по-другому, чем это было в бродвейской постановке. Мне ребята, быстро нашли в интернете какие-то записи. Но я посмотрел минуты три и подумал: ой, я так не хочу. Я вообще очень много смотрел бродвейских спектаклей, там есть замечательные, но там своя манера, и она совсем другая, совсем не та, что меня интересовала применительно к этой пьесе. Я вообще думаю, что взгляд на эту пьесу из России, из нашей русской культуры, он сильно другой, чем американский взгляд, потому что там это такой «хохотной» бродвейский спектакль. Надо сказать, что на Бродвее публика, в принципе, смеется с первой секунды. Может быть, потому что там столько стоят билеты, что надо сразу получать удовольствие в любом случае… В этой пьесе, конечно, много юмора, но он разной глубины и разного качества. Он вызывает и улыбки, и усмешки, и смешки понимания, а иногда хохот. А иногда должна быть тишина, потому что в пьесе есть зоны сострадания и драматизма. И этим как раз эта пьеса сильна. Мария Михайлова | Фото: пресс-служба театра
Kati: Марьяна Спивак: Роли рождаются трудно, как дети отсюда Одна из ведущих актрис театра «Сатирикон» Марьяна Спивак - достойная продолжательница прославленной ди-настии: дедушка - кинорежиссер Евгений Васильев, бабушка - советская кинозвезда Жанна Прохоренко, мама - актриса Ека-терина Васильева, отец - актер и режиссер Тимофей Спивак. За прошедшее десятилетие в родном театре она успела сыграть чуть ли не весь мировой репертуар: Корделию в ««Короле Лире», леди Анну в ««Ричарде III», Дону Анну в ««Маленьких трагеди-ях», Дездемону в ««Отелло», Машу в ««Чайке» и Катарину в ««Укрощении строптивой». А параллельно с ролями героинь Марьяна перевоплощалась в роковую разлучницу Елену в ««Огля-нись во гневе», зычную деваху Матрену в ««Бальзаминове», а се-годня играет женщину - синий чулок Марину в антрепризном спектакле своего отца ««Соседки». Одной из ее запоминающихся киноработ стала железная леди Лариса Войтович в сериале ««Напарницы», хотя с данными Марьяны ее легче представить в роли не капитана полиции, а Медеи или Антигоны. Сегодня актриса находится в расцвете творческой формы, и ка-жется, что в ее жизни началась новая глава: Марьяна Спивак сыграла главную роль в фильме Андрея Звягинцева ««Нелюбовь», которую представит вместе со съемочной группой на 70-м меж-дународном Каннском кинофестивале. - Насколько я знаю, ваша бабуш-ка, звезда советского кино Жанна Прохоренко, принимала самое актив-ное участие в вашем воспитании: с 14 лет вы жили с ней вдвоем. Каким она была человеком? Что, как вам ка-жется, вы от нее унаследовали? - Я могу сказать, что бабушка для меня не была, а есть. Так уж в нашей семье заведено, что все, что мы делаем, мы всегда делаем с оглядкой на то, что сказала бы об этом Жаннетик, как бы отреагировала. Она была главой се-мьи. Что касается профессии, то я бес-конечно пересматриваю ее работы, постоянно вспоминаю наши с ней раз-говоры и очень жалею, что мало расспрашивала и не записала ее воспо-минаний. Она ушла внезапно, мы не были к этому готовы. Думали, что она будет всегда. Она была женщина с характером, строгая, принципиальная. Я часто ее вспоминаю, мы были очень близки. Это были не отношения бабушки и внучки, или воспитанницы и воспита-теля, и не мамы с дочкой - с мамой у нас особые отношения, одно не отме-няет другого. Жаннетик была безус-ловным авторитетом в нашей семье, потому что она всегда была объектив-на. Она разносила мои неудачные ра-боты, если ей что-то не нравилось. Тем ценнее были ее положительные оцен-ки. Последний спектакль, который она застала, была бутусовская «Чайка». И Жаннетик приняла «Чайку» с вос-торгом, несмотря на то, что это новаторская постановка. Поначалу она сер-дилась на Юрия Николаевича - виде-ла, как я мучаюсь перед выпуском спектакля, что я вся в синяках, не сплю, нахожусь в ужасном физическом и эмоциональном состоянии, потому что ничего не получалось, непонятно было, куда мы идем. Она говорила: «Господи, да когда же он уже от вас от-станет?! Что он с вами делает? Что за узурпатор! От театра нужно получать удовольствие!» В результате, посмо-трев «Чайку», она сказала: «Он, конеч-но, сумасшедший, но в хорошем смыс-ле слова». Более того, она смотрела спектакль несколько раз, хотя была уже сильно больна и проходила оче-редной курс химиотерапии. Но, несмотря на это, она, как всег-да, выглядела безупречно: на ней были костюм, туфли на каблуках, а на голове небольшой паричок. Мы выпускали спектакль в июле, было ужасно жарко, а в спектакле мы то и дело обливаем друг друга водой. Помню, она расска-зывала мне потом, что ей, сидя в зале, так хотелось к нам, на сцену, сорвать парик - и оторваться! Она была очень жизнерадостным человеком, заряжала нас своим желанием жить и занимать-ся только тем, что любишь. Мне лест-но, когда мне говорят, что я похожа на бабушку, хотя мы очень разные. - Вы выросли в творческой семье: дедушка и папа у вас режиссеры, ма-ма и бабушка - актрисы. Правда ли, что актрисой вы стали благодаря друзьям семьи? Как это получилось? - В детстве у меня были другие ин-тересы. К тому же у папы были на меня свои планы. Он думал, что я вырасту нормальным человеком - стану пере-водчиком, дипломатом, кем угодно, только не артисткой. Тогда он считал, что ни к чему хорошему это не приво-дит. Сейчас так не считает, более того, я играю в его спектакле - антреприз- ной постановке «Соседки». Я помню, как к нам в гости приехали Юрий Мо-роз, Марина Левтова и Даша. Даша Мороз, с которой мы дружим с дет-ства, с энтузиазмом рассказывала, что учится в Школе-студии. Я, кстати, не понимала тогда, что за студия такая. Думала, что это что-то типа драмкруж-ка, где Даша занимается, показывает животных и предметы. Как в детстве мы играли в собачек, так она и продол-жает играть в своем кружке. Потом мне объяснили, что речь идет об институте, куда Даша поступи-ла. Старшая, уважаемая мной и люби-мая подруга пошла в артистки! Сразу возникла мысль: чем я хуже? Я тоже хочу в артистки, у меня тоже за спиной школьные постановки. Может, попро-бовать? Жаннетик мне сказала: «Хо-чешь - пробуй». Папа был против. А мама сказала: «Нужно с кем-то посо-ветоваться, Марьяну кому-то пока-зать». И Марина Левтова посоветова-ла Марину Голуб. Помню, я приехала к ней совершенно не в театральном ви-де - девочка-подросток в огромных брюках-трубах и нелепой шапке. Мари-на меня послушала и сказала: «Будем менять репертуар!» Потом я пошла на подготовительные курсы в Школу-сту-дию, и мне так там понравилось, что я поняла, что хочу этим заниматься. И я поступила. - Кого бы вы назвали своими учи-телями, людьми, оказавшими на вас влияние? - В детстве, когда я еще даже не со-биралась становиться актрисой, на ме-ня огромное впечатление произвела Тамара Федоровна Макарова. Думаю, свою роль в этом сыграло то, с каким пиететом к ней относилась моя мама (Тамара Макарова и Сергей Герасимов были мастерами курса во ВГИКе как у мамы, так и у бабушки Марьяны. - Ред.). Ее интеллигентность в общении, гостеприимство, то, как она выглядела в пожилом возрасте, - вот это запом-нилось. Для меня слово «актриса» всегда ассоциировалось со статью. Я понимала, что в человеке должно присутствовать внутреннее благород-ство. Нельзя допускать подлости, спле-тен и интриг - кстати, все эти стороны медали под названием «актерство» в нашей семье находятся под запретом. В институте мне повезло работать с Натальей Дмитриевной Журавлевой, потрясающей личностью и потрясаю-щим педагогом. Она занималась с на-ми речью, но в то же время очень мно-го дала нам в профессии, ведь сцени-ческая речь от актерского мастерства неотделима. Конечно, знаковый чело-век для меня - Константин Аркадье-вич Райкин, который после окончания института пригласил меня в «Сатири-кон». И, конечно, мастера и педагоги моего курса в Школе-студии МХАТ. - Кстати, как вас пригласили в «Сатирикон»? Ведь вы учились на курсе Игоря Золотовицкого и Сергея Земцова? - Константин Аркадьевич не соби-рался никого брать, потому что толь-ко-только выпустил свой курс и цели-ком принял его в труппу. Но тем не ме-нее он меня пригласил и даже сказал: «У тебя сейчас есть время выбрать, ку-да пойти, но, если что, я тебя жду». И я начала ходить к нему в театр и смо-треть спектакли и поняла, что это то место, где я бы хотела работать. Конечно, масштаб личности Кон-стантина Аркадьевича тоже вызывает уважение. Когда начала работать с ним как с режиссером, это оказало на меня сильное влияние. Школы разных ма-стеров сильно разнятся. И я счастлива, что мне повезло работать с представи-телями разных театральных направле-ний - и с Золотовицким, и с Райки-ным, и с Бутусовым, и с Рыжаковым. - За 10 лет работы в «Сатирико-не» вы сыграли много героинь, таких как Дона Анна, леди Анна, Дездемона, Корделия, Маша. Но вместе с тем вам приходилось играть и характер-ные роли. Что вам дается сложнее? - Самой сложной я бы назвала свою самую первую роль на большой сцене - Матрену в «Бальзаминове» (спектакль Марины Брусникиной. - Ред.). Мне было трудно и с голосом распределиться, и с телом своим со-владать. Было неловко, страшно, я бы-ла в жутком зажиме. Помню, Жанне- тик ругала меня после спектакля: «Ты все время сутулишься, все время за-крываешь лицо руками и отворачива-ешься!» И я стала пытаться следить за собой. Это была характерная роль, а я считаю себя характерной актрисой. Этим мы похожи с мамой: мы с ней па-цанки, оторвы. Я не люблю наряжать-ся, краситься, одеваться. Интересно, что следом за Матреной в моей карье-ре появились героини, и ситуация вы-правилась. Чем дальше они были от меня, тем проще мне было. Это же те-атр. Значит, я могу перевоплотиться в кого-то другого. Так и повелось, что играть персонаж мне легче, чем идти от себя. Идеальной в этом плане ролью можно назвать Дездемону в «Отелло» Юрия Бутусова. На данный момент это моя самая любимая роль. За три часа спектакля я успеваю сменить кучу об-разов - от инфантильной блондинки- красотки, которая ничего не сообра-жает, или волевой брюнетки, правя-щей миром, до растоптанной, раздав-ленной старухи, у которой ничего не осталось в жизни, кроме боли и отчая-ния. - Как объяснить противоречи-вость вашей героини? Вы играете Дездемону, увиденную глазами раз-ных персонажей? - Вообще, в постановках Бутусова зритель сам должен решать для себя, кто есть кто и почему. Какой цели до-бивался Юрий Николаевич, когда соз-давал такую структуру, мы с вами ни-когда не узнаем. Даже если мы спро-сим у него, ответа он не даст. - Но вы же сами придумываете вашу роль? - Да, но Бутусов подсказывает, в какую сторону нужно идти, и состав-ляет финальную мозаику. Он отбирал этюды, которые вообще-то изначально относились к спектаклю «Три сестры», а не к «Отелло». Мы репетировали «Три сестры», а прямо перед отпуском Бутусов принял решение поставить «Отелло». Весь отпуск мы перезванивались с Юрием Николаевичем и обсуждали роль. И точно так же он не слезал с Де-ниса Суханова - Отелло. Я сидела над разными переводами, читала текст на английском языке. У меня в этой по-становке занят супруг (Антон Кузне-цов, актер театра «Сатирикон». - Ред), поэтому мы работали вместе и над этюдами. В итоге мы решили, что Дез-демона действительно разная, как и всякая женщина: дома - одна, в об-ществе - другая, а видят ее со стороны третьей. Отелло кажется, что Дездемо-на такая или сякая или делает что-то не так. Есть версия, что весь этот спек-такль происходит в голове Отелло - это сны, видения, фантазии. Версий миллион. Каждый зритель разгадыва-ет ребусы спектакля по-своему. - Вы считаете себя актрисой Бу-тусова? - Я бы очень хотела ею быть. Во всяком случае я люблю с ним работать, ведь наше сотрудничество началось с того, что я ввелась в спектакли «Лир» и «Ричард III». Это был срочный ввод, я играла и мучилась, потому что в чу-жом рисунке роли всегда существовать неудобно. И если в Ричарде мы с Константином Аркадьевичем чуть-чуть переделали под меня роль леди Анны, то с Корделией было сложнее. Потом Юрий Николаевич приехал на кастинг «Чайки», и, к моему удивлению, он на-чал со мной репетировать Корделию, которую я к тому времени уже играла полтора года. И мне стало удобно играть, и он с интересом вернулся к прежней постановке. Самое интерес-ное, что в институте я ненавидела де-лать этюды, а Бутусов работает этюд-ным способом. Если Райкин сразу зна-ет, чего он хочет, вплоть до поворотов головы, Бутусов предлагает тебе по-фантазировать на эту тему. Он поме-нял мое отношение к театру - и к ра-боте, и к процессу репетиций. - Вы научились прощаться с ро-лями? - К окончанию каждого своего спектакля отношусь по-разному. Я, на-пример, очень жалею, что ушел спек-такль «Маленькие трагедии» Виктора Рыжакова - стильный, европейский. Мне кажется, он мог бы задержаться в репертуаре подольше. «Бальзами-нов» ушел, но на всех праздниках и ка-пустниках мы поем песни из него. Я думаю, что это зависит от того, что вложено в работу в процессе репети-ций. «Чайку» я буду оплакивать, когда придет время, это точно. Но самое обидное, что, когда роль уходит, к тебе наконец приходит понимание, как ее нужно играть, но уже поздно. Конеч-но, грустно расставаться. Надо идти дальше, но каждая роль как ребенок - персонаж, человек, созданный тобой. С каждой ролью связан период жизни, роли рождаются трудно, как дети. На-верное, сейчас я легче к этому отно-шусь, потому что у меня есть настоящий ребенок, а раньше... Да, расста-ваться с ролью - это как отпустить ре-бенка, частичку себя. - Мы говорим с вами накануне ва-шего дня рождения. Что бы вы хоте-ли себе пожелать? - С тех пор как у меня родился сын, я мечтаю, чтобы в «Сатириконе» поя-вился детский спектакль. (Смеется.) Всякий раз, приходя в театр, я заряжа-юсь энергией коллег, и мне хочется де-лать что-то новое вне зависимости от того, мало у меня сейчас ролей или много. Но если положить руку на серд-це, моя сегодняшняя жизнь меня очень устраивает. Я счастлива, что у меня есть сын, который занимает все мое свободное время. Материнство меня изменило. Я дол-го не могла решиться на этот шаг, по-тому что мне казалось, что моя при-вычная жизнь никогда не будет преж-ней, на карьере сразу можно будет по-ставить крест. А на самом деле с рож-дением ребенка все только начинается. И я благодарна мужу за то, что он меня поддержал. Я уж не говорю о том, что через три месяца после рождения ре-бенка я снова вышла на сцену, а потом мы уехали на съемки сериала «Напар-ницы» в Ярославль. Антон был рядом со мной на съемочной площадке, при-носил Гришу ко мне на кормление. На протяжении четырех месяцев шли съемки, мы мотались втроем на маши-не в Москву - на спектакли и обратно. Летом на экраны должен выйти фильм Андрея Звягинцева «Нелю-бовь», в котором я сыграла главную роль. В мае мы представляем картину на Каннском фестивале, в конкурсной программе. О чем еще можно мечтать? 57 лет назад моя бабушка Жанна Про-хоренко представляла в Каннах фильм «Баллада о солдате», и вот теперь туда еду я. Я до сих пор не могу в это пове-рить! Конечно, для меня очень важна профессия, но я понимаю, что самое главное - это семья. Я очень благодар-на своему мужу, что он подарил мне возможность совмещать эти два сча-стья. Роли уходят, а семья - это первое, ради чего стоит жить. Фото: М. Рыжов Опубликовано в журнале «Театральная афиша», июнь 2017 г.
Casi: click here «Сталин очень любил отца…» Актер и режиссер Константин Райкин — о себе и своих родителях Руководитель московского театра «Сатирикон» Константин Райкин и его сестра Екатерина представили книгу своей матери «Я люблю», куда вошли ее рассказы, очерки и письма. Руфь Марковна постоянно оберегала знаменитого мужа Аркадия Райкина от сложных жизненных ситуаций, именно на ней держалась вся семья. По словам Константина, если бы не родительница, великий отец не «стал бы и половиной того, кем он был». Беседа с сыном легендарного артиста прошла в теплой атмосфере. Он поделился детскими воспоминаниями и с глубоким сожалением рассказал, что настоящее искусство в наше время утрачивает свою ценность… С Константином Райкиным встретилась Татьяна Новикова. Константин Аркадьевич был удивлен приезду журналистов из Мордовии и рассказал, что когда-то приезжал к нам с гастролями. Улыбнулся, когда его пригласили в Саранск. Он охотно согласился сфотографироваться и дал автограф… «С»: Правда ли, что Руфь Марковна свой литературный талант принесла в жертву семье? — Так и есть. В ином случае она могла бы написать гораздо больше. Уверен, что литература стала бы ее профессией, однако сложилось так, что она просто «пописывала» в свободное от театра и папы время. Книга «Я люблю» написана с большим литературным даром. Я это говорю совершенно объективно. Всю жизнь работаю с родственниками и, поверьте, могу быть строгим и холодным, но, читая мамину книгу, плакал. Потому что это хорошо, интересно, трогательно и сердечно. Для меня это книга духовного здоровья. Читая ее, становишься лучше, а потом уже возвращаешься к своему среднехамскому состоянию. Я благодарен людям, которые помогли издать этот замечательный сборник. Особенно сестре Екатерине, которая собирала все написанное мамой до тяжелого инсульта. «С»: На каких книгах вы воспитывались? — На произведениях русской литературы XIX века. Она стала прививкой от глупости, бессмыслицы и безвкусицы. Причем мне инъекцию сделали насильно, потому что я был очень подвижным ребенком и не мог спокойно сидеть на одном месте. Когда мама хотела мне читать Тургенева, бегал по комнате и не хотел слушаться. Потом каким-то образом она меня уговаривала, и я слушал ее чтение, проникаясь необыкновенным голосом, и умолял продолжать. Из соседней комнаты выбегал отец, который, оказывается, тоже внимательно слушал и ругал меня: «Разве не видишь, что мама плачет? Неужели трудно сделать паузу и дать ей успокоиться?» Потом мы вместе слушали, как она читает. Это воспоминание так засело в сердце, что, когда я стал студентом театрального вуза, захотелось сыграть героев, о которых читала мама. На первом курсе добился, чтобы мне дали роль в спектакле «Жизнь и смерть Чертопханова» по рассказам Тургенева. Признаюсь, что даже сейчас, спустя многие годы, мне было бы сложно играть пожилого человека, который всем сердцем полюбил красавицу-цыганку. «С»: Вы часто читаете стихи в разных городах России, собирая полные залы слушателей. Как вы считаете, поэзия будет иметь такое же значение, как в 1960‑е годы? — Я горестный оптимист. Что бы там ни было, продолжаю верить в настоящее, великое и духовное. Вы правильно заметили, что я собираю большие аудитории, куда бы ни приехал. Причем аншлаги бывают в самых неожиданных местах, никак не связанных с художественной и духовной жизнью. Местные жители даже не знают, что их ждет на концерте, думают, что я приехал их смешить. А я читаю стихи великих поэтов, и по глазам вижу, что в людях происходят какие-то изменения. Они слушают меня, оттопырив уши, и начинают внимать фразам из настоящего русского языка. В такие моменты я понимаю, что они неосознанно скучают по чему-то отличному от мата с междометиями. Именно в это вкупе с интернетовскими понятиями сейчас превращается современный русский язык. К несчастью, дела обстоят сложно, тревожно и плохо. Но надо понимать, что людей, которые поглощают белиберду, изданную огромными тиражами, всегда было больше, а тонких, умных и одухотворенных читателей мало. Так же и на телевидении. Безвкусные передачи имеют огромные рейтинги, а замечательные программы не пользуются успехом. Поэтому «Культура» занимает скромное место среди других каналов. К сожалению, так устроена жизнь и это происходит везде, не только в нашей стране. «С»: Вспоминается история, когда один журналист спросил, какое у вас отчество. Наверняка, вы восприняли это как оскорбление? — Он, конечно, шалопай. Но в этом есть кое-что для меня приятное. Выходит, что меня воспринимают все-таки отдельно от отца. Но у нас с ним много общего: мы похожи внешне и у нас одна профессия. Отец был очень гордым человеком и очень увлекающимся. В своем увлечении мог совершать необдуманные поступки, даже кого-то ненароком обидеть. Я прекрасно об этом знаю, потому что работал с ним шесть лет и пользовался сыновней привилегией свободы. Если меня что-то не устраивало в папином поведении, мог ему сказать: «Ты что, с ума сошел?» А вот другие этого сделать не могли. Хочу заметить, что отец, будучи народным кумиром, был очень самокритичным человеком. Бывало, возвращался со спектакля расстроенный и первыми его словами, когда он переступал порог, были: «Я сегодня играл ужасно». А потом поклонники писали ему письма, где благодарили за тот самый спектакль, из-за которого он недавно сильно переживал. Помню даже фразу: «Я хочу перед вами встать на колени». «С»: Правда ли, что ваша мать старалась оберегать отца от опрометчивых поступков? — Да. Она для всех нас значила невыразимо много. Если бы не мама, то великий Аркадий Райкин не стал бы и половиной того, кем был. Жена была образованней и мудрей, чем муж. В театре, где работала, всегда старалась поддерживать теплую живую атмосферу. Благодаря ей труппа стала большой дружной семьей. Такой, как наша, где царили любовь и понимание. Мы все старались поддерживать друг друга. Помню, как мать писала за отца заявления в различные инстанции и отвечала на письма поклонников, потому что он был постоянно занят в театре. Папе писали дети, которые потом стали знаменитыми артистами. Геннадий Хазанов и Александр Калягин зачитывали послания моего отца, которые считают реликвией. Потому что Аркадий Райкин всегда был для них кумиром. В детстве они даже не подозревали, что теплые искренние строки написаны рукой нашей мамы. Но думаю, со временем все-таки догадались, потому что хорошо знали нашу семью. Но от этого письма не становились для них менее ценными. С отцом хотели общаться многие люди, среди которых были известные личности. Иосиф Виссарионович Сталин его очень любил. «С»: Это странно, ведь ваш отец никогда не боялся говорить все, что думает, а Сталин таких смельчаков отправлял в лагеря… — Иосифа Виссарионовича я всегда считал главным носителем зла во всей истории человечества. Но общеизвестно, что злодеи — такие же люди, как все, у них тоже есть свои светлые стороны. Сталин любил искусство. Он 17 раз ходил на спектакль «Дни Турбиных», но не всегда делал это открыто. Моего отца он любил. Аркадий Райкин выступал у Иосифа Виссарионовича на дне рождения со своим знаменитым монологом «Слон и авоська», который очень рассмешил генералиссимуса. Во время войны папа давал в Москве спектакль, на который решил пригласить Сталина. Он подошел к часовому у Спасской башни и отдал записку следующего содержания: «Дорогой Иосиф Виссарионович, мы будем счастливы, если вы придете на нашу постановку». Через два часа в номер гостиницы, где жил отец, пришли четыре офицера и попросили предъявить документы. Аркадию Райкину стало страшно, потому что подобный визит в то время ничего хорошего не предвещал. Но гости протянули пакет с сургучной печатью «Совершенно секретно». Там был ответ на приглашение: «К сожалению, не смогу прийти на ваш спектакль, потому что сегодня буду очень занят». Отец рассказывал, что в тот день фашисты заняли два советских города…
Administrator: Марьяна Спивак о "Нелюбви" в кино и любви в жизни Исполнительница главной женской роли в новом фильме Андрея Звягинцева Марьяна Спивак уверена: такая "Нелюбовь" могла случиться только по любви. Как сбывается то, о чем даже мечтать не смеешь, Марьяна рассказала HELLO! Актриса театра "Сатирикон" Марьяна Спивак впервые побывала в Каннах, более того - впервые в Европе. На Лазурный берег Марьяна приехала вместе с гражданским мужем - актером Антоном Кузнецовым. Они вместе уже больше шести лет и воспитывают сына Григория. Когда Марьяна шла по красной ковровой дорожке, меня переполняла гордость за жену! Даже слезы проступили от переизбытка эмоций, - признался Антон На красной дорожке кинофестиваля Марьяна представляла картину "Нелюбовь" Андрея Звягинцева. Для Спивак это первый полнометражный фильм - и презентуют его не где-нибудь, а сразу во Дворце фестивалей. Правда, в истории ее семьи это не первый подобный случай. Марьяна - актриса в третьем поколении. Ее бабушка - артистка Жанна Прохоренко, известная по фильмам "Калина красная" и "Баллада о солдате". Дедушка Евгений Васильев - режиссер культовой картины "Прощание славянки". Родители Марьяны, Тимофей Спивак и Екатерина Васильева, также актеры. Так вот в 1960 году по этой же красной дорожке прошлась бабушка Марьяны, актриса Жанна Прохоренко, сыгравшая главную роль в "Балладе о солдате". Кстати, фильм Григория Чухрая по иронии судьбы тогда тоже получил приз от жюри. Бесконечная смена нарядов, произведения высокого ювелирного искусства, пресс-конференции, торжественные ужины, вечеринки с голливудскими звездами и, наконец, фотосессия HELLO! - все это для Марьяны тоже впервые. Съемка проходит на крыше главного каннского отеля - Martinez, где Ювелирно-часовой дом Chopard, который вот уже 20 лет является официальным партнером фестиваля, устроил лаундж-зону. Знаменитости мирового масштаба здесь встречаются на каждом шагу. Многие гости узнают Марьяну и поздравляют с премьерой. Хотя после просмотра драмы "Нелюбовь" - картины о супружеской паре в период тяжелого развода, поддерживать светскую беседу очень сложно, многим потребовалось время, чтобы прийти в себя. Марьяна, расскажите, как попали в проект "Нелюбовь"? В первый день проб я приехала самой первой. Андрей Петрович сказал, что не знает, с чего начать, и предложил просто пообщаться. Мы поговорили один раз, потом второй. Затем он прислал сценарий, и на протяжении полугода мы встречались и репетировали. Андрей Петрович сразу предупредил: пробует он долго, и это не всегда означает, что утвердит. А для меня сами эти пробы были счастьем. До этого я снималась лишь в сериалах, поэтому с радостью ходила к Андрею Петровичу полгода на пробы как на работу. Вы всегда мечтали поработать со Звягинцевым? Не мечтала. Я смотрела все его картины, и они мне очень нравились. Но у меня даже мысли не было, что он может снять меня. Мне казалось, что Звягинцев — это какая-то элита и недосягаемость. И поэтому, когда мне позвонили и сказали, что утвердили меня на главную женскую роль, я сначала даже не поверила — все ждала звонка со словами: "Извините, мы передумали…" Перед началом съемок ужасно боялась подвести Андрея Петровича, не оправдать его ожиданий, не справиться, но он меня быстро успокоил и сказал: "Марьяна, если я тебя выбрал, значит, я в тебе уверен. И не надо ничего придумывать, просто будь собой, и всё". Андрей Петрович никогда не берет в свои картины "по блату". Моему партнеру Алексею Розину досталась главная роль не потому, что он уже снимался в "Левиафане" и "Елене". Нет, он наравне с другими проходил кастинг и его тоже очень долго не могли утвердить. Кстати, в одном эпизоде снялся мой сын, и он тоже попал на площадку без какой-либо протекции. Кастинг детей проходил в день съемки, и Гриша так органично существовал на площадке, что Андрей Петрович скомандовал: "Всё, уходим. Камера. Снимаем". Я видела этот кусочек и очень горжусь сыном. Актеры-супруги Марьяна Спивак и Антон Кузнецов с сыном Григорием. Открытие "Кинотавра-2017", Сочи, июнь 2017-го По сюжету фильма ваш ребенок пропадает. Вам, как матери, наверное, было непросто? Еще как! Своего настоящего сына я люблю до трясучки, ношусь с ним как с писаной торбой (смеется), а моя героиня, Женя, не знает, как от своего избавиться. Он ей мешает начать жить новой жизнью, и она не знает, куда его пристроить. При этом я убеждена, что она любит своего сына. Это становится очевидно в процессе развития событий — по крайней мере, для меня. Бывает так, что человек произносит слова, которые сильно ранят, но они не всегда значат то, что мы слышим. Иногда это провокация или просто изливание собственной боли от недолюбленности. Это внутреннее противоречие мне было, с одной стороны, сложно сыграть, с другой — интересно, а с третьей — даже страшно. Среди актеров есть такое суеверие: когда ты очень вовлеченно играешь, то можешь привлечь к себе события, которые происходят с персонажем. У меня так случилось после спектакля "Чайка". Я играла Машу, а роль Семена Медведенко исполнял Антон Кузнецов. И мы самозабвенно репетировали, его Медведенко так усердно добивался моей Маши... И когда Антон начал ухаживать за мной в реальной жизни, мне казалось, что он просто не выходит из роли. В итоге мы вместе уже шесть лет. Тем не менее у меня были опасения перед съемками в фильме "Нелюбовь". Ведь он про развод и ненужного ребенка, а у меня-то все прекрасно в жизни: любовь, семья, сын. Но, слава богу, все обошлось. У Звягинцева команда, которая работает с ним из фильма в фильм. Легко вошли в эту киносемью? Я таких киногрупп не видела и боюсь, что вряд ли еще когда-нибудь увижу. Потому что это какое-то уникальное собрание талантливых людей, влюбленных в общее дело. Хотя вся группа говорила, что "Нелюбовь" — самый сложный их проект, я этого не почувствовала. Мне не с чем сравнить, кроме как с сериалом, в котором выработка — 18 минут в день, а не две минуты, как здесь. И для меня все происходило в абсолютной любви и счастье. Известно, что из-за погоды часть съемок пришлось перенести на весну. Фильм был готов 9 апреля, а 10-го его уже представили комиссии Каннского фестиваля. Когда доснимали, чувствовалось напряжение? Не то слово, все поседели на площадке. (Смеется.) 5 ноября выпал снег, и мы не могли больше работать. Андрей Петрович, как и планировал, улетел в январе в Таиланд монтировать то, что было. По его словам, он так делал впервые и до конца не понимал, существует фильм или нет. У него недоставало около 11 минут фильма, причем это все сцены ключевые. Когда весной возобновились съемки, Андрея Петровича было сложно узнать: раньше он был такой светлый и спокойный, а сейчас ходил закрытый и напряженный. Хотя напряжение было у всех: мы работали без выходных, как только отсняли сцену, бежали вклеивать ее. Погода снова нам мешала, весна так и не приходила; снег топили из брандспойта, сыпали опавшую листву, которую берегли с осени. В феврале на Берлинском фестивале права на "Нелюбовь" были проданы во все европейские страны. Вы представляете, какая это ответственность? Права выкупили, а фильма еще нет! Помните, как узнали, что фильм едет в Канны? Конечно! Я вместе с актрисой Катей Кузнецовой была на репетиции спектакля "Соседки", который ставит мой папа (отец Марьяны — актер и режиссер Тимофей Спивак. — Ред.). Знаете, у меня было внутреннее ощущение, что раз уж мы успели подать заявку, то не можем не попасть в конкурс. И когда мне пришло СМС "Едем в Канны!"… Выдохнули? Нет! Я, по-моему, наоборот, дышать перестала. (Смеется.) Вечером уже созвонилась с Андреем Петровичем и расплакалась в трубку, а он сказал: "Так, успокойся и выбирай платье". Конечно, для меня это был шок, я до этого даже в Европе не была, не то что на главном мировом кинофестивале. Канны — это, конечно, сказка. Все произошло так быстро, что я не успела испугаться. Это было волнующе, торжественно и красиво. Ступая по красной ковровой дорожке, я думала о том, что 57 лет назад здесь шла моя бабушка, актриса Жанна Прохоренко. Как бы я хотела, чтобы она видела меня в этот момент и радовалась вместе со мной! К сожалению, ее уже нет с нами… Жанна Прохоренко в фильме "Баллада о солдате" В 1960 году Жанна Прохоренко представляла фильм "Баллада о солдате", теперь в Каннах ее внучка - Марьяна Спивак, исполнительница главной роли в фильме "Нелюбовь" Как вас поздравили в вашем родном театре "Сатирикон", где вы служите больше десяти лет? В театре мало кто знал, что я сыграла у Звягинцева. Только Константин Аркадьевич Райкин был в курсе, да и то узнал не от меня. Подошел, поздравил и на премьеру в Москве попросил позвать. Только на премьеру мы с ним оба не попали, потому что в этот день играли спектакль "Король Лир". (Смеется.) После вручения фильму приза жюри Каннского кинофестиваля на нас обрушилась лавина поздравлений, любви, поддержки, это все, конечно, безумно приятно. По возвращении из Канн, после спектакля "Отелло", зрители подарили мне букет с пальмовой ветвью. Так трогательно! Вы театральная актриса, в кино снимаетесь редко. Это осознанный выбор? После окончания Школы-студии МХАТ я сразу попала в "Сатирикон", была задействована во многих спектаклях, времени на съемки не было физически — в месяц выпадало около десяти свободных дней, а то и меньше, да и кастинг-директора предлагали лишь эпизодические роли. Поэтому, как ни парадоксально, возможность сниматься появилась у меня только с рождением ребенка — когда я была в декрете. Грише было три месяца, мы уехали всей семьей в Ярославль, где у меня была главная роль в сериале "Напарницы", а потом сразу Звягинцев. Получается, Гриша помог вам открыть дорогу в большое кино? Да! После рождения сына я сильно изменилась внутренне. Потому что ничто так не придает женщине уверенности в себе, как рождение ребенка. Если ты можешь сделать ЭТО, значит, ты можешь всё. Так что, думаю, у меня всё еще впереди!
Administrator: «Кроме негатива в политике ничего нет»: режиссер Юрий Бутусов о театре, боли и уважении [img]https://assets.prmira.ru/2017/6/22/бутус5.jpg[/img] В Красноярске прошли гастроли Санкт-Петербургского театра имени Ленсовета, организованные в рамках фестиваля «Театральный Синдром» Фонда Михаила Прохорова. «Проспект Мира» поговорил с главным режиссером театра Юрием Бутусовым о том, почему его спектакли такие длинные и почему от них должно быть больно. «Хороший актер — всегда ученик» Мне комфортно работать с людьми, которые хотят работать, хотят быть услышанными, услышать меня и то, что происходит вокруг, которые хотят меняться. Важно, чтобы человек хотел — тогда всё будет получаться. А когда человек мне сопротивляется, когда это превращается в тяни-толкая, в споры бесконечные, то зачем мне это? Не хочет — не надо, у каждого своя жизнь. Мне кажется, хороший актер всегда учится, меняется, воспринимает то, что ему говорят — находится в состоянии ученика. Они учатся — даже не у тебя как режиссера, а как бы у твоего мира, что ли. А ты в то же время учишься у них. «Бог бы подрал политику» Я не политический режиссер, нисколько. Говорить о политике мне неинтересно: я не хочу в этом копаться и перманентно ходить в плохом настроении. У нас ущемляется свобода, нет никакого уважения к личности человека, человек у нас не стоит ничего — это очевидные вещи. Но перетирать это бесконечно мне не хочется. Разделение на политическое и неполитическое — это вообще условности. Принято считать, что, если в спектакле говорят о деле Магнитского, значит, это политический театр, а та же «Чайка» чеховская — это лирика такая. По-моему, всё не так. Прекрасный, ныне покойный петербургский актер Алексей Девотченко когда-то оставил дорогой для меня отзыв. Его спросили, существует ли политический театр. И он неожиданно для меня ответил, что один из самых политических спектаклей, которые он видел, был мой спектакль «Чайка». Хотя там нет ни слова о политике. То есть это всё какие-то утилитарные вещи. Мы ведь занимаемся политикой каждый день. «Что такое свобода?» — вот главный вопрос. Я не знаю, что может быть политичнее Цоя, например, хотя он никогда не пел никаких политических текстов, не затрагивал общественно-актуальных тем. Цой рассказывает про человека, говорит о том, что происходит у него внутри, и это совпадает с тем, что внутри у многих. И как раз такие люди сделали возможной перестройку. Если уж говорить про политику — бог бы ее подрал, — то у нас нет доверия к людям, нет терпения. Почему-то мы всегда заранее друг друга подозреваем в каких-то страшных грехах. А нужно верить заранее, что человек не вор, например. У нас ведь когда что-то происходит, то какая-то куча людей говорит: «Так вам и надо, вы все воры», — еще какие-то грехи вешают. Это не сегодня началось — агрессивность всегда была в человеке. Но сейчас эта агрессия подпитывается сверху, на ней и строится политика. Сегодня сверху не говорится таких простых слов, как «уважение», «доброта», «внимание» или «терпимость». Вот что ужасно. «Театр — это боль» Мне не нравится потребительский подход в духе: «Ходили вот в театр, так понравилось, выпили шампанского в буфете». В театре должно быть трудно, тяжело. Он не лечит, не ставит диагноз. Театр — это боль. Если ты пришел в театр и — даже не понимая, кто там кому по сюжету дядя или тетя — почувствовал боль и беспокойство, а не бездумно хохотал над тем, что тебе палец показали, значит, всё получилось правильно. Я помню, когда я как зритель выходил из театра и понимал, что от меня хотел постановщик, во мне всегда что-то начинало меняться. Я получал энергию даже от самых ужасных (по настроению, а не по качеству) спектаклей. Мне кажется, что я делаю что-то правильное, если после моего спектакля зритель захочет что-то поменять. Не в том смысле, что сегодня человек был плохим, а с завтрашнего дня решил стать хорошим, сегодня курил, а завтра бросил... У человека должно появиться желание познавать: пойти на другой спектакль, встать и пойти изучать мир. И не нужно нравоучений никаких. Когда театр начинает нравоучать, говорить, как надо — это противно. «Надо быть свободным, говорить о вещах, о которых не принято говорить» — это ерунда. Просто надо быть естественным. Не надо ругаться матом, если это делается просто для того, чтобы зритель сказал: «Ой, какой свободный человек, ничего не стесняется». Это чепуха, это искусственно. Но и запрещать мат, с умными постными лицами говоря, что мы так боремся за нравственность, а потом собираться с коллегами в бане — и там только по матушке [общаться], — это тоже противно. Все запретительные законы — это ложь и лицемерие. «Я хочу, чтобы зрителям было трудно» Хороший спектакль как книга — толстая, и ее нужно дочитать до конца. Бывает, что сквозь первые 200 страниц невозможно продраться, но потом, когда ты ее дочитал, понимаешь, что встретился с чем-то невероятным. Самый важный для меня сейчас спектакль из собственных — это «Макбет. Кино». Он идет пять часов, и, конечно, люди с него уходят. Да, я хочу, чтобы зрителям было трудно, но я не продлевал его специально, чтобы отсечь «лишних» людей. «Макбет» просто таким родился, получился — не потому, что я сказал, что я его таким сделаю. Постановка меняется со временем — вначале она вообще шла пять сорок. Но внутри всегда что-то происходит, поэтому что-то меняем, что-то добавляем, какая-то сцена может исчезнуть. И мне всегда интересно, как постановку воспримут в разных городах. У людей есть разный театральный опыт, есть открытость или закрытость, зашоренность или интерес к чему-то новому. В театре Ленсовета, где я работаю, с «Макбетом» поначалу было очень трудно, а сейчас публика идет на него сознательно. Как воспитать такого зрителя, который высидит с наслаждением эти пять часов? Да никак. После революции 1917 года в театр пришла новая публика — рабочие и крестьяне, и перед спектаклем Станиславский выходил к ним и терпеливо рассказывал, как себя вести в театре, что нельзя щелкать семечки и надо снимать шляпу, а в конце акта нужно благодарить артистов — хлопать. Вряд ли сейчас нужно так делать. «Главное, чтобы интересно было жить» В моем репертуаре в основном классика, но это не значит, что мне не нравятся современные авторы. В современной литературе очень много интересного — и Сорокин, и Водолазкин, из драматургов — Ася Волошина, Вырыпаев и другие. Жизнь развивается просто невероятно интересно, очень много хороших новых спектаклей сейчас. Нельзя, наверное, говорить, что одно я ставлю, а другое — нет. Мне когда-то говорили, что я занимаюсь только мужчинами, а сейчас спрашивают, почему все роли, даже мужские, играют женщины? Всё развивается, всё меняется, придет время — поставлю и современную пьесу. У меня нет никакой закрытости. Главное, чтобы интересно было жить.
Administrator: Отсюда Юрий Бутусов: «Мне хочется, чтобы человек выходил из зала с надеждой» Режиссер — о системе Станиславского, современном театре и молодом поколении Главный режиссер Театра имени Ленсовета Юрий Бутусов показал в Москве спектакль «Сон об осени». Впереди у режиссера — мастер-класс для молодых актеров в рамках фестиваля «Сезон Станиславского. Летний фестиваль губернских театров». С Юрием Бутусовым встретился корреспондент «Известий». — Говоря о событии, посвященном Станиславскому, невозможно не спросить, что вы думаете о его академической системе. — Я думаю, что система Станиславского — это величайшее изобретение человечества. Есть вещи, которые являются фундаментом театральной жизни. Это не только обучение актера, но и такое понятие, как ансамбль. Я также считаю поразительным и великим, что Станиславский придумал и написал замечательную книгу «Этика», в которой заложено самое главное, что нужно знать о театре. — Вы в своей работе используете эту систему? — Конечно, использую. Это фантастический метод обучения артиста. Мне вообще кажется, что режиссер и педагогика — неразделимые вещи. — Вы не раз признавались, что любите сопротивление. Позволяете ли своим артистам спорить с вами на предмет видения роли? — Мы находимся в диалоге, поэтому они просто-напросто должны это делать. У нас есть общая цель — сделать спектакль. И это единственное, что представляется для меня важным. Любой диалог, даже если это критика, спор или конфликт, должен быть направлен на достижение результата. Если это происходит, то всё в порядке. — Существует вероятность, что вы будете работать с актерами, которых мы ежедневно видим на экранах в популярных телепроектах, таких, например, как «Кухня»? — Я не знаю, кто снимается в «Кухне». Конечно, артисты должны сниматься. Желательно, чтобы они делали это у хороших режиссеров в хорошем кино, что случается не так часто… В театре тоже не каждый спектакль является шедевром. Но когда работа на телевидении становится самоцелью и актер не может дать мне того времени, которое мне бы хотелось от него получить, мы не работаем вместе. — Беспокойство для вас, цитирую, «очень важная среда». Не устаете жить в постоянном треволнении? — Я не знаю, устаю я или нет. Видимо, это уже свойство характера и беспокойство действует на меня плодотворно, кажется важным. То нахожусь в этом самоедстве, то пытаюсь из этого выйти. Иногда получается, а иногда нет. Но даже эта борьба для меня очень благоприятна. — Бывают моменты, когда вы чувствуете себя счастливым? — Бывают, но я бы не хотел говорить об этом. — Тогда почему вы считаете, цитирую, что «счастье — не самое главное в жизни, гораздо важнее познание и служение»? — Потому что мне так кажется. Не очень понятно, что такое счастье. А эти вещи понятны, во всяком случае мне. Но когда работаешь, например, на репетиции и у тебя что-то получается, охватывает такое хорошее чувство, что мне кажется: может быть, это и есть счастье? В глобальном смысле мне кажется, что каждый человек, в котором живет осознание того, что его занятие — это служба, что это важно в каком-то высоком смысле, живет не зря. — Меня заинтересовали ваши слова о том, что жизнь необъяснима, а театр отражает жизнь. Означает ли это, что зритель, выходя со спектакля, должен находится в состоянии непонимания? — Это не очень простой вопрос, потому что все люди под пониманием понимают разное. Кто-то пытается разобраться в сюжете, поэтому не «отпускает» себя и не получает понимания на эмоциональном уровне. А в театре понимание прежде всего связано с эмоцией и чувством, а не с философией и концепцией. Когда говорю, что театр отражает жизнь, я имею в виду именно это. К этому нужно стремиться. Всё, что происходит в театре, связано с чувственным пониманием, с чувственным миром. И уже по возможности, насколько Бог дал, зритель подключает к этому разум, голову. — Что вы хотите дать своему зрителю? Когда-нибудь задавались таким вопросом? — Для меня это не просто вопрос, а постоянный критерий измерения моей работы. Я думаю, каждый человек, который занимается театром или кино, так или иначе говорит об одном и том же. У каждого есть своя тема, свое внутреннее движение, в котором он пытается разобраться и его же передать. Если посмотреть на всё, что ты делаешь, можно вычленить конфликт — это то, о чем ты всё время рассуждаешь, возможно, даже в разных плоскостях. У меня есть одна тема: взаимоотношения внутреннего мира, твоей души и того, что ее окружает. Насколько это сложно? Как в этом разобраться? Душа и тело находятся во взаимосвязи, в очень сложных и противоречивых взаимоотношениях: порой побеждает тело, а бывает — душа. Об этом мне хочется говорить. А еще мне всё время хочется, чтобы человек выходил из зала с надеждой. Возможно, я сейчас немного упрощаю, но я чувствую, что это очень важный момент. — Вы как-то признались, что в последнее время вам всё реже нравятся чужие постановки. — Скорее всего, это связано с тем, что сейчас много политизированного, функционального, прикладного театра. Из театра ушла поэзия, преобразование мира — это тенденция сегодняшнего дня, и она мне не нравится. Мне стало не хватать Фоменко и Някрошюса, их особого языка. А прямой прикладной язык меня не вдохновляет. — В какой точке развития, на ваш взгляд, находится сегодня российский театр? — Несмотря на пессимистические слова, которые я произнес в начале нашего разговора, мне кажется, что наш театр развивается. Появляется много молодых режиссеров и, как следствие, много интересного. Когда я говорю негативные вещи про театр, я подразумеваю то, что мне кажется излишним. Сегодня российский театр вливается в контекст европейского. Если говорить по-простому, то даже возвращение на сцену Брехта значительно расширило возможности психологического театра в России. Не уничтожает психологический театр и внимание к пьесам абсурда, к новым формам, которых существует великое множество. Всё это развивает театр, потому что фундамент русской школы никуда не девается, напротив, он только обогащается этим и, в свою очередь, обогащает направления, связанные с поисками. Это взаимное влияние всем на пользу. — Такой мощнейший рупор общественного мнения, как социальные сети, входит в вашу жизнь? — Никоим образом. Но тем не менее жизнь развивается так, что мне приходится ими пользоваться. Иногда хочется поделиться своим мнением, а другой возможности это сделать, кроме социальных сетей, нет. Я отношусь к ним с уважением и интересом, понимаю их необходимость, но для себя их использование стараюсь ограничивать. — Но отзывы о своих постановках читаете? — Сейчас почти нет, но был период, когда пытался это делать. В какой-то момент понял, что там столько неадекватного, как в ту, так и в другую сторону, что я перестал их читать, ограничившись профессиональным мнением. — Каким вы видите молодое поколение? — Я сталкиваюсь с молодым поколением достаточно часто, потому что преподаю. Люди, с которыми сводит меня жизнь, вызывают у меня восторг, интерес и уважение. Я вижу, как они талантливы, любознательны, и в том числе социально активны. Это тоже вызывает во мне уважение, потому что я социально не активен. Могу сказать, что мы были хуже. Справка «Известий» Юрий Бутусов окончил Ленинградский кораблестроительный институт и режиссерский факультет Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства. С 2011 года главный режиссер Санкт-Петербургского академического театра имени Ленсовета. Трехкратный лауреат премии «Золотая маска». Поставил около 40 спектаклей.
Administrator: Отсюда ГРИГОРИЙ СИЯТВИНДА: «ДЕТЕЙ У НАС НЕТ, НО ЕСТЬ ФИКУС» Актер и его жена Татьяна вместе десять лет. Впрочем, разглядели друг друга они не сразу… и судьбе пришлось дать им второй шанс Григорий и Татьяна Сиятвинда опровергают мнение о непрочности творческих союзов. Он актер, она танцовщица, балетмейстер. Познакомились на съемках фильма — и вместе уже десять лет. Как признается Григорий, который долго шел к тому, чтобы сменить свой статус холостяка на семейного человека, благодаря своей половинке он стал гораздо лучше разбираться в сложных взаимоотношениях мужчины и женщины. — Григорий, вы вступили в брак в тридцать семь лет. А что было до этого? Григорий: Ага, так я вам и расскажу! (Смеется.) Даже моя жена не знает. То есть она знает, что она первая и единственная женщина в моей жизни. По-моему, это чудесная вуаль, которая удобно накрывает прошлое. Лично я вообще не хочу знать, что было у Тани до меня. Татьяна: Мы друг у друга первые. Григорий: Ну как, что было? Жизнь, профессия, мечты о будущем. Пока я учился в театральном, о женитьбе не думал. Какая семья?! Я же покорял совсем другие высоты. Так что очень медленно я к этому вопросу подходил. Наблюдал, делал выводы, взрастал, чтобы быть морально готовым к встрече с принцессой. — Может, просто боялись менять привычную холостяцкую жизнь? Григорий: Конечно. Когда я делал Тане предложение, у меня внутри все тряслось. Слова «выходи за меня замуж» застревали в горле. (Смеется.) А что вы хотите? До этого я никогда не жил с женщиной — в смысле в одном помещении. Поэтому опасался многого. В детстве у меня не было своей комнаты, и мне страшно не хватало личного пространства. А когда мне исполнилось восемнадцать лет и мы с семьей переехали в квартиру побольше, я даже не успел этим насладиться, потому что ушел в армию. Потом жизнь в Москве — общежитие, съемные комнаты. Когда я наконец снял себе отдельную квартиру, я не готов был так просто расстаться со своим счастьем. Наверное, в этом была главная боязнь: мне было очень комфортно одному и не хотелось нарушать гармонию. Но, как выяснилось, вдвоем может быть еще лучше. — Таня, каким было первое впечатление от Гриши? Григорий: Видимо, ярким, раз она меня полгода к себе не подпускала. (Смеется.) Татьяна: Мы впервые встретились на репетиции фильма «Кинофестиваль», я опоздала, нервничала. Да и в целом настроение было не ахти: пух летел, а у меня аллергия на него. Подошла, сказала: «Простите, я опоздала. Пойдемте репетировать». Никакого особого первого впечатления не было. И я не знала, кто такой Григорий Сиятвинда, хотя он тогда был уже хорошо известен в театральных кругах. Григорий: Мы порепетировали, потом поснимались в кино и пошли каждый по своим делам. А осенью встретились уже на другой картине — «Бедная крошка», у Гинзбурга. Татьяна: Видимо, это была судьба. И спустя полгода Гриша созрел попросить у меня номер телефона. Григорий: Я смелости набирался несколько месяцев! У меня-то было первое впечатление — неизгладимое. ТАТЬЯНА ПРИЗНАЕТСЯ, ЧТО ГРИГОРИЙ - ПЕРВЫЙ ЧЕЛОВЕК, С КОТОРЫМ ЕЙ ЗАХОТЕЛОСЬ ЖИТЬ ВМЕСТЕ ФОТО: АЛИСА ГУТКИНА; МАКИЯЖ И ПРИЧЕСКА: АНАСТАСИЯ БАРАНОВА — Таня, когда вы увидели, что мужчина проявляет активность, какие действия предприняли? Спрашивали ли совета у Google или у подруг? Григорий: Признавайся: гуглила меня? Я тебя — нет. Татьяна: В таких вопросах я предпочитаю доверять интуиции. Конечно, Гриша мне нравился, и он очень быстро взял меня в оборот, активно ухаживал. Моментально решал все мои проблемы. Отвезти, забрать — только попросишь, все сразу исполняется. Полгода мы просто дружили: встречались, общались, ходили в кино. Григорий: Иногда целовались при прощании, но это было уже ближе к весне. Татьяна: А весной мы уже стали жить вместе, осенью Гриша сделал мне предложение. По сегодняшним меркам все произошло очень быстро. — Чем все-таки «зацепил» Григорий? Татьяна: Самое интересное, что это первый человек, с которым мне захотелось вместе жить. Я тоже социопат, мне нужно свое пространство. Да, мы нашли друг друга. (Смеется.) В общем, я с пониманием отношусь к тому, что человек порой хочет побыть в одиночестве. Поэтому меня очень волновал вопрос: как мы уживемся друг с другом, в том числе и в бытовом плане. Но оказалось, все не так страшно и не надо сутками стоять у плиты и превращаться в домохозяйку. Гриша многое умеет сам. Наверное, это больше всего удивило. Григорий: За период своей холостяцкой жизни я стал полностью самообслуживающейся персоной мужского пола: умел стирать (и с машинкой, и без нее), гладить вещи, делать уборку, что-то элементарное на ужин приготовить. А сейчас усовершенствовал свои кулинарные способности, могу сотворить и нечто изысканное — женский желудочек более нежный, и готовлю в нашей семье в основном я. Но, когда что-то делает Татьяна, я безропотно отдаю ей пальму первенства. Ответственно заявляю: все эти разговоры про то, что мужики — отменные повара, вранье. Женщины готовят лучше! Блюда, созданные женой, мамой — нечто особенное, магия. — Таня, как-то вы признались в интервью, что вас даже не сразу приняла Гришина квартира. Татьяна: Может, я себя больше накручивала, но происходило действительно нечто странное. Я не могла там спокойно спать, мне снились страшные сны. Мы передвигали кровать с места на место. Думали: может, она стоит не по фэншую и надо ногами к окну? (Смеется.) Ломалась бытовая техника, железные крючки, казалось, намертво приделанные. Я вешала на них легкую курточку — и она вдруг оказывалась на полу. Григорий: Я даже волноваться начал: как мы будем жить вместе? А потом вдруг раз — и все, отпустило. Татьяна: Видимо, домовой у тебя женского пола. Григорий: Наверное, наоборот, мужского — иначе бы вы не договорились. (Смеется.) ГРИГОРИЙ И ТАТЬЯНА СИЯТВИНДА ВМЕСТЕ УЖЕ 10 ЛЕТФОТО: АЛИСА ГУТКИНА; МАКИЯЖ И ПРИЧЕСКА: АНАСТАСИЯ БАРАНОВА — А были какие-то бытовые привычки, которые пришлось менять? Например, один жаворонок, а другой сова, кому-то нужна прохлада, кому-то тепло. Татьяна: А кто-то курит. И теперь делает это на балконе. А раньше Гриша мог спокойно смолить в квартире. И в плане режима дня мы друг друга подкорректировали. Я всегда была жаворонком, а Гриша совой. Теперь я непонятно кто. Григорий: Таня стала ночным жаворонком, а я уже не такая махровая сова, как раньше. Когда вечером спектакль и ты приходишь домой поздно, трудно сразу загнать себя в кровать. Знаешь, что завтра на работу, а так вроде бы еще день продолжается. Раньше, когда я жил без Тани, я мог не спать до шести утра. — Спустя десять лет осталась ли у вас еще потребность в романтике? Кто кому приносит кофе в постель? Татьяна: Гриша мне. Григорий: Наверное, все-таки больше я. Ну а как иначе? Принцесса и… чудовище. Но, правда, рукастое чудовище. (Смеется.) Я знаю, что если попрошу, мне тоже подадут и кофе, и чай. Правда, делаю это редко — не люблю, когда меня обслуживают. (Смеется.) — Когда два человека начинают жить вместе, они друг на друга энергетически влияют, преображают. В том числе и в творческом плане это проявляется. Григорий: Безусловно. За эти десять лет я сделал гигантский скачок — от австралопитека до разумного человека. (Смеется.) Раньше я женщин боялся как огня, не знал, что это вообще за существа такие. Поэтому при общении с прекрасным полом порой делал какие-то резкие движения. А тут понял, что бояться нечего, — и жить стало легче. Наша профессия предполагает, что мы рассказываем людям истории, которые случаются с другими людьми, и если для себя какие-то вопросы в жизни проясняешь, то и на сцене, и в кадре выглядишь более убедительно. Например, в новых сериях «Отеля Элеон» на СТС у моего героя Михаила Джековича появилась любовная линия. Если раньше его беспокоили только проблемы отеля, то теперь ему не дают спать романтические переживания. Я много опыта набрал в вопросах любви, взаимоотношений мужчины и женщины, где есть страсть, ревность, привязанность. И все — благодаря Тане. «КОГДА Я ДЕЛАЛ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ТАНЕ, У МЕНЯ ВНУТРИ ВСЕ ТРЯСЛОСЬ, СЛОВА ЗАСТРЕВАЛИ В ГОРЛЕ. ДО ЭТОГО Я НИКОГДА НЕ ЖИЛ С ЖЕНЩИНОЙ – В СМЫСЛЕ В ОДНОМ ПОМЕЩЕНИ[/img]И»ФОТО: АЛИСА ГУТКИНА; МАКИЯЖ И ПРИЧЕСКА: АНАСТАСИЯ БАРАНОВА — А что, звучала уже такая фраза: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона»? Григорий: Нет. (Смеется.) Кстати, почему, именно встретив Таню, я понял, что хочу жениться — я не испытывал страха, что от меня уйдут к кому-нибудь другому. Любой источник ревности — ощущение, что ты недостаточно хорош для партнера. А здесь такого не возникало. Таня подарила мне уверенность в себе. Притом что я хорошо понимаю: чтобы быть достойным принцессы, мне еще расти и расти. Татьяна: Некоторые женщины, даже выходя замуж, все равно остаются в поиске. Не прекращают на всякий случай смотреть по сторонам. Это внутреннее состояние, и мужчины, видимо, его улавливают. — Таня, есть специфика жизни с актером? Как вы относитесь к Гришиным поклонницам? Татьяна: Самое сложное — это улавливать вибрации настроения, когда человеку хочется, чтобы его оставили в покое. И я понимаю, что в такие моменты лучше дать Грише возможность побыть одному. А по поводу поклонниц — со мной некоторые даже связываются через социальные сети, потому что Гриша не любит интернет-активность и вообще публичность. А я поддерживаю общение, рассказываю, как дела у любимого актера. (Улыбается.) Григорий: Может, у меня просто зрители такие воспитанные, интеллигентные. За что я им бесконечно благодарен. Есть семья заядлых театралов, которая в каждый мой день рождения приходит на мой спектакль и дарит хорошие подарки. Причем они сделаны с душой: дома у нас есть вышитые подушки, а еще Пегас с крыльями стоит в коридоре. — «Кухня» и «Отель Элеон» что-то изменили в вашей жизни? Григорий: Не хочется говорить, что они принесли финансовую стабильность, хотя это и немаловажно. Еще из-за узнаваемости стало сложнее выходить на улицу. Бывает, надумаем с Таней пойти в кино, а потом вспоминаем, что сегодня суббота. И решаем перенести мероприятие на утро понедельника. Иначе придется посвящать время фотографированию и автографам. Татьяна: Гриша не купается во внимании, наоборот, ему хочется как-то спрятаться. С другой стороны, популярность цепляет за собой другую работу. О тебе вспоминают: ага, есть такой актер! Григорий: Несколько лет назад была другая ситуация: если человек попадал в долгий сериальный проект, он на какое-то время лишался других предложений. Продюсеры понимали, что актер очень ассоциируется с конкретным персонажем, а публика нелегко перестраивает сознание. В то время немногие артисты, занятые в репертуарном театре, решались шагнуть в телевизор. Но сегодня уже и качество сериалов выше, не стыдно, что ты там снимаешься. Когда меня пригласили в «Кухню», я сильно обрадовался. Я пришел туда уже в пятом сезоне, сериал был на пике популярности. И сценаристы вводили новую историю с отелем, в связи с чем и появился Михаил Джекович. «ЛЮБОЙ ИСТОЧНИК РЕВНОСТИ – ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО ТЫ НЕДОСТАТОЧНО ХОРОШ ДЛЯ ПАРТНЕРА. С ТАНЕЙ ТАКОГО НЕ ВОЗНИКАЛО, ОНА ПОДАРИЛА МНЕ УВЕРЕННОСТЬ В СЕБЕ[/img]»ФОТО: АЛИСА ГУТКИНА; МАКИЯЖ И ПРИЧЕСКА: АНАСТАСИЯ БАРАНОВА — Вы много своих черт привнесли в этот образ? Григорий: На самом деле там достаточно привнесено профессией героя. Как он одевается, например. Я никогда так не оденусь. Авторы стараются надергать какие-то факты из твоей личной биографии и вставить их в биографию персонажа, чтобы сделать его ближе. Например, Дмитрий Назаров и в реальной жизни болеет за «Спартак», как и его герой Виктор Баринов. Мне надо болеть за ЦСКА, а мне что ЦСКА, что «Локомотив» — одно и то же. Но мне хочется меняться, что за кайф — играть самого себя! Тем более никто и не знает, какой я. Константин Райкин после нескольких лет работы в «Сатириконе» сказал: я до сих пор не знаю, какой у него характер. В том смысле, что я его никак не проявляю. — Таня, а вы можете сказать, что знаете о муже все? Таня: Нет, и это прекрасно. — Чем вы друг друга удивили в последнее время? Григорий: Тань, я сегодня очень удивился, увидев у тебя под глазами эти штучки. Татьяна: Патчи. Обычно я их накладываю, когда Гриши нет дома, а тут прилепила, ходила с ними и забыла. Муж пришел домой, я открыла ему дверь — и увидела его изумленные глаза. (Смеется.) Но если бы он был в патчах, я бы, наверное, еще сильнее удивилась. — Как считаете, нужно ли полностью открываться друг другу? Татьяна: Мне кажется, нет. Нужно, чтобы было и свое личное пространство, своя внутренняя жизнь. Тогда и вдвоем интереснее: можно рассказать, как прошел день, делиться переживаниями, эмоциями. Если бы я жила только жизнью Гриши: так, в два часа у тебя репетиция, где она, с кем, давай об этом поговорим — ему бы это быстро надоело. — Очень часто, когда женщина выходит замуж, у нее становится меньше подруг. Татьяна: Где-то через полгода после замужества я поймала себя на мысли, что мне никто, кроме Гриши, не нужен. И моя близкая подруга, которая, кстати, была свидетельницей на нашей свадьбе, сказала: «Сиятвинда, ты вообще пропала. Так, что ли, бывает, когда замуж выходят?» И меня это встряхнуло, мы снова стали общаться, встречаться. Я могу поехать отдыхать с подругами, и даже одна. Гриша нормально к этому относится. — Вы говорили, что никогда не ссоритесь, и сейчас, глядя на вас, я начинаю думать, что это правда. Григорий: Ссоримся, конечно. Просто со стороны никто и не поймет, как сильно мы разругались! Не разговариваем целых три минуты. (Смеется.) Это тоже достигается практикой. Когда мы только начали жить вдвоем, я напрягался по поводу наших совместных выходов «в свет». Ведь вторая половинка как бы тоже тебя представляет. В связи с чем пытался внести некоторые коррективы в Танино поведение. Татьяна: Вплоть до того: это блюдо ты будешь есть, а это нет. Меня страшно возмущало. Григорий: Представляете! Но потом я увидел в Таниных глазах, что ее интерес ко мне несколько потускнел. К счастью, вовремя уловил тенденцию. «МЫ ОЧЕНЬ ХОТИМ СОБАКУ! НО ПОКА НЕТ ВОЗМОЖНОСТИ, ЖИЛПЛОЩАДЬ НЕ ПОЗВОЛЯЕТ[/img]»ФОТО: АЛИСА ГУТКИНА; МАКИЯЖ И ПРИЧЕСКА: АНАСТАСИЯ БАРАНОВА — Обычно мужья по поводу откровенных нарядов нервничают. Татьяна: Как раз тут он особых замечаний не делал. Была какая-то юбка, про которую Гриша говорил, что он должен идти рядом с битой, чтобы отгонять поклонников. Но мини я уже не ношу, несолидно. — Вы как-то повлияли на стиль друг друга? Григорий: Безусловно. До встречи с Таней я почему-то носил всю одежду на два размера больше. Мне казалось, я больше места занимаю. (Смеется.) И вот появился наблюдатель, который подсказал мне, что надо покупать вещи размера S, максимум M. Раньше я вообще не интересовался модой. Одежда должна защищать от холода, ветра и непристойных взглядов. Все. У женщин, конечно, другой взгляд на это. Татьяна: Я люблю красиво одеваться. Григорий: Ну и мне приходится соответствовать. Хотя я до сих пор не люблю ходить по магазинам. Было бы идеально создать себе клона, чтобы он вместо меня занимался шопингом. — Не могу не спросить вас о детях. Григорий: Никто не может обойти эту тему стороной. У нас есть Федор, наш чудесный фикус. Татьяна: А детей пока нет. Григорий: Это вообще никак от нас не зависит. Люди, которые говорят, что не хотят ребенка, как раз и залетят. А те, кто десять лет пытается обзавестись потомством, остаются бездетными. Видимо, еще не дошли до нас наши дочери и сыновья. — Может, вам не фикус, а кого-то более подвижного завести? Татьяна: Мы очень хотим собаку! Но пока нет возможности, жилплощадь не позволяет. У нас однокомнатная квартира, самим тесновато. Григорий: Мы уже заранее любим эту псину, мысленно задушили ее в своих объятиях. Мы с Таней оба собачники. И постоянно говорим на эту тему, но пока никого не завели. Дело не только в жилплощади. Мы любим путешествия, и на кого тогда оставить домашнего питомца? Родители живут в других городах, мы их не перевезли. Когда это случится, при первой же возможности мы обрастем собаками, кошками и детьми.
Administrator: Отсюда Юрий Бутусов: “Я верю только в театр” Автор: Марина ЯБЛОНСКАЯ Фестиваль “Театральный синдром” — проект Фонда Михаила Прохорова — уникальная для красноярцев возможность познакомиться с современными театральными труппами и постановками России. В этом сезоне у нас побывал Санкт-Петербургский государственный театр имени Ленсовета. Сибирякам показали спектакли главного режиссёра театра Юрия Бутусова. Сегодня мы публикуем интервью с одним из лучших театральных режиссёров страны. — Гастроли ведущих театров важны для публики, которая не всегда может добраться до столиц, а нужны гастроли востребованному театру? — Сейчас мы довольно много стали ездить. И для театра гастроли, конечно, важны. Это проверка мобильности и дееспособности, поездки стимулируют быть в хорошей творческой форме. — Театр Ленсовета до сих пор связан с именем Игоря Владимирова. Долгое время в нём были свои звёзды, имена, на которые шла публика. Среди них Алиса Фрейндлих, Михаил Боярский… Соглашаясь возглавить театр, не боялись сравнений с предшественниками? И легко ли согласились на руководящую должность? — Игорь Владимиров руководил театром почти сорок лет. После его ухода театр возглавил Владислав Борисович Пази. Ученики Владимирова очень долго лидировали, были основой театра. И даже сегодня владимировский дух сохранился в театре — это дух игрового, острого театра. Некоторые считают, что Ленсовет при Владимирове был развлекательный театром. Это неверно. Были, конечно, и бульварные постановки, но они не кажутся мне определяющими творчество Игоря Владимировича. Для меня настоящий Владимиров, которого я всегда любил и чувствовал, — режиссёр очень острой формы, этического посыла. Лучшие его спектакли — “Люди и страсти”, “Преступление и наказание”, “Игроки”, “Человек и джентльмен”. На мой взгляд, мы продолжаем эту линию. К тому, чтобы возглавить театр, шёл трудно и долго. Меня приглашали сразу же после смерти Владислава Борисовича Пази, но я не пошел. После этого прошло пять или шесть лет, и я решил, что все-таки попробую себя в качестве главного режиссёра. — Известно, чтобы в театре была хорошая атмосфера, нужно, чтобы актёры были заняты. Вам это удаётся? Нашли ли общий язык с ленсоветовскими “стариками”? — Труппа очень большая. И когда в семью приходит новый главный режиссёр, он как новый папа в семье — это всегда сложно, нужно время, чтобы все привыкли друг к другу, приняли. Я принёс с собой иную эстетику, другие люди стали выходить на первый план, происходила смена репертуарной политики, смена поколений. Тем, кто прожил в доме долгую жизнь, привык к определённому укладу, это даётся, естественно, непросто и воспринимается с недоверием и даже с агрессией. Но такая ситуация типична для любого театра. В труппе семьдесят человек, и мне приходится идти на какие-то компромиссы. Да, время не остановить, но я — сторонник революции эволюционным путем. Когда пришёл, в театре работал курс, который я учил вместе с Владиславом Борисовичем Пази. Были также какие-то люди, которых я привёл, сотрудничая с театром как режиссёр. Сначала работал с ними, потом стали подключаться артисты владимировской выучки — Мигицко, Филатов, Алексахина, Субботина, Новиков… И постепенно всё стало двигаться. Стараюсь, чтобы труппа была максимально занята. Если человек открыт, готов идти на контакт, я всегда о нём думаю, и он получит работу. — Принципиально ли для Вас работать в столичном театре или Вы способны уехать в провинцию и заниматься творчеством там, не ожидая престижных наград и широкого признания? — Мне трудно ответить на вопрос, потому что у меня нет такой необходимости куда-то уезжать из Санкт-Петербурга. Если бы я был без работы, то, наверное, согласился поехать на периферию. — Легко ли Вы отпускаете своих актёров сниматься? Смотрите и оцениваете, как они работают в кино? — Запрещать ничего не запрещаю. Понимаю, что актёрам надо как-то зарабатывать, это их жизнь, я не могу в неё вмешиваться. Если честно, мне как-то неинтересно, чем они занимаются вне театра, и телевизор я не смотрю. — Неужели Вам не любопытно, как Ваша актриса Анна Ковальчук сыграла булгаковскую Маргариту в сериале “Мастер и Маргарита”? — Если честно, то нет. — Почему? — Хотя бы потому, что это не очень хороший фильм. Мне Анна Ковальчук интересна в театре. — Пускаете ли на свою территорию других режиссёров? — Пускаю без проблем. Каждый год мы проводим лабораторию для молодых режиссёров. Тот, кто себя хорошо проявил, получает право постановки на малой сцене театра. Мы открыты, но отбор существует. — Можно ли просчитать успех спектакля? — Просчитать ничего невозможно. Спектакль — сочетание интуиции, разума, чувства, умения слышать себя и время. — Насколько важно для режиссёра найти своих актёров, или в руках мастера любой материал послушен, поддаётся огранке? — Думаю, что это важно, особенно в начале пути. Нужно понять, что и кто тебе нужен, а не гнаться за людьми, которые уже состоялись, имеют имя, звания и так далее. Это должны быть честные люди, по отношению как к тебе, так и к театру, готовые учиться, экспериментировать. Но и самому не стоит быть дураком. Надо искать свой путь. Самое главное и тяжёлое в работе режиссёра — не суетиться и делать своё дело. Если Бог даст и талант позволит, то всё состоится. Но это очень непросто. — Свой путь — это прекрасно, но что делать, когда твои воззрения не разделяют другие? Например, худруку Малого драматического театра Додину так называемые “петербургские казаки” свиную голову подкидывали, в Новосибирске из-за оскорблённых чувств верующих вагнеровскую оперу сняли. Не боитесь подобных реакций? — Конечно, боюсь. Мы ни от чего не защищены. Я не знаю, что происходит сегодня, но то, что это кошмар и деградация, — очевидно. Причина этого, наверное, кроется в том, что у нас не соблюдаются человеческие права, уважение к другому взгляду, мнению отсутствует в принципе. — Во что Вы верите? — В театр. Только в него. И занимаюсь только им. То, что происходит вовне, меня мало интересует. А ещё верю в природу — лес, реки, горы… Природа — это фундамент, основа всего. Для меня Бог — это природа, а человек — её часть. Если он понимает своё естество, свои корни, а не фантазируют, что он — царь, то остаётся прекрасным, не губит всё вокруг себя. Нас возили по Красноярску и окрестностям на экскурсии и говорили, что раньше здесь в Енисее был осётр, а сейчас — нет. Знаю, что в Красноярске плохая экологическая обстановка, и это поражает: потому что мощь, сила и красота сибирской природы впечатляет! Как это вообще возможно: сливать в реки какую-то гадость, уничтожать собственными руками свой уникальный мир?! Это чудовищно. — А для чего человеку театр? — Чтобы понять себя, чтобы жизнь обрела смысл. Литература и драматургия существует для того, чтобы напоминать, что мы — люди, что у нас не только имеются какие-то потребности, но и душа. Театр особенно ценен, потому что в нём возникает коллективная душа. Во время спектакля сотни душ сливаются в одно облако. Это уникальное явление, которого нет ни в одном виде искусства. Досье Юрий Николаевич Бутусов родился в 1961 году в Гатчине. Окончил Ленинградский кораблестроительный институт. Некоторое время проработал по специальности. В 1996 году окончил режиссёрский факультет Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства (мастерская профессора И. Б. Малочевской). С 1996 года по приглашению работал режиссёром в Театре имени Ленсовета. Дипломная работа “В ожидании Годо” С. Беккета, выпущенная в Театре на Крюковом канале (1996), сделала Бутусова знаменитым: получила сразу две премии на фестивале “Золотая маска” и была отмечена высшим призом за режиссуру на петербургском фестивале “Рождественский парад”. В 2002 году был приглашён в московский театр “Сатирикон”, где много и успешно работал. В Театр Ленсовета Бутусов вернулся в 2011 году в качестве главного режиссёра театра. Бутусов — лауреат премий “Чайка”, “Золотая маска”, “Золотой софит”, “Хрустальная Турандот”, Международной премии Станиславского. Ставит спектакли в России и за границей.
Administrator: Отсюда Что нам дадут столичные тренды? Творческая команда русского драмтеатра обрела главного режиссера В Русском драматическом театре большое профессиональное событие. После полутора лет отсутствия главного режиссера он появился. Теперь творческую часть работы театра возглавил Яков Ломкин. Мы поздравили его первыми. — Яков Сергеевич, назначение только состоялось. Какие чувства испытываете? — Сложные: помимо позитивного и оптимистичного ощущения, есть и гиперответственность, и серьезная озабоченность театральными делами, которые постепенно начинают на меня давить. Но это счастливое давление – я сам это выбрал. С одной стороны, для меня это большая честь: у вас серьезный театр с хорошими традициями, и пока я не в полной мере понял масштабы моего режиссерского «делопроизводства». С другой – уже есть насущные проблемы, которые нужно решить: с тем же репертуаром, например. Но эта новая театральная жизнь мне очень интересна. — Театры уже нередко живут без главрежей. Режиссеры избегают этой ответственности: одно дело – приехал, поставил, уехал, а там уж как сложится. И другое – отвечать за качество театральной «продукции», ее уровень. У вас есть внутренние силы? — Есть внутреннее желание развиваться. Схема: приехал – поставил – победил – мне известна. Но в какой-то момент это перестает быть интересным. Новый уровень развития – и режиссерского, и педагогического, и продюсерского – как раз и дает должность главного режиссера, как и возможность создания если не своего, то нового театра. Конечно, для начала нужно освоиться, чтобы понимать, как воплощать свои идеи, расти и созидать. — Вы у нас ставили водевили Чехова. В сетях отметили, что спектакль эксцентричный, и театр при вас, наверное, начнет развиваться в эту сторону… — Мне важно, чтобы театр дарил зрителю яркие эмоции, а какого они рода – можно попробовать сформулировать не так плоско. Чеховские водевили – не только эксцентричный спектакль, в нем заложено много парадоксального, подчас лиричного, глубокого и тонкого, а порой гиперэмоционального, яркого и острого. Главное, чего бы мне хотелось – чтобы у театра было свое лицо, разные художественные направления, чтобы наша афиша была узнаваема и при этом ни с кем не схожа. — Есть в запасе мечта, что, возможно, реализуется в Ижевске? — Я бы не был режиссером, если бы не было моих «мечт». У меня огромный режиссерский список, состоящий где-то из 40 названий, которые не оставляют меня равнодушным. Каким образом судьба указывает на то или иное название пьесы, эту премудрость не постичь никогда. И загадывать, что будет в Ижевске, пока не могу. Предложение вашего театра стать главрежем было не то что неожиданно, но у меня есть параллельная жизнь в Москве: на год спланированные постановки, договоренности, от которых я не могу отказаться. Но спустя какое-то время я больше не буду брать работу «на стороне» и буду ставить в ижевском театре то, что хочу. Я еще работаю и в театре «Сатирикон» у Константина Райкина, и пока есть возможность все совмещать. В этом нет ничего плохого, наоборот, я могу в столичном театральном мире держать «нос по ветру»: быть в курсе последних событий, последних «театральных трестов». Думаю, что Москва – это самый театральный город не только в России, но и на нашей планете, принимающий и воплощающий огромное количество всевозможных течений и веяний. Например, на чеховский фестиваль привозят все самое лучшее в Европе, Америке – мы видим все последние достижения в области театра. В этом смысле есть хорошая позитивная энергия и для развития ижевского театра. — Константин Аркадьевич не ревнует вас в этой ситуации? — Он пока не знает, но, слава богу, у нас с ним очень добропорядочное друг к другу отношение, и он уважает мои стремления к развитию. Я работаю с ним плечо к плечу в театре, на педагогическом поприще, он мне дает ставить спектакли – нет никаких противоречий тому, чтобы я дальше рос. Очень надеюсь, что он будет этому только рад. — Вы пришли в театр, когда здесь начал ставить свой новый спектакль Шерешевский, бывший главреж. Нет ощущения, что в «одной берлоге – два медведя»? — У нас с Петром Юрьевичем есть правильное – профессиональное – отношение к ситуации. Мы оба хотим, чтобы спектакли, которые мы ставим, были востребованы зрителем, чтобы они стали высказыванием театра, чтобы творческая команда художников, работающих над созданием спектакля, достойно могла заявить о себе на фестивалях, ну, и чтобы театр в итоге получил новый современный высокохудожественный вектор. Мы не заходим на чужие территории, и, как мне кажется, у нас нет интереса к театральным интригам. — Вы будете «пускать» других режиссеров или сделаете театр – пусть на какой-то период – полностью своим? — Я не собираюсь сужать театральные границы только своими постановками – от этого не выигрывают ни труппа, ни театр. Какое-то направление, конечно, определится, но чем более яркие и разнообразные спектакли будут в театре, чем лучше. Я же в Москве могу ловить идеи, знакомиться с интересными людьми, приглашать их к нам. Это не только режиссеры, но и художники-постановщики, художники по костюмам, по свету, видеохудожники по всяким спецэффектам… В столице предлагается очень много современных, неожиданных решений талантливых людей. — Наш театр сможет оплатить их работу? — Они же не голливудские звезды. А зарплаты и театральные ставки по стране почти одинаковы. Более того, в Москве сейчас театры на голодном пайке: их сокращают, финансирование урезают. Там «густонаселенный театральный мир», и этот кризис, может так статься, способен повернуть взоры столичных творцов на периферию. — Сезон в целом спланирован к вашему приходу. Будут ли в нем ваши постановки? — Ставить буду обязательно, но сначала нужно вписаться в сроки и понять, какой материал сейчас жизненно важно для театра воплощать в жизнь. — Есть ли у вас любимый актерский возраст? — Средних лет. Хотя в любом возрасте есть свои прелести в плане работы. Опытному можно доверять, советоваться, прислушиваться. У молодых совсем другая энергия и «лучеиспускание» из глаз. А со средними актерами мы, получается, «одного поля ягоды», и о каких-то вещах можно долго не рассказывать – все и так понятно. Ижевский театр, кстати, очень славный по части разнообразия актерских поколений. — Яков Сергеевич, что вам пожелать в наступающей работе? — Пожелайте, пожалуйста, чтобы артисты не болели и горели работой.
Innamorata: "Театральная среда братьев Верников" Ток-шоу Гость: Денис Суханов - актёр Российского государственного театра "Сатирикон" имени Аркадия Райкина, засуженный артист России, лауреат Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства. Можно послушать По ссылке
Administrator: Отсюда Денис Суханов, «Сатирикон»: «Мои родители поженились в Томске» Театральный сентябрь в Томске получился насыщенным — федеральная программа «Большие гастроли» позволила увидеть живьем несколько спектаклей «Сатирикона». Графа Глостера в «Короле Лире» и Кармайкла в «Одноруком из Спокана» сыграл Денис Суханов, заслуженный артист РФ, один из ведущих актеров театра. Как оказалось, связали с Томском его не только гастроли, но и семейная история. О ней он и рассказал «ТО». — Денис, как ваша семья связана с Томском? — Мои родители родом из Владимира. Именно оттуда моя мама, Галина Григорьевна Галкина, отправилась поступать в Томский политехнический институт. Поступила, и с 1965 по 1970 год училась на техническом отделении, в итоге получила диплом инженера. Потом она с ним во многих городах работала, например, на Камчатке, где мы жили, когда я был совсем маленьким. Мой папа, Валерий Иванович Суханов, футболист, сменил за свою карьеру несколько команд — мы переезжали из города в город. Родители познакомились во Владимире, поженились в конце 1968 года, а в 1969-м папа ради того, чтобы быть рядом с мамой, студенткой томского вуза, попросился в команду «Томлес» (так в те годы называлась команда, теперь известная под именем «Томь» — прим. авт.). И год здесь играл. — Поженились родители тоже в Томске? — Да, причем в праздник, 31 декабря 1968 года в центральном томском ЗАГСе на проспекте Ленина. На свадьбе гуляла вся команда «Томлес» и не было ни одной женщины, кроме невесты! Только футболисты и Галина Галкина, в тот день она стала Сухановой. Когда мама окончила обучение, папа ушел из томской команды в «Мотор» из Владимира. Туда перебралась семья, в 1971 году я в том городе и родился. — А вы давно знали, что родители поженились именно в Томске? — Всегда это знал! На каждый Новый год они вспоминают свою свадьбу в Томске, хоть как-то это прозвучит, непременно будет о ней несколько фраз. Обязательно я услышу «Томск», «Томский ЗАГС», «Томлес», «ТПИ». Я с младых ногтей эти названия запомнил. И вот волей судьбы в 2017 году в первый раз попал в Томск. Когда узнал, что мы едем сюда на гастроли, сразу сказал: «Мамочка, папочка, пожалуйста, составьте мне список с точными датами ваших важных томских событий. Наверняка меня будут спрашивать!». Вот так и случилось, вы заинтересовались нашей томской историей. — В Томске вы только работали, не сходили в ЗАГС, где женились ваши родители? — К сожалению, у нас не было абсолютно свободного времени, не успел там побывать. — Но какое-то свое ощущение Томска, о котором вы с детства слышите, появилось? — Всегда мало что успеваем посмотреть на гастролях, много работаем, но заметил из окна нашего автобуса, что на улицах много старинных красивых зданий. А больше всего меня потрясла ваша прекрасная осень! В Москве все зелено еще, в Томске же мы попали в пушкинские краски, в такую осень, как он любил. Есть зеленые деревья, есть желтые, красные, бордовые, смешанных цветов… Очень красиво! Первые дни наших гастролей лил дождь, а сейчас выглянуло солнце. — Как вам местное театральное пространство и томские зрители? — Я в восторге от Томского ТЮЗа, от здания — это какая-то маленькая «Александринка»! Очень уютный, хороший театр. И зрители добрые, замечательные, отзывчивые, соучаствующие в процессе. Они с тобой с первой минуты спектакля. Я им очень благодарен. Спасибо всем томичам, привет им от меня и от родителей!
Administrator: Отсюда Принцип чтения. Григорий Сиятвинда: «Из-за книги чуть не стал лесником!» Григорий Сиятвинда появился в нашем «Принципе чтения» благодаря «Большим гастролям» и приезду в Томск театра «Сатирикон». Артист, известный по ярким ролям в фильмах «Жмурки», «Не валяй дурака…», «Спартак и Калашников» и многим другим картинам, в Томске сыграл в «Одноруком из Спокана», комедии, полной абсурда, и при этом очень смешной. А перед спектаклем мы пожалели, что график гастролей предельно насыщен и сравнительно мало времени для беседы, иначе бы еще долго с радостью слушали рассказы Григория о любимых книгах. Оказалось, из-за прочитанной в детстве книжки Сиятвинда даже мечтал стать лесником. Но стал артистом и теперь играет некоторых писателей на сцене. Читает и перечитывает классику, интересуется книгами по истории. — В детстве я каждое лето отдыхал в деревне под Тюменью у дедушки с бабушкой. У нас там была своя «банда», в нее входило несколько городских и деревенских ребят. Последним приходилось непросто: их часто заставляли заниматься домашними делами — что-то полоть, поливать… Мне в это время делать было нечего — мои бабушка с дедушкой меньше нагружали меня хозяйством. Да и у нас был скорее дачный вариант, чем деревенский, животных мы не держали. Так что пока товарищи помогали дома, я был свободен, оставался один. Самым удобным в такие моменты было читать книги. Тем более у нас дома была своя библиотека. Помню, в те годы я долго читал романы Александра Дюма, хотя одна из частей истории, «20 лет спустя», далась мне небыстро. Любимой книгой тех лет были «Песни черного дрозда» Вячеслава Пальмана. Это художественная литература, главный герой истории — лесник, живущий, как ему и полагается, в очень уединенном уголке леса. У него была собака, даже полуволк, по имени Самур. Их приключения в книжке и описывались. Я начитался «Песен черного дрозда» и захотел тоже стать лесником. Потом это, слава богу, прошло. Но та книга произвела на меня большое впечатление. Она написана с большой любовью к природе, к жизни, очень светлая и вдохновляющая. Сильное впечатление на меня произвели и романы Жюля Верна. Читал я их в отрочестве, опьяненный идеей научно-технического прогресса. Герои Жюля Верна воодушевлены человеческим гением, возможностями… Я тоже воодушевился, мне эти книги помогали учиться в школе. Особенно меня привлекали география и физика. А у Жюля Верна есть роман «Таинственный остров», где компания образованных людей разных специальностей, в том числе и инженеров, попадают на необитаемый остров. У них нет ничего, но есть знания. К примеру, они понимают: раз нашли определенный минерал, значит, на острове должна быть руда. И через несколько лет они чуть ли не электростанцию там построили! В романе так ярко все было описано, что он пробудил мой интерес к знаниям. В основном в детстве я много читал приключенческие истории, шпажно-рапирные военные вещи. Сам я стал фехтовать уже потом, но, наверное, отчасти помог увлечься этим видом спорта Д’Артаньян. Он меня поразил, правда, больше в киноварианте, в образе Михаила Боярского, чем в книге. В нашем детстве он был очень популярен, у многих на мотоциклах или на гитарах висели его портреты. Предмет «литература» мне не нравился. Читать я любил, но то, что там предлагали изучать на уроках, я пробовал и не шло. Возможно, потому, что меня заставляли брать эту книжку, из чувства протеста. И, думаю, наша школьная программа так составлена, что многие вещи предлагают читать совершенно не вовремя. И этим вызывают отвращение на долгие годы, не хочется даже прикасаться к произведению. Не скажу, что у нас была плохая учительница литературы, но у меня всегда были проблемы с сочинениями. Когда меня заставляли в письменном виде изложить что-то о прочитанном, к примеру, как раскрывается образ Наташи Ростовой в «Войне и мире», это для меня было мучением. Я не понимал, как это сделать. Чувствовал, что советская идеология всегда не против, если ты трактуешь произведение через призму хорошего отношения автора к народу и революционные идеи. Этот найденный прием я использовал бессовестно. Благодаря этому у меня были не только двойки. Но интеллект подобные сочинения никак не развивали. Когда я окончил школу и поступал в Щукинское театральное училище, то впервые написал сочинение без помощи мамы. Прежде она мне очень помогала и не стыдилась этого. Мы оба были математики, она знала, что надо писать. В Щукинском на экзамене я справился без посторонней помощи и получил «пятерку», чем был очень горд. Хотя это не имело решающего значения для поступления на актерскую специальность, другие вещи были гораздо важнее. «Войну и мир», которую я не переносил в школе, я перечитал лет пять назад взахлеб, как детектив. Не отрываясь, клянусь, от первого до последнего тома! Наконец все понял в этом романе. Думаю, еще немного времени пройдет, я позабуду детали, снова вернусь к «Войне и миру», и при новом прочтении мне еще какой-то пласт откроется. Оно так многослойно, многообразно! Его и в школе, считаю, можно было бы интересно преподавать. Но для этого нужны учителя с призванием к педагогике. Важно научить детей получать удовольствие от чтения, от литературы. По-моему, книги — главное изобретение человечества! Это первоначальный инструмент передачи знания, без него вообще ничего бы не было. Очень плохо, что сейчас гаджеты оттягивают людей от литературы. И еще плохо, что исчезает книга в качестве материального носителя. В электронном виде информация воспринимается по-другому. У нас просто не принято рассматривать тонкие материи. Но от бумажной книги ты получаешь знания еще и по другим каналам. Я не изучал этот вопрос всерьез и не знаю, как правильнее назвать эту особенность. Когда беру в руки бумажную книгу, то что-то чувствую особенное, чего не скажу про электронную. Можно в гаджете «Войну и мир» читать, вроде бы все то же самое будет, но как будто одного измерения не хватает. В этом разница. Я читаю только на бумаге. Электронную книгу пробовал, мне подарили ее однажды, я туда сразу столько всего накачал! Радовался: «Вот, у меня такая тонкая книга, а в ней просто библиотека Ивана Грозного собрана!». И чуть-чуть почитал, не пошло. Сейчас лежит дома, пылится. Наша актерская работа связана главным образом именно с текстом, с литературой, мы же его произносим и визуализируем. Мне кажется, если человек сходил в театр, посмотрел спектакль по пьесе, к примеру, Шекспира, вернулся домой, снял с полки томик и его перечитал, то это то, чего мы и добивались. Александр Пушкин для меня загадочная фигура в русском мире. Не было бы его, и все равно русских язык бы существовал. Не он же его придумал. Но Пушкин его на долгие годы усилил. Я играю Пушкина в спектакле «Бунтари» в МХТ имени Чехова. Там другая история — про бунтарей, про декабристов, роль Пушкина в тех событиях. Среди тех, кто участвовал в восстании декабристов, было много его друзей. Это размышления про бунт, о том, стоит ли бунтовать, что такое бунт, почему он периодически возникает и висит над страной. И Пушкин, конечно, бунтарь, но его поле бунта в другой области. Хорошо, что он в декабристском выступлении не участвовал. У него было еще 12 лет после 1825 года на то, чтобы написать много хорошего. В Томске мы играли спектакль «Однорукий из Спокана» по пьесе ирландского автора Мартина Макдонаха. Мне нравится его кинематографическая деятельность в большей степени, я с ней лучше знаком, чем с его драматургией. Когда я в первый раз услышал про то, что он драматург, то я уже видел его фильм «Залечь на дно в Брюгге». Это кино до сих пор остается у меня одним из любимых. Верю Константину Аркадьевичу Райкину, что Макдонах очень хороший драматург. Константин Аркадьевич читал все его пьесы, а три из них ставил в «Сатириконе». Этот автор интересен, у него острый взгляд на современность и на человеческую природу, на нашу жизнь. Это философский вопрос, кто кого находит — я книжки, или наоборот. Я уже в том возрасте, когда можно перечитывать то, что читал прежде. Забывается многое, и я счастлив тем, что можно нарезать круги. Получаю удовольствие от возвращения к знакомым книгам. Раньше я читал только художественную литературу, а сейчас меня стали интересовать еще и книги по истории, книги о том, как устроен мир. В школе, конечно, об этом рассказывают, но там обычно взгляд очень поверхностный и плоский. Авторов не вспомню, но мне попадались книги, которых официально в нашей стране нет, их не продают. Меня интересовал период истории дохристианской Руси. Об этом обычно молчат. А я почитал, что ученые люди пишут, которые разошлись с академической наукой во взглядах и ушли в некоторое подполье. Их версии не принимаются государством, поэтому, вероятно, их мало издают. Меня интересует абсолютно разная литература. Я доверяю уже себе в этом смысле, если мне попадается чушь, я понимаю, что это чушь. И наоборот. Читаю всегда, когда это возможно. В дороге — в поезде, в самолете… Только в машине уже технически трудно. В Томск я летел с книжкой Сергея Лукьяненко — это фантастика, роман «Линия Грез». Не зря он «попросился» в рюкзак, летящий в Томск — уже потом я узнал, что здесь живет писатель Юлий Буркин, написавший в соавторстве с Лукьяненко роман «Остров Русь». Особенно любимые авторы у меня есть. Я с большим удовольствием, смакуя каждую строку, читаю Толстого. Куприн мне безумно нравится. Постепенно возвращаюсь к тому, от чего в школе меня отвратили. С современной русской литературой я плохо знаком. Что-то пытался читать. К примеру, жена мне посоветовала «Похороните меня за плинтусом» Павла Санаева. Хорошая, прекрасная литература. Наверное. Мне она в целом понравилась, но все-таки это же частная история. Более обобщенные вещи, написанные 100 лет назад, мне больше нравятся. Героев каких книг я хотел бы сыграть? У меня уже нет таких предпочтений. В училище была мечта о роли, но она не состоялась. Я подумал: значит, незачем. Хотя она осталась мечтой, если случится в какой-то вариации, то я всегда буду не против сыграть Смердякова. Мы просто делали дипломный спектакль по Достоевскому, и я там играл черта, а всегда почему-то хотел роль Смердякова. Хотя мой черт мне тоже очень нравился.
Administrator: Отсюда ВЛАДИМИР БОЛЬШОВ. ВПЕЧАТЛЕНИЯ О ПУТЕШЕСТВИЯХ 22 января 60 лет исполнится Владимиру Ивановичу Большову. Он служит в "Сатириконе" почти 35 лет. Попал он сюда сразу после окончания Школы-студии МХАТ в 1984 году. За это время успел поработать с Владимиром Агеевым и Робертом Стуруа, Контантином Райкиным и Юрием Бутусовым, Ниной Чусовой и Александром Горбанем. О театре, ролях, путешествиях и режиссерах он рассказал в интервью нашему журналу. Вы очень любите путешествовать, наше интервью мы тоже попробуем построить как путешествие. Ведь жизнь — тоже путешествие. Откуда началось ваше? Где вы родились? Кто были ваши родители? Я не очень хороший летописец, не помню, где мы жили до школы. Мои четкие воспоминания касаются уже школьного времени — до 7 класса мы жили рядом с метро Университет, на улице Строителей. Папа был инженер-строитель, мама — завпроизводством. Папа, к сожалению, уже умер. Мама жива, ей 87 лет. Решение стать артистом пришло внезапно? Совершенно внезапно. В последнее время, в связи с юбилеем, я даю много интервью, и часто рассказываю одно и то же. Чувствуешь себя заезженной пластинкой. (смеется) Но мне не сложно повторяться. Когда я окончил школу и не знал, куда себя приложить, то, скитаясь по Москве и оказавшись на Калининском проспекте, я случайно встретил одну из бывших одноклассниц. И узнав, что я не решил, куда идти, она почему-то сказала: "Тебе только в театральный надо!" Не знаю, почему она так решила. Видимо, мои школьные проявления были такими. Я попробовал. В Щуке совсем не получилось, в ГИТИСе не добрал полбала на общеобразовательных экзаменах, я поехал поступил в Свердловский, потом загремел в армию, после — работал в Москве оформителем, и, наконец, поступил в Школу-студию МХАТ. В Школе-студии вы учились на курсе Ивана Михайловича Тарханова. Какой самый главный жизненный урок он дал вам? Это, в первую очередь, отношение к профессии. Иван Михайлович приходил всегда выбритым, в рубашке и галстуке, ухоженный. И это было не потому, что он любил приодеться, но этим он подчеркивал важность того, чем мы занимаемся. Возможно, сейчас это не так важно, но тогда нам казалось, что мы прикасались к другому миру, который уходил и от нас тоже. Что вспоминается из студенческой жизни? Мы всегда любим вспоминать, в основном, хорошее, а не плохое. Когда оглядываешься назад, кажется, все это было весело. Но, например, первый курс — это точно каторга. И это не только наш вуз и наш курс. Потом начинаются отрывки, спектакли, репетиции, как-то уже больше свободного времени. А здесь ты с утра до ночи, нон-стоп, этюды, наблюдения, занятия. И хотя у меня не было вопроса, зачем мы все это делаем, иногда все казалось немножко детским садом: стульчики ставить, тишину слушать. На курсе почти все были после армии, поработавшие... Но в актерской среде есть такая поговорка: у этого актера пропущен первый курс. Это очень важный курс. Здесь воспитываются внимание, партнерство — это фундамент. Где-то в конце второго курса Андрей Михайлович Лобанов начал репетировать дипломный спектакль по пьесе А. Вампилова "Старший сын". Меня назначили на роль Сарафанова. Она не получалась, меня сняли с роли, и назначили другого, но, в итоге, я эту ситуацию победил и играл роль Сарафанова в одном составе. Следующая остановка в нашем путешествии — "Сатирикон". Театр выбрал вас или вы его? Он меня — тут и лукавить нечего. Тогда еще Аркадий Исаакович был жив, и они с Константином Аркадьевичем пришли в Школу-студию МХАТ на наши показы. Они обратили на меня внимание, я думаю, из-за "Скупого" Мольера. Роль была такая яркая, эксцентричная. Это, конечно, только мое предположение, мы на эту тему потом с Константином Аркадьевичем не разговаривали. "Что-то ты мне приглянулся". (смеется) И мне сделали предложение. Была одна забавная история — спустя два или три года, я шел по Тверской и встретил Тарханова. Мы обнялись, конечно. — Как ты? Что ты? Где ты? — Я в Сатириконе. Он посмотрел на меня, положил мне руку на плечо и сказал: "Ну, ничего!" (смеется) Наверное, с позиции мхатовца "Сатирикон" — это было что-то не очень серьезное... Одним из первых спектаклей был "Мир дому твоему", где вы играли с Аркадием Райкиным, он же был одним из постановщиков... Дело в том, что я застал Аркадия Исааковича Райкина уже достаточно пожилым человеком, в спектакль я вводился самостоятельно. Это был пробный камень, так сказать. Аркадий Исаакович его не репетировал. Мне дали перед отпуском роль на лето, я уехал, и в лесу, с деревьями, репетировал. (смеется) Спектакль был так построен, что Райкин сидел в кресле и наблюдал со стороны. Когда я ушел со сцены, актеры, давно работающие в театре, сказали, что я принят, меня признали. Аркадий Исаакович сидел и смеялся — а это показатель. Молодые артисты во многих театрах влетают в детские спектакли… У нас был такой спектакль. "Маугли". Он был ужасно тяжелый. Все было решено так, будто действие происходит в спортзале. В этом спектакле все было построено на пластике, сценическом действе. Ребенок следил больше за действием. Но это была пытка, а еще костюмы чем-то пропитывали специально, чтобы мы больше были похожи на волков... Они ужасно пахли, когда ты начинал скакать и прыгать. Но стаю мы изображали лихо. Сын, когда был маленький, спрашивал: "А кого ты играешь в этой сказке?" Ну, как я ему буду говорить, что играю шакала. Думал-думал, как бы мне выкрутиться и придумал: "Я играю друга тигра". "А это тот, который "Мы пойдем на север"? Так что обмануть не удалось. Одним из знаковых спектаклей стали "Служанки" Романа Виктюка. Пластика в нем играет не последнюю роль, к тому же это и один из первых спектаклей, где женщин играли мужчины. В чем сложность существования в женском облике? Я ввелся позже — на роль Соланж, вместо Констнатина Райкина. Так что и тут с режиссером (Романом Виктюком) не работал. Обошел острые углы. (смеется) Мы там не играли женщин, мы играли ситуацию, а не характеры. Пластику в этом спектакле ставил Валентин Гнеушев, а танцы — Алла Сигалова. А с пластическим рисунком помогали партнеры. За почти 35 лет работы в театре были в вашей биографии и Нина Чусова, и Юрий Бутусов, и Роберт Стуруа, и Константин Райкин. Какую самую необычную задачу ставил режиссер? Мы репетировали с Александром Горбанем "Трактирщицу", и он как-то пытался объяснить, что он хочет. И, в итоге, формулировка была такая: "Ты понимаешь, эта сцена должна быть коричневой". Каждый из режиссеров выстраивает свой мир на сцене и сразу войти в него бывает нелегко. Все ли предлагаемое режиссером принимается сразу? Иногда возникают конфликты внутренние. Наш театр дисциплинированный, и мы не позволяем себе бросать в режиссера стульями. Но внутреннее непонимание возникает часто. Самая для нашего театра трудная была работа с Владимиром Агеевым, когда он ставил "Маскарад". И понять, чего он хочет было непросто. Как работает Бутусов с актерами? Вы ведь играли у него в трех спектаклях "Макбетт", "Король Лир" и "Чайка"? Мы ему иногда в лицо говорили: "Юр, ну чего ты, это ж мы все придумали. Это же мы все сделали! Это же все этюдным методом, и эти этюды принесли мы. И костюмы, и этюды, — все мы, а ты только отбираешь — хорошее или нет. Устроился хорошо". (смеется) Это в шутку, конечно. Бутусов же вполне серьезно говорит: "Моя задача, как режиссера, размять вас, направить в ту правильную сторону, где вы начинаете творить". Это по-простому. Если это так, то у него получается. Он собрал свою команду, с которой работает постоянно, и мы ему за это благодарны. Нам легко придумывать вместе спектакль, и мы чувствуем себя сильной командой. И очень любим друг друга. Возвращаясь к теме путешествий. Где вы были в последний раз и что вам дают путешествия? Последний раз мы были в Черногории, но это было не впервые. Мы любим там отдыхать. Не столько из экономии, что тоже имеет значение, естественно, но просто бывает по времени быстрее сообразить — нет проблем с визой. Мы уже хорошо знаем эту страну, каждый раз, когда приезжаем, обязательно поднимаемся в горы к святым местам. Неоднократно бывали в Риме и Венеции, любим туда возвращаться — за один раз все не посмотришь. Отдых у нас делится так — или пляжный, или и когда море есть и что, как говорится, взять в голову. Для души что-нибудь. А так, в принципе, мы едем, чтобы побыть вдвоем, потому что в течение сезона это не всегда получается. И за впечатлениями. Какая страна запомнилась больше всего? Наверно, все-таки, Италия... Когда гид говорит, что камню 5000 лет, на меня это производит впечатление. Представляешь, как все было раньше. Вообще мы с Граней (Агрипина Стеклова) любим ходить сами по себе, без гидов. Я лучше недополучу информацию, которая потом, наверняка, сотрется, но получу какое-то эмоциональное впечатление. Бродского как-то спросили: "А вы фотографируете, когда путешествуете?" "Нет, я все записываю на сетчатку". Если перефразировать, я записываю все сюда (показывает на сердце). Если остаться ненадолго в Италии, то можно вспомнить, что в вашей биографии был замечательный спектакль "Ромео и Джульетта", где вам в разное время довелось сыграть две роли — Меркуцио и брата Лоренцо. Да, было. Это райкинский спектакль "Ромео и Джульетта", где я играл Меркуцио, он шел в "Сатириконе". А второй был поставлен в рамках театрального проекта Робертом Стуруа. В нем роль брата Лоренцо играл Григорий Сиятвинда, но, почему-то, в тот день играть не смог. Спектакль был под срывом, ко мне обратились, чтобы я сыграл эту роль. Это был один незабываемый раз. Тогда вопрос такой, если это возможно запараллелить, взгляд на события в Вероне брата Лоренцо и Меркуцио. Я до вашего вопроса не задумывался, в чем разница их отношения к происходящему. Но, конечно, для брата Лоренцо — это больше философский подход. Что он делает, почему решается объединить Ромео и Джульетту, потому что, может быть, тогда прекратятся распри. Никто же не знал, как все случится в итоге. Что произойдет убийство и ненависть все сильнее будет разгораться. А Меркуцио мне ближе, как персонаж резкий, яркий, нарывающийся такой. Он же старше их всех. Он такой заводила и воспринимает ситуацию горячее и прямолинейнее, чем брат Лоренцо. Он провокатор, задира, сам постоянно нарывается на Тибальта. Ему нравится находиться на острие бритвы. Как изменился "Сатирикон" за почти 35 лет вашей работы в театре? (35-летие службы в театре Владимир Большов отметит в 2019 году) Переход от театра миниатюр к новому "Сатирикону" был постепенный, не резкий. Постепенно Константин Райкин стал нащупывать свое. Он много двигался, много ставил на себя, в основном, мы вокруг него были, это тоже надо признавать. Может, поэтому мы никогда не завидовали друг другу, не строили козни из-за ролей, нам делить было нечего. Мы все были таким гарниром. Театр незаметно менял свое лицо — появился "Багдадский вор". Самым внятным переходом были "Служанки", потом, конечно, "Великолепный рогоносец" Петра Фоменко на Малой сцене. Некоторые артисты, например Граня, говорят что, посмотрев "Служанок" и, в первую очередь, "Рогоносца", поняли, что хотят работать в этом театре. Потом пришли Стуруа, Бутусов, Фокин... Помню, было обидно, когда наш театр устойчиво ассоциировался с танцами, хотя этого уже практически не было. Уже произошла смена лица. Чтобы вы пожелали театру, себе и зрителю. Зрителю я пожелал бы терпения в связи с тем, что сейчас происходит. Мы никак не можем запустить строительство, разрушив здание. Мы скитаемся, и все это не лучшим образом сказывается на нас, спектаклях. Но мы держимся. Пытаемся сохранить и себя, и коллектив, и лицо театра, и когда-нибудь, я на это надеюсь, мы вернемся в наш родной обновленный театр-дом, где, как и прежде, будем радовать нашего зрителя.
Administrator: Читать по ссылке «Шекспир знал про человека всё» Режиссер Юрий Бутусов — о новой версии «Гамлета», назначении на пост худрука Театра имени Ленсовета и отношениях с власть имущими
Administrator: Читать по ссылке Юрий Бутусов: Государство не должно выступать в роли цензора театра Новый худрук Театра имени Ленсовета: Люди платят налоги в бюджет, а мы получаем бюджетные деньги
Kati: отсюда Юрий Бутусов: Мне не нравится культ силы и кричащие головы в телевизоре Художественный руководитель театра Ленсовета представил публике своего «Гамлета», где главную роль сыграла молодая актриса Лаура Пицхелаури. С этого важного театрального события мы и начали разговор с режиссером — Чем эта работа для вас уникальна? — Мы вложили в этот спектакль много сил, чувств и нервов. Мы говорили в нем о том, что беспокоит и волнует нас. Мы не ставили никаких диагнозов и оценок обществу. Мы пытаемся разобраться в том, что происходит с нами. Как нам жить? Что значит быть человеком? Что такое достоинство? На что мы имеем право? Где наши границы? В чем смысл нашего пребывания на земле? Вот так. Не больше и не меньше. Такие простые вопросы. Мы делали это честно и конкретно. Без всяких фиг в кармане и провокаций. Я горжусь и восхищаюсь работой Лауры в роли Гамлета, ее бесстрашием, самоотверженностью и болью, которую она чувствует, понимает и передает нам. Все спекуляции и глупости на тему о том, что женщина не может играть Гамлета, мне отвратительны и свидетельствуют о нездоровье тех, кто это говорит. Надо быть бесчувственным уродом, чтобы не почувствовать честности нашего высказывания. Я говорю об этом с такой резкостью, потому что мне надоел цинизм, нежелание воспринимать, желание подчинять все и всех своему мнению и бессильная тупая злоба, рождающая только злобу. Я горжусь этой работой. Насколько она ценна с точки зрения искусства, это не мой вопрос, и он не интересует меня. Театр — это волевой акт человека, пытающегося выйти за пределы своего земного предназначения и предопределенности. Это действие, дающее возможность сделать жизнь человека божественной. Мы должны делать это, чтобы окончательно не оскотиниться. Поэтому нам нужна эта пьеса. — Режиссерский театр в наши дни определяет почти все на российской сцене. Почему эта форма возобладала? — Расцвет режиссерского театра — естественная вещь. В ходе развития театра смысл, философия стали концентрироваться в фигуре режиссера. Собственно, в театре три фигуры — драматург, актер и режиссер. Безусловно, все они важны, но именно режиссер отвечает за эстетические, этические и художественные вопросы. В этом уникальность профессии. Это во-первых. Во-вторых, сейчас происходит падение уровня актерского ремесла в связи с огромным количеством плохих сериалов и снижением качества актерской работы. С сожалением можно констатировать, что актер перестает быть личностью. А фигура режиссера становится основополагающей, ведь для общества театр всегда был и остается кафедрой и важнейшим социально-общественным институтом. Наверное, своим высказыванием я обижаю актеров, но я делаю это потому, что мне обидно за них. — Не возникает ли в этих условиях конфликта интересов режиссера и драматурга? — Конфликт режиссера и драматурга существовал всегда, с момента появления профессии режиссера. И к сожалению, сейчас многие ошибочно считают, что это одно и то же. Это разные профессии. Мне кажется, что нет такого правила или закона, которые помогли бы преодолеть этот конфликт. Умный и талантливый драматург понимает, что его работа — текст с определенным содержанием, который сам по себе не является фактом театра. Текст не конечный продукт, а начало. Он обретает жизнь и дыхание только на сцене, в конкретных условиях театра, с конкретными актерами и с режиссером, который может вдохнуть жизнь в эти слагаемые. Если в тексте есть содержание, нерв и правда сегодняшнего дня, то я уверен, что рано или поздно это будет услышано и обязательно найдется режиссер, который вскроет эту пьесу. Позволю себе смелость утверждать, что настоящий драматург это понимает. В нашей литературе есть произведение, которое подтверждает мою мысль. Максудов в «Театральном романе» Булгакова обретает силу воображения только тогда, когда герои пьесы являются ему в черной коробке театра. Содержание «Театрального романа» не сводится к пародии на театральные порядки и характеры. Это глубочайшее размышление о сути работы драматурга. К сожалению, как мне кажется, иногда амбиции авторства становятся важнее театра. Но это говорит только о том, что амбиции сильнее таланта. Особенно смешно, когда от имени умерших драматургов выступают их близкие и не очень родственники, которые как будто бы знают, что хотел сказать покойник. — Надо ли зрителю готовиться к просмотру вашего спектакля? Скажем, перечитать пьесу? — Я считаю, что, когда вы идете в театр, вы можете не знать ни автора, ни пьесу, ни режиссера. Это не имеет значения. Зритель не критик, не аналитик, не член комиссии ОТК. Это человек, который должен сегодня, сейчас, сию секунду, непосредственно, открыв все свои интеллектуальные и эмоциональные возможности, воспринимать то, что ему предъявляют режиссер и актеры. И очень важно, чтобы зритель понимал, что люди, которые делают спектакль, потратили на это огромное количество времени, интеллектуальных усилий и, попросту говоря, не глупее, чем он. И они искренне хотят быть понятыми и услышанными. Это правильная позиция для восприятия. — Какой спектакль вы считаете на сегодняшний день вершиной своей режиссерской работы? — Это прекрасный вопрос. Все мои спектакли — вершина режиссерского творчества (смеется). А если серьезно. Вершины недостижимы. Мы все ученики. На выпуске каждого спектакля возникает чувство, что это лучшее, что ты сделал! Но оно быстро проходит. Мы работаем в конкретных обстоятельствах, где есть актеры, театр, наша личная жизнь — все это мешает, но в то же время и помогает тому, что мы делаем. В каждом спектакле я ставлю перед собой какую-либо задачу. Всегда есть какая-то мысль, эмоция, которая ведет за собой все остальное. И решение этой задачи и есть мотор, который заставляет работать. Вот и все. — Для чего вы ставите спектакль? Чтобы заставить зрителя испытать катарсис, увидеть актерское перевоплощение, изменить мир? — Театр — это бескорыстное дело, это единственное место, где мне интересно, где я ничего не боюсь, это дело, которое я понимаю и люблю. Надеюсь, я ответил на ваш вопрос. — Кажется, любой ваш новый спектакль вызывает восхищение публики и критиков. А есть ли неоцененные работы? — В мире ничего не бывает случайного. Случайность — это проявление необходимости. Происходит все так, как должно произойти. Важно слышать себя. Стараться делать все максимально искренне. Те спектакли, которые не имели широкого успеха у публики — их немного, но они есть, — имели важнейшее значение для меня, для моего режиссерского становления. Я глубоко убежден, что для развития и роста неуспех важнее, чем успех. Он заставляет нас думать, переоценивать себя и дает импульс к развитию. Тем не менее если понимаю, что неудача, воспринимаю это болезненно, болею, тяжело реагирую на неадекватную критику, которой сейчас очень много. Вот такое противоречие. Но проходит время, непосредственная эмоция уходит, остается профессиональное понимание ситуации — хорошо это было или плохо и зачем. — Есть ли несостоявшиеся проекты, к которым планируете вернуться? — Таких ситуаций в моей жизни было немного, но они были. Это «Идиот» Достоевского в Петербурге в театре им. Ленсовета, когда я хотел, чтобы Мышкиным был Михаил Трухин. Но Мишу в этот момент позвали в сериал «Улицы разбитых фонарей», на роль милиционера Волкова. Он отказался от роли Мышкина и ушел из театра. Так волк съел мышь. Вторая ситуация — это «Отелло» в МХТ с Димой Дюжевым. Дмитрий, к сожалению, поставил мне невозможные условия по срокам, и я отказался, поскольку считаю: чтобы Дима сыграл эту роль, необходимо было чем-то пожертвовать. Та же ситуация случилась у меня в МХТ с Костей Хабенским. Я предложил ему Хлестакова, но он предпочел в эти сроки сниматься в кино. Я не имею никаких претензий, поскольку, как уже говорил, верю в то, что ничего не бывает случайно. Есть какой-то закон в театре, по которому какое-либо возникшее название и идею нужно воплощать тогда, когда есть в этом необходимость. Происходящее на сцене связано со временем, в котором мы живем. — Вы не раз отмечали, что отрицательно относитесь к занятости театральных актеров в кино. Почему? — Когда я говорю о том, что я отрицательно отношусь к занятости артистов в кино, я имею в виду только одно — профессию. Потому что в условиях небрежной режиссуры, плохих сценариев, которых большинство, артисты вынуждены работать без репетиций, быстро приспосабливаться. Естественным образом они привыкают к этому, переносят этот опыт в театр. Вырабатывается какой-то фермент лжи, потому что, попав в телевизор, человек моментально становится известным, и это как бы актерская цель, и уже неважно, что ты делаешь. Пляшешь, поешь или катаешься на коньках. Конечно, это их страшное заблуждение. Я совершенно не против того, чтобы артисты снимались. В кино работала масса выдающихся артистов, но все-таки их основной работой оставался театр, и они никогда его не предавали. К сожалению, сейчас это не так. — Смотрите ли кино сами? — Кино я люблю. Но мне кажется, что настоящего кино сейчас нет, хотя случаются исключения. Мне интересно то, что делают Попогребский, Лозница, Федорченко, Хлебников. Мне жаль, что не снимает Абдрашитов. Люблю Тарковского, Антониони, Бергмана, Иствуда, хорошее жанровое кино, которого, кстати, было достаточно в советское время. Так называемые блокбастеры, заполнившие наши кинотеатры, кажутся мне слабыми и картонными. — В ваших работах — новое ли это прочтение классики или современные пьесы — всегда присутствует остросоциальное. Что больше всего расстраивает и пугает в современном обществе? — Удивительно. Именно из-за отсутствия социальности иногда у меня складывается впечатление, что я нахожусь на периферии театральной жизни, но это не означает, что меня эти вопросы не волнуют. В театре меня прежде всего интересуют философские, поэтические и нравственные вопросы, вопросы самоидентификации человека. Мне кажется, что настоящий театр должен заниматься именно этим. Меня многое расстраивает и огорчает в нашей жизни. Мне не нравится агрессия в обществе. Мне не нравится бесконечное переделывание мира. Мне не нравится невнимание к культуре. Мне не нравится вседозволенность некоторых депутатов и, к слову сказать, театральных критиков. Они ведут себя, как будто бы они святые, а всех остальных надо сжечь на костре. Мне не нравится, что люди, отвечающие за культуру в стране, проявляют тенденциозность и настраивают, я настаиваю на этом, общество на однобокое, плоское восприятие искусства. Мне не нравится отсутствие точных законов о театре, позволяющих держать под замком в течение многих месяцев людей, которые как минимум заслуживают более внимательного и гуманного отношения, во всяком случае, пока идет расследование. Хотя та информация, что появляется в интернете о ходе расследования, вызывает подозрение в некомпетентности следствия и просто непонимании вопроса, о котором идет речь. Мне не нравится, когда людей, критикующих то, что происходит на их родной земле, моментально причисляют к врагам и ненавистникам страны. Это ложь и просто нечестно. Мне не нравится культ силы и кричащие головы в телевизоре. — Режиссер, актер, музыкант, художник обязан в своем творчестве говорить о проблемах общества? — Все эти люди, о которых вы говорите, обязаны говорить о человеке. Человек и есть главная проблема общества. — Смелости ваших высказываний на политические темы, например, в спектакле «Кабаре Брехт» можно поражаться. Откуда берется это бесстрашие? — Хочется побольше рассказать об этом самом моем бесстрашии (смеется). Шучу, конечно. Самое удивительное, что спектакль подвергался цензуре еще до выхода на зрителя. Дирекция требовала вырезать какие-то острые антивоенные высказывания Брехта, потому что в тот момент разворачивалась крымская история, пыталась заставить меня убрать пародию на программу «Время», что уж было совсем нелепо, поскольку пародия довольно безобидна. Но, как говорится, у страха глаза велики. В спектакле есть высказывания о том, что человек не хочет идти в армию ради того, чтобы завоевывать чужие территории. Я считаю, что такое право имеет каждый, и непозволительно запрещать человеку говорить о таких простых фундаментальных понятиях человеческого достоинства. Я чувствовал ответственность за молодых людей, игравших этот спектакль, для которых было принципиально важно сказать это. Без них я, может быть, и не решился бы. Хотя, конечно, иногда бывает страшно. После одного антивоенного монолога женщина в зале крикнула артисту: «Тебя самого надо расстрелять». А ведь у нее, наверное, тоже есть дети. Иногда это советское «как бы чего не вышло» приобретает абсурдные, хотя и не безобидные формы. Так, директор запретил мне разместить на сайте театра слова в поддержку арестованных по делу «Седьмой студии», хотя это были простые, человеческие слова, не имеющие отношения к политике. Вообще то, что сейчас происходит возвращение к идеологии советского времени, восстановление административно-командных методов управления, желание с их помощью манипулировать человеком, лишить его даже свободы мысли — это самое страшное, что я наблюдаю. В том числе на протяжении последних лет в театре, в котором служу. Именно проявление этих тенденций заставило меня попытаться изменить структуру его управления (Юрий Бутусов в конце прошлого года из главного режиссера превратился в художественного руководителя театра Ленсовета. — Ред.). Я убежден, что театром должна руководить единая команда с общим пониманием целей, задач и этическими принципами, люди, которые отвечают за его художественное состояние, делают его современным и нужным обществу. А не чиновники из администрации, для которых театр — предприятие, обслуживающее население, как прачечная или столовая. И уж тем более не директора, подавляющее большинство которых не разбирается в художественных вопросах. Любой настоящий театр является театром авторским, и настоящий директор обязан поддерживать своего художественного руководителя. В этом его достоинство и профессия. Как пример могу привести самый успешный театр страны, во главе которого художественный руководитель Римас Туминас и директор Кирилл Крок. — Какой спектакль будете ставить? — Надеюсь, впереди много работы, и я обещаю, что буду меняться и всегда буду следить, чтобы не стать занудным и скучным. Планируется современная пьеса в МХТ. В театре Ленсовета хочу вернуться к чеховскому «Иванову», будут еще два больших спектакля к юбилею театра, один из них — к 100-летию Игоря Петровича Владимирова. Я надеюсь, что это осуществится, хотя если я не добьюсь перемен, о которых говорил выше, не исключаю изменений в моей судьбе. Мария Лащева, для «Новой»
Administrator: Отсюда Марьяна Спивак: «Звягинцев научил ничего не играть» 4 марта в Лос-Анджелесе будут объявлены лауреаты премии «Оскар». В числе претендентов на победу в номинации «Лучший фильм на иностранном языке» – картина Андрея Звягинцева «Нелюбовь», уже получившая целый ряд международных наград. Для актрисы театра «Сатирикон» Марьяны СПИВАК фильм стал первым опытом в полнометражном кино. Пока весь мир ожидает объявления победителей, «Театрал» побеседовал с актрисой о работе над картиной и любимых ролях в театре. – Марьяна, работа в кино и в театре – два совершенно разных процесса. Не сложно переключаться? – Знаете, в случае Звягинцева они не такие уж и разные, потому что он дает возможность репетировать. Пробы шли на протяжении полугода. Фактически, это тот же самый процесс, который происходит в театре. К моменту начала съемок мы точно знали, чего Андрей Петрович от нас хочет. За исключением некоторых моментов, ничего не придумывалось на площадке, все было намечено еще в репетиционный период. В то же время Звягинцев не диктует свою режиссерскую волю, в отличии, например, от Райкина, для которого важно все исполнить в точности, вплоть до интонации и поворота головы. Кино и театр – это действительно совсем разные миры. Но школа Станиславского одна. В хорошем кино и хорошем театре добиваются одного и того же – чтобы зритель смотрел и верил. Поэтому мы пробовали разные варианты, пока режиссера не устроил результат. – То есть совершенство достигается за счет долгой шлифовки? – В общем, да. Пожалуй, единственным исключением, была сцена в морге, снятая с первого дубля. На нее был отведен целый съемочный день, и, как потом рассказывал Звягинцев, он и предполагал, что либо это будет снято сходу, либо придется долго накачивать атмосферу, достигать нужного состояния. – Какие впечатления у вас остались от работы с Андреем Петровичем? – Он прекрасный! Очень тихий и интеллигентный. Никогда не повышает голос. Если делает замечание, то наедине. Работа с ним – это немножко магический процесс. Потом он интеллектуал, невероятно начитанный, его интересно слушать. Он рекомендует много книг и фильмов, и ты насыщаешься культурой, которую он несет. Когда ему нужно изучить отснятый материал, он садится в двух миллиметрах от монитора, снимает очки и с микроскопического расстояния пристально вглядывается в картинку. Выглядит это очень забавно. Те артисты, которые работают с ним впервые, сильно переживают, потому что думают, что что-то делают не так, раз после 35-го дубля он никак не говорит «снято». На самом деле ему просто нужно, чтобы пылинка пролетела по определенной траектории из одного угла экрана в другой. Он ждет пылинку. И не успокоится до тех пор, пока вся картина не сложится так, как он себе представлял. – Как вы попали в фильм? – Меня, по счастью, заметила кастинг-директор картины Элина Терняева. Она знала меня по спектаклю Юрия Бутусова «Чайка». К моменту начала проб я только закончила съемки в сериале и была ужасно уставшей. Но не прийти на пробы к Звягинцеву просто глупо. И я пошла. – Он вообще долго артистов выбирает? – Очень долго. Причем сразу предупреждает: даже если мы будем встречаться каждую неделю, это совсем не значит, что в итоге именно вы будете играть. Я реально полгода ходила на пробы. Столько же и Вдовиченков на «Левиафана» ходил, причем выучивая огромные куски текста. Но я была готова к этому. И, честно говоря, даже не надеялась, что могу быть утверждена. Просто мне было в кайф репетировать. Кстати, примерно так же проходили пробы на «Чайку». Бутусов же никогда не знает ни какую пьесу он в итоге поставит, ни какие артисты у него будут заняты. Каждый раз лотерея. Но это большое счастье – работать с такими режиссерами. Даже понимая, что вероятность попасть в обойму ничтожно мала. Пусть ты не сыграешь, но хотя бы прикоснешься. – Чему вас научил Звягинцев? – Ничего не играть. Ничего не изображать. Добиваться максимальной правдивости. Наверное, все-таки больше идти от себя, чем от персонажа. То есть твой герой – это ты в предлагаемых обстоятельствах. Для Звягинцева важно, чтобы все было выверено с математической точностью. И с какой-то душевной точностью. Если человек существует недостоверно, он это разглядит со своих двух миллиметров. Поэтому у него даже в массовке не статисты, а актеры с образованием. – Как вы искали в себе черты столь непохожей на вас героини? – Я пыталась оправдать ее тем, что в жизни ей досталось слишком мало любви. Наверное, в самых истоках, не ее вина, что все так произошло. Я глубоко убеждена, что она действительно никому не отдала бы своего ребенка. – Что вы хотели сказать российскому зрителю этой картиной? – Я думаю, эта история относится не только к российской действительности, но и к мировой. Она к гомо сапиенс относится. Потому что человек по природе своей эгоистичен, склонен думать исключительно о себе. Это история о людях, которых живут через стенку или сидят за соседним столиком. Увидев ее, начинаешь обращаться к своей семье. Не слишком ли много претензий ты предъявляешь своему любимому человеку, не слишком ли мало внимания уделяешь своему ребенку? Мне кажется, этот фильм о том, что нужно остановиться и посмотреть, что происходит в твоей жизни. Я не думаю, что в нем содержится призыв не разводиться. Неполные семьи подчас гораздо счастливее тех, в которых формально есть и отец и мать. Я, например, росла в неполной семье, при этом мои родители в прекрасных отношениях. Бог его знает, что было бы, если бы они пытались сохранить семью ради ребенка. Может быть, этим фильмом мы кого-то предостерегли. – Марьяна, вы из актерской семьи. Ваши родные готовили вас к тому, чтобы стать актрисой? – Нет, мне давали абсолютную свободу выбора, а папа вообще надеялся, что я выберу более надежную профессию – журналиста, дипломата или юриста. Что-нибудь, что приносит деньги. Или хотя бы интеллектуальное развитие. Это происходило, потому что он хотел уберечь меня от кошмаров актерской профессии, о которых знал не понаслышке. Все эти удары по самолюбию, взлеты и падения бывают очень болезненны, и не всегда тебе улыбается удача, иногда ты просто не знаешь, как выкарабкаться. Но мне никто ничего не запрещал. В школе я сопротивлялась мнению одноклассников, которые говорили, что я обязательно стану актрисой. Подростку такая предопределенность не нравится, он всегда и во всем хочет идти вопреки. Но в старших классах я подумала, почему бы не попробовать? И пошла на подготовительные курсы в Школу-студию МХАТ. Когда, наконец, было принято решение поступать в театральный, вся семья принялись перевоспитывать меня в девочку. Потому что выглядела я совершенно неподобающе – носила балахоны, драные джинсы, категорически не желала надевать юбку и тем более вставать на каблуки. А при моей внешности героини нужно было выглядеть хотя бы не панком. Дома за меня ужасно переживали, а я строго-настрого запретила любые звонки с просьбой иметь снисхождение к ребенку. Впрочем, никто и не стремился таким образом поучаствовать в моей судьбе, потому что в нашей семье принято, чтобы человек добивался всего сам. Фамилия – не повод идти по головам. Наоборот, если ты ребенок успешных родителей, будь добр, докажи, что ты сам по себе чего-то стоишь. Собственно, это то, чем всю жизнь занимаются актерские дети. Вначале я старалась никому не говорить, кто мои родители, хотя всегда гордилась своей семьей. Теперь спокойно говорю, что моя бабушка – Жанна Прохоренко, моя мама – Екатерина Васильева, мой папа – Тимофей Спивак. – А мысль стать режиссером вас не посещала? – Нет, не посещала. Режиссура, как и педагогика, это слишком большая ответственность. Хотя мои папа и мама с успехом практикуют режиссерскую деятельность. Так что когда-нибудь, накопив опыта, я, может быть, тоже этим займусь. По натуре я скорее исполнитель, нежели сочинитель. В институте я терпеть не могла этюды. Полюбить их мне помог Бутусов. Он научил с удовольствием кидаться в любые авантюры. – Чем вам близка его эстетика? – Наверно, своей безбашенностью. Свободой. Может быть, псевдосвободой, потому что ты все равно загнан в рамки – режиссер в любом случае тебя контролирует. Но внутри ты ощущаешь себя абсолютно свободным человеком. Это главное. Бутусов дает много шансов проявиться так, как ты не проявлялся раньше. Скажем, спектакль «Отелло» для меня настоящий подарок: в нем можно сыграть все образы, которые только возможно представить. Мы все пробовали, искали, какая же она, Дездемона, и вдруг поняли, что она разная – как и любой человек в непохожих обстоятельствах. В спектакле эта многоликость и многогранность преподносится в такой утрированной театральной оболочке, в целой палитре характеров. Бутусов говорит, что зритель сможет эмоционально откликнуться, только если ты сам отдаешься до конца. Мне это близко. Я с радостью буду биться головой о стену или выливать на себя ведра воды – мне это по кайфу, я в этом смысле не брезгую ничем. Мне нравится возможность отрыва на сцене, возможность пробовать и рисковать. – Наверное, поэтому Бутусова так любит театральная молодежь. – Возможно, но я думаю, главное то, что он говорит сердцем. Что он не умствует, не мудрствует лукаво, а делает то, что трогает, волнует и болит. То, что понятно и актерам и зрителям. – Вы говорите, Юрий Николаевич может репетировать одно, а выпустить другое. Так, кажется, было и с «Отелло»… – Да, спектакль вырос из «Трех сестер». Изначально мы репетировали Чехова. – А в итоге получился Шекспир. –Ага. Репетировать мы начинали еще на своей площадке, сцена была буквально завалена реквизитом и декорациями. У нас было пять пар лыж, несметное количество горшков с кустами, какие-то ковры, шубы, часы, игрушки и три постамента – «Комната Андрея», «Комната Ирины» и «Комната Ольги». Но по техническим причинам «Три сестры» не случились, и было принято экстренное решение делать «Отелло». Времени оставалось катастрофически мало, и все этюды, которые делались к «Трем сестрам», перекочевали в новый спектакль. Поэтому, например, сцена, где Дездемона стреляется с Яго, называется «Кирпичный завод». Новый реквизитор никак не мог взять в толк, почему в спектакле «Отелло» он должен что-то складывать в комнату Андрея. Какой еще Андрей? Для «Трех сестер» мы притащили в театр несколько рулонов настоящего газона, который на протяжении всего периода работы жил в репетиционной на большом куске фанеры. За это время трава вымахала в метр высотой. Было так круто, когда парни раскатывали ее на авансцене! Ты лежал на этой траве, чувствовал мокрую землю и чуть ли не червяков, которые в ней обитали. В эмоциональном смысле это давало очень много! Но потом началось: траву негде хранить, зимой ее невозможно достать, в «Ашане» она продается только с марта по июль… В итоге сделали искусственную. Жаль, конечно. На мой взгляд, сцена от этого много потеряла. Но в любом случае «Отелло» один из самых дорогих мне спектаклей. – А «Чайка»? – «Чайка» – это вообще отдельная история. Для нашей сатириконовской команды это спектакль-жизнь. На нем уже столько детей родилось! В день «Чайки» ты не можешь заниматься ничем, кроме «Чайки». По традиции, мы собираемся заранее, устраиваем прогон, общаемся. Мы считаем, пока жива «Чайка», жив и театр. Все разговоры о том, что играть тяжело, и, наверное, это никому уже не нужно, гибнут на корню: мы понимаем, что будем играть, пока нас не разберут на кости, потому что без этого мы умрем, наверно. Сегодня многие спектакли могут соперничать с «Чайкой» по свободе, но семь лет назад она стала совершенно новым веянием. В ней возможно все. Любые этюды. – «Король Лир», напротив, строго по Шекспиру… – На данный момент это, наверное, самый линейный бутусовский спектакль, поэтому он понятен большему числу зрителей и с успехом идет в «Сатириконе» уже одиннадцать лет. К тому же, в нем совершенно потрясающий Райкин. – Как вы попали в «Сатирикон»? Вас Константин Аркадьевич заметил? – Да, причем он не собирался в этот раз никого брать, так как годом ранее принял в труппу весь свой курс. Посмотреть наш показ в институте он пришел просто по-дружески. Но так получилось, что я его заинтересовала, и он сказал: «Я не тороплю и ничего не навязываю, но если вдруг, то я тебя жду». И добавил, чтобы я приходила на спектакли. Ну, думаю, чего ж не прийти, раз зовут. А до этого я о «Сатириконе» слышала только то, что это театр под руководством узурпатора, в котором артисты гибнут у станка. Шевелиться я не очень люблю, поэтому не думала о «Сатириконе», как о возможном месте работы. Но на спектакли пошла. Увидела райкинскую «Страну любви», бутусовского «Макбета» – и все. Влюбилась. Пересмотрела весь репертуар и окончательно убедилась, что место мое. В другие театры меня тоже звали, но с оговоркой, что работы предложить пока не могут. А Райкин сразу сказал, что даст три роли – в спектаклях «Синее чудовище», «Доходное место» и «Бальзаминов». Естественно, я пошла туда, где мне давали работу. Тем более что в институте привыкла пахать. – Куда вы бы пошли, если бы не в «Сатирикон»? – Все студенты Школы-студии стремятся попасть во МХАТ. У меня был разговор с Табаковым, я даже репетировала пьесу в «Табакерке», но что-то не сложилось. Во МХАТе я пару лет играла дипломный спектакль «С любимыми не расставайтесь». Он до сих пор идет – уже с третьим поколением артистов. В итоге «Сатирикон» – это для меня лучшее место, я счастлива, что работаю именно здесь. – Как это – играть с Райкиным в одном спектакле? – Он прекрасный партнер. Когда я вводилась в «Короля Лира» и «Ричарда III», постоянно держалась за Константина Аркадьевича. В «Ричарде III» у меня с ним была всего одна сцена, но его энергии мне хватало на несколько дней вперед. Здесь, кстати, то же самое, что и в кино у Звягинцева – не нужно ничего играть, ты просто существуешь так, как существовал бы в заданных обстоятельствах. Как режиссер Райкин довольно авторитарен: всегда точно знает, чего хочет, все продумывает до мельчайших деталей. Конечно, мы тоже можем что-то предложить, это не возбраняется, но он не работает этюдным методом, как Рыжаков или Бутусов. От читки сразу переходит к ногам. – Слухи о том, что артисты «Сатирикона» погибают у станка, подтвердились или нет? – Вы знаете, нет. Видимо, Райкин подбирает людей одной с ним группы крови – мы все безнадежные трудоголики. Кстати, «станка» сейчас и не хватает. Мне кажется, было бы неплохо физически взбодрить труппу, учитывая то, что в связи с ремонтом народ начал расползаться по проектам. Театр должен постоянно быть в репетициях. – Наверное, выпускать премьеры сейчас непросто, учитывая то, что у театра нет своего здания. – Да, мы переживаем не лучшие времена. Раньше каждый день репетировали, приходили друг к другу на премьеры, устраивали капустники… Теперь делать это стало очень сложно. Многие старые спектакли ушли из репертуара, потому что негде хранить декорации. Если раньше я играла по двадцать-двадцать пять спектаклей в месяц, то сейчас всего пять-шесть. Если бы не было другой работы, можно было бы сойти с ума. Сейчас вот идут съемки в сериале «Шифр» Веры Сторожевой. А в театре конкретных планов действительно пока нет. – В строительстве есть какие-то сдвиги? – На протяжении последних двух лет мы проходили мимо стройки с печалью – там даже собаки не бегали. И вот в последнее время что-то зашевелилось. Начали сносить старые постройки – и у нас появилась надежда. Очень хочется вернуться домой. Хочется, чтобы труппа пережила этот ужасный период скитаний и переездов. Кстати, теперь мы играем еще и на сцене ДК МАИ. Туда достаточно сложно добираться, но мы надеемся, что зрители нас не бросят. Так будет до тех пор, пока мы не вернемся в нашу Марьину рощу… Справка Марьяна СПИВАК Родилась 23 марта 1985 в семье актера и режиссера Тимофея Спивака и актрисы Екатерины Васильевой. Образование: окончила Школу-студию МХАТ (мастерская Игоря Золотовицкого и Сергея Земцова) Спектакли в театре «Сатирикон»: «Ричард III», «Король Лир», «Укрощение строптивой», «Синее чудовище», «Доходное место», «Оглянись во гневе», «Чайка», «Маленькие трагедии», «Отелло» и др. Роли в кино: «Нелюбовь», «Напарницы», «Близнецы», «Король Лир», «Сын отца народов», «Федоров», «Умник», и др. Десять любимых фильмов Марьяны Спивак «Пятый элемент», реж. Люк Бессон, 1997 «Приключения Шерлока Холмса и Доктора Ватсона», реж. Игорь Масленников, 1979-1986 «Д’Артаньян и три мушкетера», реж. Георгий Юнгвальд-Хилькевич, 1979 «Тот самый Мюнхгаузен», реж. Марк Захаров, 1979 «Формула любви», реж. Марк Захаров, 1984 «Обыкновенное чудо», реж. Марк Захаров, 1978 «Приезжая», реж. Валерий Лонской, 1977 «Изгнание», реж. Андрей Звягинцев, 2007 «Джанго освобожденный», реж. Квентин Тарантино, 2012 «Пираты Карибского моря», реж. Гор Вербински, 2003-2007
Casi: click here Глафира Тарханова: в Электросталь можно приехать без звонка – там всегда ждут Российская актриса театра и кино Глафира Тарханова родилась в Электростали и, хотя сейчас живет и работает в Москве, всегда приезжает в родной город навестить близких. В других городах Подмосковья артистка тоже часто бывает – отдыхает с семьей и приезжает играть спектакли. Сегодня в истринском «Новом Иерусалиме» будет комедия «Однажды дважды». В интервью «Подмосковье сегодня» Глафира рассказала о родном подмосковном городе, о ролях в театре и кино, о своем амплуа на сцене и в жизни, а также раскрыла секрет семейного счастья. – Глафира, вы ведь родились в подмосковном городе Электростали? – Да, это город моего детства! Мне всегда хотелось туда возвращаться, даже потом, когда я начала учиться в Москве, это такое уютное, родное место. Летом мы ходили на водоем «Авангард», было очень здорово. Москва для меня такой широкий город, большой, а в Электростали уютнее. – А сегодня вы на малой родине часто бываете? – По возможности приезжаю, навещаю папу, бабушку, они до сих пор у меня живут там, как и другие мои родственники. Туда можно приехать даже без звонка – меня всегда там ждут. В Москве, чтобы с кем-то встретиться, нужно договариваться заранее, все распланировать, а там все немножко проще, и это приятно. – Что испытываете, когда приезжаете домой, видите родные улочки? – К сожалению, та квартира, в которой я провела детство, уже не наша. Но основные улицы и дом, где живет бабушка, безусловно, ассоциируются у меня с детством, с людьми, которые были рядом, – очень приятная ностальгия. – Ваши родители работали в театре, но хотели, чтобы вы стали медиком. Вы мечтали стать косметологом, но поступили на оперное отделение. Как в вашей жизни появилось кино? – Оперное отделение – этой мой небольшой жизненный эксперимент, я не обладаю такими данными. Кино появилось, когда я уже поступила в театральный вуз. Первый опыт в кино был небольшой, а вот когда появился сериал «Громовы», я тогда училась на третьем курсе института, и видели меня там не так часто! – Можете вспомнить самую первую свою роль? – Это был фильм «Театральный блюз», куда я попала с подачи Константина Райкина, тогда его знакомый набирал актеров для фильма. Пригласили меня и Юлю Мельникову, мою сокурсницу. В главной роли была Даша Мороз, я играла ее подружку. В первый день в кадр заходить было страшно, ведь ты еще ничего не знаешь, не понимаешь, что и как нужно правильно делать. Это можно сравнить с выходом на любую новую работу. Просто в кино нужно делать все быстро и сразу хорошо. Было сложно первые два-три дня, а потом освоилась. – А помните момент, когда почувствовали себя настоящей артисткой? – Наверное, когда нам объявили, что мы поступили в школу-студию МХАТ. Когда тебя уже зачислили, ты понимаешь, что ты точно на верном пути. Конечно, еще нужно удержаться, но я для этого очень много работала, я вообще трудоголик по жизни, поэтому дальше нужно было просто продолжать идти в этом направлении. – Какая вы в жизни? Какой из ваших образов в кино более точно подходит к вам? – Такой роли еще не было. Я бы сказала, что я многогранная, актера нельзя судить по ролям. Но зрители часто это делают. Может быть, это неплохо, потому что у меня много положительных героинь, и люди изначально ко мне хорошо относятся (улыбается). Какая я? Разная. Дети и муж меня знают и в гневе, но в то же время я стремлюсь к гармонии. – Какой образ самый вам контрастирующий? – Наверное, это «Измены», моя героиня Даша. Я уже далеко от нее ушла. – Чем вам лично запомнились съемки в «Изменах»? – Масштабом съемок! Сериал выходил в эфир в октябре-ноябре, а в сентябре у нас была досъемка – режиссер боролся за качество, его не устраивало то, что было снято в эпизоде и решил его переснять, несмотря на то что это траты. Мы били BMW, у нас был уже битый автомобиль, но мы били еще один новый! Меня поразило, что телеканал на это пошел – такое редко бывает. Проект уникален тем, что вся съемочная группа, начиная с продюсеров, была настроена на хороший результат. Если бы так было бы везде, то наши телевизионные проекты качественно стали бы намного лучше! – Подмосковье часто становится локацией для кино. Съемки в каком фильме стали для вас самыми запоминающимися? – Наверное, «Громовы». Мы снимали все в локациях, которые находятся в двух-трех часах езды от Москвы. Один из объектов был в Коломне. В Подмосковье небольшие дома, уютные. Люди проще ко всему относятся, в том числе к съемочному процессу. Москвичи бывают часто недовольны тем, что здесь что-то снимают. А в Подмосковье это вызывает большой интерес у жителей. Как-то в конце съемочного дня, помню, мне передали диск с фотографиями от человека, который сделал для меня целую репортажную съемку, а я даже этого не замечала. Для меня это было очень неожиданно. – Весной у вас был в Красногорске спектакль «Колесо фортуны». Расскажите подробнее о своей героине? – Когда зритель смотрит мои основные телевизионные проекты, приходя в театр, вдруг удивляется, что там я такая неположительная (смеется). Спектакль вообще отличается тем, что в нем много смешных моментов, но моя героиня не смешная совсем, я бы даже сказала – вредная. Это советская пьеса по роману Юрия Полякова «Козленок в молоке», у нас очень хороший интеллигентный юмор. Моя героиня – женщина, которая управляет мужчиной, подталкивает его к определенными поступкам, но в итоге все получается не так, как она хотела. Жизнь полна непредсказуемости, этим она и интересна. – 28 апреля вы даете спектакль «Однажды дважды» в Истре, в феврале были с этой постановкой в Можайске. Вы играете в спектакле вдвоем с Иваном Жидковым. Каково держать весь сюжет на двоих людях? – Это, конечно, большая ответственность! Но это опять же советская пьеса («Скамейка» Александра Гельмана. – Прим. ред.), хорошо написанная, крепкая, недаром ее очень много где ставят! Вначале спектакль очень смешной, а потом все оборачивается трагичной ситуацией. С Ваней мы друг друга знаем не первый год, работали вместе в кино и театре, поэтому нам вдвоем комфортно. Мы уже получили тот опыт, за счет которого можно удержать внимание зрителя. И «Однажды дважды», и «Колесо фортуны» настроены на то, чтобы человек мог отдохнуть, посмеяться, о чем-то задуматься, ведь искусство не должно быть просто развлекательным, оно должно натолкнуть на какие-то мысли, поэтому я всех приглашаю на наши спектакли и буду рада всех видеть! – Вы мама уже четверых детей, мальчишек. Чем увлекаются ваши ребята? – Ой, все по-разному. Старший Корней увлекается робототехникой, Ермолай – единоборствами и спортом, Гордей – музыкой, актерским мастерством и поэзией, а с Никифором пока еще неизвестно, он маленький очень. – Как находить баланс между семьей и работой? – Это очень сложно, я всегда ищу этот баланс. Когда меня спрашивают: «Как вы все успеваете?», честно отвечаю: «Я не успеваю все». Я не могу успеть делать все то, что успевает мама, сидя с ребенком дома. Безусловно, я чем-то жертвую, но с этим надо справляться, и мы справляемся. Я старюсь уделить как можно больше времени семье. – Как ваши ребята относятся к тому, что их мама звезда, актриса? – Мы стараемся это не культивировать, дети не смотрят фильмы с нашим участием, а на спектакли им еще рано ходить. А если я иду по улице, то не даю автографы и не фотографируюсь ни с кем, потому что в этот момент я мама, а не актриса. Может быть, кто-то этого не поймет. Но я извиняюсь, говорю, что я с детьми и сейчас не могу этого сделать. Рядом с детьми мы папа и мама, а не актеры! – А в Подмосковье часто приезжаете с семьей отдохнуть? – Ну, вы в курсе, что семья у меня большая (смеется). Выехать куда-то вместе не так просто, в дороге их тоже нужно чем-то развлекать, поэтому здорово, что до Подмосковья нужно преодолеть небольшое расстояние. Мы снимали дачу в Московской области, ходили в поход в лес, купались в озере. Останавливались в Ногинском районе, Павловском Посаде, на Истринском водохранилище осваивали места. Вообще, мы с семьей любим путешествовать. – Каков рецепт семейного счастья, на ваш взгляд? – Любовь! Любовь к детям и мужу, а также работа над собой и способность не переставать удивляться в хорошем смысле, радоваться! Удивляться своими детьми, своим мужем, мне кажется, что это очень важно. СПРАВКА: Глафира Тарханова – российская актриса театра и кино. Родилась 9 ноября 1983 года в городе Электростали Московской области. Окончила школу Галины Вишневской на отделении оперного пения. В 2005 году окончила актерский факультет школы-студии МХАТ – курс Константина Райкина. Позже в МГУ получила второе высшее образование по специальности «психолог». Актерский дебют состоялся в 2003 году в фильме «Театральный блюз», однако огромную популярность артистке принес сериал «Громовы». С 2002 года – актриса театра «Сатирикон». Глафира также была ведущей программы «Спасите моего ребенка». Замужем за актером Малого театра Алексеем Фаддеевым. Пара воспитывает четверых детей: Корнея, Ермолая, Гордея и Никифора.
Casi: Гость Григорий Сиятвинда. На ночь глядя. Выпуск от 26.04.2018
Casi: click here ЛИКА НИФОНТОВА: «РОЛЬ БАБУШКИ ДЛЯ МЕНЯ ОЧЕНЬ ВАЖНА» Вся жизнь актрисы связана с театром. Впервые она вышла на сцену еще ребенком и продолжила актерскую династию. WomanHit.ru обсудил с Ликой Алексеевной статус жены режиссера, помощь легендарного Аркадия Райкина и заботы бабушки — Лика Алексеевна, вы в театре с детства, на сцену вышли в три года. Что-нибудь помните о первых ваших ролях? — Я ничего не помню. Три года ведь. (Улыбается.) Только рассказы родителей об этом. — Говорят, вы в детстве постоянно переезжали. Почему родителям не сиделось на месте? — Папа у меня актер, царство ему небесное, его уже нет с нами больше полугода. Был он заслуженным артистом. Играл ведущие роли в Тбилиси, Волгограде, Ростове-на-Дону, в Самаре. Но вот характер неуемный… Он искал совершенства в этой профессии, искал себя, свой театр. И как только чувствовал, что ему становилось скучно, переезжал в другой город, а мы — за ним. — Когда вы решили стать актрисой, как отреагировали родители на ваш выбор? — Они были очень против. Вернее, мама всегда меня поддерживала, в любых проявлениях, желаниях. А папа, так как он актер и знал эту профессию изнутри, просто хотел меня оградить. Он мечтал, чтобы я занималась языками (я ведь окончила французскую школу), а не какими-то другими вещами. Но в десятом классе я сказала, что еду в Москву поступать в театральный. Что делать, он поехал со мной. Думал, что я чуть-чуть попоступаю и мы вернемся. Но я застряла. Меня стали пропускать в разных вузах дальше и дальше, а папе нужно было домой играть спектакли. Он уехал, я осталась и поступила. — Вы не поменяли театр «Сатирикон» с момента окончания Щукинского училища. Как так получилось? — Я вообще человек постоянный и преданный. Несмотря на все сложности, которые возникают в театре, я к ним отношусь философски. Если есть проблемы, это нужно переждать. Самое главное, что я чувствую своего художественного руководителя. Мы с ним можем не соглашаться в каких-то вещах, но мы люди одной крови. Мне нравится, как он строит этот театр. Как он чувствует эту профессию. Поэтому от добра добра не ищут. — Ваши отношения с худруком театра, Константином Райкиным, всегда были безоблачными? — Когда мы создаем что-то вместе, то мы, естественно, можем спорить. Но я не люблю трындеть на репетициях. Я люблю все пробовать ногами. Все то, что мне предлагает режиссер. Мы много спектаклей сделали вместе. Я ему благодарна, потому что он мне в театре дает огромное поле для разных ролей. — Вы застали в театре Аркадия Исааковича Райкина, что запомнилось от общения с ним? — Когда я пришла, он как раз выпускал свой последний спектакль «Мир дому твоему». Меня сразу заняли в миниатюрке. И просто от одной мысли, что я стою за кулисами и смотрю, как работает на сцене Аркадий Исаакович, создавалось какое-то колоссальное ощущение. Я очень рада, что его застала, видела живьем. И лично огромное от меня ему спасибо. Потому что только благодаря ему я получила комнату в коммунальной квартире в Москве. Он подписал документ с просьбой выделить мне комнату как молодой начинающей актрисе «Сатирикона». — Многие годы вы были верны сцене только своего театра «Сатирикон», не изменяли ему с иными. Что произошло сейчас? - Да, я «ушла на сторону». Это постановка, которую сделал Юрий Грымов в театре «Модерн». Он и предложил поучаствовать. Мне понравилось. Это современная пьеса. Она очень интересная именно потому, что там нет какого-то цинизма, который появился сейчас в театре. Мы все пытаемся прикрыть смехом, боимся быть сентиментальными в хорошем смысле. А здесь простая, хорошая и трогательная история — «Матрешки на округлости земли». — Скажите честно, на вас до сих пор кивают, мол, вот жена Сергея Урсуляка? — А как же иначе, это будет всегда! Я, слава богу, жена! И этому очень рада. Поэтому пусть говорят! — Две творческие личности в семье — это не много? — Нас уже не двое. (Смеется.) Так как я росла в творческой семье, для меня это естественно. Вот если бы у меня была семья техническая, тогда, думаю, мне пришлось бы труднее. А так — ситуация естественная. Потому что мы двадцать четыре часа живем жизнью друг друга. Мы не забываем о работе, приходя домой. Ведь нам это интересно. Тут все зависит от головы, от ума людей, которые живут друг с другом. Если они зациклены на себе, тогда будут проблемы. А если они слышат друг друга, если они любят друг друга, что самое главное, тогда все будет нормально. И нужно уступать. — Ваша дочь Дарья сначала окончила филфак РГГУ, потом Щукинское училище. Играла в Театре имени Вахтангова, теперь — в «Сатириконе». Она довольна своим выбором? — Она счастлива. Потому что занимается очень живым делом. Это же самое главное. Когда ты занимаешься своим делом, то не обращаешь внимания на сложности. Тяжело, когда скучно. А ей не скучно совсем. Даша завалена работой, растит дочку. Она молодец! Сама по кирпичикам свою жизнь делает, не слушая никого. — Вы ведь уже бабушка. Какая вы в этой роли? Можете ли, к примеру, сразу же вспомнить, сколько внучке лет? — Ульяне год и восемь. (Смеется.) А по поводу моей роли бабушки… Все считают, что я сумасшедшая бабуля, потому что растворяюсь в моей внучке. В ней невозможно не растворяться. Мне так нравится наблюдать, как создается человек, как он пытается что-то говорить, мыслить. Это безумно интересно. Так что эту свою роль я считаю очень важной в своей жизни!
Casi: click here Две вселенные: интервью с актрисами Дарьей Урсуляк и Ликой Нифонтовой Сложно найти двух людей, которые были бы так похожи и не похожи одновременно. Они смотрят на мир одинаковыми глазами редкой формы и видят два разных мира. Спорят до изнеможения и при этом оказываются невероятно схожи в важных вещах, сами того не замечая. Лика Нифонтова и Дарья Урсуляк — две актрисы и две мамы — рассказали о семье, красоте и счастье. О характере и судьбе Лика: Есть расхожая фраза: «Характер — это судьба». Это к Даше на 100 % относится. Она была в животе, и я уже знала, какой она вырастет. Я говорила мужу: «Легко не будет». Он не верил. Но так в итоге и оказалось. Даша все время была чем-то недовольна: выгибается, плачет, сидит у тебя на голове, невозможно уложить. Ты читаешь Спока и понимаешь, что не можешь ничего из этой модной книжки применить к своей дочери. Начинаешь постепенно принимать ее формы. Хорошо, что я довольно философски в силу своего темперамента ко всему относилась. Иначе бы я с вами здесь не сидела сейчас. Все говорят — это потому что работала в беременность. Да нет, причем тут это. Все работают до конца сейчас. Думаю, дочь просто пошла в дедушку. В моего отца, у него тяжелый характер был с самого детства. И она сразу была тяжелая, с самого младенчества хотела все делать по-своему. А нам ничего не оставалось, как растить ее в абсолютной любви и давать ей максимум свободы. В любом возрасте. Хочешь идти без шапки — иди. Ушла от молодого человека — всегда можешь вернуться, пожалуйста. Хочешь — приводи его в дом. Папа, конечно, повозмущается, но потом привыкнет, что делать. Дарья: Так говоришь, как будто я привожу все время кого-то. Лика: Я о том, что не надо ограничивать ребенка, слишком привязывать его. Когда Даша начала жить отдельно, меня многие спрашивали: «Даша ушла, как ты?» Да нормально. Во-первых, она придет через 3 часа, будет на кухне у меня сидеть, есть борщ. И будет еще вынимать мозг — давай сходим туда или сюда. Мы не теряем связь. Даже сейчас, когда у нее своя семья, мы всегда на связи. Дарья: Родители всегда очень интересовались моей жизнью, поэтому свободу они давали — да, но обязательно должны были знать, для чего эта свобода, как я буду ей распоряжаться. Лика: А распоряжалась она лихо. Я не говорю про то, что в разгар учебы в РГГУ она бросила все и поступила в Щукинское училище — это уже она взрослая была. А вы представьте себе, что в седьмом классе, например, она поменяла школу. Нашла ее в Интернете и решила, что хочет учиться там. Не потому что у нее что-то не получалось в своей школе, а потому что она захотела развиваться. Человеку 13 лет было. Дарья: Это был лицей 1525, гуманитарный факультет. Прекрасное место. Ни минуты не жалею, что туда поступила. Лика: Да, туда ведь надо было еще поступить. И она это сделала, притом что класс был заполнен. Попала сама, закончила. Так что если «я сама» в детстве очень тяжело, потом это может вылиться в такие шаги, которые вызывают уважение. И не нужно на детей давить. Конечно, иногда очень хочется помочь. Мне, например, сейчас, когда у нее Ульяна появилась, очень хочется порой ей что-то подсказать. Но она не допускает, она сама все знает. И хорошо, я считаю. О приоритетах Дарья: Наверное, мало кто так готовится к появлению ребенка, как готовилась я. И мало кто оказывается настолько неподготовленным. Ульяне уже больше года, а я до сих пор привыкаю и адаптируюсь к новой жизни. Посттравматический синдром в моем случае проявляет себя во всей красе. Что касается приоритетов, в моей жизни второго варианта быть не может: хорошо должно быть в первую очередь моей дочери. И точка. Говорят, ребенок должен вписываться в жизнь родителей. Но это не мой случай. Я вообще считаю, что в идеале женщина не обязана выбирать что-то одно. Но этапами что-то неизбежно выходит на первый план, где-то ты сейчас нужнее: дома или на работе. Я это стараюсь отслеживать. Творчество, конечно, бессмертно, но, откровенно говоря, я понимаю: будущее — в детях, и продолжение твое — тоже в них. Лика: У меня семья тоже всегда была на первом плане. Есть работа — хорошо, нет — есть вещи поважнее. И до сих пор так. Если этого потребует семья, если я почувствую, что работа мешает гармонии в доме, я не задумываясь откажусь от любой роли. Дарья: И я сейчас очень хорошо понимаю, почему мама так говорит. Наша профессия дает невероятные ощущения, но то, что ты переживаешь с ребенком, каким-то непостижимым образом все равно острее и мощнее. Лика: Согласна на сто процентов! О выборе ролей Лика: За 32 года работы в своем родном театре «Сатирикон» я ни разу не работала «на стороне». Как-то всегда этого боялась, видимо, я человек такой: мне хорошо, и слава богу. А вот недавно решилась попробовать поработать в другом пространстве — в театре «Модерн» с Юрой Грымовым. Он поставил пьесу «Матрешки на округлости земли». Автор — аноним, у нас даже на программке, где обычно пишут имя драматурга, — прочерк. Это ретроистория, действие происходит в 70–80-е годы. Я почитала текст, и мне он очень понравился. В нем есть судьбы, которые интересно играть. Мою героиню зовут Матрешка-космонавт. Фокуса никакого нет, она действительно космонавт. А Матрешка она, потому что, по мысли автора, все женщины в своем роде матрешки, открываешь — там еще одна, открываешь — там еще… В этой пьесе Матрешек три. Сначала они все встречаются, а потом мы оказываемся с каждой из них на том свете… Каждая попадает туда, чтобы что-то исправить. Кто-то, как моя героиня, — встретиться с мужем и попросить прощения. Кто-то — чтобы воссоединиться с сыном или любимым. В общем, это такая притча, очень пронзительная, светлая. Дарья: У меня в отличие от мамы беспорядочные рабочие связи. Мне не приходится говорить нет. Я на все согласна. Если говорить о предстоящей работе, то весной начнутся репетиции нового спектакля Егора Перегудова «Дон Жуан» по Мольеру, там у меня две роли. Но чем больше, тем лучше. О спорах Лика: Даша живет в споре, а я спор ненавижу, и мне легче с ней согласиться. Такой диалог у нас. При этом говорим мы на все темы, у нас нет табу, которые мы не затрагиваем. Другой вопрос, что практически ни в чем не сходимся. Дарья: Говорят, что спор — это поиск истины. Но я с мамой истину не ищу. Не пытаюсь: вот сейчас мы нащупаем, нащупаем… Я понимаю, что ее ничто не собьет с генеральной линии. Мне нормально, что она смотрит на вещи по-другому. По сути, это не так важно. Лика: Она, кстати, и с мужем спорит. Вы спросите, с кем не спорит. Дарья: С папой! Лика: Не морочь мне голову! Дарья: В творческих вопросах мы с папой совпадаем. В человеческих — нет. И с мужем в оценках каких-то вещей я часто бываю согласна, во всем остальном — не очень. Но нельзя же вечно конфликтовать с людьми. Приходится принимать их, бедненьких, такими, какие они есть. (Смеется.) О семейных секретах красоты Дарья: В детстве я могла часами копаться в маминой косметичке, перебирала тени, помады… Тренировала мелкую моторику. Лика: Она приезжала после школы ко мне в театр, забиралась в гримерку и начинала шуровать. Мне нужно к спектаклю готовиться, а она сидит и красится перед зеркалом. Попробуй ее сдвинь. Даже фотографии есть, как Даша гримируется, а мама ждет своей очереди. Дарья: Главный секрет красоты, который мама мне передала, — это то, что с собой нужно что-то делать. Нужно за собой ухаживать в любом возрасте. Помню, я совсем маленькая была, мы ездили к Розе, маминому косметологу, я смотрела, как она смешивает какие-то крема, делает маски. Со временем мы уже вместе стали ходить к одному и тому же специалисту. И сейчас, если я что-то захочу сделать с лицом, обязательно сначала посоветуюсь с мамой. А еще у нас с мамой одинаковая форма век, и красить правильно глаза я научилась тоже благодаря ей. Лика: Здесь ничего сложного нет. Если веки тяжелые, их можно немного приподнять, создав темно-бежевую или коричневую дымку. Очень легкую, и лицо уже совсем по-другому будет выглядеть. Дарья: Я, кстати, очень люблю эту форму. Мне кажется, она придает лицу эффект содержательности. Лика: К тому же она какая-то нездешняя, европеоидная, нечасто встречается в нашей стране. О путешествиях Лика: Куда бы мы ни поехали, Даша все время с нами была. Даже не обсуждалось, чтобы мы куда-то отправились без нее. Сначала колесили по Союзу, потом, когда небольшие деньги появились и ей было уже года три-четыре, поехали в Турцию. В пять лет — в Тунис. Вообще, ездили много. Сейчас, конечно, это в прошлом: у нее своя семья, и они теперь сами путешествуют. Дарья: Ульяна в первый раз поехала с нами, когда ей было семь месяцев. Я снималась в Крыму, и она два месяца провела со мной. Потом было лето в Черногории. Так что в плане поездок я, наверное, продолжаю семейные традиции. О счастье Лика: Для меня счастье — это когда у меня заканчивается работа, которую я сделала хорошо. И все мои родные здоровы — вот тогда я ощущаю гармонию. Дарья: А для меня счастье — это, наверное, то, что уже прошло. Когда оно тут, я его часто не замечаю. Хотя вчера вот я легла с Ульяной вечером спать, прижалась к ней и думаю: «Вот кайф!» Так что нет, иногда счастье все-таки удается почувствовать. Лика: Я думаю, Даша лукавит. И таких моментов, как полежать в обнимку с дочкой, она может много вспомнить. Помню, мы были с ней на гастролях в Бразилии, и она произнесла фразу, которая мне очень понравилась. Она вдруг сказала: «Счастье пробежало». Это было очень точно, и это говорит о том, что Даша чувствует жизнь, замечает ее. Вот муж у меня реально не ощущает счастья. Счастье пробежало — это не к нему. Сережа, даже когда все хорошо, подумает: «Если сейчас хорошо, значит, потом будет еще хуже». (Смеется.) Он живет с ощущением бесконечной ностальгии… Но это и дает ему пищу для работы. О конечности жизни Дарья: С годами трагедии начинают как-то острее восприниматься. В детстве упал где-то самолет — и ничего, ты до конца даже не понимаешь, что произошло, а с возрастом за этим видишь конкретных людей: чья это была мама, чей сын, отец, ребенок. И очень страшно становится. Хотя в последние месяцы, после появления Ульяны, я в целях самосохранения учусь жить по-другому. Пытаюсь ограничивать свою зону ответственности и беспокойства семьей. И стараюсь, чтобы никто и ничто извне в меня не попадало. Лика: Чувствую, я в эту «зону ответственности» не попадаю. Дарья: Попадаешь, мамочка, не беспокойся! Лика: Я, как человек верующий, всегда довольно спокойно относилась к смерти, понимала, что это всего лишь переход. Пока не потеряла папу. Не думала, что будет так тяжело. Вроде бы и не жили вместе, и характер сложный, а все равно очень тяжело. Для человека, который остается, трудно осознание, что вы никогда в этой жизни уже не увидитесь. И ты уже взрослый человек, а думаешь: «А как я без папы?» Потому что, пока живы твои мама и папа, какая-то защита над тобой есть. Понятно, что ты уже у них давно главный, ты их защищаешь. Но это понятно по быту, а так ты все равно дитя. До тех пор, пока у человека есть родители, он остается ребенком.
Administrator: Отсюда Яков Ломкин: «Театр – это самая проклятая профессия» Главный режиссёр Русского драматического театра Удмуртии рассказал о юности на баррикадах, об играх, которые передаются от отцов детям, и о том, почему театр никогда не умрёт. Э.К.: Как кофе? Я.Л.: Горький, без сахара и молока. Но я такой и пью. Счастливое детство на сломе эпох Э.К.: Какое у вас первое воспоминание детства? Я.Л.: Я помню все свои яркие впечатления от Хабаровска, где я родился, от семьи, от дедушки с бабушкой, от нашей огромной по тем временам квартиры, – четырёхкомнатной. Я даже умудрялся гонять на велосипеде по коридорам и комнатам – наматывал круги, чтобы выплеснуть ту физическую энергию, которая во мне бурлила. Э.К: Хотели быть космонавтом? Я.Л.: Да! Наверное, все романтические натуры в детстве хотели быть космонавтами. Э.К. Когда эта романтика кончилась? Я.Л.: После того, как отец с третьего раза поступил в ГИТИС на режиссёрский факультет и мы переехали в Москву. Мы жили на Пресне, это был конец 80–х – начало 90–х. Эпоха бандитских разборок прямо на улицах. Я рос абсолютным хулиганом, и компания была соответствующая. Бесшабашное время было, лихое. Всех моих друзей посадили довольно скоро после того, как папа вытащил меня – семиклассника из этой краснопресненской тусовки и засунул в театральную школу. Подсознательную любовь к театру я, наверное, впитал с молоком матери. Она режиссёр, работала в любительских студиях, я сам занимался в разных театральных кружках, иногда играл в маминых спектаклях, но серьёзно это не воспринимал. Большую часть времени мы с братом были предоставлены самим себе и иногда «выпадали» в творчество. Это было счастливое детство на сломе эпох. Э.К.: Вы помните Москву 1991 года, в которую вошли танки? Я.Л.: Конечно. От нашего дома на Пресне до Белого дома – 20 минут пешком. Как самые азартные пацаны, мы бегали к баррикадам, нас там подкармливали бесплатными сосисками. Мы торчали там денно и нощно. Только когда я 1 сентября пришёл в новую школу, нам объяснили, что мы присутствовали при историческом событии. Любовь в запое Э.К.: С чего начинается театр? Я.Л.: С момента невозможности без него жить. Я занимаюсь театром потому, что не могу им не заниматься. Он мой воздух – невозможно не дышать. Не знаю, кто я – режиссёр, актёр, педагог. Я себя чувствую человеком театра, потому что 24 часа в сутки я им занимаюсь, о нём думаю. Это такая любовь в запое, без которой жизни не будет. Она бывает сладостной, бывает мучительной. Театр – это самая проклятая профессия, его невозможно ухватить, он утекает сквозь пальцы: вот сегодня был гениальный спектакль, артисты сделали что–то невообразимое, зрительный зал стонал и вскакивал в овации, а назавтра те же актёры играют ту же пьесу, и – нет никакого чуда, всё плоско, банально, пошло, ни одной фразе не веришь, в финале – вежливые вялые аплодисменты. Как это работает, я до сих пор не знаю. Э.К.: Признание для вас важно? Я.Л.: Моя оценка своей работы, как правило, строже того, что я могу услышать от других. Я самый критичный зритель своих спектаклей. И цели получить награды и звания нет, – важнее соблюдать собственные принципы. Я никогда не повторяю то, что уже делал. У меня были режиссёрские успехи, которые можно было бы тиражировать, но мне это не интересно – мне важен поиск, важно делать то, чего ещё не делал никогда. Вечная профессия Э.К.: Я убеждён, что режиссёр – это одна из древнейших профессий. Я.Л.: Первыми режиссёрами были художники и скульпторы, потому что они создавали образ из ничего. Э.К.: Ваш взгляд меня радует, но я предлагаю заглянуть ещё глубже: ритуальные танцы у первобытного костра. Их ведь кто–то режиссировал, чтобы они выглядели эффектно, создавали нужное воздействие. Я.Л.: Да, наверное. Нужно же было увидеть происходящее со стороны, убрать длинноты, оставить самое выразительное… Но с тех пор роль представления, роль театра изменилась. Сегодня мы занимаемся элитарным видом искусства. В античности амфитеатры строились, чтобы вместить тысячи человек – по числу всех свободных жителей города. И все они в праздничные дни приходили смотреть представления. Театр был неотъемлемой частью жизни города. Артисты и драматурги были самыми узнаваемыми и уважаемыми людьми. А сейчас по разным подсчётам в наших городах всего от 4 до 10 процентов людей хотя бы раз в жизни бывали в театре. Э.К.: Театр умрёт? Я.Л.: Нет, никогда. Потому что театр – это «здесь и сейчас». Это эмоции, которые нельзя получить ни в кинотеатре, ни дома при просмотре с монитора. Ты можешь увидеть сегодня спектакль, а потом прийти на него через неделю или месяц – и он будет другим. Это зависит от тысячи условий – от того, в каком состоянии и настроении пришёл актёр, сытый он или голодный, трезвый или выпил накануне, давно ему знакома роль или это срочный ввод. Это каждый раз такой эмоциональный фрэш! Такое столкновение энергий, которые рождаются и уходят разрядом в землю вот именно в эту минуту. Художник и зритель Э.К.: Любимый художник? Я.Л.: Рене Магритт. В образной системе спектакля «Пьяные», над которым я сейчас работаю, мы с художником Акинфом Беловым вышли на стиль Магритта очень быстро. Его персонажи на мой взгляд очень современны. Свежее впечатление – выставка Кустодиева в Подмосковье. Меня потрясает праздничное мировосприятие человека, который большую часть жизни провёл в инвалидном кресле. И он не зацикливался на своей инвалидности, а находил в себе вот эту колоссальную радость и энергию, – и создал шедевры. Э.К.: Я знаю, в какой момент художник получает кайф. Ему для этого не нужен зритель – он получает кайф только тогда, когда общается с холстом. Вам зритель необходим? Я.Л.: У меня несколько стадий наслаждения. Первая – туманная, как туманность Андромеды – когда ты придумываешь спектакль, он ещё не материализован, но ты его уже чувствуешь. Дальше – ты репетируешь, вдыхаешь в артистов жизнь, и они начинают существовать так, как ты хочешь. А потом туман рассеивается, и на финальном этапе, когда появляются сценический свет, костюмы и декорации – ты видишь, как твой замысел проявляется в физическую форму. Но только со зрителем театр начинает быть театром. Как ребёнок, который долго вынашивается и наконец рождается на свет. Мне безумно интересно наблюдать за первыми 10–15 спектаклями, корректировать их, дожимать, доводить до совершенства. Э.К.: Роботы умеют всё больше. Может случиться, что спектакль с актёрами–роботами поставит робот–режиссёр? Я.Л.: Не знаю. В Японии уже довольно давно существует спектакль – кстати, по чеховским «Трём сёстрам», где в качестве сестёр по сцене ездят роботы. И я не вижу в этом ничего страшного, если это художественно оправданно. Но управляют–то ими кнопочками или джойстиками люди. В антиутопическую историю, что роботы с искусственным разумом сами поймут и сыграют характеры, истории, судьбы – я, по правде говоря, не верю. Стихия игры Э.К.: Как отдыхаете? Я.Л.: Отдыхом становится каждая минута, которую я могу подарить своей семье, детям. Мы с ними любим играть в акулы – под одеялом изображаем какие–то волны, вздымаем валы, одеяло взлетает до небес, и потом, когда звучит крик «Акулы!», мы падаем в зияющую бездну с кровати, спасаем друг друга… Это игра, которую я берегу с детства – отец играл в неё со мной и братом. Общие игры в семье вообще важны. Сын идёт по моим стопам и любит играть в футбол, – а у меня даже были сомнения, надо мне заниматься театром или футболом. Я много забивал – у меня есть скорость и воображение. Я даже думаю, что футбол очень сходен с театром, это очень творческая игра. К сожалению, наши футболисты этого не понимают. Я чувствую, что для них игра – это тяжёлый труд. Вот бразильцы и итальянцы выходят на поле как на акт творчества, они любят игру, стихию игры. Артистичны невероятно! Э.К.: Что для вас Ижевск? Я.Л.: Солнечный город. В Москве часто – пасмурная серь. И для меня, привыкшего жить в московской суете, спокойный, светлый, просторный Ижевск – это возможность пробовать, сочинять. Это творческий курорт для меня. Э.К.: Я определил из нашей беседы, что театр – это научно–исследовательская лаборатория человека. Я.Л.: Да, наверное. И я пытаюсь заниматься этим всерьёз. Мне не близко, когда театр заходит на территорию эстрады, рвётся развлекать. Мне бы хотелось, чтобы театр давал глоток надежды, свежего воздуха. В репертуаре нашего театра – прекрасная драматургия, которая может выдернуть зрителя в стратосферу. И правильно, что мы разворачиваемся в сторону театра как места, где можно о чём–то поразмышлять и получить эмоциональное потрясение. Возможно, для кого–то это изменит жизнь к лучшему. Факты Яков Ломкин родился в Хабаровске 30 мая 1978 года. Вырос в Москве. В 1999 году окончил ГИТИС. Сразу после выпуска был принят как актёр в труппу театра «Сатирикон» под руководством Константина Райкина. Как режиссёр поставил более 20 спектаклей. С 1 сентября 2017 года – главный режиссёр Государственного русского драматического театра Удмуртии. Сейчас репетирует в Ижевске спектакль «Пьяные» (18+) в жанре «отчаянная клоунада» по пьесе Ивана Вырыпаева. Премьера назначена на 20 июня.
Administrator: Отсюда Агриппина и Данил Стекловы: «Мы какие-то рыжие» Они Стекловы, и они безумно похожи: яркие, солнечные, заразительно позитивные. Мать и сын. Талантливые актеры и большие друзья. Агриппина Стеклова и Данил Стеклов рассказали ОК! о фамильном даре, семейных ценностях и заветной мечте сняться вместе в одном проекте. В ближайшее время Данила можно увидеть в недавних премьерах МХТ им. Чехова «Мушкетёры. Сага. Часть первая» и «Макбет», а Агриппину — в спектакле «Сатирикона» «Все оттенки голубого» и в новом сериале «Беглые родственники», который уже 10 мая стартует на канале СТС. Есть такое понятие «порода», немного подзабытое сегодня. Стекловская порода — она какая? Агриппина: Определенно, Стекловы — это порода Владимира Александровича Стеклова. Я его средний клон, Даня — младший. Даня: Мы все мощные, с хорошим чувством юмора, красивые, умные. Но главная наша черта, мне кажется, темперамент. А.: Это правда, мы вспыльчивые очень. Стекловы, как бы это поэтичнее сказать... какие-то рыжие. Вы всегда говорите, что вы папина дочка, а маму это никогда не обижало? А.: А как это может обидеть, когда это факт?! Я на маму очень похожа по характеру, как-то по-женски, хотя мы всё равно разные. Она знает и чувствует, как я ее люблю, поэтому и не отрицает очевидное. Когда родители расстались, мама не стала внушать мне, что папа плохой. Я сама должна была во всём разобраться. Мама, конечно, женщина особенная. Она уехала с отцом в Москву и оставила актерскую профессию. Я не знаю, смогла бы я свою жизнь поставить на кон? Не уверена. Она сделала это, будучи такой молодой: ей был тридцать один год. При этом ей удалось сохранить колоссальное достоинство, она никогда не позиционировала себя как жертву. Она очень самодостаточная и какая-то живая, настоящая... (Дане пришла эсэмэска, и он отвлекся.) Даня, не отвлекайся. Мы про святое говорим — про бабушку. Д.: Я ей недавно подарил плазму. А.: Хвастун. Д.: У меня была небольшая проблема: меня сняли с роли в одном проекте. Я так переживал, потому что очень хотел там сыграть, и решил что-то доброе сделать: поехал купил бабушке плазму. А.: У них с бабушкой особенная связь. Фактически она его воспитала. Д.: Бабушка — моя вторая мама. А лет до десяти ее и считали моей мамой — во всех магазинах, в поликлиниках. Она меня лупила-материла — воспитывала. А.: Я тоже продукт бабушки и дедушки. Убеждена: чем больше народу воспитывает ребенка, тем лучше для него. У меня вызывают недоумение сложные отношения с отчимами или с отцами. У меня, например, замечательные отношения с мачехой, а Данил, несмотря на то что воспитан отчимом, сохраняет хорошие отношения с отцом. Агриппина, вы ведь на втором курсе узнали, что ждете ребенка. Не боялись карьеру загубить? А.: Мама помогла. Я тогда была так растеряна. Вообще не понимала — как, что? Очухалась на шестом месяце. И надо сказать, что как-то так гармонично всё случилось, я даже особенно не выпала из процесса. Чье было решение, что ваш сын будет тоже Стеклов? А.: Так сложилось. С Данилиным папой мы расстались почти сразу. И когда я попросила записать сына на фамилию Стеклов, он не возражал. Теперь в интересах Дани хоть одного сына да родить. Сделать деду подарок. В свое время вы говорили, что вам при поступлении в театральный фамилия мешала. А.: Это нормально. Тогда мне вообще многое мешало, что сейчас помогает жить. И не только фамилия, и имя вызывало раздражение, и цвет волос, но это в детстве. Мне хотелось быть Петровой Юлечкой, блондинкой или брюнеткой. То есть особенной быть не хотелось? А.: Не очень. Я не могу сказать, что это был какой-то тяжелый период, что я страдала, — нет. Так, иногда грустила. Данил, а для вас фамилия Стеклов не тяжелая ноша? Д.: Тяжеловато бывает. Мне не хочется, чтобы кто-то думал, что я могу получить что-то авансом благодаря фамилии. Я поступал в одно время с Ваней Янковским, Глебом Пускепалисом, Верой Панфиловой (дочь Константина Кинчева. — Прим. ОК!). Где-то вышла статья под заголовком «В театральные вузы опять набрали блатных». Даже мои друзья иногда шутят: ты, мол, у нас блатной. Это задевает. Пока я толком «ничего не сделал для хип-хопа», а очень хочется… какую-то сыграть роль большую, получить премию. Как-то оправдать фамилию хочется. Интересно, у семьи к вам большой счет? Д.: Больше всего боюсь, когда родные приходят на спектакль. Хотя знаю: если будет провал, полная шляпа, то они меня поддержат, помогут советом. Мой самый страшный зритель — это мама. Дед тоже не щадит, но и я иногда не церемонюсь: когда мне что-то не нравится, я им об этом сообщаю. Критикуете старших? И позволяют? Д.: А зачем же я буду врать родному человеку?! Людей-то не обманешь, всё равно будут судачить, если плохо. Мы честны друг с другом. Дед меня недавно разнес. Причем удивительно: один и тот же спектакль, «Мушкетёров» Богомолова, где я играю д’Артаньяна, родня восприняла так по-разному. Бабушка была в восторге — я даже не ожидал. А дед был более требователен и категоричен. Даня, а ты сразу решил, что станешь актером? Д.: Скажем так, окончательно я решил стать актером после спектакля «Макбетт» Бутусова в «Сатириконе». Я его раз пятнадцать смотрел и понял: я хочу выходить на сцену. Может быть, так только в детстве ощущаешь театр — как волшебство. И никто не отговаривал? А.: Еще как отговаривали. Он считает, что осознанно решил после «Макбетта», а до этого, видимо, неосознанно лет в пять уже начал говорить, что будет актером. Д.: Я же был двоечником. Меня после седьмого класса выгнали из школы, потому что я сильно отставал по физике, химии... А.: Тебя бы пощадили, если бы ты вел себя получше. Д.: Разве поведение было? А.: Всё, Дань, было. (Улыбается.) Д.: Короче говоря, проблемы начались после седьмого класса. Я поступил в экстернат и в шестнадцать лет получил аттестат. Был, честно скажу, без царя в голове. Играл в компьютерные игры… пока не решил поступать в театральный. А.: В тот момент он стал другим человеком. Начал серьезно готовиться к поступлению. С ним можно было уже на каком-то своем языке говорить. Он хорошо писал в детстве, интересно, с юмором. Помню, Володя (актер «Сатирикона» Владимир Большов, второй супруг Агриппины. — Прим. ОК!) подкупал его: «Дань, актер — это вечная зависимость: не будет ролей — не будет денег. А так ты сам напишешь сценарий, кучу денег сможешь заработать». Но всё напрасно. Когда Владимир Большов появился в вашей жизни, Дане было пять лет. Как произошло их знакомство? Д.: Я с Володей быстро подружился. Мы с ним и на рыбалку вместе ездили, и готовить он меня научил. Мама у нас не готовит. А.: Ну, мама не готовит не потому, что не умеет. Просто Володя делает это великолепно. Д.: Так вот, благодаря ему я научился варить уху, борщ, спагетти... У меня фотка одна из любимых, где мы в трусах стоим и отбиваем мясо. Что-то мы с ним постоянно строили, ремонты какие-то делали. Он рассказывал анекдоты всё время. Это я от него научился балагурить, шутить. Я как-то его сразу полюбил. То есть никакой ревности по отношению к маме? Это, наверное, стало проявляться в переходном возрасте. Я мог в запале нахамить, что, мол, он мне не отец. На самом деле я его считаю своим отцом, он меня воспитал. И все качества мужские во мне от него. Он, конечно, мужик в самом хорошем смысле этого слова. Мужик, который держит слово, который защищал маму всегда. Дельный мужик: всё время что-то думает, решает. А.: Это правда. Когда в 90-е было тяжело с деньгами, Володя, например, ночами бомбил. Дети наши мелкие были совсем, надо было им какие-то фрукты покупать. Д.: Я благодарен судьбе за то, что он появился в моей жизни, потому что, если бы я рос без отца, я был бы совершенно другим человеком. А.: Порой, когда я наблюдаю за Володей и его отношением к детям, я поражаюсь, до какой глубины он их любит. Они его жизнь. И они не могут этого не чувствовать, просто интуитивно, эмоционально. Поэтому они отвечают ему взаимностью. Агриппина, вы ведь и сами мачеха, правильно? Д.: Самая добрая мачеха, которую только можно представить. Вам не сложно было найти общий язык с дочкой Владимира Машей? А.: Есть одна истина: чем сложнее вопрос, тем проще ответ. Не надо выдумывать то, чего нет. Как только ты начинаешь думать, а могу ли я на нее наорать, сделать замечание и так далее, начинаются проблемы. Она не особенная. Она особенная только тем, что она наша. А в принципе она не хрустальная, она моя, такая же, как и мой сын. Надо просто любить — это самое важное. Маша чуть младше Дани. Они росли вместе и выросли такими, знаете... хорошими. Мы ими гордимся. Д.: Мы с Машкой выросли порядочными, чуткими людьми. Это я без ложной скромности скажу. Потому что всё было по-честному: я виноват — меня ругали, Маша виновата — ругали ее. Зато я всегда заступался за нее в школе. Я бил негодяев, которые ее обижали. Хотя, конечно, в детстве мы друг над другом поизмывались. У нее была своя комната, а у меня — проходная. Я не мог смириться с этим. Я ее в туалете запирал. (Смеется.) Раньше я ее считал маленькой, какие-то советы давал, а тут сам начал к ней прислушиваться. Она даже мудрее меня в каких-то вещах. Люблю очень свою сестру и горжусь ею. Маша тоже стала актрисой. У Стекловых-Большовых так принято, да? А.: Да, она долго водила нас за нос, пока всё не выяснилось. Маша хорошо рисовала, мы понимали, что ей надо заниматься чем-то творческим. Но мы не думали, что она пойдет по нашим стопам. Даня, ты еще на последнем курсе был принят в «Сатирикон». Почему ушел? Захотелось самостоятельности, чтобы не было возможности уткнуться маме в юбку? Мне нечего добавить. Да, одна из причин в том, что у меня там работают родители. Всё мое детство прошло в «Сатириконе», Константин Райкин был моим педагогом — я учился на его курсе. Я не успел там начать, а уже почувствовал, что словно хожу по кругу. И мне захотелось кардинально что-то изменить. Я ушел из театра, ушел из дома, снял себе комнату, пошел работать в другой театр, то есть объявил независимость. Чтобы развиваться, надо выходить из зоны комфорта, покидать теплое гнездышко. А.: Это ты хорошо сказал. Мне это понятно, я сама рано стала жить самостоятельно. И не потому, что у нас с родителями были напряженные отношения, как раз наоборот, от прекрасных отношений с родителями надо уходить. Иначе не будет возможности двигаться дальше, не будет смысла. Поэтому я поддержала это его решение. Как поддерживаю любое другое. Скажите, актерам свойственно эмоциональное выгорание? А.: Конечно, ролей хочется поменьше, но получше, хочется работать более точечно, не только из-за денег. Слава богу, что больше не работаем в Новый год. А в 90-е у нас была целая программа с Максимом Авериным: он — Дед Мороз, я — Снегурочка. За новогодние каникулы мы зарабатывали немыслимые деньги, как нам казалось. Ну да, были какие-то курьезы. Это не самое прекрасное — развлекать не сильно трезвых людей. Но это тоже часть профессии. Зато мы были очень счастливы. Вы, Агриппина, недавно снялись в новом сериале канала СТС «Беглые родственники». Для вас съемки в сериале — это способ заработать или эксперимент? А.: Наверное, и то и другое, но больше эксперимент. (Улыбается.) Я прочла сценарий — мне понравилось. Я люблю жанр комедии и вообще считаю, что он самый сложный в нашей профессии. Актерский состав в сериале хороший: Сергей Жигунов, Анатолий Журавлёв, Жанна Эппле, Дима Ендальцев, Аня Андрусенко, которая играет мою дочь. Признаюсь, я долго думала, но решила, что надо попробовать. Вам не предлагали сняться всей семьей? Д.: Это наша заветная мечта. Чтобы потом было что показать детям и внукам. Вы, наверное, друг друга подпитываете как две творческие единицы? Д.: Да, мама у меня многое перенимает. Вот в Instagram зарегистрировалась. А.: Мне кажется, мы с детьми оказываем друг на друга мощнейшее влияние. Я вообще люблю с ними сидеть и болтать обо всём, что просмотрено, что услышано, даже посплетничать с ними люблю. Они мои друзья. Д.: Это чистая правда. Мы говорим с мамой на одном языке. Я от нее ничего не скрываю, могу рассказать всё, за исключением интимных вещей. А.: Я часто думаю: если бы он не был моим сыном, он бы мне понравился? Мне кажется, понравился бы. Как индивидуальность, как личность. Знаете, как приятно, когда мои коллеги хвалят его работы. Это высшая степень внутреннего торжества. Я чувствую, что он счастлив. А человек счастлив тогда, когда занимается своим делом, я уверена в этом. Стиль: Екатерина Трошко. Макияж: Вячеслав Савенков. Прически: Этерия Прохорова/Beauty Bride Team Фото: Павел Крюков
Administrator: Отсюда ЛИКА НИФОНТОВА: «ПРОДОЛЖЕНИЕ «ЛИКВИДАЦИИ»? ЭТО СЕКРЕТ!» Недавно появилась информация о съемках продолжения телесериала «Ликвидация». Официального подтверждения пока не было. А что знают актеры телесаги? Мы решили поговорить с самой информированной в этом плане актрисой - Ликой Нифонтовой. Ведь она, помимо того, что сыграла возлюбленную главного героя, является еще и женой режиссера «Ликвидации» Сергея Урсуляка. - Лика, вы все-таки больше театральная актриса и уже почти 35 лет, с момента окончания училища, служите в театре «Сатирикон». Не любите перемен? - Наоборот, очень легко к ним отношусь. Мой папа, который тоже был актером, искал совершенства в этой профессии, искал себя, свой театр. Как только ему становилось скучно - переезжал в другой город, а мы с мамой за ним. И, наверное, это повлияло на мое восприятие перемен. Могу спокойно поменять гастрольный график, переехать из гостиницы в гостиницу. Потому что вся наша жизнь была такая. - В «Сатирикон» вы попали во время его перестройки, когда художественным руководителем стал Константин Райкин? - Да, я попала в театр в 1984 году. До этого Константин Аркадьевич перешел из «Современника» к папе в Государственный театр миниатюр, стал создавать новую труппу. Я была одной из артисток первого набора. Потом потихоньку Константин Аркадьевич стал внедрять свои спектакли, затем театр переименовали в «Сатирикон». Так что я в театре с самого начала, можно сказать, стояла у истоков. (Смеется.) «ОН МОЖЕТ КРИКНУТЬ. НО ТОЛЬКО ДОМА» - В театре вы отдельная единица. А вот в киносреде вас нередко называют женой Урсуляка. Не обидно? - Меня это совершенно не смущает. Да, я жена! И этому очень рада! А по какому принципу достаются роли, это каждый решает сам, когда смотрит кино. Или забывает, что это чья-то жена, или не забывает. - Каково ваше представление об идеальной семье? И удалось ли вам этого идеала достичь? - Надеюсь, что я еще в пути. (Смеется.) Потому что мы увеличиваемся, слава Богу, у нас появляются внуки и внучки. Главное, мне кажется, чтобы люди относились к своей семье как к коллективному творчеству. Чтобы не было главных и второстепенных ролей, чтобы все, в общем, были равны вне зависимости от того, чем на сегодняшний день они занимаются - домом, профессией. Скажем, если у меня выпуск спектакля, мой муж занимается хозяйством. Если у него выпуск фильма, я занимаюсь хозяйством. Здесь все должны быть как бы на подхвате. Это первое. И второе главное - это, конечно же, не терять интереса друг к другу. Когда этот интерес в семье есть, существует и уважение, и все остальное. - Но в любой семье случается разное. Что помогает вам принять правильное решение в трудной ситуации? - Главное - уступать! Делать шаг назад. Надо выдохнуть. Не можешь сразу отреагировать, отойди от этой ситуации. То есть надо проявлять терпение. Вообще, семья - это совместный труд, совместное производство. Надо, чтобы оно было увлекательным. И не нужно давить друг на друга. В общем, поспокойнее быть. (Смеется.) - А супруг дома и на съемочной площадке - это два разных человека? - Естественно, разница есть. Потому что на работе он решает такое количество проблем, что дома мне хочется его от этого оградить. Он, скажем так, на работе более спокойный, чем дома. Там он более сдержан. И, конечно же, все, что у него накапливается, он имеет право выдохнуть дома. Кто получает больше всего? Те, кто рядом. Но для этого родные и существуют, мне так кажется. Это ведь ужасно, когда мы выплескиваем на работе весь свой негатив. Но он же все равно накапливается, значит, должен где-то выйти. Вот близкому человеку и нужно быть на подхвате, быть вот этой подушкой, жилеткой. Понятно, что дома муж может и крикнуть. А вот на работе это ему несвойственно. Он, наоборот, пытается сделать так, чтобы атмосфера была доброжелательная, чтобы много смеялись, независимо от того что ставим, чтобы все проходило легко. Мы же не шахтеры! И не врачи, которые спасают жизни. Мы должны пытаться делать наше дело увлекательным. Хотя, конечно же, в профессии мужа сложностей очень много. И я это прекрасно понимаю. - Уже давно говорят о втором сезоне «Ликвидации». Так будет все-таки или нет? - Пока ничего не могу сказать. На сегодняшний день, скажем так, у меня никакой информации нет... «ЗА ДОЧКУ БЫЛО СТРАШНО» - Ваша дочь Даша стала актрисой. Вы не препятствовали ее выбору? - Я препятствовать не могла. Ей вообще невозможно препятствовать. Она с самого рождения «я сама!». Мне это просто надо было понять и по возможности к ней подстраиваться. Поэтому: «Хочу на филфак». - «Пожалуйста!», «Хочу уйти с филфака». - «Пожалуйста». Другое дело, что было страшно. В той профессии, которой изначально она хотела заниматься, я совершенно ничего не понимала. Поэтому мне казалось, что ей не будет так сложно, как мне. Здесь я знаю сложности. Именно поэтому боялась, по возможности хотела оградить дочь от этого. Но с Дашей это невозможно. Если она чего-то хочет, то пытается добиться всего сама. Могу сказать, только спустя время мы узнали, что она поступила в театральный. На третьем курсе ее позвали участвовать в спектакле Театра им. Вахтангова, затем в «Сатирикон»... То есть ей бессмысленно что-либо говорить. Конечно, я могла высказать свое мнение. Но ни в коем случае не давила. Вообще, стараюсь в семье ни на кого не давить. По возможности. Я человек спокойный. - А в кого у Даши эта упертость? В папу? - Я думаю, что это, скорее, в дедушку. Вот кто был упертым! Даша, как и ее дед, Овен. Она может пошуметь, в ответ на твои призывы сказать твердое «нет». А потом смотришь со стороны: опа, а она прислушалась. То есть она слышит. Но у нее свой определенный характер. - Теперь Даша работает с вами в «Сатириконе». Это не вызывает какого-то ехидного шепотка за спиной? - Я не знаю. Если и есть, не обращаю на это внимания. Мы просто живем и «работаем работу», как бы кто ни шептался. (Смеется.) И потом, чем хороша наша профессия? Шепчи, не шепчи, а выходишь на сцену и все! Все становится понятно! Наша профессия - как на ладони. Другое дело, что у нас все знают, как нужно ставить кино и играть в футбол. (Смеется.) И все очень хорошо рассуждают о том, как играет тот или иной актер. Поэтому нам ничего не остается, кроме как просто расслабиться и по возможности хорошо делать свое дело. - Для дочки вы считаете себя примером для подражания? - Нет, я не считаю себя примером для подражания, поскольку не являюсь настолько совершенным человеком, с одной стороны. А с другой - я еще не сошла с ума, чтобы считать себя для кого-то примером. - На что вам не хватает смелости? - Я бы сказала по-другому: я не люблю делать каких-то резких движений. Мне кажется, что это не нужно. Надо спокойно, с Божьей помощью делать свое дело. - А как любите отдыхать? - Ой, отдых просто обожаю. Люблю уезжать куда-нибудь, путешествовать, видеть какие-то новые места. Но в последнее время не очень получается, и этого мне сейчас немного не хватает. - Что-то сегодня продолжает удивлять? Или вас уже ничем не удивить? - Вы знаете, я так люблю удивляться! (Смеется.) Я так люблю смотреть на внучку! Муж говорит, что я просто сошла с ума. Когда росла Даша, мы не замечали это так остро, как сейчас, когда растет внучка, Дашина дочь... Ой, об этом можно говорить целыми днями. Мне так нравится наблюдать, как создается человек. Как он пытается что-то говорить, мыслить. Это безумно интересно! Ну а если говорить о профессии, то приятно удивляет, когда коллеги с уважением относятся друг к другу. Удивляет то, как они самоотверженно работают в театрах, где получают копейки. Как с головой бросаются в это дело. Любят его, преданы ему... Вообще, удивляться - это очень хорошее качество. И я очень не хочу его потерять.
Casi:
Administrator: Отсюда Интервью с Денисом Сухановым Актёр «Сатирикона» Денис Суханов известен каждому уважающему себя театралу. На текущий момент он появился более чем в двадцати четырёх спектаклях, полюбился очень многим, стал лауреатом Государственной премии в области литературы и искусства, а также премий «Чайка» и «Кумир», и получил звание Заслуженного артиста Российской Федерации. Его можно увидеть на сцене «Сатирикона» в таких спектаклях, как «Человек из ресторана», «Чайка», «Отелло», «Однорукий из Спокана», «Лондон-шоу», «Король Лир» и «Ваня и Соня и Маша и Гвоздь», многие из которых удостоены престижных премий и демонстрировались на различных международных театральных фестивалях. Так что, помимо всего прочего, наша редакция настойчиво рекомендует вам посетить их. - Как Вы пришли к актерской деятельности? Чтобы ответить на этот вопрос, надо заглянуть, наверное, в раннее детство. Конечно, это были первые походы в театр где-то в первом или втором классе. Это были постановки «Малыш и Карлсон», «Кошка, которая гуляет сама по себе», «Гаврош» в Камчатском драматическом театре в Петропаловске-Камчатске, где я провел свое детство. Дело в том, что мой папа футболист, а в советское время практиковались переезды из команды в команду, так что он играл и во Владимире, и в Томске, и, соответственно, на Камчатке, где мы и прожили несколько лет. И вот там был этот замечательный драматический театр, который произвел на меня очень сильное впечатление. Причем я помню, что мне казалось, будто на сцене находятся какие-то совершенно особые люди, что это кто-то сродни небожителям. И мне безумно хотелось попасть туда. К тому же обычно Малыша играла какая-то женщина, и я всегда думал: «Почему его играет она, а не я? Я ведь и по возрасту подхожу, и, наверное, могу это сделать, и у меня даже получится». Когда я читал детские книги, то всех персонажей я всегда проигрывал, озвучивал по-актерски. И даже, закрывшись в комнате, всё это репетировал, все эти кусочки из недавно прочитанного, но не просто как чтец, а как настоящий актер, играющий. Мне, правда, мешала моя кошка. (смеется) Там же на Камчатке была театральная студия «Товарищ», которой руководила замечательная артистка, Воробьева Татьяна Ивановна. В этой студии я и обучался несколько лет, пока меня не забрали в армию. Потом, понимаете, в провинции человеку с такими желаниями и пристрастиями намного сложнее. Людям было это непонятно: как это, он хочет быть артистом? Зачем? Чтобы играть в драматическом театре? Надо, наверное, в какой-то институт поступать. У меня не было сторонников. Я был в этом своем желании одинок, так что оно было спрятано у меня глубоко внутри. Но все равно какая-то природа меня вела, это сильное желание все равно меня манило. Даже когда я служил в армии и затем танцевал в ансамбле Северо-Восточного пограничного округа, мне все равно хотелось попасть именно в драматический театр. И тогда я сделал резкий шаг, я совершенно изменил свою жизнь, оставил этот ансамбль, уехал в Москву и поступил в школу-студию МХАТ в 1993 году. - То есть это было полностью осознанное решение? Да, я никогда не сомневался. Не было никаких метаний. У меня всегда был такой маяк, к которому я шёл. - Помните свою первую роль? Она была уже после окончания школы-студии, когда Константин Аркадьевич Райкин пригласил меня работать в Сатирикон. И первая большая работа была в спектакле «Квартет». Там было две пьесы Мольера: «Брак поневоле» и «Любовь-целительница». И потом был спектакль «Шантеклер» по пьесе Ростана, где я играл самого Шантеклера. - Не было страха сцены? Вы понимаете, страх сцены, он и был, он и есть, он до сих пор не выветрился. Это, может быть, даже не страх, а такое волнение, когда ты знаешь, что ты вскоре встретишься со зрителем. Даже можно сказать, что это серьезный стресс для артиста. Ты хочешь, чтобы все прошло максимально хорошо. Ты настраиваешься, репетируешь, но никогда не можешь спрогнозировать, как все пройдет: до какой степени будет подключен к тебе зал, произойдет ли сцепление с партнерами, случится ли эта «вольтова дуга». Если спектакль новый, если это его премьера, если это прогоны «для пап и мам», когда приходят родственники и друзья, когда неполный зал, вот это первая встреча со зрителями новой работы, это тем более такое волнение, которое можно назвать и страхом. Этот стресс – он всегда присутствует. - Как Вы с ними справляетесь? Пришел какой-то, что ли, опыт, понимание, что надо максимально стараться перевести это волнение в позитив, в функционал какой-то. Потому что волнуешься ты, волнуются твои партнеры. Это все равно ведь всегда пробы. Мы не понимаем, как на это будет реагировать зал. И это знакомство – это всё равно, что идти на ощупь, как будто в темноте мы ищем и друг друга, и жанр, и реакцию зала. Мы по отклику зрителя начинаем понимать, какие места затянуты, какие скучны. Мы стараемся удерживать его внимание на крючке, и если это не получается, то всегда начинается работа над изменением провисающих моментов. Как итог, выходит, что мы работаем исключительно тогда, когда на нас смотрят. - И что Вам еще нравится в профессии актера? Больше всего привлекает возможность узнать себя. Актерская профессия предполагает трансформации. В этом очень помогают харáктерные роли. Ты не понимаешь, к чему придешь, ведь в процессе четырёхмесячных репетиций ты меняешься кардинально. Режиссер со своим свежим взглядом, каким-то своим чутьем влияет на тебя. Ему нужна какая-то краска, струна твоей души, и он ее тянет, развивает и потихоньку вылепливает из тебя новый образ, который ты в себе не предполагал обнаружить. Например, показательным примером была бы пьеса «Королева красоты» по Мартину Макдонаху, которую мы играли на малой сцене в Сатириконе. Константин Аркадьевич дал мне роль восьмидесятилетней старухи, очень старой, очень грузной, очень далёкой от меня. Что надо было сделать мне, чтобы стать ей? Потребовался большой опыт наблюдения за такими женщинами: за их поведением, походкой, голосом, за их привычками, – это было постепенное натягивание этого образа на себя. Надо было принять в себя психологию этой старой женщины. И за эти четыре месяца работы над ролью я, конечно, изменился. - Как ваши персонажи на вас влияют? Я по ним всем скучаю, они все во мне живут. Когда я наталкиваюсь на свои старые фотографии, то сразу наплывает волна воспоминаний о тех событиях, что были с этими ролями связаны, как это было: как мы репетировали, как играли, как смотрел на это зритель. Каждая роль – это даже не страница жизни, это целая глава. Это словно твои дети, которые как будто на время куда-то уехали. - А что Вы привнесли в своих персонажей? Себя, свои нервы, свой опыт, свои мысли, эмоции, силы. Дело в том, что у художника есть краски и кисти, у скульптора – мрамор и глина. А актер все это делает только из себя. Грим, костюм, конечно, помогают, но основное – это твоя внутренняя постройка этой роли. Персонажи живут в своих временах, своих странах, и ты обо всем этом читаешь, погружаешься, требуется проделать большую работу. Если ты играешь Достоевского, то ты должен всего его прочитать, чтобы понимать, что это была за фигура. - Выходит, что актерское мастерство – это постоянное исследование себя и мира вокруг. Не слишком ли это тяжело? Вообще этой профессией невозможно заниматься, если ты ее не любишь. Потому что она требует такого самоотречения, такой жертвенности, что если ты на это не идешь сознательно, то она будет всячески тебе мешать и не пускать туда. Сцена и театр ужасно эгоистичны. Сцена обожает поклонение себе, она моментально тебе мстит, если ты предаешь ее и поворачиваешь голову в другую сторону. Она любит жертвы, пот, кровь, истязания самого себя. Если ты этого не делаешь, она не откроется тебе до конца. Здесь надо либо так, либо никак – это мое мнение. - Это мешает личной жизни? Безусловно. Очень большое количество артистов одиноки. Не говоря уже о женщинах-актрисах, которые идут на большие жертвы, боясь потерять роль, боясь потерять карьеру, боясь потерять место. Довольно часто они остаются бездетными, это известный факт. Потому что конкуренция очень большая как среди мужчин, так и среди женщин. Помимо прочего, женских ролей в три раза меньше, чем мужских. Известно много историй и судеб, когда человеку удается устояться в профессии, однако он почти несчастен в личной жизни, одинокий. Все ради этой профессии. - Но Вы бы все равно ее не променяли? Я рад, что мне не пришлось выбирать между карьерой и личной жизнью. Но если бы пришлось, наверное, я бы все равно выбрал сцену. - У вас были роли в кино, что вам больше по душе: театр или кино? Безусловно, театр. В кино ты существуешь точечно. Часто съемки могут начаться с финальной сцены. Ты еще не прожил это. Ты еще не знаешь, как твой персонаж к этому придет, но ты должен это сделать. И вот так мысленно, прожив все это, ты играешь роль. А в конце смотришь весь отснятый материал и понимаешь, что вот этот финал не годится. Он как бы не соответствует тому, что ты чувствуешь после всего, что пережил. А возможности переснять нет. Это вообще отдельная профессия – актер кино. К тому же многие сцены снимаются без партнера. Мы можем играть сцену объяснения в любви, и в один день я буду один сниматься на площадке, в другой раз будете сниматься в этой же сцене вы. Это тоже усложняет работу. В театре сцена за сценой ты проживаешь роль, и так приходишь к финалу. Театр более целостен, в нем возможен полет мысли. То, что делает фантастический Бутусов в своих спектаклях, почти невозможно в кино. Кино – оно очень правдиво. Как сказала Татьяна Толстая: «Театр не скрывает, что все, что вы видите, — притворство. Кино притворяется, что все, что вы видите, — правда». Мы можем в театре фантазировать далеко от реальности: это могут быть совершенно необыкновенные костюмы, люди могут быть птицами, могут быть рыбами, они могут менять пол, молодой мужчина будет играть восьмидесятилетнюю женщину, женщина будет играть Гамлета. Все дело в том, как это сделано. Кино как-то этого всего не допускает. Вот это стул, на нем сидят, вот это стол – за ним едят. А в театре все может быть перевернуто. Особенно, если режиссер кто-то вроде Бутусова, который может сказать, что стол – это планета Земля. - У вас есть любимая роль? Знаете, как-то так всегда получается, что любимая – это последняя, потому что она еще растет, она еще животрепещет, требует доработок. Это как ребенок, который только родился и требует больше внимания. А есть ребенок, которому десять лет. И, конечно, ты будешь больше внимания, заботы, любви и тепла уделять тому, что недавно родился, ведь старший уже и сам играет, и сам пойдет поест. Ощущается все именно так. - А есть любимый спектакль? Все точно так же, как и с ролью. Они все любимые. Но в профессии актера есть еще одна сложность: мы играем не то, что хотим, а то, что нам дают. Есть, конечно, артисты, которые играют то, что сами хотят, но это обычно либо художественные руководители театра, либо это моноспектакли, когда человек сам хочет, сам все ищет: деньги, команду, сам все организует. Это единицы, как вы понимаете. Все остальные артисты играют те роли, на которые их назначит режиссер. А если пришел новый режиссер, как к нам – Егор Перегудов, чтобы ставить спектакль «Человек из ресторана»? Мы не понимаем, кто есть кто, и вдруг он делает распределение и назначает меня на роль Кривого, на роль директора училища и на роль Афанасия Ивановича. Почему-то он делает именно такой выбор, не зная меня хорошо. И мне приходится играть эти роли, потому что он так все видит. Я априори должен ему верить. У меня нет выбора, кроме как полюбить эти роли. А я вот всю жизнь мечтал играть князя Мышкина, но ни разу так и не играл, зато играю Отелло, о котором даже никогда и не думал! В страшном сне я не мог себе представить, что когда-нибудь я буду играть Отелло. В этом актерская трагедия. Бывают, конечно, случаи уникальные, когда человек хотел и получил, но это единичные случаи. - Всегда получается победить себя? Ну пытаюсь, пусть это и происходит редко. Это и борьба с собой, и с материалом, и с ролью. Это и бессонные ночи, и волнение, и страх. - Случались ли какие-то театральные накладки? Конечно, их миллион. Был случай, когда мы повезли спектакль «Все оттенки голубого» в Санкт-Петербург, пришел звонок, что здание заминировано, и всех должны эвакуировать. В итоге спектакль все равно был сыгран, но тот же звонок поступил и на следующий день. Может, это был такой протест против этого спектакля? Тысячный зал был выведен на улицу осенью, было уже холодно, приехала кинологическая служба, собаки все проверили, оказалось, что ничего нет, зрителей опять запустили в зал, все потеряли два часа. - А как вам удавалось продолжить спектакль? Пришлось как-то собраться, спокойно оценить ситуацию, опять же – победить себя, несмотря на то, что ты не знаешь, что будет дальше. - Не бывало моментов, когда хотелось плюнуть на все и бросить? Бывают моменты отчаяния в репетиционном процессе, когда все не получается. Бывает, что мы и ссоримся, и не понимаем друг друга, но все равно всегда приходится выруливать на конструктив, на работу, на дело, на отчетность, партнерство. За партнеров надо цепляться, помогать им, только в этой коллективной связке мы можем прорваться, потому что один в поле не воин. - Вообще, театральный коллектив дружный? Наш? Да, очень. Во многом благодаря нашему художественному руководителю Константину Аркадьевичу Райкину, который задает правильный тон труппе. Потому что он сам такой: честный, трудолюбивый, жертвующий всем ради работы. И вокруг него собираются такие же люди. Другие просто не могут здесь надолго задержаться. Все начинают жить исключительно по таким правилам. Все настраиваются на одну волну и следуют ей. - Вы обладаете многими наградами, гордитесь ими? Все эти награды я получил за работу в Сатириконе. Это приятно, это хорошо, ведь люди тебя оценили, оценили твою работу. Но это за то, что уже было, ты же не останешься и не будешь сидеть, крутить в руках эту штуку. Надо идти дальше! - Получается, что Вы нашли свою нишу, свое место в жизни, и больше ничего радикально менять не хотите? Кардинально – нет, но я всегда открыт новым предложениям. Интервью с Денисом Сухановым оказалось абсолютно неповторимым по своей атмосфере. Те читатели, что давно знакомы с нашим журналом, знают, что это не первое наше общение с деятелями искусства, но можно сказать точно: впервые мы смогли настолько явно увидеть театр изнутри. И он предстал перед нами словно бы другим миром. Наш собеседник много говорил о театре, о вдохновении, а само интервью получилось невероятно откровенным.
Administrator: Сайт театра Сатирикон Марина ИВАНОВА в программе "Однажды" ВИДЕО
Administrator: Отсюда Связанные нитью. Интервью с актрисами Екатериной Васильевой и Марьяной Спивак Актриса Марьяна Спивак известна благодаря фильму Андрея Звягинцева «Нелюбовь» и спектаклям театра «Сатирикон». Ее мама — актриса Екатерина Васильева — Лена из «Прощания славянки». Обе они — наследницы старой театральной династии во главе с легендарной Жанной Прохоренко. О связи М. С.: У нас с мамой очень близкая связь. Мы друг друга чувствуем: можем позвонить в одно и то же время… Е. В: …эсэмэски пишем одномоментно, одинаковыми словами. М. С.: Сейчас, когда я сама стала мамой, кажется, эта связь еще больше усилилась. Вот это материнское ощущение, что где-то на Земле теперь ходит кусочек тебя, — я это теперь отлично понимаю. Как и всю обеспокоенность и нервы, и безумную материнскую тоску, когда долго не видишь своего ребенка. Е. В: Конечно, благодаря технологиям общение упростилось. Не то что в 90-е, например, когда я вынуждена была уехать зарабатывать деньги в Болгарию — озвучивать сериал. И мы с Марьяной расстались на целых полгода. М. С.: Мне было лет десять тогда. Самый страшный период моего детства. Я ужасно скучала по маме. Все, что у меня было, — это редкие междугородние звонки от нее, которых я очень ждала и после которых дико ревела. Е. В: А мне такие сны страшные снились там, в Болгарии. Как будто мы с маленькой Марьяшей идем по лабиринту, и вдруг она теряется. Я пытаюсь ее найти и не могу. И отчаяние подступает чудовищное… Прямо сейчас готова заплакать. М. С.: Пытаюсь представить, что мама тогда пережила. Моему сыну сейчас три года, и недавно я впервые уехала от него на пять дней на съемки. Я думала, меня разорвет от тоски, так мне было плохо. Притом что у нас был скайп и мы каждый день созванивались. Об оптимизме Е. В: Я понимаю, что жизнь иногда приносит сюрпризы, и, какими бы они ни оказались, их нужно принимать как данность. Мы стремимся в любой ситуации видеть больше плюсов, чем минусов. М. С.: Я с детства помню эту фразу, которую ты говорила, когда что-то случалось. Украли деньги: «Спасибо, Господи, что взял деньгами». В любой тяжелой ситуации: «Слава Богу, что не случилось что-то еще более страшное». Как в анекдоте: думали, что дошли до самого дна, и вдруг снизу постучали. Помнишь, в 90-е, когда у нас был кризис денежный и нечего было есть? Е. В: Я даже помню конкретный год: 1997- й. 850-летие Москвы, первый большой День города, а у нас ни гроша. М. С.: Все копилки разбиты, из щелей, из верхней одежды все повытащено. С горстью какой-то мелочи пошли в парк Культуры, ни на один аттракцион не хватило, но мне купили берестяной ободок, и я, счастливая, гуляла в этом ободке… Мама могла сказать: «Дорогая дочь, нам нечего есть, обойдемся без твоих сувениров, купим лучше хлеба». Но она, понимая, что нужны какие-то человеческие радости, эти деньги потратила на безделушку. И это был счастливый день! Тот ободок, кстати, до сих пор лежит у нас в деревне. О Жанетике Е. В: Я не встречала человека более порядочного, честного, чистого, чем моя мама. Она никогда не повышала голос. Я все свои поступки мерила по ней — она была для меня нравственным ориентиром. Замазывала двойки в дневнике не из желания избежать наказания, а из боязни маму огорчить: она ведь школу с золотой медалью закончила. М. С.: Для многих бабушка — это пирожки, плюшки и вседозволенность. У нас было не так. Жанетик была строгая, она была глава семьи, и от ее решения, от ее настроения зависело все. Конечно, внутри нашего трио иногда создавались какие-то группировки: то мы с мамой сплочались, боясь Жанетика. То мы с Жанетиком, опасаясь мамы. Но вообще на бабушке все держалось. Она была зрелая, серьезная, уверенная. Все умела. По сравнению с Жанетиком я еще абсолютный ребенок. Да и мама, наверное, тоже. О самостоятельности М. С.: У нас в семье, еще начиная с Жанетика, всегда было так: легче сделать самой, чем кого-то попросить. Я понимаю: девочка должна быть девочкой. И если рядом есть мужчина, который сделает все сам, прекрасно. Но если ты вдруг оказываешься одна и тебе сию минуту некому помочь? Мое мнение — справляйся сам. Хотя психологи, наверное, со мной не согласятся. Сейчас считается, что мужчину нужно приучать к помощи, разыгрывать из себя слабую женщину, даже если ты ею не являешься. Е. В: Когда: «Ой, открой мне, пожалуйста, баночку с горошком…» М. С.: …я пойду пока колесо у машины поменяю. (Смеются.) Мне в этом плане, к счастью, повезло, мой муж — настоящий мужчина, он всегда на подхвате, у меня в этом смысле нет никаких противоречий. Но когда его рядом нет, для меня не проблема запачкать руки. Не знаю, поменяю ли я колесо. Мама точно поменяет. О полезных навыках Е. В: Мне кажется, если перед человеком открываются какие-то возможности, это для чего-то нужно. Поэтому я много чего умею. Работала звонарем, и, хотя оставила это занятие, мой опыт вдохновил нескольких людей стать звонарями. Дублировала и занималась укладкой текстов к зарубежным фильмам (как у выпускницы английской спецшколы, у меня был хороший уровень языка), это помогло нам выжить в 90-е. Я могу поставить розетку, починить карниз, вставить стекло, и это помогает в быту. М. С.: До сих пор помню мамину пятилетку — с 1999 по 2004 год, когда она работала переводчиком фильмов и мультиков. Тогда это было намного сложнее, чем сейчас. Никаких программ не было: только видеомагнитофон, телевизор и заезженная кассета. Каждый раз, когда я приходила из школы, мама сидела на кухне в клубах сигаретного дыма, обложенная бумагами, словарями, и туда-сюда мотала эту кассету, записывая подстрочник от руки. Е. В: Ломались глаза, пальцы: все это писалось мелким-мелким почерком, для экономии бумаги, потом перепечатывалось. Я выкуривала по две пачки в день. Сейчас не курю — 20 лет как бросила. М. С.: Мама переводила «Детективное агентство "Лунный свет"», «Все псы попадают в рай», мультики про мистера Фикса, причем она адаптировала на русский все эти стишки, песенки. Е. В: Иногда попадались противные американские мультики, какой-нибудь «Битлджус», там весь юмор сортирный, неприятный. Было очень обидно, что нашим детям придется это все выслушивать. И я выкручивалась как могла. М. С.: А проверяла на мне! Переведет какую-нибудь песенку и мне показывает. Я засмеюсь — значит ОК, годится. Е. В: Особенно сложно, помню, было с песнями из «Все псы попадают в рай». Я работала в деревне и, когда волосы становились дыбом и дым валил из ушей, бросала все, шла на озеро, брала лодку, удочку. Только отплывешь подальше, закинешь удочку, и вдруг мысль в голову приходит. Срочно хватаешь весла — и давай грести к берегу, чтобы успеть поскорее записать. О любви и нелюбви М. С.: Можно ли избаловать любовью? Когда идет речь о чужих детях, кажется, что можно. А когда о своем, кажется, что нет. Пока, по крайней мере, я ращу своего ребенка в любви. Забавно, что, когда у меня его не было, думала, что буду очень строгой мамой. Но что-то пошло не так. Е. В: Наверное, есть разная степень избалованности. Есть любовь эмоциональная и то, что называют любовью, но на самом деле любовью не является — это откуп. Холодный откуп подарками и торговля: я тебе купил велосипед, а ты себя так ведешь. М. С.: Согласна. В фильме Звягинцева, например, у ребенка в комнате полно игрушек. И при этом нелюбовь. А бывает, что нет ничего, а любви — море. О наградах М. С.: Собираясь в Канны, я понимала всю степень ответственности: это не просто мой первый фильм и первый фестиваль. Я пойду по красной дорожке, по которой в 1960 году шла Жанна Прохоренко, моя бабушка, со своим первым фильмом — «Балладой о солдате». Перед поездкой я пыталась разбирать фотографии из семейного архива, искать места, по которым предстоит идти. Но на месте все оказалось так суматошно и волнительно, что я даже почувствовать толком ничего не успела. Е. В: Зато почувствовала я — огромную гордость за своего ребенка. Ощущения от побед детей ни с чем не сравнить. Когда Марьяше присудили приз за лучшую женскую роль на фестивале «Созвездие» за фильм «Нелюбовь», у нее не было возможности получить награду, и на церемонию в Дом кино приехала я. Никогда не получала призов и не знаю, каково это. Но точно знаю, что, когда ты получаешь награду за своего ребенка, — это фантастика. Настоящее счастье. О служебном романе М. С.: История нашей с мужем любви началась в театре, на выпуске спектакля «Чайка». Я играю Машу, Антон — Медведенко. Поначалу это были только репетиции: Медведенко добивается Маши, а она сопротивляется. И все было так складно, искры во все стороны, Бутусов был доволен… …А потом Граня Стеклова рассказывала, как на одной из репетиций к ней подошел Юрий Николаевич и сказал: «Ну вот. Они все испортили. Они влюбились. Ничего не работает». Но через какое-то время, мне кажется, все-таки заработало. И наша личная пьеса вышла со счастливым финалом. Самый любимый и необходимый спектакль нашего театра за все семь лет, которые мы его играем. Е. В: Я обожаю этот спектакль. Он связывает актеров внутри Сатирикона, связывает их со зрителями, с этим местом. В нем очень много любви. М. С.: Это правда. В «Чайке» мы много импровизируем. У нас есть определенный рисунок, внутри которого мы существуем, и текст мы не меняем — все как в пьесе написано, но мы можем просто по-разному играть одну и ту же сцену в разные дни. Какое настроение, так и будешь играть. Заложена в спектакле такая возможность. Мы меняемся – меняется с нами и наша «Чайка». О секретах красоты М. С.: Наша Жанетик придерживалась мнения, что каждый человек красив в своем возрасте. Она была очень против подтяжек, да и вообще не делала никаких процедур. Вместо ботокса все время шлепала меня по лбу: «Не морщи лоб!» С лицом делала только натуральное что-то. Клубничная маска, умывание льдом по утрам. Е. В: Лед я себе тоже готовлю. Мне нравится заварить чай (очень люблю липовый), заморозить, а потом умываться таким льдом. А вообще, наш с Марьяной джентльменский набор — маникюр, педикюр, стилист по волосам и баня. Баню мы готовим сами в деревне, она не очень горячая, с веником, с травами. М. С.: Я в курсе того, что происходит в косметологии, но к себе пока ничего не применяла. Я довольно консервативная: краситься не люблю, грима на работе хватает. Единственный раз, когда решила кардинально что-то изменить, — коротко подстриглась после рождения Гриши... Думала, что буду сидеть дома. Но через месяц мне предложили сниматься — главная роль в сериале «Напарницы». Для этого сериала меня сделали брюнеткой, и я долго не могла привыкнуть к своему отражению в зеркале. Е. В: А я всю жизнь жила брюнеткой и не знала, что я блондинка. Около года назад кардинально изменила имидж благодаря студии красоты Тимура Бегичева и сейчас очень комфортно себя чувствую. О спорте М. С.: Мой спорт — это 20-килограммовая гиря в виде моего сына. Когда четыре года назад мы с мужем поехали на Кипр к друзьям, они сподвигли нас бегать по утрам. Антон очень спортивный и обожает нагрузку, я — нет, но за компанию согласилась. Даже втянулась, но по возвращении в Москву бегать с каждым днем становилось все тяжелее – сердце просто выпрыгивало. Оказалось, я была беременна Гришей. Е. В: Люблю плавать, люблю лыжи, мне нравится ходить с палками. Этой зимой пробовала после большого перерыва встать на коньки. Каток на ВДНХ, ощущение полета, юношеский восторг и… очень неудачное падение. После этого похода с коньками больше не экспериментирую. О естественности М. С.: Для меня красивый человек — естественный. Бывает, у женщины вроде бы неидеальная внешность, но она гармоничная и светится внутренней красотой. Нужно, наверное, просто чувствовать себя комфортно с самим собой. Е. В: Ощущать гармонию с самой собой не всегда получается. М. С.: Это точно. Мне, например, нужно, чтобы был любимый человек рядом. А еще, чтобы близкие мне люди подтверждали, что я красива. Мама, муж. Сыну пока не доверяю, потому что, когда надеваю юбку, он кричит: «Мне так не нравится! Скорей снимай!» — ведь если юбка, значит, я куда-то ухожу. Е. В: В жизни мы с Марьяшей одинаково не любим наряжаться. Нам нравится все простое: джинсы, рубашки, кроссовки, черный цвет. А мне еще — белый. М. С.: Люблю Светлану Тегин. Мне в ее вещах комфортно. А что касается светских мероприятий, где нужно выглядеть девочкой, а еще лучше — принцессой, то у меня есть помощник по стилю Наталья Токарь, она очень помогает мне и делом, и советом. О проектах М. С.: Недавно снималась во французском проекте, но подробностей по условиям контракта пока раскрыть не могу. Могу сказать только, что картина уже осенью пойдет в Европе. Еще очень жду сериал «Шифр» режиссера Веры Сторожевой, работать с ней было настоящее удовольствие. Е. В: А я недавно работала с Наташей Мещаниновой, фильм участвует в конкурсе «Кинотавр», называется «Сердце мира». Играю простую, но сильную женщину, которая в критической ситуации возьмет все в свои руки. Я таких женщин видела. Знаю. Одной из них была моя мама.
Casi: click here СЧАСТЛИВ ПО ПОВОДУ МУЗЫКИ К «ДОН ЖУАНУ» Интервью с Сергеем Филипповым Сергей Филиппов, автор музыки к спектаклю «Дон Жуан» рассказал о репетициях в «Сатириконе», а также о Егоре Перегудове, с которым давно и близко дружит, о Тимофее Трибунцеве, с которым познакомился в процессе рождения спектакля, и Юрии Бутусове, которого ощутил по команде его артистов. Сергей Филиппов родился в Москве, в детстве учился в школе искусств по классу саксофона, продолжал музыкальное образование в Англии и Индии, имеет профессию лингвиста-переводчика. Написал музыку к нескольким спектаклям театра «Современник», театра имени Пушкина, театра «Цеппелин». - В «Сатирикон» меня мама привела первый раз на «Маугли» еще малышом. И там Володя Большов был, Алексей Якубов - он играл шакала и мочился на пальмы, я помню. Это на меня сильное произвело впечатление. Потом еще «Багдадский вор» был спектакль, «Трехгрошовая опера» и так далее, и так далее, и так далее. «Сатирикон» - единственный театр, в который я ходил регулярно время от времени и все спектакли смотрел. Просто по соседству жили. - Моей бабушке от Совета ветеранов дали билеты на «Макбетта». Я не знаю, зачем бабушкам дают билеты на «Макбетта» - что это такое!))) Дали 2-3 билета, и я потом еще докупил билетов 10, и всех друзей со своего дня рождения повел на этот спектакль. Кому-то понравился, кому-то нет, но для меня театр открылся! В том смысле, что это может быть что-то такое, что я люблю. Бутусов меня захватил: это рок-н-ролл, это то, что мне близко - вот это сумасшествие, эксперименты, пространство – сильная вещь. - У нас были очень хорошие репетиции «Дон Жуана». Они были счастливые, дико смешные, очень наполненные любовью, взаимопониманием. И я Егору говорил, для меня честь быть на этих репетициях, потому что я вижу какую-то красоту человеческую, от которой даже отвык в последнее время. Меня это очень сильно трогало – люди, и Константин Аркадьевич, и доверие им, и помощь, и импровизация постоянная на бешеной скорости. - Если бы Тимофей Трибунцев был джазменом, это был бы какой-то великий импровизатор. Он импровизирует на дикой скорости в данную секунду времени именно здесь и сейчас. Захватывает дух это видеть. В спектакле 90% выросло для меня из Тимы. И их совместное с Константином Аркадьевичем поле, которое было - оно удивительное и очень красивое. Константин Аркадьевич замечательный тоже. Но ты родился в этой стране, ты ходил на эти спектакли, ты на этом вырос - так что Константин Аркадьевич - он как такой русский народный герой… Баба Яга, Карлсон, Маугли. А Тима - это незнакомая единица. - Работа над спектаклем - это заказ и не заказ. Здесь какая-то пограничная ситуация. Это возможность что-то искать, и она оплачивается в данном случае. Когда она не оплачивается, я этим занимаюсь и так, для себя. Просто в данный момент что-то совпадает, и твои жизненные поиски еще приносят какой-то гонорар. Но это, опять же, короткий промежуток времени, и потом они снова не приносят гонорара. Это нормально. - При создании музыки у меня всё ощущение - от пространства. Пространство сцены, пространство этюда, пространство мизансценическое, пространство человека… Т.е. вот я чувствую энергию человека, потом я с этим какое-то время нахожусь. Потом появляется пространство художественное, куда хочется пройти. Самое интересное - когда ты хочешь побывать там, где ты не был никогда. - Если я что-то приносил, а Егор говорил, нет, не пойдет – это не огорчало. Потому что есть ощущение, что мы все находимся в сцепке, и мы пытаемся выйти на какое-то чистое решение. И режиссер хочет чистого решения, и актер его хочет, и я хочу чистого решения – мы все этот камень обгрызаем со всех сторон, и интуитивно мы хотим чего-то совершенного. Ты не можешь достичь совершенства, но пытаешься на этом доверии и взаимопонимании все лишние вещи из себя убирать, все свои музыкальные амбиции убивать. Иначе не будет понимания, будет топтание на месте. - Я слушаю все подряд, любимая группа Radiohead. Очень много индийской музыки слушаю, очень много персидской. Я какое-то время живу в Индии и изучаю индийскую музыку. В Москве сейчас изучаю персидские инструменты. Эти миры тоже открываются, и ты туда входишь. И с театром это пробовать интересно - очень хочется всё собрать в одно, чтобы эти разные-разные-разные комнаты соединились. - В Индии я живу у своего учителя, и мы занимаемся музыкой. Там система школы – не как у нас. Там ты живешь и теснейшим образом общаешься с утра до ночи, ты этому посвящаешь всё свое время. Это не то, что ты пришел на работу или в школу, а потом занимаешься чем-то другим. В 5 утра начинаются репетиции, потом чай, потом с 8 до 9 еще репетиции, с 9 до 11 – завтрак, перерыв, и потом опять занятия. Так до вечера, и так каждый день. - Сколько мне дала Индия – ни одна страна столько не дала. Может быть, Англия тоже еще. Это бесконечные вселенные, которые открываются и открываются. У нас в России есть священники, есть музыканты, а в Индии каждый настоящий музыкант – он, конечно, имеет большой духовный опыт. В Москве я начал изучать друпад - это вид музыки, которую играли при дворах Махараджей, и потом на ютьюбе увидел видео моей учительницы и просто ей написал. Мы начали общаться, и я поехал. - Этих миров во мне очень много параллельных, они друг с другом незнакомы. И поэтому я хочу их во время музыки или спектакля всех собрать в одно – гранж, персидскую музыку, индийскую – встретьтесь давайте! Подсознательно и на «Дон Жуане» это произошло. По поводу музыки «Дон Жуана» я счастлив, она интересная получилась. - От слова «композитор» у меня глаз начинает дергаться. Потому, что композитор – это для меня человек типа Арво Пярта или Бриттена. Я же просто какой-то катализатор жизненных обстоятельств, т.е. катализатор этого спектакля в музыкальном смысле – вот я себя так чувствую. Просто я могу воспринять эту энергию, я стараюсь ее не нарушить и привлечь какие-то адекватные силы, чтобы сложилось интересное звуковое содержание этого спектакля. - Музыка – мое средство коммуникации с миром. Во всем остальном я будто сам себе недостаточен. А звуковое пространство – это пространство, в котором я чувствую себя дома. Я окончил лингвистический университет и перевожу иногда. Я мог бы поступить в какой-то музыкальный вуз, но, слава Богу, что так не произошло. Если бы это стало для меня системой добычи денег, может, я бы давно бросил это. - Я несколько лет жил в Англии и изучал там звук, звукорежиссуру. Это было невероятно продуктивное время для меня. Я погрузился полностью в среду единомышленников, для которых музыка – это самое важное в жизни - удивительное переживание. Сейчас технологически настолько все меняется быстро, а благодаря этому курсу я имею возможность общаться с программами, компьютерами, записывать музыку самому, записывать ее качественно, делать это интересно. В Лондоне хорошая школа. - В ядре актёрской команды «Дон Жуана» - бутусовская компания, артисты, которых он через себя пропустил. И тут основной принцип - что ты не должен останавливаться. Ясно это понимать, видеть свой страх, который неизбежно возникает, и идти прямо туда, где этот страх стоит, именно в точку этого страха, взаимодействовать с ним напрямую, не избегать. Кажется, в спектаклях Юрия Николаевича принцип такой - идти туда, где скользко, где ты не стоишь твердо на ногах, где ты не можешь сказать, что это моя земля, где ты не знаешь ничего, где ты никогда не был. И поэтому с музыкой из-за этих ребят, из-за Тимы, хотелось максимально идти, не останавливаясь, дальше-дальше - сколько за это время ты успеешь пройти на территорию, в которой тебе неуютно, где ты не знаешь, что будет потом. - Принцип Егора Перегудова я не знаю. У нас с ним такие трогательные отношения, что я не углубляюсь в его принципы особенно. Если мне что-то не нравится, я ему говорю иногда тактично, иногда нетактично. Егор очень мягкий человек, он нежно относится к актерам и не ставит им особенно травматичные задачи. Он слушает очень внимательно, что человек, актер может ему предложить - мне так кажется. - Мне кажется, чувства – это слой, за которым еще много чего есть у человека. Идеальный спектакль проникает глубже, чем чувства. Удивление, воспоминание чего-то - платоновская пещера. Но то, что за чувствами, если там какой-то сильный импульс был, он с тобой продолжает работать долгое-долгое время. Восхищение, радость, гнев – быстро проходят. А более тонкая какая-то энергия, более тонкий толчок - это то, что будет тебя двигать дальше. Текст Екатерина Купреева
Kati: Артём Осипов: Я артист, папа, предприниматель Артем Осипов в спектакле «Чайка» в театре «Сатирикон» / Фото: пресс-служба театра «Сатирикон» Актёр театра «Сатирикон» Артём Осипов — из тех счастливцев, что может себе позволить ходить на работу пешком: последние пять лет он живёт в Марьиной Роще. Помимо игры в театре, Артём активно снимается в кино. У него на счету около шести десятков фильмов. В их числе «Сын отца народов», «Жизнь и приключения Мишки Япончика», «День выборов-2». Только что на экранах прошёл сериал «Челночницы. Продолжение». — Артём, в сериале «Челночницы» вы играете доктора. Для этой роли приходилось в какой-нибудь больнице набираться опыта? — Я же не первый раз играю доктора. А потом, мы сейчас живём в таком ритме, в таком графике, что отключиться от всего и готовиться к роли доктора, сидя в институтах или в больницах, просто невозможно. Нужно успеть побыть артистом театра и кино, побыть папой, побыть предпринимателем, чтобы заработать денег, чтобы в свою очередь поиграть в театре и так далее. — В кадре вы достаточно убедительны. — Спасибо. В одной из серий гримёры настолько здорово «наложили» шов персонажу Елены Пановой, что мне пришлось подключить весь свой «медицинский профессионализм», чтобы этот шов снять. Вообще, за свою актёрскую биографию я играл людей разных профессий. Сейчас, например, снимаюсь в фильме, где мой герой — оперативник. Главное, чтобы было что сыграть. — Свою жизнь вы никогда не мечтали связать с медициной? — Нет. Жизнь меня, к сожалению, всё чаще связывает с медициной в качестве пациента. В общем-то это нормально: медики шутят, что человека в 30 лет уже «снимают с гарантии». — Съёмочный процесс бывает неприятным и даже рискованным. Вам доводилось бывать в подобных ситуациях? — А как же. В одном из проектов мой персонаж должен был прыгать с моста недалеко от храма Христа Спасителя. С моста прыгнул каскадёр, а вот выплывать из холодной ноябрьской воды пришлось мне. Было дико холодно, лил дождь. На мне, конечно, был гидрокостюм, но это моментально потеряло смысл: пришлось оставить открытым горло, чтобы в кадре гидрокостюм не был виден. Ледяная вода сразу залилась внутрь. Но больше всего я боялся, что, ныряя, заглотнул грязнющей воды из Москвы-реки и у меня вырастет третья нога или хвост. Но, как видите, всё обошлось. — Вам часто самому приходится выполнять трюки? — Да, я многие трюки выполняю сам, если они не сопряжены с реальной опасностью. Как-то мы снимали эпизод, в котором моего героя сбивает машина. Мне рассказали, как это делается, и я готов был выполнить трюк сам. Но мне не дали это сделать и оказались правы, потому что даже каскадёр, выполняя его, сломал руку. — Театром вас заинтересовали родители? — В одной из школ, где я учился в начальных классах, был театр-студия. Честно говоря, не помню: родители проявили инициативу отвести меня туда или я сам пошёл, но мне там понравилось. Более того, я почувствовал, что я там нужен. — Пишут, что вы с первого же захода поступили на курс Константина Райкина в Школу-студию МХАТ. — До сих пор удивляюсь, как мне, восемнадцатилетнему мальчишке, хватило наглости, смелости, целе-устремлённости. Правда, я на тот момент уже два года оту-чился на театральном факультете Саратовской консерватории. — Вы ведь не только играете в «Сатириконе», но и преподаёте в Высшей школе сценических искусств Константина Райкина? — Это правда. И отчасти я сам это инициировал. Но в последнее время в связи с огромной занятостью уделяю этому не так много времени. Я предложил Константину Аркадьевичу попробовать преподавать «мастерство актёров в кино». Константин Аркадьевич очень тонко чувствует современные веяния и поддержал это предложение. Кстати, в одном интервью Олега Меньшикова я прочитал очень точную, на мой взгляд, фразу, что хороший театральный артист может хорошо играть в кино, может играть не очень хорошо, но он никогда не будет играть плохо. А хороший киноартист может очень плохо играть в театре. — Ваш отец музыкант. Вы в детстве тоже учились музыке. Берёте ли сейчас в руки инструмент? — Я играл на кларнете и саксофоне, но музыкальную школу не окончил. Тем не менее пару лет назад, взяв в руки кларнет, я смог сыграть что-то из «Лебедя» Сен-Санса. К моему удивлению, пальцы сами вспомнили. А вот мой отец — абсолютно человек от музыки. По специальности он аккордеонист-баянист, но умеет играть почти на всех инструментах. Более того, сам может делать свирели, рожки, трещотки… — Читала, что у вас второй разряд повара-кондитера. Как вы его успели получить? — В старших классах мы эту профессию осваивали на учебно-производственном комбинате. У меня даже мысли были продолжить развиваться в этом направлении, но уже не было времени. — У вас есть коронное блюдо? — Яичница у меня получается лучше всего. Но вообще-то я знаю, как делается тесто, кремы. Когда в тренде был торт «Тирамису», я на-учился его делать. Получилось вкусно. — Вы родились в Саратове. Часто бываете на своей родине? — Из-за того что какое-то время назад мои родители переехали в Подмосковье, я бываю там сейчас гораздо реже. Последний раз я там был, когда привозил свою жену показать ей Волгу. Мне кажется, очень важно показать родному человеку, где прошло твоё детство. В свою очередь я тоже не так давно побывал во дворе дома, где родилась Маргарита. Её первые годы жизни прошли в Минске. — Чем занимается ваша супруга? — Маргарита — прекрасная, просто невероятная мама. По профессии она менеджер, работала в разных компаниях, а сейчас администрирует нашу семью. — У вас трое сыновей. Как вы их воспитываете? — Как это ни банально звучит, я просто хочу, чтобы они выросли хорошими людьми, научились правильно относиться к родителям, друг к другу, научились ставить цели и достигать их. Когда дети ссорятся, я просто с ними разговариваю, стараюсь, чтобы они меня услышали, вступили со мной в диалог. А вообще, если я чего-то хочу от ребёнка, я должен придумать, как мне сделать так, чтобы он сам захотел этого. — У вас есть брат и сестра. Кто они по профессии? — Брат моложе меня на три года, он живёт в Питере и работает в балетной труппе Бориса Яковлевича Эйфмана. Там всё очень серьёзно. А сестра занимается международными проектами в Щукинском театральном училище. Мы дружная семья, но реальная взрослая жизнь не даёт возможности общаться так часто, как нам хотелось бы. — Вы для себя вывели формулу успеха? — Могу говорить об этом, основываясь исключительно на наблюдениях. Нужно заниматься любимым делом и много работать, в том числе и над собой. Другой вопрос, что бывает сложно понять, какое оно — любимое дело. Особенно трудно бывает в этом разобраться, когда твоё, казалось бы, любимое дело становится рутиной. отсюда
Administrator: Отсюда Глафира Тарханова: «Если бы не няня, с детьми бы не справилась» Актриса и по совместительству мама четверых мальчишек откровенно рассказала о спорах с мужем и распределении семейного бюджета. Глафира Тарханова не исключает того момента, что в будущем у нее родится дочь. По этому поводу она уже строит некоторые планы. КАЖДОЕ МОЕ УТРО НАЧИНАЕТСЯ С… того, что бужу сыновей, иногда с боем, потому что они не всегда рады идти в школу и детский сад. А мне надо их собрать, привести в чувство. Хотелось бы ответить, что, едва проснувшись, выпиваю стакан теплой воды с лимоном, но реалии таковы, что делаю это только ближе к обеду. ОСТАВАТЬСЯ В ОТЛИЧНОЙ ФОРМЕ ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ ДЕТЕЙ МНЕ ПОЗВОЛЯЕТ… работа. Живу в таком сумасшедшем графике, что объедаться просто нет времени. К тому же актерская профессия отлично организует, приходится соответствовать, ведь ты хочешь нравиться себе со сцены и экрана. Добавим сюда тот факт, что я несколько лет кормила грудью, и вот он – секрет подтянутой фигуры. Привыкла питаться здоровой пищей, чтобы ребенку поступало с молоком только все самое полезное. А вот спортом заниматься, к сожалению, практически не успеваю — не хватает времени. Даже когда не работаю, не могу отправиться на тренировку: нужно выполнять обязанности мамы. Но если вдруг выпадает редкий шанс, когда предоставлена самой себе, с удовольствием бегаю в расположенном неподалеку от дома Нескучном саду. ТОТ ФАКТ, ЧТО Я ОКОНЧИЛА ФАКУЛЬТЕТ ПСИХОЛОГИИ, ДАЕТ МНЕ ПРЕИМУЩЕСТВА В… общении с мужем, детьми, коллегами. Благодаря образованию мне легко сохранять спокойствие в кризисных ситуациях, видеть подтекст в поведении людей. А вот советы не даю, хотя иногда и просят. Считаю, если человек загнал себя в угол, ему нужна профессиональная помощь практикующего специалиста. СОВМЕЩАТЬ РАБОТУ В ТЕАТРЕ, СЪЕМКИ В КИНО И ХЛОПОТЫ ПО ХОЗЯЙСТВУ МНЕ ПОМОГАЮТ… мама и няня. Без них не справилась бы. А еще стиральная машинка, мультиварка… Они сокращают время, которое приходится тратить на быт. И я имею возможность посвятить его детям или любимому делу. КАК ИСТИННЫЙ ЛИДЕР В СЕМЬЕ Я… умею решить любую проблему. Хотя, возвращаясь домой, предпочитаю забывать о своем стремлении быть во всем первой и подчиняюсь мужу — все-таки он главный. СВОЕ 35-ЛЕТИЕ 9 НОЯБРЯ ОТМЕЧУ… на гастролях в Америке. Уже не помню, когда последний раз накрывала в свой праздник стол или ходила в ресторан: практически всегда в этот день снимаюсь или на сцене. Зато обязательно собираемся в кругу родных в другие даты – Новый год, Рождество, дни рождения детей. По таким поводам непременно готовлю свой фирменный чизкейк, домашние его просто обожают. МОГУ ОТРУГАТЬ ОТПРЫСКОВ, ЕСЛИ ОНИ… дерутся друг с другом. Мне нередко приходится их разнимать, дабы дело не дошло до нанесения увечий. У них сейчас такой возраст, когда ссора может возникнуть из-за чего угодно. ЕСЛИ У МЕНЯ РОДИТСЯ ДОЧЬ, НАЗОВУ ЕЕ… красивым именем. Но каким именно, пока не решила. Еще рано об этом говорить. В НАШЕЙ СЕМЬЕ ПЛАНИРОВАНИЕМ БЮДЖЕТА… занимаюсь я. У меня более математический, чем у супруга, склад ума, так что финансовые подсчеты даются легче. С МУЖЕМ МОЖЕМ ПОСПОРИТЬ ИЗ-ЗА… какого-нибудь фильма или театральной постановки — у нас в этом плане очень разные вкусы. А вот по бытовым мелочам разногласий не возникает. Не так много времени проводим вместе, чтобы тратить его на пререкания. БЫТЬ МАМОЙ МАЛЬЧИШЕК – ЭТО… очень весело. Например, запрещаю им пользоваться гаджетами. И несмотря на то, что старшему, Корнею, уже 10, ни у него, ни у семилетнего Ермолая, ни у пятилетнего Гордея нет мобильных телефонов. Безусловно, дома имеется компьютер, но сидеть за ним позволено не больше часа в день, и то по учебе. В вопросах воспитания именно я отвечаю за закручивание гаек, а роль доброго полицейского исполняет няня. БОЛЬШЕ ВСЕГО С СЫНОВЬЯМИ ЛЮБИМ… гулять. На улице каждый может заниматься чем хочет: один гоняет мяч, второй катается на велосипеде... Обожаем выбираться на природу — к озеру или в лес. СУПРУГ НЕ РАЗРЕШАЕТ МНЕ СНИМАТЬСЯ В ПОСТЕЛЬНЫХ СЦЕНАХ И… больше ничего. Мы взрослые люди, у каждого своя голова на плечах, и все решения принимаем сообща. Даже по поводу откровенных кадров – не то, чтобы он поставил условие, просто оба пришли к выводу, что мне это не надо.
Administrator: Отсюда Юлия Мельникова: Я не очень люблю хвастаться Новый сериал «Мама» выходит в эфир телеканала «Домашний» 19 ноября. Главную роль в нем играет Юлия Мельникова, которая рассказала «Вечерке» о своей новой работе. Звездный состав актеров сериала «Мама» — уже заявка на успех фильма. В нем зрители увидят Бориса Щербакова, Галину Польских, Юлию Куварзину, Владимира Кошевого и многих других известных актеров. А теперь добавьте к этому и семейную пару артистов — Юлию Мельникову и Павла Трубинера. Юлия сыграла в сериале учительницу со сложной судьбой. — В фильме ваша героиня теряет сначала сына — его крадут, потом дочь, которую она добровольно отдает в приемную семью. Раздумывали, прежде чем согласиться на такую роль? — Нет, ведь это история женщины, которая преодолевает страшные события в своей жизни. И это интересно играть. Моя героиня не может жить с прошлыми ошибками... Выносить, родить и кому-то отдать — это просто невозможно. Для меня сейчас все, что связано с детьми, — острая тема, потому что у меня двухлетняя дочка. И играть мне было легко, так как любая ситуация в сюжете вызывала во мне бурю эмоций, не приходилось долго настраиваться. — Ваша героиня Вера в силу обстоятельств отказывается от любимого мужчины. Вы считаете, такие жертвы оправданы? — Каждый случай индивидуален. Моя героиня — женщина с принципами, она не может быть счастливой, зная, что другой человек несчастен. Но есть и другая сторона медали. Главный герой Кирилл (Павел Трубинер. — «ВМ») живет с женщиной, которую никогда не любил. В данном случае несчастливы все. Я думаю, что в такой ситуации лучше уйти и дать женщине возможность найти человека, который ее полюбит и оценит по достоинству. Нередко с годами мужчина приобретает лоск, становится интересным, а женщина, к сожалению, стареет... — А как вы относитесь к утверждению, что отношения в паре крепче, если мужчина любит сильнее, чем женщина? — По большому счету чувство должно быть обоюдно. Тогда это счастье. Но и в том, что вы сказали, есть доля истины. Женщина более гибкое существо. Она ради блага семьи может полюбить мужчину. Мужчина — нет. Он может жить ради долга, но не более. Я обожаю женщин, и мне кажется, будущее за нами. (Смеется.) Сейчас у нас время сильных женщин, мы набираем обороты во всех сферах. Я и мужчин люблю, я не феминистка. В нашей семье, например, главный — мужчина, у нас главное слово за папой. Но я понимаю, что и на себя всегда могу положиться, у меня два высших образования. — Ваша героиня работает в школе. Снимаясь, вспоминали свои школьные годы? — Я имею опыт преподавательской работы. После института Константин Аркадьевич Райкин и Марина Станиславовна Брусникина очень просили меня преподавать какое-то время. Я делала спектакли со студентами, речью занималась. Студенты — это, конечно, уже не дети. Но все равно есть определенные схемы взаимодействия с людьми, которых ты пытаешься чему-то научить. Меня перед съемками пугали сменами в школе, где куча шумящих детей. Но именно в классе с детьми для меня были очень приятные и легкие съемки. — Ваши партнеры в фильме Галина Польских и Борис Щербаков. Как вам работалось с мэтрами? — Я очень люблю артистов этого поколения: у них особая этика, поведение на площадке, в кадре... У нас с Галиной Александровной было много трудных эмоциональных сцен. Но чтобы она когда-то устала... Уже в конце съемочного дня, перед тем как сесть в такси, могла сказать: «Боже мой, у меня отваливаются ноги!» — весело садилась в машину и уезжала. Большое счастье было с Галиной Александровной познакомиться и поработать. С Борисом Васильевичем тоже сложились теплые отношения. Мы пересекались с ним и на другом проекте. Снимали у него в загородном доме мастерскую. Я боялась помешать, все-таки это дом, личное пространство. Так Борис Васильевич вышел к вагончику: «Юля, пойдем в дом, пойдем». Мы чай с его супругой пили, пирожками они меня угощали. Так приятно. — В фильме яркая линия детей-подростков. Вы были бунтарем в подростковом возрасте? — Я не бунтовала, потому что у меня вообще непростая ситуация в семье. Папа погиб, когда я была маленькая. Мама меня воспитывала одна, еще бабушка и сестра. То есть абсолютно женский коллектив. Еще кошка у нас была... Я очень рано стала взрослой, начала зарабатывать. Первый мой заработок случился в 14 лет. Бунтовать не было времени. К тому же меня воспитывали, ничего не запрещая, а все возникающие проблемы обязательно обсуждались, проговаривались. — Вы работали моделью. Как вы попали в этот бизнес? — Меня мама туда привела. Мне было, по-моему, лет 12–13. Мальчики позже девочек развиваются, и я была самой высокой в классе. Естественно, мальчишки, которые были на голову ниже, дразнили и обзывали меня. Сейчас они все пишут мне в «Инстаграме», сразу вспомнили, что я их одноклассница. (Смеется.) Мама заметила, что я стала сутулиться, домой приходила грустная... Она меня не уговаривала: «Юля, не обращай внимания». Мы просто пошли в модельное агентство, где встретили потрясающего человека — народного артиста балета Виктора Тзапташвили. Он меня увидел и сказал: «Боже мой, это что за красота? Я хочу быть ее крестным отцом». Он все детство вел меня за руку. Вскоре я стала приходить в школу, расправив плечи, чтобы быть еще выше. Я поняла, что это достоинство. Виктор Датикович отправил меня на конкурс красоты. Там участвуют с 16 лет, а мне было 14. И вдруг я выигрываю! А главный приз — по- ездка в Нью-Йорк. Но сказали, что меня без мамы не пустят. Поэтому мне дали специальный приз жюри и второе место. — Неужели не было зависти к той, кому отдали первое место? — Мне мама всегда говорила: «Во-первых, делай, что должно, и будь, что будет. А во-вторых, никогда нельзя завидовать никому». Она с детства мне внушала, что у меня ни на кого не похожая, неповторимая судьба будет. У меня есть родинка на ладошке. Мама сказала: «Юля, это знак». Я в пять лет ходила, всем показывала и говорила: «Я отмечена, у меня все будет хорошо». И я в это верила и верю. Поэтому никакой зависти! — Вы же собирались поступать в иняз. Почему все-таки выбор пал на актерскую профессию? — У меня все хорошо складывалось в модельном бизнесе, я стала участвовать в показах в Москве. И мама с бабушкой волновались, что я не поступлю никуда. А я поступила и в Институт иностранных языков, и на режиссуру. И выбрала второе. Но, проучившись год у нас в Омске в Институте культуры, поняла, что режиссура в 16 лет — это, конечно, пропасть... Я приехала в Москву и пошла на актерский. Зато сейчас я закончила режиссуру на Высших режиссерских курсах у Ираклия Квирикадзе. — А в «Сатирикон» к Константину Райкину как попали? — Я ему благодарна очень, что он меня отметил, выделил и полюбил. Ведь на поступлении я читала ужасно плохо. Когда я Константина Аркадьевича потом об этом спрашивала, он объяснил: «Никто из абитуриентов не умеет правильно делать. Поэтому мы смотрим на огонь в глазах, на энергетику, на темперамент, на внутреннюю мощность. В тебе это есть, и с лихвой». Константин Аркадьевич гордится своими актерами, любит их. — Зрители помнят вас по масштабной работе «Раскол» в роли боярыни Морозовой. Неоднозначная героиня. — У нас была очень большая подготовка к этой работе. Мы со старообрядцами общались, они меня многому обучили. Морозова ведь святая для них, и играть эту женщину было невероятно сложно. Мы с Николаем Николаевичем Досталем могли встретиться до съемок в пять часов утра и идти в старообрядческую церковь на службу. Нашли две церкви в Москве и ходили туда. Когда у меня были очень сложные сцены, я говорила: «Давайте порепетируем. Я не знаю, как это играть. Тут такие слова о Боге, о людях. Пожалуйста». Он мне говорил: «Сейчас, сейчас порепетируем». А сам — оператору: «Снимай, она сейчас все сделает». А я думала, мы репетируем… — Почему вас так тянет в режиссуру? — В режиссуре я себя чувствую больше на своем месте, чем в актерстве, если честно. Мне она всегда была интересна. Я сняла два дипломных короткометражных фильма. Сейчас готовлюсь к полному метру. — Вы снимались в «Обычной женщине» у Хлебникова. Не спорили с режиссером? — С ним невозможно спорить, потому что это совершенно удивительный человек. Это, конечно, счастье для актера — попасть в такие руки. Я очень податлива: если я соглашаюсь сниматься, то полностью доверяю режиссеру. Я никогда не буду спорить, скандалить. Сама как режиссер знаю: если у меня есть проект, которым я увлечена, то у меня в голове уже какая-то история сложилась. И все должны играть одну историю, иначе все разваливается. — Вернемся к сериалу «Мама»... А вы какая мама? Наседка, подружка? — Скорее второе. У меня и с моей мамой отношения очень близкие, мы друзья. Она знает все про меня — все мои тайны, все мои секреты, начиная с детства. Когда я приходила, например, на какие-то конкурсы, девчонки некоторые говорили: «Боже мой! Ну что здесь — детский сад? Девочка с мамой приходит». А я хожу с ней, потому что мне с ней круто, мне с ней весело, мне с ней нравится. У моего мужа, у Паши, два взрослых сына, возраст 15 и 19. И еще до появления Лизы мы с ними подружились, общаемся абсолютно на равных, как друзья, легко, открыто, на все темы можем разговаривать. Мне кажется, это правильно. Сейчас, конечно, я с Лизой, как тигрица с детенышем. Как только я ее из роддома принесла, помню, мама мне говорила: «Боже мой! Ты начнешь скоро воздух стерилизовать». И тут я захожу с воздухоочистителем, она: «О-о-о!» — Какие у Лизы отношения с братьями? — Она так их любит! И они просто не выпускают ее из рук. Когда они приходят, Лиза их обнимает, и они могут просто лежать в объятиях друг друга, смотреть мультики. Лиза появилась на свет первого числа 11-го месяца, и один мой коллега, увлекающийся астрологией, сказал, что Лиза родилась под планетой Солнце, то есть она — свет и позитив. Так оно и есть. На занятиях гимнастикой, куда мы ее водим, она всех обнимает, всех пропускает вперед, дает свои игрушки, всем готова помочь... Паша как-то сказал: «Надо, чтобы она привыкала к тому, что не все в жизни будут ее обнимать». Но я думаю, что у нее будет сильный характер. Лиза с папой Скорпионы, она тоже с характером, не мямля совсем. Она просто очень всех любит. Но Лиза и дома только любовь видит. Паша был в командировке в Питере. Мы с ней книжку смотрим, я говорю: «Как собачка говорит?» Она: «Гав-гав». — «Как кошка говорит?» — «Мяу-мяу» — «А папа как говорит?» — «Цем-цем-цем». Это она поцелуйчики делает, потому что папа ходит за ней каждый день: «Поцелуй меня! А дай я тебя поцелую». — Как вы думаете, у девочки, которая растет в такой семье, есть шанс не связать свою жизнь с кино, театром? — Не знаю. Думаю, она очень мудрая девочка, и уже сейчас имеет свое мнение. Поэтому я, конечно, буду отталкиваться от того, что она захочет. Просто я знаю слишком много тяжелых моментов, связанных с этой профессией, чтобы желать ее своему ребенку. В современном мире столько классных профессий появилось. Может быть, она выберет что-то свое. — Актерская семья, в любом случае, это два амбициозных человека. Вы с мужем не ревнуете к успехам друг друга? — Паша больше снимается… Я в театре в это время. Ревности нет. Наоборот, он очень меня стимулирует. Я не очень люблю хвататься за все подряд, лишь бы только сниматься или лишь бы попасть на обложку журнала. У меня другие приоритеты, цели, задачи. Если это действительно что-то интересное, то очень хочется в этом участвовать. А потом на одну роль с Пашей нас все равно не утвердят, пол же разный. (Смеется.) Я всегда вижу, как он радуется моим успехам. Но он никогда не будет льстить: «Ой, ну ты просто прекрасна!» Нет. Когда меня кто-то хвалит, он стоит рядом и гордится. Я это чувствую. И вижу, как у него глаз загорается. — Дома нет правила — о работе не говорим? — Нет. Мы разговариваем, потому что мы этим живем, болеем. Обязательно все обсуждаем, советуемся. Именно Паша был инициатором, чтобы я все-таки пошла на режиссуру. Потому что он чувствует, что я хочу, читает то, что я пишу. — Нет задумки снять мужа в своем фильме? — Он снимался в моей первой короткометражке, и есть задумка пригласить его в полный метр. Сейчас я как раз ищу героя лет от 35 до 45. Если Паша подойдет на роль, то конечно. А если не подойдет, он и сам не возьмется. — У вас то гастроли, то съемки, получается отдыхать с семьей? — В прошлом году мы с Лизой и Пашей почти на месяц уехали в Азию. Впервые. До сих пор вспоминаем, пересматриваем фото. Это был идеальный отдых, мы были в состоянии благости, гармонии, любви. СПРАВКА Юлия Мельникова родилась в 1981 году в Омске. Карьеру начинала в модельном бизнесе. Сегодня — актриса театра «Сатирикон», куда ее взяли за два года до окончания Школы-студии МХАТ. В кинематографе настоящий успех пришел к актрисе после съемок в сериале «Раскол» (2011). Также в фильмографии актрисы роли в таких сериалах, как «Грач», «Смерть шпионам. Ударная волна», «Тихая охота», «Уик-энд», «Власик. Тень Сталина», «Шелест». Дипломированный режиссер: окончила Высшие режиссерские курсы (мастерская Ираклия Квирикадзе).
Administrator: Владимир АРЕФЬЕВ: «Поверьте, к театру нужно относиться с уважением». Владимир Арефьев, народный художник России, главный художник Музыкального театра им. К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко рассказал о работе в «Сатириконе». Художник создал сценографию и костюмы к двум спектаклям нашего театра. Обе – постановки Егора Перегудова и совершенно разные по жанру. Русская классика, неторопливая, раздумчивая, боголюбивая история о простом человеке в России, рассказанная с проникновенной теплотой и сердечностью – «Человек из ресторана» 2015 года по Ивану Шмелеву. И драйвовая, дерзкая «неистовая комедия» о вечном распутнике, хулигане, безбожнике, бунтаре, жизнелюбивом авантюристе и заложнике своей неотразимой харизмы – недавняя премьера «Сатирикона» «Дон Жуан» по Мольеру. Читать интервью на официальном сайте театра Сатирикон.
Administrator: Отсюда (ЕСТЬ ВИДЕО) "Важная персона": Константин Райкин Героем сегодняшнего выпуска стал художественный руководитель Российского государственного театра "Сатирикон" Константин Райкин. На что он пошел ради того, чтобы родная дочь играла в "Сатириконе"? О его неоднозначном отношении к мату и алкоголю и что общего между театром и футболом? Подробности смотрите в программе телеканала Москва 24 "Важная персона".
Casi: click here Звезда сериала «Измены» Глафира Тарханова: «К сожалению, второго сезона не будет» Исполнительница роли Даши дала эксклюзивное интервью порталу Teleprogramma.pro. Сериал «Измены» — один из тех, который достаточно правдоподобно и при этом красиво и ненавязчиво показывает то, что происходит в нашей жизни. Жестко, хлестко, бескомпромиссно. Это история про пары, у которых явно не все гладко в отношениях. История про то, когда люди делают друг другу больно, теша свое собственное самолюбие. Многих зацепила пара Стычкин — Тарханова. Глафира прекрасно сыграла избалованную жену богатого бизнесмена Юры. Ее роль — полная противоположность главной героине Асе (в фильме ее играет Елена Лядова). Даша — холеная девушка, не определившаяся, чего хочет в жизни… Редакция портала Teleprogramma.pro пообщалась с актрисой Глафирой Тархановой о том, как она сама относится к сериалу и когда нам ждать продолжения этой истории. — Глафира, вам легко далась эта роль? — Я все же актриса и работаю в театре «Сатирикон». И сказать, что это для меня было ново… Нет, конечно! Мне свойственно перевоплощаться на сцене в разные роли. — Ваша героиня Даша очень эксцентричная! Она так вдохновенно устраивает истерики по поводу и без. А вы в реальной жизни вспыльчивый человек? — Я в жизни вспыльчивый человек, но я с этим борюсь… Сейчас уже меньше. (Смеётся.) Это сильно проявлялось в подростковом, студенческом возрасте. Сейчас я всё-таки стараюсь контролировать свои эмоции. Но, конечно, я не Даша, мы совсем разные. — Даша в итоге разобралась, чего она хочет? — Если говорить про финал истории, то Даша так и осталась в подвешенном состоянии, но с какой-то своей позицией она все же разобралась. Например, поняла, что неправильно жила. А с тем, что будет дальше, ей еще надо разбираться, несмотря ни на что. Даша очень близка многим, она просто запуталась. — Зрители ждут продолжения сериала. Будет ли второй сезон? — Нового сезона не будет. Это идея сценаристки Даши Грацевич, она изначально не хотела продолжения сериала. По крайней мере, я ничего не слышала об этом. — Скоро Новый Год. Что пожелаете нашим читателям и поклонникам сериала «Измены»? — Раз мы говорили о вспышках, пусть в новом году будет меньше негативных вспышек. Пусть они будут любовные, добрые, улыбчивые. Вспышки в объятиях, поцелуях… И побольше позитивного, а не криков и нервов!
Casi: click here Челнинка вытянула счастливый билет после разговора с Константином Райкиным В 16 лет Елена Голякова решила связать свою жизнь с театром и уехала покорять Москву. Поступить в театральный вуз с первого раза она не смогла, но уже в следующую приемную кампанию была зачислена в высшую школу сценических искусств К. Райкина. А потом ей выпал шанс сыграть одну из главных ролей в спектакле российского государственного театра «Сатирикон». О своем пути на большую сцену она рассказала «Челнинским известиям». – Елена, в каком возрасте вы поняли, что хотите связать свою жизнь с театром? – Все началось с того, что я перевелась в другую школу. Познакомилась с одноклассницей, которая предложила сходить в театральный кружок при КБК. Он стал основой моей будущей профессии. Серьезные шаги сделала спустя год, решив пойти на кастинг в театральный класс «Подмастерья» при театре «Мастеровые». Занималась там до 11-го класса. – Как решились уехать после школы в Москву и поступить в театральный? Родители поддержали выбор? – В один прекрасный день сказала родителям: «Я поступаю в театральный». Тогда еще не знала, в какой именно город поеду, но больше всего хотела в Москву. Мама была категорически против, были ссоры. Пришлось настоять на своем. Но когда уже начался процесс поступления, родители меня поддержали, ведь им важно, чтобы я была счастлива. В первый раз я не поступила, но мечту не забросила. Жизнь в столице меня изменила, сделала крепче. Это помогло преодолеть конкурс в 300 человек на место в Высшую школу сценических искусств Константина Райкина. – Трудно было пробиться на столичную сцену? – Вопрос борьбы — это не ко мне. В каком-то смысле я вытянула счастливый билет. На втором курсе учебы мой художественный руководитель Константин Аркадьевич подошел в коридоре и сказал: «Почитай, пожалуйста, вот эту пьеску. Хочу поставить ее с тобой и твоими однокурсниками». Можно сказать, именно тогда началась моя сценическая столичная жизнь. Единственное место, где идет борьба, – это при поступлении в театральный. Постоянно приходится находиться в режиме боя, внутреннее сердцебиение не дает расслабиться, всегда находишься в напряжении. – В каких спектаклях играете сейчас? – Занята в шести постановках. Дебютировала в 2016 году в пьесе «Лекарь поневоле», в нее-то меня и пригласил Константин Аркадьевич. На этом этапе жизни самой серьезной постановкой стала «Бесприданница», где играю роль Ларисы Огудаловой. В 2019 году будет премьера пьесы Даны Сидерос «Всем, кого касается». Основное действие происходит в школе, у меня роль татарской школьницы. – Какую роль мечтаете исполнить? – Определенных предпочтений нет. На свете столько прекрасной драматургии, в которой хочется поучаствовать, сыграть всех персонажей, мужчин и женщин. Невольно возникает желание прожить миллионы разных жизней. – Чем любите заниматься в свободное от работы время? – Люблю свою профессию, дом и театр. Как говорят «в театре не работают, а служат». Конкретного увлечения нет, я очень разносторонняя, люблю петь. – Снимаетесь ли в кино или сериалах? – В съемках пока не принимаю участия, но планирую. Очень люблю фантастику, сказки. – Приезжаете ли в Набережные Челны? Как город видится издалека? – Набережные Челны обожаю и иногда приезжаю. Считаю его своей родиной, скучаю по его прекрасным местам.
Casi: click here Судьба Глафиры Тархановой оказалась схожа с долей героини из сериала "Громовы" Глафира Тарханова в "Судьбе человека" рассказала о том, что у нее немало общего с героиней из сериала "Громовы". Именно эта роль принесла ей известность. В киноленте Тарханова сыграла Настю – старшую дочь в многодетной семье, на которую в одночасье легла забота о трех младших братьях и матери. Самой Глафире было три года, когда у отца диагностировали доброкачественную опухоль. Через несколько лет он полностью потерял зрение, и девочке приходилось везде быть его поводырем. "В начале подросткового возраста это было важным уроком – ты не делаешь то, что тебе хочется, а заботишься о близком. Это правильно настраивает на жизнь, ты переоцениваешь мир", — говорит сегодня Глафира. А тогда ей из-за близких людей пришлось отказаться не только от подростковых забав, но и от первой любви. Когда в семье родилась младшая сестренка, ей пришлось расстаться с юношей, в которого Глафира была влюблена, поскольку тому не нравилось гулять с коляской. После школы Глафира поступила сразу в два лучших театральных вуза, выбрала Школу-студию МХАТ, попав к Константину Райкину. Уже вскоре состоялся ее яркий дебют в "Сатириконе" — в спектакле "Доходное место". Тарханова говорит, что безмерно благодарна Райкину за то, что на протяжении многих лет режиссер сохранял за ней роль, когда она трижды уходила в декрет, а затем возвращалась в театр. Сегодня Глафира – не только востребованная актриса, но и счастливая жена и многодетная мать. С мужем Алексеем Фадеевым они уже вместе 13 лет, у них растут четверо сыновей: Корней, Ермолай, Гордей и Никифор. Глафира говорит, что в лице Алексея нашла надежного мужа, каким и представляла его себе в мечтах. "Хоть я и не искала принца, но какой-то образ у меня был, и он совпал вплоть до цвета волос". – признается актриса. Правда, для мира в семье пришлось постараться: после свадьбы Алексей поставил Глафире довольно жесткие условия. Чего требовал от жены Алексей, и чего ей стоило согласиться на эти условия? Что купила Глафира на гонорар от эпизодической роли в "Сибирском цирюльнике"? Почему Тарханова решилась на домашние роды, а ее дети носят именно такие имена? Какие методики используют Глафира с Алексеем в воспитании детей? И как двум актерам удается уживаться под одной крышей? Об этом и не только Глафира Тарханова рассказала в программе "Судьба человека с Борисом Корчевниковым" https://russia.tv/video/show/brand_id/62239/episode_id/2044267/video_id/2078207/ на телеканале "Россия 1".
yanka: Юлия Мельникова: «После сцены, в которой у меня забрали ребенка, я не могла отдышаться» Читать ПО ССЫЛКЕ
Administrator: Сегодня в ток-шоу «Театральная среда братьев Верников» примут участие артисты «Сатирикона» Полина Райкина и Константин Новичков, а также поэт, драматург и иллюстратор Дана Сидерос. Эфир посвятят апрельской премьере ВСЕМ КОГО КАСАЕТСЯ. Слушайте радио Культура 6 февраля в 20.05 http://www.cultradio.ru/brand/episode/id/58025/episod..
Administrator: Отсюда Дарья Урсуляк «Если и есть что-то важное в жизни, то это свобода» Дарья Урсуляк играла на сцене с девяти лет, но, окончив школу, отдала предпочтение филологии. Актерский инстинкт оказался сильнее, и через три года она поступила в Театральный институт имени Щукина. Студенткой дебютировала в спектакле «Окаемовы дни» Вахтанговского театра, однако судьбу свою связала с театром «Сатирикон», где первой ролью Дарьи стала шекспировская Джульетта. Критики заслуженно хвалят актрису за естественность, умение одним жестом, без слов, выразить любую эмоцию, передать в интонациях сложную изменчивость чувств и подтекст скрытых смыслов. – В спектакле Game over все проблемы вашей Нели и ее друзей родом из семьи, где родители либо дают полную свободу, либо навязывают жесткий контроль. – Это удобная тенденция – списать на папу с мамой все свои косяки, комплексы и обиды. Она так прочно засела, что я сама себя все время проверяю: не ущемляю ли дочку, не подрезаю ли ей, двухлетней, крылья, правильно ли все делаю, чуткий ли я родитель? Но штука в том, что родители такие, какие они есть, и другими быть не могут. Вот и все. Может, тотальный контроль, который в пьесе Арбузова мать устроила Нели, – это просто способ выражения любви? А уж что выросло, то выросло. – Как тогда объяснить жестокость поколения 1990-х? – Я не считаю свое поколение жестоким, лишним или обделенным. Мои родители (отец – режиссер Сергей Урсуляк, мама – актриса Лика Нифонтова. – Ред.) в 1990х занимались собой, строили свою жизнь, искали, как в случае папы, свою профессию, выживали в стране, которая развалилась, но при этом очень меня любили, делали для меня все, что могли. И я знаю немало таких же семей, где никакие обстоятельства не мешали любить друг друга. Мое детство было счастливым, все ужасы 1990х прошли мимо меня. Я не по- пала в дурные компании, у меня не было подросткового бунта. – А если вами пытаются командовать или манипулировать, умеете дать грамотный отпор? – Если и есть что-то важное в жизни, то это свобода. Лет в 14 я перешла в новую школу, где у меня был период сложных отношений с уже сложившимся классом. Где-то полгода они со мной не общались. Это был своеобразный процесс инициации. Мне устроили проверку: докажи, что ты не копеечный фраер. Так происходило с любым новичком. Я стойко выдержала изоляцию. Списывать было не у кого, но обошлось без истерик и просьб вернуть меня в коллектив – тот приятный случай, когда чувство собственного достоинства принесло пользу, и к концу учебного года мое положение в классе изменилось кардинально. – Рассказывая про съемки у вашего отца в сериале «Тихой Дон», вы признавались:«Он меня страшно гонял, общался со мной ужасно». За что он с вами так? – Папа невероятно деликатен с артистами, если это не касается семьи. Когда речь идет обо мне, маме, Саше (актриса Александра Урсуляк – сводная сестра Дарьи по отцу. – Ред.), то мы на съемочной площадке должны быть всегда в хорошем настроении, что бы ни происходило, продуктивными, желательно делать все с первого дубля. Это не отменяет того, что работать с ним одно удовольствие и невероятный опыт. То, чему на съемочной площадке учит папа, то, что он позволяет артисту, что предлагает, – эксклюзивный случай. Например, он детально разбирает с актерами все сцены, у него, почти как в театре, долгий подготовительный и репетиционный период, чтобы артист получил возможность понять, про что играет, пройти роль насквозь. – Вы там так ловко доите корову! – Что я умею с тех пор, так это доить корову, это правда. К нам на съемку приезжали доярки, нас учили доить коз, коров, прясть пряжу, то есть мы прошли там школу молодого бойца. – В «Чайке» вы играете с вашей мамой. Это редкий спектакль, где забываешь, что чеховскую пьесу знаешь наизусть, и удивляешься новым, прежде не замеченным деталям. А что вы для себя открыли? – Ввод был таким быстрым, с одной двух репетиций. Затем сразу гастроли, поэтому я находилась в состоянии хронического стресса. С этим спектаклем у меня сложные отношения: это ввод, это не мой ребенок, роль не мной создавалась, поэтому, мне кажется, до индивидуальных открытий не дошло. При этом «Чайка» для меня – театр, каким он должен быть. Мне кажется, что, если прилетят инопланетяне и спросят: «А что такое театр?» – им надо показать «Чайку» Юрия Николаевича Бутусова. – Когда смотришь спектакль по пьесе Макдонаха «Однорукий из Спокана», такое ощущение, будто драматург решил, что публика уже настолько очерствела, что не в состоянии воспринять какие-то простые смыслы, и вогнать их ей в мозг можно только гвоздями, тоннами крови и расчлененкой. – Пробиваться к сознанию зрителя можно как угодно, нет никаких табу, лишь бы это было талантливо и в относительных рамках закона. Это особенный жанр – пьесы Макдонаха. У него уникальные форма, интонация, свой театральный язык, юмор. Он жестокий, смешной, пронзительный. Я не согласна, что у него абсурдистские сюжеты. «Однорукий из Спокана» – вполне допустимая история: человеку отрубили руку, а потом он 27 лет мучительно ищет ее по всей Америке. В СМИ и не такие новости проскакивают. Обычное дело. А абсурд – это скорее Ионеско, Беккет, ну или Эдвард Лир. – В вашей актерской копилке есть прекрасные роли двух жертв: Наташа из спектакля «Человек из ресторана», которая влюбляется в обманщика и прохвоста, и Эльвира – жена распутного Дон Жуана. Это мерзавцы так прекрасно соблазнительны или просто женщины глупы? – Вряд ли любовь как-то связана с уровнем интеллекта. Во-первых, герои не мерзавцы. Вовторых, героини разные. Разве они жертвы? Может, две недели после свадьбы с Дон Жуаном (или сколько там у них было, в пьесе Мольера) – лучшее, что с Эльвирой случалось? Смотрите, как ей нескучно жить! Так что это с какой стороны посмотреть. – В «Человеке из ресторана» сквозная идея – добро обладает огромной силой и может на равных сражаться со злом. Но в жизни ведь эта формула не работает? – Я не представляю добро как побеждающую силу. Хотя про борьбу этих двух мощных понятий я ничего не знаю, для меня это – абстракция. Мне ближе теория малых дел – честного отношения к работе, людям, «возделывания своего сада», создание своего круга близких людей. И вот ты уже огражден. Но я, признаться, редко размышляю о жизни глобальными философскими категориями: добро – зло, битва льда и пламени. Я локальными ситуациями измеряю жизнь. – В этом спектакле вы впервые играете с Райкиным. Каким партнером он вам показался? – Константин Аркадьевич – чудо-партнер. Чудо – потому что, несмотря на свой опыт, он всегда в азартном, отчаянном поиске. Он раз за разом проходит путь, будто это его первая роль. Это очень здорово! Мне кажется, только так и можно оставаться живым в нашей профессии.
Administrator:
Casi: click here МАРЬЯНА СПИВАК: «ПРИШЛОСЬ ПЕРЕУЧИВАТЬСЯ!» Марьяна Спивак проснулась знаменитой после выхода фильма Андрея Звягинцева «Нелюбовь», где сыграла главную роль. А недавно она блистала в детективном сериале «Шифр», который с большим успехом прошел на Первом канале. - Марьяна, вы видели иностранную версию фильма «Шифр»? - Да. Причем, когда прочитала сценарий, я не знала, что это адаптация британского сериала «Код», - узнала только, когда приехала на репетиции. Да, я его посмотрела, и не только я. И это было полезно: на съемочной площадке возникла азартная атмосфера творческой конкуренции, нам захотелось доказать, что наш «Шифр» лучше. Ну а потом у нас и сценарий сильно отличается: и у них всего шесть серий, а у нас целых 16, было где развернуться. - Что оказалось самым сложным на съемках? - Ничего. Это была не работа, а одно удовольствие! - Но вам же, левше, пришлось переучиваться... - Да, было такое... Моя героиня отвечает за построение схем, у нее в сценарии было много писанины. На репетиции Вера Михайловна (Вера Сторожева, режиссер фильма. - Ред.) обратила внимание на то, что я левша, и сказала, что в советское время учитель математики никак не мог быть левшой. Пришлось переучиваться... - И как вы это делали? - Ходила с блокнотиком и все время писала - тренировала правую руку, чтобы в кадре все выглядело естественно. - Это было непросто? - Не то слово. Это же все связано с работой мозга, смена руки заставляет по-другому работать голову. У некоторых, я знаю, не получается даже взять другой рукой ручку и написать одно слово, но у меня все же вышло. Наверное, я все же амбидекстр (человек, который одинаково успешно работает обеими руками. - Ред.) - моя мама говорила, что я рисовала в детстве обеими руками одновременно... - У сериала довольно закрученный сюжет. Не боитесь, что найдется немало критиков, которые скажут, что такого быть не могло? - Критика всегда бывает - всегда есть те, кто все знает лучше автора. Но в том, что касается достоверности, у нас были очень серьезные консультанты, мы очень тщательно подходили к различным профессиональным нюансам, которые касались именно работы спецотделов. Так что в этом плане к нам вряд ли можно придраться. - Как удается совмещать кино и театр? - Сейчас у меня больше кино. Потому что в театре «Сатирикон», где я служу, уже три года идет реконструкция здания, и многие спектакли ушли из репертуара. Раньше у меня было по 20 спектаклей в месяц, а сейчас - три-четыре, как раз есть время для съемок. Но я надеюсь, что скоро ремонт закончится и наш театр снова заработает в полную силу. Абсолютно убеждена в том, что без театра артисту нельзя. - Слышала, сейчас вы активно снимаетесь за границей. Это так? - Да, я снялась во французском сериале «Бюро легенд», в английском фильме Yesterday. Я с удовольствием соглашаюсь, если такие предложения поступают, потому что это интересно - и съездить куда-то, и поработать с другим материалом, у них иначе все организовано, чем у нас. - Трудно работать в Европе? - Мне всегда и везде комфортно работать, это не зависит от страны. Что касается требований - конечно, в первую очередь это знание языка, чтобы не был нужен переводчик, чтобы спокойно общаться и понимать, что от тебя хотят. - От акцента удалось избавиться? - Поскольку я играю русских персонажей, разговаривающих на английском, то тут акцент допускается. - А у вас нет идеи фикс - перебраться за границу и сниматься только там? - Конечно, нет! У меня же здесь все родное: семья, друзья, театр... Куда я от них денусь?..
Casi: click here Съёмки проходили на девятом месяце беременности Актриса театра «Сатирикон» Глафира ТАРХАНОВА («Измены», «Любовники», «Гибель империи» и др.) родилась в городе Электросталь в семье актёров кукольного театра. Окончила Школу-студию МХАТ, а затем МГУ по специальности «психолог». По словам Глафиры, второе высшее она получила для подстраховки от зависимости актёрской профессии и для того, чтобы правильно воспитывать своих детей. А их у неё уже четверо! Одна из последних киноновинок Тархановой – фильм «Куда течёт море», где она сыграла маму маленькой девочки. – РЕЖИССЁР Виталий Салтыков сказал на премьере, что смог пригласить таких замечательных артистов благодаря своей жене Инге Оболдиной. Как было в вашем случае? – С Ингой мы знакомы давно: вместе снимались, вместе играли в спектакле. Она позвонила мне, а потом мы встретились с режиссёром. Это была такая дружеская беседа, я понимала, что это будет авторское интеллигентное и некоммерческое кино. Я с радостью согласилась, ведь была на 9-м месяце беременности и скучала по работе. Готова была к любым авантюрам и с удовольствием поехала на пару дней в Питер. По пути туда я умудрилась забыть свой паспорт в поезде, поезд ушёл в депо. Паспорт необходимо было вернуть. Мой муж был в шоке. Но Виталий всё организовал, и мы спокойно снимали кино. На съёмках я впервые примерила горнолыжные ботинки. Они ужасно неудобные, не знаю, как в них катаются на склонах. Это было нужно для определённого эффекта, говорят, что такой необычный способ используют даже в Голливуде. Нас как бы пригвоздили к полу, и мы могли с большой амплитудой раскачиваться в разные стороны. – Насколько фильм будет востребован в эпоху блокбастеров и боевиков? – Думаю, что потенциальный зритель фильма «Куда течёт море» – читающие люди. По моим ощущениям это абсолютно питерская история. Мы снимали в Санкт-Петербурге, и там более продвинутые книжные магазины – с зоной для чтения, где можно взять абсолютно новую книжку, сесть с ней в кафе и почитать. – У вас должно выйти два украинских сериала: «У причала» и «Ведьма». Как сейчас обстановка на Украине? – Последний раз я была в Киеве в январе, очень люблю этот город. В аэропорту, конечно, дотошно проверяли, куда еду, к кому и что везу. Но я одна из тех, кто ещё может выезжать на Украину. Ради этого даже отказалась от гастролей в Крыму. Киев – столица, и там прекрасно все живут, ходят, гуляют, магазины наполнены, много кафешек, ресторанов. На периферии, думаю, сложнее. На улицах меня узнавали, ведь в последнее время снимается много совместных украинско-российских фильмов. Своего материала, который можно было бы постоянно транслировать по ТВ, у них нет, а российские фильмы они запретили. Вот и показывают советскую классику и то, что новое наснимали. – Известно, что вы отказываетесь от съёмок откровенных сцен из-за мужа актёра Алексея Фаддеева. А он, в свою очередь, тоже в таких сценах не снимается? – Я к этому проще отношусь. Но я принимаю его позицию как мужа и папы. Был бы у меня другой муж, возможно, я бы и снималась в постельных сценах. С другой стороны, у нас очень редко снимают это красиво. Вот Андрей Звягинцев в «Нелюбви» замечательно снял Марьяну Спивак. Получилось откровенно, эстетично и очень красиво. И мне не всё равно, как меня покажут, ведь потом это будут смотреть мои сыновья.
Administrator: ВИДЕО «Пушкина я сыграл бы». Григорий Сиятвинда о фильме «Пришелец», жене и значении своей фамилии
Administrator: Агриппина Стеклова: Толстой берет за горло! История дружбы заслуженной артистки России Агриппины Стекловой с музеем-усадьбой «Ясная Поляна» началась 7 лет назад. - В июле 2012-го с мужем Владимиром Большовым на литературном фестивале «Сад гениев» мы представили свой вариант «Крейцеровой сонаты». Этот первый опыт знакомства с Ясной запомнился как энергетический сгусток: ночь, открытая сцена, огромный зал в усадьбе и музыка Бетховена. Эмоциональная составляющая зашкаливала, - вспоминает актриса. В этом году Агриппина Владимировна посетила театральный фестиваль «Толстой» в качестве специального гостя. С 1995 года Стеклова состоит в труппе театра «Сатирикон». Константин Райкин называет ее девушкой с оголенными проводами на голове. И действительно, мощная энергетика актрисы захватывает и заряжает зрителя, даже если он всего лишь свидетель ее беседы с театроведом Павлом Рудневым. Открытый разговор - это новый формат исследования современного театрального процесса в рамках яснополянского фестиваля, подразумевающий неформальное общение. В своих интервью актриса часто повторяет, что театр для нее важнее кинематографа, тем не менее на ее счету более пятидесяти ролей в фильмах и сериалах. Однако осознание своего предназначения в жизни к актрисе пришло довольно поздно. Агриппина Стеклова из актерской семьи, и с детства театр не был для нее таинством: «Трепета не было, но всегда была невозможность существования вне театрального мира». - Дебютный выход на сцену состоялся в детстве. Страха не помню, тогда всё воспринималось как игра. Возможно поэтому и к вступительным экзаменам на актерский я отнеслась, мягко говоря, легкомысленно. И провалилась! Это был шок! Следующий год я потратила на серьёзную подготовку и стала студенткой ГИТИСа на курсе Марка Анатольевича Захарова. - Какие слова учителя остались на всю жизнь? - Как он хвалил и как ругал. Если что-то удавалось, то мы возносились до эксклюзива, но на другой же день всё могло радикально измениться, и тогда Марк Анатольевич рекомендовал нам поискать место в провинциальной самодеятельности. Это была закалка на всю жизнь. - Как относитесь к провинциальным театрам? - Недавнее участие в проекте «Играем вместе» показало мне, как много в провинции хороших актеров и коллективов. К сожалению, они не всегда имеют возможность реализовать свои задумки из-за финансовых трудностей, но это уже другой вопрос, не имеющий отношения к их потенциалу. - А каким должен быть хороший спектакль? - Хороший спектакль тот, который трогает зрителя и влияет на него. И это всегда чудо. Да, здесь я верю в момент магии. Формула хорошего спектакля сродни формуле любви или счастья. - Кого из героев Толстого хотели бы сыграть? - Провокационный вопрос. Отвечу оригинально: Каренина. Именно! Не Анну. Ух, из меня получился бы Каренин! - Любимое произведение Толстого? - Еще сложней… Изначально ТОП возглавляла «Каренина», но дальнейшая жизнь и работа все изменили. В разные периоды Толстой возникает рядом, отзывается. Он очень современный. Толстой берет за горло. Начинаешь читать, и в этот момент произведение становится любимым. Сейчас работаю над «Детством» и плачу. Откуда он знал? Как смог тогда облечь в слова мои нынешние эмоции? 13 июля в Доме Толстого заслуженная артистка России Агриппина Стеклова вместе с пианисткой, лауреатом международного конкурса Василисой Беловой раскроет слушателям музыкальные страницы одного из поэтичнейших произведений великого писателя, его самой первой повести – «Детство».
Administrator: Отсюда ЮРИЙ БУТУСОВ: «ТЕАТР – ЕДИНСТВЕННОЕ МЕСТО, ГДЕ МОЖНО ВСЮ ЖИЗНЬ ОСТАВАТЬСЯ РЕБЕНКОМ» В рамках Открытого лектория в Школе дизайна Высшей школы экономики 18 декабря состоялась встреча с главным режиссером Театра им. Вахтангова Юрием БУТУСОВЫМ, участниками которой были не только студенты, но и зрители. Корреспондент «Театрала» записал наиболее интересные фрагменты беседы. – Юрий Николаевич, вы не раз говорили о том, что театр должен заниматься человеком – только тогда что-то изменится в политике и обществе. А должен ли сам театральный человек высказываться о политике и об обществе открыто, когда невозможно молчать? – Конечно, молчать очень сложно, это правда. Вы знаете, недавно Александр Николаевич Сокуров ходил на встречу с полпредом президента в Северо-Западном федеральном округе Александром Гуцаном. И меня потрясло там даже не то, что задавался вопрос о мусорных свалках. Меня потрясло то, что Александр Николаевич на 9-й минуте встречи встал и вышел не попрощавшись. Меня это поразило, это для меня какой-то невероятный знак и проявление личной, непримиримой позиции. (В ходе встречи Александр Сокуров задал полпреду вопросы относительно предполагаемого строительства мусорного полигона в районе станции Шиес Архангельской области и, как режиссер написал позже в своем блоге, ни на один вопрос не получил ответа, а разговор проходил в атмосфере враждебности и высокомерия со стороны государственного чиновника». – «Т»). – Сейчас почему-то вновь проявилась тоска по Сталину, хотя его злодеяния и преступления не требуют доказательств. Как вы думаете, почему эту фигуру стало оправдывать такое количество людей? Что изменилось? Почему люди готовы закрывать глаза на довольно известную и близкую историю? – Я понял, почему я мучаюсь. Потому что я вдруг подумал, что влияние зоны (ГУЛАГа. – «Т») никуда не исчезло. И я нахожусь в этой зоне, потому что всё время эту тему и тем самым работаю на то, на что я не хотел бы работать. Я не хочу об этом говорить, потому что, с одной стороны, хочется про всё забыть и как-то жить другой совершенно жизнью, строить другую страну. Но в то же время о какой другой стране может идти речь, когда в рассуждениях о Сталине ты вдруг начинаешь слышать оправдательную интонацию? Интонацию понимания: мол, зачем мы говорим о репрессиях, ведь было так много хорошего? И мне кажется, что этот конформизм – это неправильно и опасно, поскольку нет ничего ценнее человеческой жизни. Никакие достижения в сельском хозяйстве или военной промышленности не могут перекрыть жестокость, агрессию, преступления и злобу. К сожалению, мы не научились выносить уроков из своей истории и многое становиться очень похоже. Все всё знают, но ничего не меняется. Никто ни на что не обращает внимания, никто не меняется, не происходит ничего. – Хотелось бы спросить и о том, как вы находите современную драматургию? Асю Волошину, например, как нашли? Почему из плеяды молодых драматургов выбрали именно её? – Я делал спектакль в Болгарии «Утиная охота», и в «Петербургском театральном журнале» Ася написала рецензию. Я был абсолютно ошарашен. Я был потрясен тем, какой замечательный спектакль я поставил. Это было невероятно! И когда я пришел в Театр Ленсовета, я захотел, чтобы Ася у нас работала. Но она отказалась, аргументируя это тем, что хочет продолжать писать и оставаться свободным человеком. Но потом мне удалось её заманить. Я создал режиссерскую лабораторию с конкретной целью, что человек, который будет признан победителем, получит право и деньги на постановку. И Ася занималась программой таких лабораторий – мы получили неплохие спектакли в результате этого процесса. Ну и, конечно, я читал её пьесы, и потом я был в жюри (или как это называется?), когда делалась читка пьесы «Человек из рыбы». Эта пьеса не совершенна, но мне вообще нравится несовершенство. Совершенство, впрочем, тоже нравится, но в несовершенстве есть невероятная прелесть и… свобода, серьезная человеческая беззащитность, которая во мне вызывает колоссальную симпатию. Эта пьеса пронизана такой человеческой болью за тот мир, в котором мы живем! Возможно, не удалось пройти слишком далеко (она нервно-паралитическая, Ася), но когда я с ней встречаюсь, то сразу в физическом смысле чувствую воздух, который за окном. И в то же время её беззащитность и профессиональная (да простит она меня!), и человеческая для меня лично стоит невероятно много. Я уверен, что у Аси огромное будущее. – Ещё за кем-то из современных драматургов вы наблюдаете? – Ну, конечно, все знают фамилию Вырыпаев. Я даже хотел прикоснуться к его произведениям, но в результате понял, что я там не нужен. Тоже, на мой взгляд, важная вещь: есть пьесы, где не нужен отдельный режиссер, а произведения Вырыпаева должен ставить только он сам. Поэтому, возвращаясь к разговору про Асю Волошину, хочу сказать, что главное, чем я горжусь, это тем, что ее произведение (произведение не самого популярного драматурга!) идет на главной сцене страны – в Художественном театре. Анатолий Смелянский, поддержавший меня, изначально не особенно верил в успех предприятия. А я просто «на дурака» послал эту пьесу в театр и вдруг получил ответ: «Мы будем это делать». И пьеса Волошиной зазвучала при всех ее недоделках и недодумках. Всё то, что происходит на сцене МХТ – это важно. Возможно, пример Аси надежду и другим молодым драматургам, у них могут включиться новые силы, открыться новые зоны внутренние. Потому что одно дело, когда ты пишешь пьесу на тридцать-пятьдесят человек, и совершенно другое – когда выносишь свой труд на суд тысяч зрителей. – Почему сейчас большие репертуарные театры часто боятся новых имён? – На мой взгляд, причина очень простая – трусость, неспособность рисковать. И подо всё это подкладываются отговорки про якобы финансовую несостоятельность. А на деле это просто трусость. Станиславский и Немирович-Данченко всегда искали новых авторов и пытались сохранить художественный баланс. Это была правильная схема: был новый драматург Горький, был Чехов и были более известные, «проверенные» авторы. И вот этот баланс, при условии, что репертуар не опустится ниже определенного уровня, – нормальная театральная ситуация. Но, к сожалению, сейчас ищется баланс не здесь, а между коммерцией и художественностью. И это в корне неправильно. Как только ты говоришь: «Мы будем ставить этот спектакль, потому что он кассовый, а потом мы поставим что-нибудь хорошее», – это обман. Потому что то хорошее (и с художественной точки зрения – цельное) очень быстро в итоге исчезнет из репертуара. Деньги, по словам Бродского, хотя и являются четвертой стихией, но есть вещи гораздо важнее. Любой крупный режиссер – всегда открывает новое в театре. Взять, например, Вахтангова с его фантастическим реализмом. Сегодня этим термином никого уже не удивишь, но в свое время это несло колоссальный художественный смысл. «Принцесса Турандот» была открытием в этическом и эстетическом планах. Но потом прошло время, сменились эпохи и содержательная сторона ушла, а осталась только побрякушка. Самое страшное, когда побрякушка выдается за некий стиль и художественную платформу. Думаю, сам Вахтангов просто ужаснулся бы, когда узнал, какие вещи сегодня приписывается его «стилю», ведь сила его заключалось в удивительном умении найти грань между содержанием и острой формой. Но со временем всё выхолащивается и любая пошлость прикрывается великими именем. Начинается какой-то жуткий звон: дескать, вот наши ориентиры! Но живая природа театра как раз не в том, чтобы ворошить прошлое. Надо помнить, что всё умирает и у каждой эпохи – свои художники. Должны приходить новые люди! Ни чиновники, ни директора, ни «реставраторы», а люди, которые несут художественный смысл. То, что происходит сейчас в целом ряде репертуарных театров, это немножко другая тема. Я с удивлением и ужасом на это смотрю. Это приведет к катастрофе. Скоро, кстати, не будет моих спектаклей в Театре Ленсовета. Это может нравиться, может не нравиться. Но там было создано художественно поле, которое несло большой смысл. Это не значит, что мне, условно говоря, нравится абсолютно всё, что происходит в «Гоголь-центр», но там существует это поле. Такое же поле когда-то создал в своем театре Лев Додин и свою марку отлично держит. Можно привести и другие примеры. – Почему вы решили профессию режиссера? – Театр – это единственное место, где можно всю жизнь оставаться ребенком. Человек счастлив, когда он ребенок. Если так честно сказать, это для того, чтобы сохранить счастье в себе. – Какое шампанское вы пьёте? Как вы расслабляетесь? (Смех в зале.) – С удовольствием отвечу на ваш вопрос. Шампанское какое-то есть… Главное, чтобы оно было сухое. Если есть красное вино – прекрасно. Я пытаюсь заниматься спортом. Я очень люблю природу, лес. Когда у меня есть свободное время – я рыбак. Вот так. – Ваш Гриша из спектакля «Человека из рыбы» совершенно другой… – Кстати, я его завтра буду играть в МХТ. – Об этом и хотелось спросить. Почему иногда вы выступаете и как актер? – Это зависит от моего настроения. – Вы так расслабляетесь тоже? – Нет, это не расслабление. Наоборот стресс, встряска. Надо всё-таки понимать, что я не артист. И в этом есть большая проблема. Артист – это тот человек, который может повторять ежедневно одно и то же. А я так не могу, мне скучно. – А как же ваша «Чайка»? – Это, конечно, хорошая тема, но это не роль. Я даже за участие в этом спектакле денег не получаю. Это моё личное присутствие в общей культуре. – То есть вы не расслабляетесь? – Нет, мы расслабляемся после «Чайки». Нет, ну подождите. Спектакль уже давно не шел и, конечно, он уже идёт к закату. Всё рано и поздно заканчивается, просто когда мы проходим этот путь (то есть играем спектакль), мы не можем взять и разойтись. Мы сидим ещё часа полтора-два после спектакля, потому что это как некий любовный акт, который требует продолжения. И мы сидим, может быть, немножечко, что-то выпиваем, разговариваем. Это колоссальный такой путь, мы должны пройти его обязательно. Вначале это очень тяжело, но потом наступает счастье, почти всегда! – Юрий Николаевич, а тяжело было решиться на роль Гриши, тем более для режиссера с вашим багажом, взять и выйти в профессиональной роли актера? – Да, тяжело, меня все отговаривали. Да нет, слушайте, вы очень серьезны, не надо к этому так относиться. Конечно же, я получаю удовольствие и всё. И больше ничего. – А кого из современных режиссеров вы смотрите с удовольствием? У Кирилла Серебренникова, мы поняли, вам не всё нравится… – Ну, не надо так. Я так не говорил… – Богомолов?! – С удовольствием! Но еще мне очень интересен Крымов. И, конечно же, всегда был интересен театр Някрошюса – театр не прямого действия, который требует твоих усилий. Что мне кажется важным: если ты в театре зритель, но при этом не делаешь никаких усилий, значит вечер прошел бессмысленно и значит это не театр. Вот такая формула. – Вы создали новый театральный язык. Чувствительный, я бы сказал. Есть ли у вас какие-то методы работы над пьесой? – Вообще, это профессиональный, довольно серьезный вопрос. Не думаю, что формат нашей встречи для этого годится. Но слово «чувствительность» вы правильно подобрали. Я им руководствуюсь, как делали, пожалуй, импрессионисты. Ведь импрессионизм это попытка сделать мертвое живым. Возникла какая-то группа людей, которая сказала, что мы сделаем так, что нарисованное будет живое. Я был недавно в Париже и попал на выставку Тулуз-Лотрека. Это была колоссальная экспозиция, собранная со всего мира. Абсолютно живое искусство! То, как он это делал, понять совершенно невозможно. Это живые люди, ты можешь сказать о чем думает тот или иной человек на картине, что происходит с ним в эту секунду. Ты начинаешь общаться с ним. И при этом, конечно, возникают различные претензии несовершенства. Это несовершенство, которое дороже, чем совершенство. Когда я ставлю спектакли, у меня всегда мучительные процессы начинаются во взаимоотношениях с актерами в связи с тем, что я постоянно их тереблю. Я не могу видеть ничего застывшего, мне всё время нужно, чтобы это было живым. И это мучительный занудный процесс, я зануда страшный. И театр, это не просто. Это не то что карандаш: ты нарисовал – ты хозяин в этот момент. Или музыка: ты хозяин. Здесь ты хозяин человека. И я говорю «хозяин» в кавычках, потому что это чудовищная сложность, артист должен стать частью тебя, поскольку театр делают актер и режиссер. Это единая гидра. Поэтому мой способ репетиций связан именно с этим –с желанием сделать невозможное, сделать театральное действо живым, потому что оно мертвеет всё время. Знаете, как горка из песка, её нужно постоянно собирать, иначе рассыпается. И ты делаешь это всё время. – Как вам это удается? – Через работу! Через труд! Через то, что мы сидим в одном помещении часами, пьем чай, едим бутерброды с колбасой. Не разговариваем, а потом разговариваем, потом слушаем одну и ту же музыку. Потом я ругаюсь. Потом мы идём пить шампанское. Потом возвращаемся. Опять едим колбасу. Расходимся. На следующее утро они
Administrator: ВИДЕО Судьба человека. Брачные игры Артема Осипова "Я очень долго бегал от женитьбы, боялся", – признался как-то актер Артем Осипов. Своей жене он сделал предложение уже после того, как родился их первый ребенок. А до этого он много лет встречался с однокурсницей по театральному, но до загса они так и не дошли. Сегодня зрители знают его по ролям в сериалах "Адвокат-2", "Ликвидация", "Челночницы. Продолжение", "Мухтар. Новый след". А настоящую славу ему принесла картина "Сашка, любовь моя", в которой он сыграл пожарного Александра Мохова. Всего за плечами 35-летнего актера уже около 50 работ в кино. Артем Осипов вырос в большой и дружной семье, которая, по словам актера, и по сей день для него – опора и в творчестве, и в жизни в целом. У него есть старшая сестра и младший брат. Родители много работали, воспитанием братьев в основном занималась сестра. Папа Артема – музыкант, мальчик тоже ходил в музыкальную школу, учился играть на кларнете. Когда отец в очередной раз увидел рыдающего сына с инструментом в руках, то сказал жене: "Все, хватит мучать пацана". В старших классах в рамках УПК Артем выбрал профессию повара-кондитера. Сейчас Осипов с удовольствием готовит для своих близких, может сделать и тирамису, и эклеры. "Я от этого кайфую. Впадаю в какое-то медитативное состояние", – признался он Борису Корчевникову. В детстве Осипов ходил в театральную студию "Время тайн", педагоги выделяли талантливого мальчика. Артем поступил в Саратовскую консерваторию на актерский факультет. После второго курса Осипов с приятелем взял да рванул в Москву, ничего не сказав родителям. На экзамены в Школу-студию МХАТ он опоздал. Ему повезло у дверей вуза познакомиться с деканом актерского факультета, который и провел настойчивого юношу на пятый этаж, где Константин Райкин как раз отсматривал последних абитуриентов. Так Артем попал в один из лучших столичных театральных институтов – на курс к знаменитому Райкину. А потом студента пригласили в "Сатирикон", дали роль в спектакле "Король Лир". В Саратове "молодой и горячий" Осипов встречался с однокурсницей, а потом он переехал в Москву. "Находясь в разных городах, мы писали друг другу письма. Но потом это все благополучно закончилось", – рассказал Артем. Уже в Москве актер несколько лет жил в гражданском браке с коллегой по театру "Сатирикон". "Прошлое – такая интересная штука, оно заморожено. Я не считаю нужным называть имени. Вот и все", – Осипов решительно пресек все попытки Бориса Корчевникова узнать, кто эта женщина. Несмотря на известность, его личная жизнь всегда оставалась тайной за семью печатями. До тех пор, пока он не встретил свою Маргариту. Именно с ней он захотел создать семью и перестал бояться брака. Они поженились, когда у них родился сын Матвей. Актер подружился с ребенком жены от предыдущих отношений. "У нас трое детей. Старший – сын Маргариты, и двое младших. И слова "отчим" у нас в семье нет", – признался Осипов. А Маргарита добавила, что мужчина должен быть таким, как ее Артем.
Administrator: ВК-группа театра Сатирикон Большое спасибо за ваши горячие слова и пожелания, которые вы оставляете в комментариях под нашими постами! Удивительная энергия ваших искренних слов помогает пережить это непростое время! Мы чувствуем ваше тепло через экраны, это невероятно! В рубрике #МосковскиеОкна вы задавали вопросы Денису Суханову. Артист лично прочёл каждый полученный комментарий и дал некоторые ответы. Делимся! Читать по ссылке
Administrator: Вечерняя Москва Играть телом и нервами. Интервью с актером Денисом Сухановым Настоящее творчество, как и сама жизнь, рождается в муках, уверен один из ведущих артистов «Сатирикона» Денис Суханов. Актер рассказал, что он находит в чтении и почему избегает прыжков с парашютом. Заслуженный артист России Денис Суханов отмечает 6 апреля свое 50-летие. А ровно через два дня после этого в «Сатириконе» в последний раз сыграют спектакль Константина Райкина «Ваня и Соня и Маша и Гвоздь» по пьесе Кристофера Дюранга, где Суханов исполняет роль Вани. Наша беседа началась с обсуждения этой постановки. — Денис, о чем этот спектакль? — Думаю, о том, что все мы люди. Эта история про американских провинциалов, которые словно обладают русской душой — они любят нашу литературу, с детства увлекаются русской драматургией. И вот в их жизни происходят ситуации, которые описывал в своих пьесах Антон Павлович Чехов — совершенно далекий от них автор с другого континента, из иного времени. Эта пьеса — своеобразный поклон Дюранга в сторону русской литературы. Он показывает, что события, которые происходят в спектакле, знакомы всем людям, что, если читать Чехова, обязательно найдешь в его текстах что-то похожее на собственную жизнь. — Это комедия? — Отчасти. Это очень чеховская история. В ней есть поворот, когда те, кто, условно, «плелся в конце паровоза», кто был обижен жизнью, вдруг выходят на первый план. А те, кто был успешен, сталкиваются с проблемами — жизнь им словно напоминает, что у всех бывают моменты отката, какие-то удары судьбы, неприятности, что она не бывает безоблачной. Чехову словно хочется, чтобы, как в «Крыжовнике», счастливому семейству, которое сидит и пьет чай дома, кто-то напоминал, что все это, конечно, хорошо, но есть и другие — бесприютные, обездоленные люди. В пьесе «Ваня и Соня и Маша и Гвоздь» есть эта немного грустная нотка, призывающая задуматься о других, пожалеть их, пошире открыть глаза и воспринять жизнь в ее сложности. — Да, люди всегда стремятся к простому счастью... — Мы все хотим быть здоровыми, жить в комфорте, решаем свои жилищные вопросы... И это хорошо. Но, как бы пафосно это ни звучало, не стоит забывать о том, что надо творить добро. Мне кажется, таков закон жизни — ты получаешь взамен то же, что отдаешь. Если делаешь добро, получишь его же. Зло обернется злом. Ну а если ничего не делаешь, то ничего и не получишь — ни хорошего, ни плохого. — Слышала, вы очень любите читать. Вам нравится переживать чужие истории? — Всегда чувствовал в себе потребность меняться. Актерская профессия же, как никакая другая, позволяет это сделать. А литература для артиста — просто кладезь. Она обогащает, расширяет кругозор. В ней же океан информации. Я приучен с детства листать книжные страницы, вчитываться, вдумываться. Возьмите Достоевского, которого я просто обожаю. Тот же роман «Подросток» — сколько раз его ни перечитывай, всегда найдешь что-то новое, какую-то линию, которую упустил. Там очень много связей между людьми, персонажами, и ты пытаешься разобраться в них, как в детективе. Чтение — это очень серьезная эмоциональная подпитка. — Герои Достоевского страдают. И сам Федор Михайлович хлебнул в жизни лиха. Творчества не бывает без страдания? — Думаю, да. Если говорить о театре... Вот художники рисуют красками. Мы же, драматические артисты, рисуем собой — голосом, нервами, телом. В определенный момент у нас происходит как бы некое зашоривание, когда мы начинаем опираться на привычные штампы. Тут, чтобы открыть в себе что-то новое, нужен взгляд со стороны — режиссер. Некоторые из них действуют довольно жестко, ведут с артистом серьезную работу. Ведь их задача — «вскрыть» актера. А это значит разрезать — я говорю про психологию, конечно, а это больно. Режиссер словно пытается выбить из-под тебя опору, чтобы в итоге проявилось какое-то новое качество. Этот процесс обязательно связан с некой внутренней трансформацией, а организм всегда сопротивляется изменениям. Но для артиста блистательный подарок, когда к концу репетиционного периода ты приходишь с ощущением, что и сам себя таким раньше не знал. То есть ты в этой роли как бы заново рождаешься, а рождение тоже всегда связано с болью. Чтобы по- явилась какая-то искра после спектакля, что-то новое возникло, обязательно приходится испытывать муки, этапы страшных внутренних переломов, вести поиск. — Это же насколько крепкую психику надо иметь?! — Артисту нужны и стальные нервы, и лошадиное здоровье! За собой нужно очень внимательно следить, хорошо знать себя, свой организм. Ведь это — наш основной инструмент. Если, условно, струна лопнула, то надо срочно ее менять, то есть лечиться, и делать это быстро. Лучше же вообще такого не допускать. Вот сорвешь ты голос или простудишься — и не сможешь им в полной мере пользоваться, а завтра спектакль… Поэтому надо сделать все, чтобы этого не случилось! Так и живу я все эти годы. Не позволяю себе кататься на коньках и лыжах просто потому, что это чревато неприятными последствиями. С парашютом прыгнуть не могу, потому что это может закончиться по-разному и спектакль вечерний может не состояться, а этого же нельзя допустить! — Вы пришли в «Сатирикон» сразу после Школы-студии МХАТ в 1997-м. Каков ваш театр изнутри? И каков Константин Райкин как режиссер? — Да, я в «Сатириконе» без малого четверть века. Знаете, у нас очень дружный, отзывчивый и духовно сросшийся коллектив во многом благодаря такому художественному руководителю, как Константин Аркадьевич. Он очень демократичный режиссер, яркий, с распахнутым темпераментом. Он очень близкий мне человек. Иногда кажется, что он знает меня лучше, чем я сам. И, конечно, он внес огромный вклад в мою творческую реализацию. Я очень люблю играть в его спектаклях. И партнерствовать с ним люблю, когда он выступает как артист. — У вашего персонажа Жеронта в «Плутнях Скапена» такой интересный акцент! Откуда? — Константин Аркадьевич предложил попробовать добавить Жеронту этот немного еврейский акцент. Сам бы я и не придумал такого. У меня были идеи, но когда он предложил и прекрасно показал эту яркую черту, то буквально положил меня на лопатки. Конечно, я тут же свои придумки отбросил и вцепился в его предложение как голодная собака в кость! И то, как он меня направлял на нужные ноты в произношении, которое мне несвойственно, потрясающе. Он меня настраивал, как музыкальный инструмент. Хотя я и теперь продолжаю над этим работать, даже дома пробую так говорить — хочется дойти до некоего абсолюта. — Вы также заняты в спектаклях у Юрия Бутусова. Даже играете у него Отелло... — Знаете, я всю жизнь мечтал сыграть князя Мышкина. Но мне и в страшном сне не могло присниться, что я буду играть Отелло. И вот благодаря фантазии Юрия Николаевича появляется такой ход. Ведь дело не в цвете кожи Отелло, а в том, какой становится его душа. Страсти его разрушают и делают «черным человеком» изнутри. И уже в таком состоянии он совершает свой ужасный поступок. Ведь дело не в том, что Отелло был убийцей и страшным ревнивцем. Нет. Просто он был очень доверчивым, верил своему другу Яго и был светлым, чистым. Но когда через Яго в его душу проникает зло, то эта страшная энергия разрушения и ломает человека. И ведь доброе, искреннее существо лишь более уязвимо перед таким воздействием. Вот Отелло и надламывается, его душа чернеет. Черная краска — это же символ смерти, тления какого-то. Если образно смотреть, рядом сидят Отелло и Дездемона — два мертвых человека вместе, звучит тяжелая музыка, и надпись: «И еще пели птицы». Казалось бы, почему они сидят? Но ведь в замысле Бутусова они, может, и не сидят вовсе, а летят. Мы видим двух людей, уничтоженных энергией зла, направленной Яго. То есть Бутусов оперирует энергиями, смыслами. — Говоря об энергии, после выступления, например, в роли Отелло вы чувствуете себя опустошенным или наполненным? После Отелло — опустошенным. Но бывают и такие спектакли, с которых уходишь наполненным — ты многое отдал, но и многое взял. Каждый раз по-разному. Это зависит от многих факторов: от режиссера, материала, автора, партнеров, музыки, которая звучит, декораций, которые тебя окружают, костюмов, в которые одет. Но бывают и спектакли-опустошения, после которых ты не можешь несколько дней в себя прийти. И это не кокетство. Просто некоторые роли очень многое забирают. Некоторые спектакли так энергетически выстроены, что если ты не сделаешь того, что требуется, не выложишься, то спектакль просто не получится. Хотя это не означает, что где-то можно работать одной левой — нет. Это всегда затратный труд.
Administrator: ВИДЕО 50 лет актеру Денису Суханову Друзья и коллеги по театру "Сатирикон" поздравляют артиста. Заслуженному артисту России Денису Суханову сегодня исполняется 50 лет. Он служит в театре "Сатирикон" с 97 года. По мнению критиков, для актера не существует жанровых ограничений. Ирина Разумовская встретилась с юбиляром. 25 лет Денис Суханов преданно и самозабвенно ходит на службу в Театр "Сатирикон" – где бы тот не располагался и что бы ни выпускал. Константин Райкин называет его "главным артистом своего театра", в который принял актёра сразу после окончания им Школы-студии МХАТ. На сегодня Суханов сыграл здесь больше трех десятков ролей. Почти все – центральные, большие, яркие. О сцене он мечтал с детства. Об этом свидетельствует вот такой случай – после первого посещения театра. "Тайно позвонил из телефона автомата на улице – при этом дома был телефон-аппарат: но чтоб родители не слышали. И я попросился к ним в труппу – и какая-то очень интеллигентная женщина мне сказала: "Ну, мальчик, сначала тебе надо пойти в театральную студию, потом поступить в театральный институт, потом ты станешь артистом и придешь работать к нам". Я очень грустно повесил трубку и дальше следовал ее инструкциям", – вспоминает актер, заслуженный артист России Денис Суханов. Заразительный во всем – Денис Суханов – артист, который может, должен и играет главные роли. Он всегда ведёт спектакль, является его двигателем и вдохновителем. Константин Аркадьевич называет Суханова "драгоценностью театра". И добавляет: Денис играет в "Сатириконе" и сыграл – больше и разнообразней, чем он сам. "Артист вертикального взлета. Он работает без разбега, он включается сразу – как в розетку. Для него, по-моему, кроме театра и нету ничего, – это его жизнь в прямом смысле слова. Он живет театром, он абсолютный театральный рыцарь. Он преданнейший и безотказный человек, громадного дарования и уже мастерства", – заявил народный артист России, художественный руководитель театра "Сатирикон" Константин Райкин. Диапазон образов, которые может воплотить на сцене Суханов, поражает. Он работает с режиссерами, которые славятся своим авторским, экспрессивным и небытовым стилем: Фокин, Райкин, Бутусов. И их Отелло, Тригорин или Арбенин – совсем не каноничны. "Иногда вообще невозможно предположить, в чем тебя режиссер видит. Вот, например, у Константина Аркадьевича Райкина я играл в спектакле "Королева красоты" 80-летнюю женщину", – рассказал Денис Суханов. В "Сатириконе" о нем говорят, как о "душе театра". Коллеги восхищаются его неприхотливостью и трудоспособностью. "Денис, насколько я знаю, приходя после репетиции домой, повторяет все, что было на репетиции и на следующую приходит уже подготовленный. Это совершенно другой подход к профессии, и это во многом проявляется именно так", – сообщил актер, заслуженный артист России Григорий Сиятвинда. Всю жизнь он мечтал сыграть Князя Мышкина, но пока так и не сыграл, при этом никогда не хотел быть Отелло. Денис Суханов в свой день рождение загадывает лишь одно: еще больше разных, сложных, удивляющих прежде всего его самого – ролей – причем не только в Сатириконе. "Вот когда приближается 30 лет. Говоришь: "Ой много, Динь". Когда приближается 40 – "как много!". А когда приближается 50 уже все – пусть будет, как будет. Поехали дальше!" – признался Денис Суханов.
Administrator: Отсюда Яков Ломкин: Парю над городом Встретить знаменитость в столице можно где угодно. В рубрике «Прогулка со звездой» «Вечерка» отправляется с известными людьми по их памятным местам. Сегодня это режиссер, актер театра и кино Яков Ломкин. Яков Ломкин готовится к премьере нового спектакля, которая состоится в начале июля. Однако встреча с режиссером состоялась не на Хохловке, где планируется постановка, а в месте, где началась его актерская карьера — возле театра «Сатирикон». Сейчас здание на реставрации. Ремонт продолжают с 2015 года. — Нам очень не хватает своего дома, — указывает на серые сооружения Ломкин. — Много времени тратим на то, чтобы привезти и увезти декорации с площадок. К тому же каждому актеру хочется, чтобы у него был свой угол, гримерка, где он мог бы отдохнуть, расслабиться. Рядом с «Сатириконом» — здание Театральной школы Константина Райкина. Так как Яков Сергеевич здесь преподает, нам удалось больше узнать об учреждении. — Это пространство построили с нуля, сразу адаптируя под артистов. Можно организовать даже цирковое шоу на улице: есть и экран, и минимальная аппаратура, и даже выдвигается сцена. Эта площадка вмещает порядка десяти тысяч человек, — рассказывает режиссер. Поднимаемся на крышу школы. Оказывается, здесь, наверху, соорудили удобное пространство для камерных выступлений. — Такой своеобразный античный театр на крыше. Невероятное ощущение — будто паришь над городом. И сразу приходят идеи для творчества, — поясняет Ломкин. Так режиссер вместе с учениками организовал «Dрамтеатр НАШ». Они уже выпустили шесть спектаклей и готовятся к очередной премьере. — Мы подружились с артк-ластером «Хохловка». Когда я первый раз побывал в здании, входящем в ансамбль нотопечатни Юргенсона, мне сразу пришла в голову идея сделать спектакль по поэмам Пушкина. Это вытянутое сводчатое пространство с огромной красивой колонной, которая могла бы стать и Бахчисарайским фонтаном, и дубом, — поделился Ломкин. Пока мы спускались с крыши, режиссер признался, что очень любит район Марьина Роща. Когда он поступил на службу в «Сатирикон», метро рядом не было. Добирался от «Рижской» пешком или на 18-м троллейбусе. — Это довольно странное место. По дороге можно было встретить старые могильные плиты, — вспоминает режиссер. — А еще здесь у нас очень зелено. Ну а раньше я жил в Люблине и тратил три часа на дорогу. Так как у меня четверо детей и хотелось больше времени проводить с ними, восемь лет назад решили переехать сюда. Теперь до работы пять минут. В свободные часы вместе с семьей Яков Сергеевич любит кататься на велосипеде, роликах и самокате. На стадионе «Красная Пресня» Ломкин активно занимается спортом с коллегами. В этом году их сборная заняла второе место в театральной футбольной лиге. А его самого наградили званием лучшего бомбардира. ДОСЬЕ Яков Ломкин окончил ГИТИС в 1999 году. Стал служить в театре «Сатирикон». С 2018 года назначен главным режиссером Русского драматического театра в Ижевске, а также руководит «Dрамтеатром НАШ». За плечами — более 20 режиссерских работ. Преподает в Высшей школе сценических искусств Константина Райкина.
Administrator: Отсюда Звезда сериала «ЮЗЗЗ» Антон Кузнецов: «Я в семейной жизни не тиран, но дурака иногда включаю» Набирающий популярность актер рассказал об особенностях актерского брака и вспомнил о лихих 90-х Этот персонаж криминального сериала «ЮЗЗЗ», который уже успели оценить зрители онлайн-платформы PREMIER, - чуть ли не самый колоритный за последнее время образ экранного бандита. Сиплый, жилистый, татуированный, харизматичный - таким предстает перед нами ростовский авторитет по кличке Дым. Сыграл колоритного преступника 41-летний Антон Кузнецов (Ленин в «Караморе» и Богдан Бельский в «Годунове»), совершенно не криминального склада характера актер театра «Сатирикон» и муж звезды «Эпидемии» и «Нелюбви» Марьяны Спивак. «Телепрограмма» давно хотела поговорить с одаренным артистом, ведь он вообще не дает интервью (не из спеси, а, наоборот, из аномальной скромности) - и вот возможность предоставилась. «Видел нож в подъезде, отдавал бабки...» - Антон, вот вы выросли в Москве. Интеллигентный человек. Разговариваете, взвешивая каждое слово. Откуда в вас этот форс бандитский взялся? - Изначально мы планировали снимать «ЮЗЗЗ» (название проекта отсылает к сленговому названия спального и, по слухам, криминального района на юго-западе Ростова-на-Дону. - Ред.) в Москве, где я и вырос. Но когда начали раскладывать сцены по локациям, поняли, что город не подходит. Ведь в сценарий Стаса Иванова (режиссера в том числе) легли воспоминания о Москве 15 - 20-летней давности. С тех пор все уже давно поменялось. Так что в итоге сменили курс на юг России. И когда ездили на выбор локаций, я внимательно наблюдал за людьми в Ростове-на-Дону: охранниками, администраторами, таксистами, даже начальником местного СИЗО, где мы были. Пытался слушать и смотреть, окунуться в этот фактурный и колоритный мир. Напитаться. Там все и родилось. - Юг столицы, где вы росли в 90-е, был тогда сильно криминализирован? - Я застал времена, когда у районов были определенные названия (не по географическому принципу). Мой в Хамовниках назывался Старт, через дорогу - Новый Старт. Существовало противостояние. Тогда были и старшаки, и молодняк. Случались такие диалоги: «Ты со Старта, что ли? А, ну иди сюда!» И понеслась. Гоняли друг друга рэперы и металлисты, солнцевские и люберецкие, была банда White Smoke (группировка хип-хоп-направленности, созданная для отпора скинхедам)... Сам я в то время панковал, поэтому не сильно участвовал в этой игре. Не наркоманил, не хулиганил, хотя тогда это было сильно распространено: парни умирали от передозировок, садились в тюрьму за сбыт и хранение. Я в основном дрался - получал за «неправильный» внешний вид или неверные ответы. Нож в подъезде встречал... - И ранения случались? - Слава богу, нет. Отдавал бабки, получал в душу и шел себе спокойно. Бывало всякое. - В сериале «Бригада» драки снимали по восемь часов, после чего Сергей Безруков ехал на вечерний спектакль с разбитым лицом. Как было у вас? Ведь в проекте тоже много рукопашных... - Мы долго репетировали, чтобы войти в правильное для драк состояние. Что-то придумывали на ходу, что-то подсказывал оператор. Была возможность и на бокс походить, подготовиться. Правда, Димка Чеботарев (играет подельника Дыма по прозвищу Старый. - Ред.) снимался параллельно еще в одном проекте, так что мы его щадили. А у меня вот в спине осколки какие-то остались после одной из драк. Камушек застрял - так приложили. Дрались в песке, гаражах, на набережной и так далее. Старались делать это достоверно и с любовью. «Сын - скромный, тонкий, светлый» - Готовясь к разговору, пытался найти ваши интервью - не получилось. Почему? - Да не знаю... Как-то неудобно, что ли. Вот Марьяна давала интервью один раз, я там что-то сказал. А так... сам не знаю. Что говорить, когда нечего говорить? - Ну ладно скромничать... Кстати, о Марьяне. Вы с женой и в «Сатириконе» часто играете вместе - это сложно? - Мы познакомились с Марьяхой на «Синем чудовище» - спектакле 2008 года, так что уже привыкли. Порядка 10 спектаклей вместе отыграли. Но сблизила нас «Чайка» (постановка Юрия Бутусова). Это она довела нас до совместной жизни. Ведь каждый раз мы играем про себя, а не про чеховских персонажей. Думаю, что любовь очень сильно помогает быть на сцене - держаться вместе, сконцентрироваться и оставаться внимательными друг к другу. Добавляет красок, энергии и желания. Хочется показать себя, добавить, удивить любимого человека, который рядом на сцене. Ну, как в мире животных. - Дома этот животный инстинкт тоже проявляется? Или вы мягкий и податливый в семейной жизни? - Я, конечно, не тиран, но дурака иногда включаю. Я за свободу внутри семьи. Это не совсем равноправие, нет. Но возможность дать реализоваться любимой жене. Вот Марьяха - классный организатор у нас, постоянно что-то придумывает. Ну вот сиди и смотри со стороны, что она делает, не мешай. Помогай. Попробуй похвалить. Сразу же расцветает! Чувствует, что на правильном пути. Иногда и жестковатым приходится быть, ну, бывает. Все, скажем так, по настроению у нас: где-то мягче, где-то жестче, где-то подстроиться... - Сын Григорий заражается жаждой творчества рядом с такими родителями? - Медиасферой, как многие дети сейчас, он не занимается (блоги, ТикТок и прочее). Спорта тоже не очень много - давали, но не пошло. Зато он очень творческий, любознательный, светлый парень. Скромный. Не истерит, не жестит. Не злится на нас пока. И при этом не аморфный. Тонко чувствующий, наблюдательный и деликатный. «Украли скамейку, урну, но потом вернули» - В вашем «Сатириконе» скоро состоится премьера трагифарсового спектакля «Елизавета Бам» по Хармсу, в работе над которым вы выступили еще и в качестве художника? Готовитесь уходить в режиссеры? - Да, побаловались сценографией немного. Это возникло по ходу создания постановки. Такой был подход - с режиссером Гошей Мнацакановым вместе сводили на сцене то, что придумывалось. В эскизе сценографии было задано направление, потом начали докручивать: Питер, улица, парадная, скамейка и так далее. Это не была работа художника или прицел на режиссуру. Скорее экспромт и импровизация. Начали красить, добавили арку, потом скамейку украли из двора и принесли, потом урну украли. Потом решили, что так нельзя. Все вернули. Театр нам купил и скамейку, и урну. - Вы там в женских нарядах ходите. Насколько это комфортно для парня с криминального района? - Это же моя профессия. Да и суть спектакля в том, что все перевернуто с ног на голову. Девчонки играют полицейских. Есть даже отсыл к образу Данилы Багрова из «Брата». Полина Райкина играет папу с усами. Я, наоборот, Елизавету - точнее, Антона Кузнецова, который попал в такую ситуацию. Не знаю пока, это хорошее решение или глупость. И мне это нравится. Какая, к черту, разница? Главное, чтобы узнаваемые характеры были. - Юмор Хармса был парадоксальным и трагичным. Как считаете, смех - то, что спасает, помогает не сойти с ума или, наоборот, может скрыть важное и увести в иллюзорность? - Мы были в поиске юмора в результате контакта друг с другом. Интересно было выяснить, умеешь ли рассмешить одного человека? А двоих? А троих? Такой эксперимент: искали шутки, остроты внутри себя. Удалось? Значит, круто. И публике должно понравиться. Нет - отмирает. Хармс ведь не был каноническим абсурдистом - он специально нес чепуху, белиберду, в которой содержалась и маскировалась колкая правда. Шутовство, понимаете? Когда через странное поведение проявляется взгляд на реальность. И Хармс был нам в этом помощником. Юмор ведь помогает сохранять адекватность. Через него можно понять и происходящее вокруг, и людей. Ты адекватен вообще - самоироничен, самокритичен? Попробуй рассмешить и задумайся.
Administrator: Отсюда Актер Григорий Сиятвинда: «Я уверен, что олигарха из меня не вышло бы» 5 августа театр-фестиваль «Балтийский дом» откроет сезон премьерой спектакля «Как Арапа женили. Невероятные приключения Петров Великих и прадеда Александра Пушкина в прошлом, настоящем и будущем». Главную роль в нем исполняет Григорий Сиятвинда, который ответил на вопросы «ПД» – Простите, могу я к вам обращаться просто по имени, как это принято в Замбии? – На самом деле я из Сибири, а вот мой папа – из Замбии. Его звали Дэвид. Так что по паспорту я Григорий Дэвидович. Но можно просто Григорий, как говорят все. Думаю, время еще не пришло обращаться ко мне по имени-отчеству. И это хорошо. – Григорий, тогда расскажите, как поступило к вам предложение сыграть в этом спектакле и было ли оно неожиданным? – Однажды мне позвонил режиссер Виктор Крамер, с которым мы буквально только что, по крайней мере по моему ощущению, выпустили спектакль «Лес» в Московском художественном театре имени Горького, где я сыграл Счастливцева. После той совместной работы я всегда рад его слышать, а тут еще такое предложение – арап Петра Великого. Единственное, что немного напрягало, – это отсутствие литературной основы, ведь пьесы-то никакой нет, надо было все сочинять. Конечно, в первый момент я этого не осознал и сразу согласился просто потому, что это Виктор Крамер. Он всегда работает интересно и оригинально решает какие-то атмосферные вещи, очень важные в театре. Поэтому я кинулся в работу с большим удовольствием и любопытством. – Не смутил тот факт, что вы москвич, а речь шла о петербургском театре? – А Питер я люблю. И довольно часто приезжаю сюда по работе: либо на съемки, либо на спектакли. Правда, времени в этом случае на город практически не остается. Отрабатываешь и уезжаешь. И ничего обычно не видишь. Другое дело – те редкие моменты, когда удается приехать в Петербург просто так, как мы приезжали с женой на спектакль к Льву Додину и потом провели здесь несколько дней. Это, конечно, огромное удовольствие. Я восхищен Питером. И в то же время удивлен: как можно было в то время построить такой город? Клянусь, у меня такое ощущение, что историки нам что-то недоговаривают, потому что это что-то немыслимое. А сейчас, когда в связи со спектаклем пришлось как-то разбираться в Петровской эпохе, я восхищен городом еще больше. – На сцене «Балтийского дома» вы играете арапа Петра Великого, в фильме «Жмурки» был эфиоп. Нет опасений стать заложником одного образа? – Еще можно назвать и Пушкина – его я играл в юности, сразу после окончания Щепкинского училища. И не так давно в спектакле «Бунтари» Александра Молочникова в МХТ имени Чехова. Мы привозили этот спектакль к вам на фестиваль. А вот теперь добрался до прадеда. Что касается одного образа... Я в работе этого не ощущаю, потому что сыграл – и забыл. Но по зрителям понимаю, что что-то такое в этом есть. Потому что многие не помнят, как моя, то есть артиста, фамилия. Но они знают, что, например, моего персонажа в «Отеле «Элеон» зовут Михаил Джекович. – Вы уже упомянули, что окончили театральное училище. Но ведь вначале был нефтегазовый институт. Не жалеете о несостоявшейся карьере олигарха? – Я совершенно уверен, что олигарха из меня бы не вышло. Для этого нужен какой-то иной склад характера. А выбор этого института был связан с моей любовью к математике. Я и сейчас считаю, что в искусстве тоже много математики, просто она более скрытая. В любом случае, я очень обрадовался, когда мой путь так резко изменился и я ушел совсем в другую сферу. У меня такие горизонты открылись... – А правда, что на ваш выбор профессии повлиял Михаил Боярский? – Косвенным образом, безусловно. Когда вышел фильм «Три мушкетера» и я увидел Михаила Сергеевича в главной роли, это решило все. Он тогда был абсолютно культовым персонажем. Его фотографии с длинными волосами были везде – на гитарах, мотоциклах, полиэтиленовых пакетах. Из всех кассетных магнитофонов постоянно доносился его голос, ему подражали. Это была фигура просто культовая. И мне сразу тоже захотелось отрастить усы, волосы и надеть шляпу. Конечно, потом это прошло. – Но первый позыв стать артистом был именно благодаря ему. – Кстати, однажды я участвовал с Михаилом Сергеевичем Боярским в одном концерте. Мы пели песни из разных мультфильмов. И у нас был совместный номер из мультфильма «Голубой щенок». Он пел за Пирата, а я за Кота. В мультике его озвучивал Андрей Миронов. Но так как к тому времени его в живых уже не было, эти песни исполнил я. Мы там встретились. Но я так и не решился признаться ему, какую роль он сыграл в моей жизни. – Еще один важный человек в вашей судьбе – это Константин Райкин? – Вот что интересно. В фильме «Труффальдино из Бергамо» Константин Аркадьевич поет голосом Боярского. Вот такая связь двух людей, сыгравших в моей жизни большую роль. А начиналось все с того, что мы, выпускники «Щуки», прямо как цыганский табор ходили показываться по всем театрам. Я был старостой курса и договаривался непосредственно с режиссерскими управлениями театров или с худруками. И вот мы показались в «Сатириконе». Райкин нас смотрел одним из первых. И я как-то сразу был приглашен. Но так как я понимал, что впереди еще много других показов, то взял это на заметку. Тогда я еще не знал, где хочу работать. Тем более что было много других обстоятельств. Одни театры давали жилье, другие – нет. А мне в Москве жить было негде. И эту проблему надо было тоже решать. В результате многих обстоятельств остался «Сатирикон». Я до сих пор там и никогда не пожалел о своем выборе. – Вы активно снимаетесь. Что важнее для вас – театр или кино? – Важнее, безусловно, театр. Я в этом никогда не сомневался. Просто иногда спрашивают: что вам больше нравится? Но я и в этом случае могу сказать – театр. Понимаете, будучи в какой-то степени человеком известным, я все-таки достаточно застенчив. Это никуда не девается, наверное, это свойство натуры. А наше искусство предполагает абсолютную свободу. Поэтому работать в театре с людьми, которых ты хорошо знаешь, которых не стесняешься, гораздо легче. На съемочную площадку ты приходишь, там человек 50, которых ты иногда видишь первый раз в жизни. Это тяжелее. Только когда проект идет уже долго, ты начинаешь немного расслабляться и привыкать. Конечно, зритель может об этом даже не догадываться, ведь я все-таки давно работаю и умею это скрывать. Но для собственных ощущений это большая разница. – Значит, в побивший все рейтинги «Отель «Элеон» тоже не сразу влились? – Конечно. Постепенно. Сначала я пришел в пятый сезон «Кухни», которая была уже на вершине успеха. Я осознавал, что мне нужно суметь впрыгнуть на ту высоту, на которой они в тот момент находились. И нужно было не испортить и не разрушить это. Первые съемочные дни были для меня страшно волнительные, просто стрессовые. Поэтому театр для меня – более спокойное и домашнее место. При любых возможностях я участвую в антрепризах. И мне очень нравится, когда меня в качестве приглашенного артиста зовут на какой-то проект. Вот в спектакле «Как арапа женили...» мы все на одной волне. И еще сам спектакль так придуман, что это очень командная история, потому что на ребятах лежит огромнейшая нагрузка. Они танцуют, поют, перевоплощаются. Это что-то невообразимое. Я тут просто черешенка сверху очень дорогого, классного торта.
Administrator: Отсюда МАРЬЯНА СПИВАК: «НИКАКИЕ РОЛИ НЕ СТОЯТ ДЕТСКИХ СЛЕЗ» Об истории любви с мужем, сыне и попытках сохранить баланс: семья и работа — в интервью Представительница актерской династии Марьяна Спивак всегда старалась держать планку, «не опозорить фамилию». Достойных работ у нее много, но порой трудно сохранить баланс: семья и работа. О том, как ей это удается и каких ошибок она старается избежать в воспитании сына, — в интервью журнала «Атмосфера». — Марьяна, карьера ваша развивается, столько всего интересного вышло и еще будет. Вы ощущаете эту волну успеха? — Объективно работы прибавилось (улыбается), и очень мало выходных было за эти три года. Но у актеров всегда так: то густо, то пусто. Пример моих родителей тому подтверждение. В свое время они были очень востребованы, но потом случились девяностые — и кино почти перестали снимать. Я понимаю, что Фортуна переменчива, поэтому у меня всегда есть страх что-то упустить. Бывает, берусь сразу за несколько проектов, понимая при этом, что съемки идут параллельно и мне придется тяжело. Прошлый год я переработала, довела себя до эмоционального и физического истощения. Перелеты между городами, сон в машине и отсутствие выходных меня вымотали, я поняла, что надо оставить себя немного и для сына, для семьи. — Первые шаги в профессии вы делали осторожно, были мысли о том, чтобы «не опозорить фамилию». А сейчас появилось ощущение, что не то что переплюнули знаменитых родственников, но вышли на достойный уровень? — Не переплюнула точно. Но я все так же стараюсь держать планку, не опозорить, не подвести. Тщательно фильтрую проекты и участвую только в том, что, на мой взгляд, может быть интересно. — А у вас есть некоторое суеверие, что можно спугнуть удачу? — Да, и уже несколько раз такое случалось. Кажется, все было на мази: прошла кастинг, утвердили на роль, прислали график съемок — и только я об этом рассказываю, что-то происходит. Проект заморозили, режиссер поменялся или вовсе началась пандемия. Поэтому о еще не состоявшихся проектах я не говорю. О том, что я снималась в «Нелюбви» у Звягинцева, в профессиональной тусовке узнали только тогда, когда появились первые фото с фестиваля в Каннах. Я поделилась лишь с близкими. И потом никогда не знаешь до премьеры, насколько удачным окажется фильм. — На сегодняшний день самый яркий триумф — все-таки «Нелюбовь»? — Это так странно звучит «триумф», но да, думаю, эта картина навсегда останется самой значимой для меня. Спасибо Андрею Петровичу, дай бог ему здоровья, может, когда-нибудь еще поработаем вместе. — А «Эпидемия»? Сериал купил Netflix, что говорит о высоком уровне. — Да, безусловно. Если меня спросить, какие свои фильмы я считаю главными, то это «Нелюбовь», «Эпидемия» и «Шифр». Они сняты в совершенно разных жанрах, рассчитаны на разную аудиторию. «Шифр» с удовольствием смотрят и мои родители, и мой маленький сын — это кино не для тех, кто любит авантюры и новомодные технические изобретения. В основном меня узнают по этим трем проектам. Остальные не так сильно прозвучали. Хотя многое еще не вышло на экраны. — Осенью ожидается премьера «Мать моего сына». — Да, я уже видела постеры. Это как раз прошлой весной мы снимали картину параллельно с «Эпидемией», я летала туда-обратно, у меня было около восемнадцати перелетов за месяц. Но работать было интересно, это психологический триллер. — Часто вам попадается эта тема: мать и ребенок, взаимоотношения с родителями. — Возраст, наверное, такой. (Смеется.) — А может, что-то надо проработать? Недаром же в нашу жизнь приходят определенные события, люди и, наверное, роли. — Мне кажется, я все карму «Нелюбви» отрабатываю. (Смеется.) У нас же любят навесить на актера определенное амплуа. И на пробах я часто пересекаюсь с одними и теми же людьми. Я уже в космос посылала сигналы, что хочу в какой-нибудь комедии сыграть, я веселый человек, в конце концов, мне надоели драмы. (Улыбается.) Сигналы, видимо, были приняты, начали предлагать сценарии, но иногда они были настолько комедийные, что к такому я оказалась не готова. Но сейчас идут съемки третьего сезона «Жуков» — и я с удовольствием в это включилась, я фанат первых двух сезонов — и на пробы побежала сломя голову. — У вас самой остались какие-то детские травмы, обиды? Наверное, тоже внимания родителей не хватало? — У всех есть детские обиды. А насчет внимания — нет, я не была брошенным актерским ребенком. Как раз на мое детство пришелся период безработицы девяностых. Мама в основном была дома, занималась дубляжом, переводила фильмы. Мои родители разведены, но папа всегда очень активно участвовал в моей жизни. Может, как раз из-за того, что я залюбленный ребенок, мне хочется, чтобы все так относились к своим детям. Мне очень больно наблюдать какие-то скандалы в общественных местах, когда родители унижают малышей, пренебрегают их мнением. Для меня подобные неблагополучные истории в кино — способ показать, как делать не надо, а не отражение меня. — Но я вспоминаю трогательную историю о том, как вы проснулись посреди ночи, услышав голос мамы, которая вернулась из командировки. Они тихо шептались на кухне с бабушкой, а вы боялись поверить, что это действительно она вернулась… — Да, это она приехала из Болгарии, куда уезжала на полгода в командировку. Были такие моменты, конечно, я очень скучала по ней. И у меня сейчас в жизни так же. Уезжаю на съемки, оставляю ребенка. Прошлым летом мы практически не виделись, он был с моей мамой в деревне. Я пользовалась каждым моментом, когда моталась с «Эпидемии» на «Шифр» из Карелии в Питер и специально строила маршрут так, чтобы заехать к нему и хоть час-два вместе побыть. Я угасаю, если долго его не вижу, он моя батарейка. Приезжала, обнимала его, он меня спрашивал: «Мама, сколько у тебя времени? Полчаса… давай поиграем! Нет, давай ты поешь, ты же голодная… Нет, пойдем искупаемся, я покажу тебе, как я научился нырять…» И все, уже пора ехать. Сердце кровью обливается, когда ребенок бежит за машиной и кричит: «Мама, не уезжай!». После этого я решила, что в таком рабочем графике больше существовать не буду. Никакие роли не стоят детских слез и разлуки с сыном. Даже если он в обществе любимых людей в прекрасном месте, где чистое озеро и лес с ягодами и грибами. — Его бабушка похожа на вашу? — Ну моя мама, конечно, не Жанетик (народная артистка Жанна Прохоренко. — Прим. авт.), у нее другой характер. Она помягче в чем-то, наверное. Хотя мы все похожи. И порой узнаешь в себе родителей. Иногда это нравится, а иногда и нет. После своего рабочего кинозабега я думала, что зимой наконец-то устрою каникулы, мы переедем в новый дом, который купили еще год назад. Это всегда было моей мечтой — жить в своем доме за городом, и мы все откладывали переезд из-за того, что не было времени. И вот только я закончила все начатые проекты, позвонили из театра и сказали, что надо выпускать спектакль. Девять лет Юрий Бутусов ничего не ставил в «Сатириконе», мы очень его ждали, я переживала, что из-за съемок не смогу участвовать, и тут все сложилось! Выпустили спектакль «Р» по «Ревизору», но текст авторский. И написан он по нашим воспоминаниям, разговорам на репетициях — каждый вспоминал какие-то свои детские болячки, связанные с родителями. Я сама придумала свои монологи, и один из них — собрание всех заштампованных фраз, которые родители говорят детям. И однажды сама поймала себя на том, что отвечаю сыну одной из этих фраз. «Я тебя насквозь вижу!» — заявляю я ему словами из своего же монолога, и это было отрезвляюще, как холодный душ. Тут же остановилась, обняла и просила прощения. Я стараюсь учиться на ошибках — и своих, и родительских. — Вы чувствуете, что между вами есть доверие? Он не боится поделиться с вами чем-то плохим, страшным? — Нет, по крайней мере, пока, в его семь лет, у нас полное доверие. Мы его не ругаем. У нас всегда долгие разговоры перед сном о мире, его мироощущении. Он выдает такие глубокие мысли, что удивляюсь, откуда это все берется? Были страхи, которые мы вместе прорабатывали, сейчас все хорошо. — А школа пугала его? — Нет, а что ее пугаться? Это меня школа пугала. Как «мать года» я пришла устраивать Гришу в последний момент, а оказалось, об этом надо было подумать еще год назад и ходить на дошкольную подготовку, а теперь мест нет. Я говорю: а зачем нам подготовка, если ребенок уже и читать, и считать умеет? В итоге нашла альтернативу — школу, которая работает по системе Монтессори, и пока очень довольна. Месяц у ребят была адаптация, Грише все понравилось, он активный, веселый, нашел друзей. У него еще прическа нестандартная — длинные волосы, что было камнем преткновения в детском саду. Воспитатели твердили: «Подстригите ребенка!». Я его просила: давай хоть челку отрежем. «Нет, это моя индивидуальность!». Мы не из тех родителей, кто выдвигает кучу запретов: это носи, это нет, с тем не дружи. Это его выбор. Однажды меня спросила его одногруппница в детском саду: «А почему у Гриши волосы длинные? Он же мальчик». Я спрашиваю: «А почему у твоей мамы короткие? Это же просто стрижка». Пришла забирать документы, а воспитательница говорит, что теперь все мальчики отказываются стричься, хотят быть как Гриша. (Смеется.) — Но все равно, наверное, есть какая-то красная черта, которую нельзя переступать. — Красная черта — это все семь грехов. Но то, что касается внешнего вида, вкусовых или музыкальных предпочтений, почему я должна ему что-то навязывать? Человек рождается со своим набором качеств, потом к этому добавляется что-то от родителей, их воспитания, круга общения. Мы разъясняем, что хорошо, а что плохо, но у него есть свои четкие границы, он их чувствует. Пока мы ни с чем страшным не сталкивались. Если говорить о трансгендерной свободе, не думаю, что должна по этому поводу беспокоиться, Гриша абсолютно нормальный пацан. — Вы хотели его в музыкальную школу отдать — получилось? — Как таковой музыкальной школы в его жизни не случилось, но у нас дома есть электронные барабаны, на которых он любит играть. Грише нравится рисовать, лепить из пластилина, собирать «Лего». Когда мы сидели дома на карантине, он с удовольствием этим занимался, собирал сложные конструкции, прямо в инженерную родню пошел. — Вы его брали на съемки «Эпидемии», он даже был задействован в эпизоде… — Да, только его вырезали, к сожалению. Возможно, в полной телеверсии мелькнет где-то. Для меня это была возможность побыть с сыном. Антон тогда тоже активно снимался в «Юзззе». Прекрас-ная работа, горжусь мужем. (Улыбается.) У него сейчас тоже взлет. И моя мама приехала ко мне с Гришей на съемки. — И как ему процесс — понравился? — В принципе, да. Но он немного стесняется новых людей, ему надо привыкнуть. Я тоже не люблю притягивать к себе внимание. У многих артистов это в крови — быть королем вечеринки, а я нет, лучше где-то сбоку постою. Я за сына больше переживала — смена затянулась, пошел дождь, и я его замучила заботой: не холодно ли, не устал, не голодный? Перенервничала больше, чем все на площадке. На следующее утро спрашиваю: «Ну что, Гриша, тебе понравилось?». Отвечает: «Да-а-а, ну я и наработался». — Грише было обидно, что эпизод вырезали? — Мне было жалко, что так вышло. А ему-то все равно, он этот сериал не смотрел, не для детей фильм. Но был период, когда вся Москва была завешана постерами «Эпидемии» и «Юззза». И мы едем на машине, а он в окно показывает: «О, вот мама! А вот папа!» — Гордится вами? — Ну не знаю. Мы сами к этому без пафоса относимся: да, такая работа. Так же, как и для меня в свое время моя бабушка, народная артистка, не была небожителем. Я ее воспринимала просто как своего близкого, родного человека. Ну собираются у нее какие-то тусовки, показывают ее по телевизору — она была для меня кумиром не как актриса, а как человек. Так и для Гриши: нет разницы, какие мы артисты, главное, чтобы родителями были хорошими. Я боюсь, как бы у него не сложился комплекс, как у меня в свое время — не подвести, не опозорить семью. Он ходил в детскую группу театральной студии Щуки, и у него все очень здорово получалось. На утреннике в детском саду играл главную роль, Незнайку, с огромным количеством текста. И блестяще справился! Мы ничего с ним вместе не учили. Но начинает стесняться, если мы хотим ему помочь и делаем какие-то замечания, мол, вы-то актеры, а я нет. Я ему объясняю, что это нормально, все мамы так с детьми учат уроки, неважно, что мы артисты. Это не главное. — Антон чувствует, что Гриша больше мамин сын? — Почему? Он обоих сын. Мы на равных его воспитываем. Очень похож на Тоху: пластикой, юмором, какими-то проявлениями характера. От меня только длинные волосы. (Смеется.) — Вы обсуждаете какие-то сложные моменты, например, что не получается с семьей проводить много времени из-за съемок? — Да, когда у нас были долгие периоды разлуки, он очень скучал, но у нас была цель — покупка дома. И он спрашивал: «Мам, а когда мы купим дом, ты перестанешь работать?». Я отвечала, что нет, не перестану, потому что надо сделать там ремонт, а еще нужно покупать продукты, одежду, тебе игрушки. И вот на этом пункте он согласился: ладно, работай. У меня с момента появления ребенка на свет все походы в торговый центр заканчиваются покупкой игрушек. Себе я давно ничего не покупала, мне это неинтересно. Но не могу пройти мимо детского отдела. При этом я понимаю, что задаривать ребенка нельзя, подарки обесцениваются. И сын в этом смысле ведет себя очень по-взрослому, не закатывает истерику в магазине, а показывает, что его заинтересовало. И порой, получив ответ, что это очень дорого, соглашается: «Но имей в виду, что мне бы это хотелось». Мы, конечно, имеем в виду и идем работать. (Смеется.) — У вас в детстве была мечта — игрушка? — Да, была такая история. Я снялась в эпизоде, в фильме у своего деда «Пока гром не грянет» (режиссер Евгений Васильев. — Прим. авт.), играла дочку героини моей мамы. И мне даже заплатили какую-то зарплату. На эти деньги, добавив еще и сбережения из разбитой копилки, я купила куклу. Это был резиновый младенец, абсолютно реалистичный, со всеми анатомическими подробностями. Очень он мне нравился, назвала его Пашей, везде с собой таскала. Потом он где-то сгинул в недрах школы-студии, когда нам нужен был малыш для спектакля. Хотя у меня никогда не было фанатичной страсти к куклам, но к этому уродцу я относилась очень нежно. — А почему вы сказали, что сейчас вам неинтересен шопинг? Неужели нет желания порой доставить себе какую-то женскую радость? — Нет, я в этом смысле совсем не девочка, не люблю платья. Выходы в свет для меня прямо наказание. Я практически не пользуюсь парфюмом, только в торжественных случаях. Из украшений предпочитаю бижутерию. — Антон не пытался вас повернуть в сторону женственности? — Нет, наоборот. Был период, когда он постоянно покупал мне толстовки, спортивные костюмы. Я возмущалась: «Я же девочка! Я хочу платье». Но это было абсолютно непродуктивное заявление: платья так и остались висеть в шкафу, я их не ношу. Мне нравится примерять на себя женственные образы на съемках, но по природе я пацанка, мне так комфортно. А так чтобы я захотела гламура в жизни — нет. — Дом у вас тоже не гламурный? — Абсолютно нет. Мы купили таунхаус в поселке, куда нас завлекла Наташа Земцова, с которой я подружилась на «Эпидемии». Очень понравилось место, и вариант таунхауса как раз идеален — есть и собственный вход, и инфрастуктура городская, и не такие большие размеры, как у загородного дома. Хотя фитнес у меня получился хороший, когда я бегала с четвертого этажа на первый, убирая дом после ремонта. Сейчас наконец переехали. Что еще хотеть? Был бы милый рядом — вот и рай в шалаше, четырехэтажном. — Когда ремонт делали, не ссорились? — Ремонт — это одна из основных причин для споров и конфликтов. Но мы более-менее спокойно его миновали. Спасибо Антону, в большей степени он шел мне на уступки. В итоге получилось все здорово. Но и старая квартира пока остается как шкаф, потому что у нас оказалось много вещей, в основном Гриши и Антона. Я-то свой гардероб «чищу», чтобы они могли разместить все что нужно. — В одном из интервью вы сказали, что любовь — это теорема, которую надо доказывать каждый день. — Правда? Надо же, какая я умная! (Смеется.) — В чем вы видите проявление любви Антона? — Это очень личные вещи. Но я могу сказать, что каждый день ощущаю его поддержку. Во всех сложных ситуациях, переживаниях он всегда моя опора. Наша любовь — в нашем ребенке, в доме, который мы обустраиваем, в нашей работе. Хотя мы и не рассказываем друг другу подробности о своих проектах до выхода, чтобы потом было интереснее смотреть. И когда мы параллельно смотрели «Юззз» и «Эпидемию» — было очень радостно, что у родного человека тоже все прекрасно в профессиональном плане. Я очень им горжусь. Мне ценно его мнение. И если нужен совет, я всегда его получу. — И никогда не было соревновательного момента? — Нет, никогда. — Вы ведь познакомились в «Сатириконе», когда начали вместе работать? — Да, я пришла туда в 2006 году, Антон через год. Первый наш совместный спектакль — «Синее чудовище», но на тот момент мы и подумать не могли, что когда-нибудь станем парой. Не воспринимали друг друга в этом смысле. Только на выпуске «Чайки» что-то произошло. Я играла Машу, он — Семена Медведенко, который ее добивался. И все пошло как по сценарию, мне показалось, что Антон заигрался и не может выйти из образа. И я тоже вошла в роль, продолжала его отшивать. Но потом, когда он смирился и решил оставить меня в покое, почувствовала, что мне его не хватает. (Улыбается.) Так и живем теперь. — Вы поменяли друг друга за это время? — Да, особенно когда появился Гриша. И продолжаем меняться, расти, это непрекращающийся процесс. А иначе, наверное, все умрет. Особенно если кто-то один развивается, а второй стоит на месте. — Вы совпали, как пазл, или научились находить компромиссы? — Мы очень разные, можем спорить, но у нас не бывает скандалов. И по каким-то основополагающим жизненным ценностям мы совпадаем.
Casi: click here Лика Нифонтова: «Ничего не бойся. Все получится!» Актриса театра «Сатирикон» Лика Нифонтова, сыгравшая в таких фильмах и сериалах, как «Ликвидация», «Тихий Дон», «Жизнь и судьба», рассказала, почему не стала гимнасткой и от каких уроков в школе ей становилось плохо. Врали ли вы родителям и если да, то в каких случаях? Есть ли случаи, когда ложь родителям в детстве оправдана? Помню, лет в шесть, когда меня отдали на спортивную гимнастику, на первом же занятии я упала. И сразу поняла, что больше никогда не появлюсь здесь. Но был страх признаться в этом родителям, и я достаточно долго говорила, что хожу на тренировки. Пока мой папа туда не заглянул. У него поинтересовались, как чувствует себя его дочь, почему не ходит… Тогда, конечно, пришлось признаться. Сейчас не понимаю, почему был такой страх сказать правду. Что касается оправданий, то никакую ложь оправдывать не надо. Надо разобраться, понять, но, по возможности, вообще стараться не врать. Любая ложь – это нехорошо, и детям своим, и внукам я с малого возраста говорила, чтобы они не боялись открываться, ничего страшного в этом нет. У моей внучки есть любимая фраза «Ничего страшного!». На мой взгляд, враньё – это самое противное, что может быть. Можно ли отвечать силой на слова? Нет, ни в коем случае. Без чего не бывает настоящего детства? Как бы банально не звучало, но по-другому не скажешь – без любви и без внимания, всё остальное приложится. Если есть любовь, есть и настоящее детство. Делать домашнее задание сразу или в последний момент? Сразу! Я очень не люблю оставлять всё напоследок. Люблю всё сделать, успокоиться, а потом отдыхать. Это качество я сохранила с детства. Главные ошибки детства и отрочества? Все эти ошибки для чего-то даются, абсолютно точно. Я бы не относилась к ним как к ошибкам, скорее, как к урокам. Делать выводы и пытаться понять, для чего все это было. Не просто так всё это происходит, главное — верно интерпретировать происходящее. Кем вы мечтали стать в детстве? Балериной. Что предпочитали – мультфильмы или книжки? Мультфильмы. От советских мультфильмов оторваться было невозможно. Книг у нас в доме было много, читали мне тоже много, а вот когда выходил мультфильм, это было невероятное счастье. Какое ваше любимое время года в детстве и сейчас? Весна, весна, весна! Кто был вашим кумиром в детстве? Кумиров не было. Наверное, потому что я росла в актёрской, театральной семье. Я много кого любила из деятелей искусства. Например, Екатерину Максимову. Вы были хулиганкой или хорошей девочкой? Хулиганкой точно не была. Какую магическую способность вы хотели получить в детстве? Хотела знать все языки. Но не так, чтобы они легко и быстро давались при изучении, а просто – раз, и ты свободно говоришь на всех языках. Любимый и нелюбимый урок в школе? Все технические предметы – это была катастрофа. Все эти физики, химии, алгебры, геометрии, черчение – страх брал и сразу плохо становилось. Самая ценная вещь из детства. По прошествии времени понимаю, что любимое и ценное, оставшееся с детства, это не игрушки, а старые альбомы с фотографиями. Фотографии с родителями, семьёй, бабушкой. Мы в очень любим старые рамки покупать и в них вставлять эти фотографии. Ваша заветная детская мечта. Мечта была и перешла в сегодняшний день: помимо того, чтобы все были здоровы, всегда хотелось путешествовать, отсюда и любовь к иностранным языкам. Самое любимое лакомство в детстве. Любые шоколадные конфеты, просто обожала их, а сейчас вот не люблю совсем. Лучшая детская игра всех времен и народов. Прятки. В детстве вы предпочитали быть как все или «белой вороной»? Выделяться никогда не любила. Были ли у вас в детстве горькие потери? Как вы с ними справлялись? Потеря бабушки, это было очень тяжело. Она нас с братом воспитала. Но в какой-то момент я поняла, что маме нужна помощь, это меня спасло. Я видела, как ей плохо, и мне хотелось о ней заботиться, это помогло. Если бы у вас была возможность написать письмо самой себе в детство, какой совет вы бы себе дали? Я бы написала: «Ничего не бойся. Верь в себя. Всё получится!»
Casi: ПО ССЫЛКЕ ШЕКСПИРОВА ДОЧЬ К юбилею Агриппины Стекловой. Статья Ольги Фукс
Casi: click here Григорий Сиятвинда: "Ходите чаще в театр" Заслуженный артист России Григорий Сиятвинда рассказал нашему изданию о своих любимых актерах, режиссерах и писателях. 24 июня в театре "Балтийский дом" – премьера спектакля "Как Арапа женили" (режиссёр Виктор Крамер, 12+). Этой постановкой в Петербурге завершается фестиваль "И памяти твоей, великий Пётр..." Исполнитель главной роли заслуженный артист России Григорий Сиятвинда заполнил анкету Metro. - Любимый цвет? - Цветовой диапазон от зелёного до синего. Такой цвет называют "морская волна". - Любимый фильм? - "Зеркало для героя" Владимира Хотиненко. - Любимый режиссёр? - Пётр Тодоровский. - Любимый актёр или актриса? - Джек Николсон. - Любимый вид спорта? - Бокс. - Любимое блюдо? - Пельмени. - Кем вы хотели стать в детстве? - Лесником. - Любимая песня? - Из кинофильма "Человек-амфибия" – "Лучше лежать на дне в синей прохладной мгле..." - Любимый писатель? - Лев Николаевич Толстой. - Какую книгу читаете сейчас? - Рассказы Набокова. - Ваш первый выход на сцену? - В сказке Евгения Шварца "Два клёна", играл Иванушку. - Роль мечты? - Смердяков из романа Достоевского "Братья Карамазовы". - Приходилось ли вам совершать какие-то усилия, чтобы получить желаемую роль? - Очень хотел сниматься в фильме "Жмурки" Алексея Балабанова. Я узнал, что требуется актёр с очень тёмной кожей, и перед пробами решил походить в солярий. Надо было видеть лица сотрудников, когда я туда приходил! Но на роль бандита по кличке Баклажан меня утвердили. - Чему бы ещё хотели научиться? - Виндсёрфингу. Управлять парусной доской. - Что бы изменили в себе? - Нежелание рано ложиться спать. - На что чаще всего раздражаетесь в быту? - На его наличие. - Что вам быстро поднимает настроение? - Осознание бренности всего. - Качества, которые больше всего цените в людях? - Честность. - Какие не любите? - Хитрость. - Какой лучший совет вам дали в жизни? - Хорошо учиться. - Три составляющих хорошего дня? - Выспаться. Рано встать. И чтобы с погодой повезло. - Чего вы боитесь? - Всего понемногу. - Что говорите себе в трудную минуту? - Всё проходит. И это пройдёт. - Что бы вы хотели сказать тем, кто сейчас читает эту анкету? - Забудьте её! Лучше приходите на премьеру спектакля "Как Арапа женили. Невероятные приключения Петров Великих и Александра Пушкина в прошлом, будущем и настоящем". Будет интересно. И вообще, ходите чаще в театр!
Administrator: Отсюда ЛИКА НИФОНТОВА: «СЕМЬЯ ДЛЯ МЕНЯ САМОЕ ГЛАВНОЕ» В марте юбилей отметила Народная артистка России Лика Нифонтова. Ведущая актриса театра «Сатирикон» вопреки традиции выходить в этот день на родную сцену, на этот раз отступила от негласного правила и встретила праздник в кругу семьи. – Дело в том, – рассказывает актриса, – что в этом году мой день рождения пришелся на воскресенье. И, поскольку в Москве у меня огромное количество родственников, у которых в этот день выходной, я решила собрать их непосредственно 5 марта. Причем, именно днем, потому что в наших семьях много маленьких детей. Мы всё продумали и организовали торжество так, что и взрослым, и детям было весело и комфортно. Но я все равно была душой с театром, а они со мной. С утра стали звонить, писать, поздравлять, прислали прекрасный букет. Так что я была на связи со своим театром и коллективом. – Вы начинали работать в театре «Сатирикон» еще при Аркадии Исааковиче Райкине. Потрясающий артист, человек-легенда. Довелось ли вам играть с ним в каком-либо спектакле? – В театр я пришла в 1984 году сразу после окончания Высшего театрального училища имени Щукина, когда Константин Аркадьевич набирал команду молодых актеров для постановки спектакля «Лица». Но так случилось, что меня ввели в спектакль «Мир дому твоему», который был поставлен на Аркадия Исааковича. И там были маленькие миниатюрки, в которых участвовали актеры его театра и актеры, которых набрал Костя. Я находилась в одном спектакле с Аркадием Исааковичем, но на сцене одновременно с ним мы не были. Но я всегда стояла за кулисами и смотрела все его выступления, слушала все монологи. Всегда. Не могла этого пропустить, потому что мне казалось, что вот это мгновение, которое нельзя потерять, оно сейчас уйдет, и я потом пожалею, что упустила что-то важное. Потому что несмотря на то, что у Аркадия Исааковича возраст был уже серьезный, и он уже не очень хорошо себя чувствовал, он все равно по-разному играл каждый спектакль. Всякий раз находил какие-то новые оттенки. Он шел от зала, от приема зрителями его монологов, и они всегда звучали по-другому. У него энергетика была сумасшедшая. За кулисами я видела, что он очень плохо себя чувствует и переживала, как же он выйдет на сцену. Но... звучала музыка, открывался занавес и казалось, что он не выходит, а даже немного выбегает к зрителям. И это было совершенное волшебство. Он был очень сосредоточенным перед началом спектакля, а потом мгновенно включался в процесс. Вот этому надо бы многим актерам у него поучиться. – А вам удалось чему-то у него научиться, что-то перенять у Мастера? – Трудно сказать. Не буду придумывать, но я очень хочу верить в то, что умение аккумулировать свою энергию перед началом спектакля, не расплескивать её, не разменивать на какую-то ерунду, а как-то собираться – вполне возможно, это было и от него тоже. А может это в принципе моё. И мы с ним в этом смысле чем-то похожи. – Когда вы встречались с Аркадием Исааковичем в театре, волновались, коленки не дрожали? – Это было очень, очень трепетно. Мне казалось, что он меня не знает, не узнаёт, что я для него очередная девочка, которая ходит за кулисами. Но, когда мы были на гастролях в Болгарии, Аркадий Исаакович пришел на наш спектакль, где у меня состоялся срочный ввод вместо Марины Голуб в одну из больших миниатюр. И после спектакля он мне сказал очень хорошие слова. И я увидела, что эти добрые слова – конкретно мне. Это было очень приятно. Потом, когда у нас были большие гастроли в Прибалтике, он пришел на спектакль «Что наша жизнь?..», который мы только выпустили. После спектакля зашел к Косте за кулисы и тоже говорил очень хорошие слова. И для нас, молодых актеров, было очень ценно то, что он принял наш спектакль. У него не было какого-то пафоса. Абсолютно был не звездным, а очень открытым, живым человеком. Благодаря Аркадию Исааковичу мне дали комнату в коммунальной квартире. До этого мы с Сережей (Сергей Урсуляк – ред.) скитались, нам негде было жить. В театре написали письмо с просьбой выделить нам жилплощадь, и его подписал Аркадий Исаакович. Это письмо открывало двери во многие кабинеты. И, собственно, именно благодаря этой подписи мне дали комнату. Я никогда этого не забуду. – На ваш взгляд, Константин продолжил традицию своего отца, или создал другой, свой театр? – Можно сказать, что в чем-то он продолжил традицию, но при этом, конечно, мы создавали свой театр. И он из Государственного театра миниатюр стал театром «Сатирикон» имени Аркадия Райкина. Этот театр стал другим. В нем идут пьесы драматургов мирового масштаба. В него стали приходить великолепные режиссеры, такие, как Валерий Фокин, Пётр Фоменко, Роберт Стуруа, Юрий Бутусов. Конечно же теперь всё по-другому. Но в то же время есть и сходство. Оно в поэтичности этого театра. Мы существуем как бы над бытом. Может не впрямую. Но обязательно должен быть юмор, обязательно должна быть ирония, даже в серьезных постановках. – Вы участвовали в постановках Стуруа, Бутусова, Грымова… Насколько вам было комфортно работать с такими разными режиссерами? – Встреча с Робертом Стуруа – это для меня новая страница в творчестве. Что-то стало происходить в моей жизни. Работая с ним, я поняла, что правильно выбрала профессию. Сначала в «Гамлете», потом в «Синьор Тодеро хозяин» по Гольдони. Во-первых, он отталкивался от меня, моей индивидуальности, которую я в тот момент даже не совсем понимала. Он для меня открыл что-то новое в этой профессии, что-то важное, и я ему очень благодарна. Вообще вот эти встречи и с Робертом Стуруа, и с Юрием Бутусовым – это открытие в себе каких-то новых качеств, о которых даже не подозреваешь, что они в тебе есть. Они умеют подобрать ключик, чтобы открыть в тебе что-то очень ценное. Если с Робертом Стуруа это был какой-то глоток свежего воздуха, то с Юрием Николаевичем это ощущение падения в бездну. Я не представляла, как это могло всё состояться, но, слава богу, это произошло. Еще мне понравилось работать с Юрием Грымовым в его постановке «Матрёшки на округлости земли». Это был новый язык, новая шкатулочка, которая открылась. Работа с этими режиссерами и как человеку мне очень много дала. Большое счастье общаться с талантливыми людьми. И я не перестаю повторять, что каждая встреча с Константином Аркадиевичем, когда мы начинаем новую работу, – это тоже очень интересно. Несмотря на то, что мы с ним работаем уже практически сорок лет, каждый раз стараемся открыть что-то новое. И это очень важно. – У вас с Константином Райкиным бывали размолвки, несогласия? Он ведь человек темпераментный. – Да, он очень темпераментный. И не всё, что он предлагает, я принимаю на «ура». Но очень ценно то, что глобально я с ним согласна. Мы люди одной крови. Это абсолютно точно для меня. Ведь не просто так я сижу на одном месте и никуда не ухожу. А потому что мы с ним одинаково понимаем, что такое театр и для чего мы здесь. Но, в частности, мы очень много в чем можем не соглашаться. И я говорю ему об этом. Может, ему это неприятно. Но за что я люблю Константина Аркадьевича, он человек живой, слышащий. Он прислушивается к мнению каждого актера. Самое главное у нас есть правильное ощущение идей нашего театра – он настроен не на разрушение, а на созидание. У Константина Аркадьевича созидательный театр. В этом смысле мы с ним похожи. – Почему-то ваш театр ассоциируется у меня со стартовой площадкой. Из него вышли замечательные артисты, которые сейчас играют на других подмостках. – В одном интервью я говорила, что, если собрать всех актеров, ушедших из нашего театра, то получится лучшая труппа страны. И это говорит о том, что Костя берет к себе очень талантливых людей. В основном, уходили ребята, которые чувствовали, что уже выросли и надо идти к чему-то другому. Но все, кто уходит из нашего театра, делают это чисто по профессиональным соображениям. И Константин Аркадьевич с пониманием к этому относится. Ушел, значит найдет для себя что-то интересное. – Видимо и на съемки он легко отпускает актеров. Вот вы недавно снялись в сериале «Раневская», где играете легендарную Марецкую. – Откровенно говоря, я до последнего момента думала не идти на пробы. Первое желание у меня было – отказаться. Потому что играть знаменитостей – это же страшно. Потом говорю себе: «Лика, ты попробуй. Ну, пусть не получится, пусть тебя не утвердят. Но попробуй». Пришла на пробы, познакомилась с режиссером, пообщалась с ним. Оказалось, что наш прекрасный режиссер Дмитрий Петрунь в прошлом сам актер, и он чувствует артиста. И когда меня утвердили, я была очень рада. Я не играю конкретно Веру Марецкую. Ну как я могу быть её копией? Я же не пародистка. Просто понимала, как в предлагаемых обстоятельствах повела бы себя Вера Петровна. Мы все играем живых людей и ситуации, в которых были Раневская, Орлова, Марецкая. Глядя на актеров той эпохи, просто поражаешься их внутреннему стержню, культуре подачи роли. У них следует учиться и учиться. Какие они были дотошные в профессии. Какая у них была внутренняя дисциплина. Как серьезно, с каким трепетом они относились к своей профессии. – Вам не кажется, что из-за такого трепетного отношения к профессии, эти знаменитые актрисы пожертвовали своей личной жизнью? – У каждого свой путь. Я как раз очень хорошо это понимаю. Потому что для меня семья, конечно, на первом месте. Сто процентов. Не могу сказать, что я не трепетно отношусь к своей профессии. Но, если передо мной стоит выбор, я всегда сделаю его в сторону семьи. Дело даже не приоритетах, а в том, что мне так лучше. Но это не значит, что так должно быть у всех. Вот они выбрали такую судьбу. – Если говорить о судьбе, то для вашей дочери она была, видимо, предопределена. Ведь Дарья росла ребенком закулисья. Ждет ли такая же судьба вашу внучку Ульяну? – Дело в том, что у нас с Сережей не было нянь. Нам, конечно, помогали и Сережины родители, и моя мама, дай бог ей здоровья. Она живет в Ростове-на-Дону, и мы на лето брали им с Дашей путевки и отправляли на море. Но, в основном, весь год дочь жила с нами. А мы оба работающие. Более того, когда Дашке было два года, Сережа поступил на Высшие режиссерские курсы, и вынужден был уйти из театра, поскольку утром должен присутствовать на лекциях. Но они с Мишей Ширвиндтом организовали команду, и мы проехали всю нашу страну с гастролями. Играли миниатюры, зарабатывали, как сумасшедшие. Нам неважно было где играть – в столовых, в коридорах, нам просто надо было выжить. И помимо этого, я тогда очень много работала в театре. Таким образом нам удалось продержаться. У Даши по-другому. У неё есть помощники. И я тоже помогаю, беру на себя роль человека, который может повести ребенка в театр. Внучка у меня театралка, и мы с ней всегда после просмотра обсуждаем спектакли. А, если мы куда-то едем с Сережей, то я по возможности беру Ульяну с собой. – Кстати, о гастролях и концертах. Видела вас в программе, посвященной творчеству Константина Симонова. Вы прекрасно читаете стихи. – Я никогда не читала стихи со сцены, и когда наш прекрасный Вениамин Борисович Смехов предложил мне принять участие в программе на канале «Культура», я согласилась не сразу. Для меня это было очень необычно – читать стихи в Доме музыки при полном зрительном зале. Но благодаря Вениамину Борисовичу я приобрела невероятный опыт, и была горда, что мы это сделали. И когда после работы, посвященной Константину Симонову, он предложил мне поучаствовать в программе «Поэты Серебряного века», я сразу согласилась, поняла, что там будет интересно. Читала Ахматову, Цветаеву, Маяковского, и очень рада, что это было в моей жизни. С удовольствием приняла бы участие в его программе, если он захочет сделать еще что-то подобное. – Как вы относитесь к тому, что к актеру могут подойти на улице, заговорить, попросить автограф, или сделать совместное фото? – Не буду лукавить, но, когда кто-то ко мне подходит и говорит добрые слова, это очень приятно и так важно для меня. Потому что мы работаем для зрителей. И хочу заметить, что все мои родные, имеющие отношение к театру и кино, точно также относятся к людям.
Administrator: Отсюда Это мой город: актриса Агриппина Стеклова О любви к ВДНХ и нелюбви к Таганке и окрестностям, о самом актерском районе города и о мускулистых, но при этом нежных москвичах. Я родилась… В Краснодаре, но это вообще не город моего детства, я была там несколько раз совсем маленькая. Он дорог мне только по месту рождения: там работали мои бабушка с дедушкой — к ним мама и уехала меня рожать. В силу специфики профессии родителей, жизнь которых была связана с переездами, из Краснодара меня перевезли в Кинешму, но тоже никаких воспоминаний. Родиной для меня может считаться город моих родителей — Астрахань, в силу их родства с Астраханью я часто там бывала, до сих пор там есть родственники, но тоже особенной близости и щемящих чувств у меня это место не вызывает. Пожалуй, по-настоящему городом моего детства может считаться Петропавловск-Камчатский, он связан с яркими воспоминаниями. Родители переехали туда, когда мне было три года, и уехали, когда я пошла в первый класс. Пятилетие с трех до восьми у меня связано с Камчаткой. Переезд в Москву… Это было очень естественно, хотя не было моей мечтой, наверное, в силу возраста, в отличие от тех, кто провел все свое детство в не очень дорогом им месте, которое не ассоциируется с благодатью, поэтому они рвались в Москву или Питер и заставляли эти города полюбить себя. Со мной так не было — все было легко: я была мала. И Москва — родной мне город: 40 лет жизни я прожила в Москве, а из всех суммарных 50 хотя бы 46 считаются осознанными, и, конечно, все обо мне и Москве становится понятно. Любимый и горячо родной город — моя Москва, но это не отменяет моих невероятных воспоминаний про Петропавловск-Камчатский: сопки, океан, фантастические сугробы, подобных я потом никогда не видела — они заметали дома, папа теряется в пурге, когда везет меня, привязанную к санкам, в детский сад… И еще же был Крым — Симферополь: год я прожила там, пока родители обустраивались в Москве, и каждое лето было ознаменовано летними месяцами там — бабушка с дедушкой переехали из Краснодара в Симферополь работать в Симферопольской драме. Мне повезло, что их отправили в Симферополь, а не в Норильск. Мои любимые районы… Мне иногда нравятся парадоксальные московские районы. Например, мое детство было связано с районом от ВДНХ до Рижского вокзала: все эти сталинские дворы мной горячо любимы, там произошло мое взросление. Я долго жила и работала в этом районе, и сейчас театр «Сатирикон» имеет отношение к этой части Москвы. Потом для меня открылся целый мир района Аэропорт — 15 лет назад мы купили там квартиру, хотя даже не рассматривали этот район, я была привязана к проспекту Мира и очень хотела оставаться там. Но невероятным образом мы оказались на Аэропорте, который стал очень родным, очень моим — уже мои дети не могут отсюда уехать, отделяясь от нас, они все равно выбирают этот район; сюда же мы перевезли маму. И лишь со временем я узнала, что Аэропорт — очень актерское место: куча мемориальных досок, связанных с кинематографическими и театральными кометами. А кто не любит центр? Я люблю. Но не хочется повторяться, ведь, наверное, все говорят о знаковых местах от Патриарших до Чистых, про Бульварное кольцо, но не назвать это тоже было бы странным. Нелюбимые районы… Безусловно, есть. Но я не заостряюсь на этом: они мне не нравятся — и не нравятся. А иногда я думаю, что они мне не нравятся, потому что я их мало знаю — кажущиеся недостатки иногда невероятным образом предстают достоинствами. Я очень плохо знаю район от Таганки и в разные стороны, это не значит, что я там не бываю, но в сторону Рязанского проспекта я не очень чувствую этот район. Что я хочу поменять в Москве… Несмотря на то что Москва крайне удобна для жизни, адаптирована под это, она все равно остается мегаполисом — здесь люди работают. Мне, конечно, иногда не хватает какой-то домашности и уюта. Хотя такие места, безусловно, есть, но чего-то теплого и, скажем, маленького не хватает. Может, для этого созданы другие города и места в нашей стране и я требую невозможного? Невозможно соединить несоединимое: если бы таких мест стало больше, то Москва потеряла бы свое лицо, свою индивидуальность — она такая разная, невероятно несоединимая внутри себя, в своей несочетаемости она очень гармонична. Москва такая разная, что каждый ее район у многих людей связан с разными периодами жизни, например, мое студенчество проведено в центре, поэтому Никитская и Арбат вползли в меня очень мощно. Мне очень нравится, о чем мы говорим… Может, стоило чуть-чуть поразмышлять заранее, чтобы более лихо манипулировать ответами? Но моя неготовность тоже здорово. Например, сейчас я въезжаю на Гоголевский бульвар и думаю: «Господи, как я все это люблю». Москвич… Он такой разный… Он очень трансформировался. Мне кажется, Москва, с одной стороны, жесткая, а с другой — очень гостеприимная. И если она тебя принимает, то ты априори, если в нее влюбляешься, становишься москвичом и считаешь ее своим городом. Дикое количество людей, не рожденных в Москве, чувствуют себя москвичами — я уверена. Москвичи очень разные — это вмещающее в себя понятие: динамика, деятельность, мускулистость и одновременно нежность — это вот такие люди. Сериал «Пазл» на НТВ… История разворачивается вокруг расследования убийства сослуживца по отделу. Моя героиня — капитан: проведя детство в провинции, она всегда мечтала вырваться оттуда, поступила в школу милиции и за успехи по службе была переведена в Москву. Естественно, пытающаяся доказать коллегам и себе, что она на своем месте, тем более в Москве (у меня такого никогда не было — все было органично, я об этом рассказывала), она весьма жестока, авторитарна и обходительна с тем, с кем надо. Какое место она занимает в этой детективной истории, рассказывать не буду. Сериал «Пазл» уже идет на НТВ
Administrator: «Про зло тоже нужно говорить». Актер Алексей Бардуков — о новой роли, маньяках и театре Актер Алексей Бардуков признался, что часто вспоминает Владислава Галкина В онлайн-кинотеатре KION состоялась премьера детективного сериала «Замаячный» с Алексеем Бардуковым в главной роли. Актер сыграл оперативника Сергея Полякова, пытающегося найти серийного убийцу девушек, среди жертв которого возлюбленная героя. В интервью «Газете.Ru» Бардуков рассказал о погружении в сценарий и сложностях в работе из-за «положительного» типажа, а также поделился воспоминаниями о дружбе с актером Владиславом Галкиным. Читать ПО ССЫЛКЕ
Administrator: ВНИМАНИЕ! 5 сентября на канале Культура, после Новостей в 19.30, будет показано интервью с Денисом Сухановым (основная тема - премьера "Четырех тиранов). Информация для тех, кто не сможет посмотреть программу он-лайн: Весь контент телеканала «Россия Культура» доступен на платформе СМОТРИМ.
Administrator: В «ГЛАВНОЙ РОЛИ» – ДЕНИС СУХАНОВ 5 сентября гостем в студии программы «Главная роль» на телеканале «Россия. Культура» стал ведущий артист «Сатирикона» Денис Суханов. Беседа с ведущим Юлианом Макаровым посвящена приближающейся премьере «Сатирикона» – спектаклю Константина Райкина «Четыре тирана» по пьесе Карло Гольдони, где Денис играет одну из главных ролей. Передача записана в преддверии 85 юбилейного сезона нашего театра, который откроется премьерой «Четыре тирана» 8 сентября на сцене Дворца на Яузе. СМОТРИТЕ ВИДЕОЗАПИСЬ
Administrator: ВИДЕО "Ты дурак, если думаешь, что все знаешь!" — Константин Райкин о театре и наставничестве Народный артист России Константин Райкин рассказал корреспонденту Sputnik Узбекистан о сложностях профессии артиста, необходимости всегда чему-то учиться, и о том, что для него как актера самое важное в жизни. 17 ноября завершились гастроли театра "Сатирикон " в рамках Международного проекта "Русские сезоны" в Ташкенте. На сцене Русского драмтеатра узбекистанские зрители смогли увидеть Константина Райкина в постановке "Шутники" по одноименной пьесе Островского и в поэтическом моноспектакле "Своим голосом". — Константин Аркадьевич, как прошел первый день показа в Ташкенте? — Сложно. Это другое театральное пространство. Мы, естественно, сделали прогон, весь спектакль срепетировали днем. Это пространство для нас непривычное, здесь очень большое удаление от зала, мы очень заглублены. Это имеет большое значение, потому что в Москве публика сидит близко к нам, а в этом зале она сидит далеко. Здесь, я понимаю, наверно не привыкли к такому Островскому, к такому современному, стремительному, вынутому из времени, без каких-то атрибутов того века, в котором сам Островский жил. Это наш взгляд вообще на творчество этого великого драматурга. Мы считаем, что он не должен быть связан со временем так уж жестко. Он вечный драматург. Поэтому происходящее в его пьесах может происходить всегда. У нас есть такая формула: вопрос — "когда это происходит?", ответ — "всегда!", "где?" — "везде!". Вчера все обернулось большим успехом. Посмотрим, как будет сегодня. — Изменился ли зритель? — Конечно, мы же сами тоже меняемся. Мы тоже часть всех общественных процессов, которые происходят. Может, некоторые вещи нам не так заметны, потому что мы же не на берегу сидим и глядим на поток людей, а тоже в этом потоке барахтаемся, так сказать. Поэтому что-то мы замечаем, что-то нет. Но то, что публика стала другой…Она вообще меняется довольно ощутимо от настроений в обществе. Театр в этом смысле очень чуткое искусство, может быть, самое чуткое. Драмтеатр реагирует буквально ежедневно на изменения настроения, атмосферы. — Многие ваши студенты рассказывают, что вы для них как второй отец. Вы сторонник принципа "учитель всегда прав" или все же, как говорится, на одной волне с молодежью? — Мне кажется, что здесь очень важно быть настоящим, быть искренним. Не заниматься глупой, кондовой педагогикой, назидательной. Плох тот педагог, который перестал сам быть учеником. Театр, актерство и режиссура — это вещи непознаваемые до конца. Это дорога, которая имеет начало, но конца у нее нет. И если ты начинаешь думать, что ты все знаешь, то ты, в общем, дурак. Тут важно быть самому учеником, потому что люди одаренные, но еще малознающие, иногда от неумения вдруг делают такие интересные вещи. Потому что они не знают, что так нельзя. Ты-то знаешь, тебя учили, что так нельзя, а они не знают и делают! И оказывается, это можно. Тут иногда ты удивляешься и попадаешь в неловкое положение, которое бывает ценнее, чем всяческие твои знания, убеждения. Надо не стесняться растерянности. Студенты, как люди чуткие, ценят тебя за "настоящесть". Что ты им не с указательным пальцем что-то преподаешь, а вместе с ними идешь опять по этой дороге. Дорога эта загадочная, таинственная, полная всяческих недоумений иногда. Бывает и множество вопросов, на которые ты не можешь четко ответить. В этом азарт и интерес. — Но вы довольно суровы к разгильдяйству. — Ну, что значит суров, я просто "отрубаю им головы" со всей силой любви. Я расстаюсь с такими. Я не работаю с лентяями и разгильдяями. — С чем можно сравнить театр? — Хорошо отлаженный театр – как часы. Он существует в таких условиях, что в семь вечера должен кровь из носу начаться спектакль. Бывает, что приходится проявлять чудеса изобретательности, жертвенности, собранности и даже, я бы сказал, героизма, потому что каждая профессия имеет свой героизм. — А для чего героизм нужен в театре? — Например, для того, чтобы осуществить срочный ввод на большую роль в театре, героизма нужно не меньше, чем какому-нибудь летчику-испытателю. И я думаю, что не каждый летчик-испытатель прошел бы такую проверку на мужество, как проходит артист, который сегодня вечером узнает, что завтра вечером он должен сыграть огромную роль, в которой еще не знает ни одного слова. Вот такие бывают случаи. Он должен спасти спектакль и за ночь выучить горы текста, изучить весь спектакль, запомнить мизансцены – как он ходит, как переодевается. И сыграть так, чтобы зритель не догадался, что актер это делает в первый раз за такое кратчайшее время. Я испытал срочный ввод на себе всего один раз в жизни. Вообще не дай бог такое никому. Это страшное нервное напряжение. — Что для вас как для артиста самое важное? — Актер – такое существо, для которого спектакль — это жизнь. У меня жизнь сложилась так, как прошел вечерний спектакль. Вот прошел он хорошо, думаю — я не напрасно жил. А если плохо, то думаю — вся моя жизнь насмарку. Вот так устроен артист. Это не я такой особенный, это профессиональная заточка, профессиональное мировоззрение. Очень трудно так жить, это служение. Для меня важно, чтобы дело, которому я служу, процветало. Чтобы оно было нужно, имело востребованность, было понято и оценено.
Administrator: ПО ССЫЛКЕ ОТ ШЕКСПИРА ДО МАНЬЯКА. АКТЁР АЛЕКСЕЙ КОРЯКОВ О РОЛЯХ-МЕЧТАХ В КИНО И ТЕАТРЕ
Administrator: ЧИТАТЬ ПО ССЫЛКЕ Марьяна Спивак: «Себя продавать, презентовать не умею и не люблю совершенно» «КиноРепортер» поговорил с актрисой о травмах на репетициях, кинодинастии и опыте в дубляже.
Administrator: https://netstorage.aeroflot.ru/journal/Aeroflot_May_2024.pdf По ссылке - интервью "НИ ДНЯ БЕЗ ПУШКИНА", в котором "актер Денис Суханов поразмышляет о роли случая в карьере лицедея и расскажет о противостоянии личностей в спектакле «Дубровский» – премьере театра «Сатирикон»"
полная версия страницы